luckyorange

Оно всегда начиналось так - сомнение, подобно яду, отравляло души жертв, медленно, но верно забирая частички тех немногих добродетелей, склоняя их в пучину человеческой низменности и разврата - там, где их будет ждать Аврора, готовая принять их, подобно любящей матери. Джованни усмехнулась, глядя в глаза Терезы, легко отбрасывая напускную решимость девушки, видя суть её желаний и надежд. Люди так рвались выбраться из грязной рутины повседневности. Итальянка встала со своего места, легко ступая за спину своей собеседницы, заглядывая из-за плеча на записную книжку, легко поддавшись вперед - близко, непозволительно близко. - Вы сами ответили на свой вопрос, разве нет? - раздался голос Джованни над ухом девушки. Он не был ни томным, ни совращающим, но та сила, что была заложена в голосе итальянки, путал мысли, не позволяя сосредоточится и отбросить прочь ложь этой совратительницы, - не быть пешкой; это уже много само по себе, - её ладонь скользнула по плечу Терезы, переворачивая страницы блокнота, - не быть частью стада. Вам повезло, что вы обратились ко мне - любой другой на моем месте отправил вас кормить рыб. Но… - смешок Джованни заставил девушку вздрогнуть, - пойдемте. Я вам покажу кое-что. Она даже не думала сопротивляться. Среди многочисленных коридоров их встретила еще одна девушка - Джованни представила Терезу Грейс, приказала отвести их в какую-то комнату, затем оговорила какие-то дела поместья с ней. Пауэрс оказалась в маленькой каморки: в ней не было ни света, а затхлый воздух и небольшие габариты комнаты заставлял одежду липнуть к коже, и на лбу выступить капелькам пота - лишь Аврора все еще гордо и несколько надменно держалась, несмотря на неудобства. - Смотри, - приказала итальянка девушке, открывая небольшой проем в стене; Терезе пришлось опуститься на колени, чтобы заглянуть. Огромное помещение, обустроенное на манер средневекового подвала, освещаемое факелами - пустой алтарь во главе, и десяток людей в балахонах и капюшонах; они молились, взывали к некой “Темной матери”, некоторые пытались нанести себе раны - и их кровь медленно стекала в приготовленные сосуды. - Этот мир - лишь ширма, и я даю вам возможность заглянуть в истинную его суть - это достойная награда само по себе, не говоря уже, - холодная ладонь скользнула под рубашку Терезы, ноготки медленно царапали податливую плоть, оголяя кожу. Джованни было всё равно, будет ли сопротивляться Тереза или нет - её хотелось лишь одного: утолить голод, - о деньгах, о власти, о престиже. Пауэрс ощутила прикосновение губ итальянки на своей шее. И боль - резкую, жгучую боль, заставившую её вздрогнуть и чуть не сорваться на крик.

Джованни заговорила: не издевалась над своей жертвой, не изменяла факты, но начала свою небольшую триаду с самым страшным ядом, что был в этом плане бытия - правдой. Голос Авроры заставлял усыпить свою бдительность, вникать каждому ее слову, каждому вздоху, каждому ее движению - мимолетным мгновение желания и порока, когда Джованни начала раскрывать секреты - грязные, пугающие секреты Семьи. - Я? - начала она, - я просто лучше. Лучше остальных, всё очень просто, - улыбнулась Джованни, открывая самые пикантные факты своей жизни - даже издеваясь, раскрывая свою дату рождения - и наслаждаясь реакцией девушки, которая подумала, что Аврора смеется над ней, - я умею распоряжается с деньгами. Люблю хруст денег, люблю… плачь тех несчастных, что вкусили запретный плод. Это искусство, знаете ли - не считаете так? Джованни вздохнула - пускай это был реликт ее прошлой жизни, Аврора продолжала строить из себя обычного человека. - Вы бы хотели поучаствовать вживую в чем-то подобном? - предложила Аврора, - пожалуйста, всегда рада вам помочь… раскрыться во многом.

Щелчком пальцев Джованни привлекла к себе внимание, легким движением указывая на диктофон в руках молодой девушки. Недовольно цокнув языком, Аврора заговорила, всё так же легко и непринужденно. - Без имен. По крайней мере под запись, - это начинало веселить Аврору всё больше и больше - достаточно, чтобы подобная махинация одной конкретной любительницы собирать слухи людей, кто может её закопать в одну ночь, вдруг обернулась в выгоду. Возможную, туманную выгоду - но всё же, - мне просто интересно, откуда студентка может знать столько - и быть достаточно храброй, чтобы прийти сюда. Резко, весело и непринужденно Джованни хлопнула в ладоши. - Полагаю, по рукам. Впрочем, не думайте, что лишь одной информацией об одной забитой семье мигрантов из Сицилии купит мое слово: от вас потребуется еще… пару вещей. Но всё в рамках закона, конечно же, - Аврора облизнула губы, - итак, начнем. Что вы хотите услышать от меня? Я была бы рада услышать конкретику.

