Ribka

"Сикстус!" Черные тени сгустились вокруг энтропа, окутывая будто шалью. За опущенными ресницами скрылась проступившая во взгляде ненависть. Какая.. удача. Магистр Сикстус имел частые терки с бывшим магистром Борза. Их встречи в залах Магистрериума нередко заканчивались громкими скандалами, покуда последний не лишился законного права на вход. Убить Примуса будет особенно.. приятно. Не за отца, конечно! Но за честь Дома, поруганию которой тот тоже поспособствовал. А если повезет, то и получить награду за свои старания. Борьба за сферы влияния на невольничьих рынках была еще одним местом, где сталкивались интересы двух Домов. И в то время как Сергис Борза продолжал вести свое дело твердой рукой, его старшая дочь была совсем не против заполучить свою толику лакомого куска. Впрочем, делить шкуру неубитого медведя миледи никогда не спешила. На безупречно гладком лбу пролегла задумчивая морщинка: - Примус знает мою семью.. Мне бы хотелось подставить под удар всю миссию, если он вдруг пронюхает про дочку своего старого недруга, - нехотя призналась Борза в своих опасениях. - Впрочем меня он видел достаточно давно.. возможно и не вспомнит теперь. Она вздохнула и нахмурилась еще больше. - Признаюсь, я бы не отказалась лично устроить здешнему префекту смертельный сердечный приступ... Предложение оборвалось, незаконченным. Пока что у Калинды не вырисовывалось четкого плана, ей требовалось больше времени, чтобы обдумать все как следует. Подобраться к старыми хрычу виделось значительно легче, чем сработать чисто покуда тот окружен выпускниками кафедры Созидания. Несколько увлекшись раздумьями, она спохватилась, возвращая себе невозмутимый вид и пожала плечами, признавая сложность поставленной перед ними задачи.

Ее попутчик не донимал разговорами. Миледи тоже молчала. То ли не было ничего общего между двумя путешественниками, за что можно было бы зацепиться как за предлог к беседе, то ли по негласной договоренности молчали, не мешая мыслям другого. Было ли мессиру Илиену в тягость общество энтропа, Калинда не задумывалась, по большей части глядя в окно и лишь изредка бросая взгляды на мужчину напротив. Время от времени по лицу ее, обращенному к пейзажу извне, будто пробегала мрачная тень, вызванная вероятно внутренними размышлениями, но никак не молчаливым обществом иллюзиониста. Дорога утомляла. Не отражаясь ни в прямой спине, ни в спокойном, чуточку бледном лице, ни даже в отрешенном взгляде, раздражение копилось внутри, являлось в беспокойных снах и проявлялось больше обычного негативным влиянием энтропической энергии на окружающих. Прибытие, наконец, в более-менее приличную гостиницу было воспринято с легким вздохом облегчения, у которого не было свидетелей. Не смотря на поздний час новая постоялица вовсе не желала немедленно упасть в мягкие перины, заставив прежде побегать местных рабов, выполняя ее приказы. Лишь сполна насладившись благами цивилизации (хоть и с избыточным провинциальным налетом), Калинда легла в постель. Сегодняшние сновидения были куда как приятнее. А Ворон - так прозвал кучер своего нового подопечного - как ни странно был еще жив.

- Доброе утро, миледи Борза. Отнюдь, это утро укрепило меня в мысли, что лучше всего будет воспользоваться вашим любезным предложением, - Сэй коротко поклонился. Сдержанная улыбка тронула уголки губ, словно собеседница и впрямь волновалась за раненого. Но глаз она так и не достигла. - Весьма разумно, - кивнула миледи. - Полагаю, кто-нибудь согласится взять вашу лошадь в повод. Было бы нежелательно, вести ее за каретой. Калинда не стала продолжать, объясняя очевидную причину своим словам. Лошади - животные потрясающие, очень умные и весьма чувствительные, реагирующие даже на настроение всадника. Что уж говорить о проклятой ауре энтропа.

