Dmitry Shepard

Суматоху Лар пережидал в своей комнате, вернувшись туда, как только понял, что ничем в текущей ситуации помочь не может, а будет только мешаться у компетентных людей под ногами. Сон, прогнанный прочь заполошными криками и сиреной, не спешил обратно, оставляя Лара наедине с покрывшимися инеем стенами и собственным отражением в зеркале. Взгляд Лара нет-нет, да и цеплялся за налившийся багровым короткий росчерк, наискось разбивавший правую бровь на две части. Он побелеет со временем, но так и останется напоминанием о вчерашнем уже спарринге. Навсегда.

Тоже прошел)) Я просто майн либен включил и все летало)) Ни лагов, ни фризов, единственный вылет был на вершине Эмпайр Стейт Билдинг, когда на вертолет прыгаешь. После перезагрузки вылет не повторился, игра шла до конца гладко) Я тоже думал, что будет еще что-то)) Может, на DLC оставили)

Клубочек. Маленький клубочек. Ниточку заплетали одну за другой. Заплетали красную, синюю, зеленую, желтую. И гадали, все гадали, какого оттенка, какого настроения, какой эмоции больше будет. И во взгляде алом проскакивает что-то новое. Глядя на вояку из Тевинтера. Глядя на то, как руку он к ней протягивает. Улва осознает это с болью на сердце. И ненавидит, ненавидит себя. Но не прячет. И мысль отразились явью в глазах. Вы мне отвратительны, мессир Мастарна. Неожиданна эмоция эта и режет остро, глубоко, до самого сердца, боль истинную, почти необоримую порождая и обиду жгучую. За что отвратителен, красавица? За то, что принимаю тебя такой, иллюзий не питая и не превращая в кого-то, кем ты не являешься, но мне удобного и принимаю тебя такой, переделать не пытаясь? Или за то, что не пугаешь ты меня по прежнему, ни робкая и тихая, ни злая и кровожадная? Или за то, что ты тепло дружеское за приставания отвратительные приняла, воина недостойные? Ответ тебе самой давать, красавица. Как и мне перед своей честью отвечать за себя. Мастарне помогают подняться, но смотрит он все равно вслед Улве, пока та из виду не скроется и взгляд его, вопрошающий, уязвимый, в спину воительнице упирается, с единственным вопросом неслышимым "За что ты так?". Нет, не обернется она, не увидит ничего. Может и к лучшему оно, но то только времени и Судьбе ведомо. Постепенно утихнет боль в избитом теле, залечит травмы приданный тренировочной площадке маг-целитель. Вот только с болью в сердце от взгляда одного-единственного он ничего поделать не может. И никто не может, кроме той, что рану нанесла. И все равно, как не было бы больно и обидно, ответ на мысленный вопрос был один и тот же, прежний. Да. Готов Лар по прежнему плечом к плечу с Улвой сражаться, спину свою ей доверяя без оглядки, готов собой от смерти заслонить, как и каждого в группе. Не изменилось ничего. А боль...она пройдет. Когда-нибудь.

Последний взмах деревяшки попадает по голове телохранителю тевинтерскому. Ничего ты уже сделать не сможешь, ничего. Это уже не Улва. Она не была похожа на ту Улву, которую успели узнать многие из группы небольшой. Людей чужих. Незнакомых. Робкая и невинная. Нет. Свирепая и кровожадная. За одно мгновение все меняется кардинально, от пропущенного удара по голове взгляд застит красным, наверное, совсем также, как сейчас Улва весь мир и его самого видит, бровь рассечена и кровь глаза заливает. Но руки помнят преподанную науку и удар верный в ответ направлен...бесполезно. Гибко увернулась дева-воительница и пошла трещинами воля Мастарны, упал воин, не в силах больше на ноги подняться и меч поднять. Деревяшку она направила в сторону лица телохранителя. Он совершил ошибку. И наказать его следовало. Наказать в последний единственный раз в жизни его, а после пировать конечностями его и кровью. - Больше, - по нижней губе, подбородку красноглазки кровь стекает, глаза говорят, а голос тихий и чужой, - больше… никогда, тевинтерец. Эхом в разумах обоих раздастся плач девочки маленькой. Девочки сидящей возле статуи Андрасте. Больше она никогда не увидит свою маму. Голос и впрямь чужим кажется, сквозь звон и муть в голове прорываясь, однако все тот же он, Улве принадлежит. Вот только в глазах серых Лара упрямство светится, сквозь кровь и боль пробиваясь. И тепло прежнее, от ударов ничуть не потускневшее. Смотрит он в глаза Улве и взгляд не отводит. Ты Улва. Воин-потрошитель. Дева с глазами алыми. Девушка скромная, но на которую положиться можно, как на самого себя. Я тебя всякой видел, Улва и ни разу ни страха, ни отвращения не испытал. Не сломать тебе меня, Улва, не грозись понапрасну. - Никогда не говори никогда, красавица, - голос Лара тоже сейчас чужой совсем, хриплый и болью напитанный, но все равно восхищенный. Ею, Улвой, восхищенный. Тело отзывается болью, но Лар все равно пытается сесть, рукой к девушке тянется. То ли прикоснуться к ней, наперекор запрету молчаливому, то ли думает, что поможет она ему, хотя тут впору о добивании жестоком думать.

