tеnshi

19 нубулиса Виспов в наличии не имелось. Приказа будить у рабов не было. Измятая со сна одежда, небрежно брошенная на кресле скрипка, две лопнувшие струны и несколько пятнышек засохшей крови на смычке. Солнце поднималось в зенит, он спал и не собирался просыпаться.

Да. Я не могу тебе сейчас поставить лайк поэтому просто да.

*Погружается в раздумья о всех подарках от "пассий" и требуемых размерах карманов для них*

Когда его накрыло, Виктор сказать не мог и задумываться не хотел. Опасные мгновения гнетущей пустоты после любой близости, тем длиннее, чем дольше длится связь. Пять часов задвигали любой полученный когда-либо опыт, и оставляли пропасть размером с Эмприз-дю-Лион. Теодор Красс-Шармаль, чокнутый стихийщик, от первого взгляда в заснеженной пещере до последнего стона на мокрой насквозь кровати. Две недели взглядов, намёков, осторожных подходов и, наконец, бесстыдного флирта. Приятная игра и фантастическая кульминация. Продолжать.. не имело смысла. Добиться той же остроты теперь было невозможно при всём желании, иных же причин сближения попросту не могло быть. Снизу послышались недовольные крики, и скрипач опустил смычок. Здешние обитатели были привычны ко многому, но не к бесконечному заунывному пиликанию на ночь глядя. Винить их в этом было сложно. Пожелав, тем не менее, доброжелателю новых граней отношений с его почтенной матушкой, Вик легко сбежал с лестницы и быстро зашагал прочь. Завтра на совете он будет в порядке. Улыбнётся женщинам, с поклоном одной и заговорщически - другой, поприветствует мужчин, и даже рыжего встретит без недовольного прищура. За каких-то пять минут посреди развороченной комнаты центурионов приятель вырос в глазах барда неописуемо. Завтра он улыбнётся и Теодор'у, и весь оставшийся путь, до Каринуса и куда бы то ни было после, будет готов подставить плечо и отвлечь от бремени лидера, если только лидер пожелает такого отвлечения. Завтра он будет как всегда. Сейчас у него была скрипка и огромная пустая площадь, призрачная в лунном свете. Он только начал.

Не переживай Впереди оккупированный город и ползание по канализации Ещё чуть-чуть

Но у нас нет ревности Ни у кого ВООБЩЕ Т_т

Сблизились Как теперь пережить похмелье

Темнота опустилась на город, когда Виктор снова вышел на галерею со скрипкой. Несколько часов от игры до игры. От настроения до настроения. От возвышенного умиротворения до тяжёлого осознания низости своего бытия. Он не просил прощения и не собирался ничего менять. Он был проклят с рождения, недостойный ни материнской заботы, ни благословения, ни даже существования. Он всё-таки жил, из чужой милости, и не имел права желать иного. Он всё ещё мог играть.

влияние +30 за 650, трансформация в демона желания activate

Месье, себе на удивление, был живее всех живых. Разве что из ванны выгнал всех - от одной мысли о чужих прикосновениях ещё бросало в дрожь. Уже через десять минут водных процедур идея о завершающем раунде с потрошительницей перестала выглядеть такой уж фантастической. В крайнем случае, помог бы центуриону с платьем - после судьбы, постигшей рубашку и бельё барда, статус "животного" закрепился за магом надолго, и в умении обращаться с приличной одеждой ему было отказано. Вспомнился френч в то памятное утро перед визитом в круг. Ни себе, ни людям. Мысль об оставленной в логове Улве вдруг стала очень неуютной. В этом платье, в этих сапожках, наконец! Вик вздохнул и погладил гриф скрипки. На всё воля твоя, Создатель. Уж кто-кто, а потрошительница могла сама распорядиться своим платьем, в этом он не сомневался ни секунды. Уже через двадцать он бодро спускался на ужин на открытой веранде, заряженный так, что казалось - в него каким-то образом перекочевала часть мажеской маны да так и осталась болтаться бесполезным сгустком энергии без возможности выхода. Стихия. Ни чета изматывающей энтропии. И притом - ни единого ожога, ни единого локального обморожения. Поразительная ювелирная точность при общем буйстве. Умеете же когда хотите, месье Кр'аасс. Зачем с рубашкой-то так? На вышедшего к гостю повара посмотрели как на бога. Еда, долгожданная горячая еда. Но рубашку было жалко почему-то до сих пор.

