ФРПГ "И пришел паук": Игра

[Dmitry Shepard 30 717]

 

 

 

Если бы кто-нибудь мог заглянуть в будущее, а потом оценить настоящее, то таковой гипотетический Видящий остался бы недоволен тем, насколько буднично обставлено начало событий, потрясших всю Метрополию. Ни мрачных предсказаний, ни массовых смертей птиц, ни дождя из жаб на худой конец. Нет, все было очень и очень заурядно. Лондон, поздний вечер, туман и цокот копыт четверки лошадей, запряженных в неприметный экипаж без опознавательных знаков, везущий своего пассажира в сторону, ах, далеко не в сторону королевского дворца, вовсе нет. Однако же, по мнению многих и многих людей, Уайтхолл был настоящим мозгом Британской Империи, так что можно было не огорчаться, что встреча с коронованными особами не состоится. В какой-то мере это действительно было так. Но, в данном конкретном случае, конечной точкой маршрута было Адмиралтейство, а точнее, одно из неприметных зданий, примыкавших к нему на задворках. Работавшие там люди хоть и были всецело преданы Короне, но вовсе не желали какого бы то ни было внимания к своим персонам или делу, которым они занимаются. Таковы принципы разведки, а уж контрразведки и подавно. Особенно в таком неспокойном мире, где до очередного Прорыва демонов из Ада осталось чуть больше ста лет (по словам римских богословов и Инквизиции, которым не верить нет оснований). Не очень много, не так ли?

 

Лондон, столица и сердце Британской Империи, Владычицы морской и воздушной, давно уже перерос свои рамки и неумолимо расширялся разом во всех направлениях, не забывая перестраивать и улучшать самое себя, пуская под манипуляторы строительных паровых машин целые кварталы кривобоких домов и домиков трущоб, выдавливая живший там люд, словно гной из раны, на окраины, в еще более страшные условия. Город стал бурлящим котлом, где на рубеже двух эпох выковывались новые взгляды, мысли и традиции, причудливо переплетаясь с уже существующими. Итак, 9 мая 1898 года, день, когда все Началось. Как уже упоминалось, началось буднично и заурядно, с беседы двух давних друзей, пошедших по совершенно разным жизненным путям и имевшим разный возраст, но никогда не забывавшим друг о друге.

 

Экипаж завернул в открытые ворота и въехал в небольшой внутренний дворик. Кучер, дождавшись, пока пассажир выйдет и даже не попрощавшись, направил экипаж в тоннель, ведущий куда-то вглубь здания, а может и под него. Лондон постоянно перестраивался и не только на поверхности земли, строители с упорством муравьев вгрызались в землю, строя сложные и запутанные сети тоннелей знаменитой "подземки" и технических коммуникаций. Великое зловоние многому научило власть предержащих, которые больше не смогли закрывать глаза на проблемы канализации. Естественно, что многие проекты на муниципальных картах вовсе не были обозначены должным образом, случайно ли или по осознанному умыслу. Но путь пассажира, молодого мужчины с умным взглядом и немного резкими жестами,

 

 

лежал на второй этаж пятиэтажного здания, в кабинет капитана воздушного флота Ее Величества Королевы Виктории, Джорджа Мэнсфилда, руководителя секретной разведывательной службы Адмиралтейства. Поздний вечер подразумевал отсутствие на привычном месте секретарши, так оно и оказалось. Обозначив себя вежливым стуком в дверь, мужчина дождался энергичного "Войдите!" и только тогда зашел внутрь.

- Здравствуй, Джордж. Или мне лучше называть тебя М.? Мне не терпится узнать, что послужило причиной такого необычного приглашения. Мог бы просто прислать записку с нарочным.

 

 

Старая шутка, как и все подобные, с немалой долей правды в ней. Впрочем, Мэнсфилд остался серьезен.

- Садись, Бен. Хочешь чаю? Настоящий. цейлонский. Разговор будет долгим, не помешает.

Взгляд вошедшего мужчины тут же стал цепким и настороженным, из него ушло всякое веселье.

- Что случилось, Джордж? - с нажимом повторил Бенедикт, впрочем, заняв место в кресле напротив стола и не заставляя Джорджа стоять.

- У Хэмиша украли дочерей. Всех троих.

- Что?! Когда? В газетах об этом ни слова!

- Прошлой ночью. Мы придержали информацию, но в утреннем выпуске "Таймс" это уже будет. Тебе поручено собрать следственную группу для расследования этого в высшей степени запутанного дела.

- Стоп. Джордж, я ведь занимаюсь особо тяжкими и серийными убийствами, а тут похищение. Или...кого-то из девушек нашли? Мертвой?

- Всех трех, - поморщился мужчина в ответ. - В разных частях города, но убиты они определенно ритуальным образом. Кроме того, сам способ похищения однозначно указывает на применение запретной магии. Инквизиция уже направила своих представителей, инквизитора, экзорциста, мага крови и ведьму. От тебя нужен криминалист, оперативники и артефактор. Я уверен, что нужные люди на примете у тебя есть.

- Да, это не проблема. В отличие от самого дела.

- Я знал, что тебе понравится. А чтобы добавить делу проблемности, добавлю, что оно на личном контроле у Королевы. Как оказалось, старшая дочь графа Хэмиша, пэра Палаты Лордов, тайно встречалась с сыном королевы Виктории, Эдуардом. Вот такие вот пироги с котятами, Бен.

Бенедикт Блэк, лучший сыщик Королевской сыскной Канцелярии по особо важным делам, только хмыкнул в ответ, но зажегшийся в глазах огонь уже было не скрыть. Дело. Настоящее. Предвкушение уже заставляло сердце биться сильнее и быстрее гнать кровь по жилам.

- Утром я соберу своих людей. Инквизиторских направь ко мне. Десять утра.

- Спасибо, Бен, я....

- Не благодари. Дело грязное и я пока не знаю, куда оно выведет. Но не остановлюсь на полпути.

- Я знаю, Бен. Потому и предложил это дело тебе.

- Что ж, тогда я пошел. Увидимся.

Блэк давно ушел, а Мэнсфилд все смотрел в закрывшуюся за другом дверь и о чем-то размышлял, судя по мрачности мужчины, предмет размышлений был не слишком радостным. Опытный разведчик всем своим существом чувствовал - надвигается буря, которую со всем правом можно будет назвать Бурей Столетия...

 

10 мая 1898 года, 9:50

 

 

 

Детектив по особым делам Бенедикт Блэк задумчиво рассматривал присланные с курьером личные дела своей новой следственной группы и терпеливо  ждал, пока все соберутся, письма с приглашениями были разосланы еще вчера, так что это было лишь вопросом времени. Скоро, уже очень скоро шестеренки сложного механизма под названием "производство следствия" закрутятся на полной скорости.

 

 

Информация для игроков.

Вступление: Итак, 10 мая 1898 года, 10 утра, набережная Виктории, Скотленд-Ярд, второй этаж, кабинет 342. Прошу всех явиться на наш

первый брифинг. Опаздывать или нет, решайте сами 

 

Информация по следствию

Лица...

Показать содержимое  

Кларисса - кроат, Первая, основной подозреваемый. Жива.

Мелисса - кроат, Старшая, Смотритель Лондонского Сада Камней. Жива.

Ирисса Блэк - кроат, экзорцист-ведьма, супруга Бенедикта Блэка. Жива.

Джон Хэмиш - граф, вдовец. Жена - Эмили Хэмиш, умерла при родах. Жив.

Диана Хэмиш - старшая дочь Джона Хэмиша, фаворитка принца Эдуарда, жертва первого ритуала.

Элизабет Хэмиш - средняя дочь Джона Хэмиша, жертва второго ритуала.

Летиция Хэмиш - младшая дочь Джона Хэмиша, жертва третьего ритуала.

Джошуа Лафайетт - капитан Ордена Рыцарей Круглого Стола. Жив.

Альфред Пенниворт - мастер-артефактор, создатель артефактной защиты на особняке Хэмишей. Жив.

Годрик Майлс - маг, основатель Академии магии в Соммерсете, учитель знаменитой Айлейны. Мертв.

Герхард Нойс - инквизитор, куратор проекта по выращиванию Сердец для летающих дредноутов. Жив.

Бартоломеус Файн - инквизитор четвертого ранга, Наказующий. Жив.

Александр Монро - артефактор, ученик мастера Пенниворта, с семьей: Клара (жена) и Мюриэль (дочь). Живы.

Огастус Хиллс и Мия Кортано - чета артефакторов, участники проекта Замочная Скважина.

Доктор Самуэльс - близкий друг графа Хэмиша, семейный доктор. Жив.

Беатриса Майлс - кроат, маг крови и ведьма, супруга Лорда-Инквизитора. Жива.

Глория Хилл - патентованный маг крови, жила этажом выше квартиры доктора Самуэльса. Мертва.

Майкл Стоун - инквизитор пятого ранга, целитель, сопровождал беременность миссис Хэмиш. Мертв.

Джон Кармайкл - заместитель руководителя Скотланд-Ярда, подозревается в связях с Иллюминатами. Жив.

Грегори Кросс - инквизитор пятого ранга, расследовал смерть Майкла Стоуна.

Алекс Нейман - инквизитор пятого ранга, расследовал смерть Майкла Стоуна.

Далила Нейман - инквизитор пятого ранга, расследовал смерть Майкла Стоуна.

Виктория Белл - рыцарь Ордена, состоит в Братстве. Мастер-артефактор. Жива.

Маргарита Линн - рыцарь Ордена, заместитель Капитана Лафайетта, состоит в Братстве. Мертва.

Адам Кросс - рыцарь Ордена, заместитель Капитана Лафайетта, состоит в Братстве. Жив.

Капитан Генри Прайс - рыцарь Ордена, один из лучших командиров спецподразделений.

Сэм Пиглз - сын миссис Пиглз. Мертв.

Диана Пиглз - дочь миссис Пиглз. Мертва.

Роберт Гладстон - богатый промышленник, владелец сталелитейных заводов, поставщик Флота. Жив.

Сюзанна Гладстон - старшая дочь Роберта Гладстона. Мертва.

Абигаль Гладстон - средняя дочь Роберта Гладстона. Мертва.

Алисия Гладстон - младшая дочь Роберта Гладстона. Мертва.

Hide  

...и места

Показать содержимое  

Особняк Хэмишей - Воксхолл, улица Годинга, 2.

Место первого ритуала - станция метро "Западный Кройдон".

Место второго ритуала - Центральная библиотека Кройдона.

Место третьего ритуала - Приход церкви Святого Петра, Сейнт-Питер роуд.

Квартира Бенедикта Блэка - Шелтон-стрит, дом 9, квартира 5.

Мясная лавка "Лэндинг" - Тайерс Террас, 22.

Дом мастера Пенниворта - Ислингтон, Олд-стрит, 34.

Квартира Монро - Ливерпуль-роуд, 147, квартира 26.

Представительство Инквизиции и архивы - Кенсингтон, Кромвель роуд.

Проклятый магазин Яворского - Тайерс Террас, 45.

Штаб-квартира Рыцарей Ордена Круглого Стола - Хатфилд.

Королевская служба статистики - Вестминстер.

Бедлам, он же Королевский госпиталь Бетлем, на Монкс-Орчард роуд - возможное место проведения ритуала.

Жилой дом на Кройдон-роуд 27 - место шестого ритуала (Пустота).

Станция метро Митчам - место четвертого ритуала (малефики).

Колледж Орчард Хилл на Вудкоат роуд - место пятого ритуала (Продавшиеся).

Квартира Прайса - Арлингтон-роуд, 34, квартира 16.

Окружная грамматическая школа Воллингтона - возможное место проведения ритуала.

Школа для сирот имени Джона Витгифта  - возможное место проведения ритуала.

Особняк Гладстона, Окс-роуд, 9 - место похищения новых жертв.

Королевский Ботанический Сад - место активности Иллюминатов.

Бордель "Белая Роза", Ковент-Гарден.

Hide  

Таинственные символы

Показать содержимое  

Hide  

 

 

Важные моменты

Начало брифинга  Данные на Хэмиша  Особняк Хэмишей  Вскрытие Дианы Хэмиш  Киносеанс в особняке  Особняк Хэмишей: краткие итоги  Вскрытие Элизабет Хэмиш  Первый ритуал  Второй ритуал  Вскрытие прислуги Хэмишей  Третий ритуал  Вскрытие Летиции Хэмиш и визит Ириссы Блэк  Краткие результаты по всем вскрытиям  Конверт и его содержимое Ирландский кофе Дневник Он движется Наблюдение за звездами и содержимое дневника Исчезновение констеблей (место первого ритуала) Исчезновение констеблей (место второго ритуала) Констебли найдены Кто-то из них врет Разговоры внутри третьей пентаграммы Второй брифинг Мясная лавка "Лэндвич" 

Повторный осмотр места первого ритуала  Повторный осмотр места второго ритуала  Прибытие в Тилфорд  Выводы судмедэксперта по убитым констеблям
 

Ферма в Тилфорде  Вскрытие крыс  Изучение дневников дочерей Хэмиша  

 

 

 

 

Игроки:

Криминалист-эксперт Шандор Рид SHaEN

Судмедэксперт Кай Мёрфи  Gonchar

Оперативник  Джек Льюис Firiat

Оперативник Эдмунд Грейвс  ABAL

Инквизитор Патрик О'Коннелл julia37

Патентованный маг крови Кето Йелич Rei

Патентованная ведьма Камея (Кей) Рид Beaver

Экзорцист-целитель  Кьяра Бирн Grey_vi_ory

Мастер-артефактор Герта Нойман  Элесар

Патентованный ведьмак Феликс Хонеккер Nevrar

16 мая 1898 года

 

 

 

Изменено 2 января, 2017 пользователем Dmitry Shepard

[Dmitry Shepard 30 717]

Когда ирландец временно оказался за пределами опасности, мисс направила свой гнев на брата обидчика, и её дело завершила автоматная очередь. 

Точнее, много автоматных очередей, выбивших древесную кору до истекающей соками белой сердцевины и почти полностью оторвавших ногу наемному убийце, конечность удержалась на чудом уцелевших сухожилиях. Но до этого убийца чуть не добрался до Ириссы, пуля из его револьвера просвистела в опасной близости от виска экзорцистки-целителя, заставив ту искать укрытия за стволом дерева. А потом на лице Ириссы расцвела злорадная усмешка при виде падающих как марионетки с обрезанными ниточками атаковавшего Патрика убийцы и их главаря - второй ментальный удар, на этот раз массовый, достиг своей цели. Злую радость подпортила только рыжая ведьма, ловко выпутавшаяся из сети и с той же легкостью отразившая направленный на ее разум удар. А затем еще и хладнокровно ударившая в Патрика молнией в упор, когда между ними оставалось не более метра и только потом отпрянула в сторону. Малефик-магесса крови попыталась снова пустить Патрику кровь револьверной пулей, чтобы отворить дорогу своим заклинаниям, но промахнулась.

[julia37 48 375]

Рыжие и русые волосы. Ауры их обладательница в точности соответствовали тем, которые удалось уловить на двух из шести местах ритуалов. Наверное, это отвлекло инквизитора.

Впрочем, его будущая супруга могла счесть, что виной тому красота рыжеволосой ведьмы. И в чем-то была бы права, потому что Патрика как громом поразило.

Вообще-то, его и поразило громом и молнией. В буквальном смысле. Доспех задымился, а сама жертва колдовства пару секунд боролась с тяжёлой мышечной судорогой, все тело пронизал сильнейший спазм.

Инквизитор зарычал, но направления не сменил. Сначала главарь, пока лежит и не может сопротивляться. А вот потом - ведьма.

Очень скоро ирландец крепко стянул руки отставного военного за спиной,  бросился за рыжей и почти настиг.

[Grey_vi_Ory 25 718]

Будущая супруга Патрика хоть и считала, что Господь мог бы одарить её более острым интеллектом, все же наличествующего было достаточно, чтобы не подозревать нареченного в подобном дурновкусии. 

Серые глаза метнулись от одной изящной женской головки к другой, пальцы работали, не нуждаясь в командах сознания - жемчужное сияние вспыхнуло сразу в двух местах боя. 

Кьяра зло усмехнулась. Пусть немного, но полегчало при виде гримасы боли на лице рыжей. Револьверная пуля, пущенная сангвинарией, лишь слегка задела тяжелый защитный плащ, и усмешка стала шире. Совсем ненадолго.  

[Dmitry Shepard 30 717]

Ведьма почти затравленно взглянула на приближавшегося Патрика, которого в тот миг окутало янтарное свечение посланной Ириссой целительной волны, но боль от причиненных стрелой Света ожогов лишь ожесточила ее и в следующий миг шквал молний сорвался с разведенных в стороны рук, всей злой силой ударив по Патрику, Кьяре и Ириссе, при этом полностью проигнорировав деловито менявших позиции морпехов. Основной угрозой все равно были не они, а эта троица, стоившая трех таких пятерок бойцов.

Ирисса, которой изрядно досталось, зло зашипела, похожая сейчас на рассерженную кошку и такая же встрепанная. В прорехах брони виднелась обожженная кожа, но движений Ириссы это не стеснило, она коротким броском метнулась к другому дереву, уходя из поля зрения ведьмы и ловя в свой собственный взгляд русую изящную голову магессы крови. А в следующий миг на разум сангвинии обрушился точно выверенный ментальный удар, сопротивляться которому она не смогла, бессильно упав на траву.

[julia37 48 375]

Ведьма буквально взорвалась молниями, словно переполненная электрической силой Лейденская банка. Впрочем, поразить инквизитора во второй раз ей не удалось. За время своей службы он научился одному забавному фокусу - одним лишь напряжением воли отводить от себя колдовство. Патрик и сам не вполне понимал природу этого умения, ведь оно не требовало напряжения мышц, однако, результат не заставил себя ждать. Молния ударила в землю. 

Но в ту же секунду ирландец обернулся, его словно полоснуло ножом. Кьяра! Мгновение потребовалось на то, чтобы понять: с ней все хорошо. Артефакт мисс Нойман сработал, как надо.

Следующее мгновение Патрик был занят тем, что пытался понять, следует ли ему поддаться такому сильному и такому приятному желанию... убить ведьму.

Убить ее?

Неукротимый нрав кричал "да!". Разум советовал "нет". Он зарычал, словно раненый зверь и прыгнул.

Рыжую ведьму погребли под собой двести пятьдесят фунтов живого веса. Тело сверху немедленно активизировалось, уткнув пленницу носом в землю, он уже заламывал ей руки. 

Молча. Как натасканный на убийство бойцовый пес.

[Grey_vi_Ory 25 718]

Кьяра невольно зажмурилась, пытаясь уберечь глаза от яркого грозового разряда, доля от которого была уготована ей, и приготовилась испытать пронзительную боль, от которой мышцы спазматически деревенеют, а после отказываются служить, расплываясь, словно желе. Но ничего не произошло. Только гасли на плаще, возмущённо потрескивая, последние искры. 

Рефлекс заставил забыть о подаренном артефакте, но, воспоминание отозвалось теплом и - беспокойством. Патрик на части был готов рвать тех, кто хоть как-то угрожал его экзорцистке, она знала. Кьяра тревожно глянула на ирландца, но беспокойство сменилось затаенной гордостью: инквизитор держал себя в руках и отводил душу, проводя процедуру ареста несколько брутальнее, чем требовалось. 

Улыбка тронула губы, и англичанка занялась ранами коллеги, которые вскоре затянулись под прикосновениями золотистого тепла. 

[Dmitry Shepard 30 717]

Ирисса благодарно улыбнулась коллеге, затем бдительно проследив за сноровисто надевшим на находившуюся без сознания магессу крови наручники морпехом. Недооценивать этих людей не стоило даже при наилучшем для себя раскладе, их верность Короне и опыт были вне сомнений. Выскочившие на крыльцо бойцы первого отряда доложили, что у них трое тяжелораненных и Ирисса, доверив допрос взятых в плен врагов Патрику и Кьяре, ушла внутрь, заниматься тем, что она умела лучше всего - не позволять невидимой тонкой золотистой линии жизни рваться, размыкать ножницы Норн своими руками. Она была уверена, что ее коллеги все сделают, как надо. Хотя назвать Патрика и Кьяру все больше тянуло друзьями. По крайней мере, когда все закончится, Ирисса собиралась поделиться с Кьярой несколькими рецептами по основному ремеслу.

[julia37 48 375]

Закончив с наручниками, Патрик схватил рыжую ведьму за шиворот и потащил ее за собой к дереву, где был прикован один из братьев убийц. Он делал это одной рукой без всякого напряжения. Проволочив даму через двор, он бросил ее в метре от сообщника, потом выхватил меч и без всякого перехода рубанул по голове блондина. Смазливое лицо распалось на две неравные части.

Тут же облечённый законом убийца шагнул к рыжей. С меча в его руке капала ещё тёплая кровь.

- Где девчонки!? Жертвы ритуала - где они?! ГОВОРИ!! - видимо, инквизитор решил, что четыре живых пленника это слишком много.

Изменено 6 января, 2017 пользователем julia37

[Dmitry Shepard 30 717]

Тут же облечённый законом убийца шагнул к рыжей. С меча в его руке капала ещё тёплая кровь.

- Где девчонки!? Жертвы ритуала - где они?! ГОВОРИ!! - видимо, инквизитор решил, что четыре живых пленника это слишком много.

Непринужденная легкость, с которой Патрик убил одного из пленников или же тот факт, что он просто усилием воли отклонил молнию, которую ведьма считала безотказным и не дающим осечек оружием, но в ее зеленых глазах царил сейчас один лишь страх, запредельный и почти животный страх жертвы перед хищником. Мысли о сопротивлении у нее даже не возникло.

- Х-хирши? Они у Клариссы, она забрала их к себе, куда, я не знаю! - с отчаянием в голосе выкрикнула ведьма и сжалась, ожидая нового удара.

[julia37 48 375]

Однако, удара не последовало.

Патрик выпрямился и протер лезвие пучком травы. Снизу, с земли, он казался, наверное, просто огромным. Машина-убийца.

Он вложил оружие в ножны и оно снова превратилось в простую трость. Безудержный страх ведьмы льстил ему, но в данный момент он, пожалуй, немного перестарался. Так она, пожалуй, не сможет ничего сказать, даже если захочет.

Инквизитор, поразмыслив, опустился на одно колено, чтобы лучше видеть зелёные глаза.

- Ты ведь знаешь, что вас ждёт? - вкрадчиво поинтересовался он. - Смерть на костре весьма мучительна...

Он сделал паузу, дабы до преступницы как следует дошёл смысл сказанного. Они не могли рассчитывать на снисхождение, после всего, что натворили.

В лучшем случае, смерть в сердце дредноута, в худшем - аутодафе.

- Но я могу п-рекратить все здесь и сейчас. Смерть будет быстрой и очень легкой. - его голос звучал низкой вибрацией, словно огромное Сердце дредноута, в котором девицам и предстояло погибнуть. Он проникал в уши, словно яд.

Патрик знал, о чем говорил.

- Если ты расскажешь мне все, что знаешь. Хиршей мы уже нашли. Но есть ещё жертвы. Кларисса сказала, это ее дочери.

Он снова помолчал, пристально разглядывая отступницу. Словно бы примериваясь к способу умерщвления.

- Так что? Договорились? - страшное предложение, от которого нет смысла отказываться.

[Dmitry Shepard 30 717]

В зеленых глазах ведьмы стыла безнадега, как у попавшего в капкан волка. Вот только в ее случае стальные зубья сомкнулись вокруг головы, а не лапы и отгрызать было нечего. Только сделать выбор, страшный, почти останавливающий сердце смертельным холодом, но все же свой. Несравненное право - самому выбирать свою смерть.

- Договорились, - жестко ответила ведьма, предварительно переглянувшись с русоволосой девушкой, которая коротко кивнула в ответ. - И...меня Мелани зовут. А ее Хелен. Ты дашь нам быструю смерть, а я взамен расскажу то, что ты хочешь знать.

- Молчи, дура! - взвыл было главарь и дернулся встать, но стоявший рядом морпех быстро утихомирил его прикладом по голове. Мелани даже не повернула головы, сейчас ее вниманием полностью завладел инквизитор.

- Не дочери, а дочь. Одна. Кларисса сказала, что это крайний вариант, если другие подготовленные жертвы окажутся вне нашей досягаемости. Нам и из тройняшек Хирш только одной девушки хватило бы, в принципе. Ее поместили в Бедлам год назад, я изменила образ ее мышления, чтобы она сошла за аутиста, безобидная, но неспособная для жизни в обществе. Персоналу хорошо платили за уход за ней. Таким образом, она уже была рядом с местом третьего ритуала. После этого у нас было три часа, чтобы добраться до Вестминстерского Аббатства, где должен открыться портал на демонический план. Кларисса говорила, что мы попадем в сверхзащищенное хранилище, где будет только один артефакт, прямоугольной формы, раскладывающийся, как набор художника. В магическом зрении сияет белым светом, на который больно смотреть демонам. Как это повлияет на нас, было неизвестно, поэтому забрать его должен был Джонатан, - кивнула ведьма в сторону босса. - Мы обеспечивали защиту и взлом возможных магических ловушек. Портал продержался бы не более десяти минут, потом должен был схлопнуться. В дальнейшем, мы должны были зачаровать курьера и поручить ему доставить артефакт в изолированном контейнере в королевский заповедник по выращивание магических растений, некой Старшей. Кларисса гарантировала нам полную защиту и возможность жить свободными. На что она способна, мы уже давно знали, поэтому согласились ей помогать. В конце концов, она нас всех вытащила практически с эшафота. Видно, ненадолго.

[Grey_vi_Ory 25 718]

"Для ребёнка мать - Бог". Выросшая без родителей Кьяра могла только догадываться, каково это - иметь мать, растившую тебя, как жертвенную овцу. Оставалось лишь верить, что Смиты и Ирисса найдут способ вернуть её разуму то, что у него отняли... и что в Саду девочка обретёт семью и новое начало.

Последние слова рыжей ведьмы не вызвали у экзорцистки жалости, как бы она ни хотела обратного. Всегда, всегда есть выбор. Русоволосая сангвинария не отрывала взгляда от подруги. Что же, раз они шли по своему порочному пути вместе, вместе они его и закончат. Надеяться на большее им не приходилось. 

Как и яшмовой статуе, оставленной под присмотром старшей сестры. 

 

[julia37 48 375]

- В дальнейшем, мы должны были зачаровать курьера и поручить ему доставить артефакт в изолированном контейнере в королевский заповедник по выращивание магических растений, некой Старшей. Кларисса гарантировала нам полную защиту и возможность жить свободными. На что она способна, мы уже давно знали, поэтому согласились ей помогать. В конце концов, она нас всех вытащила практически с эшафота. Видно, ненадолго.

- Кларисса больше не сможет выполнять свои обещания. - коротко заметил инквизитор.
Потрясающее везение!

Пространственное расположение сверхсекретного хранилища в Аду соответствовало зданию Парламента и могиле одного из величайших инквизиторов всех времен, Трисмегиста, в Лондоне. Интересно, что предприняла бы средняя сестра, окажись нужное место на дне Атлантики? Впрочем, это уже пустое любопытство. Клариссу, как и ее подручных, ждала казнь.
О том, почему столь странный подарок она хотела сделать Мелиссе, спрашивать следовало саму Старшую. Эти ведьмы вряд ли знали что-то сверх сказанного.

Инквизитор встал на ноги сам и помог сделать это обеим пленницам. Со скованными за спиной руками это было бы проблематично.
- Я дам вам несколько минут. - сообщил он ничего не выражающим голосом. - Отойду подальше, чтобы не слышать, о чем вы говорите, но буду смотреть. Как закончите, сообщите, кто желает уйти п-первой.

Разумеется, шанса сбежать им никто не предоставит.

- Кьяра... - Патрик отошел на несколько шагов. Ирисса еще не вернулась, а присутствие пехотинцев его нисколько не смущало. - ..будь добра?..

Просительный взгляд коснулся лица экзорцистки, а потом двери черного хода. Не сомневаясь в том, что зрелище не будет чем-то сколько-нибудь травмирующим для нее, мистер О'Коннелл все же упорно не хотел, чтобы будущая супруга смотрела.

[Grey_vi_Ory 25 718]

Во всем этом была своя ирония.  Пути Господни неисповедимы, в очередной раз повторила себе экзорцистка. 

- Кьяра?..

Она молча кивнула. Не шевельнулась, но повернула голову и смотрела на стремительное голубеющее небо, которому не было дела до мельтешения смертных. На то, как колеблются тонкие, верхние веточки садовых деревьев, как в странном, ритуальном танце. 

Пока...

[Dmitry Shepard 30 717]

Инквизитор встал на ноги сам и помог сделать это обеим пленницам. Со скованными за спиной руками это было бы проблематично.
- Я дам вам несколько минут. - сообщил он ничего не выражающим голосом. - Отойду подальше, чтобы не слышать, о чем вы говорите, но буду смотреть. Как закончите, сообщите, кто желает уйти п-первой.

Наверное, морпехи могли бы что-то возразить или помешать Патрику, если бы захотели. Но с их стороны никаких комментариев или возражений не последовало, наоборот, они оттащили главаря подальше и сами рассредоточились по саду, больше внимания уделяя периметру, чем оставшемуся у них за спиной инквизитору и двум его...жертвам? пленницам? Сложно сказать, какое слово было бы здесь правильным. Яблони, а это были они, тихо шелестели на ветру, который нес с собой запах гари от разгоравшихся пожаров и точно таким же шелестом воспринимался шепот двух девушек, прощавшихся друг с другом и, наверное, обещавших найти друг друга по Ту Сторону. Спустя несколько минут Мелани решительно шагнула вперед, глядя Патрику в глаза и не отводя взгляда.

- Меня первой. Хелен следом. Делай, что должен, инквизитор.

[julia37 48 375]

Патрик подошёл к ведьме на расстояние вытянутой руки. Он выдержал взгляд смертницы, поймав себя на мысли, что ему должно бы быть неловко смотреть ей в глаза, но... не было.

Как всегда.

- Сделаю. - последнее желание приговоренного - закон.

Зрительный контакт прервался. Инквизитор обошел рыжую и встал у нее за спиной. Вплотную. Одна ладонь легла на плечо, к основанию шеи, вторая мягко обхватила нижнюю челюсть. Личное, почти интимное прикосновение. Объятия, которые очень скоро превратятся в смертельную хватку питона.

- Иди с миром, Мелани.

Пальцы кузнеца впились в нежную кожу скул, рыжеволосая головка резко повернулась в сторону, будто обернулась на звук. Одновременно с этим раздался костяной хруст. Лёгкое, почти будничное движение сильных рук.

Осторожно, словно отступница все ещё могла чувствовать боль, инквизитор отпустил ее тело на землю, усыпанную бело-розовым яблоневым цветом. Лёгкий ветерок шевелил опавшие лепестки и огненные волосы девушки с неестественно вывернутой головой.

Убийца взглянул на вторую. На глазах у Хелен блеснули слёзы. Он протянул к ней руку и жертва сделала шаг навстречу своей смерти.

*** 

Пособницы Клариссы лежали рядом. Неподвижные. Прекрасные в смерти.

Инквизитор склонил голову, снял с нее шлем и теперь стоял над трупами девушек, молча уставившись прямо перед собой.

[Dmitry Shepard 30 717]

Пособницы Клариссы лежали рядом. Неподвижные. Прекрасные в смерти.

Инквизитор склонил голову, снял с нее шлем и теперь стоял над трупами девушек, молча уставившись прямо перед собой.

Ирисса вышла из дома, как раз когда Патрик укладывал Хелен рядом с Мелани. Взгляд карих глаз не потемнел от гнева, наоборот, в нем светилось сочувствие, как к жертвам, так и к их палачу.

- Requiescat in pace, - тихо проговорила Ирисса, совершив крестное знамение.

 

[julia37 48 375]

Вечный покой даруй им, Господи.

Вечный свет да сияет им. Покойтесь с миром, Мелани и Хелен, заблудшие души.

- Аминь. - закончил за Ириссу инквизитор О'Коннелл.

Его голос прозвучал, как упавшая надгробная плита. Патрик медленно перекрестился и надел шлем.

[Grey_vi_Ory 25 718]

Третье, идентичное движение тонкой руки, беззвучный шепот старинной формулы на латыни остались незамеченными. 

Кьяра привычно стала рядом с Патриком. 

[Dmitry Shepard 30 717]

- Аминь. - закончил за Ириссу инквизитор О'Коннелл.

Его голос прозвучал, как упавшая надгробная плита. Патрик медленно перекрестился и надел шлем.

Третье, идентичное движение тонкой руки, беззвучный шепот старинной формулы на латыни остались незамеченными. 

Кьяра привычно стала рядом с Патриком. 

Ирисса оглядела эту пару, улыбнулась, мысленно отметив иронию, которой не замедлила поделиться с Патриком и Кьярой.

- Знаете, это ведь именно Кларисса разработала наставления, предписывающие помещать в боевую связку "инквизитор - экзорцист" разнополых коллег. Для повышения эффективности их совместной работы. Пойдемте. Надо убедиться, что Диана находится в Бедламе и убедиться, что никто до нее не доберется с недобрыми намерениями. И, наверное, только завтра к вечеру я поверю, что мы действительно смогли остановить План Клариссы до того, как он подошел к своему завершению. В любом случае, я рада, что Бог свел меня с вами, Патрик и Кьяра.

[julia37 48 375]

Инквизитор довольно долго молчал. Потом развернулся всем телом, неловко, по-медвежьи. Взглянул на Кьяру, а потом на Ириссу.

- Она была умной женщиной. Ваша сестра. - обстоятельства были таковы, что о Клариссе уже можно было говорить в прошедшем времени. Судьба ее определилась во всей безрадостной простоте. - П-росто выбрала неверный вектор для своих талантов.

Теперь оставалось последнее и самое главное. Поверить, наконец, что все закончилось.
Закончилось... хорошо?

- Мы тоже рады. - Патрик скупо улыбнулся.
Он полагал, что может отвечать за двоих.

[Grey_vi_Ory 25 718]

Экзорцистка улыбнулась, одарив супруга коротким взглядом. Чертово дело забрало столько жизней, и необратимо изменило ещё больше - но оно же позволило ей узнать ирландца. 

И взглянуть на нечто столь прекрасное и совершенное, как и то, чем она пыталась стать всю свою жизнь. Преданность и свет Ириссы. Непоколебимая вера и профессионализм Бенедикта. Могущество и мудрость Старшей. 

- Было честью работать с вами, - искренне ответила Кьяра. 

[Dmitry Shepard 30 717]

ЭПИЛОГ

Сад Танцующих Камней

Июль выдался сумбурным, полоса затяжных дождей и с грозами и молниями через пару дней сменялась длительной жарой, создавая ощущение, что дышишь через смоченное кипятком одеяло, надетое на голову. Не то что бы это могло как-то помешать кроатам в истинной форме, но люди и кроаты в человеческом обличье все же предпочитали менее мокрую среду для обитания. За исключением, разумеется, детей, которые, казалось, могли играть в свои малопонятные для взрослых игры круглые сутки и не обращая внимания на погоду. Ирисса, вольготно сидевшая на скамейке, улыбнулась, взглянув на подошедшего Бенедикта, занятого высматриванием в детской куче-мале юной копии своей жены.

- Как наши дела? - поинтересовалась Ирисса у мужа.

- Я бы сказал, все наконец-то хорошо, - с напускной серьезностью ответил Бенедикт, но не выдержал заданного тона и рассмеялся, сев рядом и поцеловав любимую. Возможность обнимать ее и знать, что у них есть дочь все еще не уложилась как следует в его сознании и подспудный страх, что все это только сон, временами мучал его кошмарными снами. Стараниями Ириссы, это случалось все реже. Бенедикт чуть нахмурился, вспоминая минувшие события.

Вторая половина мая запомнилась ликвидацией последствий беспорядков, которые с легкой руки одного из журналистов не называли иначе как Большое Лондонское Помрачение. К вящему облегчению Ириссы, ее племянница оказалась там, где и сказала Мелани - в Бедламе. Смитам пришлось повозиться, чтобы выявить и снять с нее заклинание, искажавшее ее разум. Еще тяжелее оказалось рассказать ей правду о матери.

Пентаграммы по истечении восемнадцатого дня мая истаяли без следа, не получив новой подпитки и истратив запасенное ранее, по крайней мере, эта угроза миновала окончательно. Тела Продавшихся нашли и опознали, со служителями Пустоты все было куда сложнее, главный калибр дредноута оставляет очень мало материала для опознания. В любом случае, крупнейшее гнездо Пустоты в Британии было ликвидировано, хотя переживший существенную чистку собственных рядов Орден Рыцарей Круглого Стола оставался настороже и на это была существенная причина - Дитя Пустоты все-таки обрело плоть в нашем мире и, пользуясь суматохой, исчезло в неизвестном направлении.

Все участники расследования были представлены к Королевскому Викторианскому Ордену, сразу к званию Командор, как оказавшие личную услугу Королеве и Британии. Выбор награды отличался поистине женским коварством, намекавшим на участие в нем Мелиссы, ведь о сути и характере услуги можно было узнать только у самой Королевы, если она сочтет нужным ответить. Не говоря уже о том, что подобные вопросы сами по себе являлись бы оскорблением Короны и политическим самоубийством. Это позволяло и сохранить секретность, и воздать всем должную хвалу. Прилагавшееся к ордену денежное вознаграждение в размере одной тысячи полновесных британских фунтов золотой чеканки тоже должно было радовать глаз и кошелек.

Инквизиция и Скотланд-Ярд переживали нелегкие времена, хотя снаружи это было мало заметно. Добытые в бункере бумаги стали основой для такой масштабной "охоты на ведьм", какой не бывало уже столетиями, сеть Иллюминатов, которую Кларисса переподчинила себе, раскинулась широко, словно паутина опытного и потому десятикратно более опасного паука. Работа по выявлению всех внедренных агентов грозила растянуться на годы.

Рудольф Старр избежал казни, хотя пожизненное затворничество на одном из уединенных островов в Атлантическом океане на избавление тянуло не особо. А вот Джону Кармайклу, равно как и лорду Веллингтону, от танца с "конопляной вдовушкой" отвертеться не удалось, Коронный Суд приговорил их к казни через повешение. Нейманов и Кросса судили в Ватикане и приговор также был однозначным - аутодафе. Рядовые участники преступлений Клариссы отделались пожизненной каторгой, некоторых приговорили к отправке на дредноуты. В конце концов, Сердцам нужна свежая кровь время от времени.

- И будет хорошо, - отозвалась Ирисса, когда снова получила возможность говорить. - Так долго, как только возможно.

- Тысяча лет, да? Все еще не могу поверить, - улыбнулся Бенедикт в ответ.

- Теоретически. Но на практике все куда сложнее, - посерьезнела Ирисса. - Я все еще разбираюсь в материалах проекта "Дети Мафусаила". Чего у Иллюминатов не отнять, так это размаха и масштаба. Они знали, что результаты увидят и ощутят на себе только их праправнуки в лучшем случае, но все равно позаботились, чтобы проект действовал столько, сколько потребуется. Колоссальные деньги и усилия вложили, чтобы их фонды неутомимо искали наследственные линии с долгожителями в роду и подталкивали к совместной жизни их представителей, порождая потомство, наследующее преимущества от обоих родителей, живущее дольше и с более крепким здоровьем.

- И я один из промежуточных результатов, - со вздохом заключил Бенедикт.

- Да, - кивнула Ирисса. - Но именно это и сделало тебя таким особенным, позволило нам иметь детей. Вместе с Мелиссой мы сумеем развить эти идеи и сделать долголетие доступным каждому. Но не бессмертие, это противоречит замыслу Господа.

- По крайней мере, нам не придется думать, как быть, когда я постарею, а ты останешься все такой же прекрасной, любимая, - заключил Бенедикт, едва заметно поежившись.

- Я бы все равно не пережила тебя надолго, муж мой, - тихо проговорила Ирисса. - Не смогла бы.

- Ладно, оставим эту тему, она не подходит для такого хорошего дня, - Бенедикт снова поцеловал любимую, прогоняя холод мрачных мыслей подальше. - Как там Лили?

- Ты знаешь, по-моему, она очень близко сошлась с Джоном. Как бы нам не пришлось играть осенью свадьбу. Мелисса и так ворчит, что в Саду пора открывать еще одни ясли и детский сад вместе со школой заодно. Шутки шутками, но я не удивлюсь, если она так поступит. Я не видела ее такой умиротворенной очень давно.

- Я думаю, это будет правильно, - заключил Бенедикт. - Наше будущее в детях, а здесь они смогут безопасно начать познавать мир и все его тревоги. Тем более, когда речь идет о таких особенных детях, как ребенок Лилит. Уже известно, мальчик это будет или девочка?

- Не можем определить, представляешь? Как будто ее кто-то защищает от посторонних взоров. Узнаем, когда родится.

- Надеюсь, у этого ребенка судьба будет лучше, чем у его родителей.

- Я тоже на это надеюсь.

***

1 августа, Сад Танцующих Камней

Скромная, даже скудная обстановка (стол, стул, кровать, нужник) камеры только усугублялась давящим ощущением изоляции от любого Дара. Таковы были камеры высшей степени защиты для особо опасных Одаренных. В таковой держали Клариссу. Право посещения имела только Мелисса. Вот и сейчас она зашла внутрь и внешне небрежно прислонилась к стене у лязгнувшей металлом засова двери, глядя, как Кларисса садится на кровати, на которой до этого лежала, просто глядя в потолок. За время их бесед Мелисса узнала все. Не понимала только одного - почему Кларисса решила идти таким извращенным путем? Первые недели она мучила и сестру, и себя многочасовыми, слой за слоем, проверками ауры, сознания и подсознания, искала скрытое воздействие и внедренные приказы. И не нашла ничего. Все, что Кларисса сделала, она сделала по своей осознанной воле, ее никто не принуждал. И это было страшным знанием для Мелиссы.

Все началось в 1703 году, когда Кларисса предприняла путешествие к границам Индии, загадка "полей смерти" привлекала любознательный и пытливый ум исследовательницы. В своем истинном обличье она могла без особых последствий кратковременно углубиться в зону поражения, чтобы собрать нужные образцы для последующего изучения. Тогда она и нашла то, что дало толчок созданию всего Плана - дневник высокопоставленного демона, командовавшего авангардом, виконта Ада. Он был силен, сумел продержаться очень долго, подпитываясь смертями своих выживших миньонов, но смертельное излучение в конце концов его доконало. Живой дневник же пережил своего владельца и успешно дотянул до момента, когда его обложки коснулись изящные даже в истинном облике ладони Клариссы.

История казалась бы сказкой, не будь у Клариссы живых и материальных свидетельств уже двух Прорывов. Из дневника следовало, что в Индии до первого Прорыва существовал небольшой храм, чьи служители хранили уникальную реликвию - Источник Божественной Мудрости. Именно его знания подняли к вершинам расцвета древнюю Лемурию и Атлантиду и те же знания вкупе с гордыней их обитателей ввергли древние континенты в небытие. Впоследствии Кларисса, покопавшись в секретных архивах Ватикана, получила подтверждение, что именно к этому храму пробивал свой путь Александр Македонский. И был остановлен почти на пороге. Кем, хроники не указывали, но что кроме прямого Божественного вмешательства могло остановить этого Титана своего времени? Так или иначе, но знание о храме и его реликвии перестало быть тайной и каким-то образом попало к Первородному Врагу. И однажды стены храма окрасились кровью его служителей, а Источник был украден. Первый Прорыв и настигшая Индию катастрофа были результатом неумелого использования демонами полученных знаний, разумеется, касавшихся уничтожения. Высвобожденная раньше срока смертельная энергия, которая в дневнике описывалась как "атомная", смела подготовленную армию и через установленные Адские врата обрушилась на Индию. Военачальник надеялся выбраться из зоны смерти, но не сумел. На этом дневник обрывался. Кому другому эта информация ничего не сказала бы, но Кларисса помнила рассказы о чудовищной по своему масштабу катастрофе, что сотрясла ее к тому времени полностью покоренный демонами мир почти до самого основания и обратившей в смертельную для всего живого пустошь целый континент. Помнила она также и то, что демоны положили жизни миллиардов рабов, чтобы достать из сердца пустошей некую ценную для них вещь, пусть на это и ушло у них почти две сотни лет. Теперь было понятно, какую именно.

Сотня лет ушла на осторожный сбор информации, вдумчивое проникновение в тайные общества ради доступа к их архивам и даже внедрение в демонические ковены с той же целью. План начал приобретать очертания и чем дальше, чем больше обретал четкие очертания проект "Замочная скважина", тем больше Кларисса понимала, что уничтожить Источник они не сумеют. Если уж он пережил тот жуткий катаклизм, даже совокупная мощь трех "Левиафанов" ничего не сможет с ним поделать. А значит, рано или поздно демоны выкопают Источник из-под обломков и учтут полученный опыт так, что второго шанса нанести удар у людей не будет. Источник следовало выкрасть. И тут перед Клариссой встала дилемма. Как бы она ни билась над задачей открыть малый и точный портал прямо в святая святых демонов, ей не хватало на это сил и возможностей. Устройство Пробоя было грубым и слишком масштабным для точной настройки, оно годилось для сверхдредноутов, но не для целей Клариссы, будучи кувалдой, тогда как ей нужен был скальпель. Единственным приемлемым источником Силы была человеческая жизнь, принесенная в жертву особым ритуалом. И не просто человек с улицы, а обладающий душой и характером редкой чистоты, либо владеющий совокупным потенциалом нескольких разных начал. Но для той, кто обладает временем, не составило труда заложить и развить нужные наследственные линии так, чтобы к нужному моменту получить идеальных жертв для ритуала. И тщательно продумать отвлекающие маневры и дымовую завесу, исполнителей и возможные методы противодействия следствию.

Благими намерениями вымощена дорога в Ад. В случае с Клариссой эта сентенция несла практически буквальный смысл. Задуманный ею План был чудовищным с морально-этической стороны, но его целью действительно было прекратить Прорывы и подарить Человечеству новое развитие. Кларисса была уверена, что Источник содержит ответы на все их вопросы, включая лекарство от ангельской чумы. Хотя тут Мелисса кардинально расходилась во взглядах со своей сестрой, получи люди в свои руки такое знание, их ждала бы новая Атлантида, если не что-нибудь похуже. Их развитие должно было идти своим путем, а не навязанным извне, Адский Прогресс и так изменил лик мира до неузнаваемости.

- О чем мы поговорим сегодня, сестра? Кажется, я рассказала тебе уже все, что знаю, - голос Клариссы не потерял мелодичности и красоты. Мелисса, впрочем, на реплику не отреагировала, еще какое-то время рассматривая сестру, а потом шагнула вперед, совсем будничным тоном произнеся одно короткое слово:

- Пора.

Кларисса грустно вздохнула и встала, поправив тюремную робу.

- Я готова, сестра. Только...ты выполнишь мою просьбу? Если вы не сумеете уничтожить Источник, вы заберете его сюда?

- Я подумаю, Кларисса. Я подумаю.

- Хорошо. Это все, чего я могу просить сейчас. Позаботьтесь о Диане, ладно?

- Ирисса за ней присмотрит. Все-таки, это ее племянница. И она не придет проститься.

- Я понимаю. Слишком тяжело это, смотреть, как умирает твоя сестра. Я знаю.

- Да, ты действительно это знаешь. Прощай. Да смилуется Господь над твоей грешной душой.

- Прощай.

КОНЕЦ

 

[julia37 48 375]

Эпилог Кьяры и Патрика

Часть 1.1 

Последний день мая 1898 года. Лондон. Кенгсингтон  

После вчерашнего ливня утро выдалось прекрасным. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Насладиться видом можно было из окна кабинета, того самого, в котором состоялась неприятная первая встреча будущих супругов. От мостовой Кромвель-роуд поднимался пар, вокруг башенок недавно выстроенного Британского Музея естественной истории застыла полупрозрачная дымка, словно вуаль, позволяющая прекрасной незнакомке остаться неузнанной. 

Инквизиция выбрала для своего столичного оплота неплохой район.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Лучики солнца мягко касались стола из темного дерева, шкафа, заполненного склянками и книгами. В узких полосах золотого света различалась в отдельности каждая пылинка, повисшая в воздухе. 

Патрик постоял немного у окна и вернулся к столу. Он сел напротив Кьяры, как в тот раз. Все здесь напоминало ему о первом визите, все было точно так же, как тогда и в то же время - иначе.

Инквизитор сложил руки на столе и молча смотрел, как мисс пишет. Ровные строки выходили из-под ее пера, покладисто ложась на бумагу. Пытливый взгляд прошелся по темно-синему корсажу нового платья. Лиф, отделанный скромным черным кружевом, являл собой разительный контраст с тем, что обычно носила маленькая экзорцистка. И прекрасно гармонировал со скрытой под столом глубокой океанической синевы юбкой.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Чем дольше посетитель смотрел на это чудесное платье, тем больше ему хотелось улыбаться. Собственно, он не особенно сдерживался.
Все было точно так же, как в тот раз. И в то же время - совершенно иначе.

 

В бывшем кабинете мистера Джонса ничего не изменилось. Тот же запах трав и ладана, постепенно изгоняемый свежим воздухом из окна. Та же пыль на полках, те же книги, которых не коснётся ласковая рука чтеца.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Тот же письменный стол, испытавший на себе инквизиторский гнев, и с честью испытание выдержавший. Тот же порядок на нем - вернее, перспектива порядка, ибо сейчас молодая англичанка мужественно боролась с завалом бумаг: личных дел, писем, отчётов, которые она пыталась свести воедино. Последний месяц весны заканчивался; что ещё важнее - в одной из папок таился приказ об отпуске мисс Бирн, который она запросила для себя и для Патрика после закрытия дела. Кьяра не хотела оставлять хвосты. 

Перо резво скользило по бумаге, строка за строкой заполнялись каллиграфическим почерком. Время от времени мисс бросала взгляд на край стола, и украдкой улыбалась. Лежавший отдельно документ ждал своей очереди, как десерт в конце обеда. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Мисс невозмутимо продолжала работу, иногда Патрик пытался поймать ее взгляд, но безуспешно. Серые глаза ускользали от встречи с бледно-голубыми, обращаясь к бумаге, одиноко лежащей на краю стола.

Тогда инквизитор облокотился на стол, перенеся на него значительную часть своего веса, отставил в сторону чернильницу и перегнулся вперёд. Сегодня на нем был благородного серого цвета сюртук, неизменная белая рубашка. Котелок в тон сюртука болтался на вешалке, возле двери.

- Почему ты раньше не надевала это п-латье? - с запинкой поинтересовался жених, лицо которого маячило уже в непосредственной близости от письменной работы мисс.

Она была такой хорошенькой сегодня. Впрочем, главную роль в этом сыграло отнюдь не платье.

 

Кьяра поставила подпись, слегка тряхнула лист, чтобы чернила быстрее высохли, и отложила отчёт в стопку готовых документов. Взгляд на миг задержался на трёх бумажных колоннах, и в нем скользнуло удовлетворение. 

Девушка отклонилась к спинке стула, сложив руки на краю стола, и несколько минут молча смотрела на Патрика. 

- Я не ношу цветное на работе, - ответила она, после чего с видимым удовольствием потянулась к той самой крайней бумаге.

 

Все то время, пока мисс молчала, Патрик все так же перегибался через стол, подперев себя руками, и улыбался, глядя на нее.

Взгляд путешествовал по пуговкам по отделке.

- Я думаю... - вкрадчиво начал инквизитор, отступая назад, к спинке своего стула, когда мисс приступила к последней бумаге. Он встал и обойдя стол кругом, встал у нее за спиной.

-... что этому платью нужна такая же оптимистичная компания. Я собираюсь посетить портного с тобой. - Ладони легли на плечи, легко сдавили.

Патрик наклонился, взгляд упал на документ.

- Тебе все-таки удалось. - констатировал он после паузы.

 

- Милый, а где же твоё благоразумие, - отозвалась на намёк экзорцистка, не отвлекаясь от желтоватого листа, на котором густые качественные чернила не выцветают очень и очень долго. Она снова и снова пробегала его глазами в какой-то странной неуверенности, хотя знала канцелярские формулировки наизусть. "Инквизитору третьего ранга... Патрику О'Коннеллу... предоставить... сроком на три месяца с выбором сферы деятельности по истечении..."

Все нужные подписи, все нужные печати. Кроме одной. Экзорциста, который проводил последнюю проверку, подал прошение и брал на себя ответственность за возвращение инквизитора в строй после отдыха. 

Острие пера оставило красивый росчерк внизу листа, и Кьяра полуобернулась, посмотрев на Патрика снизу вверх. Серые глаза лучились выражением, которое инквизитору в них ловить не доводилось. Зеркала души, оттенком схожие с ртутью и дождевой водой, искрились победным, весёлым торжеством. 

- Разумеется. А ты мне не верил. 

 

Патрик поцеловал победительницу в щеку, полюбовался с секунду ее глазами, а потом взял бумагу в свои руки и снова прочёл.

Целых три месяца! Все лето. На такой подарок он даже не рассчитывал. Более того, ему удалось избежать взыскания и странно было бы предполагать, что он будет сожалеть об этом. У них было время и деньги. Они могли делать все, что угодно.

А премия, полагающаяся по закону к Викторианскому королевскому ордену, позволяла даже некоторые излишества.

- И ты будешь со мной? Все это время? - он отложил приказ в сторону, оперся на спинку стула и снова коснулся губами ее щеки, потом виска.

Прошло две недели, но не было никаких признаков того, что супруг хоть сколько-нибудь насытился неприличными внебрачными отношениями. Напротив, аппетит его на этом поприще рос, Кьяра вполне могла ощутить это на себе.

- Что не так с моим благоразумием? - проворчал бессовестный инквизитор.

 

Подпись Ириссы на отчёте по происшествию с Бранкой лишила комиссию всякого желания углубляться в детали. Впрочем, нельзя сказать, что облеченные специальной властью лица вообще горели желанием это делать. Когда город кипит, словно метафорический адский котёл, мертвая еретичка и культистка - меньшая из бед и даже избавление от хлопот. 

У Инквизиции было без того немало дел этой беспокойной весной. А после - что же, никому не нужны были непосредственные участники событий в центре внимания. Пусть себе гуляют. Не стоит знать людям, как близко к аду оказался их мир. Ни к чему. 

Именно поэтому Кьяра изначально была уверена в таком исходе. 

Экзорцистка поднялась на ноги, изящным шажком обойдя стул, и обернулась к ирландцу, положив ладони на плечи в сером сюртуке и привлекая к себе. 

- Буду, даже если ты не захочешь, - обещающе улыбнулась нахалка, кивнув в сторону подписанного документа. Никак нельзя было сказать, что дама страдает от какого-либо аспекта их отношений. - За ваше надлежащее состояние духа отвечает экзорцист, сэр инквизитор. Что касается вашего благоразумия, боюсь, в данный момент я его не наблюдаю. 

 

Сэр инквизитор устроил ладони на талии своей дамы и целомудренно поцеловал ее в лоб.
- Хочешь, чтобы я вел себя более... благоразумно?

 

- В отношении портных, - не замедлила уточнить англичанка. 
Некоторые безумства супруга ей очень даже импонировали. 

 

Патрик внимательно посмотрел ей в лицо.
- Только не говори, что свадьба - не повод для появления в твоем гардеробе двух-трех обновок. Нечего тут спорить.

Он снова коснулся губами кончика носа скромницы-невесты и отправился к вешалке, за котелком. 

- Ты закончила?

 

Супруга философски пожала плечами.

- Как будто, скажи я так, что-то изменилось бы. Неблагодарное это занятие, переубеждать тебя. 

Кьяра отлипла от стола и натянула перчатки. Тяжелый защитный плащ по случаю уже совсем летней жары, а также отсутствия Одержимых, Продавшихся и кроатов со зловещими планами на горизонте, висел дома на вешалке. Но вот перчатки - перчатки никуда не делись. 

- Да, я закончила, - подтвердила она, прикладывая свидетельства своей и Патрика свободы к стопке им подобных. - Брат Джереми проследит, чтобы все документы оказались на местах хранения. Давно служит, и всегда помогает, когда я здесь. 

 

- Можешь п-попробовать. Если это будет действительно нужно. - хмыкнул муж, закидывая котелок на голову.
На упоминание брата Джереми подозрительно вздернул бровь. Как всегда. Но ничего не сказал и в дверях предложил даме руку.

- Ты уже написала Мэттью? Осталось всего две недели.

 

- А сейчас не нужно, да? - усмехнулась Кьяра, когда её рука заняла своё место на сгибе инквизиторского локтя. 

Когда прозвучало имя Мэтта, экзорцистка коротко посмотрела на Патрика. 

- Да. Он телеграфировал мне из какой-то глуши, пообещал вернуться в столицу как можно скорее. И есть ещё кое-кто...

 

- У тебя до сих пор нет даже подвенечного платья. - с мягким укором произнес супруг, выводя даму на улицу, под весеннее ясное солнце. - Я хотел порадовать тебя..
Серо-голубые глаза, минуту назад светящиеся уверенностью, теперь были полны сомнения. 
Мэттью наверняка примчится, судя по той озабоченности, которую он выражал в прошлый раз. А вот последняя фраза поставила в тупик.
- Кто? - Патрик подозрительно прищурился, решив, что речь идет о его мамаше. 

 

- Кто бы говорил, - парировала Кьяра. - Или у тебя уже готов фрак? 

Услышав укор, почуяв тень во взгляде оттенка простиравшегося над ними неба, англичанка тихонько вздохнула. Как она ни пыталась, ей не удавалось пояснить Патрику, что ничто, абсолютно ничто на свете не может сделать её более счастливой и радостной, чем тот факт, что он рядом, прикасается к ней, улыбается ей. Виноватая в перемене настроения примирительно коснулась щекой плеча мужа, пользуясь редкостью прохожих.  

До этого дня самым торжественным ее нарядом была парадная форма Наказующих, глухое, строгое, темное одеяние с символическим серебряным шитьём. Теперь к нему добавится орденский знак на банте из синей ленты с тонкими полосами красного, белого и синего цветов. Эту одежду она носила гордо и уверенно. Что касается остального... с этой стороны англичанка была совершенно лишена так называемой женственности. Она даже не была уверена, что сумеет носить нечто подобное. 

- Блэки, - пояснила Кьяра, чутко следя за реакцией Патрика. 

 

Патрик не собирался надевать фрак. Он думал о той самой парадной форме, полагающейся инквизитору. И, пожалуй, о недавно врученном ордене. По крайней мере, этот костюм подходил по цвету, уже имелся в наличии и, что важнее всего, подчеркивал не совсем гражданскую профессию носителя. 

- Блэки? - в интонации мистера О'Коннелла угадывалось недоумение и, определенно, звучало облегчение. 
Вообще, по плану из гостей предвиделся один только Мэттью, и то, только потому, что Кьяра хотела его видеть. Для законности было вполне достаточно одного свидетеля, но.. в самом деле, почему бы и нет?

- Хорошо. - после некоторого раздумья согласился он. - Напишем Блэкам.

 

- А ты о ком подумал? - поинтересовалась Кьяра. И торопливо добавила, - Если ты против... Просто, мне показалось, что... 
Определенно растерявшаяся мисс стушевалась и затихла. 

 

Патрик накрыл рукой маленькую ладошку на своем локте.
- Я не п-ротив Блэков. В самом деле. - успокаивающе заметил инквизитор. - Не волнуйся так. - он вздохнул и выпрямился, взгляд скользил вдоль края улицы, цепляя углы домов и проезжающий мимо экипаж. - Просто.. я подумал, что ты говоришь о.. о том, что с моей стороны никого не будет.

Дальнейших пояснений не последовало.

 

- Быть не против и хотеть видеть - разные вещи, - возразила Кьяра. - Хватит с тебя Мэтта. И если нет кого-то, чьё присутствие было бы для тебя желанным - значит, так и будет. 

Пояснений не последовало тоже. 

- В конце концов, - дрогнули губы, - такой день только единожды бывает, м? Нельзя, чтобы кто-то тебе его испортил. 

 

- Главное, чтобы п-ришла ты. - Патрик обжег спутницу одним из тех взглядов, какими награждал ее наедине и ночью, и, верно, чтобы смягчить впечатление, отшутился. - И священник еще, без него ничего не выйдет. 

Несмотря на заговаривание зубов, инквизитор не забыл о том, что собирался потратить предосудительную сумму денег на женские наряды.

 

Взгляд оставил на фарфоровой щеке алый ожог смущения. Кьяра укоризненно посмотрела на нареченного, который, по её мнению, шутил над очевидными вещами. 

***

Конечно, лорды и пэры одевались в других местах, но здешние товары, по крайней мере, были по по карману будущим супругам. На улицах стало шумно и чтобы скрыться от столичной суеты, Патрик выбрал первую попавшуюся дверь. Перед могучим джентльменом и его дамой предстала портняжная мастерская среднего пошиба.

Звякнул дверной колокольчик и покупатели оказались внутри темного, пропахшего пылью помещения. В витрине стояли два дамских манекена в неестественных позах. За стойкой дремала над спицами пожилая дама в белоснежном чепце с рюшами, напоминающими  барашки на морских волнах. За ее спиной, на полках, лежали свернутые в рулоны сукно, тафта и прочие материалы, призванные сводить с ума леди с умеренными состояниями.
- Чего желают джентльмен и леди? - толстушка выплыла на середину комнаты, по пути зажигая газовый рожок и окидывая фигуру Кьяры профессиональным взглядом.
- Этой даме нужен свадебный наряд. - прогудел инквизитор.
- Понимаю. - обаятельно улыбнулась приемщица. - Если позволите, - в следующую секунду она уже хлопотала вокруг мисс Бирн. - нужно снять мерку, чтобы определить размер.

 

- Да, конечно, - несколько растерянно покорилась профессиональным рукам владелицы магазина экзорцистка. В её прошлом процесс приобретения одежды происходил гораздо проще, нужный размер определялся на глазок, а все возможные несоответствия исправлялись вручную, с помощью иглы и ниток. 

К чему мисс была совершенно неготова, так это к тому, что её на самом деле будут баловать. Со всем присущим инквизитору буйством. 

 

Патрик расположился на низеньком пуфике и молча созерцал разворачивающееся действо. Если бы его спросили, то он сказал бы, что Кьяре следует привыкать. К баловству.

Портниха в роскошном чепце обмерила длину рукавов, лифа, подола, разнообразные объёмы стройной экзорцистки. Затем она принялась разворачивать перед ней одно за другим полотна тканей, демонстрируя фактуру и приятную тяжесть. На прилавке разложились рисунки, на которых лубочные девицы с осиными талиями демонстрировали наимоднейшие рукава и юбки.

Инквизитор умиротворенно улыбался, не сводя взгляд с Кьяры.

 

Кое-что у Патрика все же спрашивали. Взгляд модистки из-под бровей, стремившихся куда-то к чепцу, вопрошал, за что, доколе и, главное, как удовлетворить запросы невесть откуда свалившейся на голову клиентки. 

Ибо Кьяра, перебирая изображения шикарных дамских нарядов, с неизменной непреклонной вежливостью и сдержанностью, в которой Патрик легко читал неуверенность, поясняла: в турнюре гипотетическое платье не нуждается, рукава ни в коем случае не должны быть пышными или короткими, ткань легкая, фасон, не стесняющий движения, лент, нашивок и кружев - как можно меньше. 

На последнем пункте губы портнихи чуть недовольно сжались: ибо сплетенные вручную кружева стоили немало, и цена туалета  возрастала прямо пропорционально их количеству. 

Слово "красиво" не прозвучало ни разу: кажется, здесь Кьяру интересовало лишь мнение конечного потребителя. Слово "модно" не мелькнуло так же: странную невесту этот момент не волновал вовсе. Зато характеристику "просто" портниха уловила минимум трижды. 

- Думаю, у меня найдётся то, что вам понравится, - с безупречной улыбкой профессионала выдала наконец она. 

 

Патрик не вмешивался, демонстрируя нетипичное для своей натуры терпение. Тем более, он все равно ничего не понимал в женских модах.

Впрочем, заслышав последнюю фразу, инквизитор поднялся на ноги и тоже подошёл, дабы лицезреть то, что должно устроить требовательную мисс. И с любопытством заглянул через плечо.

 

- Что скажешь? - тихо спросила Кьяра, непроизвольно подавшись к инквизитору всем телом, но сохранив при этом разумную с учётом постороннего присутствия дистанцию. Достаточно, чтобы ощутить тепло, которое излучал Патрик. 

Платье. Колонна мраморно-белого шёлка, с подчёркнутой талией и высоким воротником, украшенным лишь рядом маленьких пуговичек. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Если господин и дама желают, я могла бы послать девчонку к моей коллеге в обувном магазине через дорогу, - изрекла портниха, внимательно глядя на лица новобрачных в ожидании реакции. - Вам также потребуются соответствующие туфли. 

 

Патрик созерцал белоснежный силуэт с минуту. Молчал.

Без кружев не обошлось, но они очень скромно обнимали талию, не претендуя на первую скрипку. Высокий воротник, длинные рукава.. словно неизвестный художник придумал это специально для нее.

Для его невесты. Самой прекрасной женщины на земле.

- Я думаю, это то, что нужно. - подытожил инквизитор и подняв глаза к взволнованному личку Кьяры, ободряюще улыбнулся.

- И туфли, конечно. - не глядя на портниху кивнул он.

 

Бледное английское лицо отразило улыбку, словно зеркало. Ему понравилось. 

Модистка с пониманием кивнула - в её стенах это была далеко не первая и не последняя такая пара. Женщина отошла к двери во внутренние помещения. 

- Мэри! Мэри, деточка, поди сюда. 

На зов явилась юная леди в платье, которое демонстрировало искусство, процветавшее в магазине. Она слушала наставления портнихи с невероятно серьезным выражением личика.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Пока дама вразумляла гонца за туфлями, Патрик внимательно оглядел свою спутницу, перелистнул пару страниц с модными туалетами.

- Ещё что-нибудь понравилось? - он тоже следил за реакцией. - Если ты утомилась, мы можем зайти сюда завтра..

 

Кьяра зашуршала страницами. 

- Интересная расцветка, но рукав совершенно нерабочий. Так что я в сомнениях, - сдержанно улыбнулась она, разворачивая рисунок каталога к инквизитору. Похоже, любой свой наряд мисс планировала таким образом, чтобы в любой момент быть способной взлетать в седло или садиться за ручные весы. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Патрик, похоже, получал от процесса не меньше удовольствия, чем следовало бы ей, так что экзорцистка и правда собиралась привыкать. 

Чуткое ухо портнихи уловило последнюю фразу, и она бросилась атаковать уязвимое место в обороне Кьяры. Её супруга. 

- Сэр, может быть, вы можете внять голосу благоразумия и согласиться, что эта вещь создавалась для вашей дамы? Взгляните на эту ткань, этот силуэт. Настоящий ирландский изумруд, прекрасно оттенит благородную белизну вашей кожи, мэм.

Едва увидев, ЧТО предлагает модистка, Кьяра покраснела до корней волос.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Патрик взглянул на нерабочий рукав, а потом на вычурный изумруд. С трудом сдерживая улыбку, качнул головой из стороны в сторону.

- Слишком... тёмное. - на подбор благовидного предлога ушло некоторое время. Ирландский изумруд вверг скромницу невесту в такое состояние, что ее не менее ирландский муж поспешил отвергнуть этот вариант. Впрочем, этому наряду больше подошёл бы другой эпитет. Не смотря на довольно мрачные цвета, платье выглядело вульгарно и даже Патрик чувствовал это.

- Она предпочитает более... скромные расцветки. И п-рактичный фасон. - пояснил он.

Штурм цитадели захлебнулся, инквизитор хорошо держал оборону, даже если атаковали его в дамском магазине.

- Может быть это? - перелистнув пару страниц, указал он на другую картинку. - И рукав удобный.

Рукав и впрямь позволял заниматься разнообразным канцелярским трудом, хотя для верховой езды все равно нужен был другой костюм.

 

Показать содержимое  

Hide  

- Или это?

В любом случае, он готов был прекратить пытку покупками в любой момент, если Кьяре хождение по магазинам доставляло слишком много неудобств.

 

Рюши на роскошном чепце грустно поникли - уломать покупателей на приобретение платья из вышитого вручную шёлка баснословной стоимости не удалось. 

- И какое из них тебе нравится? - пошла по пути наименьшего сопротивления девица. 

В арсенале кроатов у неё таких проблем не возникало. Хотелось просто ходить и любоваться, прикасаться... перед одним клинком она не устояла. Трофейный револьвер убойного калибра, который дал ей Патрик во время зачистки собора, восхитил убийственным техническим совершенством. К одежде экзорцистка относилась гораздо более утилитарно. 

Не слишком оживленную дискуссию прервала юная Мэри, вернувшая с парой белых туфель.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Мне нравятся оба. - в глазах инквизитора мелькнуло лукавство. Если мисс не могла выбрать, то у него в запасе имелось соломоново решение.

- Чтобы сшить три платья, нужно время. - слегка обеспокоенно заметила модистка. - Думаю, через месяц...

- Белое потребуется к следующему воскресенью. Остальное - отошлете по почте. Я оплачу вп-перед. - не терпящим возражений тоном отозвался инквизитор, неотрывно глядя на мисс экзорцистку.

Дама в чепце недовольно поджала губы, возможно, она считала, что к свадьбе следует готовиться заранее и куда тщательнее. Что такое две недели?! Впрочем, мнение своё она благоразумно оставила при себе.

- Как вам будет угодно, сэр.

- И подберите к подвенечному платью все, что нужно. - взгляд скользнул по туфлям, лишь отметив, что на таком каблуке непросто будет ходить. А ведь нужна была ещё фата, перчатки, и Бог знает что ещё.

- Разумеется, сэр.

 

- Раз ты так говоришь, - застенчиво улыбнулась Кьяра. На портниху она и не глянула, как всегда, заворожённая ирландской пристальностью. 

Каблук, несмотря на все свои минусы, слегка нивелировал разницу в росте будущих новобрачных. Кьяра, едва достававшая Патрику до плеча, это оценила. А отплясывать вальсы и польки мисс не собиралась по той простой причине, что вовсе не умела это делать. 

 

С танцами и у Патрика отношения были весьма натянутые. Что же касалось разницы в росте, то избавить от нее могли только совершенно чудовищные каблуки, кроме того, инквизитору нравилось, что его будущая жена такая маленькая и хрупкая.

- П-ринцесса. - мягко, одними глазами улыбнулся он, глядя, как Кьяра примеряет туфельки, которые определённо годились для того, чтобы потерять одну из них в полночь.

- Сколько? - этот вопрос адресовался уже портнихе.

Без сожалений, что случалось с ним не так часто, расставшись с деньгами, мот и транжира вместе с дамой покинул лавку, владелец которой изрядно обогатился в это утро.

 

Англичанка подняла на мужа сияющий взгляд. Все примерки и муки выбора стоили того, чтобы увидеть это одобрительное улыбчивое выражение в его глазах. 

- Спасибо, милый, - тепло поблагодарила осыпанная подарками жена, когда пара вышла на улицу. 

 

Патрик ломко улыбнулся. Поймал ее руку своей и коснулся губами перчатки. Ох уж эти вечные перчатки.. они мешали чувствовать теплую кожу, вдыхать запах, но он уже любил их. Как и все, что в памяти связалось с ней.

Кьяре вновь пришлось взять супруга под руку, он повёл ее вдоль улицы без какой-то определённой цели.

- Завтра будет слушание в суде. Я обещал дать показания по делу Джека Миллера. Кроме того, собирался п-посидеть в архивах. Нужно порыться в бумагах. Закончить все, пока мы в Лондоне. Думаю, это займёт весь день.

Патрик не был так же педантичен, как мисс Бирн, но тоже не любил оставлять хвосты.

 

- Поехать с тобой? - спросила Кьяра. - Может, тебе не помешала бы помощь в архивах. Или хочешь заняться этим сам? 

Маленькая ладонь грелась на сгибе локтя, птицы распевали свои трели, скрываясь в зеленых ветвях, небо над головой было не по-лондонски безоблачным. Какое уж тут "пришлось". 

 

- Если ты хочешь. - ласковым взглядом он вновь коснулся ее лица.

Теперь в Лондоне было не в пример спокойнее, чем две недели назад. И Патрик мог бы почти безболезненно отпустить ее по каким-нибудь одной ей известным делам. Например, к знакомой, которая принимает в три часа ночи, если бы Кьяра захотела ее посетить. Но, не ночью, разумеется. Ночью были дела поважнее.

 

- Я спрашивала, как ты хочешь, - заметила Кьяра. 

Хотя она наметила себе ещё одно весьма важное дело. Которое, впрочем, не требовало ни ночных побегов, ни длительных объяснений с супругом. 

 

Вечер того же дня

Время летело незаметно. Когда жених и невеста вернулись в скромную обитель инквизитора, небо ярче горело на западе. Всюду легли косые тени.

- Между прочим, что ты думаешь о церкви святого Варфоломея, в Смитфилде?

Его же именем называлась церковь в Соммерсетской академии. Апостол Варфоломей - покровитель всех одаренных, они питали к нему любовь и почтение, привитые с детства.

Патрик скинул котелок и сюртук, сел к письменному столу и расслабил галстук так, что он практически тряпкой висел на шее.

 

Название приятно отозвалось воспоминанием об учебе. 

- Прекрасный вариант, - Кьяра подошла к спинке стула и положила ладони на мужнины плечи, слегка массируя мышцы и затрагивая сильную линию перехода от плеча к шее. - Не проголодался после прогулки? И, кстати, я могла бы съездить завтра и договориться о дате, пока ты будешь занят.

 

Патрик прислонился затылком к подошедшей к нему супруге и некоторое время молчал, чуть проводя тем или другим плечом, когда чуткие пальчики надавливали в особенно удачные места.

- Да, будь добра.. - контрабасовые струны его голоса с трудом делали piano. Форте удавалось лучше, но, в данный момент не требовалось. - сходи, договорись. А потом встретимся в архивах.

Снова повисла пауза, во время котором инквизитор беззастенчиво наслаждался своим положением.

- Я бы п-перекусил чего-нибудь. - согласился, наконец он.

За две недели полноценной совместной жизни проявились доселе скрытые таланты будущей миссис О'Коннелл. Несмотря на неженскую профессию, кулинарией Кьяра не пренебрегала и, к вящему удовольствию ирландца, большинство ее блюд не отличались замысловатостью и содержали мясо. О большем и мечтать было грешно.

 

- Вот и договорились, - отозвалась Кьяра, судя по голосу, наслаждавшаяся процессом не меньше инквизитора. Наградив стриженую русую макушку поцелуем, примерная жена направилась в сторону кухни, откуда вскоре донёсся характерный уютный звон столовых приборов. 

 

В противоположность Кьяре буйный, хулиганистый супруг остался сидеть на месте. Он вслушивался в доносящиеся с кухни домашние звуки и не размыкая губ раскатисто мурлыкал какую-то незатейливую мелодию. Взгляд скользил по комнате, по краю стола, пока не споткнулся об уголок конверта, торчащий из-под стопки писчей бумаги.

Инквизитор чертыхнулся. Это было то самое письмо, которое он получил ещё тогда, когда они ловили Клариссу и собирался прочесть, но забыл. Это было почти три недели назад.

Когда Кьяра вернулась в комнату, то застала хозяина дома углубившимся в чтение безобразным, выдающим почти полное отсутствие образования, почерком написанного письма.

 

Кьяра, со своей стороны, ловила доносящиеся из единственной комнаты рокочущие обрывки. 

На плите грелась в чугунном котелке тушеная свинина с картофелем и травами. Аромат, не сдерживаемый отсутствующей дверью, потихоньку уплывал из кухоньки. Экзорцистка резала салат из свежих овощей, которые они прихватили у зеленщика по дороге домой. 

Простая мелодия прервалась приглушённым ругательством. Кьяра настороженно прислушалась, отложив на секунду нож, но продолжения не последовало, и, закончив приготовления к трапезе, англичанка пошла звать супруга к столу. 

Патрик внимательно что-то изучал. Подойдя к нему, девушка молча поцеловала едва тронутый серебром висок. Мазнула взглядом по листу, заполненному с трудом читаемым текстом, не вникая в смысл, зацепила вскрытый конверт. 

 

На вскрытом конверте отчётливо читалось: "Ирландия, Голуэй..". Остатки адреса изорвали при вскрытии неуклюжие пальцы.

Патрик тяжело вздохнул, уронив руку с письмом себе на колени и повернул голову, чтобы поймать ускользающие прочь от виска губы.

Затем поднялся на ноги и вручил листок с каракулями, так трогательно напоминающие его собственные, Кьяре.

- П-рочти.

Неизвестная, впоследствии оказавшаяся матушкой Кьяриного благоверного и, по совместительству, ее будущей свекровью, в весьма требовательном тоне писала что-то о сыновнем долге, уважении к старшим и о том, что сын совсем забыл о старой матери, потому что не приезжал уж целый год.

- Я был у них в начале осени. - заметил Патрик уже из-за стола в кухне. Он как раз собирался "слегка перекусить" половиной упомянутого чугунка, которого, при разумной экономии, вполне хватило бы и на четырёх человек.

 

Губы задержались, чтобы продлить мимолетную ласку. А после Патрик отстранился, встал и, снова возвысившись, как башня, над своей миниатюрной супругой, ушёл ужинать. 

Кьяра дочитала письмо и аккуратно отложила его на стол, последовав за мужем. 

- Она по тебе соскучилась, - резюмировала мисс, раскладывая снедь по тарелкам. - Поедем после свадьбы? 

По тону вопроса никак нельзя было понять, что дама думает по этому поводу. Во всяком случае, было очевидно, что её общество в сей поездке подразумевается. 

 

- Соскучилась. - фыркнул супруг глядя, как мисс пока ещё Бирн раскладывает перед ним обед. Он криво усмехнулся и уже взял ложку в руки, как вдруг вспылил ни с того ни с сего.

- Двадцать лет не скучала, а тут вдруг соскучилась! - впрочем, он вовремя опомнился, не успев согнуть ни в чем не повинную ложку в замысловатый крендель. Бросил короткий взгляд на Кьяру, и продолжил уже спокойно.

- П-потерпит ещё несколько недель. Сначала мы поедем на побережье.

Впрочем, даже если маленькая мисс и не захотела бы посещать новоиспеченных родственников, выбора у нее все равно уже не было.

Картошка исчезала с ужасающей быстротой.

 

Последней на стол легла стопка плотных бумажных салфеток, которые за две недели успели плотно окопаться в сей обители, не переводясь. 

- Тихо-тихо, - Кьяра коснулась губами высокого лба ирландца и села напротив. 

- Как ты захочешь. Уже выбрал, куда именно? 

Серые глаза тщетно скрывали за обсуждением приятной перспективы умиление, топившее маленькую экзорцистку каждый раз, когда она смотрела на то, насколько востребованы оказываются результаты её кухонных трудов. 

 

Единственное, к чему был требователен негабаритный инквизитор в вопросах еды, это ее количество. Впрочем, и на все остальные качества стряпни мисс Бирн грешно было жаловаться. Патрик отставил пустую тарелку и откинулся на спинку стула куда более умиротворенным, нежели несколько минут назад. Кто знает, может быть, наткнись он на злополучное письмо после еды, вспышки не было бы вовсе?

- Я думал, ты мне скажешь, куда. Я плохо знаю Девоншир. - полуулыбнулся он, разглядывая свою собеседницу с нескрываемым интересом. - Почему не ешь?

 

За проведённое в обществе Патрика время Кьяра потихоньку училась спокойно относиться к проявлениям его темперамента. Ирландец вспыхивал и сразу прогорал, как смолистая ветка или выплеснутый в пламя алкоголь. И она полагала, что это лучше, чем душить эмоцию, не давая ей проявиться. Тем более, ей всегда хотелось - и экзорцистка давала мужу это понять - чтобы рядом с ней он чувствовал себя легко. 

- Вообще, я живу в Уэмбери. Когда живу дома. 

Англичанка наколола на вилку кусочек и, смущенно улыбнувшись, качнула головой. 

- Я ем, не переживай. Уэмбери на юге графства, недалеко от Плимута. Небольшой прибрежный городок. Я думала, может быть, у тебя свои планы на медовый месяц. 

Кьяра прервала ужин, чтобы убрать посуду и поставить чайник. 

 

Патрик проводил хлопотунью взглядом. Кьяра трудилась, как пчёлка. И на работе и дома. 

- Ты права. У меня есть п-ланы. - согласился инквизитор, вокруг глаз залегли улыбчивые морщинки, судя по интонациями, планы эти были весьма масштабными. - Но они никак не связаны с географией.

Ему нравилось смотреть, как она ходит от стола к плите и обратно, как склоняется, чтобы поставить перед ним тарелку или поцеловать в висок, как лежат на коленях ее белые руки, как танцуют сами по себе пальцы, когда нет никакого другого для них дела, нравилось слушать, как она говорит. Теперь, когда Кьяра была с ним, навсегда, Патрик с трудом понимал, как вообще он жил раньше без нее?

- Значит, поедем в Уэмбери. - ирландский викинг понятия не имел, где это, но ему было все равно. - Решено.

 

Кьяра, караулившая рядом чайник, улыбчиво покосилась на мужа. Обернулась, коснулась русых волос, поправила невидимый изъян на воротнике белой рубашки. Она обожала прикасаться к нему. Не имело значения, по какому поводу. 

- Ты посвятишь меня в эти планы заранее, чтобы можно было предвкушать, или мне предстоит узнавать обо всем по факту? - уточнила она. 

Вода нагрелась. Кьяра подождала, пока она заберёт у листьев африканского кустарника их необычный красноватый оттенок и аромат, наполнила чашку и поставила перед супругом. Экзорцистка научилась у него заваривать этот странноватый чай. 

Скромная, птичья, не считая наличия мясного, трапеза возобновилась, когда мисс вернулась на своё место. 

- Решено, - улыбнулась она.

 

Патрик было потянулся за ней следом, но вскоре передумал. Он твёрдо решил не мешать маленькой птичке кушать, Кьяра и так была слишком уж стройна. Спрятав руки под столом, он позволял себе лишь смотреть. Не более.

- Я буду посвящать тебя в них каждый день. - заверил он мисс, пресекая любое беспокойство по этому поводу.

И может быть, даже, не один раз.

 

Кьяра внимательно посмотрела на ирландца, порозовела и опустила глаза в тарелку. Вполне вероятно, чтобы Патрик не узнал, о чем она подумала. 

 

Ночь прошла спокойно. После случая во время полета, Патрик ждал, что кошмар повторится, но маленькая мисс спала, как младенец. Лишь изредка начинала что-то неразборчиво бормотать во сне. Тогда супруг просыпался. Но вовсе не от того, что Кьяра будила его, просто не мог до конца привыкнуть к мысли, что Большое Лондонское Помрачение испарилось, прошло. 

Не нужно каждую минуту ждать нападения, не нужно опасаться дурных новостей. На то, чтобы паранойя задремала, убаюканная мирной жизнью, требовалось время.

Первый день июня 1898 года. Лондон. Кенсингтон. День суда

- Так ты сходи в церковь. - напомнил Патрик своей невесте, накидывая на макушку серый котелок. У них обоих был отпуск, но в делах предстояло провести весь день. 
- Буду ждать тебя в архивах. - он легко поцеловал ее в щеку и выскочил из экипажа на Кромвель-роуд, осмотрелся по сторонам и вперевалочку отправился через дорогу, постукивая обманчиво безобидной тросточкой с львиной головой по камням. Высокий, широкоплечий, он долго не мог затеряться в толпе.

Закрытое заседание должно было состояться прямо в здании лондонского представительства Инквизиции.

С самого утра накрапывал дождь, погода словно намекала, что довольно подарила столичным жителям солнечных дней и теперь намерена вдоволь выплакаться.

Через два часа, проведенных в обществе законников и коллег, Патрик с удивлением обнаружил, что к нему... прислушиваются! Что слово инквизитора третьего ранга с особыми полномочиями, награжденного орденом за заслуги перед королевским семейством кое-что значит. Его слово имеет вес.

И именно эти его слова, о раскаянии подсудимого и неоценимой помощи следствию, и сподвигли судью заменить пожизненную каторгу на постриг в монахи.

Патрик сидел неподвижно, когда молоток ударил по деревяшке, знаменуя окончание процесса. Он не поворачивал головы, потому что у него.. сосало под ложечкой. Инквизитор не хотел встречаться глазами с Джеком Миллером, закованным в кандалы и сидящем в зале суда не так далеко от своего мнимого благодетеля, как тому бы хотелось. Потому что не знал, будет ли он ему благодарен за этот приговор.

Может быть.. наоборот?

 

Архивы

Не так много времени прошло с той ночи, когда они с мисс Бирн сидели здесь, в подземельях Инквизиции, обложившись коробками с последним делом почившей в бозе Ириссы Блэк.

И вот он снова возвращается сюда, чтобы добиться справедливости. Мисс Виктория Белл давно уже не надеялась на справедливость. Тогда, может, ей полагалось возмездие?
Патрик перекладывал папки с отчетами и описанием улик с места на место. Он возвращался к ним не один и не два раза, прежде чем понял, что именно здесь не сходится.

Одаренный юноша скрывал свои способности. Он жил в доме дядюшки, которому не было никакого дело до него и его сестры, сирот, которых повесили ему на шею непутевые родители. 

Впрочем, однажды мальчишка совершил ошибку и о его талантах узнала вся деревня, он испугался и убежал в лес, а Ищущий, которого вызвал староста, ехал слишком долго... Другой отряд опередил его.

Мистер О'Коннелл читал и сурово хмурился. Ему никогда особенно не нравилось, что Инквизиция принимает на службу неодаренных, невзирая на их моральный облик, учитывая лишь только боевые навыки. Этот случай дал ему еще один повод считать эту практику порочной во всех отношениях.

Показания десятка наемников разили наповал своим трогательным единодушием в свидетельских показаниях. Хотя всего лишь страничкой ранее двое из них признавались, что подошли на место преступления не сразу. А значит, не могли видеть, как брат гнусно надругался над собственной же сестрой. Так они говорили.

Что-то не сходилось здесь и Патрик уже знал, что именно.

Он вновь погрузился в чтение, не замечая, как летит время.

 

Не нуждавшаяся в напоминании мисс, которой недолго оставалось сохранять этот статус, направилась в Смитфилд. 

Старые кирпичные стены собора прятались в летней зелени. Здание чем-то понравилось молодой экзорцистке, хотя в нем не было готической красоты эксетерской церкви. Может быть, именно этим, ощущением чего-то более близкого, родного. В конце концов, он носил имя их покровителя. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Набросив на волосы капюшон  лёгкой тёмной накидки, экзорцистка вошла. 

***

Служба закончилась. В ожидании, пока освободится святой отец, Кьяра с интересом оглядывалась.

 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

Диалог был не то чтобы долгим. Святой отец был не из Одаренных, но каким-то чутьем угадал в ней не только сестру по служению, но и урождённого экзорциста. И заверял, что для него будет честью соединить наречённых. 

Условившись о дате и времени, англичанка поблагодарила служителя и отправилась дальше. Предстояло самое сложное. 

***

Она поймала кэб, но вышла, не доезжая до архивов. Её целью был квартал, в котором не так давно навёл шороху её супруг, глубокой ночью приобретая для неё кольцо. Теперь они менялись ролями: Кьяра вошла в первую попавшуюся дверь, которая предупредила ювелира звоном колокольчика. 

- Мэм, - вежливо приветствовал тот девушку. - Могу я вам чем-то помочь?

- Надеюсь, сэр, - отозвалась Кьяра, прошедшая мимо витрины с женскими серьгами и ожерельями, даже не поведя взглядом в их сторону. Экзорцистка подошла к прилавку, за котором стоял хозяин, и стащила с левой руки перчатку, усилием воли напомнив себе, что здесь не поле боя, а потому нужно сделать это неспешно, по-человечески. Свободной рукой, а не зубами. 

- Мне нужно кольцо в пару к этому. 

Когда она озвучила размер, брови мужчины удивленно уползли к слишком высокой линии седеющих волос. Кьяра улыбнулась про себя - Патрик был необычным, и это касалось всего. Еще больше вызывало тёплую, мечтательную улыбку воспоминание о том, как она эту цифру узнала.

В постели. Одним серым, спокойным, очень ранним утром, когда экзорцистка лежала на груди утомленного инквизитора, а он рассеянно гладил её по голове, расчесывая отросшие русые пряди, иногда шаловливо закручивая тот или иной локон вокруг пальца. Англичанка следила. А потом было просто. Измерить саму прядку на нужной длине, немного отнять на погрешность. 

- Покажите, что есть, пожалуйста. 

- Да-да, мэм, разумеется, - ювелир забегал вдоль своей стойки, открывая и показывая клиентке коробочки, в которых на бархатных ложах покоились золотые ободки. Кьяра решительно отклоняла один вариант за другим. 

 Шире - на сильной руке тонкая полоска вовсе не будет смотреться. Другая проба - цвет металла был немного не тем. Без насечек и гравировки. Наконец, придирчивая невеста увидела то, что ей понравилось. 

- Думаю, это то, что мне нужно. 

Держа двумя пальцами кольцо, она сравнила его со своим. То, что она выбрала Патрику, было другим - массивнее, шире, без декоративных изысков, но при взгляде на них чувствовалось нечто родственное. Как она и хотела. 

- Спасибо, - Кьяра без слова возражений рассчиталась и покинула лавку. 

Ювелир сдержанно улыбнулся. Обычно такими вопросами занимались мужчины... где это видано, чтобы девица приходила за кольцом для супруга, чтобы женщина сама распоряжалась такими деньгами?! Чудные дела творятся. 

До здания архивов Кьяра дошла пешком, хотя полупрозрачная ткань не уберегла волосы и лицо от ласкового летнего дождика. 

Служащий у знакомой конторки увидел её инсигнию и уведомил, что мистер О'Коннелл уже некоторое время занимается изучением бумаг в одной из комнат. Уточнив номер, экзорцистка подошла к искомой двери и открыла её, одолеваемая томительной смесью нервозности, надежды и воодушевления. 

В потайном кармашке тёмной мантии лежал бархатный свёрточек. 

Войдя, мисс затворила за собой дверь и прислонилась к ней, сложив руки в тёмных перчатках с видом мадонны Возрождения. Странной сероглазой мадонны в глухом платье глубокого винного цвета, под которым прятался символ организации, чьё имя в истории окружал довольно зловещий ореол.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Когда Кьяра вошла, на столе перед Патриком уже лежало несколько запечатанных пухлых пакетов. На верхнем было размашисто начертано "Скотланд-Ярд". Сам инквизитор держал в руках пачку бумаг, которая, при появлении в поле зрения винного цвета юбки, вдруг рассыпалась по полу.

На секунду Патрик застыл, соображая, не обманут ли он собственными глазами. Потом отмер и, опустившись на одно колено, принялся собирать разбросанные листки. Так и не закончив, поднял глаза.

Мадонна. Мона Лиза. Дама с горностаем. Все они и в подметки ей не годились.

- Ты... необыкновенна. - выдохнул он наконец, в гардеробе мисс становилось все меньше чёрного цвета. - Ну как? Все в п-порядке?

Кьяра шагнула к поражённому ирландцу и опустилась рядом с ним. Алебастровое лицо оттенком кожи стало чуть лучше сочетаться с насыщенным цветом ее туалета.

- Все в порядке, - заверила она, помогая собрать разлетевшиеся документы. Вручив листы инквизитору, англичанка не удержалась от искушения задержать ладонь на его руке. - Ты?

 

Все эти мелочи, незначительные, на первый взгляд - румянец на ее щеках, прикосновение... Он замечал все.
Он ведь был инквизитор.

- Я возобновляю дело Виктории Белл. - ответил О'Коннелл, поднимаясь на ноги и подавая руку Кьяре. - Его пересмотрят, а виновных накажут. По всей строгости.
На щеках ирландца заиграли желваки, так крепко он стиснул челюсти. От той компании наемников в живых оставалось пятеро. И все они еще служили. Если вина их будет доказана... если так, то  их всех ждет виселица.

Выражение лица Патрика ясно говорило о том, что уж он-то приложит усилия к тому, чтобы приговор был самым строгим.

 

Кьяра кивнула. Серые глаза посветлели, прозрачным серебром выдавая все чувства девушки. 

Поневоле вспоминался тот день в штабе. Появление Ириссы, ответы, ещё больше вопросов, арест, допрос, взрыв.  

Дрогнули ресницы, намеренно обрывая картины, подброшенные слишком усердной памятью. Вряд ли это изменит её судьбу, но хоть немного выравняет чаши весов, колебавшихся в руке слепой Фемиды. 

 

Нельзя было знать наверняка, но Патрик считал, что месть немного утешит Викторию. Его бы утешила.

Он сложил все бумаги в коробку, сверху положил написанные за день пространные письма.  Он никогда ещё столько не писал. Болела рука.

- Пойдём домой. Хватит на сегодня.

 

Англичанка оценила объём произведений эпистолярного жанра, которые потребовалось сегодня написать. Перевела взгляд на руку, на характерные следы от пера, которые долго сжимали непривычные к этому делу пальцы. Сочувствующе погладила от запястья к фалангам. 

- Не хочешь взять экипаж? - спросила экзорцистка, когда Патрик расписался везде, где нужно, и пара покинула здание архива. - Быстрее будет. 

Причина, по которой дама заторопилась домой, лежала глубже обычной практичности или усталости. Кьяра была вынуждена признать, что перенимает у инквизитора его нелюбовь к терпению. Впрочем, в некоторых случаях позволительно. Правда?..

 

Новоявленный писатель не только расписался везде, где положено, сдал дело, но и перепоручил помощнику архивариуса отправить письма вместе со служебной корреспонденцией как можно скорее.

Дождик усиливался. Улицы смазало серым, как если бы художник в гневе плеснул воды на неудавшуюся акварель.

Патрик остановился и посмотрел на спутницу. Он мог бы сказать, чего хочет в данный момент. Сейчас инквизитор очень хотел... снять с нее это винное платье.

Глубоко вдохнув, он подставил лицо дождю. А в следующее мгновение повлек Кьяру за собой.

- Чем скорее, тем лучше. 

Высокому джентльмену с дамой в таком заметном наряде не составило труда поймать экипаж.

 

От резкого движения свободный капюшон слетел с русых волос, и лица, все ещё не лишившегося жаркого румянца, приятно коснулись дождевые капли. Пушистые пряди, обрамлявшие его, быстро намокли окончательно, но Кьяра не попыталась вернуть ткань на место. Смысл? 

Коляска приняла пассажиров и резво тронулась с места. Экзорцистка обвила шею супруга, устроившегося рядом с ней, и пылко поцеловала. 

- Я соскучилась, - откровенно шепнула. 

 

От пылкости котелок свалился со стриженой головы, но никто не заметил. Изрядного труда стоило не испортить и это платье тоже. 

- Я сниму его с тебя... - эти слова Кьяре пришлось выпить с его губ.
Он глухо утробно рассмеялся, сгребая ее в охапку, прижимая к себе.
- Может, мне начать п-рямо сейчас?..

 

Кьяра рассмеялась в ответ, но, вопреки ожиданиям, не спешила устраиваться в его объятиях, как обычно. 

- Можешь, но не больше пары пуговиц. А можешь закрыть глаза и протянуть мне руки. У меня кое-что есть для тебя. Или сначала одно, потом второе. Выбирай. 

Блестящие серые глаза с ожиданием смотрели на инквизитора. 

 

По зрелом размышлении Патрик решил, что в таких условиях нет смысла и начинать. Слишком жёсткие ограничения поставила дорогая супруга. Он вздохнул и отстранился. Пуговицам больше не грозила страшная опасность навсегда покинуть родные места.

Цвета грозового неба глаза в сумраке экипажа сверкали предвкушением чего-то. Инквизитор не слишком любил ожидать неизвестности с закрытыми глазами, но это ведь была Кьяра... так что он подчинился.

Ладонь, на которой с лёгкостью уместилась бы супница, раскрылась и так легла на колено экзорцистки.

- Уже можно? - поинтересовался Патрик, хотя не прошло ещё и пяти секунд. 

Терпение не было его коньком, мисс знала об этом доподлинно.

 

- Ещё немножко, - попросила мисс. Вид мужниной ладони на её колене напоминал о том, как часто эта ладонь шла по бедру выше. И ещё Кьяра чертовски нервничала. 

Патрик почувствовал кожей её прикосновение, без вечных перчаток, а через секунду - металла, согретого теплом женского тела. 

- Все. 

Экзорцистка не отрывала взгляда от руки, на безымянном пальце которой красовалось очень простое обручальное кольцо. Сдержанная широкая полоса.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Зрелище было завораживающее... но она ещё и побаивалась реакции. Поэтому смотрела только на то, что получилось. 

 

Он понял все сразу, как только к коже прикоснулись ее пальчики, а потому улыбнулся прежде, чем открыл глаза. Непривычно было видеть на своей руке подобное украшение, но жених собирался привыкать.

Не забывать, что не только Кьяра принадлежит ему, но и он - ей. Она отметила его так же, как Патрик ее. Мистический символ на мужской руке матово блеснул, когда инквизитор поймал другую так же окольцованную руку. Пальцы прошли сквозь пальцы, и сомкнулись. Кольца подходили друг другу идеально, находились в полной гармонии. Как и их обладатели.

Мистеру О'Коннеллу досталась очень самостоятельная жена. Что же, он сам себе такую выбрал.

Он обнял ее за плечи, прижал к себе и прошептал на ушко.

- Снова нервничаешь? Не надо.

 

- Ничего не могу с собой поделать, - призналась Кьяра, обнимая супруга в ответ свободной рукой. Невыразимым удовольствием было смотреть на соединенные кисти, отмеченные знаком принадлежности. 

Патрик всегда и все замечал в ней. И только он мог рассеять в ней даже малейшие тревоги. Не говоря уже о такой важной, как понравится ли ему. 

Когда и как он умудрился заполучить такую власть над ней, англичанка не имела понятия, но вовсе не хотела выяснять. 

 

Теперь они были совершенно готовы. Оставалось лишь дождаться платья и тогда над ними совершат таинство, соединяющее два сердца не только на земле, но и на небесах.

- Не нужно волноваться. - розовеющую от смущения скулу инквизитор осыпал нежными поцелуями. - Теперь все будет хорошо. Все хорошоооо...

Патрик почти пропел последнее слово и беззвучно рассмеялся. 

Дождь барабанил по крыше кэба все сильнее.

 

- С такой убедительностью не поспорить, - улыбнулась Кьяра, крепче прижимаясь к инквизитору. 

Крупные капли частили по крыше экипажа, вид городских улиц расплывался за окошками. Экзорцистка спрятала лицо на его груди, чувствуя запах чистой льняной ткани очередной белой рубашки, едва тронутой дождем, родной запах любимого человека. 

Как будто они были одни в целом мире, и этого вполне достаточно для счастья. 

***

Несколько футов от экипажа до двери парадной преодолели бегом, смеясь, пока прохладная летняя влага не добралась сквозь одежду до тела. 

Из почтового ящика торчал уголок конверта. 

- Почерк Мэтта, - улыбнулась Кьяра, заглядывая из-под руки. - Я дала ему этот адрес. Неужели этот негодяй уже умудрился вернуться?

 

Патрик хмыкнул. Что-то было в этом слове... Он стряхнул воду с котелка и взяв Кьяру за руку, повёл за собой по лестнице. Домой.

- Что негодяй пишет? - поинтересовался инквизитор уже за дверью жилища, избавляясь от промокшей одежды. Им посчастливилось не попасть под ливень, но сюртук изрядно набрал воды. Инквизитор облачился в домашнее.

 

 

Показать содержимое  

 

Hide  

Со всем удобством расположившись на усовершенствованном своем ложе, Патрик с любопытством взирал оттуда на спутницу жизни.

 

Кьяра сбросила туфли и накидку, вынула шпильки из подмокших волос и растрепала их. Вникла в содержание письма, а затем ахнула и рассмеялась. 

- Так и есть, он уже дома, представляешь? Вот что я называю мотивацией... 

 

Безучастным наблюдателем Патрик оставался недолго.

- И наверняка намерен нанести визит вежливости? - инквизитор встал, и по пути к своей даме продолжил логическую цепочку. Вывод внушал некоторое беспокойство.

Ладони скользнули по затянутой в винное талии, нащупали ряд пуговичек. Тронутые дождём, ее волосы пахли сильнее, чем всегда.

Была ещё одна небольшая проблема. Если брат Мэтт уже приехал, то выяснил, что его квартира свободна, и с большой долей вероятности мог предположить, где именно мисс обитает до свадьбы. А значит манёвры ради сохранения приличий становились несколько бессмысленными. С другой стороны, так уж Патрик был воспитан, принимать Мэттью здесь, вдвоём, как супруги... значило намеренно уронить достоинство Кьяры в глазах ее единственного родственника. Этого О'Коннелл тоже не хотел допускать.

Впрочем, решать эту проблему прямо сейчас ему решительно не хотелось.

- Я п-помогу. - застежки поддавались с каждым разом все легче и легче. Сказывался опыт.

 

Экзорцистка стащила перчатки и отложила их рядом со шпильками, вместе с письмом. 

- Мэтт? Без приглашения? Мне? О, нет. Он несносный ирландский плут, разумеется, но чуткий. 

Кьяра проследила взглядом за руками, на одной из которых солнечно поблескивало кольцо. Твой, говорило оно. Только твой. 

- Знаешь, - голос стал ниже, приобрёл знакомые инквизитору тягучие мурлыкающие нотки. - Твое предложение помочь весьма достойно джентльмена, но то, в чем ты намерен мне помогать, совершенно противоположно самому понятию морали. Замечательное противоречие. 

Тонкие белые руки сами собой оказались под свободным домашним одеянием.

- Пленительное. 

 

Приталенный жакет уступил, наконец, инквизиторской настойчивости, полы его разошлись, пропуская бессовестные ладони к нижним сорочкам, корсетам и прочему. 

- Если ты рассчитывала найти в моём лице джентльмена... - проворковал Патрик, прикладываясь к нежной шее, притягивая всю ее к себе, согревая. -...то тебя ждёт разочарование. П-перед тобой чистокровный ирландский пахарь.

Он смолк, сосредоточившись на окончательном и бесповоротном попрании морали. Винное платье упало бесформенной грудой на стул, компанию ему составил длиннополый халат.  А Кьяра сама не заметила, как очутилась в компании подушки, одеяла и своего супруга.