Миледи Борза появилась во дворе с тем опозданием, которое нельзя счесть бестактным. Лицо ее дышало свежестью, будто не было ни тревог и усталости бессонной ночи, ни неудобств скромного постоялого двора. - Avanna, господа, - коротко приветствовала она собравшихся, степенно проходя к карете, где услужливый кучер уже распахнул дверцу. Остановилась неподалеку, оглядывая вороную четверку, и удовлетворенно кивнула своему слуге. После обратила внимание на поводья в руках Сейферта: - Вы все же решили ехать верхом, мессир Илиен?

- Благодарю вас, миледи, я не из смущающихся, - благодарно откликнулся с кривой улыбкой иллюзионист. - Если двинемся сегодня же ночью, то с удовольствием воспользуюсь вашим предложением. Хотя и завтра возможно тоже, - вздохнул в нём реалист. Миледи кивнула в ответ, давая понять, что услышала слова Илиена, но оставляя окончательный выбор на его совести. Каблуки черных сапожек отчетливо отсчитали каждый шаг по обгоревшему и залитому водой полу. Теперь надо было посмотреть что с ее имуществом. Дождь все еще шел и Калинда остановилась под навесом крыльца, устало оглядывая темный двор. Ночь глухая. Мимо, тяжело переставляя мертвые ноги протащился поднятый некромантом труп, заставляя брезгливо отступить с его дороги. Некромантия - самая мерзкая из всех видов магии. Следом вышел и хозяин мертвяка. Вышел, чтобы после упасть в грязные топи. Очередной коллапс? Не слишком ли их много за последнее время? - Ну, что встали? - сердито бросила она находящимся неподалеку хозяевам постоялого двора. - Не видите, что мессиру плохо? Немедленно перенесите его в комнату и позаботьтесь! Дальнейшая судьба мессира Оптата была предрешена и, подхваченное на руки, тело его торжественно поплыло в тепло и сухость местных "покоев".

- Здесь была, - негромко откликнулся Сейферт. Неуверенно посмотрел на Кристабэль. - За помощью, кажется, не обращалась. Отошла, видимо. Не видел после боя. Девушка осторожно тронула Сейферта за плечо: - Сэй, ты сможешь держаться в седле, если придётся быстро отступать? Слабая улыбка в ответ. - А куда же я денусь? Ничего, Краснопёрка довезёт. Крови много потерять не успел, не как вчера. Ты быстро успела. - Ага, благодарствую, - снова пробормотал конюх и поспешил на улицу. Как и велено, запрячь карету и вместе с местным конюхом оседлать лошадей для сопровождающих миледи Борза. Его госпожа появилась в общей зале лишь несколькими секундами позже. Осмотрела непроницаемым взглядом побоище, с неким удивлением задержавшись на рогатой голове в руках Пола. Потом взгляд перешел к раненому иллюзионисту. Тот выглядел куда лучше, чем она запомнила. - Мессир Илиен, предлагаю вам услуги своего экипажа. После ранения, вам будет удобнее в карете, нежели верхом. Если, конечно, мое общество не смущает вас. За ровным голосом не угадывалась какая-либо заинтересованность в том или ином ответе. Простая вежливость и, быть может неожиданное, проявление заботы о раненом союзнике.

- Приготовьте лошадей, мессир. И карету. - Ага, - понятливо кивнул конюх, но прежде чем уйти исполнять распоряжение, еще раз оглядел залу и отважился спросить:- А с госпожой то моей, миледи Борза, все в порядке? Не ранена?

Приснилось, что Неврар ведет свою игру. Про мафов что-то. И пишет мне в личку, требуя переписать свои старые посты и сделать перса наркоманом, при том, что я в его игре не участвую, а участвую совсем в другой игре. Но требует очень настойчиво, потому клятвенно обещаю сделать перса наркоман ближайшим же постом. Захожу в раздел исполнить обещание, а тут новость - Неврару дали бан за оскорбления нашего любимого модератора. Видимо, модератор не хотел делать персов наркоманами. Нет, я не курю вообще.

