seda_rostro

Мэй вздрогнула, когда Вацлав её окликнул, и побледнела. Стала бледнее еще на тон, когда распределяли места в группах. Такой теперь будет еще жизнь? Мертвецки бледной? Стоически высидев собрание, покончив с формальностями, она заглянула на минуту в комнату, чтобы накинуть пальто и взять пистолет. Вышла и снова вернулась, подхватив из ящика кошачий ошейник и сунув его в карман. На удачу. Через пять минут она забралась на заднее сидение белоснежного коня Винсента. Мэй бодрилась. В конце концов, дело есть дело, и нечего тут..

Утро, 5.11.2025 Мэй вздрогнула и открыла глаза. Должно быть, она быстро заснула. Помнила, как вернулась к себе, после того, как встретила на террасе Рэна и Нику. Переговорив с ними пару минут, узнав об успешной операции и не самой успешной парковке, удивилась разрушенной прихожей и своему предчувствию. После чего шла в комнату, как в тумане, рухнула на кровать. По щекам текли слезы. Решительным движением Мэй стерла влагу, села в постели, чувствуя себя совершенно разбитой и не выспавшейся. Ночной кошмар поднял со дна все самые травмирующие воспоминания, те, что не раз проигрывались в уме и те, детали которых она давно позабыла. Как черства она была с людьми, которые пытались пробиться сквозь морок её подросткового гнева. Как отталкивала тех, кто был мил и добр. Мэй копила свою боль, трепетно лелеяла, взращивала, множила, распространяя на всех вокруг, даже не думая отпускать. Настенные часы показывали одиннадцать дня. Мэй наскоро приняла душ, лениво напялила теплый свитер и устроилась в кресле на полюбившейся за вчерашнюю ночь террасе с кружкой крепкого кофе с молоком. Разбитое сердце ныло. Как необычно, оказывается, осознавать, что твое сердце разбито. И всё потому что тебе больно, ты тоскуешь по тому, по кому и не думала тосковать прежде, чем не лишилась его улыбки, теплых рук, разговоров, чье мнение о тебе внезапно имело вес. «Это глупо. Не серьезно. Тебе просто до чертиков обидно, ты считаешь это несправедливым», терпеливо разжёвывал заскорузлый рационализм, «Вацлава вывернуло наизнанку, такое еще долго не забудется» Мэй зажмурилась, помотала головой, отгоняя наваждение. Новый день – новые заботы. Подобрав под себя ноги, поежилась от колючих шерстинок, и вдохнула аромат кофе, держа кружку так, чтобы согреть ладони.

Терраса - Сад -Вот и попили кофе в тишине-вздохнул полиморф отставляя чашку.-Пойдем посмотрим,что наши разворотили на этот раз. На второе за ночь предложение пройтись куда-то, Мэй отрицательно покачала головой. «Гори оно всё синем пламенем» Рэн ушел проверять, не случился ли потоп и не сел ли на мель близ пика какой-нибудь горы их Саксонский дворец, а американка осталась в саду одна. Предаваясь созерцанию еще минуту, Мэй поднялась, взяла яблоко и смачно надкусила спелый фрукт. После чего, медленно пошла искать горизонты сего чудесного солнечного края.

-Нууу..похоже это становится старой доброй традицией-улыбнулся Рэн.-Когда я только проснулся-наша отважная Мэри-Энн приставила мне к виску дуло Люгера.Увы-он развел руками-видимо часть моего обаяния состоит в том,что каждая встреченная сегодня ночью девушка хочет меня пристрелить. «Не только девушка и не только в обличье парня», усмехнулась про себя Мэй. Рэн ей нравился больше, чем шебутная блондинка, как странно бы это не звучало. По сути – один и тот же человек, а по содержанию – разный. Сидеть вместе просто так в тишине, попивая кофе, было хорошим занятием. Но эту идиллию двух сомневающихся в себе душ прервало ощущение, словно Мэй качнуло на гигантской волне, пока сама она цеплялась за одноместный надувной матрас. Рука не дрогнула, американка донесла чашку с кофе до подноса, не расплескав ни капли её содержимого себе на майку. Взглянула на Рэна. - Что-то стряслось.. опять.. – сказала она ровным голосом, но, всё же пытаясь распробовать послевкусие неожиданного знамения. Похоже, их дом сотрясло очередным необычайным происшествием, когда предыдущий день только-только сдал пост. Полнолуние – один словом.