Не трогай меня! Плечи снова дернулись. Посмотрела, посмотрела на него свирепо. Глаза так и сияют пламенем багровым. Кровавым. Голодным. Жаждущим… жаждущим, жаждущим… жаждущим… жаждущим! Никогда меня не трогай, - молчит, говорит взглядом, не отрывая оного от телохранителя тевинтерского. Никогда не смей меня трогать. Ударился пламень багровый в серый холод морской, зашипел зло, паром исходя, в символ виноватости краткий сходясь. Не буду, красавица, коль не хочешь. Смелости хватит, но не буду, раз не любо тебе это. - Уверен. Тихо, хмуро. Мрачно. - Уверен. Повторять это слово без конца. Улва встала со стульчика и подошла к двери. Сложив пальцы в замок, она учтиво поклонилась телохранителю. Ведите. А вот тут стоило бы обидеться, наверное, за издевку поклон принять, однако не взволновалось море серое, осталось все таким же спокойным. Бой впереди, не шутка. Пусть и тренировочный. Все как хотел мессир, так чего же жаловаться. - Прошу идти за мной, госпожа, - спокойно Мастарна скажет и вперед пойдет, путь указывая. Тренировочная площадка в Круге удобная, хоть и каменная, а не песком посыпанная, как Лар привык. Зато все остальное в достатке имеется, особливо мечи затупленные, тяжелые. Взял один Лар, баланс оценил, как рукоять в ладони держится. Остался доволен вроде. Встал в позицию, взмахнул клинком, деве алоокой салютуя и шагнул вперед, первые аккорды боя рисуя. Спокойный, хладнокровный, как всегда. В глазах серых вместо тепла, обычно на Улву обращенного, пристальность и внимание, но не к девичьим прелестям, а к тому, что делает она, как нападает и как защищается. Постепенно окупается это, Лару удается чувствительно задеть своим клинком Улву в бок, тогда как сам он удары воительницы отражает успешно. И когда Мастарну на миг вдруг как в кипяток окунуло, удивился он, но вспомнил ощущение давнее и заметил, как немногие зрители от площадки тренировочной отпрянули. Да, действительно, могут так Потрошители, их умение. Да только там, где иные в боли тонут, Лар плыть обучен, спуску себе не давая. Упорно атакует он Улву, не сдается в своей настойчивости. И будто снова из-под серого льда свет мягкий пробиваться начинает, что так деву неопытную пугал...

Неожиданно. Что-то злое. Что-то нечеловеческое. Что-то проскочило во взгляде Улвы. Высокомерное. Лукавое. Извращенное. И страдает от жажды. Что должно было в глазах серых, не завораживающих, обычных, отразиться? Страх, наверное? Неуверенность тоже? Не было того. Только огонек ответный, пламени темному посвященный, что глубоко всегда таится, недоступный никому и метровой толщины цепями скованный. Мелькнул и пропал, словно и не было его никогда, только уверенность в себе и в Улве оставляя видимой, да только отсвет остался, в глубине зрачков хранимый. Плечики дернулись. В глазах теперь просьба. Мольба. Мольба одуматься. Все могло хорошо закончиться, на самом-то деле. Не дразнить чертиков собственных. Волю в кулаки сжать слабую и стиснуть зубы. Все хорошо. Все будет хорошо. Не надо думать о плохом. Глупости. Глупости! Но… но могло закончиться ужасно. Для одного или для двоих. - Уверен, - повторила Улва, опустив глаза. Она кивнула. Если… уверенность никуда не исчезла, не спешила исчезать и решение оставалось твердым, то… то ему следует провести красноглазую к тренировочной площадке. Дернулись плечики и накрыла их ладонь широкая, мужская, к эфесу меча привычная. Такая же, как и Улвы, только больше и шире. - Уверен, - повторил Лар также весомо, как и в первый раз и выпрямился. Ладонь соскользнула намеренно и в воздухе зависла, из подтверждения и ободрения в предложение превратившись. - Пойдем.