Ответом ему был задыхающийся грудной смех. 

- Если бы я рассчитывала найти в твоём лице джентльмена, разочарование ждало меня уже в твоих орденских апартаментах. Тогда, после Тилфорда. 

Она была слишком хорошим экзорцистом, чтобы обманываться в людях вот так. В конце концов, Кьяра и в инквизиторе ошиблась всего единожды.

А вскоре она стала совершенно неспособна думать о чем-то таком.

***

Дурной сон пришёл, как всегда, обманчиво безобидный поначалу, но все более вязкий, отнимающий силы и самую способность дышать, словно зловонная липкая болотистая топь. 

Нет. Нет-нет-нет. Все эти люди, все эти лица... Их уже давно нет. Ей нужно проснуться. Открыть глаза, сделать вдох, оглядеться, убедиться, что она дома... 

... у неё получилось. Патрик спал, мощная грудь мерно вздымалась и опадала в своём тяжком сильном ритме. Кьяра села на постели, отерла холодную испарину со лба. Слегка надавив, провела по закрытым векам - к вискам, задержалась, помассировала. Как будто она могла физически изгнать это, стереть!

Как могла тихо, англичанка поднялась, босиком прошла в кухоньку, благодаря небеса, что в доме инквизитора здесь не было двери, которая могла скрипеть петлями. Налила себе холодной воды из-под крана и сделала несколько глотков, прислонившись к стене у окна, за которым была лишь ночная темень. 

Пальцы безотчётно гладили серебряный крест на шее. 

 

Патрик проснулся.

Может быть, виной тому был шум воды, может, касания босых ног деревянного пола, но вернее всего неправильное вопиющее одиночество. Кьярина подушка ещё хранила тепло и запах человеческого тела, но была пуста.

Он не стал накидывать рубашку на плечи. Тёмный силуэт заслонил собой весь дверной проем на кухню. В темноте не было видно лица, но выражение на нем угадывалось обеспокоенное.

- Дурной сон? 

Кьяра полуобернулась на голос.  Стакан с остатками воды она держала так, будто в нем было налито спиртное, и так же залпом его опустошила. 

- Да. Извини. 

Экзорцистка снова уставилась в слепую пустоту невидимого города. 

 

Она все время извинялась. За все.

Патрик подошёл и присел на край стола. Забрал пустой стакан из ее руки, взял и спрятал женину ладошку в своих.

- Пойдём. - он согрел дыханием ее пальчики и просительно заглянул в лицо спокойными, совершенно чёрными глазами. - Тут п-рохладно.

После дождя ночь и впрямь была свежа. Почему-то Патрик боялся теперь, что она заболеет. Глупые страхи.

 

Она обязана была хотя бы просить о прощении. Пламенная душа инквизитора стремилась к миру, к покою, но он связал свою жизнь с той, которая была лишена их - а значит, и не могла поделиться с ним. Будь она немного сильнее, ей стоило бы пояснить ему, что экзорцист с травматичным прошлым вряд ли может быть той спутницей, которая ему подходит. Но она не была настолько самоотверженной. 

И не могла отказаться от этих бледно-голубых глаз, которые иногда отражали такую ангельскую безмятежность.

Кьяра устало улыбнулась и покорилась.

 

Экзорцистка с травматичным прошлым никак не желала понять, что именно с ней, беспокойной, мнительной, трепетной и обретается его мир и покой. Ни с кем другим.

Патрик коснулся губами кончиков ее пальцев и необычайно мягко улыбнулся. Каждый переживает своё прошлое так, как может.

Простыня остыла, инквизитор улегся набок, своим душным избыточным теплом одаривая постель и ту, что ее с ним делила.

Губами потянулся к шее, стремясь то ли вознаградить за самоотверженное соблюдение ночной тишины, то ли компенсировать пережитое во сне.

- Если не хочешь, можешь не рассказывать. - самым покладистым тоном намекнул он, укладывая тяжелую руку поперёк груди.

 

Пальцы экзорцистки заскользили от локтя и к запястью по руке. Потом обратно, сменившись уже всей ладонью. 

- Нечего рассказывать, - отозвалась Кьяра. Патрик слышал невесёлую усмешку в её голосе. - Все тёмные строки моего послужного списка. Все, кого я потеряла, кого убила. 

Пустые взгляды, мертвые голоса, снова и снова переживать то, что не все хотели бы и могли пережить в реальной жизни. И неизменно получать напоминание о каждой неудаче. 

- Я их всех помню. 

- П-постарайся забыть. - едва ли мисс хоть одного человека убила в том смысле, каковой подразумевает убийство. Не самозащита, не стечение обстоятельств, а сознательное отнятие жизни.

Патрик почти никого из них не помнил. Лишь двоих. И то, это были силуэты. Тени. Без лиц, без глаз.

- От этой памяти не легче ни им, ни тебе.

Ладонь скользнула вверх, неуклюжие пальцы осторожно потянули символическую завязочку, стягивающую воротник ночной сорочки жены. Вся нежность и ласка должны были достаться только любимой женщине, и ни грамма - бессмысленной сейчас одежде. Прикосновения губ и ладоней, жар разгоряченного, сильного тела. Он помогал ей забыть. Хотя бы на время.

Как умел.

 

- Я стараюсь. Стараюсь, как могу. 

Она сочувствовала тому, как гнев мог раздирать инквизитора, сводить с ума. Последствия чего экзорцистка лично помогла ликвидировать. Она сочувствовала, она пыталась помочь ему с этим, но в то же время... немного завидовала. Патрика не тревожили тени из прошлого, пока он не позволял им. За эту зависть Кьяра злилась на себя тоже. 

Вера научила её прощать других, но никак не себя. Зато рядом был инквизитор, готовый оправдать ее за все, авансом. 

Кьяра отозвалась на ласку. Гибкая, послушная и благодарная, она вся была его.

 

Завтрак у Маргарет

Утром небольшая моральная дилемма Патрика решилась, причём довольно легко. Кьяра предложила позавтракать у Маргарет. Прихватив с собой Мэтта. И, как ни в чем ни бывало, продолжила завязывать ленту на платье. Которое снова не было черным, хотя без этого цвета в отделке не обошлось. Супруг мог гордиться её прогрессом.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Что и было сделано. Дожди освежили город, деревья и кустарники омыли свои наряды, дышалось на редкость легко. Обиженное солнце не показывалось на затянутом облаками небе. 

Мэтт нисколько не потерял в способности улыбаться. 

 

Показать содержимое  

Hide  

Не утратил он её даже после того, как, открыв дверь перед сестрой по служению, шагнул к ней с очевидными намерениями, и увидел Патрика. Патрика сложно было не увидеть. В карих глазах не нашлось ни смущения, ни удивления, а зная Кьяру не один год, ирландец понимал, что задавать ей вопросы бесполезно. 

Поэтому всю дорогу до заведения Холлоуэев он говорил о чем-то малозначимом и ни к чему не обязывающем. И только когда Маргарет, оставшаяся столь же гостеприимной, удалилась в свои владения, оставив троицу за столом в укромном углу, подальше от других посетителей, Мэтт приступил к выяснению сути дела.

- Кьяра, разумеется, мне приятно, что ты хотела позавтракать в моем обществе. Но... - ирландец широко улыбнулся. - Я ни за что не поверю, что за этим ничего нет. Собирать компанию для вечеринки не в твоём духе. 

- Время немного раннее для вечеринки, Мэтт, - мягко улыбнулась Кьяра. - Я выхожу замуж. И мы хотели пригласить тебя лично. 

Приходилось отдать должное самообладанию Ищущего - на живом, выразительном лице не дрогнула ни одна мышца. Мэтт перевёл неуловимо изменившийся взгляд на Патрика, потом снова на Кьяру и радостно расхохотался. 

- Твою мать... - сквозь смех произнёс он, даже не подумав извиниться. Экзорцистка тоже не повела бровью. - Поздравляю. Я бы обнял тебя, сестра, но, полагаю, твой жених скрутит мне за это голову или что-нибудь столь же ценное.

 

Супруг не только гордился, но и, периодически, задавался вопросом, как мисс умудрялась прятать весь этот вполне жизнерадостный гардероб до сих пор?

У Маргарет, в Божьей псарне, ничего не изменилось. Все та же радушная хозяйка, все такое же простое и питательное меню, все тот же сияющий, как медная плошка, брат Мэтт.

Патрик, который с самого утра настраивал себя на дружелюбный лад, при виде поползновений коллеги броситься обнимать его будущую жену, решимость быть приветливым несколько подрастерял. Окончательно доконала его реакция на новость, так что названный братец вновь, как и в прошлый раз, лицезрел перед собой весьма мрачную физиономию жениха, на которой красноречиво было написано намерение  непременно открутить болтуну какую-нибудь лишнюю часть тела, если он продолжит беседу в том же русле.

- Следующее воскресенье, в десять, церковь святого Варфоломея великого, в Смитсфилде. - сказал он таким тоном, словно приглашал на похороны.

 

На Патрика устремились два взора. Проницательный карий и веселый, любящий ртутно-серый. 

- Ладно, ладно, приятель, - Мэтт примирительно поднял ладони. - Я просто... черт, ты, наверное, понятия не имеешь, насколько это неожиданно. 

- Отчего же, - улыбнулась Кьяра. 

- Если потребуется помощь с организацией - только скажи. Впрочем... - в глазах ирландца заплясали чёртики. - Один вопрос у меня есть уже. Вернее, даже не вопрос. Патрик, тебе позарез нужен мальчишник. Кого вы ещё приглашаете? Не знаю тебя, но знаю эту леди... с её стороны засилья гостей не будет. Так что?

 

- Не п-понимаю, что тут неожиданного. - холодно заметил Патрик, не обращая внимания на жест примирения, и, вдруг, разразился такой длинной тирадой, какой Мэтт, а вполне возможно, и Кьяра, еще не слышали в его исполнении. - Молодая, красивая, образованная женщина не может долго оставаться одна, если только сама не хочет этого. Прекрасный, удобный для семейной жизни характер только повышает ее шансы. Нужен был лишь подходящий мужчина, который п-понравился бы ей и удивляться, по меньшей мере, невежливо.

Инквизитор замолчал, сварливо поглядывая на негодного братца, и раздраженно барабаня по столу пальцами так, что недавно обретенное кольцо буквально бросалось в глаза.

Пауза затянулась и с трудом, но он все же переключился на другую, менее возмущающую его тему.
- Организация не потребуется. Гостей будет всего трое. - ирландец повернулся к мисс Бирн. - Я написал Блэкам, так что...

Пожалуй, предсказывать, чем обернется мальчишник, не стоило, но эти двое мужчин явно плохо ладили друг с другом. 

 

- Мэтт, ты невыносим, - покачала головой Кьяра. Впрочем, для того, чтобы годиться в качестве порицания, словам не хватало суровости. Экзорцистка как будто отчитывала непослушного, но любимого младшего брата, который одновременно выбивает из колеи и смешит своими выходками. 

Ищущий посерьезнел. Совсем немного. 

- Приношу свои извинения, Патрик. Не имел в виду ничего такого. Я восхищаюсь своей сестрой, и она это знает. Предложение выпить, выпустить пар перед превращением в семьянина остаётся в силе. В конце концов, когда ещё следовать традициям, если не по такому шикарному поводу? 

Если Мэтт и сознавал, что ходит по лезвию бритвы, он выбрал для этого не самое плохое время. Мардж и её дочурка подоспели с подносами, содержимое которых выставляли на столе. 

Экзорцистка с невозмутимым видом отдавала должное яичнице с беконом и овощам. Чтобы поладить с Патриком, требовалось как минимум поменьше с ним пререкаться. Как он там сказал? "Удобный характер". 

Мэтт, пожалуй, мало уступал инквизитору в эгоизме, хотя проявлялся он несколько иначе. 

 

Кьяра была мудрая женщина. Подходящая такому типу, как Патрик, во всех отношениях. С Мэттом все обстояло сложнее.

Инквизитор какое-то время смотрел жене в затылок, откинувшись на стуле, потом, ещё дольше, сверлил глазами дыру во лбу негодяйского братца.

Можно было лишь догадываться, что значит "выпустить пар" в устах Мэттью, да и, несмотря на всю силу самовнушения, улыбчивый коллега все ещё ему не нравился.

- Я не против. Пообщаться немного. - медленно произнёс инквизитор, так и не притронувшись к еде, а это кое-что значило. - Но п-редупреждаю, у меня сложные отношения с алкоголем.

Не слишком-то ему хотелось идти куда-то накануне свадьбы, искать приключений на точку опоры. Однако, Мэтт очень скоро должен был стать и его братом. Мистер О'Коннелл не хотел расстраивать невесту.

 

- Сложные отношения с чем-либо всегда может компенсировать тот, у кого они легче, - заметил Мэтт, методично распиливая стейк на части. Ищущий определенно не страдал от отсутствия аппетита, несмотря на ранний час и лучащегося неодобрением собеседника. - И если "Блэки" подразумевают наличие хотя бы одного "Блэка", он должен участвовать. 

- Твоя мудрость неоспорима, - фыркнула экзорцистка. - Выбирайте места тщательно, а то мы тут недавно нашли гнездо Одержимых в одном пабе. 

- Не волнуйся. Ты меня знаешь.

- Именно поэтому беспокоюсь. 

Мисс посмотрела на мужа. Тот определенно мог читать в её глазах благодарность и кое-что о том, что она выходила замуж за лучшего из живущих на свете. И что ему не следует так беспокоиться.

 

Новый, здоровый как бык, братец инквизитора Донахью промолчал. Сдерживаться в присутствии третьего, это для него было уж слишком. Встречу с одним только Мэттом он не знал, как пережить.

Кьяра была спокойна. Кьяра верила ему. А вот Патрик не был так уверен в себе. Он посмотрел в ее благодарные счастливые глаза и... уткнулся взглядом в стол. Не выдержал.

Инквизитору было не по себе. К еде он так и не притронулся.

 

- Отлично, - Донахью улыбнулся. Кажется, способность эта его была неистощима. Вопреки всему. 

Второй способностью ирландца, профессиональной, являлась наблюдательность. Он извинился и пошёл искать Маргарет, чтобы уточнить у неё что-то насчёт меню. То ли добавки, то ли десерта.

- Милый? - заглянула в глаза мужа экзорцистка.

 

Патрик помолчал немного, а потом поднял глаза к ее лицу. Немного смущенно улыбнулся. Что ж... он сам согласился, верно?

- Он всегда такой? У меня в глазах рябит. - совсем по-детски пожаловался двухсотпятидесятифунтовый инквизитор.

Он больше всего на свете не хотел расстраивать ее перед свадьбой.

 

Кьяра утешительно погладила стриженую упрямую голову. Задумчиво улыбнулась.

- Мэтт? Да. Я привыкла со временем. Он энергичный, живой... порой кажется, что слишком.

Но большую часть времени разговоров с братом ей было более чем достаточно, чтобы напомнить себе, что такое быть живой. Последний ученик отца был одним из препятствий её всепоглощающему рациональному аскетизму. 

- Но ты ведь не поэтому не ешь?

Экзорцистка потерлась щекой об угрюмое плечо, как ручной зверёк в ожидании, когда хозяин поговорит с ним. 

 

Патрик качнул головой и зеркально улыбнулся в ответ. Минуту назад он знал, а сейчас уже затруднялся определить, что конкретно его беспокоит. 

Мэтт не принадлежал к тому типу людей, которые Патрику нравились. Впрочем, Ричард тоже. Но с ним они проработали семь лет.  Но что мы имеем в итоге?

В итоге имеем странное собрание из двух мужчин, ни один из которых не знает другого достаточно близко для подобного времяпровождения.

- Я немного... волнуюсь. - чтобы идентифицировать это чувство, понадобилось время. - Все в п-порядке.

Патрик взял ее ручку в свои, тактично поцеловал пальчики и, наконец, приступил к еде.

 

- Все хорошо, любовь моя. И будет хорошо, - самоуверенно пообещала мисс. На губах проявилась улыбка. 

- А отдохнуть от моего общества - и вовсе хорошая идея, раз оно светит тебе круглосуточно в ближайшие три месяца. Пользуйтесь случаем, мистер О'Коннелл. 

Остаток времени до возвращения блудного брата она пыталась не надоедать супругу ласковыми взглядами. Получалось с переменным успехом. 

Мэтт вернулся с тарелкой черничного пирога и Мелани, которая несла поднос с чайными приборами. 

- Так что это было за дело со Скотланд-Ярдом? - спросил он, в четыре руки с Кьярой разрезая пирог и разливая по чашкам чай. - Я так понимаю, оно уже закрыто, раз вы занимаетесь своей жизнью, а не работой? 

- Правильно понимаешь, - усмехнулась Кьяра. Если ее названому брату и недоставало способности читать её мысли, которой с лихвой был наделён Патрик, Ищущий успешно компенсировал дефицит логикой. - Но от этого его секретность не уменьшилась ни на гран. 

- Я рад, что все закончилось благополучно, - очень серьёзно и очень тепло сказал ирландец. Куда девалась бьющая ключом легкомысленная жизнерадостность? 

 

- Я не имею желания отдыхать от твоего общества. - ворчливо отозвался инквизитор. С чего бы ему хотеть?

Жизнь под одной крышей с мисс Бирн, угождающей ему в еде и в постели, он находил приятной во всех отношениях. И даже более того. Ведь он любил ее.

В любом случае, оставлять после себя еду в тарелке Патрик не привык. Это было бы расточительно. А когда вернулся Мэтт, то и черничному пирогу досталось.

- Боюсь, даже если б мы захотели рассказать, то не смогли бы. - пожал плечами Патрик. 

Если бы земляк-инквизитор знал, чего они все счастливо избежали, то был бы рад ещё больше.

- Так значит, ты п-поведешь Кьяру к алтарю? - без всякого перехода вопросил О'Коннелл у Мэтта и уставился на него своим фирменным взглядом василиска.

 

На сей раз взгляд василиска не достиг цели. Мэтт легко улыбнулся и отложил десертную вилку. 

- Нет. Я ей не кровный родственник, и притворяться заменой покойному брату Томасу не буду. В таком деле - особенно. 

Когда прозвучало новое для Патрика имя, Кьяра посмотрела на Ищущего светлым взглядом с оттенком грусти. Взглядом воспоминания. Он ответил ей теплом в карих глазах. 

- Если бы не Бенедикт и Ирисса, тебе было бы совсем одиноко на стороне невесты, Мэтт, - заметила экзорцистка. 

- Как будто этот скромный факт мог меня остановить, - парировал ирландец. - Я же говорил, что этот чудесный день, когда тебя нарядят во все белое, настанет. И я буду присутствовать. Надеюсь, сестра, тебя не в парадной форме венчать будут? 

Кьяра только улыбнулась. 

 

Патрик смотрел на лёгкого во всех отношениях ирландца ещё какое-то время, а потом спрятал василиска подальше и улыбнулся тоже. Улыбка вышла настороженной.

- Никто не говорил о замене.

Но нет, так нет. Быть посему. Значит, Кьяра сама пойдёт к нему, не опираясь ни на чью длань. Самостоятельная маленькая женщина.

В этом тоже был свой, особенный символизм.

- О нет, никакой парадной формы. Никакого чёрного цвета. - в чем-чем, а в этом вопросе оба были солидарны.

Взгляд бледно-голубых глаз скользнул по жемчужно-серой с чёрной отделкой оправе для драгоценности, делившей с ним стол. Кьяра и сама, кажется, оставляла мысли о монашеском одеянии.

 

- Это отлично, - отозвался Мэтт, в свою очередь, изучая Патрика и, кажется, делая какие-то выводы. - В Смитсфилд приедет самая прекрасная невеста из всех, которые там были и будут. 

- Льстец. 

- Всего лишь очень искренний человек, и тебе это известно, - просиял Ищущий, как будто Кьяра сделала ему комплимент. - Патрик, дашь знать,  когда будем праздновать окончание твоей холостяцкой жизни. 

- Не оплакивать? - лукаво подняла брови мисс.

Мэтт довольно долго смотрел на неё, а затем широко улыбнулся. 

- С любой другой женщиной в роли жены - да. Но не с тобой, птичка. 

 

В обмен шутками Патрик не встревал. Подобное было ему внове, да и чувство юмора у инквизитора часто барахлило. Вот и сейчас слух зацепился за "оплакивание" и дал очередную пищу изголодавшейся паранойе. Весельчаком и душой компании мистера О'Коннелла при всем желании нельзя было назвать.

Он лишь кивнул на вопрос о времени мужского собрания, так ничего и не сказав.

 

Застольная беседа замерла на время, пока таяли остатки черничного пирога. Мэтт, вопреки ожиданиям, чувствовал себя так же комфортно в молчании, как и пара напротив него. Наконец, ирландец поднялся на ноги и извинился, объяснившись делами. 

- Я благодарен вам за приглашение, - добавил он. - Пойду попрощаюсь с Мардж. 

Что и сделал. На обратном пути через зал шутливо отсалютовал инквизиторской паре и покинул "Божью псарню". 

Кьяра в молчании допивала чай, поглядывая на Патрика. 

 

Мэтт ушёл, а его угрюмый, так непохожий на ирландца, земляк все молчал. В конце концов он тяжело вздохнул, поймал брошенный на него взгляд и сказал:

- Вряд ли вечер со мной п-покажется ему веселым.

-Не переживай, - отозвалась Кьяра. - Это всего лишь ужин. Никто не ожидает, что вы возьмётесь за руки и пойдёте хороводом вокруг майского дерева. И Мэтт хорошего о тебе мнения. 

 

Патрик пристально взглянул на невесту. Утешает? Откуда взяться хорошему мнению?
- С чего ты взяла?

 

Кьяра улыбнулась холодному весеннему льду. 
- Я экзорцист, Патрик. Я замечаю такие вещи. Кроме того...
Девушка чуть смутилась, взглянула на чайную чашку в своих руках и принялась медленно и беззвучно водить по дну ложечкой. 
- Он давно знаком со мной. Знает, что меня никогда не трогало... ну, ничего, кроме работы. 

Мисс экзорцист уже успела посвятить Патрика в планы, которые строила на жизнь. До того, как он в ней появился. 
- Потому и удивился, и обрадовался. В общем, Мэтта всегда это беспокоило. А сейчас он знает, что я в хороших руках. 
Застенчивая улыбка проявилась отчетливее.
- Мне кажется, сложно не заметить, что я чувствую и как меняюсь, и что все это связано исключительно с тобой. Ты перекраиваешь меня, и Мэтту это нравится. 

Лучистые серые глаза вернулись к лицу инквизитора.
- А тебе?

 

Патрик окинул ее придирчивым взглядом, словно оценивая перемены, а после улыбнулся. На самом деле, ему не нужно было смотреть, чтобы видеть, как Кьяра переменилась. 
- Я все в тебе люблю. - бархатно прозвучал его голос.
Только для нее.

- Ты нарочно говоришь это вот так, - сообщила Кьяра похищенной руке инквизитора, той, с кольцом.

 

Патрик беззвучно рассмеялся. В уголках глаз его вновь проявились защипки улыбчивых морщинок.
- Ну разумеется. - мурлыкнула он уже совсем шепотом.
- Пойдём домой.

Hide  

Дюжину дней спустя  

Отправив супруга, лучившегося энтузиазмом висельника, коротать вечер со своим названым братом и с их бывшим командиром, Кьяра сидела в доме Патрика, пребывая в полном одиночестве. Ощущение было новым, за прошедшие три недели она успела привыкнуть к неизменной близости инквизитора. Но уединение подобного рода остро отличалось от выпестованного ею одиночества всех прошлых лет. 

Экзорцистка сидела за столом, изучая увесистый том, на обложке которого значилось "О ядах в медицинской юриспруденции и медицине". Автором был Альфред Тейлор. Она делала пометки и выписки в отдельный блокнот, который, судя по его толщине и потрёпанности, не первый год служил хранителем интересной ей информации. 

Увлеченное изучение прервал робкий слабый стук. Кьяра удивленно обернулась к входной двери, встала и подошла.

- Кто это?

 

Не отвечали так долго, что можно было подумать, будто в коридоре и нет никого. Или это чья-то глупая шутка.
Однако, с той стороны двери, которая, в соответствии с натурой инквизитора, выглядела весьма прочной, раздался голос. Дрожащий, совсем еще детский голосок. Судя по всему, его обладательница, а это определенно была особа женского пола, просто никак не могла собраться с духом, чтобы заговорить. Или же была испугана.

Или все вместе.

- Простите. Извините.. - приходилось напрягать слух, чтобы разбираться, что там говорит этот умирающий утенок. - Мне нужен мистер О'Коннелл. Патрик О'Коннелл. Он ведь здесь живет?..

 

Будь Кьяра слеплена из какого-то более нежного материала, её бы наверняка поразило это откровение из-за двери. Но она была экзорцистом-Наказующей двадцати шести лет. И повидала многое, как собственными спокойными глазами оттенка ртути, так и в личных делах. Поэтому ответила простое "да" и открыла дверь. 

Если мисс утёнок за дверью и служила приманкой, оставлять её рыбакам Кьяра не собиралась. 

 

За дверью не оказалось утят, коварных заговорщиков, и вообще, решительно ничего подозрительного там не было. А была только мисс. Незнакомая Кьяре девица, ростом выше ее на три пальца, неутонченного, но уже довольно привлекательного для противоположного пола телосложения, с огромными карими глазами, дрожала от холода и, похоже, от усталости тоже. Платье ее, очень скромное, если не сказать, бедное, мышиного цвета вымокло насквозь. Светлые косички, убранные сзади в низкий пучок, намокли и потемнели. Губы посинели и подрагивали в такт всему остальному.

На вид ей было семнадцать, не больше.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Если  бы Кьяра пожелала проверить ауру гостьи, то обнаружила бы совершенную посредственность. Никаких следов того или иного Дара там не наблюдалось.

- Доб-брый вечер, мисс... то есть, мэм.. то есть.. - девушка судорожно сжала такую же мокрую, как и она сама, сумку, и замолчала, продолжая глядеть во все глаза на открывшую ей дверь даму.

 

Кьяра с пару секунд рассматривала внезапную гостью. А потом посторонилась, впуская её в дом. 

- Входите, мисс. Вам нужно переодеться в сухое и согреться, потому что с воспалением лёгких шутки плохи. Как вас зовут?

 

Девушка недолго ещё мялась на пороге, но потом усталость и сырая одежда перевесили неловкость. Она переступила через порог, оставляя за собой небольшие лужицы, словно снегурочка.

- Меня зовут Джейн О'Коннелл. - обозначилась незнакомка и неуверенно улыбнулась, остановившись посреди комнаты.

Улыбка эта вызвала у Кьяры неуловимое дежавю. Потому что именно так, легко и открыто, правда, крайне редко, улыбался ей Патрик.

- А вас, мэм? И... где мистер О'Коннелл?

Хотя она сама спросила, в голосе явно прозвучало опасение.

 

Эта улыбка была отражением другой, которую она успела изучить до последнего изгиба, к которой не раз прикасалась. Кончиками пальцев, ласково обводя контуры; губами, от сдержанности, почти целомудренности, до жгучего животного желания. 

Будь эти карие глаза наследством от другой его женщины, он бы... А действительно, он бы что? Рассказал ей? 

Кьяра отогнала мысль и задумалась о том, кем бы представил Патрик женщину, которая жила с ним под одной крышей. Невенчанная, в разврате. Он в этих стенах процветал. 

Так ничего и не придумав, она ответила просто, пока гостья не успела испугаться ещё и её молчания. 

- Я Кьяра. Патрика нет дома. Вот что, мисс О'Коннелл. Давайте вы примете горячий душ, а я найду вам смену одежды, согрею ужин, приготовлю чай, и мы поговорим. Хорошо?

Экзорцистка ободряюще улыбнулась, пытаясь смягчить свой тон, невольно обретший врачебные командирские нотки, и общую нервозность ситуации. 

- Патрик будет очень огорчён, если, вернувшись, узнает, что мы позволили вам заболеть. 

 

Сложно сказать, что именно смягчило неловкость этой странной встречи. Ласковый тон мисс Бирн, ее взгляд или то, что Патрика не было дома, но юная мисс явно почувствовала себя лучше.

Джейн улыбнулась немного шире, отчего сходство с однофамильцем стало ещё более полным. Она огляделась, после некоторых раздумий положила сумку на пол, возле вешалки, и сняла совершенно не защищающий от дождя ветхий плащ. По ее движениям, по взгляду, то и дело ищущему, можно было с уверенностью заключить, что раньше гостья здесь не бывала. И не только здесь, но и даже в любой другой типовой квартире инквизиторских кварталов. 

Она неуверенно повела плечами, сцепила пальцы, чтобы те не дрожали. Ее ладони, довольно широкие для девицы ее возраста, явно не знали, что такое перчатки. Их и сейчас на ней не было. Зато эти руки хорошо были знакомы со словом "труд".

- Простите, мэм.. - она опять сбилась и поправилась, видно никак не могла сообразить, как же следует называть свою новую знакомую. - то есть... мисс Кьяра, что я должна сделать?

И тут же застыдилась своего непонимания.

 

Глядя на острые плечи, ссутулившиеся от холода и неуверенности, на бледное смущенное лицо, скульптором которому было фамильное родство, на карие глаза, нет-нет, но косившиеся с робким любопытством на лампу, проливающую желтый электрический свет из-под потолка, Кьяра мысленно обозвала себя идиоткой. 

Экзорцистка быстро подошла к шкафу, вынула оттуда аккуратно сложенную смену одежды, и вернулась к Джейн. Уверенная теплая рука коснулась хрупкой спины, деликатно увлекая гостью в сторону ванной.

- Мисс Джейн, мы все упростим, если вы будете говорить мне "Кьяра" и "ты", - мягко улыбнулась англичанка. 

Положив вещи на туалетный столик, экзорцистка добавила к ним полотенце, в которое, без сомнения, можно было бы завернуть пару таких Джейн. Крутанув кран и подставив ладонь под упругие струи, она отрегулировала температуру, сделав воду достаточно горячей, чтобы девушка хорошенько согрелась, но не доходя до излюбленной Патриком отметки "кипяток", после чего пояснила, что, собственно, с этим делать. 

- Не торопитесь, - добавила англичанка. - Все время, которое вам потребуется, в вашем распоряжении. Когда закончите, вам должно быть немного жарко. Сырую одежду оставьте, я о ней позабочусь. 

 

Гостья была несколько выше Кьяры и не такой хрупкой конституции, но компенсировала это послушанием. Безропотно пошла туда, куда подталкивала ее заботливая рука мисс Бирн. Покладисто согласилась с предложением перейти на "ты" и с минуту в полнейшем восхищении таращилась на воду, горячую воду, которая сама собой лилась из-под потолка. Не нужно было в ведрах таскать ее в огромный чан на кухне, не нужно греть, не нужно переливать кипяток в бадью, заменяющую ванну. Все просто.

А потом Кьяра услышала, как щелкнул замочек и на некоторое время можно было представить, будто никто сегодня и не приходил.

***

Судя по времени, проведенному в душевой, юная мисс обладала гибким умом и быстро оценила все прелести Адского прогресса. 

На исходе часа Джейн, порозовевшая, посвежевшая, появилась в комнате снова. Домашнее платье мисс Бирн было ей слегка тесновато, но в целом, подошло. Блестящие от воды волосы она скрутила в жгутик и уложила на плечо. Импровизированная коса спускалась ниже груди. Презрев вежливость, она тихонько подошла к дверному прочему в кухню, чтобы узнать, чем может помочь. Следовало поблагодарить хозяйку, но Джейн отчаянно розовела и молчала.

То, что Кьяра была тут хозяйкой, становилось очевидно по многим признакам.

 

Если Джейн, помимо гибкого ума и способности к адаптации, обладала ещё и известной бдительностью, она не могла не заметить, что зримые (и мокрые) следы её визита исчезли с дощатого пола, а по квартире витает запах горячего травяного чая. 

Кьяра улыбнулась, увидев гостью, которая выглядела уже не такой заморенной и несчастной. На робкий вопрос о помощи экзорцистка ответила, что будет очень благодарна, если Джейн составит ей компанию за ужином.

Пузатая супница на столе тонко намекала на характер этого самого ужина. 

С вопросами Кьяра решила повременить, пока девушка немного не оправится. Или пока не задаст их сама. 

 

Вид у девушки был такой, словно она слышит, понимает, что ей говорят, но, почему-то, не верит своим ушам.

- Спасибо... - почти беззвучно пролепетала Джейн, очень осторожно усаживаясь на табурет.

В следующие минут десять Кьяра имела удовольствие выяснить, что гостья, которую ей посчастливилось принимать, прибыла не только мокрой, усталой и испуганной, но ещё и голодной.

Наевшись не досыта, но до того предела, когда тянуться за следующим куском становится невежливо и когда, после всех дорожных мытарств, начинают слипаться глаза, юная мисс обратила стеснительно любопытные взоры на принимающую сторону.

- А... мистер О'Коннелл... Патрик, - снова поправилась она, - уехал надолго? Вы.. ты живёшь здесь вместо него? Мне велено передать... кое-что. Ему.

Подсохшие в тепле волосы забирали обратно льняные оттенки и смешно пушились вокруг головы. Похоже, ей не приходило в голову, что мистер О'Коннелл, невольно подбросивший нареченной такой вот сюрприз за два дня до свадьбы, может жить по заботливо составленному адресу не один.

 

Кьяра из-под ресниц наблюдала за девушкой. Высохшие светлые прядки трогательно выбивались из общей линии импровизированной причёски, руки, державшие ложку, были гораздо сильнее испорчены тяжелой работой, чем её собственные, и, судя по ширине ладони, именно они и кормили юную Джейн О'Коннелл.

- Патрик скоро вернётся, - пожала плечом англичанка, небрежно обходя тему того, кем она сама является и что здесь делает. - Через несколько часов, в крайнем случае, завтра утром. Советую его дождаться. Вечерний Лондон - не лучшее место для прогулок девушки без сопровождения. 

Если только она не служит в Инквизиции, разумеется. 

- Ты его родственница? Вы похожи. 

 

Джейн помолчала немного, зачем-то заново перекрутила подсыхающие волосы, взглянула на Кьяру своими большими, замутненными усталостью и подступающим сном глазами. Она не стала задавать ей больше вопросов.

- Он мой брат. - выдавила, наконец, она с таким видом, будто этот ответ сам по себе причинял ей изрядные неудобства. - Мамаша настояли. Я никогда не была в Лондоне, но она велела...

Белокурая родственница судорожно сглотнула и уставилась в стол, не решаясь продолжать говорить хоть что-то. Голос не слушался ее.

Да и о чем говорить? Как она не хотела ехать? Как страшно ей было и трудно добираться одной? Как страшно ей до сих пор, от того, что нужно чужой и совершенно неуместный выговор передавать взрослому мужчине, который лишь назывался ее братом, не проявляя никаких родственных чувств? Всего этого было слишком много для нее самой, не то что для кого-то ещё.

Юная мисс сморгнула и взяла чашку. Обняла ее ладонями, согреваясь. Ее никто никогда не учил вести себя за столом, манерам неоткуда было взяться, но зато так она могла спрятать глаза ещё на какое-то время.

 

Кьяра бесцельно передвинула по столу салфетницу, чтобы занять приплясывающие руки. Мазнула взглядом по мягкому блеску обручального кольца, одернула рукав платья, приоткрывший во время застольных хлопот покалеченное запястье. Неуместно всплыли в голове слова песенки о зелёных рукавах.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Вот оно как. Не дождавшись реакции на письмо, которое Патрик и открыл-то недавно, миссис О'Коннелл отправила в Лондон гонца. Молоденькую, перепуганную девчонку, которая город в глаза не видела. Одну. 

Жгуче поднялась в груди и так же быстро схлынула, оставшись незамеченной снаружи, волна гнева, задушенного в зародыше.  

- Матушка гневалась, - больше утвердительно, чем вопросительно, тихо и мягко произнесла англичанка. 

- Вот что, Джейн, - Кьяра решительно поднялась со стула. - Я постелю тебе в комнате, отдохнёшь с дороги, поспишь. Если что-то понадобится - что угодно - не бойся сказать об этом мне. Я скажу Патрику, что ему передали послание. 

 

Джейн осторожно отставила чашку, коротко взглянула на Кьяру влажными от непролившихся слез глазами  и ничего не ответила. Но по тому, как поникли ее плечи, можно было предположить, что матушка не только гневалась, она  всю душу вынула из младшей дочери.

Потом Кьяра заговорила снова. Ее голос успокаивал. То, что она говорила... Джейн снова подняла глаза. Ах, если бы ей в самом деле не пришлось ничего говорить хозяину этого дома!

- Я... - она собиралась сказать что-то о том, как ей не хочется затруднять такую добрую леди, и как она благодарна за тёплый приём, и ужин, и все это, но все эти безусловно правильные вещи  вылетели у нее из головы в ту секунду, когда взгляд карих глаз случайно упал на золотое кольцо.

-  Это... Патрик вам подарил? - она протянула руку, но тут же убрала ее, уставилась на Кьяру со странной смесью восторга и ужаса. - Так что же вы сразу не сказали?! Кьяра!

Гостья тоже встала со своего места, не в силах удержать широкую сияющую улыбку.

 

- "Тебе", - с улыбкой напомнила Кьяра. - Мы договорились, что говорим друг другу "ты". Да, это подарок Патрика. 

Следовало признать, что наблюдательностью Джейн мало уступала своему брату. И если это качество, наравне с цепким умом, они унаследовали от матушки, Кьяра могла только догадываться, насколько интересное знакомство ей предстоит. 

Лучистая улыбка девочки была до чёртиков трогательной и заразительной, что неминуемо отразилось в английских чертах эмпатийной экзорцистки. 

- Полагаю, мы с тобой родственницы, Джейн. А что это меняет? - вкрадчиво поинтересовалась она.

 

Новообретенные сестры ещё некоторое время смотрели друг на дружку, а потом Кьяру стиснули в объятиях.

В чем Джейн точно не уступала своему братцу, так это в пылкости характера и полном отсутствии манер. Кроме того, судя по этому жесту, кое-что от осознания факта родственности  все же менялось.

- Я так рада... -  впрочем, мисс Бирн могла на себе ощутить, что сестренка не просто рада.

Она совершенно счастлива.

 

В первое мгновение Кьяра опешила. Она не была Мэттом, который регулярно общался с детьми и подростками, которых ещё не успели зажать в стальные тиски этикета, и она совершенно не ожидала такой реакции. Впрочем, тот темперамент, с которым мисс О'Коннелл выразила своё мнение, англичанке был более чем знаком. 

- Хорошо, что ты рада, - экзорцистка обняла девушку в ответ и погладила по спине. 

Хотя её параноидальная натура никак не могла взять в толк, чему так радуется Джейн. Во всяком случае, теперь она будет чувствовать себя свободнее и смелее. 

 

- Ой. - так внезапно, как до того приблизилась, юная мисс отступила от новой миссис О'Коннелл. - Прости.

Джейн убрала руки за спину, сцепила пальцы и потупилась. Щеки залил нежный румянец.

 

- Все в порядке, - заверила Кьяра. - Тебе совершенно не за что извиняться. 

Англичанка ласково улыбнулась  смущенной родственнице, оказавшейся под её опекой.

 

Смущенная родственница просияла и, похоже, теперь собиралась везде ходить хвостиком за своей покровительницей.

 

Покровительница, однако, собиралась заниматься домашними делами, и хвостик в таком процессе ей был совершенно непривычен. К тому же, у Джейн очевидно слипались глаза. Девчонке нужен был отдых.

- Идем, - кивнула экзорцистка новоявленной сестре. - Поможешь мне приготовить постель. 

Не дававший покоя вопрос, что такое заставило миссис О'Коннелл отправлять свою дочь черт-те куда, Кьяра задвинула подальше. Иначе Джейн опять будет думать, что скажет Патрику, и разнервничается. Тилфордская кухарка Бетти познала на себе, насколько хорошо экзорцистка умела утихомиривать перепуганных девиц: не умела вовсе.

 

Хвостик потрусил следом. В обращении с постельным бельем юная мисс обладала определённой сноровкой.

- Это ничего, что тут только одна кровать, - приговаривала она, расправляя простыню и утешая неизвестно кого. - Когда мы были маленькие, то спали на такой же вчетвером. Вот так.

Джейн показала, как укладывает метафорическую малышню поперёк дубового ложа. 

- Мы вдвоём как раз уместимся. - с совершенно безмятежным личиком заявила она.

В любом случае, занимать единственную кровать в доме - одной - казалось ей вопиющей наглостью. Зачем одному человеку столько места? Если этот человек не Патрик, конечно. Остальными моральными дилеммами девица, в силу юности  возраста или узости житейского кругозора, себя совсем не загружала и, похоже, думать забыла, что ночью может вернуться хозяин.

 

Кьяра прислушивалась, время от времени кивая. Коль скоро эту постель она успешно делила с Патриком, Джейн могла не беспокоиться о том, что им двоим не хватит места. Но вслух экзорцистка, разумеется, не сказала об этом. 

- Я поздно ложусь, - предупредила она. - Так что ещё посижу. Я не буду тебе мешать, не переживай. 

 

Девушка что-то согласно пробормотала, забралась на кровать, притулившись у самой стеночки. Можно было не сомневаться, она заснет глубоким детским сном уже через несколько минут.

 

Кьяра задумчиво смотрела на скромный сонный клубочек, стремящийся занимать как можно меньше места. Когда дыхание спящей выровнялось, англичанка накрыла свою белокурую золовку лишним пледом, чему-то улыбнулась и, забрав книгу и подсвечник, отправилась коротать время за обеденным столом.

 

Мужской клуб

Рекомендованное Мэттом для проведения сомнительного мероприятия заведение принадлежало некоему Кортни и, если верить табличке, уже добрых семь лет радовало горожан. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Когда мужчины расположились на удобных кожаных диванах у углового стола - поближе к барной стойке, подальше от входа и посторонних глаз - Мэтт все же решил уточнить.

- Так что подразумевают твои "сложные отношения с алкоголем"? Ты разве не пьёшь вовсе? 

К столику подскочила хорошенькая девчонка, готовая по памяти принять заказ у господ. 

 

Энтузиазм висельника разбавлять приходилось Мэтту, потому что Патрик не слишком и старался. Оставалось лишь гадать, почему сам Донахью так стремился провести этот вечер с весьма неприятным господином.

Мистер О'Коннелл вальяжно расположился на диванчике, удобно устроив львиноголовую трость в опасной от себя близости. Опасной, собственно, для тех, кому не повезет пробудить в нем желание взять эту самую трость в руки.

Он стащил сюртук, чтобы тот не стеснял свободу движений, и остался в привычно белой рубашке и иссиня-черном жилете. Обстановка внутри располагала к отдыху: дерево, занавески на окнах, негромкая болтовня посетителей, как фоновый шум.

Симпатичность официантки инквизитор не оценил, посмотрев куда-то сквозь нее, но пожелал темного пива и мяса с картошкой.

- Ну почему же. П-пью. - пояснил он после того, как дева ушла, и болезненно сморщился. Само это слово, и давалось с трудом и вызывало крайне гадкие воспоминания. - Но п-редпочитаю воздерживаться. Во избежание. Видишь ли, характер у меня и у трезвого - не подарок.

Патрик кривовато усмехнулся и взглянул на названного братца.

 

Мэтт подмигнул девице, даже не залившейся румянцем - видимо, подобные знаки внимания были ей привычны. Ищущий спросил стейк с грибным соусом и картофельным гарниром, и виски со льдом. 

- Как же, помню. "Убивать их проще, чем воспитывать", - изогнул он бровь в ответ на взгляд. - Кьяра тебя знает Наказующим или вас это дело познакомило?

 

Патрик внимательным взглядом проводил мигания Мэтта и девицу в форменном фартучке.

- Ей довелось проводить две мои последние проверки на п-рофессиональное соответствие. - котелок отправился соседствовать с тростью, Патрик распустил галстук и потянул воротник. Они всегда оказывались слишком тугими на его шее.

- Промежуток между ними я провёл в монастыре. - инквизитор усмехнулся. - Но познакомиться ближе нам удалось совсем недавно. А ты? Давно знаешь ее?

Мэтт проницательно посмотрел на коллегу, видимо, сложив два и два. 

- То есть, это из-за неё тебя..? Я знаю Кьяру, кажется, небольшую вечность, - Ищущий улыбнулся. - На самом деле, всего пять лет. 

В карих глазах скользнуло воспоминание. Маленькая, сдержанная тень тени в монашески черном наряде. Он пытается быть гостеприимным, но все попытки завести светский разговор словно разбиваются о гранитную скалу. Идеально вежливая, немногословная, задумчиво глядящая серыми глазами. Волосы острижены варварски коротко, но это добавляет аскетичного обаяния лицу. 

- Птичка не из тех, кто любит заводить знакомства, - слегка покачал головой ирландец. - Сложно было с ней разговаривать. 

 

Патрик хотел сказать: "Выставили из Наказующих? Нет, это я сам."

Но вместо этого получилось:

- П-рофиль мне сменила не она. Ей только досталось определить степень... - снова из ниоткуда возникла девица с их заказом.

Кузнец взял свою пинту и отпил, сразу после утирая усы из пены тыльной стороной свободной ладони.

- ...в общем, и да, и нет. Кроме того, я тоже. Не из тех , кто легко заводит новые знакомства. Может, в этом все дело?

Тут уж пронзительный взгляд водянистых глаз достался Мэтту, в ответ. Он наверняка успел заметить, насколько мистер О'Коннелл мил и прост в общении.

- Выходит, за все пять лет вашего знакомства тебе ни разу не п-риходила в голову мысль, что из нее получилась бы прекрасная жена?

Конечно, за этот вечер должно было прозвучать несколько странных и даже бестактных  вопросов, но вряд ли хоть кто-то мог предсказать, что именно с этой животрепещущей проблемы инквизитор начнет. 

 

- Твоё здоровье, Патрик, - приподнял Ищущий стакан, после чего сделал глоток и со стуком вернул посудину на стол. 

- Ты все удивляешься, как она дожила до близкого знакомства с тобой незамужней, или что? - усмехнулся Мэтт. Сложно было не заметить, как Патрик раз за разом поднимает одну и ту же тему. 

- Кьяра будет прекрасной женой, я не сомневаюсь. Но причём здесь я?

 

- Благодарю. - пиво в большой кружке Патрика убывало довольно быстро. 

Он и в самом деле никак не мог взять в толк, почему Кьяра до сих пор была одна. Как она дожила девицей до двадцати шести? Такое чувство, что вокруг нее работали одни лишь слепо-глухо-немые инвалиды. По всему выходило, что мистеру О'Коннеллу чертовски, просто невероятно повезло! Повезло разглядеть ее первым.

-  Она постоянно говорит о тебе. Любит тебя. Я не сразу понял, какого рода эта любовь. - впрочем, по некоторым неуловимым признакам: складочках в уголках рта, мимолетному выражению в глубине обычно непроницаемых глаз, чуть напряженной позе можно было заметить, что эта беспричинная ревность все ещё, вопреки разумным доводам, беспокоила его.

 

Мэтт пожал плечами, допивая виски. Вопреки тому, что Ищущий был более чем проницателен, мельчайших, мимолетных изменений в Патрике он не заметил. Вполне возможно, Кьяра заметила бы, но ее здесь не было. 

Покрутив в руке пустой стакан, ирландец жестом подозвал девицу. 

- Вот что, милая, неси-ка сюда всю бутылку. И что-нибудь простое, закусить, пока кухня обеспечит нас нормальной едой. 

Та отвесила вежливый книксен и убежала. 

- Кьяра никогда особенно не интересовалась ничем, кроме работы. Она вряд ли вообще начала бы мне отвечать, не узнай, что я начинал с её отцом. Её единственной искренней страстью всегда была только Инквизиция. Что касается меня - я не собирался обзаводиться семьёй и не собираюсь впредь. Род занятий, знаешь ли, не располагает. Мало кто поймёт, почему мне интереснее носиться с чужими детьми, чем нянчить своих. 

Мэтт с интересом взглянул на собеседника.

- Кьяру, похоже, угораздило встретить человека, который её переубедил. 

 

Патрик усмехнулся зеркально. Этот ответ... успокоил его? В какой-то мере. 

Угораздило. Их обоих, и его и Кьяру, угораздило. Так забавно.. Что же до Мэтта, то теперь его коллега и земляк на собственном опыте знал, что и на старуху бывает проруха. Или как там? Может, найдётся та, что переубедит и улыбчивого ирландца тоже.

Кто знает.

- Можно подумать, мой род занятий располагает. - заметил О'Коннелл, снова ткнувшись в кружку. - Чтобы нянчить детей, хоть чужих, хоть своих...

По правде говоря, в том, что касалось детей, не только род занятий, но и сам Патрик, весь, целиком, совсем не располагал. По крайней мере, он так думал.

- Каким он был? Инквизитор Бирн.

 

Подоспела подавальщица с бутылкой, еще одним стаканом, и парой тарелок. В одной были подсоленные орешки, в другой - нарезанное тонкими полосами копченое мясо. Мэтт налил себе и жестом спросил Патрика, не хочет ли он пить виски с пивом. В соответствии с ирландской славой. 

- Все меняется, - успокоительно заметил он. - Вы с птичкой ладите, остальное можно решить. Пари держу, у неё те же сомнения. Я не должен этого говорить, но ты чертовски везучий парень. Кьяра не просто чудесная девушка, это ты и без меня знаешь, она ещё и твоего поля ягода. Истерик вокруг инсигнии вам не видать. И я рад.

Мясо на тарелке исчезало с примерно той же скоростью, что и спиртное из стакана. 

- Брат Томас... Хотел бы я иметь такого отца. Я всюду за ним следовал, не отлипал. Прямолинейный, добросердечный, понимающий настолько, что практически всевидящий. Мне все ещё его не хватает. Ей, думаю, тоже.

 

Патрик допил свою кружку. На строгом лице наметилась едва заметная, словно подснежник в самой первой весенней проталине, блуждающая улыбка.

- Знаю. - он говорил себе это каждый день. Ему повезло. Чертовски повезло. 

Взгляд скользнул по бутылке в руке Мэтта.

- Я такой же ирландец, как ты - индус. - напомнил викинг и подставил свежий стакан под чистый виски. Традиции малой родины прошли мимо чистокровного ирландского пахаря. Хоть, спору нет, в устах человека с именем Патрик и фамилией О'Коннелл, это звучало более чем странно.

- Ей - не хватает. - подтвердил бывший наказующий и залпом осушил стакан.

Минуты утекали, оказалось, сидеть здесь, пить и разговаривать, не так уж неприятно.

 

Мэтт повторил за ним. Ничего похожего на тост на этот раз не было, и, если судить по выражению лица, это было в память о покойном инквизиторе Бирне. 

- Ну, потенциал у тебя есть, -засмеялся Ищущий. - Как тебе работалось с Кьярой? Мы в связках не ходим, но интересно, какова она. 

 

Патрик налил ещё, этот стакан тоже не ждал своей очереди слишком долго.

- О, она хороша... - мечтательно протянул инквизитор, откинувшись на спинку дивана и глядя сквозь остатки золотистой пряной жидкости, которые он зачем-то взбалтывал на дне стакана.

- ...во всем. - вдруг, он покосился на Мэтта, и смущенно кашлянул. - У меня не слишком большой в этом опыт. 

Он показал два пальца.

- Только спорить любит. По мелочам.

 

- Поставь-ка это, - велел Ищущий, доливая себе и собираясь долить и Патрику. - Опыт решает не все. Уж я знаю. 

Карий взгляд, искрящийся весёлым любопытством, упёрся в инквизитора. 

- Кто выигрывает, когда вы спорите? Она же упёртая. 

 

Стрелки на карманных часах незаметно крались к полуночи. Кроме того, неожиданно для себя, Патрик обнаружил, что может говорить о будущей жене бесконечно. 
- У меня есть способ. - инквизитор сделал неопределенное движение ладонью, имитируя покачивающий крыльями аэроплан. 
В слегка опьяневших глазах плясали лукавые чертики. Мисс была упертой, это верно. А еще она была красива, ласкова, послушна, отзывчива на прикосновения... бледная синь затуманилась воспоминанием.
- Ты знаешь, какая она... - оказалось, что бутылка уже опустела, ирландским инквизиторам-пьянчужкам очень вовремя принесли другую.

О'Коннелл потянулся за своим стаканом, наполнением которого предусмотрительно озаботился Мэттью.
- Ты знаешь, она... - мечтательные оттенки в басовитом голосе превратились в довольно музыкальные переливы. Запинки исчезли, речь лилась свободно. - Ни черта ты не знаешь. - вздохнул и подытожил Патрик, сжимая стакан своей огромной ладонью. - А если б знал, я бы тебя убил.

Бывший наказующий, нынешний надзирающий добродушно рассмеялся тихим рокочущим смехом и легонько стукнул стаканом об стакан, выражая солидарность с соседом.

 

Вместе с бутылкой принесли и еду. Кухня была весьма занята этим майским вечером, а паре Одаренных, успевших приговорить бутылку, закусывать было уже поздно. 

- Да у тебя на все одно решение, как я погляжу, старик, - хохотнул Мэтт, доливая.

- Кроме неё. Для неё есть пара других, да? 

Снова глухо стукнуло стекло о стекло. 

- За Кьяру. 

 

- Она - особенная. - согласился Патрик, выпивая. - А в остальном... к чему плодить сущности? Жизнь проста. Или ты, или тебя. Я предпочитаю бить первым.

Ирландец помолчал немного, расстегнул пару пуговиц на воротнике и навовсе избавился от галстука. Так было легче дышать.

- А ты ничего... брат Мэтт. 

 

- Иногда жизнь оказывается более интересной и изобретательной, - рассмеялся ирландец. В смехе явно давал тон градус принятого, но едва ли Ищущий собирался останавливаться.

- Кьяра редко говорит мне "брат", - поделился он секретом. - Ты парень что надо, Патрик. Впрочем, за другого она не пошла бы. 

 

"Парень, что надо" оценил объёмы выпитого и съеденного. Последнего оказалось катастрофически мало на фоне объёмов огненной воды, которую две пожарные каланчи приняли на грудь за этот вечер.

- Я хочу, чтобы она... чтобы ей хорошо было, понимаешь? - пояснил он зачем-то, ведь Мэтт и так все это знал. Виски вдруг навалилось всей тяжестью на могучую грудь. На лбу выступила испарина, зрачки приобрели то самое отсутствующее выражение, которое бывает у тех, чей организм отравлен алкоголем. Последний стакан ирландец чуть не поставил мимо стола.

- Иногда она так смотрит... такими глазами... что мне страшно становится. - признался Патрик, глядя сквозь бутылочное стекло, и мучительно улыбаясь. - Чёрт, не знаю, как это сказать. Но очень страшно. Сделать что-нибудь не то, не так.. Я ведь медведь, а она такая маленькая...

Ладонями перед собой инквизитор изобразил объём несуществующей талии.

- Все равно, что слона пустить в фарфоровую лавку.

Инквизитор снова облокотился на спинку дивана, разложив по ней руки расслабленным жестом и печально вздохнул.

 

- Нннне пори ерунды, ладно? - пьяно растягивая согласные, возразил Мэтт, с лёгким негодованием рассматривая дно опустевшего стакана. Нетвердая уже рука ухватила бутылку чуть ниже горлышка и разлила алкоголь на двоих, с той непередаваемой аккуратностью, которая достигается предельной сосредоточенностью. 

- Ты все делаешь правильно, О'Коннелл. Я вижу по нней, по тому, какая она, когда с тобой. П-понятия не имею, как ты этого добился, как... 

Ищущий недоуменно улыбнулся, растеряв на мгновение нужные слова. Мысль таяла и терялась в алкогольном тумане. Карие глаза уставились на Патрика, и ирландец начал сначала. 

- Я имею в виду, она всегда такая далёкая, отчуждённая, равнодушная ко всему, кроме дела. И со мной себя так вела, пока не узнала про отца. А, черт, я уже это говорил... В общем, не понимаю, как тебе удалось. И мне интересно! До чёртиков интересно. 

Понемногу вырисовывалась причина, по которой Мэтт так хотел пообщаться с супругом своей дорогой сестры. 

- Что-то типа veni, vidi, vici, или как там втирали нам на латыни. Неважно. Я бы сказал, что убью тебя, если ты сделаешь её несчастной, но ты и сам все понимаешь. Так что скажу другое, пока я не напился, - ирландец широко улыбнулся, - имею в виду, пока не напился окончательно. Накануне свадьбы ночуй у меня. Ключи есть у Кьяры, и ей... Ей понадобится пространство, чтобы подготовиться. Свадебный наряд, все это... Знаешь примету, что жених не должен видеть невесту в платье до церкви? Я думаю, это придумали потому, что очень многие посылали в ад и падре, и все церковное расписание, при виде своего ангела. Я бы точно п-послал, думаю... 

Мэтт рассмеялся.

- В предвкушении есть своя прелесть, знаешь ли. 

 

- Пришёл, увидел, да... - певуче протянул Патрик, его речь, напротив, становилась куда разборчивей с течением этой ночи, и даже музыкальнее. Алкоголь снимал барьеры, слова сами собой складывались в нужные конструкции; виски стирал последствия контузии, оставляя после себя чистый лист.

- Мне и самому интересно, - рассмеялся он, и после некоторого раздумья, осушил ещё стакан. - толком и не объяснишь. Наверное, тоже самое, что она сделала со мной? Непросто найти подходящую женщину, для брака, я имею ввиду. Для постели-то несложно, для этого дела любая годится. - инквизитора явно понесло не в ту степь. - А Кьяра... на ней только жениться. - он по-бычьи мотнул головой. - Я увидел ее и понял, что она будет моей. Женой. 

Инквизитор замолчал. На свет показались карманные часы. Крышечка откинулась только с третьей попытки.

- Чёрт. Уже почти утро. - рассмеялся он. - А я пьян, как свинья.

Мэтт говорил что-то о ночевке. Да, пожалуй, не стоит нервировать ее. Пожалуй... Но сегодняшняя ночь ведь тоже уже на исходе.

- Она будет меня ждать. - после долгой паузы заметил Патрик, запихивая часы обратно. - А я пьян, как свинья. 

 

- Непросто... - Мэтт на секунду задумался. - Не знаю. Никогда не искал. Брак без постели дело  гиблое, как по мне, но и в постели без брака лучше, когда это не шлюха, которая только и ждёт расчёта, - красивый улыбчивый рот слегка скривился. - Баланс, мать его. А  я не эквилибрист, не хочу портить жизнь подходящей, как ты говоришь, девочке. 

Ищущий залпом выпил последний стакан, опустевшая бутылка с глухим стуком опрокинулась набок. 

- Мы оба в стельку, брат. Тебя подвезти, Падди? - без перехода спросил он и ухмыльнулся. - Когда явится похмелье, птичка - компаньонка получше, чем я. 

 

- Шлюхи - это совсем не то. - согласился О'Коннелл, протягивая руку к стакану. - Спать с женщиной, которая тебя не хочет, это...

Внезапно мысль оборвалась, инквизитор усмехнулся и поставил стакан обратно, на стол, после чего махнул рукой, показывая своё отношение к озвученному тезису.

- Был у меня друг, любитель таких развлечений. Говорят, за большие деньги - совсем другое дело. Может, оно и так. За большие деньги они, может, и притворяются получше. Да только все одно - ложь. А я чувствую, я всегда чувствую, понимаешь?

Инквизитор всегда знает, где ложь и притворство. Такова его судьба, видеть в душах человеческих.

- Противно. - припечатал он и мутным, но тем не менее любопытным взглядом уставился в лицо Мэттью. - И как же ты выкручиваешься, м? Эквилибрист, ха. Неужели, воздерживаешься?

Патрик грузно оперся локтями о столик. Тот не выдержал и поехал, отчаянно скрипя, в сторону коллеги. - Мне и впрямь хватит уже. А... пойдём пешком! Как раз и протрезвеем. Чёрт. - Патрик снова покачал головой. - Как же я пьян... Два года так не надирался!

 

- Пока ты можешь дойти до стойки, чтобы заказать ещё, ты считаешься достаточно трезвым, чтобы выпить ещё, - наставительно произнёс Ищущий, придерживая страдающе скрипящий стол и поднимаясь на ноги. Сделал он это достаточно уверенно для несправедливого соотношения выпитого и съеденного. Под донышко стакана легла смятая крупная купюра. 

- Ха, я что, похож на человека, который знает толк в воздержании? На свете полно девиц, которые понимают, что эта современная мораль - только снаружи, и умеют с ней обращаться. По-разному бывает, но итог один - разбежались к обоюдному удовольствию. И никто никому ничего не должен. У меня свой долг есть, мне хватает. 

Ирландец обошёл стол и протянул руку инквизитору. 

- И правда, свежий воздух сейчас не помешает. Два года, подумать только. Ещё удивительно, что ты на ногах держишься и не горланишь со мной в две глотки "Молли Мэлоун". Впрочем, это как раз всегда успеется. Был повод, тогда? Или собутыльник?

 

Патрик проводил глазами передвижения названного братца, но встал все же сам. Из принципа. Опасно покачнулся, но и только. Котелок упал на взъерошенный затылок, трость он зажал под локтем, после того, как накинул изрядно помятый сюртук.

- А я вот пытался. Воздерживаться. Можно, конечно, и так, но паршивоооо... - О'Коннелл склонился к уху Мэтта и по секрету сообщил. - А когда я начинаю петь, мухи на лету дохнут. А одержимых выворачивает наизнанку. Ха-ха. Я правду говорю! Не веришь?

Ненарочно задев плечом Донахью, Патрик не самым коротким путём отправился к дверям. Ночь была свежа, как юная невеста. Лёгкие облачка сгрудились вокруг чешуйчатого золотого серпа, неподвижно зависшего над крышей соседнего дома.

Пьяный потомственный пахарь вдохнул прохладный, напоеный туманом, столичный воздух.

- Повод был. Только совсем не такой, как в этот раз. - в тот раз он сам себе осточертел. - Куда приятнее напиться, потому что все хорошо, чем... эй, брат Мэтт! Где ты там?

 

- Кому как, брат, кому как, - усмехнулся Мэтт, следя за самостоятельным коллегой. - Сслушай, ты хоть одного одержимого здесь видишь? Нет? Так что, как говорится, расслабься и получай удовольствие, вот зачем оно все...

Ищущий задержался за спиной О'Коннелла - не то поправляя шейный платок, в начале вечера лежавший безукоризненно, не то не отказывая себе в удовольствии проследить за миловидной девицей, подошедшей к их столу, чтобы забрать расчёт и очистить его.

- Излагаешь очевидное, - фыркнул он, снова появляясь рядом. - Хотя, по мне, пьяным быть в любом случае приятно. Разница в том, что идёт перед этим и будет после, понимаешь?

Темноволосый ирландец поднял голову, выискивая среди сахарных клубов звёздную россыпь. 

- Славная ночь. Обожаю позднюю весну.   

 

Патрик вновь отрицательно мотнул головой. 
- Неее.. не хочу я петь.
Он тоже посмотрел на небо, но, видимо, прелести не уловил. Или, может быть, звезд над Лондоном было не так уж много. 
- Африканцы, ну, знаешь, эти, черные обезьяны, едят перезревшие плоды с такого дерева.. - пошатываясь, они пошли в сторону дома. 
Только вот, в сторону чьего именно дома, над этим О'Коннелл почему-то не задумывался.
- ... слоновое дерево, да. - он нетерпеливо пощелкал пальцами, припоминая. - Говорят, с него даже слоны пьянеют, но я не видел. Как-то раз попробовал. Ничего, вкусно. Но ничего такого. Как будто сливы.

 

- Гонял по Африке в Наказующих? - уточнил Мэтт. В отличие от Патрика, ирландец знал, куда идёт. - Говорят, из путешествий всегда что-то привозишь. Либо с собой, либо в себе. Не проверял. Там как, на другом континенте?

 

- По Африке недолго. Раза три был. - продолжал свое расслабленное повествование Патрик, поигрывая тростью. Котелок съехал на затылок так низко, что неясно было, на чем он вообще там держится, кроме авторитета.
- Днем жарко. Ночью холодно. Однажды нас перебрасывали через Сахару, так песок просто вез-де. Пирамиды видел. Колдунов местных. Кровь у них такая же красная, как и у наших. 

Из путешествия всегда что-то привозишь. Или с собой, или в себе. Чистая правда. Так случилось и с ним. Жаль, делиться из всей этой экзотики, можно было только красным чаем. С красной крови черного континента мысли перескочили на запасы ройбоша, а с него на маленькую экзорцистку, которая, внимательно наблюдая, в точности воспроизводила все действия с заварочным чайником. Все так, как это делал он.
Хотела сделать приятное. Угодить ему.

Массивное тело еще некоторое время двигалось по инерции после того, как в голове мелькнула соответствующая мысль, но вскоре остановилось. На этой стороне улицы не было видно луны. Фонарей, почему-то, не было тоже.
- Брат Мэтт.. а куда мы идем? Что-то я... - инквизитор огляделся, мучительно пытаясь сориентироваться.

 

- Убивать их тоже просто, да? - усмехнулся Мэтт. - Поражаюсь я тебе, Падди. Иные из кожи вон лезут, чтобы куда-то попасть, что-то повидать, а ты поглядел на одно из чудес света, и вернулся в Лондон держать в узде ведьму. Как ни в чем ни бывало. Или не ведьму. К кому тебя там приписали?.. 

Ищущий несколько минут помолчал, прислушиваясь к характерному звуку львиноголовой трости, которая и касалась, и не касалась мостовой. 

- Хотя, все дело в пр... п-приоритетах, я полагаю. Сам я дома не был с тех самых пор, как выпустился из семинарии. Куда уж тут мотаться между материков. Да и пыль с песком ненавижу, - молодой инквизитор скривился. - Скрипит на зубах, глаза саднит, под ногти забивается. Везде, как ты говоришь. Пытка. То ли дело город вроде Лондона. Где нет брусчатки, дождем прибьёт. Благодать. И дышать легко. 

Мэттью оглянулся на Патрика и улыбнулся, как прежде, непринуждённо и обаятельно. 

- Идем куда надо, Патрик, не беспокойся. Я этот муравейник знаю, как свою ладонь. Срежем немного, вот и все. 

 

- Сангвинария. - уточнил О'Коннелл автоматически. - Периодически мне и ее хочется убить. 

Пришлось выбор маршрута оставить за более опытным в этом вопросе членом команды.

- Бывает просто, а бывает что и сложно. - после изрядной паузы ответил Патрик, его все ещё слегка мотало из стороны в сторону, будто он шел по палубе корабля, а море волновалось. - Я ведь туда не достопримечательности ездил смотреть. - губы скривились в невеселой улыбке. -  Люди умирают одинаково, что в Сахаре, что под Лондонским дождём.

Почему-то именно сейчас вспомнились две ведьмы, рыжая и русая, добровольно принявшие смерть от его руки. И яблоневый цвет. Покрывало из лепестков, на которое он уложил их тела.

-  А мертвецу все едино, похоронят его в песке, в глине или в снегу. 

Последние несколько лет вся его жизнь шла по наклонной, вниз. Полтора года назад он достиг дна ямы и теперь, кажется, начинал из нее выбираться. Было, ради чего. И ради кого.

- Слушай, сделай мне одолжение. - Патрик вдруг повернулся и какими-то слишком трезвыми глазами глянул на проводника.

- Не называй меня Падди. Не люблю я эти прозвища.

 

- Это нормально, - хмыкнул Мэтт. 

С детьми тоже не всегда бывало легко. Скорее даже, чаще бывало наоборот. Иногда обозлённые разлукой с семьёй, иногда - горюющие о ней, иногда - с трудом избегающие суеверного самосуда. Почти всегда - напуганные неизвестностью, которая ждала их за дверцей экипажа. 

Мэтт подумал о Кьяре, маленькой беспризорнице, заключённой в приюте сироте, на которую обрушился сначала собственный разум, затем Дар, а через несколько лет относительного покоя - первое близкое знакомство со смертью. 

Пауза затянулась, второй ирландец не имел ни малейшего желания её прерывать. 

- Не все едино, где умирать. И с кем. Если, конечно, до этого ты жил, - отозвался он в конце концов. 

Голубые глаза, в которых даже ночью виднелся лед, обернулись к нему. 

- Прости, брат, учту, - послушно кивнул Мэтт, заворачивая в очередной переулок. Ещё пара перекрёстков, и они выйдут к инквизиторскому кварталу. 

 

Львиноголовая трость через раз постукивала по мостовой, Патрик молчал, едва заметно  улыбаясь каким-то своим мыслям.

- Да. Теперь мне совсем не хочется умирать. - лед на время спрятался под бархатной ночной темнотой.

Несмотря на качку мостовой, пару перекрестков они преодолели довольно быстро.

Патрик остановился и задрал голову. Его окна были совсем не высоко.

 

- Если бы ты сейчас надумал умирать и оставить её одну, я бы нашёл твою душу в посмертии, выбил из неё это дерьмо и выволок назад в твоё тело, - неожиданно серьезно сказал Мэтт, проследив за взглядом спутника. Впрочем, через секунду серьёзность слетела.

- Ну что, земляк, моя миссия выполнена, до своего этажа, думаю, ты добредёшь. Был рад. 

Ищущий протянул руку на прощание.  

 

- Ладно-ладно, защитник. - хмыкнул Патрик и дружелюбно, и, в то же время, слегка обиженно. За эту ночь Мэтт угрожал ему едва ли не чаще, чем это делал Патрик.

Безобразие.

О'Коннелл пожал протянутую руку и, не прерывая рукопожатия, посмотрел в карие глаза улыбчивого ирландца.

- Можешь приезжать к нам, когда захочешь. - по некотором размышлении позволил он. - Я не стану возражать.

Это заявление стоило ему определённой борьбы с собой и являлось знаком особого расположения. Однозначно.

- Ну, до встречи. Мэтт.

Встреча должна была состояться довольно скоро.

Развернувшись, наказующий нетвердо зашагал в сторону дома, а в дверях и вовсе, пошатнулся. В следующий миг предрассветная тьма поглотила могучую фигуру.

 

- Спасибо. Патрик.

Мэтт ещё немного проводил взглядом пошатывающегося Геркулеса, после чего развернулся - слишком резко, пожалуй - и нетвердой походкой отправился вниз по улице, насвистывая простенький, но разудалый мотивчик.

***

Через несколько минут в дверном замке квартиры на третьем этаже что-то щелкнуло, ключ повернулся дважды и дверь тихонько приоткрылась.

 

Едва в утренней тишине раздался щелчок дверного замка, как Кьяра в несколько бесшумных босых шагов оказалась рядом. Всю ночь экзорцистка не смыкала глаз, ловя звуки знакомой тяжелой поступи на лестничной клетке, и вот, ожидание вознаградилось. 

- Заходи тихо, - едва слышно шепнула она, ласково улыбнувшись блудному супругу и одновременно стаскивая с него котелок. - В комнате спит твоя сестра. 

Заявление подкрепили коротким, но очень нежным поцелуем, привстав на цыпочки. Возможно, чтобы купировать все удивлённые звуки в зародыше. 

 

Коротким поцелуем дело не ограничилось. В полутьме легли на талию жадные ладони. Домашнее платье, за отсутствием корсета, немедленно признали отличной альтернативой парадному гардеробу. В лицо Кьяре пахнуло таким терпким винным духом, что, казалось, она окунулась в бочку с виски с головой.

Долгий, нежный, извиняющийся поцелуй закончился вздохом и внезапным пониманием.

- Кто?! Сестра?..

Пожалуй, будь он даже трезв, как стеклышко, и то не сообразил бы сразу, что случилось. Теперь и вовсе на умственную деятельность нужно было затратить непозволительное количество времени.

Спящая девушка на кровати пошевелилась, но сон ее был крепок, как сон любого ребёнка, только-только вошедшего в пору юности.

- Откуда?

 

Вместо ответа экзорцистка решительно отняла широкие ладони и скользнула к единственной наличествующей в квартире двери, жестом показав "тихо", "следуй за мной". 

Базы боевого взаимодействия в семинарии преподавали всем. 

Едва массивная фигура ирландского викинга оказалась в ванной комнате вместе с ней, Кьяра задвинула маленькую щеколду. 

- Мне кажется, я опьянею, если просто постою рядом с тобой, - тихо рассмеялась она, снимая с мужа сюртук. Трость потерялась где-то по дороге. - Джейн прислала твоя мать, разумеется. 

Тонкие руки закончили своё разрушительное занятие и переключились на галстук. Серые глаза смотрели чуть сонно, но сосредоточенно. 

- До хоровода вокруг майского дерева не дошло?

 

То ли под влиянием алкоголя, то ли ещё чего-то, но инквизитор был на удивление покладист сегодня. Конечно, он пошёл за ней. По пути бросив опасливый взгляд на гостью, коварно занявшую единственную кровать.

За запертой дверью было душно и темно. Рука коснулась выключателя и крошечное помещение залил нездоровый электрический свет. Маленькие ручки касались его груди и шеи. Даже через одежду он чувствовал их тепло, но стоял неподвижно, позволяя супруге делать все, что ей вздумается.

- Я очень много выпил. - покаялась стриженая голова.

Неуверенно, словно ожидая отповеди, Патрик взглянул ей в лицо затуманенными виски и усталостью глазами.

- Обошлось без хороводов. Тебе следовало лечь спать. Уже почти утро.

Впрочем, нельзя не признать, что ночное бдение льстило.

 

- А тебе следует вымыться и поспать, - парировала Кьяра, расстегивая ворот смятой белой рубашки. - Правда, спать придётся на полу. В одиночестве. 

Англичанка улыбнулась неизвестно чему. 

- Мне хотелось тебя дождаться, - шепнула она, озорно ероша короткие русые волосы одной рукой. 

 

R!
 

Патрик пошатнулся, обнял шалунью одной рукой, а второй оперся о стену.

- Сделаю все, как ты хочешь. - и снова Кьяру приперли к стене массивным расслабленным телом. 

Пьяный, как сапожник, инквизитор стиснул маленькую женщину в неуклюжих объятиях. Прижался губами к шее, осторожно отвел назад тёмные волосы, и приложился уже к вновь открывшемуся кусочку кожи.

- Ты не сердишься?..

 

- Ммм? - тёплые ладони проникли сквозь расстегнутые полы рубашки, прошли рельефной картой мускулатуры, ушли к спине, к покрывшим её сложным белесым узорам. 

- На то, что мне на голову внезапно свалилась твоя кровь, измученная дорогой, до смерти перепуганная девчонка? Нет. На то, что рядом с тобой лучше не зажигать спички? Тоже нет. А вот то, что мне не заснуть под твоей рукой, бесит меня ужасно. 

Злая, по собственным заверениям, экзорцистка изловчилась и, словно маленький хищник, прихватила мощную шею. Несильно. В противоречии со своими словами, но в полном согласии с нежным тоном, которым они были сказаны. 

 

Следовало бы спросить, чего же так испугалась сестрица из Ирландии, следовало бы понять, чего вдруг вообще ее прислали сюда, но голова, одурманенная винными парами, демонстрировала некоторую узость мышления. Почувствовав прикосновения ее рук, шаловливый намёк на большее у шеи, Патрик прикрыл глаза, улыбнулся и думать забыл о посторонних в доме.

Рубашка, вся насквозь пропитанная грубым запахом мужских ночных посиделок, полетела комком в угол. Обязательным для конспирации условием зашумела вода.

Не вполне твёрдо стоящий на своих ногах кузнец решил утвердиться надежнее. Медленно, очерчивая по пути контуры женского тела, он опустился вниз, встал перед Кьярой на колени. Тонкое платье, с самой целомудренной длиной подола, делало скрытое под ним лишь ещё соблазнительнее, а инквизитор был не из тех, кто откладывает желания в долгий ящик.

Именно так он и собирался их исполнять, и, одновременно, приносить свои глубочайшие извинения. И за свалившуюся на голову девчонку, и за пьянство, и особенно за то, что спать им сегодня придётся порознь.

Спичек здесь и в самом деле зажигать не стоило.

 

Патрик был одурманен спиртным. Кьяра была одурманена Патриком. 

Ей нужно было смыть с него соль, терпкий запах виски, паба, летней улицы, отвести в уже приготовленную постель и оставить в покое, пока могучий организм не возьмёт нужное ему количество сна. Но маленькая англичанка обо всем забыла - точнее, всем пренебрегла, оказавшись меж живым ирландским молотом и кафельной наковальней. 

Мистер О'Коннелл очень успешно учил свою жену эгоизму. 

Она не нуждалась в его извинениях, лишь в нем самом...  и смогла только слабо ахнуть, когда её руки, лишенные выбора, лишенные опоры, были вынуждены вернуться к скульптурным плечам, к упрямой русой голове. Когда все, что осталось - судорожно вонзать ногти в ладонь, исступленно хватать ртом душный, пьяный воздух, чтобы попытаться произнести его имя и не суметь. 

 

Она подчинялась, уступала даже чуть раньше, чем он требовал, как будто знала заранее. Вседозволенность ударяла в голову сильнее, чем самая крепкая выпивка и Патрик не ограничивал себя ни в чем.

Шум воды поглотил постыдные в своей очевидности стоны, потому что предназначены они были только для двоих, скрывших свою близость за тонкой дверью.

Покончив с извинениями, Патрик с трудом поднялся на ноги. Будучи законченным эгоистом, он никогда не забывал о себе. Кьяре следовало быть готовой к чему-то подобному.

Ведь она ждала его всю ночь. Думала о нем. Хотела, чтобы он пришёл и... одна эта мысль с ума сводила и скоро все могучее тело, каждую мышцу пронизала безумная сладострастная судорога. Он защитил свою маленькую покладистую жену от холода кафельной стены сильными руками, но от себя не смог. Не захотел.

Опьяневший, кажется, ещё сильнее, инквизитор поставил измятую, измученную птичку на ноги. Коснулся кончиками пальцев ее лица и отступил под струи воды, блаженно улыбаясь.

 

Кьяра подалась за ним, едва удержав равновесие, оперевшись ладонью о стену, словно это она была пьяна, а не инквизитор. Впрочем, в определённом смысле - действительно была. 

Утвердившись подле чистокровного ирландского пахаря, экзорцистка расстегнула пуговицы на манжетах и закатала рукава, со всей ответственностью подойдя к предстоящей работе.  

Винные пары смешались с горячим водяным туманом и запахом мыла. 

 

Увы, на большее изрядно истощенных борьбой с алкоголем сил инквизитора уже не хватало и все оставшееся время он, как истинный солдат, спал стоя. Во всяком случае, глаза его были прикрыты, а при малейшей возможности, ирландец использовал в качестве опоры стену, а иногда, и саму Кьяру, тем самым приведя в полную негодность слегка измочаленное платье.

- Все, милая... - протянул Патрик, чувствуя, что ещё немного, и он начнёт просто падать. Гравитация не ведала милосердия.

- Мне нужно лечь.

 

- Ещё немножко, любовь моя, - улыбнулась экзорцистка, заворачивая кран. Шутливо вытряхнула воду из стриженых волос, разлетевшуюся брызгами, быстро промокнула бледную ирландскую кожу и помогла облачиться в домашнее. 

- А вот теперь опирайся на меня и пошли, - шепнула мисс, которую все это совершенно неясным образом веселило. Даже мысль, что если так пойдёт и дальше, ей придётся не вылезать из портняжных.

Hide  

 

Опираться на маленькую англичанку Патрику казалось совершенно противоестественным, но вот прижать ее ещё раз к себе, обнять, коснуться губами мокрых волос... это он себе позволял.

Плотный халат в пол приятно согревал, веки наливались свинцом. Уже возле импровизированной постели, заботливыми женскими ручками устроенной для него в дальнем от кровати углу, инквизитор остановился. Бросил короткий взгляд на свою прежнюю кровать. Проблема, которая тихонько посапывала на ней не требовала немедленного решения. Ждала до утра.

- Немедленно ложись спать. - с шутливой серьёзностью приказал он послушной супруге, поцеловал ее в шею напоследок, и довольно тихо для человека таких размеров, повалился на пол. 

Сейчас он и на голом полу уснул бы, подложив камень под голову. А здесь его ждали подушка и мягкое одеяло.

 

- Есть, сэр, - улыбнулась образцовая подчинённая, задержавшись у постели. Пригладила влажные пряди, непослушно падавшие на лицо, коснулась губами лба. Патрик, кажется, уже провалился в беспробудный - и безмятежный - сон.

Сменив измятое платье в пятнах от воды и мыльной пены на ночную сорочку, экзорцистка устроилась на краешке кровати, чтобы не беспокоить Джейн своей выдающейся манерой поведения во сне. Она предпочла бы тот угол напротив, но, увы, это было невозможно.

 

Первой предсказуемо проснулась та, которая ночью спала, а не занималась разнообразными хоть и весьма приятными, но изматывающими вещами.

Джейн открыла глаза куда позже обычного, в восемь часов утра. Обычно она не позволяла себе такого баловства, но здесь разбудить ее возмущенным возгласом было некому. Хозяева спали беспробудным сном.

Девушка осторожно приподнялась на локте, огляделась. Потом тихо, как мышка, соскользнула с кровати и прокралась в ванную. Она не включала воды, хотела только переодеться в свое.

Возвращаясь обратно, она вдруг остановилась, обмерла. На полу, у стенки, лежал огромный мужчина. Широкая грудь мерно вздымалась во сне, а выражение лица было совсем не строгим.

Джейн залилась краской, хоть самым неприличным в увиденном были  босые ступни. Кажется, она никогда ещё не видела брата спящим. Она вообще очень редко его видела.

Вскоре состоялось знакомство с плитой. Эта ипостась технического прогресса была чуть ближе, чем водопровод, белокурое создание освоилось довольно быстро. Умывшись двумя пригоршнями воды из стеклянного кувшина, она принялась за работу.

Через некоторое время вполне чистая кухня просто засияла зеркальным блеском. Всю возможную и невозможную грязь нашли и искоренили. В кастрюльке булькало нечто полужидкое, наваристое. Пахло тушеным мясом, морковью, капустой. Постукивали о стенки ковшичка яйца, которым предстояло свариться в мешочек.

Ко скольки греть чайник, юная мисс не знала, а потому изредка, на цыпочках, подходила к дверному проему, и смотрела, не проснулся ли кто.

 

Когда исполнительная экзорцистка открыла глаза и села на разобранной постели, в скромной инквизиторской комнате вовсю занимался день. Ее белокурая соседка исчезла. Точнее, по звукам и ароматам из кухни можно было догадаться, как юная мисс потратила утренние часы в ожидании хозяев. 

То есть, мало того, что она проснулась в совершенно непривычное и непристойно позднее время, мало того, что она не услышала, как проснулась Джейн в десятке дюймов от неё, так ещё и гостья была вынуждена заниматься приготовлением завтрака. 

"Совсем плохая стала". 

Кьяра вздохнула, взгляд обводил комнату: окно, из которого бил яркий свет разгоревшегося утра, шкаф, за скрипучими дверцами которого она могла бы переодеться, если бы не любимое чуткое "но", спящее у противоположной стены. 

 

Любимое и чуткое дрыхло без задних ног и даже слегка похрапывало. Патрик лежал точно в такой позе, в которой на глазах жены улегся и просыпаться даже не собирался, несмотря на манящие запахи с кухни.

Через минуту оттуда же, из дверного проёма, показалось личико Джейн. Она опасливо покосилась на тело инквизитора и лучезарно улыбнулась Кьяре.

Тишину нарушить, впрочем, не решилась. После хорошего отдыха выглядела она куда лучше и свежее, и, пожалуй, моложе, чем вчера.

Впрочем, возможно все дело было в освещении.

 

Нарушать тишину Кьяра не решилась так же, а посему с зеркальной улыбкой кивнула своей не в меру трудолюбивой золовке и отправилась умываться. 

Поскольку нормальная одежда за скрипучими дверцами была так же недоступна, как если она была на вершине Луны, экзорцистке пришлось довольствоваться ночной сорочкой. Наскоро плеснув в лицо холодной водой, англичанка закрутила волосы и притащилась в кухню. 

- Джейн, душа моя, - девушка обняла одной рукой хрупкие плечи. - Тебе стоило меня разбудить. 

 

- Нет-нет. Ты и так устала вчера. - Джейн чуть смущенно повела плечом, очаровательно розовея при этом. - Кроме того, у вас здесь так хорошо... 

Она мечтательно вздохнула и обвела взглядом кухню.

- Не нужно носить воду, не нужно топить печь... Готовить здесь - одно удовольствие.

Взгляд упал на тонкую ночную сорочку, щеки Джейн порозовели чуть сильнее, кажется, ее смущало решительно все.

- Платье я не стала убирать в шкаф. - по той же причине, по какой сама Кьяра не трогала скрипучие дверцы. А после небольшой паузы, она сказала. - Он... очень сердился, когда узнал, что я здесь?

Джейн как раз примеривалась к кипящей кастрюльке, с полотенцем наперевес. Глаза и руки ее были заняты делом, так что только голос выдавал внутреннее напряжение. Гнев брата все ещё висел над ней дамокловым мечом.

 

- Все равно, - виновато вздохнула экзорцистка. - Гость, который трудится, пока хозяин спит - это нехорошо. 

Новость о платье англичанка, которую её наряд смущал не меньше, чем Джейн, восприняла с энтузиазмом, хотя не преминула отругать себя за отсутствие наблюдательности. 

- Нет, Патрик совсем не рассердился, - успокоила она свою внезапную сестру. - Не выключай плиту, пожалуйста, я сейчас вернусь. И спасибо за помощь.  

Что и сделала, действительно, через пару минут, на ходу поправляя волосы, и одетая практически прилично, если не считать отсутствия обуви. 

На плиту стал медный сосуд, в который медичка сыпанула ложку сахара. Оставив его плавиться и превращаться в карамель, она потянулась к шкафчику, где на верхней полке стояла жестянка с молотыми кофейными зёрнами. Добавив в турку ещё темно-коричневого, почти черного порошка, Кьяра выждала одной ей известное время и долила холодной воды из кувшина, а роль финального аккорда сыграла щепоть корицы на кончике ножа. 

- Выпьешь со мной чашечку? - поинтересовалась она у золовки. 

 

- Я доставила слишком много неудобств. - заметила Джейн на тираду о том, что гость должен отдыхать и снова, почему-то покраснела.

Она послушно села за стол и чинно сложила ручки на коленях, следя своими огромными карими глазами за тем, как священнодействует хозяюшка. 
- Он не рассердился? - на лице проявилось красноречивое недоверие. Похоже, Патрик и умиротворение были, в сознании его сестрицы, вещами взаимоисключающими.
Смутившись, мисс уставилась в чашку. 
- Да, конечно. Очень вкусно пахнет.

 

- Ничего такого, что нельзя было бы пережить, - махнула рукой экзорцистка. Определенные неудобства, конечно, имели место быть, но делиться с мисс О'Коннелл их характером Кьяра не собиралась. К тому же, её дорогой братец сполна выплатил виру за них. При этой мысли англичанка, в свою очередь, зарумянилась. 

- Просто удивился, - мягко сказала она. - Но это вполне объяснимо, не находишь?

Белые кисти сняли медный сосуд с огня и разлили по чашкам дымящийся напиток. Кьяра села напротив Джейн, нянча тёплый фарфор в ладонях, вдыхая неповторимый аромат кофе, и удовлетворенно улыбнулась. 

- Если покажется слишком крепким или горьким, можно добавить молока, - подсказала медичка.

Джейн неуверенно улыбнулась, хотя уголки губ неумолимо клонились книзу.

- Да, это понятно, конечно... - она очень долго мешала кофе ложечкой, делая это поразительно бесшумно.

В итоге, в чашке девушки было куда больше молока и сахара, чем, собственно, кофе. Детский вариант. Светловолосая гостья отпила немного, покрутила чашку в руках, поставила ее на стол, коротко взглянула на Кьяру, и снова взяла кружку, сама не зная зачем.

- Можно спросить?.. - судя по нежному персиковому румянцу, затопившему широкие скулы, вопрос предполагался в определенном смысле личный.

 

Кьяра наблюдала за манипуляциями девицы, чуть улыбаясь. Кажется, нелюбовь к кофе была у О'Коннеллов фамильной чертой. Но когда Джейн деликатно покраснела, улыбаться экзорцистке расхотелось. Мучительно, словно зубная боль, заныло предвкушение вопроса. 

- Спросить можно, - честно сказала Кьяра. - Вот ответ не обещаю. 

 

Пожалуй, мисс Бирн переоценила способность золовки совать нос в то, что ее не касается. Или Джейн просто была слишком уж стыдлива. В семействе О'Коннелл внезапно проклюнулось настоящее викторианское воспитание. Кто бы мог подумать!

- А ты... - она вдруг замолчала, опустила глаза, но потом набрала воздуха в грудь и быстро выпалила, опасаясь струсить окончательно. - Ты разве не боишься его?  Ведь это же замужество. Тебе придётся быть с ним, всегда!

Ни тени шутки не было в шоколадных глазах, Джейн была абсолютно серьёзна в своём беспокойстве о судьбе такой доброй и ласковой леди.

 

Камень на время отодвинулся с мятежной души, и экзорцистке, едва не поперхнувшейся кофе, захотелось рассмеяться. Но на диво серьёзный взгляд карих глаз ее удержал. 

Кьяра аккуратно поставила чашку, склонила голову в своей птичьей манере, глядя на Джейн. Вспоминала то самое утро два года назад. Она намеренно бесила его, донимала колкими вопросами, едкими замечаниями, словно жестокий всадник, вонзающий шпоры в крутые бока загнанного породистого коня. Выясняла пределы его терпения. Он отплатил физическим выпадом, и медичка отреагировала, и инквизитору понравилось, и...

- Я согласилась пойти за Патрика замуж именно для того, чтобы быть с ним всегда, - наконец, ответила англичанка и улыбнулась. Улыбка вышла слегка мечтательной, слегка застенчивой и очень светлой. 

- А почему ты его боишься, Джейн? Разве брат бывал жесток с тобой?

В это последнее Кьяра не верила. Патрик был вспыльчив, да, весьма, может быть, находил мрачное удовлетворение в чужой опаске, вполне вероятно, почитал мягкость разновидностью слабости, но нерожденный ребёнок Лилит не давал забыть о том, что инквизитор умел быть куда милосерднее её самой. 

 

Светловолосая мисс, уже успевшая убрать волосы в давешние косички, внимательно изучала лицо своей будущей родственницы. Кьярины глаза, каждый изгиб губ, все дышало весной, возрождением, и чем-то ещё, названия этому Джейн пока не знала.

Это не было лицо женщины запуганной или выходившей замуж от безысходности, загнанной в угол обстоятельствами. Что ж, мисс О'Коннелл оставалось только позавидовать, но принять не значит ещё - понять. И сестра из глубинки все ещё не понимала.

Она задумчиво уставилась в свою чашку, но перед глазами было что-то совсем другое. Кьяра была права, юная мисс так же не походила на дитя, которое подвергается насилию со стороны взрослых. Джейн не выглядела забитой, но тем не менее..

- Когда он приезжает к нам, то всегда раздражен и все больше молчит. - сказала она после долгой паузы и бросила испуганный взгляд в сторону комнаты, но инквизитор ещё спал.

- Иногда так посмотрит. - выражение юного личика очень хорошее представление давало, как именно инквизитор смотрел. - А если рассердится, то сжимает кулаки и.. и... мне кажется тогда, что сейчас он просто убьет меня. Или я упаду в обморок. - судя по речи, смерть и обморок были для юницы вещами одного порядка, впрочем, по ее здоровому виду можно было заключить, что в обморок она не падала никогда. Слишком низкое у нее для этого происхождение.-  Конечно, я понимаю. Мэри объяснила мне... Мы чужие друг другу. Но все же лучше, когда он меня не замечает. А здесь даже спрятаться негде.

 

- Я тоже люблю молчать, - заметила Кьяра. Повисла пауза, экзорцистка смотрела на белокурую девочку в обнимку с чашкой напротив себя. Ягнёнок. 

- Воображение любит разыгрывать нас, - наконец, сказала она. Ей было хорошо известно, насколько любит. - Или ты позволяешь ему рисовать всякое в твоей голове, или не даёшь ему воли и делаешь то, что нужно тебе. Ты ведь готовила в кипящем масле? Уверена, что готовила, ты вон какая мастерица. Масло шипит, брызги горячие, как будут болеть ожоги, ты знаешь заранее... но если не подойти поближе к сковороде, можно остаться без обеда. 

Экзорцистка ободряюще улыбнулась девочке. 

- Не бойся. Даже если Патрик огорчится, услышав то, что ты хотела ему передать, я возьму это на себя. Незачем прятаться. 

Про себя англичанка подумала, что фразу взять его на себя Патрик сумел бы произнести как двусмысленность, и развеселилась. 

 

Патрик, в любом случае, не отказался бы, если б Кьяра пожелала "взять его на себя". Слишком уж заманчивыми были перспективы.

Джейн поняла метафору. По крайней мере, она так думала. Только никак не могла взять в толк, что за "обед", если Патрик "сковорода с кипящим маслом".

- Ты молчишь совсем не так. - застенчиво опустив глаза, сестренка пригубила кофе, помолчала немного.

- Я рада, что мы теперь сестры. - улыбка ребёнка озарила симпатичное личико с правильными чертами. 

 

Кьяра улыбнулась в ответ, потянулась через стол и погладила девочку по руке. 

На самом деле, она не очень представляла, что можно сказать в ответ, и нужно ли. Что у неё никогда не было сестры? Семьей Кьяры была Инквизиция, так учил её отец, и так она считала... во всяком случае, пока не прожила в ней несколько лет. Что она тоже рада? 

Правда была в том, что англичанка сама не знала наверняка, рада ли. Скорее, она чувствовала себя слегка растерянной, боялась сказать что-нибудь не то, поступить как-нибудь не так. Что она знала - что ей хотелось бы сделать для Джейн что-нибудь. Но что?.. 

Поэтому мисс Бирн, которой осталось сохранять сей статус ровно до утра следующего дня, промолчала и просто выразила своё отношение к белокурой девочке напротив и её трогательному признанию. 

 

Наверное, Джейн боялась чего-то в том же роде, потому что при очевидной признательности за этот дружеский жест, очень скоро она встала и отправилась намывать свою чашку, которой вполне хватило бы и простого ополаскивания.
В шум воды из-под крана влился скрип половиц в комнате. Слышно было, как кто-то большой и неуклюжий бесцельно слоняется туда-сюда, словно медведь-шатун по лесу, а вскоре в дверном проеме, едва ли не задевая верхнюю планку головой, возник инквизитор О'Коннелл, собственной персоной.
Джейн отчетливо изменилась в лице, хоть и старалась не подать виду. Патрик молча скрылся там, откуда только что вышел и вернулся со стулом, который обычно стоял в комплекте с письменным столом. Сидячих мест на кухне предполагалось не более двух, так что пришлось импровизировать.

Из воротника халата торчал воротник рубашки. Белой. Хозяин дома затянул кушак по-плотнее и сел.
- Думаю, сначала стоило бы п-поесть. - алкоголь выветрился, если не считать похмельного духа, который сидящая рядом Кьяра не могла не чувствовать. Запинки вернулись.
Он хотел сказать что-то еще, но передумал. 

Джейн мелко кивнула и схватилась за тарелки. Похоже, накрывать на стол было для нее не менее привычным делом, чем для мисс Бирн лечить непослушных пациентов.

 

- Я помогу, - откликнулась и подхватилась с места Кьяра, которой непривычно и нестерпимо было, когда хлопотали вокруг неё и для неё. 

Обходя инквизитора, экзорцистка не удержала адресованной ему ласковой улыбки и одними губами спросила: "Ты как?".

А в четыре руки сервировка завтрака шла быстрее.

 

Патрик повернулся вслед за покидающей его экзорцисткой. Но поедать ее глазами удавалось совсем недолго. Звякнула тарелка и на лице непьющего, по его собственным словам, инквизитора отразилась мучительная боль. Это ненароком звякнула тарелкой Джейн. Голова после мальчишника болела адски. Чертов брат Мэтт..

 Патрик прикрыл глаза и откинулся на спинку стула в ожидании, когда все само возникнет перед ним на столе. Не иначе как жена разбаловала.

С сервировкой покончили быстро, Джейн тихо села на своё место, скованная и нерешительная. Ложка зависла над тарелкой. Карие глаза спрашивали, можно ли приступать.

 

Когда Джейн, ещё более робкая и перепуганная, чем обычно, второпях задела что-то краем тарелки, Кьяра полуобернулась, чтобы боковым зрением зацепить супруга. Реакции похмельных инквизиторов на внешние раздражители ей были отлично известны, спасибо, опять же, брату Мэтту. 

Когда все приборы были расставлены, а тарелки наполнены, экзорцистка задержалась за широкой спиной мужа. Во-первых, чтобы выразительным взглядом показать Джейн, что та может спокойно начинать есть. Во-вторых...

Скрытые, как ширмой, геркулесовыми плечами руки сложились нужным образом. Невозможно было увидеть свет, оставшийся тайной узких ладоней и мускулистой спины, невозможно было узнать со стороны, какое тепло исходило от белой кожи. 

Пальцы прощально соскользнули, и Кьяра, как ни в чем ни бывало, села рядом с супругом.  

 

Патрик не стал оборачиваться, только уголки рта дрогнули, не в силах сдержать улыбку. Все равно отблагодарить жену прямо сейчас, так, как он привык это делать, инквизитор не смог бы. 

Джейн не видела, что делала мисс Бирн, но даже если б и видела, она все равно ничего не смогла бы понять. Дар был для нее областью абсолютно тёмной. Но она заметила, как меняется лицо брата и в ее глазах мелькнуло любопытство. В следующий миг она уже снова сосредоточенно смотрела в тарелку и ела. Делала вид, что ела. Аппетита почти не было.

Несколько минут прошло в тишине. А потом Патрик, самочувствие которого изрядно улучшилось после манипуляций дорогой супруги, отодвинул пустую тарелку от себя.

- Ну так... - начал он вполне миролюбиво.

Джейн вздрогнула, испуганно взглянула в лицо инквизитора, потом снова уставилась вниз, в стол.

- Мамаша прислала меня. Два ее письма остались без ответа. Она хочет, чтобы ты приехал.

Патрик вздохнул и потер ладонью тыльную сторону шеи, а потом уставился в потолок. Он был сейчас в слишком расслабленном состоянии, чтобы сердиться, и все же... у старшей миссис О'Коннелл был талант напоминать о себе в самое неудачное время.

- Это все?

Джейн непонимающе взглянула на него, позабыв, на мгновение, о страхе.

- Это все, чего желает наша дражайшая м-матушка?

- Кажется..

 

Значит, было два письма, отметила у себя в голове Кьяра, с невозмутимым видом отдавая должное стряпне сестренки. И, вероятно, миссис О'Коннелл, раздосадованная тем, что ненаглядный сын изволил ее игнорировать, прислала Джейн. И хвала небесам, что девочка умудрилась добраться без каких-либо злоключений, если не считать за таковые отсутствие сна, еды, дождь, усталость и страх.

Все это было замечательно, но ехать обратно самостоятельно юная мисс ирландка ни в коем случае не должна была, да и Кьяра могла представить себе, что сделают с этим белокурым гонцом, принёсшим дурную весть: в гробу непутевый отпрыск видал материнскую волю. 

Экзорцистка кротко посмотрела на мужа. 

 

Кроткий взгляд возымел совершенно несоразмерный эффект. Патрик издал раздосадованный стон и с грохотом отодвинув стул, встал на ноги.

- Я собирался написать, ясно? Собирался, но забыл. - если и так, то это произошло дважды. При звуках инквизиторского баса, так же, как парой минут ранее, Джейн отчётливо напряглась. 

Патрик уставился в окно, сложив на могучей груди руки жестом, означающим закрытость, отрешение от окружающего мира.

- Что мне передать? - похоже, сестрица, как и жена, ни секунды не сомневалась, что материнская воля вновь будет проигнорирована, как впрочем не сомневалась она и в том, что очень скоро ей предстоит вернуться обратно. Одной.

- Эта женщина сведёт меня с ума. - по интонации несложно было заключить, что речь не идёт ни об одной из присутствующих в комнате дам. Сомнительный комплимент летел через сотни миль, в Ирландию.

- Я содержу ее. Их обеих, между прочим. Неужели этого мало?! - Патрик резко обернулся и возмущенно всплеснул руками. - От меня требуют ещё и п-почтения! Какого ч...

Вместо ругательства с губ сорвался вздох отчаяния. По щекам неподвижной, словно кусок мрамора, Джейн медленно ползли прозрачные капли. Пальцами одной руки она стискивала другую, глядя в пустоту, перед собой.

- Ну вот. Теперь она п-лачет. Они нарочно изводят меня. Сначала одна, потом другая! - во взгляде, адресованном Кьяре был не столько гнев, сколько растерянность и упрямство.

- Я не могу ехать сейчас. Не могу и не п-поеду! У нас другие планы.

 

Кьяра вздохнула, помянув про себя незлым словом свою прекрасную свекровь. Решительно поднялась со своего места и, пока Патрик демонстрировал отчуждённость, закрытость, отрицание, возмущение и иже с ними, подошла к Джейн и в пару коротких бережных движений отерла девочкины слезы.

- Никакой трагедии не случилось, ясно? - строго и ласково сказала англичанка. - Дай нам пару минут, пожалуйста. 

Женская интуиция подсказывала, что Джейн не откажется уйти с линии огня. 

Отпустив сестру, Кьяра стала перед Патриком, взяв тяжелую, сильную руку в свои. Сколько-то молчала, взглядываясь в льдистые любимые глаза, и, наконец, твёрдо произнесла: 

- Мы сделаем так, как ты хочешь, понимаешь?

 

Джейн, за спиной своей защитницы, тихонько шмыгала носом, неаристократично утирая его ладонью и стараясь быть как можно более незаметной.
Патрик тихо кипятился. Потому что разрывался между тем, чего действительно хотел и тем, что должен был бы сделать.
- Я напишу извинительное письмо, хорошо? - внутренняя борьба заняла довольно много времени и завершилась, как всегда, компромиссом в пользу эгоизма. - Пусть отвезет его, а мы.. ну, мы п-риедем недели, скажем, через три? 

Патрик взял маленькую ладошку в свои руки и поцеловал, просительно заглядывая в серые глаза. Наверное, так смотрит пес, ожидающий награды за то, что хорошо служил.
- Это всех устроит. - по крайней мере, его это точно устраивало.

 

- Извинительное?.. - с лёгкой улыбкой, намёком на неё, повторила экзорцистка. 