Терраса -Двадцать лет - негромко ответил полиморф, задумчиво крутя в руках чашку с пронзительно темным кофе. - Началось после гибели мамы, когда мне было тринадцать, и - он поднял взгляд на горизонт, усыпанный багряно-золотыми каплями листьев.- продолжается до сих пор. Я превращаюсь каждое полнолуние на одну или две ночи. И как бы ты отреагировала, если бы будучи в женском облике, я подошел к тебе и сообщил, что столь многогранен? - Галахад грустно усмехнулся, наконец посмотрев на Мэй.-Я уже приспособился жить с этим. Жить среди...людей. Точно. Полнолуние. Волшебная ночь, побуждающая людей быть более чем откровенными. Мрачные тайны, как пауки, расползались из укромных местечек и плели серебристые сети из нитей воспоминаний. Мэй повторила за Реном, устремив взгляд к залитому солнцем саду. Какая обманчивая красота, должная восполнять истощенную ману только одним своим видом. Но почему-то, под сенью оранжевых крон, застывших в безвременье, становилось только тоскливее. Сегодня полнолуние – время кошмаров наяву, с этим следовало считаться. - Неделю назад, я бы не поверила, но сейчас.. - тихо сказала Мэй. Сейчас всё было по-другому. Всё-всё. Правда, ведь? Только ты так крепко влипла в паутину отчаяния, что не можешь и головы поднять. А где-то рядом копошились притихшие мысли - лапки тех пауков. - Ну, теперь-то ты с нами? – сорвалось с языка почти что воодушевляющее, и окунуло в ушат с холодной водой. С «ними», ты хотела сказать. Глотнув из чашки, Мэй закончила фразу уже без волнующихся протуберанцев в голосе: - Все будет хорошо, Рэн. Но лучше, скажи поскорее остальным, чтобы в тебя не тыкали пистолетом.

Поместил поднос и яблоко перед Мэй, а сам с чашкой кофе уютно устроился в кресле рядом. Он расслабленно молчал, предоставляя медиуму самой сделать выбор - посидеть в осенней тишине под шелест листьев, или поговорить, если этого захочется. Рэн оказался тоже из тех, кто растрачивает лучшие свои чувства на, не пойми кого. Ненавязчивая забота под видом французских печенек. Почему, черт подери, он сделал именно такой выбор? Печенье.. - Спасибо, - из вежливости Мэй взяла один макарон и опустила руку на колени, не спеша лакомиться угощением. Другой рукой, она взяла чашку и отпила глоток. Некоторое время они молчали, каждый думая о своём. Но, чем громче становились собственные мысли, тем сильнее Мэй хотелось, чтобы парень рядом заговорил. Долго. Обо всем, чем угодно, лишь бы заглушить белый шум в ушах. - Давно с тобой такое? – разрушила тишину девушка, чуть наклонив голову при взгляде на Рэна, - Почему ты обернулся парнем именно сейчас и никого не предупредил, что умеешь?

Рэн улыбнулся.-Называй меня Тэй,как и раньше, чтобы не путаться. Или-если хочешь путаться-называй Рэном. Это имя я использую обычно, когда превращаюсь в мужчину. Может принести тебе чай или кофе? - Рэн. Я запомню. – это было несложно, всего-то две новые буквы, - Кофе, если можно. И захвати, пожалуйста, яблоко! - спохватилась она в последний момент.