Холодные глаза Авроры изучали аккуратное и красивое лицо Терезы. Не в силах сдержать улыбку из-за слов молодой девушки, итальянка усмехнулась, поражаясь некой наивности и прямолинейности своей собеседницы. Аврора Джованни была неплохим дельцом - достаточно неплохим, чтобы понимать, что даже за такой пустят - следует платить. В этом мире: кровью, деньгами или… душой. Семья всегда получала свое - и Аврора старалась придерживаться этого принципа в деталях. Безрассудство и смелость, впрочем, веселили её еще больше. Другим, быть может, они внушали некий извращенный аналог уважения - но только не ей. - Я не переживаю, - спокойно говорила Джованни, - с чего бы? К тому же, я не до конца поняла, что же вы хотите от меня, - Аврора продолжала говорить, усыпляя бдительность своей собеседницы мягким голоском, - и, к тому же, мы забыли кое-что уточнить. Аврора склонилась следом, переходя на заговорщический шепот, веселый и одновременно несерьезный: - Вы так и не сказали, что получу взамен я, - проговорила Джованни, - от этой встречи. Джованни усмехнулась. Весело, непринужденно, отстраняясь обратно и поправляя непослушные волосы - всё не более чем маска, очередная личина, которую Джованни меняла от разговора к разговору, пряча истинное лицо трупа, чья душа сгнила в Небытии мира мертвых десятки лет назад. - Не поймите меня неправильно. Но наше общество построено на взаимовыгодном сотрудничестве - и альтруизм, это редкая черта в наши дни.

Холодное прикосновение бархатной кожи Авроры заставляет вздрогнуть, но ее очаровательная улыбка не позволяет страху или сомнениям охватить неподготовленный разум: и мысль, что эта доброжелательная девушка скрывает жестокую и извращенную натуру, не могла затеряться в сознании незнакомого с Джованни. Аврора скрывала свой интерес: и свое беспокойство. Журналист в подобном месте чревато проблемами с законом и ненужным её делу вниманием общественности. Хотя, безусловно, Джованни понимала - грея свою гордыню - что её персона рано или поздно привлечет внимание со стороны. Слишком она была яркой для этого серого города, слишком броской и слишком желанной - и вампирша готова играть в эту игру, пока она её веселит. В конечном итоге. Прямолинейная, решительная и ни капли колебаний или сомнений - ломать такую личность будет одним удовольствием. - У меня? - с налетом фальшивого удивления прервала тишину Аврора. Итальянка провела ладонью по своей юбке, прежде чем присесть напротив своей гостьи, забросив ногу на ногу и с ленцой откинувшись на спинку кресла, - это несколько внезапно: моя скромная персона мало что может дать… Из какой вы газеты? Она облизнула засохшие губы, и взгляд холодных глаз лениво скользнул по лицу Терезы. Аврора жалела, что её клану досталось самое тягостное из проклятий - певица с удовольствием вцепилась бы в шею этой девушки, но пополнять коллекцию трупов Джованни она не собиралась. Пока что.

Да здравствует двадцатый век, век безумцев и наркош - да здравствует необъятное желание масс убраться подальше от серой рутины и обыденности в мир снов и иллюзий. И этот пьянящий вкус дурмана в горячей крови, и отголоски страстей беспомощной жертвы - лучше любого наркотика, лучше любого вина. То, что позволяет чувствовать её по настоящему живой. Хищник, что играется со своей жертвой, вот роль Авроры в этом сгнившем обществе. И Джованни упивалась этой ролью, играясь со смертными, извращая их, меняя под собственные нужды, подсаживая их на запретные удовольствия. Замечательная роль скульптура человеческой натуры и плоти - вот, где настоящее искусство пробивалось сквозь пелену затхлой морали и христианской догматики - мысли Авроры, пока она потускневшим, вялым взглядом наблюдала за улицами Бостона, словно не поменявшиеся за эти десятилетия каменные джунгли, полные паразитами и трупными мухами, клубились вокруг желания вернуться в свое царство к слугам и рабам. Безликий шофер открыл дверь перед ней, протянул руку - Джованни мгновение спустя оказалась в богато обставленном загородном доме колониальной эпохи; легкий аромат опиуматов и благовоний встретил ее, вместе с отголосками криков за тонкими стенами: криками боли, наслаждения или отголосок безумного просветления. Дом, милый дом. Аврора усмехнулась, легко отбрасывая свое пальто подоспевшему слуге - такому же безликому, как и остальное мясо, что ее окружало. Податливое, вкусное, мягкое, теплое мясо. Джованни лениво растегнула верхнюю пуговицу своей рубашки, шагая вглубь своих владений.