Она думала. Размышляла, впитывая мягкий весенний взгляд, изучая в который раз резковато очерченные линии лба, скул, упрямой нижней челюсти, которые соединялись и складывались в живое и пылкое олицетворение её счастья. 

Кьяра знала, что было бы правильно взять в охапку Джейн и умчаться с ней в Голуэй первым же поездом, предстать пред остры очи матушки О'Коннелл, повиниться и с чувством выполненного долга уехать к морю. Одновременно, это решение было простым. А медичка с некоторых пор побаивалась простых решений. 

С другой стороны, ее профессионализм протестовал. Воплощение стремления иметь больше стояло перед ней, и, если Патрику Кьяра была готова уступать почти бесконечно, получая в ответ тепло и заботу, то с его матерью дело обстояло немного иначе. Идти на поводу здесь означало молчаливое одобрение такого поведения, а при одном воспоминании о мокром продрогшем перепуганном ягнёнке посреди комнаты тянуло рвать и метать. 

И... черт возьми, он заслужил право поступать так, как ему хотелось. Как им хотелось. Вынудить инквизитора отказаться от того, чего он ждал и на что рассчитывал, от обещанного ему давным-давно было бы слишком жестоко. 

Пожалуй, помимо всех мудрых размышлений, дело было в этом - Кьяра терпеть не могла отказывать Патрику. 

- То, что подходит тебе, подходит и мне, разумеется, - она чуть кивнула и склонила голову, всем видом выражая покорность. Маленькая ладонь легла сверху на переплетение рук. 

- А вот юным леди не очень подходят эксперименты по одиночному пересечению половины страны. 

Джейн очень хорошо пыталась быть незаметной, но этого было недостаточно. 

 

- Я мог бы написать, что думаю на самом деле. Но вряд ли это упростит дело. - почти серьёзно заявил инквизитор.

Патрик с известной долей скептицизма взглянул на Джейн через плечо Кьяры. Предосудительно мало было в его глазах братского беспокойства о безопасности юной девицы и разного рода приличиях.

- Я думал, довольно будет п-роводить ее до вокзала, но раз ты так считаешь... - решение  созрело в голове мгновенно, тем более, что он тоже не любил отказывать маленькой экзорцистке. - Что ж, давай попросим Мэттью соп-роводить ее сразу после церемонии. Думаю, он сможет сделать нам небольшое одолжение. Может быть, у него даже есть какие-нибудь дела в Ирландии.

- Какой церемонии? - юное создание вклинилось в разговор и Патрик понял, что сболтнул лишнее.

 

- Не сомневаюсь, - отозвалась его жена.

В возрасте Джейн Кьяра зубрила имена, должности и род занятий придворных Ада и училась общаться с сущностями гораздо менее приятными, чем пьяницы, проходимцы и пьяницы-проходимцы. О приличиях она могла вообще не заикаться, за свои относительно короткие годы англичанка успела попрать большую их часть, тем или иным способом. Последнее время - с добровольной помощью Патрика. Но речь шла не о ней. 

- Мэтт... - экзорцистка задумчиво глянула на Джейн и усмехнулась. - Надеюсь, пока они доберутся до места, он не успеет научить её пить и не убедит, что барная стойка - отличное место работы для молодой девушки. 

Кьяра ни слова не сказала о "церемонии", прислонившись к стене плечом и сложив руки на груди. Серый взгляд и вся её поза ясно давали понять, что о таких вещах положено говорить мужчине и главе семьи... коль скоро у него настолько длинный язык. 

 

Гнев всегда вскипал в нем мгновенно.

- Не твоего ума дело! Вечно вы во все лезете... - рыкнул он на любопытную сестренку, злой на самого себя до крайности.

- Мы попросим его воздержаться от неуместного поведения на пару дней. - ворчливо уточнил он уже для Кьяры и прихватив обратно стул, на котором до того сидел, отправился в его компании в комнату, писать письмо.

Взглянуть на Кьяру ему было стыдно. Он опозорил ее, пусть даже и перед глупой девчонкой, он должен был соблюсти все правила, чтобы все выглядело прилично, или, хотя бы, держать язык за зубами.

В комнате что-то грохнуло об пол. Это раздраженный инквизитор ласково вернул мебель на место.  Не вполне ясно было и то, как удастся скрыть от мисс О'Коннелл предстоящее мероприятие, если Мэтт приглашен на свадьбу, а ночевать она будет с невестой. Не с незнакомым же мужчиной ее селить, в самом деле?! Обдумывать это прямо сейчас Патрик не стал, чтобы не разозлиться окончательно.

Одновременно с грохочущим звуком Джейн вздрогнула, словно пугливый оленёнок, опасливо косясь в ту сторону, где скрылся ее сердитый брат.

 

В ответ на грохочущий звук из комнаты Кьяра нежно, хоть и с оттенком грусти, улыбнулась и кивнула Джейн.

- Поешь уже по-человечески, юная мисс, - велела экзорцистка. - Не зря же ты старалась.

Сама опозоренная, не особенно думая об этом факте, собрала посуду и принялась её мыть. 

Юная мисс принялась послушно ковыряться в тарелке, время от времени поглядывая в сторону комнаты, но оттуда доносился только шелест бумаги.

- А кто это Мэттью? - оставив в покое запретную тему, Джейн направила своё неистощимое любопытство в другое русло.

 

- Мой брат. Сводный, - коротко отозвалась Кьяра, вытирая посуду и снова водружая на плиту остывший чайник.

В самом деле, она почти не погрешила против истины.  

 

Джейн хотела спросить что-то ещё, но не успела. Из комнаты раздалось требовательное: "Кьяра!"

 

- Да, дорогой? - супруга практически мгновенно явилась на требовательный зов. 

 

Инквизитор сидел развалясь. На столе перед ним стояла чернильница с металлическим пером, рядом сиротливо лежал листок бумаги, исписанный примерно наполовину и два скомканных, испорченных.

Он повернул голову, увидел ее, явившуюся по первому зову. Невозможно было не улыбнуться, глядя на нее. Патрик притянул маленькую мисс к себе, за талию. Ткнулся лицом в домашнее платье, вопросительно взглянул наверх, в глаза.

- Ей ведь придётся п-переночевать здесь ещё раз. - понизив голос, медленно произнёс он. И добавил недовольно. - А мне лучше будет уйти до завтрашнего утра.

Обе перспективы не радовали совершенно.

 

Рука ласково коснулась буйной головы, пригладив коротко остриженные волосы, спустилась к щеке, подушечка большого пальца очертила контур сердитых губ. 

- Поможет мне утром, и вместе поедем, - пожала плечами экзорцистка и с интересом прищурилась на мужа. - И куда ты направишься?

 

Патрик прикрыл глаза, и едва удержался от того, чтобы не прикусить шаловливый пальчик, так неразумно коснувшийся губ.

- Брат Мэтт сказал, что я могу п-переночевать у него. - одна ночь, всего только одна короткая ночь... только и оставалось уговаривать себя, убеждать, что это краткое расставание необходимо, что предвкушение делает ожидаемое лишь приятнее, что..

К черту демагогию. Патрик не хотел уходить даже на одну ночь. Его выводила из себя сама мысль о том, что где-то далеко от него, Кьяра будет засыпать одна, такая теплая, такая нежная. Недоступная для него. Но с присущей ему непоследовательностью, собирался сделать именно это.

- Мне сказать ей сейчас? - глава семьи, хозяин дома, только он и должен был платить за собственную болтливость.

 

Кьяра выразительно вздохнула, обняв инквизитора и прижав к себе, словно он уже собирался избавлять ее от своего общества. 

Целых две ночи подряд засыпать не в его объятиях. Не чувствовать под ладонью тяжкий мерный ритм, не греться в его тепле, не...

Если она будет об этом думать, то и вовсе сойдёт с ума. 

- Если хочешь, могу сказать я.

Патрик выглядел, как грешник, собиравшийся улечься на крест с гвоздями и молотком. 

 

Грешник поймал ладошку Кьяры и долго, вдохновенно  целовал каждый пальчик. Не сразу, но он собрался с духом и прекратил искушать и себя и невесту, беспокоить которую своими поползновениями сегодня было нельзя.

- Я сам. - инквизитор встал и маленькая мисс разом оказалась ниже линии зрения.

Он запечатал письмо, не стал надписывать адрес и оставил его на столе. Снова поцеловал ладошку жены и отправился на кухню.

Джейн старательно намывала свою тарелку, когда на пороге появился Патрик.

- Завтра у нас свадьба. - не растекаясь мысью по древу, заявил инквизитор. - Поможешь Кьяре, сделаешь, что она п-попросит и поедешь с ней в церковь.

Предупреждая запаздывающий румянец на ошарашенном лице,  Патрик уперся ладонью в стол, совсем рядом с сестрой, склонился к ней и понизил голос почти до шепота.

- И не дай Бог тебе обидеть ее или оскорбить своей болтовней..

Воспитательный момент исчерпал сам себя, мистер О'Коннелл покинул родственницу, у которой теперь мелко тряслись руки.

 

- Между прочим, смертельные испуги не входят в сферу моей компетенции, - услышал мистер О'Коннелл, когда оставил свою сестру и вернулся в комнату. 

На Патрика смотрели лучистые серые глаза, в которых смешивались нежность и укоризна.

- В самом деле, милый, - экзорцистка подошла к мужу, заглядывая в лицо снизу вверх. Мягкое сопрано превратилось почти в шепот. - Неужели ты думаешь, что этот ягнёнок способен меня обидеть?

 

Патрик сердито поджал губы, глядя себе под ноги. Он не то чтобы думал, что Джейн может обидеть его любимую, скорее уж считал, что яблочко от яблони недалеко падает. А старшая миссис О'Коннелл славилась непревзойденным мастерством ненароком грубить малознакомым людям, а перед родными вообще не особенно стеснялась.

- П-переживет. - буркнул он, обнимая Кьяру за талию и поднимая глаза. Он сожалел, но не о том, что сказал сестре, а о том, что Кьяра услышала.

- Меньше будет задавать вопросов.

 

Корсета под платьем все ещё не было, а тонкая ткань нисколько не мешала жару ладоней достигать кожи. С губ сорвался короткий вздох, но Кьяра не позволила отвлечь себя подобного рода коварством, и продолжила гнуть свою линию. 

- Патрик. Любовь моя. Она и так до полусмерти тебя боится. И потом, - девушка улыбнулась, - для женщины естественно задавать вопросы и быть любопытной.

 

Патрик обернулся, из кухни за ними, под воздействием смертельного страха, не иначе, никто даже не пытался подсматривать. Он прижал жену к себе теснее, приподнял второй рукой ее подбородок чуть выше.

- Меня многие боятся. - самодовольно усмехнулся он. - Кроме тебя. 

Поцеловав ее в губы, инквизитор спросил:

- Ты хочешь, чтобы я был добрее к ней?

 

Кьяра тихо рассмеялась от удовольствия, хотя какая женщина сочла бы такое признание комплиментом? 

- Это ведь мне положено читать твои мысли, инквизитор, - ответив на поцелуй, промурлыкала она. И, все ещё улыбаясь, заверила:

- Джейн хорошая девушка и заслужила немного твоего снисхождения. 

 

Кажется, слова повлекли за собой новую мысль и вызвали несколько необычную реакцию.

Кьяра не делала попытки разорвать объятия, но расслабленность - тёплая, несколько игривая, ушла из тела. 

- Дай мне знать, если моих просьб станет слишком много... ладно?

 

Инквизитор улыбнулся краешком рта, поцеловал жену в нежное розовое ушко, и шепнул туда же:

- Не дам. - то ли шутливо, то ли всерьёз.

Hide  

Серединя июня 1898 года. Лондон. День свадьбы  

Один из инквизиторский кварталов

Квартира, когда в неё вошёл Патрик, была пуста и предоставлена ему в безраздельное пользование. Мэтт явился утром следующего дня, чисто выбритый и в свежей белоснежной рубашке. Если молодой ирландец и проводил ночь в своей излюбленной манере, по нему было не сказать. 

- Доброе утро, земляк. Хорошо выглядишь, - бросил он, доставая из шкафа отглаженную парадную форму Ищущих. - Кучер уже внизу, ждёт.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Патрик смерил вошедшего оценивающим взглядом. Это было странно.

Он уже почти привык чувствовать себя в этой квартире, как дома. На этой тахте между ним и Кьярой случалось такое... о чем в ближайшие часов пять лучше не думать, иначе дождаться конца венчания будет непросто.

А сейчас он был гостем, а Мэтт - хозяином. Хозяином, который ушёл из дома на всю ночь, чтобы не нервировать жениха, который все равно проснулся до рассвета и следы этого бдения все ещё виднелись на тщательно выбритом скуластом лице.

- Кьяра была права насчёт тебя. - вместо приветствия заметил инквизитор-жених, коллега по ремеслу и впрямь был чутким.

На нем так же была белоснежная рубашка с воротником-стойкой и чёрные брюки парадной формы кластера Наказующих. Она была совсем непохожа на рясу Мэтта. Отглаженный черный фрэнч с вышитой серебром инсигнией на правой стороне груди, все ещё висел на спинке стула.

Патрик вышел на середину комнаты, вытирая подбородок от остатков пены.

- П-получается, я выжил тебя из дома.

 

Ищущий дёрнул бровью, услышав упоминание имени Кьяры. 

- В лицо мне она обычно говорит, что я невыносим и воплощаю как минимум несколько смертных грехов, - жизнерадостно улыбнулся он, не уточнив, каких именно грехов. 

Лениво прислонившись к стене и оправляя широкий капюшон, Мэтт пожал плечами. 

- Не бери в голову. Кстати, о голове. Как пережил вчерашнее утро?

 

- У меня жена - целитель. - вместо ответа сообщил инквизитор, подходя к зеркалу. Отражение не влезало целиком. Никогда не умещалось..

Впервые за долгое время Патрик критически осмотрел себя со стороны, обычно его такие вещи не волновали. Застегнул забытую пуговицу на манжете, поправил убийственно тесный воротник и накинул фрэнч.

Откровенно военного кроя сюртук с глухим воротником, подпирающим нижнюю челюсть, сделал могучего ирландца несколько более... стандартным. Чёрное визуально обтесало фигуру, силуэт стал гармоничнее. Теперь Патрик выглядел как солдат. Как рослый, сильный, и пожалуй даже красивый солдат.

- Не стану спрашивать, каким ещё смертным грехам ты потакаешь. - на Мэттью искоса взглянули из зеркала бледно-голубые глаза. 

Как минимум, о паре таких пороков Патрик уже мог догадаться после совместно выпитой бочки виски.

- П-поехали. Не хочу опоздать на собственную свадьбу.

Педантично вычищенные сапоги сверкнули голенищами и закрипели, знаменуя выход.

 

- Я не стал бы отвечать, - улыбнулся Мэтт. - Риторические вопросы в этом не нуждаются.

 Все в той же непринуждённой позе парень изучал массивную фигуру, затянутую в черный мрачный костюм. Возможно, чтобы сказать об упущенной из виду оплошности, но таковой не нашлось. 

- Жаль, я не фотограф, - хмыкнул Донахью, отлипая от стены. - Чертовски хорошие вышли бы снимки. 

За спиной Патрика хлопнула входная дверь, знакомо щелкнул замок. Запас ирландского молчания иссякал ещё быстрее, чем запас ирландского виски.

- А меня этот целитель потчевал укоризненными взглядами при случае, - не упустил случая нажаловаться на несправедливость Ищущий. - И каким-то травяным пойлом. Гадость та ещё, хотя отпускало почти сразу. 

 

- Ты находишь? - Патрик удивленно вздернул бровь и оглядел себя снова.

Снимок. Было бы здорово сделать свадебную фотографию. Увы, он об этом не подумал... 

- Я мог бы сказать, что сочувствую, но... нет. - инквизитор был весьма доволен, что о нем Кьяра заботится с куда большим тщанием и любовью, нежели о братце. Это и была, в его понимании, высшая справедливость в самом лучшем ее проявлении.

Однако, чем дальше катился экипаж, тем молчаливее и напряженнее становился один из виновников торжества. Он слушал вполуха и отвечал невпопад.

 

 - Понимаю, - расхохотался Мэтт. 

- Вообще, я уверен: хочешь, чтобы тебе поверили - говори правду, - вернулся он к прерванной теме уже в экипаже. - Поэтому что вижу - то пою. Оч-чень упрощает жизнь. Кьяра думает, что я льстец, хотя отроду таким не занимался, но она просто самокритичная... 

Мэтт оборвал себя на полуслове, заметив, что мысли Патрика заняты чем-то другим. 

- Нервы?

 

Патрик смотрел в окно, мельчайшие капли на стекле экипажа на каждой кочке сливались в небольшие озерца и стекали вниз. Чёрный котелок, занимающий соседнее со своим хозяином место, слегка поблескивал от влаги.

- Она обо всех думает хорошо. - рассеянно заметил он, когда Мэттью давно уже забросил эту тему. - Обо всех, кроме себя. Она не всегда... объективна.

За окном не было ничего особенно интересного. Эти улицы, старые камни, дома, все это он уже видел.  А потому отсутствующий взгляд выцветших глаз уперся в широкую (хотя и не такую внушительную, как у его соседа) грудь инквизитора Донахью.

***

Ричард смеялся. Его выпуклые чёрные глаза весело поблескивали.

- Я женюсь только когда у меня совсем не останется денег. А мой папенька оставил мне весьма большое наследство, малыш. Зачем мне жена, когда я могу все получить и так?

Ричард и впрямь мог. Получить все практически от любой женщины. Сейчас он сидел напротив, развалясь в мягком бархатном кресле. Сапоги для верховой езды из дорогой кожи. На среднем пальце правой руки фамильный перстень. Смуглая кожа, вьющиеся тёмные волосы, крупные миндалевидные глаза.

Определенно, он мог.

- Ты чертов циник, Рич. - фыркнул другой, молодой голос. - Моя Мэлли любит меня. А я...

- Поговорим об этом лет через пять. Она растолстеет, на лице ее появятся морщины, и оба вы будете идти в постель, как на каторгу. Она, потому что снова беременна, а ты.. кто захочет спать с толстой морщинистой старухой?

- Заткнись, Прайс. У меня через неделю свадьба, какого черта?

- Вот и подумай, парень. Время-то ещё есть! Потом спасибо мне скажешь. - на лице экстравагантного господина насмешка. Ричард всегда выглядел насмешливым. Он смеялся надо всем белым светом.

Патрик слушал эту перепалку молча, потому что сказать ему было нечего. Он не был женат и не собирался в ближайшей перспективе. А ещё он думал о том, как все было у его отца. И у дядюшки. У обоих было не слишком хорошо с деньгами. Как и у их жен. Значит, не все так просто?

- Ну и зачем тогда жениться беднякам? У них нет денег. 

- Тебя и впрямь это интересует, О'Коннелл? - при взгляде на молчаливого молодого инквизитора выражение лица циника изменилось. Сложно сказать, как именно.

- Все просто. Вы-жи-ва-ни-е. По одиночке это делать сложнее.

- Может быть. - неужели так и есть?

- Не бери в голову, парень. - Ричард резко поднялся на ноги и приятельски хлопнул напарника по плечу. - Или у тебя на горизонте появилась какая-нибудь зазноба?

- Нет. Конечно, нет!

- Вот и прекрасно. 

***

Прозрачные глаза поднялись от груди к лицу. Конечно, Мэттью и Ричард совсем не были похожи, но Патрик видел некое неуловимое сходство. Даже сейчас, в позе, в которой он сидел напротив...

Ирландец мотнул головой, изгоняя наваждение.

- Я женюсь, потому что хочу этого. На женщине, которая во всем мне п-подходит. Потому что люблю ее. С чего бы вдруг мне нервничать?.. - с некоторым вызовом произнёс он.

 

- С того, что собираешься сделать шаг, который некоторым образом изменит твою жизнь отныне и навсегда? - пожал плечами Мэтт. - Или с того, что человеческий рассудок - очень странная штука, которая имеет свойство слетать с катушек, когда это нужно меньше всего. В любом случае, даже если бы у тебя совсем не было причин, нервничать, похоже, ты именно этим и занимаешься. Расслабься, Патрик. Подумай о чем-то другом. Например, что через пару часов будешь официально обладать лучшей женщиной из всех, которых мы знаем. Или о том, как набьешь мне морду после свадьбы. Лишь бы не о том, о чем думаешь сейчас, иначе Кьяра решит, что ты не хочешь на ней жениться, и ринется спасать тебя от сего необдуманного шага. 

 

- Она не п-посмеет так со мной обойтись. - после минутной игры в гляделки вынес вердикт нервный жених. Хотя во взгляде у него отчётливо скользнуло что-то, весьма напоминающее опасение.

Мэтт не знал, о чем говорил, не мог знать, хотя и попал в яблочко. Разбудил паранойю. Даже Кьяра не смогла бы до конца точно представить, кем почувствовал бы себя Патрик, если б из заботы о нем она оставил его одного у алтаря.

Даже она.

- Я сам обычно распознаю ложь. Так что меня бесят излишне п-роницательные люди. - похоже, мысль о том, чтобы несколько подправить красивую физиономию напротив не была так уж противна ему.

Пожалуй, ирландец с удовольствием почесал бы об нее кулаки. Увы. Вряд ли этому суждено свершиться, да и Мэттью вел себя слишком предусмотрительно. Слишком милый и чуткий. Идеальный  во всем. Чертов братишка.

- Даже если ты и прав. Насчёт рассудка. Что с того? Важно то, что мы делаем. А не то, что за тараканы сидят у нас в голове. Эй там! - могучий кулак ударил в стенку экипажа, стимулируя возницу. - П-поторопитесь!

 

Карие глаза, кажется, нашли в голубых то, что искали, потому что Мэтт усмехнулся.

- Знакомо звучит, все это. Очень знакомо. Беда в том, земляк, что иногда то, что мы думаем, очень даже влияет на то, что мы делаем. 

Ищущий сел поудобнее, руки расслабленно раскинулись по спинке сиденья.

- Ты не единственный инквизитор на этой маленькой планете, оставь и другим право держать глаза открытыми. В любом случае, - он мотнул кистью, - ты же не хочешь проверить, насколько убедительно способен выглядеть?

 

Патрик опасно прищурился.

- Я люблю ее. И женюсь на ней. Сегодня. Сомневаюсь, что помешать мне в состоянии хоть что-то. Исключая разве что немедленный апокалипсис, но погода все ещё в полном п-порядке. Поправь меня, если я ошибаюсь, но кажется.. я не обязан доказывать это тебе?

Патрик подумал о том, что брат Мэтт нарочно бесит его этим разговором. Отвлекающий маневр. Если так, то у него неплохо получалось.

- Так что закроем эту тему, брат. Иначе я побью тебя, не дожидаясь конца церемонии. - не единственный инквизитор зеркально откинулся к спинке своего сиденья. - С чего ты вообще взял, что мне захочется тебя бить?..

 

- Неа. Не должен, - беззаботно откликнулся Мэтт, рассматривая пролетающие за окном вывески и прилавки. Кулак Патрика, определенно, обладал выдающимся мотивирующим эффектом. 

На красивом лице проявилась широкая улыбка. Ищущий не сомневался в том, что такое желание у его собеседника уже проскользнуло. Хотя бы раз. Хотя бы тень его. Мэтт задержался взглядом на лице Патрика, словно решая, стоит ли говорить, и, наконец, выдал:

- Я уговаривал её напиться, - о ком шла речь, уточнять не было необходимости. 

***

Рождество давно прошло, а снегом так и не пахло. Вместо него была холодная сырость: проливные дожди ненадолго уступали туманам. Искать снега можно было бы в Донеголе, где-нибудь в горах, но не в Лондоне. 

Чаринг-Кросс отменял рейсы из-за плохой видимости. Везде, куда можно было добраться кэбом или на своих двоих, Мэтт уже побывал, поэтому угрюмо обсыхал дома с бутылкой в обнимку. 

Совершенной неожиданностью для него оказалось женское пение на лестничной клетке.

Пусть тебе снятся белые крылья,

Тонкие пальцы, серебряный смех,

Полупрозрачный жест балерины.

И схлопнулись мили, как книжка с картинками.

Где над Ирландией шел снег,

Где над Ирландией шел снег ...

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Щелкнул замок, впуская Кьяру, с плаща которой ручьями текла вода. Увидев зажженные свечи и догадавшись, что Ищущий дома - и, значит, все слышал - экзорцистка смутилась. 

- Мэттью... извини. Я думала, у тебя командировка. 

- Я тоже так думал, - отозвался парень, бросаясь к ней и помогая снять насквозь пропитанный влагой плащ, который весил не меньше хорошего доспеха. Принёс из ванной сухое полотенце, которое девушка с тенью улыбки взяла, принявшись растирать сырые волосы. 

- А вот дирижабли думают, что погода нынче нелетная, - с улыбкой закончил ирландец, доставая второй стакан и плеснув туда на палец спиртного. Приглашающе развёл руками.

Кьяра подошла к столу, остановилась в нерешительности. Подрагивающие огоньки бросали на красивое лицо глубокие тени, заострили черты, сделав её ещё более строгой - и печальной. И хрупкой. 

- Я знаю, что ты не пьёшь, птичка, - мягко сказал Ищущий. - Но тебе надо согреться. Быстро. 

Экзорцистка глянула на него, взяла стакан и залпом выпила. Вздрогнула, когда по горлу прошёл жидкий огонь. Кровь прилила к щекам. 

- Спасибо. Извини, что... 

- Не бери в голову, - парень беспечно махнул рукой. - Не ты открыла все небесные шлюзы, проливая на Лондон месячную норму осадков. 

Снова плеснуло янтарём в два стакана. Кьяра помотала головой и села, стягивая перчатки и разминая продрогшие пальцы.  

- Нет. Мне вполне хватит того. Спасибо. 

Но Мэтт не мог не заметить румянца, задержавшегося на бледных обычно щеках, не мог пропустить мимо ушей более живую речь. Разница была невелика, но он-то служил в Инквизиции, ему она бросалась в глаза. Контраст показался настолько сильным, что ирландец не выдержал. 

- Брось, Кьяра. Работа сегодня станет. Давай выпьем, поговорим немного. Будет легче. Я же знаю. 

Все время сдержанная, стреноженная... Сколько ты так протянешь, маленькая строгая сестра? Любой котёл под плотно закрытой крышкой рванет, рано или поздно. 

- Тебе надо хорошенько напиться и по-старинному порыдать. В чисто терапевтических целях. 

Приемная дочь его учителя подняла лучистые глаза и слегка улыбнулась. Это определённо не было согласием, но, на фоне прежнего их общения, точно являлось прогрессом. Хорошим прогрессом.

- Я ценю это, брат. Спасибо.

- Но нет? - Ищущий улыбнулся в ответ. - Как скажешь.

***

- Но напрасно. 

 

Если кулак и был мотивацией, то, как видно, недостаточной. Возможно, ради ее усиления, но скорее непроизвольно, кулаки, пудовые ирландские гири вдруг сжались с такой силой, что если бы в них попалась в этот момент чья-то шея...

Патрик побагровел, в глазах мелькнуло что-то откровенно страшное. Господи, он же знал.. ну или не знал, но догадывался. Понимал. И вот сейчас, когда это было произнесено вслух, волна первобытной ярости, перемешанной с ревностью  захлестнула его. 

Спокойно.

Ещё спокойнее...

Подавшийся было вперёд О'Коннелл, прикрыл глаза, и, откинувшись обратно, очень глубоко и медленно задышал.

Пытался напоить его маленькую, нежную девочку! А если бы она поддалась? Чем все это могло закончиться?! В тот день! Или даже в те дни? Если их было много.

- Заткнись, ради Христа. Иначе.. - он вздохнул и взъерошил волосы.

Если с Мэттом все закончится так же, как с Бранкой, тогда... что ж, тогда у Кьяры будет хорошее основание послать его к черту. Прямо в церкви.

Гнев. Проблема, с которой он думал, что может жить. Но иногда начинал сомневаться в этом. И в себе.

- П-пожалуй, я возьму другой экипаж.

 

- Да не с этой же целью, Господи, - Мэтт невольно напрягся, когда Патрик подался вперёд. 

- Если ты возьмёшь другой экипаж, опоздаешь почти наверняка, - с логичностью, которая могла показаться безжалостной, сказал он. - Мы почти приехали. Потерпи уж немного. 

 

Патрик не нуждался в жалости. Как не собирался извиняться за своё отвратительное поведение. Для этого он был слишком горд.

- А мне все равно. - не менее безжалостно ответил инквизитор, прозрачные глаза покрылись ледяной корочкой, как два небольших северных озерца при первых заморозках. - Все равно, с какой целью. В такие моменты мне вообще на все п-левать. - инквизитор отвернулся к окну, мрачный, угнетенный, оставив пока свои намерения выскочить на улицу.-  Меня, видишь ли, не п-просто так выкинули из наказующих.

Теперь Мэттью мог составить примерное представление о том, за что именно.

В чем Патрик нуждался, так это в тишине. Чтобы справиться без помех с плохоконтролируемым бешенством. 

 

В то же время в другом конце Лондона

Утро в квартире инквизитора О'Коннелла, оккупированной слабым полом, началось куда раньше, чем накануне. За ночь Джейн немного отошла от испуга. Все утро она носилась с остатками домашних дел, как курочка-наседка с цыплятами. А когда пришла пора наряжать невесту, когда из шкафа показалось платье, она застыла посреди комнаты, едва не выронив из рук какую-то тряпочку.

- Господи Иисусе... какая прелесть!

 

Кьяра с затаенной тоской в глазах думала о своей нежно любимой парадной форме. К тому же, её донимала нарастающая невесть от чего тревога. 

- Ты перестанешь так думать, увидев корсет, - нервно усмехнулась она. - Помоги затянуть, пожалуйста. 

По причине тонкости шёлка, из которого сшили наряд, и довольно облегающего силуэта, от корсета на крючках приходилось отказаться. Белоснежная броня на китовом усе была снабжена исключительно тончайшей шнуровкой. 

 

Джейн начисто вымыла руки. Жаль было прикасаться к такой красоте грязными руками, она боялась оставить пятна. 

Серенькая мышка подошла со спины и принялась осторожно затягивать шнуровку.

- Почему? Корсет тоже очень красивый. Ты очень красивая в нем. Я думаю... думаю, ему понравится. - тихо закончила она, щеки мгновенно вспыхнули, хорошо, что глаз на затылке у Кьяры не было.

Девичьи пальчики пугливо отдергивались всякий раз, когда случайно касались спины, перебирая шнуровку.

- Скажешь, когда будет туго.

 

- Тяни сильнее, не бойся, - отозвалась экзорцистка. - Его не должно быть видно под тканью. Как потом дышать, отдельный вопрос, но, думаю, я справлюсь. 

Кьяра снова улыбнулась, на этот раз увереннее, хотя Джейн все равно этого не видела. 

- Спасибо, - корсет туго обнял талию, вынуждал держать спину с безукоризненной прямотой. Как подобает леди... которой она не являлась. Вдохнуть полной грудью было сложновато, но Кьяра давно приучилась к ритмичному дыханию своими успокаивающими упражнениями. 

Примерив туфли, экзорцистка оказалась почти одного роста с Джейн. Полуодетая, она подошла к шкафу, не снимая обуви, чтобы привыкнуть к каблуку, достала оттуда нечто в тюлевом чехле и вручила золовке. 

- Наденешь? - чуть смущенно попросила. - Оно новое, не думай. И чуть более весёлой расцветки, чем твоё. У нас все-таки праздник. 

Патрик при одном взгляде на платье мог бы сказать, почему его супруга ни разу не примеряла этот наряд.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Предоставив Джейн вволю изучать платье, Кьяра занялась волосами. Плойки или любого другого устройства для завивки у неё отродясь не водилось, поэтому мисс поступила самым простым и примитивным способом: заплела на ночь мокрые волосы в несколько кос. Сейчас, когда они высохли, девушка расплела их и расчесала, получив нехитрые кудри, которые и собралась укладывать в причёску. 

 

Щеки Джейн пошли багровыми пятнами. Кьяра решила, что она может побрезговать ношеной одеждой, но ей ли, обладательнице старых мышиного цвета платьев в количестве трёх штук, было привередничать? Кроме того, она очень боялась сделать что-то не так, испортить праздник. Прогневить строгого брата.

- Конечно. Спасибо. Я... я ведь не знала, что попаду на свадьбу. А даже если бы и знала, у меня все равно нет ничего... такого.

Вконец засмущавшись, она аккуратно положила платье, о котором Патрик и впрямь мог сказать, что рюшек слишком много, да и рукав короткий, на спинку стула.

- Я могла бы помочь с волосами. - преодолев смущение, вновь заговорила Джейн. - Некоторое время назад я училась на горничную. Недолго.

 

- Ничего не имею против, - решительно ответила Кьяра, улучив момент, когда Джейн отвернулась, чтобы повесить обновку, и быстро надела платье. Ей стоило определённой ловкости не показывать золовке свои руки. Малышка и без того то пугалась, то смущалась, по очереди. 

Левая кисть без кольца показалась чужой. Кьяра улыбнулась, вспомнив, как непривычно было носить символ сначала, и как все воспротивилось внутри, когда она отдала его Патрику. Экзорцистка повернулась к Джейн, поправляя рукава.

- Но здесь и сейчас ты моя родственница, а не горничная. В семье необязательно быть полезной, чтобы тебе были рады, Джейн. Достаточно просто быть. Понимаешь?

 

Девушка стеснительно улыбнулась и опустила глаза. 
- Понимаю. - послушно сказала она, ведь именно это от нее хотели услышать?
Усадив невесту перед зеркалом, она взялась за расческу. Не сказать, что сестрица оказалась очень уж умелой горничной, но, по крайней мере, она бережно относилась к чужим волосами, осторожно разбирая пряди и не причинила боли ни разу.
Пышные кудри убрались в респектабельный свободный пучок, но не все, часть прядей юная парикмахерша оставила романтично свободными. Темно-русые волосы пригладили щеткой и, в итоге, прицепили тончайшую, будто хрустальную, фату.

- Ты такая красивая. - возможно, девочка с льняными косичками уже говорила это, но сейчас  не удержалась снова и привычно зарделась. Кьяра могла поймать в зеркале совершенно детский восхищенный взгляд.
В белом платье, с фатой, с нервным блеском в глазах, никто не посмел бы отрицать, что она чудо как хороша.

 

"Понимаю", сказала Джейн и... сделала по-своему, а значит, не поняла ровно ничего. Воспротивиться альтруистическому порыву белокурого ангелочка у Кьяры не хватило моральных сил, которые и так были в дефиците этим дождливым утром. Поэтому новобрачная послушно села, где посадили, очертив сестре фронт работ и лишь время от времени вклиниваясь в процесс советом или просьбой. 

В итоге, из зеркала на неё смотрела практически незнакомка. Нервно блестевшие глаза, светлая одежда с кружевами, красивая причёска... 

- Думаешь, ему понравится? - прорвалась наружу острая неуверенность. Руки сцепились в замок, чтобы не плясать на коленях.

 

- Конечно, понравится. - без тени сомнения подтвердила Джейн, разглаживая пальчиками складку рукава на плече и расправляя фату.

- Тебе очень к лицу белое. - она мечтательно вздохнула и добавила с лёгкой завистью в голосе. - Он тебя так любит.

Вскрывающие лед этикета всплески взаимной нежности были Джейн совершенно в новинку, но она не могла не видеть. Заметил бы и слепой.

Сентиментально шмыгнув носом, сестрица удалилась переодеваться.

 

Её проводили задумчивым взглядом. Поднявшись на ноги, Кьяра придирчиво впивалась глазами в собственное отражение, ища и исправляя все возможные недочеты, все складки, все шпильки. 

Неутолимый перфекционизм искал выход.

 

Джейн вернулась минут через десять. В новом платье, перетянутая в талии широкой голубой лентой, с множеством рюшечек, оторачивающих рукава и подол, девушка вновь потеряла в годах. Впрочем, в ее возрасте, подобный легкомысленный наряд был как раз уместен.

- Я готова. - тихонько сообщили перфекционистке. - Пора ехать?

 

- Пора, - отозвалась Кьяра. 

И кроме этого, всю дорогу из неё было не вытянуть слова. 

 

Но Джейн все же попыталась. В экипаже она заметно оживилась. На контрасте с мисс Бирн девушка выглядела совершеннейшим ребёнком. Похоже, никто ещё никогда не катал ее по столице в экипаже. Все ей было в новинку. Красивые дома, дамские шляпки, мосты и паровые автомобили.

Но чем больше сестрица вертела головой, тем более напряженно выглядела невеста. В конце концов, даже самый бесчувственный чурбан заметил бы.

- Тебе нехорошо? - притихнув, спросила девочка, заглядывая Кьяре в глаза. - Плохо себя чувствуешь?

 

Кьяра отвлеклась от своих мыслей, почувствовав укол совести. Чего ради портить ребёнку впечатление от города?  Её паранойя все равно никуда не денется. 

Экзорцистка улыбнулась Джейн.

- Нет. Все хорошо.

 

Джейн смотрела на белоснежную куколку ещё какое-то время. А потом очень аккуратно пересела на место рядом с ней. Так, чтобы не помять подвенечное платье.

- Переживаешь?. - Джейн взяла Кьяру за руку и вздохнула. - Ещё бы. Конечно. Я бы не так еще переживала. Я бы в обморок свалилась. А ты вон как хорошо держишься! Не волнуйся. - она просительно заглянула в серые глаза. - Все хорошо. 

 

- Спасибо, милая, - экзорцистка задумчиво посмотрела на ягнёнка рядом с собой. - И не наговаривай на себя. Ты храбрая. В одиночку добралась до столицы. 

Кьяра мельком посмотрела в окно: возница держал резвый темп, и городской пейзаж был смазан и дождем, и скоростью. 

- И в собор тебе нужно будет зайти без меня. Мне положено войти последней, когда Патрик будет ждать у алтаря. 

Последние слова отозвались пронзительно-сладостной истомой, разлившейся по груди, словно яд, словно наркотик. Кьяра смешалась и отвела взгляд. 

 

Джейн больше не вторгалась в области мечтаний и предвкушений. Она молча сжимала руку своей новой сестры до самого конца пути, робея. Ей предстояло войти в собор одной. На глазах у всех.

Это требовало сосредоточенности.

 

Второе воскресенье июня 1898 года. Лондон. Западный Смитфилд

 

Церковь св. Варфоломея Великого. 10:00  

 

 

Hide  

Снаружи церковь святого покровителя всех одаренных вызывала ассоциации не с домом Божиим, а, скорее, с шахматной доской. 

За час до назначенного времени перед воротами тринадцатого века не было еще ни одного экипажа. Подъездная дорожка, скамейки с уютными клумбами, сами древние стены этого необычного собора посерели от воды. Дождило несильно, но, определенно, надолго.

Внутри храм был совершенно пуст, если не считать весьма молодого священника в строгой черной рясе и не воротничком даже, а намеком на белый воротничок-стойку. Он уже стоял у алтаря, держал в руках молитвенник, и, почему-то, волновался.

Показать содержимое  

 

 

Hide  

Через готические окна в сумеречный каменный колодец широкими лентами врывался дневной свет. В полумраке собора они ослепляли только что вошедших, заставляя щуриться и ступать осторожнее. А гулкое эхо, которому мог бы позавидовать и королевский оперный театр, ненавязчиво рекомендовало вести себя тише. Каждый, самый незначительный звук усиливался многократно и становился достоянием всех прихожан, которых, к счастью, в этот час не было.

 

Экипаж качнулся и остановился. Возница, которому было заплачено вперёд, подождал, пока два специфично одетых джентльмена покинут его коляску, после чего тронул коней. 

Мэтт размял плечи, одернул рясу и, запрокинув голову, глянул на соборный крест. Улыбнулся. Он давно здесь не был. 

- Все потом, мужик, - странным обещающим тоном сказал он Патрику и, не дожидаясь реакции, вошёл. 

 

Обещание в голосе лучезарного Мэттью вызвало к жизни очередной крайне мрачный взгляд. 

Патрик ступил на твердую землю и кэб с плохо скрытым облегчением скрипнул, освобождаясь от нагрузки. Ещё минуту инквизитор стоял перед воротами, точно так же задрав голову вверх. Там, на башенке, были часы с позолоченными стрелками. И чёрно-белые камни. Шахматный узор. Патрик, в отличии от Мэттью, не был здесь ни разу.

Собравшись с мыслями, он одернул полы фрэнча, доходящего ему до середины бедра, стряхнул невидимые пылинки с брюк, и вошёл в церковь следом за своим спутником.

Его шаги разнеслись в соборе гулким эхом. Ангел гнева Божия в чёрной инквизиторской форме вместо сияющей рясы и львиноголовой тростью в руке вместо пылающего меча.

 

Спустя пять минут перед церковью остановился еще один кэб, из которого выбрался одетый в строгий костюм Бенедикт и подал руку Ириссе, сменившей темные одеяния инквизитора-экзорциста на шелковое платье нежно-персикового цвета с замшевым корсетом, коварно обнажавшее плечи девушки и дополненное длинными шелковыми же перчатками того же цвета, что и платье. Кивком отпустив кучера, Бенедикт поудобнее взял в руки небольшой чемоданчик, в котором своего часа дожидались несколько футляров поменьше.

Не задержаться перед входом, чтобы полюбоваться архитектурным ансамблем церкви было решительно невозможно, так что супруги даже и не стали пытаться, отдав должное мастерству архитектора и строителей, войдя внутрь спустя почти минуту.

- Фотоаппарат мы взяли? - на всякий случай уточнила Ирисса, заметно волнуясь.

- Конечно, он у меня с собой, как и подарок молодоженам, - успокаивающе улыбнулся Бенедикт любимой.

 

В соборе стало несколько более шумно. На хоры тихонько перешептываясь поднимались певчие. Священник переминался с ноги на ногу и косился на жениха.

Этот последний стоял в проходе между скамеек, напоминая ветхозаветный соляной столп. В огромном соборе даже Патрик выглядел маленьким и незначительным.

Услышав шаги, соляной столп обернулся. А в следующую секунду уже широкими шагами приближался к гостям, дабы поприветствовать их. Руку Бенедикта он жал с настолько серьёзным видом, будто собирался сдавать выпускной экзамен, а не жениться.

- Доброе утро. Бенедикт. Ирисса.

 

Ни Бенедикт, ни Ирисса не выглядели подавленными масштабами собора и при виде Патрика на их лицах возникли радостные улыбки.

- Доброе утро, Патрик, - произнес Бенедикт, отвечая на рукопожатие. - Хорошо быть здесь сегодня.

- Выглядишь просто сногсшибательно, - добавила Ирисса с улыбкой и перевела ставший вопросительным взгляд на священника, стоявшего чуть поодаль.

 

- Доброго утра, - нейтрально обозначил своё присутствие обретавшийся неподалёку Мэтт. На Ириссе взгляд карих глаз, ставших довольно внимательными, чуть задержался, но больше парень не произнёс ни слова. 

Процедуру знакомства все ещё следовало проводить по всем правилам. 

 

Патрик немного растерянно улыбнулся миссис Блэк. К своей внешности он относился скорее как к средству устрашения, потому-то мало кто находил ее привлекательной. 

- Благодарю. Как ваша дочь? Надеюсь, все вы здоровы? - совершенно обычные в обществе воспитанных людей вежливые формы давались ему как будто с трудом.

Священник, сжимающий свой требник, как утопающий - соломинку, ответил красивой даме выразительным взглядом, который ясно давал понять, что падре ждёт отмашки от жениха.

Жених на священника не обращал ровным счётом никакого внимания, зато, услышав голос своего спутника, мысленно обругал себя. Этикет всегда давался ему с огромным трудом.

- Это сводный брат Кьяры. - отходя в сторону, чтобы не загораживать братишку собой, начал представление Патрик. - Мэт-тью Донахью. 

О профессии брата Мэтта можно было не распространяться, форма одежды говорила сама за себя.

- Мистер и миссис Бенедикт Блэк. Мы работали вместе над п-последним делом. - это было адресовано уже ищущему.

Официальное знакомство состоялось. О'Коннелл бросил беспокойный взгляд на дверь. Оставалось ещё десять минут, а Кьяра никогда не опаздывала, и все же... ему физически необходимо было видеть ее. 

Видеть, чтобы гаденькое нечто в груди перестало нашептывать: "она не придёт", "что-то случилось", "передумала", "обидел ее"...

Весь этот параноидальный набор, который, он знал, не мог никогда сбыться, но все равно лез и лез в голову.

 

- Рад знакомству. Мэм, - перед Ириссой низко склонилась каштановая шевелюра. Не столько жест, которым положено приветствовать даму, сколько жест уважения Одаренной. 

- Мистер Блэк, - Мэтт улыбнулся и протянул руку. 

Тот самый человек, под командование которого Инквизиция направила Кьяру. Значит, тот самый полицейский, который сохранил ее живой.

Патрик был прав. Если бы Мэтт знал, с чем они связались, он нервничал бы во время первого завтрака у Маргарет ещё больше. 

 

Взгляд серых глаз Бенедикта слегка потемнел при воспоминании о наполненной взаимной неловкостью первой встрече с дочерью. Наполненный недетской серьезностью взгляд карих глаз и спрятанный в их глубине страх, что ее оттолкнут или не примут. Бенедикт гордился, что уже к исходу первых суток они с Ириссой сумели изгнать этот страх из взгляда дочери.

- У нас все хорошо, - улыбнулся Бенедикт, прогоняя воспоминание прочь. - Беатрис чудесная дочь, вся в мать.

Ирисса издала смущенный смешок, прежде чем ответить на комплимент.

- Но ум ей достался от отца, не скромничай, дорогой.

Бенедикт пожал протянутую священником руку, с любопытством посмотрев на брата Мэтта. Значит, это родственник Кьяры? "Хорош. Очень хорош",- вынес вердикт детектив.

- Приятно познакомиться, мистер Донахью.

Ирисса улыбнулась, сегодня ей как никогда нравилось дарить улыбки, ощущать светлую радость по контрасту с мрачной напряженностью уже ушедших в прошлое дней.

- Рада знакомству, коллега, - ответила она на приветствие брата Мэтта.

 

Патрик стоял рядом, но был, в то же время, очень далёк от этих людей. Глаза его поминутно обращались к часам, а если бы кто-то задал ему вопрос, то вряд ли дождался бы ответа. Совершенно отрешенный от всего малозначительного, он почти ничего не слышал из того, что не касалось лично Кьяры и их женитьбы.

- Полагаю, мисс Бирн будет с минуты на минуту. - наконец, вырвалось у него. - П-рошу, садитесь.

Он указал на ближайшие к алтарю скамейки, как будто, если все рассядутся по своим местам, и вообще, сделают вид, что начали, это ускорит появление невесты.

Инквизитор занял своё место по правую руку от священника, который лишь потому был с Патриком одного роста, что стоял на амвоне, возвышающем его над прихожанами на целых полтора фута. Зажглись свечи. Рыжие огоньки заплясали по аскетическим стенам, пропадая в глубокой черноте арок. Стрельчатые окна по-прежнему сияли с высоты. В белых лучах, как в янтаре, застыли пылинки.

Клейкая тишина заполнила пустоты собора, но напряженное ожидание не длилось долго. В беззвучии гулко разнесся цокот копыт экипажа, подъехавшего снаружи. А через минуту, с заметным усилием приоткрыв тяжёлые створы дверей, в церковь робко протиснулась юная особа, никому из присутствующихт не знакомая, исключая разве что Патрика.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Широкая голубая лента препоясывала белое муслиновое платье, очень скромное, с несколькими рядами бело-голубых рюш по низу подола и краям рукавов. Льняные волосы, заплетенные в две девичьи косички, складывались в низкий пучок на затылке.

Девушка, ломая нервно пальцы, прошла чуть вперёд, обводя собор, вмещающий по праздникам до пятисот  человек, испуганным взглядом карих глаз, уловила жест Патрика. Мелко кивнула и гулко стуча каблучками, заспешила обратно.

 

Как минимум одна пара глаз из присутствующих в церкви смотрела на юную особу с живым интересом. Глаза были карими. Но девица, остановившись взглядом на Патрике, снова выскользнула за дверь. Ненадолго.

 

Джейн отчаянно, одними глазами, дала ей понять, что пора, и снова скрылась за дверью. Кьяра, рассчитавшая возницу и отпустившая экипаж, взялась за дверную ручку. Терзавший её всю дорогу иррациональный страх парализовал на мгновение, параноидальное воображение рисовало гулкую пустоту под сводами. Пересилив себя, экзорцистка открыла дверь и вошла, серые глаза заметались, ища, и она увидела. Увидела его. 

Он стоял у алтаря, невозможно красивый. Ждал её. Кьяра поймала его взгляд. Нельзя было увидеть под тонкой длинной фатой, превратившей её фигуру в почти призрачный силуэт, как лицо расцвело улыбкой. Она пошла навстречу, инквизитор притягивал её неотвратимо, как солнце - небесное тело, попавшее в поле его гравитации. 

Показать содержимое  

 

 

 

 

Hide  

Бенедикт понимающе переглянулся с Ириссой, слыша отчаянную нервозность в голосе Патрика. Он не забыл, как сам волновался перед их свадьбой.

- Мы уверены, что так и будет, - ответил он, занимая место на скамье, Ирисса чинно села рядом.

Долго ждать не пришлось, прибытие Кьяры предварило появление юной особы, по которой Ирисса лишь скользнула взглядом, не став заострять внимания. Тем более, что внутрь вошла невеста, приковав взгляды присутствующих к себе.

- Красавица, - тихо проговорила Ирисса, улыбаясь и Бенедикт согласно кивнул. Тихо, но так, чтобы Патрик мог это услышать.

 

Патрик стоял спиной к ней. Вполоборота. Ему нужно было еще немного времени, чтобы взять себя в руки.

Шелестящий звук синхронного до долей секунд дыхания трех десятков человек разнесся под сводами храма, долетел до противоположного конца, отразился от церковных врат, словно морской прибой.

По знаку регента хор запел.

 

 

 

 

Инквизитор обернулся.
Навстречу ему, по своей собственной воле, без принуждения, шел ангел. Хрустальный водопад фаты не мог скрыть ее улыбку, глаза, лучащиеся самым чистым, самым искренним счастьем.

В груди стало тесно. Кажется, сердце замерло на какое-то мгновение, стало невозможно дышать, но ирландец не посмел поправить тугой воротник. Не смел шевельнуться, даже на миг отвести от нее глаза ему было страшно.
Казалось, моргнешь, и видение исчезнет.

Его невеста. Любимая. Жена.

Стоило ему только взглянуть на нее, и все страхи, сумасшедшие, глупые, одинаковые у них обоих; исчезли. Истаяли, словно утренний туман под лучами солнца.

Миссис Блэк сказала что-то, Патрик слушал, и не слышал. Он не в состоянии был осознавать, что происходит вокруг. Весь мир вращался вокруг нее. Для нее.

Будто во сне, медленно, он раскрыл ладонь и подал Кьяре руку. На лице рослого, все еще слишком большого для человека своего времени, жениха расцвела ответная улыбка, делающая суровое лицо таким молодым и безоблачно счастливым.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Он ждал здесь, у алтаря, хотя на самом деле, ждал  ее всю свою жизнь. И дождался.

Священник начал говорить.

 

Юная особа, сопровождающая невесту очень тихо и очень тактично следовала позади виновницы торжества, привлекая к себе возможно меньше внимания. Поправив крошечную шляпку и заправив за ухо прядь светлых, непослушных волос, она поскорее опустилась на край одной из скамеек, не разбирая особенно, где сесть. 
И замерла. Самым большим ее страхом было сейчас произвести какой-нибудь шум, тем паче, она не могла заметить ничьих взглядов в таком нервном состоянии.

 

Кажется, тяжело скрипнула за её спиной дубовая дверь. Кажется, юная Джейн следовала за ней. Сейчас экзорцистке, подозрительной и нервной, ходившей в замыкающих, чтобы лопатки чувствовали пустоту, было совершенно все равно. 

Под высокими сводами витал запах ладана и свечного воска. Звенели поставленные голоса, сливаясь в один поток звука - святой, золотой, как аура бескрылых из сада живых камней: танцующих, искрящихся. 

Все это - только фон, размытые мазки на декорациях. Реальность сузилась до прохода, который казался невозможно длинным, но в конце его ждал её возлюбленный. Высокий, статный, затянутый в черное. Инквизитор. Её муж. 

Тонкие белые пальцы легли в раскрытую ладонь. Время вязко сгустилось вокруг двоих у алтаря. Взгляд, улыбка, прикосновение врезались в память, чтобы остаться в ней до гробовой доски; так игла гравёра впивается в металл, оставляя прекрасный узор. Канва для светлого сна. 

Воплощенное пламя, он коснулся её, отметив и заклеймив, и прожег до самого сердца. Осталось одно лишь счастье. Осталась любовь. 

Одно и то же. 

 

Главный свидетель стоял за спинами молодожёнов и безудержно улыбался, глядя на них. Он сомневался, что они слышат и понимают хоть слово из проповеди падре, россыпи мудрых, безусловно, высказываний о Боге, семье и браке. Но не столь важно. В конце концов, для этого здесь находился он. 

 

Взгляд падре затуманился умилением и, почему-то, лёгкой грустью. Он вопрошал, свободно ли их желание вступить в брак, готовы ли они любить друг друга до самой смерти и воспитывать детей своих в вере, на все получая утвердительный ответ. Хоть о воспитании детей Патрик никогда раньше не задумывался.

- Дайте мне свои руки. 

Левое инквизитора и правое запястье экзорцистки стянула узкая атласная лента. Они были связаны, скованы вместе, навсегда.

Патрик смотрел на нее. Ловил ее взгляд, нежный румянец, изгиб полных губ. Фата, страж невестиного целомудрия, не могла защитить от сверх меры пылкого, страстного взгляда прозрачных глаз.

Своды церкви наполнились звонким голосом молодого священника:

- ...и как апостол Павел сказал в своем послании Ефесянам: "Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви...

Инквизитор ощущал тепло ее ладони своей, время остановилось. Скоро, очень скоро лучшая женщина на земле станет его. Так сказал брат Мэтт. И он был, как никогда, прав.

- ...Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да убоится своего мужа.

Степенно, словно старик, молодой падре закрыл требник и, отложив его в сторону, развязал ленту, разъединяя руки.

- Подайте кольца. - деловым, совсем уж неодухотворенным тоном продолжил он.

 

Ищущий Донахью смотрел на соединённую пару, запоминал, как звучат короткие, сдержанные формулы согласия, отвечающие на вопросы падре. Как обвилась вокруг двух запястий, а после освободила их блестящая лента. Зримый символ, подумалось ему. На самом деле они привязали себя друг к другу гораздо раньше. Когда две нити встретились в прихотливом плетении полотна судьбы, чтобы дальше идти всегда вместе. 

Неожиданно для себя, молодой Ишущий, полагавший себя циничным, обнаружил, что любуется. Тем, как лицо инквизитора дышит страстью и счастьем - обжигающими в своей чистоте. Тем, как его сестра не может оторвать взгляда от этого лица. 

Он улыбнулся, увидев, как зеркально молодожены повернулись, и шагнул к ним, держа кольца - два золотых ободка, сочетавшихся в идеальной гармонии. 

 

Снова Патрик взял в руки маленькое колечко и как тогда, в полуночном экипаже, одел на изящный пальчик. Только теперь он знал точно, его не отвергнут. Все сомнения, волнения - все позади.

Как и она повторила то, что делала несколькими днями ранее, только избранник на этот раз не закрывал глаза. Он улыбался, переполненный счастьем. Кольца заняли надлежащие им места, чтобы оставаться там годы, десятилетия. А когда, наконец, священник произнёс долгожданное "объявляю вас мужем и женой", инквизитор повернулся лицом к невесте.

Пальцы коснулись воздушной, так заманчиво скрывающей всю ее, фаты, убрали исполнивший свою роль атрибут назад, открывая лицо. Несколько секунд ирландец любовался. Видит Бог, сегодня Кьяра была самой красивой женщиной в Англии. Он склонился к ней, степенный, сдержанный, и, не прикасаясь руками, как подобает, наградил целомудренным поцелуем. Ее сияющие глаза, белая кожа, запах волос, все вновь оказалось так близко, что на мгновение Патрику подумалось, что он не справится с собой. А в следующий миг, оставив тепло своего дыхания на ее губах, он отстранился, взял теперь уже миссис О'Коннелл за руку и повернулся к гостям.

Лицо новоиспеченного мужа обрело часть прежней суровости, но в изгибе губ, в глубине глаз таилось торжество.

 

Торжествующие бледно-голубые глаза встретились с одобрительными карими, когда Мэтт расторопно подсунул новобрачным церковную учётную книгу, и, поставив подписи, рука об руку они покинули собор Святого Варфоломея, где под лондонским небом их уже ждали друзья.

 

Бог есть Любовь и эта сентенция как никогда подтверждалась сейчас, в соборе сегодня было много любви. Она сияла в глазах и улыбках молодоженов, во взглядах и улыбках Ириссы и Бенедикта, в торжественном и радостном голосе брата Мэтта и в голосах хора, что пел славу Господу. Жизнь продолжается, два пути сливаются в один. Впереди их ждало еще немало событий, но Ирисса и Бенедикт были уверены, что именно этот миг, когда их губы впервые встретились, закрепляя их союз перед людьми, церковью и Небесами, навсегда останется в памяти Патрика и Кьяры, как момент наивысшего знания - они не оставлены одни на своем пути. В конце концов, они ощущали себя точно также, стоя перед алтарем.

Момент минул и Бенедикт шагнул ближе к молодоженам, держа свой саквояж наготове.

- Я и Ирисса счастливы, что вы оказали нам такую честь, - проговорил он, доставая из саквояжа две замшевые коробочки, в каких обычно дарят драгоценности. И действительно, внутри одной коробочки были серебряные серьги с инкрустацией янтарем, а внутри другой - серебряный же мужской перстень с плоским топазом, внутри которого четко просматривался символ Инквизиции. Оставалось только догадываться, каким образом его поместили внутрь драгоценности. Но куда более занятной вещью были отблески ауры, исходящие от камней - ауры Ириссы и Мелиссы.

- Перед литьем серебро было освящено молитвой, - пояснила Ирисса. - Кроме того, у нас существует обычай, дарить самым близким своим друзьям частичку себя, - с намеком подмигнула Ирисса обоим молодоженам. - Будьте счастливы.

 

- Честь - ваше присутствие. Бенедикт. Ирисса, - наклонив голову, с улыбкой отозвалась Кьяра, которой не выпало возможности приветствовать гостей до этого. - Спасибо. 

Брызги солнца в серебре хранили отзвук силы, шлейф, подобный верхней ноте в ароматической композиции - аура экзорциста, и сердцем магической мелодии была ассоциация с той, кто её творила - светлый, сильный характер, верная рука, южная красота. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Кьяра бережно приняла бесценный дар в ладони. 

 

Ищущий, невозбранно поглядывающий из-за плеча миниатюрной сестры, уловил  намек и глянул на Ириссу с жгучим интересом в глазах, но промолчал. Чувствовалось, что тайна из тех, в которые не посвящают даже близких - для их же блага.

 

Патрик поймал взгляд Мэттью и, забыв о всех их небольших разногласиях, едва заметно, краешком рта, улыбнулся.

А потом они вышли на улицу, где их ждал тёплый пасмурный день, влажное дождевое дыхание города.

Инквизитор не без внутреннего трепета взял в руки подарок, перстень с голубым камнем. Частичка мудрой Старшей смотрела на него единственным небесным глазом. Воплощенное спокойствие и рассудительность. То, чего ему так не хватало.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Это... действительно бесценный п-подарок. - со всей серьёзностью произнёс он, глядя Ириссе в глаза. Возможно, такого камня не было даже у Ее Величества. Не только редкий, но и уникальный по своим свойствам артефакт. Укрепляющий тело и душу, напоминающий о тех необычайных созданиях, что подарили его.

- Спасибо вам.

 

Было заметно, что искренняя благодарность молодоженов приятно согрела сердца Бенедикта и Ириссы.

- Мы рады, что прошли столь трудные испытания вместе с вами, - переглянувшись с мужем, озвучила Ирисса их мысли. - Это наша гордость и привилегия называть вас друзьями.

- Кстати, я захватил с собой фотоаппарат, хотелось бы сделать несколько снимков на долгую память для всех присутствующих, - пояснил Бенедикт, извлекая из саквояжа еще один дорого выглядевший футляр. - И это тоже подарок вам на свадьбу.

 

Применила ли Ирисса свой ведьминский дар, или просто была достаточно опытной в житейских делах, но и здесь она и ее супруг угадали мысли инквизитора. 

Ему хотелось запечатлеть этот день навсегда. Так, чтобы с годами воспоминания не потускнели. 

- Это было бы п-рекрасно. - с нехарактерным для него теплом в голосе согласился Патрик. - Ах да. Это моя сестра, Джейн.

Он взглядом указал на стеснительную девушку в белом с голубым платье, что нерешительно стояла чуть в стороне ото всех этих людей.

- Подойди сюда, мисс О'Коннелл. - позвал ее брат, слишком счастливый, чтобы сердиться, как он привык это делать, видя ее. 

Юная особа послушно подошла, робко улыбнулась, глядя на незнакомцев своими большими карими глазами.

- Это мистер и миссис Блэк. - представил гостей Патрик. - А это брат Мэттью. О нем ты уже слышала.

- Сэр, мэм. - сестренка присела в скромном реверансе перед четой Блэк, а затем , последним, так же поприветствовала ищущего, слегка порозовев от мысли, что именно этого господина определили ей в сопровождающие. - Сэр.

 

- У меня нет слов, - ахнула Кьяра, с благодарностью глянув на чету, взявшую на себя тяжкую, но приятную роль волшебников. 

- А это значит, что ты не расскажешь, что обо мне "уже слышали", - жизнерадостно вклинился Мэтт. - Вся надежда на юную леди. Мисс О'Коннелл, рад знакомству с вами. 

Он вежливо поклонился белокурой сестре Патрика, после чего в его руках показался объёмный футляр. До этого, видимо, он скрывался где-то в потайном кармане рясы, ожидая своей минуты. 

- Вы очень похожи, Кьяра, Патрик, - бесхитростно пояснил Ищущий. - И мне захотелось это подчеркнуть. 

Глубокая крышка откинулась на петлях. В ней оказалось два изделия из шёлка, носить который не побрезговала бы и королева: женский шарф и мужской шейный платок. Благородная ткань даже в скупом свете пасмурного дня переливалась оттенками кобальтового и сапфирового. 

Показать содержимое  

 

 

 

Hide  

Основное отделение было обито тёмным бархатом, на котором располагался странный в своей смешанности гарнитур: мужские запонки, галстучная булавка и пять инкрустированных шпилек для волос. Топазы, а это были они, меняли цвет в зависимости от угла освещения: то казались бесцветными, то разливались голубизной, и, в целом, были схожи с бледным небом и прозрачным льдом новорождённой весны. А серебряные когти, цепко удерживающие их в оправе, напоминали о драконах, обвивающих крест на эмблеме, которую носили четверо из присутствующих. 

Показать содержимое  

 

 

Hide  

Юной Джейн О'Коннелл достался благосклонный взгляд Ириссы и лишь самую малость покровительственный кивок Ириссы, Бенедикт ограничился вежливым полупоклоном. Наверное, столь юное создание должно было бы напоминать самой Ириссе о том, какой груз прожитых лет давит ей на плечи, но любовь Бенедикта давно изменила восприятие кроата, приблизив его к человеческому.

- Я рада знакомству с тобой, Джейн, - мягко произнесла Ирисса и удивленно приподняла брови, увидев подарок молодоженам, приготовленный братом Мэттом. - Воистину, случайности не случайны.

 

Юная леди бесхитростно улыбнулась возлагающему на нее надежды брату Мэтту, и тут же порозовела. Опять. Супружеская пара Блэк вообще вызывала у нее восторг, перемешанный с ужасом. Черноволосая дама была так красива, что ей позавидовала бы и сама королева, а вместе с высоким и статным своим супругом они и впрямь смотрелись, как две половинки целого.

Ответить чем-либо ещё, кроме очередного реверанса, юная мисс не посмела, в таком обществе у нее от страха отнимался язык.

 

- Чуткий ирландский негодяй. - рассмеялся Патрик. - И впрямь...

Он пожал Мэтту руку, а потом кратко, но очень крепко обнял его.

- Спасибо. П-рекрасные вещи.

Он обернулся к Кьяре.

- Ты согласна? Любовь моя. - поймав ее ручку, инквизитор поцеловал кончики пальцев и проникновенно заглянул в глаза.

Джейн отступила на шаг, незаметно. Ей было очень стыдно, но у нее никакого подарка не было. Ведь она не знала, что приехав в Лондон, попадёт на свадьбу. А даже если бы и знала, купить что-то подобное она никогда не смогла бы. Топазы зажгли карие глаза детским восторгом.

 

За краткие несколько мгновений Мэтт удивился дважды. Определению, об авторстве которого он догадывался, и проявлению определенно добрых чувств со стороны Патрика. 

- Счастья вам, - тепло улыбнулся он. 

Кьяра, выглядевшая абсолютно счастливой, любовалась семейной сценой. 

- Разве есть сомнения в том, что я согласна? - с улыбкой отозвалась она, покраснев от публичного выражения чувств. То, как Патрик при всех назвал её, то, как прикоснулся к ней, было и непривычно, и необыкновенно приятно. Они имели право не таиться, теперь. 

От этой мысли губы изогнулись сильнее, румянец стал ярче, а в следующее мгновение она взяла за руку свою маленькую робкую золовку и решительно притянула назад, в круг тепла. 

Если у неё была возможность, Кьяра обязательно сказала бы Джейн, что человек, который рад твоему существованию - уже подарок судьбы и что белокурая девочка рядом с ней в экипаже была той соломинкой, за которую цеплялся утопающий в параноидальном страхе разум. Но, может быть, кое-что скажет сам жест?..

 

Ирисса и Бенедикт только улыбались, глядя на зарождавшуюся семейную идиллию. Наконец, детектив спохватился и вежливо кашлянул, обращая на себя внимание.

- Давайте сделаем совместную фотографию. Я только установлю аппарат на раскладной штатив. Поразительное устройство, у него есть механизм задержки, так что мы все будем на фото. Что скажете?

 

Джейн подошла поближе, когда Кьяра потянула ее к себе, но смотрела себе под ноги так внимательно, будто ежесекундно боялась споткнуться.

Патрик кивнул, выпустив руку жены и становясь у нее за спиной. Благодаря его росту, его и оттуда было прекрасно видно.

- Отличная идея, Бенедикт.

 

Праздничный ужин на летней веранде с видом на Риджентс-парк подходил к концу, как и этот не самый солнечный, но очень счастливый день. Супруги Блэк покинули сие гостеприимное мероприятие, так что за столом, под навесом в виде шатра, оставались лишь О'Коннеллы в количестве трех человек и брат Мэтт. 

Дождь лил, как из ведра. С импровизированной крыши низвергались целые водопады прямо в заросли петуньи и лапчатки, превращая вазоны в пруды. К счастью, до молодоженов и их родственников брызги буйства природы не долетали.
- Мэттью. - обратился к нему уже изрядно утомленный коллега-инквизитор. - Буду весьма п-признателен, если ты сделаешь нам одно одолжение. Дело в том, что моя сестрица нуждается в провожатом. Она приехала очень неожиданно и ей нужно вернуться домой, в Ирландию, как можно скорее. Не мог бы ты?.. 

Джейн, как почти все время за столом, очень скромно ковырялась вилочкой в тарелке, хотя давно уже была сыта. Когда речь зашла о ней, застенчивость взыграла с новой силой.

 

- В Ирландию... - от неожиданности Мэтт, лениво потягивавший красное вино, поданное к десерту, поставил бокал и сел прямо. Но вскоре волна удивления схлынула, уступив чувству юмора. - Обычно я увожу молодых людей из дома, а не доставляю их туда. 

- Мэтт, - с улыбкой протянула Кьяра, сидевшая напротив, возле Патрика. К концу дня она выглядела разомлевшей и олимпийски безмятежной. 

- Ну все-все, - поднял вечным жестом капитуляции ладони Ищущий, и неожиданно иронично усмехнулся. - Конечно, я давно там не был, но почему нет? К тому же, мисс О'Коннелл окажет мне честь своей компанией. 

Последнее он произносил уже знакомым беззаботным тоном, ободряюще глянув на Джейн.

 

Мисс О'Коннелл подняла глаза цвета плавленого шоколада от тарелки и совершенно случайно столкнулась с ободряющим взглядом джентльмена, которому предстояло сопровождать ее. Очень сложно было не улыбаться ему в ответ. Инквизитор Донахью профессионально располагал к себе всех, кто ещё не вышел из детского возраста. Впрочем, что касалось женского пола, то тут возрастные рамки не ограничивались жёстко.

- А зачем вы увозите молодых людей из их домов, сэр? - наверное, это был первый ее вопрос за весь вечер, подразумевающий поддержание беседы с соседями по столу.

Патрик смерил сестрицу скептическим взглядом и под его воздействием Джейн вновь сконфузилась.

- Мисс О'Коннелл шестнадцать лет. - не к месту сообщил вдруг ее старший брат.

Мисс вспыхнула.

- Семнадцать мне будет через месяц. - тихо сказала она.

 

Мэтт, улыбаясь, повернулся к робкой мисс. 

- Некоторые молодые люди получают от Господа удивительные таланты, мисс Джейн, - мягким тоном, какой никак нельзя было заподозрить в этом беззаботном повесе, пояснил он. - Я провожаю таких одаренных детей в учебное заведение, где они могут освоить и развить их должным образом. 

Молодой ирландец снова расслабленно откинулся на своём стуле, едва заметно кивнув Патрику. Очевидно, невербальное послание было призвано сообщить примерно "Не волнуйся, все будет в лучшем виде". 

- Семнадцать - прекрасный возраст. Жаль, я не знаю, какой тогда была Кьяра. 

- Гораздо менее общительной, - отозвалась миссис О'Коннелл, которую и в её двадцать шесть нельзя было назвать сорокой.

 

Патрику куда больше по душе было молчание, нежели сорочья трескотня, так что вновь они с Кьярой, не сговариваясь, демонстрировали удивительное единодушие.

- Что ж. - пристально следящий за Мэттом своими пронзительными глазами коллега удовлетворился реакцией, поднялся на ноги и подал руку молодой жене.

- ...в таком случае, нам пора п-попрощаться. Мы уезжаем на две или три недели. Джейн, не забудь письмо, которое я дал тебе.

Джейн, которая во все глаза слушала пояснение о его работе брата Донахью, приободренная его терпеливым и ласковым тоном, вновь заговорила.

- Я знаю, о чем вы. У Патрика такие таланты. Его рано забрали из дома. - но в следующий миг она услышала брата  и снова стушевалась.

- А как же это платье?..

Патрик никак не откомментировал слова сестры, только лицо его сделалось мрачнее, а упрямая челюсть очертилась несколько резче. Его забрали из дома куда раньше, чем это нужно было бы Ищущим вроде Мэтта.

 

- Вы замечательно осведомленная особа, мисс, - воодушевленно отозвался Мэтт, попутно уходя со скользкой темы. Ищущий поднялся и обошёл стол, подойдя к супругам. 

- Лёгкого пути вам. 

Он пожал руку Патрику и с чуть извиняющейся улыбкой заключил Кьяру в весьма сдержанные и бережные объятия. 

- Спасибо тебе, - сказала экзорцистка, когда её освободили из плена длинных ирландских рук. 

- Разве возможен был иной исход событий, - смешливо возразил её брат. 

Кьяра ласково посмотрела на свою маленькую золовку. 

- Что касается платья, оно неплохо справляется с задачей выявлять твою красоту, Джейн. Так что, полагаю, его хозяйка найдена и сей факт не подлежит обсуждению.

 

- Письмо у меня с собой. - чуть дрожащим голоском сообщила Джейн, никаких вещей, кроме маленькой сумочки, у нее при себе не было, когда она приехала.

Оставалось лишь догадываться, как она преодолела путь в шесть сотен миль без всякого скарба.

Патрик рассеянно кивнул ей и с очевидным неудовольствием наблюдал теперь за тем, как Мэтт обнимает Кьяру.

- Ну хватит. Хватит. - ещё немного и он разнял бы их сам, к счастью, собрат инквизитор знал меру.

Молодая миссис О'Коннелл сменила одни объятия на другие, девичьи руки обвили затянутые в белое плечи.

- Я буду скучать. - прошептала юная мисс, на глазах которой выступили слёзы.

- Экипаж прибыл, сэр. - тактично кашлянув, сообщил распорядитель, очень благоразумно захватив с собой зонтик. Джейн отошла, скрывшись в тени брата Донахью.

- До свидания. - нетерпеливо оборвал прощание Патрик и уже у выхода добавил, таинственно улыбнувшись. - Ещё увидимся.

 

- А куда вы денетесь, - жизнерадостно отреагировал Мэттью, ничуть не задетый реакцией собственника-жениха. Он помахал молодожёнам на прощание и, когда они покинули  террасу, повернулся к Джейн и обаятельно улыбнулся девочке.

- Давайте начнём наше совместное путешествие с того, что вы перестанете говорить мне "сэр", мисс Джейн. Ваши манеры делают вам честь, но некоторым сложным образом, мы родственники, поэтому будет вполне приемлемо, если вы станете обращаться ко мне "Мэттью". Или "мистер Донахью", если я имел несчастье вызвать у вас раздражение. 

***

Инквизитор посмотрел вниз, впереди, на гравийной дорожке простирались бескрайние лужи. Низвергающиеся с неба потоки воды звенели, разбиваясь о камни, керамику, о навес над их головами.

- Держи. - с шаловливой улыбкой муж вручил жене в руки раскрытый зонт, легко подхватил ее на руки и вышел под дождь.

До экипажа нужно было пройти несколько десятков ярдов. Как-то нужно было спасти белое платье и фату от разгула стихии? Ну или мистер О'Коннелл просто бездумно потакал своим желаниям. А почему, собственно, нет?

 

Кьяра обвила шею супруга одной рукой, второй уверенно держала зонт, в который тут же грянула водяная дробь. Впрочем, аксессуар справлялся со своим предназначением, успешно защищая от ливня обоих супругов. 

 

Джейн проводила семейную пару странно тоскующим взглядом, а после обернулась к своему провожатому. Очаровательная добродушная улыбка очень красивого и высокого джентльмена немедленно спровоцировала румянец на молочно белой коже.

- Как скажете ми... - "мистер Донахью" так и не прозвучало, юная мисс вовремя опомнилась. - Мэттью.

Сказала и опустила глаза. Хоть разница в росте у этих двоих была не так велика, как у их некоторым образом родственников, этот нехитрый маневр позволял не смотреть в глаза.

- Спасибо, что согласились проводить меня. - пробормотала она себе под нос, дорога до Ирландии была длинной, а Джейн слишком юной и пугливой.

Да и инквизитор Донахью совсем не был похож на ее сурового брата.

***

Патрик так не позволил белым туфелькам своей супруги коснуться грешной земли. Когда экипаж подкатил к дому, он сказал: "Наконец-то".

И решительно вышел под дождь. Стоя перед распахнутой дверцей, инквизитор расплатился с возницей. По скульптурным скулам, по высокому лбу и вискам с серебринкой, текли крупные капли. Они барабанили по стриженой макушке, затекали в глаза, за шиворот, впитывались в форменную черноту парадной одежды.

- Иди ко мне. - сквозь заливающую лицо пелену ливня Патрик широко улыбнулся и приглашающе раскрыл руки.

Он не собирался позволять ей пачкать туфельки и впредь.

 

Кьяра с ответной улыбкой выпорхнула с подножки экипажа прямо в объятия своего ирландского викинга. Потяжелевшая от мгновенно впитанной влаги фата тянула изящно очерченную женскую голову, нашедшую опору на античном плече, ливень очертил округлые колени под белой юбкой. 

- Я говорила что-то о том, как ты красив? - хрупкие пальцы ласково смахнули воду с высокого лба, уберегая глаза. - Просто прекрасен. Любимый мой.  

 

Патрик бережно подоткнул подол под колени, подобрал и длинную без меры фату, чтобы ничего не болталось под ногами. Обхватил свою бесценную ношу покрепче, прижал к себе и торопливо зашагал к парадной. Ногой толкнул дверь и вошел внутрь.
- Это от того, что ты со мной. - он скользнул губами по ее щеке, собрав дождевые капли. 
Так и нес ее до самой двери, где пришлось отпустить ненадолго, поставить на ноги, чтобы достать ключ.

Не прерывая начавшегося в тот момент, как открылась дверь, поцелуя, инквизитор вовлек жену внутрь. Щелкнул замок и нетерпеливый супруг тут же принялся намекать всеми доступными способами, что ни за что и никогда не даст своей хрупкой супруге замерзнуть.
Сегодня у него для этого даже был повод.
Дождь.

 

У Патрика было гораздо больше поводов, чем один, но Кьяра была слишком занята застежками его френча, чтобы сказать об этом. И горячей белой кожей, и мокрыми короткими волосами, и сводящим с ума вкусом изогнутых тонких губ. 

Холодная дождевая вода неумолимо пробиралась сквозь тонкую ткань к телу, которое свело лёгкой дрожью. Но Кьяра не взялась бы сказать, чем она вызвана. 

 

Тонкие губы смешливо, счастливо и нетерпеливо, кривились под касаниями чужих губ и пальцев.
- Тшш.. п-повернись. - прошептал он.
С настоящей корсетной шнуровкой справиться было не так-то просто, но инквизитор самоотверженно пытался и дело увенчалось успехом. Упорство помогало ему добиваться многого.
Слоеным пирогом упали на ближайший стул белоснежное платье, черный фрэнч, мужская рубашка и прочие совершенно не нужные в первую брачную ночь вещи. Экзорцистку, сразу ставшую такой маленькой и тонкой, вновь подхватили на руки. В темноте глаза напротив лихорадочно блестели.
- Жена моя. - не только перед Богом, но и перед людьми.
Подушка впитала дождевые капли с ее волос, большое сильное тело в опасной близости от ее было таким горячим, что у Кьяры не осталось ни шанса простудиться и заболеть в эту ночь.

 

Патрику помогало упорство, Кьяре - терпение. Не так-то просто было дождаться освобождения из ребристых тисков, вместо любимого жара чувствуя под ладонями холод стены. Но вот экзорцистка снова оказалась в его объятиях. 

- Муж мой, - эхом откликнулась. Она ведь всегда отзывалась. 

Тонко прозвенели, осыпавшись, шпильки из отсыревших женских волос, упавших на плечи. Прохладное прикосновение хлопкового белья, которое целых две ночи не согревала пара тел.

Ни шанса устоять перед нежной, упоительной лихорадкой, счастливым безумием. 

 

R! 

Такое выдающееся, восхитительное терпение следовало непременно вознаградить.
Этим Патрик и собирался заняться в ближайшем будущем. Непрерывную линию прочертили губы от ключицы к нежной, совсем еще девичьей груди, к плоскому, пока еще, животу, и всюду следовали за взглядом и за бесстыдными губами руки. Согревали белую, влажную от дождя, кожу широкие ладони и горячее, пьяное от страсти дыхание.

Мягко и нежно, настойчиво и неумолимо накатывали волны воздаяния за терпение, за любовь, за то, что согласилась и вышла сегодня за него замуж.

 

Сильный, ласковый, любящий. 

Страстный взгляд сияющих глаз, пьяная, скривлённая чувственной истомой улыбка, прикосновения, щедрые и требовательные, склонённая шея, мощные плечи, широкая спина со странной хроникой прожитого опыта... Она любила в нем все. Неутомимо блуждали руки и губы, неутолимо. Тонкое тело, обманчиво хрупкое, отзывчивое и гибкое, подавалось навстречу, отвечая каждому движению, стремясь отдать как можно больше. Патрик принадлежал Кьяре.

А Кьяра - Патрику. 

 

Истома разлилась по могучему телу, застывшему так близко, совсем рядом.
Патрик улегся на бок, обняв узкие женские плечи и притянув Кьяру к себе, прижав к груди, как ребенок прижимает любимую игрушку. Он поймал ее ручку и теперь, прикрыв глаза, согревал тонкие пальцы дыханием, выдувая его тонкой струйкой. 
Ирландец все еще не мог поверить, что это, наконец, случилось. Они женаты. 
- Тебе хорошо? - шепотом спросили губы маленькую ладошку.

 

Пойманные пальцы прижались к губам.

- Тсс, - ласково пожурила англичанка. - Ты знаешь ответ.

В крепких объятиях, обессилевшая, она не могла и не хотела шевелиться, и лишь блестящие серые глаза, как всегда, внимательные и задумчивые, скользили по безмятежному ирландскому лицу, следили за малейшим движением ресниц, любовались резкостью красивых черт. Спускались по шее, задержавшись на пульсирующем синеватом сосуде, к идеальным линиям плеч, к широкой груди, в которой тяжко билось пылкое ирландское сердце.  

 

- Знаю. Конечно, знаю. - он коснулся губами ее виска. - Просто хотел услышать ещё раз.

- Мне безумно с тобой хорошо, - сказала Кьяра, закрывая глаза.

Hide  

 

Hide  

 

Hide  

Часть 1.2 

Маленький коттедж у моря 

Шальной лучик утреннего солнца пощекотал помятое со сна лицо инквизитора. Патрик пошевелился и вместе с ним пошевелилась вся кровать. Таков уж он был, сотрясал все до основания.

На часах было шесть утра, но это вовсе не обеспокоило его совесть, когда инквизитор принялся будить жену легкими поцелуями меж лопаток. А когда Кьяра не проснулась в самое первое мгновение, к поцелуям присоединились руки, коварно скользнувшие под локотками к груди.

- У нас сегодня поезд. Ты не забыла? - пророкотал он ей в спину.

 

К бессовестному инквизитору обернулось сонное женское лицо, обрамлённое растрёпанными русыми прядями. 

- А который час? - совершенно невинным тоном вопросило создание, самым наглым образом прижимаясь к мужу и обнимая себя его руками. 

 

Руки совершенно не сопротивлялись, скорее даже наоборот.
- Шесть. - отозвался второй ирландский негодяй, которого посчастливилось встретить Кьяре за свою не слишком длинную жизнь, и которые, в отличии от первого, умудрился прописаться в этой жизни насовсем.

- Нам следует упаковать багаж. - игривое покусывание ушка никак не способствовало скорейшему началу сборов.

 

- Шесть, - повторила Кьяра, как будто не могла в это поверить. - О, Господи. 

Острый женский локоть ткнулся в инквизитора где-то рядом с печенью.

- Патрик, у тебя совесть есть?

 

- Совесть? Что это? - притворно удивился муж, стискивая бедную разбуженную ни свет ни заря женушку в капкане объятий.

- Ау.. - возмущенно застонал он, когда локоток ткнулся в живот. - Что я сделал?!

Он уронил Кьяру на спину и навис сверху, в бледно-голубых глазах застыл жалобный вопрос.

 

- Видимо, то, чего ты лишён, - нахмурившись, отрезала супруга, которой безжалостно не дали выспаться. И, оказавшись в крайне уязвимой позиции, тоном обвинителя в суде продолжила:

- Разбудил. Меня. На рассвете. 

Увы, весенние щенячьи глаза были большим ударом по наигранной сердитости. Голос смягчился, а в уголках губ и прищуре мелькнул намек на улыбку. 

- И чем ты оправдаешь такое бесстыдное поведение?

 

Обвиняемый спустился пониже и расположился со всем удобством. Виноватый взгляд оторвался от личика жены и уперся вниз. Патрик поцеловал ее в солнечное сплетение и сказал:

- Я соскучился за ночь.

 

Кьяра нежно вздохнула, рука шаловливо взъерошила стриженые русые волосы. 

- Ты ведь был рядом всю ночь. И даже больше того. 

 

- Я всегда хочу больше. 

Наверное, это был его маленький секрет.

 

- Никогда бы не подумала, - усмехнулась маленькая англичанка. - Ладно, я обещаю пережить побудку, если сегодня ты приготовишь чай. И возьму сбор чемоданов на себя. Договорились?

С лица исчезли последние следы возмущения, оно лучилось лишь чистой, бескомпромиссной любовью. 

 

Патрик беззаботно улыбнулся в ответ.
- Я п-риготовлю не только чай. - таинственно пообещал он и весьма ловко для своих габаритов покинул постель. - И чемоданы собрать помогу.

Очень скоро чаем пахло на всю квартиру. А к нему примешивался запах простейшего омлета и подогретого хлеба. Кулинар с абсолютно довольной физиономией, в халате, ожидал супругу на кухне. 

 

Супруга присоединилась довольно скоро, умытая и расчесанная, в простенькой белой сорочке. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Подошла к ирландцу и обняла его шею, запечатлев поцелуй там, куда дотянулась: на груди, аккурат над местом, где сходились полы халата.

- Обожаю тебя, - коротко сообщила важную и, главное, свежую новость. 

Патрик осмотрел жену с ног до головы. В бесцветных глазах появилось знакомое голодное выражение. Впрочем, именно сейчас это можно было списать и на аппетитный запах еды в том числе. Он положил ладони ей на талию и медленно сел на табурет.

У сорочек такого типа было одно неоспоримое достоинство в семейной жизни. Они абсолютно не мешали наслаждаться созерцанием и осязанием стройного женского тела. Свободный широкий воротник стягивал тонкий шнурок, завязанный бантиком.

- Мне п-повезло. - мурлыкнул инквизитор, бесстыдно заглядывая прямо в декольте.

 

Тонкие женские пальцы коснулись груди, прошли по незащищенному горлу, слегка надавили на подбородок, вынуждая поднять голову. 

Кьяра целомудренно поцеловала супруга в лоб. 

- Уверен? - уточнила она, без спросу устраиваясь на коленях ирландца и беря в руки тарелку с явным намерением накормить провинившегося с вилочки. 

 

Судя по тому, как сомкнулись в кольцо руки вокруг нарушительницы спокойствия, покинуть гостеприимные колени Кьяре теперь не удалось бы при всем желании.

- Абсолютно. - в уголках глаз проявились улыбчивые морщинки. - Сначала ты.

Патрик кивнул на омлет и вилочку в руках миссис О'Коннелл.

 

- Как скажешь, - жена, видимо, решила для разнообразия продемонстрировать послушание. 

Накалывая на вилку следующий кусочек, англичанка осведомилась:

- Надеюсь, это не была проверка, насколько съедобно ты умеешь готовить?

 

В светлых глазах мелькнуло беспокойство, но пропало очень скоро.

- Это ты так шутишь, да? - убеждая скорее самого себя, спросил Патрик, принимая заботливо поднесенный ко рту кусочек, дабы развеять все сомнения супруги насчёт попыток ее отравить, если эти сомнения имели место.

- Нет, милая. - впрочем, рассмеялся он не слишком естественно - Чтобы дожить до встречи с тобой, мне нужно было что-то есть. Так что моя стряп-ня не ядовита, а временами даже на вкус ничего.

 

- Разумеется, - согласилась со всеми высказываниями супруга англичанка. - Ты настоящее сокровище. Моё. 

Кончик носа ласково потерся об уже немного щетинистую щеку. 

- Хотя, не буду лукавить, мне интересно, какие ещё твои таланты пока от меня скрыты. 

 

Вокзал

Несмотря на несколько замедленный способ его потребления, завтрак закончился в довольно сжатые сроки. Ещё меньше времени занял сбор багажа, в котором инквизитор, как и обещал, принял деятельное участие. 

Лондон после вчерашнего буйства стихии был свеж и, вероятно, рассматривал своё отражение в дождевых зеркалах на мостовой. Кьяра зябко одергивала рукава знакомого Патрику черного жакета. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Купив билеты, супруги изучали расписание, ища нужную платформу, когда их внимание отвлёк громкий возглас:

- Мисс Бирн!

Кьяра обернулась. К ним на всех парах, лавируя среди пассажиров и ежесекундно извиняясь, нёсся молодой человек.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Простите, мисс Бирн, - задыхаясь после броска, повинился он. - Увидел вас и не мог упустить возможность поздороваться. 

- Миссис О'Коннелл, теперь, - с улыбкой поправила экзорцистка. - Патрик О'Коннелл, мой муж. А это Джереми Найтингейл. И, раз мы заговорили об именах, я много раз просила звать меня просто по имени. 

- Сэр, - вежливо поклонился парнишка. Он снял бы шляпу, конечно, но она уже была прижата к его груди, так как едва не слетела, пока он пробирался через толпу. 

- Мои поздравления, мэм, - Джереми слегка покраснел. - И ещё раз приношу свои извинения.

Патрик изучал нового знакомца с высоты своего богатырского роста. Молодой человек - это, пожалуй, слишком громко сказано. Юноша. Мистер О'Коннелл вообще сказал бы "мальчик". В связи с этим последним Джереми достался благосклонный кивок. Даже гипотетически, ревности здесь нечем было поживиться.

- Доброе утро. Не стоит извинений. - инквизитор вежливо приподнял котелок и отступил на шаг назад, делая вид, что его очень интересует привокзальный пейзаж. Он просто не хотел слишком уж смущать юного мистера Найтингейла, а сделать это можно было только таким способом.

 

- Найтингейл, ну где ты там? - донёсся окрик из стайки молодых людей одного с Джереми возраста. - На поезд опаздываем!

- Рада была видеть, Джереми, - улыбнулась Кьяра парню. - Передавай привет Алисии.

- Обязательно, мэм. Сэр. 

Юный Найтингейл снова раскланялся и тем же маневром отправился догонять свою компанию. 

- Мир тесен, - хмыкнула экзорцистка. 

 

Патрик тем временем кликнул носильщика. Миссис О'Коннелл хоть и была по природе свой аскетична, и все же ее багаж не уместился в один чемодан. 

- Кто это? - полюбопытствовал муж, предлагая даме руку для опоры. - Он был п-прямо-таки счастлив, увидев тебя.

 

- Семь лет назад я проводила с ним экзорцизм, - пояснила Кьяра, обвивая подставленный ей локоть. - Хороший парень. Чудо как рисует. Священник был уверен, что он притворяется, чтобы заставить отца вернуться домой.

 

Ещё какое-то время они шли вдоль состава, отыскивая вагон. Потом Патрик помог супруге забраться внутрь и расплатился с носильщиком.

- Как же так вышло, что тварь получила доступ к душе ребёнка?  - задумиво произнёс он, заталкивая чемодан на верхнюю полку, предназначенную для багажа.

Насколько сам инквизитор был сведущ в вопросах одержимости, душа уже должна была быть затронута грехом. Порочный человек сам открывает двери, но... ребёнок ещё не может быть достаточно испорчен. Так что же произошло?

- Они рано лишились матери, - так же задумчиво ответила Кьяра, снимая жакет, под которым обнаружилась традиционная уже белая блузка, и устраиваясь на сиденьи.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- А отец занимался торговлей, возил товары из колоний. Ткани, пряности, ещё что-то. Почти не жил дома. Горе, одиночество, страх. 

Серые глаза на миг сверкнули неподдельным гневом.

- Хитрая мразь. Снится мне иногда. 

 

Горе, одиночество, страх.

Не это ли пришлось Кьяре пережить в раннем детстве? Не потому ли столько сил она положила, чтобы помочь этим детям? В чём-то их судьбы были схожи. Даже в том, что в конце концов, появился человек, готовый защитить и от первого, и от второго, и от третьего.

Патрик грузно опустился рядом, не подготовленный к таким нагрузкам купейный диванчик отчаянно скрипнул. Очень по-джентльменски одетый сегодня мистер О'Коннелл, счастливый обладатель лучшей на свете жены, стянул с головы чёрный новенький котелок и бросил его на стол. На шее выгодно подчеркивал весеннюю голубизну глаз дареный шейный платок, повязанный вокруг белоснежного воротничка.

Поворот головы явно указывал на то, что инквизитор без зазрения совести любуется скромной белизной блузы.

Одиночество Кьяре теперь не грозило гарантированно.

- Им повезло встретить тебя. - не без усилия глаза оторвались от элегантного гардероба и поднялись к лицу экзорцистки. - Как и мне.

Рука скользнула между спинкой диванчика и поясницей дамы, Патрик поцеловал ее в ушко.

- Хорошо, что попутчиков у нас не будет. - весьма довольный создавшимся положением вещей заметил он.

 

Кьярин шарф был повязан вокруг головы в кричащем противоречии с модой. Ярко-синие концы спускались на плечи, переплетенные с русыми волосами, а широкая полоса ткани наконец-то держала в подчинении непокорную челку, становившуюся все длиннее. 

- Во всяком случае, ты не одержимый, - пошутила экзорцистка, ненавязчиво перебрасывая всю парикмахерскую конструкцию на другое плечо и открывая супругу простор для манёвра. - Ещё неизвестно, кому больше повезло. 

Маленькая рука в перчатке коснулась прядей, спускавшихся уже ниже ключицы. 

- Совсем длинные стали, - заметила она. - Мало кто любит ездить с нами в купе. А мне и нравилось одной. 

Прошедшее время однозначно говорило, что сейчас ситуация несколько иная. 

 

- Смотря что понимать под одержимостью. - проворковал в то же самое ушко Патрик. Он сидел очень близко, форменные брюки и длинная юбка не имели и полудюйма пространства между собой. Рукой он притянул ее за талию ближе к себе, придирчивым взглядом окинув необычную конструкцию на голове. Кричащие противоречия с чем бы то ни было не внушали ему доверия, консерватор внутри ирландского викинга негодовал, но... в конце концов, это были такие мелочи.

- Очень красиво. - ладонью он провёл по волосам, ставшим длиннее, очертив ключицу и спускаясь ниже. Взгляд следовал за рукой. - Мне нравится. Ты собираешься стричь их?..

Сложно было представить, что кто-то мог избегать маленькую мисс только потому, что она работала в Инквизиции. Однако, с Патриком ситуация зеркально менялась. Ему не нужно было сообщать о роде занятий, достаточно было одного взгляда, что отпугивать людей.

 

- И что же ты под ней понимаешь, мой дорогой? - улыбнулась Кьяра, абсолютно невинными глазами посмотрев на мужа. 

- Ближайшие три месяца это не вопрос первой необходимости, - пожала она плечами. - Думаю, я сумею найти лишний час для возни с ними. 

Проблема была в том, что Патрик уже не мог смотреть на Кьяру объективно. А вот любой, кто не знал её, видел довольно средней внешности девицу, маленькую, нервную, с пронзительным - или, напротив, непроницаемым - взглядом и болезненно пляшущими руками. 

 

Если это была ПРОБЛЕМА, то, что муж считал свою жену красавицей с золотым характером и полагал слепцами всех, кто был с ним не согласен, то решать ее было уж поздно.

Да и можно ли судить о человеке, не зная его? По одной внешности? Даже такой стремительный господин, как этот ирландский викинг, не позволял себе подобного.

- Временами ты п-пагубно влияешь на ясность моего рассудка. - нахальная ладонь осталась на занятых ранее позициях, ненавязчиво прощупывая оборонные линии корсета. 

Реплику о трудозатратах на уход за длинными волосами Патрик откомментировал лёгким вздохом. В конце концов, Кьяра и со стрижкой была для него лучше всех. Так какая разница?

- Не могу не думать о твоей коже... - губы приложились к шее, столь предусмотрительно освобожденной от шарфа, там, где заканчивался воротник и чуть выступала очаровательно очерченная скула. - Это ли не одержимость?..

 

Что же, Кьяра могла сказать лишь, что временами нетерпеливый ирландский потомок морских разбойников проявлял в суждениях своих больше мудрости, нежели прочие его современники.

Вместо этого непроизвольно склонилась женская голова, открывая ещё больше возможностей по исследованию дурманящей, если верить супругу, кожи. Оснований не верить не имелось ни малейших. 

- И как, по-твоему, лечить подобное помешательство? - промурлыкала леди О'Коннелл.

 

Если леди О'Коннелл была против столь явных проявлений сумасшествия, то ее маневры сдержанности отнюдь не способствовали.

- Кто здесь целитель? Ты или я? - притворно возмутился пациент, не отрываясь от любимого лекарства. После корсета вероломному нападению подвергся другой предмет одежды, у которого было куда меньше возможностей для отражения штурма, нежели у брони из китового уса.

 

- Ты представляешь собой уникальный случай в моей практике. Потребуется уйма исследований, - пояснил ответственный медик, стягивая с себя шарф. 

- Дверь запри, - пробормотала она, прикрыв глаза и позволяя болезному вволю удовлетворять порочную зависимость. 

 

Ради разнообразия, инквизитор послушался. Он не только запер дверь, но и зашторил окно, дабы гарантировать неприкосновенность нравственности пассажиров минуемых поездом станций, случайно оказавшихся не в то время и не в том месте. Открывшееся зрелище могло бы их травмировать.

Миссис О'Коннелл, как прилежная ученица, повторяла ту или иную разновидность своего наипервейшего - супружеского - долга. Все это требовало изрядной стойкости, потому что дорогой супруг сегодня был куда требовательнее, чем накануне ночью.

***

Поезд мчался через идиллические пастбища, давно оставив позади серый и дымный Лондон, инквизитор, сполна утоливший все свои порочные склонности, неуклюже, но старательно помогал застегать потрепанный корсет. Не размыкая губ, он мурлыкал себе под нос, фальшиво и вдохновенно, старую песенку "зелёные рукава". Узнать ее по мелодии было практически невозможно.

 

Мистер О'Коннелл, в очередной раз получивший возможность удостовериться, что похвальная выносливость и ответственное отношение к супружеской миссии в его суженой все так же живы и процветают, пребывал в прекраснейшем расположении духа. Аналогично себя чувствовала и помянутая супруга, которая с совершенно безмятежным и невинным выражением лица оправляла одежду и волосы, лишь изредка выразительно покашливая, когда ладони помощника задерживались там, где им вовсе не положено быть. 

- Через несколько часов будем в Плимуте, - информировала она, отогнув уголок шторки и оценив летящий в другую от них сторону пейзаж.

 

Вид из окна открывался чудесный. Это можно было выяснить, когда оба выглядели уже достаточно прилично, чтобы безбоязненно им любоваться.

Зеленые холмы, поросшие раскидистыми вязами и ивами, изгороди, пасущиеся овечки...  Словом, старая добрая Англия, глядя на которую невозможно предположить, что в сердце Лондона изуверским способом приносят в жертву детей, убийцы продают свои души дьяволу, а инквизиторы голыми руками убивают перепуганных ведьм с их на то согласия.

Патрик не думал о плохом, продолжая мурлыкать себе под нос легкомысленную песенку. Его разум обладал замечательным свойством - игнорировать дурные воспоминания, как будто ничего плохого с ним никогда не случалось. Ладони задерживались в неположенных местах недолго, чтобы не сердить обладательницу этих самых мест сверх меры. Поцеловав Кьяру сзади в шею, ее взрывной супруг с минуту любовался природными красотами, завязывая небесно-синий галстук у себя на шее, а потом, ничтоже сумляшеся, развалился на диванчике, устроив голову у нее на коленях.
- Я бы вздремнул, если ты п-позволишь. - совершенно безмятежно заявил он. - Раз мы еще долго будем ехать.

Патрик позволял себе надеяться, что и выносливость и ответственность будут процветать в супруге и впредь.

 

Со своей стороны, Патрик был прав. Думая о плохом, когда оно уже было отдано теням прошлого, человек возвращает его к жизни. Лучше от этого не становится никому. 

- Конечно, любовь моя, - отозвалась Кьяра, чинно заколов волосы на затылке и расслабленно устраиваясь в уголке. 

Тяжёлая русая голова нашла приют на её коленях. Тонкие пальцы ласково перебирали волосы, пока ирландец не покорился уютной дремоте, а после англичанка любовалась видом, залитым золотым закатным солнцем, и мурлыкала колыбельную, вплетая медово мягкие ноты в успокаивающий ритмичный голос движущегося состава. 

 

Плимут - Уэмбери.  17 июня 1898 года

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Когда они приехали, уже вечерело. Ветер приносил отголосок запаха моря, трепал волосы и воротник, пытаясь коснуться незащищенной кожи холодными пальцами. 

- Подумать только, когда-то я любила ветер, гуляющий на побережье, - усмехнулась Кьяра, повязывая шарф вокруг шеи и начиная - теперь уже - соответствовать образу викторианской жены. 

Супруги-инквизиторы наняли экипаж, возница помог Патрику погрузить багаж, и коляска резво тронулась по городской улице.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Плимут был прекрасный город. Старинный, красивый, дородный. Сюда стремились многие достойные семейства, насладиться мягким климатом и обществом себе подобных бездельников, проматывающих деньги в праздности и лени.

Патрик не был здесь ни разу. Недосуг.
Морской ветер все норовил угнать котелок с головы инквизитора. Кьяра поежилась и викинг в белом воротничке не поленился, распаковал один из чемоданов, извлекая оттуда черное шерстяное пальто с круглыми пуговицами, достаточно скромное и в то же время элегантное, взятое по его настоянию.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Надень. - возражения не принимались.

Он хорошо помнил, как она сказала: "я плохо переношу холод" и хотел, чтобы жена была здорова.

Загрузившись в экипаж, они какое-то время молчали.
- Сейчас ветер тебе уже не нравится?.. - поверхностный вопрос прозвучал слишком серьезно. - Кто-нибудь следит за твоим домом, п-пока ты в отъезде?

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Я больше не дружу с холодом, но он меня не убивает, милый, - впрочем, вариантов, кроме послушания, у англичанки не было. 

Кьяра надела пальто и поблагодарила, хотя Патрик определенно ловил грустный оттенок в словах. 

- Это было давно, - отозвалась она, поглядывая на супруга. - Еще до того, как я оказалась в приюте. 

А значит, до того, как её руки украсились ноющими в ответ на любой холод или сырость шрамами. В городских трущобах было неприятно дышать, особенно летом. Эксетер быстро рос, и хоть бурлящее дно вырастило и вскормило её, Кьяра терпеть не могла эти кварталы с узкими зловонными сточными канавами, где из каждого окна, целого или разбитого, кричали бедность и борьба за кусок хлеба. А у моря пахло йодом и солью, иногда - травами. Кьяре казалось, холодный ветер делает чище не только воздух в ее лёгких, но и её саму. 

- Нет, - без перехода продолжила экзорцистка. - Мне не нравится, когда у посторонних есть ключи от входной двери. 

 

Патрик вздернул бровь.

- Не п-редлагай мне ждать, пока холод, или что-то еще, начнёт тебя убивать. Я ведь только хотел позаботиться о тебе.