Терраса - О, давайте не будем совершать поспешных движений - Рэн улыбнулся, разводя руки в стороны и показывая, что он полностью готов к диалогу. - Вы же медиум, Мэй. Наверняка уже поняли сами. Я Тэй. Мужчина, женщина и рысь. Таких как я называют полиморфами. - он дружелюбно качнул головой в сторону кресла. Сделал полшага назад и грациозно опустился в него. - Присаживайтесь, поговорим. Я с удовольствием отвечу на вопросы столь очаровательной леди. Очень посредственный медиум, если быть до конца честной. Мэй догадалась благодаря лишь дедукции, не пригубив из чаши знаний, обнаруженной недавно в сокрытых чертогах разума. Тут не нужно было быть Шерлоком в области паранормального, чтобы прочувствовать энергетику бывшей женщины-кошки. По крайней мере, тройственность личности Тэй частично объясняла наличие этой самой, льющейся через край, энергии. Места на троих едва хватало. Мэй нахмурилась при словах «очаровательная» и «леди». Пару часов назад она доказала, что не является ни тем, ни другим. Да и желания мучить расспросами о природе полиморфии у американки не было. Точно не сейчас. Так что Тэй - или как его теперь зовут? - дважды ошиблась в выводах. Постояв еще так с полминуты, практически нависая над новообретенным соотечественником, Мэй убрала руку с приклада и со вздохом рухнула в соседнее кресло. Нужно было, конечно, вернуться в гостиную за яблоком, но теперь было поздно и чрезвычайно лень. - Как мне к тебе теперь обращаться, мистер? – в конце концов, давай перейдем на «ты».

Терраса Окликнувший его голос был странно знакомым. Мужчина полуобернулся в кресле. Мэй. Его соотечественница. Белокурая американка, которая владеет огнестрельным оружием, но не хочет, чтобы об этом кто-то знал. -Ох...Мэй. Я вас не заметил, извините.- Галахад плавным движением поднялся из кресла, потягиваясь с кошачьей грацией. Необязательно обращаться в рысь, если каждое ее движение отражается и в твоем человеческом облике. Он лукаво подмигнул медиуму. -Это не вы меня связали случайно? Отличная техника! Мммм...с фантазией. Не кто-то, а конкретно мисс Галахад в том своем естественном состоянии бьющего ключом гейзера. Никто не уйдет сухим. Но сейчас был иной случай, и Мэй с удовольствием продемонстрировала наличие пистолета в кобуре, положив на него ладонь. Первые искры догадок уже тлели в уме, но нужно было окончательно убедиться. Американка сощурила глаза, с подозрением глядя на парня, чьи повадки, движение тела явственно напоминали о ком-то. Говорил он тоже в крайне знакомой манере. - Моя фантазия весьма ограничена, - сказала она, - Боюсь, её хватит лишь на простреленное колено. Так кто ты такой, говоришь?

Спальня -> Терраса 2-3 часа ночи Сон не шел. К двум часам ночи, измочаленные подушка и одеяло, оказались на полу. Голову опоясывал тугой венец боли, а грудью было не продохнуть. Мэй встала и включила свет, распрощавшись с надеждой самостоятельно заткнуть фонтан мыслей, прорвавшихся с самых низов подсознания, нагло воспользовавшихся пробитой Вацлавом брешью. И, как по мановению волшебной палочки, она забыла обо всем на свете, отчетливо услышав выстрел, прозвучавший где-то очень близко. Наспех натягивая одежду, вспоминая, куда запропастился Вальтер, Мэй потеряла драгоценные минуты и выбежала в общий для всех спален коридор, когда основное действие уже закончилось. Странно. Очень странно. Быть может, очередной немец практиковался в стрельбе в застенках еще не открытых дверей спален? Возвращаться в постель не хотелось, и потому девушка поплелась в гостиную, думая перехватить какой-нибудь фрукт или просто стакан воды. На вечно солнечной террасе маячила какая-то фигура, которую вполне можно было перепутать с Винсентом, если не обращать внимания на блондинистую макушку. - Ты кто? – проговорила американка, выйдя на свет и невозмутимо глядя на парня из фильмов о гангстерах. ______________ Ири!

