luckyorange

Господин посол усмехнулся, махнув рукой; веселая, явно фальшивая, улыбка на лице Таулера немного успокаивала, хотя вряд ли он был рад незваному гостю, больше предпочитая компанию самого себя и бутылки. Или книги. Или чернильницы. Чего угодно, грубо говоря. - Конечно нет, - спокойно заговорил он, присаживаясь обратно за свой стол, - времени предостаточно, и мои верные помощники помогут со всеми приготовлениями. Но, если я правильно полагаю, это не то, о чем вы хотели поговорить? Он спокойно скрестил руки на груди; господин посол едва изогнул бровь. - Впрочем, мои манеры. Вам чего-нибудь принести? Его напускная вежливость несколько нервировала.

Возрадуйся, Терра, ибо твой герой вновь озарил тебя своим присутствием! Целые армии падут, миры сотруться в прах, армады сгорят и враги Империума - её - умрут в кошмарных муках; и она будет упиваться их агонией, смакуя, как лучший амасек с самых девственных миров. Она будет прекрасна, подобно имперсой святой, и смертоносна, как храмовый ассасин. Власть, что получит она, не снилась даже самому Вандиру; любовь её поданных, их верность, будет безгранична, и фальшивые герои будут низвергнуты; ложь, что окутала само сердце Империума, их благословленных Лордов, будет испепелена в пламени ее славы. Она будет вторым Махарием! Нет. Она будет выше, чем сам Махарий. А потом - был свет. Обжигающий. Чужеродный. И тьма. Всепоглощающая. Ненасытная, как гордыня. И мрачное пророчество, полное лжи и коварства - от этого не менее желанное. Так куется история; сквозь все преграды и препятствия, полные боли, разочарования и предательств. Вопреки всему. Благодаря чистейшей, самой искренней вере в господина. Излишеств. “Ксурунт” Название, подобно застрявшей в горле кости. Анаис Спайр поморщилась, будто от зубной боли, взглянув на своего навигатора. Противные, липкие воспоминания, как он специально медлил, чтобы корабль был пожран Великим Разломом, всегда вызывали в ней бешенство и ярость. И Анаис Спайр никогда не любила сдерживать свои порывы. Но гнев сошел на милость, стоило отголоскам гораздо более... приятных воспоминаний потревожить её разум. - Пускай техножрецы пробуждают дух Мародеров, - заговорила капитан, хрустнув шеей, - и готовят свои ритуалы для Телепортарума. Я не собираюсь умирать на этой жалкой планете. Она усмехнулась; на ее столе, среди отчетов, которым насчитывалось уже более десяти лет, инфопланшетов с всевозможными донесениями, писем, в аккуратную дорожку был рассыпан причудливый, будто аметистовая пыль, порошок. Капитан вспомнила, зачем ушла с мостика. Если леди-капитан собиралась сказать что-то ещё своему верному слуге, то ее грубо прервали: одна из ее “гостей” появилась в каюте капитана так, как и положено магистру с К’Сала - без предупреждения, без приглашения. Каюта Анаис была еще больше помпезной, богатой, чем та, где разместили Лайан - леди-капитан никогда не боялась тратить лишние троны для своего комфорта. Это было понятно. Анаис кивнула, тем самым приветствуя незваную гостью.

В дверь покоев посла постучали. По началу, господин посол не предал этому никакого значения, полагая, что его верный слуга вернулся, чтобы помочь своему хозяину в несметных делах рутинного толка. В дверь покоев посла постучали - совсем не так, как делал его ушастый помощник. Это тревожило. С другой стороны, если следом не послышался звук падения тела прямиком на холодный пол в следствии действий одной конкретной эльфийки, тот, кто стучал - не был опасен для господина посла. Слишком сложные и причудливые размышления. Так и зараждается паранойя. - Войдите! - повысив голос, спокойно заговорил Таулер, накидывая на себя свой камзол. Господин посол встал, приветствуя гостя, задел стол и обронил на пол стеклянную чернильницу, разбив ее. Неловко. Но столь очаровательно! - Проходите, - не обращая на это внимание, продолжал мужчина; голос его уже был гораздо живее и веселее, - вы, мсье гном… Увы, господин посол не узнал мсье Петри. Бывает с людьми, которые репетируют экспромты за неделю.