Сам он неплохо переносил и жару и холод. Такое большое и сильное тело не так просто было остудить или разогреть до критических величин. Хотя, Сахара ему все равно не нравилась.

Патрик наклонился вперёд и поцеловал ручку жены.

- Уединение. - констатировал он, выслушав пояснение насчёт дома. - То, чего в Ирландии у нас не будет.

 

- Я знаю, милый, - ласково ответила Кьяра. - Ты бережёшь меня. 

Некоторое время в экипаже царило молчание. Экзорцистка скользила взглядом от фигуры супруга к полям за окном. Сумерки уже глушили все краски, на смену благородному золотому закату пришли вечерние тени, от которых веяло спокойствием. 

Встреченный табун проводил экипаж равнодушными взорами.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Если Патрик и преследовал какие-то цели своим высказыванием об уединении, он их не достиг. 

- И мы здорово экономим на гостинице, - хмыкнула практичная жена, у которой иногда прорезалось чувство юмора. - С тех пор, как в Девоншире проложили железную дорогу, эти места полюбились путешественникам и просто отдыхающим. В графстве красиво. 

Насколько красиво в городке, где располагалась собственность супруги, Патрик мог оценить, выглянув в окно.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Мне это доставляет удовольствие. Беречь тебя. Защищать. - мягко уточнил он, пристально глядя в глаза экзорцистке.

Провинциальный городок был чудо как хорош. Даже Патрик не мог этого не заметить. Бархатные зелёные валуны, мшистые дорожки, дома из светлого известняка.

- Я нахожу невероятно п-ривлекательным то, как ты говоришь об экономии, дорогая. - игриво подмигнул ирландец.

 

- Мне кажется, я знаю ещё пару способов доставить тебе удовольствие, - дёрнула бровью дама. - И они не сопряжены с переживаниями за меня. 

Дистанция между супругами резко и недвусмысленно сократилась, когда Кьяра оказалась совсем рядом с мужем. Скользнула под тяжелую руку, не оставив той иного выбора, кроме как обнять вторгшуюся.

- Но приятно, когда о тебе заботятся, - улыбнулась она, уткнувшись виском в инквизиторский сюртук.

Городской вид её временно не интересовал. 

- Мне же нужно было вести счета до того, как я обрела тебя, - вернула утреннюю монету супруга. - Иногда даже получается. 

 

Инквизитор тихо, рокочуще рассмеялся, обнимая свою маленькую ласковую супругу. 

- Только пару?.. - многозначительно поинтересовался он, целуя ее в макушку.

Конечно, она справлялась без него. Как и он без нее. Но... разве было им тогда по-настоящему хорошо?

Патрик прижался щекой к доверчиво прислоненной головке и задумчиво смотрел за окно. Самый лучший вид не шёл ни в какое сравнение с тем, что под боком у него была молодая миссис О'Коннелл.

 

- Может быть, и нет, - пожала плечиком экзорцистка, поглаживая лежащую на её бедре руку с обручальным кольцом на пальце. - А точная цифра имеет значение?

Коляска все ехала, оставляя позади хорошенькие, словно сказочные домики. Показался остро впившийся в небо шпиль костела.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Возница следовал полученным от пассажирки указаниям и, наконец, остановился у скромного по размерам коттеджа. Заводить добрые и дружеские отношения с соседями не светило - за неимением соседей. Обитель инквизиторши находилась немного на отшибе, у самых границ городка. 

- Вот и приехали, - констатировала очевидное Кьяра.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Патрик ступил на землю маленького городка с видом Ахилла, ступающего на землю Трои. Подал руку даме, помог выгрузить вещи.

Домик стоял на отшибе, но выглядел совсем не так, как, по-мнению О'Коннелла, должно было выглядеть переданное по наследству от инквизитора экзорцисту жилище.

Светлое и жизнерадостное, с романтическим, увитым дикими розами, крылечком, с заросшим наперстянкой и неухоженными левкоями палисадом, оно было вполне подходящим для одного или двоих жильцов, но тесным для семьи. Впрочем, взгляд Патрика задержался не на цветах, а на двух каминных трубах и окне второго этажа.

Там, в мезонине, по его подсчетам, должна была быть спальня. Два камина позволят как следует протопить домик. Наверху будет тепло.

- Далеко здесь до моря? - спросил вдруг ирландец, отрываясь от созерцания коттеджа.

 

- Около получаса пешком, - отозвалась Кьяра, наблюдавшая за супругом. - Нельзя сказать, что это просторный особняк, зато его легко прогреть и не просыпаешься ночью от загадочного скрипа в черт знает какой комнате. 

Англичанка поднялась на крыльцо и позвенела ключами, открывая дверь. 

- Входите, мой дорогой, - улыбнулась она. 

Прихожая, которой, по сути, не было, ограничивалась вешалкой, на которую супруга успела прицепить пальто, и небольшой тумбочкой. Дверь направо вела в кухню, светлую и хорошо оборудованную.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Свернув влево, гость попадал в гостиную, из которой вела лестница наверх. Бросались в  глаза помянутый камин и непременные книжные полки. Несложно было сделать вывод, от кого у англичанки такая любовь к литературе.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Ванная и, кажется, кладовая были прямо по курсу. 

В целом, обстановка никак не ассоциировалась с мрачной специальностью служителей Бога. На первый взгляд, это было всего лишь жилище абсолютно ординарного человека, с любовью и тщанием обустроенное. И только внимательные глаза могли заметить мрачные заголовки на корешках, ручные весы за стеклянной дверцей шкафчика или строй сосудов тёмного стекла на полке. 

 

Инквизитор определил на вешалку сюртук в компании с котелком. Молча осмотрел кухню и прошёл в гостиную. С полки блеснул бронзовым тиснением корешок "Суммы Теологии" учителя церкви, князя философов, Фомы Аквинского или, как его звали некоторые ортодоксальные епископы-латиняне, Томаса Аквината, тёзки покойного инквизитора Бирна. Не брезговал бывший хозяин и трудами блаженного Августина, обнаруживая похвальное уважение к истокам веры в том виде, в котором знали ее современные люди.

Гостиная дышала уютом. Этот дом, определённо, служил отдохновению души и тела. Для души - содержимое книжных полок, для тела - мягкое кресло.

Правда, все это пребывало в легком запустении. Судя по слою пыли на столе и креслах, закрытых чехлами, в доме никто не жил несколько месяцев, по меньшей мере.

Патрик повернулся и с улыбкой поманил к себе хозяйку всего этого великолепия.

- П-покажешь мне, что наверху? 

 

Наверху оказалась пара спален, каждая из которых была меньше, чем комната в инквизиторской квартире. Хватало места кровати с крохотным столиком рядом, платяному шкафу и небольшому комоду, который служил одновременно подзеркальным столиком и... все. 

Несложно было догадаться, что когда-то одна комната принадлежала Кьяре, другая - её приёмному отцу. Сейчас же второе помещение могло открываться только для приёма гостей, собирающихся ночевать, но сомнительным было, что таковые вообще являлись в эти стены. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Между кроватью и стеной, шкафом, комодом можно было в полном смысле этого слова только протиснуться. В "большой" спальне наблюдалось полное отсутствие комнатных растений по понятным причинам и фотоснимков - по непонятным. Основное место в пространстве занимала кровать - двуспальная - похоже, инквизитор Бирн был... вдовец?

Потолок, пол, неброские, в мелкий цветочек обои, все было такое домашнее, уютное, кофейно-молочное, что разом начинали слипаться глаза.

Гость, которому предстояло быть здесь очень осторожным, в силу несоответствия габаритов своих и помещения, вдруг испытал внезапный прилив благодарности. За то, что этот неизвестный человек усыновил ее, заботился о ней, позволял жить в своём доме, а не в приюте, и любил ее. Любил ли?

Конечно.

Мистер О'Коннелл скользнул нежным взглядом по хрупким плечам. Кьяру нельзя было не любить.

- Это.. его комната? Свою ты запираешь? - лёгкое изменение изгиба брови выдавало некоторый интерес.

Патрик прошёл к окну, по пути задев комод, задвинул плотнее шторы. На улице было почти совсем уже темно. А затем осторожно стянул с кровати чехол.

Мягко светил огонёк в руке хозяюшки. Пламя нервно плясало на фитиле от движения воздуха. В этом доме все было по-старому: колодец, печь, запах свечного воска из кладовой. После поглощенного Адским прогрессом Лондона, это место казалось застывшим в янтаре кусочком прошлого. Это.. успокаивало.

 

Кьяра проследила взглядом за тем, как соскользнула с ложа тонкая защитная ткань. 

- Дом был частично меблирован, когда отец покупал его, - заметила она. - Кое-что осталось. 

Англичанка поставила подсвечник на столик и прислонилась к стене.

- Да. - Глаза смотрели не на Патрика, а на закрытое шторами окно. - Не хотела делать вид, что ничего не случилось, что когда-нибудь он ею снова воспользуется. Поэтому сплю здесь. И избавилась от многих вещей. 

Кьяра горько, по-чужому усмехнулась. 

- Звучит ужасно, да? 

Она ведь была экзорцист, мозгоправ. Не захотела растягивать боль на годы, надеясь, что она притупится; не захотела строить святилище для скорби. Храбро решила пережить как можно быстрее. Первое время она чаще отключалась на отцовской кровати, рыдая до изнеможения, чем засыпала на ней. 

Миссис О'Коннелл сделала глубокий вдох, выдохнула, улыбнулась по-прежнему мягко и подошла к своему мужу. 

- Идем. Согрею тебе воды, умоешься перед отдыхом. Люблю дорогу, но она может утомлять. 

 

Патрик  медленно сворачивал белый чехол, накручивая его на руку и следил за тем, как меняется ее лицо. Как пустеет взгляд, как складываются в болезненную усмешку губы. Да, это было в ее характере - идти на боль, погружаться в нее, чтобы преодолеть себя. То есть, немного ужасно для кого-то, совсем не похожего на ирландского викинга, если быть честным.

Патрику никогда не приходилось переживать потерю действительно близкого человека, но ему все равно казалось, что такой подход лишь надрывает душевные силы, выматывает и истощает душу. Такого рода боль нельзя пережить "скорее". Она может только пройти сама, но сначала с ней придётся смириться. Впрочем, след останется. Навсегда.

Инквизитор отложил чехол и обнял Кьяру.

- Тебе вообще не нужно делать вид, маленькая моя. - он поцеловал ее в лоб, глаза цвета топаза сделались печальными. - Не нужно заставлять себя. Мы можем спать здесь, или в гостиной... мы можем даже уехать завтра.

Патрик чуть отодвинулся, чтобы видеть ее лицо.

- Если ты этого захочешь.

 

Кьяра благодарно обняла широкие плечи. 

- Ты всегда понимаешь, - глаза потеплели. - Спасибо, любимый. Все хорошо, правда. У меня было много времени, чтобы пережить, и потом, это ведь я привезла тебя сюда, разве нет?

Маленькая экзорцистка потянулась и нежно потерлась кончиком носа о нос ирландца. 

 

- Конечно. - болезненный в своей нежности поцелуй ненадолго заставил Кьяру замолчать.

Сложно сказать, к чему относилось единственное слово. К тому ли, что она сама захотела приехать сюда, к тому ли, что прошло много времени или... что он всегда понимал.

- Идём.

***

Через полчаса Патрик, переодетый в мужицкую грубую рубаху из небеленого полотна и форменные брюки от списанной полевой формы, трудился, как пчёлка, над растопкой печи. Поломав неприкосновенный запас хвороста, он сноровисто заставил разгореться уголь, а потом, когда процесс прогревания коттеджа устойчиво встал на рельсы, весь перепачканный чёрной пылью, принялся за более важное дело.

Нужно было наносить воды из колодца, и побольше.

На улице уже воцарилась ночь.

 

Кьяра в домашнем платье и с туго затянутыми волосами порхала по первому этажу, стягивая чехлы с мебели, зажигая свечи и вытирая пыль, пока Патрик занимался долгой и тяжёлой работой - таскал воду из колодца на заднем дворе. 

Кухонная печь уже вовсю пожирала свою дань, возвращая тепло.

 

Огромный котел над печью со сложной системой патрубков и вентилей, постепенно наполнялся колодезной водой.

Инквизитор на этом не остановился, наполнив и флягу на два галлона для питьевой воды. Чтобы завтра не тратить на это время.

Утерев физиономию грязной ладонью, он стал похож на рудокопа, с размазанной по лицу угольной пылью. Блеснули в улыбке зубы, прилежный работник опустился на стул и с чувством выполненного долга вытянул ноги.

 

И получил награду в виде стратегического поцелуя в макушку.

Когда вода нагрелась и была доставлена к месту назначения, Кьяра плеснула несколько ковшей кипятка в старую медную ванну, тронутую зеленью патины снаружи - прогреть металл. После чего разоблачила своего трудолюбивого супруга, обнаруживая уже некоторый опыт в этом деле, и приступила к процедуре омовения.

Миновал первый этап, с античного тела смыли и серую дорожную, и чёрную угольную пыль. Движения ладоней по мокрой коже стали такими плавными, словно кусок мыла, который они держали, был совершенно лишним. 

- Чем ты собираешься заняться после лета? - задала экзорцистка давно занимавший её вопрос. 

Инквизитор третьего ранга, наделённый особыми полномочиями, мог свободно выбирать сферу деятельности. 

 

Разоблаченный донага инквизитор послушно забрался в большую и, несомненно, очень тяжелую ванну. Ссутулив мускулистую спину, Патрик дремал, вслушиваясь в журчание воды, стекающей с его плеч на дно медного корыта.

В теле разлилась приятная усталость, в голове не было ни одной мысли. Маленькие ласковые ладошки, придерживающие мыло и мочалку исключительно для приличия, продолжали скользить по телу даже после того, как вся грязь была смыта с кожи. Стараниями этих нежных и заботливых рук одинокая мысль посетила медлительный мозг.

Работяга выпрямился и привалился к кромке ванной, подставляя ей массивные плечи.

- Не знаю. Ещё не думал. - пробасил он в ответ на вопрос после долгой паузы.
- Ты п-пойдешь? - инквизитор запрокинул голову назад, лицо спутницы жизни в таком положении виделось вверх ногами.

Лицо и кое-что еще.

 

Кьяра села рядом с изголовьем ванны, продолжая машинально намывать мощную шею, мускулистые плечи, широкую геркулесову грудь. 

Патрик, насколько она знала, старался не думать о том, что было ему неприятно. Или все просто произошло слишком быстро. 

- После тебя, - экзорцистка коротко поцеловала чуть впалую щеку, уже чуть щетинистую к концу дня, и поднялась на ноги. 

Остатки мыльной пены безжалостно смыла теплая чистая вода. Кьяра крутнулась, сняв с медного крючка большое мохнатое полотенце, и набросила его ирландцу на плечи. Ладонь подцепила  свободный край и промокнула стриженые волосы. 

 

Может быть, Патрик просто был слишком упрям, чтобы думать о том, что отпуск когда-нибудь закончится.

Он вздохнул, обернувшись полотенцем, встал. Очень кстати, в полу этой замечательной тёплой комнатки, одной стороной примыкающей к кухонной печи, был предусмотрен слив.

Очистив медный сосуд для супруги, не похоже, чтобы Патрик собирался уходить. Он утвердился на табуретке и приготовился смотреть, что будет дальше.

- А ты? Думала о том, чем будешь заниматься п-потом?

 

- Моё решение зависит от твоего, - пояснила Кьяра, вынимая из волос шпильку. Быстро, по-деловому, выгонялись пуговицы из петель. Пройдя ряд их, начинавшийся у шеи и заканчивающийся у пояса, экзорцистка обернулась к супругу, вопросительно подняв бровь. 

- Ты так и собираешься..? Впрочем, ладно. 

Сброшенная одежда осталась на полу. Нагая леди расположилась в ванне, нисколько не мешая нахальному ирландцу глазеть. 

 

Нахальный ирландец расположился у самого края, собираясь, по всей видимости, не только смотреть, но и самым непосредственным образом участвовать.

Из черпака на перекрестье линии плеч и шеи осторожно пролилась тёплая вода. Он склонился вперёд и боковым зрением можно было различить контуры лица.

- Это хорошо. - отметил он о зависимости решений.

Черпак вновь наполнился и опустел.

- Если хочешь, я могу п-подождать тебя на кухне. - глубоким бархатистым басом предложил полуголый античный герой, может быть, леди требовалось немного больше личного пространства?

- Или могу остаться здесь. - даже не видя его лица, можно было почувствовать улыбку.

 

- Это решение тоже зависит от твоего. Твоего желания, - англичанка запрокинула голову, подставляя волосы под поток теплой воды. 

 

Сбоку к шее прижались прохладные губы. Под грудью прошлись осторожные пальцы.

- Ты знаешь мои желания не хуже, чем я.

А его натруженная ладонь была ничем не хуже мочалки. По крайней мере, инквизитор так думал, скользя намыленными руками по плечам, массируя их и сминая, переходя плавно к спине, а после, когда чистота этих областей не оставляла никаких сомнений, встал и легко надавил на плечи, чтобы Кьяра полулегла, а он, все так же неспешно и мягко, продолжил своё дело уже с противоположной стороны.

Омовение потеряло свою утилитарную сущность с самых первых прикосновений, а сейчас и вовсе превратилось в нечто совсем иное.

 

- Это ведь правильно, разве нет?

Кьяра гибко, упруго потянулась и чуть поменяла положение, чтобы заботливому мужу было удобнее. Согнутые в коленях ножки оказались переброшены через медный бортик, голова запрокинулась, уберегая вымытые волосы от мыльной пены. На полу потихоньку образовывалась небольшая лужица. 

Внимательные и вдумчивые серые глаза любовались сосредоточенным ирландским лицом, но, вглядевшись, Патрик смог бы легко увидеть зарождение хорошо знакомого ему блеска.

Вместе с Кьярой купалась и чужая сильная рука. Патрик бросал короткие взгляды на ее лицо, выражение серых глаз и впрямь менялось, вместе с ним подрагивали и уголки его рта. Рука выныривала, ладонь очерчивала круглые колени, и снова уходила под воду, мыльная пена скрывала творимые там беззакония. Патрику быстро наскучило бесплодно дразнить и жену и себя, так что, поразмыслив немного, он нагнулся ближе, и поднял ее из воды на руках.

- П-равильно. И п-прекрасно. - с трудом повторил он трудное слово и поставил искусительницу на ноги, чтобы закутать ее в полотенце и унести наверх.

А там дать, наконец, волю своему нетерпению.

 

Прекрасно. 

Пожалуй, никаким иным словом она не смогла описать то, что творилось между ними с самых первых дней расследования. Чувство, вспыхнувшее неожиданно, неотвратимо и необратимо, и то, к чему оно привело их. 

И это сладостное мучение, которому ирландец подверг свою нежную спутницу, дразнящее предвкушением, обещанием - тоже было прекрасным. И невыносимым.

Но Патрик был милосерден, а кроме того, нетерпелив. 

***

Патрик смотрел на мигающий огонек умирающей свечи, рассеянно перебирал влажные после мытья русые волосы, гладил хрупкие плечи.

- Завтра ты п-покажешь мне море, - сказал он так, будто рассказывал на ночь сказку. - А ещё нужно зайти к мяснику. У нас почти ничего не осталось с дороги.

Инквизитор усмехнулся чему-то и перевёл взгляд на лежащую у него на груди супругу. Вечноголодный, он никогда не забывал о насущном. Голод этот касался не только еды, это миссис О'Коннелл ощущала на себе ежедневно.

 

В спальне царила такая тишина, что слышны были стук сердца и спокойное дыхание. На столике поблескивали под умирающим огоньком две инсигнии и два нательных креста.

В голове царил вязкий, безмятежный хаос, ни одна обрывочная мысль не задерживалась настолько, чтобы проявиться в обленившемся сознании. 

- Конечно, - отозвалась Кьяра. Почувствовав на себе взгляд, она приподнялась на локте.

 

Взгляд затуманился нежностью. Патрик мягко улыбнулся, потянувшись, поцеловал жену и двумя пальцами затушил фитилек свечи.

Стало темно.

 

Утро следующего дня выдалось гораздо более тёплым и солнечным. Свет, беспардонно проникший в спальню даже через шторы, разлился по стенам и согревал лицо спящего. 

За окном бодро щебетали жаворонки.

Постель рядом с Патриком была пуста, серебро его супруги исчезло со столика, а дверь в комнату была плотно прикрыта.

 

Патрик открыл глаза, когда время жаворонков давно прошло, и концерт давали дрозды и синицы. Он повернул голову. Жены рядом не было.

Взгляд уперся в потолок. Странное, совершенно непривычное ощущение, когда поздним утром ты ещё никуда не опоздал и из-за этого никого не убили. Ты лежишь и тебе вообще никуда не нужно.

Инквизитор по пальцам одной руки мог пересчитать такие утра в своей жизни, но это, безусловно, стало самым приятным из всех них.

Он лежал неподвижно ещё несколько минут, наслаждаясь праздностью, потом сел, повесил на шею сиротливо лежащую на столике инсигнию и вулканического стекла крест. Провёл рукой по слежавшимся за ночь стриженым волосам и накинул халат.

Кьяра, как можно было догадаться по аппетитным ароматам, заполонившим весь первый этаж,  трудилась на кухне, сооружая главе семейства завтрак.

Он подошёл сзади и обнял ее, пристроив подбородок на плече.

- П-челка моя.

 

Экзорцистка, как раз посыпавшая ароматную башенку румяных блинчиков сахарной пудрой, смазала точное движение, когда инквизитор заключил её в объятия - бережные, но все же не до конца теряющие сходство с медвежьими. Тяжелый подбородок пристроился на плече, щека коснулась щеки. 

А щепоть сладкой белоснежной пыли просыпалась совершенно не по назначению. 

- Доброе утро, милый, - улыбнулась Кьяра. - Как спалось? 

И машинально поднесла к губам тыльную сторону ладони, испачканную присыпкой.

 

Вместо ответа медвежьи руки стиснули миссис О'Коннелл сильнее и приподняли над полом. Милый спал просто чудесно. Как младенец.

- А ты? - инквизитор провернулся вокруг своей оси вместе с женушкой. - Рано встала.

 

Миссис О'Коннелл едва успела поставить банку с пудрой на стол и совершенно по-девчоночьи взвизгнула от неожиданности и восторга. 

- Успела прогуляться к молочнице и по дороге домой купить ранней земляники, - кивнула сияющая англичанка, глядя на мужа сверху вниз. Свежий деревенский воздух, и, наверное, печной жар разрумянили её; на губах все ещё оставался сахар. Несмотря на строгую причёску и сдержанный темно-зелёный цвет домашнего платья, она выглядела ещё младше обычного.

 

Кьяра была так невыносимо хороша сегодня... Румянец, блеск в глазах - счастье, самое настоящее. Его нельзя было спрятать при всем желании.
Патрик смотрел на нее недолго, а потом поцеловал снова, на сей раз в губы. Поцелуй получился сладким со всех смыслах, маленькие ножки коснулись пола. 
- Балуешь меня. - беззвучно рассмеялся он. - Ну, давай. Я п-проголодался.
С выжидающим, деланно серьезным, видом инквизитор уселся за стол.

 

- Мне нравится, - хмыкнула экзорцистка, накрывая на стол. Судя по тому, что уже через минуту к запаху еды добавился тонкий аромат чая, чайник поджидал пробуждения хозяина, и заботливая рука поддерживала его горячим. 

Англичанка все же довела до конца дело с сахарной пудрой; кроме тарелки с основным блюдом, на столе появились миска меда, сливочник и помянутая земляника. А скоро к ним присоединился и чай. 

 

Патрик прикончил завтрак в самые кратчайшие сроки. Неизвестно, что получилось бы проще и дешевле, убить его или прокормить. На столе осталась лишь случайно просыпанная щепоть сахарной пудры.

Через час, в прихожей, вполне прилично одетый для выхода, инквизитор накинул на голову котелок и, привалившись к дверному косяку, ждал, когда миссис закончит одеваться.

Он не спрашивал, куда они идут. В общем, это было и неважно. Мистер О'Коннелл все равно намеревался сопровождать супругу, даже если она направилась бы ловить местных еретиков. Особенно, если бы она отправилась ловить их.

 

Убить инквизитора, по его собственным свидетельствам, было весьма непросто. К тому же, любой, кто подбросил бы такую идею миссис О'Коннелл, рисковал уже своим личным благополучием. 

Одетая в темное Кьяра подошла к нему и взяла за руку. Посмотрела снизу вверх в льдисто-голубые глаза. 

- Патрик, я хочу навестить отца... и пойму, если ты не будешь сопровождать меня. 

 

Патрик легонько сжал ее руку и опустил глаза. Это прозвучало странно: "навестить отца". Не "сходить на кладбище" или "посетить могилу", а... как будто он был живой, ее отец и был здесь.

- Я п-провожу тебя. - но поняв, что это звучит так, будто он настаивает на своём, смягчил тон. - Но если ты захочешь побыть там одна, я могу подождать в стороне.

Бледно-голубые снова вернулись к созерцанию бледного личика, внимательно высматривая любые проявления неудовольствия или печали в нем.

 

Англичанка, в свою очередь, изучала черты супруга. 

- Я всегда старалась не подчёркивать в разговоре, что его нет, - пояснила она формулировку. - Чтобы не слышать соболезнований. Вошло в привычку. 

Патрик не нашёл ни печали, ни неудовольствия. Экзорцистка, наконец-то, не была одна. Его стараниями. 

- Спасибо, - Кьяра потянулась и легко поцеловала чисто выбритую щеку. 

***

Кладбище оказалось светлым, лишенным свойственной некоторым погостам гнетущей атмосферы тоски, лишения и одиночества. Здесь все дышало покоем. Поздние деревья осыпали дорожки и старые надгробия розовыми лепестками. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Смотритель ухаживает за могилами, - заметила англичанка, выбирая дорогу. В руках были несколько стеблей дичающих роз, срезанных с крыльца дома и пламенеющих алым цветком.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- А я приезжаю пару раз в год. 

Место упокоения Ищущего не было украшено вычурным памятником. Простой светло-серый надгробный камень с высеченными именем и годами жизни. В самом низу была малопонятная надпись: "Один из шести". 

Кьяра возложила цветы на невысокий холмик. 

- Любимая его шутка, - светло улыбнулась она, глядя на надпись. - Фамилия Бирн перекликается с гаэльским Byrne, "ворон". А "Ciar" означает "чёрный" или "темный". Знаешь ведь легенду: пока в Тауэре живут черные вороны, будет жить и имперская корона? 

Англичанка поднялась на ноги и крепко обняла мужа. 

- Он всегда говорил, что когда-нибудь я спасу Британию. А Мэтт подцепил манеру называть меня птичкой. 

 

Патрик шёл по тропинке следом за женой. Ступал осторожно, сминая тяжелыми сапогами молодую зелёную травку. Кладбище и впрямь было очень светлым. Цветущие деревья, кругом зелень, да и день выдался на диво - наверное, все это буйство жизни заставляло лишь острее чувствовать утрату. Когда все вокруг живёт, мир так прекрасен, а человека, который и был этим миром, был всем, больше нет. Не легче ли, когда и природа скорбит и увядает вместе с тобой? Любое сердце, познавшее горе ответит:

Нет.

Это все равно.

Надгробный камень гласил:

Томас Бирн
1847 - 1888 гг

И эпитафия, которую он любил повторять при жизни. 

Пока Кьяра возлагала цветы, муж ее, почтительно сняв котелок, стоял в шаге позади нее, совершенно неподвижный, будто его и не было. А когда она обняла его, обнял в ответ. Крепко. Маленькая экзорцистка целых десять лет была одна!

Он поцеловал ее в висок и сказал:

- Конечно, знаю. - кто в Британии не слышал про Тауэрских воронов? - Он был п-рав. - он улыбнулся, глядя в пространство. - Ты спасла.

Но, Господи, как можно было назвать маленькую девочку чёрным вороном? Этого инквизитор третьего ранга с особыми полномочиями усвоить не мог.

 

- Мы спасли, - поправила Кьяра, беря мужа под руку и возвращаясь тем же путём. 

В этом "мы" была немалая заслуга ирландца. 

Она могла бы сказать, что была бы рада познакомить Патрика, своего мужа, свою любовь и счастье, с отцом, но... это звучало бы до дрожи банально. И потом, мистер О'Коннелл знал это без неё. Он ведь был инквизитор. 

Поэтому миниатюрная миссис просто обвила нежной ручкой локоть, обтянутый благородной тёмной тканью сюртука, и шла вместе с мужем, иногда касаясь щекой его плеча. 

 

***

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Они прошли аккуратными улочками. Некоторые горожане узнавали экзорцистку и здоровались; она приветствовала их в ответ. На рослого мистера О'Коннелла посматривали с хорошо сдержанным любопытством. Видимо, сдержанности способствовали в равной степени репутация Кьяры и его собственный внушительный внешний вид. 

Пройти пришлось не так много, прежде чем двум парам светлых глаз открылся вид на побережье.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Кьяра с наслаждением вдохнула полной грудью и прищурилась на горизонт, где море сливалось с небом.

- Чуть дальше есть тропинка вниз, к самой воде.  

Патрик мог бы ответить, что рад был бы познакомиться с батюшкой своей супруги... но это не было бы правдой в полной мере. Честно говоря, инквизитор думал, что если бы решение о браке принимала не Кьяра, а ее отец, то он вряд ли счел бы его кандидатуру достойной. Ирландец рад был бы познакомиться с воспитателем своей жены, с тем, кто заменил ей семью, он был благодарен ему за нее, но... не хотел, чтобы их судьба зависела от кого-либо, кроме них двоих. Даже от столь благородного и достойного человека.

Прохожие имели удовольствие лицезреть приподнятый над головой котелок и вежливый молчаливый кивок огромного незнакомца. Впрочем, для удовлетворения любопытства беседа и не требовалась. Золотое кольцо на безымянном пальце выдавало их маленькую тайну с головой. Рядом, куда более скромный, поблескивал серебряный перстень - подарок кроатов - повернутый камнем вниз, чтобы не возбуждать лишних вопросов.

На берегу ветер дул с постоянной силой, словно непрекращающийся выдох атланта. Патрик довольно долго созерцал открывшиеся просторы. Сверкающая водная гладь заставляла прикрывать глаза ладонью.

- Знаешь... - ирландец заговорил, когда уже стало казаться, что он нем. - ...я никогда ещё не видел море так близко.

Он погладил руку жены в извечной чёрной перчатке и пара продолжила движение дальше. К тропинке.

 

Патрик достаточно хорошо изучил Кьяру, чтобы составить представление об её упрямстве. Он мог быть уверенным: даже если бы покойный брат Томас не одобрил его кандидатуру, это не повлияло бы на решение маленькой англичанки, хотя огорчило бы изрядно. 

Скажи он ей об этом, однако, экзорцистка не смогла бы понять, почему супруг так думает. 

Кьяра с нежностью улыбнулась мужу, чуть сжав пальцы. Многое, очень многое произошло с ними впервые. 

Миссис показала ему, где с холма спускается к рваной береговой линии дорожка, созданная годами и множеством ног. Патрик спускался первым, подавая ей руку и подстраховывая. 

Кьяра стала у самой кромки, едва не замачивая ботинок. Вода безмятежно шелестела у ног.

 

Патрик со всей возможной предупредительностью следил, чтобы миссис не оступилась и не упала. Он не простил бы себе этого.

Дожди последних нескольких дней ушли в песок, как сквозь сито, внизу, у самой воды висела в воздухе тяжёлая испарина утомленной земли. Чёрные полосы высохших на солнце водорослей крошились под ногами, словно старая змеиная кожа. Пахло горячей соляной влагой и тронутыми тленом ракушками.

Инквизитор расположился чуть поодаль от воды на чёрной, в белесых разводах коряге. Усевшись в развилке, как в кресле, Патрик расстегнул сюртук, котелок повесил на ближайший сучок и теперь расслабленно наблюдал за Кьярой со стороны. Смотрел, как вода, крадучись, подбирается к чёрным башмачкам, как мелькает иногда щиколотка, тонкая и стройная, когда экзорцистка приподнимала подол, чтобы не вымочить его. Как боком подскакивают к ним чайки, таращась одним глазом, в ожидании корма.

Какой хрупкой она была, перетянутая в талии, в чёрном пальто, казалось, ветер дунет сильнее и переломит ее как тростинку. Или унесет в море.

Непременно нужно было следить за ней, чтобы она не исчезла. Хоть краем глаза.

От тишины и покоя накатывала дрема, но Патрик все продолжал смотреть.

 

Кьяра обернулась к нему и улыбнулась, подошла ближе. Приливная волна с белесыми барашками попыталась лизнуть ей стопы напоследок, но не успела. 

Стащив перчатки, экзорцистка коснулась русых волос, огладила расслабленные плечи. Поцеловала стриженый висок, чуть тронутый серебром. 

Все это - молча. Говорить не хотелось, да и о чем? Было так хорошо и спокойно находиться подле него, под этим безоблачным небом, слушать немолчный шепот воды, прикасаться к его теплу и вдыхать его запах, дышать ним, морем и свободой. 

Иногда Кьяра не могла поверить, что они все же были вместе, связанные, соединенные, и могли руководствоваться лишь своими прихотями. 

 

Море вздохнуло, выбросив на берег волну чуть дальше, чем прежде и вновь задышало ровно, вздымая толщи воды вверх и вниз.

Патрик поймал ее руку и потянул к себе, на колени. Обнять за талию, прислониться к плечу головой - так можно закрыть глаза и не беспокоиться. Да и осязать ее было даже приятнее, чем только смотреть.

- Здесь хорошо. Спокойно. - улыбнулся Патрик, не открывая глаз. 

Под шум волн легко можно было представить, как вместе они состарятся, как будут приходить сюда, чтобы присесть и погреть старые кости. Здесь верилось во многое из того, что казалось невероятным раньше. И в то, что они теперь связаны, тоже.

В это - особенно.

 

Кьяра затихла в объятиях Патрика, лишь кивнув в ответ - он мог осязать движение. 

Два сердца бьются в одном ритме. Два тела делят одно тепло. Они не двинулись с места, пока солнце не ушло далеко по небу, а вода из сверкающей не сделалась гладкой, словно голубая эмаль. 

***

По дороге домой мистеру О'Коннеллу все же пришлось пережить несколько знакомств. С хозяином мясной лавки, бакалейщицей и ещё несколькими полезными людьми, к которым ещё предстояло не раз обращаться в течение последующих двух недель. Почтальонша, почтенная кудрявая старушка, приобретавшая фунт сахара, посмотрела на новоявленного супруга с явным сочувствием. 

Дома переодетая англичанка снова принялась хлопотать по хозяйству, предоставив мужу заниматься всем, чем только ему захочется. 

По кухне снова разливался приятный запах, на этот раз - жареного мяса и картофельного пюре. 

 

Патрик пережил знакомства стоически. Кивал, представлялся, снимал шляпу. Даже говорил пару слов, если это было необходимо.

Но дома нельзя было не заметить, что все это его здорово утомило. Совершенно домашний, в халате, непохожий на себя так же, как  пес не похож на волка, инквизитор сидел тут же, в кухне, наблюдая за тем, что делает жена. 
- Мне не п-понравилось, как эта старушенция -  этим лестным эпитетом, очевидно, наградили почтальоншу. - на меня смотрела. Что она там себе думает?!

Неприкрытое возмущение было написано на лице.

 

- Она добрейшая женщина и печётся о судьбе прекрасного незнакомца, - улыбнулась Кьяра, улучив момент и по привычке усевшись у колен супруга. - Думает, что ты связался с ужасной женщиной и сочувствует. Это проявление человеческой доброты. 

 

Патрик смерил ее недовольным взором.
- Если ты думаешь, что сейчас расположила меня к ней... - да какое право имела эта старуха судить о его любимой, драгоценной, самой лучшей?!

 

- Нет, не думаю, - беззаботно отозвалась Кьяра, поднимаясь на ноги и целуя благоверного в лоб. - Я просто не понимаю, почему тебя это волнует. 

 

- Не волнует. Вот ещё! - инквизитор издал какой-то возмущённый нечленораздельный звук.
А в следующую секунду огромные руки схватили Кьяру за талию и уронили обратно на инквизитора. 
- Ты самая лучшая женщина в мире. - он чмокнул ее в нос и добавил неожиданно. - И я тебя люблю.

 

Экзорцистка нежно улыбнулась и коснулась лбом лба ирландца, заглядывая в глаза. 
- Счастье моё, - шепнула она. 

 

Объятия стали нежнее, инквизитор перехватил ее осторожнее. Краткий поцелуй превратился в совершенно счастливую улыбку.

 

Она могла бы любоваться этим лицом бесконечно. Вместо этого уперлась ладонями в плечи своего викинга и слегка отстранилась.

- Ты меня отвлекаешь, - то ли пожаловалась, то ли обвинила. - Мы так останемся без обеда. 

 

Во взгляде викинга, в изгибе строгих губ, читалось отчетливое желание взять и унести строптивицу отсюда. В глубине прозрачных глаз таились не такие уж весёлые искорки. Вдруг стало необходимо показать, кто в доме хозяин, настоять на своём.

- Я знаю. - с нажимом ответил он, но удерживал ее подле себя совсем недолго, всего несколько секунд, чтобы оставить за собой последнее слово.

А потом демонстративно убрал руки, поднимая их в сдающемся жесте. Предоставляя супруге полную свободу.

 

Во взгляде же англичанки, в улыбчивых морщинках в уголках глаз, в легком румянце, который предательски расползался по щекам, читалось: "Все, что захочешь". С какого-то загадочного момента потакать инквизитору во всем стало любимым занятием девушки, и она отдавалась ему увлечённо и беззаветно. 

Повинуясь внезапному порыву, обретшая формальную свободу Кьяра склонилась в глубоком реверансе перед хозяином этого дома. Её хозяином. 

И вернулась к своим обязанностям, а именно - к присматриванию за румяными кусками мяса на шипящей маслом сковороде.

 

Патрик принял реверанс, как должное, сдержанно улыбнулся, провожая хозяюшку голодным взглядом, вспоминая только что вспыхнувший румянец на ее щеках, радостное в покорности выражение серых глаз. Свою личную маленькую экзорцистку. Она заставляла его забывать даже о еде. Невиданное для вечноголодного пса Божьего.

Впрочем, больше он не сказал ни слова, не желая мешать.

 

О еде пришлось скоро вспомнить, потому что ароматный стейк, вскоре появившийся на тарелке перед голодным мужем, не давал иного выбора. Мясному солисту в этой гедонистической кулинарной симфонии аккомпанировали пюре со сливками и зажаренным хрустящими колечками луком и по-деревенски просто нарезанные свежие овощи.

Накрыв на стол, экзорцистка села напротив супруга. Тонкие пальцы погладили левую руку, задели кончиками кольцо с топазом и, видимо, заронили зерно мысли в русую голову.    

 

Патрик не заставлял себя долго ждать. Это касалось его жены, и ее стряпни тоже. Кулинарная симфония довольно быстро проскочила увертюру и галопом устремилась к кульминации.

Впрочем, сознание вкушающего всех благ не отключалось полностью во время приёма пищи. К задумчивым серым очам устремился вопросительный взгляд бледно-голубых. Вопрос сопровождался непрерывным жеванием.

 

- Да так, задумалась, - махнула рукой Кьяра. - Не могу носить подарок Ириссы. Придётся колоть. 

Пальцы выразительно коснулись мочки уха. Патрик, не раз и не два подвергавший эту точку женского тела когда нежной, а когда и более чем требовательной ласке, точно знал, что металл серёг был ей абсолютно незнаком. 

 

Патрик не менее выразительно уставился на маленькое аккуратное ушко. Эта мысль прежде не приходила ему в голову, но ведь в самом деле... женщины прокалывают себе уши, чтобы носить серьги.

Ещё один повод порадоваться, что не родился женщиной и не должен носить корсеты, колоть себя иглами, рожать детей...

На этой мысли инквизитор едва не подавился. Он опустил глаза и пару раз кашлянул.

- Это же, наверное, больно? - осторожно заметил он, подтирая хлебом тарелку.

 

- Не больнее, чем накладывать себе швы, - безмятежно разрезая кусочек мяса и обнажая розовую сердцевину, отозвалась леди. - Про стигматы я вообще молчу. 

Кое о чем самом болезненном она действительно умолчала. 

 

Патрик оставил разглядывание ушек, взгляд упал на тонкие запястья. Да, возможно, это не так больно, как многое из того, что она пережила, но ведь этого многого нельзя было избежать!

- Если тебе этого хочется. - вынес он свой вердикт после долгой паузы. Хоть его и нервировало ожидание того, как Кьяра сама себе будет причинять пусть маленький, но вред.

 

- Было бы неблагодарностью с моей стороны, - повела плечами Кьяра, прожевав кусочек и вопросительно дёрнув бровью в ответ на долгое молчание. 

Патрик прекрасно знал, что его жена не откажется ни от одной возможности стать лучше, а возможность прикоснуться к таланту Ириссы была и впрямь бесценным подарком. 

- И потом... - англичанка снова порозовела. - Может быть, тебе даже понравится, как это будет выглядеть в результате. 

 

Патрик отодвинул вычищенную тарелку и придвинулся ближе к жене, намереваясь мешать ей есть.

Обнял ее сбоку, двумя руками, а губами коснулся предмета разговора. И раз, и другой.

- Может быть. - согласился он через минуту вдумчивого изучения розовой мочки, и скулы, и шеи, что поблизости.

- С другой стороны, мне и так все нравится. - пророкотал он, прижимаясь теснее. - Но я не стану тебе зап-прещать.

 

- Это очень мило с твоей стороны, любовь моя, - проворковала Кьяра, обнимая своего ласкового и строгого мужа. 

Красиво очерченная женская головка сама собой легла на широкое плечо, будто оно было создано для неё. 

- Мне так приятно это знать. 

  

R!
 

Ласковый и строгий обнимал нежную и доверчивую. Гладил, целовал склоненную на плечо голову, растрепал волосы, незаметно перешёл к маленьким пуговкам на груди, весьма слабо защищающим женское целомудрие.

- Мне нравится доставлять тебе удовольствие. - в унисон согласился инквизитор, позволяя ладони бессовестно лезть в открывшийся вырез платья.

Вскоре Патрик подхватил ее на руки и понес в соседнюю с кухней гостиную, чтобы на маленьком диванчике продолжать делать самые разные приятные, но стыдные вещи.

 

В его руках англичанка таяла, обретала сверхъестественную податливость и совершенно не была способна заметить, что одна за другой пуговицы выскальзывают из петель, что щелкнула пряжка ремня и широкая полоса уже не обнимает её талию. 

Вскоре Патрик снова узнал, насколько эмпатийна его экзорцистка, и как сторицей возвращает все ей данное.

И что ей нравится сидеть на полу у его колен не только для того, чтобы любоваться. 

 

Его половинка довольно скоро перехватила инициативу. Она точно знала, что и как он хочет, будто мысли читала, даже те, в которых Патрик сам себе не признавался.
До сих пор.

Hide  

 

Несколько дней спустя

Пока Кьяра прилежно занималась домашними делами, супруг вызвался пополнить припасы. Однако, на обратном пути из бакалейной лавки его внимание привлек растрепанный старик, торговавший трудами рук своих на улице.

Домой Патрик, весь в темных пятнышках от накрапывающего дождя, принес не только продукты, но и неизвестный прямоугольный сверток, упакованный в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой.

- Милая. - позвал он из прихожей. - Я вернулся.

 

В гостиной уютно потрескивали дрова в растопленном камине, в доме пахло выпечкой и корицей.

- Милый, - сияющая Кьяра выпорхнула из кухни, поцеловала вернувшегося супруга в щеку и приняла из его рук корзину с покупками. Пальцы ласково стёрли невидимую влагу со скулы. 

На сером рукаве мелькнул мазок муки, лицо алело от печного жара. 

 

- Тяжелая. - инквизитор не отдал корзину, но поцеловал жену в ответ и отнес все на кухню сам.
А после развернулся к ней и протянул тот самый плоский прямоугольный сверток. В ширину он был не более двух ладоней, одну - в высоту.
- Это я тебе п-ринес. - с видом школьника-проказника, демонстрирующего кузнечика в спичечном коробке, сказал он. - Открой.

 

- Упрямец, - улыбнулась Кьяра, следя за широкой спиной уходящего мимо неё в кухню. 

- Патрик, что это? - серые глаза посмотрели с любопытством, когда свёрток лег в машинально подставленные руки. Он оказался совсем лёгким. 

Англичанка взяла со стола нож и разрезала бечевку. Развернув плотную упаковку, она обнаружила под ней... картину.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Кьяра с восторгом вглядывалась в оттенки морской воды, которую так любила. 

- Какое чудо, милый, где ты... - не в силах найти слова, она обняла мужа и снова расцеловала. На этот раз - с благодарностью.

 

Картина - это было громко сказано. По размеру скорее уж картинка. Но кажется, он сумел угодить.

- Я подумал, раз ты так любишь море... даже если настоящего не будет п-поблизости, то можно будет взглянуть на это. - немного смущенно улыбнулся расцелованный, обнимая Кьяру одной рукой. - Тебе нравится? 

 

- Конечно, нравится, - улыбнулась Кьяра, глядя на своего самого чудесного, самого чуткого и заботливого мужа. 

С лёгким сожалением она оторвалась от обнимающей руки и поставила изображение на каминной полке. Несколько секунд полюбовалась и вернулась к Патрику.

- И как ты умудряешься удивлять меня в тот момент, когда я меньше всего этого ожидаю, - полувопросила англичанка, глядя нежно и чуть лукаво в голубые глаза. 

 

Патрик обнял ее и вновь, это доставляло ему особенное удовольствие, оторвал свою пушинку от пола, и смотрел теперь ей в лицо снизу вверх, улыбаясь. 
- Я не нарочно. - счастливо зарылся он носом где-то в районе ключиц и шеи. - П-просто увидел ее и подумал, что тебе п-понравится.

 

- И, разумеется, не ошибся, - грудно рассмеялась англичанка, зарываясь пальцами в густую шевелюру, перебирая русые пряди. Такими уверенными, массирующими, чуть давящими движениями, прижимая к себе, гладят больших, сильных зверей, думая об удовольствии того, кто получает ласку, а не о собственной безопасности.  

 

R!
 

Эта маленькая ямочка, которую не скрывал воротник домашнего платья, стала пристанищем требовательных губ. Пальцы Кьяры, исследующие преданную голову, то и дело натыкались на рваный шрам на затылке.

Громыхнула сдвинутая с места мебель, что-то упало и разбилось. Кьяру усадили прямо на край стола.

- Я стараюсь.- мурлыкнул он откуда-то из-под ее ладоней.

 

Слишком мало было упрямого затылка с отметиной. Его было слишком мало. Ломкие белые руки ушли дальше, к шее, к плечам, слепо блуждали по ткани, настойчиво стремясь к жаркому телу. 

- Твои старания имеют разрушительный эффект, - шепнула экзорцистка на ухо инквизитору и цапнула это самое ухо.  

 

Инквизитор замер, от игривого укуса по телу разлилась сладостная дрожь предвкушения. Но длилось это недолго. Послышался треск ткани, стук маленьких пуговок по полу. Платье разошлось до пояса от одного лёгкого движения, поехало с плеч.

Патрик и впрямь разрушал все, до чего дотрагивался. Так вышло с платьем, но в последние дни он забывал бояться, что так может быть и с Кьярой. Только хотел дать ей больше.

Больше, чем она могла пожелать.

 

Он забывал бояться, и это было хорошо. 

Шаг за шагом, они ушли от страха, стыда, неловкости. Осталось лишь идеальное, гармоничное взаимодействие, как у деталей отлаженного механизма. 

С тихим шорохом упал на пол сюртук, на котором уже высохли дождевые капли, выпростались из-за пояса полы расстёгнутой рубахи, державшейся лишь на руках, полуобнажившей мускулистую спину со шрамами. Ничто не мешало кожей чувствовать кожу, каждый вдох, каждое биение, каждое движение. Это было прекрасно. 

Благодарные губы касались и касались шеи, плеч, ключиц, сохраняя для себя тепло и вкус. 

 

В хищной улыбке показались зубы, Патрик не возражал против избавления от одежды, но через минуту не терпящим возражений жестом отодвинул прочь плечи Кьяры, лишая ее возможности касаться себя губами. Ладонь бесстыже скользнула под юбку, пальцы впились в мягкое бедро. Направление движения сменилось на противоположное неожиданно резко, ирландец лишил ее любой другой опоры, кроме своих рук.

 

В серых глазах мелькнули непонимание, вопрос, протест, а через мгновение экзорцистка ахнула от неожиданности, лишенная опоры и оставшаяся полностью в руках коварного ирландца. 

 

Патрик осторожно приобнял ее за плечи, когда к нему вернулся разум, и усадил ровно. Оправил юбку, попытался хоть как-то исправить изуродованный лиф платья, но оно отказывалось скрывать нежные девичьи прелести, в отместку за неподобающее к себе отношение.

Он отступил на шаг, голодное выражение на время уступило место полному улыбчивому удовлетворению на его лице.
- П-рости за это. - кончиками пальцев он скользнул по коже, очерчивая границу разрыва ни в чем не повинной ткани.

 

Кьяра соскочила со стола. 

- Тебе ведь не жаль нисколько, - обличила она ирландца, выражение лица которого было столь же далеко от вины, сколь далека была Луна от Солнца. 

Англичанка смотрела на это улыбающееся лицо и все ещё видела то, другое чувство, которым оно горело ещё пару минут назад. Требование. Голод. Алчность. Нечто хищное, предвкушающее, властное, от чего у неё по коже бежала сладостная дрожь. 

- В кухне под салфеткой свежие булочки. Иди перекуси. А я пока приведу в порядок... - взгляд красноречиво обвёл рваную ткань и осколки на полу - ... все это. 

Hide  

 

Патрик не стал отрекаться. Стыд заявил бы о себе, если б речь шла о безрассудном приступе гнева, но он сделал то, что хотел. Сознательно.

- С меня новое п-латье. - лукавый поцеловал растрепанную супругу в щеку, легко и невесомо, как будто не было только что между ними того, что должно происходить только в супружеской спальне и нигде больше.

И отправился вкушать булочки, с чувством выполненного долга, мыча под нос какую-то песенку.

 

- Так и разориться недолго, - мурлыкнула жена, заправляя за ухо спутанную прядь волос. 

Когда же донельзя довольный собой ирландец удалился, Кьяра поднялась наверх, переоделась, расчесала и заколола волосы, позволив им свободно падать на плечи, и занялась порядком в гостиной. 

Смела и выбросила следы разрушения, вооружилась иголкой с ниткой и принялась чинить разорванное платье, время от времени поглядывая в сторону кухни, откуда доносился удовлетворённый вокализ с жеванием вперемешку. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Булочки не могли удержать неистового ирландца надолго, так что, довольно скоро он вернулся в гостиную, поцеловал жену в макушку и взял с полки какую-то книгу, не слишком заботясь о ее содержании.

Он сел на диван и принялся перелистывать страницы и любоваться русоволосой экзорцисткой с почтительного, ради разнообразия, расстояния, это последнее занимало куда больше времени, нежели чтение.

 

Кьяра шила, не поднимая головы. И, только закончив, сложила готовое реанимированное платье, собрала швейные принадлежности и подошла с ними к комоду, по пути заглянув под обложку книги, которую читал ирландец. Улыбнулась, но ничего не сказала. 

Открыв ящичек, она задумалась на минуту, повертела в руках тонкую иголку, и, спрятав шитьё, достала из шкафа рядом кожаный футляр, в котором без проблем угадывался походный хирургический набор. Тот самый, из лазарета орденской штаб-квартиры. Коварная экзорцистка и не подумала возвращать многое из полюбившегося ей инвентаря. 

 

Патрик перелистнул очередную страницу, с прошлой ни слова не дошло до его сознания, и теперь настороженно наблюдал за хирургическим набором.
Но молчания не нарушал.

 

И точно так же молчания не нарушала его жена, ушедшая в другую комнату вместе с медицинской иглой и футляром, в котором лежал подарок миссис Блэк. 

 

Окончательно потеряв интерес к книге, инквизитор отложил ее на стол, который так недавно использовали не по назначению, и пошел следом.
Видеть, как Кьяра будет сама в себя втыгать иголки, причинять себе боль, было... неприятно. Но не видеть - еще хуже, так что Патрик встал в дверях и сумрачно смотрел ей в спину и в отражение в зеркале.

 

- Ты заставляешь меня дурно думать о своей библиотеке, - заметила Кьяра, как раз заканчивавшая прокаливать иглу. Тонкий стальной наконечник быстро утратил красноту и снова почернел. 

Недрогнувшей рукой женщина проткнула насквозь мягкую ткань ушной раковины и провернула иглу внутри ранки, после чего извлекла орудие пыток на свет. 

Поморщилась она только один раз: когда продевала серебряную петлю серьги. 

 

Патрик никогда не питал к книгам должного интереса, и судить о качестве библиотеки по нему было делом неблагодарным. Инквизитор, это Кьяра легко могла заметить в зеркале, поморщился вместе с ней, но куда выразительнее. Он бы дал пробить себе ладонь, если бы это помогло.

Но увы.

С этой мыслью он отлепился от двери и подошёл к ней, обнял за плечи. Заглянул в зеркало уже совершенно спокойным. Аккуратные ушки теперь немного оттягивали вниз ромбики из серебряной канители с янтарным хищным глазом. Излюбленная, одна из, часть ее тела теперь слегка изменила форму, но, пожалуй...

- Принцесса. - пророкотал он, целуя Кьяру в шею с величайшей осторожностью, чтобы не потревожить ранки.

 

- Тебе нравится?

Маленькие ладони легли поверх рук инквизитора. 

Милый, глупый, ну чего ты? Это же не так больно. 

 

- Нравится. - инквизитор покладисто согласился. - Очень нравится.

По правде говоря, он не заметил какой-то особенной разницы, Кьяра была хороша с любыми украшениями и без них, в любой одежде и, особенно, без нее. Но зато теперь у него был повод сделать любимой женщине ещё один подарок.

Небольшой. Совсем маленький.

Женщины любят украшения. Это нормально. Ирландцу приходилось напоминать себе о том, что нормально для женщин, ведь экзорцистка не вполне укладывалась в общепринятые стандарты.

- Ты очень красивая. - Патрик нежно улыбнулся, вновь глядя на ее отражение, на бледное взволнованное личико тронутое румянцем, на полные губы, изгиб бровей. - Я насмотреться на тебя не могу.

 

Румянец проявился ещё ярче. 

Ей слабо верилось в то, что понятия её особы и красоты могут где-то пересекаться. Но англичанка знала, что Патрик не терпит даже невинной лжи - а это значило, что инквизитор свято уверен в том, что говорит, и отрицание только разгневало бы его и обидело. Из этого вытекало противоречие, которое, в силу его неразрешимости, Кьяра не пыталась разобрать вовсе, и воспринимала как очередное невероятное, ничем не обоснованное своё везение. 

 

Патрик подставил себе табурет рядом с Кьярой, сел спиной к зеркалу, лицом к супруге и оперся локтями о небольшой комодик, на котором и покоились футляры из-под серег и хирургических инструментов.

С минуту он рассматривал ее лицо, инквизитор успел полюбить это скромное занятие. Любовался румянцем цвета ясного утра.

- Не больно? - голос звучал чуточку обеспокоенно.

 

У Кьяры и Патрика успела сложиться личная негласная игра - кто сумеет дольше любоваться своей половиной, не прикасаясь. 

Она смотрела в весенние глаза, бывшие сейчас вовсе не ледяными, а живыми, беспокойными, как вода ручья, который освободился от зимней корки и бежит по проталинам, сверкая в солнечных лучах, радуясь свободе. Обводила взглядом точёные черты, выведенные из белоснежного мрамора резцом талантливого скульптора, тонкие губы, вовсе не строгие сейчас, с их самым красивым на свете ломким изгибом... 

... и проиграла, протянув руку и коснувшись коротких пушистых волос. В самом деле, как она могла устоять, как могла удержать в себе бесконечную нежность, глядя на это лицо?

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Немного. 

 

Патрик прислонился к ладошке щекой, прикрыв глаза, впитывая такую желанную ласку. Поймал ее ручку, поцеловал запястье, и, склонившись к самому ушку, осторожно подул на больное место. Прохладный ветерок коснулся пораненой кожи.

 

Лицо экзорцистки расцвело улыбкой, превратилось в маску блаженства. 

- А теперь мне гораздо лучше, - прошептала она. - Ты настоящий целитель, милый. 

 

Как же трудно было не прикоснуться к ее коже губами после этих слов. Как безумно привлекательна она была, такая нежная, такая близкая.

Патрик вздохнул и отстранился, снова оперевшись на комод спиной.

- У меня хороший учитель.

 

Кьяра умилённо рассмеялась, поднялась и протянула Патрику руку. 

- Идем, ученик. Почитаю тебе что-нибудь более интересное, чем справочник по патологиям. 

Просто сидеть и слушать потрескивание дров в камине, греться теплом огня и присутствием друг друга, просто заниматься чем-то... мирным. Обыденным. Даже банальным. Но тем и ценным. 

Счастье складывалось из мелочей. 

Hide  

Маленькое происшествие
 

Идиллическое существование, полное праздности и неги, прервал одним дождливым днём стук в дверь, сопровожденный детским голосом, который звал "мисс экзорциста". 

 

Тугие бутоны плетистых роз у крыльца разбухли от воды и поникли, окропляя водой всякого, кто ненароком к ним прикоснется, усиливая и без того сильный дождь. 

Внутри дома было тепло и сухо. Патрик бдительно следил за тем, чтобы у Кьяры не было ни шанса замерзнуть. Камины работали без передышки. Частенько, он прикладывал к этому руку, в буквальном смысле. Читая книжку, миссис О'Коннелл просто необходимо было сидеть у супруга на коленях, возражения не принимались.

Вот и сейчас, инквизитор обнимал ее за талию, прикрыв глаза и слушая мелодичный голос. Стук изгнал дрему. Патрик насторожился.

- Мне открыть? - не выпуская ещё пленницу на свободу, поинтересовался он.

Работа нашла их и здесь. Ирландец затруднялся определить, рад он этому или напротив.

 

Кьяра захлопнула книгу и соскользнула с колен супруга на подлокотник кресла. Слегка недоуменный серый взгляд обратился к двери, давая понять, что миссис понятия не имеет, кто это.

- Открой, - согласилась она. 

 

Патрик подошёл к двери и пару секунд будто прислушивался. Ничто не могло вытравить в нем инквизитора.

Не выявив за дверью ничего подозрительного, он открыл дверь.

 

За дверью оказался мальчуган лет шести, двумя руками придерживающий пропитавшийся водой головной убор, который был явно ему велик. 

Увидев инквизитора, гонец стушевался окончательно. 

- Простите, сэр... я ищу мисс... там у лекаря нужна помощь... упал с лошади... 

На этой очень важной ноте поток информации иссяк окончательно. Мальчишка умолк, лишь смешно поморщился, когда одна из роз уронила крупную серебристую каплю дождя ему на нос.

 

Патрик с секунду смотрел вниз, на огромную шляпу недоумевающим взором, а потом вздохнул и сгреб мальчишку рукой за плечи, вталкивая его в дом.

- Минуту. - вымокший до нитки "гриб" должен был подождать в прихожей.

Инквизитор вернулся в комнату.

- Лекарю нужна твоя п-помощь. - объявил он и решительно накинул себе на плечи дождевой плащ.

 

- Я слышала, - отозвалась экзорцистка, уже надевшая свой плащ с капюшоном. Можно было не сомневаться: карманы ее одеяния укомплектованы не хуже, чем в памятные дни расследования. 

- Здравствуй, Джек, - кивнула она парню, которого явно знала. - Ты видел пациента?

- Нет, мэм! То есть... видел, но мельком, когда его в дом заносили. Мистер Уилкинсон сразу послал за вами. Нога ужасно выглядит... и у него чёрный плащ и... серебряный медальон. Вы такой носите. Мама говорит, это... - тут Джек понял, что начинает болтать лишнее, и заткнулся. 

Инквизитор? Здесь? Кьяра дёрнула бровью, глянув на Патрика. 

- Ладно, на месте выясним, - пробормотала она. - Идем. 

 

Патрик в ответ дернул плечом. Инквизитора еще и не в  такие места могло занести, так что он не удивлялся. Только смотрел мрачнее обычного, ведь если коллегу привело в этот город дело, значит тут могли быть проблемы.

Проблемы оккультного характера. Только их не хватало в медовый месяц.

Застегнувшись, мистер О'Коннелл стащил с вешалки запасной плащ и, завернув в него гонца, усадил его себе на руку. Шестилетний мальчишка не весил буквально ничего, и сидел теперь в коконе, как начинка в пироге, только нос торчал.

- Идем.

Зонта у миссис отродясь не водилось, процессия выступила под буйство стихии. Вода заливала глаза, затекала в сапоги и за воротник. Дождь, как назло, превратился в ливень.

Идти пришлось недолго, четверть часа, но в такую погоду время тянулось медленнее, чем обычно. На крыльце лекаря, там, куда не добралась вода, виднелись темные пятна самого зловещего происхождения.

 

Весьма удивленный таким поворотом событий, юный Джек притих, как птенец в гнезде, и всю дорогу помалкивал, только изредка стрелял в инквизитора блестящими карими глазами. 

Мистер Уилкинсон, которому судьба уготовила нелегкую долю быть врачом в Уэмбери, выглядывал их с порога, и тут же ринулся с зонтиком навстречу. Это был несколько нескладный молодой человек, с нервными и угловатыми движениями, и живым эмоциональным лицом.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Здравствуйте, мистер Уилкинсон, - поздоровалась Кьяра, всегда обретавшая на редкость сдержанный настрой, когда речь шла о работе. - Что там?

Под "там" имелась в виду, очевидно, натопленная комната, освещённая керосиновыми лампами, которую врач использовал в качестве палаты для пациентов. 

- Лошадь понесла, - сбивчиво пояснил врач. - Серьезно расшиб голову, когда падал, и сломал ногу. Я промыл раны, очистил от осколков, уколол обезболивающее, н-но... Да вы сами сейчас увидите. 

- Вы молодец, доктор, - серьезно ответила экзорцистка. - Сделали все необходимое, предотвратили заражение и болевой шок. А на остальное сейчас посмотрим. 

На узкой койке лежал молодой человек, немногим старше Кьяры - и судя по мимолетному изменению в выражении глаз, миссис О'Коннелл его знала. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Густые тёмные волосы на виске слиплись от крови, а из разодранной лодыжки торчали осколки кости. 

- Ну, с его головой мне пока делать нечего, а с ногой придётся повозиться. Патрик, хорошо, что ты здесь, - англичанка благодарно улыбнулась. - Мне нужно, чтобы ты и доктор держали его, пока я буду вправлять кость. Мистер Уилкинсон, дайте ему что-нибудь закусить. 

 

Патрик, ночная Фудзияма, вошел в дом следом за женой, наклонившись, чтобы не ушибить голову ребенка и свою. Со склонов этой внушительных размеров горы стекали целые селевые потоки, оставляя на полу изрядные лужи.

Инквизитор поставил на пол малыша и велел ему идти на кухню, скинул у двери сырой плащ.

В полутьме он выцепил выражения лиц доктора и пациента. Оба - тощие мальчишки. Первый -  в легкой панике, второй - в полубреду от боли и лекарств.

Коротко взглянул на Кьяру, но ничего не сказал ей. Кровь и поломанные кости не произвели на него ровным счетом никакого впечатления.

Помощник расположился сбоку от ложа раненого так, что мог придавить почти все его тело и, главное, ноги, если  тот вздумает лягаться.
- Держите голову, доктор. - приказал он, оставив тщедушному Уилкинсону работу попроще, можно было с уверенностью сказать, что, как бы больной не вырывался, из медвежьей хватки жестокого гостя вывернуться у него не было ни шанса.

 

Уилкинсон принёс гостье миску горячей воды, мыло и полотенце. Сбросив плащ и перчатки, Кьяра мыла и вытирала руки, наблюдая, как её муж примеряется к полубесчувственному парню на койке, как врач скручивает в тугой жгут льняную салфетку и мягко убеждает покалеченного юношу сжать ее зубами. 

- Ну, хорошо, - Кьяра подошла к ним и, негромко вздохнув, неожиданно и резко надавила на торчащий обломок пониже точки повреждения, силой возвращая его туда, где ему положено быть. Молодой инквизитор дёрнулся так сильно, что врач едва не выпустил его голову, и истошно завопил - точнее, завопил бы, если бы не салфетка. Челюсть судорожно сжалась на ткани, на виске забилась голубоватая жилка, а наружу прорвалось лишь страшное, звериное мычание. 

- Потерпи, дружок, ещё немножко, - пообещала медичка, совмещая и собирая воедино разломанное. Обошлось ей это ещё в пару жестоко сильных движений. Пациент пытался освободиться из рук, которые причиняли ему такие мучения, вид у него был совершенно обезумевший. Молодой врач, такую операцию, судя по всему, видевший впервые, был бледен, как лист бумаги. 

Все закончилось хорошо знакомыми Патрику пассами и вспыхнувшим в комнате золотистым свечением, рядом с которым огоньки ламп показались совсем бледными и никчёмными. Рана на голове затянулась, на лодыжке остался только багровый кровоподтёк. 

- Вот и все, - почти весело сказала Кьяра, отмывая руки от крови коллеги. - Мистер Уилкинсон, где его плащ? Джек сказал, на нем был чёрный плащ. 

- Да, мисс Бирн, - кивнул доктор, бросаясь к вешалке. 

- Не трудитесь, - отстранила его экзорцистка. - Я лишь хочу взглянуть... Ага, вот приказ. Он ехал не сюда, а в Брикстон. Скорее всего, свернул слишком рано и очутился на Уэмбери-роуд, а не на Элбертон-роуд. Мда, бывает. Дайте ему ещё обезболивающего, пусть поспит, - дала указание она, пряча документы на прежнее место, в карман. - Когда проснётся, объясните, что случилось, найдите возницу, чтобы он доставил парня в Брикстон.

Медичка достала из кармана баночку с мазью. 

- Дадите это, скажете мягко наносить на лодыжку раза четыре в день. Не растирать. Бережно. И он будет в порядке, - лекарство перекочевало к растерянному врачу. 

- Да, конечно, как скажете.

- И ещё одна просьба. Ни в коем случае не говорите ему, кто здесь был. Проследите, чтобы моё имя не звучало. Вообще. Ему даже необязательно знать, что он получил помощь экзорциста, следы лечения исчезнут, пока он доберётся до пункта назначения. Если заметит сам и спросит - скажите правду, но частично. Вы понимаете, доктор?

- Да, ми... Мэм. 

- Вот и славно, - улыбнулась Кьяра, поднимая плащ и перчатки и одеваясь. Заглядывать лишний раз в комнату к больному она не стала. 

- Идем. 

А это последнее относилось уже к Патрику. 

 

По лицу Патрика нельзя было сказать, что вопли раненого вызывают у него хоть какое-то сочувствие. Как и нельзя было увидеть хоть малейшее напряжение в могучих мышцах. Вскоре несчастный обмяк. 

Инквизитор кивнул доктору на прощание, накинул на себя вымокший плащ и вышел следом за женой под не собирающийся утихать дождь.
- Кто это? - передернув плечами от гадкой мокрой одежды, он поравнялся с ней и заглянул в лицо.

 

Кьяра посмотрела на Патрика из-под глубокого капюшона.

- Его отправляли ко мне на внеплановый осмотр три года назад, - ответила она после некоторого молчания, очень внимательно выбирая место, куда ступить, на раскисшей дороге. 

 

Инквизитор некоторое время наблюдал за бессмысленными попытками Кьяры выбирать дорогу во всей этой грязи. Он размышлял о том, что могло быть причиной такого внепланового освидетельствования. От немотивированной жестокости до затяжной депрессии. Спектр довольно широкий и одну его крайность мистер О'Коннелл знал слишком хорошо. Невольное сходство с поломанным юношей бросалось в глаза и ввергало в пучину мрачной ревности.

Придушив в себе до времени дурные чувства он вдруг подхватил жену на руки и зашагал не разбирая дороги, да так быстро, что пешком экзорцистке пришлось бы бежать.

- П-родолжай. - история, очевидно, этим не оканчивалась.

 

- Поставь меня на ноги, - попросила не слишком обрадованная бесцеремонным обращением женщина. - Мы рискуем тем, что окажемся в грязи оба. 

Продолжать Кьяра не слишком хотела. С другой стороны, ей никто не предоставлял выбора. 

- Избил гражданского почти до смерти. Вовремя оттащили. Направили ко мне. Я сделала правильное заключение и научила, что говорить дисциплинарной комиссии. И любому, кто заведёт об этом разговор. Ограничились выговором с занесением в личное дело, карьерная лестница поскрипела, но он с неё не рухнул.   

Пленница ещё раз слабо пошевелилась в руках ирландского викинга: без особой надежды на успех. 

 

Просьба возымела не совсем тот эффект, на который дама, вероятно, рассчитывала. Патрик покосился на свою драгоценную ношу, лицо его сейчас ещё больше походило на угловатый кусок мрамора, и только крепче прижал ее к себе. Так было быстрее, так Кьяра меньше застудит ножки, да в конце концов, почему нет? Она была его. В складках в уголках рта читалось то самое мрачное удовлетворение, когда его признавали опасным, более, чем прочих.

И вместе с тем уколола самая настоящая обида. В каком бешенстве должен был быть этот худосочный мальчишка, чтобы причинить увечье? Да и кому? Гражданскому! А он? Да мистеру О'Коннеллу достаточно было толкнуть человека и при определённом везении тот уже мог умереть! Да и жертвой была не просто женщина - кровавая ведьма, ненормальное чудовище. Конечно, это был не первый случай, конечно, он должен был быть сдержаннее, гораздо, ведь он сильнее, но если мисс экзорцистка была справедлива, а она всегда была честна, то выходит, сделала то же, что для него, своего жениха, и для другого мужчины.

Патрик ни разу не упрекнул ее за монастырь, не собирался и впредь. Потому что в глубине души понимал, что заслужил все это, но... при мысли о том, как она прикрыла его с Бранкой легче почему-то не становилось.

- Я буду осторожен. - пообещал он, зорко глядя под ноги.

Маленькая принципиальная экзорцистка должна была добраться до дома в целости и сохранности.

 

Патрик выразительно прижал её к себе, и Кьяра поняла, что он сделает все по-своему. Она ведь была его женой, его собственностью - так почему ему не делать того, что пришло ему в голову? 

Уголки его губ опасно дернулись, как будто инквизитор бросал вызов. Кому? Из-за чего? Если б она знала. 

"Моя. Ну и что ты сделаешь?"

 

Женщина в его руках не шевельнулась и эта ее покорность действовала куда сильнее, чем могло бы любое, самое яростное сопротивление. В серых глазах теперь мерещился молчаливый укор. Могучие руки дрогнули, он взглянул на нее снова, и объятия стали нежнее.

В груди сцепились, перемешались ревность, обида, чувство вины и внутри становилось слишком тесно от этого клубка холодных змей. По лицу стекали дождевые капли, изо рта вырывался пар, инквизитор спешил в домашний уют и тепло.

- Зачем ты п-росила не упоминать твоё имя? 

 

- Это все произошло давно, - помедлив, отозвалась Кьяра. Патрик все никак не хотел перестать говорить об этом ее пациенте. - Незачем ему вспоминать. 

Да и понимать, что есть на свете человек, который знает тебя исключительно по падениям - в том числе, буквально - тоже не слишком полезно. 

 

Новый взгляд ревнивого мужа был пристальнее и дольше. Переплетение в груди вдруг разрослось до невиданных размеров, стало трудно дышать. И держать себя в руках.

- И только-то? Всего три года прошло. - она умалчивала о чем-то.

Сводила с ума.

 

Наконец, показалось знакомое светлое крыльцо. Кьяра подняла взгляд на лицо своего мужа. Может быть, он и не так смотрел на еретичек, которых допрашивал, но нечто схожее в этих глазах было. Нечто слишком схожее. 

Она вдруг почувствовала себя оправдывающейся, хотя оправдываться было решительно не в чем. Ощущение оказалось более чем неприятным, и его усиливало уязвимое, пассивное положение ноши. 

- Он не был бы рад этой встрече, - пробормотала Кьяра, отводя глаза. 

В самом деле, когда они виделись последний раз, молодой инквизитор желал ей перенести как можно больше лишений. 

 

Они зашли под козырёк, увитый грустными мокрыми розами и только здесь Патрик поставил ее на ноги, чтобы позволить открыть дверь.

- Ты п-помогла ему. - взгляд, направленный в затылок, мог бы плавить металл. - Он должен бы быть благодарен.

Кьяра успела узнать супруга достаточно хорошо, чтобы представить, какого рода теории возникают в буйной голове, дабы объяснить сие противоречие. Дождь громко барабанил по крыше, звонкой водяной занавеской срывался с нее вниз.

 

- Но он не был, - Кьяра пожала плечами, проходя в дом и сбрасывая обувь, чтобы не пачкать пол. За ботинками последовал плащ, одиноко повисший на медном крючке вешалки. Босая экзорцистка прошла в кухню, растопила печь, налила воды в котёл. 

Привычные действия, призванные упорядочить мысли, молчание под пронзительным взглядом - все это сделало только хуже. Нервы, натянутые от не самой приятной встречи и допроса в мягкой форме по дороге домой, сдали, и она вспылила. 

- Господи, Патрик, тебе разве не хватает  драматических историй? Парень из Надзирающих, избил отца своей патентованной, который дурно с дочерью обращался, и вознамерился на ней жениться, когда выкрутился. Его очень вовремя перевели, ей очень вовремя подвернулась должность в военном госпитале. Оба успешно занимаются своим делом и прекрасно себя чувствуют. Все. Счастливый финал. Продолжение здесь ни к чему совершенно. Как и чувство вины по отношению к той, кого он проклинал за препоны великой любви, и кому довелось его лечить сейчас. 

К концу тирады Кьяра осознала, что говорит несколько резче, чем собиралась, и сжимает пальцы на ручке чайника несколько сильнее, чем нужно.

 

Все. 

Действительно.

В истории не было ничего из того, о чем стоило бы умолчать.  В процессе осознания этого, да ещё того факта, что он снова показал себя подозрительным дураком, Патрик снял плащ, но повесил его мимо вешалки и даже не заметил.

- Не п-п-повышай на меня голос! - вдруг взорвался он, когда Кьяра замолчала и тишина уже длилась какое-то время. А потом схватил ведра и, неслабо хлопнув дверью, удалился к колодцу под благовидным предлогом набрать воды. 

Через кухню шла дорожка из редких крупных грязных следов.

 

Кьяра только вздохнула, глядя вслед своему мужу. Повесила плащ, осевший грудой мокрого тряпья на полу, сменила грязное платье, вооружилась тряпкой и стёрла следы с натертого до блеска пола. 

Она ведь и не начинала повышать на него голос. О её резкости Патрик имел некоторое представление, но далеко не полное.

В ванную отправился котёл воды, достаточно горячей, чтобы согреться после променада под ливнем. Там же повис плотный, в пол, халат. 

- Я приготовила тебе воду и смену одежды, - сдержанно сообщила экзорцистка, когда супруг снова явился на пороге. Промокший до последней нитки: хлопок облепил тело, не скрывая ни единой его черты. Ведра глухо стукнули о пол, вызвав странную ассоциацию с закрывающейся крышкой над гробом. 

 

Внушительный список домашних дел, которые успела переделать Кьяра явно требовал больше времени, чем то, которое нужно, чтобы набрать и принести два ведра воды. 

Патрик вернулся. Может дождь остудил его. Может быть, время. Ведра он поставил аккуратно, выпрямился и принялся расстегивать рубашку. В глазах, тёмных от не прожитого ещё гнева, нет-нет, да мелькало волчье затравленное выражение: ее сдержанность, закрытость, была хуже раздражения, ярости, крика стократ.

Но... он ведь сам потребовал этого?

Из ванной шел пар. Не без труда инквизитор избавился от сырой тряпки, липнувшей к коже и развернул геркулесовы плечи, комкая рубашку в руках.

- Сначала ты. - взгляд в упор вдруг сменился робостью, которую прячут. Он отвел глаза и с усилием добавил. - Я не буду тебе мешать.

 

- Я в порядке.

Он не мог не заметить чистое и сухое на ней. 

Нервные пальцы перебирали тряпку в руках. Кьяра обошла античную фигуру, застывшую посреди кухни, плотно закрыла заднюю дверь, задвинула щеколду. 

 

Геркулес повернулся следом, потому что не мог остаться стоять вот так, спиной. Взял ее руку, прижал к своим губам тонкие пальцы. Как он и думал: холодные.

Оторвавшись от созерцания ручки, он посмотрел ей в лицо.

- П-рости. - звучало и как просьба, и как вопрос.

 

Кьяра немного грустно улыбнулась в ответ. Освободила руку, стёрла воду с упрямой скулы. 

- Все в порядке. Иди, не то все остынет. 

 

Грустную улыбку муж истолковал иначе, потому что разволновался ещё больше.

- П-рости, милая. Я не хотел.. - снова мелькнуло то затравленное выражение в глазах, передающее лишь малую часть того, как трудно ему было просить прощения, да и вообще, признавать себя неправым.

А в следующее мгновение Кьяра снова оказалась в привычных уже удушающих объятиях, щека к небритой с утра щеке.

Чего именно не хотел грозный инквизитор, так и осталось неизвестным.

 

- Тсс, все хорошо, любовь моя, все хорошо, - она гладила его по голове, утешая, как ребёнка. 

Нестерпимо упрямый, нестерпимо ревнивый, нестерпимо любимый её ирландец. 

Кьяра отстранилась, заглянула в глаза, процветшие тёмной синевой. Коротко поцеловала для убедительности. 

 

Секунда ушла на осознание, а потом невыносимый ирландец впился в ее губы требовательным и даже грубым поцелуем. Убедить его было непросто, требовались более серьёзные доказательства.

 

Вспоминался чулан, подсобное помещение в штаб-квартире Ордена. Тогда все было совсем по-другому, но итог, итог был - один - англичанка оказалась зажатой в стальных тисках, и ни шанса освободиться у неё не было. Даже пожелай она. 

Кьяра ведь всегда знала, за кого выходит замуж, разве нет? Мистер О'Коннелл весьма болезненно реагировал на все посягательства на его свободу и его собственность. И сейчас он тоже напоминал, что здесь его, самым доступным и доходчивым способом.

Его молодая жена могла обдумать и осознать это позже. Сейчас же она была воплощением кроткой нежности, безропотно отдавая все, чего от неё требовали, и немного сверх того.

***

Из ванной доносился шум льющейся воды.
Одарив своим жгучим теплом замерзающую супругу, инквизитор послушно направился купаться. Расслабленно вытянуть ноги не получалось, не было места, но Патрик не особенно расстраивался. Он прислонился спиной к самому высокому краю медной посудины, разложил руки на ее краях, так что мышечный рельеф выделялся еще больше, чем обычно и с блуждающей улыбкой на губах смотрел в пространство.

 

Замерзавшая, вопреки хрупкому сложению, обладала запасом выносливости, признавать который в ней супруг категорически отказывался. И она благоразумно с ним не спорила - а, посему, получив причитающееся, отправила его принимать водные процедуры, а сама прибрала остаточные следы путешествий пары грязных сапог по квартире и разогрела ужин. 

Оставив этот последний горячим, на печке, в чугунном котелке, англичанка вытянулась на ковре у растопленного камина, наслаждаясь исходящим от него теплом и книгой в своих руках. 

 

Супруге и чугунку с ужином пришлось подождать какое-то время. 
Послышались шаги босых ног, в своем респектабельном халате появился инквизитор. И этот очень взрослый и суровый господин встал на колени, а потом и вовсе разлегся на ковре тоже, подперев голову одной рукой, а второй обнимая жену.
- Что читаешь?

 

Кьяра обернулась и улыбнулась  мужу, когда услышала его шаги, а после наблюдала, блестя глазами, в которых отражалось пламя очага, как он устраивается рядом. Заложив пальцы меж страниц, показала обложку. Шекспир. "Много шума из ничего". 

А потом, не отнимая руки от книги, потянулась к своему ненаглядному викингу, спрятала лицо, вдыхая его запах, смешанный с запахом воды, мыла и трав, отдавших свой аромат ткани халата. 

 

В глазах инквизитора читалось бесстыдное: "Шекспир? А кто это?" 

Патрик прижал ее к себе и коснулся губами волос. 

- Ты п-поступила очень благородно.

 

Именно эту комедию, свою любимую, Кьяра не собиралась читать вслух. Кое в чем её с инквизитором вкусы неумолимо разнились. 

- О чем ты? - уточнила она. 

 

Патрик помолчал немного. Если бы он знал, о чем эта шекспировская пьеса, то точно взбесился бы. Тут Кьяра была права. Он терпеть не мог лгунов.

- С этим мальчишкой. Ты очень добра. - он нежно поцеловал ее снова. - Даже к тем, кто дурно обошёлся с тобой, но... разве не п-полезно ему было бы испытать чувство вины?

 

Кьяра отложила книгу, перевернулась на спину, подложив руки под голову. 

- Добра? Нет. Я практична. Патрик, я экзорцист, а не ангел-хранитель. Я не отвечаю за чужое счастье или, допустим, моральное развитие. Только за работоспособность. Ему - незачем.  

Сказала - будто поставила личную печать на заключении. Впрочем, через секунду строгая линия губ смягчилась, выражение глаз изменилось неуловимо. 

- И почему ты считаешь, что чувствовать себя виноватым - полезно?

 

Патрик некоторое время смотрел в камин, в бледных глазах плясали отражения язычков пламени, потом он умиротворенно взглянул вниз, на Кьяру.

- Разве не в этом суть христианства? Бог сделал нас смертными для того, чтобы мы не застыли в своей гордыне, чтобы могли п-ризнавать и искупать свои ошибки. Я думаю, это помогает. Должно помогать, иначе не было бы так трудно...

Он замолчал, решив, что богословские выкладки сейчас немного неуместны. 
- И почему ты опять споришь со мной?  - мягко укорил он ее. - Всякий раз, когда я говорю что-то о тебе, ты сп-поришь.

 

- Суть христианства не в том, чтобы съесть себя заживо, - чуть растягивая главные, отозвалась англичанка. Лениво, гедонистично потянулась, очерчивая разогретое, вернувшее гибкость тело под слоем ткани домашней одежды. 

И так же легко перескочила на другую тему, как сделал Патрик. 

- Почему каждый? Не каждый.

Улыбка перестала прятаться в уголках серых глаз.

 

Патрик усмехнулся. Самая самокритичная в мире экзорцистка говорила ему, что не следует есть себя заживо. Разумный совет. В любом случае, он имел ввиду немного другое.

Прозрачные глаза оставили в покое милое личико, потому что женщина будто нарочно привлекала внимание к другим частям своего тела. Соблазнительным частям.

- Я говорю, что ты добра, ты отрицаешь это. - опроверг инквизитор, накладывая руку на самую привлекательную выпуклость. - Говорю, красива, ты мне не веришь. 

Патрик склонился и навис сверху.

- Не веришь ведь. - вкрадчиво продолжил он. - Я вижу.

 

- Я, безусловно, принимаю твоё мнение во внимание, любовь моя, - отозвалась экзорцистка. - И учитываю его. 

Ленивая расслабленность испарилась, как только инквизитор дотронулся до неё. 

 

- П-ринимаешь во внимание? - бровь на лице викинга изогнулась в недоумении. - Этого мне недостаточно.

Ладонь медленно, с нажимом прошла по телу, Патрик смотрел, как двигается его рука, какая тёплая под ней кожа.

- Ты красивая. И внутри и снаружи. Добрая, милосердная и... очень скромная. - видимо, это последнее и должно было объяснять все. 

Патрик помолчал немного, задумчиво наблюдая, как все та же бесстыжая ладонь возвращается назад. Неужели никто никогда не говорил ей этого? Отец, брат?..

- У тебя стройные ножки. - от духовных достоинств супруг перешёл к более материальным. - Белая нежная кожа, тонкие запястья, твои руки... они почти прозрачные. Я люблю их. Я все в тебе люблю. - голос звучал, как во сне, - Но больше всего мне нравится...

Рука тем временем вернулась достаточно высоко, пальцы мягко впились в грудь.

- А еще ты ужасно упряма. - он улыбнулся краешком рта. - Не думай, что я совершенно ослеплен любовью к тебе. - и терпеливо пояснил. - Упрямство - это п-лохо.

 

Патрик мог воочию наблюдать, насколько сильно отзывается ему его экзорцистка. Как в считанные мгновения её кожа наливается румянцем, как непроизвольно выгибается тело под его рукой, как учащается сердцебиение. 

- Ну, хватит, - с лёгкой улыбкой Кьяра приподнялась на локтях, срывая поцелуй с изогнутых губ. - Ещё немного, и получится Песнь Песней. 

Ещё движение, еще меньше расстояние между двух тел, еще сильнее прижалась широкая мужская рука. Англичанка упиралась в ковёр лишь самыми кончиками пальцев, дотянулась, чтобы нежно прошептать у самого уха:

- Упорство - хорошее качество. И разве я не всегда подчиняюсь - тебе? Разве не растворяюсь в твоей убедительности? 

 

- Я не Соломон. - усмехнулся Патрик, нельзя было понять, лестно это сравнение ему или напротив. - Я просто говорю, что вижу.

Впрочем, послушно перестал наносить ущерб жениной скромности, вполне довольный тем, что увидел и почувствовал. Лёгким поцелуем был ей ответ. Инквизитор сел, помогая себе одной рукой, а второй притянул обольстительницу ближе.

- Почему я слышу совсем не то, что ты говоришь?

 

Обольстительница вовсе не обольстительно, а по-детски доверчиво устроилась в объятиях, заполучив в свою власть тяжелую ирландскую кисть: нежно перебирала пальцы, смотрела, как переливается пламя в золотой полосе, которая, кажется, впитала воспоминания очень счастливого и очень дождливого дня. 

- Я не знаю, милый, - невинным тоном отозвалась она. - Иногда в словах слышишь только желаемое. Иногда слова имеют больше значений, чем одно. 

На Патрика посмотрели снизу вверх лучистые серые глаза.

- Зависит от того, что ты услышал. 
 

Патрик бархатно рассмеялся и поцеловал жену в губы.
- Я тебя люблю. - заверил он ее, хоть это и так было известно.

 

- А я люблю тебя, - улыбнулась англичанка, ответив на поцелуй. 

 

***

Несколько дней спустя

Погода не уставала удивлять своей изменчивостью. То занимался дождь, то выходило солнце, неожиданно пришла жара. Становилось тяжело дышать, весь Уэмбери стал словно бы одной гигантской баней. И только к вечеру приходило облегчение.

- Пойдем к морю. - заявил Патрик в один из особенно влажных вечеров, когда солнце уже почти село. - Освежимся. П-пойдем?

 

Кьяра, сидевшая с чашкой чая у раскрытого окна, выходившего в палисадник, обернулась к Патрику и так и застыла, удивленно глядя серебристыми глазами. 

- Я правильно поняла? Ты собираешься купаться?

 

Патрик подсел к супруге и заглянул в удивленное лицо. От раскрытого окна ветерок должен бы шевелить ее волосы, но увы, ни единого дуновения не было со вчерашнего дня.

- Пожалуй. - согласился инквизитор после небольшого раздумья. - Ты п-ротив?

 

- Сейчас почти ночь и у нас нет купальных костюмов, - пожала плечами Кьяра. - Какие могут быть возражения с моей стороны. 

 

- Значит никто кроме нас не догадается туда сегодня п-рийти. - поделился своими соображениями ещё один ирландский негодяй и чмокнул жену в щеку.

- Нарушим пару десятков п-равил приличия. Ну и что? - похоже само осознание этого факта невероятно веселило инквизитора.

С самым решительным видом он направился в спальню, собрать кое-какие вещи.

Возражений же не было?

 

Ну да, бунтарская натура инквизитора никогда не была для неё секретом. 

С другой стороны, миссис О'Коннелл никак не ожидала, что она проявится именно таким образом. 

Но возражений действительно не было, ибо Патрик и возражения очень плохо уживались друг с другом. И... она с детства не плавала в море. 

Инквизитор взял с собой довольно объемистый сверток и самое ценное - жену. Деревню они прошли засветло, наверняка попавшись на глаза паре любопытных соседей, для которых происходящее на улице было единственным развлечением, а у побережью странную пару накрыли густые летние сумерки.
По лестнице спускались с величайшей осторожностью, а потом еще шли по берегу к аккуратной маленькой бухточке.

Патрик расстелил на песке большое покрывало, похудевший на половину сверток положил рядом и жестом пригласил даму присесть. После чего с остервенением принялся развязывать галстук и избавляться от сюртука и прочих, откровенно ужасных в жару, вещей.

 

Самое ценное достояние инквизитора чинно разместилось на расстеленном покрывале. Ещё год - да что там, ещё пару месяцев назад она лишь улыбнулась бы в ответ на предположение, что будет вот так сидеть на ночном пляжном пикнике. 

А сейчас англичанка старательно отводила глаза от ирландца, который разоблачался с той же решимостью, с какой делал все и всегда. Нельзя было сказать, что её смущало зрелище - это совершенное античное тело она успела изучить в подробностях, не слишком приличных даже для супружеской пары - но одна мысль о том, где это происходило, заливала её румянцем. 

 

Мистер О'Коннелл решительно избавился от всего налета цивилизации, исключая разве что исподнее, так что повторить изученные прежде подробности античного тела супруге не случилось.

В разрывах облаков мерцали звезды. Луны не было. Волны мерно накатывали на песчано-каменный пляж, разбивались о валуны, обнимая их белым кружевом пены. Ночь поглотила краски, оставив лишь лаконичные линии силуэтов, усилив запахи, звуки.

Патрик опустился на одно колено и оставил на пылающей румянцем коже ласковый поцелуй. А потом, так ничего и не сказав, отправился к воде.

Он не стал уплывать, держась по возможности рядом с кромкой воды. Нырял с головой, потом показывался над поверхностью снова, стряхивая по-собачьи воду с волос и отфыркиваясь, словно морской лев. Получив желанное облегчение, ирландец развернулся, в несколько мощных гребков преодолел считанные ярды и встал на ноги. Вода едва доходила ему до груди. Кьяра увидела знакомый зовущий жест.

- Иди ко мне. - позвал такой знакомый, бархатный, по-разбойничьи лукавый голос. Геркулес медленно, но верно резал воду, поднимаясь из нее, словно морское чудовище, собирающееся пожрать Андромеду.

 

Новоявленная английская Андромеда, пока ее супруг плескался в волнах, словно загадочное создание, обитающее в шотландском озере, успела избавиться от множества слоёв ткани: светлого полосатого платья и корсета. Легкая тонкая сорочка, едва скрывавшая колени, слабо белела в сумеречной синеве, резко выделялся край выреза, отороченный тёмной лентой. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

И, не устояв перед сразу двумя соблазнами, сделала несколько неуверенных шагов, не вполне доверяя каменистому дну. А когда не знающие стыда волны лизнули низ живота, очертив под тканью бёдра, экзорцистка мягко и гибко скользнула в объятия стихии. 

Вода была прохладной, уже растерявшей тепло летнего солнца, солёная свежесть была блаженством после дневной духоты. 

Там, где Патрику вода едва доставала до груди, Кьяре было  почти по шею. Она подплыла к мраморному ирландскому монолиту и обвила его плечи, пользуясь опорой, подтянулась. 

 

Морское чудовище счастливо улыбнулось, обнимая свою жертву могучими руками, подхватывая под колени, как будто нес ее, как вчера, под дождем. Кьяра и так весила немного, а в воде и вовсе - ничего. Он приподнял ее выше, крепко поцеловал.
- Без купальных костюмов даже лучше, п-равда? - прозрачные глаза, вобрав ночную тьму, смешливо посверкивали.

 

- Ты всегда знаешь, как лучше, разве нет? - нежно ответила экзорцистка, которой на руках было так же спокойно, как если бы она лежала, например, на гранитном утесе. 

 

Тонкие губы изогнулись в коварной улыбке.
- Конечно. - покладисто согласился муж, смещаясь на полшага дальше от берега, вода поднялась выше на три пальца. 
- Кроме того, морские купания п-полезны для здоровья. - медленно, с трудом подбирая слова, добавил он, касаясь губами соленых капелек на плече.

Ладони, не уступающие в бесстыдстве волнам, переместились, он перехватил ее иначе, прижал к себе, лицом к лицу.

- Если замерзнешь - скажи.

 

- Скажи ещё, что рассматриваешь эту прогулку как оздоровительную процедуру, - рассмеялась Кьяра, склоняя голову набок и лукаво заглядывая в счастливые глаза.

Поднявшаяся вода плеснула холодной лазурной солью по шее, подбородку. Англичанка машинально облизнула губы, на миг повисла на супруге, когда он прижал её к себе плотнее. Лицо оказалось совсем близко к лицу.

- Мне не бывает холодно с тобой, - сказала она чистую правду. 

 

Он долго смотрел ей в глаза, а потом сказал тихо:
- Хорошо.
Поцелуй был нежным, очень осторожным. На мокрых плечах блестели водяные капли. Руки бережно придерживали бесценную ношу.
- Пойдем. П-поплаваем немного.

 

Кьяра медленно кивнула, не отрывая взгляда от мужа. 

- Идем, - губы почти касались губ. - Только тебе нужно будет меня отпустить. 

 

В больших серых глазах, по-детски доверчивых, отражались звезды. Патрик медленно кивнул, с трудом отводя глаза и мягко разжал руки. 

Свинцовая вода настойчиво ласкала губы, прижимаясь к ним с каждым новым гребком, будто нехотя расходилась под пальцами. Отплывать далеко было бы неблагоразумно, так что инквизитор не выпускал из поля зрения чёрный берег и головку Кьяры.

 

Кьяра, почуявшая свободу, резвилась, скользя в воде вокруг Патрика. Иногда обгоняя, иногда отставая, появляясь то с одной, то с другой стороны и не отрывая от него взгляда. 

 

Инквизитор плыл неспешно, словно кит, пофыркивал, и иногда взволнованно вертел головой, когда коварная женщина ускользала от него. 
- Осторожнее. - голос звучал деланно спокойно. - Что я буду делать, если ты утонешь?..

Он хотя и чувствовал себя в воде неплохо, но земля все же была более надежной опорой.

 

- Я знаю, что ты будешь делать, - отозвалась Кьяра, появляясь рядом. - Выловишь меня и задашь трепку. 

Коварная женщина обогнала мужа, нагоняя на него мягкие волны и глядя прямо в глаза. 

- Но я не утону. Даже не думай об этом. 

 

Он задумчиво улыбнулся ей,  медленно двигая руками и ногами, чтобы держать себя на поверхности. 

- Мысль о наказании мне нравится. - ему, похоже, нравилось не только думать, но и говорить двусмысленности. - Но, боюсь, очень тяжело будет дождаться повода. Ведь ты такая... п-послушная.

Он скользнул ближе, прижимаясь губами к шее Кьяры и чуть притапливая обоих. А через мгновение ирландец уже плыл, смеясь, к берегу.

 

- Тебе разве нужен повод? - смеясь, возразила женщина. И легко отбивалась ладонями, когда нахал погрузил ее в воду: - Патрик, прекрати немедленно!

 

Ответом ей был тихий плеск. Инквизитор ушел под воду, а вынырнул уже намного дальше от нее. Он перевернулся на спину и демонстративно беззаботно качался на волнах. 
- Накажи меня за это. - улыбнулся он, глядя в небо, что было неблагоразумно с его стороны. - Но сначала.. догони.
Он знал, что Кьяра плавает быстрее, в этом и состоял план.

 

Повод плыть очень быстро был весьма... убедительным. Потомок морских разбойников был лишен своего драккара, совершенно беззаботен и беззащитен. Кьяра быстро оказалась рядом, заключила мощную грудь в подобие захвата и попыталась притопить, прекрасно зная, что у нее не получится.

Одновременно атаку подкрепила россыпь поцелуев, которые губы оставляли на щеках, на висках, на лбу...

 

Получилось или нет, но атакованный викинг ушёл неглубоко под воду, безуспешно пытаясь вывернуться. Однако, скоро выяснилось, то, что казалось бегством - на самом деле обманный маневр и перегруппировка сил для контрудара.

Грозная сила вдруг вырвала Кьяру из водяных объятий, оказалось, что здесь дно уже куда ближе. Морское чудовище схватило свою жертву и теперь тащило ее на берег, торжествующей улыбаясь.

- Ну и кто кого поймал? - прижимая пленницу к себе, самодовольно поинтересовался ирландец.

 

- Кто кого наказывает? - в тон ему задала риторический вопрос экзорцистка, с олимпийским спокойствием устраиваясь поудобнее в медвежьих лапах, как будто не её только что выдернули из воды и сейчас тащили легко, словно она была тряпичной куклой, а не живой женщиной из плоти и крови. 

 

Инквизитор скупо улыбнулся на ее слова и коснулся губами высокого белого лба.

Вода стекала с них ручьями, мокрая сорочка облепила женское тело так, словно ее и не было. Патрик вынес жену на берег и бережно поставил на заботливо припасенное покрывало.

- Снимай. - ничтоже сумляшеся потребовал он и отправился извлекать из сумки запасы сухого белья и полотенец.

 

Мокрая ткань неприятно липла к коже, стесняла движения. Кьяра стянула рубашку через голову, ухитрившись не замочить волос, и выжала, окропив морской водой гальку и битые ракушки, вынесенные жестоким прибоем. 

И потянулась за сухим полотенцем. В воде холод не ощущался - к тому же, она была разогрета плаванием - но на берегу ночной воздух касался кожи, покрытой каплями, словно бисером, и прохлада проникала до самого сердца. 

 

Патрик сам обернул ее в полотенце, растер плечи и занялся собой. Инквизитору не было холодно, напротив, ему было хорошо. Лёгкий ветерок касался мокрых волос, все так же неразборчиво бормотали волны. Вскоре он улегся на покрывало, заложив одну руку за голову и удовлетворенно вздохнул.

 

Переодетая в сухую сорочку, его жена улеглась рядом, на его плече, касаясь губами прохладной кожи. Пальцы левой руки задумчиво чертили лишенные смысла узоры на груди, от ключиц к животу. Волосы, освобождённые от шпилек, рассыпались тёмным шелком по геркулесовой руке. 

 

Патрик не поворачивая головы, улыбнулся. Он набросил на маленькую экзорцистку все, что было у него теплого, сюртук, сухое полотенце и прижал к себе, плотнее, чтобы согреть.

- Я бы хотел показать тебе, какие в пустыне бывают звезды. - после долгой паузы сказал он, глядя в небо. - Здесь их совсем мало, и светят они неярко. 

 

- Расскажи мне, - отозвалась Кьяра, прижимаясь к телу, снова становившемуся горячим, как бок растопленной печи. - Просто расскажи. 

 

Инквизитор провёл ладонью по Кьяриной спине, заботливо подтыкая импровизированные одеяла, чтобы ей было тепло, устроил ее на своём плече удобнее.

- Ночью небо там такое чёрное, что если долго смотреть на него, кажется, затянет. Святые отцы говорят, что не следует долго смотреть в поднебесье, иначе можно привлечь к себе внимание демонов. Может быть, они и п-равы. Если наши миры накладываются один на другой...

Мысль оборвалась, ее вытеснила другая.

- А звезды, как алмазные россыпи. Бесчисленные сверкающие песчинки. Сосчитать их нельзя и за тысячу лет. В полночь, когда становится холодно, на востоке подымается Дракон. - свободной рукой ирландец указывал на части неба, представляя мифических существ, имена которых древние греки дали звездам. - И Гидра, та самая, которую победил Геркулес. Позже п-появляется Южный Крест. Они тянут друг друга из-за горизонта на небо. Говорят, там, в Африке можно увидеть все все созвездия, если пробыть достаточно долго. На п-ривалах я ложился на песок и смотрел. Пустыня только к рассвету отдает все тепло, накопоенное за день. Перед рассветом даже пар изо рта. Марши были ночью, а днём мы спали. Днём там трудно, жарко. Скорпионов полно, но если не наступить на него случайно, то убегает, не трогает. Ещё змеи, ящерицы. Они тоже днём спят. Даже им жарко.

 

Кьяра приподнялась на локте, глядя на лицо рассказчика. Слушала, завороженная. Они редко разговаривали - вот так. 

- Тебе там нравилось? 

Было прекрасно устроить передышку, но англичанка отлично знала, что вулканическая натура её супруга потребует реализации. Физической работы. Адреналина. 

Также знала она, что Патрик об этом не думает. Не хочет думать.

 

Мечтательный взгляд оставил бесконечность и сфокусировался на близком во всех смыслах лице, очертил скулу, подсвеченную отражённым от воды звездным светом.

- Там красиво. И платят неплохо. - пожал плечами инквизитор, не уверенный в своём вердикте. - А ещё там все время усмиряют каких-нибудь аборигенов, адская жара и воды хватает только чтобы не умереть от жажды. П-ривыкнуть можно. - резумировал, наконец, он, накладывая вторую руку на талию супруги и поворачиваясь на бок, к ней лицом. 

- Это же работа. Неважно, нравится или  нет. У меня ведь не может быть альтернативы.

У одаренного из низкого сословия достойной альтернативы и не могло быть.

 

-Привыкнуть можно почти ко всему, - пожала плечами Кьяра. - Это не при чем. 

Пляжная галька пополам с песком чувствительно впивалась в опорный локоть даже через покрывало. Гибкие пальцы скользнули в густую шевелюру, расчесывая влажные волосы, уже изрядно отросшие. 

- А теперь ты можешь работать где и с кем захочешь. 

 

Руки сомкнулись в замок на пояснице экзорцистки и Патрик вновь опрокинулся на спину, увлекая жену за собой вместе со всеми ее одеялами. Его не беспокоила галька под покрывалом.

- И какой ты дашь мне совет? - улыбчиво поинтересовался инквизитор, глядя снизу вверх, из весьма уязвимой позиции на Кьяру.

 

Кьяра заворочалась под слоями сюртука, полотенца, своей накидки, сбрасывая все это с себя и снова открывая инквизиторскому взору красивые линии, мягко смазанные тонким льном рубашки. 

- Тебе нужен совет? От меня? - соболиные брови вопросительно изогнулись.

