Игра 20-1: Инцидент в Антарктиде

[leetSmithy 13 278]

ЕСЛИ ВЫ НЕ ПОЛУЧИЛИ ПИСЬМА МАСТЕРА, ВЫ - ПРОСТОЙ ПОЛЯРНИК. ПОКА ЧТО.

ПРОЛОГ

15 января 1982г.

Двигатели самолета, с трудом приземлившегося на небольшой, расчищенный от рыхлого намета пятачок импровизированной взлетной полосы, устало чихал и кашлял, лениво раскручивая лопасти винтов. Даже те двадцать минут, которые участники предыдущей – третьей по счету – полярной экспедиции, торопливо разгружали транспортник, а новоприбывшие медленно и тяжело ковыляли к жилым домикам станции, были для него мучительным ожиданием на вершине этого «ледяного Эвереста» – исполинского ледяного купола, возвышавшегося над поверхностью моря у берегов самого дикого, самого недружелюбного к человеку и самого загадочного континента на Земле.

На все про все только двадцать минут. Приветствия и хлеб-соль будут позже – четкие инструкции командира «Востока»: «Полюс Холода, ребята, это вам не Гагры и не Ялта. Нельзя с ним шутки шутить...»

Сейчас конец лета и температура воздуха на вершине купола «всего» –40°С. Если замешкаться, то потом либо моторы заглохнут, захлебнувшись от ледяного воздуха и недостатка кислорода, либо посадочные лыжи примерзнут, и придется их кувалдами отбивать и стаскивать самолет с места тягачами. К самолёту подогнали мощный гусеничный артиллерийский тягач АТТ, в кузов которого и выгрузили всё, что привезли из «Мирного». Никто из новичков участия в разгрузке не принимал, потому что физическое напряжение без предварительной, хотя бы кратковременной, акклиматизации вызывает сильнейшую одышку и головные боли. Каверин уже скрежетал зубами от мигрени, которая электрическими разрядами бьет где-то над лобными долями.

«Восток-1» находится на вершине ледяного купола высотой около 3500м над уровнем моря, содержание кислорода в воздухе здесь ниже, чем на такой же высоте в горах на материке минимум на 40 процентов...», – он перебирал в уме всю ту информацию, которой их подробно снабдили «антарктические ветераны» с «Мирного», с трудом сдерживаясь от ругани. Всего на 40? Да ведь тут просто дышать невозможно!

– Добро пожаловать на Купол, Вениамин Анатольевич! – хмуро пробурчал ему чуть ли не в самое ухо пожилой командир станции Юрий Михайлович Астахов – ветеран полярных экспедиций, один из тех, кто покорил Полюс Холода в середине 50-х.

Каверин кивнул. Отплевываясь от назойливо лезущих в рот шерстинок маски, нижняя часть которой защищает рот и нос, он спросил:

– Юрий Михайлович, мы уже можем считаться настоящими полярниками?

Старик Астахов, прозванный за огромный опыт, волевой характер и отеческое отношение к своей команде «батей», строго свел заиндевевшие брови и проговорил все тем же хриплым и хмурым голосом:

– Вот как новоселье справите и флаг поднимите, то да, пока что – нет.

Пустующий флагшток, укрепленный на стоящем между жилых помещений небольшом, обросшем льдом металлическом постаменте, насмешливо и прямо намекал Каверину на текущий статус 4-ой Полярной.

Ветра практически не было – закрепленный над неширокой башенкой радиовышки чулок ветроуказателя висел понуро, изредка раскачиваясь. Намет был еще не слишком высок и еще не достиг той стадии рыхлости, когда начинал предательские разваливаться под ногами. Сменщики не мешались под ногами у сменяемых, которые работали как заведенные, будучи закаленные суровой здешней жизнью, стремительно осуществляли погрузо-разгрузочные работы, не останавливаясь, весело перекидываясь друг с другом фразами, шутками, подколками в адрес «салаг», которых «батя шут знает зачем выписал с Большой Земли».

Когда самолет покинул станцию и скрылся за горизонтом, началась официальная часть приветствия, сопряженная с трогательной суматохой встречи. Зимовщики провели команду Каверина в жилые домики по утоптанным в снегу ходам сообщения. По-видимому, традиция приветствия сменщиков уже давно превратилась в торжественный ритуал веселого полярного застолья, потому что спустя несколько минут после прибытия, и новички и зимовщики уже дружно общались, сидя за широким, накрытым белой скатертью столом кают-компании, на котором стояло все, чем только может похвастать полярник. Щи, пирожки, гречневая каша с гуляшом и подливкой, малосольные огурчики, сооруженные наскоро из многочисленных консервов салатики и, конечно же, водочка, которую самолично разливал по стопкам, не жалея запасов и здоровья салаг, батя.