Улва позволила себе нежно улыбнуться, закрыть глаза и едва губами коснуться макушки месье из Орлея. Беспечный, неугомонный вы, месье. Нежное, целомудренное касание. Последняя точка, как занавес пятичасового безумия. Вик поднял голову и осторожно тронул губами девичье плечо. - Merci, mon ange. Повернулся. То, что лежало на другом краю кровати, нельзя было назвать ангелом при всём желании. Покосился на рыжего, но тот, кажется, испытывал от ситуации не больше смущения, чем неваррская дева. Пожал плечами, в который раз, и припечатал центуриона крепким прощальным поцелуем. Обойдя осколки с ловкостью канатоходца, влез в штаны, подмигнул рыжему и, подхватив скрипку, вышел за дверь. Стоящему в коридоре телохранителю приветливо махнули смычком.

Фокс, думаю, прекрасно понимает, что дело не в сеттинге) Поэтому там Галкин а не Корифей с инквизитором в зубах например

- А… хотите? Лица. Лица знакомые взглядом ловит. И присматривается ближе. Вик неверяще заглянул в эти чистые красные глаза. Шутит? Мстит двум идиотам, что забыли закрыть двери, прежде чем устроить себе порнографический апокалипсис? Жестокая, бессердечная, потрошительница. - Улва.. - прошептал он с обожанием и упал лбом ей на плечо. Смеяться не было сил. Даже поворачивать голову на во второй раз открывшуюся дверь не было сил. - Извини, - покаялся от всего сердца, - Я, кажется, всё. И вяло махнул рукой вошедшему Патрику.

По булькающему кувшинчику постучали пальцем, в то время как серые глаза с нескрываемой радостью смотрели на красноглазую подругу. И её платье. Шикарное! Особенно спереди. Вот это бутоны! Проплыло в ещё не остывшем мозгу, и палец по кувшинчику затарабанил быстрее, словно кролик по крольчихе. Улва вздохнула, подняла взгляд чуть повыше. Нахмурила брови, будто бы вновь осознавая, в каком хаосе она сейчас находится. Еще один вздох. Вновь опускает взгляд к невидимой точке. По мере приглушения жажды и ускорения дроби где-то на задворках сознания зашевелилась несуществующая совесть. С фланга подкралось чувство справедливости, требующее оставить без воды виновника собственного иссушения. Какое-то время совесть и справедливость вели борьбу, но иллюзия как водится победила. С шумным выдохом Вик опустил ополовиненный кувшин и не глядя сунул в руки визави. Спустя пять полных часов дуэль начала обретать осмысленность - к ней подключилась дама. Дама, совершенно не смущённая ни видом двоих голых мужчин, ни ролью третьей новенькой на недвусмысленно истерзанной кровати. - Улва, - наконец-то он мог говорить, хоть и со слегка неровным придыханием. Улва сидела. Ждала. Чего? Он пожал плечами. Снова. - Хочешь к нам? Ну что ещё он мог сейчас спросить?

Улва снова прокашлялась в кулачок и подошла к кровати, которую полностью оккупировал своей высокой тушкой месье. Ему-то кувшинчик передали, а сама Улва, присев на краешек кровати, закинула ногу на ногу, попутно подправив подол платья. Обхватила ладонями колено. - А вас слышно было. Очень хорошо. Констатировала она очевидный факт, который мужчины и сами знали. И вряд ли шибко стыдились оного. Бард ржал. На центуриона капало. Потрошительница изящно процокала сапожками по битому стеклу и скромно притулилась на краю кровати. Кувшин приятно холодил голую грудь, руки машинально придерживали стекло. За окном прощебетала птичка. Челюсти захлопнулись со стуком. Очень медленно Вик сел на постели. Задумчиво посмотрел на блаженного центуриона. С интересом и вниманием рассмотрел завязочки на открытом вороте девичьего платья. С лёгкой грустью проводил глазами окончательно избравшее центуриона одеяло. Пожал плечами, покивал, подтверждая очевидность факта, и надолго приложился к кувшину. Повисла тишина, нарушаемая ритмичным бульканьем.