- Вы уверены? Потому что… о спарринге просите охотника. Потрошителя. Ее губ кровь дракона коснулась. Вы, вояка, право, вы можете в руках себя держать. Унять пыл боевой. Улва… не была в себе столь уверена, хоть проходили и ее лета на тренировочных площадках. Проходили лета, когда силы новые, проклятые, на зверях она испытывала. На людях. И получала удовольствие… извращенное. А потому во взгляде рубиновом вопрос повторяет. Вы уверены? Вы уверены, что со мной? Храмовники… храмовники компанию могут составить лучшую. Лучше, чем потрошитель. - Уверен, - одно слово, но тяжелое и монолитное, как глыба гранитное, слово воина, а не просто мужчины. Сними с Лара пальцы ласковые женские рубашку, картина не для нежных девичьих очей будет, следы всякие носит на себе Мастарна, есть среди них и клыками зверей оставленные, и даже человечьими, не только сталью, что в руках человеческих или кунари была. Телохранитель своего нанимателя от любой угрозы защищать уметь должен и в школе к понятию "любая угроза" серьезно подходили. Даже чересчур.

Улва моргнула, опустила глаза, но кивнула. Аки заходи, хотя не знаю, почему за просьбу неизвестную нельзя сказать и так. Это ведь просьба? Шапочку положили на стол, а рядом с ней цветок алый покоился. Почти увял. Умирать скоро, а красный горит. Не хочет даже думать о смерти собственной. Скорой. На цветке глаза рубиновые задержались. Хотя не было, нет, ничего серьезного, о чем Улва сейчас бы подумала. Она присела на стульчик и снова кивнула телохранителю тевинтерскому. Мол, говорите, что сказать хотели. Что поделать, если Лар был из тех мужчин, кто, быть может, чрезмерно щепетильно к некоторым правилам относится, что в память вбили, да не словами, но розгами. Спина его до сих пор следы сурового обучения хранит. Мастарна благодарно улыбнулся в ответ и не стал более воительницу неведением мучить. - Составишь мне компанию на тренировочной площадке? В спарринге? - голос у Лара спокойный, да вот глаза выдают его, по прежнему теплом, на красноглазку обращенным, светясь.

А на все про все губы темные одно слово произносят, чуть наклонив голову на бок и нахмурив брови: - Просьба? И разговор на пороге комнаты, и нахмуренные девичьи брови только больше убеждали Лара, что он не вовремя пришел, но отступать было уже поздно, да и собственный девиз легкой жизни не обещал, скорее наоборот. - Могу я зайти внутрь? - мягко спросил Лар, мысленно уже готовый к тому, что ему откажут или просто дверь закроют перед носом. Потом, спохватившись, добавил: - Нет, это не та просьба, с которой я пришел, просто не привык на пороге разговаривать.

К двери подошли. Ее открыли. Но глаза немного опускать не пришлось. Из губ вырвалось многозначительное «а» Лару опускать или поднимать глаза также не было необходимости, одинаковый с Улвой рост делал подобное лишним, если хочешь взглянуть собеседнику (или собеседнице) прямо в глаза. Лар хотел. Тонул ли серый в алом? Скорее нет, чем да, мешался серой льдинкой в море багровом. - Улва, здравствуй. Прекрасно выглядишь, - улыбнулся Мастарна девушке, чувствуя себя отчего-то неловко. Может, потому что заметил в руках у Улву шапку знакомую? Или потому что это был, пожалуй, первый комплимент, который он сказал кому-либо за очень долгое время? - Ты ждешь Пола? Если так, то я позже могу зайти, все равно моя просьба не важная.