Калинда слышала разговор трибуна с Полом. Подозревают подкрепление. Забери их Бездна! Миледи вздрогнула, осознав свой неубранный вид. - Эй, девка! - окрик хозяйской дочери, таращевшейся по сторонам, даже без страха, а со ставшим привычным, каким-то животным смирением прибрежного жителя. - Помоги мне одеться! Приказ, не терпящий даже мимолетного колебания. Жалости столичная змея тоже не испытывает, имперское золото сполна возместит ущерб. Неумеха помогает сменить сорочку на дорожное платье, с горем пополам прибирает волосы, закалывая их на затылке в тугой пучок. - Иди..., - рассеянно отпускает госпожа и в голосе нет ни благодарности, ни злости. Обняв себя руками, она смотрит на закрывшуюся за девчонкой дверь. Ресницы тяжело падают и напрягается с силой сжатая челюсть. Несколько драгоценных минут, чтобы взять себя в руки и встретить любую невзгоду с гордо поднятой головой, как подобает Борза. В общий зал опасливо заглядывает конюх. Борьба внутри была короткой, лишь успеть укротить беспокоящихся лошадей, да добежать. Выпученные от страха глаза осматривают погром, не находя своей госпожи. Пот струится по собранному морщинами лбу, но голос звучит уверенно, хоть и с толикой робости: - Помочь чем могу?... И повторяя уже тише, шепотом: - Страсти то какие, святая пророчица... страсти то какие...

Проклятие имело свои щупальца, тянущиеся там, за Завесой, от тонкой женской фигурки к рогатому гиганту. Дотянулось, обвилось, сковывая все члены и не давая шевельнуться. Он скоро умрет. Пусть не от руки миледи, но по большому счету конечный результат был важнее способа. Огненные шары стихийщиков рассыпались жгучими искрами, чтобы вспыхнуть уже на новой поверхности - столах, занавесках, полу. Варварской магии были безразличны цели, пламя жаждало пищи, не подвластное воле сотворивших ее магов. И это отвлекало, щупальца потянулись было к новой жертве и тут же испуганно шарахнулись к своей госпоже, вязким узором вен проступив на бледной коже. Дым затягивал комнату, представляя дальнейшие события странными разрозненными картинами, щедрыми мазками нарисованные художником. Гигантский паук на месте седого эльфа. Их алхимик с ножом кидающаяся на противника и удивительная в своей ясности презрительная мысль о вырожденном роде. Немой демонолог, вспарывающий льдом серую шкуру. И острый меч, наносящий неуклонный удар по ученику Антиквара. И снова огонь. Огонь и дым. Крики. Стоны. Калинда невольно отступила на шаг, чувствуя что ее лихорадит. Происходящее было неправильным. Лукас писал иногда. Он шутил, описывая военный быт и смеялся над врагами. Война с его слов была чем-то незначительным, вроде учебного полигона для учеников Круга. Его сестра вела войну иного толка. Тихую. Незаметную. Исподтишка. Только ее смертельная магия и жертва. Никаких мечей. Никакого огня. Никаких криков. Еще один шаг назад, в тот чулан, что гордо именовали комнатой. Отрекаясь от происходящего, не желая мараться в этой грязи из крови и неуправляемой стихии, от дыма, цепкой рукой сдавившего горло, щиплющего черные испуганные глаза, беззащитно взирающие на происходящее из мнимого укрытия.

О чем вообще говорят эти коровы?! Вряд ли интересуются наличием пустых комнат и отвратной едой из закопченного котла. И почему Красс им отвечает, вместо того, чтобы обломать им рога? Впрочем, последнее свое мнение миледи сама же и обесценила. Если в чем-то она и не понимала, так это в военном деле и тут всецело положилась на опыт трибуна. Но на скрежет, с которым рогатые обнажили оружие, омуты глаз наполнились гибельной тьмой.