Спустя два часа для новичков организовали детальную и небезынтересную экскурсию по «Востоку». Связисты отправились в радиорубку ловить сигналы с «Мирного», механики, решили, видимо, продолжить банкет в теплом уютном салоне пассажирского тягача «Харьковчанка-2». Повара предпочли остаться на кухне, сразившись в искусстве приготовления особо сложных блюд из бывшего когда–то свежим картофеля – а теперь превратившегося в замороженные «бильярдные шары», масла и сайры. При температуре продуктов равной температуре воздуха «на улице» картошку приходится рубить топором на кусочки, а потом только складывать в кастрюлю с бульоном, который тут, в условиях пониженного давления, кипит при температуре всего лишь 83°С. В итоге кулинарное соревнование существенно затянулось.

Батя провел Каверина и остальных по лабораториям, гляциологической и медицинской (которую тут саркастически называли прозекторской), показал склад, на котором хранились уложенные на длинные массивные металлические полки, выбуренные из толщины ледового панциря длинные, круглые, мутного цвета керны с образцами микроорганизмов, вмороженных в крупнейшее подледное антарктическое озеро, на котором и располагалась станция. Последним этапом экскурсии было посещение дизельной, которую батя с придыханием назвал «материнским бьющимся сердцем» «Востока», в очередной раз строго повторив про тщательнейшее соблюдение всех мер осторожности и безопасной эксплуатации генераторов станции.

---

23 февраля 1982г.

В этот раз праздничную дату встречали на «Востоке» с утроенным ликованием. Для участников 4-ой полярной экспедиции, закинутых в эту ледяную пустыню по прихоти, не то рока, не то тщательно спланированной акции госбезопасности, 23 февраля было не только Днем Советской Армии – праздником, самим по себе важным и нужным, но и днем, когда они официально стали гордо именоваться полярниками. Теперь над помещениями станции гордо реял, пусть и обледенелый, но яркий и красный флаг, с неизменными серпом и молотом, и украшенный вышитой золотыми нитками римской цифрой «4».

Прошедшие двухнедельную антарктическую «шоковую терапию» акклиматизации, люди сейчас были полны оптимизма и чувствовали себя намного лучше, чем месяц назад, когда их самолет, преодолевая холод и все вздымающийся ввысь склон купола, наконец, сел на станции, и их экспедиция формально была открытой. Они привыкли к низкому полярному солнцу, к жиденькому воздуху и кислородному голоданию. Ветра, конечно, все еще страшно боялись, а о буре пока и думать даже не хотели, но в целом испытания «Востока» их теперь пугали уж не так сильно. Приступы одышки во сне, сопровождающие их кошмары, головные боли, ломота в суставах – все эти беды постепенно отступали от полярников группы Каверина. Женщины из группы даже со смехом отмечали положительное влияние кислородного голодания: килограммы веса-то уходили почти на глазах!

К бытовым неудобствам, конечно, оказалось привыкнуть проще. В конце концов, даже к полярной моде притерпелись: толстенные пуховики с утеплителями, шерстяные балаклавы, мохнатые шапку до самых бровей, капюшоны, плотные свитера, – ну трудно ли привыкнуть к такому настоящему русскому человеку? К холоду привыкаешь. Как сказал врач Володя Моисеенко, как и батя, оставшийся с четвертой полярной на «Востоке» до конца зимовки: «Вызванная охлаждением боль – это сигнал организму: принимай меры!» Постепенно сигналы эти стали слабее – организм перестроился, увеличилось количество эритроцитов в крови и их концентрация.

Накануне отправки самолетом в «Мирный» членов предыдущей экспедиции, метеоролог третьей экспедиции расхрабрился даже настолько, что, позабыв ненадолго о коварстве «Востока», влезал на сугробы, забирался с фотокамерой на тягач, дыша открытым ртом, без маски. Тут же заработал себе обморожение глотки и ожег легких, едва не перешедший в двустороннюю пневмонию. Только после крепкого чая и таблеток, несчастный сумел с трудом проговорить нечто вроде «Зато снимки о-го-го!»

«Восток – дело тонкое», - говорил киношный красноармеец Сухов, даже не понимая, насколько прав, впрочем, не представляя себе географически тот, другой «Восток» – холодный и суровый, не прощающий человеку ни единой ошибки.

---

В кают-компании играла музыка. Полярники что-то оживленно обсуждали, из соседней комнаты раздавался глухие перестуки бильярдных шаров. Каверин собрал всех незадолго до одиннадцати вечера, объявил о вступлении в действие 4ой полярной, сообщил о том, что все желающие сейчас могут пройти в радиорубку и передать последние в ближайшие три месяца сообщения на Большую Землю.