Мастарна ощущал себя странно ослабевшим и потерявшимся. Мессир Лурц, сам того, возможно, не подозревая, раз за разом выводил своего телохранителя из душевного равновесия своими поступками и решениями. Настолько, что Лар начинал скучать по легату Аврелию и даже испытывать некоторое сожаление, что согласился на это предприятие. Как будто у него был выбор, впрочем. Тогда его жизнь была куда более насыщенной. Аврелий, хоть и частенько ставил свою жизнь под угрозу, проводил время не только в штабной палатке, находя время и для выездов на позиции для личной рекогносцировки, и для спарринга со своим телохранителем, чтобы поддерживать себя (да и Лара тоже) в надлежащей форме. А сейчас, выспавшись и приведя свои ногти к привычно и повсеместно идеальному виду, Лар вдруг понял, что ему нечего делать, а единственное место в башне, которое его привлекало, имело смысл посещать только ночью. Еще час помогло скоротать повторная проверка снаряжения и доспехов, но нельзя же заниматься этим постоянно. Мысли Мастарны снова вернулись к спаррингу. Хм. Тренировочные площадки для храмовников и боевых магов в Круге наличествовали, но согласится ли кто-то из них составить компанию Лару. Тем более, что был еще один вариант, не обещавший, впрочем, ответа, обратного тому, что Лар ожидал от храмовников. Спустя короткое время в дверь комнаты, где поселили Улву, уверенно постучали.

- Как скажете, мессир, - слова эти Лар говорил уже в спину удаляющемуся Лурцу. Задумчивый взгляд телохранителя скользнул по шраму на щеке Улвы, ушел в сторону, потом вернулся еще раз, более пристальный. Говорить...говорить впрочем, Лар ничего не стал, молча повернулся и ушел, отсыпаться за бессонную ночь, пока была возможность. А вечер Мастарна собирался посвятить двум визитам, ну да о том еще говорить было рано, впрочем.

Барды и писатели любили упоминать в средней паршивости рассказах колокольчики, которые обычно начинают звенеть при первых признаках угрозы в голове главного героя. Но в голове Лара скорее прогремел солидный такой церковный колокол, какие слышно обычно на весь город. Какой, в задницу Андрасте, бал?! Каждая сволочь тут же ринется выяснять, какого такого делают на великосветском балу никому неизвестные и ни с кем, за исключением мессира Лурца (который сам персона небольшая), не связанные люди. Это было как-то чересчур для важной операции, о которой должны знать только посвященные. Впрочем, мысли свои Лар дисциплинированно оставил при себе, на его лице не отразилось ни одной эмоции, а поклон был исполнен должного уважения к персоне Первого Чародея.

Пойти против Империума, связав свою жизнь с приверженцами Культа Пламенного Обета - достаточно серьёзный проступок для смертной казни. Дочь, если верить слухам, повредилась разумом на фоне постигших бед. Говорят, она повесилась. Некоторые утверждают, что жива до сих пор. Но в поисках я вам не смогу помочь. Может быть в родовой башне обнаружатся намёки на её дальнейшую судьбу. Неподвижно стоявший подле кресла мессира Лурца телохранитель вдруг беспокойно шевельнулся и решил подать голос. - Прошу прощения, мессир. Сохранились ли протоколы допросов мага Девара и материалы самого следствия по его делу?

Не комильфо)) Традиция-с, сосиски с квашеной капустой их все))