++ Мысль Дня: Надежда — роскошь ++

Ты всегда ожидаешь нечто большего, знаешь ли. В людях, своей славой и репутацией, положением и титулами овеянные причудливым ореолом магнетизма и загадочности, сырой, первородной харизмой. В речах, пафосных и громоздких, будто залпы орудий кунари, словах, льстящих и опасных; в выступлениях, спорах и дебатах - ты пытаешься найти это. Некую изюминку, причину, почему. Иногда - додумывать самые странные и пикантные подробности. Но правда. Она всегда рутинна. Пожалуй, господину послу надо было выбирать профессию священника: его талант управлять словами приковывал к его скромной персоне целые несметные армии слушателей. Пожалуй. Господин посол упивался вниманием люда. И с превеликим удовольствием любил устраивать выступления публичного рода. Пожалуй. Еще господин посол любил спорить. Бессмысленно. Беспощадно. Менять аргументы на ходу. Сегодня выступать за равенство эльфов. Завтра - за пользу рабства. Сегодня призывать за свободу магов. Завтра - расширение прав храмовников. Почему? Господин посол попросту ни во что не верил. Пожалуй. Господин посол пытался делать вид, что он интересная личность. Но это не так. Он был молчалив, ленив и ужасно изнежен. Как обычно, словно следуя некоему ритуалу, он принял чашку чая с подноса - и разлил. Он даже не выругался. Едва слышимый вздох - не более. Он и не говорил ничего: умелый слуга понимал все с полуслова, и господин посол махнул рукой, принимая конверт. Ты всегда ожидаешь нечто большего, знаешь ли. Жаль, что большинство людей - не более чем снобы и ханжи. Пожалуй.

Вархаммер Фентази ин не натшелл?

Господина посла ждали завтрак и пристроившийся меж крышечек именной конверт в завитушках, впитавший в себя аромат духов своего отправителя. Господина посла ждал чай, который по обыкновению он просил к завтраку, и легкая трапеза. Еще господина посла ждал целый ворох бумаг, жалоб, предложений и просьб от самого разного рода семейств Орлея, желавших воспользоваться сближением двух королевств через торговые предприятия, династические браки или тонкие, едва уловимые намеки о не самых законных услугах. Ещё, по обыкновению, в связи с возросшей ответственностью и просто не слишком спокойным временем, в котором довелось жить им всем, господина посла ожидал нервный срыв в ближайшие несколько лет и резкое обострение проблем с сердцем. Но это - потом. Сейчас господин посол, приведя себя в порядок после сна, вычитывал письма и пожелания, делал записи в своем блокноте, расхаживал по кабинету и выискивал недочеты в казначейских записях. Или другими словами, господи посол делал то, что получалось у него лучше всего - делал вид, будто был занят делами самыми важными из всех возможных. Крайне успешно делал вид, безусловно.

"Очаровательно Неловкий Посол"

Очень интересная задумка! Есть свободные места?