- Как-нибудь в другой раз. Она действительно могла - Аврора уже давно не могла адекватно воспринимать окружающую ее действительность, и тварь, что по недоразумению Господа была когда-то человеком, было не слишком ужасающее по сравнению с теми существами, что терзали её разум во сне. Сон, который должен был приносить мертвым блаженное забытье и благодать. Джованни извлекает из-под плаща пленку, аккуратно закутанную в сверток бумаги. Пленка, из-за которой лишились жизни слишком много не заслуживающих смерти детишек, невинных и не вкусивших еще горечи большого мира - именно поэтому Аврора ценила подобный вкус у безумца. Он знал, что заказывать. - Эрик Молби, ирландец: найдешь на него грязь, получишь… концовку, - Джованни не сдержала надменного и злобного смешка - она больше не была певицей, но все еще тянулась своей мертвой душой к искусству, извращая его для своих низменных нужд. И для Бабадука, твари из порта, героя страшилок, она всегда подбирала кое-что особенное. - Сколько это займет?

Грязь и вонь - вот настоящие отличительные черты Бостона. Аврора Джованни всегда оказывалась там: в пропитанном моросью и людскими страданиями муниципальном порту города, где десятки людей, если не сотни, отправились в свое последнее путешествие на дно океана. Аврора никогда этим не занималась - слишком грязно и ненадежно. Всегда предпочитая отдавать подобные вещи на откуп послушным рабам, Джованни сияла в благородном обществе своей невинностью - упиваясь чужим вниманием людей, которые даже не понимали, что за чудовище прячется под маской напускной невинности. Неважно. Это всё было неважно. - Ты здесь? Аврора нахмурилась, ступая по пустому, заброшенному складу, которого не существовало на бумаге. Ей не нравилось это место - и если бы не извращенные прихоти её знакомого - с удовольствием перенесла “деловую” встречу в опиумокурильню или другой притон под ее управлением. Но у всех есть свои причуды, и эту конкретную Джованни в некотором роде даже понимала, учитывая определенные особенности… некоторых вампиров.

Эй, Бонни, чего такая грустная? Наверное, чисто возможно, потому что в совершенно не криминальной семье Бранко есть небольшая, маленькая, почти реликт в своей самой сути, традиция, которая по каким-то непонятным причинам всё еще процветает в таком прогрессивном обществе, как люмпены Новой Калифорнии. Это традиция проста и понятна для каждого - любой из семьи, кому любимый папочка покупает личного соло - умирает ужасной смертью, достойной таких тварей мировой истории, как Пол Пот, Гитлер, Мао и полковник Сандерс из Кентуки. Да, даже в кибердвадцатых эту пластиковую муть из недо-курицы всё еще едят нищие и маргиналы. В любом случае. Бонни, чего такая грустная? Наверное, чисто возможно, потому что тебя снова пару часов назад откачали гребанные мудаки из ТраумаТим в прямом эфире на стриме, ровно в тот самый момент, когда твое холодное и черствое сердечко остановилось из-за переизбытка наркотиков в твоем организме. Прежде чем прохфессор успел избить тебя твоим кибер-силовым дилдаком “самого Стиви” - ты успела его убедить, что это была реклама своего канала. Потому что смерть от передоза - это стильно. Почти так же, как смерть от пули в голову, потому что шлемы - для слабаков. Но. Но. Это неважно. Ты улыбаешься, в тайне представляя, как отрезаешь этому ублюдку его силовые причиндалы - в кибердвадцатых всё силовое, не удивляйтесь - жаль только, что корпорация сделала это до тебя. Для повышения продуктивности. - Привет-привет! - говоришь ты весело в микрофон, - ребята, как говорит наш любимец Стиви. На мгновением ты включаешь проигрыватель, и голос Стиви Стоукса разносится по залу - [Censored] вас всех в рот! - Именно. Сделайте это грязно, ребята. Желательно - с летальным исходом. А если в конце еще проломит черепушку этому мудаку, - она указывает на Эйса, - так я вообще отсосу. Мгновение молчания. - Своему любимому мужу! Силовая речь.