После того, как желающие гурьбой ломанулись в радиорубку, едва ли не локтями расталкивая друг друга и в течение часа по очереди передали послания своим близким и друзьям, коллегам и товарищам, Каверин и батя, вновь объявили, уже торжественно, что «суровым, но справедливым руководством станции, а также ЦК сугробов и льдов» официально объявлено этот вечер считать кануном Нового Года, со всеми вытекающими последствиями. Раздались крики ура, хлопнула бутылка шампанского, не весть как угодившая в трюм транспортного ИЛа, записанные на магнитную пленку, полились из катушечного магнитофона «Комета» звонкие раскаты Кремлевских курантов, а вслед за ними раздались такие знакомые и любимые звуки, от которых присутствующие в кают-компании люди, обменявшись теплыми и дружескими улыбками, поднялись из-за накрытого стола и тихонечко подняли наполненные заботливой батиной рукой стаканы.

ИНЦИДЕНТ

ПРАВИЛА ИГРЫ, ОПИСАНИЕ АКТИВНЫХ РОЛЕЙ И СОСТАВ ИГРОКОВ

Альфа (1-1+1=1) - инопланетный захватчик, принадлежащий к неизвестному науке виду, называемому людьми "Нечто". По прибытию экспедиции проник на станцию и уничтожил одного из полярников, приняв его облик. Способен ассимилировать других членов экспедиции каждые две ночи, таким образом, убивая жертву и создавая вместо нее Носителя, продолжающего вести себя так же, как вел себя погибший полярник.

Альфа не в состоянии провести ассимиляцию Интерферона, защищенного иммунитетом, однако он может пойти на физическое уничтожение своего главного врага, пожертвовав для этого одним из своих созданий - Носителей. В такой день ассимилировать он не будет.

Носитель (1+(1-1)-1=0) - порождение Альфы. Является "Нечто", который перенимает все характеристики жертвы и продолжает вести себя как обычный человек. Знает личность Альфы, но о других Носителях не подозревает. Способен подбрасывать ложные подсказки относительно принадлежности к Нечто на любого члена экспедиции. При гибели главного Нечто первый Носитель эволюционирует в Альфу.

Интерфероны (2) - ученые, волею судьбы имеющие иммунитет к заражению. Каждый ход они могут украдкой взять образец ДНК выбранного ими полярника и проверить его с помощью своих кустарных разработок на предмет причастности к Нечто, но не в состоянии определить Альфу из-за его улучшенных способностей к мимикрии. Друг друга Интерфероны не знают, и каждый ход действует только один из них (в первую ночь - первый, во вторую - второй, и так далее). Интерферон, проведший проверку, может создать подсказку, указывающую на личность Нечто.

Командир Станции (1) - лидер экспедиции, выбранный полярниками. Имеет 1.5 голоса на голосовании. Каждый третий день (3, 6, 9 и т.д.) может инициировать проверку крови, взяв образцы у троих подозреваемых (одного выбирают на голосовании, и еще двоих выдвигает сам Командир).

Участники Экспедиции (12-1-2=9) - обычные полярники, имеющие в своем арсенале здравый смысл и соображение, помогающее им найти инопланетных интервентов среди них.

ПРАВИЛА ПО ВРЕМЕНИ

Альфа делает свой выбор до 21.30.

Интерфероны присылают имена для проверки строго до 18:00 (раньше - можно, позже - нельзя).

Носители и интерфероны присылают Мастеру подсказки до 18:30. Очередность "своих" дней для подсказок можно уточнить у Мастера.

Голосование мирных длится до 22:00. Переголосовывания разрешены до 21:30.

УСЛОВИЯ ПОБЕДЫ

Для победы команде Нечто нужно уничтожить всех людей, подставив их на голосовании или ассимилировав.

Для победы команде людей нужно уничтожить как Альфу, так и всех Носителей.

Ничья не предусмотрена.

СПИСОК НАУЧНОЙ ГРУППЫ

Борис Борисович (Missis Taylor) - простой полярник

Доминика Виельгорская - Иоанна

Александр Дачников - Sazard

Радек Зеленка - tenar

Филидор Зелёный (Букса) - Альфа

Новак Зелински (Lord Snow) - простой полярник

Борис Караваев (NajMiV) - Альфа

Тимур Керимов - Elshe

Маэлс Косарев - Vuvuzela

Арсений Кротов - FOX69

Филипп Лафреск - LayLi

Евгений Ледогоров - Hikaru

Эдуард Лейбович - Ширра

Михаил Леонтьев - Dmitry Shepard

Александр Норр (Elhant) - Носитель

Анна Романова - Dart Ph

Валентина Чайкина - First Contact

---

ВНИМАНИЕ!

На время игры Мастера настоятельно просят воздержаться от обсуждения игры в ЛС между игроками - даже в большей степени, чем обычно!

Особенности функционала ролей не предусматривают никакого внеигрового общения.

При получении информации о раскладе внеигровым путём автоматически теряется как возможность играть искренне, так и элементарный интерес к игре.

В случае нарушения этого правила игра потеряет всякий смысл, а старания всей Мастерской Команды и самих игроков обернутся прахом.