Премиум контент всего за 99,99 евробаксов в месяц! Никто не мог подумать, что Стиви Стоукс... Ты открываешь очередную банку энергетика; покрасневшие глаза изучают монитор, брань срывается с покусанных губ, когда ты замечаешь цифру просмотров. Это волшебное слово, подобно молитве: “Дерьмо” Дерьмо, Вишенка, которое не разгрести. Опять мистер “заслуженный профессор” будет недоволен. Как обычно, впрочем. Какая разница? Ты закуриваешь. Пластмассовый вкус никотинового стика дает в голову ровно в тот момент, как твой телефон гудит, оповещая, что через пятнадцать минут тридцать шесть секунд у тебя самый важный ивент на этой неделе - сеанс ретрогейминга в СинСтиме, где как минимум - ты хочешь надеяться - десятка тысяч пораженных тяжелейшей стазией спермокитоза представителей поколения z будут закидывать тебя деньгами только за то, что ты играешь в старье временем первой центрально-американской вместе с наскоро настроченной программой “самого лучшего на свете” певца - Стиви Стоукса. На самом деле. Такой себе ты певец, Стиви. Докуриваешь; идешь в сторону гардероба, где Эйс оставил наряд для сегодняшнего “выступления”. Ты материшься. Десять минут до начала. Играет очередная песня твоего любимого мужа. Будущего мужа. Трупа в гробу. Трупа на троне из пивных бутылок. Неважно. Ты переодеваешься в не слишком приличный наряд и накидываешь пальто. Пять минут до начала. За тебя всё уже настроили. Дело в том, что ты - “просто безрукая сука” - как заверили несколько техов, и в последний раз сожгла половину студии, только попытавшись включить запись. Ты натягиваешь на себя фальшивую улыбку, быстро наводишь марафет. Включаешь интерфейс SmartGoggles; слышишь голос своего любимого. Пошел ты, Стиви. Улыбайся, Вишенка. Улыбайся, мать твою. Минута до начала. Ты берешь в руки джойстик; вокруг тебя “искусственно созданный” бардак - проф нанял команду из пятнадцати дизайнеров, чтобы создать “аутентично выглядящую комнату двадцатилетней наркоши”. У тебя есть подозрение, что команда из пятнадцати дизайнеров просто глушила синт-кок на протяжении недели “интенсивных работ”. Неважно. Просто неважно. Ты улыбаешься, Вишенка. Улыбаешься, мать твою. “Всем привет, дорогие друзья", - говоришь ты самым противным голоском. “[censored] вас всех в рот”, - говорит Стиви. Эй, все не так плохо, если задуматься. Подумаешь, пару месяцев назад ты метила на место своего папаши - и метила в голову Хуана пулей калибра двенадцать миллиметров. Зато тебе оплатили операцию: теперь твое лицо не выглядит как плохо приготовленный стейк с кровью. К тому же, Эйс сломал руку Люси по твоей прихоти. Это приятно. К тому же. Ты все еще улыбаешься, Вишенка. Если за этот вечер среди туевы кучи фанатов найдется хотя бы один, кто не спросит про рабочее состояние самого главного достоинства Стиви после гитары - то вечер уже сложно назвать фиговым. Кстати, если вам интересно. Да. Вишенка. Улыбайся. Или тебя опять обольют кипятком. “Хороший вопрос, дорогой LOUSEMANDIAS2013! В наше время страшно выходить на улицу без надежной защиты! Мой выбор”, - ты держишь в руках пистолет, - “Это Arasaka Autopistol WSAsmart model! Лучшее сочетание цены, качества и... “ , - ты целишься в невидимую цель, - “убойной мощи! Девятимиллиметровый патрон поставит на место любого панка, а серебряная отливка и окраска сделают вас главной целью среди женщин!” Ты улыбаешься. И хочешь умереть. Если бы этот дешевый пластик вообще мог пробить твою черепушку - ты бы застрелилась. Но. Но. Чтобы зарабатывать по 10000 евробаксов в месяц, надо всего лишь... Эй, чомбатта. Добро пожаловать в двадцать первый век. Кибертвадцатые во всей красе: сегодня найти себе пистолет легче, чем баночку аспирина. А после вчерашнего, аспирин пригодился бы. Двадцать первый век, а как побороть похмелье - никто не придумал. Ладно. Всё не так плохо. Зато никто не будет вопрошать про себя, почему же ты такая стерва. Почему, кстати? Наверное, потому что жизнь - не самая приятная штука. Наверное, потому что голова готова расколоться на две половинки. Наверное, потому что тебе надо делать вид, что вся эта мишура с покупкой дешевого мерча для очередной рекламной акции тебе по нраву. Ничего. Еще пару магазинов, и в списке покупок будет самая любимая твоя позиция. Кибердвацатые, мать вашу. Времена, когда любимые друзья девушек - это перекаченные, набитые железом по самые [censored], двухметровые соло, чей послужной список - это впечатляющий чек-инн всех горячих точек, просуществовавших от 1999 по настоящее время. Ну так. Если история не заканчивается старым добрым ультранасилием, то в чем ее мораль?

:)