Ублюдок, торчащий на крови, словно паразит, благодаря своим деньгами получившим право потрахивать какую-то суку из Венеции и называть себя частью “семьи” - вот кто был мистер Миллинер в глазах Авроры. Настоящей Джованни - в собственных глазах, конечно же. В картине собственного сумасшедшего мировоззрения, ставящего в самый центр мироздания её и только её - гордыня, самый ужасный из грехов. - Действительно, меня ждут дела, - заговорила Аврора, и её слова казались подобно меду, - господа, я постараюсь достать вам информацию, а пока, - она кивнула, улыбка на ее лице потеряла наплыв дружелюбия, и её холодные глаза смотрели поочередно на каждого из присутствующих, - если вам нужно… взбодриться, то я всегда буду рада вам помочь. “Если вы готовы целовать мои ноги - я готова поделиться капелькой крови”, - подразумевала Аврора. . Как бы то ни было, спустя мгновение спустя ушла прочь. Сука

Это становилось всё веселее и веселее. Играть со смертными - это одно из немногих радостей жизни, что остались в этом холодном сердце. - Мы поговорим позже, дитя, - улыбнувшись, ответила Аврора. Вряд ли у них была слишком большая разница в возрасте, чтобы Джованни могла так называть немку. Но, в конечном итоге, Аврора была той еще сукой, и была только рада подчеркнуть свое положение. Тем временем, итальянка продолжала свою мысль, - в любом случае, мне довелось заиметь контакты в этом городе особо рода, которые помогут нам в нашем небольшом приключении: дайте мне пару ночей - и я скажу, что мне удалось узнать. Она скрестила руки на груди, кивая присутствующим. - Итак, что мы решили?

Аврора лишь пожала плечами; певице было во многом все равно на исход этого предприятия, и ее равнодушие проскальзывало в её движениях, в манере речи и мимике. Она видела в рвущегося до власти Миллинера будущего мертвеца, чью плоть сожрали черви, использовав его органы для вынашивания потомства: противное зрелище, но ничуть не лучше обыденности. Лауданум помогал раньше - теперь её иное пристрастие, пусть и давало ей сил и приносило не меньше удовольствий, не приносило такого желанного забытия. - Я поищу грязь на вашего ирландца, - это единственное, что проговорила Аврора, накидывая пальто обратно на плечи. Ей хотелось убраться прочь отсюда - от этих людей и от этих мелких забот. Лишь этикет и мнимое желание помочь “семье” останавливало её, чтобы не уйти отсюда. Хотелось есть. Неимоверно. И Аврора Джованни не привыкла долго голодать. Взгляд певицы невзначай соскользнул по шее Оттилии.

Гнилые кабачки. Так просто и одновременно эффективно - Аврора не смогла сдержать легкого смешка, делая вид, будто её холодное тело могло испытывать такие эмоции. - Я смею напомнить, господин Миллинер - улыбнулась Аврора, - что не наш долг, но уважение к вам и вашей семье - внушает нам тягу к разбирательству с этим пикантным и совершенно необычным делом, - наконец, вампир перевела взгляд с Миллинера на Альфреда, - я думаю, мы можем вернуть ваш груз и поставить вашего соперника на место, хотя, безусловно, вашей выучки и скромных ресурсов и у вас хватит на это, - итальянка не переставала язвить. Впрочем, пора взяться за дело. - Полагаю, если бюро по налогам нагрянет к вашему оппоненту - мы сможем нанести ему достаточный урон? - продолжала Джованни, - что же до вашего товара - его можно всё так же выкрасть. Только узнать, где этот приятный молодой человек спрятал его. Стерва.