Профессора рвало. Пожалуй, Вацлав переплюнул всех, кто был до, и кто еще будет после. Но Мэй не жалела, что рассказала. Рано или поздно это все равно бы всплыло в их разговорах. Лучше сразу, чем отравлять порционно, оттягивая неизбежный момент. Горькая пилюля вымоет желудок и останется только тянущая пустота. Он хотел узнать о её страхах, но только раздразнил красной тряпкой измождённого в заключение быка - уставшего, разъяренного, скучающего по семье. Лучше уже не будет, точно, как она сказала. Мэй не суетилась вокруг и не трогала. Молча слушала, пересчитывая костяшки пальцев, как изливается отвращение. В ушах нарастал гул, звуки сливались, превращаясь в единый поток бурной реки. Дар исцеления - издевка. Пощечина от Темного. Энтропия подошла бы к лицу, как ничто иное. Душа. Что Мэй могла знать об этом? Быть может, её собственная душа сейчас горько плакала, беспомощная супротив надзирателя, едва приоткрывшего створку ворот к свободе, и тут же с глумлением её захлопнувший, когда как глаза оставались сухими. За сотнями шрамов не разберешь. Испытания, что продолжали стращать, отнюдь не делали кожу мягкой. Но, если это последняя реинкарнация, то становилось совсем не смешно. Хотела сказать «Я пойду», но не решилась предупреждать. Вряд ли Вацлав хочет сейчас слышать её голос. В общем-то, Мэй решила, что вероятно, это и вовсе их последний разговор. И потому сказала другое, спрыгнув со скамейки на землю: - Извини и за это тоже. Просто знай, я была искренней от самого начала и до конца. Ты.. У тебя большое, доброе сердце.. У одного из немногих. "Жаль в нём не нашлось места и для такой, как я" Затем, Мэй ушла, всё ускоряя шаг и в конце почти на бегу исчезла в чреве такого же иллюзорного, как и мимолетная близость, дворца.

Варшава. Парк Он не ушел. Сложил руки на груди, опустил голову и уставился в темноту парка. Спустя долгую минуту, Мэй искоса выглянула из-за плеча. Поразительно, но Вацлав остался на прежнем месте. Примерз что ли? Она медленно подошла и села рядом на спинку скамейки. - Хочешь знать, как Луи умер? – тихо проговорила американка, прерывая неловкое молчание, - Его сбила машина на той улице, где мы жили. От задних лапок ничего не осталось, сплошное кровавое месиво.. Мгновение она смотрела на свои пальцы, нервно теребящие пуговицу на пальто. - Но он был жив еще целых сорок мучительных минут, пока я просто сидела рядом и ревела белугой от осознания бессилия. Это случилось спустя год после того, как такой же болван не смотрел, куда едет и столкнулся с машиной родителей. В тот день, я пришла своим детским умишкой к мысли, что всё на свете подчиняется простым правилам – либо ты, либо они. И позже не раз еще убедилась в правоте этой аксиомы.. Короче.. я как-то поняла, что кот издох. Подняла на руки, перепачкав в крови всё платье, отнесла домой, залезла на чердак и там оставила. Бабушка говорила мне, что мама с папой ушли на небо по лестнице, вот я и подумала, что с чердака всяко ближе к небесам. Он там лежал, пока не начал вонять весь дом. Хорошо же меня тогда отлупили.. Не позволили даже попрощаться, я только и успела, что сорвать ошейник. И больше я не видела Луи до того момента, как почти три месяца назад он появился в дверях магазина, где я работала. За тысячу километров от места, где погиб. Я не сразу поняла, что это он, но факты как-то сами сложились.. Все шестнадцать лет этот чертов кот был где-то рядом, а я просто не замечала. Не умела смотреть.. ну, знаешь, как сейчас. Думаю, он привязан к своему ошейнику. Но.. кажется, теперь я слишком боюсь его отпустить.. Эта мысль меня пугает, потому что где-то в глубине души, мне страшно остаться навсегда одной.. Закончив свой монолог, Мэй горестно усмехнулась: - Ни одного светлого пятна, да? И почему же ты не бежишь от меня, теряя тапки?..

