tеnshi

- Мне уйти? Хотя не размыкает свои объятия. Не поднимает голову. Не открывает глаза, которые сейчас закрыты. Даже прижалась еще чуть ближе к тому, кто сидит рядом с ней. Ушла она. Побежала, сломя голову. Он знал. Чуял с самого начала - что-то здесь не так. Не так с этим испугом тогда на рынке, не так со скромностью, с молчанием. "Ребёнок", видали таких. Есть в простонародье такое слово. Подходящее. Зараза. Ну что ж, он тоже так мог. Сползти по каменной стене. Почти уложить на себя в процессе. Прижать покрепче и поднять глаза к чёрному небу. - А хочешь?

Обнять. Коснуться щекой груди. Услышать чужое сердцебиение. И растянуть. Растянуть немного этот момент. Хотя бы пока мне не станет так трудно дышать. Пока не забуду, что за мир вокруг меня существует. Пока не забуду людей, что меня окружают, не забуду вас и себя. Еще немного. Пожалуйста. А совести у вас всё-таки нет, месье Виардо. На том же одеяле, на том же месте, да вы и не скрываетесь ни разу. Кто не видел здесь барда с центурионом, за две-то ночи? Вы вот видели, мадемуазель? Ну если видели, значит вам не жалко, а нам - тем более. Шумный выдох в заплетённые волосы. Сожаление и практически страдание. Видно-то всё и всем по-прежнему. Укол несуществующей совести. Вас утешают тут, месье. Об вас утешаются. Ищут в вас лучшее, а вы о чём уже? А о чём тут, когда так мягко. И податливо. И интимно-сумрачно, спасибо магическим фонарикам. А мы как всегда, и значит можно идти дальше. - Спасибо. Когда шепчет, он всё-таки касается губами её уха. Чтобы не забыла, если ещё захочет вспомнить.

- Месье… простите. Не говорите об этом, если не хотите. И я не буду вас об этом больше спрашивать. Столько слов. Столько слов прозвучало сегодня от той, что легко обходилась двумя междометиями. Вик почувствовал себя Эммой Девар. Он был поражён ещё тогда. Немногословной мечнице очень хотелось убедить отшельницу-некромантку. Здесь и сейчас хотели убедить его. Хотели так, что даже ему захотелось убедиться - хотя бы на несколько минут. Он смотрел на неё сверху, на опущенную голову, упавшие волосы, сжатые кулаки. Ох уж эти кулаки! Потрошительница. Двуручем махает. Зверь в человечьей шкуре. Мягкая и пищит, когда со всей силы сожмёшь обеими руками. Пищит или не пищит? А если поджать ещё? У скалы на тёплом походном одеяле месье, господин и тот ещё нахал сгрёб в охапку понурившуюся неваррку, зарылся носом в волосы и, кажется, ждал, как она будет выбираться.

Молчит. Молчит, чтобы выбрать подходящий момент. Для любопытства. - Месье… то, о чем Красс вас просил, - негромко начала Улва, украдкой взглянув мужчину, - просил пересказать... молитву? Ему не следовала вас об этом просить? Можете не говорить. Можете прогнать меня, если хотите. Взгляд барда, блуждавший по лицу мечницы, замер. По правде говоря, он был почти уверен, что та опять начнёт его за что-то благодарить. Но такого вопроса он ждал меньше всего на свете. Вик опустил глаза, губы дрогнули в едва заметной улыбке. Он сам уже был не рад сегодняшней вспышке. Как будто вы не знали, месье Виардо. Куда едете, с кем вам предстоит путешествовать. Как будто сами не живёте наперекор всем заповедям, давно оставив надежду на прощение и спасение. - Он не знал, - ответил Вик, но торопливо поправился, - Не знает разницы. Не хватало только говорить о центурионе в прошедшем времени. Тебе всего лишь нужно устроить горный обвал, Теодор Красс, тебя ждёт не одна и не две лекции о Святом Слове. Видит Создатель, они тебе необходимы. Не вздумай свалиться в пропасть из-за какой-нибудь неровной ступеньки. - Он хотел, чтобы я отпел их, - споткнулся, сглотнул, продолжил, - По-настоящему. Как будто я могу указать путь. Как будто я вправе. Он посмотрел ей в глаза и покачал головой. - Я не могу. Я не могу даже думать, что могу. Блуждающий во тьме не выведет к свету.

Вик улыбнулся эльфу вслед, благодарный и за заботу, и за тактичность. Пожалуй, отсиживаться на холоде всю ночь дйствительно не имело смысла. Пока же он мог посвятить внимание той, с кем выступил сегодня таким неожиданным дуэтом. - Посидите со мной, Улва? - бард похлопал по подстеленному одеялу.