Вокс офицер передал ей данные ауспекса, и на лице капитана появилась усмешка: показания слишком похожи, чтобы она могла их спутать - пустоход легко узнала корабль. Сотворенный в тридцать четвертом тысячелетии, потерян в сегментуме Ультима в тридцать седьмом в ужасающем варп-шторме, возвращен в служение Императору и Богу Машине в начале сорок первого тысячелетия четвертым флотом эксплораторов кузни Агрипины. Потерян вновь во время тринадцатого черного крестового похода. - Оружия к бою, пробудите Дух Телепортарума, готовьте абордажников - мне нужен капитан, и мне нужен он живьем! - усмехнулась Анаис, отдавая приказы со своего трона. Когда же среди одного из многочисленных мониторов появилась изображение корабля - Капитан, точь в точь похожий на её саму, - Анаис Спайр собственной персоной, капитан Империума Серого. Лишь моложе на несколько десятилетий. Та, что была прикована сейчас к трону собственного корабля, засмеялась, уже предвкушая те вещи, что она сотворит сама с собой. Им потребовалось часа на перестрелку, чтобы наконец подойти вплотную для точного и разрушающего удара - все это время ей поступали сообщения от абордажной команды - и груде трупов, что они оставляли за собой. - Все орудия, - торжественно произнесла Спайр, - огонь! Залп плазмобатарей обрушились на борт Империума Серого, выжигая металл и разрушая реликт прошлого. Полный вперед - убраться прочь отсюда, прежде чем корабль противника не сгорит в огне варпа. Не хватило всё чуть-чуть - завихрения имматериума поглотили оба корабля, подобно шторму, и ударной волной обломки крейсера обрушились на своего собрата. Тьма наступила всего на мгновение - Поле Геллера отключилось, когда Дух Машины не смог сдержать прилив энергии имматериума. Ужас, первобытный и первозданный, проник на палубы, убивая всех попадавшихся на пути, утоляя свой всеобъемлющий голод - у демонов сегодня пиршество. Она не собирается отдавать свой корабль на растерзание демонам. - Магос! Берите отряд сционов и пробирайтесь с боем в Машинариум; выжмите всё возможное из духа машины корабля, но заставьте его пробудиться. Её разум, заточенный сейчас в металле крейсера, ощущал всю ту панику, и липкое, сковывающее чувство страха, что ощущал дух машины - но её маниакальная решимость вырваться прочь из шторма не позволяли той дрогнуть, выжигая последние силы из себя и Серого. Он вырвался из цепкой хватки Варпа - так же резко, как попался в эту ловушку часы назад; жизнь пустохода никогда не была безопасной. И всё же - крики, потусторонних сущностей и живых, постепенно утихли, и вновь лишь гул работы двигателя был единственной музыкой корабля. Не обращая внимания на раны, ни душевные, ни телесные, она вырывает серво-провода из своего тела, тяжело дыша и потухших взглядом наблюдая, как чумной десантник приводит на мостик… её саму. - Давно я так не веселилась, - улыбаясь, произносит Анаис, доставая из кармана палочку лхо, - как вам настоящий пустотный бой, сухопутные крысы? Её не волновал ответ. Она лишь засмеялась, безумно и весело.

Гордыня и себялюбие - отличительная черта Джованни. Даже тех, кто только делал свои первые шаги в этой семье. В этом клане. И Миллинер вызывал у Авроры необоснованные приступы злобы и иррациональное желание высушить этого человека до последней капли его гнилой, продажной еврейской крови. Вырвать его противные мелкие глазки и сбросить с самого последнего этажа самого высокого здания в Бостоне. - Крайне интересно, - заговорила Аврора вяло и спокойно, - при всем уважении, - крайне малом, к сожалению, - можно ли перейти к делу сразу? - она хмурится; этого достаточно, чтобы выразить свое недовольствие. Этот фокус можно было бы подкрепить силой собственной крови, но Аврора была в этом плане разочарованием: ее интересовали более низменные возможности своего положения - ведение интриг, соблазнение, совращение - хотя одно небьющееся сердце предприняло попытку на днях исправить это недоразумение. Джованни улыбнулась, обворожительно, воспользовавшись самой обаятельной из улыбок в своем арсенале: и воззвав к собственной силе воли, приковывая чужие взгляды на ее скромной персоне и усмехаясь.

Атмосфера на Империуме Сером не была похожа на обыденность встречаемых в Вихре кораблей: ни на пиратских эсминцах, где царило беззаконие, ни на трофейных крейсерах самопровозглашенных - единственный приказ Спайр, и присутствующие офицеры вернулись к своим обязанностям, подготавливая корабль к варп-прыжку. Капитан, прикованная к своему трону сетью серво-кабелей, выслушала колдунью, медленно растягивая свои губы в улыбке - суть Анаис медленно изменялась под воздействием варпа, принимая иные виды, нежели мутации как у остальных - энергия имматериума зиждилась в крови капитана, накапливаясь и ожидая момента, чтобы вырваться наружу. - Курс в Каликсиду был проложен, - спокойно проговорила Анаис, - еще до нашей высадки в катакомбы, так что, полагаю, возвращение в имперское пространство неизбежно. Она усмехнулась. Каликсида - проклятое место; даже для заклинивших свои души служением пагубным силам хаоса - и сейчас, когда галактика пылает под тяжелым сапогом Разорителя, этот кусок космоса сложно назвать “имперским”: разоренный несметным количеством мелких стычек, культов и отчаянными попытками Инквизиции сдержать всепоглощающую волну ереси, он продолжает привлекать отчаянных голов. - Пускай техножрецы готовят поле Геллера, мы входим в варп в ближайшие часы! - начала Анаис с рвением и готовностью, - пора убираться прочь с этой планеты навстречу судьбе!