 

Они почти не видели друг друга. Только чувствовали тепло тел, слышали дыхание и голос. Ладонь скользнула от колена вверх, сдвигая край рубашки.
- Почему бы и нет? Я п-риму твое мнение к сведению. - незримо улыбнулся инквизитор.

 

Кьяра склонилась ближе к своему уязвимому супругу, но все ещё не касаясь. Лишь мягко, щекотно коснулись щеки упавшие волосы. 

- Подумай о том, чего тебе хочется настолько... чтобы быть готовым уходить к этому от меня. 

Губы встретились с губами в поцелуе: вдумчивом, нежном и легком. 

- Каждое утро. 

 

- Не имею понятия, что это может быть. 

Ладони скользнули дальше по бархатной коже. Кьяра губами почувствовала улыбку. Патрик крепко прижал ее к себе.

 

Экзорцистка тихо рассмеялась. 

- Поговорим об этом в конце августа. Если, конечно, у тебя раньше не появится понятия. 

 

- Как скажешь, дорогая. - мурлыкнул бессовестный супруг, распуская руки с совершенно определёнными намерениями.

Если он и собирался реализовать что-то, то ни к работе, ни к опасности это отношения не имело.

 

- Обожаю эту твою сговорчивость, - проворковала экзорцистка. 

Хотя в виду имелось, определенно, не только и не столько согласие Патрика.

 

Согласие.
Вот что царило сегодня на берегу Ла-Манша и всегда - в их доме.

Воплотив в жизнь все, чего желал, Патрик устало обнял жену и губами коснулся кончика ее носа.
- Пойдем домой. Ты п-ростудишься.

 

Кьяра улыбнулась, отводя от лица прядь волос. 

Вернулись на свои законные места корсет, светлое платье с узкими темными полосками, шпильки, державшие волосы в строгом узле, и обувь. Экзорцистка помогла супругу собрать сумку и нарушила молчание лишь через несколько минут, наполненных шелестом трав, прибоя и звуками их шагов. 

- Если у нас будет девочка, ты не станешь опекать её так, как меня. 

Звучало как предупреждение. 

 

Предупреждение или, лучше сказать, угроза, привела душу инквизитора в смятение. Они еще никогда не говорили об этом вот так, просто. 
Конечно, ребенок подразумевался, как нечто, само собой разумеющееся. Люди женятся, от этого у них рождаются дети, но... как необычно знать, что на сей раз это случится именно с ними!

Патрик замедлил шаг и остановился. Поймал ее руку и долго разглядывал тонкие пальцы.
- Ты думаешь, что... уже? - сосредоточенный на чем-то невидимом, убийственно серьезный взгляд оставил пальцы и поднялся к лицу Кьяры.

 

- Нет, - Кьяра пожала плечами. - Но это будет, так что...

Серые глаза вгляделись в убийственно серьезные голубые и улыбнулись им. 

- Я бы сказала, если... 

 

Патрик привлек жену к себе и долго смотрел ей в лицо, в конце концов неуверенно улыбнувшись тоже. Это будет. И когда это случится, он узнает первым. Сердце в груди совершило замысловатый пируэт.

Совсем недавно с ним случилось одно чудо - Кьяра согласилась стать его женой, а теперь он будет жить в ожидании ещё второго.

Ребёнок. Их дитя.

Патрик прикрыл глаза на секунду, чтобы вынырнуть обратно, в реальность, и прижался губами к ее губам.

- Тебе не по душе моя забота? - вдруг спросил он, прозвучало почти жалобно.

 

Он обнял её, искал что-то в её лице. На мгновение Кьяре показалось нечто, что заставило сердце болезненно сжаться. Кто сказал, что её муж хотел детей от неё?..

Но Патрик улыбнулся, поцеловал её, и параноидальное наваждение рассеялось. Экзорцистка взяла его за руку, ту, с кольцом, снова повела через цветущее разнотравье. Домой. 

- Обо мне никто и никогда так не заботился, - помолчав некоторое время, отозвалась она. Англичанка уже перестала удивляться тому, как умудряются уживаться в её возлюбленном такие противоположные черты, как заботливая мягкость и жёсткая яростная нетерпимость. А вот некоторое время назад, когда он на руках вынес её из своей ванной...

Кьяра улыбнулась воспоминанию. Патрик - самое прекрасное, что могло с ней  случиться, она знала наверняка. Иногда даже казалось, что так не бывает, не могло произойти такого - с ней-то - с чего вдруг? И становилось страшно даже моргнуть или шевельнуться, чтобы не рассеять счастливый мираж. 

Ну как он мог думать, что ей что-то не по душе?

- Детям нужны свои синяки и царапины. 

 

Патрик наблюдал за ней все время, пока они шли домой. "Никто и никогда."  Это звучало, как музыка. Он был нее единственным, неповторимым, первым. Кьяра любила его, и всю себя отдала - ему одному. О чем ещё мечтать?

- Боюсь, при всем моём желании.. - он мягко улыбнулся. - ...ото всех синяков мне их никак не уберечь.

 

- Или Соммерсет, - заметила Кьяра, обнимая Патрика одной рукой и прижимаясь щекой к тёплому плечу. Пока они не дошли до жилых домов, экзорцистка могла себе это позволить. - Не исключено и это.  

 

Патрик взглянул на нее снова, сверху вниз, погладил по плечу.

Учитывая то, что оба они были одаренные, учитывая слова Мелиссы "дети ваших детей смогут и это", Соммерсет был не просто возможен, а более чем вероятен. Или даже неизбежен.

- Я знаю. - отрывисто бросил он, со вздохом устремляя взгляд на горизонт. - Я знаю, милая.

 

- Не тревожься, любовь моя, - объятие стало крепче. - Все будет хорошо. 

Сейчас, когда они шли вот так, вдвоём, под звездным небом, она была в этом уверена как никогда. 

Hide  

Здравствуй, Ирландия 

Как ни хотелось инквизитору отсрочить этот момент, но все мыслимые сроки вышли, вскоре уютное гнездышко в Уэмбери им предстояло покинуть.

В один из последних дней второй недели, за столом, Патрик отодвинул опустевшую тарелку, сытый и довольный откинулся на спинку стула.

- Я думаю, нам пора собирать вещи, любовь моя. - заметил он, наблюдая, как Кьяра прибирает стол. - Моя мамаша - дама такого свойства...

 

Белые руки на секунду замерли на стопке тарелок и снова продолжили своё дело. 

- Как скажешь, милый, - отозвался образец викторианского послушания. 

Кьяра бросила взгляд за окно. Было солнечно, над цветником, который они в четыре руки привели в порядок, деловито жужжали пчёлы. Ветка роз заглядывала в стекла. 

Островок уюта и покоя. 

 

Патрик взглянул на жену пристальнее и очень воспитанно промокнул рот салфеткой. Когда она вот так вот соглашалась, ему всегда чудилось, будто это такая особая женская хитрость. Но через миг ощущение испарялось.

На это нечего было ответить. Только пойти укладывать чемоданы.

 

Кьяра вела себя тише воды ниже травы до самого Плимута, где путешественникам предстояла пересадка. Когда выяснилось, что до отправления ещё есть время, экзорцистка совершила неслыханное - попросилась у мужа в вояж по магазинам. Сформулирована просьба была весьма и весьма деликатно, не оставалось сомнений в том, что экскурс будет по возможности кратким. 

 

Деликатная просьба привела инквизитора в радостное изумление, Кьяра так редко просила у него хоть что-то. Патрик поцеловал жене ручку и сказал с галантной улыбкой, что сопроводит ее туда, куда она пожелает.

 

Кьяра просияла и благодарно улыбнулась мужу. 

Сопровождать пришлось в универмаг на центральной улице, где инквизитору была предоставлена полная свобода вкупе с возможностью наблюдать, как Кьяра, сосредоточенная и целеустремлённая, как всегда, когда делала что-то, мелькает среди полок в сопровождении двух любезно улыбающихся служащих. 

 

Патрик отметил про себя, что супруга нацелилась на отдел разнообразных дамских принадлежностей, успокоился и расположился на небольшом диванчике под горшком с фикусом со всем комфортом.

Оттуда очень удобно было вполглаза наблюдать за ее занятиями. А прочие посетители не решались присесть рядом с таким крупным и угрожающего вида господином, так что никакого беспокойства причинить ему не могли.

 

Наблюдать за всеми занятиями миссис О'Коннелл ее дорогому супругу никак не удавалось, даже будь у него такое желание. Англичанка то и дело скрывалась за тем или иным стеллажом - а то и, прости, Господи, в примерочной.

Впрочем, долго маяться ожиданием и бездействием Патрику не пришлось. Кьяра вскоре распрощалась со своими помощницами, которые проводили ее улыбками настолько сияющими, что могли бы освещать Трафальгар-сквер, и вернулась к мужу с парой объемных свертков.

Вид у нее был одновременно довольный, виноватый и беспокойный. В этой последней эмоциональной составляющей Патрик мог бы поймать кое-что знакомое. такое выражение на лице своей второй половины ему уже доводилось видеть.

 

Патрик выпрямился, не вставая. Поймал маленькую ручку в перчатке и усадил ее обладательницу рядом с собой.

- Не нужно так п-переживать. - благостно подбодрил он Кьяру, она всегда так волновалась из-за всякой мелочи.

- Покажешь?

Любопытные взоры устремились к сверткам.

Экзорцистка коротко улыбнулась, присаживаясь рядом с ирландцем. Она всегда волновалась, если это было как-то связано с ним. Очень мило было со стороны Патрика её поддерживать. 

Она развернула первый свёрток. 

- Это тебе. 

Внутри оказалась белоснежная рубашка, только воротник её был схвачен не тугим рядом пуговиц, а свободной шнуровкой, автоматически исключавшей галстук и всякое посягательство на свободу дыхания. А с ней был завернут в темную ткань футляр, где на клетчатой подушечке возлежала серебряная ременная пряжка.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Второй свёрток предназначался, как выяснилось, юной Джейн, которой скоро предстояло праздновать своё семнадцатилетие. Очень скромно отделанный серо-голубой плащ смог бы защитить девчонку и от ночной прохлады, и от вечных английских дождей. Особенно если её родительнице снова взбредёт в голову отправить дочь в путешествие через половину страны. 

 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

Инквизитор принял свёрток с рубашкой и уложив его себе на колени, с плохо скрываемой нежностью посмотрел на жену. Она, как всегда, вспомнила обо всех, одарила всех, кроме себя. Что же, теперь это будет его забота - дарить маленькой экзорцистке подарки. Помнить о том, чтобы в нее было все, что нужно.

- Спасибо. - он склонился и мимолетно коснулся губами ее щеки. - Мне нравится.

Рубашки выходили из строя быстро, так что новые всегда были нужны. Ремни, правда, инквизитор носил совсем простые, но почему не сделать исключение?

- Это для Джейн? - ирландец сделал движение бровью и полушутливо спросил. - Не разбалуешь ее?

 

- Мне не представляется возможным разбаловать Джейн, - улыбнулась Кьяра порозовев от удовольствия. Удовольствий было два: одобрение Патрика и его прикосновение.

 

- Если ты поставишь себе такую цель, думаю, она быстро капитулирует. - усмехнулся муж, целуя ручку супруги.
Пока было ехать обратно, на вокзал.

 

- Если упрямство - ваша фамильная черта, то вряд ли, - парировала Кьяра.

Миссис поднялась на ноги и привычным жестом обвила локоть сопровождавшего ее супруга. В этом жесте, как и во всем, что напоминало о том, что теперь она - Кьяра О'Коннелл, жена ирландского инквизитора, экзорцистка находила нечто весьма приятное.

 

Начало июля 1898 года. Ирландия. Графство Голуэй

Из Плимута в Дублин Патрик предпочел добираться на пароходе. Респектабельный и удобный способ путешествовать для семейной пары. Впрочем, в пользу парохода говорил не только комфорт, но и любовь миссис О'Коннелл к морю. И отдельная каюта, разумеется. Этот плюс невозможно было перевесить какими-угодно неурядицами.

В Дублине пришлось задержаться на пару дней, у инквизитора оказались там кое-какие дела, да и миссис было бы небезынтересно взглянуть на столицу Ирландии. Оттуда устаревший в реалиях Адского прогресса паровоз доставил их в одноименный графству город, в котором инквизиторская чета со всем своим багажом вновь пересела на почтовых лошадей.

Они ехали в область с говорящим названием Коннемара, богатую на горы, леса, озера и торфяные болота. Бедную на людей и любые признаки цивилизации.

Цель долгого путешествия ютилась между холмов неподалеку от речки Дорос, впадающей в одно из многочисленных безымянных маленьких озер, и в подметки не годившемуся соседнему Поллакапол, на берегу которого, в сени древнего леса, стояло уже знакомое мистеру О'Коннеллу аббатство Кайлемор. 

Столб, вбитый на перекрестке еще во времена короля Артура, если не раньше, недвусмысленно сообщал об этом черными крупными буквами. Прямо "Аббатство Кайлемор", налево "д. Шанавег". Коляска оставила приличную, засыпанную хорошим слоем серой щебенки дорогу, и свернула на проселочную. 
- Уже недолго. - Патрик сжал тонкие пальчики жены в своей ладони, будто бы желая подбодрить, но неизвестно, кто из них нуждался в этом больше.

 

Кьяра обнаружила полное отсутствие морской болезни и постоянное стремление находиться на палубе, невзирая на солнечные лучи и ветер. Иногда инквизитору приходилось применять все свои способности к убеждению, чтобы таки увести дорвавшуюся миссис в каюту. Впрочем, эта последняя значилась вторым местом, где экзорцистка проводила все свое время.

Странная пара не стремилась заводить знакомства с попутчиками - и, в принципе, общаться. Попутчики, впрочем, были солидарны с представителями Святого Официума в этом чувстве.

Дублин показался Кьяре гораздо более уютным, чем Лондон. Пока Патрик занимался делами, она оценила сдержанную красоту собора его святого тезки, сопровождала мужа, когда он это позволял, или просто гуляла по городским улицам.

Но вот перерыв закончился, путешествие продолжилось. Чем ближе они становились к пункту назначения, тем молчаливее и задумчивее была англичанка. Вот и сейчас, она только кивнула мужу в ответ, обернулась, проводив взглядом указатель, и усмехнулась уголком губ чему-то своему.

 

Что нравилось Патрику в отпуске больше всего; после его молодой жены, конечно; так это возможность невозбранно скрывать свою принадлежность к святой инквизиции. Он и на службе предпочитал держать инсигнию ближе к телу и дальше от нечестивых глаз, предъявляя только по необходимости, а теперь такой необходимости не было. Да и крупная фигура ирландца сама по себе привлекала достаточно нежелательного внимания, чтобы усиливать этот эффект святым серебром.

Коляска мягко покачивалась, инквизитор, выглянувший из окна на перекрестке, вновь вернулся к созерцанию внутреннего содержимого экипажа, привлекающего его сильнее пейзажных красот. Кьяра усмехнулась, в ответ ее муж сделал недоуменное движение бровью.

- Что? - с кажущейся беззаботной улыбкой спросил он.

 

Что удивляло саму Кьяру, так это то, насколько её умаляло присутствие инквизитора. Контраст двух фигур был настолько разительным, что рядом со своим мужем экзорцистка выглядела почти сверхъестественно маленькой, хрупкой и слабой. Привыкшая быть сама по себе и полагаться только на себя, неожиданно англичанка обнаружила, что ей необыкновенно приятно сбросить со своих плеч груз ответственности, быть маленькой лёгкой невидимкой, взлетать и тонуть в объятиях сильных рук. 

Пожалуй, они были красивой парой. 

Движение конного экипажа по просёлочной дороге, которая не становилась лучше с того момента, как они свернули, убаюкивало; у неё слипались бы глаза, если бы за время отпуска она привыкла подолгу спать, разбалованная отсутствием необходимости куда-то нестись. 

- Ничего, милый, - отозвалась Кьяра, отворачиваясь от окна. Янтарь в серьгах, которые она носила, чтобы не дать зажить проколам, поймал мимолетный свет. - Кое-что вспомнила. 

 

Патрик обнял жену за талию и поцеловал в висок.

- Вижу, это приятное воспоминание. - осязаемо улыбнулся он, стискивая Кьяру в медвежьих объятиях.

Ему вдруг пришло в голову: счастье его настолько полное, что даже мамаша О'Коннелл не в силах омрачить его своим характером. Это чувство было новым для инквизитора.

***

Через полчаса они миновали небольшую деревню. Церковь, кузница, мельница, все это наличествовало строго в единственном экземпляре. Кое-где виднелись не слишком приветливые лица будущих почти соседей. 

Почти - потому что ферма О'Коннеллов, так ее тут называли, находилась не просто на отшибе, в уединении. Проехав еще две или три мили, экипаж снова свернул и несколько сот ярдов катил вдоль выложенной из плоских камней ограды. Каменному забору, Патрику по пояс, было лет сто, если не больше. В этой связи имелись значительные прорехи, закрытые покосившимися деревянными слегами, прибитыми к коротким столбам. В одном из таких провалов, на небольшом возвышении виднелся среди плодовых насаждений дом.

Скоро миссис Патрик О'Коннелл смогла рассмотреть его более подробно.

К дому вела короткая аллея из яблонь и слив таких старых, что, казалось, они застали еще правление Георга Третьего. Их черные корявые ветви ныне скрылись за веселой весенней листвой, под копытами лошадей чавкал раскисший от дождей суглинок. На само здание, цепляясь за деревянные рамы и трещины в стенах, как прокаженный за полы одежды в ужасе бегущего прочь прохожего, заползал полудохлый плющ.

Это был старый, неухоженный, но весьма добротный когда-то фермерский дом, выстроенный в соответствии со вкусами зажиточных крестьян начала века. Два этажа, черепичная крыша, крыльцо строго посередине, а за ним, наверняка, большая прихожая, плавно переходящая в столовую и кухню, разделяющая жилище инквизитора на два небольших крыла.

Большие окна пропускали бы внутрь много света, если бы не вездесущие яблони и одинокий каштан, стоящий чуть поодаль, но настолько огромный, что затенял не меньше квадратной мили. Чуткое обоняние дамы наверняка уловило характерный запах скотного двора и птичника, перебить который не могли даже буйно разросшиеся под окнами первого этажа львиный зев и душистый табак.

Ирландия, хоть урожденный ее сын и не замечал этого, была все же очень красива.

 

Кьяра улыбнулась в ответ, склоняя голову на плечо мужа.

Все, связанное с ним, становилось приятным воспоминанием. Даже начало их знакомства экзорцистка вспоминала с легкой усмешкой, иронизируя над контрастом.

***

Она остановилась, выпустив руку инквизитора, в самом начале дорожки, слегка ошарашенная размерами этого имения. Этот дом был рассчитан на большую семью - никак не на пожилую женщину и ее хрупкую юную дочь. Насколько же одиноко было им обеим, подумалось Кьяре, зимой, когда в верхних этажах господствуют пыль и холод, бескрайние поля вокруг седеют иссохшей, замерзшей травой - или их заметает снег, а в оконных щелях воет ветер, такой же неприкаянный.

 

Патрик замер на полшага позади, почему-то боясь нарушить благоговейное молчание. Листва шепталась с ветром, хулиганящим между холмов, встрепывающим траву в лугах, где-то поскрипывала несмазанными петлями плохо прикрытая дверь.

Экипаж уже уехал, оставив после себя небольшую горку багажных сумок.

В конце концов, инквизитор осторожно поймал потерянную ручку, приблизившись вплотную.
- Не так уж и плохо, а? - он волновался, даже не пытался теперь скрывать.
Вдруг, ей совсем не понравится? А ведь дом - далеко не самое худшее, с чем им предстояло иметь дело.

 

- Т-ты шутишь?.. - почему-то она запнулась. Пальцы нервно сжались, заключая руку инквизитора в поистине хирургическую хватку.

Серые глаза недоверчиво глянули снизу вверх.

- Патрик, тебе ведь не приходило в голову, что я могу быть с тобой из-за твоего дома... или...

 

У инквизитора в горле застрял ком такой величины, что он не решался даже сглотнуть. Она... говорила его словами.
Точь-в-точь.

"Ты ведь шутишь сейчас, да?" - спрашивал глупый инквизитор, боясь, что эта женщина разделила с ним постель только потому, что это был ее врачебный долг. Кьяра лучше всех знала, что могло приходить ему в голову, знала безумно подозрительного, недоверчивого, гневливого мужчину.
Но кем бы он был, если бы позволил себе снова думать так?..

Патрик обнял ее свободной рукой за плечи, уткнув лицом прямо себе в грудь, грубо, сильно, не церемонясь. И сам уткнулся лицом ей в макушку.
- Из-за этого дома? - никогда в его голосе еще не было столько пренебрежения.
Этот дом был вполне достоин нищей, высохшей от непосильной работы и многочисленных родов женщины самого низкого сословия. Но никак не одаренной, молодой, красивой. Никак ни Кьяры. Он лишь боялся, что этот дом настолько очевидно не достоин ее, что даже скромность не помешает жене заметить это. И только.
- С ума сошла. - севшим голосом ответил муж разом на все безумные предположения, не отрываясь от маленькой хрупкой пленницы.
Точь-в-точь, как она ответила ему тогда.

- Я люблю тебя, глупая. Больше жизни люблю.

 

- Сошла, да, - донеслось до инквизитора, заглушенное сюртуком; не то всхлипывание, не то смех. - Ты свел.

Маленькая ладонь легла на спину ирландца, делая и без того тесные объятия невозможно крепкими. Пальцы царапнули ткань.

- Люблю, - шептала маленькая женщина, спрятавшая лицо на его груди. - Ненаглядный, драгоценный, мой, мой, мой...

В эту самую секунду ей было совершенно все равно, что и кто ждет ее за дверью старинного дома, что момент настолько неподходящий, насколько это возможно.

 

Патрик прикрыл глаза и на несколько мгновений забыл, где они. Не было вокруг изумрудных лугов и лесов, не было сапфировых рек, не было этого старого дома. Были только они, вдвоём.

- Твой. Только твой. - ласково увещевал жену инквизитор, прижимая к себе, наглаживая хрупкие плечи. 

- Ты... п-лачешь? - испугался ирландец, заслышав странные всхлипы, чуть отстранился и взял ее лицо в ладони, чтобы убедиться самому.

 

Кьяра помотала головой как можно более убедительно. Глаза странно блестели, но... слез не было. 

Хороша была бы заплаканная невестка при первой встрече со свекровью. 

- Я самая счастливая на свете, - тихим, изменившим ей голосом сказала англичанка. 

"Благодаря тебе".

 

Миссис отрицала свои эмоции, но это не было правдой в полной мере. Конечно, она не плакала прямо сейчас, но слёзы подступили совсем близко и грозили пролиться от одного неосторожного слова. Кьяра держалась из последних сил и было бы гадко не дать ей выйти победительницей из схватки с самой собой.

Патрик ещё секунду вглядывался в сверкающие невыплаканными слезами, нежданным счастьем глаза. Вместо ответа он озорно улыбнулся и пылко поцеловал маленькую экзорцистку в губы. Потом, забрал себе ее ручку, устроил на локте и скорее повёл за собой.

- Идём в дом. - ей нужно было переключиться, а Патрик предпочитал неприятные вещи не откладывать в долгий ящик.

Скрипнула входная дверь, супруги вошли в сумрачный, не смотря на ясный день, дом, впуская следом за собой буйство солнечных лучей, бивших им в спину. От каменного остова шла приятная в летрюю жару прохлада и свежесть. Глаза привыкали к темноте постепенно и скоро можно было разглядеть, что пол под ногами застрелен кое-где рассохшимися от старости, кое-где покоробленными от влаги досками. Прихожая, как и предполагалось, вобрала в себя, столовую и кухню, расширяясь в стороны внезапно, через пару шагов от двери. Напротив входной виднелась ещё одна дверь, над ней висели пыльные часы-ходики с грузилом на цепочке и дверцей для кукушки, на тщательно выбеленных стенах темнели сковороды, поварешки, деревянные разделочные доски, развешанные на гвоздях, по диагонали потолок пересекала тонкая веревочка, над головами вошедших зашуршали пучки каких-то трав. В левой части, словно впавший в спячку зверь, ширилась огромная остывшая печь с котлом для нагревания воды и зевом, похожим на пасть, в котором стояли объемистые чугунки. По правую руку располагался грубый стол и  несколько корявых стульев. Единственное окно украшали вязаные вручную ажурные занавесочки и два горшка с чудовищных размеров геранями. Шапки багровых цветов их полыхали факелами в серовато-коричневых тонах "гостиной". В дальних углах уходили наверх простые деревянные лестницы, под которыми ютились ещё двери, ведущие, очевидно, в жилые помещения первого этажа. Ни одной живой души они пока не встретили.

Патрик вышел на середину, недовольно покачал головой и сложив ладони рупором, рявкнул: 

- Мама! - это мягкое тёплое слово прозвучало в его устах совсем не так, как можно было бы ожидать. Грубо, резко, как двойной удар молота по раскаленному железу. - Я дома!

И прислушался. Ответом была тишина.

- Она глухая. - пояснил непочтительный сын своей жене.

 

Впору было вздрогнуть, услышав инквизиторский бас, а не услышать было трудно. 

Кьяра оглядывалась, скрывая подступившую внезапно нервозность. Она не боялась того, как примет её миссис О'Коннелл... к тому же здесь была Джейн, которая наверняка обрадуется встрече. Но сама процедура знакомства, произношения шаблонных, общепринятых фраз, неловкого, скованного взаимодействия с незнакомым человеком - перспектива её - тяготила. Конечно, англичанка умела вести себя тепло и вежливо, но это было... профессиональное. Вне работы она никогда не общалась с людьми больше, чем нужно было чисто практически. 

Темно, пыльно, тихо. Ноздри щекотал запах старого жилья, которому не хватает заботливых рук, к этому запаху добавляли свои мягкие ноты сухие травы, пучками свисающие из-под потолка, и резковатые - герань на подоконнике. Она была здесь единственным ярким пятном. 

На зов, тем не менее, никто не явился. Кьяра коротко, будто они были на боевой операции, кивнула Патрику и погладила его локоть, предчувствуя вспышку нетерпения. 

 

Патрик накрыл коснувшиеся его пальцы другой ладонью, ободряюще улыбнулся Кьяре и совсем уж было собрался поискать жительниц этого дома в комнатах, как распахнулась дальняя дверь, что напротив входной. Пахнуло животным паром, терпким запахом унавоженной соломы, сена, запаренной каши. На пороге появилась Джейн.

Сегодня на ней было коричневое платье, фасоном смахиваюшее скорее на монашеский подрясник, поверх был одет замызганный - рабочий - фартук, на голове - маленький белый платочек. Она вытирала руки тряпкой, да так и застыла на пороге. Личико юной мисс озарила приветливая, немного испуганная улыбка. Она бросила короткий взгляд на брата и, это далось ей не без усилия, подошла. Возможно, она бы стиснула новоиспеченную миссис в объятиях, со всей детской непосредственностью, но при брате об этом не могло быть и речи.

- Вы приехали. - она остановилась в полутора шагах и теперь смущенно мяла в руках тряпку, выкручивая ее немыслимо. 

- Как видишь. - не слишком приветливо, но довольно спокойно буркнул хозяин дома, оглядываясь.

- А... мы вас ждали. - нашлась, наконец, сестрица и затараторила. - Комната на втором этаже готова, я все прибрала, как ты сказал. И поесть приготовлено, только я не знала, когда топить печь.. А матушка в своей комнате, вы ее ещё не видели?

 

- Мы только вошли, - ответила Кьяра, решительно шагнув к юной сестре и крепко обняв её. В конце концов, если пренебрегать условностями - до конца. 

- Здравствуй.

Все-таки некоторые условности, вроде вежливости, остались на месте. 

 

Сестренка замерла от неожиданности, потом смущенно улыбнулась и обняла Кьяру в ответ.

- Ой. Я же вся грязная... - опомнилась вдруг она, заливаясь краской и отстраняясь. Фартучек был залит неизвестного пока происхождения сельскохозяйственными жидкостями.

Патрик только возвел глаза к потолку, видя женские нежности, впрочем, во взгляде мелькнуло что-то, похожее на ревность. А потом бросил котелок на стол, расстегнул сюртук и сказал.

- Ну, пойдём к мамаше. Надо все же вас п-познакомить.

Он кивнул Джейн и та послушно засеменила в сторону правой лестницы. Похоже, мамаша изволила проживать на втором этаже.

 

Экзорцистка послушно отпустила протестующую родственницу.

- Ну, пойдём, - протянула она, чуть посторонившись и пропуская Патрика вперёд.

 

Патрик помедлил секунду, решая что-то в уме, и все же пошел следом за Джейн, предоставляя супруге следовать в арьегарде. Именно так они ходили, когда инквизитор предполагал опасность впереди.

Джейн оглядывалась через каждые несколько шагов, неловко улыбалась и все зачем-то вытирала руки. Потом заметила это, и перекинула тряпку через плечо, оставив многострадальные ладони в покое. За лестницей, крутой и узкой, была небольшая прощадка. Мистер О'Коннелл привычно нагнул голову, чтобы не задеть притолоку.

На втором этаже было три двери.
- Здесь я живу. - сестрица указала на дверцу, окна комнаты за ней должны были выходить в ту же сторону, что и крыльцо. - Там кладовка.
Кладовка ютилась за дверью напротив девичьей спальни. 

В среднюю юная мисс довольно громко постучала и открыла, не дожидаясь ответа. На спальне, довольно большой для такого дома, лежал отпечаток возраста, не только дома, но и ее жилицы.

Те же беленые потолок и стены, что внизу, только два небольших окна украшали все те же вязаные занавесочки, на подоконниках ютились бегонии, на сей раз.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Видно, в этом доме питали нездоровое пристрастие к алым цветам.

Треть комнаты занимала странная кровать, похожая скорее на старый шкаф. Настоящий шкаф прятался в темном углу, переглядываясь с железным сундуком напротив. Покрывало на постели было натянуто в струнку, подушку, сбитую в треугольник, украшала салфеточка.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Рядом с окном, на грубо сколоченном стуле сидела крепкая пожилая женщина, назвать которую старухой было довольно сложно. Скорее о ней можно было сказать избитое: "всех переживет".

Свекровь маленькой экзорцистки, одетая в точно такое же в высшей степени скромное коричневое платье, что и ее дочь, что-то шила, повернув рукоделие к дневному свету. Игла сновала в узловатых пальцах, словно челнок в ткацком станке. Светлые, как у дочери, волосы, давно уже поседели, но разглядеть это было непросто, голову прикрывал достойный во всех отношениях чепец.

- Матушка. - позвала Джейн и тронула матрону за плечо.
Та обернулась и взглядом коршуна воззрилась на сына.
Патрик двинул челюстью, на скулах заиграли желваки. Пауза продлилась несколько секунд, а потом зазвучал низкий, контрабасовый голос инквизитора. Кьяра услышала в нем напряженные нотки.
- Это моя жена. - разрубая слова на отдельные слоги, сообщил он. - Кьяра. П-рими ее, как мать.

Мамаша неспешно перевела все тот же хищный взгляд светлых, почти прозрачных глаз на невестку.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Серому взгляду хватило пары мгновений, чтобы обвести комнату; пока Джейн тревожила покой пожилой женщины; пока Кьяру скрывало плечо Патрика.

Спальня носила отпечаток не только возраста её владелицы, но и характера: такая железная рука была у хозяйки эксетерского приюта, в котором выросла Кьяра. Если миссис О'Коннелл и не лично заправляла постель, разглаживая каждую складочку на покрывале, не сама рассаживала по горшкам разросшиеся алые бегонии, это происходило, в любом случае, по её воле и по её правилам. 

И не от отца Патрик унаследовал этот прозрачный взгляд, холодный и немигающий, которым так любил смущать неугодных. И не от почтенного предка было его неприятие любого протеста - как и эгоизм, заставляющий требовать большего, от всех и всегда. 

Впрочем, в нем англичанка любила эти качества. 

Стареющая ирландка сидела у окна и казалась погружённой в своё рукоделие. Однако, как только скрипнула дверь, её веки едва заметно дрогнули, а движение шеи, отмечающее поворот головы, последовало сразу за зовом младшей дочери - и до того, как девушка коснулась резко вычерченного плеча. 

Не было ни шанса, что она не слышала сыновний бас с первого этажа. 

Кьяра сделала шаг вперёд - как тогда, в допросной орденской штаб-квартиры, когда они были копьем, нацеленным на жрицу Лилит. Только вместо нечестивой дщери Греха была остро глядевшая пожилая женщина, мать, а вместо уверенной Ириссы - Джейн, пугливый ягненок. 

Патрик оставался константой. 

Серые глаза сохраняли вдумчивое спокойствие, а губы сложились в лёгкую улыбку, когда экзорцистка склонилась перед матерью своего мужа в глубоком реверансе. 

- Миссис О'Коннелл. 

 

Старшая миссис О'Коннелл недобро прищурилась, вглядываясь в лицо невестки, впрочем, это было скорее необходимостью, чем желанием. Слух старой дамы оказался куда острее зрения, а суровое лицо, закоснев, не умело принимать приветливого выражения.

Воистину царским жестом свекровь простерла в сторону узловатую руку и как по волшебству в ней оказалась клюка. Джейн стала бы хорошей горничной с такой расторопностью. 

Матушка с трудом встала и с черепашьей скоростью двинулась навстречу Кьяре, остановившись только на расстоянии вытянутой руки. Обе миссис были одного роста, но совсем разной комплекции, старшая была особой дородной, хотя и не толстой.

Каждое движение матери сопровождал взгляд сына, в котором легко угадывался разгорающийся гнев. Мать не повернула головы в его сторону, неотрывно глядя на экзорцистку сверху вниз: с высоты не роста, но прожитых лет. Уголок морщинистых губ дрогнул и едва заметно приподнялся.

- Кьяра. - повторила она, голос пожилой ирландки был все ещё сочным, хотя и дребезжал немного. - Хорошее имя.

Высохшая рука с узловатыми пальцами поднялась, как будто для того, чтобы приподнять подбородок невестки, повернуть ей голову, оценить со всех сторон, но не успела.

- Ррруки. - инквизитор и в самом деле зарычал, лицо его сделалось угловатым и страшным.

Проигнорировать его теперь мог только безумец, но... сварливая матушка была далеко не безумна. Рука остановилась на полпути, а вскоре упала, став дополнительной опорой на клюке. Лицо свекрови сердито сморщилось, уголки печального рта опали совсем низко.

- Но худая! - вынесла вердикт крепкая старуха, повернувшись к жене сына спиной и старательно стуча палкой на пути к своему прежнему месту. Джейн, побледневшая, как полотно, неслышно выдохнула.

- Как она будет рожать твоих детей? - вопросила старая миссис со свойственной людям ее возраста откровенностью. - Ты был крупным. Очень крупным мальчиком. Я думала, разорвусь!

Удаляющуюся спину матери Патрик провожал взглядом льва, изгнавшего прочь от своей добычи стаю наглых шакалов. Похоже, смысл последних слов ещё не дошёл до него.

 

Приветливое выражение лица было последним, что Кьяра ожидала получить от свекрови. 

А вот досмотр, схожий с выбором племенной кобылы, не так уж и удивил. Осмотреть голову, измерить грудную клетку, пересчитать зубы. 

Инквизитор рыкнул, ревниво защищая свою собственность, прикасаться к которой имел неоспоримое право только он. Все прочие были способны только рисковать в надежде на высочайшее позволение, и почтенная матушка, определенно, не входила в список лиц, которые могли оное получить. 

Англичанка весело посмотрела на инквизитора, прикоснулась к его руке, пока его мать возвращалась к своему стулу - с таким видом вдовствующая королева-мать опускается на трон. 

Отчитываться о том, как она намерена производить на свет детей своего господина, Кьяра не собиралась. Эта волнующая тема принадлежала только им двоим, ничьим более делом не являясь. 

 

Патрик скрипнул зубами, и до боли стиснул маленькую ладошку жены. Матушка, меж тем, утвердилась на стульчике и, вовсе не ожидая никаких ответов на прежние свои вопросы, продолжала: 

- Нужно было написать, что собираешься жениться. Ты ведь всегда говорил, что тебе это ни к чему, грубил матери. А ведь мать плохого не посоветует. Ничего не сказал, все сам, все сам..

- Вам бы, мамаша, поменьше пустословить. И не лезть, куда не п-росят. - агрессивно заметил сынок. 
- Я пойду, пожалуй, на стол накрою. - пискнула Джейн, но на нее никто не обратил внимания и она выскользнула прочь. 
- Сколько тебе лет? - без всякого перехода старая дама снова обратилась к невестке, но тут же ее взгляд, до странного жадный, обратился к сыну. - Кто ее родители? Что за семья?

 

Из предыдущей тирады Кьяра сделала вывод, что ирландскому холостяку предлагали лишиться этого привлекательного статуса неоднократно, и он даже называл причину, по которой не желает это делать. Значит, вопрос не только поднимался, но и обсуждался. Соболиная бровь почти незаметно изогнулась. 

Что касается предупреждения о том, что почтенная миссис внезапно обзавелась невесткой - даже будь у Патрика желание известить мать, возможности это сделать у него не было вовсе. Идея сообщить свекрови о том, что её драгоценный сын принял это судьбоносное решение после двух суток общения с экзорцисткой, показалась Кьяре забавной и вызвала совершенно нехарактерное для неё желание легкомысленно хихикнуть в кулачок в лучших манерах одной греческой сангвинарии. 

Второй смешной вещью было то, что племенная кобыла оказалась вовсе не породистой и староватой в придачу. 

- Мне двадцать шесть, мэм, - напевно сообщила Кьяра, не выпуская руку Патрика из своей. 

Она была достаточно скрытной, ревнивой и не желающей что-либо доказать этой женщине, чтобы бросать ей вызов и сообщать, что ее настоящие родители - плоть от плоти эксетерских трущоб, что приёмный отец её был инквизитором, а матери она никогда не имела и не намеревалась обретать в своём позднем для деторождения возрасте. 

 

В какое-то мгновение могло показаться, что Патрик ошалел от такого количества бестактных вопросов, но быстро взял себя в руки. Старая дама не успела прокомментировать ни возраст, ни дерзкое молчание о семье своей новой дочери. Непочтительный сын не дал ей возможности открыть рот.

- Достаточно. - давно пора было прекратить этот бессмысленный диалог. - Хватит. Устроила допрос. - показательным был переход от саркастически горького "вы" к холодному "ты". - Ее семья, ее возраст и ее фигура устраивают МЕНЯ! Это моя жена! - для пущей убедительности он выдвинул вперёд все ещё болезненно сдавленную ладошку Кьяры, на пальчике блеснуло кольцо. - И чтобы я больше не слышал, как ты распространяешься о своих средневековых взглядах на брак, это ясно?! Ты или смиришься с моим выбором или... что ж, в таком случае, тебе же хуже!

Изрекая это зловещее предсказание, инквизитор уже тащил супругу за руку, вслед за собой и прочь из этой комнаты.

Выражение лица свекрови в тот последрий момент, когда Кьяра еще видела ее, могло показаться странным, на нем смешалось слишком много противоречивых чувств, но одно можно было сказать точно - она отнюдь не испугана и не сломлена. И вряд ли вообще знает, что такое смирение.

 

Его жена. Женщина, все в которой было достаточно хорошо для него, чтобы связать с ней остаток жизни. 

Разве не знала она заранее, что Патрик так скажет? И все же... знать - одно, а слышать собственными ушами - иное вовсе.  

Безжалостно сжатая ладонь не ощущала боли, и, несмотря на во всех отношениях безобразную сцену, Кьяра чувствовала себя удивительно безмятежно. Патрик уже тащил ее прочь, а внутренний взор все ещё вдумчиво оценивал сердитый орлиный прищур пожилой ирландки. Разумеется, миссис свекровь была недовольна сыновней непокорностью... и, кажется, одновременно ей доставляло удовольствие осознавать, какого сильного упрямца она подарила этому миру. 

От этой мысли экзорцистка широко улыбнулась. 

 

Патрик потянул ее по лестнице вниз, только на первом этаже сбавив темп. В глубине кухни мелькнули перепуганные карие глаза очень занятой юной мисс, и инквизитор обернулся, одновременно перехватывая руку Кьяры осторожнее. Инквизитору требовалось немного времени, чтобы остыть.

- Чему ты улыбаешься? - удивился он, кажется, в произошедшем ничего, способного вызвать улыбку, не было. 

 

Хватка инквизиторских тисков ослабла. Они снова шли по лестнице, только в другое крыло второго этажа - наверное, там была комната, о которой говорила Джейн. Лицо девочки, на котором застыл вечный испуг, смешанный с хлопотливостью, мелькнуло в полутемной кухне. 

- Спасибо за защиту, - шепнула Кьяра, украдкой целуя тыльную сторону мужниной ладони. 

За ответ, в принципе, могло и сойти. 

 

Патрик остановился у одной из двух дверей в маленьком закутке под крышей. Поймал взглядом короткое касание губ, в глубине глаз мелькнула всегдашняя подозрительность, перемешанная с остатками затухающего гнева. Ему показалось, что молодая миссис уходит от прямого ответа. Но уединение, а пуще всего, сама Кьяра так близко, в тесноте небольшого коридора, изгнали эти чувства, заставив уступить место знакомому выражению голода. Все ещё не выпуская маленькой ладошки, он обнял ее за талию и прижал к стене. Коснулся губами, изогнутыми в усмешке, тонких пальчиков.

- После п-поблагодаришь. - пророкотал он вполголоса.

 

Зажатая между стеной и массивным жарким телом снова улыбнулась, потянулась и ласково потерлась носом о шею супруга. 

- После поблагодарю, - согласилась покладистая супруга. 

Когда именно наступит "после", однако, не уточнялось. 

Разогнавший всех шакалов, покушающихся на его добычу, лев утробно зарычал. Именно таким был его низкий раскатистый смех. Послушная. Покладистая. Она одна могла умиротворить его.

- Это будет наша спальня. - поставили Кьяру в известность.

Патрик дал ей немного свободы и толкнул дверь вовнутрь.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Супружеская постель из массива дуба основательностью напоминала прежнее инквизиторское ложе. Кьяра могла бы спать на нем и поперёк. Ножки аккуратно застеленной кровати походили на дровяные чурбаны. В изножье стоял огромный, под стать хозяину, окованный железом ларь с навесным замком. На стенах переплетались стеблями полновесные бутоны старинных роз, почему-то зелёных. Между двумя небольшими окошками  теснился столик, в углу темнел тем же мореным дубом грубоватый шкаф с зеркалом. На пол кто-то бросил связанный руками из узловатых обрывков ткани и ниток половичок.

- Отдохни пока. - посоветовал инквизитор, целуя супругу в щеку. - А я п-ринесу вещи и ещё кое-что нужно сделать.

 

Инквизиторская лань с любопытством заглянула в комнату, в которой все дышало крепкой, надёжной стариной. 

- Уютно, - улыбнулась она. Зеркало отразило её маленькую темную фигурку и рядом - ирландца, высокого и статного, склонившегося к ней. Экзорцистка не без озорства потянулась, подставляя и вторую щеку для поцелуя. 

- Ты не хуже меня знаешь, что я не так быстро устаю, - заметила англичанка. 

 

- Любая комната хороша, когда ты в ней. - инквизитор не сдержался, обхватил тонкий стан руками как  раз, когда Кьяра вздумала потягиваться подобно кошке.

Поцеловал в другую щеку, в шею, в губы.

- Не искушай меня. - с сожалением оторвавшись от нее, Патрик отступил на шаг. - Эта чертова дверь не запирается.

 

- Тогда, дорогой мой, выходит, что ваша жена вроде вышитой занавески или горшка с цветами, - тихо рассмеялась Кьяра, принимая ласку. - Украшает помещения. 

Ей нравилось искушать, как он выражался, своего несдержанного мужа; ей всегда хотелось получить от него ещё один поцелуй, ещё одно прикосновение. С легким вздохом англичанка чинно вытянула руки вдоль тела. 

- Не буду досаждать тебе. 

Глаза поймали в окошке высокий силуэт, идущий по аллее к пирамиде из чемоданов.  Проводив его взглядом, экзорцистка вернулась вниз и нашла свою белокурую золовку. 

- Чем тебе помочь? Нет, я знаю, что ты хорошо справляешься сама, но все же. 

Патрик взглянул на нее с укоризной, полуобернувшись уже от двери.
- Не говори так.
Она не могла не знать, что значит для него. Сравнение с цветочным горшком почти причиняло боль, но... инквизитор, мужчина, он был слишком груб, чтобы ощутить ее всю.
Теперь его ждали чемоданы, и неотложное дело - дверь их спальни остро нуждалась в замке.

***

Показать содержимое  

 

 

Hide  

Джейн украдкой взглянула наверх, в сторону комнаты своей матери, порозовела.
- Собери на стол, если хочешь. - решив, что отказываться от помощи будет невежливо, сестрица решила смириться с тем, что ей некоторое время будет неловко заставлять жену своего сурового брата работать.
Она взяла тяжелый чугунок за две ручки, с трудом подняла и переставила в зев печи. Та как раз разгоралась. Проверив, как там огонь, она прикрыла заслонку и оторвав луковицу от остатков прошлогодней луковой косы, принялась вертеть ее в руках. 
- Тебе, наверное, у нас не понравится... - с видимым сожалением вздохнула она. - Теперь вы не останетесь здесь жить.

И снова посмотрела через кухню, в сторону злополучной лестницы.

 

- Мое место там, где хочет жить Патрик, - пожала плечами Кьяра, сновавшая в кухонном царстве. На столе появлялись глиняные миски, потемневшие от времени, столовые приборы. Тканевые салфетки, хоть и ветхие, носившие следы штопки, содержались в идеальной чистоте, тем не менее. 

 

В котелке забулькало и зашкварчало. С улицы наверх с самым решительным видом прошел Патрик. В руках у него была короткая доска и ящик с какими-то инструментами. Из приоткрытой двери в кухню пробирался легкий ветерок.
Со второго этажа донеслись размеренные удары. Инквизитор менял окружающую действительность так, чтобы она не доставляла ему никаких неудобств. 
- Ты все делаешь, как он захочет? - юную мисс Джейн почти невозможно было заподозрить в неискренности или издевке, в больших, цвета плавленого шоколада, глазах светилось смущение и любопытство. - Все-все?

 

Кьяра вторглась в пространство Джейн, помешивая побулькивающее содержимое котелка, чтобы не пригорело. Она невольно поглядывала в сторону лестницы, по которой поднялся Патрик, сохраняя вид, с которым намеревался зачищать помещения от еретиков и одержимых. То бишь, весьма решительный, целеустремленный и безжалостный. 

Вопрос застал врасплох, ложка прекратила своё медлительное кружение от стенок чугунка к его центру. 

- В общем-то, да, - согласилась, наконец, экзорцистка. 

 

Стук молотка иногда прерывался, но сверху все ещё доносился разнообразный хозяйственный шум. Супруг подошёл к делу сохранения тайны частной жизни со всей ответственностью.

- Даже если тебе это совсем не нравится? - Джейн подвинулась немного в сторону, комкая фартучек, вздохнула. - Не знаю, чего это матушка недовольна. Она всегда говорит мне, что жена должна слушаться мужа и во всем ему угождать. 

 

- Извини, - проронила англичанка, восстанавливая грубо нарушенную дистанцию. Вернулась к столу, примерила по руке нож и стала нарезать хлеб. 

- Патрик никогда не заставлял меня делать то, что мне не нравится, - слегка нахмурилась она. Нож совершил замысловатый пируэт в руке, словно она собиралась применить его не совсем по назначению. 

- Почему ты спрашиваешь, Джейн? Матушка подыскивает тебе жениха? 

С неё сталось бы.

 

Джейн мучительно покраснела. То ли от того, что в очередной раз, не желая того, заставила Кьяру думать о чем-то, что заставляло ее извиняться, то ли от последнего вопросы экзорцистки. Ото всего сразу, пожалуй.

Ухватив горячие ручки котелка через толстые прихватки, она переставила его на небольшой стол, чтобы не перекипело.

- После того, как я вернулась и рассказала ей о вашей свадьбе, она говорила об этом дважды.

Заскрипели ступени дальней лестницы, послышалось постукивание стариковской клюшки.

Юная мисс бросила панический взгляд туда, где под потолком виднелся маменькин подол и, схватив сковороду, зачем-то принялась ее чистить. Установка запирающего устройства на двери зелёной спальни тоже, похоже, завершилась. Во всяком случае, инквизитор больше не производил столько шума.

 

Кьяра вздохнула и покачала головой, наблюдая это мгновенное отступление. 

Миссис О'Коннелл умудрялась напомнить о себе - прямо или косвенно - в самый неподходящий момент. Хотя англичанка не сомневалась, что старая ирландка если и не осознаёт это, то наверняка удовлетворена очередным проявлением своей власти. 

 

Обед, переходящий в ужин, начался в молчании. Джейн разложила похлебку по тарелкам. Мяса в ней почти не было. Она молчала, потому что боялась привлечь к себе внимание.

Патрик молчал, потому что не собирался потакать матери и все ещё злился на нее. Старшая в этом доме женщина, похоже, чувствовала себя в тишине вполне комфортно. Застучали ложки.

Прожужжала под потолком муха и со звоном врезалась в оконное стекло.

 

Кьяра молчала, потому что говорить было не о чем, а сотрясать попусту воздух она не любила. В отличие от тишины.

Хотя эта конкретная тишина была довольно напряженной. 

 

Напряженная, почти предгрозовая атмосфера бурей, однако, так и не разразилась. Через несколько минут Патрик отодвинул пустую тарелку.

- Мы устали с дороги. - он встал, игнорируя недовольный вид мамаши. - И идём отдыхать.

Времени на то, чтобы доесть, супруге не предлагалось. Муж эгоистично направился к лестнице наверх, ожидая, что Кьяра последует за ним немедля.

 

Птичья порция Кьяры была на исходе, когда Патрик окончил свой ужин и вознамерился покинуть трапезничающих дам. 

Дисциплинированная супруга тут же поднялась со своего места и последовала за ним, но - предварительно прибрав за собой посуду. 

- Доброй ночи. 

И только нагнав супруга у лестницы, Кьяра тихо, едва слышно вопросила.

- Милый... ты даже не позволишь мне помочь с уборкой хозяйкам?

 

Первая ступенька уже скрипнула под непомерной тяжесть, налагаемой на нее инквизиторской ступней. Патрик остановился и взглянул на жену с явным неудовольствием. У него были кое-какие планы на маленькую экзорцистку.

- Если ты этого сейчас хочешь.. - проворчал он после долгой паузы, в которой успел скрестить взгляды в очередной зрительной дуэли с мамашей. Сражение закончилось вничью. - То иди. Я буду ждать тебя наверху.

Предоставив тем самым Кьяре решать самой, сердитый муж ее поскрипел вверх по лестнице.

 

- Я скоро, - шепотом пообещала бунтарка, которой, между прочим, самостоятельно предоставили право выбора, и, послав супругу воздушный поцелуй, вернулась к женской половине семьи О"Коннеллов. Чтобы заняться чисто женским, конечно же, делом - уборкой кухни после трапезы.

 

- Я рассчитываю на это. - сохраняя серьёзное выражение лица из принципа, отозвался инквизитор. Хотя уголки рта неумолимо ползли вверх.

Матушка с самым независимым видом сидела на том же месте, где и кушала. Когда Кьяра не ушла вместе с ее сыном, а вернулась помочь, она никак не выразила ни удивления, ни одобрения, вообще ничего. Эта дама тоже знала толк в том, как состроить каменное лицо. Даже чепец ее и старушечья шаль, наброшенная на плечи, производили впечатление чего-то монументального.
Джейн сновала от стола к мойке и обратно. Она украдкой улыбнулась сестре и разбила неловкую сцену невинным вопросом, но после первого не смогла вовремя остановиться.
- Хорошо ли вы съездили? Надеюсь, обед тебе понравился? Ты пьешь молоко? Я могу по утрам приносить парного. 

 

- Обед прекрасный, благодарю, Джейн, - отозвалась англичанка, отмывая миски и ставя их донышком вверх на полотенце, чтобы стекла вода. - И не беспокой себя больше, чем нужно. 

 

- Это не беспокойство. Наша корова даёт слишком много молока для нас двоих. - юная мисс обезоруживающе улыбнулась, старательно вытирая стол.

- Джейн сказала, вы оба служите в Инквизиции, это верно? - неожиданно раскрыла рот старшая миссис О'Коннелл, впиваясь взглядом в невестку.

 

Кьяра глянула было на Джейн, собираясь что-то сказать, но не успела. 

- Да, мэм, - спокойно отозвалась она, не обращая внимания на острый взгляд. Руки делали своё дело, насухо вытирая глиняные плошки.

 

Юная мисс, как только в беседу вклинилась ее мать, тут же примолкла, не смея вставить ни слова.

- Ты необычная, как и он. - констатировала очевидное старая дама, продолжая без стеснения разглядывать экзорцистку. 
Сложно было сказать, какой именно смысл она вкладывает в это слово. Это не было похоже на страх или отвращение. С другой стороны, и на похвалу тоже.
Может быть, она считала, что обычная жена подойдет Патрику больше. Может быть, нет.

- Он никогда меня не слушает. Все делает по-своему. - так же равнодушно отметила мамаша, и никак нельзя было разобрать, хорошо это или плохо для нее. 

 

Что бы ни думала миссис О'Коннелл о пригодности Кьяры к роли жены её сына, что-то исправлять было уже поздно. 

Кьяра улыбнулась про себя, вспомнив слова Мэтта о том, как она похожа на Патрика. Или, если смотреть с точки зрения Ищущего, Патрик похож на неё. От перестановки мест слагаемых сумма не меняется, а сумма, как довольно самоуверенно считала молодая миссис, была хороша. 

- Возможно. 

Критерии необычности у двух женщин, очевидно, разнились. Последнее замечание Кьяра и вовсе не стала комментировать, оно выглядело риторическим. 

Сухая посуда, скрипевшая под рукой чистотой, была расставлена по местам, приборы разложены по ящикам, а полотенце отправилось сохнуть на крюк.  

 

Матушка, похоже, удовлетворила своё любопытство, и замолчала. Однако, взгляд ее глаз, так схожих с сыновними, отмечал каждое движение помощницы, каждую черточку, каждую линию слишком худого по мнению родительницы тела.

Джейн бросала на Кьяру куда более дружелюбные взгляды, пыталась улыбаться, но так и не сказала ни слова.

 

Очевидно было, что в присутствии матери Джейн будет более молчалива, чем Патрик и Кьяра, вместе взятые. Экзорцистка чувствовала, как впиваются в неё прозрачные глаза, как две капли воды - весенней холодной воды - схожие с теми, которые она так любила. 

Не то чтобы она была непривычна к изучающим взглядам. Или оценивающим. Или любым другим. 

В кухоньке царил идеальный порядок. Кьяра убедилась, что больше ей здесь делать нечего, снова пожелала своим новоиспечённым родственницам доброй ночи, отдельно улыбнулась Джейн и, наконец-то, ушла тем же путём, которым некоторое время назад проследовал её муж. 

Он, как обнаружила англичанка, уже был в приготовленной ко сну постели, а дверь зеленой комнаты украсилась внушительным запором, который мог бы устоять и перед Одержимым. Тяжёлая доска с глухим стуком легла в приготовленные для неё петли. 

 

Окна были плотно зашторены. На столе стояла приплавленная к небольшой плошке свеча. Этого огня едва хватало, чтобы осветить темную спальню.

Инквизитор полулежал на высоко поднятых подушках, заложив руки за голову. Когда дверь, наконец, была заперта, губы сами собой изогнулись в улыбке. 

- Долго. - нетерпеливо пожаловался Патрик, не двинувшись с места, но ожидая, пока жена сама придёт к нему.

Его глаза и впрямь походили на материнские, но было одно существенное отличие: они смотрели с любовью.

 

Маленький огонёк размечал пространство вокруг резкими, контрастными тенями. Дальние углы и вовсе терялись в темноте. Ровное желтое пламя отражалось в смотревших на неё глазах. 

Глазах её любимого человека. Кьяра улыбнулась, хотя сердце свело очередным невыносимым приливом нежности. 

- Разве, милый?

В интонациях все же не находилось возражения как такового. Женщина прошла к шкафу, нашла ночную рубашку и занялась застежками своего скромного дорожного платья. Темная ткань соскользнула сначала с плеч, освободила стан, который сочли слишком тонким, открыла хрупкие исполосованные руки, а после освободила всю фигуру от своей приличной, но все же тяжести. Сухо щёлкали крючки корсета. 

Процесс смены одежды происходил быстро, но не лишился некоего изящества и даже, может быть, артистичности движений. В ожидании супруги ирландец мог развлечься наблюдением, которому более не мешали импровизированные ширмы. Ложной стыдливости, в отличие от пластичности и гибкости, его избранница лишена была начисто. 

 

Выцветшие глаза, с расширенными в полутьме зрачками, стали совершенно чёрными. Патрик непроизвольно подался ближе к жене, но через мгновение замер.

Пламя свечи слабо колебалось. На белую кожу Кьяры мазками безумного импрессиониста ложился желто-сизый, сумеречный свет, подчеркивая изгибы талии, округлости бедер, тонкость рук... Ложбинка вдоль позвоночника соблазнительно изгибалась, когда Кьяре приходилось наклониться, что снять обувь.

- Ну иди же сюда... - теряя терпение, снова позвал инквизитор, он должен был сейчас же прикоснуться к этой коже, сдавить, ощутить ее тепло.

Если экзорцистка двигалась так нарочно, то своей цели она достигла без особого труда.

 

Ещё тёплая от близости тела инсигния Кьяры слабо звякнула, ложась рядом со своей сестрой. Со вздохом облегчения экзорцистка вынула шпильки из волос и растрепала их, рассыпав по плечам. 

Старая кровать чудовищно заскрипела, когда англичанка скользнула под покрывало, придя, наконец-то, на зов.

 

- Наконец-то.. - проворчал инквизитор, прижимаясь губами к нежной шее. Это было то самое слово, наилучшим образом выражающее его чувства. Под покрывалом Кьяру ждали тесные объятия и много еще такого, о чем будет поскрипывать старая, много чего повидавшая на своем веку кровать.

 

Экзорцистка проснулась рано, до солнца. Патрик ещё спал, тяжёлая рука по-хозяйски лежала поперёк её живота. Эта же рука прошлой ночью оставила на коже зримые свидетельства бурного темперамента инквизитора. 

Воспоминание о том, какими звуками сопроводила все это кровать, оказавшаяся не ложем, а целым, мать его, симфоническим оркестром, заставило ярко, мучительно покраснеть. 

 

Вчерашнюю свечу тушить им не пришлось, она догорела сама, оставив поплывший по блюдцу огарок. Предрассветный слабый свет почти не проникал сквозь задернутые шторы, зеленые обойные розы казались почти черными. Алый румянец стыда на алебастровых щеках экзорцистки еще нельзя было бы разглядеть, но смотреть пока было и некому.
Инквизитор, совершенно расслабленный, лежал на животе, придавив тяжелой рукой любимую супругу, с которой он вчера обошелся не самым нежным образом. Лицо сурового служителя Инквизиции умиротворенное, счастливое напоминало лицо ребенка.

Он мерно и глубоко дышал и, пока супруга не шевелилась, Патрик просыпаться не собирался.

 

Кьяра повернула голову и несколько минут любовалась безмятежным лицом спящего. А потом вжалась в матрас и попыталась тихонько выползти из-под руки. 

 

Могучее тело перевернулось на спину, рука освободила из тягостного плена маленькую супругу, дыхание на мгновение сбилось, но в следующую секунду Патрик вновь дышал медленно и глубоко. 

 

Кьяра мысленно поздравила себя с удачным маневром. Дальнейшие действия, включавшие использование приготовленной в углу воды для умывания и облачение, были столь же успешны. Кое-где прикосновения к телу отзывались неприятным ощущением, близким к боли, хотя до радуги, которой украсилась её спина после памятного эпизода в ванной, не дошло. За прошедшее время семейной жизни англичанка научилась принимать все супружеские отношения без последствий вроде синяков, да и кровать была все же мягче кафельной стены. 

Оставшись босиком и став похожей на типичную ирландку, молодая О'Коннелл подобрала волосы и тихонько спустилась вниз. 

 

Внизу царила утренняя прохлада. Уже растапливалась для последующего приготовления пищи печь. На обеденном столе стояла свеча, пучки трав, висящих вниз головой под потолком, отбрасывали жуткие колышущиеся тени. Дверь, из которой накануне вышла встречать гостей Джейн, была приоткрыта. Оттуда, как и вчера, тянуло теплом и влагой, а еще там слышался какой-то шум и можно было заметить слабый источник света.

 

Кьяра пошла к источнику шума и света, обнаружив скотный двор и Джейн, занятой его обитателями при свете керосиновой лампы. 

- Доброе утро. Могу помочь тебе?

 

Лампа стояла на полу, и здесь, как и в кухне, на стенах кривлялись беспокойные тени. К двухэтажной ферме сзади оказалось пристроено изрядное по своим размерам помещение. За деревянными перегородками дышали и перетаптывались тяжелые тёплые существа. Два теленка таращились на гостью огромными влажными и глупыми глазами. Где-то в углу сонно квохтали куры. У стены к железному кольцу была привязана пестрая корова. Отвисшее сенное брюхо странно контрастировало с выпирающими под кожей моклоками. Она раздраженно помахивала хвостом, тупо глядя обреченным взглядом в стену и пережевывая клок сена. У ее задних ног, на низенькой табуреточке, сидела Джейн. О металлические стенки ведра с характерным зудящим звуком врезались струи молока.

- Кьяра? - слегка взмокшая светловолосая коровница обернулась к экзорцистке, утирая лоб тыльной стороной запястья. Она умиротворенно улыбнулась.

- Ты зачем не спишь? Я думала, сегодня вы будете отдыхать.

Юбку молодой миссис О'Коннелл кто-то потянул в сторону. Из соседней дощатой перегородки высунулась чёрная, как вороново крыло, огромная, величиной с туловище самой Кьяры, лошадиная голова. С блаженным выражением в полуприкрытых глазах, конь медленно зажевывал своими замшевыми губами изрядный кусок ее платья.

 

- Тиииии-хо, - экзорцистка высвободила пострадавшую одежду и ласково огладила сильную шею. 

- Какой красавец, - улыбнулась она. - Собственно, я мало сплю. Патрик ещё отдыхает. Как ты умудряешься справляться в одиночку со всем этим?.. 

Англичанка выразительно повела рукой.

 

- Осторожнее, не то он тебе платье испортит. - предостерегла Джейн, поднимаясь на ноги и переставляя ведро, чтобы корова его не опрокинула.

Вороной все еще пытался дотянуться до вымоченного в слюне куска подола, изо всех сил вытягивая шею.
- О, я не одна. - она мягко улыбнулась, поправляя платок.
Похоже, здесь, среди кур и коров, Джейн чувствовала себя куда свободнее и спокойнее, нежели в обществе своей матушки и ее сурового старшего сына. 
- Миссис Коллинз скоро придет. У нее вчера был выходной, а так она всегда помогает мне по хозяйству. А когда нужно пахать землю или для другой тяжелой работы мы обычно нанимаем работника в деревне. Денег не слишком много, но хватает. - самым покладистым тоном она принялась объяснять то, чего у нее вовсе не просили. - У меня пять сестер, все они вышли замуж и уехали, а брата всего два, но Джон не захотел брать нас к себе, у него слишком большая семья и он живет в Норфолке, это очень далеко. Никого не осталось, а у нас нечего было есть. Матушка сказала, что у нее есть еще сын, но она не знала, где он, ведь его отдали на воспитание в другую семью очень давно. Она стала писать письма.

Сестрица замолчала, глянув на Кьяру, и, видно, решая, не сердится ли та на нее за болтовню.
Джейн вновь поправила платок, и взяла ведро, чтобы унести его на кухню.

- Когда он вошел в наш дом первый раз, то показался мне великаном из сказки... я спряталась под стол. - она по-детски пожала плечами, как бы говоря, что ничего не может с собой поделать. До сих пор.

 

- Вроде есть несколько сказок, в которых великаны не такие уж страшные, - заметила Кьяра, перебирая густую вороную гриву. 

Сама она не слишком разбиралась в предмете: в раннем детстве некому было читать ей сказки, а после стало не до того. Укладывая спать юного Найтингейла, англичанка обычно пересказывала ему самые безобидные мифы и сказания, прочитанные в Соммерсете, переиначивая их на понятный ребёнку манер. 

- Веди себя хорошо, и я принесу тебе что-то более вкусное, чем кусок ситца, - пообещала миссис, оставляя коня в покое. 

- Так ты не ответила. Я могу что-то для тебя сделать или ты предпочитаешь иметь на своей шее бесполезный балласт? 

Сама Кьяра, была, увы, слишком тактична, чтобы вмешиваться без ведома и позволения хозяйки в размеренный порядок течения жизни в этом доме.

 

- Я знаю. - оживилась Джейн, ребёнку всегда приятно вспомнить сказки своего детства. - Кухулин, да? Но... мне было девять. Я испугалась.

Она аккуратно перелила молоко в глиняный кувшин уже в кухне.

- Ты можешь набрать яиц к завтраку. - похоже, без работы Кьяре и жизнь не мила, сестрица не думала, что стоит огорчать ее отказом. Она указала рукой в сторону курятника. - А потом прополоть грядку с луком. Но не переутомляйся, пожалуйста. Патрик рассердится на меня за это.

Она вновь порозовела, опустила глаза. 

 

- Джейн, Патрик не такой уж ужасный, - мягко сказала Кьяра, ласково глядя на сестру. 

Девять. Несложно было посчитать, что возвращение сына в семью состоялось восемь лет назад. Патрик был немного младше, чем Кьяра сейчас. Экзорцистка прикрыла глаза на мгновение, попыталась представить. Не смогла. 

- Каким он был тогда? Ты помнишь? - тихо спросила она. 

Не так уж хорошо с её стороны было тревожить детские воспоминания, напоминать Джейн о том, чего она, может быть, стыдится, но англичанка не устояла перед искушением прикоснуться к прошлому своего мужа, о котором все ещё знала меньше, чем хотела. 

 

- Я не говорю, что он ужасный. - тут же испугалась Джейн, переставляя кувшин, она чуть не пролила молоко. - Без него мы очутились бы в канаве и умерли с голоду.
Она переставила сосуд на полку, на мгновение отвернувшись от Кьяры. Если бы брат еще перестал напоминать им об этом, то было бы совсем хорошо. Впрочем, говорить это при его жене было бы неразумно, даже наивная семнадцатилетняя девочка это понимала. Ведь она не хотела вызвать очередной приступ его гнева.

- Он был... немного меньше, чем теперь. Во всяком случае, не входил в дверь боком. - она улыбнулась, и села на скамью. За окном светало, но пока остальные не проснулись, можно было позволить себе потратить немного времени на праздные разговоры.
- Тетушка написала, что буквально за несколько недель до того, как получила наше письмо, он сам написал и ей. Приехал только через полгода. Сказал, кто он, а потом, что нам будет, на что жить. Года через два перевез в этот дом, раньше-то мы жили милях в ста отсюда. Сначала он приезжал довольно часто, но каждый раз они с матушкой так ругались, так ругались... - сестренка перешла на пугливый шепот. - Однажды он так разозлился, что перевернул вот этот стол, все тарелки разбились.

Сестрица зябко повела плечами, и улыбнулась странной стеснительной улыбкой, как будто это она расколотила посуду и попыталась изувечить мебель.
- Но потом у него стало больше дел и он навещал нас раз в год, иногда два. Я не знаю, что рассказать тебе, он ведь со мной и не разговаривает. А сама я ни о чем не спрашивала.
 

Кьяра задумчиво слушала белокурую девочку. Когда Джейн упомянула инцидент со столом, экзорцистка улыбнулась. Это было так похоже на него, разбить что-нибудь в ярости, разнести в клочья, выместить на чем-то неживом и бессловесном свой гнев. К чести Патрика, он никогда не отрывался на живых и беззащитных существах. Одержимые и твари вроде Бранки таковыми, естественно, не считались. 

Англичанка настолько погрузилась в собственные раздумья, что почти вспомнила запах пороха в кабинете еретички, полки с куклами на первом этаже и голубоглазую девочку. Анну. 

Да, точно. Кьяра тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Она не гордилась этим, но признавалась самой себе: беспокоило не то, что её муж линчевал преступницу, а то, что он сделал это бессознательно. И то, что сама Кьяра не могла этому помешать. 

Следовал логичный вывод: она много значит для ирландца, но не настолько, чтобы он услышал её, когда это действительно будет нужно. От этой мысли стало почти физически больно. Губы ломко дрогнули, и англичанка поспешила спросить:

- Тебе здесь хотя бы нравится? 

 

Джейн помолчала, глядя на Кьяру своими большими теплыми глазами.

- Нас всегда было много... - тихо ответила она. - Одиночество мне... непривычно. Но грешно жаловаться. Крыша над головой, пропитание, у многих людей нет и этого.

Вдруг, какая-то мысль посетила белокурую голову, личико озарилось улыбкой.

- Один раз он подарил мне камень со святой горы из Ветхого завета. Хочешь покажу?

 

Странно было это слышать. Вокруг самой Кьяры всегда были... был кто-то. Улица, приют, семинария - все эти места не предполагали личное пространство, свой угол. А она искала одиночества. Сбегала к морю, в прачечную, в библиотеку, парк - куда угодно. 

- Покажи, - попросила экзорцистка, искренне улыбнувшись. 

 

Джейн с видом пятилетней заговорщицы приложила пальчик к губам. Тихонько поднялась по лестнице, ни разу не скрипнув старыми половицами. Прокралась к двери своей комнаты, и тут же вернулась.

- Вот. - на ладони лежал скол розового камня с необычным растительным орнаментом. - Он сказал, это отпечаток Бога.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Кьяра провела кончиками пальцев над поверхностью камня, не прикасаясь. 

- "И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая."

Сохранившийся в камне след чуда, открывшегося Моисею, обещания освобождения для его народа. 

- Иногда Патрик делает вещи, которых вовсе от него не ожидаешь, правда? - задумчиво, совсем тихо произнес напичканный цитатами книжный червь в лице англичанки. 

 

Джейн долго смотрела на осколок одной из самых больших святынь христианского мира - Синайской горы. Потом подняла глаза к лицу Кьяры.

- Вы говорите на одном языке. - склонив белокурую головку немного набок, заметила она. 

Язык Книги книг, один образ мышления, понимание - гармония.

 

Почему-то этот бесхитростный детский взгляд смутил её, будто  глаза цвета расплавленного шоколада заглядывали в самую душу. 

Куда не допускался никто, кроме Патрика. Кьяра отвела глаза. 

- Это настоящая реликвия, Джейн. Спасибо, что показала её мне. 

 

Светловолосая мисс, должно быть, не отличалась проницательностью, потому что не заметила, как Кьяра восстановила незримую дистанцию, которую она, Джейн, так же без всякого умысла нарушала.

- Ты мне нравишься. - положительно, младшая дочь суровой пожилой дамы обладала нравом, отнюдь не добавляющим ей сходства ни с матерью, ни с братом.

- Думаю, я полюблю тебя, как сестру, очень скоро.

На втором этаже что-то скрипнуло, ладошку с камнем судорожно сжалась, реликвия скрылась в грязноватом кармашке.

- Она проснулась. - шепнула Джейн и сбежала на улицу, словно вспугнутый гончими заяц.

 

Кьяра молча улыбнулась. Признание Джейн ничуть не добавляло уверенности. Чужое доверие, чужая любовь налагали... ответственность, к которой экзорцистка совершенно не считала себя готовой. 

И, разумеется, она не считала, что заслуживает любви этого чистейшего существа, робкого и милого, обрадованного появлением в его жизни человека, который хотя бы не пугает. 

- Джейн, тебе не стоит так ее бояться, -  тихо напутствовала вслед инквизиторша, после чего вернулась в курятник с корзинкой в руках.

 

Пожалуй, совет был разумным, но Джейн не вняла. Или, может быть, чуткие заячьи ушки слышали только страшный скрип ступенек под материнскими ногами, а на все остальное их уже не хватало.

Позади дома располагался не только скотный двор, но многочисленный хозяйственные постройки, такие же обветшавшие без мужской руки, как и сам дом. Огородик, который обещалась полоть трудолюбивая экзорцистка находился как раз за ними.

Солнце уже приподнялось над горизонтом и повсюду, насколько хватало глаз, повисло беловатое туманное марево, предвещая обильную росу.

В обрамлении  терновника, вездесущих яблонь и дикой малины, заполонившей всю землю, до которой не доходили руки, ровными грядами, словно армейские порядки на марше, шли посадки лука, чеснока, петрушки, картофеля. Сорняки здесь не лютовали, но заметно было, что поддерживало это состояние искусственно и немалым трудом.

Скоро прошла неподалеку Джейн, на толстых веревках таща за собой обленившихся поутру корову и вороного тяжеловоза. Сразу за ушами у обоих располагались широкие, в ладонь, ошейники, и больше ничего.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Мохнатый мерин на улице показался еще больше, длиннющая челка закрывала глаза на низко опущенной голове, он то и дело умудрялся прихватить травы по пути на пастбище. Джейн махнула рукой и улыбнулась Кьяре, потом прикрикнула за свой зверинец и потащила их дальше.

А еще немного позже на прогулку вышла матушка безмятежно спящего на втором этаже инквизитора. Суровая дама выглядела точно так же, как и вчера, коричневое платье, шаль, кудрявый чепец и клюка в руке. Передвигалась она и впрямь с трудом. 
Она прошла на некотором отдалении от затерявшейся в траве невестке и уселась на скамью под одной из яблонь. В этот утренний час туда как раз падали первые еще прохладные лучи.

 

Задний двор так же кричал о нехватке внимания и заботы, как и весь дом. Эта ферма могла бы процветать и приносить хороший доход, если... если предварительно вложить в неё немало труда и денег. 

А пока... пока скромные хозяйственные постройки жаловались на жизнь рассохшимися оконными рамами, покосившимися досками и скрипящими на ржавеющих петлях дверьми. Пока одичавшая малина жадно заплетала колючей изгородью каждую свободную пядь земли.

Кьяра кивнула Джейн, выгонявшей своих  подопечных на пастбище, и опустилась на землю возле вскопанной грядки, из которой пускал сочные ярко-зеленые стрелки лук.

Долго заниматься делом ей не удалось, ибо неподалёку появилась почтенная ирландская матрона. Экзорцистка устала на ноги, показавшись ей на глаза и приветственно подняла руку, после чего вернулась к работе. 

Миссис О'Коннелл с царственным видом опустилась на лавочку, которая, кажется, была поставлена здесь исключительно для неё. 

 

Старшая миссис милостиво кивнула невестке, утвердилась на излюбленном месте и принялась озирать окрестности, грея свои старые косточки на солнце.

Окрестности, подлежащие придирчивому осмотру, располагались, почему-то, в непосредственной близости от луковой грядки. Пожилая ирландка пристально смотрела за своей новой дочерью, даже не скрываясь, и неизвестно, как долго все это продолжалось бы, если бы на горизонте не появилась еще одна женщина. Босая добродушная толстуха в пестрой юбке довольно бодро шагала через луг к дому.

Подойдя к скамье, незнакомка перебросилась несколькими словами со старой хозяйкой, чему-то рассмеялась и зашагала в сторону Кьяры.
- Значит, вот она какая, жена нашего Патрика. Две недели здесь только  и было разговоров, что о тебе. - излучая добродушие в радиусе километра, разулыбалась. - Неужели он-таки нашел идеальную девицу? Наши-то ни одна ему не годились, я уж думала, так и помрет холостяком. Слишком придирчив, доложу. Жен без недостатков не бывает. Да и сам он... кхе.. Я миссис Коллинз, но все зовут Дилмой. Нелегко тебе тут придется, деточка. - она сочувствующе покачала головой, одергивая блузу, воротник которой с трудом справлялся с задачей, удерживать в узде необъятные прелести уже начавшего увядать тела. - У старушки Кэйтлин крутой норов.

 

Если Кэйтлин О'Коннелл рассчитывала таким образом пошатнуть душевное равновесие своей русоволосой невестки, её ожидало разочарование. Кьяра совершенно безмятежно продолжила работу, словно и не находилась под прицелом ледяного взора. 

Едва ли сложнее выдергивать сорняки под наблюдением, чем делать хирургические операции или соединять и направлять тонкие и непослушные энергетические потоки. 

Кучка увядающей зелени рядом с грядкой все росла. 

Улыбчивая миссис Коллинз, направившая босые стопы прямо к Кьяре, была, несомненно, той самой помощницей Джейн. У экзорцистки чуть отлегло на душе, когда она поняла, что ее золовке хотя бы было с кем поговорить. 

Англичанка поднялась на ноги, сдула непослушную прядь, успевшую выбиться из узла, и с вежливой улыбкой кивнула. 

- Рада познакомиться, миссис Коллинз. Извините, руки не протяну. 

Белая кисть, перепачканная землёй и зелёным травяным соком, выразительно повернулась ладонью вверх. 

- Спасибо за беспокойство. Думаю, я справлюсь. 

 

Прибежала с пастбища Джейн. Дилма что-то хмыкнула в пробивающиеся над верхней губой усики, не вполне женский атрибут и обе направились  на кухню. Скоро в печи бушевал огонь, в котле кипела каша, чуть дальше, за чугунком, пеклись пироги с капустой и яйцом.

Видимо, запахи приготовляемой пищи проникли за дверь супружеской спальни, потому что Патрик, в полотняной рубашке, просторных штанах, перехваченных широким поясом и тоже босой, спустился вниз.

Кратко поздоровавшись, он, избегая глупых вопросов и смешливых взглядов, отправился искать супругу.

 

Миссис Коллинз издала неопределённый звук, который сложно было трактовать однозначно, и ушла в дом вместе с вернувшейся с пастбища Джейн. Кьяра недолго провожала обеих взглядом, чуть смешливо изогнув бровь, и вернулась к работе. 

Вскоре луковые грядки гордо топорщили лишь полагающиеся им зеленые перья. Вся прочая растительность была безжалостно изгнана. Мать Патрика и Джейн все не покидала своего наблюдательного пункта, видимо, вполне довольная новым развлечением. 

Кьяра подхватила изрядную охапку и отправила её в грубо сколоченный компостный ящик. Отряхнула ладони и вернулась в дом, чтобы вымыть руки. 

 

Патрик успел обойти кругом дом, отмечая придирчивым взглядом то, что требовало немедленного исправления, и, вернувшись с парадного входа, застал жену за мытьем рук. 

Не обращая никакого внимания на кухарку и белокурую сестрицу, он подошел к супруге сзади, стиснул в объятиях.
- С добрым утром. - прошептал инквизитор, запечатлевая на нежной шее легкий поцелуй. 

 

- Патрик, - Кьяра обернулась, одновременно мешая довольно откровенной, с учётом общества, ласке и приветствуя супруга. 

 

Супруг, то ли не замечая, то ли не желая замечать тайного смысла маневров Кьяры, все так же безмятежно прижимал ее к себе, жмурился от удовольствия, легонько потирая заросшей щекой ее щеку.
- Как спалось?
Толстая кухарка завистливо вздохнула, улыбаясь так широко, что, казалось, рот ее сейчас треснет. А Джейн, вся красная, уткнулась в кастрюлю и что-то бессмысленно там помешивала.

 

- Веди себя прилично, - едва слышно шепнула англичанка, ласково оправляя перекосившийся ворот свободной рубахи. Белой, разумеется. Ресницы улыбчиво дрогнули, давая понять, что спала жена отлично и вообще чувствует себя превосходно.

 

С секунду инквизитор смотрел на жену, не понимая, чего она хочет. 

Приличия.

Он и раньше не слишком стремился соблюдать их, а теперь, когда получил законное право делать с этой женщиной все, что пожелает, и подавно. Патрик сумрачно вздохнул, стриженая голова и бесстыжие руки убирались подальше. Невольным свидетелям достался сердитый взгляд прозрачных глаз.

За завтраком все обитатели дома, как и вчера, могли молчать, тишина им на сей раз не грозила. Дилма, необъятная помощница Джейн, болтала без умолку. Выяснилось, что она уже пять лет, как вдова, что урожай в этом году видно будет хороший и что ближайший сосед О'Коннеллов, некто Браун покушается присвоить спорный кусок земли в лощине у озера.

 

Все, что он пожелает, он мог делать с ней в её девонширском доме. И делал. Но сюда Патрик привёз её сам и сам предупредил, что уединение здесь - редкая вещь. 

На сумрачный вздох ответили нежно-смешливой улыбкой. 

Кьяра молча ела свою обычную птичью порцию овсянки, вполуха прислушиваясь к болтовне Дилмы и никак не реагируя. Разве что на упоминании имени соседа с претензиями слегка дернулась соболиная бровь, но это была единственная реакция. 

 

Патрику женская трескотня тоже ничуть не мешала. Уничтожив провизии столько же, сколько все его кровные родственницы и супруга едва одолели вместе, он сходил за сапогами и вернулся со  свернутым в трубочку половичком под мышкой.
- Пойдем п-рогуляемся. Жду тебя на улице. - сообщил он Кьяре и вышел на крыльцо.

Кухарка, когда инквизитор покинул стол, перестала сдерживать улыбку, ее просто распирало. Матушка хранила свою суровость.
- Положить тебе еще? - заботливо поинтересовалась Джейн, наклонившись через стол.

 

От заботливо предложенной добавки Кьяра отказалась и поднялась, чтобы убрать за собой посуду. 

- Рада была познакомиться... Дилма, - кухарка выглядела этакой умиленной квочкой, любующейся цыплятами. Впрочем, на последних Патрик и Кьяра походили мало. Если не сказать "никак".

- Миссис О'Коннелл, - матрона получила свою обязательную дозу почтения. Видеть в нем действительное уважение, вызов или что-то ещё, ей приходилось решать самой. 

С улыбкой кивнув Джейн напоследок, англичанка присоединилась к своему супругу на крыльце. 

Hide  

 

Hide  

 

Изменено 26 марта, 2018 пользователем julia37

[Grey_vi_Ory 25 718]

Часть 2 
 

Walking not in the air  

Молодожены могли думать как угодно и считать себя ужасно серьезными, но у толстушки было на этот счет свое мнение. Цыплята. Цыплята и есть.

- Идите, идите. Погуляйте. - хохотнула она, провожая Кьяру взглядом, как и Джейн.

Патрик стоял на центральной дорожке, и, задрав голову, смотрел куда-то в густую крону огромного каштана, казавшегося великаном среди барышень-яблонь.
Ирландец среди всех этих женщин походил на этот каштан.
Завидев жену, инквизитор, одетый совершенно по-крестьянски, улыбнулся. 
- Ты же не п-ротив прогулки?

 

Не менее крестьянкой выглядела сама жена, с по-простому подколотыми волосами, босыми ногами и деревенским платьем, которое было неприемлемым для города хотя бы из-за длины. Укорочённый подол был в безопасности от грязи и пыли, но самым непристойным образом показывал посторонним обнаженную щиколотку. 

- Я рада твоему обществу, каким бы ни был предлог, - усмехнулась Кьяра.

 

Взгляд инквизитора спустился вниз, к босым ножкам. По мнению Патрика, чтобы выглядеть неприлично, подол нужно было укоротить как минимум до колен. 

Тогда он мог бы полюбоваться на стройные ножки. Впрочем, тогда пришлось бы делить это удовольствие с другими мужчинами, так что, решил ирландец, пусть юбки остаются длинными.

Приобняв жену за талию одной рукой, он повёл ее за собой по дорожке.

- Предлог? - инквизитор изогнул бровь и совершенно серьёзно заявил.  - Мы идём по делу. 

 

- Как скажешь, - послушно отозвалась экзорцистка, имевшая удовольствие проследить, как путешествует по ней льдисто-прозрачный взор. 

 

- Хочу взглянуть на лощину. - сообщил он, косясь на покладистую супругу с долей подозрения. - Заодно покажу тебе мою землю.

Они взошли на пригорок и пошли по заросшей дороге, вдоль низкой каменной ограды. По правую руку раскинулась неухоженная инквизиторская ферма. По левую - открывался неплохой вид.

Показать содержимое

Сельская дорога ныряла в овражки и перелески, на горизонте виднелись холмы. Идти пришлось немногим меньше часа и когда, наконец, супруги взобрались на один из пологих холмов, разбавлявших однообразие ирландского пейзажа, то внизу раскинулось, видно, то самое озеро.

Показать содержимое

Патрик обвел взглядом зеленые горизонты. Легкий ветерок касался кожи, день обещал быть по-настоящему летним.
- Как тебе здесь? - тихо спросил он, глядя на блестящую воду. 

 

Всю дорогу Патрик крепко держал её руку. Было непривычно и одновременно легко идти босиком, англичанка чувствовала себя, как в детстве. Как будто ей снова было шесть, и она снова убегала к заливу из дымного людного города. Травы озорно щекотали беззащитную кожу, а там, где были золотистые пятна утреннего солнца, земля уже понемногу нагревалась, отзываясь на шаг сухим, шершавым прикосновением. 

 

Кьяра стала рядом с Патриком, глядя на хризолитово-зеленые земли, расстилавшиеся перед ними. В ласковых объятиях тёплого ветра, под дурманящий аромат поля легко было представить, что они одни в целом мире, и этот мир принадлежит им и создан для них.

- Ты имеешь в виду твою страну, твой дом, твою семью? - уточнила англичанка, не глядя на мужа, а глядя куда-то в даль, скрывающуюся в летнем мареве. - Впрочем, ответ един.

 

Патрик повернулся к жене лицом, притягивая к себе за талию. Бледно-голубые глаза испытующе заглядывали в лицо. Мир вокруг, созданный для двоих, перестал существовать.

- Ну так скажи. - попросил он, не уточняя, о чем вопрос, ломко улыбаясь. - Я хочу услышать.

 

Белые тонкие руки сплелись в замок на изорванном затылке. 

- Мне хорошо, - ответила экзорцистка, не отрываясь от гипнотического взгляда. - Я счастлива.

 

Улыбка на лице инквизитора стала шире. Повинуясь давлению тонких рук, он склонился к ней. Нежной кожи алебастровых щёк, розовых губ касался уже не ветер, но чужое дыхание.

- Рад, что даже моя мамаша не в состоянии омрачить твоё счастье.

 

- Не вижу ни одной причины, по которой она должна была бы, - улыбнулась Кьяра, не отстраняясь. Расстояние, разделяющее губы, превратилось в обещание поцелуя. 

Наверное, кое-что, связанное с госпожой Кэйтлин, все же потревожило разум англичанки, ибо она покраснела, как маков цвет, отпустила Патрика и отвела взгляд. 

 

Обещание оказалось ложью, губы так и не встретились.

- Что? - сию секунду взволновался инквизитор, он жену отпускать не собирался, напротив, ещё требовательнее прижал к себе, снова ловил ее взгляд, как утопающий хватается за соломинку. - Она тебе что-то сказала? Обидела тебя?

В голосе зазвучал нарождающийся гнев.

 

- Нет, - пожалуй, сначала там звучало удивление. Потом Кьяра нервно рассмеялась.

- Нет, Господи, - за прошедший день миссис не удостоила невестку и словом, что не слишком беспокоило её и даже было предпочтительнее многих других вариантов развития событий. 

Алый румянец вспыхнул ещё ярче, англичанка упорно смотрела на руки кузнеца, лежавшие на её талии. 

- Я... Мы... Эта... эта чертова кровать ужасно громкая. Удивляюсь, как не проснулась Джейн. 

Помимо Джейн, проснуться мог ещё кое-кто, но экзорцистка пока не собиралась выдавать свекровь. 

- Это твой дом, но всем здесь заправляет она, присматривает она... Такое чувство, как будто мы у неё на глазах. 

Кьяра несмело глянула в голубые глаза мужа и тут же снова потупилась. Горящие скулы вполне могли поджечь достаточно сухую травинку. 

- Дурацкое чувство, - усмехнулась она, признавая свою вину в паранойе. 

 

На девичьих щеках полыхал пожар попираемого замужеством целомудрия. Сердце инквизитора затопила безудержная нежность, его маленькая ноша упала на землю, он взял ее лицо в ладони, алеющая кожа ощутила легкую прохладу рук и губ.
Патрик целовал ее долго, прерываясь лишь на вздох и счастливую, сумасшедшую улыбку.
- Теперь это и твой дом тоже. Все здесь п-ринадлежит тебе. По праву. И ты можешь делать все, что хочешь. - понизив голос до шепота, словно по секрету, сообщил он. - Мы можем делать все, что хотим. Не обращай внимания на эту сварливую кочерыжку.

 

- Я знаю, милый, знаю... - у Патрика был безотказный способ заставить её обо всем забыть, и он бессовестно этим пользовался. - Просто... Ах, ладно. 

Полузакрытые серые глаза смешливо сощурились, глянули осмысленнее. 

- Кто так говорит о собственной матери, инквизитор, - ладони обняли небритые щёки, мешая осыпать лицо поцелуями. Зато обещание наконец-то исполнили, очень вдумчиво. И ещё. И ещё. 

 

Могучий ирландец прикрыл глаза, всецело отдаваясь в руки Кьяры. Когда она вот так прикасалась к нему, он почти готов был признать, что чувствует головокружение.

Он то сосредоточенно хмурил брови, то губы сами собой расползались в недолговечной улыбке.

- Она вспомнила обо мне, только когда нищета заставила. Говорю, что хочу. - заявил упрямец.

Покончив с поцелуями, ирландец подобрал упавшее одеяло и повёл супругу ближе к воде. На берегу, за осыпавшейся дряхлой каменной изгородью, росли ивы. Кроны их издали казались плюшевыми. У корней мистер О'Коннелл облюбовал укромное, защищенное от ветра и солнца место.

- Я постараюсь что-нибудь сделать с кроватью. - пообещал он, расстилая покрывало на траве и усаживаясь на краешек. Отсюда удобно было наблюдать, как трепещет серебристая листва ив, как сверкающе рябит вода. 

- Чтобы ты чувствовала себя свободнее. - широко улыбнулся коварный супруг, глядя на жену снизу вверх.

 

Почти готов был, но все же не признавал. А жаль, его экзорцистке было бы приятно это услышать.

- Ты не знаешь, как часто она о тебе вспоминала, - возразила леди О'Коннелл, улучив перерыв, пока ее губы спускались ниже, с энтузиазмом и самоотдачей исследуя мощную шею. - Самолюбие и упрямство в вашем роду передаются вместе с голубыми глазами.

А на берегу было так хорошо и спокойно. Тихо бормотала искрящаяся солнцем вода, когда ее беспокоил ветер, ей вторили ивы, распустившие свои зеленые косы.

Патрик расстелил на земле одеяло, опустился на него и снова заставил свою жену, находившую в себе иногда крохи нерастраченного стыда, покраснеть.

Кьяра вытянулась на оставшемся пространстве, положив голову на колени ирландца.

- Разве что сколотишь новую или будешь лишь спать на ней, - усмехнулась она, наслаждаясь видом упрямого точеного подбородка с непривычного ракурса. - Ни то, ни другое не стоит усилий.

Пожалуй, больше всего, как она выражалась, усилий ушло бы именно на второе.

 

Голубые глаза, достояние рода, зеркало выдающегося упрямства, смотрели на воду. Ладонь мягко скользила по обнажённой женской шее, простые платья не предусматривали строгих глухих воротников; и дальше по плечу. Патрик упорно не желал думать о тех вещах, которые не требовали немедленного разрешения и тем или иным способом досаждавших ему: он выбросил из головы слова жены о матери. По крайней мере, так он думал.

Инквизитор оторвался от созерцания воды, взгляд упал на вновь порозовевшее личико Кьяры. Подушечка большого пальца огладила скулу, очертила контур нижней губы.

- Думаю, нам нужно задержаться здесь, в Ирландии, на некоторое время. Много дел. - он улыбнулся ей.

Странно, но теперь, когда они были здесь, в этом доме, вдвоём, мысль задержаться или даже... остаться не вызывала такого отвращения, как прежде.

 

- Как скажешь, Патрик, - привычно отозвалась образцовая жена. 

Англичанка чуть потянулась и поцеловала мужнину ладонь. 

- Выяснишь наконец-то, насколько все же хороша твоя зеленая родина, сэр ирландец. 

Что касалось её самой... было бы неуютно находиться в положении гостьи длительное время. Но придётся смириться. К тому же, Кьяра была уверена, что найдёт, чем заняться здесь.

 

- Мы будем делать это вместе. - ладонь от прикосновения нежных губ чуть дрогнула, как и уголки сурового инквизиторского рта.
Под пристальным взглядом выцветших глаз пальцы от губ спустились к шее, очертив пульсирующую жилку, маленькую ямочку между ключиц. Полностью раскрытая ладонь мягко надавила чуть повыше сердца и медленно поехала дальше, вниз. 

- Здесь никого нет. - полувопросительно сообщил Патрик, возвращаясь глазами к лицу стеснительной супруги. То, что он понял сейчас, Кьяра знала с самого начала прогулки, ведь ее нежную кожу уже давно заливал стеснительный румянец. 

 

Кьяра покачала головой.

- Я - другое. Мне хорошо там, где ты. 

Румянец вспыхнул ещё ярче, глаза набрали прозрачного серебра. 

- Ни души, - отчего-то шепотом, на выдохе, подтвердила она очевидное.

 

VR21  

Патрик видел блеск ее глаз, слышал слабый согласный шепот. Сердце замерло на мгновение, голос сел, от того, что Кьяра была так близко, от того, что на все готова ради него.

- А значит, никто нас не увидит. И не услышит. - мягко, одним плавным движением инквизитор соскользнул ближе к воде. Полусидя, одной рукой он опирался о землю, вторую по-хозяйски положил на стройную лодыжку. Нахальная ладонь двинулась вверх, сдвигая край подола.

- Если ты п-позволишь.. - проворковал он, обнажая ножку выше колена, пожирая ее почерневшими от желания глазами.

Здесь не было чужих глаз и ушей. Только шепот серебристых ив, дрожь алмазной воды безымянного озера, да возня маленьких птичек в высокой траве были им свидетелями.

 

Оставленная без крепких супружеских колен в качестве опоры приподнялась на локте, глядя на Патрика. На то, как уверенно двигается широкая рука, как блестят голодные глаза. Невозможно быть нахальным и беспардонным, если речь идёт о собственности, о том, что твоё. Чего бы Патрик ни пожелал, он имел на это право. Право, которое Кьяра сама дала ему. 

"Ты делаешь все, что он захочет?", спрашивала юная Джейн. Ягненок. Ещё и понятия не имеет, каково это. Воспоминание о девичьем голосе, робком и любопытном одновременно, растворилось в сознании так же легко и мимолётно, как и всплыло. Вдруг стало мучительно, невыносимо чувствовать прикосновение всего одной ладони, когда он был рядом, такой прекрасный в своей власти над ней. 

- Ты же знаешь, - медленно, одними губами улыбнулась экзорцистка. Взгляд остался прикованным к его лицу.

- Иди ко мне, - позвала она, и в мягких, низких тонах слышались нетерпение, мольба, любовь. 

Свет, вода, изумрудная зелень, неутомимое щебетание, всепонимающее бесконечно голубое небо. 

Лето. Время расцвета, кульминации, когда все стремится к своему апогею и можно не тревожиться ни о чем. 

 

Получив желанное разрешение, рука двинулась дальше, ревизируя собственность,  до конца.
- Моя. - заклеймил инквизитор, приникая к зовущим губам, прекращая напрасные муки, не скупясь на ласку, так, чтобы не могла молчать, как когда-то в маленькой квартирке, под шум воды.

И когда замолкнут спугнутые птицы, позволяя, наконец, сполна ощутить всего себя. И вес, и желание, и силу.

 

- Твоя, - эхом подтвердила экзорцистка. 

Рассыпанным пергаментом зашуршали крылья вспугнутых птах, когда хрупкие пальцы вцепились в покрывало, комкая захваченную ткань в ладонях, когда зацелованные губы не удержали нежного стона. 

- Патрик, - почти всхлипнула Кьяра, ещё напряженная, как натянутая серебряная струна, от сладостного чувственного спазма, прижимаясь к сильному жаркому телу, открываясь ему. 

Конечно, его. 

 

Звуки его имени, слабые стоны, исторгаемые по его воле, его руками, ангельской музыкой ласкали слух. Губы инквизитора скривились в напряженной хищной улыбке. 

Мышцы на руках и плечах его вздулись, а через несколько минут расслабленные опали. Неподъемный инквизитор откатился на спину, прямо на траву, не потрудившись даже оправить жене юбку. Он запрокинул голову, раскинув руки невидяще уставился в небесную синеву, кадык на сильной шее ходил ходуном, выдавая беззвучный, совершенно счастливый смех.

Через несколько секунд он расслабленно повернул голову к жене, глаза блестели, непримятые травинки немного мешали, но он не обращал на них внимания.

- Как я жил без тебя... - выдохнул он, взгляд осветила самая искренняя, самая целомудренная нежность. - Как? 

 

Экзорцистка одернула юбку и перевернулась на бок, опираясь на локоть и любуясь счастливым, смеющимся лицом.

- Не знаю, - улыбнулась она. - Я знаю, что не жила без тебя. Теперь - знаю.

Кьяра протянула свободную руку, с требовательным зовом пошевелила пальцами.

- Вернись.

 

Патрик молча смотрел на нее несколько секунд, запечатлевая в памяти растрепанный образ молодой жены. С торчащей травинкой в волосах, со сбившимся на сторону платьем она все равно была прекрасна, как Венера в свете утренней звезды.
- Да. - согласился он, после некоторого раздумья. - Так и есть.
Они не жили друг без друга. Странный сон, только похожий на жизнь. Топазовые глаза взглянули на повелительно вытянутую руку. Инквизитор неуклюже потянулся обратно, будто бы послушный, но в последний миг обхватил ее крепко за талию и уже вместе с Кьярой лениво рухнул обратно на спину. Улыбка стала еще шире.
- Никуда и не уходил, красавица моя. - мурлыкнул гигантский кот.

 

Экзорцистка рассмеялась, когда её подхватили и потянули за собой и на себя. 

- Так лучше, - с серьезным видом кивнула она, заглядывая в прозрачные глаза, отражавшие небесную лазурь. 

Хрупкое предплечье со сбившимся рукавом, открывшим белые полосы старых шрамов, легло поперёк инквизиторской груди, давая Кьяре опору. Вторая рука ласково расчесывала остриженные перед самой поездкой русые волосы, выбирая из них травяной сор. 

- Ненаглядный мой, - тыльная сторона кисти очертила контур виска, щеки, упрямой тяжелой челюсти. 

 

Патрик, не переставая улыбаться, запрокинул голову, словно нарочно подставляя уже не такой упрямый подбородок и мощную шею маленьким ласковым ручкам, и закрыл глаза.

- П-родолжай. 

 

Мягкие тёплые пальцы заскользили от подбородка вниз по шее, словно инквизитор и впрямь был огромным урчащим котом, которого непременно требовалось приласкать. 

- Красивый. Сильный. Жаркий, как пламя, такой же ненасытный. 

Экзорцистка склонилась ниже, шепча на самое ухо, согревая дыханием кожу у шеи.

- Властный, упрямый. Единственный. 

 

Инквизитор слушал, не перебивая. Довольный, счастливый. Принимал похвалу, как должное, он никогда особенно не страдал от избытка скромности.
- Обожаю тебя. - сообщил он, шаловливо прикусывая аккуратное женское ушко в ответ на комплименты.
Ладони с талии спустились немного ниже.

 

Недолго думая, экзорцистка ответила тем же, прихватив белую ирландскую шею. 

- Слышал когда-нибудь о взаимности? - промурлыкала она.

Ладони соскользнули и уперлись в землю по обе стороны от Патрика. Нависшая над ним Кьяра приподнялась и выгнулась, каждым дюймом тела коснувшись своего пленника. Или пленителя. Не было особой разницы. 

 

На излете соблазнительное движение грубовато прервали сильные руки, накорню пресекая восстановление любой дистанции. Он схватил ее, прижал к себе и очень осторожно уронил обоих набок.

- Знаю. - улыбнулся романтически настроенный инквизитор, касаясь лба жены своим. - Теперь знаю.

 

- Что ещё ты знаешь? - улыбнулась Кьяра, обнимая мужа и получая редкое удовольствие от этого пустого, бессмысленного романтического диалога, который могла вести, скорее, пара подростков. 

 

Инквизитор некоторое время размышлял над ответом, не отрывая светлого взгляда от любимого лица.
- Что люблю тебя. И хочу. Постоянно. - с пугающей откровенностью заявил ирландец, прижимая свою половинку к себе теснее. 

Можно еще долго было говорить глупости или просто молчать. И то, и другое получалось неплохо.

 

Кьяра снова покраснела, уголки губ дрогнули. Серые глаза блестели той самой взаимностью, о которой они только что говорили. 

Откровенному инквизитору достался нежный вдумчивый поцелуй. 

- Когда я летела с тобой в Тилфорд, я и понятия не имела, что этим закончится, - неожиданно усмехнулась она. 

 

Патрик не менее вдумчиво ответил.

- Ты можешь мне не верить, но я тоже. Я тоже.

Тилфорд...

Следующие за полетом сутки были наполнены приятными и в то же время весьма мучительным ожиданием. Ирландский паб, Чёрный магазин: безумная когда-то ревность уколола сердце, но этот укол был уже почти незаметен.

Так, неприятное воспоминание, целиком ушедшее в прошлое.

 

- Я всегда тебе верила, - шутливо возмутилась Кьяра. - Даже когда твоё поведение было, хм, аморальным. 

Она только раз позволила паранойе забросить ядовитый крючок в сознание. Ненадолго, когда уже носила его кольцо. 

Поводов Патрик давал гораздо больше. Как и Кьяра ему. 

 В самом деле, как могут быть два человека настолько похожими?..

 

- Мне нравится вести себя аморально. - инквизитор коснулся губами уголка ее рта, вокруг глаз вновь собрались улыбчивые морщинки. - С тобой.

 

- Знаю, - рука снова зарылась в русой шевелюре, не давая восстановить дистанцию. 

Не заметить было трудно. 

И Патрик знал, что она знает, и знал, что ей нравится платить ему той же монетой. Чего не знала сама Кьяра, так это как повернулось бы, веди она себя подобающе. Но экзорцистка не задумывалась. Это было вовсе не важно. 