- Ты сейчас хотела сбежать, хотя совсем недавно вернулась с длительной прогулки. Он остановился у скамейки, присел на ее спинку. Руки вновь оказались в карманах, когда он продолжил: - Вчера мы встретились. Все. Словно разбросанные по свету братья и сестры вдруг узнали, что не одни во всем мире. Что есть... есть такие же. Что всё, что тебя мучило, не... не плод воображения. Всё сбылось, Мэй. Но среди всей этой чудесно обретенной семьи интуитивно я почувствовал к тебе какое-то особенное доверие. Вацлав пожал плечами. Снял очки, принялся усиленно протирать стекла. - Не понимаю, словно мы и правда когда-то уже встречались. Но такого быть не может... Тебе нет причины доверять мне. Мы знакомы хм, два дня. Но от чего ты бежишь, Мэй? Тебе не нравится всё это. Верно? Жгучая сосущая пустота в груди вдруг разрослась до небывалых размеров. Мэй, оставшаяся стоять у скамейки, закрыла глаза на секунду и на её лице промелькнуло болезненное выражение, как будто кто-то сковырнул замызганный пластырь со старой раны. Это совсем не то, о чем следовало говорить. И снова она молчала, глядя чуть в сторону и в пространство. Почему же так часто приходится оправдываться за свою «ненормальность»? Даже в обществе «фриков», где ей самое место, она по-прежнему оставалась белой вороной. И чувства профессора выходили за рамки доступных ей толкований. Его слова резонировали в душе, но угасали, теряя смысл, сбивая с толку, не находя понятных аналогов в жизненном опыте. Злая усмешка мелькнула в уголках рта и Мэй сказала: - Хочешь знать? С чего бы начать.. – голос был сух и бесцветен. - Ты уже слышал, я потеряла родителей. Мне было шесть. Два года после я жила с бабушкой, но и она скоропостижно скончалась. Сердечный приступ или что-то типа того.. Это не важно. Она была последней, кому я действительно была дорога. Кто любил меня и хотел позаботиться. Дальше.. дальше был ад длиной в восемь лет. Меня перебрасывали из одной опекунской семьи в другую, раз за разом, потому что никто не хотел иметь дела со странной, замкнутой девочкой. А еще эта девочка дралась и кусалась, когда её обижали. Копала могилки под хозяйской яблоней для всех издохших тварей в округе. И не теряла надежды сбежать, пока, наконец, у неё это не получилось. Так вот, Васлав, - пасмурные глаза устремились к мужчине, - я не люблю людей и не доверяю им. Меня охватывает паника в толпе. Мне плохо. Меня тошнит от того, как все милы со мной. Но я больше не буду притворяться хорошей за печенье с молоком после ужина. Это всё ложь. Сколько не отдавай, обратно ничего не получишь. Я выучила этот урок очень хорошо. Теперь голос Мэй дрожал, но был все еще глух. Она не срывалась на крик. - Что? Всё еще считаешь меня особенной? – с нажимом процедила она сквозь зубы, - Это такое заигрывание, да? «Мы были знакомы в прошлой жизни» и прочая чушь? Что тебе нужно, босс? Я же сказала, что выполню свою часть уговора. Умолкнув, девушка отвернулась. Отошла на пару шагов, кутаясь от промозглого холода и от мелких мурашек, бегущих вниз по спине, позволяя Вацлаву уйти незаметно, если он того захочет.