- Мессир Виардо, шли бы вы в палатку. Там теплее. - Месье… я вам не помешаю? Месье, мессир и господин открыл глаза. Холод усыплял, лишал воли и желания двигаться. Вик поморгал. Двое. Не было никого - и сразу двое. Он попытался сосредоточиться на простом вопросе. - Я.. приду, - ответил триарию. Потёр глаза и улыбнулся, почти непринуждённо. Не хватало ещё беспокоить кого-то своим кризисом веры, - Не хотел мешаться под ногами. Вы позволите? Месье указал глазами на вставшую столбиком даму. Даме, как известно, необходимо уделять столько внимания, сколько имеется в наличии.

Виктор шёл в оцепенелом молчании. Кажется, центуриону удалось таки спровадить большую часть отряда. Кажется, случилась какая-то заминка у тропы. Кажется, кого-то потеряли и, кажется, нашли. Ночь догоняла беглецов и накрыла у оставленного утром лагеря. Здесь предстояло ждать возвращения героя. Вик сел у скалы, в том же месте, где две ночи подряд нёс вахту стихийщик. Выбранное опытным путём, это место оставалось лучшим для защиты от ночного ветра. Мастер дипломатии не мог помочь ни с палатками, ни с костром, он мог только не мешать. Даже без ветра здесь всё ещё было холодно.

Виктор остановился за плечом некромантки. - Идёмте, Эмми, - тихо позвал он, и зашагал к выходу, не слишком быстро, но и не собираясь останавливаться. Он уходил. Если придётся, уходил один. х

Вик вдруг понял, что дрожит. Дрожит всем телом, глядя на безумцев, с лёгкостью мясников препарирующих Святое Слово. Если будешь верить С молитвой быстрее Быстрее Так просто, когда не знаешь, что такое вера. Маги и живущие в магии, пропитанные ею, как легендарные порождения тьмы - скверной. Божественная благодать - инструмент. Песнь Света - заклинание. Можно разбить, можно вырезать нужные кусочки, склеить в новой форме для примитивных людских нужд. Так просто, когда не знаешь, что такое праведность. Лжец? Убийца? Неважно. Неважно, не имеет значения, просто поверь, что ты равен, равен тем, кто всю жизнь положил на то, чтобы сохранить чистоту. Чтобы найти путь и раскрыть душу для истинного света. - Мессир... Виардо..., - наконец, произнес он, растягивая звуки в попытки осмысления всего случившегося хотя бы на слух. - Я не понимаю как вам... но вы сумели достать дневник... и ключ... почему... а, впрочем, нет... не важно... Растерянная улыбка скупим лучиком скользнула по лицу, оживив взгляд. - Но спасибо вам... , - рука протянулась к вещам, но остановилась на расстоянии ладони. - Могу я?.... Голос. Новый голос. Не призывающий, не богохульствующий. Благодарный. - Месье Лурц, - хрипло прошептал бард, и улыбнулся ясным глазам почти с той же благодарностью, - К вашим услугам. Момент, когда эти ясные глаза требовали от спутников пожертвовать часть своей души ради этих знаний, был прощён и забыт. Ключ лёг на книгу, книга была предложена учёному. - Уходим, месье Лурц. Берегите их, - ни на центуриона, ни на телохранителя Вик не смотрел. Не мог.

- Хотелось бы упокоить неупокоенных по всем правилам, - ответил Красс, удивляясь самому себе. Неужели ему нужен мужчина не для постели, а всего лишь для молитвы. - И пускай клинок пронзит мою плоть, Кровь моя прольётся на землю, И пускай мой крик тронет их сердца, Моя жертва станет последней. Что-то в этом роде, я думаю. Тебе виднее, положение рядом с Её Святейшеством обязывает знать кантики. Хотя, если опасаешься, уходи со всеми. Пусть боги сами разбираются, куда пристроить этот легион некромантов. - Кантики? - Вик посмотрел на трофеи в руках, ничего для них не придумал и снова поднял глаза, - За кого ты меня принимаешь, Красс? Я не святой брат, я даже не послушник. Больше. Он отступил, растерянно огляделся. Горло сдавило, и дрогнули руки. - Я бард. Я лгу, подставляю, насилую и убиваю. Ты думаешь, если я спою им пару кантик, они обретут цель и веру?

- Стоп, - ожил мастер дипломатии и разбивания женских судеб, но никак не ритуальных упокоений сотни призраков в одном месте, - А я тебе зачем? - уставился он на центуриона.