"Они говорят, что вороны столь же мудры, как и совы. Возможно это и так. Но этот - нет" Вы вчитываетесь в текст пьесы, и понимаете, что это история о страстной любви. Зависти. Утрате. Отчаянии. И мести. Целая жизнь на истрёпанных листах. И вам в ней отведена самая неприглядная роль. "Ну и зачем тогда её играть?" Вы слышите голос. Звучащий, как змеиное шипение. Вторящий вашим мыслям. И оторвав взгляд от букв, танцующих венский вальс, видите её. Она одета в чёрное, как вороное крыло. Её лик бледен, словно холодный мрамор. Блестят изумруды: кольцо, колье, глаза. Она сидит напротив, степенная до боли, пока вокруг кипит жизнь. Выдыхает дым из бескровных губ. Сжимает между пальцев длинный мундштук из чёрного дерева. Соблазнительная Артистка. Пожалуй, вы назовёте её именно так. Вы - Падший Парламентарий. Даже смерть - даже окончательная - не изменит вас. Вы держитесь холодно и несколько надменно: это маска, давшая трещину, но такова ваша душа. То есть. Не душа. Неважно, впрочем. Это пустое. Душа - это пустое. Вы - Падший Парламентарий. Вы голосовали за расстрел ирландцев и за свободный рынок. Вы несколько надменно, снисходительно, щуритесь и едва заметно склоняете голову на бок. Ваши губы шевелятся, и слова, что вы произносите, тихи, словно опавший лист в сентябре. "Потому что она - Мадам де Бовуар, жесткая и бессердечная разлучница", холодно произносите вы, пускай дыхание ваше участилось. Вы видели ее, Соблазнительную Артистку, но где? И если в этом есть хоть толика правды. И ваши холодные глаза лицезрели её бледное лицо. То это было в мечтаниях. Или в медовых снах. На кушетке притона, пропитанного сладким запахом, и преисполненного сладострастными стонами исчезающих на глазах. "И она лишь маска" Отвечает Соблазнительная Артистка чуть слышным голосом. Вам приходится напрячься, чтобы различить его переливы среди шума Махогани-холла. Праздник уже здесь, и никому не будет покоя, покуда он не закончится. "Маска за которой кроются подлинные побуждения. Но, право слово, вовсе не та маска, что вам нужна в этот сумрачный час. И этот спектакль - вовсе нет тот, где вам уготована поистине важная роль. И этот постановщик." Соблазнительная Артистка склоняет голову набок и вы видите Фабиано Виничелли. Смеющегося с бокалом в руках. Под руку со статным артистом. Вас берёт злость. И зависть. Худший из пороков. "И этот постановщик. ", повторяет она. "И этот кукловод. Вовсе не тот, кто дёргает за ниточки вашей судьбы. Там зачем вы тратите свои последние минуты на этот фарс?" Вы хмуритесь, словно услышали надменный ответ во время дебатов в Парламенте Её Величества. Но вы лишь прикусываете губу, ощущая вкус крови во рту. Зависть. Худший из пороков. "Я могу", спокойно отвечает Падший Парламентарий, и ее лицо, бледное, озаряет фальшивая улыбка. Так улыбаются крысы и безумцы. "Люди называют подобное - вопреки. Какая разница, право?" Весомый вопрос. Падший Парламентарий вновь переводит взгляд на страницы сценария. Ей хочется выпить и умереть. Благо, и то, и другое - достижимо. А на страницах пьесы чернильные буквы танцуют венский вальс. Меняются партнёрами под грохот величественной музыки. Обретают высший смысл, что пронзит собой пространство и время, будучи навеки запечатлённым в пантеоне бессмертного искусства. Но краем глаза вы всё ещё видите её силуэт. Соблазнительная Артистка. Словно морок. Точно призрак. Будто наваждение. "И какой ценой?" Улыбка не сходит с бескровных уст. "Ценой рассудка и жизни? Лицо теряется в дыму. Вы видите лишь огонёк сигареты, сияющий, точно утренняя звезда. Самая горделивая из всех. "Вы правда готовы? Нет, сначала ответьте себе. Это важнее любых слов" То была любовь - самая великая из добродетелей. Тот яд, что травил Падшего Парламентария, сводя с ума от ревности, злобы и забытых чувств. Она была упряма. Была ли? Это лишь тлеющий уголек былой страсти, что сжигал душу Леди Ф. Ч__. Неважно, впрочем. Она хмурится: недолго, она кивает, стоит ей вновь посмотреть на Артистку. Она говорит, ее голос подобен отравленному вину, столь сладок и честен. Ее тон - словно мудрец она мудрец, доносящий такую простую истину. "Я умру, быть может, сегодня. Быть может, завтра. Сия есть константа", Падший Парламентарий выдерживает паузу, легко сдувая и затухая сигарету, "Я могу выбирать, под чей спектакль будут чествовать меня. И вопреки заданному главному кукловоду" Она молчит, замолкает, подобно затухшей свечи. Соблазнительная Гостя отвечает гробовым молчанием. Лукавая полуулыбка ядом расцветает на бескровных губах. Бледное лицо - точно мрамор античных статуй. В глазах блестят изумруды. Изумруды цвета Вирик. "Однажды на вашей могиле появится роза. Она будет моей" Соблазнительная Гостя встаёт с мягкого стула. И исчезает средь иных актёров. Точно морок. Точно призрак. Точно наваждение. А ваше сердце бьётся все быстрее и быстрее. И мысли путаются, точно розовый куст, окрашиваясь цветами любви. До конца спектакля осталось совсем немного. Его конец будет трагическим. Раньше вы исчезали, подобно ей: раньше вы были Падшим Парламентарием, иконой безумцев. Той, что жаждал Отчаянный Поэт, но не мог пробиться сквозь мрамор приличия и этикета. Раньше, не сейчас. Вы любите. Вы любите прошлую себя: ту, что была столь надменной и важной, холодной и величественной, словно мраморная статуя. Вы любите. Вы пытаетесь вчитаться в пьесу, отдавая остатки былой себя. Вы хотите плакать. Но. Как и всегда. Вы не смеете. Падший Парламентарий - умер. Осталось умереть только леди Ф. Ч________