Парк Счесть Вацлава галантным мог бы кто-нибудь... незнакомый с ним от слова совсем. Человек, забывающий день возвращения собственной жены с конференции из-за сбоя в системе данных новой разработки? Человек, спутавший пол ассистентки, работавшей в лаборатории целых полгода? Человек, сейчас ведущий девушку по бесприютному парку и заинтересовавшийся природой ее кота? - Хм, - Вацек поглядел на Мэй вновь тем самым взглядом - узнавания и родства душ. Так же заблуждаясь на сей счет, как и его спутница, быть может. - Так все-таки у кошек есть душа? Это отличная новость. А... нет ли у них девяти жизней? Он тихо рассмеялся. Но были, конечно, и другие вопросы. И сейчас его беспокоил еще один: - Мэй, - он проникновенно заглянул в ее глаза. - Чего ты испугалась? Можешь сказать? Все её знания о мужчинах, умещались в девчачий дневник с описанием парочки неудачных романов, а так же включали короткий опыт встреч с пьяными или слишком уверенными в себе мужланами, потерявшими берега при виде хрупкой и «такой одинокой милашки». Были еще такие, как Боб, но в основном, эти мужчины старше пятидесяти, относились к ней по-отечески. Или просто искали свободные уши, что бы поностальгировать о деньках, когда хватало сил увиваться за каждой юбкой. Сейчас Мэй чувствовала, что Вацлав не попадает ни под одну из категорий, но он был мил, а значит галантен. Всё в лучших традициях старой американской классики. - Похоже, что душа всё-таки есть, - пожала плечами американка, обладательница одной такой в спутниках. Имел ли черно-белый кот и девять жизней в придачу? Доподлинно известно только одно – последней он лишился под колёсами грузовика. Мэй прогнала печальные воспоминания, совсем не померкшие за давностью лет. Тут она, кажется, впервые заметила, какая приятная у Вацлава улыбка, но её собственная померкла, едва прозвучал новый вопрос. Девушка молчала. И молчание это с каждой секундой сгущалось, точно вечерний сумрак. - Что.. что ты имеешь в виду? – наконец, спросила она. Слишком много вариантов роилось в уме, что бы так сразу решиться на откровение.

Парк - А, да, - у профессора вырвался невольный смешок. Он предложил Мэй локоть, согласный идти куда она скажет. С ней было легко и трудно одновременно. Трудно - потому что он пока что многого в ней не понимал. А легко - потому что очень хорошо понимал рядом с ней себя. - А кто на самом деле твой кот? Секунду поколебавшись, Мэй приняла милый жест, вложив свою руку под локоть профессора. С легкой оторопью внутри сделала первый шаг, увлекая их обоих по неметеному ковру из пожухлых листьев вглубь парка. «Как мы быстро начали принимать всё это как должное». В самом деле. Это всегда случается очень быстро. Психика людей такова. Для жителей прифронтовых зон, даже бомбежки становились чем-то обыденным. - Мой кот? – рассмеялась девушка, для которой стало неожиданностью, что разговор начнется с такой нетривиальной темы. - Ну как тебе сказать.. – она выдохнула облачко пара, задумалась, - Недавно я окончательно поняла, что он - материализовавшийся дух. Его зовут Луи. И он мертв уже шестнадцать лет. Лукавый взгляд серых глаз обратился к профилю галантного кавалера, «Еще вопросы?»

- В бар, - казалось, эта мысль его заинтересовала. - А знаешь, ведь я давно не пил такого отличного вина, какое имеется в закромах нашего пана Оливье. Хм. К чему бы это? Тоска по давнишним славным денькам? Прошлое профессора представлялось чем-то очень предсказуемым и банальным. Умный, тепличный мальчик, староста класса, призер всяческих олимпиад, положивший впоследствии всю жизнь на науку. Впрочем, где изысканное вино, там и шикарные банкеты под лозунгами "Не дадим детям Африки голодать!". - Ну да ладно. А ты не замерзла? Ничего, что мы тут... - Полнолуние, - непонятно зачем констатировал Вацлав, засунув руки в карманы и поглядев на небо. Мэй занесла ногу, предупреждая шаг. - Пойдем туда, - предложила она, указав в сторону аллеи, летом и еще каких-то пару недель назад, должно быть, выглядевшей очень романтично. - Я люблю парки.. – так что очень даже хорошо. Взгляд устремился к круглолицей Луне, такой же серой, как и глаза смотрящей на неё девушки. Только сейчас «небесная спутница» сверкала белым золотом сквозь сетку голых ветвей и плывущие мимо, тяжелые облака. - Ты хотел поговорить со мной о чем-то? Не стояло нервничать раньше времени, но сердце беспокойно ускорило бег.