Играйте честно, чтобы все получили удовольствие от игры!

---

СВОДКА ГОЛОСОВАНИЯ

---

ПЕРВЫЕ СУТКИ

ПЕРВАЯ ПОДСКАЗКА

ВТОРЫЕ СУТКИ

ВТОРАЯ ПОДСКАЗКА

ТРЕТЬИ СУТКИ

ТРЕТЬЯ ПОДСКАЗКА

ЧЕТВЁРТЫЕ СУТКИ

ПЯТЫЕ СУТКИ

ЭПИЛОГ

Изменено 26 мая, 2012 пользователем First Contact

[Ширра 21 558]

Эдуард Чайкин

Эпилог

Часть 1

Здесь в воздухе пахнет официозом, жестким и жестоким неумолимым официозом – странная сумма запаха бумаги и еще чего-то… наверное, страха. Собственного страха, который кладет свои едва ощутимые ладони на плечи и от этого руки готовы стать ватными.

Вопросы, на которые приходится давать ответы. Вопросы, вроде бы ни о чем, но осторожно разматывающие тебя как клубок ниток. И точно так же собирающиеся в четкую картину того, что здесь уже то-то был.. кто-то из вернувшихся с «Востока»… и этот кто-то…

«Кто бы мог сюда броситься изо всех ног, сразу по прибытии в Москву? Не Косарев- тот не успел бы.»

А потом прозвучала фамилия и стало все ясно. Керимов. И вопросы перестали быть наводящими и зондирующими. Эдика ткнули носом в факты, наблюдая за его реакцией.

- Итак, товарищ Лейбович. Теперь было бы интересно узнать, что вы скажите по этому поводу?

Эдуард поднял взгляд на Сахарова. За спиной полковника стояли два молчаливых широкоплечих парня, до этого сопровождавшие некого капитана Радченко, любезно пригласившего Лейбовича на Лубянку. Откладывать визит Эдик не стал - он прекрасно понимал чем откладывание может закончится. Еще двое мордоворотов торчали в коридоре у двери – один из них, кстати, сидел в машине, везшей его от гостиницы сюда. Присутствие дюжих молодцов даже льстило его самолюбию Эдика.

«Учитывают вероятность физического сопротивления. Что ж… Меня ценят. Это радует. При чем меня, а не Нечто – иначе здесь бы был огнемет, если Керимов все рассказал. Или они ему не поверили?»

Он расстегнул пуговицу пиджака и сел поудобней. Костюм, купленный для запланированного на сегодня романтического вечера в ресторане, пришлось одеть не по назначению.

«Спокойно, только спокойно. Спокойно и.. ты знаешь свой козырь. Они ни чего тебе сделают – ты им слишком нужен. Наверное, поэтому здесь сейчас сидишь ты, а не Косарев – Косарев будет позднее. Они знают кто ты и к чему тебя готовили, поэтому привезли именно тебя. И еще… Они тоже боятся. За этими властными лицами, за непроницаемыми глазами – тоже страх. И сейчас ты в выигрышном положении. Ты знаешь чего тебе бояться, а они – нет. Давай, винтик, пробуй повернуть систему, заставь ее сработать как надо. Потому что если ты не сделаешь этого сейчас – может статься так, что живые позавидуют мертвым. По всей Земле. Нечто было у норвегов и кто подавал сигнал о помощи… люди там или нет – неизвестно. И без помощи ГБ-истов ты тут не сделаешь ничего.»

- Петр Иванович, я готов рассказать все, что вы хотите от меня узнать. Керимов – славный молодой человек, но, похоже, стресс взял свое.

- Я надеюсь, вы понимаете всю ответственность за правдивость даваемых показаний, младший сержант запаса, Эдуард Лейбович? Точно так же как понимаете то, что нам много чего известно лично о вас и, в случае необходимости, мы найдем для вас статью – от халатности с дорогостоящим оборудованием до вашей фарцовки вещами, привезенными из загранкомандировок.

- Конечно, товарищ полковник. Можете быть уверены – я сам горячо заинтересован в получении этой информации вами. Просто потому что понимаю возможные последствия распространения инфекции, с которой нам пришлось столкнуться. Некоторые открытия лучше закрывать побыстрому. И это – именно из таких.

- Заинтересованы? А почему сами не пришли? И вы говорите - инфекции?

- Ну, бежать впереди Косарева было бы дурным тоном, - Эдику не хотелось говорить, что ему нужно было морально подготовиться к этому визиту, да, и до выезда спасательной экспедиции в сторону норвежской базы время еще есть, просто потому что самолет быстрее ледокола, а «Иртышу» еще потребуется время на погрузку и выгрузку. – А что до инфекции… Как по мне это единственное из определений, наиболее соответствующих истине. Чудовища – это фантастика. А вот странный многоклеточный организм, который ведет себя как вирус… К сожалению, рукописи Моисеенко погибли при пожаре в лаборатории, так что картина происходившая на клеточном и генном уровне мне неизвестна. Самого Моисеенко, пожалуй, достоин признания заслуг Родиной… посмертно – именно ему мы обязаны методикой выявления этой… заразы.