Аврора Джованни умерла тридцать лет назад. Она ходила среди смертных, подобно былой тени самой себя, постигая свою новую природу - и наблюдала, как с каждым годом всё меньше и меньше люди вспоминают ее, и как всё меньше и меньше она ощущает себя человеком. Когда в одну пасмурную бостонскую ночь Енох вручил ей не примечательный блеклый конверт, где с фальшивыми соболезнованиями объявили о смерти ее многоуважаемых родителей, а брат - сбежал убивать в Сицилию, вновь бросив её как когда-то давно ради сражений, Аврора перестала воспринимать людей как нечто большее, чем просто скот. Эта странная, но популярная точка зрения позволила завести несколько контактов среди не-мертвых Бостона; а доставшаяся свобода от Дона - позволило окунуться в пучину криминального мира с головой, пока некоторые постигали себя в искусстве оккультного характера. Джованни восстановила то богатство, что потеряла Семья во время депрессии - и приумножила. Заодно не забывая про себя любимую. Её чувства к Андреасу угасли вместе с огнем жизни в сердце. Она не вспоминала о нем с тем томным вздохом, как когда-то, видя в этом мужчине сира, монстра и возможности. И уязвленное чувство собственной важности, когда он призывал ее так, наравне с другими, наравне с этим мясом, чтобы отдать ее услуги в распоряжение этих выскочек и неудачников - больше не было лауданума, что сдерживал подобные мысли. Опиум больше не помогал развидеть вещи, что скрывались в тенях, но Аврора не боялась. Она привыкла к собственным демонам. Губы растянулись в улыбке, фальшивой и пустой, когда Джованни заговорила, глядя на Андреаса, за чьей спиной массивная фигура, сотканная из тумана, вяло повисла, словно замерла и готовясь напасть. В густой бороде обильно копошились черви, иногда спадающие на плечи дона, и пустые глазницы пылали огнем, когда существо указало на неё. Изыде. Господи. - Страшно представить, что это за предложение, раз оно требует присутствия всех нас, - певуче, сладко проговорила Аврора, улыбаясь еще шире, - господа, - она кивнула в знак приветствия, в тайне желая убраться отсюда прочь.