- Да я пошёл, но там КУНАРИ! - крикнул эльфёныш разъярённой Змее и побежал дальше. На этот раз знакомое слово окатило будто холодной водой, заставив растерянно и даже испуганно замереть на кровати за обманчиво спасительной дверью комнаты. Кунари. Грозный враг, которого доводилось видеть лишь в цепях, на потеху (и с целью поднятия боевого духа) выставленных на городских площадях, дабы любой мальчишка-сопорати мог кинуть в него камнем или яблочным огрызком, а потом, подростя, записаться в армию. Война шла слишком долго... Но поверженный враг и враг настоящий отнюдь не одно и то же. Калинда замешкалась, уже у двери, неуверенная, что сейчас поступает правильно. В конце-концов, среди ее спутников достаточно тех, кого можно назвать воинами. И уж точно не ей сейчас лезть на рожон. Неведение, не любопытство, заставило с максимальной осторожностью приоткрыть дверь и выглянуть в темный коридор через образовавшуюся щель. Снаружи уже было пусто, а из зала донесся грохот выламываемой входной двери. Калинда вновь прикрыла дверь, прислоняясь лбом к шершавому косяку и делая несколько быстрых глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки. Чтобы не думали про нее остальные, считая холодной статуей нежели живым человеком, ей вовсе не были чужды обычные эмоции и переживания. И страх был столь же естественен сейчас для столичной аристократки, как полная боевая готовность их командира. Выскобленные добела доски пола холодили босые ступни, ночная сорочка делала прячущуюся в тенях фигуру еще более уязвимой. Пальцы скользили по стене, не в силах оторваться от опоры. Женщина осторожно заглянула в зал, стараясь оставаться незамеченной и подмечая расстановку сил. Кажется, последняя была более в их пользу. Это... вселяло уверенность.

Пока Элахиль лихорадочно тарабанил в каморки кураторов, дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился стен в окружении трёх карашоков. - Пошли вон! Калинда только-только провалилась в сон, устав крутиться на жестком, колючем матрасе, когда из коридора послышался шум и настойчивый стук в дверь. Деревенская пьянь, которая еще смеет ломиться в дверь миледи! Злость захлестнула с головой, делая похожей ту самую миледи скорее на дикую ведьму из земель Коркари, о которых слагают легенды живущие там хасинды, нежели на утонченную столичную даму. (проницательность - провал)

Дверь с улицы снова открылась. Вернулся конюх миледи. Все также стараясь быть незаметным проследовал к хозяину постоялого двора. - Вот.. тарелочку принес... хозяйке вашей спасибо отдельное за ужин! И сидр согревает хорошо, то, что надо в такую непогоду..., - тем же громким шепотом забормотал возничий. Огляделся, то ли ища свою хозяйку, то ли убеждаясь, что той нет, а может по привычке. Улыбнулся собеседнику, кивнул, мол спасибо еще раз, и пошел по своим же мокрым следам назад. Суетливый, неотесанный деревенщина, которого не исправили годы службы у семьи Борза. Но за лошадьми ходил, как иной о детях не заботится. Этот сопорати имел какую-то особую магию своего ремесла. А потому ценился господами среди прочих, с высокомерным снисхождением закрывающим глаза на недостатки своего конюха. В данном случае престиж значительно проигрывал способностям последнего.

- Так пять золотых, мессир, - трактирщик пододвинул флакон к покупателю. - А миледи ваша какой магии будет? Такая строгая. Конюх неловко отсчитывал монеты, складывая их в неровную кучку. - Вот хорошо то как... как удачно то все..., - бормотал громким шепотом. Но на вопросы касательно госпожи ответил уклончивым: - Так как положено, да... как уж положено... Отсчитав деньги, мужчина спрятал драгоценный во всех смыслах флакон в карман своего просторного одеяния, а второй рукой подхватил тарелку. - Благодарствуйте, хозяин, - поблагодарил все тем же шепотом, боясь нарушить покой расположившихся в общей зале господ. - Благодарствуйте... тарелочку потом занесу... обязательно занесу... Он попятился от стойки, но тут же развернулся, дабы видеть куда идет. И поспешил вновь исчезнуть за пеленой дождя чтобы через несколько секунд вынырнуть уже под навесом конюшни. - Ну, вот, мальчик, - обратился весело к вороному, смотревшему мутным больным глазом. - Теперь то уж поправишься... Он уже растер крупы всей четверки настойкой из веретенки и эмбриума, поговорил с каждым ласково (доброе слово, оно и животине приятно), накормил и прикрыл попонами. А теперь вот и зелье достал! - Ну, ну, не упрямься, - увещевал нервно прядущего ушами жеребца. - Еще, глядишь, не кончился твой век! Давай, животинка, пей, пей, ну, не отворачивай морду то! Вот ведь осел ты упрямый! Ну, ну, не бойся!..... Вот так... вот так... хорошо...