Парк Профессор потерял надежду получить весточки из внешнего мира и начал оглядываться по сторонам, ежась в пальто и не торопясь к беседовавшим Лиаму и Мэй. Но внезапно разговор окончился, после чего эти двое разошлись синхронно. Он улыбнулся в ответ на ее улыбку, вытянул шею: - Куда это он? - В бар, - дернула плечом Мэй. Она не знала о пристрастии ведьмака к зеленому змию, в ином случае.. А что бы она сделала? По крайней мере, пожелала бы не садиться за руль пьяным, если не убила бы сразу на месте. - Всё в порядке? – заметив некоторую озабоченность на лице Вацлава, спросила американка, - Замерз? Ноябрьские ночи становились всё холоднее. Мэй вдруг сообразила, что и сама с пальто нараспашку. Поправила кобуру на ремне и запахнулась плотнее. - Классный шарф, кстати, - аксессуару досталась смешливая ухмылка.

Лиам не отвечал долго. Может быть даже неприлично долго, сверля собеседницу взглядом, будто неуверенный, что та ему не снится в каком-то сюрреалистическом сне. Угнать, своровать, обманывать... - Скажу, что не знаю местного языка, чтобы обмануть даже ребенка с конфетой, - пожал, наконец, он плечами. Из него был хороший профан в этом деле. Даже со всей хомячиной любовью. - Думаю, вот он подойдет лучше. Кивнул за спину девушке, где как раз появился уроженец Варшавы. - Да брось, это легко, - залихватски махнула рукой соотечественница, - Американцев все в мире считают тупыми, так что даже сильно напрягаться не придется. Просто будем молоть языком, улыбаться и тем самым поддерживать легенду. От нас отстанут лишь бы мозги не компостировали. Мэй обернулась. Уголки рта девушки потянулись вверх, как первые подснежники ранней весной, тянущие лепестки к солнцу. - Мы с профессором оба медиумы, так что.. - сказала она всё с той же улыбкой, посмотрела на Лиама. - Ну, ты подумай, не отказывайся сразу.. Подождав еще секунду, смерив ведьмака взглядом, Мэй сунула руки в карманы пальто и пошла назад. Навстречу мужчине с синем шарфом.

Лиам обернулся, темное лицо слабо освещалось тлеющей сигаретой. - Бар закроется, - мрачно попенял он соотечественнице. - Не бурчи, - состроив недовольную гримасу, сказала Мэй. - Я тебя надолго не задержу. Мрачность американца совершенно не вводила в благоговейный ужас, как бы он не старался выдыхать больше дыма, косплея раздраженного дракона. - Ты слышал? Мы собираемся угнать пару тачек и своровать зеркало. Я хотела бы, чтобы в таком ответственном деле ты был рядом. Наверняка придется обманывать копов, а мы с тобой уже профи в этом. Ну, что скажешь?