Второй тенью идя за мессиром Лурцем, Мастарна невольно сравнивал обустройство башни Круга магов с военной школой, где он, по сути, провел почти все свое детство и понял, что скучает по тем временам. Да, суровым и заполненным изматывающим трудом над собой, но природа человеческой памяти такова, что трудное и неприятное быстрее стирается из памяти, оставляя лишь золото ностальгии на оставшемся. Глядя на Лара со стороны, наверное, сложно было понять, почему он вообще выбрал такую опасную и неблагодарную стезю, каковой является работа телохранителя, каким человеком надо быть, чтобы бестрепетно отдать жизнь за другого. Всего лишь за деньги. Но это была бы ошибка. Да, подобным Мастарне платили немало. Но первые пять лет половина суммы гонорара отходила школе, как компенсация за обучение. Потом, если выпускник проживал такой срок, сумма отчислений школе снижалась до десятой доли. Взамен же, школа предлагала свое влияние и защиту для всех своих выпускников, пристально следя за их судьбой. А, учитывая, что услугами школы пользовались весьма влиятельные люди, могли они немало. При таком раскладе за десять лет успешный или удачливый телохранитель мог скопить приличную сумму денег и с честью уйти на покой, либо, обзаведясь за это время нужными связями, продолжить свою карьеру на политической арене или же в числе наставников в школе. Мастарна поступил по другому, вместо обещавших перспективы вариантов уйдя на фронт, приняв предложение легата Аврелия. Родня его решение встретила в штыки, но поделать ничего не смогла, со временем смирившись и даже выдумав для себя приемлемое оправдание непокорству нелюбимого отпрыска, мол, Аврелий на подъем идет, умело используя военный капитал для образования капитала политического. Лар не судил, так это или нет, он просто знал, что легат ставит интересы Империи выше своих. И этого ему было достаточно. А сейчас Лар чувствовал себя в мутной воде внутренней политики и это добавляло ему лишний дискомфорт, который он, впрочем, старательно прятал в глубине серых глаз. Как и многие, многие иные эмоции. Первого Чародея телохранитель поприветствовал просто, гулким ударом латной перчатки по нагруднику, аккурат напротив сердца. И снова застыл, бдительно оглядывая кабинет, будто из-под ковра мог вдруг выскочить коварный убийца.

Лурц кивнул, не замечая холодности своего телохранителя, равно как и взгляд, вскользь брошенный на него зеленоглазой миледи. - Первый чародей примет в полдень, - объявил он и хотел уже уйти, но на секунду замешкался. - Если что, я буду в библиотеке, это на первом этаже.. - Не волнуйся милый, я все покажу нашим гостям, - пропела миледи Саввидис. - И присоединюсь присоединюсь к тебе! Децимус согласно кивнул, выходя из гостиной. Следом за ним молчаливой тенью двинулся Мастарна, явно не собираясь отходить от своих обязанностей и подопечного далее нескольких шагов. Невнимательность мессира Лурца он тоже заметил и оценил соответственно.

- Мессир Мастарна, - Децимус согласно кивнул головой и робко улыбнулся. - Мне следует извиниться перед вами. Миледи Саввидис, - теплый взгляд на Архивариуса, - сказала, что я был не прав, пойдя вчера у нее на поводу и не взяв вас с собой, как должно. Боюсь со мной сыграла злую шутку старая привычка, в этих стенах я всегда был в безопасности. Мне так хотелось повидаться со старым другом, что я не думал об иной стороне своего поступка. Еще раз прошу извинить меня. Легкий поклон означил конец речи. Это было неожиданно и очень мило. Настолько мило, что могло бы разжалобить камень, но, видимо, не Мастарну. Или не так быстро. - Извинения приняты, мессир, - тон телохранителя и взгляд не изменились ни на йоту.

- А вы уже потеряли мое... телохранитель, - отрезала пожилая дама, холодно взглянув за мужчину в доспехе. - Вам вчера были отданы совершенно четкие распоряжения, которые никак не могли привести к подобной... панике. Жаль, что Туц мертв, с ним бы подобных эксцессов не произошло! "А вы мое еще и не приобрели", - мысленно произнес в спину пожилой магессе Мастарна. Вслух не стал, не было у него привычки давать потенциальным врагам полезную информацию. Оставшихся гостей и в самом деле препроводили в просторную гостиную, выкрашенную в лавандовый цвет и выходящую окнами на простирающийся внизу город. Две рабыни расставляли чашки и тарелки с пирожными и шоколадными фигурками. Здесь им предстояло провести долгие три часа, прежде чем двери распахнулись, вернув заметно посвежевшего и радостного Лурца. Позади него стояла старая драконица, улыбаясь своей ядовито-алой улыбкой: -Ну, как видите, я не съела вашего драгоценного мессира Лурца, - насмешливый взгляд обежал чаевничающих. - Собирайтесь, господа! Первый чародей примет вас в скором времени! Мастарна не спал, уделив время чтению и делая вид, что периодически пьет из своей чашки давно остывший чай. Увидев мессира Лурца, деланно равнодушно на него взглянул и, не торопясь, убрал книгу обратно в рюкзак, прежде чем подойти ближе. - К выполнению обязанностей телохранителя готов, мессир Лурц, - так мог бы говорить камень, точно также безжизненно и безэмоционально. Старой кошелке не досталось даже взгляда.