- Как нет, есть, - ответил хозяин, выставляя на стойку флакончик с красной жидкостью. - Только, сами понимаете, дорого. Мы тут на отшибе. Товары завозить издалека приходится. Конюх просиял, суетливо вытягивая из-за пазухи мешочек, притягательно позвякивающий тяжелым золотом. - Ох, хвала Андрасте, - тихо шептал он, невольно выдавая, что и не надеялся на столь благожелательный исход. Пальцы, покрытые жесткими мозолями от вожжей, принялись теребить завязки кошеля. - Дорого то не проблема... хозяйка щедрая... сколько, милсдарь? Так уж хорошо, что есть... Вот хорошо то..

Входная дверь отворилась, впуская дождь и холод, и внутрь скользнул кучер миледи Борза. Оставляя за собой мокрые лужи, текущие с промокшего плаща, он пошлепал до стойки, за которой стоял хозяин постоялого двора. Коней он обиходил, накормил и напоил, теперь можно было и о своем ужине подумать. - А зелья целительного нет? - с надеждой прошептал он, просительно наклоняясь над стойкой и тарелкой своей порции еды. - Или припарки целебной? Не торгуете?

В этой дыре оказались отдельные... каморки. Крохотный огонек свечи едва разгонял темноту столь же крохотной комнатушки, пропахшей щелоком для мытья полов и старым бельем. Но Калинда даже не пыталась разогнать тьму магическими огнями, чтобы не видеть местного убожества. Слишком удручающее зрелище, вызывающее лишь брезгливое чувство, будто по тебе уже ползает кто-то мелкий и противный. Например, таракан. Или блохи. Или клопы. Или кто-то другой, повсеместно обитающие в подобных местах. Наверняка обитающие, потому что прежде урожденной альтус не доводилось так низко опускаться. Передернув плечами, женщина опустила взгляд на исходящую паром тарелку, в который раз поковыряла ее неприглядное содержимое. Ужин, если таковой можно было так назвать, столичная госпожа распорядилась принести в ее комнату. Но до сих пор не притронулась к еде. Вороной дотянул. Хрипел и шатался, но все еще стоял на ногах. Помог дождь. Вода омывала черные бока, в разы снижая последствия энтропической порчи. Возможно его лошадиные боги смилостивятся, позволив протянуть еще часть пути. Если, конечно, такое путешествие можно назвать милостью. Молодая девка, по видимому дочка хозяина этой дыры, помогла госпоже переодеться и распустить прическу. Деревенщина безобразно пялилась на постоялицу, покуда от ответного сердитого взгляда не замутило. Появилась потом, бледная и более уважительно смотрящая в пол, с подносом в руках. Свеча затрещала, вырывая из пустоты собственных мыслей. Выровнявшееся пламя осветило бледное женское лицо с черными провалами глаз. В щербатой тарелке продолжал стынуть ужин. Соломенный тюфяк на кровати сулил долгую ночь и страдания изнеженной столичной барышне. За окном все так же шумел дождь. Дракон Хаоса, пусть эту избушку, называемую постоялым двором, смоет в Бездну!