Если я правильно помню, то для многих систем прсото брались уже готовые правила и хорошенько изменялись их хоумрулами или под стилистику повествования. Но в них есть шарм, определенно. Знаком я был с одним мастером, который был помешан на идее создавать для каждой игры - каждый раз новую систему. Что это было - безумный и иррациональный самоповтор или желание найти идеал? А я бы сейчас сыграл в драгонату, кстати -_-

Подобно худшему её кошмару наяву, ощущения неправильности и отчужденностью липкой сетью сковывали ее надломленные и измотанный разум, когда душа Авроры отправилась… в мир иной. Ощущение тревоги, что медленно и вяло тлело на задворках сознания певицы, когда причудливая и пагубная энергия заполняла это красивое тело, воспылало, резко, самым жгучим и иррациональным страхом: девушка, на секунду, быть может, узнала эти гротескные шпили и улочки, и знакомый хлыст кнута, и крик сломанной монеты, и стоны рабов. Осколки снов, небрежно разбросанные песчаным человеком, оставляли на гобелене памяти зияющие дыры. Очередная вспышка энергии вырвала ее из приятного омута забвения собственных мыслей. Она хотела кричать - но не могла: лишь наблюдала, за извращенным и грубым процессом ковки, пока искры падали на ее платье, прожигая тонкую ткань, и бархатная кожа тлела, покрываясь волдырями. Она хотела кричать, но это было бессмысленно. Никто бы не услышал. Всем всё равно. Аврора была мертвецом даже для мертвых. Очередная вспышка была подобно глотку свежего воздуха. Пока она не стала свидетелем той жестокой расправы, что учинили над невинными душами свежеубиенных. Пока их призрачную плоть рвали, царапали и пожирали, она стояла отдали, не в силах пошевелиться: из-за страха ли или воли кукловода, что кидал свою игрушку в различные сцены? Неважно, право. Лишь восемь алых, словно кровь, глаз смотрели на нее, когда пир был завершен, и… Звон колокола. Погребальный звон. Аврора Джованни была подобна кукле в то мгновение, стоило ей прийти в себя: ее лицо было бледнее обычного, а дыхание столь слабым, что, казалось, будто она не более чем мертвец. “Даже просто взгляд в мир мёртвых истощает смертную оболочку. Тебе надо восстановить силы”, - раздалось эхом в разуме певицы, но так не нашла в себе сил ответить или даже повернуться. Она даже не ответила на поцелуй, отстраненно вглядываясь в сторону. Ровно до момента, впрочем, пока Аврора вновь не ощутила вкус этой пьянящей и сладкой жидкости. За считанные мгновение она наполнялась силой и выносливостью, возвращаясь в свое прежнее состояние румяной певицы, отбрасывая морок и апатию. Аврора поддалась вперед, отвечая на столь вкусный поцелуй; и ее ладонь опустились на запястье другой итальянки, пачкаясь в чужой, холодной крови. Изабелла легко отмахнулась от начинающей требовать больше положенного девушки, отстраняясь от нее. Аврора даже не заметила, как с ее губ сорвался едва слышимый стон; даже несмотря на медленно растекающаяся витэ по ее телу, она выглядело худо: из носа медленно стекала кровь, сосуды в ее глазах полопались, и в целом вид неряшливый и побитый. Это был Ад? Там был даже Бостон! В той книге было сказано, что в городах не должно быть этих существ. Несмотря на вопрос, сорвавшийся с губ Авроры, девушка не была более испугана или насторожена: ее мысли крутились вокруг одного единственного чувства, пока разум медленно переваривал увиденное. Певица, не хотя или не находя в себе сил встать, лишь медленно начала облизывать пальчики. Всё что угодно, лишь бы ощутить тот вкус хотя бы чуть больше.

Изабелла продолжала улыбаться. Так же легко, несколько непринужденно. Коварно и маняще. Аврора боялась, но не трупа, чье сердце застыло в бессмертной агонии, ни свою любимую тетушку, по губам которой аккуратно стекала тонкая струйка крови. Но осознания, что в этой женщине она видела себя. Подобно на сцене, манипулирующая податливой толпой, Изабелла спокойно играла, как и положено кукловоду, своей марионеткой. И Аврора боялась, ведь Джованни знала, что за этим величием и гордостью, рьяностью и рвением - скрывается чистейшее безумие. Она не находила сил в себе сбежать: воспоминания тянули ее в это дно, когда на ум итальянки приходили странные, дикие параграфы из книги, теории и чужие воспоминания - встречи с мертвецами, странные явления на кладбищах, дикие ритуалы, переступившие границы дозволенного. Ей казалось, почему-то, несмотря ни на что, будто она знала это всегда: лишь эти знания тлели, выжидая нужного часа, в ее крови. Кровь. Нечто большее. Сама жизнь. Она думала о крови слишком часто в последнее время: и, глядя на медленно стекающую алую жидкость из открытой раны мертвеца, Аврора невольно сделала, не замечая боли или неудобств, шаг вперед. Она молчала: не было ни надменных усмешек, ни реферансов, ни пения - но ее молчание говорило о столь многом. Аврора протянула свою ладонь в ответ, дотрагиваясь от холодных пальцев Изабеллы, отвечая на приглашение и танец.