- Интересно резвый переход на откровенность.

- У меня есть серьезный повод. Вы спрашивали - я отвечал. А теперь настало момент, чтоб подробно рассказать вам кое-что, что вы должны знать, даже если не спросите. Просто потому, что я знаю что может натворить такое существо, проникнув в места более людные, чем антарктическая станция, а справится с ним самостоятельно у меня нет средств.

- Допустим, я попробую вам поверить, как бы бредово не звучало то, что мы уже знаем.

- Это звучит бредово, а выглядит - как страшный сон. Но если бы это было только сном! Это угроза, при чем не на уровне государственной безопасности, а в мировом масштабе – для всего человечества..

- Рассказывайте.

- Вы не возражаете, если я закурю?

- Хорошо. Курите.

Полковник пододвинул Эдику массивную бронзовую пепельницу. Лейбович вытянул из кармана пиджака пачку сигарет и коробок, чиркнул спичкой и закурил.

«Откровенным. Выглядеть максимально откровенным и естественным. И не говорить лишнего. Ты это умеешь. Давай.»

- Пожалуй, с самого начала. Эту инфекцию или это существо – как вам будет угодно, мы подхватили на «Палмере». Вернее, привезли ее оттуда. Каверин вывел нас по сигналу «SOS» полученному от американцев. Приехав, мы нашли сгоревшую станцию. Там же мы обнаружили останки странного существа, которые, по приказу товарища Каверина, были доставлены на «Восток» для исследований.

Эдик стряхнул пепел и поймал взгляд полковничьих глаз.

«Верит, не верит? Как бы не ляпнуть не того.»

- Сразу скажу – я пытался возражать. Останки были странными, а разрушения на «Палмере» вселяли сильные опасения – база согрела, при чем это был не пожар возникший из одной точки. Создавалось ощущение, что американцы пытались бороться огнем с каким-то противником. Да и сами останки были обгоревшими. Но меня не послушали и доставили их к нам.

После этого все и началось. Исследования проводил Моисеенко. Видимо, в процессе транспортировки... или уже на станции - заразился Астахов.

- А вот отсюда – поконкретней.

- Хорошо. Это работает примерно как вирус, если представить вирус не микроскопическим организмом, а вполне себе приличного размера существом. ЭТО поглощает человека и копирует при этом его анатомические и физиологические особенности. В результате получатся хищный и разумный организм, наделенный иным, отличным от человека сознанием, но способный поддерживать внешнее сходство с тем, кем было тело, которое ЭТО уничтожило. При чем, он может изменять свой внешний вид по собственному желанию переходя от внешнего вида носителя к собственной. Я не могу сказать – идет ли копирование на уровне ДНК или на уровне белковых структур. Не исключаю, что оно берет образцы ДНК, ассимилируя … используя человека в пищу, списывает с них код и потом становится способным создавать копию. Но это – всего лишь моя теория. Благо, не все белки оно способно воспроизвести точно - где-то остаются куски его собственного генного кода и это накладывает отпечаток. В итоге анализ крови по методике Моисеенко показывает отличие от человека.

Лейбович снова затянулся, выдохнул дым и взял паузу, давая Сахарову переварить услышанное.

- Какой методики?

- Сохранившиеся бумаги могут быть у Косарева, если не пострадали во всей этой кутерьме. Но технология есть. Она известна и после купирования эпидемии на станции мы столько раз проводили обследование выживших, что я выучил ее наизусть.

- Обследования?

- Да. В рамках карантинных и обсервационных мероприятий. Согласно инструкциям. Да, да – тем самым инструкциям. Я их все еще помню. Их неплохо вколотили в черепную коробку младшего сержанта полевой разведки. Все зараженные или вызывавшие подозрения члены экспедиции уничтожены. Лично мною – все, кроме одного, во время уничтожения которого я находился слишком далеко. Теперь можете к списку статей висящих надо мной добавить преднамеренные убийства

- Не мелите чушь, Лейбович! Я имею ввиду «добавить».

Эдик затушил сигарету в пепельнице.

«Что ж… срабатывает. Этот Сахаров. похоже, не планирует закрыть дело и забыть о нем, по крайней мере..»