- Ты помнишь о моем приглашении? Вацлав за суматохой подошел неслышно, коснулся плеча. Он хотел бы увести отсюда Мэй. Но двери были закрыты. - Собственно... хм, я и хотел, чтобы ты составила мне компанию... Он кивнул на ледяные разводы. - С удовольствием, - со вздохом облегчения, чуть вздрогнув от прикосновения, тихо призналась Мэй. Она помнила и была рада, что за всей суматохой не забыл и Вацлав. Хотя ей хотелось сбежать сейчас, но в одиночку было бы совсем не то. - Поторопись, Мэй, если хочешь сбежать, - он обернулся к девушке и запоздало увидел, что та уже стоит не одна. Не дожидаясь аплодисментов и благодарностей, Тиммерманс первым шагнул через портал, ныряя в осеннюю ночь. Собиралась сказать еще раз слова благодарности, но не успела. Спешно тронула ладонь профессора в знак того, что всё действительно в силе: - Бери пальто. Я жду на улице. Мэй улыбнулась, задержав взгляд на лице мужчины чуть дольше, после чего стремительно вышла вслед за Лиамом. - Эй, ковбой! Попридержи коней!

- Мэй! - позвал он, обхватывая пальцами верхний слой петли на руках Винса и проверяя, с какой стороны свободный конец ремня перекрывает отверстие пряжки. - Я сейчас выпущу тебя... подожди.. пожалуйста. - Спасибо, - тихо поблагодарила, в бессилии опуская руки и отступая на шаг. Кажется, Лиам понимал её. Это было что-то невозможное. Энергия утренней прогулки выветрилась без следа. Мэй прислонилась спиной к стене, сложила руки на груди, бессознательно отгораживаясь от мира.

...заморозил. Кто-то дверь. Профессор оглянулся на Мэй. У него, кажется, стерлась та чувствительная зона в мозгу, которая отвечает за курьезность их поступков. За противоречия в мотивах. Винс обрел свою прежнюю форму. Вот что значит заботливые женские... руки? Мысли? Воля? Хм. Не было и толики смысла в том, чтобы стоять над душой у людей, которые и так знали, что делают. Мэй оглянулась на профессора, некоторое время просто смотрела на мужской профиль. В тот миг, когда Винсент озвучил мольбу, словно подчинившись ей, девушка решительно зашагала к себе в комнату. Сорвала с плечиков пальто, зацепила с кровати кобуру. Кто другой, воспринял бы, замурованную в ведьмовских льдах, дверь, как знак свыше. Но не Мэй. Стремительно проносясь мимо застывшего Вацлава, не обращая внимания на возможные крики и новые просьбы о помощи – да пошло оно, пусть хоть пожар, - Мэй встала напротив двери с поднятыми руками. Мгновение. Еще одно. - Да твою мать! – выругалась она, достигнув точки кипения, и с силой пнула ботинком ледяную корку. (телекинез-провал)

- Спасибо, Мэй, но давай пока обойдёмся без экспериментов. Винсент связан, он здесь никому не мешает, а мы с тобой понятия не имеем, что будет, если двум медиумам разом агрессивно воздействовать на одно сознание. А ведь и верно. Мэй подняла руки вверх, сдаваясь и отдавая всю инициативу на усмотрение Нике. Кажется, девушка и так всё прекрасно контролировала. Мельком взглянув на выход, американка развернулась на каблуках и пошла к себе. - У нас, кстати, кто-то дверь заморозил.. – указала она пальцем через плечо, когда столкнулась в коридоре с обоими мужчинами.

Профессор сел на пол и отдышался. Оглядел собравшихся над ним дам. - Мэй, Мадлен, помогите, возьмите ее за ноги, пожалуйста. Американка, которой вся эта возня порядком надоела, угукнула. И собиралась уже было подхватить ногу женщины-кошки за бедро, как Лиам пресек эту попытку, и вызвался добровольцем помочь профессору. Мэй подумалось, что бородатый ковбой просто и сам не прочь свалить куда подальше из прихожей. - А вроде на дворе не март.. – риторически заметила она, переведя взгляд с Тэй на Винса. - Тебе помочь, Ника? Вдруг у меня получится заставить его идти?

Мэй ничего не успела предпринять, просто тупо глядела, как по мановению платочка в руке Мадлен тушка котолака оседает на пол и превращается в мурлыкающе многокилограммового котенка. - Ну и кто её теперь потащит? – устало поинтересовалась американка. Француженка вряд ли собиралась делать это сама.