Что было важно - возможность спрятаться на его груди, чувствуя тепло, слушая успокаивающе ровное сердцебиение.  

 

Hide  

Время пролетело незаметно, солнце вскарабкалось выше по небосводу, сокращая тени и щедро оделяя лаской всех желающих. 

 

Безмятежная донельзя экзорцистка шла рядом с мужем, держа его руку. Платье было одернуто и разглажено, а непослушные волосы, когда она удалила из них приставшие травинки и заново собрала, ничем не отличались от их утреннего вида. 

- Почему ты выбрал именно этот дом? - поинтересовалась Кьяра, ничем не выдав, какие мысли перебродили в её голове, народив вопрос. 

 

Помимо прочего, они все же осмотрели лощину и теперь шли обратно под нежарким ирландским солнцем. Патрик считал, что это он ведёт жену за руку, а не наоборот, и до сих пор его никто не опроверг.

На вопрос инквизитор повернулся, сощурившись из-за яркого света и пожал плечами.

- Мне понравилось это дерево. - выдал он после раздумья, имея в виду, конечно, каштан.

Других настолько больших деревьев рядом с фермой не было.

 

Кьяра улыбнулась. Патрик и здесь не изменил своей решительности, когда нужно было сделать выбор. 

- Здесь слишком много места для двоих женщин, - осторожно заметила она после молчания. - Ферма рассчитана на то, чтобы обеспечивать большую семью. 

Пауза затянулась, как будто экзорцистка боялась ступить на запретную территорию и влезть не в своё дело. 

- Её можно было бы поставить на ноги. 

 

Лицо инквизитора переменилось. На ясное чело набежали хмурые тучки. Он улыбнулся жене, но улыбка вышла натянутой. Нет, для нее больше не было запретных тем, просто Патрик боялся огорчить ее.
- В маленьком доме мне тесно. Да и этот отдавали тогда по хорошей цене, он давно п-пустовал, а землю лет пять никто не обрабатывал.
Взглянув ей в глаза, ирландец понял, что этого недостаточно. Конечно, Кьяра приняла бы и такое объяснение, тем более, что так и было, но главная-то причина заключалась в другом.

В тот год все кусочки его жизни сложились в единую картину и молодой, вспыльчивый ирландец, наверное, впервые серьезно задумался о будущем. О том, что будет.
- Я думал, что, возможно... у меня будет семья. Когда-нибудь. - выдерживать этот преданный взгляд стало вдруг тяжело и Патрик отвел глаза. Разговор вошел в плохое русло и неумолимо двигался к тому, что неизменно расстраивало жену.
Вот, сейчас она спросит, что именно заставило его задуматься. И он ответит.
Только правду. 
Как обещал.

 

- М. 

Этот в высшей степени лаконичный ответ выражал, как минимум, то, что она услышала. 

А Патрик снова отводил глаза. 

Кьяра некоторое время шла рядом, молча, внимательно глядя на его переменившееся лицо. Шесть лет назад он купил этот дом и привёз сюда свою родню, а ещё через пару лет ушёл от своего напарника и командира и...

И что? 

Пальцы, державшиеся за крепкую шершавую руку кузнеца, разжались. Кьяра поняла, что было что-то, оставленное Патриком в его прошлом, когда ей не было и не могло быть места в его жизни... и не было бы и сейчас, если бы что-то случилось тогда по-другому. 

Экзорцистка все равно предпочла бы знать наверняка, но... она не была уверена, что ирландец не ответит, как тогда. Что не хочет говорить об этом. 

И англичанка смалодушничала. 

- Сказал бы. Не торчали бы в Девоне так долго. 

 

Патрик улыбнулся бы свободнее, когда необходимость признания, дамокловым мечом нависшая над головой, вдруг исчезла, если бы не этот незначительный жест.

Кьяра высвободила руку. Она не хотела знать. Прошлое в прошлом, так они решили? Хорошо, что у маленькой экзорцистки не было никакого прошлого. Патрик не знал, смог бы он столь же великодушно забыть о нем, как это делала жена. Вряд ли.

- Всего две недели. - ладонь робко и в то же время настойчиво, нашла и сжала маленькую ручку. - И потом, это же т-вой дом. Я был там с тобой.

Присутствие маленькой теперь уже миссис меняло очень многое. Если не все.

 

Совсем недавние воспоминания складывались в мозаику вместе с тем, что она только что услышала.

"Мы можем уехать отсюда хоть завтра".

"Всего две недели".

Всего две недели он терпеливо выносил жизнь в маленьком доме приморского городка, ощущая тесноту и недостаток воздуха. А она ничего не замечала. Дура.

Кьяра снова посмотрела на инквизитора, задавая себе вопрос, чего еще она не видит.

- Другой раз говори со мной, пожалуйста, - наконец, попросила экзорцистка. - Не хочу узнавать постфактум, что тебе было плохо. Не хочу принуждать тебя к чему-то, даже ты не считаешь это принуждением.

Англичанка не отняла руки, но и не переплела, как бывало, пальцев с кистью мужа. Слишком о многом она думала в этот момент, слишком многое должна была уложить в разуме.

 

Прогулка немедленно прекратилась. Патрик лёгким движением развернул жену к себе лицом, взял ее за плечи.

- Что ты говоришь?! - гнев вспыхнул как всегда мгновенно. - Когда я говорил тебе, что никогда мне ещё не было так хорошо, когда говорил, что люблю тебя, что я, по-твоему, лгал? Ты думаешь, я лгу тебе? 

Сейчас он снова стал инквизитором. Человеком, которого стоит бояться.

- Ты сп-росила, как я выбирал свой дом. Я объяснил. Что это, чёрт возьми должно значить? Что за глупость?! Какая разница, какой дом - я думал, важно, что в нем!

 

Как очень правильно сказал Патрик, его боялись многие, но не Кьяра.

- Ты сказал, что тебе тесно. Если тебе чего-то не хватает, я хочу это знать. Если ты чего-то хочешь, я хочу это знать. Если я что-то могу для тебя сделать, мне, черт возьми, нужно! это! знать!

Вспышка мгновенно погасла, будто ее и не было. Узкие плечи поникли под тяжелыми руками.

- Я разве много прошу? - серый взгляд поднялся к ледяным глазам инквизитора. Голос прозвучал почти жалобно.

 

Патрик тяжело вздохнул, возвел очи горе и облапил поникшие плечи, притискивая строптивицу к себе.

- Я неделями спал под открытым небом, на ложе из песка и с камнем под головой. Мне удобнее, когда есть место, но.. в общем, это совершенно неважно, где ночевать. В твоём доме мне было очень хорошо. - сообщил он, щекой прижимаясь к русой макушке.

- Потому, что ты была там со мной. Ты сказала, что тебе хорошо там, где я. Неужели ты думаешь, что я не чувствую так же?

Патрик чуть отстранился и приподнял ее голову за подбородок.

- Я говорю тебе только п-равду. И раз ты хочешь что-то сделать, то больше не серди меня недоверием. - выражение глаз и губ было абсолютно серьёзным. В уголках рта залегли оскорблённые складочки. Непросто было забыть,  что в путешествии на морское побережье ему якобы было плохо. 

 

Экзорцистку, которую опять сделали виноватой на ровном месте, не так просто было сбить с толку.

- Говорить правду, солгать и промолчать - три совершенно разных вещи, Патрик. И ты говоришь мне о недоверии? Ты, который мрачнеет на глазах, стоит мне оказаться знакомой с кем-то мужского пола и старше пятнадцати?

И который доверял ей ровно настолько, чтобы самые острые моменты своего прошлого оставлять в памяти, для себя одного.

- Прости, - Кьяра упрямо опустила голову, избегая взгляда. - Я всегда что-то делаю неправильно.

 

Терпение иссякло во мгновение ока. Так лопается струна, так наступает ночь в тропиках. Извинения пропали втуне.

Как? Ну вот как в ней сочетались бесконечная покладистость и такое чудовищное упрямство? Этого он понять был не в силах.

- Кьяра... - голос инквизитора не предвещал ничего хорошего. Он убрал руки и медленно отступил на шаг, крылья носа гневно трепетали, губы сжались в одну тонкую полоску.

Теперь виноватым оказался муж. Справедливо заклеймленный за ревность, за чувство собственности, за молчание в попытке забыть то, что было дурного в прошлом.

В воспаленном мозгу пульсировало одно: не верит. Ни единому его слову не верит. 

Пальцы задрожали.

- Лучше п-перестань.- тихо попросил ирландец, глядя поверх ее головы, в пустоту.

 

- Как скажешь, - так же тихо ответила экзорцистка, отступая на шаг. Развернулась и быстро, не разбирая дороги, пошла прочь.

Она не боялась заблудиться: здесь были луга и озера, а не бесконечные коридоры лондонских муравейников. И ей нужно было побыть одной. Остыть.

 

Патрик онемел. Будь он чуть менее поглощен ссорой, то решил бы, что именно так чувствовали себя домочадцы Лота, когда Господь обратил их в соляные столпы. Жена, его маленькая любимая Кьяра, та, которая во всем ему потакала, предупреждала любую прихоть, которая была его... просто повернулась к нему спиной и уходила.

Чего он ожидал?

Покорности? Взятия вины на себя? Того, что Кьяра делала всегда. Того, к чему он привык. 

Может быть даже того, что она не выдержит, бросится к нему, обнимет, спрячет голову на груди, снова скажет "прости". Успокоит его, так, как она одна умела.

Не отрывая взгляда, инквизитор следил за удаляющейся фигуркой. Она уходила, хотя он просил, не раз, никогда не делать так, и ирландец, могучий и сильный, не имел никакой власти над ней. Кровь бросилась к щекам. Он приоткрыл рот, но так же беззвучно закрыл его.

Позвать ее сейчас, чтобы убедиться воочию в отсутствии этой нежно лелеемой власти? Невозможно. Немыслимо.

- Вернись. - потребовал кто-то.

Патрик не узнал голос.

 

Голос был чужой и незнакомый, но все же принадлежал ему. И она остановилась, как вкопанная. 

Под рёбрами стало как-то слишком тесно и больно, будто Патрик вместо живого, бьющегося, любящего сердца вложил туда что-то жгучее и разрастающееся, и в этом инородном нечто Кьяра с некоторым удивлением даже распознавала обиду. 

Как мог он говорить, что она ему не верит, как мог угрожать своим чертовым гневом? Ей, которая видела его во всей красе, знала, на что он способен, но вышла за него замуж, отдала и продолжала отдавать все, чего он хотел, по первому требованию, а иногда и до?..

Если бы эта ссора происходила на её кухне, экзорцистка бы могла расколотить пару тарелок, и стало бы легче. Если бы хотя бы это был дом, можно было бы хлопнуть дверью. Но здесь были только небо, солнце, земля и он. Вымещать злость было решительно не на ком, кроме себя. 

Ногти впились в ладонь, когда Кьяра, затягивая ещё туже обычного поводья дисциплинированного разума, стиснула зубы и усилием воли заставила себя дышать медленно и размеренно. 

Вдох... пауза... выдох... пауза. Сердце перенимает ритм, начинает биться тише, спокойнее, не разрывается, как у загнанной лошади. Вот так. 

Она вернулась, конечно. 

- Будь я проклята, Патрик. Я ведь предлагала тебе все здесь восстановить. Чтобы в этом доме жила семья, твоя семья. Ведь... она у тебя есть?.. - последние слова окрасились противной смесью неуверенности, жалобности и просьбы. 

Англичанка взяла его руку, на которую сама надела кольцо несколько недель назад, в свои.  Заглянула в глаза. 

Если бы он захотел, через несколько лет под кроной старого могучего каштана звенел бы смех его ребёнка. 

 

Она развернулась и медленно пошла обратно. Ему навстречу. Холодная ярость неохотно разжала стиснувшие сердце пальцы и тут же в раздавшиеся объемы хлынуло нечто принципиально иное. Обжигающее до боли чувство, то самое, которому теперь подчинена была большая часть его ума, души, жизни.

Что унизительно для мужчины, нормально для женщины прогрессивного в технологиях и закосневшего в предрассудках мира.
Так этого он хотел? Чтобы ломала себя, подчинялась, просила?
Этого.
Эгоистичный ублюдок.

Патрик чуть вздрогнул, когда она прикоснулась и свободной рукой потер переносицу, малодушно скрывая глаза. Уголок рта дернулся, никогда еще этого не бывало прежде, в болезненной жалобе на самого себя.
Ну что она думает? ЗАЧЕМ она думает это? Ну зачем...

Инквизитор знал, низачем. Сам был таким же. 
- Ты уже в нем живешь. - хрипло произнес он то, чего Кьяра так ждала.
Господи, это было настолько очевидно, что подразумевалось в каждом взгляде его, в каждом слове и жесте. Неужели так необходимо было выворачивать наизнанку неосторожное слово, заставлять его вновь и вновь убеждать маленькую женщину в том, что уже существовало.
Глаза блеснули, не лихорадкой и не гневом.
Он притянул экзорцистку к себе.
- Ты видишь это? - голос поначалу звучал деревянно, но с каждым словом он снова приобретал присущие ему краски. Патрик показывал ей их руки, с обручальными кольцами. - Что это, по-твоему? Разве не стоял я перед алтарем  с тобой? Разве не говорил, что люблю тебя, что почитаю самой лучшей из всех? Разве обделяю я тебя вниманием, как супругу?.. Разумеется, ты - моя семья. Только ты. Какие, черт побери, тебе еще нужны доказательства? - вопрошал он с мольбой в голосе. - Ну чего, чего ты хочешь? Скажи, потому что я уже ничего не п-понимаю...

 

Перемена в его голосе подействовала, как горсть льда за шиворот. Кьяра увидела себя со стороны: вспыльчивую, недоверчивую, позволяющую воспалённому сознанию рисовать картины, не соответствующие действительности, и реагирующую не на реальность, а на эти бредовые - именно - иллюзии. 

Лицо запылало от стыда, и экзорцистка моментально забыла, что пару секунд назад хотела оказаться подальше, чтобы не слышать этого яростного, обвиняющего, угрожающего - по очереди -тона. 

- Прости меня, - она крепко обняла мужа, пряча лицо в его рубашке. - Сама не знаю, что на меня нашло. 

Точнее, не знала, почему позволила этому возобладать над собой. 

- Тебе ничего, ничего не нужно мне доказывать, любовь моя. Прости. 

 

Прежняя Кьяра вернулась к нему, оттаяла в руках, застыдилась. Стала такой, как прежде и у Патрика отлегло от сердца.

- Тебе докажет время. - мягко произнёс  инквизитор, поглаживая русые волосы, уговаривая, словно дитя, напуганное дурным сном. - Зима за зимой, лето за летом, я буду с тобой. Ты поверишь, в конце концов. 

Он замолчал, и стоял довольно долго, не выпуская ее из объятий.

- Не уходи больше так. Не уходи.

 

- Прости, - Кьяра робко подняла взгляд, потерлась щекой об инквизитора, не замечая царапающихся пуговиц. - Я вспылила. Побоялась наговорить всякого. 

Серые глаза снова виновато опустились долу.

- Идем домой.

Патрик должен был бы знать, что уйти от него она не смогла бы.  

 

Вспыхнувшая на пустом месте ссора сама собой сошла на нет, уступив место всегдашнему умиротворению, ведь, на самом деле, инквизитор и его личная экзорцистка хорошо ладили. Они ведь были так похожи.

Hide  

Hide  

Нежданный гость, нежеланное знакомство  

Середина июля 1898 года

День угас, его сменил душный вечер. Этой ночью, как и во всякую другую, кровать снова громко скрипела, привыкшим к тишине и добровольному одиночеству женщинам пришлось смириться и с этим. Впрочем, дальше многозначительных улыбок толстой кухарки дело не шло.

Погода снова портилась. Солнце все чаще пряталось за пышными облаками. Временами накрапывал дождь. В это утро небо расплакалось сильнее.

- Погубишь тесто-то! Погубишь, деточка! - причитала Дилма, все ее большое тело так и колыхалось.
- Так я... - обмерла Джейн с крышкой от большой кастрюли в руках.
- Холодом опадет! Закрой немедля! - кудахтала толстуха вокруг кастрюли и краснеющей, словно маков цвет, юной мисс. - Вот несчастье... всему же учить надо, всему учить.
Вдова-помощница не особенно сердилась, но нервной сестрице сурового инквизитора и этого хватало за глаза.

Кьяра неизменно трудилась в саду возле дома. Старшая миссис О'Коннелл неизменно выходила на прогулку, и, казалось, ничто не может заставить ее изменить распорядок дня. "Сварливая кочерыжка" молча выползала из дому, усаживалась на скамью, и смотрела, как невестка работает. Похоже, никакое другое зрелище не могло доставить ей такого удовольствия. А когда экзорцистка уходила, то пожилая ирландка сидела еще немного и уходила в дом тоже.

Патрик с присущим ему неистовством взялся за в избытке накопившуюся мужскую работу. Вычистил колодец. За два дня выкопал погреб, чтобы устраивать в нем ледник. Надолго уходил в поле, налегке, зато, возвращаясь опустошал кухню, словно вражеская орда.

Сегодня он прихватил с собой узел с пирогами, кувшин молока и пешком отправился в ближайшую деревню, сказавшись вернуться вечером. К означенному вечеру отпросилась домой и толстуха.
- Дочка-то приедет. Навестить старушку.  - с улыбкой Моны Лизы на некрасивом лице объясняла она.
Зарядил дождь.

 

Патрик с головой ушёл в обустройство фермы, и Кьяра без особого удивления отмечала, что его это увлекает. Тяжёлая физическая работа, солнце, бесконечные открытые пространства и, главное, покой благотворно на него влияли: инквизитор ещё сильнее раздался в плечах, бледную ирландскую кожу тронул легкий золотистый загар, а серо-голубые глаза смотрели когда просто безмятежно, а когда смешливо и озорно. 

Отданная в распоряжение себя самой Кьяра занималась тем, что ей было привычно и хорошо известно со времён детства и юности в семинарии - работой с зелёными растениями. Джейн редко допускала её к помощи по дому и кухне, где хозяйничала в четыре руки с миссис Коллинз, и экзорцистка всю свою энергию приложила к участку вокруг коттеджа и заднему двору. Надев старые серые перчатки, нещадно обрезала терновник, водворив колючие кусты в границы, приличествующие званию живой изгороди. Дикая малина, отвоевавшая все футы, до которых не доходили руки у обитательниц дома, сдала позиции до нескольких рядов подвязанных кустов, получающих достаточно влаги: из вычищенного супругом колодца экзорцистка постоянно таскала ведра воды для полива. 

Огородные грядки находились в идеальном порядке, покой дозревающих овощей не смел потревожить ни один сорняк; а на укромном участке Кьяра развела лекарственные растения, и там буйно благоухали лаванда, розмарин и мята. 

Запущенный цветник не избежал своей участи: к пестрой компании львиного зева и табака добавлялись маргаритки, лилии, любимые Кьярой вьющиеся алые розы, колокольчики и ещё одному небу известно что и откуда взятое неугомонной английской Флорой. Чахлый плющ был освобождён от засохших побегов и карабкался по щербатым стенам с новой силой, а по старому мшистому забору ползла, осыпая его бело-розовыми цветами, камнеломка.  

Покидавшая супружескую спальню рано утром Кьяра возвращалась туда лишь поздно вечером, ведомая за руку инквизитором: насыщенный день у обоих никак не затронул иные стороны их отношений. Все остальное время она проводила в саду, ухаживая за зеленью, босая, с небрежно подколотыми волосами, флегматично закатывая рукава и открывая покалеченные в детстве руки. Лишь иногда англичанка, пользуясь отсутствием мужа и занятостью Джейн, могла проскользнуть в скотный двор, позаниматься уборкой и безответственно баловать флегматичного тяжеловоза яблоком или морковью. 

Нельзя было сказать, однако, что во время своих ботанических изысканий экзорцистка была одинока. За ней, словно коршун, изо дня в день наблюдала свекровь. С самого появления Кьяры на ферме Кэйтлин О'Коннелл не перемолвилась с ней и словом, зато с неизменной точностью являлась к своей скамеечке, откуда уходила лишь вечером, вслед за невесткой. 

Вот и сейчас Кьяра, закончившая свои дела и принесшая пучок свежей зелени к ужину, отмывала её в миске с ледяной колодезной водой и слушала, как во дворе постукивает трость старой ирландки, ВНЕЗАПНО пресытившейся прогулкой. 

- Дочка - это прекрасно, миссис Коллинз, - улыбнулась она кухарке. - Хотя в упор не вижу здесь старушки. 

Мелькнул в руке столовый нож, которым экзорцистка принялась нарезать изумрудные стебли, ещё блестевшие кое-где водяным бисером. 

- Наше присутствие хорошо для матушки, Джейн, - усмехнулась она, взглянув на золовку, хлопотавшую у котелка, где варилась картошка. - Она стала гораздо больше дышать свежим воздухом. Это полезно. 

 

Джейн по-детски улыбнулась, не распознав шутки.

- Она стала куда живее с вашего приезда. Я думаю, она рада. Но не признается. - котелок пока не требовал присмотра и мисс принялась скоблить обеденный стол.

- Конечно, рада. Такую замечательную невестку получить без всякого труда! Почтительная, трудолюбивая, разумная. - согласилась толстушка, накидывая на голову капор. - Побегу, деточки мои, - курочка-наседка вперевалочку дошла до двери. - Вот непогода, того и гляди потоп. А Ноева-то ковчега у нас нет.

- Не простудитесь, миссис Коллинз.

В дверях толстушка разминулась со старой Кэйтлин. Та, горделиво поджав морщинистые губы, вступила под сень сыновнего дома. Однако, справедливости ради, причиной прекращения ее прогулки именно сегодня вполне мог быть усиливающийся дождь.

Затворив за собой плотнее дверь, она простучала палкой к столу и, остановившись перед Кьярой, уставилась ей в лицо своими неприятными глазами.

- В дурную погоду лучше сидеть дома. - выдав этот содержательный совет, она развернулась и пошаркала в свою комнату.

- Ужин принеси мне, Джейн. - не оборачиваясь, приказала она, поднимаясь по лестнице.

- Как будет угодно, матушка. - испуганно отозвалась мисс, стрельнув глазами в сторону Кьяры.

 

- Конечно, миссис, - просияла в ответ примерная невестка, пребывавшая в очень хорошем настроении. - Вы были чрезвычайно добры, составляя мне компанию все это время. 

Кьяра смотрела вслед согбенной спине, все ещё посмеиваясь, пока руки сами собой отмывали и вытирали нож. Урождённая англичанка ничего не имела против непогоды, приносившей свежесть, и ещё день приближался к концу, а это означало, что Патрик скоро вернётся. Строгие замечания матроны никак не могли выбить её из колеи. 

- Джейн, хочешь, я отнесу поднос наверх? - тихим, заговорщическим тоном предложила она, когда наверху скрипнула петлями и закрылась дверь. 

 

Джейн, сервировавшая нехитрое угощение на простом отрезе доски, заменяющем поднос, с живостью согласилась.

- Конечно.

Кьяре достался полный благодарного облегчения взгляд.

 

Карие глаза благодарно посмотрели в ответ, и Кьяра улыбнулась. Забирая импровизированный поднос с ужином, она подмигнула девочке, словно они разделили какой-то пустячный, но очень весёлый секрет, и отправилась наверх. 

Придерживая доску одной рукой, она вежливо постучала, а после приоткрыла дверь. 

 

В комнате свекрови не изменилось решительно ничего с того самого первого визита в день приезда. Все та же постель-нора, все тот же стульчик у окна.

Только на столе слабо чадила керосиновая лампа, от дождя потемнело рано. Старшая миссис в неизменном чепце сидела и ловко вывязывала что-то одной спицей. Когда дверь открылась, она никак не дала понять, что заметила невестку, и продолжила вязать.

 

- Ваш ужин, мэм, - тоном вышколенной горничной объявила Кьяра, водружая принесённое рядом на стол. Свекровь хранила свой привычный надменно-замкнутый вид, и экзорцистка уже сделала движение, чтобы повернуться и выйти прочь. 

И как раз в этот момент, сложив вязание на коленях, матушка инквизитора подняла голову.

- Я велела Джейн принести мне ужин. - заметила она без какой-то особенной сердитости, но тень неудовольствия от непослушания дочери скрывать не пыталась.

Вблизи можно было хорошо рассмотреть старую даму. Чепец, хоть и старательно поддерживался в белоснежности, был застиран до истончения, а шаль местами проела моль.

Вязала она вовсе не спицами, а крючком, и делала это, скорее, по памяти наощупь, потом что на Кьяру теперь смотрели явно подслеповатые глаза. Как скрывала она свой слух, так пыталась держать в тайне стремительно портящееся зрение.

 

Движение оборвалось, как только женщина подняла на Кьяру взгляд. В отличие от слуха, зрение с годами стало ее подводить, и сейчас Кэйтлин характерно щурилась на англичанку. Когда их отделял с десяток футов, у старушки получалось гораздо лучше. 

Экзорцистка подумала, что свекровь могла бы заказать себе очки, но насколько тяжело ей было признаться самой себе, что они ей нужны?.. Ох уж это болезненное самолюбие. В груди укололо сочувствием, но Кьяра не подала виду, чтобы не оскорблять мать своего мужа.

- У Джейн много дел на кухне, а мне приятно помочь ей и сделать что-то для вас, мэм, - ответила она.

Заподозрить этот мягкий тон в неискренности было нельзя никак. 

 

Со временем выяснялось, что сходство характеров матери и сына простиралось гораздо дальше, чем можно было заподозрить сначала. Дальше, чем им обоим хотелось бы.

Зная Патрика, экзорцистка вполне могла предположить, что той же подозрительностью, в чуть меньшей степени, обладала и матушка. Кэйтлин не производила впечатление доверчивой простушки.

- Нельзя сказать, что ты плохо воспитана. - констатировала хозяйка комнаты, выдавая цель своих ежедневных наблюдений. Одну из них.

- Нельзя сказать, что ты ленива или строптива. - интонация, окрасившая последнее слово, намекала, что это последнее старшая миссис все же подозревает в невестке. Увы, подтвердить эти подозрения фактами никак не получалось.

- Я видела твои руки. - оставив расточать комплименты, заявила свекровь, в очередной раз подтверждая остроту своего зрения. Больше для себя, чем для других.

- В Инквизиции женщины трудятся наравне с мужчинами? - старушка Кэйтлин категорически неодобряла любое занятие для представительниц своего пола, отличное от ведения домашнего хозяйства и воспитания детей.

 

Благодарить за комплименты Кьяра не стала, ибо все эти, безусловно, лестные вещи Кэйтлин говорила не из желания порадовать свою новоявленную невестку. Скорее, напротив, цель её ежедневных бдений состояла в выявлении изъянов. Найди ирландка подтверждение таковым, она бы не замедлила дать об этом знать. 

- Да, мэм. 

Некоторые женщины ещё и командовали мужчинами. Или портили им жизнь иными методами. Например, отправляли в монастырь. 

 

Судя по тому, как сморщилось лицо свекрови, она лишь получила подтверждение своих худших опасений.

- Эти травмы ты получила на задании ордена? - глаза престарелого ястреба устремились к исполосованным запястьям, сейчас прикрытым длинными рукавами, как и прежде, в городе.

 

- Частично, мэм, - не покривив душой, ответила экзорцистка. Шрамы, пересекавшие старые белые полосы родом из детства, на тонких руках тоже водились. Когда она закрывала лицо от чужих ножей, или её таскали по полу, усыпанному битым стеклом. 

Судя по выражению лица, матушке Патрика было бы приятнее съесть кусок лимона, чем узнать кое-что о порядках Святого Официума. 

 

Пергаментная кожа сморщилась сильнее. Старшая миссис угадала в младшей собственный порок: упрямство. Решив, что в этот раз подробностей не дождется или что не хочет их знать, ирландка кивнула, отпуская Кьяру.

- Иди.

И вновь склонилась над вязанием.

 

Аудиенция окончилась. Что же... после нескольких недель жизни под одной крышей, это был прогресс. 

Кьяра поклонилась свекрови и спустилась вниз, к Джейн. 

 

Джейн как раз заканчивала со столом, тот выглядел посвежевшим, насколько это возможно в его возрасте. Завидев на лестнице Кьяру сестрица бросила в ее сторону вопросительно-обеспокоенный взгляд.
- Ты долго. - полушепотом сказала она.

 

- Поговорили немного, - пожала плечами Кьяра. 

Если слово "поговорить" с трудом подходило для описания этого диалога, то "немного" - почти идеально. 

Тем временем, стихия за окнами окончательно сорвалась с небесного поводка. Усилившийся дождь понемногу превратился в ливень, а вскоре по стёклам дробно застучали градины. 

Кьяра сидела на первом этаже, время от времени беспокойно поглядывая за окно. Неизвестно, о чем думала молодая экзорцистка, в любом случае, её размышления прервал требовательный стук в дверь.

 

Джейн только удивленно округлила глаза, услышав про разговор невестки со свекровью. И продолжила умиротворенно продолжила вычищать кухню. Общество Кьяры стало для нее привычным и желанным. Экзорцистка была одной из немногих людей, не внушавших ей страха. Да и домашние дела успокаивали ее.

В дверь постучали так, что задребезжали стекла, Джейн вскинула голову.

- Патрик вернулся.

Из кухонного окна не было видно, кто стоит у крыльца, зато было слышно, что у входа перетаптываются не только пара сапог, но и две пары подков.

Патрик уходил без лошади. И это определённо стучал не он.

 

Кьяра подняла руку, жестом попросив золовку помолчать. 

У звуков движения было два источника. Второй устало перебирал подкованными ногами и всхрапывал. Их вороной сейчас грелся в деннике. 

Экзорцистка медленно и плавно поднялась со своего места. 

- Это не Патрик. Джейн, милая, - очень спокойно сказала она, но тон не предусматривал возражений и вопросов, - будь добра, поднимись к себе. 

За дверью, определенно, стоял кто-то из своих. Кьяра чувствовала, как сияет его аура.  Мужчина. Экзорцист. Медичка не была талантливым целителем, как Ирисса, всегда больше изучала боевые пассы, но у неизвестного гостя дар к лечению был развит ещё меньше. 

И ещё его энергетический облик носил отпечатки близкого общения с демонической скверной. Если она могла их ощутить, это значило одно - совсем недавно он встречался с чем-то очень нехорошим. 

Час от часу не легче. 

 

Джейн снова посмотрела на названную сестру, но спрашивать не посмела. Она вытерла руки насухо и, подобрав подол, торопливо поднялась по лесенке на второй этаж.

Лошадь за дверью нетерпеливо топнула копытом и всхрапнула, когда спешившийся всадник постучал снова, на сей раз сильнее.

- Сжалится кто-нибудь над бедным путником в такую непогоду?! - воскликнул приглушенный шелестом дождя и мелких градинок прекрасно поставленный мелодичный баритон. - Хозяева! - и добавил вполголоса, к своему бессловесному спутнику. - Чертова тварь, да будешь ты стоять смирно?

 

Кьяра ободряюще кивнула золовке и проследила за ней, подождав, пока девушка поднимется на второй этаж. После чего подошла к двери и сняла засов. 

- Добрый вечер... коллега.

Дверь открылась, экзорцистка посторонилась, пропуская неизвестного. 

 

Однако, первой в дверь сунулась та самая "чертова тварь", решив, видимо, что сухость и тепло человеческого дома, как раз то, что ей нужно. Лошадь, некрупная, классической караковой масти, что придавало ей изрядного сходства с доберманом, поджарая и тонконогая, толкнула носом дверь так сильно, что та со стуком ударилась о стену.

Профиль у дурновоспитанного зверя был утонченный. Правильные линии черепа, вогнутые носовые кости, огромные антрацитовые глаза и пламенные ноздри, подчеркнутые рыжими подпалинами на морде, выдавали ее происхождение с головой. Один из родичей этого создания явно согрешил с арабской кобылой.

Показать содержимое

Потная шкура блестела в свете небольшого фонаря, который всегда зажигали у крыльца вечером. Седло при такой непогоде разглядеть было сложно, но Кьяра не могла не заметить, что уздечка явно стоит больших денег.

Седок довольно жестоко дернул повод и высококровный скакун болезненно зажмурившись и задрав голову, как будто это могло защитить его от боли, отпрянул назад, на положенное ему место.
- Скотина. - процедил сквозь зубы гость, теперь, когда лошадь освободила пространство, можно было разглядеть и его.
Незнакомец значительно уступал в размерах Патрику, рост его и размах плеч были вполне обыкновенными для мужчины,  привыкшего держать в руках оружие, конечно. Качество сапог для верховой езды даже превосходило конскую амуницию, прочую одежду закрывал плащ с капюшоном, на руке, крепко держащей поводья, блеснул изрядным камнем золотой перстень.
- Не такой уж и добрый, коллега. Я вымок до нитки. - он рассмеялся музыкальным смехом, внимательно, если не сказать нагло, изучая Кьяру взглядом. Его собственное лицо трудно было разглядеть в темноте и под капюшоном, исключая разве что блеснувшие в улыбке ровные зубы и белки глаз, а представляться состоятельный экзорцист не спешил, считая, очевидно, что сперва нужно попасть в более комфортные условия.
- Ваше гостеприимство делает вам честь, миссис О'Коннелл, я ведь угадал, верно? - господин лукаво подмигнул Кьяре. - Но... нет ли у вас тут пустого сарая или навеса? - гость выразительно кивнул в сторону лошади. - Вряд ли будет удобно устроить ее у камина. 

 

Стоявший на пороге мужчина был богат, хорошо сложен, решителен и не обременён излишней робостью. К тому - эгоистичен и жесток, хотя умел быть обаятельным. 

- Разумеется, ваша лошадь не осталась бы под дождём. Но раз вы не доверите мне поводья, вы сможете устроить её самостоятельно. Следуйте за мной. 

Экзорцистка взяла с вешалки свою простую темную накидку, набросила капюшон и вышла под дождь. Указав вежливо склоненной головой направление, она повела инквизитора к заднему двору. Сама шла рядом. Идея держать этого незнакомца за своей спиной была неприемлемой. 

- Тем не менее, вы достигли своей цели. Значит, вечер определенно добрый, - заметила она. 

Случайно выехать к ферме О'Коннелов, заблудившись, было практически невозможно. И этот человек знал фамилию хозяев. 

Почему-то у экзорцистки не было сомнений в том, какое имя он назовёт, когда представится, и ей хотелось ошибиться. 

 

- Не сердитесь, миссис О'Коннелл. Пока я не знаю, насколько опытны вы в обращении с лошадьми, не могу довериться вам полностью. - незнакомец вновь блеснул зубами. - Этой дамочке требуется особое обращение. К тому же, она слишком дорого мне обошлась.

Сапоги из дорогой, тонко выделанной кожи, забрыганные грязью до колена, решительно ступали в очередную лужу. Тонконогая кобылка, выгнув шею, бессмысленно гарцевала рядом, похоже, ее раздражали капли дождя, щекочущие шкуру.
Кьяра указала на ворота и гость, который отнюдь не избегал оставлять хозяйку дома за своей спиной, решительно толкнул створу и вошел  в импровизированные конюшни. Стащив, наконец, седло со спины лошади, он запихнул ее, храпящую от страха, в узкое стойло и накрепко привязал. После чего, скинув мокрый плащ, молча занялся не вполне приличным для человека его положения делом. А именно, он сунул кобыле изрядную охапку сена и свернув из него небольшой жгут, принялся с силой растирать мокрую шкуру.
- Воды ей нельзя еще два часа. - изрек он из темноты. 
Жестокий или нет, но о физическом благополучии дорогой покупки гость заботился с достойным похвалы пристрастием.

Выйдя, наконец, на слабый свет от керосиновой лампы, экзорцист, присев на корточки, принялся аккуратно складывать конскую сбрую в уголке, где на нее никто не мог бы наступить или сжевать.

Показать содержимое

Лет сто назад, в период наибольшей популярности произведений лорда Байрона, томные девицы немедленно начали бы восклицать: "Ах, Чайльд Гарольд!"

И впрямь, гостю посчастливилось быть обладателем внешности незаурядной. Темные с благородными завитками волосы тронутые сединой, красивые скулы, и глаза, крупные, чуть на выкате, этакого восточного типа, где теплые карие тона причудливо мешались с таинственной зеленью. Легко было бы представить его обладателем обширного гарема, соблазнителем юных девиц и прочим в таком же духе. На его безусловно выдающейся красоты лице лежал едва заметный отпечаток порока, такой, когда он еще не отталкивает, но привлекает.
Впрочем, от своего литературного прообраза, этот господин кое-чем отличался. Интересной бледности не наблюдалось, кожа имела вполне здоровый оттенок, да и "печати проклятия на челе и разочарования в сердце" вот так сразу в его глазах заметно не было. Скорее уж, гость излучал непозволительную в присутствии незнакомой дамы и в такую дурную погоду веселость и беззаботность.

- Что ж. Позвольте представиться. - экзорцист встал на ноги, перекинув мокрый плащ через левую руку, обаятельно улыбнулся Кьяре и безукоризренно вежливо поклонился.
- Ричард Прайс. - и не без самодовольства отметил. - Верно, вы уже слышали обо мне?

Ричард протянул леди руку, то ли собираясь пожать ее, как коллеге, как равной, то ли намереваясь поцеловать, как прекрасной даме. Странным образом, это не выглядело дерзко. Ну, разве что самую малость. Манеры этого человека многими признавались за безупречность.

 

- Небо упаси, брат, - спокойно улыбнулась экзорцистка в ответ на замечание об обиде. - Это весьма разумно. Приношу свои извинения. 

Пока коллега по цеху трудился, ухаживая за своей лошадью, которая болезненно, но переносила и непогоду, и характер владельца, англичанка изучала его из-под ресниц. 

"Как Чайльд Гарольд, угрюмый, томный", писал о своём герое поэт из далекой холодной царской империи - и это было совсем не об экзорцисте, кроме, разве что, внешнего сходства с типажом книжного персонажа. Кьяра видела, скорее, лицо Дориана Грея, с которого никогда не писали портрет и который наслаждался своей порочностью. 

- Кьяра О'Коннелл, - экзорцистка протянула руку. Играть роль прекрасной дамы она никогда не могла и не любила, а в отношении этикета предпочитала придерживаться манеры простой и прямой. 

 

А неизвестный миру Дориан Грей, напротив, любил играть рыцаря. Во всяком случае, сейчас он не отказал себе в этом удовольствии. Ричард предварительно снял сырые перчатки, и вторично нарушил этикет, сперва протянув руку даме первым, а теперь коснувшись ее ладони кончиками пальцев, не прикрытыми тканью. С грацией рыси он склонился и легко поцеловал даме руку, прежде, чем та успела бы отдернуть ее.

- Очень приятно, сестра. - порочный экзорцист снова улыбнулся, показывая, что заметил непринужденный переход на "ты" и согласен. - Можешь звать меня Ричардом. Впрочем, "брат" мне нравится тоже. 

Взгляд красивых глаз непринужденно скользнул по женскому силуэту вниз, до самого подола. Уголок рта приподнялся вверх. Гость отвернулся, чтобы отстегнуть седельные сумки, набитые так туго, что пряжки едва не лопались. Перекинув их через плечо аристократ снова повернулся к даме. Как странно и чужеродно он смотрелся в этом хлеву, среди коров и лошадей, раздающий сено.

- А где же хозяин всего этого великолепия? - театральным жестом Прайс обвел рукой весь скотный двор и красноречиво приподнял красивые брови. - Где мой друг и сослуживец?

 

Хоть единственным человеком, когда-либо целовавшим руку экзорцистки в качестве приветствия, был Найтингейл-старший (девятнадцатилетнюю мисс это изрядно смутило), отдергивать опороченную чужим прикосновением длань и ставить себя в дурацкое положение она не собиралась. 

Слегка изогнулась соболиная бровь в ответ на внезапное "ты". В красивых, чувственно очерченных устах традиционное, родное обращение звучало как-то слишком интимно. 

- Польщена знакомством, брат, - отозвалась англичанка, отвесив короткий книксен. Вороной тяжеловоз, внезапно обзавёдшийся соседкой, смотрел на комическое зрелище церемониала в хлеву с явным недоумением.  

- Патрика отозвали дела, - пояснила она. - Боюсь, погода сегодня перечеркнет многие планы. Также боюсь, что вам придётся принять скромное гостеприимство либо снова сразиться со стихией. 

 

Оставив благородную кобылу и деревенского тяжеловоза знакомиться поближе, Ричард проследовал к указанной тонкой ручкой двери и вошел в, собственно, дом. Если его и поразила бедность обстановки, то он постарался не подать виду. Осмотревшись, гость вновь обернулся к хозяюшке.
- О, я ехал сюда с твердым намерением воспользоваться  гостеприимством в этом доме, дорогая миссис О'Коннелл. Если, конечно, Патрик не откажет мне от дома. - бесовски улыбнувшись, Прайс вновь отвесил элегантный поклон. Похоже, у него были основания полагать, что Патрик не откажет.
- Тогда я, разумеется, подчинюсь и отправлюсь прямиком на верную смерть, под дождь, град и бурю! - драматическим голосом возвестил он и рассмеялся. 
- Не принимай моих слов всерьез, дорогая сестра. - кардинально сменив тон с пафосно-страдальческого на тот самый домашний и даже интимный, продолжил экзорцист. - Я веселый человек и люблю пошутить. Между прочим, о гостеприимстве.. я был бы весьма обязан, если бы бедного путника, согласно традициям, накормили, напоили и пустили к очагу обогреться.
В изумрудно-карих глазах плясали многозначительно веселые искорки и желтые кошачьи блики от пламени в печи. 

 

- О, я полагаю, вы нечто большее, - усмехнулась экзорцистка, выслушав тираду, достойную какого-нибудь из безумных шекспировских монархов. - Талантливый актёр драматического толка, к примеру. 

Тон и улыбка ненавязчиво предлагали смириться с тем, что этот человек желал видеть Патрика и намерен оставаться здесь до тех пор, пока не удовлетворит своё желание в полном объёме. 

Кьяру нервировало это присутствие. Экзорцист вызвал у неё жгучую неприязнь ещё во время поездки в ландо с Патриком, причём тогда у неё вовсе не было для этого оснований. Сейчас он стоял перед ней: элегантно обходящий правила приличия, где хотел, добивающийся, чего хотел, улыбающийся, как рептилия при виде растрепанного пернатого обеда.  Неприятное чувство только усилилось. 

Девонширская целительница готова была больше сочувствия уделить морфинисту с расстроенной психикой, чем этому своему гостю. И это никуда не годилось. Легко нести свет тем, кто и сам светел, говаривал её отец. Господь любит равно белоснежных ягнят и паршивых овец, повторяла она сама не раз. И если англичанка была искренне благодарна своей обаятельной, общительной, снисходительной свекрови за то, что она принесла Патрика в этот мир, Ричард Прайс уж точно заслуживал презумпции невиновности.

 "Бирн, ты неисправима".

Кьяра на миг скрестилась взглядами с живыми каре-зелёными глазами, скромно дрогнула ресницами и соскользнула взором вниз, цепляясь за детали богатой одежды, выдававшей длительную хорошую службу. Экзорцист. Её брат. Человек, так же отдававший Инквизиции свою жизнь, как отдавали и она, и Патрик, и Мэтт. Человек, чьи знания и опыт уберегли в своё время инквизитора О'Коннелла от смерти. Выучил, работал с ним семь лет и во многом сделал тем, кем Патрик являлся. И по прошествии этих семи лет был своим напарником оставлен.

 В меланхолическом темпераменте, коим с избытком природа наградила свою русоволосую дщерь, было одно неоспоримое преимущество: весьма быстрый мыслительный процесс. Всего через одно волевое усилие вместо опасного незнакомца Ричард Прайс превратился в переменную, которую только предстояло вычислить. Лично. Кьяра могла бы собой гордиться. 

- Что же, если путник сообщит мне, предпочитает он чай или кофе, это существенно облегчит мне жизнь, - спросила она, жестом предложив коллеге сесть. - За всем остальным дело не станет. Как и ожидалось, сделав так, как было правильно, целительница почувствовала себя легче и лучше.

 

Прайс повесил плащ возле огня, просыхать, сгрузил увесистые сумки на пол и вновь улыбнулся. На сей раз понимающе. Коллега мягко, но от того не менее настойчиво, намекала, что переход к простому дружескому общению был слишком быстр и вообще неуместен. 

- Если артистичность в крови, она, порой, принимает самые причудливые формы. - экзорцист продемонстрировал похвальную осведомленность в современной литературе. Поставив стул поближе к огню, Ричард сел, расслабленно откинулся на спинку и вытянул ноги.

- Моя дражайшая матушка, новопреставленная раба Божья Агнесса, царствие ей небесное... - скорбящий сын лицемерно возвел глаза к небу и осенил себя крестным знамением. - говаривала, что если бы я не унаследовал при рождении титул виконта, то имел бы большой успех в театре. Она, как всегда, ошибалась.

Гость помолчал немного, поигрывая пальцами у себя на колене, от чего золотой перстень с кровавым камнем зловеще мерцал. Здесь, в теплом свете очага, стало заметно, что седины в каштановых завитках куда больше, чем казалось на первый взгляд. Экзорцист Прайс был уже не молод.
- Кофе, многоуважаемая миссис. И покрепче. 

 

Истина была в том, что коллега относилась совершенно безразлично к тому, каким образом гость будет обращаться к ней. "Вы" или "ты", "сестра" или "миссис", а то и вовсе по имени - у Ричарда был богатый выбор.

- Находили французских художников в своем родовом древе? - откликнулась она на цитату. В забеге по узнаванию современных книг эти двое шли пока грудь в грудь. В глубине очага подогревался скромный деревенский ужин в небольшом тонкостенном котелке, поближе к белым рукам хозяйки стоял медный сосуд, от которого уже начинал плыть по кухне божественный аромат молотых кофейных зерен с нотками корицы.

- В некотором роде ваша покойная матушка могла не ошибаться, - экзорцистка пожала плечами. - Весь мир - театр. В нем женщины, мужчины - все актеры.

 

Ричард повернул голову, наблюдая за тем, как хозяюшка хлопочет возле котелка, и усмехнулся.

- Моя бабуля была оперная певица. - громким шёпотом сообщил он. - Но только никому, дражайшая сестрица. Тссс! Эта позорная тайна не должна быть предана огласке.

Пока Кьяра не видела, прилипчивый взгляд выпуклых глаз снова скользнул по фигурке, оценивающе.

- Кстати, я ждал соболезнований. - экзорцист взял паузу, прикинувшись оскорбленным. - Не то чтобы она их заслуживала, но... - виконт неопределенно взмахнул рукой. - обычно, когда я сообщаю о ее кончине, то трачу несколько минут на выслушивание приличных случаю формул.
Кажется, эта беседа откровенно веселила его. От влажной одежды пошёл пар.
- Что касается Шекспира, то мне нравится у него другое: "От крови руки алы у меня, Но сердце белого белей, И мне не стыдно!".

 

- От меня ваш секрет не узнают, - пообещала экзорцистка. Оскорбленный в лучших чувствах тон заставил её повернуться и на пару мгновений задержать взгляд на лице собеседника. 

- Соболезную... вашим обманутым ожиданиям, милорд мой брат. К чему оскорблять память ушедшей и сыновние чувства недостойными их выражениями скорби из уст скромной слуги Божьей и вашей. 

Если где-то в этих словах и таился сарказм, то распознать его в мягких медовых тонах не представлялось возможным. 

- "Я смею все, что может человек". Сформулированное жизненное кредо, с пылу с жару. 

Золотое обручальное кольцо временами ловило червонный отблеск печного пламени. Котелок с горячим был извлечён, привычные к домашней работе руки сервировали ужин, пока хозяйка и гость занимались интеллектуальной пикировкой. Последним перед экзорцистом явился кофейный прибор, смотревшийся так же дико на старой фермерской кухне, как смотрелась бы артефактная марионетка в коровнике. Ирландская семья Кьяры от кофе дружно воротила нос, поэтому в особо дождливые, холодные и утомительные дни она наслаждалась напитком единолично, с энтузиазмом избалованного ребёнка. В темную жидкость упало несколько капель холодной воды, осадившей гущу, под рукой были сахар и кардамон. Хотя по скромному мнению экзорцистки, корицы было вполне достаточно, гость мог думать иначе.

 

К несчастью или нет, но у гостя было отменное чутье на сарказм и все, что так или иначе касалось юмора.
От соболезнований красивый рот Ричарда растягивался в улыбке, а в итоге он просто взорвался заразительным смехом, демонстрируя не по возрасту прекрасные зубы, и даже хлопнул себя по колену. 

- Ах какой острый язычок! Ей-богу, я уже начинаю сомневаться, к Патрику ли я ехал...

Виконт восхитился, сделал для себя определенные выводы, но оставил их втайне и наблюдения не прекратил, напротив, теперь крупные жгучие глаза следили за хозяюшкой еще пристальнее.

Он переставил стул обратно, склонился над ужином, вдохнул парок, вьющийся над кофе, с видом заядлого морфиниста после ломки закатывая глаза.

-"Я смею все, что может человек". Сформулированное жизненное кредо, с пылу с жару.

- В точку! - воскликнул гость, который до того проделывал странные манипуляции с ложкой и картофельно-мясным нечто, чему он не знал названия, и что смотрело на него с тарелки. Действо походило на то, как дети, зачерпывая ложкой нежеланное кушанье, воротят нос и выливают его обратно, разве что вполне взрослый господин удержался мужественно не кривил лица и нашел в себе силы попробовать.

Оказалось - не так уж плохо.
- Признайтесь, драгоценная, - он сыпал комплиментами так часто, что, порой, они начинали терять в цене. - Патрик рассказывал обо мне. Ведь рассказывал?

В голосе звучала странная надежда.

 

Хотя виконт не скупился на лестные слова - обилие их - блестящие его глаза оставались холодными. Этот довольно лицемерный контраст позабавил Кьяру, которая налила себе кофе и села напротив, наблюдая борьбу чувства голода, вежливости и неприятия того, что было подано ему в качестве ужина. Интересно, когда экзорцист гонял на пару с Патриком по египетской пустыне, он умудрялся себе обеспечивать обслуживание, как в "Кларидж"?

Гость был чем-то обеспокоен, а кроме того, определенно жаждал услышать, что Патрик вспоминал о нем. Это последнее он подчеркивал уже второй раз за вечер. Англичанка мужественно подавила недостойное желание солгать, что сегодня услышала имя "Ричард Прайс" впервые.

- Разумеется, - дрогнули уголки губ. Впрочем, в каком качестве фигурировала его персона, Кьяра оставила тайной, которую Ричарду пришлось бы или разгадывать самостоятельно, или просить подробностей. 

 

- Я и не сомневался. - на голубом глазу солгал виконт и улыбнулся чуточку более искренно.  Подробности не требовались, возможно, потому что Прайс искренне считал, что напарник отзывался о нем исключительно хорошо, возможно, потому что окрас воспоминаний не был важен. Плохо ли, хорошо ли, но вспоминал!

С этих пор дело с ужином пошло живее, экзорцист умял неблагородное блюдо и запросил добавки.

- Хороший кофе. - оценил он, отрекаясь от сахара и чуть морщась. Напиток был слишком крепким, но именно этого и пожелал гость. - Умение готовить такой кофе - неотъемлемая черта хорошей жены.

Смеётся он или говорит серьёзно, распознать не приходилось возможным, ибо линии губ не видно было за кружкой, а бесовские глаза спрятались за скромно прикрытыми веками. Ресницы у негодяя были длинные чёрные, почти женские.

 

Известие о том, что его блистательная персона не была забыта за прошедшие годы, кажется, пришлось виконту по вкусу. Он даже снизошел до косвенной похвалы ужину, попросив еще одну порцию. Исполнив требуемое, Кьяра снова села напротив, обнимая ладонями чашку - то ли согревая руки, то ли препятствуя их вечной невротической пляске.

Патрик кофе не любил, в отличие от его наставника. Противопоставление на миг показалось любопытным, но, в любом случае, инквизитор О'Коннелл был единственным человеком, чье мнение было важно в вопросе качеств, необходимых хорошей жене.

- Скорее, просто умение готовить, - пожала плечами англичанка. - Но благодарю вас за лестную оценку.

 

Согревшись у камина, от горячей еды и кофе, Прайс пришел в отличное расположение духа, следы и прежде малозаметной неприязни испарились вовсе.

В ответ на благодарность черноволосый господин лишь подвигал бровями и сделал неопределенное движение рукой, с зажатой в ней вилкой, как бы говоря, что это ему ничего не стоит.

Доедая вторую порцию, экзорцист вдруг мгновенно обернулся, словно змея, а рука его метнулась к поясу, на котором висели короткие для меча, но слишком длинные для кинжала ножны. Тому виной была скрипнувшая под неосторожной ногой ступенька. Секунду гость сверлил нарушителя спокойствия взглядом кобры, а после расплылся в счастливой улыбке. Рука медленно и безопасно вернулась к столу. Впрочем, у наблюдающей действо Кьяры теперь были основания полагать, что с такими рефлексами виконту достаточно будет и вилки.
- Да тут цветник... - протянул он, бросая лукавый взгляд в сторону коллеги.
На самом верху, в полутьме, сжалась в комочек не сдержавшая любопытства юная мисс Джейн, не ожидавшая, что ее заметят так скоро.
- Ну иди, иди сюда. Цып-цып... - виконт поманил ее и с нарочитым безразличием повернулся спиной к светловолосой девушке. 
- Сердце красавиц склонно к измене, и к перемене... - замурлыкал он, и впрямь, голос был очень хорош.
Насчет театра покойная Агнесса была совершенно права.

Показать содержимое

В том, что комплименты инквизитору ничего не стоят, Кьяра как раз не сомневалась. Слишком уж охотно он расточал их.

 

Когда в полутьме коварно скрипнула ступенька, Прайс вскинулся, словно готовый к броску хищник. Руки Кьяры мгновенно вспорхнули от чашки, складываясь совершенно недвусмысленным для аналогично одаренного коллеги образом, но он не мог этого видеть, так как оглядывался на непослушную Джейн. А когда вернулся в исходное положение, белые пальцы снова пребывали в абсолютном покое.

Экзорцистка мысленно вздохнула. С точки зрения подготовки, она и Джейн находились по разные стороны баррикад. Юная сестра Патрика была гражданской - и понятия не имела, что в опасной ситуации (а стук незнакомца в дверь был, несомненно, именно такой ситуацией) неподготовленная к такому личность становится обузой для более опытных спутников, а посему лучшее, что она может сделать - оставаться в безопасности и не путаться под ногами.

Ладно. В конце концов, у них здесь что-то вроде дружеского ужина, не так ли? Ну, хотя бы, участники всячески стремились создать именно такую атмосферу.

- Брат Прайс, позвольте представить. Джейн О'Коннелл. Джейн - его светлость, лорд Ричард Прайс, друг и сослуживец Патрика.

- Да тут цветник... - протянул он, бросая лукавый взгляд в сторону коллеги.

Лукавый взгляд и приятный голос мало тронули экзорцистку. Если уж ударяться в растительные сравнения, она была ближе по внешности и профилю к горькой полыни.

- Ваши широкие интересы простираются и в сторону ботаники? - усмехнулась она, чуть изгибая брови. - Как насчет растений лекарственных и ядовитых?

Серый взор остался невозмутимым, но бесовские, рептильи глаза могли прочесть в них вежливое предложение практиковаться в своей весовой категории.

 

Джейн, привыкшая к послушанию, спустилась с лестницы и замерла, когда заговорила Кьяра. Все эти титулы ввергли девушку в неописуемый трепет, она покраснела до корней волос.
- Добрый вечер, сэр. - дрожащим голоском пискнула она, во взгляде Прайса мелькнуло скучающее выражение. "Слишком просто", читалось в нем.
Он не удостоил ее ответом, взгляд изумрудно-зеленых глаз снова вернулся к миссис О'Коннелл, противостояние, пусть даже и словесное, привлекало куда больше.
- Мои взгляды весьма широки. - его светлость вновь обнажил крепкие зубы в хищной улыбке. - В конце концов, я образованный современный человек.

Юная мисс, воспользовавшись тем, что на нее никогда не обращал внимания, стыдливо прокралась к двери, ведущей в хлев.
- Не трогать мою лошадь! - не оборачиваясь приказал Прайс.
- Д-да, сэр. - заикаясь, шепнула Джейн и исчезла из поля зрения.

- Не стоит так сердиться, сестра. - экзорцист непринужденно вернулся к прежней беседе, насмешливо изогнул одну бровь. - Ведь я же еще ничего не сделал.

 

- Как и я, брат, - улыбнулась Кьяра, с невинным видом поднимая ладони в жесте открытости и дружелюбия, как будто вовсе не понимала, о каком таком гневе изволит толковать его светлость. - Как и я.

Что касалось привлекательного для гостя вызова, она всегда могла познакомить его с матерью своего дорогого супруга. Вероятность этого события была более чем велика, ибо Патрик все еще не возвращался, и, в любом случае, только её муж, и только при наличии причин, мог изгнать вторгшегося, как он сам предсказывал, под град и бурю.

Кьяра нашла бы это весьма ироничным, найди престарелая ирландская матрона и обаятельный циничный экзорцист общий язык.

 

Его светлость вызывающе усмехнулся, как бы позволяя себе сомневаться, что миссис так уж дружелюбна по отношению к непрошеному гостю.
- И все же, я чувствую некоторое беспокойство на свой счет. - сверкнув миндалевидными глазами, негодяй склонился через стол к собеседнице, прекрасно понимая, что создает неудобства. И этим конкретным движением, и вообще, своим присутствием в доме. - Женщины теряют безмятежность в моем присутствии. Таков уж я. Пробуждаю сильные чувства. - вздох был исполнен притворного сожаления. - Они или любят, или ненавидят меня, но равнодушными не остаются. Никогда.

Экзорцист мазнул напоследок взглядом по контуру женского лица, по мнению хозяйки, схожего более с полынью, нежели с розами, и отклонился обратно.

Ходить по краю доставляло ему особенное удовольствие. Всегда.

 

- О, не принимайте на свой счет, - легко рассмеялась Кьяра, во время сближения на грани спокойно пригубившая кофе. - Я одинаково беспокойна ко всему человечеству, не делая различий. За редким, как вы понимаете, исключением. Такова уж я.

Вечная паранойя была ее обычным, нормальным состоянием, как нормальна жидкость воды при комнатной температуре. Экзорцистка спокойно рассматривала как вероятные и худшие варианты поведения своих визави, что заменяло для нее равнодушие. Ричард Прайс в этом смысле нисколько не выделялся.

Любопытно было, впрочем, как виконт воспримет намек на свою ординарность.

 

- Я оскорблён. - официально заявил гость, с красивых губ не сходила улыбка. - Но со временем рассчитываю попасть в список исключений. Не лишайте меня надежды, сестра.

Если они с Патриком в чем и были похожи, так это в настойчивости для достижения цели.

- Между прочим, что это за вещица?... - плотоядный взгляд виконта устремился к мочкам ушей  Кьяры. Вряд ли его светлость был поражен дороговизной либо искусностью исполнения янтарных серег. Наверняка, ему приходилось видеть вещи куда более изысканные. А значит, его внимание привлекло что-то другое.

 

- Помилуйте, брат, - отозвалась Кьяра. - Я не могу лишить вас чего-либо до тех пор, пока вы сами того не пожелаете и не позволите.

Ее чашка опустела, но экзорцистка не торопилась снова ее наполнять.

- Это подарок. Между прочим, милорд, вы всегда настолько пристальны к женам своих друзей? Я робею.

Увы, румянца, которым так часто любовался Патрик, на фарфоровых щеках, тронутых легким золотистым загаром, не наблюдалось.

 

- Хотел бы я знать, кто дарит такие подарки... - глаза блеснули неуемным любопытством. Впрочем, Прайс догадывался, что ответа, скорее всего, не получит.

- С женами до сих пор сталкиваться не приходилось. Но... прошу прощения, ежели досадил излишним вниманием. 

Экзорцист встал из-за стола и вновь продемонстрировал Кьяре своё умение отвешивать грациозные поклоны. Оба понимали: она вовсе не робеет, ему - не жаль. Кого как, а его светлость это знание даже забавляло.

- Благодарю за ужин, и за прелестную беседу, дорогая леди. Вижу, я утомил вас своей болтовней, да и сам устал с дороги. Не будете ли вы столь любезны предоставить мне какой-нибудь скромный угол для ночлега?

 

- М, первый опыт. Понимаю, - мило улыбнулась Кьяра, в свою очередь, поднимаясь. 

- Разумеется, я приготовлю вам комнату. Но я должна извиниться за отсутствие приличествующего вашему статусу и положению друга семьи комфорта. Сюрпризы имеют свои побочные эффекты.

 

Кьяра возможно удивилась бы, узнав, как для гостя прозвучали в ее устах вполне невинные слова.

- Первый опыт. Верно. - согласился он, одарив жену друга обжигающим до волдырей взглядом и самой ослепительной из своих улыбок.

- Уверен, я стойко перенёсу все лишения, которые выпадут на мою долю. - в том же тоне отвечал виконт, его светлость, лорд и все остальное. 

Экзорцист уже повернулся, чтобы на сон грядущий проведать лошадь, но остановился, круто повернулся на каблуках и подошёл к хозяйке несколько ближе, чем предписывал этикет, но не настолько близко, чтобы его можно было бы назвать невежей.

- Раз уж мой статус друга семьи подтвержден... - начал он, интимно понизив голос и приподняв руку в таком жесте, как будто собирался указательным пальцем постучать по хозяйскому плечу. - то ещё одна мааааленькая просьба. Не могли бы вы, миссис О'Коннелл, перестать попрекать меня моим происхождением? - чувственные губы, как и все время их короткого знакомства, были изогнуты в очередной улыбке, которая отражала истинный настрой коллеги в той же мере, как отражает красоту обнаженной женщины рисунок фанатичного авангардиста. - Родителей, в отличии от жен, не выбирают, и, думаю, вы, как, несомненно, умная женщина, согласитесь, что голубая кровь, белая кость и прочая чепуха, по которой сходит с ума большая часть нашего общества - не моя вина. - Ричард невинно хлопнул глазами и добавил с придыханием, которое, нормальные люди приберегают для признания в любви. - Вы согласны?

Указательный палец благоразумно остался висеть в воздухе, брови выжидающе приподнялись.

 

Ослепительная улыбка могла бы растопить любое сердце из тех, которые желали подобные улыбки вызывать. Кьяра, не стремившаяся к подобному вовсе, осталась прискорбно равнодушной. И обжигающий взгляд мог воспламенить ее отзывчивым румянцем при всего одном условии - если он носил стремительно темнеющий оттенок весенней холодной воды.

Древесные, рептильи, жадные глаза не встретили ничего, что выходило бы за рамки. Статус их обладателя считался подтвержденным, пока не доказано обратное. Кредит доверия своего рода - максимум, который экзорцистка могла дать своему коллеге во имя гостеприимства и его с Патриком совместного прошлого. Это было довольно честное предложение, разве нет?

Серые глаза проводили нахальное движение, после чего спокойно поднялись к красиво вылепленному лицу.

- Не подвергала вашу стойкость ни тени сомнения. Просто мне жаль, что приходится испытывать ее. И, Боже мой, брат, неужели я дала повод заподозрить себя в классовой ненависти? Мне очень жаль. Надеюсь, вы сможете простить мне излишнее рвение, если оно столь досадило вам.

Губы сложились в обаятельную, тронутую чувством вины и надеждой улыбку.

 

Наставник, сослуживец, друг неукротимого инквизитора молчал. Взгляд древесных, как метко окрестила их Кьяра, глаз соскользнул чуть ниже, созерцая виноватую улыбку, контур скул, шеи...

- Классовая ненависть. - беззлобно фыркнул Прайс, возводя очи горе. - Нигилистка.

И так же резко развернувшись на каблуках, как минутой ранее, направился к своей лошади.

Углы хлева тонули в темноте, посреди давала небольшое пятно жёлтого света давешняя керосиновая лампа. Джейн замешивала в ведре кашу, не заметив, как крадется к ней весёлый, любящий шутки человек.

Джейн выпрямилась, устало помассировала ноющую поясницу, утерла вспотевший лоб. А в следующий миг некто страстно прошептал ей на ухо:

- Не помешаю?

Джейн пискнула, ноги у нее подкосились, она буквально упала в объятия негодного экзорциста, но тот лишь поддержал и поставил девицу на ноги.

- Вижу, что помешал. 

Через секунду Джейн на ватных ногах буквально вывалилась в кухню, а вслед ей донесся взрыв хохота.

 

- Ну почему же, - тонко улыбнулась Кьяра вслед гостю, который уже утратил к ней интерес. О чем, впрочем, жалеть не стоило.

Экзорцистка споро прибирала следы позднего ужина, прикидывая, где и как разместить очередное свалившееся на ее голову испытание, когда в кухне появилась ее белокурая золовка в сопровождении демонического смеха из конюшни. Жизнерадостного, заливистого и, в теории, весьма приятного для слуха демонического смеха.

- Сядь, ягненок, - буквально приказала Кьяра. У девчонки подкашивались ноги.

Англичанка наполнила и поставила возле нее на столе стакан холодной воды.

- Мелкими глотками, пей.

 

О потере интереса жена инквизитора судила преждевременно, это ей предстояло выяснить.

Джейн без слов подчинилась, села и судорожно глотнула из стакана. А потом подняла перепуганные глаза на сестру, как будто опасаясь, что это ее сейчас будут ругать.

Смех уже оборвался и больше из конюшни не доносилось ни звука.

 

Кьяра только вздохнула, глядя в перепуганные очи цвета расплавленного шоколада. Бедняжка за семнадцать лет не успела привыкнуть к характеру мамаши, так теперь еще и Прайс.

И во всем этом бедламе в ирландских декорациях предстояло как-то выживать.

- Допивай, и марш спать, - строго сказала сестра. Впрочем, Джейн уже достаточно хорошо знала жену своего брата, чтобы различать эмоции в изгибе губ и спокойствии ртутно-темных глаз.

 

Затуманенный Господь знает какими воспоминания взгляд не в состоянии был ничего различать. Как сомнамбула, Джейн кивнула и поставив почти пустой стакан на стол, с трудом передвигая ноги, поплелась в свою комнату.

Из-за двери донеслось уже знакомое: "Сердце красавиц склонно к измене. И к перемене, как ветер мая..". Ричард пел.

 

Кьяра проводила девочку сочувствующим взглядом, а следующую секунду посвятила попыткам удержаться от того, чтобы закрыть одновременно входную дверь и щеколду, ведущую из кухни на скотный двор. Попытка оказалась успешной, хотя это стоило экзорцистке крепкого мысленного ругательства из тех, которые так не любил слышать от нее Патрик.

Не обратив внимания на признак хорошего настроения и поставленного баритона из соседнего помещения, она ушла готовить для гостя одну из комнат на первом этаже.

 

Задав корм лошади и не стесняясь подложив ей на ночь сена, виконт вновь явился на кухню.

- Шутят, смеются. Нас увлекают. - ария легкомысленного "герцога" близилась к кульминации, баритон уверенно шел по мелодии вверх. - Но изменяяяяю первым им я.

Эту последнюю фразу Прайс протянул на профессиональном пиано с особенным удовольствием. 

- Хозяюшка... - мелодично пропел его светлость, оглядываясь. 

 

Хозяюшка уже приготовила в комнате прибор для умывания и заканчивала расстилать постель, всем сердцем страстно желая, чтобы Патрик поскорее вернулся. Отвечай она сама за себя, Прайс не представлял бы вовсе никакой проблемы, но под ее опекой находилась еще и юная Джейн, а экзорцист, прости, Господи, все еще имел право на ее гостеприимство.

Англичанка вышла на зов с подсвечником в руках.

- Ваша комната - первая дверь направо, - проинформировала она, кивая на коридор за своей спиной.

 

Ричард перекинул через плечо брошенные на пол седельные сумки и беззаботным прогулочным шагом прошествовал в указанном направлении. Однако, рядом с Кьярой остановился.

- Позвольте вашу ручку, миледи? - экзорцист склонился в полупоклоне, намереваясь, таким образом, возблагодарить даму за заботу.

 

Кьяра протянула руку и, едва длань коллеги сделала встречное движение, как в ней оказался подсвечник.

- Доброй ночи, милорд, - англичанка присела в безукоризненном реверансе, метнув подолом пол. После чего улыбнулась самой что ни на есть светской улыбкой и удалилась.

 

А милорд ещё долго смотрел ей вслед. Даже тогда, когда смотреть уже было, собственно, не на что. Потом усмехнулся какой-то своей мысли и без следа улыбки, ведь его больше никто не видел, с выражением смертельной усталости на лице, шагнул в приготовленную для него спальню.

Hide  

Гости в доме - праздник в доме  

VR21  

Через три часа этажом выше, кто-то очень тяжёлый осторожно приоткрыл дверь, так же беззвучно запер ее, скинул в темноте одежду, а после, заставляя кровать мучительно взвизгнуть, скользнул под одеяло.

- П-рости, что так долго. - привычно запнувшись, прошептал голос Патрика у самого уха.

Из объятий Морфея Кьяра прямиком попала в объятия своего мужа.

 

- Милый, - экзорцистка счастливо ахнула, обнимая ирландца и вслепую осыпая его поцелуями. - Как... как ты сумел добраться? Дорога же ни к черту...

Ладонь нежно прошлась по виску, скуле, щеке, словно англичанка хотела удостовериться, что держит в руках не плод своего воображения.

 

В ладонь, слепо ощупывающую его лицо, ткнулись горячие, совершенно реальные, губы, кожа ощутила горячее дыхание, вырывающееся слабыми толчками. Инквизитор тихо смеялся, а его руки уже тянули вверх по бедру нижний край тонкой сорочки. 

- Я шел пешком. - посвятил жену в детали мистер О'Коннелл.  И, как будто это и так не было ясно по нетерпеливым прикосновениям, строго спросил. - Ты скучала?

 

Ладонь скользнула дальше, на изорванный затылок легли тонкие пальцы, притягивая инквизитора к его жене.

- Безумно скучала, - улыбнулась Кьяра, сорвав с жарких губ еще один поцелуй.

Ей было о чем рассказать, но сейчас экзорцистка эгоистично упивалась нежданно дарованным ей чудом.

 

- Я тоже. - шепнуло невидимое в темноте чудо, роняя Кьяру на спину, припадая к ее шее. Спальня сжалась до размеров двух человеческих тел. На грани видимого синели белоснежные простыни. Инквизитор завел тонкие ручки жене за голову и с силой прижал их к подушке одной рукой. И без того достаточный контроль стал абсолютным. Патрик неутомимо, раз за разом, демонстрировал, как сильно соскучился он сам.

 

Стальные тиски мужских пальцев сковали её руки, пригвоздили к подушке, лишив последней возможности отвечать ему, реагировать, проявлять инициативу. Инквизитор сделал её беспомощной, и эта безграничная власть над ней пылала в каждой клетке тела, подчеркивала каждое ощущение, делала каждое его прикосновение невыносимым, сводила с ума. 

Реальность вокруг смазалась и поплыла, а через время вспыхнула и сгорела. Безумным пламенем выжгло все чувства, оставив сознанию лишь музыку дыхания, ритмичными толчками вырывающегося из груди, легкий шорох хлопка, тепло и вкус кожи. 

 

Пламя прогорело, оставив искры тления перед глазами. Музыка дыхания на время смолкла, чтобы возобновиться чуть позже, но уже куда тише и спокойнее. Реальность вновь вступала в свои права. 
Темнота. Смятая простынь. Тишина.

И только мерное дыхание большого, очень большого человека рядом. Патрик коснулся кончиками пальцев ее запястий, как бы спрашивая и извиняясь одновременно. Впрочем, нет.
На извинения все это было мало похоже.

 

Кьяра едва слышно смешливо фыркнула и, обретшая свободу действий, обняла инквизитора, устраивая буйную голову на себе, в весьма откровенной близости от чего-то более интересного, чем саднящие слегка запястья. 

- Как успехи? - шепотом осведомилась она, целуя русую макушку. Волосы все ещё пахли дождем и летом. 

 

И откровенность и близость инквизитора более чем устраивали, но он был не из тех, кого можно было просто обнимать, как плюшевую игрушку. Патрик привык играть первую скрипку. Рука замкнула кольцо на талии, губы нежно коснулись интересного и желанного, чтобы после продолжить щекотать спокойным дыханием.

Hide  

 

- Я выкуплю тот кусок у озера. Можно, было, конечно... - он смолк. - Но я решил, что ссориться с соседями глупо. Если мы решим здесь жить, это ни к чему.

 

- Если мы решим здесь жить, - повторила Кьяра и тихонько хмыкнула. - Мудрый мой муж.

Ладони спустились ниже, поглаживая тяжелые мощные плечи. 

- А со мной сегодня заговорила твоя матушка, - сообщила свои новости англичанка. - И ещё приехал экзорцист Прайс. Остался дожидаться твоего возвращения. 

 

Вместо ответа на похвалу, Патрик только запечатлел улыбку поцелуем на тёплой и нежной коже. Темнота в комнате была почти абсолютной. В Лондоне никогда не бывало настоящей ночи, газовые фонари, светящиеся окна бдящих ночью изгоняли тьму.

Здесь же за окном первозданная чернота поглощала в себя все, что имело глупость излучать свет в такое неподходящее время.

Когда прозвучала фамилия бывшего коллеги, мощные плечи под женскими ладошками ощутимо напряглись. Какое-то время Патрик молчал.

- Это хорошо или плохо? То что матушка заговорила. - спросил он, никак не выражая своего отношения ко второму, куда более волнующему известию.

 

Мышцы под её руками мгновенно превратились в белый мрамор. Кьяра неосознанно прижалась крепче к Патрику. Словно пыталась удержать нарастающие эмоции, грозящие снести все своим бурным потоком, или напомнить, о чем они условились давным-давно: все не так плохо, пока они вместе... или просто поделиться своей нежностью... 

Из них двоих никто не мог бы дать однозначный ответ. 

- Наверное, хорошо, - шепотом отозвалась англичанка, поддерживая начатую мужем тему и не касаясь другой. - Она дала понять, что не находит во мне того, чем неугодны обычно женщины матерям их мужей.

 

Тонкие ручки теснее обвили его плечи и, постепенно, инквизитор расслабился, доверяясь молчаливому "все хорошо". В темноте молчание казалось невесомым и Патрик молчал, бездумно скользя широкой ладонью от округлой коленки, к животу, проделывая всякий раз новый, хаотичный путь по стройному телу своей супруги.

Послышался долгий, тягостный вздох и полушепот контрабасовых струн в его груди.

- Мне следовало ожидать чего-то в этом духе. - относилось это к матушке или Прайсу, Кьяре предстояло решить самой.

 

Молчание было уютным, невесомым и желанным, когда было не о чем говорить и не о чем беспокоиться. Сейчас оно сгущалось вокруг них во тьме, тяжко клубилось у постели, словно зловещий туман у хрупкого плота на двоих. 

- Почему? Что тебя тревожит?

 

Патрик перевернулся на спину и теперь смотрел в потолок - совершенно чёрный, как и все остальное в спальне.

- Ничего. Я... - инквизитор запнулся и ладонью провез по лицу, как бы стирая с него заботу. - я и сам не знаю, что.

Что его беспокоило? Нет, правда, что?

Так уж сложилось, что этот странный человек, виконт, любимец женщин, циник, стал за годы довольно близок ирландцу, который с трудом заводил друзей. Так в чем же было дело? 

В том, что они вместе совершили много дурного на благо Родины и просто дурного? В том, что в собственной слабости и несдержанности, стоивших ему падения с карьерной лестницы, Патрик малодушно винил того, кто всему научил его? В том, что Прайс не стеснялся ударить по больному, если и когда это было нужно? В том, что сам О'Коннелл последние годы пренебрегал этой дружбой?

Наверное, во всем сразу.

- Знаешь, а ведь знакомству с тобой я, в некотором роде, ему обязан. - повисшее в воздухе напряжение спало, Кьяра услышала тень улыбки.

Он сам не знал. 

 

Патрик освободил ее от своей тяжести, хотя Кьяра об этом вовсе не просила. Перевернулся на спину и смотрел в слепую темноту. 

Англичанка не различала даже очертаний тела, но чувствовала движение. 

Кьяра села на кровати, оправив сорочку, бессмысленным жестом защитив тканью все, что стало нею бесстыже открыто, и обняла колени, склонив к ним голову. Глядя в слепую темноту, скрывавшую ее мужа. 

Как она догадывалась, именно Прайс был причиной того, что Патрик все же попал на проверку к экзорцисту Бирн. И косвенной - того, что он совершил кое-что, после чего сия проверка стала необходимой. 

Что, надо было спасибо ему при встрече сказать?

Черта с два. 

- Знакомством со мной ты обязан Клариссе Уайт.

Ну вот, сейчас он снова разозлится на то, что она возразила.

 

Вскоре Кьяра услышала позади себя шевеление. Инквизитор вздохнул. Не сердито. Виновато. 

- Он ведёт себя, как заноза в заднице. - тихо сказал Патрик, перекатившись на бок, приобняв отстранившуюся супругу, как сумел. 

Если Прайс провёл здесь хотя бы час, то можно быть уверенным, успел досадить всем. - Но я... многим обязан ему. Если бы не он, возможно, ловить Клариссу п-рислали бы кого-то ещё. Не меня.

Его вообще могли больше не допустить до работы. Заточили бы до конца жизни в монастырь за дерзость и неповиновение. Именно Прайс привёл его в чувство.

Ладонь просительно скользнула по ноге, стриженая голова опустилась на женину подушку, у самых ее ног.

- Не сердись. 

 

Серый взгляд с удивлением опустился туда, где она почувствовала прикосновение к спине и бедру. 

- Я не сердилась, милый. Что ты. 

Левая рука коснулась коротко остриженных волос, с ласковым нажимом проводя ногтями по коже. 

- Ладно тебе. Он умеет быть обаятельным, - Кьяра усмехнулась, снова глядя в темноту перед собой. - И ты не можешь знать, как было бы, если. Никто не может. 

По каким таким выдающимся деяниям, заметным в послужном списке, можно было выбрать её кандидатуру? Были другие, уйма их. У отбирающих группу были свои критерии. 

 

- Даже слишком. - ворчливо вздохнул инквизитор, приподнимаясь на локте и касаясь губами ложбинки на спине супруги, повыше поясницы и тесно обнимая ее второй рукой.

Да уж. Само обаяние. В доме, полном женщин, такой человек, словно хорь в курятне. Впору было начинать переживать и за мамашу.

- Ни одной юбки не п-ропускает. 

Впрочем, людей без недостатков не бывает. Пример теперь каждый день был у Кьяры перед глазами.

 

- Какое счастье для меня, что в этом вы непохожи, - экзорцистка снова усмехнулась. 

Маленькой Джейн стоило держаться от инквизитора подальше. Он был ей не по зубам. 

А в примерах человеческого несовершенства Кьяра не нуждалась вовсе, ибо с детства видела один, стоя перед зеркалом.

 

Мистер О'Коннелл, воплощение скромности, не стал отрицать такую замечательную похвалу. Он только приподнялся еще немного выше, обхватил жену двумя руками и уложил обратно на постель.
- Мне нужна только ты. - ласково шепнул инквизитор на ушко и притянув Кьяру к себе ближе, блаженно прикрыл глаза.

 

- Мне повезло, - отозвалась англичанка, обнимая инквизитора и устраиваясь, как обычно, на его груди. 

И долго ещё лежала, бодрствуя и вслушиваясь в спокойный стук сердца, пока не забылась сном. Он, на её беду, обернулся кошмаром, пришедшим с тяжёлыми серыми рассветными облаками. 

Комната была тёмной: тяжелые шторы пропускали света ровно столько, чтобы видны были рельеф одеяла и спящий под ним. 

Кьяра заставила себя открыть глаза, потёрла, надавливая, веки, пытаясь изгнать видение паба с заколоченными окнами, где она первый раз убила человека. Было слишком жарко, на лбу выступила испарина.

 

Кьяра шевельнулась, и почти сразу неуклюже пошевелился силуэт под одеялом. Открылись на мгновение прозрачные глаза.

- Милая?.. - неразборчиво прошептал инквизитор, отрывая голову от подушки. Он делал это во сне.

Рука всей тяжестью легла поперёк груди супруги. Кажется, он снова заснул.

 

- Тсс, спи, ещё рано, - шепнула экзорцистка, освобождаясь от тяжести медвежьей лапы. 

- Я пойду вниз. 

Впрочем, перед тем, как исполнить своё обещание, она тихонько умылась, отерла тело полотенцем, смоченным в холодной воде, оделась и заколола волосы. Для разнообразия, вид получился хотя и домашний, но вовсе не крестьянский. 

 

Патрик неразборчиво промычал что-то в ответ и уткнулся лицом в подушку. 
Внизу было тихо и прохладно, приготовлением человеческой пищи никто еще не занимался, а вот кудахтанье кур и нетерпеливое притоптывание широких копыт из-за деревянной двери оповещали, что там уже кто-то трудится.

На скотном дворе уже собралась компания, и Кьяра догадывалась, кому это не спится в такую рань. 

Виски слегка ломило от насильственного пробуждения, голова мутилась. Экзорцистка не выспалась и чувствовала себя, в целом, скверно. 

- Доброе утро, - русая голова появилась в дверной щели. - Чего не спишь?

 

Джейн вздрогнула и обернулась, но увидев, кто это, улыбнулась самой нежной улыбкой. 
- Я всегда встаю рано. - пожала она плечами и прошептала. - А сегодня... сегодня что-то не спится. 

Вороной мерин мотал головой, растрепывая слишком большой пучок сена, его кровленая соседка зло косила лиловыми глазами, зажимала уши и вообще, выглядела не слишком дружелюбно.

- А ты ведь тоже встала сегодня раньше. Верно?

 

- Верно, - Кьяра пожала плечами. Посмотрела на породистую кобылу, которая была недовольна не то соседством, не то диетой, не то ещё чем. Перевела взгляд назад на молоденькую ирландку. 

- Переживаешь из-за вчерашнего? Тебя напугал экзорцист?

 

Джейн вытерла ручки о фартучек, все тот же замызганный фартучек поверх скромного коричневого платья и покраснела до корней волос. Стыдливый румянец буквально не сходил с ее лица, когда в доме появлялись незнакомые люди. Так было в Лондоне, так оставалось и в Ирландии.
- Он экзорцист? - странным тоном переспросила она. - Я думала, экзорцисты совсем не такие. Нет-нет. Все в порядке.
Пробормотала и отвела глаза.

 

Кьяра с минуту изучала вспыхнувшее лицо. 

- Ну да, конечно, - усмехнулась она. - Но если не хочешь рассказывать, допрашивать тебя я не буду. 

Еще одна пауза заполнилась квохтанием кур и шорохом сена, которые жевали в две морды лошади. 

- А что ты думала об экзорцистах? - вкрадчиво поинтересовалась медичка.  

 

Обещание избавить от допроса почему-то вызвало к жизни невыносимо жалостливое выражение лица. Джейн старательно занимала руки делом.
- Я не слышала, как он подошел. Испугалась. Споткнулась. - румянец стал ярче. Остальное Кьяра и сама могла додумать.

Светловолосая мисс помолчала немного, подставляя ведро с мешаниной из овса, отрубей и соломенной сечки вороному. Тот скрылся в нем по самые глаза и с аппетитом чавкал.

- Ну.. я думала, они все время молятся. Ведь изгонять бесов может только праведный человек?.. Уж точно они не ведут себя так. - вспыхнувший новым пламенем румянец говорил "не ведут себя так, как он."

 

- Ясно, - секунда-две потребовались на то, чтобы унять холодок в серых глазах, чтобы смягчилась линия упрямой челюсти. - Не думай, что ты в чем-то виновата. Всего лишь дурная шутка. 

- Я тоже экзорцист, Джейн, - заметила Кьяра. Общаясь, по большей части, с Одаренными - или теми, кто ждал её, англичанка отвыкла от мысли, что для некоторых её Дар не означен на ней крупными литерами. - А Мэтт - помнишь Мэтта? - инквизитор, как Патрик. Дар не определяет поведение, всего лишь яснее очерчивает путь. 

Спохватившись, что в голосе начинают мелькать привычные мягкие, но настойчивые менторские нотки, экзорцистка смущенно улыбнулась. 

- Извини. Меньше всего тебе с утра нужна лекция о природе магического. Я пойду готовить завтрак. Кэйтлин скоро проснётся, да и тебе не мешает поесть. 

 

Джейн помолчала немного. Вороной уже вылизывал стенки, удовлетворенно закатывая глаза.
- Ну почему же, мне интересно. - поспешила она опровергнуть предположение о скуке. - Патрик никогда не говорит об этом. Я.. мне правда всегда было любопытно.

Юная мисс смущенно улыбнулась в ответ и кивнула. Сегодня у нее не было сил протестовать против излишней загрузки молодой миссис О'Коннелл.

- Лучше бы к нам приехал Мэтт. - тихо сказала она ни к кому конкретно не обращаясь, когда Кьяра повернулась, чтобы уйти.

 

Кьяра обернулась на тихое замечание, словно в ней раскрутилась невидимая пружина. 

- Подумай об этом с другой стороны, мисс О'Коннелл, - посоветовала она, мягко улыбнувшись. - Когда что-то происходит не так, как тебе хочется, это значит, что Господь даёт тебе возможность чему-то научиться. Стать сильнее. И ещё это всегда значит, что у тебя получится. 

И все же на этом утреннее нравоучение закончилось. Скоро на кухне тихонько зазвенела посуда, застучал нож, тихим потрескиванием возвестила о себе печь. 

 

Пожалуй, в ближайшие день-два Джейн только и оставалось раздумывать о том, что Господь никогда не посылает детям своим слишком тяжелых испытаний. А значит, и это она должна выдержать.
Закончив свои дела на скотном дворе, юная мисс упорхнула на улицу. 

А когда завтрак был уже давно готов и даже немного остыл, по лестнице, зевая, спустился хозяин дома. Он, в отличии от жены, не предпринял даже попыток не походить на простолюдина. Частично расстегнутая рубашка открывала не только шею, на груди виднелся только вулканический крест. Инсигнию, во имя сохранности, Патрик, когда не находился при исполнении, хранил в спальне.
Он зевнул, прикрыв рот ладонью, и подошел к супруге, чтобы обнять и дать понять, что она невыносимо хороша сегодня и что безумно идет ей зеленое платье и эти серьги.

 

Супруга, хранившая вид несколько сумрачный, сидела за столом и в гордом одиночестве опустошала кофейник, вперив за окно невидящий взор. 

Когда появился Патрик, свободный внешний вид которого нисколько не умалял его красоты в конкретных серых глазах, Кьяра просветлела лицом, обняла его одной рукой и уткнулась в белоснежную рубашку. 

 

Патрик сел рядом. Взглянул на кофейник, в чашку, за окно. После вчерашней бури небо просветлело, ожидалась ясная погода.

- Красавица моя. - шепнул инквизитор, касаясь губами ушка, отягощенного серебряными серьгами. - Тебе бы п-поспать ещё. Зачем так рано встала?

 

Кьяра улыбнулась уголками губ. Её все ещё слегка смущало подобное именование, но одновременно было необыкновенно приятным то, что он находил ее красивой и жаждал называть своей, раз за разом. 

- Приснилось кое-что, - нехотя ответила она, уставившись в наполовину пустую чашку, неизвестно какую по счёту. - Больше не заснула.  

 

Патрик понимающе помолчал. Вчерашний непрошенный гость взволновал ее, ночью вернулись кошмары: призраки прошлого, терзающие совестливую душу. Брови на скульптурном лице сошлись к переносице. Невольный виновник ночного беспокойства Кьяры имел несчастье вызвать тень гнева в душе хозяина дома.

Инквизитор поцеловал пальчики на ее руке и отставил кофейник.

- Хватит. - мягко выдохнул он ей в ладошку. - После обеда пойдешь спать. - и строго добавил. - Никаких дел. Все п-подождет.

 

Брови сурово нахмурились, тонкие губы сжались на мгновение в мрачную линию. Патрик, как привыкший искать причину извне, быстро нашёл источник её скверного сна. 

- Он здесь не причём, - получив свой поцелуй, Кьяра потерлась щекой о широкую шершавую кисть. - Каждый раз, когда я засыпаю, я покупаю лотерейный билет. Иногда проигрываю. 

 

Патрик смотрел на жену ещё некоторое время. За эти недели всего однажды она просыпалась среди ночи. Ещё раз или два металась во сне. Обычно инквизитор просыпался вместе с ней, так уж настроено было все его существо - любой шум в ночи включал механизм оповещения об опасности. Он уже привык ловить мятущиеся в горячке руки, мягко удерживать, пока не затихнет. Не так уж много было этих случаев в последние дни, хоть каждый из них и добавлял капельку свинцовой тяжести в сердце ирландца. Ее кошмары - это то, от чего он, инквизитор третьего ранга с особыми полномочиями, не мог или не умел защитить любимую женщину.

- Конечно. - покладисто согласился муж, не то чтобы неловкая защита незваного гостя заставила его переменить своё мнение. - Но кофе тебе все же хватит. Хорошо? Иначе и вечером глаз не сомкнешь.

 

Кьяра проницательно посмотрела на мужа. Чтобы он, да так легко согласился? Скорее, просто не захотел продолжать бесплодный разговор. 

Англичанка не возражала. 

- Согласна не смыкать вечером глаз по совсем другой причине, - двусмысленно улыбнулась она, прислоняясь виском к мраморному плечу рядом и обнимая руку ирландца. 

Чашку с недопитым покладисто отодвинули в сторону. 

 

Патрик тихонько рассмеялся, храня бережную неподвижность, чтобы супруге было удобнее прислоняться к его плечу.

- Этого тебе при всем желании не избежать. - хмыкнул инквизитор и потянулся свободной рукой к тарелке с хлебом.

Паровозная топка требовала жертв.

 

Супруга заметила движение, выдающее голод - один из двух его видов, почти всегда мучивших инквизитора, и поднялась на ноги. 

- Ловлю на слове, - нежно шепнула на ухо и уже нормальным голосом добавила, задержав руку на плече любимого мужчины. - Я согрею тебе завтрак. 

Коль скоро Джейн занималась делами, а Кэйтлин и Ричард изволили почивать, инквизиторской чете светила трапеза в обществе друг друга. 

 

Как показало время, уединённый завтрак инквизиторской чете не грозил. Вскоре в дом вернулась Джейн, голод возобладал над желанием избежать встречи с гостем. Проснулась старушка Кэйтлин и восседая по левую руку от сына, занимающего хозяйское место во главе стола, донимала его расспросами о ночном госте. Патрик, погруженный в обычную в присутствии матери молчаливость, отделывался односложными ответами и малосодержательными дежурным фразами.

В этот утренний час почивать изволил лишь один человек в этом доме - его светлость Ричард Прайс.

 

Кьяра с философским видом сервировала завтрак на четверых вместо двоих. Впрочем, едва ли это количество еды, составляющее половину от обычной порции экзорцистки, можно было назвать завтраком. 

Англичанка, ничем, кроме этого, не выдающая своего самочувствия, с невинным видом орудовала вилкой, мысленно радуясь тому, что привилегия отвечать на вопросы досталась её ненаглядному мужу.

 

Патрик вполуха внимал матушкиному недовольству и бросал мрачные взгляды в тарелку жены. Кьяра и так ела, как птичка, а уж сегодня... проклятые кошмары!

Так ничего и не сказав, инквизитор уткнулся в тарелку, тишину в кухне нарушали лишь звуки лёгких ударов ложек о глиняные миски.

Джейн покинула стол первой, снова сбежав на улицу. Матушка же, напротив, сегодня не спешила начинать ежедневную прогулку. Ее цепкие глаза, как и всегда, следили за невесткой.

 

Буддистская сдержанность невестки с утра давала трещину, но пока обходилось без течи. 

Когда самые светлоглазые и упрямые члены семьи завершили приём пищи, экзорцистка собрала и вымыла посуду, прибрала в кухне, после чего ушла во двор. Но вскоре вернулась оттуда с двумя вёдрами воды, которые без особого усилия понесла на второй этаж. 

 

Патрик задумчиво жевал кусок хлеба, стащенный со стола до уборки посуды. Матушка не унималась со своими нравоучениями. Кьяра протащила из двора ведра с водой и понесла наверх. Кусок чуть не встал у инквизитора поперёк горла.

- Молчание - первая из добродетелей. - резко бросил он старушке Кэйтлин и направился к лестнице, следом за женой.

- Если тебе нужна вода, следовало сказать. - укорил он Золушку. - Это тяжело.

 

Золушка поставила ведра на верхнюю ступеньку, как только с ней заговорили. 

- Извини, - легко улыбнулась она, послушно потупившись. - Я привыкла. Много перетаскала их в Соммерсете, в оранжереях.  

Не говоря уже о том, что ей вовсе не хотелось выдергивать инквизитора из-за стола сразу после завтрака. 

 

Патрик поднялся ещё на ступеньку, но смотрел все ещё снизу вверх. Уголки рта потянулись вверх.

- Не хочу, чтобы ты тянула из себя жилы. - слабо улыбнулся он и, придержав жену за плечи, аккуратно обошел ее, чтобы взять ведра самому. 

Во всяком случае, в этом не было необходимости, когда могучий супруг находился непосредственно рядом.

- Я могу помочь тебе. П-ривыкай к этому.

 

Теперь Кьяра смотрела снизу вверх. 

- Я постараюсь, - пообещала она. 

Ведра, как оказалось, предназначались комнате рядом с инквизиторской спальней. Одной из тех, которые были закрыты давным-давно и с той поры не использовались. Пахло пылью. 

Пользуясь тем, что их никто не видит, Кьяра обняла Патрика и наградила нежнейшим, вдумчивым поцелуем. 

 

На некоторое время Патрик думать забыл о ведрах, руки сомкнулись на тонкой талии, нежный поцелуй стал напористым. Снизу послышался стук клюки, старая дама покинула своё место за столом.

Не выпуская жену из рук, инквизитор досадливо вздохнул.

- Что ты собралась делать? - шепотом вопросил он.

 

Кьяра с сожалением вздохнула, когда Патрик от неё отстранился. 

- Хочу навести порядок, - пожала плечами в ответ на вопрос. - Здесь слишком много пыли и пустоты. 

 

Чтобы хоть как-то загладить свою вину, Патрик развернулся спиной к спуску, загородив своей спиной обзор всем случайным зрителям и вновь наградил прекрасную миссис О'Коннелл очередным поцелуем.
- Как скажешь, любовь моя. - одними губами прошептал он.
А в следующий момент снизу раздался восторженный возглас.
- Как это прелестно! - виконт Прайс гнусно пользовался своей способностью ходить совершенно беззвучно и теперь с неподдельной любознательностью изучал парочку на лестнице, опершись о стену.
Сегодня он был одет все в тот же костюм, но уже подсохший и почищенный. Завитки его черных волос все так же благородно кучерявились, шаловливые глаза заговорщически блестели. 
И хоть выглядел Ричард не в пример свежее, чем вчера, под глазами все так же лежали темные круги.
- Патрик, друг мой. - экзорцист раскрыл руки для дружеских объятий. - Я счастлив тебя видеть. Наконец-то.

 

Компенсация была вполне удовлетворительна, и её приняли с энтузиазмом. 

Кьяра могла бы сказать Патрику, насколько гипнотична эта его сговорчивость, но ей не дали этого сделать. Виконт, небрежно опершись о стеночку, поблёскивал в их сторону своими рептильими глазами и был явно доволен тем, что... 

А, собственно, что?

Кьяра допускала, что Прайс мог застать врасплох её саму, ведь в объятиях Патрика весь мир сосредотачивался на нем. Но ирландец... Он замечал все. И это значило, что он не посчитал нужным от неё отрываться. 

Нельзя было сказать, что эта мысль ей не понравилась. 

Экзорцистка, скрытая широкими плечами мужа, улыбнулась ему и отступила на шаг, отпуская, размыкая объятия. И это движение, неторопливое, плавное, кажется, не было лишено некоторой демонстративности.

 

Патрик замечал, и, возможно, очень возможно, таким грубым способом обозначал границы, вторжения в которые он не потерпит. Если кольцо на руке маленькой женщины окажется недостаточной силы сдерживающим артефактом. 

Инквизитор выпустил жену из рук и все-таки убрал ведра с дороги, к двери комнаты. После чего неторопливо, как медведь, каким-то чудом втиснувшийся в кроличью нору, развернулся и спустился вниз. С секунду он ничего не выражающим взглядом сверлил лицо Прайса, так что экзорцист уже начинал чувствовать себя довольно нелепо с разведенными в стороны руками, но эта мысль не успела оформиться.

Ирландец сделал шаг и заключил друга в свои самые крепкие объятия. 
- Ну здорово, Хик. - он и впрямь был.. почти рад. Теперь, когда все было хорошо, гневаться на Прайса было вроде как и не за что.
- Здоров, как бык. - с трудом выдавил из себя Ричард, болезненно скривившись. - Как и всегда. 
Патрик с усмешкой, в которой отчетливо сквозило превосходство, выпустил гостя из рук.
- Голоден? 
- Со вчерашнего вечера маковой росинки не было. - рассмеялся черноволосый обольститель.
Тогда хозяин дома вопросительно обернулся к жене.

 

Кьяра с лёгкой улыбкой, которая могла означать все, что угодно, наблюдала за сценой дружеского воссоединения. А когда Патрик с немым вопросом обернулся к ней, напевно произнесла единственное слово:

- Разумеется. 

Блестящие её серые глаза были обращены только на мужа, исключительно на него, и излучали вполне читаемое обожание. У экзорцистки был свой способ очерчивать разного рода границы. 

Свою долю того, что можно было назвать вниманием, Прайс получил лишь тогда, когда англичанка спустилась на твёрдую землю и довольно дружелюбным тоном сказала:

- Доброго утра. Снова кофе?

И, получив ответ, исполнила грациозный реверанс и исчезла за кухонной стеной. 

 

- Кофе. Ваш восхитительный кофе, мадам. Разумеется. - с самой обольстительной улыбкой кивнул Прайс, провожая хрупкую хозяйку этого дома без меры пристальным взглядом.

После чего скрестил его с острым, как бритва, взором прозрачных ледяных глаз. Экзорцист хмыкнул.

- Не нервничай так. - вполголоса прибавил он. - Мы оба знаем, что бывает, когда ты слишком нервничаешь.

Ирландец ничего не ответил. Через минуту оба уже сидели за столом. Инквизитор, этакая гора мышц, вершину которой заволокли тучки неудовольствия. И экзорцист, сияющий, яко лик солнца.

- Когда мы виделись в последний раз? 

- Два года назад. - Патрик возвел глаза к потолку.

- Что ж, теперь ты выглядишь гораздо лучше, чем тогда. Заслуга твоей милейшей супруги, верно? - бесстыжие глаза с любопытством уставились Кьяре пониже спины, впрочем, уже через мгновение взор был направлен в совершенно приличном направлении.

 

Ричард был сама невинность.

Экзорцистка краем уха уловила дружественное напутствие. Она не могла не признать за Ричардом наличия проницательности и здравого смысла - впрочем, в их профессии люди с дефицитом этих полезных качеств долго не проживали. Но его светлость мог зачесть очко в свою пользу. 

Экзорцистка орудовала у печи и рабочего кухонного стола, спиной к мужчинам, не допуская к сознанию подробности их разговора и занимаясь делом. Вскоре перед Прайсом уже стоял его вожделенный завтрак, а кроме того, на столе появилась тарелка с сандвичами. 

Аромат горьковатых зёрен уже возвещал о готовности напитка, но в первую очередь перед мистером О'Коннелом появилась чашка чая. Кофе был вторым. 

 

Что не мешало его светлости систематически пренебрегать как плодами проницательности, так и гласом здравого смысла.
- А ты ничуть не п-переменился. - мрачно заметил ирландец, но в следующую секунду он поднял глаза к женскому лицу, и взгляд потеплел, как и ладони, обнявшие горячую чашку.
- До чего мы дожили, друг мой... - вздохнул виконт, с гораздо большим энтузиазмом принимаясь за завтрак, чем вчера за ужин и, разумеется, отмечая про себя очередность, давно перешедшую в закономерность. - Я - олицетворение постоянства. Кошмар. А вот ты переменился. Четыре года назад ты непременно позвал бы меня на свадьбу. Впрочем, четыре года назад ты бы и не женился вовсе.. - пожаловался сам себе Прайс, но тут же обнажил в улыбке зубы. - Я был бы сногсшибательно хорош в парадной форме, за твоей спиной, а?

Нельзя было не заметить, что жалобы и упреки от этого человека неукротимый инквизитор воспринимает куда спокойнее, чем от своей матушки. Можно даже сказать, принимает, как должное. Хотя и не прячет недовольства.
- Красив, как Люцифер. - флегматично вздернул бровь Патрик, осторожно отпивая из своей чашки и глядя прямо перед собой, в пространство.
- Побоялся, что отобью у тебя твое сокровище, м? - многозначительно пошевелив бровями, вдруг развеселился падший ангел. 
- Ты дьявольски догадлив. 
- Как и всегда. - самодовольно заметил экзорцист, и повернулся к своей молчаливой коллеге. - Как вы находите, миссис О'Коннелл, похож я на Люцифера? Разумеется, до того, как ему пришлось сменить место жительства. Между прочим, вы сногсшибательно хороши в зеленом.

Ответом на очередной комплимент был очередной антарктический взгляд.

 

Место за спиной Патрика было занято. Что было к лучшему. Если на Мэтта Кьяра могла положиться без всякой тени сомнения, то к Прайсу все еще избегала поворачиваться спиной. Если не для того, чтобы приготовить ему угощение. Какая ирония!

- Никогда не встречалась, - ровным тоном отозвалась целительница. - Но не могу представить его расточающим заведомо льстивые речи.

А Патрик общался с ним гораздо спокойнее. Даже дружески. Принимая во внимание все, что было между этими тремя. Конечно, она знала, что, в отличие от Мэтта, Ричард был ирландцу другом, наставником и далее по списку, но... это ранило.

Точнее, оставляло маленькую саднящую занозу где-то очень глубоко в сердце. Достаточно глубоко, чтобы не обращать пока внимания.

 

- Льстивые речи? - поразился его светлость и в поисках поддержки немедленно воззрился на того, кто физически не мог с ним не согласиться в оценке красоты маленькой экзорцистки. - Разве я хоть на гран погрешил против правды, Патрик? 