- Есть, товарищ товарищ полковник. Скажу сразу – это не биологическое оружие. У американцев на «Палмере» не было оборудования, способного обеспечивать такие разработки. Скорее всего, они нашли эту заразу где-то в Антарктиде. И еще – это действительно опасно. Это нельзя использовать как оружие, даже если забыть Женевский протокол 1925 года. Просто потому что это контролируемо на порядки меньше, чем любая из изученных человечеством инфекций. Существо, получающееся в итоге, трудно подходит под какие-то известные науке определения – высокая степень регенерации, способность отбрасывать конечности, которые становятся автономными боевыми единицами… Размножается оно, судя по всему, отправляя части себя в новые жертвы. Есть ли у него другие способы размножения – не знаю, но если оно способно копировать и рекомбинировать гены – половое размножение ему абсолютно без надобности. Уничтожить это можно, но сложно. Из бывших у нас подручных средств подошел только огонь. К сожалению, горело оно скверно и прежде чем сгореть окончательно – ухитрялось устроить пожар. И с ним, не смотря на его разумность, невозможно договориться – оно не будет разговаривать с едой. А если учесть его превосходящие физические данные и способности к мимикрии…

Каверин и Миосеенеко были убиты им при попытке его уничтожить. Но оно сбежало и впоследствии, не исключаю, что утащило их тела и сожрало, чтоб получить и их генокод – они пропали непостижимым образом и бесследно. Следом оно инфицировало Зеленного. Хотя скорее, сожрало и скопировало его облик – ни каких следов тела Зеленого мы не нашли. А после – инфекция стала распространяться или существо стало размножаться. Были ассимилированы Норр и Караваев. Первым мы вычислили Норра… все произошло не так гладко как хотелось бы, но и не так паршиво, как предполагалось. С минимальными ошибками мы вычислили всех сдублированных и уничтожили. Далее многократная проверка уцелевших, ну а буря обеспечила нам карантин.

- Хорошо, эту часть вы изложите мне в письменном виде. Но прежде чем вы сядете писать показания, у меня будет еще пара вопросов.

- Это касается норвежской базы? Я слышал про “SOS” от норвежцев, когда мы плыли домой.

Сахаров внимательно посмотрел на Лейбович.

- Можно сказать и так. Ваши мысли по этому поводу?

- Я не имею морального рекомендовать вам что бы то ни было, товарищ Сахаров. Но я бы сделал все, чтоб удостоверится, что они не заражены. Технологию анализа я вам дам. Можно попытаться придумать как промаркировать тех, кто займется проверкой норвежцев, чтоб избежать их подмены в случае заражения. Это Нечто не способно идеально дублировать все вещества – анализ Моисеенко это подтверждает. Но ЭТО не должно выйти за пределы Антарктиды. Если оно выйдет за ее приделы, то его будет уже не остановить. Если я потребуюсь вам как человек с опытом истребления ЭТОГО… Что ж… навыки у меня – подходящие, диагноз, по которому меня демобилизовали, - снят. Служу Советскому Союзу. Единственное что я хотел бы успеть - это окончательно оформить свой брак с Валентиной и отвезти ее в Одессу, к маме.

- Ах да, это же вы – экспедиционный новобрачный!

- Да, я. Можете сразу пометить где-нибудь, что я меняю фамилию. Беру фамилию жены.

- Хорошо, – Сахаров пододвинул к Эдику стопку листов и положил поверх них ручку, – пишите показания, гм… Чайкин. Хотя, девичья фамилия вам больше к лицу.

Эдик улыбнулся. Иногда полезно улыбаться на шутки начальства вне зависимости от их остроты.

Сахаров какое-то время пристально смотрел на Эдика.

«Думает - доверять или проверять. Пусть проверяет.»

Писал Эдик долго и тщательно, стараясь подобрать нужные слова. Ему сейчас было все равно, что будет с ним дальше. Хотя, конечно, если он отсюда не выйдет – ему будет жаль Валю… и детей… он не хотел бы так… но иначе – и Валя, и дети могут пострадать еще больше. Скорее всего, Валентина это понимает.

Ручка скользила по листу бумаги, оставляя мелкие и корявые завитки «медицинского» почерка.

- Эдуард Яковлевич?

Эдик оторвался от писанины и поднял глаза на Сахарова, внимательно наблюдавшего за ним.

- Да, товарищ полковник?

- Я вот не могу понять – почему вы мне все время кого-то напоминаете? Ведь мы же раньше не встречались.

- А вы увлекаетесь живописью?

- Откуда вы это взяли?

- У вас в шкафу стоит книга, которую я знаю по корешку. И это отнюдь не идеологическая литература, а альбом работ Рафаэля. Откройте его на 63 странице. Только не смейтесь, пожалуйста – меня в институте этим уже допекли.

Сахаров взял с полки альбом и открыл его на казанной странице.

- А теперь обратите внимание на Папу Григория XI – он в бордовом.

- Да уж, - протянул полковник, переводя взгляд с иллюстрации на лицо Эдика и обратно – что-то не так у пап-то с генетикой… или у Рафаеля с достоверностью… или у жизни с юмором… Вы пишите, пишите…

- А я уже написал. Дата и подпись?

- Дайте-ка я гляну, Папа Римский.

Сахаров внимательно перечитал написанные Эдуардом показания.