- Merci beaucoup... monsieur, - шепчет в ответ, даже тише, намного тише, не поднимая глаз. - Определённо, - усмехнулся Красс и опустил глаза. Смотреть вниз было удобней и не менее приятней, чем вверх. Она всё-таки ответила. Это был определённо его день. Я расцеловал бы вас, мадемуазель, но вы мне, кажется, запретили. Центурион смущался и тем добивал. Вик с опаской покосился на Арсиною, почти ожидая ещё каких-нибудь сюрпризов, но вглядеться не успел. После атаки с двух фронтов несчастной хозяйке поместья и так достался слегка безумный взгляд. - Это всё что у меня было от отца. И он завещал это отдать. Надеюсь, в те самые руки. Энтропическая тьма коснулась тёмно-карих глаз, но не навредила. - Спасибо... Бережно и почтительно он принял чужое завещание. Шпион Орлея, от некромантки Неварры, в горах Тевинтера. - Спасибо вам, Эмми. Посмотрел на Улву, скромно улыбнулся. Возможно, две женщины могли ещё чем-то поделиться друг с другом.

- А ты... - центурион поднял глаза на курчавую чёрную голову. - Вы... мессир Виктор... - кажется, он хотел восхититься и сказать комплимент, но не нашёл слов. - Я бы так не смог... - сказал тихо и заглянул в тёмные глаза. Пока Вик в сотый раз изучал загадочные струны души потрошительницы, простой, понятный и от того милый некоторым частям тела центурион успел надругаться над трофеем. От восхищённо-кроткого взгляда стало не по себе. Простого восхищения было бы более чем достаточно, но кротость.. кротость Теодору Крассу не шла совершенно! Бард неуверенно пожал плечом и слабо улыбнулся. - Я нравлюсь людям. Если вы не заметили, центурион. Пятно неизвестного происхождения на плече стихийщика было исключительно интересным для изучения.

Орлесианец покосился на неваррку на табуретке. Молчит. Как рыба. Где-то это уже было. И что-то подсказывает, что никогда не будет лить слёзы, во всяком случае на его груди. Ожидая экспертной оценки, он всё-таки наклонился к склонённой голове. - C'est mieux comme ça, - прошептал и на секунду подцепил пальцем седой локон. Так лучше.

Как только она скрылась из виду чары паралича рассеялись. - Замечательно, - проворчал Красс, скидывая с себя мешок и поднимаясь. Вик подождал, пока некромантка скроется из виду, и встряхнулся всем телом. - И что с этим делать? - поинтересовался он у стихийщика, протягивая ему трофей.

Тишина и покой. Обволакивают. Нет ничего в его словах. И что-то есть. Что трогает, цепляет и заставляет вспомнить. С болью осознать прошлое. По истечении стольких лет принять, как данность что ничего не изменить. Ни богам, ни магии. Голова клонится ниже и касается чужого плеча. Чёрные глаза закрыты, а по щекам тянутся дорожки слёз. - Помогите мне... Он обнимает её, крепко, прижимается щекой к макушке. Сколько таких головок клонилось к этому плечу. Сколько слёз доверчиво проливалось на его одежду. Сколько из них ушли живыми, неопороченными, не потеряв всё, что имели в жизни. Сколько будет ещё. Когда появилось дитя, он не вздрогнул. И даже улыбка просияла на лице. Удержался, что-то дёрнул внутри, как хлестнуло меж лопаток памятной указкой. Двое взрослых присели рядом с ребёнком. Ласково придержали за плечи. Не бойся, девочка. Всё будет хорошо.

- Я не могла её потерять. Не могла. Она единственная что имело для меня смысл. Всё чего я достигла в Энтропии и Некромантии, благодаря ей. Но теперь... - женщина вскинула голову и отвернулась, пряча глаза, - я не знаю. Она, как маленький призрак. Больной и потерянный. Но всё ещё мой... Вик помолчал. Улва говорила, а он разглядывал колдунью. Измученная, одинокая женщина. Седая, некрасивая, и красивой уже не будет никогда. Когда последний раз она видела человеческое лицо? Когда последний раз ощущала касание тёплой руки? Улва замолчала, а он уже стоял рядом, и пальцы дотронулись до впалой щеки. - Эмми.. Когда в последний раз она слышала своё имя? Тихо-тихо. Сказанное только для неё. - Она привязана здесь. А могла бы летать. Когда в последний раз ощущала дыхание у виска? Он почти не слышал, что говорит. Не проповедник и не обучен исцелять души. Он мог попытаться напомнить. Тепло тела, нежность, ласка - всё то, что недоступно духу, запертому в мёртвой плоти. Всё то, без чего жизнь никогда не будет жизнью.