Патрик посмотрел на жену. Ему не нужны были ничьи уверения, он знал, что Кьяра прекрасна. В сером, зелёном или чёрном - разницы не было. Любящая улыбка тронула уголки его губ.

Прайс, следивший за каждой переменой в лице бывшего напарника, не выказал и толики удивления. Впрочем, особенной радости на его лице не было тоже.

- Всякая хорошенькая женщина знает, насколько она хороша. Вы или неправдоподобно скромны или кокетничаете, миссис О'Коннелл. - со знанием дела усмехнулся Прайс.

- Заткнись, Ричард. - в интонации ирландского викинга не было ничего особенного, разве что односложное дружеское прозвище сменилось полным царственным именем. Покойная матушка порочного экзорциста назвала новорожденного сына весьма амбициозно.

Без видимых причин виконт поджал губы и сухо сказал, не глядя никому из присутствующих в лицо.

- Прошу прощения. Я не имел намерения кого-либо обидеть.

 

Кьяра, поймав взгляд Патрика, неуловимо изменилась в лице. Серые лучистые глаза потеплели, в уголках их наметилась улыбка. Так цветок раскрывает свои лепестки и благоухает сильнее в объятиях солнечного света. 

- Вы, брат, только что обвинили меня в неискренности, тем или иным образом, - секундная перемена, заметная лишь тому, кто мог и хотел читать её, прошла. - Но я вас прощаю. 

Хотя поджатые губы и гордый взгляд в никуда говорили - нет, кричали - о том, что у виконта нужно просить прощения за грубость, которой хозяева отплатили за любезность. 

 

Однако, очень скоро на губах его светлости вновь расцвела дежурная улыбка, а гордый взгляд заискрился весельем. Безусловно, Прайс владел собой куда лучше, чем его напарник.

- Я всего лишь пытался сделать вам комплимент, сестра. - вкрадчиво возразил он, снова глядя на Кьяру пристальнее, чем следовало. - Но вижу, что это не доставляет вам удовольствия. Мне прежде не приходилось встречать дам, отвергающих похвалы их внешности. Всему виной моя... неопытность.

- Что ты несешь? - фыркнул ирландец, складывая руки на столе, уточнив границы допустимых любезностей, он выглядел расслабленно. - Неопытность. Неужели?

Ричард перевёл жадный до проявлений чужих эмоций взгляд с миссис на мистера и улыбнулся, глядя на Патрика, с оттенком превосходства.

- И все же, я намерен вручить вам подарки. - кардинально переменив тему разговора и его тон, экзорцист встал. 

- Глупости. - вдруг занервничал ирландский викинг. - Зачем?

- Это доставит мне удовольствие. - отрезал виконт, и отходя в сторону своей комнаты, из-за спины Патрика проказливо подмигнул Кьяре. - Я люблю делать то, что доставляет мне удовольствие. Меня просто невозможно удержать.

 

- А теперь вместо заведомой лести вы пытаетесь всучить мне заведомую чушь, брат, - усмехнулась Кьяра. Она так и оставалась стоять, занимая руки какой-то рутинной мелочью. 

Озорное подмигивание встретило скептическое движение брови. Леди инквизитор испытывала вполне рациональные сомнения в том, что порыв милорда продиктован альтруизмом. Она могла заподозрить в нем что угодно, от желания молчаливо укорить отсутствием приглашения на свадьбу до желания подчеркнуть разницу в положении и достатке, разделявшую сослуживцев - но не никак не жажду порадовать своего бывшего напарника. 

Патрика коснулся несколько встревоженный, несколько растерянный взгляд. Говоря откровенно, ей не хотелось принимать от экзорциста что-либо.

Еще хуже было то, что он прекрасно это понимал.

 

На слове "чушь" Патрик двинул челюстью, выдавая раздражение пикировкой между другом и женой. Что-что, а этот обмен сомнительными любезностями точно не доставлял удовольствия. Во всяком случае, мистеру О'Коннеллу. Не облечённая даже в подобие вежливости, именно последняя фраза отчётливо резанула слух.

- Как вам будет угодно. - за спиной инквизитора виконт поклонился Кьяре, весьма довольный собой, и тем, что видит.

После чего скрылся на некоторое время в комнате. Инквизитор уставился на свои руки и не мог замечать обеспокоенных взглядов.

 

Что могло в данном случае доставить удовольствие мистеру О'Коннеллу, для Кьяры осталось загадкой. Решать её экзорцистка была не в настроении, как не в настроении была и для социальных игр. Их она ненавидела всей душой, и их ей сейчас навязывал дорогой муж, спокойно позволяя в её сторону липкие взгляды и предположения о неверности. 

Плоскость честности, принятой между этими двумя, была ей недоступна. 

Замечательно. Прайсу, может, и не удавалось вывести её из равновесия, зато Патрик это умел прекрасно. 

Кьяра мрачно сжала пальцы на рукояти вымытого ножа. Всего на миг.

 

Патрик вздохнул и потер лицо ладонями.

Приходилось признать: ему все же приятно, что Ричард, Хик, чертов повеса и весьма сомнительной морали человек, приехал. Через годы, через все, что их связывало и разделяло, Прайс презрел гордость и явился. А эта странная... привязанность все ещё была жива. Между этими двумя было гораздо больше, чем просто семь лет совместной работы. Именно сегодня, а не две недели назад по приезде в этот дом, произошло воссоединение с досаждающим каждую секунду, вносящим раздор, но все же родственником.

Если кто-то и занимал второе после Кьяры место в сердце неукротимого инквизитора, то это была не мать и не сестра. Это был Прайс.

- Он не пробудет здесь долго. - тихо сказал ирландец, чувствуя нарастающее раздражение супруги и в глубине души признавая за ней это право. - Потерпи. П-рошу.

Ричард мог быть совершенно невыносимым, но он был и оставался его единственным другом.

 

Кьяра молча вытирала руки, скрывала полотенцем силу, с которой стирала воду с кожи. Вполне возможно, чуть больше усилия, и она могла повредить себе пару суставов. 

Вместо ожидаемого выговора её постигло своеобразное извинение. 

И просьба потерпеть. 

В самом деле, если она терпела всегда - ну, хотя бы пыталась - почему ему нельзя было попросить ещё немного?

Любовь долготерпит. 

Англичанка отложила полотенце и опустилась на одно колено возле супруга, накрыв ладонью его широкую руку с обручальным кольцом. 

- Прости, я вспылила, - покладисто призналась с виноватой улыбкой. - Сколько бы он ни пробыл здесь, я буду умницей. Обещаю. 

Никто из тех людей, которые более-менее близко знали Кьяру, не видели раньше в её серых глазах выражения, которое имел счастье наблюдать Патрик. Это был взгляд ручного зверька, который отчаянно надеялся, что теперь хозяин будет доволен. 

 

Патрик заглянул в преданные глаза и мир перевернулся.

Любовь не раздражается, не мыслит  зла. Любовь милосердствует. Кьяра, маленькая сирота с большим сердцем, наполняла глубинным смыслом уже много лет известные любому инквизитору апостольские послания.

Он стиснул ее плечи одной рукой, прижимая к себе и поцеловал в висок так сильно, что почти причинял боль.

- Ты умница. - прошептал он, не отрываясь от нее, - Всегда была. Единственная моя...

Хозяин был не просто доволен - благодарен без меры. И так же, без меры, любил.

Тесное объятие и поцелуй вместо боли подарили облегчение. Взгляд потеплел, вернул себе безмятежность, которую один лишь Патрик умел вложить в него.

 

Кьяра снова улыбнулась, когда инквизитор отстранился, поцеловала его руку и поднялась на ноги.

Через несколько секунд в кухню с довольно объемистыми свертками вернулся нарушитель мира в семье О'Коннелл. 
- Уверен, вы уже успели соскучиться. - самоуверенно заявил Ричард, бережно выкладывая на стол большую часть содержимого своих седельных сумок.

- Это для тебя, дорогой друг. - из шуршащей, словно подол дорогого платья, бумаги приятного бежевого цвета, он достал большую стеклянную банку, почти до краев заполненную уже знакомым Кьяре красным африканским чаем, который, по словам Патрика, в Англии нигде нельзя было достать.

Бурое сырье расцветили желтые, рыжие и фиолетовые пятнышки цветочных лепестков и кусочков цедры чего-то, определенно, имеющего отношение к семейству цитрусовых. Кроме того, комплект скромно дополняло серебряное чайное ситечко, формой перекликающееся с цветочными мотивами основного подарка.

Показать содержимое

А потом экзорцист повернулся к коллеге и принялся раскладывать заботливо обернутые небольшие свертки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся посудой.

Совсем крошечный чайный сервиз, выполненный в необычной для фарфоровой посуды технике, как будто нарочно, небесно-голубого цвета. Стенки гибрида заварочного чайника с кувшином, пузатого молочника и всего трех чашек с будто игрушечными блюдцами были украшены тонким барельефом с античными сюжетами. Можно было разглядеть дев с амфорами, оливы, полуобнаженных героев и Господь знает, кого еще.

Показать содержимое

- Не имел чести быть знакомым с вами раньше, миссис О'Коннелл, так что... если не сумел угодить, простите великодушно.
Прайс хмыкнул и уставился на сервиз, кажется, даже не ожидая благодарности, и размышляя о чем-то отвлеченном. За все время, проведенное в доме, впервые он был походил не на Люцифера, а на обычного, пришедшего в гости к друзьям, человека.

Ричард Прайс поднял глаза и осторожно взял протянутую руку в обе ладони. Из рукопожатия вышло ни то, ни се.
- Я рад.
Пикировка и назревающий скандал неожиданным образом перерос в пугающее единение.
Патрик рассмеялся.
- Ты, черт побери, знал, что п-ривезти. - бледно-голубые глаза искрились, и даже прикосновение мужской руки к маленькой хрупкой ладошке не способно было вызвать сейчас гнев инквизитора.

Экзорцист выпустил на свободу ручку Кьяры и не слишком чинно расположился на своем месте, подперев подбородок рукой.

Показать содержимое

С минуту он сидел и разглядывал лица супругов.

-Конечно. - расслабленно фыркнул он. - Я же знаю тебя, как облупленного. Впрочем, есть еще кое-что...

Из-под стола, как из рога изобилия, вынырнул очередной сюрприз: Бутылка старого и очень крепкого шотландского виски.
- Эту встречу нужно отметить. Сейчас или позже, вечером. - чуть выпуклые древесные глаза приняли коварное выражение.  - Не возражаешь?

 

Он был рад.

Радость и дружелюбие сочились из всех щелей, обволакивая и затопляя, словно блестящая, приторная патока.

Патрик смеялся так искристо, так блестели его бледно-голубые глаза, что Кьяре самой хотелось улыбнуться. А заодно подавить в себе, задушить в зародыше эту эгоистичную ревность и зависть к тому, кто знал его, как облупленного.

Экзорцистка дрогнула ресницами, переключив свое внимание на новый элемент интерьера, весьма диссонирующий своим видом и содержимым с невинной небесной синевой фарфорового сервиза. Впрочем, Кьяра исправила это, отведя дорогой посуде почетное место в застекленном шкафчике над кофейным прибором.

Патрик убеждал ее, что не пьет, но англичанка уже убедилась, насколько это соответствует действительности. В некоторых вопросах ее ненаглядный муж умел быть истинным ирландцем. Она усмехнулась, вспомнив, как Мэтт с важным видом поведал ей о том, что слово "виски" берет свои корни в гаэльском «uisge beatha» или «usquebaugh», что означает ни много ни мало - "вода жизни".

В этом последнем дорогой брат был абсолютно солидарен со своими далекими предками.

- Что ж, джентльмены, не думаю, что вам требуется женское общество для обсуждения стратегии борьбы с ячменным врагом... - полувопросительно произнесла Кьяра, давая понять, что готова избавить закадычных товарищей от своего присутствия в любой момент, когда им только захочется предаться пьянству, воспоминаниям и чему там еще.

 

Джентльмены абсолютно зеркально подняли глаза к лицу хозяюшки. Патрик, ловя тонкую ручку в свои и настроение в глазах супруги. Ричард  - с улыбкой сфинкса и совершенно нечитаемым взглядом зелено-карих глаз.

- Вечером. - решил ирландец, пить с самого утра было бы не слишком разумно. Он коснулся пойманной ладошки губами и просительно взглянул вверх. - Если ты захочешь п-рисутствовать...
В конце концов, молодая миссис получила профессию такого свойства, что наблюдение за двумя подвыпившими мужчинами  решительно ничего доселе неизвестного не могло ей дать. Все самое непристойное в своей жизни Кьяра уже видела: когда изгоняла бесов, и когда вечером ложилась в их с Патриком общую постель.

Прайс не выказывал своего отношения к возможному присутствию женщины на этом безусловно мужском пикнике. И ни единым движением или выражением глаз не дал понять, стоило ли эта сдержанность ему каких-нибудь усилий.

 

Молодая миссис с непристойного рода профессией, предусматривавшей и образование, и лицезрение обнаженных тел, как мужских, так и женских, и много что еще, к чему чопорное общество девиц не готовило, обаятельно улыбнулась, переводя взгляд с ирландца на своего коллегу по цеху.

Коллега сидел с каменным лицом уж точно не от радости перспективы совместного ужина. Патрик разрешал ей выбрать, и, пусть разрешение это носило весьма формальный характер, возражая, Ричард рисковал вызвать неудовольствие друга.

- Что я точно захочу, так это готовить для этого прекрасного мероприятия, - следить за речью в присутствии дамы и терпеть прочие неудобства инквизиторам не придется.  - А теперь прошу меня извинить. Если я понадоблюсь ранее, уверена, вы сможете меня найти.

Может быть, это был несколько малодушный побег, но, в конце концов, экзорцистка не любила оставлять незаконченные дела, а одно такое ожидало ее наверху.

Оставив кухню и двоих молодых мужчин, одного из которых она страстно любила, а второго почти успела столь же страстно возненавидеть, Кьяра направилась назад, к неубранной спальне на втором этаже, заканчивать начатое. С собой она прихватила чистую ветошь и кусок мыла.

Разумеется, старая Кэйтлин немедленно обозначилась поблизости и поблизости же обреталась, пока неугомонная экзорцистка переворачивала с ног на голову порядок, много лет царивший в доме.

Тяжелые старые шторы открыли окна, слепо смотревшие в сад давно не мытыми стеклами. Миссис вычистила их и подвязала специально для этой цели пришитыми лентами, а вскоре заблестели и стали почти прозрачными и сами оконные створки, раскрытые, чтобы впустить свежий и прохладный после дождя воздух.

Безжалостно были изгнаны отовсюду пыль и паутина, скрипящие полы натерты, и через несколько часов непрестанного труда комната приобрела жилой вид. Платяной шкаф старого темного дуба - в нем, по причине пустоты, не оказалось моли - заселили после обязательной чистки вечные веточки сушеных трав, которые целительница извлекла из одной из своих сумок. Кажется, там хранилась часть ее лекарственных запасов, но никто не мог сказать наверняка. Зеркало в простой раме на стене хоть и щерилось темными пятнами на амальгаме в уголках, но все же оказалось пригодным к использованию. Матрас и подушки на узкой одноместной кровати взбили и застелили свежим.

Остался лишь сурового вида деревянный ларь, окованный железными полосами. И в нем молодую женщину поджидал сюрприз. Кьяра нашла в сундуке книги.

До этого она находила лишь наследство прежних хозяев, повествующее о таких, несомненно, интересных вещах, как внесение удобрений в почву, выбор времени для посева и особенности разведения призовых несушек. Еще ей попадалась пара зачитанных до дыр слезливых женских романов - Кьяра подозревала, что это дешевое чтиво пользовалось успехом у юной Джейн. Но в сундуке, переложенное хрустящей от старости коричневой бумагой, хранилось настоящее сокровище. Не последние издания, разумеется, но - Гёте, Теккерей, Шелли, "Монах" Льюиса. А еще переводы Гомера и Овидия. Запас на пару месяцев.

Книги перекочевали в супружескую спальню, ибо больше на них никто не покушался. Эгоистичная англичанка могла наслаждаться монополией на духовную пищу.

Госпожа О'Коннелл следила за расхищением сокровищницы ястребиным взором, но не выказывала своего мнения. Патрик стоически выдерживал бремя водоноса, а Джейн весь день пропадала за дверью, вернувшись только ради обеда, который ей еще и пришлось приготовить. После этого девочку снова как ветром сдуло.

Кьяра не обедала, не желая прерывать уборку, а потому не могла зафиксировать передвижения Ричарда. Впрочем, его хорошо поставленный баритон доносился то из одной, то из другой комнаты.

Когда неспешное летнее солнце подобралось к западу, начиная уже окрашивать небо в нежные оттенки шафрана и янтаря, примешивая к ним с непогрешимым вкусом художника цвет роз, экзорцистка спустилась в кухню и начала приготовление обещанного ужина.

 

Старушка Кэйтлин искренне считала, что женщине много читать совершенно ни к чему, ибо это не помогает ни по хозяйству, ни в достойном деле деторождения. Но дальше сердитых взглядов дело не шло, ведь трудолюбие невестки выходило за разумные пределы. Упрекнуть ее было решительно не в чем.

Поставленный баритон наполнял старый дом звуками от привычной уже "Сердце красавиц.." до внезапного "Паду ли я, стрелой пронзенный?.."

Впрочем, когда Кьяра спустилась приготовлять ужин, оперное пение прекратилось.

- Теперь я знаю, чем завоевать ваше расположение, сестра. - вальяжно развалившись на стуле и поигрывая пальцами по обеденному столу, экзорцист лукаво блеснул глазами.

- Книги!

Выяснить это иначе, чем путём гнусного подглядывания, Ричард не имел возможности. 

 

Англичанка ловко орудовала крохотным, похожим на скальпель, ножиком, срезая мелкие жилки и пленки с поистине огромного куска холодного сырого мяса, которому предстояло быть разделанным и зажаренным.

Древесный взгляд, который она не раз чувствовала на себе днем, коснулся ее спины снова. Ножки стула скрипнули по полу, когда на него опустился экзорцист.

Кьяра обернулась, машинально поигрывая ножом с изяществом хирурга. Она не была рукопашником, как Патрик, но тонкое, кропотливое, ювелирное кровавое искусство знала неплохо.

- Не знаю, зачем вам понадобилось мое расположение, брат, но оно уже у вас есть, - улыбчиво возразила коллега. - Боюсь, вы зря потратили время на наблюдения.

Серые глаза деликатно скользнули вверх-вниз по расслабленной фигуре и, сделав какие-то свои выводы, Кьяра отвернулась, снова занявшись делом.

- Вообще, вы можете говорить мне "ты" и звать по имени, если так пожелаете, - сообщила она. - Не приверженка официоза.

 

Ричард завороженно следил за закатными бликами на лезвии небольшого ножа в твердой руке сестры по профессии. Широко улыбнулся такому милому предложению.

- Не могу сказать, зачем. - немедленно нагнал интриги виконт. Он подпирал голову ладонью, словно малолетний сорванец в ожидании пирожков от бабушки.

- Но мне это, несомненно, нужно. А наблюдения сослужат мне службу, когда я поимею несчастье это благорасположение потерять.

Прайс шаловливо усмехнулся. Похоже, в том, что этот день настанет, его светлость ничуть не сомневался.

- Это Патрик попросил относиться ко мне терпимее? - после довольно долгой паузы, занятой беспардонным, но в то же время не вульгарным, а, скорее, пытливым разглядыванием жены инквизитора; проницательно поинтересовался гость.

 

Бабушка двадцати шести лет от роду улыбнулась, продолжая разрезать истекающие красноватым соком мясные волокна. Алая жидкость оставляла следы на белой коже.

- Уже планируете что-то ужасное, после чего придется реабилитироваться? - трудно было сказать, шутливое это предположение или серьезное. Или все сразу. - А ведь мы только что познакомились.

Порционные куски мяса легли в миску. Остро запахло маринадом со специями.

Кьяра снова обернулась, тыльной стороной окровавленной руки убрала вечную выбившуюся прядь волос к виску. Похоже, вопрос виконта заставил ее задуматься.

- Скажем так, милорд, - два пытливых взгляда скрестились, чтобы снова разделиться. - Патрик рад вашему присутствию, я рада тому, что его радует. И я виновата перед вами.

Пусть к этому милорд и сам приложил свою красивую руку, Кьяра никогда не бегала ответственности.

- Слишком резкая перемена? - уточнила экзорцистка, чуть улыбаясь. На разогретой в печи сковороде зашипело масло.

 

- Я само воплощенное коварство. - милостиво согласился Прайс. - Переход был и впрямь... неожиданным. Но я не возражаю. Ведь я сам, в некотором смысле, рад за него. 

Виконт многозначительно шевельнул бровями.

- И согласен перейти на "ты", если вы избавите меня от этих "милордов" и "светлостей", сестра. Меня от них тошнит.

Выражение лица экзорциста, однако, опровергало это последнее утверждение.

 

Кьяра негромко рассмеялась.

- Что там Патрик говорил о Люцифере, - вполголоса, риторически вопросила она, глядя куда-то в сторону.

От нее не ускользнуло ни выразительное в некотором смысле, ни последующее выражение благородного лица, никак не вяжущееся с понятием тошноты.

Экзорцистка обезоруживающе подняла испачканные красным ладони.

- Как пожелаете... - обещание было в высшей степени покладистым. - ... дорогой брат. 

 

Его светлость ещё некоторое время сидел на том же месте, хищным взглядом изучая окровавленные ладошки и улыбающиеся губы. Потом по-кошачьи грациозно встал и обогнув стол, вновь оказался на опасной дистанции броска с самым невинным видом.

- Я могу помочь. Картошку почистить, к примеру. - и будто кто-то уже подвергал его слова сомнению, добавил настойчиво. - Я умею, слово чести!

 

Дистанция сократилась ещё сильнее, ибо англичанке требовалось вымыть руки. 

- Вам не нужно в чем-либо меня убеждать, - заметила она, стряхивая воду с пальцев так, чтобы брызги не зацепили драгоценного гостя. 

- И теперь я боюсь, вам настолько скучна беседа, что вы ищете даже чёрной работы, лишь бы развеяться. 

Прозвучало почти жалобно. А руки тем временем извлекли откуда-то снизу корзинку грибов, которые англичанка собрала и предусмотрительно помыла и почистила пару дней назад. Кто мог знать, что они ей пригодятся? 

Луковая коса облысела ещё на один элемент. Мелко нарезанная луковичка отправилась обжариваться, пока хозяйка нарезала дары леса. Ресницы дрогнули, сморгнув нарождающиеся слезы. 

 

Привлекательное зло в лице виконта Ричарда Прайса не отступило ни на дюйм, когда хозяйке потребовалось приблизиться к умывальнику. Выслушав признание в страхе показаться скучной, экзорцист помолчал немного, а потом вдруг, как давеча в конюшне, после удачной, по его мнению, шутки, расхохотался.

Он смеялся заразительно, неприлично откровенно, долго.
- О нет, беседа с вами, сестра, доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Вы не захотите узнать, насколько. - он вновь нахально сверкнул глазами, облокачиваясь о край разделочного стола спиной и наблюдай за нарезкой лука.
- Не гасите добрые порывы, дорогая миссис О'Коннелл, они случаются со мною так редко. Спросите у Патрика, если не верите, он подтвердит. - на губах вновь появилась та самая бесовская улыбка. - Право же, я настаиваю на желании помочь вам в этом нелегком труде. - не сдержавшись, виконт склонился в сторону Кьяры, и заговорщически понизил голос. - Не будьте такой строгой.

 

Заразительный смех отразился на губах экзорцистки невольной улыбкой. 

- Любопытство - исконно женский грех, - назидательно заметила она. 

Лук на сковородке приобрёл золотистый оттенок, и к нему отправились нарезанные грибы. Перемешав аппетитно пахнущую смесь, Кьяра самым естественным образом восстановила дистанцию, вручив настойчивому помощнику нож и мытый картофель. 

- Во-первых, мы договорились, что я принимаю ваши слова на веру без доказательств, во-вторых, желания гостя нельзя оставлять без внимания. 

Серые глаза смешливо прищурились.

- Мне говорит о строгости человек, все ещё величающий меня "миссис"?

 

- Грех - здесь главное слово. - любовно подчеркнул экзорцист, бережно принимая из рук в руки столовый нож и овощи для разделки. 
- Хорошо, хорошо. - рассмеялся Ричард, но уже куда тише и деликатнее. 

Он сверкнул глазами на упоминание желаний гостя, не подлежащим отказу, повертел в руках шишковатую картофелину, словно решая, где у нее макушка, а где корень. 
- Никаких "милордов", никаких "миссис", бесценная сестра. Киара. - произнес виконт с придыханием и странным акцентом.

Скрепив, таким образом, договор, его светлость сосредоточился на картошке, обнаруживая вопиющее отсутствие опыта какого бы то ни было общения с корнеплодами в плоскости превращения их в еду. Дело у него шло медленно, но, ничуть не обескураженный, Прайс продолжал трудиться, мурлыкая себе под нос нечто задорное и итальянское. 

Показать содержимое

- Специалист. Знаю, - дёрнула бровью англичанка. 

Считала ли она, что её коллега обладает глубокими познаниями в грехах, ибо изучал сию приятную и порочную науку, или же просто доверяла его профессиональным качествам, ведь слуги Божьи искореняли грех и грешников?

Кто знал.

Серые глаза секундно блеснули, встретившись с каре-зелёными. 

- Вот и славно, - улыбнулась Кьяра. - Ричард. 

Кулинарный процесс вернулся на рельсы. Поглядывая из-под ресниц на своего музыкального гостя, экзорцистка не могла не отметить, что его светлость не чурался использовать дезинформацию в достижении своих целей. Красивые холёные руки явно не были привычны к чистке овощей. 

- Между прочим, комната на втором этаже теперь несколько пригляднее. Так что, если дорогой брат пожелает, я буду рада помочь ему улучшить условия пребывания в этом доме... и вид из окна. 

Ричард орудовал ножом с самым кровожадным видом, на который был только способен.  Но заслышав хозяйский голос, холеные руки замерли, так и не освежевав очередную овощную жертву до конца, лоскуты кожуры зловеще свисали, касаясь стола. 
- Я очень ценю хороший вид из окна. Брат пожелает. - с самым серьезным видом согласился гость, прикидывая в уме, как далеко простирается желание этой маленькой женщины угождать своему мужу. 
Мимолетной короткой фразы оказалось достаточно для того, чтобы неприятного гостя осыпали милостями, как из рога изобилия. А если ирландский викинг проявит настойчивость? Где-нибудь за закрытыми дверями Патрик наверняка проявлял настойчивость. Таков уж был его темперамент.
Фантазия разыгралась не на шутку, отражаясь, как и всегда, в больших миндалевидных глазах.

- Надеюсь, смогу отплатить за все эти любезности, когда вы оба будете у меня в гостях. - вежливо улыбнулся Прайс, не утративший до конца своего сходства с крокодилом.

 

- Лучшее, что может сделать гость - принести радость хозяевам, - махнула рукой Кьяра. - А тему радостей мы уже обсудили. 

Стол понемногу заполнялся нарезанными закусками. Экзорцистка освободила сковороду от готовых грибов, переложив горячее блюдо в глубокую глиняную миску, и закрыла крышкой. 

На раскалённый металл, шипя, легли куски промаринованного мяса. 

- Как дела? - осведомилась англичанка, старательно не замечая хищного выражения на лице коллеги. 

 

Его светлость проигнорировал тему радостей и самоуверенно заявил. 
- Прекрасно! - хоть по состоянию картошки этого сказать было и нельзя. - Но... думаю, будет быстрее, если ты мне поможешь.
Оттенок улыбки радикально переменился с крокодильего на самый покладистый и милый.

 

Реакция молодой женщины, количество родственников которой за прошедший месяц увеличилось в геометрической прогрессии, могла считаться несколько неожиданной. Кьяра пристально посмотрела на Прайса и улыбнулась: легко, светло, абсолютно искренне и... почти что нежно. Так улыбаются строгие учителя, глядя на своих воспитанников: самоуверенных, избалованных родителями, ярких, талантливых, влюбленных в себя и удовольствия, которые им может предложить жизнь. Насколько аскетичной была Кьяра, настолько же, и даже больше, гедонистичен был её дражайший коллега. 

Это было не то чувство, которое может возникнуть благодаря просьбе или угрозе или чему-либо ещё. 

- Конечно, - любопытно, что подумал бы Патрик об этой идиллической семейной сцене. 

Довольно быстро завершилось то, что экзорцистка изначально собиралась делать самостоятельно, и так же самостоятельно и заканчивала под мурлыкающие нотки с итальянским акцентом. 

О протёртый стол звонко стукнули два бокала, составившие компанию еде. Простой деревенский, но не без умения накрытый стол, центром которого, разумеется, было мясо.

Показать содержимое

Патрик не заставил себя ждать и, собрав поднос для его матери и сестры, Кьяра пожелала бывшим напарникам хорошего вечера и оставила их. 

 

Что подумал Патрик, осталось тайной покрытой мраком, ведь он этой милой сцены не видел, а вот Ричард Прайс, беззаботно подступивший к своему сорокалетнему рубежу, подумал, что Кьяре не следовало бы так улыбаться ему.

Потому что от этой улыбки даже у пресыщенного жизнью повесы сладкой судорогой сводило сердце.
Спину уходящей с подносом дамы проводили две пары глаз.
- Вчера вечером я терялся в догадках, и что только ты в ней нашел, ведь даже подержаться-то не за что. - хмыкнул вполголоса Прайс, когда Кьяра поднялась по лесенке на второй этаж, чтобы отнести ужин старушке и ее дочери. - Но сейчас, кажется, начинаю понимать...
- Скажешь еще что-нибудь в том же духе, и я с-пущу тебя с лестницы. - почти ласково пообещал мистер О'Коннелл, отводя взгляд от того места, где скрылся подол жены. Он уставился в смугловатое лицо гостя очень спокойным взглядом.
- Хм. - позволил себе усомниться Ричард.
- Хочешь п-роверить? - вежливо переспросил ирландец.
- Нет.
- Прекрасно.

Раздался звук вынимаемой из бутылки пробки и льющейся в бокалы жидкости. Послышались шаги. Кьяра возвращалась с пустым подносом.
- Дама все еще не желает составить нам компанию? - вставил вдруг Прайс и встретив предостерегающий взгляд хозяина дома, только отмахнулся, знаю, мол.
Патрик обернулся и тоже посмотрел на нее. Ласково. В конце концов, он ведь уже предложил ей решить самой, хочет или нет она быть здесь сегодня.

 

Кьяра оставила поднос на рабочем столе и уже уходила, когда её застало замечание? предложение? Прайса. Она полуобернулась с улыбкой, переводя взгляд с коллеги на супруга. 

- Дама полагает, что джентльменам есть о чем поговорить, и не все это полезно для её ушей. 

Зеленый подол, на который устремлялись мужские взоры (один имел полное право, другой плевал на все права), метнул дощатый пол в книксене.

- Доброй ночи. 

 

По пути пальцы инквизитора собственнически скользнули по узкой ладошке благоразумной леди. Лицо Патрика расцвело светлой улыбкой. Все-таки он предпочитал, чтобы Кьяра держалась от Ричарда подальше. Гнал эту мысль, сам себе не признаваясь, но... он слишком хорошо знал его, чтобы быть совершенно спокойным на его счёт.

- Ну что же... рад, что ты п-риехал. - усмехнулся могучий ирландец, звонко стукая бокалом о бокал.

- А я рад, что ты не выставил меня с порога. - некрасиво оскалился Прайс, леди ушла, особенно сдерживаться не было нужды. - Я ждал этого.

- П-равильно ждал. - неожиданно зло огрызнулся ирландец, залпом осушая бокал.

- Кто старое помянет, тому глаз вон. - беззаботно откликнулся виконт. 

-  А кто забудет, тому оба. - уже куда спокойнее отозвался Патрик. - Ладно, чёрт с ним. Давно ты из Египта?

- Давно. А ты... не думал?

- Думал.

- И что надумал?

Патрик усмехнулся и налил ещё виски.

- Пей, Хик. П-пей.

***

С первого этажа доносился звон посуды, грубоватый мужской смех, раскаты его, иногда даже взрывы. Время перевалило за полночь.

 

Шершавые пальцы властно скользнули по её ладони. Кьяра глянула на Патрика - не дольше и не пристальнее, чем позволяли приличия, но инквизитор знал её. Практически читал её мысли. 

Мог понять, что там, наверху, его будут ждать, терпеливо, будут скучать, что его светлая одобрительная улыбка замечена и оценена по достоинству. 

Ничто не могло отменить того факта, что инквизитор радовался ее отсутствию, но следовало выбирать из двух зол. Кьяра выбрала. 

Закрыв, хотя и не заперев дверь в комнату, она переоделась в ночную рубашку и, запалив пару свечей, по-детски, на животе, вытянулась на постели с книжкой, скрестив щиколотки согнутых в коленях ног. 

Таким наслаждением было снять серьги, корсет, вынуть шпильки из волос, распоряжаться своим временем и позволять себе думать об ирландце. 

 

Так или иначе, но инквизитор злоупотреблял терпением своей супруги. Время шло, а Патрик все не появлялся.

Лишь в половине второго ночи голоса внизу затихли, а через несколько минут очень осторожно приоткрылась дверь в супружескую спальню. Показалась, неприлично высоко над порогом, стриженая голова.

 

На звук скрипящих дверных петель мгновенно повернулось лицо, обрамлённое отрастающими русыми прядями. 

Прошуршала страница, заложенная тонкими пальцами, на второй трети прочитанной книги. 

Серые глаза блеснули, отражая свечной огонёк. На стенах дрожали тёмные тени, силуэт полуобнаженной экзорцистки мягко очерчивался в полумраке.

 

Патрик вошёл внутрь, беззвучно запирая за собой дверь спальни. Пройдя мимо стола, притушил свечной огарок и скинув в темноте рубаху, грузно присел на край постели.

VR21  

В задумчивости, провёл ладонью по соблазнительному изгибу спины, свозя тонкую ткань.

- Тебе следовало п-поспать. - шепнул он, донельзя довольный преданным ожиданием. - П-рости, я задержался.

 

В темноте глухо стукнула обложка отложенной на пол книги. Кьяра приподнялась на локтях, выгибаясь под прикосновением руки. 

- Может быть, - промурлыкала она. - Но мне тут обещали бессонницу... 

 

Ладонь заскользила в обратном направлении, впитывая долгое касание, шурша складочками сорочки.

- Так вот чего ты ждала..- осязаемо улыбнулся инквизитор, опрокидывая жену на лопатки, словно побежденного борца и ложась рядом. Рука в исследовательском порыве снова двинулась в путь, по холмам и долам.

 

- Не чего, а кого, - выдохнула экзорцистка, самым откровенным образом обвиваясь вокруг инквизитора и прижимаясь к нему, каждым движением гибкого тела вызывая реакцию, провоцируя. - Тебя.

 

Жемчужно мерцала в темноте белая кожа, которую инквизиторская рука так бессовестно медленно высвобождала из-под не оставляющей почти никакого простора фантазии ночной рубашки. Ладонь двинулась от колена вверх, в лицо соблазнительнице пахнуло парами очень крепкого алкоголя.

- Докажи. - игриво выдохнул негодный инквизитор, обхватывая жену обеими руками и расслабленно заваливаясь на спину вместе с ней.

Добровольно уступая инициативу.

 

Ей не нужно было проводить с ними вечер, чтобы сейчас чувствовать себя пьяной. От этого духа и так можно было охмелеть. Спичек в спальне не водилось, свечи погасли, но кое-что вполне могло выбить искру. 

- Сердце моё, - серые глаза, в которых черти плясали нечто развеселое, глянули удивленно, и так же удивленно прозвучал медовый голос, - ты, значит, мне не веришь? Это очень, очень плохо. 

Негодного и недоверчивого куснули за ухо. Чтобы неповадно было. 

- С этим нужно что-то делать. 

Экзорцистка соскользнула с инквизитора, который уже знал,  что это означает. Невинный, почти целомудренный поцелуй, запечатлённый на внутренней стороне бедра, был только началом. 

Кьяре доставляло немыслимое удовольствие знать, что и как сейчас чувствует её муж, полностью давший ей волю. Ощущать, как каменеют напряжением мышцы, слышать, как учащается дыхание, помнить, что сейчас он опирается на локоть, приподнявшись, и смотрит на неё почерневшими, пьяными от сразу двух пороков глазами. 

Делать то, что она хотела. Дразнить, оттягивая желанную развязку, чтобы потом, одним движением, вернуться к нему, приникнуть, и, сначала мягко, но все более требовательно и жадно, дать понять, насколько сильно его ждала. 

Всякое терпение должно быть вознаграждено, а леди О'Коннелл сегодня была весьма терпелива. 

 

Кьяре доставляло удовольствие знать и муж ничего не скрывал от нее: каждый прорвавшийся наружу стон, каждое судорожное движение; все это было ее заслугой, ее собственностью. Совершенная  откровенность. Медовое безумие.

А когда сил выносить незавершённость уже почти не осталось, Патрик приветствовал возвращение маленькой, его личной, экзорцистки сталью объятий, жаром дыхания, мерцающими во тьме, затуманенными жгучим желанием, взорами.

Возвращение к истокам, когда миссис снова, одним уверенным движением, уложили на лопатки, едва не вышибло из нее дух. Ну а если передача инициативы не справилась с этой задачей, то обещанная награда, на пределе терпения, окончательно уничтожала все, чем разум и тело опиралось на реальность. Ничего не осталось, кроме жаждущего сильного тела и порока в глазах на против.

А после исчезло и это. Появился вымотанный восхищенный шепот.

- Сегодня ты была... была... - дыхание все никак не успокаивалось. - убедительна, как никогда.

 

Кьяра рассмеялась, почти беззвучно. Его сбивчивый, задыхающийся шепот ласкал слух. 

Экзорцистка устроилась на локте, любуясь совершенным силуэтом, совсем как тогда, в их первый разделённый рассвет. Свободная ладонь все так же сохраняла тактильный контакт. Все так же затуманены нежностью были серые глаза.

Патрик повернул голову на журчащий звук ее смеха. Приподнял руку в приглашающем жесте.

- Иди ко мне. Поближе. - ласково выдохнул он.

Англичанка воспользовалась приглашением, устраиваясь поудобнее на предложенной руке. 

На смену испепеляющему безумию пришло тёплое, уютное чувство близости, наслаждение лаской, имеющей только одно общее с яростной, головокружительной страстью - их порождала любовь. 

Hide  

Инквизитор обнял жену покрепче, поцеловал в лоб и удовлетворенно вздохнул.

- Что ты читала?.. Неужели наставления по животноводству?

 

Кьяра усмехнулась.

- Нет. "Метаморфозы" Овидия. Нашла несколько книг сегодня днём. 

 

- Овидий? Здесь? Никогда бы не подумал... - усмехнулся инквизитор в темноте.

Он долго молчал и гладил ее по плечу.

- Ричард все говорил про Африку. Все звал с собой. Снова.

 

- Я тоже удивилась, - отозвалась экзорцистка. 

Когда Патрик снова заговорил, притихшая было англичанка подняла голову, выражая вопрос не взглядом, но движением. 

 

Инквизитор рукой притянул ее к себе, обратно. Обнял одной рукой. Положил другую ладонь на шею, ощущая, впитывая биение крови под тонкой кожей. Кончиками пальцев неспешно осязая контуры подбородка, ключиц.

- Я сказал, что не хочу. 

 

Слегка звякнула под пальцами инквизитора серебряная цепочка, встретившаяся с обручальным кольцом. 

- Сказал, - повторила Кьяра. 

Патрик мог чувствовать вибрацию голосового аппарата. 

Она помнила, как они об этом говорили, лёжа на ночном побережье в Уэмбери. 

"Снова" означало, что Ричард не просто предлагает вернуться к старому, хорошему заработку, но хочет вернуть на круги своя прежнее сотрудничество. Прежнее влияние. 

Кьяра сомневалась, что Патрик сможет долго находиться меж двух таких во всем другу противоречащих фигур, как она и Прайс. Оба много для него значили. 

Пожалуй, экзорцистка была рада такому его ответу. В Африке ей места не было, хотя, позови Патрик, она, конечно, последовала бы за ним. 

Внезапно по коже прошёл холодок ощущения близкой трагедии.

"Накручиваешь себя". 

- Что он ответил?

Чего хочет Патрик, Кьяра уже спрашивала. Он обещал подумать. Его никогда не стоило торопить.

 

Пальцы скользнули по цепочке, нащупали серебряный крест. Инквизитор усмехнулся воспоминанию.

- Он решил, что это ты мне не позволяешь. Я не стал его разубеждать.

Вновь повисла тишина, только пальцы беззвучно скользили по коже.

- Туда п-ридётся уехать на три месяца. - продолжил он, контрабасовые струны мягко загудели. - Конечно, это не так и долго, но я не хочу оставлять тебя даже на три месяца. - ирландец тоже считал, что в Африке его маленькой нежной супруге нет места. Куда более бескомпромиссно считал. - Кроме того, мне хотелось бы... я устал убивать. Бесконечные карательные рейды, аборигены... устал. - он вздохнул. - Не знаю, смогу ли я так же хорошо делать что-то другое.

 

- Я тебе не позволяю, - эхом повторила Кьяра и усмехнулась. 

Из всех мужчин Патрик меньше всего мог лежать под острым женским каблуком. Скорее уж, инквизитор плел кружева из своей кроткой и покладистой второй половины. Впрочем, надо было отдать ему должное, делалось это весьма приятным для неё образом. 

Рука кузнеца бездумно согревала её. Ирландец умел прикасаться к Кьяре множеством способов: спрашивая, требуя, вознаграждая - или же вот, так, без особой цели, просто делясь теплом и удостоверяя обоих, что они рядом и мир на месте. 

- Три месяца без тебя - это долго, - вздохнула экзорцистка. - И не говори, что хорошо умеешь только убивать. Не надо. 

 

На Кьярину усмешку, инквизитор только потянулся и поцеловал ее в висок. Пожалуй, она могла бы... могла влиять на его решения. Но никогда не пользовалась этой властью - он любил ее и за это великодушие тоже. За то, что отдала себя и ничего не требовала взамен.
- Не буду. - покладисто согласился Патрик. 
Ей не нравилось это слышать, а он.. он, наверное, слишком долго был Наказующим, чтобы поверить так просто. Он был убийцей, которому по закону не полагалось кары за злодеяния, до тех пор, пока он убивал тех, кого нужно. 
Что же теперь?

Ирландец еще не знал.

 

Кьяра мурлыкнула в ответ на поцелуй. Теплая узкая ладонь прошлась вверх по руке, огладила плечо и ушла к затылку, расчесывая пальцами волосы.

- О чем еще вы говорили?

 

- Да так... о многом. - в затуманенном алкоголем мозгу нужные мысли находились не сразу. - Помянули погибших. О тебе. Немного. 
Он оставил в покое потолок и, повернув голову, слепо уставился на свою маленькую супругу.
- Что же, по-твоему, я умею? Что ты думаешь обо всем этом?.. - половина отпуска уже прошла, нужно было что-то решать с работой, но почетное право выбора внезапно тяготило его.

 

Кьяра снова усмехнулась. Взрывы смеха никак не вязались с памятью о погибших. С ней... возможно. Зависело от того, о чем они говорили. Еще один довод в пользу ее решения не присутствовать.

- Надзирающий из тебя неплохой, - пожала плечиком экзорцистка, чувствуя в темноте взгляд прозрачных глаз. - А Наказующие... это не только карательные операции, не только зачистка.

Послышался короткий смешок.

- Я могла бы продолжать ходить с тобой в связке, но тебе быстро прискучит видеть меня круглосуточно.

 

- Не уверен, что смог бы работать с тобой, как с просто напарником. То есть... теперь не смог бы. Ты слишком много значишь для меня.

Скорее уж, это Кьяра взбунтовалась бы, ведь в связке с собственным мужем, при малейшей опасности, кто позволил бы ей рисковать? Инквизитор знал, что не сможет смотреть, как...
Впрочем, знать, что она работает с другим было бы еще хуже. Выход был где-то рядом, но пока супруг не видел его.

Он тихонько вздохнул.
- Лучше бы они решили за меня, как раньше..

 

Рука соскользнула по телу вдоль золотой цепочки с черным крестом. Кьяра вздохнула.

- Тебя послушать, так удивишься, как я умудрилась дожить до встречи с тобой.

Оба знали, что она, в любом случае, останется той, кем была. И даже больше того - третий ранг накладывал свои обязательства. Кьяра была Одаренной, их вечный противник не собирался сдавать позиции ни на одном фронте, и это означало, что даже когда она забеременеет, больше полугода отпуска молодая экзорцистка не получит.

Кэйтлин наверняка уже волновалась, почему невестка до сих пор не проявляет признаков того, что носит ее внука.

- Так оставайся Надзирающим, - ровным тоном предложила англичанка. - Кето наверняка оценит, что к ней все еще прикреплен человек, который знает. Даже если ты захочешь в Соммерсете преподавать, тебе пойдут навстречу, после всего. А если ты займешься следственной деятельностью, мне останется лишь надеяться, что к тебе не приставят напарницу моложе и красивее меня.

В последнем предложении звучала шутка... кажется.

 

Патрик вернул голову в прежнее положение, снова уставился в потолок, руки замерли. Шутки он не оценил.

- Ну зачем ты так.. - несчастным голосом проговорил инквизитор. - Если бы ты вышла за Ричарда, тогда тебе следовало бы беспокоиться на этот счёт. Но я - не он. - последнее прозвучало довольно резко.

Где-то на задворках сознания угнездилась мысль, что жена тоже знает о Кето. Или догадывается. Сейчас это было неважно.

- И я не думаю, что ты беспомощна, п-росто...

Он угрюмо замолчал.

 

Кьяра перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку.

- Я не вышла бы замуж за Ричарда, - глухо отрезала она. - Могла бы работать с ним... наверное. Но ничего кроме.

Повисло тягостное молчание.

Как будто она не боялась его потерять! Но...

Все упиралось в "но". Экзорцистка посмотрела в темноту, туда, где лежал, уже совершенно невидимый, помрачневший и отстранившийся ее муж.

Кьяра вздохнула и ткнулась лбом в каменное плечо.

- Не сердись, любовь моя, прошу. Никто и никогда не сможет меня у тебя отнять.

Для этого ее пришлось бы убить, а экзорцистка очень упорно цеплялась за жизнь.

 

Патрик издал странный нечленораздельный звук, больше всего похожий на горький смех. 

- Работать с ним ты не смогла бы тоже. В связки, как правило, ставят мужчину и женщину. Никогда не думала, почему к Прайсу приставили меня?..

Малышка ткнулась в инквизиторское плечо, и он с силой обнял ее.

- До меня у него было четверо. Четверо напарников. Все женщины. Одна была помолвлена и через два месяца потребовала перевести ее, ссылаясь на неприемлемое поведение. От двух других он сбежал сам, через полгода, заявив, что те п-реследуют его. Четвёртой сделал ребёнка. 

Патрик смолк, переворачиваясь набок и исступленно целуя русые волосы, лоб, плечи...

- Я знаю, милая моя. Не сержусь. - он сжал Кьяру в своих руках слишком сильно. Не отпускал долго.

- А ты... не думала о том, чтобы заняться п-реподаванием? Или... ну зачем тебе быть наказующей? - страдальчески спросил он. - Ведь ты тоже можешь выбирать теперь.

И, по мнению мужа, ей следовало бы выбрать что-то более... безопасное.

 

- Для этого мне нужно было бы думать о твоем бывшем напарнике. Надеюсь, ты не осуждаешь то, что мне не хочется это делать.

Кьяра крепко обняла инквизитора в ответ, прикрыв глаза.

- Не ты один сомневаешься о том, что хорошо у тебя получится, а что нет, - нехотя ответила она. - Мой Дар развит определенным образом, это... обязывает.

 

Патрик несколько ослабил хватку и заботливо подтянул одеяло.

- Зато ты думаешь о том, что я могу польститься на другую. - то ли шутил в ответ, то ли обвинял. Пальцы рассеянно перебирали гораздо более длинные, чем два месяца назад, волосы.

- Почему ты думаешь об этом?

 

Объятия ослабли. Кьяра приподнялась на локте и мягко надавила, безмолвно прося инквизитора снова лечь на спину, и устроилась на его груди. Одеяло уютно закрывало плечи, ее ладонь вычерчивала волнистые линии на скульптурном теле.

- Я думаю о тебе. Я ревнива. Закономерный итог.

Он разве был бы спокоен, окажись экзорцистка с кем-то в дуэте?

На лицо упала растрепанная прядь, и Кьяра просто сдула ее. Менять положение, отрываться от Патрика не хотелось. Все руки не доходили остричь их. И с того момента, как инквизитор дал понять, что ему нравится, парикмахерский энтузиазм заметно угас.

 

Патрик улыбнулся темноте. Отрываться и не нужно было. Ведь она думала о нем. Ревновала.

Знал ли он? Конечно. Но услышать все равно было приятнее.

- Надзор тоже требует сил для п-ротивостояния. Твой дар можно применять по разному. - он помолчал немного. - Уйди из наказующих. Пожалуйста. 

 

- Ты можешь судить по нашей первой встрече, насколько я хороша в построении отношений с людьми, - Кьяра протяжно вздохнула, как будто ей было трудно все это выговаривать. - Надзор и одержимости - разные вещи, и не так уж много я работала в поле последние года два, и...

Англичанка умолкла. Теплые, пересохшие губы нежно коснулись кожи.

- Ты так ставишь вопрос.

 

- Не все люди такие, как я. - инквизитор прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки ее голоса, впитывая прикосновения.

Пальцы перепутали волосы.

- Я не ставлю вопрос. Я всего лишь прошу. Пожалуйста. - мягко и тихо прошептал он.

Ирландец знал, как добиваться своего.

- Выбери что угодно.

 

- Это верно, - в голос прокралась улыбка. - Ты единственный. 

Ладонь замерла под солнечным сплетением. 

- Ты сам знаешь, что не просто просишь, - мягко укорила Кьяра. 

Вздох.

- Я же говорила, что все зависит от того, что ты решишь. Так что, думаю, нам лучше отложить этот разговор. И немного поспать. 

Англичанка наивно надеялась на отсутствие чего-либо в её сне.

 

Пока что наблюдалось отсутствие самого сна. Патрик скользнул руками по ее плечам, не отрывая головы от подушки. 

- Я не вернусь в наказующие. Этого довольно? Или... -Водянисто-черные глаза не полыхали. Тлели медленным огнём . - ...ты ещё чего-то желаешь? Только скажи.

 

- Желаю, - подтвердила экзорцистка. - Чтобы ты был счастлив. 

Обьятия стали крепче, как будто, чтобы сделать инквизитора счастливым, кто-то собирался отнять его у неё.

 

Патрик бессильно вздохнул и темнота поглотила ещё одну улыбку: мечтательную.

- Я счастлив. С тобой, в-первые в жизни, мне так хорошо...

Миссис могла быть очень упрямой в нежелании продолжать этот разговор, но инквизитор, после половины бутылки виски и половины бессонной ночи, не имел сил, да и не хотел ни сердиться на нее, ни воспитывать.

Отметив поцелуем непокорный лоб, ирландец устроился удобнее, обнимая жену и прикрыл глаза.

 

Это было все, что Кьяра хотела услышать. И у неё было ещё полтора месяца для раздумий над просьбой инквизитора. Тяжелой просьбой. 

А пока - пока он согревал ее в объятиях. Экзорцистка скоро провалилась в сон, успокоенная и убаюканная медленным ритмом его дыхания. 

 

Следующее утро ознаменовалось отбытием заполошенного гостя. То ли виконт не лишен был начисто чувства такта, и решил не злоупотреблять гостеприимством, то ли на вечерних посиделках хозяин тонко намекнул ему, что пора и честь знать.

Тонконогая кобыла приплясывала и рвалась из-под седока прочь, суточный отдых пагубно отразился на ее темпераменте, но Ричард был неумолим, железной рукой удерживая ее на прежнем месте.

- Рад был познакомиться, сестра! - сидя на лошади, экзорцист кланялся не менее элегантно, чем стоя на своих двоих.

- Рад был повидаться, Патрик. - бывшего напарника подарили белозубой улыбкой.

- Я тоже. - пробасил инквизитор, обнимая жену за талию одной рукой. - Не сверни себе шею по дороге.

- Какая трогательная забота. - развеселился Прайс. - Постараюсь, что не огорчать тебя.

 

Когда Патрик обещал своей жене, что гость не пробудет здесь долго, он именно это имел в виду? Потому что виконт Прайс покинул довольно гостеприимную ферму на следующий же день, уведомив хозяина, что был рад встрече с ним и знакомству с хозяйкой. 

- Взаимно, брат, - откликнулась Кьяра, прижимаясь щекой к родному плечу. Рука инквизитора лежала на её талии, мягко и ненавязчиво напоминая о расстановке фигур на этом шахматном поле.

 

- И только попробуйте не приехать в гости! - полушутливо пригрозил экзорцист.

В следующую секунду его как ветром сдуло. Остались лишь глубокие вмятины на влажной земле от острых маленьких копыт.

Патрик некоторое время провожал взглядом удаляющуюся фигуру всадника, а потом с улыбкой повернулся к жене.

- Видишь. Совсем недолго. - с этими словами он чмокнул ее в кончик носа.

 

- Вроде я не успела слишком сильно его обидеть, - неуверенно улыбнулась Кьяра, прикрывая глаза. 

- Ты доволен? - строго осведомилась она, получив короткий поцелуй и возвращаясь в грешный реальный мир. 

 

- А ты пыталась? - многозначительно приподнял бровь инквизитор. - Он не обидчив. Хватает и других недостатков.

- Я не просто доволен. Я в восторге. - заявил Патрик, хватая Кьяру в охапку и отрывая от грешной земли снова, на сей раз, в буквальном смысле. На лице вновь расцвела широкая счастливая улыбка.

 

- Нет, - рассмеялась экзорцистка. - Но у меня могло получиться. 

Хотя, если вспомнить эпизод приготовлений к праздничному ужину, можно было сказать, что между парой экзорцистов установился мир.

Возвысившаяся супруга улыбнулась в ответ и поцеловала мужа в лоб. 

- Это прекрасно, любовь моя. 

- Ты п-рекрасна. - выдохнул Патрик, ткнувшись лицом жене в грудь, перед тем, как нежно поставить ее на землю.

 

Вопреки традиции, жена даже не стала возражать, когда прозвучало столь лестное для неё утверждение. 

Hide  

Новорожденная  

***

По всем подсчетам, именины Джейн должны были наступить со дня на день, если не уже прошли. Однако, никакой подготовки к празднику заметить было решительно нельзя. Все успокоилось. Жизнь шла своим чередом.

 

Время шло, а Кьяра не забывала про семнадцатилетие своей юной золовки. И если Патрик вряд ли держал в памяти информацию о точной дате рождения, то сама Джейн ни единым словом или действием не давала понять, когда случится радостное событие.

Оставалось лишь допрашивать дорогую свекровь. 

Найти старушку не составило труда: она, как всегда, занимала наблюдательный пункт недалеко от экзорцистки. 

- Мэм? Могу я спросить? - почтительно осведомилась Кьяра. 

 

Старушка Кэйтлин подставляла истончившуюся, как старая бумага, кожу, ласковым солнечным лучам. Рюши белого чепца колыхались от ветерка, высохшие руки крепко сжимали клюку, на которую она опиралась даже сидя.

Голос невестки заставил ирландку повернуть голову. Глаза престарелого ястреба впились в Кьяру. Она молчала. Похоже, ждала вопроса.

 

Кьяра опустилась на землю рядом с лавочкой, чтобы старушке не приходилось напрягать шею, глядя снизу вверх. 

- Когда день рождения Джейн? 

 

Пронзительное выражение водянисто-серых глаз стало вдруг растерянным, но только на мгновение. Как видно, пожилая дама не ожидала такого вопроса.

- Зачем это?

Паранойя, как и прозрачные глаза, передавалась в этом семействе по наследству. 

 

- Поздравить, - болтливостью новоявленная родственница не уступала типичным представителям семейства. 

Матушка инквизитора странным, как будто даже мечтательным, взором окинула выполотый силами невестки огород. Вдалеке на пригорке мирно пасся вороной мерин, позвякивая тяжёлой цепью.

- А какое сегодня число? - истинно говорят, счастливые часов не наблюдают. - Июля семь-на-десятый день. Так записали в церковной приходской книге.

 

- Как раз семнадцатое, - сдержанно отозвалась Кьяра, не произнеся вслух мысленное "твою мать". Кэйтлин была бы весьма разочарована наличием таких выражений в вокабуляре невестки. 

Впрочем, пока горшочек варил, то есть, пока свекровь отвечала, нужно было пользоваться.

- А Патрик?

Горшочек наготовил даже больше, чем следовало. Что-то варилось и варилось в седой голове.

- Патрик? Это было очень давно.. - это лукавство не обмануло бы и ребёнка, какая мать забудет день, в который родился ее первенец?

Кэйтлин сжала навершие своей тросточки с совсем не старушечьей силой. Кожа на распухших суставах исковерканных артритом пальцев натянулась. Губы сжались в такую знакомую прямую линию.

- Не помню. - отрезала строптивая старушка и уставилась куда-то за горизонт.

 

Прозрачные ястребиные глаза встретились с ртутно-спокойными серыми. 

Сдержанность Кьяры снова спасла нервы мадам О'Коннелл, ибо экзорцистка вторично испытала желание произнести что-нибудь очень нехорошее. 

Ирландка самым низменным, мелочным образом врала. Старое ли воспоминание о чем-то, связавшемся в памяти с рождением сына, терзало её душу, или же просто желание уязвить хотя бы так ту, которая наглым образом отняла у неё некоторое количество женской власти в семье, англичанке не слишком хотелось знать. 

- Извините за беспокойство. Мэм, - неизменно вежливое обращение, однако же, никуда не исчезло. 

Покинув свою дорогую свекровь, англичанка вернулась в дом, вымыла руки, обнаружила, что Джейн шуршит где-то по дому, но кухня свободна. Чем она и воспользовалась, заведя тесто и поставив в тепло подниматься. 

 

Кэйтлин смотрела в спину невестке со странным выражением сварливой обиды до тех пор, пока та не скрылась из виду. Пальцы с усилием расслабились. Пожилая дама сорвала листик с соседнего куста и долго мяла его в руке. А потом сморщилась так, что стала похожа на ведьму из лесу, затрясла головой, как припадочная, но быстро успокоилась.  Только что-то стерла с морщинистой щеки пальцами.

 

В доме в самом деле было довольно тихо, Джейн, как и всегда, пропадала на скотном дворе, благо дел там каждый день было невпроворот. Неразборчиво доносился ее голос, видно, курам уже довольно давно приходилось выслушивать ее монолог.

 

Трогательной реакции старушки Кьяра уже не видела. Возможно, это было к лучшему. Оставив бадью, которой нужен был минимум час, англичанка, как была, босиком, выскользнула из дома и направилась к ближайшей рощице с корзинкой в руках. Джейн хватало дел на скотном дворе, а Кэйтлин... Кэйтлин последнее время не рвалась участвовать в кухонных развлечениях своих дочерей.

Что касается Кьяры, она надеялась найти что-то, что могло сыграть роль начинки для пирога, ибо для яблок было рано, вишни в их саду не росли, а до деревни было далековато. А вот обнаружить ковёр дикой, сладкой поздней земляники шансы ещё оставались.  

Надежды ее оправдались, и через некоторое время босоногая экзорцистка, напевая себе под нос, возвращалась домой с ношей из рубиново-алых ягод. 

 

Вишни в саду не росли, как не селились на этой ферме простые и приятные в общении люди. Кэйтлин сидела на том же месте, словно статуя у склепа. Она встала, когда Кьяра возвращалась из лесу с корзинкой. Может, потому что увидела, как невестка возвращается, а может, потому, что ирландка просто захотелось прилечь в своей комнате.

Клюшка дробно стучала по тропинке, ястребиные глаза гордо смотрели вперёд, а не под ноги. Предательский корень зацепился на ногу, старушка упала.

 

Саму Кьяру никак нельзя было назвать простой и приятной, а какому-либо общению она предпочитала отсутствие его. Хотя последние недели две она задумывалась о том, сможет ли жить в этом доме годами, оставаясь чужой его хозяйке, сохраняя нейтралитет. 

Эта мысль ушла на задний план в числе прочих, когда дробный стук трости оборвался. Кьяра бросилась к женщине, обвивая её локоть и помогая подняться, попутно пытаясь понять, насколько она пострадала.

 

Старуха оказалась гораздо тяжелее, чем это можно было бы предположить на первый взгляд, и подниматься то ли не желала, то ли не могла. Заваливаясь на бок и, одновременно, не желая отпускать Кьярину руку, она только тихонько постанывала с прикрытыми, как бы в полуобмороке, глазами.

Впрочем, видимых повреждений, исключая содранные при падении ладони и испачканный пылью подол коричневого платья, не наблюдалось.

 

Завалиться на бок миссис не позволяли тонкие белые руки, державшие её достаточно крепко. А вот чтобы поставить старушку на ноги, Кьяре пришлось бы совершить немалое усилие, заручившись хотя бы её непротивлением. Ну, или отказаться от этой идеи вовсе и тащить пожилую ирландку волоком. 

Оба варианта были так себе. Поэтому англичанка просто продолжала сохранять свекровь в прежнем положении, мягко уговаривая попробовать встать. 

- Тихо-тихо... Мэм, в жизни не поверю, что какая-то неровность собьёт вас с ног. Давайте понемногу дойдём до двери, м?

 

Старушка Кэйтлин дышала чаще, чем должны дышать запыхавшиеся пожилые женщины с избыточным весом. Ещё несколько мгновений она испытывала терпение Кьяры, а потом очень медленно, с ее помощью, поднялась. Трясущейся, не от старости, от чего-то ещё, рукой она схватила клюку так крепко, словно собиралась ударить ей кого-нибудь.

- Зачем? Всем бы стало только легче, если бы я перестала мозолить глаза. - пробормотала она, разговаривая сама с собой.

Или нет.

 

Терпение Кьяры то и дело кто-нибудь испытывал. Что ж, чем больше дано, тем больше и спрос - а силой воли маленькая, хрупкая с виду англичанка была наделена сполна. Она держала старушку, вовсе не отличающуюся сухостью осеннего листа, все время, которое потребовалось той, чтобы подняться. Да и после не торопилась отпускать. 

- Именно поэтому ваш сын, которому открыта вся империя, вернулся сюда, - усмехнулась экзорцистка. - Или вы собираетесь так оригинально поздравить дочь, которой сегодня семнадцать? Кэйтлин, вы слишком умны, чтобы говорить такое.

Кажется, впервые за время пребывания в доме, Кьяра обратилась по имени к своей свекрови. 

 

Дребезжащим, наполненным горечью, голосом ирландка продолжала жаловаться, словно весь мир ополчился против нее.

- Как вернулся, так и уедет. Он всегда уезжает. - бормотала обиженная на весь свет старая женщина.

Не было в ней и толики смирения, присущего людям преклонного возраста.

- Да и что бы ему тут задерживаться?.. - в трескучем голосе прорезалось болезненное бессилие. Голова вновь затряслась, но тем и закончилось, узловатые пальцы вонзились в Кьярину руку с такой силой, будто намеревались вырвать оттуда кусок плоти.-  Ничто его тут не держит. Он рукой поманит, и ты тоже уедешь.

 

- Уеду, - подтвердила Кьяра, не став кривить душой. - Но ведь он всегда возвращается. И, Господи, с чего бы нет, здесь его дом. И от живущих в нем зависит, насколько Патрик будет рад возвращаться. Каждый раз. А сейчас... с чего бы ему этого хотеть, если здесь его только попрекают сыновним долгом, который он и так очень старается выполнять?

Она вздохнула, не обращая внимания на боль в руке, там, где вонзились острые крепкие ногти. Патрик иногда больнее сжимал её в объятиях, но англичанка ведь знала, что за этим скрывается. 

- Вам бы поменьше друг другу перечислять обиды, гордецы. Вы не сможете вечно давить на него, мэм. На него вообще нельзя давить. - Кьяра слегка улыбнулась, как было всегда, когда она упоминала Патрика и мгновенно рисовала его образ перед внутренним взором. - Так же и я не могу давить на вас. У него ваша порода, нравится вам это или нет. А теперь давайте-ка немного пройдёмся до тени. Нечего стоять под самым солнцем. 

 

И вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать

Неизвестно, упали ли семена невесткиных слов при дороге, или на добрую почву. Кэйтлин ослабила хватку и стала больше опираться на трость, следую туда, куда вела ее Кьяра.
- Он никогда меня не слушался. Никого не слушал. Упрямый мальчишка.. - прошептала она одними сморщенными губами.
Сколько бы ни было ему лет, в этих глазах Патрик навсегда оставался мальчишкой. Эти глаза смотрели под ноги, но видели совсем иное: как на маленького Патрика пытались давить.

 

Кьяра только посмотрела на старушку, когда шелестом прозвучало последнее, и ничего не сказала. Чаша для слов, которыми она обменивалась со свекровью, и без того была полна: лилось через край. 

Англичанка привела пожилую женщину в дом, и усадила у выскобленного после обеда стола. 

- Приготовить вам чай? - коротко, как всегда, сдержанно спросила она. Подобная забота в других устах могла бы казаться липким, неприятным желанием услужить. 

 

Пожилая дама, как и всегда, выставила вперед руку, опертую на клюку и царственно кивнула на предложение напоить ее чаем.

 

Экзорцистка с лёгкой улыбкой восприняла этот кивок правящей императрицы, растопила печь и поставила чайник. 

- Сейчас вернусь.

Что и сделала через несколько минут, принеся корзинку со своей добычей. Вымыв ягоды и очистив от ярко-зеленых топорщащихся чашелистиков, Кьяра отложила пару горстей в неглубокую мисочку и оставила на столе, в качестве лакомства для домашних. Остальное было быстро и безжалостно перетерто с сахаром привычной к тяжелому керамическому пестику рукой и отставлено в сторону, дожидаться своей очереди. 

Чайник возмущённо выпустил струйку пара через носик, и, приготовив матери мужа чай, экзорцистка занялась тестом. Готовить было не сложнее, чем управляться с аптечной посудой и технохимическими весами: отмерить, растворить, растереть, вскипятить, смешать... Со временем руки привыкали делать все сами собой, и нарабатывалась способность соблюдать пропорции на глазок. 

 

Матушка порциями выливала чай на блюдце, сдувала колеблющийся парок и с шумом пила. Неизвестно, отвлекало ли ее чаепитие, или так подействовало разумное, доброе, вечное, что попыталась до нее донести жена старшего сына, но за процессом приготовления пирога, за тонкими шрамированными руками наблюдали уже не так зорко и придирчиво, как прежде, в огороде.

Постановку пирога в печь ознаменовал приход хозяина. Патрик вошел в дверь, как всегда, немного боком и пригибая голову, просто на всякий случай. Улыбнулся жене, скользнул глазами по фигуре матери.

Он почти весь, по пояс, и, местами, на груди, был заляпан жидкой грязью.

 

Мамаша Кэйтлин, кажется, занята была больше чаем, чем своей невесткой. Возможно, последней стоило с самого начала отдать на откуп Джейн все, что происходило вне дома, а от наблюдения свекрови откупаться приготовлением горячего напитка. Но, в любом случае, сделанного не вернуть, а Кьяре не то чтобы сильно досаждали пристальные птичьи взгляды. Она отметила перемены - и все. 

Гораздо больше сейчас занимало, как сделать ровную косу, чтобы украсить бортик выпечки. Наконец, удовлетворившись итогом своих стараний, смазав сдобную поверхность взбитым желтком, хозяйка отправила пирог в печь. Как раз в тот момент, когда в дверь протиснулся её муж. Выглядел ненаглядный так, как будто перепахивал поле руками. 

Кьяра вернула ирландцу улыбку и, чуть качнув головой, продолжила возню с приготовлением еды. Необходимость ужина не исчезала никуда.

 

- Соседская лошадь застряла в болоте. - с виноватым видом пояснил инквизитор.

Мамаша и вовсе забыла о Кьяре, теперь ее глаза были устремлены исключительно на сына. Она молчала.

Патрик поймал материнский взгляд, который сложно было вот так сразу назвать любящим. Покосился на нее, но ничего не сказал.

- Растоплю баню. Надо помыться.- он подошёл к жене, поцеловал ее в щеку, не прикасаясь руками, чтобы не испачкать и шепнул на ушко. - Пойдешь со мной?..

 

Кьяра порозовела от услышанного. Благо, румянец можно было списать на печной жар или стыдливость, вызванную проявлением мужниной ласки при матери. 

Ужин сам себя не приготовит. С другой стороны, пока растопится баня, она успеет сделать горячее... а пирогу и вовсе ничего не угрожало.

Она только согласно кивнула в ответ. 

 

С видом кота, нацелившегося на миску сливок, Патрик выпрямился.

- Ну тогда я пошёл. - бросив на жену многообещающий взгляд, инквизитор покинул кухню.

Как и ужин сам себя не приготовит, баня тоже вряд ли могла растопиться самостоятельно.

Кэйтлин аккуратненько поставила чашку на стол.

- Вы ведете себя не слишком прилично. - кажется, ей доставляло удовольствие говорить очевидные вещи. - Хорошо, что здесь нет посторонних.

 

Кота, размерами своими и повадками больше походившего на хищника вроде американской пумы, проводили долгим задумчивым взглядом. 

После чего примерная жена вернулась к кусочкам мяса, которые обжаривались на сковороде. Замечание свекрови застигло её в тот момент, когда она перекладывала их на донышко чугунного котелка, который повесила над огнём. Добавила густого овощного соуса, сыпанула соли, перца, ориентируясь на какой-то свой опыт. Подняла глаза к висящим пучкам трав, сорвала пару облюбованных листиков и, растерев их, отправила туда же. Долила воды. Она думала. 

Она могла бы ответить, что Кэйтлин, несомненно, воспитала бы негодного сына должным образом, если бы воспитывала его. Могла бы шокировать приличную старушку, пояснив, что такое поведение весьма характерно для возлюбленных в первые месяцы (интересно, что сказала бы ирландка, узнав, что Патрик сделал Кьяре предложение после двух суток общения?). Могла бы... в общем, тем или иным образом обострить не самые простые отношения. 

Кьяра повернулась на голос, на свой неприятный птичий манер склонив голову набок и глядя на мать своего суженого. 

- Простите, мэм. Мы не хотели вас оскорбить. 

Отрицать очевидное она не стала. Не стала, впрочем, и добавлять, что нежелание Патрика шокировать мать своим поведением проистекало из того, что ему все равно. 

Произнеся своё mea culpa, экзорцистка вернулась к стряпне - в чугунок отправились нарезанные овощи, картошка, все это накрылось крышкой и осталось тушиться.  

 

Кротость невестки делала своё дело. Никогда не знавшая или не желающая вспоминать, каково влюбленным, только что обретшим друг друга, сдерживаться, Кэйтлин едва заметно кивнула, давая понять, что услышала извинения.

- Он родился четвёртого апреля. На Пасху. - отрывисто сообщила она, грузно оперлась на клюку и зашаркала в сторону лестницы в свою комнату.

 

Кьяра благодарно кивнула в ответ. Когда свекровь скрылась из виду, лицо англичанки озарилось широкой улыбкой. 

 

Труба в небольшой пристройке черно дымила, внутри огромный котел, намертво зацементированный в кубе из кирпича, медленно нагревался.

Патрик, сменив одежду, вернулся на кухню. Увидев, что матушка испарилась, он радостно улыбнулся.

- У нас сегодня  особенный день? - с самым невинным видом инквизитор запустил палец в остатки растертой с сахаром земляники.

 

- Твоей сестре сегодня семнадцать, - чуть понизив голос, отозвалась экзорцистка, помешивая булькающую в чугунке тушеную смесь мяса, картошки, моркови, лука и перца. 

 

Патрик тихонько вздохнул. Если маленькая экзорцистка считала, что это важно... что ж, ему оставалось только согласиться.

Инквизитор присел на табурет и с нездоровым любопытством воззрился на жену.

- Ты сказала, - семнадцатилетие навело его на одну мысль. - что сама выбрала день. И какой же?

 

В ответ на вздох Кьяра просительно посмотрела на мужа. Их обоих жизнь не слишком избаловала такой роскошью, как празднование дней рождения - так почему не исправить это хотя бы для девочки?

- Тринадцатое марта, - Кьяра улыбнулась, отмывая и вытирая использованную посуду. - День, когда у меня открылся Дар. Как видишь, я была ребёнком без капли воображения. 

Впрочем, события, предшествовавшие этому, и о них Патрик прекрасно знал, позволяли обвинить экзорцистку в излишней скромности, на сей раз - с полными основаниями. 

Хозяйка вытерла руки и отложила полотенце. Подойдя к супругу и все ещё не слишком возвышаясь над ним, она подхватила из плошки свежую ягоду и, макнув в сахар, поднесла к губам инквизитора. 

- А ещё, - на лице расцвела заговорщическая улыбка, - я знаю, когда родился ты. 

 

Патрик поднял вверх руки с раскрытыми ладонями. Он не собирался мешать Кьяре устраивать этот маленький праздник. Он даже готов был принести себя в жертву и поучаствовать, совсем чуть-чуть.

- П-ричем здесь воображение? Это логично. - инквизитор подвел черту под выбором даты. Для одаренного это и есть второе рождение, верно?

Кьяра подошла, он обнял ее обеими руками, усадил на колени. Потом поймал щедрую руку за запястье и только так принял угощение, попутно легко прикусив тонкие пальчики.

Значит, она говорила с мамашей. Выясняла. Бог знает, что ей пришлось выслушать, прежде чем получить требуемую информацию. 

Патрик поцеловал ее в висок, вздох разбился о едва наметившийся завиток русых волос около ушка. Самому ирландцу до сих пор не было дела до этого. Тем более, он не желал спрашивать у единственной, кто обладала этой информацией. Он вообще не слишком стремился к общению с матерью, ограничивая его необходимым минимумом.

- И ты мне тоже испечешь пирог? - с нежностью улыбнулся он.

 

- А я о чем, - жизнерадостно согласилась Кьяра, - не хватает воображения, призвала логику. 

Пока Кэйтлин затворничала, можно было продолжать вести себя неприлично. Свободная рука обвила инквизиторскую шею. 

- Милый, потерпи до ужина, - смешливо поморщилась экзорцистка, когда белые зубы прихватили кормящую руку. Вполне возможно, фраза носила несколько иносказательный характер. 

Целованная ласково потерлась щекой о мужнину щеку, жмурясь, как пригревшийся на солнышке кот. 

- Не только, - пообещала она.

Что бы Кьяра ни делала для других, Патрику полагалось нечто большее. 

 

- Брось грешить на своё воображение. - дохнуло ей в шею.

Патрик постепенно сгребал свою бесценную ношу в охапку. Шли месяцы, а он все так же не мог отказать себе в этом осязательном насыщении. Ладони скользили, прижимались, сминали.

- Ведь я уже знаю, каково тебе с ним. - воображение не давало Кьяре спокойно спать, не говоря уж о том, как она изрезала себе руки.

- И не говори мне, что. - он улыбнулся, прикрыв глаза. - Тебе - можно сделать сюрприз.

Сюрпризы инквизитор готов был принимать только он нее одной.

 

Кьяре никогда не надоедали его прикосновения. И если Патрик не искал возможности обнять, поцеловать её, прижать к себе - экзорцистка находила повод сама. 

- Я запомню это, любовь моя, - губы коснулись виска, едва тронутого серебром. - Обязательно. 

Инквизитор устроил свою голову у нее на плече, и замер так, обнимая своими огромными руками.

Они так и просидели, обнявшись, пока Кьяра не спохватилась, что такими темпами семье грозит голодовка. Аккуратно освободившись из объятий, она сняла котелок и поставила на стол, на специальную подставку из грубо отшлифованной доски. И вернулась в руки инквизитора, поцеловав его в лоб. 

- Идем? Вода уже должна была нагреться. 

 

Руки инквизитор после возвращения не отпускали Кьяру ещё с минуту. А потом он поднялся на ноги.

- Идём.

VR21  

***

Дверь в баньку запиралась на массивный крючок. Патрик, не теряя времени, сбросил с себя одежду. В прохладе тесного предбанничка он дожидался, когда в костюм Евы обрядится и жена.

 

Свободное домашнее платье требовало меньше усилий, хотя крючки корсета все же отняли положенное им время. Серебряные серьги, крест и инсигния, которую Кьяра снимала только на ночь, аккуратно легли на стопку одежды. 

Когда миссис окончила, из признаков цивилизации на ней были только шпильки, державшие волосы в чинном пучке.

 

Патрик некоторое время смотрел на нее, нагую. Было что-то невероятно трогательное, личное в том, как она обнажалась перед ним. Открывалась.

Он подошёл, мягко запустил пальцы в волосы. Шпильки выскользнули.

- Металл. Нагреется. Надо убрать. - пояснил он, соскальзывая кончиками пальцев от шеи, к плечу, вниз.

Потом, словно собравшись с духом, дернул толстую, из массива дерева, дверь. Та с надрывным визгом растворилась. В лицо ударил влажный жар.

Патрик втащил внутрь флягу с ледяной, недавно из колодца, водой, присел на низкую скамейку, проверяя заслонку в печи. Ковшом набрал кипятка в ведро. Поставил на пол.

Сел.

- П-поможешь? - кожа в жаре раскраснелась, но глаза сохраняли тот особенный цвет льда. - А после я помогу тебе.

 

- А потом Джейн увидит нас обоих с мокрыми волосами и будет краснеть, аки маков цвет, - усмехнулась Кьяра, разводя воду до нужной температуры и плавными, нежными движениями смывая грязь и соль с кожи ирландца. О матери она тактично умолчала, да и Кэйтлин сидела у себя, если черт её не дёрнет спуститься к ужину лично. 

 

Ирландец ссутулил могучие плечи, подставляя их под нежные ладошки и ковшик с водой.

- Разве это ее касается? Пусть краснеет, сколько душе угодно. - Патрик не слишком заботился о нравственной невинности сестры.

Прикрыв глаза, он сидел неподвижно. Парил котел, журчала стекающая с античного тела и меж досок под их ногами вода.

- Вот тут, ещё... - поводя плечом, попросил супруг, тщась продлить каждое прикосновение.

 

- Сердце моё, она ещё ребёнок, - улыбчиво укорила Кьяра. - И без нас пугается всего на свете. 

Кроме самой экзорцистки. В обществе англичанки кареглазый ягненок как будто успокаивался. Иногда Кьяра задумывалась, как Джейн добралась домой в компании Мэтта. Чёртов пьяница мог расположить к себе даже фурию.

Плечо, требовавшее внимания, узкие ладони, скользкие от мыла, обошли ещё раз. Прочли вслепую белесые письмена прошлого на спине, исследовали линию сильного позвоночника. Обойдя ирландца, сохранявшего неподвижность статуи, экзорцистка проделала тот же путь от шеи к бёдрам, через резкие линии ключиц, широкую грудь, живот с понемногу бледнеющим следом заточки. 

Прикосновения рук смывала вода из ковшика. Опустившись на одно колено, жена продолжила своё дело, в плавности и размеренности уподобившееся ритуальному. В голову упорно лезла Мария Магдалина, омывшая ноги Сына Божьего. 

Не познали рук её лишь те области мраморного тела, коим в своё время уделяли немало внимания античные скульпторы. Кьяра мягко потянула Патрика вверх со стула. 

 

Инквизитор послушно встал. В его стриженой голосе сейчас не было места библейским ассоциациям. Бледно-голубые глаза знакомо потемнели, когда Патрик встал, ненавязчиво, пока, касаясь пальцами хрупкого плеча супруги.

 

Патрик встал, и мытьё завершилось весьма предсказуемо. На сей раз не было ванны, полной мыльной пены, которая скрыла бы творимые бесстыдства. Омовение происходило самым откровенным образом, и щеки, и тело добровольной помощницы горели. Не только жаркий пар, не только стыд, ещё живущий в ней, были тому виной. 

Плоть и вода, мокрый шелк, пульсирующий пороком. 

 

- Довольно. - по слову супруга двое поменялись ролями.
- Иди сюда. 

Кьяру потянули за руку наверх. Не спрашивая, не намекая даже, просто указывая, что делать. Сначала встать, близко.  Потом сесть на деревянный лежак, приделанный здесь специально для тех, кто устал от трудов праведных. Мочалка скоро улетела в угол, инквизитор предпочитал чувствовать эту розовую кожу своими руками. 
Губами. 
Патрик впился поцелуем в исполосованное запястье.
Он не знал, как жил бы, если бы вдруг лишился возможности прикасаться к ней: осторожно и нежно, требовательно и грубо. С каждым мгновением хрупкая в своей тонкости ласка оборачивалась позывами голода более сильного, чем тот, который твердит о еде.

Ладони легли на талию и надавили. К себе.

 

Кьяра безропотно последовала каждому приказу. Мягкий, послушный, гибкий воск: Патрик мог делать с ней все, что желал. И он делал. 

Голова кружилась. От жара ли, от того, что между ними творилось? Не имело значения. Она видела только голодный взгляд почерневших глаз, чувствовала только требования тяжелого тела. 

 

Патрик желал, и требовал немедленного исполнения своих желаний. Сегодня он настроен был лишь брать, мало что давая взамен. 

 

И то, чего он требовал, он получал, и даже с лихвой. Как воск может бесконечно менять форму, не уставая подчиняться, так и экзорцистка оставалась все такой же чуткой, все такой же щедрой. 

 

Он утомил ее. И себя.

Отпустил, отступил. Припал губами к запястью - нежно. И так же нежно взглянул.

- Девочка моя. Малышка. - его дыхание, здесь, дарило коже почти прохладу.

 

Нежность в глазах отразилась нежностью в её улыбке. Отстранившись, Патрик все так же держал её руку в своих, и Кьяра воспользовалась опорой, чтобы подняться на ноги. 

Сырые от пара волосы разметались по плечам. Экзорцистка потерлась носом о плечо инквизитора и снова улыбнулась, лучисто глядя снизу вверх. 

- Любовь моя. 

Все же... нельзя было оставаться здесь вечно, верно? Кьяра отступила, показав супругу узкую спину, раскрасневшуюся от жары и его медвежьей хватки, подобрала наполненный водой ковш и выразительно тряхнула отросшей гривой. 

- Помоги, пожалуйста.

 

Взгляд, не удержавшись на мокрой коже, соскользнул вниз, к ещё не женской, пока еще девичьей округлости бедер. Кьяра могла сколько угодно считать себя дурнушкой, в унисон со сварливой мамашей.

Для него она была и навсегда останется совершенством. Ладонь повторила тот же путь, которым секундой ранее проследовал взгляд.

- Конечно. - пальцы осторожно собрали волосы в хвост, открывшиеся пространства осыпали мягкими поцелуями. - Все, что попросишь. Дорогая.

 

- Я это запомню, - рассмеялась экзорцистка, окатывая себя в меру прохладной водой. 

Кьяра, и Патрик сам это признавал, относилась к числу тех женщин, при первом взгляде на которых говоришь себе: "Ничего особенного". Кэйтлин О'Коннелл и Ричард Прайс заклеймили её бескомпромиссным "не за что подержаться". Но какое ей-то было дело до этого? Собственная внешность, собственная женственность всегда интересовали её в последнюю очередь, раньше. А сейчас...

Сейчас Патрик смотрел на неё когда с восхищением, когда с непередаваемым выражением обладания в ледяных глазах. И этого было более чем достаточно. 

 

Мокрое совершенство сбежало в предбанник, отдышаться и вытереться. 

Счастливый обладатель совершенства усмехнулся, оставшись один. С минуту он стоял неподвижно, ощущая приятную расслабленность во всем теле, а потом поднял флягу с холодной водой и вылил все, что там оставалось, себе на голову.

Шумно выдохнув, он тряхнул головой словно пес и вышел следом за женой.

- Ну, иди первая. - подначил он ее с улыбкой, натягивая штаны. - Раз не хочешь заставлять Джейн краснеть. Я тут подожду.

 

Кьяра уже застегнула крючки корсета и натянула нижнюю сорочку. Уподобляясь статуе в белом хитоне, она подбирала волосы. 

Подначка была встречена лукаво вздернутой бровью.

- Твоя сестра стеснительная, но не глупая. Но я признательна тебе за понимание, милый. 

Серые глаза не самым деликатным образом скользнули по собеседнику снизу вверх.  

 

Наткнувшись на откровенный взгляд, инквизитор замер на полдороги. Потом медленно выпрямился и с достоинством, присущим весьма уверенному в себе человеку, закончил одеваться.

- Мне нравится, когда ты так на меня смотришь. - мурлыкнул Патрик, как следует обминая хитон вокруг мраморного тела статуи.

 

- А мне нравится смотреть, - нежнейшим голоском проворковала статуя. Пигмалион проглотил бы свой резец от зависти к одному британскому инквизитору. - Может быть, тебе доставляет удовольствие что-то ещё? Я хотела бы знать. 

 

Инквизитор пригладил ладонью влажные волосы, они теперь слегка завивались, обрамляя разрумянившееся личико. И вместо ответа мягко поцеловал Кьяру в губы.

Что ему нравилось? Да абсолютно все! О редких исключениях Кьяра была прекрасно осведомлена, своё неудовольствие ирландец высказывал без сдержанности.

 

Немногословность инквизитора Кьяра оценила по-своему, но не была против. 

- Отдохни, - шепнула она, отступая на шаг и завершая прерванное превращение из статуи в человека из плоти, крови и в приличной одежде. Понимающе блеснув, скрылось под сдержанной серой тканью символическое серебро, кроатский янтарь оттенял потемневшие завитки волос.

- Я позову к ужину.

Hide  

***

Через несколько минут в дверь, ведущую из дома на скотный двор, просунулась аккуратно причесанная голова экзорцистки. 

- Джейн, хватит трудиться. Загоняешь себя.

Дверь приоткрылась чуть больше. 

- Патрик растопил баню. Я ужин приготовила. Идём. 

 

Инквизитор отправился тешить свою леность наверх, в спальню.

А Джейн, когда ее окликнули, испугалась. Как всегда.

- А, это ты... - выдохнула она чуть свободнее, отряхнула ветхий фартучек ладошками и воззрилась на Кьяру своими большими шоколадными глазами.

- Ты хочешь, чтобы я пошла в баню? - робко переспросила она, как всегда, отчаянно краснея от мысли, что кто-то готовил ужин вместо нее.

 

Кьяра терпеливо вздохнула. 

- Если ты хочешь, иди. А если не хочешь, не надо. Я разбужу Патрика и отнесу поднос для матушки.

Экзорцистка смешливо пожала плечами. 

- Надо решать. 

 

Джейн переминалась с ноги на ногу недолго.

- Хорошо. Я пойду помоюсь. Спасибо. Ты так много всего сделала сегодня...

Садиться в таком виде за стол и впрямь не стоило. Белокурая сестрица заспешила в свою комнату.

 

- Пытаюсь не быть тебе обузой, - хмыкнула Кьяра. 

Джейн шмыгнула к себе, а экзорцистка вернулась к кухонным делам, как раз вовремя, чтобы достать готовый румяный пирог и в целях конспирации прикрыть его чистой льняной салфеткой. 

 

С тех пор как Джейн со стопкой одежды пробежала в банную пристройку, в кухне стало тихо. Ни инквизитор, ни матушка не обнаружили столь тонкого чутья на еду, как прежде. Никто из них так и не появился.

 

Кьяра, безмятежно мурлыкая себе песенку, накрывала на стол, дожидаясь, пока появится кто-нибудь из домашних. 

 

Через какое-то время послышался стук клюки об пол. Старая миссис спустилась и с самым независимым видом уселась на своё место. Кажется, сегодня она намеревалась ужинать в обществе более интеллектуальном, нежели проживающие в ее шкафу моль и древоточцы.

 

Кьяра улыбнулась старушке с самым дружелюбным видом и поднялась наверх.

Дверь в спальню бесшумно отворилась, экзорцистка проскользнула внутрь. 

Патрик крепко спал. Кьяра села рядом с кроватью, поцеловала супруга в щеку и нежно шепнула на ухо:

- Милый, просыпайся. Ужин ждёт.

 

Патрик, как и всегда, лежал на животе, повернув голову в сторону и свесив руку с постели. Он лег не раздеваясь. Лицо его во сне стало безмятежным, впрочем, теперь мрачное беспокойство отпечатывалось на челе все реже: Кьяра была тому виной.
Инквизитор вздохнул и открыл прозрачные глаза. Уголки рта сонно поползли вверх.
- Я прилег на минутку.. - видно, лошадь в болоте попалась толстая.

 

Кьяра кивнула, всем видом излучая согласие. Она поднялась на ноги, но не ушла, а села на постели рядом с разбуженным, забрав свешивавшуюся руку в своё властвование: гладить и согревать широкую ладонь. 

 

Несколько минут Патрик, прикрыв глаза, лежал и наслаждался нежными прикосновениями. Потом со вздохом перевернулся на спину, потер лицо и встал рывком.
- Ну идем. Я, пожалуй, проголодался.

 

Кьяра неспешно поднялась вслед за ним. 

Патрик почти всегда находился в состоянии "пожалуй, проголодался". Исключая только случаи вполне определенного, неумолимого острого голода и редкие моменты между этими двумя состояниями. 

Супружеская пара спустилась в кухню-столовую, приветствуемая ястребиным взором старушки Кэйтлин, ирландец сел, разумеется, во главе стола. Кьяра раскладывала готовую еду по тарелкам, остановившись как раз на своей, последней, когда появилась Джейн: свежая, разрумяненная. Для разнообразия, в светло-сером платье.  

 

Матушка из ястреба постепенно морфировала в гусыню, что было, несомненно, больше ей к лицу. Взгляд помягчел.
Джейн стеснительно теребила пуговку на высоком воротничке и, стараясь быть как можно более незаметной, села на свое место. 

- Разрядилась. - заметила старушка Кэйтлин.
Джейн покраснела больше прежнего, но возразить не посмела. Как не посмела и спросить, что это там такое душистое под салфеткой.

Патрик придержав супругу под локоток, весьма озабоченный тем, чтобы уберечь ее от случайных падений с лестницы, воссел во главе стола, но в дамские склоки не встревал. Ждал, когда Кьяра сама сядет за стол, молча.

 

- Красиво, - улыбнулась Кьяра, садясь справа от Патрика. - Чем светлее, тем лучше. 

Не было сомнений, откуда у миссис такие предпочтения в стилистике... да ведь и Джейн не была представительницей самого мрачного и легендарного европейского ордена, чтобы тяготеть к монашеской строгости в платьях. 

 

Джейн смущенно улыбнулась Кьяре. Ей было приятно.

Все принялись за еду в привычном молчании. Это был довольно странный праздничный ужин.

 

Странный ужин в не слишком обычной семье был вполне объясним. Кьяра, как обычно, окончила первой свою небольшую порцию, и, извинившись, скользнула на второй этаж, откуда вскоре вернулась с небольшим свёртком в руках. Это было что-то, определенно, мягкое, завернутое в цветную бумагу. 

 

Джейн проводила Кьяру глазами. 

- Чему ты улыбаешься? - не выдержала наконец она.

Патрик и в самом деле улыбался.

- Сама увидишь.

И хотя тон брата был куда более дружелюбен, чем обычно, губы юной мисс дрогнули, будто она собиралась заплакать.

А потом вернулась Кьяра со свертком в руках. Джейн уставилась на нее, уже догадываясь, что все это значит, но ещё не смея поверить.

 

Кьяра подошла к своей кроткой золовке, краем глаза отметив нетронутое блюдо в её тарелке. Протянула ей свёрток и просто сказала:

- С днём рождения. 

Кажется, это был первый раз, когда она произносила вслух эти слова. 

 

Тарелка Патрика была давно пуста, армия оставила свой отпечаток. Матушка медленно жевал ввалившимися губами, поредевшие зубы справлялись с едой хуже, чем прежде.

Джейн едва ли одолела пару ложек. Она не могла есть. 

Это был самый настоящий праздник. Ее праздник. Последний раз это было лет десять назад. Отец подарил ей свистульку и дал подзатыльник, когда вздумала лезть на руки. 

Она взяла свёрток в руки. Долго смотрела на восхитительную цветную бумагу.

- Спасибо. - выдавила с трудом и, вдруг, прижав подарок к груди, бурно разрыдалась.

Старший брат даже не подумал сдержать стон.

- Каждый раз одно и то же... - рассердился он. - Тебе же приятное хотели сделать! Какого черта ты устраиваешь водопад?!

- Девчонка не привыкла ко вниманию. - гордая за скромность дочери отметила мамаша.

Джейн только отрицательно мотала головой, пряча лицо за свёрток и заливая слезами чудесную цветную бумагу.

 

Золотые середины в семье О'Коннелл не почитались. Если одна представительница молодого поколения давала волю слезам только в исключительных случаях, то оленьи глаза другой были на мокром месте вне зависимости от наличия и значимости повода. Если одна была робка и кротка, как ягнёнок, другая была на редкость твердолоба и в упрямстве своём соперничала с супругом. На которого сейчас с укоризной посмотрела, обернувшись через плечо, а потом обняла девочку, позволяя спокойно выплакаться на своём плече и утешающе поглаживая льняные волосы, собранные в трогательные косички. 

- Тихо, тихо, душа моя, ну что ты. Все хорошо. 

Когда бурная реакция немного стихла, экзорцистка заглянула в заплаканные глаза цвета топленого шоколада и успокаивающе улыбнулась. Бережно стёрла соленые дорожки с розовеющих щёк. 

- Все-все. Все в порядке, милая. Не хочешь посмотреть?..

 

Золотые середины были слишком скучными для этого ирландского семейства.

Патрик словил укоризненный взгляд и с обиженным видом потянулся к котелку, за добавкой. Аппетит инквизитора отнюдь не пострадал.

Джейн проплакала на плече у экзорцистки несколько минут, доверчиво принимая любое утешение. Все это должна была бы делать мать, ведь в жестах Кьяры сквозила материнская забота, но Кэйтлин сидела рядом и ни словом, ни жестом не дала понять, что собирается исполнять свои обязанности.

- А можно? - глупо спросила мисс, уставившись на подарок.

Обертку рвать было жалко.

 

- Конечно, можно, - ободряюще улыбнулась исполняющая обязанности матери. 

 

Джейн все же потратила несколько лишних минут на то, чтобы сохранить оберточную бумагу в целости. Внутри ее ждал небесно-голубой капор, отороченный по краю белой кружевной полоской.

Показать содержимое

Впрочем, было неважно, что там, внутри. Главное, что этот свёрток вообще был. Губы снова задрожали и юная мисс опять уткнулась Кьяре в плечо, изо всех сил стараясь не заплакать от переполнявшей ее благодарности.

- Такой красивый... - прошептала она.

- Ещё немного, и этот дом уйдёт под воду, как Атлантида. - жестокосердно заметил Патрик, как раз приканчивающий вторую порцию шукрута из картошки, капусты, грибов и всего остального.

 

- Никакой Атлантиды до десерта, - экзорцистка выразительно зыркнула на мужа.

- В самом деле, Джейн, съешь хоть что-нибудь, - принялась она увещевать свою чувствительную сестру, погладив подозрительно подрагивающую спину. - Вроде не так уж плохо я готовлю. Патрик не даст соврать. 

 

От всех этих выразительных взглядов, выражающих совсем даже не любовь и обожание, Патрик насупился ещё больше и стал похож на гигантского филина.

- Кстати, насчёт десерта... - тонкости душевных переживаний сестры не должны были мешать блюдам идти по порядку, заполняя бездонный ирландский желудок.

- Ты очень вкусно готовишь. Просто замечательно! - тут же испугалась Джейн, ведь она совсем не хотела обидеть Кьяру. - Я все съем, только отнесу в комнату. - она снова прижала к себе подарок. - А то испачкаю.

И убежала на второй этаж.

Инквизитор выразительно ковырял вилкой в пустой тарелке, производя при этом отвратительный скрежет.

Кэйтлин, с выражением блаженства на сморщенном лице, все ещё справлялась со своей порцией. Кажется, она и не замечала, что вокруг бурлят страсти и брызжут кипятком эмоции. Или не хотела замечать.

 

- Всему своё время. Дорогой мой, - Кьяра забрала у Патрика пустую тарелку, мягко коснувшись при этом его руки, и поставила чайник. 

 

Патрик оценил настрой дорогой супруги, и голос и касание.

- А мне п-показалось, что ты недовольна мной. - заметил он с некоторым вызовом в прозрачных глазах.

 

- Я не могу быть недовольна тобой, - с лёгкой улыбкой в голосе возразила примерная жена, бросая в заварочник чайные листья и травы. 

 

- Правильно. - внезапно поддержала Кьяру мамаша, которая, кажется, прикончила остатки ужина. Наконец-то. - Жена всегда должна быть довольна. Мужчины не любят упреков.

- Вы, мамаша, все-то знаете про мужчин. - довольно ядовито отозвался Патрик. - Прямо энциклопедический словарь.

- Побольше знаю, чем ты думаешь. - не осталась в долгу старушка, но инквизитор больше не желал отвечать.

Вернулась Джейн и с усердием принялась исполнять данное обещание, скромно потупив глаза в стол.

 

Занимавшаяся чаем Кьяра не встревала в тёплую семейную беседу. Только собрала последние тарелки, когда с горячим было покончено, поставила новые и подала пирог, многозначительно вложив нож в руку золовки.

Под салфеткой скрывалось нечто вполне аппетитное с виду и даже вроде как нарядное.

Показать содержимое

Чайник нагрелся, и вскоре над столом поплыл ароматный парок от наполненных янтарной жидкостью чашек.

 

Джейн опять расчувствовалась, но мужественно сдерживала себя и старалась улыбаться.

Кьяре достался самый большой и самый красивый кусок.

- Очень вкусно. Просто чудо. - едва слышно отозвалась сестрица, когда откусила кусочек. Пирог и в самом деле был вкусным, но Джейн сказала бы то же, даже если бы экзорцистка случайно уронила в тесто фунт соли.

- Хорошо. - с удовлетворением отозвался инквизитор. Ему как раз не хватало изрядного куска пирога, чтобы на время ощутить себя сытым.

 

Экзорцистка скрыла улыбку. С добросердечной девочки сталось бы сказать, что ей очень нравится, даже если бы вместо выпечки подали чашу цикуты. 

Поэтому Кьяра сейчас просто выдерживала побочные эффекты своего привилегированного положения в семье, которое ясно читалось по порции сладкого, лежавшей на её тарелке. 

 

- Время позднее. - инквизитор первым поднялся из-за стола, оканчивая ужин. 

По нему, довольно было на сегодня слез и благодарностей.  Патрик лично отнес грязную тарелку в мойку, обошел стол и, прихватив трудолюбивую супругу за локоток, повлек с собою наверх.

Никто, кроме Кьяры не знал, что могучий ирландец и днём прекрасно выспался, так что ложиться раньше не было никакой необходимости. Ну или почти никакой.

New days and news  

 

 

***

Патрик все чаще поглядывал на кровлю. Местами та протекала, но перекладывать черепицу человеку вроде него стоило с осторожностью: как бы дом не обвалить.

Захромал вороной мерин и Джейн не повела его сегодня пастись.  С утра зарядил моросящий дождик и матушка отменила свою ежедневную прогулку, довольствуясь тем, что могла наблюдать из окна.

 

За прошедшую со дня рождения Джейн неделю Кьяра успела навести порядок ещё в нескольких комнатах, и сейчас разбавляла вынужденное безделье ревизией кухонных запасов. Драгоценные несколько книг экзорцистка растягивала и берегла, как странник в пустыне - глоток воды. 

Обнаружилось, что сахара осталось не больше пары фунтов, а в жестяных банках с крупами кое-где виднеется дно. 

Дождь прекратился только во второй половине дня. 

Кьяра отыскала Патрика, взглядом примеривающегося к крыше. 

- Милый, я тут собралась сходить в деревню, кое-чего прикупить у бакалейщика. Может, заодно поспрашиваю насчёт кровельщика?

 

Инквизитор спустился с небес на землю. Взгляд с крыши съехал вниз, на крыльцо, где показалась тонкая фигурка благоверной.

- Я, может быть, и сам уп-равлюсь. - не слишком уверенно предположил он.

 

Перед глазами возникла красочная картина: Кьяра тащит сумки, загруженные так, что их и ломовая лошадь с места не сдвинет.

- Ты одна собралась? - немедленно обеспокоился он.

 

- При любом треске потолочной балки меня хватит разрыв сердца, - дёрнула бровью Кьяра. - Наемного рабочего латать спокойнее, если вдруг что. 

Циничное замечание плавно и естественно перетекло в просительную улыбку. 

- Я недолго и не буду скупать половину лавки. Возьму самую маленькую корзину, обещаю. 

 

Патрик потуже затянул пояс, и, подойдя поближе, одну ногу поставил на ступеньку и склонился, так что теперь их глаза были на одном уровне.

- Самую маленькую. - тут же потребовал клятвы супруг. - Или возьми с собой Джейн.

Он помолчал немного, вглядываясь в нежную улыбку.

- Ладно. Пусть будет кровельщик. - разрыв сердца отнюдь не входил в его планы семейного счастья.

 

- Крохотную, - улыбка стала шире. - Вроде корзинки для котят. Обещаю. 

Воспользовавшись внезапным равенством, Кьяра чмокнула сговорчивого супруга в нос. 

- Вот и славно.  

 

Покладистый инквизитор поднялся на ступеньку целиком, возвращая справедливую разницу в росте на место.

- Я буду волноваться. - бессовестно объявил он, целуя беглянку в лоб. - Пусть это будет зря, хорошо?

 

- Абсолютно зря, - кивнула англичанка. - Больше того, нечестно с твоей стороны использовать такие аргументы. Но я принесу что-нибудь вкусное в качестве компенсации. 

Дав это щедрое обещание, экзорцистка выскользнула из объятий супруга, вернувшись в дом, а вскоре снова покинула его, с небольшой, как и обещала, корзинкой на согнутом локте. В крестьянской блузе и юбке по щиколотку, босиком, она выглядела так, словно всю жизнь прожила в ирландской провинции. 

***

Деревушка мало чем отличалась от того же Тилфорда или, скажем, Уэмбери: домики, любовно выкрашенные в пастельные цвета, с ухоженными палисадниками, разве что акцент у людей вокруг немного другой. 