*попивает винище* Хм, что же может пойти не так

Аврора Джованни не помнила дорогу. Она не помнила даже, как выбралась из своего жилища, словно отшельник, наконец бросивший свою бочку из-под вина. Она ничего не помнила: лишь глухие воспоминания о пожаре, всеобъемлющем огне, сожравший целый город, и истлевшей в адском пламени книге. Как немертвые тела обращались в пыль, и кровь вскипала в их венах. Аврора не помнила ничего. Лишь, осознав где она находится, судорожно вздрогнула - ее взгляд, прежде затуманенный лауданумом или алкоголем - если не всем месте - сейчас безумно изучал убранство. В горле пересохло. Аврора сделала едва заметный шаг назад. Мгновение замешательства, причудливый звон металла, когда она выронила свою трость. Певица хотела что-то сказать: она едва приоткрыла ротик, но, встретившись взглядом с Изабеллой, умолкла. Эта бледная женщина казалась сейчас необычайно живой - в то время как Аврора словно… тлела на глазах. - Я… - девушка запнулась. Успокойся, Аврора. Убийства всегда происходили вокруг тебя. Где-то там, за вуалью, на грязных улицах и серых складах. И всего несколько часов назад тебе предлагали поучаствовать в нарушении одной из самых главных заповедей. Аврора улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой. Попыталась, впрочем. Итальянка пыталась держаться гордо и легко - как и всегда - пускай растерянность и некий ужас было нелегко сдержать. Лауданум, впрочем, помогал. Как и всегда. - Не помешала? Действительно.

Аврора Джованни скомкала письмо и кинула в камин, поджигая бумагу. Почему-то ей захотелось убраться из этой комнаты подальше. Был ли это хаотичный и ни к чему не привязанный приступ паранойи, или это письмо Изабеллы так подействовало на нее? Какая разница, впрочем. Шатаясь от опиума, неуклюже, невзирая на боль в суставах, она закрылась в собственной комнате; и в тусклом свете единственной лампы извлекла из обертки книгу - явно прошлого века, судя по тусклой, несколько потертой обложки, если не старше. Несколько старомодный язык. Непривычный шрифт. Аврора Джованни пыталась сосредоточиться на буквах, даже не обращая внимания на стук за дверью. Кофе, оставленное под дверью, остыло спустя час. Через два - Аврора попросила Еноха позвонить в отель и отменить сегодняшнее выступление. Через три - она сделала перерыв на вечернюю дозу лекарства. Когда солнце скрылось за горизонтом, Аврора оторвалась от тома, ошарашенно и непонимающе глядя на часы. Такое бывало, когда она перебарщивала с лауданумом - теряла ход времени, не понимая, что происходит. Прижимая книгу к груди, будто обезумевшая, девушка, не найдя собственной трости, направилась в ванную. Очень скоро ее ждет увлекательнейшая беседа со своей любимой родственницей. В комнате, где всего мгновение назад была Аврора, было ничего не тронуто, словно девушка забилась в один угол и не рисковала выбраться оттуда. Только одно фото в рамке было выкинуто в мусор. Свадебное.

Ее мужа не оказалось дома. Опять. От этой мысли Аврора поморщилась, словно от зубной боли. От мысли, что ее муж снова вернется ночью, и этот неотесанный мужлан не посмеет даже смыть с себя запах мужского одеколона - Авроре хотелось рвать и метать. Но. Но. Аврора - воспитанная леди. Хотя нет ничего хуже на этом свете и ином того факта, что твой муж предпочитает не тебя, не других женщин - но мужчин и юнцов, к этому привыкаешь слишком быстро. Впрочем. Впрочем. Какая разница? Аврора едва хмурится, потирая виски - шум прибоя, ветер, гниль и распухшие трупы на дне морском - приходя в себя после легкого сна. - Сделай кофе, будь добр, - говорит Джованни Еноху и, стоит верному шоферу уйти в другую комату, ее ловкие ручки сию минуту вцепились в посылку. Расположив ее на коленях, Аврора едва поджала губки, смакуя мгновение: она ощутила едва уловимый аромат старых духов Изабеллы, и, подобно триумфальному вхождению на Олимп, итальянка извлекла записку, раскрывая ее. Минимум, Аврора ожидала похвалы. Она это скрывала, конечно же, подобную гордыню от всех, но будучи наедине. Впрочем. Впрочем. Сгнившие доски, ржавые цепи, крик и кровь. Аврора вздохнула, тяжело и рвано, отгоняя остатки сна. Ее мужа не оказалось дома. Опять.