Сердце колотилось так, как будто его достала одна из неугомонных сегодня молний. Одеяло ещё падало, центурион ещё сползал. - Улва.. - растерянно выдохнул бард. Моргнул. И рухнул лицом в кровать. Улва. Всего лишь Улва. Всего лишь с водой. С одного мощного рывка центурион скатился окончательно, захватив за собой большую часть одеяла. Комнату накрыл хохот перевалившегося на спину и наконец-то вдыхающего полной грудью барда.

Аппартаменты Тевинтера, редизайн интерьера, 19:00 - Ты уверен?.. - слабая попытка подняться снова закончилась неудачей. Рука потянулась за покрывалом, но не осилила пути. Что-то слабо звякнуло в голове. - Тво.. Под скрип открывающейся двери Вик дёрнулся из-под размякшей тушки и ухватил с краю одеяло, кидая на обоих. Тяжесть со спины сползла наполовину, но шокирующее зрелище удалось смягчить хотя бы отчасти. Рабы. Пусть это будут рабы!

Апартаменты Тевинтера, прошу заметить, 19:00 - Хорошо лежим... "Лежанка" протестующе поёрзала, но в дверь постучали. Сил в очередной раз хватило ровно на то, чтобы повернуть голову к двери. - Войдите, - разрешил орлесианец, прикрывая глаза. На стук надо отвечать. Эта нехитрая истина была вшита в рефлексы куда глубже осознанных реакций на происходящее.

...

...

Скрипка. СКРИПКА. СКРИПКА КРАСС ТВОЮ ТЕВИНТЕРСКУЮ МАТЬ. Всё, о чём успел подумать. Всё, что успел почувствовать. Страх, леденящий ужас, осознание, вспомнил - ровно через секунду, как было поздно. Создатель простил. В это не возможно было поверить, но Создатель простил, Создатель, невозможно, но, кажется, благословил это.. это вот всё. Здесь, сейчас и без промедления. Иначе не объяснить - два тела на полу, звенящая боль в затылке, разорванный шёлк, капельки пота, лёд, молнии, и совершенно целая, невредимая и мирно лежащая на ковре viole d’amour, даже без футляра. - Крааааасс. Стон облегчения, боли и освобождения, какое приходит только с полной потерей контроля. Запрокинутая голова и наслаждение каждым вдохом в выпавшей передышке. Условия? Смеющиеся глаза и уверенно начёсывающая рука на вздыбленном загривке. - Иди нахер.. Вы всё равно уже на полпути, центурион.

Фикус вырос в пальму так стремительно, что Вик отпрянул. Отпрянул, воздев смычок в оборонительно-приветственную стойку. Курс фехтования, безусловно, входил в обязательную программу обучения, и львиная доля перенесённых побоев осталась именно за ним, пока маэстро не пожалел любимую указку и свои седеющие на глазах виски, оставив непутёвого, но счастливого студиозуса возиться с милыми сердцу "зубочистками". Пальма, меж тем, вышла так себе. Верхние листики напыщенно закачались где-то на уровне подбородка, вызвав очередной приступ умиления. Вик опустил оружие и настороженно принял записку. А где на танцы записываться? Выглянул из глубины сознания триарий. Кто бы подумал о такой любви имперских солдат к канцелярщине. По мере чтения брови поднимались выше, выше и выше. - "Профессионального охмурителя", - с удовольствием зачитал Вик вслух, и посмотрел поверх официального документа на пышущего оскорблённой гордостью оппонента. Документ приник к раскрытым губам, пока бард боролся с целым букетом разнообразных чувств. - Вы, кажется, что-то забыли, месье Кр'аасс, - тихо и смиренно ответил он. Чтобы дрогнувший голос расслышали, пришлось вернуться на прежнее расстояние чуть меньше чем в ноль дюймов, - Вы так и не указали место, - упрекнул кротко. Листок, тронутый дыханием, закачался между лицами, - и время.