Они двинулись. Гул трупных мух был подобен медленно угасающей погребальной песне, когда еретики убрались прочь от трупов и освобожденных рабов, трепещущих в страхе перед своими спасителями - или новыми хозяевами. Тьма пещер ждала их, и всевозможные ужасы, что выбрали себе дом среди камня и стали, выжидали своего часа. Анаис держала болтер на готове, ожидая отовсюду напасти - в том числе от собственных союзников; доверие - слишком большая роскошь среди ступивших на путь проклятья и желания изменить эту вселенную под собственное виденье. Ветер обжигал кожу, и Спайр морщилась, стоило небольшому отряду добраться до изваяния из черного камня: вратам, чьи крепкие врата сдерживали самое драгоценное, что было на этой жалкой планете. - Альфарий, - раздался голос капитана по вокс-бусине, - на разведку, - пыль подле нее вздымается вверх, и тяжелые сабатоны силовой брони космодесантника оставляют следы на земле, когда он уходит в неизвестное. - И не умри. Ты - Альфарий. Тебя не так то просто убить. Анаис слышала лязг металла, работу древних механизмов - когда древняя система защиты бросала все свои тузы в рукаве на космодесантника. Ей было всё равно, потери в подобном предприятии были допустимы - всё же, несмотря на все препятствия, Альфарий вернулся, и вся процессия двинулась дальше. Путь во внутренней святилище им переграждали массивные, украшенные причудливыми глифами врата из черного металла. Без лишних слов капитан указала хопешем на них, и чумной десантник спокойно направился открывать им проход: активируя защитные руны, что опустошили в иссохшее тело живого мертвеца массивы энергии, способные испепелить любого. Но не фанатика Нургла. Безумцы. Путь был открыт. Святилище, украшенное причудливыми изображениями различных сюжетов, где древние герои этой жалкой планеты сражались со всевозможными врагами, встретило их неестественной тишиной и ощущением… неправильности происходящего: там, в нескольких метрах, среди защитных глифов на пьедестале покоился осколок - их желанная цель. И всё же: что то было не так. Ты привыкаешь к подобному: подмечать уловки, быть готовым к предательству в любой момент. Дьявол кроется в деталях, нет? Еле заметные прорехи над дверью, защитные глифы - это ловушка. Анаис хочет что-то сказать: ее перебивают. Она ненавидит, когда ее перебивают. Оборачивается - это колуднья и ее очередной припадок; злобно оскалившись, Спайр вкалывает ей дозу стимма. Ничего не произошло - девушка продолжается бредить, трястись и нести ахинею. - Сука! - Спайр бьет прикладом по виску колдуньи - та отключается мгновение спустя. Анаис сделала шаг назад. Мгновение - массивная металлическая пластина отделяет ее от остальных еретиков, запертых в святилище. Капитан усмехается, протягивая свою руку под меховую накидку. Парочка инферно-пистолетов - редчайшее оружие в своем роде - никогда не видели боя, несмотря на тысячу лет своего существования; их бывший владелец, Адмирал Спайр, предпочитал использовать корабельные макро-батареи в качестве оружия в дуэлях. И всё же, семейная реликвия в руках еретички - в этом есть определенная ирония. Она спокойно и легко становится на изготовку - первый выстрел из миниатюрного оружия плавит адамантин, словно огнемет - плоть; второй выстрел оканчивает это недоразумение. Их бравая ватага вновь вместе - и вновь готова к великим свершениям. - Он у вас? - едва склонив голову, произносит Анаис; их молчание говорит ей лучше любых слов, - кто-нибудь, подберите это мясо, - капитан указывает на Айолу и оборачивается в сторону выхода. Металлический рев в отдалении не позволяет никому из еретиков насладиться победой. Лишь приготовиться к новому бою.

Аврора наблюдала: отстраненно, отрешенно, не двигаясь, подобно статуе, лишь ставшей случайным свидетелем этой картины: порочной и неестественной. Легкий шорох падающей одежды, робкий поцелуй, рьяный ответ, стон - каждый раз Дебора отрывалась от своей любовницы, глядя на Аврору, словно ожидая от нее указаний, вымаливая услышать приказ или хоть какую-нибудь эмоцию. Но Джованни молчала, спокойно, закинув ногу на ногу, наблюдая - и лишь убеждаясь в собственной правоте относительно низменности человеческой натуры, и лишь радуясь глубоко в душе, словно триумфу. - Сделай ей больно, - вдруг проговорила Аврора, еле-еле заметно кивая Деборе. Звук хлестких ударов, покрасневшая кожа, стон - Джованни видела в глазах еврейки желание властвовать, а в глазах её любовницы - желание подчиняться. Интересное сочетание, обещающее не только порцию извращенного удовольствия, но хруст банкнот и поток зрителей. То, что надо. Крик наслаждения Кейлы вырвал Аврору из мыслей, заставив ее поморщится, словно от зубной боли. Итальянка встала со своего места, лениво проходя к выходу - и легко, словно не замечая, переступая через тела двух нагих девушек. Надменно и горделиво - так, как Аврора любила поступать. Лишь у самого входа она соизволила к ним обернуться: и задержать взгляд на Кейле на мгновение дольше, чем на Деборе. Этого было достаточно, чтобы вызвать в еврейке ревность и злобу; еле заметно, заставляя любовницу вздрогнуть, она вцепилась в чужую плоть ноготками, почти что до крови. - Через три дня за вами заедут. Доброй ночи. Спустя мгновение Аврора исчезла из “Какаду”, словно её и не было здесь никогда. Лишь нетронутый флакончик из-под лауданума остался в гримерке, небрежно брошенный своей хозяйкой, что забыла о своем важном лекарстве.