Под эту новость один из крыс хохочет, другой выбегает к вам, с противным криком "За свободную Ирландию!" он стреляется в вас из своего миниатюрного пистолета. Осечка, Крыса убегает. Падший Парламентарий спокойно кладет свою ладонь на плечо Фабиано Виничелли, и ее голос раздается у самого уха, обжигая кожу: "Я не вижу у вас ножа в спине, сэр. Быть может. Быть может. Быть может я помогу вам. Быть может - нет." Воистину. Падший Парламентарий была подобна дьяволице. Столь же хитра и так коварна. И так же красива. Нет. Лучше. Сногсшибательней. Впрочем. Впрочем. Впрочем. Всё будет хорошо. Как всегда. Всё.

"Что будешь теперь делать?", вопрошает белого цвета кошка, лениво играясь с одинокой крысой. Револьвер той дал осечку, и благородное создание разрывало его грудную клетку. "Что будешь теперь делать?", напевает ей на ухо ворон, сменяя свой вопрос приятным баритоном. Действительно, что? Лондон не простит промедления. Или простит. Ради чашечки чая. Вино? Только если с поверхности. Впрочем, впрочем, впрочем. Леди Ч______ задумалась совершенно не о том. Она лениво махает рукой, отправляя фауну - и некоторые представителей флоры тоже, право - прочь. Сама же ступает дальше, не рискуя следовать за представителями исполнительной власти, но через многочисленные переулки и закоулки. Господи. Храни королеву. И Парламент.

Проблема освобождения Америки из цепких лап Кэнннеди решится двадцать второго ноября тысяча девятьсот шестедят третьего и ознаменуется чередой хаотичных компаний праздневств, в ходе которых Техас объявят самым удачным штатом во всей федерации, а грязные от великого ума Джона Фицджеральда, размазанного по капоту машины, перчатки Жаклин Кеннеди станут символом свободы страны от ига. Но была небольшая проблема. До этого занимательного события еще тридцать три года. Или это всё опиум? - Мистер Рэд, прежде всего, сожалею, вы, ваш босс, вся ваша контора, будем честны, до уровня “казначеев посыльных” не сможете дотянуться никогда в своей жизни только по той простой причине, что казначеям можно спокойно доверять деньги, - она улыбнулась. Как всегда обворожительно. Они обсуждали убийство человека с вытекающей сменой управления всей бостонской полиции буквально через дорогу от офиса шефа этой приятной организации. Аврора хотела накидаться опиумом и умереть из-зи одной этой мысли. А она улыбалась. Как всегда сногшибательно. Талант? Безусловно. - Так что давайте не будем говорить о “некрасивых вещах”, особенно после… вашего… не самого приличного предложения, - Аврора Джованни выдержала паузу, отпивая кофе. Ужасный напиток. Лауданум лучше. В тысячу раз. - В первую очередь, в вашем мировозрении есть достаточно фатальная ошибка, помимо того, что я не помощник в подобных делах: выполнить заказ должна семья, а не я одна, - Аврора извлекает из своей сумки помаду, быстро начеркивая на салфетке номер Хэнка, - позвоните по этому номеру, попросите контакт Буча; он именно тот человек, кто вам нужен, если вы желаете… так радикально разбраться с этой проблемой. Но давайте начистоту: “бойцовский клуб” того не стоит, а мистер Соломон не имеет никаких причин идти против Андреаса. Сердце йокнуло. Удар, еще удар - если Господь и играет в игры со своими детьми, то в крайне нелициприятного толка. - Пятьсот долларов - не столь большая сумма для подобного передела власти. Признайтесь честно, это ради вашего продвижения по службе? С одной стороны - Аврора была той еще стервой и явно не желала марать руки. Это логично. С другой, Аврора всегда могла выплиснуть Айрону горячим кофе в лицо и уйти. Этого она, благо, еще не сделала. Как-то так ведь Версальский мир подписывали? Итальянцы.