Виктор опустил смычок и затаил дыхание в наступившей тишине. Той особой пугливой тишине, что подкрадывалась с последними нотами, приникала к груди и ускользала через несколько мгновений. Как глоток воды в жаркий день, как поцелуй после долгого-долгого одиночества. Ушла. Скрипач открыл глаза и пошёл к себе. О сидящего в коридоре центуриона он едва не споткнулся. Цен-ту-ри-он. Командир центурии. Человек, без оглядки ведущий сотню солдат в кровавую мясорубку. Жёсткое, грубое, слово говорило само за себя. Уходя двое суток назад к лагерю, Вик не исключал возможности уже через пару шагов ощутить преимущество несносной стихии над великосветским краснобайством. Беспечно поворачиваясь спиной к перегретому зверю, он фактически подписывал согласие - на всё. Однако вот поди же ты. Ко времени въезда в город закралось подозрение - зверь передумал. Решил, что ему всё равно будет мало, или просто приболел чумкой, орлесианец не задумывался. В чистоте, покое, в руках домашних рабов было чем насладиться, можно было вспомнить себя, обратить, наконец, душу к высокому. Душа глянула вниз и ухнула с заготовленной горки. Уже?! Первая мысль, естественный и неопровержимый вывод при виде изображающего фикус стихийщика. Когда успел-то? Два часа, не больше, с возвращения в город, и уже на полу, с бутылкой и, кажется, не совсем в сознании. Вик опасливо приблизился. Перегаром не пахло, да и вид у мага был вполне цветущий. Бард немного наклонился и потыкал фикус смычком.

Во внутреннем дворе "Отдохновения магистра" пела скрипка. Музыкант спрятался в тени одной из арок верхней галереи, и снизу могло показаться, что музыка рождается из ниоткуда, многократно отталкиваясь от стен и колонн, она наполняла всё пространство, не оставляя возможности определить, с какой стороны льётся звук. Прислонившись к холодному камню и закрыв глаза, Виктор выводил медленную мелодию, наполняя её печалью и смирением, благодаря Создателя за сохранность хрупкого инструмента. Оставленная в поклаже брошенной на произвол судьбы лошади, пережившая холод и непогоду, старая viole d’amour всё также нежно и преданно льнула к плечу, не смущаясь огрубевшей кожи на пальцах, шрамов на ладонях и небритой щеки. Он размышлял сегодня, глядя на поданные бритвенные принадлежности - секунд пять. Ему даже шло, в некотором смысле. Наконец, Гортензия обязана была это увидеть. Узреть, до чего могут довести необдуманные приказы самых лучших её людей. Отчёт de facto грозил быть долгим, красочным и подробным настолько, насколько не был со дня поступления на службу. И это была даже не половина.

Страх. Страх, какой был, давно отшибло по причине перегрузки нервной системы. Замороженные лошади и охотничий трофей, убийственный перегар и вспышка в холле академии. Одержимая в деревенской часовне и землетрясение в некрополе. Шоковая терапия. Когда надо идти рядом, бояться не имеет смысла. Можно влепить подзатыльник, просто потому, что боялся больше не увидеть. Можно схватиться за пропитанную заклинанием руку и давиться смехом, не замечая недоумения вокруг. Можно лишний раз обернуться, чувствуя спиной взгляд. Теперь это называется "спиной". Два дня пути до города со стоянкой. Может Андрасте с ним, с этим Маротиусом, центурион? Махнул рукой Патрику и Улве, мол, готово! Крикнул отряду, собирающему вещи и готовящемуся к отъезду: - Ну что, подкрепиться на дорожку не желаете? Подошедший орлесианец уставился на предложенный перекус с неожиданным интересом и даже взял одну змейку двумя пальцами. Шерсти не было с гарантией. Вик философски вздохнул и закусил прожаренный хвостик. Впереди маячило путешествие в оккупированный город. Падать на дно так с грохотом.