- Вот именно, Лурц не кукла! Не моя и не ваша! - сделала женщина упор на последнем слове. - Советую помнить об этом в будущем, если не хотите потерять его доверия! - Доверие - вещь обоюдная, миледи, - заговорил вдруг Мастарна. - Такими необдуманными поступками мессир Лурц мое...наше потеряет.

Виктор стоял молча вплоть до инея. - Месье Красс, - подал он голос, - Если месье Лурц приехал сюда с визитом по собственной воле, едва ли можно винить мадам.. Саввидис? В его необдуманном поступке. Похоже, представитель Орлея по неизвестной Лару причине собирался вызвать огонь разбушевавшегося командира на себя, так что Мастарна на всякий случай шагнул поближе к Виктору, чтобы прикрыть его щитом в случае чего.

На подмигивание Лар никак не прореагировал, лишь хмуро воззрился на шумную старушенцию. Когда Красс решил пойти ва-банк, телохранитель не шагнул вслед за ним, но обозначил готовность пресечь любую атаку, на него направленную. Хоть от всего Круга.

Мастарна хранил хмурое и угрожающее молчание. И нет, причиной было вовсе не ночное бдение или внешний вид командира, на лице которого ярко сияли все последствия ярко же проведенной ночи. Собственно, причин было две: безымянный и мизинец на левой руке, обработать которые Лар просто не успел до того, как началась вся эта кутерьма.

Миледи скептически скривилась. Не заметил он. Ну конечно. - Не кажется ли вам, что мессир Лурц уже вошёл в тот возраст, когда мужчина в состоянии самостоятельно преодолеть дискомфорт при общении с женщиной? - не преминула съязвить она. - А если он не хотел меня видеть, то об этом тоже стоило сообщить мне. Вы сохраняете его жизнь и здоровье, Мастарна. Нравственный комфорт - понятие из другой области человеческого бытия. Мастарна тихо вздохнул и снова ответил честно. Гримасы девушки остались без какой-либо реакции. - Иногда мне так не кажется, миледи. Но вы правы. - Впрочем, теперь все это не имеет значения... - рассеянно прибавила она. - Выбирайте позицию. - разговор по душам был окончен. - Нам предстоит провести здесь всю ночь. Если последняя фраза должна была испугать Мастарну, то старания миледи явно были приложены к совершенно не к той персоне и потерпели фиаско. Перспектива бессонной ночи, проведенной в компании миледи в черном, Лара ничуть не пугала. - Подойдет любая скамейка, с которой видно въезд на подвесной мост, - озвучил свои предпочтения телохранитель. - И, если вы желаете добавить немного коварства, то вам стоит спрятаться в тени неподалеку от меня. В своих доспехах я с успехом привлеку внимание за двоих.

- Сегодня. Вечером. - не поскупилась на пояснения миледи. - Вы что, не видели, что с мессиром Лурцем мне нужно было поговорить наедине? - и огрызнулась на Мастарну так, словно это он виноват, что в этот день, в покои Лурца всех тянуло, как магнитом. - Какого дьявола надо было лезть?.. Это что, вотум недоверия или что? Миледи чуть умерила шаг, чтобы была возможность испепелять спутника взглядом. Мастарна задумался, в который раз, сказать прямо или ограничиться половинным ответом. Статистика пока делилась поровну, в каких-то моментах это было правильным решением, в каких-то не очень. Женщины. С ними все и всегда было непредсказуемым, внося хаос в упорядоченную душу телохранителя. В конце концов, Мастарна решил сказать правду. - Нет, миледи, я не увидел вашего намерения. Приношу свои извинения, - сказано было последнее, впрочем, больше ритуально, чем искренне. Лар, возможно, совершая ошибку, посмотрел прямо в глаза метавшей искры ярости миледи, не выказывая намерения отводить взгляд в сторону. - И я доверяю вам, Арсиноя. Потому говорю правду. Что я увидел, так это то, что мессиру Лурцу неуютно оставаться с вами наедине, хотя причина мне неизвестна. И помог ему преодолеть этот дискомфорт под благовидной причиной. Я бы и так ушел несколько позже, миледи.