“С утра дошшь, иди куды хошшь!” кричал пятилетний Лукас, выучившийся этой фразе у старого раба и доводивший ею свою старшую сестру до белого каления. Тучи, свинцовым покрывалом укрывшие небеса, не предвещали хорошей погоды, но пока хранили свою холодную влагу. Кучер черной кареты крутился рядом с упряжными, то поглядывая на вход в “Солнечную долину”, то вновь обращая все свое внимание коням. Особенно пристальное - новому вороному. Свою госпожу он заметил с неким промедлением и потому засуетился еще больше, распахнул дверцу, бросая виноватые взгляды исподлобья. - Что? - строго спросила миледи Борза, останавливаясь и хмуро оглядывая своего слугу. - Так это.., - замялся тот, потупляя взор и будто съеживаясь, - коня сменил... Нашел таки... -И? - в этом немногословии было поистине небывалое терпение. Кучер еще больше втянул голову в плечи: - Так это.. протянет ли.. боюсь, падет тоже... Ответное молчание наполнило воздух ощутимой тяжестью энтропии. - Жалко..., - пришлось договаривать, коль уж сам начал. - Раньше свою жалку надо было включать! - зло бросила миледи и решительно поставила ножку на ступеньку кареты. - Правда ваша, ваша светлость, - пожилой кучер тоже отмер, помог госпоже расположиться в карете и осторожно прикрыл дверцу, помятуя про себя святую пророчицу, - правда ваша... Конечно, то, что не доглядел за вороным, его вина. Да только кто ж посмеет маленькой госпоже возразить, когда та вознамерилась с лошадкой познакомиться? И кто ж знал, что последствия окажутся столь масштабными? А теперь уже и не исправить ничего. Кучер вздохнул и полез на козлы. Он уже много лет работал на Дом Борза. С тех пор, как мессир Сергис Борза занялся разведением лошадей. Да не простых, а устойчивых к гибельному воздействию энтропической порчи. Супруга его почившая страсть как этих животных умных любила. Ну, а муж ее любил, ради нее и затевал все это. А дочка ихняя тоже в мать пошла. Сперва у нее все пони были, а потом и до больших коней доросла. А уж как замуж вышла, так в качестве приданного и получила жеребят от лучших производителей с конюшен отца, ну, и его, кучера тоже. Возница с легкостью не по годам сел на свое место, поправил шапку на лысеющей голове и легонько щелкнул кнутом над лоснящимися спинами антрацитового цвета. - Н-но, пошли, родимые! - негромко и с искренней молитвой к Создателю. Буде того воля, так и протянет новенький. На подъездную дорожку упали первые ленивые капли.

Вне времени, но в тех же стенах Праздная ленность утра. День в суетливом бездельи. Перетекает плавно в вечер, минутами наполняя пустоту, как капли влаги наполнили моря народившегося мира. Лепестки, потерявшие свою розовую прелесть и сладкий аромат, ломаются и падают, усыпая трухой лакированный столик. Их горький шелест - шепот, заполнивший тишину мгновений. В глазах цвета южной ночи сокрыты все чувства. За печатью темных губ нет слов. Каждый новый шаг приближает к цели, но незримые путы притворства затягиваются все туже. Так туго, что порой кажется уже не сделать нового вдоха. Но проклятая кровь продолжает горячить вены и воздух теснит грудь в целомудренном вырезе черного платья. Вдох. Выдох. Новый вдох. Течет река жизни. Перебивается по порогам и отвесно падает водопадами. Почему то энтропам принято отказывать в причастности к извечному движению, оставляя их на берегу, преждевременно покрывать их тела саваном. Даже неварским морталитаси приписывают бОльшую живость, ибо те лишь слуги своей госпожи. Остается лишь посочувствовать чужой слепоте, если бы сочувствие было ведомо. Слишком давно прошел урок, где показали всю мнимую ценность этого чувства. Извечную пленницу перчаток поднесли к глазам, в жесте слишком усталом для той, кто был не обременен трудами. Тяжесть тянула руку обратно. Фамильный перстень, слишком массивный, слишком грубый, слишком мужской для этих тонких женских пальчиков. Ювелир постарался подогнать его размер для новой хозяйки, но украшение и символ власти все-равно норовил соскользнуть, будто хотел вернуться на прежнюю, с уже ставшей дряблой кожей, ладонь. Но эту добычу не упустят, разве что иные снимут с остывшей, тронутой тленом длани под траурным покрывалом. Когда-нибудь.