Аврора Джованни протягивает официантке купюру в пять баксов и заказывает два кофе. Прежде чем девушка уйдет, итальянка бросает ей в след: “Сдачу можешь оставить себе”. Вся прелесть в деньгах - возможность ими разбрасываться. Даже если это недельная зарплата какого-нибудь забитого пролетария. Особенно если это зарплата какого-нибудь забитого пролетария. Джованни молчит. Она явно уже не пытается делать вид, что Айрон и Аврора - лучшие друзья. Такое бывает, когда ты получаешь от людей то, что хочешь. Или не получаешь. В этом плане даже хуже. Людей почти нет в это время суток: несколько клерков из правительственных учреждений начинали уходить обратно после обеденного перерыва, пока одна-две официантки сновали туда-сюда, какой-то полицейский судорожно приводил девятнадцатую поправку к незыблемой конституции в дейсвтие путем уничтожением бутылки пива вливанием содержимого в себя. Приятная, милая обстановка, расслабляющая. Если бы не тот факт, что самочувствие Рэда перешло ту черту, когда он с превиликой радостью разбил бы чашку и вскрыл себе вены, чтобы как-либо унять головную боль. Кофе, впрочем, еще не принесли. - Я так понимаю, - сказала Аврора тихо, поддаваясь чуть вперед, - вы хотели поговорить о вашем боссе? Возможно, это был интерес в ее глазах. Возможно, это опиум давал о себе знать. Возможно. Возможно. Это потому что Айрон Рэд был приятным молодым человеком.

Она улыбается, ее ладонь ложиться на пергамент. Хруст помятой бумаги. Она словно готова вырвать документ из рук констебля. Она улыбается еще шире, и от вида ее радстного лица хочется сойти с ума и пасть на колени. Она говорит, и в этот момент, казалось, само Подземелье замолчало, когда не только зеваки, но даже другие констебли затаились в ожидании ее вердикта. “Я есть закон, милый мой” Где-то разбилось стекло. Кот Герцогини одобрительно закричал. Пролетающий мимо ворон садиться на ее плечо, напивая Cadet Rousselle. Падший Парламентарий щурится, отмахиваясь от постановления, поглаживая ворона по шейке. “У вас нет еще одного распоряжения, милый мой. Согласно Акту 1770 года о Парламетской Привелегии, если вы не помните, сначала я должна лишиться своего мандата. Сожалею, подобный вопрос мы можем поднять на следующей сессии Палаты Общин. Конечно, вы можете меня задержать прямо сейчас, и торжественно заявить тем самым, что корпус констеблей плевать готов на Её Незыблемое Величество и Её Наивернейший Парламент. И на Билль о Правах, конечно же. Готовы ли вы признать, что наши деды и прадеды двести лет сражались ни за что?” Она смиренно затихает. Ворон замолкает.

- Конечно, Рэд. Аврора улыбается. Конечно же. Своей обворожительной, чарующей улыбкой. Она молчит. С вами бывало такое? Ты стропишь бизнес и идешь совершенно не ту контроу. И вдруг, прямо тебе в милоевидное личико, добротно сбавив табачным дымом, бизнес предложение. Что ты делаешь? Как правило, какую-нибудь глупость. Ты соглашаешься. И твоя жизнь вовсе не проходит перед тобой, потому что ты настолько добротно рассержен, что думать не можешь ни о чем, кроме как испортить жизнь своему собеседнику. Ты просто замираешь с миловидным личиком. А шеф бостонской полиции? А шеф бостонской полиции - нет. А Аврора Джованни? Улыбается. Вздыхает. Она занала, что этот ублюдок очень даже жаден. Настолько, что не хочет слышать ничего - даже от такой дамы, как Аврора - о понижении платы. Пока, возможно, мистер Кеннеди жив. Она знала это, конечно же: дьявол, как всегда, кроется в деталях - как переставал исследовать область ее декальте, как едва заметно краснел, как еле слышно похрустывал костяшками, стоило заговорить ему об “этом говнюке”. Но Аврора улыбается. Конечно же. - Я полагаю, это можно устроить, мистер Дуган. Деньги вы будете получать из рук Айрона, взамен полиция будет снисходительно относиться к активности семьи в районе доков. Ваша же проблема, думаю, - ее улыбка стала чуть шире. Господи Иисусе. Матерь Мария. Аврора всегда действовала чисто. Чисто - без убийств. Вообще. Переломать руки или ноги конкуренту или излишне болтливому - это максимум. И то, не собственноручно. - Она разрешиться сама собой. Теперь… если вы позволите, - она встала из-за стола. Не без помощи трости, конечно же. Без убийств. Но. Это бизнесс. Просто бизнесс. Ради семьи, конечно же. Ради Андреаса.