Никто не может стать такой, как она - просто потому что Аврора была лучше любой той дряни и бездарности, что окружали её. Никто. Но Джованни была так невинна в своей лжи, что спокойно игралась с надеждами и чувствами других - особенно если сулило ей самой выгоду; такова была ее натура. - Если ты готова пройти испытанию болью, кровью и унижениями, - прошептала, тихо, заставляя еврейку приковать взгляд к ее губам, Аврора, позволяя певице скользнуть под короткий подол платья, ощущая ее прикосновения и улыбаясь. Улыбаясь, упиваясь чужим вниманием и похотью, что вела лишь на дно, в самое сердце бушующего в каждой душе Забвения, - готова? - приподнимая личико Деборы холодной рукоятью трости, закончила Джованни, прекрасно зная ответ на вопрос. Итальянка легко прильнула к певице, целуя ее и ощущая терпкий вкус алкоголя на чужих губах. Он длился лишь мгновение, если не меньше - дразня, раззадоривая, не позволяя получить больше положенного. - Докажи, - голос Авроры раздался над ухом девушки, сводя с ума, словно опиумный морок или иллюзия, - твоя подруга, да? Сорвись на нее. Выплесни свои желания. Будь хорошей девочкой, докажи. Джованни поморщилась она боли в костях, отстраняясь от Деборы так же легко, как мгновения назад. На ее губах играла веселая улыбка, и взгляд был затуманен, словно разум певицы был в совершенно ином месте.

Кончик трости легко подбил дверь, закрывая двоих певиц в тесной гримерке, и Аврора спокойно вздохнула, снимая с себя пальто и легко отбрасывая его на другое сиденье; Джованни была спокойна и равнодушна, легко и непринужденно играясь с чувствами других - очередными пометками и переменными в её плане. И всё же, это было весело. - Иное, - певуче начала Джованни, - это… почти тоже самое, что происходит здесь, но без этой неприглядной и ненужной мишуры. Алкоголь, наркотики - люди, готовые расстаться с деньгами. Большими деньгами, само собой. Место, знаете ли, где люди могут не сдерживать свои желания, спрятавшись от взора ненавистного общества, - легким движением Аврора встала со своего места, и холодные руки певицы поправили невидимый локон на лице еврейки, - конечно, это справедливый вопрос. Что вы хотите? Я могу дать вам всё что угодно. Как дьявол, совратить и заставить поддаться самой вперед, в ловушку, где не будет ничего, кроме тьмы и боли.

Аврора получила за то мгновение, когда истинные мысли певицы просочились сквозь хрупкую маску надменности, всё, что нужно было итальянке - улыбка на лице Джованни стала шире, и она непроизвольно махнула рукой, словно подтверждая слова Деборы, так легко и ненавязчиво лелея чужую гордыню. Легкое движение, когда Аврора подвинулась чуть ближе, мгновение прикосновений, стоило ей легко отобрать бокал из рук певицы, голос, тягучий и сладкий, словно патока, раздавшийся над ее ухом, словно гул веселья за хрупкой стеной мешал их разговору - всё это была игра, которую Аврора обожала и в которой Аврора была мастером. Или хотела так думать. - Это стоит обсудить на трезвую голову, - горячее дыхание обожгло бледную кожу, - дело в том, что я открываю заведение, где нужны таланты такие, как у тебя, Дебора, - Джованни подвинулась еще ближе, на миллиметр, но достаточно, чтобы нарушить границу дозволенного - и легко отстраниться обратно, издеваясь, - внешность, харизма, сила духа и амбиции - то, что я ищу. Конечно, это заведение незаконно. Там будет алкоголь. И кое-что.. иное. Джованни захлопала ресницами, столь невинно и легко, доставая из кармана лауданум и откупоривая его. Это было её лекарство, в конце-то концов; и о нем не стоило забывать.

Прежде чем Анаис успела выхватить болт-пистолет, существо зашипело, сбрасывая маску, преобразуя свою плоть под новую личину: ни капитан, ни гвардейцы, ни техножрец - никто не успел среагировать, как перевертыш скользнул к двери в своем новом теле змеи. Спайр только успела произнести приказ и отправиться вдогонку, как шпион сбежал. - Смените систему подачи воздуха, пускай эта тварь выползает обратно! - зашипела капитан, отправляя своих солдат на разведку по тенебролабиринту; глухое падение где-то за углом - и она рванула вперед, обнаружив лишь прибежавшего на этот шум гвардейца. Гвардейца. Кого же еще. Капитан была вне себя от ярости - и лишь порошок обскуры, который она вдыхала, сдерживал её желание вырезать каждого десятого на корабле в надежде поймать ту тварь, что посмела проникнуть на её корабль. Анаис прикрыла глаза, медленно проводя пальцем по карте сегментума, оставляя след от чернил на бледной коже пустороженной. Паранойя - лучшая добродетель, и та немногая, что осталась у Спайр. Главное - не сойти с ума. Не сейчас, по крайней мере. Надеяться, что число соперников в этом деле уменьшится само по себе.