Притворные соболезнования и столь же лживая скорбь. Сама мысль об участии в этом фарсе вызывала гримасу подобно той, когда дорогая туфелька влипается в кучу чего-то вонючего. И если весь этот провинциальный городок со столичными гостями должен был участвовать в этом карнавале смерти, то в покоях миледи Борза царил нынче праздник иного толка. На привычный утренний вопрос рабыни чего желает госпожа, последняя пожелала свежих мидий на завтрак, молочную ванну с медом и услуги массажистов. Для начала. Рабы “Солнечной долины” сновали бесшумно по коридорам, стараясь, чтобы гостья была довольна качеством оказываемых ей услуг. Их хозяин удовлетворенно отмечал каждый новый заказ, не забывая наказывать, что еще можно предложить миледи, дабы продемонстрировать как можно шире спектр услуг его гостиницы. Довольна ли миледи? Солнечный луч падает и преломляется на хрустальных гранях, тонет в рубиновой жидкости внутри. Его смерть можно счесть за положительный ответ.

Недолго. Контакт размыкается, и в глаза энтропу смотрят с улыбкой, уже не испытывая ни ее, ни себя, а удивленно тому что вышло.  - Ну вот. Получилось. - Действительно. Не насмешка и не удивление. Констатация свершившегося факта. В ладони все еще ощущался отголосок прежней боли, фантома, который остается после чар. След от синяка исчезнет за секунду, но место удара будет гореть еще несколько минут. После ритуальной раны, как правило, проходит через пару часов. Сросшийся перелом болит еще несколько дней. Кажется так. Созидание и Энтропия. Две чаши одних весов. Одна и та же энергия, направленная по противоположным руслам. Одна исцеляет и возрождает к жизни. Другая ослабляет, калечит, убивает. И естественным образом дополняют одна другую. Руки необходимо было вымыть, чтобы смыть с них бурые следы. Миледи Борза подняла взгляд на своего гостя. - Благодарю, Пол.

- Если пожелаете, миледи. Мои заклинания могут показаться непривычными, но они помогают.  Он снова поднял глаза, теперь с вопросом. - Неужели? - соболиная бровь приподнялась, то ли в насмешке, то ли в недоверии. Неподвижная фигура женщины шевельнулась и прошла к креслу у чайного столика. Еще некоторое время ее взгляд продолжал изучать гостя, а после опустился к промокшей повязке. Как алая кровь на белом снегу в какой-то старой сказке про ведьму из твоей страны, эльф. Отчего эта сказка старой рабыни нравится дочери больше других? Совсем неуместная история для наследницы альтус. Тонкие пальцы ослабили узел, неторопливо, устало даже размотали шелковый платок трибуна, сомкнулись шатром над открывшейся раной. За все приходилось платить. Эта плата была совсем не велика. - Что ж, я готова рискнуть, - насмешливо протянула миледи, протягивая раскрытую ладонь с поистине царским величием.

- Передай миледи Борза, что Полихроний пришел предложить свои услуги лекаря. Рабыня молча кивнула и скрылась. Ждать, когда она принесет решение миледи пришлось долго, достаточно, чтобы счесть ожидание за отказ. Но дверь все же отворили и Пола проводили внутрь. Причина столь затянувшегося ожидания оказалась весьма прозаична, о чем говорило домашнее платье, укутавшее стройную фигуру хозяйки покоев взамен прежнего наряда, в то время как волосы все еще продолжало отяжелять золото. Сиротливо белеющая импровизированная повязка на прижатой к груди руке выделялась ярким пятном на фоне чернильного шелка. Тяжелый взгляд энтропа остановился на позднем визитере. - Вижу, трибун держит все под строгим контролем. В ровном, отстраненном голосе можно было с равной вероятностью найти как недовольство, так и приятное удивление, что Красс не забыл о своем предложении. Можно же было не искать ничего.

Переждав пару минут в прохладной тени коридора, эльф с приглаженными пятерней волосами постучал в апартаменты миледи Борза. Во взгляде открывшей дверь рабыни явно читалось, что в столь поздний час беспокоить господ верх вопиющей наглости. Однако, признав в посетителе одного из постояльцев второго этажа, заметно смутилась и поспешно опустила взгляд: - Д-да?... - кажется, эта молоденькая эльфийка так и не решила для себя необходимо ли обращаться к собрату по расе "мессир" или можно быть менее церемонным.