- Да. Дата и подпись. Напишите расписку о неразглашении информации и можете быть свободны, сержант Чайкин. Давайте пропуск – я подпишу. Через неделю я жду вас. До этого времени рекомендую решить все проблемы с мамами, детьми и женами.

Выйдя на улицу, Эдик осознал – насколько потные у него ладони. Он остановил такси и поехал в гостиницу, где его ждала Валя. И только уже в машине до него стала доходить неоднозначность последних слов полковника.

Изменено 30 мая, 2012 пользователем Ширра

[Dmitry Shepard 30 777]

Эпилог Ани Романовой и Михаила Леонтьева ака Dart Ph & Dmitry Shepard (Не забываем ставить лайки и Dart тоже!)

Леонтьев не должен был выжить. Он и сам был в этом искренне уверен. Как говорил покойный Зеленый: "Добром это не кончится".

Почему-то у Мироздания нашлось свое мнение на этот счет, и Леонтьев непостижимым образом пережил все перипетии борьбы с Нечто. Гораздо проще ему пришлось потом, во время зимовки на полуразрушенной станции. Романова не разделяла его оптимизма – рентгеноскоп, в отличие от неё, битвы с холодом не пережил и приказал долго жить. Потеря прибора была для нее подобна смерти близкого друга…

Конечно навалившиеся проблемы, связанные с восстановлением станции и борьбой с холодом, казались детским лепетом по сравнению с непреходящим ужасом того факта, что кто-то может пожрать самую суть тебя, заменив эрзац-копией. Кошмары на эту тему до сих пор мучили Михаила по ночам и только ровное дыхание спящей неподалеку Ани успокаивало его и унимало сумятицу мыслей. Романова стала тем якорем, который не позволил Леонтьеву сломаться под нечеловеческим прессом условий, сойти с ума или просто опустить руки и перестать бороться. Это стало заметно не сразу, особенно для Анко. Постоянная круговерть дел не позволяла задуматься. Антарктида не собиралась делать скидок ни на какие экстремальные обстоятельства и была по-прежнему смертоносна. Холод наступал по всем фронтам на станцию, и отступать можно было только в могилу.

Аня с большим подозрением отнеслась к навязчивому вниманию со стороны «товарисча» Леонтьева. Особенно в первые дни ежедневник Ани пестрел записями «недобитое нечто» и «подделал анализы». Но постепенно они оба осознали, что стараются работать рядом друг с другом, особенно после того, как «Мишлен» [Анко никогда не прочь придумать кличку ближнему своему] пообещал отремонтировать многострадальный рентгеноскоп…

Дальше - больше и буквально через месяц, когда прибор вдруг «воскрес», уже ни для кого на станции не было секретом, что, между Леонтьевым и Романовой свирепствует химия, стреляющая и искрящая не хуже чем замкнувший провод. И, как думал сам Леонтьев, глядя в темные омуты глаз Ани, если ему удастся пережить зимовку, то он точно проживет до глубокой старости и умрет счастливым человеком. Если, конечно, ненароком не примет смертельную дозу рентгена на грудь в виде очередного «подарочка» от Романовой. А что, синие антисоветские чулки тоже любят пошутит… своеобразно.

Тем не менее, даже Ане до возвращения из Антарктиды "гляциолог в штатском" не доверил своей тайны. Тайны в виде удостоверения на имя старшего лейтенанта Комитета Государственной Безопасности Леонтьева Михаила Владимировича.

Контора, как всегда, не доверяла никому полностью. Но никто даже не подозревал, что полярникам придется столкнуться с такой опасностью.

Выдержка из рапорта старшего лейтенанта Комитета Государственной Безопасности Леонтьева Михаила Владимировича:

"..вследствие крайней вирулентности жизнеформы и ее способности к регенерации и ассимиляции организмов наиболее эффективным способом борьбы является применение РПО "Шмель" на дальней и средней дистанции и ранцевых ручных огнеметов ЛПО-50 на ближней дистанции боя. Для эффективного замедления и обездвиживания Нечто можно использовать картечь с последующим залпом из огнемета. Связка "огнемет-дробовик" достаточно эффективна в этом плане. Рекомендую пересмотреть состав экипировки полярников, отправляющихся в Антарктиду, чтобы подобные средства противодействия могли быть легко собраны из подручных средств и включить в научные группы как минимум одного (лучше двух) оперативника, прошедшего курс обращения с данными типами вооружений и ознакомленного с отчетами об инциденте на станции "Восток". Также следует ввести дополнительный карантинный контроль для возвращающихся из Антарктиды групп. Допуск Нечто на материк приведет к непоправимым результатам."

Резолюция на отчете: "Засекретить по категории "00" и составить Методические Указания для сотрудников КГБ, курирующих это направление деятельности. Привлечь Леонтьева и других выживших полярников к работе, как имеющих опыт боестолкновений с Нечто".