Виктор ошалело глянул на учёного, но сейчас говорил не с ним. Он перевёл дыхание, ловя ускользающие мысли. Ребёнок. Её волновал только ребёнок, и только о нём имело смысл говорить. Душа ребёнка. Он даже не сразу понял. - Вы привязали душу ребёнка к этому месту? Рука медленно опустилась. Не угроза. Он не смел ей угрожать здесь. Осторожно шагнул вперёд. Огляделся. Растерянно. Непонимающе. - Но она ведь даже.. не растёт? Не растёт. У неё нет друзей. Не узнаёт ничего нового. - Зачем она живёт?

- Я заберу часть вашей жизненной силы. Несколько лет. Энергию жизни, чтобы уравновесить смерть и поддержать слабую душу в этом мире. Душу моего умершего ребёнка. Которую днём питают заклятья этого места. А ночью... демон Страха. Вам не справиться с ним, - бездонная чернь глаз уставилась на Лара, словно продолжая ответ на вопрос о тяготах предстоящей ночи. - Я могла бы убить вас, но... здесь достаточно смертей. Грохот упавшего табурета прокатился по комнате. Орлесианец возвышался над столом, машинально положив руку на бедро, свободное от перевязи. - Вы с ума сошли, - хрипло выдавил он, глядя то на некромантку, то на телохранителя, с готовностью продавшего душу за древние бумажки. Безумие на этом не кончалось, - Ребенок? - теперь Вик смотрел только на неё, - Вы держите здесь ребёнка?

Мессир Виардо, перемещаясь за проводником, размышлял о склепах. Полный некрополь каменных мешков, изолированных от чужих глаз! Если бы только стихийщик не был таким чувствительным. Чувствительного стихийщика то и дело задевали всё тем же проникновенно сочувственным взглядом. Хозяйке бард поклонился со всем почтением, оседлал табуретку, разом вспомнив первую встречу их отряда, но выделываться не стал. Да и маски с собой уже давно не было.

После сотворённого гостеприимной хозяйкой с ним самим плачевное положение нашедшихся спутников привело Виктора в нездоровое воодушевление. После того как он, едва сдержав вопль ужаса, шарахнулся от монстра-часового и убедился, что никому до сих пор не причинили непоправимого вреда, душа требовала успокоения, а вид бороздящего носом пол Теодора Красса манил к себе как магнитом. Полихрония бард тактично тронул за руку, нащупывая пульс, и оставил в покое, после чего опустился на колено рядом со стихийщиком. Рука, дабы ощутить биение жизни, дотронулась до шеи, глаза участливо заглянули в глаза. Сам Вик испытал на себе в том числе и это состояние каких-то несколько дней назад и очень хорошо помнил всё. Полная потеря чувствительности и слишком много свидетелей. Как отчаянно жаль. Он ласково надавил пальцем на кончик центурионова носа и, выразив глазами всё сожаление по поводу упускаемых возможностей, последовал за остальными гостями.

Ниса усмехнулась. - Может быть, двух месяцев вам не хватит. - бровь многозначительно приподнялась. - Это не последний день нашей экспедиции. Виктор печально улыбнулся и с ещё одним вздохом, драматично тяжёлым и измученным, поднялся следом за женщиной. Кто бы ему дал больше двух месяцев. Кто бы ему дал хотя бы неделю.

- Мы в гостях, Виктор. - отозвалась успокоительная Арсиноя с лёгкой улыбкой. - Все хорошо, пока что. Кажется, арсенал ваших впечатлений от Тевинтера пополнился еще одним необычайным экспонатом. Вик сел снова, уже без намерений терять равновесие, ткнулся щекой в ладонь и усмехнулся. - Вернусь - уйду в монастырь, - вздохнул он, - на пару месяцев. Тишина, молитвы и никакой магии.

Склеп, '40+ Вик открыл глаза и наморщил нос. Пыль, плесень, совсем обленились в своём круге. Долгий, тяжёлый сон, полный набор кошмаров, как по учебнику для толкователей: бессмысленное блуждание по камням, ходячие деревья, бесконечные груды костей, ходьба над пропастью и бонусом - тягучий и душный эротический фон. Хороший яд, качественный, не купишь в любой лавке. Если его накрыло так после случайного касания, что же там с прямыми жертвами? Подушка под гудящей головой была не только пыльной, но и вытертой до неопределённых цветов. Какой, Создатель помилуй, сон?! Посланник Собора сел на нехитром ложе, в самом сердце некрополя, и ёмко высказался, на своём, орлейском. Ошарашенный взгляд обежал всё и всех, остановился на Арсиное. Вик обессиленно упал обратно и облегчённо выдохнул. - Мы уже в плену? - предположил он, растерянно расчёсывая непривычные к щетине скулы.

Склеп Мастер дипломатии в свою очередь успел самодовольно посмотреть и на лидера, и на всех по очереди, но следующему этапу переговоров предстояло пройти уже без него.