Отчет Романовой был менее информативен: «Ничего не видела, ничего не помню, ничего не знаю. А Зеленый – гад.» и приписка мелким почерком «Сжигать - напалмом».

И сидеть и объяснять смысл написанного Романовой в застенках Лубянки долго и упорно, если бы не вмешательство её погонистого «друга».

«Кровавая гэбня» - увидев Леонтьева в форме и при погонах, Аня обомлела. Отношения, конечно, подкисли.

Но был в этом и положительный момент - долго их не проверяли и, вскоре после отчета Леонтьева начальству, отпустили, взяв подписку о неразглашении с Ани.

Хотя Анко и тщательно, как учила её учительница географии, скрывала парочку антисоветских скелетов в шкафу, но её секреты казались незначительными секретиками по сравнению с перевоплощением Мишлена. Думаешь, что знаешь человека, но это, оказывается, не так. Провод опасно заполыхал огоньком, грозящем все сжечь.

«Почему именно он? Из всех, почему он?» - думала, Анька, прикидывая, как лучше бить сковородкой – наотмашь или по-старинке по «куполу». Разговор предстоял сложный.

Мише очень долго пришлось убеждать пришедшую в ярость Аню и попутно уворачиваться от летящей посуды, что он не подозревал, что найдут на станции "Палмер" и суть его задания была проста - проследить за Кавериным и представить независимый доклад по завершении экспедиции, а ей он не мог про себя рассказать, так как это разглашение ГОСТАЙНЫ!

Специально выделенная конторой из служебного фонда, двухкомнатная квартира улучшенной планировки к концу «серьезного разговора» была полностью уничтожена, как будто пресловутое Нечто прошлось. Пережить ярость пришедшей в неистовство Ани оказалось для Леонтьева посложнее приснопамятного боя с ассимилирующем монстром в Антарктиде, но он как-то справился, отделавшись только синяками и царапинами (рука у его возлюбленной была не слишком тяжелая, но это с лихвой компенсировалось ее меткостью и скоростью).

- Я люблю и надеюсь, что ты меня любишь. – Анко набралась смелости говорить прямо и без обиняков. - Ты нужен мне и надеюсь, что я нужна тебе…

Аня взяла свой так и не распакованный чемодан и пошла на ватных ногах к выходу.

Последние слова Ани оказались для "гляциолога в штатском" сильнее удара по голове сковородкой. До этого она как-то избегала прямо говорить о своих чувствах к Мише, просто принимая все так, как есть.

Ошарашенный Михаил все же нашел в себе силы кинуться за любимой следом и мягко обхватил ее за плечи сзади, остановив Анечку в дверях.

- Постой, Аня! Я...я тоже тебя люблю. И ты нужна мне, хоть я и не понимал, насколько, пока не миновала угрожавшая нам опасность. Мне было страшно, что ты окажешься Нечто и я… - голос его прервался от волнения, и он тяжело сглотнул, - запер свое сердце на замок, - проговорив, Михаил помрачнел, невольно вспомнив о недавних событиях.

Застыв, как изваяние, Аня выслушала его.

- Ты – дурак, Мишлен. Ты знаешь об этом? – чемодан в её трясущихся руках вырвался и десантировался на пол. В следующую секунду к чемодану присоединилась бы и сама Аня, если бы её не подхватил Миша...

Вместо пугающей пустоты она увидела странный сон. Посреди гротескной комнаты с зелеными обоями безутешно рыдала немолодая женщина в обнимку с заплаканной девочкой-подростком.

Женщина о чем-то шептала, но Аня как не старалась так и не могла разобрать слов, хотя и стояла на расстоянии вытянутой руки.

«Кто они, почему они? Кого они оплакивают?» - не в силах подойти, Романова лишь безмолвно смотрела на чужое горе.

В снах время идет иначе, но, кажется, прошла целая вечность, прежде чем она поняла…

«Стены - зеленые. Мать и дочь. Я… вспомнила…» - девушка поняла, кто они и почему она их видит. Опустив глаза, она тихо пролепетала:

- Простите меня, простите за Филидора, - Анко робко протянула руку в сторону вдовы и…

Анечка проснулась. Темнота и знакомый храп рядом. Девушка просто лежала и смотрела в потолок, беззвучно плача. Но и слезы когда-нибудь заканчиваются. Она вытерла насухо лицо кончиком одеяла и повернула голову в сторону Миши.

«Спит, как младенец» - Аня ткнула своего возлюбленного в щеку, но тот не проснулся, а лишь недовольно промычал что-то сквозь сон.

А за окном уже светало. Половинка небосвода заиграла красными красками. Девушка осторожно, чтобы не разбудить Мишлена, скинула одеяло и на цыпочках пробралась к балкону.

«Наступает новый рассвет» - Аня положила руку на холодное стекло.

- Рассвет, который можно встретить… вдвоем.