В бакалейной лавке Кьяре повезло дважды: во-первых, она купила все необходимое, во-вторых, на крыше как раз укладывал черепицу белобрысый парень.

Показать содержимое

Кровельщик назвался Уильямом и пообещал через пару дней заглянуть на ферму О'Коннеллов, чтобы ознакомиться с предстоящей ему работой. 

- Прости, деточка, - обратилась к экзорцистке благообразная старушка в строгом платье с красивым кружевным воротничком. Она близоруко всматривалась в лицо Кьяры выцветшими, но зелёными когда-то глазами. - Ты сказала "у О'Коннеллов"?

- Да, мэм, - внутренне насторожившись, ответила та. Пожилая ирландка заулыбалась.

- А, ты, значит, невестка старой Кэйтлин. Вот что, деточка, там на почту письмецо для О'Коннеллов пришло. Небольшой такой конверт. Сын мой все сокрушался, что придётся в этакую даль идти, а тут удача. 

- Я обязательно загляну на почту, мэм, спасибо, что сказали, - улыбнулась Кьяра. В данный момент она даже и не знала, радоваться ей или нет. Впрочем, проблемы следовало решать по мере их поступления. 

Приняв такое мудрое решение, миссис О'Коннелл, повинуясь не иначе как интуиции, завернула к мяснику и выяснила, что совсем недавно он обзавёлся коптильней. Новость была воспринята с энтузиазмом, и в корзинку экзорцистки лег увесистый кусок вялено-копчёной свинины, источавшей божественный аромат.

Уже рядом с почтовым отделением Кьяре попалась женщина, продававшая ирисовую рассаду из своего цветника. Ближе к августу молоденькие корни становились более крепкими, и их можно было разделять без опаски повредить. Крестьянка сказала, что они цветут темно-фиолетовым и кобальтовой синью, и Кьяра не устояла. В её второй руке оказался бумажный пакет с саженцами, корни которых были заботливо обёрнуты в марлю с влажной землёй. 

Торжественная клятва грозила оказаться нарушенной, но на этом англичанка смогла остановиться. Ей хотелось бы купить ещё кофе, но увы - хорошие кофейные зёрна можно было найти разве что в Дублине. 

Почтальон, явно обрадовавшийся отсутствию необходимости брести к ферме, вручил ей довольно большой конверт из плотной коричневой бумаги. Он был подписан "для мистера и миссис О'Коннелл" и запечатан инсигнией. 

Паранойя мгновенно подбросила множество предположений, но Кьяра отсеяла их все, едва опознав почерк. Придерживая посылку под мышкой, она направилась домой.

***

Говоря, что любопытство - исконно женский грех, достойная дочь Евы нисколько не грешила против истины. Дойдя до границ земли, принадлежавшей её мужу, Кьяра не выдержала и расположилась на старом каменном заборе, в тени. 

Внутри оказался... ещё один конверт. И открытка. Подпись гласила: "Дорогая птичка! Не огорчайся, узнав, что содержимое конверта предназначено юной сестре Патрика, честь сопроводить которую мне выпала не так давно. Впрочем, полагаю, тебя это не заденет нисколько. Искренне надеюсь, что у тебя и твоего супруга все настолько прекрасно, насколько вы сами желаете. С наилучшими пожеланиями и приветом уважаемому земляку, М." 

Кьяра усмехнулась. Мэтт оставался верен себе в чуткости и предусмотрительности. В хорошей памяти, однако, ему тоже было не отказать. Жизнерадостный Ищущий при необходимости мог быть такой же цепкой на детали ищейкой, как Патрик. Запомнил адрес места, где побывал единожды, и позаботился о том, чтобы молодая мисс не оказалась смущена на почте. 

Кьяра улыбнулась было, собирая в прежнем порядке свою сложносочинённую ношу, но едва не выронила конверт, охваченная неожиданной слабостью. Запах прелой земли от растений, которые она несла, показался нестерпимым, и экзорцистку замутило. 

Гадая, что могло сотворить подобное с её всегда послушным и выносливым телом, она согнулась пополам на невысокой каменной изгороди, стараясь дышать в том размеренном неспешном ритме, который всегда вспоминала, когда слишком нервничала - и который рекомендовался всем страдающим от морской болезни. Приступ скоро прошёл, но молодая женщина осталась на месте, пытаясь понять, что могло подкосить её.

А потом её осенило.

***

И все же, она отсутствовала не так долго, чтобы дома начали беспокоиться. Застав Джейн в обычных кухонных хлопотах, Кьяра довольно бесцеремонно сунула ей конверт, который был в посылке и, по словам Мэтта, предназначался ей. 

- Это тебе, - коротко сообщила сестра, поставила корзину рядом со столом, плеснула в лицо холодной воды и отправилась искать мужа.

 

На коричневом, приятно шуршащем от прикосновений конверте, не было ничего, что могло указать на  отправителя.

- Мне? - поразилась Джейн. - Но от кого?

Молодая миссис уже ушла, сестренка очнулась слишком поздно. Помяв увесистое письмо в руках ещё немного в попытке определить наощупь, что внутри, мисс отправилась в свою комнату и заперла дверь, чтобы насладиться открытием в одиночестве.

 

Открытие преподнесло мисс получательнице сложенное вдвое письмо. Красивый почерк, выдававший образование автора и его лёгкую, склонную к быстроте и решительности руку, складывал следующие строки:

"Мисс О'Коннелл!

Руководствуясь информацией, весьма кстати оброненной Вашим братом, я взял на себя смелость преподнести Вам это, с наилучшими пожеланиями и в благодарность за чудесную компанию в дороге. 

Увы, Патрик оказался ещё и краток, поэтому я не знаю точной даты, но знаю, как работает британская почтовая система, и, полагаю, в любом случае не смог бы поспеть вовремя. Надеюсь лишь, что не слишком опоздал и не слишком досадил этим скромным знаком. 

Поздравляю с семнадцатилетием и желаю Вам быть счастливой. 

Всегда к Вашим услугам, инквизитор шестого ранга, Мэттью Донахью". 

К письму прилагался черепаховый гребень, весьма скромно завёрнутый в белую ткань, призванную, видимо, защищать его от не слишком бережной перевозки. Изделие было инкрустировано перламутровой мозаикой, составляющей растительный узор.

Показать содержимое

Джейн с величайшей осторожностью развернула листок, словно он мог в любую секунду рассыпаться в прах. Пальцы подрагивали, а образование юной мисс значительно уступало оному у инквизиторов и в качестве и в объёме, так что читала она долго, шевеля губами и иногда возвращаясь в началу строки. Потом взяла в руки гребень и долго смотрела, как переливается в дневном свете перламутр.

Отложив все, она вскочила, с намерением отыскать перо и чернила, но вдруг какая-то мысль посетила белокурую головку. Младшая дочь Кэйтлин покраснела так густо, как не краснела никогда. Она не будет писать ответ. Дурной почерк и грамматические ошибки несомненно вызовут если не осуждение, то снисходительную улыбку на красивом лице доброго джентльмена. Воображение тут же нарисовало невыносимую картину.

Джейн медленно и ломко опустилась обратно на стул и тихо заплакала. Как тогда, неделю назад.

Написать ответ очень хотелось.

***

Дорогой супруг обнаружился возле конюшенных ворот, да не один, а в приятной компании.

К монументальной коновязи так же основательно привязан был охромевший мерин. Подле него, согнувшись в три погибели и зажав подогнутую конскую ногу меж колен, блестел от пота инквизитор, вспомнивший, наконец, о другой своей профессии. Он был по пояс раздет, впрочем, поверх этого соблазнительного костюма, был накинут плотный кузнечный фартук. Не подымая головы и время от времени покрикивая на уставшего стоять неподвижно коня, Патрик срезал подошву широкого, как плошка, копыта загнутым наподобие крюка ножом.

 

- Какой вид, - не удержалась Кьяра. - Поговори со мной, когда закончишь. Я буду наверху. 

 

Патрик вскинул голову, словно зверь, почуявший в воздухе запах человека. Отпустил ногу лошади и выпрямился, разгибая в другую сторону занывшую с непривычки поясницу.

Кьяра не выглядела встревоженной или расстроенной. Определённое волнение угадывалось, но ничего такого, что заставило бы мужчину забеспокоиться.

- Хорошо. - после недолгой паузы ирландец кивнул, - Мне нужно ещё полчаса, не больше.

 

Кьяра кивнула в ответ и ушла назад, в дом. 

Разложила по местам хранения купленное, унесла в тень укромного садового уголка ирисы, стараясь держать их подальше от лица. На всякий случай. Пара часов без посадки, рассудила экзорцистка, им не успеет повредить. И поднялась наверх, в супружескую спальню, дожидаться ирландца с новостью. 

Хотя ждать она не любила. Это был беспроигрышный способ выкрутить уровень беспокойства до критической отметки. Но, если бы она чем-то занялась, её нервозность заметила бы вездесущая Кэйтлин, предпочитавшая существовать там, где была её невестка. Поэтому Кьяра торчала в комнате, как неприкаянная. 

 

Патрик проводил жену немного обеспокоенным взглядом, но, вздохнув, решил вернуться к работе. От смачного, увесистого шлепка по расслабленному толстому заду конь обиженно вздрогнул и подал ногу ковалю прямо в руки.
- Как думаешь, что случилось? - поинтересовался инквизитор у бессловесного создания.
Мерин вяло помотал головой, уши-лопухи заколыхались. 
- Ну ничего, скоро узнаем.

***

Тяжеловозу уже можно было щеголять новыми блестящими подковами, его благодетель повесил фартук на гвоздь в конюшне, сложил ковочные инструменты в ящик. На мытье было жалко времени, так что он просто облился водой из колодца и обтирая себя рубашкой, вместо полотенца, вернулся в дом.

Заскрипели под неимоверной тяжестью ступени, заранее предупреждая о визите. Открылась и тут же закрылась за вошедшим дверь.
Патрик замер у порога, вопросительно глядя на жену. Думать о том, что случилось что-то плохое, не хотелось, но чем дольше она молчала, тем более жуткие кошмары рисовало деформированное работой воображение.

 

Патрик остановился у порога. Не подошёл, не прикоснулся к ней, как делал всегда, если у них выпадала возможность уединиться. Едва ли это успокаивало. 

- Я... - предложение оборвалось. Слова, простые и прямые, как она любила, никак не хотели сходить с губ. Нервно пляшущие руки начали ломать одна другую. 

- Я... я думаю, у меня уже есть подарок к твоему дню рождения. Правда, сюрприза не выйдет, потому что... - девушка издала нервный смешок. - И я обещала сказать тебе, если что - вот, говорю... 

Серые глаза, казавшиеся отчего-то необыкновенно большими, стали слепо-серебряными, почти такими же прозрачными, как у Патрика. Кьяра, вздохнула, собралась с духом и внятно произнесла:

- Думаю, я ношу ребёнка. 

 

Патрик всего лишь волновался. Тоже. И, как оказалось, не напрасно.

Инквизитор уже понимал, что именно она хочет сказать, понимал, но не осознавал  до конца. И только с последними словами как будто замер, застыл соляным столпом.

Нет, он был рад. В самом деле. Ну.. или будет рад, чуть позже. Сейчас мужественный инквизитор сам  чувствовал себя потерявшимся ребенком и ему нужно было время, чтобы вновь стать самим собой: уверенным и сильным. 

Времени потребовалось совсем немного. Ведь Кьяра сейчас стояла у окна, одна. Такая тонкая, такая беззащитная - перед ним, ломая длинные пальцы. Он не должен был, никогда, оставлять ее одну.

Патрик подошел ближе, первый шаг дался нелегко. Как будто ногу приходилось выдергивать из вязкой трясины. Дальше - легче. Ирландец уже почти улыбался, опускаясь на одно колено перед своей бесценной маленькой экзорцисткой. Не дыша положил ладони Кьяре на талию. Поразительно. Там, внутри нее, совершилось таинство. Появилась жизнь.
Будущий отец прикрыл глаза и прижался к пока еще плоскому животику губами, а потом и щекой.
- Выходит.. я буду отцом. - произнес он скорее для себя, чем для кого-то еще. 
И, черт побери, как непривычно это звучало.

 

Тонкие, хрупкие белые пальцы легли на его плечи, словно благословляя. 

Ей стало намного легче, когда Патрик шагнул к ней. Когда он нарушил повисшее молчание. 

В этом не было логики, но Кьяра боялась. Безотчётно, безосновательно. А когда широкие ладони осторожно коснулись талии, англичанка почувствовала себя необыкновенно... уютно. 

 

Ладони скользнули вперёд, обнимая. Патрик не двигался, словно боясь нарушить нечто хрупкое между ними.

- Тебе не страшно?.. - почти шепотом спросил он.

 

- С тобой - нет, - честно ответила англичанка. 

Ей было страшно в эти короткие полчаса, и будет страшно потом, когда она останется наедине с собой и задумается о том, как изменится её жизнь, о том, что она станет матерью. Господи! Параноидальная экзорцистка почти тридцати лет, которая не всегда и ночь может спокойно проспать из-за собственных призраков, будет носить и растить другую жизнь!.. 

Но сейчас, рядом с Патриком, ей было спокойно и хорошо.

 

Патрик поднялся на ноги, теперь он снова возвышался над ней, как гора. Заглянул в глаза и обнял - крепко, но уже с оглядкой, не так сильно, как это бывало раньше.

- Я всегда с тобой. Даже когда не вижу тебя, не могу п-рикоснуться, сердцем и умом я с тобой и люблю тебя. - инквизитор прижался губами к русоволосой макушке. -  Все люблю, что напоминает о тебе. Ты ведь не будешь забывать об этом?

 

- Я всегда помню об этом, - послушно подтвердила экзорцистка в воротник инквизиторской рубашки. - И я люблю тебя. Ты это знаешь. 

Должен знать. 

- И не начинай бояться за меня вдвое больше, ладно? - с легкой улыбкой попросила жена, заметив, что её обнимают не так горячо, как раньше. - Я не больна. Наоборот.

 

- Хорошо. - умиротворенно выдохнул ирландец, поглаживая хрупкие плечи, соглашаясь сразу со всем. Значит, ей не будет страшно. Не должно быть. И ему тоже. Ведь это счастье, чего тут бояться?..

- Мы будем молчать об этом? - шепотом поинтересовался Патрик.

 

- Я пока не знаю, - чуть растерянно отозвалась Кьяра. - Как ты хочешь? 

Инквизиторша крепче прижалась к мужу.

- Думала только о том, чтобы сказать тебе.

 

- Тогда я буду молчать. - решил инквизитор, обнимать ее сейчас было... по-другому. Приятно, но иначе.

Их трое.

С ума сойти.

- А ты скажешь им, если захочешь. - он вдруг немного отстранил ее, взяв за плечи и требовательно заглянул в лицо. - И чтобы я больше не видел, как ты таскаешь тяжести.

 

Кьяра мотнула головой.

- Не хочу говорить. Джейн переполошится, а твоя мать... даже не знаю, как она отреагирует. 

Если у сестёр Патрика и были дети, Кэйтлин определенно не общалась с внуками. 

- Я не таскаю тяжести, - возразил упрямый русоволосый мул. 

Ей сейчас очень не хотелось думать о том, что Инквизиция отпустит свою ревностную дочь на полгода, не больше... и о том, что на самом деле она не хотела менять род занятий. Патрик боялся за неё одну, так что же будет теперь?.. 

 

- Они все равно узнают. - пожал плечами Патрик. - П-росто позже. Как хочешь.

Как сказала сама Кьяра, сохранить это в секрете невозможно. В конце концов, они заметят. Но это было неважно. Важно было другое: Патрик не переносил возражений.

- Почему ты опять споришь со мной? - устало вздохнул он, отрываясь от жены буквально на пару шагов, чтобы растянуться на кровати. - Ведь я же хочу как лучше.

Инквизитор упал на спину и заложил одну руку за голову, поглядывая на строптивицу. Он не надеялся, что теперь ее упрямство исчезнет, только хотел, чтобы экзорцистка более ответственно подошла к вопросу собственной безопасности. Ведь теперь безопасность была не только ее.

 

- Я знаю, что они узнают, - почти жалобно ответила экзорцистка. - Просто... это сложно. 

Им ведь все равно скоро нужно было уезжать, верно? За оставшиеся несколько недель изменения в её теле не станут настолько заметны. Оставалось лишь надеяться, что она не превратится в кисейную барышню, томно падающую в обморок от лишнего солнца и принимающую строго определённую пищу. 

Кьяра очень надеялась. 

Строптивая жена села рядом с мужем, поцеловала его в лоб. 

- Я не спорю, сердце моё. Обещаю, буду беречь себя. Перейду полностью на кабинетную и консультативную работу. Никаких командировок. Никакой службы на износ. 

Серые глаза смотрели просительно. 

 

Серебристые глаза умоляюще смотрели на него, а Патрик хотел и не мог изгнать из груди моментально вспыхнувшую обиду. Она отвергала его просьбу. Хотела остаться Наказующей, потому что ее дар предполагал именно это.

Он не знал, что гложет его сильнее: беспокойство за ее безопасность или эгоизм, привычно получающий своё.

Патрик хотел бы дать молодой жене все, что она только захочет, но.. Кьяра хотела эту работу. И она была до сумасшествия самоотверженна. Инквизитор не мог, не в силах был примириться с этой мыслью вот так просто.

- И если будет крайняя необходимость, - оба знали, что в Инквизиции другой необходимости не бывает. - Если не будет свободных экзорцистов, кроме тебя, ты откажешь им?

Вероятность того, что кому-то придёт в голову мысль рискнуть его беременной женой, Патрик исключить не мог. Конечно, в интересах ордена было сохранить этого ребёнка, но... в конце концов, это его семья. Почему их безопасность должна беспокоить кого-то ещё?

- А потом? Что будет через год? Тебя начнут посылать в командировки снова и найдётся ещё какой-нибудь самоуверенный болван, который не видит дальше собственного носа... - перед глазами встала красочная картина: маленькая мисс погребена под трупом Продавшегося.

Патрик скрипнул зубами и закрыл глаза.

- А я не могу допустить, чтобы ты пострадала. Не могу, понимаешь?

Что же ему было делать теперь?

 

- Вот это, - пальцы коснулись рельефного живота там, где заживала колотая рана над печенью, - ты получил не Наказующим. И тебе повезло, что оружие не угодило на пару дюймов ниже. 

Об Ищущих и говорить не стоило. Не ей, навещавшей дважды в год могилу отца, погибшего при исполнении. 

Кьяра отстранилась, села ровно, чинно сложила руки на коленях. 

-  Я понимаю, что ты чувствуешь. Не сомневайся, прекрасно понимаю. Работать в Инквизиции опасно. Но выбора у нас нет. Он исчезает, когда проявляется святой Дар. Так что... тебе придётся мне довериться, Патрик.

Экзорцистка знала, что он будет злиться на то, что идёт не так, как ему хотелось. Но иное было не в её власти. Патрик сам взял себе в жены меченую Господом женщину... так кого оставалось винить?..

 

Инквизитор молчал. Он уже открыл глаза, но смотрел в потолок.

Конечно, опасность оставалась всегда. Конечно, ее слова были разумны. Проблема состояла в том, что не разум и логику он хотел сейчас слушать. А хотел, чтобы Кьяра увещевала его, уговаривала: сказала, что откажется, непременно, если задание покажется опасным, пообещала бы сидеть в безопасной сени стен представительства ордена... Сказала что-нибудь, что позволило бы ему легче проглотить эту горькую жизненную пилюлю.

- Ты не рабыня. - отрывисто произнёс он, разомкнувшейся пружиной перекатываясь и садясь симметрично, с другой стороны постели. - И я не собираюсь запирать тебя. - лицом уткнувшись в ладони, добавил глухо. - Поступай, как считаешь нужным.

Смирение никогда не было его добродетелью, но ему придётся, придётся привыкать.

 

- Не рабыня, - согласилась Кьяра, моргнув, чтобы убрать неожиданную и непрошеную резь в глазах. - Потому что принадлежу тебе на совершенно добровольных основаниях. 

Экзорцистка обошла постель и опустилась рядом со своим мятежным мужем, обнимая его и осыпая поцелуями то, что не было скрыто ладонями в сдерживаемом гневе: плечо, стриженый висок, сами пальцы. 

- Что ты, любовь моя, - прошептала на ухо беспокойному будущая мать. - Ты и наш ребёнок мне дороже всего и всех. Я ни за что вас не брошу. Никто меня не заставит. Поверь мне. Посмотри на меня, пожалуйста, единственный мой. 

 

Под прикосновениями мягких ладошек и губ инквизитор и сам размяк, истаял. И вдруг не смог обнаружить в себе ни обиды, ни гнева. Там, куда добирался этот нежный шепот, не оставалось ничего, кроме переполняющей сердце любви. Патрик устыдился.

- П-рости меня. - понурив голову, повинился он, приобняв жену одной рукой за талию и ткнувшись тяжёлой головой в хрупкое плечо.

Несправедливо и подло было вымещать на ней плоды собственного бессилия. В конце концов, у них обоих не было выбора.

 

- Люблю тебя, - прошептала экзорцистка вместо ответа, целуя русые волосы, короткие и мягкие, пахнущие летом. 

VR21  

Или это и был ответ?..

 

Он не мог долго оставаться безответным. Губы пустились на поиски нежных полных губ Кьяры, и хоть могли, но не сделали этого сразу, продлевая путешествие. Мягко, но не предоставляя шанса возразить, Патрик уронил жену на спину, ладонь привычным уже жестом скользнула под подол, но в следующий миг замерла.

 Инквизитор с трудом заставил себя оторваться от белой трепетной шеи.

- Это ведь ещё можно?.. - почти испуганно спросил он.

 

По тому, как потянулась она вслед за ним, Патрик уже мог понять. 

 - Разумеется, - успокоили улыбающиеся губы, касаясь нервно бьющейся синей венки на мощной шее. Нетерпеливые руки уже исследовали мускулистое, обнаженное по пояс тело.

Улыбаясь, он вновь припал к уже не такой белоснежной, как прежде, коже. Солнце и свежий воздух делали своё дело.

- Хорошо. - заключил он, перспектива остаться без женской ласки на некоторое время безопасно отдалилась на месяцы.

- Это очень... - выдох коснулся впадинки меж ключиц. - ...очень... - потом груди, последние слова доносились издалека. - ...очень хорошо. 

Инквизитор намеревался искупить своё поведение самым простым и весьма действенным, по его разумению, способом. 

 

Очень, очень, очень хорошо. 

Эти слова подводили идеальный итог всему. Тому, что они встретились. Тому, что возникло, расцвело между ними и принесло свой плод. Тому, что ждало их впереди. 

И тому, что чувствовала она прямо сейчас. 

Ласковый, нежный, бережный, несказанно любимый и желанный муж её оставил последнее слово за собой, конечно. Ибо все последующее: тихие, сдерживаемые на пределе сил стоны, чувственная дрожь, сладостной волной пронизывающая тело, все прикосновения, все сбивчивые мольбы, зовы и страстная бессмыслица - за слово считаться никак не могли. 

 

Отныне и навсегда инквизитор собирался быть именно таким: не требовательным, но нежным, сдержанным в своем голоде, щедрым на ласку. Бессвязные слова и прикосновения, безумие, прорвавшее плотину сдержанности были лучшей ему наградой, но все же Патрик хотел еще больше.

Всегда.

Hide  

***

Подушки очень удобно подпирали спину. Инквизитор обнимал жену, расслабленно глядя в стену напротив постели. Пальцы бездумно скользили по обнаженной коже, время от времени вся ладонь останавливалась на животике, хранящем теперь величайшую драгоценность. 
- Ты не оставляешь мне выбора. - притворно сердито вздохнул ирландец, он уже почти смирился. - П-ридется мне тоже остаться Наказующим.

 

- Не остаться, а вернуться, ты сейчас Надзирающий, - сонно поправила Кьяра. Уставшая, переволновавшаяся, она в полудреме лежала на мужнином плече, и в этом наполовину осознанном состоянии давал себе волю чуткий к формулировкам бюрократ. 

Но смысл слов понемногу просочился в русую голову, и англичанка встрепенулась, приподнялась на локте, заглянув кузнецу в лицо. 

- Что ты имеешь в виду? Почему "я не оставляю"?

 

Патрик и сам чувствовал подступающую дрему, но ладонь не прекращала цикличного движения.

- Вернуться. Да. - предсказуемая ошибка для такого, как он. - Я забыл.

Прозрачные глаза смешливо воззрились в туманно-серые.

- Ты же не думаешь, что я смирюсь ещё и с тем, что тебя приставят к какому-нибудь... - за веселостью проглянуло неиллюзорное беспокойство. - Когда ты решишь вернуться к изгнанию тварей, через год или больше... будешь делать это со мной.

Ирландский викинг, похоже, уже все распланировал в своей голове.

 

За шутливостью, кажется, проглядывала вполне ординарная ревность. Или вполне ординарная паранойя, твердившая, что никто иной не сможет беречь англичанку так, как ирландец. С этим последним она была согласна, в общем-то. 

Чуть успокоившись, Кьяра снова умостилась под тёплым боком мужа. 

- Я же сказала, что не вернусь к оперативной деятельности. Ты ведь помнишь, что я не хожу в связке ни с кем, кроме тебя? 

 

Ревность здесь работала в связке с паранойей и вместе они достигали внушительных успехов, но...

Патрик покосился на измотанную переживаниями супругу. Пальцы переплелись, инквизитор осторожно сжал ее ладонь и поднес переплетение рук к губам.

- Ни с кем, кроме меня. - повторил он, словно успокаивая сам себя. И спросил по-детски. -  Обещаешь?

 

- Конечно, - отозвалась Кьяра, улыбчиво косясь на инквизитора снизу вверх. - Ты знаешь меня.

Патрик лучше всех знал её упрямство. Навязать ей что-либо - или кого-либо - было попросту невозможно. Знал он и то, что за ними сохранили ранг, а это резко сужало круг людей, способных отдавать им приказы.   

 

- Знаю. - расслабленно улыбнулся он, откидывая голову на подушки, но так и не выпустив Кьяриной руки.

- Потому и волнуюсь. - Патрик вздохнул. - Что же... значит.. будет надзор. Да. Пусть так.

Жена обещала. А он знал, что ее обещание ничуть не хуже ее же упрямства: серьёзное, ему можно верить.

Решил, и сразу стало как-то легче.

 

Вот о чем все это было. Тяготило непринятое решение. 

Кьяра молча потерлась щекой о кожу, тоже подрастерявшую ирландскую белизну. 

Некоторое время между ними царила теплая, сонная, понимающая тишина. 

- Если ты захочешь, чтобы Ричард стал крёстным, я ... поддержу твоё решение, - неожиданно сказала экзорцистка.

Видно, в мыслях она забегала вперёд так же сильно, как инквизитор. 

 

- Ричард? - сонливость, как рукой сняло. - Ты хоть п-редставляешь, чему он может научить нашего ребёнка?

Крестному полагалось наставлять дитя в вере, если родители не справляются. Один Господь знал, что из семинарского курса богословия осело в кудрявой голове.

Патрик усмехнулся, укладываясь обратно на подушки. Мысль была... забавной.

- Ему бы понравилось. 

 

- Учитывая, что мы собираемся жить долго и счастливо, у него не будет возможности оказывать на крестника слишком сильное влияние, - улыбнулась Кьяра, потревоженная снявшимся с места мужем. Сейчас она снова устраивалась рядышком. 

 

Патрик помог ей устроиться получше в своих объятиях. Потревожил выдохом тёмные волосы, потом проделал это ещё раз, нарочно. 

- Как думаешь, будет мальчик или девочка? - после долгой паузы инквизитор как будто стеснялся нарушить тишину.

 

- Не знаю, - протянула Кьяра. Её снова клонило в сон. - Все равно буду любить его. Или ее. 

 

Патрик легонько поцеловал жену в лоб, заботливо поправил одеяло, сползшее с плеча и застыл молчаливым изваянием, чтобы даже дыханием не спугнуть чуткий Кьярин сон. Ей теперь нужно было больше отдыхать.

 

В объятиях своего нежного цербера экзорцистка продремала около часа. Открыв глаза и обнаружив, что Патрик за все это время даже не шевельнулся, она виновато и ласково поцеловала его и отчего-то шепотом спросила:

- Проголодался?

 

Жена, кажется, заснула. Ее сердцебиение замедлилось, он чувствовал это подушечкой большого пальца на тонком запястье, дыхание стало ровнее.

Спать не хотелось.

Мысли роились в голове, как мошкара над болотом: без видимой системы и цели, но все подчиненные некоему закону.

Он окончательно станет Надзирающим. Ричард будет расстроен, но теперь у него есть, чем смягчить неприятную новость. Смягчить и отвлечь.

Ребёнок.

Патрик попытался представить себе, как это - у Кьяры вырастет живот. Сначала скромная округлость, потом ей придётся отказаться от нынешнего платья, и все будут видеть, что она носит дитя. Его дитя. Продолжение рода.

У него на руках младенец. Голый, сморщенный, весь красный. Он видел их раньше, но близко к люльке его никогда не подпускали.

Картинка выходила нечёткой, детали размывались. Все будто в тумане. И в этом тумане все получалось как-то само собой. Без усилий.

В реальность его вернул поцелуй. Глаза сфокусировались на сонном личике. Ирландец улыбнулся и указательным пальцем запечатал любимые губы.

- Тсс.. - он всегда был голоден, так что немного потерпеть не составляло труда. Да и не время было ещё для ужина. По стене елозил кружевной, в тенях от листвы и ветвей, лучик послеполуденного света. - Поспи ещё.

 

Кьяра помотала растрепанной головой. 

- Я вроде выспалась. Хватит. Иначе глаз не сомкну.

Экзорцистка села на постели, возвращая на место и оправляя белую льняную рубашку. Закончив, глянула на мужа и снова виновато улыбнулась. 

- Прости. Не пускала тебя никуда. 

 

Патрик все так же полулежал на подушках, не проявляя ни малейшего намерения покидать уютную постель.

- А мне никуда и не хотелось. - успокоил жену инквизитор, скользя взглядом по контуру ее тела, ещё не скрытому одеждой. - Ты же была со мной.

 

- Ладно, уговорил, - покладистая женщина вернулась в ласковые объятия. Ладонь легла на тёплую сильную грудь, осязая сердцебиение. 

 

- О чем ты раздумывал?..

Патрик задумчиво накрутил на палец русую прядь изрядно отросших волос, огладил худые плечи.

- О тебе. - честно ответил инквизитор. - И о ребенке. П-режде я мало задумывался о подобном..

По правде говоря, о некоторых очень серьёзных вещах инквизитор думал прискорбно мало.

 

- До чего додумался? - на ирландца смотрела пара блестящих серых глаз, доверчивых и любопытных. И вообще, Кьяра сейчас выглядела как девочка, которой обещали рассказать чудесную сказку.

 

Патрик тихо рассмеялся и погладил жену по голове.
- Не знаю. - он пожал свободным плечом. - Просто... думал. Думал о том, как все у нас будет. Глупо, верно? Нельзя загадывать. - инквизитор помолчал немного, посерьезнев. - Ты только говори мне, если что-то будет тебя беспокоить. Говори обо всем, хорошо?.. 

 

- Обычно мужья жалуются на то, что их жены болтают, - улыбнулась Кьяра, запрокидывая голову, чтобы щедрая на ласку рука коснулась её ещё раз.

 

Рука дающего не оскудела. Пальцы мягко очертили подбородок, соскользнули к впадинке у основания шеи.

- Ты у меня особенная. - улыбнулся Патрик и нежно поцеловал Кьяру в лоб. - Разве могу я говорить о тебе то, что обычно?

 

- Особенная, - экзорцистка улыбнулась и опустила взгляд. - Ох, Патрик. 

 

- Что, любовь моя? - совершенно невинным тоном поинтересовался инквизитор, делая объятия более тесными.

 

- Ничего, моё сердце, - англичанка прижалась щекой к коже, тронутой солнцем. - Просто мне иногда бывает интересно, что ты видишь, когда смотришь на меня. 

 

- В п-рошлый раз ты велела мне замолчать, когда я начал рассказывать, что вижу. - мурлыкнул он. - Но я могу продолжить с того места, где закончил.

 

- Продолжи, - в тон ему ответила Кьяра, ненавязчиво давая понять, что тесным объятиям есть куда становиться теснее. Тяжёлое сильное тело рядом было словно создано для неё, всегда жаждущей быть ещё ближе, обнять ещё крепче. Как две идеально подходящих друг другу детали механизма. 

 

- Я вижу - кажется, маленькая миссис начинала потихоньку входить во вкус, поддаваться. Начинала верить ему. 

Пальцы из милой впадинки двинулись в сторону, сдвигая ненужную сорочку, подробно изучая выступающую ключицу. - ...совершенство. Вот здесь.

Губами Патрик отметил место на плече. Потом на шее.

- И здесь. И здесь тоже...

Заклеймив тонкие пальцы, идеальные губы, инквизитор чуть отстранился. Прозрачный взгляд просветлел.

- А когда смотрю в глаза, вижу, как ты любишь меня, и от того люблю ещё сильнее. - он вновь прижал ее пальчики к своим губам и слепо улыбнулся. - У тебя чудесные глаза. В них можно смотреть бесконечно, как в ночное небо.

 

Идеальные губы улыбнулись в ответ. Ресницы мечтательно дрогнули. 

- Как я могла тебя не полюбить, это невозможно, - по щекам разлился румянец.

 

Патрик посмотрел на нее, на свою сбывшуюся мечту. Вздохнул, довольный собой и всем вокруг.

- Неужели я понравился тебе с первого взгляда? - полушутливо поинтересовался. - Вп-рочем, мне неважно, с какого. Важен результат, верно?

А результат получался очень и очень неплохим. Взгляд инквизитора невольно соскользнул туда, где под одеялом должен был быть ее животик. 

 

- Запомнился. Запомнился с первого, - кажется, они говорили уже об этом? Впрочем, какая разница. 

Огромного голубоглазого медведя в ирландском обличье, который едва не сломал её стол и перепугал её саму, чтобы проверить реакцию, было сложно не запомнить. 

Англичанка улыбнулась воспоминаниям. 

- Ре-зуль-тат, - растягивая слоги, словно преподаватель на лекции, диктующий определение, повторила она. - Конечный итог, следующий за действием или совокупностью их, именуемой процессом. 

Коротко вспыхнул тихий смех. 

- Если рассматривать это как процесс, то... мне он нравится. Безумно. 

 

Патрик прижал Кьяру к себе покрепче, ее смех звучал музыкой, ведь маленькая экзорцистка тоже очень редко смеялась. 

- Ты у меня ещё и умница. - не сдержавшись, инквизитор снова расцеловал жену в обе щеки. - Все помнишь. А для меня учёба была сущим наказанием.

VR21  

- Что же касается процесса... - Патрик склонился к самому ее ушку. - ...мы можем им заняться в любой момент. Как только захочешь.

 

- А умеешь ты больше, чем я, - улыбнулась в ответ Кьяра. - Не скромничай. 

Тонкие руки любовно обвили широкие плечи. 

- Когда я захочу? - лукаво щурясь, уточнила жена. - Я постоянно по тебе скучаю. Хочу дотронуться, обнять... и не только. Но у нас здесь не так много возможностей уединиться, и предвкушение тоже можно ценить.

 

Патрик широко улыбнулся супруге. Эта открытая улыбка пропала с его лица давным давно, и вот теперь, после долгого перерыва, возвращалась все чаще.

- Мы всегда можем прийти сюда и запереть дверь на засов. - шепотом сообщил он очевидное, сопроводив эти слова многозначительным движением бровей.

- По первому твоему слову, любовь моя. 

Трудиться в плоскости исполнения супружеского долга ирландец готов был денно, нощно и сверхурочно.

 

- По первому моему слову, говоришь, - экзорцистка задумчиво посмотрела на мужа. В ртутной глубине глаз проскочил хорошо знакомый ему серебристый огонёк. 

Рука потихонечку сползала через плечо, по груди и животу, вниз. 

- А мне казалось, мы прекрасно понимаем друг друга и без обилия слов. 

Нежные улыбчивые губы нашли свою желанную цель. 

 

Когда маленькая ручка остановила своё движение, все и впрямь стало предельно ясно. Инквизитор издал утробный рык, жилистая шея под Кьяриными губами затрепетала; и запрокинул голову, беззащитный, предоставляя жене полную свободу действий.

 

Женщина без малейших угрызений совести воспользовалась переданной инициативой: рука замерла лишь на мгновение. 

Инквизитор, возможно, планировал быть сдержанным и самоотверженным, но у его супруги было своё мнение на этот счёт. Патрику ещё предстояли долгие месяцы терпения, и, по скромному разумению Кьяры, незачем было начинать прямо сейчас. 

Гибкое, тёплое, нежное тело, щедрое на ласку, на самые откровенные прикосновения, было рядом, совсем близко, но не принадлежало Патрику. Пока. 

 

Инквизитор планировал. Он уже как раз начинал собирать волю в кулак, но, как это часто бывало в присутствии Кьяры, камень дал трещину. 

Судорожно вздохнув, Патрик не терпящим возражений движением перекинул женскую ножку через себя, усаживая коварную соблазнительницу сверху.

- Сними. - потребовал он севшим от напряжения голосом, глаза знакомо потемнели, ладони уже забрались под сорочку и не думали покидать эти места. - Сними это... хочу видеть.

 

Льняная броня, последний оплот приличий, полетела на пол. Взору инквизитора открылись, без малейшей утайки, все изгибы, пока ещё изящно и аккуратно очерченные. Женские ладони встретились с мужскими, ведя их по коже, не упуская ни дюйма, как если бы инквизитор желал запечатлеть свою супругу, руководствуясь одним лишь осязанием. Но Патрик не был слеп, о нет.

Он находил удовольствие в её послушании, а экзорцистка находила удовольствие в том, чтобы потакать всем его желаниям и требованиям, и лишать обоих этого упоения не собиралась. 

Это было хорошо. Это было правильно. 

 

Кьяра стала глиной, а ее неукротимый муж скульптором. Ладони вылепливали мягкую податливую плоть, меняли по своему желанию, но раз за разом приходили к одному и тому же: совершенной Галатеей оказывалась Кьяра, только она. Ладони, грубые и шершавые, любили изящество и аккуратность. Они говорили: "Моя. Только моя."

Это было хорошо и правильно.

 

Сколько бы инквизитор ни требовал, его жена всегда стремилась дать больше. 

Дать волю его желаниям, которые сам он решил запереть в тесной клетке своего тела до лучших времён. Дать понять, что власть над ней ещё долго будет только его, успокоить. Впрочем... этим словом никак нельзя было описать происходящее, ибо покоя в нем не было вовсе. Была очередная пьянящая, головокружительная попытка утолить неутолимое. 

Пылкий, страстный, жадный до грубости поцелуй запечатал несдержанный звук, рвущийся с  губ.

Вскоре все закончилось, и Кьяра освободила супруга от тяжести своего тела, вытянулась, обессиленная, спрятав тыльной стороной ладони покрытый испариной лоб. Дыхание с судорожным свистом вырывалось из груди. 

 

Патрик с мечтательной улыбкой прикрыл глаза и наощупь нашёл ее, такую утомленную, такую мягкую и нежную.

Она вся была его. Вся. 

Инквизитор лежал молча, казалось, дремал.

Тяжелая расслабленная рука скользнула по коже, когда экзорцистка мягко скатилась с кровати, чтобы облачиться.

Жена возвращала себе цивилизованный вид, а муж любовался остатками видимого бесстыдства. Впрочем, длилось это совсем недолго и скоро Кьяра тихонечко ретировалась к двери.
- Я вздремну часок. Потом спущусь поесть. - возвестил инквизитор, с самым невинным видом переворачиваясь на другой бок.

Hide  

 

Экзорцистка задержалась, выслушав напутствие инквизитора, и спустилась вниз. Готовить прямо сейчас было слегка лень, к тому же Джейн ощутимо нервничала, когда кто-то вторгался на её территорию, поэтому проголодавшаяся англичанка, не долго думая, принялась резать сандвичи, перекладывая куски белого хлеба листьями свежего салата, помидорами и полосками копчёного свиного мяса.

 

Sisters

Время близилось к закату, но чтобы взглянуть на веером ниспадающие через прореху в облаках золотые лучи, нужно было выйти на задний двор. Возможно, именно это и сделала старушка Кэйтлин, ее не было ни видно ни слышно. 

Зато, к готовности второго бутерброда, по лесенке проскрипели лёгкие ножки ее чувствительной дочери. Вид у Джейн был подавленный, что усугублялось коричневым платьем, новый гребень она надевать не стала.

 

Серые глаза экзорцистки проницательно глянули на золовку. Джейн выглядела весьма грустной и, кажется, снова плакала. 

Возможно ли, что Мэтт... Кьяра весьма сомневалась. Ирландец всегда был настолько вежлив и предупредителен, насколько это вообще возможно. 

Так что, черт побери, успело случиться за пару часов?

- Что с тобой? - мягко спросила англичанка. 

 

Джейн весьма выразительно шмыгнула носом, тут же протянулась утереть его рукавом, но опомнилась в последний момент и из кармашка фартука вытащила скомканный засаленный платочек.

- Ничего. Все в порядке. - неумело солгала юная мисс, вид у нее был самый несчастный.

С одной стороны, рассказать хоть кому-нибудь, а Кьяра была самой подходящей для излияния горестей кандидатурой, очень хотелось. С другой - ведь новообретенная сестра тоже человек образованный...

Джейн не знала, что делать, и в нерешительности застыла посреди кухни.

 

- Ну, конечно, - усмехнулась экзорцистка. 

Может быть, она и уступала в проницательности Наказующим-оперативникам, но уж Джейн, милой, юной, наивной Джейн, едва сдерживающейся, чтобы снова не дать волю слезам, было бы весьма затруднительно её обмануть. 

Белые руки осторожно, но крепко вцепились в запястье девочки и потянули, усаживая на стул. 

- Мне ведь можно рассказать, - самым проникновенным тоном напомнила О'Коннелл. - Что случилось? Это из-за моего брата?

Если этот невыносимый ирландец все же что-то натворил, она с него шкуру спустит. 

 

Верно, почувствовав что-то такое, Джейн испугалась и поспешила оправдать приговоренного без суда и следствия.

- Нет-нет, это не из-за него! Ну, то есть, я прочла письмо и... оно было такое милое и учтивое, и ещё там был подарок. - огромные шоколадные глаза неумолимо наполнялись слезами, юная мисс пыталась, но не могла ничего поделать с собой. - Гребень из черепахи, блестящий, такой красивый... Мистер Донахью потратил время, деньги, чтобы купить его и прислать, он такой добрый, а я... я же... дура безграмотная!! Как я ему отвечу?!

Словно надломленная тростинка у реки, Джейн склонилась к столу, уперлась в него локтями, и закрыв лицо ладонями, снова расплакалась так горько, словно ее уже завтра выдавали замуж за девяностолетнего старика.

 

Вот оно что. Кьяра невольно улыбнулась бдительности и заботе Ищущего, не забывшего порадовать белокурого ребёнка, вверенного в его попечение. 

Экзорцистка погладила грустно поникшие льняные косички. 

- Возьмёшь бумагу, конверт и напишешь. Ну, что за трагедия. Мэтт очень огорчился бы, узнав, что своим поступком заставил тебя плакать. 

Мягкий, вкрадчивый голос пробивался через бурные рыдания. 

- У семьи Мэтта большая ферма близ Данмора, - продолжала заговаривать Кьяра. - Четверо старших братьев, все при деле. Никого из них не отправляли в сельскую школу. Дети учились читать, писать и считать дома, ровно в том объёме, который нужен для работы на земле. Чтобы могли пересчитать поголовье скота, вовремя внести посев, вести счета и в таком духе. А Мэтту было всего девять, когда проявился Божий Дар. Помню, он рассказывал мне, как трудно было поначалу в семинарии. Чернильные пятна везде - на книгах, тетрадях, на форме. Перо не слушается руки. И сколько картошки он перетаскал и перечистил на кухне, будучи в очередном исправительном наряде. 

Экзорцистка улыбнулась, вспоминая жизнерадостное, смеющееся лицо инквизитора, живой блеск тёмных глаз. Она знала продолжение истории: когда вчерашний студент, выпускник, красивый образованный молодой человек вернулся домой, его встретили более чем холодно. Как будто одним своим существованием он оскорблял целую династию, несущую свои безграмотность и мозоли на руках, как знамя. 

Уехав, молодой Одаренный навсегда разорвал контакты с семьёй. 

Кьяра поднялась на ноги, возвращаясь к приготовлению еды. 

- Если ты переживаешь, что он плохо о тебе подумает - не подумает. А если наотрез отказываешься написать письмо своей рукой, можешь использовать меня в качестве секретаря и надиктовать. 

 

История про брата Мэтта, как видно, переключила юные мозги с неизбывного горя на нечто более оптимистичное.

Как оказалось, красивый и добрый инквизитор происходил из столь же далекого от аристократии слоя общества, как и сама Джейн. Это несколько исправляло ужасную ситуацию, в которой мисс О'Коннелл столь живо и красочно себя вообразила.

- Может и не подумает, но узнает. Будет знать, какая я глупая, неученая. - судорожно вздыхая после едва превратившихся слез и пошмыгивая, поделилась своими опасениями юная мисс. - Да и я все равно не умею писать письма. Ни разу ещё не писала. Что я скажу?

 

- Ты не глупая, - решительно отмела слабый аргумент экзорцистка. - Только глупости иногда говоришь... зачем-то. И Мэтт это знает, что ты не такая. Он же инквизитор. В Инквизиции учат разбираться в людях. А напишешь ему, что захочешь. Это как если бы тебе нужно было что-то сказать в лицо, но так даже удобнее. Не так стесняешься. Попробуй.

Большая тарелка с бутербродами понемногу заполнилась. Кьяра поставила чайник. 

- Есть хочешь? - буднично спросила она, как будто не было только что очередного солёного потопа.

 

- Говорю глупости и напишу глупости. - как бы про себя пробормотала Джейн, нервно ломая пальцы и все думая о чем-то, что поглощало все внимание.

- Ты сказала, у семьи Мэтта. - вдруг очнулась она. - Но ведь.. я думала, что у вас одна семья.

Непонимающий взгляд наткнулся на тарелку, но сестрица отрицательно помотала головой, она была слишком взволнована, чтобы есть. Оставалось тайной, как, при таком темпераменте, Джейн не исхудала до прозрачности и умудрялась сохранять среднюю упитанность тела.

 

- Можешь промолчать, - пожала плечами Кьяра, наливая себе чай. Пустая чашка и чайник остались на столе молчаливым намёком. - Мэтт подумает, что оскорбил тебя навязчивостью и больше не побеспокоит. Если это то, чего тебе хочется, ты свободна в своём решении. 

Нервная родственница от еды отказалась, но в намерения англичанки солидарность не входила. Она с удовольствием впилась в бутерброд, похрустывая салатным листом. 

Отныне и ещё долго ей предстоит кормить двоих, и этот второй с каждым днём будет все требовательнее. 

- Нет, мы не родственники по крови, - ответила Кьяра, проглотив кусочек, едва не застрявший в горле от внезапного вопроса. - Мой отец заменил ему родных. 

 

Джейн беспокойно заерзала на стуле, глядя, с каким аппетитом экзорцистка уминает салатный лист и сопутствующее. Как видно, мысль о том, что отсутствие ответа может быть воспринято тоже как, своего рода, ответ, не приходила в белокурую голову.

Сестрица, немного подумав, налила себе чаю, но отпила едва ли с чайную ложку.

- А что случилось с его семьёй? - отчаянно покраснев, поинтересовалась она.

Ведь для того, чтобы кто-то заменял семью, с ней должно было случиться что-то плохое.

 

- Ничего, - отозвалась Кьяра. - Они и по сей день живут там же, занимаются тем же. 

Мэтт всегда смеялся и говорил, "отряд не заметил потери бойца", имея в виду, что с его отъездом в распорядке жизни на ферме Донахью не изменилось ровным счётом ничего.

-  Им не очень понравилось то, каким он вернулся, чем был обязан отныне заниматься. По сути, от него отказались. 

 

Большие карие глаза наполнились весьма трогательной, но, пожалуй, неуместной, жалостью. Она даже прикрыла рот ладошкой, в ужасе от такой несправедливости.

- Патрик, наверное, тоже думает так про нас. - тихо сказала она, с грустью уставившись в стол. 

 

- Что ты имеешь в виду? - уточнила Кьяра, заканчивая трапезу чашкой крепкого сладкого чая. Сегодня было впору не узнать саму себя. 

 

Джейн проводила глазами чашку с чаем в руках названой сестрицы. Видно, зоркий взгляд не передался ей по наследству от бдительной матушки, потому что юная мисс так и не усмотрела в смене пищевых предпочтений Кьяры решительно ничего странного.

- Что мы отказались от него. Бросили. - слегка порозовев, пояснила она, говоря это странное "мы", хоть ее даже не было на свете, когда мать решила пристроить старшего сына к более состоятельной родне.

 

- С чего бы ему так думать, - заметила Кьяра, взглядом примериваясь к ещё одному куску хлеба с мясом. - Патрик знает, что не было выбора. И потом, почему бы тебе не поговорить с ним об этом, если тебя это тревожит?

 

Джейн попыталась представить себя на месте Патрика. Если бы ее отдали чужим людям. Как она плакала бы ночи напролет и все время боялась. Конечно, Патрик вряд ли плакал, но ей думалось, что основания считать себя брошенным у сурового инквизитора были и весомые.

- Нет. - предложение поговорить повергло светлую голову в смятение. - Ни в коем случае! 

Возможную реакцию брата на попытку задушевного разговора она боялась даже представить.

 

- Как знаешь, - усмехнулась Кьяра. 

Патрик все так же виделся Джейн чем-то вроде огнедышащего дракона. 

- Будешь носить подарок? - не слишком плавно съехала англичанка на интересную тему. - И что ты решила с ответом?

 

- Я буду надевать его по праздникам. - отвечала никакая не принцесса, которая боялась огнедышащих драконов, будучи оным совершенно без надобности. 

Второй вопрос вверг девицу в смятение. Впрочем, чтобы сделать это, не нужно было слишком трудиться.

- Я попробую. Написать. Думаю, у матушки должна быть бумага. Она же пишет Патрику. - сама мысль, что придётся просить листок у матери, которая непременно захочет знать, кому и с какой целью вздумала писать ее дочь, была довольно мучительна.

Втайне Джейн уже решила, что просить не будет, а стащит листок. Вряд ли это страшное злодеяние вскроется раньше, чем через несколько месяцев, а там... будь, что будет.

 

- Вот умница, - восхитилась экзорцистка. 

То ли это было следствием прогулки, то ли ещё чего, но аппетит у Кьяры проснулся волчий. Англичанка стащила ещё один бутерброд и пока отщипывая от него по кусочку, предупредила:

- Я смогу отнести его на почту для тебя, если захочешь. И адрес тоже дам. 

Разумеется, для Джейн осталось тайной, что довольно длительное время Кьяра и сама проживала по этому адресу.

 

- Адрес! - До белокурой девицы только сейчас дошло, что на конверте не было никаких надписей и она, по сути, не знала, куда писать. Но эта проблема разрешилась сама собой.

Некоторое время Джейн наблюдала, как ест сестра, заметив, наконец, что та явно весьма голодна. Но способность делать выводы, и так не слишком развитая, дремала под гнетом предстоящего процесса написания благодарностей.

- Хочешь, я пожарю тебе яичницу? - предложила младшенькая, в попытке заглушить следствие, но не причину. - Или принесу молока, скоро как раз доить.

 

- Нет, милая, спасибо, - улыбнулась экзорцистка. - Свежий воздух и долгая прогулка делают из меня чудовище. Но я уже достаточно сыта. 

Притянутое за уши, но все же объяснение. Ещё одной новости, вроде как радостной, но все же ошеломляющей, для нервов Джейн было бы слишком много. Всему своё время. Не сейчас. 

Вымыв за собой чашку, англичанка отправилась в сад, высаживать многострадальные ирисы, пока те не погибли. 

 

Джейн проводила сестрицу рассеянным взглядом и пригубив ещё чая, привычно протерла стол, а после отправилась наверх. 

Кража бумаги завершилась успехом, матушки не было в доме, правда, одним листком дело, разумеется, не ограничилось.

Девице, в жизни не излагавшей свои мысли письменно, пришлось очень нелегко. На бумагу наползали в основном ласковые эпитеты, совершенно неуместные, и благодарности столь пылкие, что письмо грозило вспыхнуть в руках адресата.

В конце концов текст, с пристойным количеством ошибок и исправлений, приправленный неверно записанными ирландскими словами, коих аналога на английском Джейн не припомнила, представлял из себя примерно следующее.

"Добрый сэр (зачеркнуто) Мэттью!

Страшно было писать, потому что грамоте меня учили мало, а писем я никогда не писала, только стихи из Библии на грифельной дощечке, да и то, проучилась в школе два года, а потом не было времени на учёбу, умер отец.

А мне очень не хотелось показаться совсем неученой или хуже смешной.

Гребень я буду носить только по праздникам, потому что он такой красивый, и я боюсь испортить его. Письмо буду хранить, как зеницу ока, это подарок драгоценнее гребешка. Больше - только ваша доброта и внимание к такой простой девушке, как я."

Удивление самим фактом внимания к ее персоне заняло в письме ещё несколько строк, меж которых выражалась так же робкая надежда и впредь получать, хоть раз в года три, письмецо от доброго и внимательного инквизитора, лучше которого Джейн никого не встречала.

Россыпи новых благодарностей  предварили неумелое прощание и начертанную неровным детским почерком, как и все письмо, подпись:

"Джейн О'Коннелл"

Правда, было уже раннее утро и возле столика в комнатке юной мисс валялось несколько скомканных испорченных листов - наказание от матушки обещало быть свирепым, но Джейн, с мечтательной улыбкой на губах, упала на постель, и заснула, не выпуская свои труды и прежнее письмо из рук.

На следующее утро Джейн не вышла из своей комнаты, как обычно, на рассвете и через несколько часов весь дом был поднят на ноги обиженно-болезненным ревом измученной коровы, вымя которой нужно было срочно освободить от молока.

Растрепанная мисс пробежала через кухню спустя пять минут, вся алая от стыда. Только к обеду она решилась просить Кьяру надписать на конверте адрес Мэтта и отправить с оказией на почту.

Hide  

Просьба  

Кровельщик перекрыл крышу, и мог бы называться хорошим работником, да вот только слишком часто подмигивал Джейн, вгоняя ее в краску. Однажды, он имел несчастье многозначительно пошевелить бровями в присутствии хозяина дома и через полчаса, потирая оттянутое ухо, уже спешил в сторону деревни. Патрик заплатил ему за уже сделанное - остальное собирался закончить сам.

Матушка Кэйтлин с некоторых пор взяла привычку не только ежедневно бдить в огороде, но и шептаться по углам с толстой кухаркой. При приближении невестки разговоры немедленно затихали.

Жизнь на ферме шла своим чередом.

 

Письмо было отправлено, и Кьяра могла только гадать, что в нем содержится. 

Матушка Патрика теперь не только наблюдала за ней в доме и вне его, но и регулярно провоцировала параноидальную сущность экзорцистки, болтая о чем-то с Дилмой и замолкая, если Кьяра оказывалась рядом. 

Англичанка завела себе привычку надолго исчезать из дома, уходя на прогулку и возвращаясь с корзиной то грибов, то ягод, то просто - охапкой полевых цветов, которые ещё долго придавали кухне уютный, обжитой вид.

 

В лесу поспела черника. Сизые ягодки густо рассыпались по ковру моховой подстилки, маленькие листики-монетки глянцево блестели. Ранние яблоки уже поспели, терновые кусты издали казались голубыми, столько было на них плодов. Под каштаном, подглядывая из зелёной шипастой скорлупы, попадались под ноги коричневые крепкие плоды. Мерин сбегал с пастбища, подбирать падалицу.

Когда молодая миссис в очередной раз возвращалась из лесу, ее самым коварным образом караулила мамаша. Не поленившись дойти до дальней калитки, Кэйтлин, опираясь на палочку, брела навстречу.

Раньше она не заходила так далеко.

 

Появление старушки вымело из головы все мысли о черничном пироге. 

Кьяра молча поравнялась с Кэйтлин.

 

Мамаша, поравнявшись с невесткой остановилась. Видно, это и было ее целью.

- В лесу бродить одной - опасно. - заявила она, чуть прищуривая глаза, чтобы лучше разглядеть лицо. Застиранный чепец безуспешно прятал седые волосы, Кэйтлин от солнца морщилась так, что глаз нельзя было разглядеть.

 

- Вы беспокоитесь за меня, мэм? - с легкой улыбкой уточнила экзорцистка, неторопливо продолжая движение в сторону дома. 

 

Ирландка развернулась, и ковыляла следом, неторопливый темп все равно был слишком быстр для нее, а тропинка - неровной для старых ног.

Вопрос заставил ее скривиться так, будто Кьяра уличила свекровь в чем-то недостойном.

- Ты мне скажи, стоит волноваться за тебя больше, чем раньше или нет? - требовательно вопросила мамаша.

 

Кьяра полуобернулась на свекровь. Серые глаза проницательно скользнули по лицу старушки. 

- Вам, мэм, вовсе не нужно за меня волноваться, - наконец, улыбнулась она, продолжая движение. - Разве что вам того хочется.

 

Кэйтлин сварливо фыркнула, ударила клюкой в землю, как если бы намеревалась выбить родник из камня прямо на этом месте, и остановилась.

- Не беги! Я не поспеваю. - матушка требовала к себе особого отношения. Всегда. И немедленно поделилась своими наблюдениями, хоть ее об этом и не просили. - Ты стала больше есть. Сбегаешь в лес. Избегаешь быть дома! 

 

Там, где трость ударилась в землю, не забил родник, не проросло оливковое древо. Мать ирландского Геракла была чужда магических фокусов. 

Кьяра шла совсем медленно, соизмеряя шаги так, чтобы Кэйтлин удавалось поспеть за ней. 

- Я делаю всю работу по дому. Успеваю. Что-то не так?

 

- Да. - твёрдо ответила свекровь на последний вопрос.

Из нее получился бы хороший инквизитор, если бы в юном возрасте проявился дар. Но он проявился только у ее сына.

- Я чувствую, ты что-то скрываешь. - за эти недели Кьяра, незаметно для себя, переменилась.

Движения, взгляд, речь... все стало каким-то другим. Кэйтлин не получила должного образования, но от природы обладала завидной внимательностью к мелочам, и когда невестка у цветника становилась на колени, чтобы выполоть какой-нибудь залетный сорняк, она готова была поклясться, что новоиспеченная дочь знает нечто такое, что весьма хотела бы знать и будущая бабушка.

 

Кьяра могла с уверенностью сказать, что своими профессиональными качествами Патрик обязан не только выучке, но и наследственности. 

Высушенные августовским солнцем травы и мелкие веточки довольно громко похрустывали под шагами в сложившейся тишине. 

Хотела бы она знать, чего больше в требовательном невысказанном вопросе свекрови: беспокойства за жену сына или ревнивого неприятия того факта, что в доме происходит нечто возможно важное, да без её ведома и участия. 

Впрочем, Кьяра склонялась ко второму. 

- Нельзя сказать, что мы говорим по душам. Так что вас удивляет?

 

Кэйтлин ещё раз взглянула на невестку своими пронзительными, несмотря на потерю прежней остроты зрения, прозрачными глазами.

- Он - мой сын. - фраза звучала так, как будто объясняла все и даже больше.

Для самой пожилой дамы так, может быть и было. Несмотря на все, что случилось двадцать пять лет назад, и потом, десять лет назад, и продолжало случаться каждый день, который Патрик проводил в обществе матери, он был и оставался ее сыном. И она чувствовала, или хотела чувствовать причастность к тому, что происходит с ним, что имеет к нему отношение.

Одна беда, Кэйтлин, как и Кьяра, предпочитала словам молчание и, как и невестка, ничего не желала разъяснять без крайней необходимости.

Тросточка застучала чаще. Свекровь с выражением лица судьи, только что приговорившего к повешению человека и изо всех сил не желающего сожалеть об этом, засеменила к дому, как будто и не было этого разговора.

 

Судя по завершению разговора, крайней необходимости не было. 

Кьяра могла бы представить, как говорит Джейн, что ей предстоит стать тетушкой (слезы, объятия). Могла бы даже рассказать Мэтту (и снова объятия). 

Но в духе Кэйтлин было бы молча кивнуть и сказать "Иди" с видом императрицы, завершающей аудиенцию. Или дать понять сыну или невестке, что она опасается за здоровье ребёнка, учитывая, как сложена и чем занимается его мать. 

Самое главное - никто из О'Коннеллов не делал ничего, чтобы хоть немного приблизить семейные отношения к отметке "нормальные", а Кьяра твёрдо верила, что нельзя помочь никому, кто не хочет ступить и шага к цели. 

Пожалуй, да, это было эгоистично, но, Господь свидетель, она и без того была примерной невесткой.  

Так что молодая миссис некоторое время наблюдала за своей неразговорчивой свекровью, а затем перехватила корзину поудобнее и тоже вернулась домой. Стряпать. 

Пурпурный ягодный сок оставлял пятна на коже, но оно того стоило. 

 

- Черника! - воскликнула Джейн, запуская руку в тарелку уже помытых ягод. Эти почему-то казались ей самыми вкусными. - Я хочу тебе помочь. Можно?

На кухне ароматизировали воздух ромашки в высоком стакане, и никого, кроме Кьяры и Джейн не было, матушка величественно скрылась в своей комнате. У сестренки было необычайно оживлённое выражение лица, вполне возможно, в связи с этим последним фактом.

 

- Разумеется, - отозвалась Кьяра. - Ещё спрашиваешь!

Джейн выглядела чрезвычайно довольной, и это было радостно видеть.

 

Белокурое создание бросилось трудиться по кухне так споро, словно желало задобрить экзорцистку.

- Завтра праздник. Ты знаешь? - издалека начала юная мисс, хоть все ее замыслы были написаны на простодушном лице. Джейн явно хотела о чем-то попросить.

- Лугнасад. День начала жатвы. Будут всякие игры и угощения... и танцы. - последнее сопровождалось почти завистливым вздохом и взглядом щенка, выпрашивающего миску молока.

 

Забавно было то, что из всех, с кем она делила этот дом, Джейн задабривала именно Кьяру. Хотя занятие это было бессмысленным по двум причинам: упрямство экзорцистки и то, что она и так всячески стремилась баловать девчонку, недобравшую этого приятного воздействия от матери. 

- Лугнасад - пережиток язычества, мисс О'Коннелл, - назидательно произнесла экзорцистка. Плоть от плоти организации, веками искоренявшей ересь и идолопоклонничество, не чураясь ни огня, ни меча. - "Не можете служить Богу и маммоне". 

- Впрочем, - тон мгновенно переменился, хотя в лице Кьяра не менялась ни на секунду. Да и на свою золовку она не смотрела, занимаясь делом, - кто нынче его так воспринимает? Так, повод повеселиться, порадоваться урожаю. 

Мысли текли вглубь истории, к первому веку от Рождества Христова, когда Британия была ещё римской провинцией. Потом - позднее, к легенде об Артуре и его супруге. 

- В любом случае, пока ты доберёшься к сути вопроса, эта опара успеет стать пирогом, - закончила она, снова вперивая серы очи в Джейн. - Что у тебя на уме?

 

Джейн переменилась в лице, уже ожидая отповеди и приготовившись оправдываться: "я же не знала.."

Но Кьяра оправдала ее сама и с трудом взяв себя в руки, юная мисс неуверенно улыбнулась и снова взялась за дело.

- Я хочу на танцы. Очень хочу. - шепотом поведала она, склонясь к экзорцистке, как будто их могли подслушать. - Но матушка меня не пускает. - и убитым голосом добавила. -  Говорит, это блажь и девице там нечего делать.

 

- Так иди, - пожала плечами Кьяра. - Если уж ты умудрилась отсюда до Лондона добраться и не влипнуть в передрягу, на деревенских плясках тебе точно ничто не грозит.

Видимо, вопрос безопасности юной леди был у ее старшей сестры в приоритете - в отличие от вопроса целесообразности её присутствия на празднике. 

 

Джейн выглядела так, как будто ее только что поставили в угол.

- Так в Лондон она велела мне ехать. А без разрешения я не могу.. Может быть, - она подняла полный надежды взгляд на Кьяру. - ты попросишь Патрика, чтобы он сказал матушке, что позволяет мне идти? Если он позволит, тогда мне будет точно можно. Пожалуйста. Ну пожааалуйста..

И без того крупные шоколадного цвета глаза расширились теперь до неимоверных размеров.

 

Кьяра улыбнулась, наблюдая метаморфозы на лице девочки. 

- Поговорю, - успокоила она. 

 

Джейн по-девчоночьи подпрыгнула от восторга и кинулась Кьяре на шею.

- Спасибо-спасибо-спасибо! - тараторила она, не умолкая.

 

- Спасибо скажешь, когда он согласится, - остудила пыл Кьяра. - Причём ему, а не мне. Так будет честно. 

 

- Ты самая лучшая! - заявила белокурая девица, поцеловала названую сестру в щеку и отступила на шажок, зардевшись. - Скажу. Все что скажешь, сделаю.

 

- Спасибо, моя милая, - Джейн могла растрогать даже камень, а Кьяра на таковой не походила. - А Патрику так, как мне, сможешь сказать?

Ибо для камня, пожалуй, она была слишком коварной.

 

Джейн никакого коварства не усмотрела, только сказала, трогательно порозовев.

- Я постараюсь.

 

- Вот. Умница, - диалог исчерпался, и экзорцистка снова направила все своё внимание на приготовление блюда.

Когда пирог уже сидел в духовке, Кьяра оставила кухню и счастливую Джейн, чтобы найти мужа. 

Когда это ей удалось, экзорцистка подошла к нему вплотную, потянулась на цыпочках и поцеловала. 

Это ей хотелось сделать прежде всего, если она встречалась с Патриком после хоть нескольких часов разлуки.

 

Патрик укреплял расшатавшуюся коновязь на заднем дворе. Рабочая одежда, лопата, молоток, пила... Но, завидев жену, инквизитор оставил все дела.

Он обнял ее, улыбчиво поцеловал тонкое запястье, чуть щурясь от косых солнечных лучей.

- Твои руки пахнут черникой. - шепотом заметил он.

 

- Я опять гуляла, - кивнула англичанка, с нежностью глядя на мужа. 

Как три месяца назад, так и сейчас, Кьяра обожала если не прикасаться к нему, то просто смотреть. Любоваться. 

- Мы с Джейн пирог испекли. Кстати, о Джейн. Она хочет сходить на танцы в честь первой жатвы. Но боится, что мать не пустит.

 

- Не ходи слишком далеко одна. - мурлыкнул обеспокоенный супруг, притягивая Кьяру к себе, предоставляя ей все возможности для того, чтобы касаться, сколько душе угодно.

- Ну, значит, посидит дома. - могучий инквизитор безразлично пожал плечами, не отрываясь от нежной шеи. - Подумаешь. - и немедленно сменил тему. - Сводишь меня на п-рогулку в лес?

 

- Ни в коем случае, - заверила Кьяра, используя данную ей возможность почти в полном объёме. От инквизитора пахло солнцем. 

- Свожу, - пообещала экзорцистка, и легко вернулась к брошенной теме. - Если ты скажешь матери, что отпускаешь её, дом будет в нашем распоряжении весь день... и вечер... 

Паузы заполнялись легкими, невесомыми, как прикосновение крыла бабочки, поцелуями. 

- И какое-то время малышка будет под впечатлением от события и забудет плакать по любому поводу.

 

Патрик какое-то время внимал ласкам, а потом подхватил невесомую, как и ее поцелуи, жену на руки. Солнечный лучик заслепил глаза, шелестели листья, уже потерявшие сочность, лето перевалило за середину.

- А если не скажу, не сводишь? - широкая улыбка провоцировала, заигрывала. - Накажешь за непослушание?

 

- Кому из нас положено быть послушным, инквизитор, - маленький кулачок обличающе ткнулся в широкую грудь.

- Так что... я свожу, конечно. Но наличие тоскующей дома девчонки убивает весь энтузиазм, между прочим. Разве тебе этого хочется?.. 

На губах расцвела самая что ни на есть медовая улыбка.

 

В данный момент инквизитор был пчелой, падкой на этот мед. Взгляд призрачно-голубых глаз буквально прилип к идеальным во всех отношениях губам.

- Только ради тебя. - притворно вздохнув, покорился муж. 

Скандалом больше, скандалом меньше... отношения с матушкой вряд ли могли стать хуже, чем сейчас. Куда уж? Впрочем, вооруженный нейтралитет всегда мог перерасти в открытое противостояние. В этой ситуации преимущество все равно оставалось у него.

- И твоего настроя. Я очень его ценю. - двусмысленно пошевелив бровями, ирландец понес жену к скамеечке, той самой, которую по утрам занимала мамаша.

 

- Я знаю. Мне это нравится, и... Патрик, что ты делаешь?

Совершенно внезапно экзорцистка оказалась на руках мужа, который нёс её с одному ему известными целями. 

 

Покорно сминалась под тяжелыми сапогами шелковистая трава, ветви терновника не смели колючками задерживать сурового инквизитора.

- Что? Что я делаю? - с самым невинным видом поинтересовался супруг, не сбавляя темпа, не меняя курса движения.

 

- Это я у тебя спрашиваю, - звонко рассмеялась экзорцистка. 

Поскольку руки у Патрика были заняты, ей дозволялось озорничать без всяких препятствий: ерошить стриженые русые волосы, осыпать поцелуями открытую воротом рабочей рубахи грудь, жилистую напряжённую шею. 

 

Шея была не такой уж напряженной: инквизитор мог бы взвалить на себя двух таких, как Кьяра и нести их, но он был не жаден, ему хватало одной.

- Уношу тебя в свою берлогу. - сделав страшные глаза, шёпотом сообщил он, а вскоре уже поставил жену на скамейку, как ставят ребёнка, чтобы был повыше.

И, крепко обняв ее, умиленно смотрел вверх.

 

- В свою берлогу ты меня унёс давным-давно. Точнее, увез. Забыл? - улыбчиво напомнила на ушко несомая.

 

Патрик улыбнулся и прикрыл глаза, застыв мраморной статуей перед своей драгоценной собственностью.

- Мне нравится повторять этот опыт. Снова и снова. - почти пропел он и заинтересованно открыл глаза. - У нас есть что-нибудь п-перекусить?

 

- Я знаю, любовь моя, - Кьяра улыбнулась, зарывшись в русую макушку. 

Когда инквизитор открыл глаза,  его встретил полный нежности взгляд. 

- На кухне что-нибудь найдём. Опять же, пирог в духовке. 

 

Он любил эти глаза. И особенно, этот взгляд, такой личный, адресованный только ему. Несколько мгновений инквизитор впитывал и отражал увиденное. А потом, обхватив Кьяру понадежнее, аккуратнейшим образом составил ее на землю.

- Тогда пойдём. - галантно предложив даме локоть, с улыбкой поклонился ирландец.

Как видно, в сторону дома ей предлагалось идти своими ногами.

 

- Пойдём, - маленькая ладонь, испорченная домашней работой, легла, как и всегда, на подставленный локоть. Пара направилась к дому с таким видом, словно они были не ирландскими провинциалами, а аристократами, совершающими променад по набережной имени Ее Величества. 

Дома мираж развеялся. Кьяра проворно заметалась по кухне, выкладывая на потрескивающую раскалённую сковороду домашние колбаски и разбивая яйца. 

Она собиралась составить инквизитору компанию.

 

Уплетая жареные колбаски, дальновидно приправленные яйцами и зеленью, Патрик всем своим видом одобрял возросший аппетит жены. Это было правильно, полезно для нее и ребёнка, на это, в конце концов, просто было приятно смотреть.

Полдник, однако, не перебил аппетита, и к ужину инквизитор спустился уже изрядно проголодавшимся.

Восседая во главе стола он наблюдал, как все его семейство стягивается к столу, суетится. В этом было что-то такое... мирное. Патрик вдруг ощутил прилив острого нежелания что-либо менять, уезжать. Такое случалось с ним впервые. И случилось, он был убеждён, только потому, что Кьяра, как цементный раствор, скрепила разрозненные камни семьи О'Коннелл. Странное ощущение не прошло даже тогда, когда Патрик вспомнил, что две трети присутствующих в доме женщин временами невероятно бесили его.

 

Кьяра, напротив, только привыкала к новому состоянию. Хотелось то есть, то спать, тело было словно бездонная бочка, поглощающая энергию. Как мифическая Харибда, затягивающая в свою пропасть незадачливых греческих моряков вместе с их биремами и триремами. А в промежутке между этими двумя состояниями англичанка, наоборот, кипела деятельностью и не могла спокойно усидеть на месте нескольких минут. 

Наступило время ужина. Младшие женщины на пару сервировали стол, матушка степенно занимала место по левую руку от Патрика. Который смотрел на все это настолько умиротворённо, насколько это было возможно.

 

Большая часть ужина, как и всегда, прошла в тишине. Патрик добивал свой кусок мяса, размеры которого наглядно подтверждали бессмертное "от каждого по способностям, каждому по потребностям", и поглядывал на мать. Та выглядела еще невозмутимее, чем обычно.

- Я слышал, завтра в деревне гуляния. - прокашлявшись, инквизитор решил зайти издалека.
Джейн предсказуемо покраснела и с преувеличенным усердием принялась ковыряться в тарелке. Реакции со стороны мамаши не воспоследовало.
Тогда Патрик предпринял еще одну попытку.
- Первый день жатвы, верно? - после приличной паузы свекровь величественно кивнула и, как ни в чем не бывало, продолжила тщательно пережевывать свое.

Инквизитор возвел очи горе. Что ж, раз обещал, то придется разворачивать армию к наступлению. Только пару секунд, чтобы собраться с духом.

 

Кьяра тихонечко распиливала свою порцию на составляющие, поглядывая из-под ресниц на мужа и его мать. 

Джейн пыталась делать вид, что не имеет к этому отношения.

 

Патрик покосился сначала на жену, потом на сестру. Вздохнул и сказал тоном, не терпящим никаких возражений:

- Твоя дочь хочет сходить и я намерен отпустить ее. 
- Нечего ей там делать. - в том же тоне отрезала мамаша, откуда только прорезался у нее этот командирский голос, и даже чепец как-то встопорщился. 
- Это почему же? - поинтересовался сын, хотя по тому, как заиграли желваки на его щеках, Кьяра уже могла бы предсказать бурю.
- Одну ее не пущу. Позору потом не оберешься.
- Позора? - со звоном упала вилка. - А в Лондон за тысячу миль ехать не зазорно было?!
- В Лондон я ее послала по делу. - Кэйтлин отнюдь не смущалась угрожающего тона, напротив. - Потому что ты полгода не отвечал на наши письма. Хотя обещал!

Повисла пауза, хотя, можно было бы ожидать скорее взрыва. Инквизитор шумно вдохнул и выдохнул, прикрыв глаза.
- Ну вот что. В этом доме только один мужчина - я. И я буду решать, кому куда можно идти, а куда нельзя. Если я сказал, что позволяю, значит Джейн сможет туда пойти. И ТОЧКА!

И снова воцарилось молчание, куда тягостнее и длительнее предыдущего. Пожилая ирландка, как видно, не привыкла уступать, но против последнего аргумента ей, ярой стороннице патриархального уклада, возразить было особенно нечего.
- Я соглашусь, если ты пойдешь туда с ней и присмотришь за порядком. - выдавила, наконец, она.
От щек Джейн можно было поджигать растопку для печи.

Матушка О'Коннелл могла бы быть не только инквизитором, но и дипломатом. При таком-то умении торговаться. 

 

- В таком случае, - Кьяра с легкой улыбкой отложила вилку, - я тоже пойду с ними. Под присмотром двоих старших девочка точно будет вести себя прилично. 

Женское колено незаметно и весьма красноречиво коснулось Патрика под защитой столешницы. 

 

На тайное прикосновение инквизитор прореагировал как-то слишком явно. Он не меньше полминуты смотрел на Кьяру, улыбаясь и не шевелясь.

- Отлично. Я рад, что все довольны. - объявил он, вставая из-за стола, и направляясь к лестнице наверх.

- Если я прознаю, что ты снова отираешься с этим оборванцем, я тебя на порог не пущу. - агрессивно взвилась мамаша на Джейн, когда сын удалился.

И тоже засобиралась в свою комнату.

 

Две противостоящих друг другу главы семейства удалились. Кьяра осталась помогать Джейн убирать со стола.

- Чего я не знаю о вас, мисс? - дружелюбно осведомилась она.

 

Джейн отчаянно покраснела.

- Она про Джимми О'Браэна. - шепотом призналась сестрица, натирая стол, хотя тот и так уже блестел. - Ничего такого не было, она зря ругается. Может, я вовсе не стану танцевать с ним в этом году.

 

- Почему бы и нет, - усмехнулась Кьяра, развешивая для просушки полотенце. - Что за Джимми О'Браэн? 

Чем больше Джейн старалась показать, что ничего такого, тем меньше экзорцистка хотела ей верить. 

 

- Мы ходили вместе в школу. Он сынок деревенского старосты. - старательно не глядя Кьяре в лицо, пояснила девица и добавила вполголоса. - И от этого много о себе воображает. 

 

- Но вы танцевали... в прошлый раз, - улыбнулась англичанка, прекрасно расслышав последние слова. 

 

- Это было давно. До того, как... - Джейн окончательно смутилась и, пряча глаза, тихо попросила. - Не надо, пожалуйста...

 

Экзорцистка нутром чуяла, что в этой тихой просьбе есть что-то... но не знала, что именно. Не могла определить прямо сейчас. 

- Как скажешь, моя милая. Просто знай, что можешь мне сказать все, что хочешь, в любой момент, - она обняла свою золовку одной рукой, поцеловала в висок. - Ты рада, что пойдёшь?

 

Джейн повернулась и обхватила Кьяру двумя руками, доверчиво ткнувшись лицом в плечо.

- Очень. Спасибо тебе. - дрогнувшим от нахлынувших чувств голосом, сказала она. - Ты так добра ко мне. Я этого не заслуживаю.

 

- Ну и хорошо. Ну и славно, - вторая рука наглаживала льняные волосы, очень прилично уложенные и затянутые. - И чтоб я больше не слышала о том, что ты чего-то не заслуживаешь. Ты очень добрая и светлая девушка. Мне повезло. 

 

Джейн согласно покивала, но ничего не сказала, ей не хотелось расплакаться снова. Аккуратно выпуталась из объятий и по-детски открыто улыбнулась, смахивая набухшую, но так и не пролившуюся слезу.

 

Кьяра улыбнулась в ответ, по-матерински поцеловав открытый высокий лоб.

- Спокойной ночи.

И поднялась к себе, чтобы больше не смущать благодарную девочку своим присутствием. 

 

Проскользнув в спальню и закрыв дверь на засов, она одарила дорогого супруга ярчайшей и лучезарнейшей из своих улыбок, прежде чем переоблачиться в полупрозрачный от тонкости батист ночной сорочки. 

Они давно обходились без самодельных ширм.

 

Именно в такие моменты Патрику безотчетно приходила в голову глупая, штампованная, но довольно точная фраза: "счастливейший из смертных".

Он улыбался и молчал. 
Старался быть терпеливее, для нее.

 

Hide  

Праздник  

***

Джейн, в светлом платье в голубой цветочек, раскрасневшаяся от ходьбы, лучезарно улыбалась. У нее на руке висела тяжелая корзина с выпеченным хлебом и яблоками.

В этот день всем полагалось угощать друг друга и О'Коннеллы не должны были быть исключением. Хлеба уже созрели, рукой можно было качнуть полновесные колосья, они потом долго кивали вслед и вздыхали на ветру. Недолго им оставалось сухостоем ждать, когда зерна сложат в житницы.

Показать содержимое

В золоте полей то и дело проглядывали крупинки небесной синевы. Васильки подмигивали прохожим. Патрик вел Кьяру за руку, поглядывая под ноги, и стараясь, чтобы ей не приходилось спешить.

За следующим холмом должна была показаться деревня.

 

Васильки подмигивали прохожим, а над ними горело безудержной синевой небо августа с сахарными облаками.

Показать содержимое

Кьяра в своём зеленом платье шла, обвив сильную руку своего мужа, и смотрела то на него, то на Джейн. Патрик выглядел вполне довольным. Джейн была счастливой, как оленёнок, резвящийся на весенней лужайке после бесконечной борьбы с зимними сугробами. 

 

Симпатичные домики на главной из двух улиц уже лишились своих хозяев. Поскрипывали на ветру низенькие калитки, покачивали головками дикие розы в палисадниках. Вся деревня собралась чуть дальше, на вершине высокого холма.
Издали можно было различить столпотворение людей и нечто вроде стихийной ярмарки.

- Ты не устала? - Патрик внимательно взглянул на супругу, перекладывая ее руку на своем локте поудобнее.
Джейн изо всех сил сдерживалась, чтобы не побежать, и то и дело поглядывала на строгого брата, пытаясь уловить его настроение.

 

- Все в порядке, дорогой, - экзорцистка кивнула ему на Джейн и усмехнулась. Малышка рвалась вперёд и только страх перед суровостью брата её останавливал.

 

В гору им пришлось подниматься ещё четверть часа. Склоны холма напоминали платье масленичной куклы в зелёных и желтых заплатах лугов полей. На плоской вершине расположились столы и лавочки, несколько десятков нарядно одетых мужчин и женщин. Меж ними толкались дети.

Показать содержимое

- Джейн, милочка! - юную мисс здесь знали и, похоже, любили. - А это твой брат? Большой...

Мистеру и миссис малознакомые и незнакомые люди пожимали руки. Все улыбались.

- Попробуйте! - свежий хлеб, сыр, и, конечно, черничные пироги в огромных количествах. 

Патрик кивал, жал руки и иногда, очень редко, скупо улыбался с высоты своего роста. Он был здесь выше и мощнее всех без исключения.

 

Кьяра стоически переносила всю эту праздничную суматоху, все это гостеприимство. Джейн чувствовала себя, как рыба в воде. Её приветствовали, звали к себе, тормошили, расспрашивали.

Патрик занимался тем, что в её профессиональной среде называли "контакт с общественностью". Исключая, конечно, то, что устанавливать такого рода контакты никогда не посылали тех, кто походил на Патрика хоть немного. Но в данном случае различия не имели значения, и англичанке хотелось улыбаться, глядя, как её ненаглядный северных кровей дракон включается в то, что звалось нормальной жизнью. 

 

Безумный хоровод голосов и лиц продолжался. Кое-где мужчины образовали свои мужские кружки, курился табак, терпко пахло элем и пивом. Старичок наигрывал на дудочке что-то жалостливое, постепенно вокруг него собирался целый деревенский оркестр. Разбитая скрипочка, и нечто, весьма напоминающее волынку звуком, но не внешним видом.

- Патрик! - взмахнул рукой крупный пожилой мужчина в не по фигуре сидевшем линялом сюртуке и истрепанном картузе, с бородой иудейского патриарха.

- Джон. - после паузы отозвался инквизитор, скорректировал курс и направился к знакомому, взрезая человеческое скопление, как крейсер - морскую волну.

- Давно ты здесь? - поинтересовался старик, переводя взгляд на Кьяру. - Кто это?

- Моя жена. - кратко представил ее ирландец, накрывая ладонь своей ладонью.

- Женился? Я думал, вам запрещено. - с долей любопытства он разглядывал маленькую женщину.

- Отнюдь. - скупо усмехнулся Патрик.

 

Толпа. Живой, яркий, гремящий людской поток, бурлящий, словно мифические адские котлы, брызжущий радостью, как брызжет кислым соком апельсин, оранжевый дар Италии. 

Вернейший способ вызвать головную боль у кого-то, кто привык к тишине, уединению, размеренности. У кого-то вроде Кьяры. Но пока экзорцистка переносила это, держась около мужа, чтобы её не увлёк водоворот лиц, голосов и запахов. 

Теплая шершавая ладонь накрыла её руку. Кьяра вежливо поздоровалась со знакомым Патрику мужчиной. 

 

Перекинувшись ещё парой ничего не значащих фраз с Джоном, оказавшимся местным кузнецом, Патрик двинулся дальше, неспешно, уверенно. Он только все высматривал что-то и, наконец, нашёл. В тени сиреневых кустов небольшая лавочка. 

- П-рисядем. - супруги утвердились вроде бы и недалеко ото всех, и в то же время на отшибе.

Среди деревенских мелькнуло недовольное лицо белобрысого кровельщика. Стайкой порхали девушки, среди них Джейн.

Патрик внимательно изучал цвет и выражение лица Кьяры, пытаясь угадать, не плохо ли ей.

 

- Со мной все в порядке, - убедительно предупредила экзорцистка, не выпуская руки мужа. 

Мимо порхнули щебечущие девицы, похожие на стайку вспугнутых с куста певчих птичек. Среди них была и Джейн: из льняных косичек уже выбивались от движения прядки, глаза блестели, щеки полыхали, но не от её обычного стыда, а от азарта и удовольствия. 

- Только глянь на неё.

 

Патрик коротко улыбнулся проницательности своей супруги, но время от времени все равно поглядывал на нее, старательно скрывая возможные проявления беспокойства. С каждой неделей, прошедшей со дня, когда он узнал о прибавлении семейства, спокойствие таяло, вопреки всем доводам рассудка, вопреки всему.

- Вижу. - инквизитор проводил молодежь насмешливым взглядом. - могла бы побороться за звание самой бестолковой девицы в Англии. 

Он не ставил сестру высоко.

 

- Бестолковая девица не смогла бы в одиночку вести хозяйство, - заметила экзорцистка. - Так что Джейн вылетела бы с треском ещё на отборе кандидаток. А я, может, прошла бы. Поди знай.

 

Патрик обнял спутницу за талию и в самое ухо прошептал.

- Ты совершенна. А остальные... могут думать иначе, но пусть молчат. Для их же блага.

На вершине холма броуновское движение несколько оживилось. В центре импровизированной площади намечалась какая-то возня. Джейн не было видно уже какое-то время.

 

Кьяра склонила голову, прислушиваясь к жаркому шёпоту. Блестящие серые глаза в то же время следили за движением на холме. 

- Сейчас деревенский староста будет произносить вдохновляющую речь. Или обойдётся без неё, но, в любом случае, все пустятся в дружный хоровод, - очень-очень тихо и мягко произнесла она. - А потом нальются собственноручно сваренным пивом, не закусывая пирогами нового урожая. Не хочешь прогуляться и пропустить эту интересную часть праздника? 

 

Патрик ещё раз оглянулся в поисках Джейн, но не увидел ее. За последние полгода он слишком привык присматривать за своенравными девчонками, чувство долга приглушенно требовало остаться.

Другие чувства звали подчиниться желанию Кьяры.

- Конечно. - он нежно поцеловал ее в щеку и повторил заклинание. - Все, что захочешь..

 

Кьяра проследила за взглядом супруга. С одной стороны, она прекрасно понимала и разделяла его мысли насчёт долга надзора - в конце концов, именно она несла ответственность за то, что все трое сейчас находились здесь.

С другой стороны, Джейн уже семнадцать, и нельзя держать её на поводке или под опекой вечность. 

- Она и без нас справится, - экзорцистка кивнула в сторону веселящейся толпы. 

Ну, во всяком случае, ей хотелось в это верить. 

 

Не то чтобы Патрик был убеждён в самостоятельности сестры... но думать иначе не хотелось. В конце концов, что может быть безопаснее, чем простой деревенский праздник?

- Идём. - инквизитор доверил супруге вести его туда, куда ей захочется.

 

Как и обещала, она вела супруга на прогулку по лесу. Смарагд и золото, глянец и бархат, шорох трав и щебет птиц - вот чем была ирландская роща в вечерний летний час.

Показать содержимое

- Путаем праздники, - усмехнулась Кьяра, державшая инквизитора за руку. - Влюблённые сбегали от посторонних глаз в Белтейн. Когда жгут майские костры.

 

Патрик старался ступать бесшумно, чтобы не потревожить покой леса, внимательно глядя под ноги, он временами задирал голову вверх. Он был из тех людей, которые иногда обращают свой взор к небу. В такие моменты инквизитор останавливался.

- Я этого не знал. - рассеянно сообщил Патрик, проводя рукой по бархатному мху, устилавшему огромный камень.

- Но нам не обязательно сбегать. - теперь, когда они были женаты, никто не мог осуждать их.

Именно этого хотел ирландец для своей маленькой женщины. Чтобы ей не нужно было прятаться, скрывать... только если из шалости и мимолетного желания, как сейчас.

Ей не придётся прятать свой живот, подумал он. Она сможет даже гордиться им, если захочет.

 

Кьяра тоже остановилась. Платье сливалось с цветом мхов и листвы, делая его носительницу похожей на лесную нимфу. 

- Теперь знаешь, - усмехнулась экзорцистка, прислоняясь спиной к старому темному древесному стволу. - Обычно в этот день заключались помолвки, и пары тут же закрепляли их. Вместе со священными кострами разгоралась их страсть. 

Англичанка помолчала, вслушиваясь в птичий посвист и мимолётные шорохи, свидетельствовавшие о том, что и здесь кипит жизнь.

- Спасибо тебе. 

 

Патрик оперся плечом о тот же древесный ствол. От лесной сырости и тени он тоже зарос мхом, кора набухла и растрескалась. Он смотрел на Кьяру сверху вниз. Зелень оттеняла белую ангельскую кожу, красила цвета ртути глаза, в попытке сделать их более земными.

Безуспешно.

Перед ним было сказочное, небесное создание. Старшая говорила об ангельской природе дара экзорцистов. Патрик хорошо знал двоих. Он подумал о Прайсе.

Что ж, демон - это тоже ангел, только падший. Тезис подтверждался и там.

Здесь, рядом с ним, стоял ангел настоящий. Во плоти. И благодарил его, недостойного.

- За что? - с мягкой улыбкой спросил ирландец, обнимая жену одной рукой за талию и нежно целуя в висок.

 

Кьяра подняла глаза. Он ведь знал, за что, не мог не знать. 

Просто хотел услышать ещё раз, как всегда?

- За то, что ты со мной. За то, что ты делал и продолжаешь делать со мной, для меня. За... - рука красноречиво скользнула поверх плоского пока ещё живота. 

Без него она была и осталась бы молчаливой мрачной тенью на службе Инквизиции. Проходящей, не касаясь, через чужие жизни, изредка, с долей сдержанного любопытства, поглядывая, каково оно - быть живым человеком. 

Патрик дал ей понять. Взял и обрушил на неё это счастье. Простой, неброский рисунок, сложенный из мелочей, из штрихов - одно прикосновение, одна улыбка, один семейный обед, одна чашка чая, заваренного для тебя. И, только вглядываясь в каждый из них, понимаешь, насколько это драгоценно. 

Ей всей жизни не хватит, чтобы отблагодарить его. 

 

Он бы слушал это снова и снова. Заглядывал бы в глаза и видел тихое, как весенний лес, глубокое, как океан, счастье. Кьяре не нужно было благодарить его. Достаточно того, что она согласилась быть с ним всегда, полюбила его.

Взгляд прозрачных глаз соскользнула вниз, к ее руке, таким значительным и в то же время невесомым жестом касающейся самого дорогого.

Патрик взял ее руку и болезненно-сильно прижался губами к исполосованному запястью, прикрыв глаза.

Он не мог допустить, чтобы Кьяра осталась тенью, не мог допустить, чтобы так и не узнала, какая на самом деле живая.

- Люблю тебя. - прошептал инквизитор, прижимая жену к своей груди.

 

- Люблю тебя, - эхом отозвалась экзорцистка, обнимая его. 

 

У чёрного ствола влюбленные, скрепившие свой союз перед Богом и перед людьми, простояли молча.

Потом прошли ещё немного, осторожно минуя заросшие мхом и папоротником валуны. Ледяной ручей разбился о подбитый железом большой сапог. Патрик подхватил спутницу на руку, и медленно, полукругом, словно живая карусель, перенес ее на другой берег.

Тени сгустились, в лесу сумерки наступали раньше.

Рыжая белка, вспугнутая людьми, проскакала по низкой дубовой ветви. Кьяра проводила её взглядом. 

 

Тени удлинялись, становилось свежее. Густые кроны ревниво забирали себе последние крохи солнечного света, но, если выйти назад, к холму, от подножия которого бежали луга и поля, можно было увидеть, как назад линией горизонта смешиваются шафранная и сиреневая акварели.

Показать содержимое

 

Летние закаты в Ирландии были так прекрасны, что хотелось плакать, глядя на них. 

Экзорцистка задумчиво глянула на темнеющее небо с кружевным древесным рисунком. Они отсутствовали уже довольно долго, а затянувшееся веселье не заканчивается ничем хорошим. 

 

Патрик поймал ее взгляд, встретил редкой для него юношеской улыбкой, ни на секунду не выпуская руки, нарочно медлительно и лениво переставляя ноги. 

Они не преследовали еретиков, не спешили истребить продавшихся, не должны были спасать назначенных в жертву девственниц. Они шли по лесу, гуляли. Просто так.

Впору было молиться, чтобы это затишье в Туманном Альбионе продлилось хотя бы пару десятков лет. Следующий Прорыв ведь не скоро, верно?..

Дай Бог, чтобы не скоро.

- Идём обратно? - он не стал спрашивать "устала?", ведь самоотверженная экзорцистка никогда не отвечала на этот вопрос утвердительно, она могла выбрать любую причину, по желанию.

 

Его молодой, озорной улыбкой можно было залюбоваться. 

Следующий Прорыв был нескоро. Да, наверное. Но каждый день где-то в этой стране или в одной из многочисленных её колоний кто-то умирал, кто-то убивал, кто-то присоединялся к договору Трисмегиста-Айлейны, а кто-то подписывал кровью совсем иные соглашения. В обеих ставках зрели многоэтапные планы, настаивались, как яд во флаконе толстого стекла. Командование передвигало фигурки по красиво гравированным картам. 

Холодная война между двумя сторонами не утихала ни на минуту, а они были солдатами в увольнительной. Теми самыми фигурками, временно снятыми с игровой доски. 

Но так не хотелось сейчас думать об этом. 

- Идем, - Кьяра кивнула, улыбнувшись тому, как чутко и совершенно понимал её инквизитор. 

 

Путь назад занял немного больше времени, под ногами разлились густые, как кисель, сиреневые сумерки, звонко журчал совсем чёрный теперь ручей.

Инквизитор тем же способом перенес жену на другой берег, а когда они вышли на вершину холма, то увидели огромный, в небо, костёр и сбившийся в кучу хоровод.

Показать содержимое

Деревенская молодежь только что кружила, взявшись за руки, вокруг огня, а теперь сбилась в кучку.

Насчет костра Кьяра была права, а вот насчет всего остального... Если некоторое время назад парни и девицы кружили посолонь, жаркие от столба пламени и собственного запала, то сейчас они сбились и галдели, наблюдая за чем-то, происходящем на изрядно потоптанной траве. 

 

Догадка оформилась еще до того, как экзорцистка зацепила взглядом рыдающую - разумеется - золовку.

Будь она сама по себе, она бы вмешалась. Ей много горячих голов приходилось остужать, как в лазаретах, так и в ее кабинете, но здесь были не инквизиторы, выбитые из колеи, не рвущиеся в бой новобранцы - всего лишь хмельные от эля и веселья сыны и дочери Ирландии. И здесь она была не более, чем мужней женой.

 

Патрик стиснул челюсти, отблески костра зловеще заиграли на напряженных мышцах шеи и лица.

- Не подходи к толпе. - приказал муж своей послушной жене, если сгоряча ее кто-нибудь толкнет, если она упадёт, если...

От мысли, что из-за нелепой случайности она может потерять ребёнка, инквизитор почувствовал головокружение. Но через мгновение взял себя в руки.

-  И уведи ее, если получится. - рядом с Джейн было не так уж много людей.

Патрик растолкал зевак. На земле, в пыли, сцепились двое: давешний кровельщик и какой-то черноволосый мальчишка. Борьба шла с переменным успехом и инквизитор поставил бы на то, что драка закончится почетной ничьей, но дожидаться окончания сражения не стал.

- А ну-ка... - он нагнулся и без видимых усилий поднял обоих за шкирки, как котят. Встряхнул.

- Угомонитесь, детишки.

- Пусти! - в ярости задергался белобрысый, оскорбленный столь нелестным эпитетом, пытаясь достать до физиономии разнимающего, видно, в бешенстве, он плохо соображал или вообще не считал нужным думать о весовых категориях.

Патрик же, из чувства гуманизма, думал. А потому не обращал внимания, когда атака оказывалась успешной.

- ТИХО. - рявкнул он, и примолкли не только мальчишки. - Я сказал. П-рекращайте.

- Угнетатель! - вдруг со злобой сплюнул юный кровельщик, а второй, чуть более разумный, перестал дергаться и, уставившись в землю, ждал, когда его отпустят.

- Это ты мне? - мрачно поинтересовался Патрик.

- Тебе, тебе. Предателю родины!

Огромный, как гора, инквизитор быстро огляделся вокруг. Из толпы зашикали на хамоватого юнца, и нельзя разобрать, из соображений несогласия с его точкой зрения или ради личной безопасности борца за свободу. Кое-кому было заметно стыдно, а кое-кто смотрел откровенно враждебно.

Обоих мальчишек он поставил на ноги и, не желая вдаваться в дискуссии или что угодно другое, равно как и что-либо доказывать,  так же решительно покинул место столкновения.

- Мы уходим. - словно это и так не было ясно, сказал он жене с каменным лицом и потянул ее и сестру за собой.

Праздник удался.

 

Кьяра отвела в сторону шмыгающую носом Джейн. Когда к ним вернулся Патрик, мрачный, как ноябрьский Лондон и поцарапанный, как дворовой кот, она без слова вцепилась в руку Джейн и потянула её вслед за мужем. 

Погуляли, мать их.

 

Так они шли какое-то время в полной темноте. Головным огромный инквизитор, следом его маленькая экзорцистка, а в арьергарде - то и дело шмыгающая Джейн.

Миновав вершину второго холма, Патрик решил, что услышать их никто не сможет. Но начало разговора вместо "ну и что там у вас случилось?" прозвучало совсем иначе, потому что юная мисс дрожащим голоском сообщила бесценный в своей бесполезности факт:

- Я корзинку забыла..

- Какая ещё к черту корзинка?! - взорвался старший брат оборачиваясь. Ярость его в темноте была ещё страшнее, чем при свете дня. - О чем ты думала?!

- Я... - сестрица немедленно затряслась, как осиновый лист. - Я не хотела... я им говорила, но они не слушали...

 

- Милый, как будто твоя сестра способна была бы остановить пару идиотов, которым приспичило почесать кулаки, - заметила Кьяра. Англичанка, одним своим существованием усугублявшая предательство мистера О'Коннелла, пребывала в весьма скверном настроении, так как она и никто другой была повинна в том, что эта неприятность вообще произошла. 

- А ты, мисс, - она обернулась к сестре, - немедленно успокойся и утри глаза. Что сделано, то сделано. 

 

- Может, не стоило давать им повода?! - не унимался разгневанный инквизитор, расхаживая взад-вперед и отчаянно жестикулируя.

- Может, стоило вести себя п-риличней? 

- Я ничего не делала! - с неожиданной яростью выпалила Джейн, сжав маленькие кулачки. Увещевания Кьяры как-то потерялись. - Просто он тянул руки и я его... толкнула, а другой полез к Джиму, но я сказала, что не нужна мне его защита, Джим рассмеялся и... и... и...

Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Как всегда.

- Да не реви ты! П-перестань, я сказал! - инквизитор закатил глаза, в темноте только белки  и можно было разглядеть. - О, Господи... сделай что-нибудь, чтобы прекратить этот потоп..

Можно было бы решить, что это такая странная молитва, но инквизитор беспомощно взглянул на жену, у которой одной доставало терпения и умения успокаивать плачущих девочек.

 

- Тихо, вы оба, - как-то очень внушительно произнесла Кьяра. Одной рукой она обвила подрагивающие от рыданий плечики юной Джейн, второй взяла руку инквизитора и повела свое беспокойное семейство дальше. Домой.

Джимом, судя по всему, являлся второй парень, темноволосый и с мозгами в голове. Во всяком случае, их было достаточно, чтобы не трепыхаться под медвежьей лапой мистера О'Коннелла.

 

Как налетевший на мель фрегат, Патрик вдруг, не завершив начатого движения, замер. Супруга проявляла характер. Почему-то, случалось это тогда, когда он меньше всего ожидал.

И как не хотелось оставить последнее слово за собой, ирландец смолчал. Обсуждать тут действительно было нечего.

Он пошёл вперёд, поминутно оглядываясь, не отстали ли женщины.

Джейн, когда смогла взять себя в руки, больше не смела издать и звука. Даже дышать боялась и смотрела под ноги.

Патрик освободил руку и пошел вперед. Все же, несмотря на отсутствие такого намерения, в попытке пресечь скандал в зародыше, она умудрилась задеть самое дорогое - его исключительное право говорить в подобном наклонении.

 

Возвращение проходило в томительной тишине, и исправлять это, конечно же, надо было снова Кьяре.

- Никто ни в чем тебя не винит, - едва слышно шепнула она на ухо Джейн, пусть и слегка погрешив против истины. - И нет повода огорчаться.

Оставив девочку переваривать эту сакральную истину, экзорцистка догнала своего сердитого ирландца, решительно обняв его руку.

- Прости,  - коротко повинилась она, прижавшись щекой к огромному плечу. - Это грозило затянуться. Я не хотела...

 

Джейн напоследок шмыгнула носом и осталась плестись позади, изредка запинаясь о корни, выпирающие поперёк тропинки.

Патрик позволил опутать свою руку коварной лиане, взглянул на жену вполоборота. И уже через секунду улыбнулся, поцеловал ее в макушку.

Был или нет резон для извинений, но инквизитор благосклонно их принял и раскаявшуюся немедленно простил.

 

Получив поцелуй, экзорцистка убедилась, что не потеряла благосклонности викинга. На душе значительно потеплело, висок касался могучей руки уже не вопрошая, но просто ласкаясь.

Краем уха она, тем не менее, прислушивалась к запинающимся шагам позади.

 

Когда до фермы оставалось не больше четверти мили, Патрик завершил прислушивания жены весьма неожиданным образом.

- Ну где ты там? Поди сюда. - не отпуская супруги, инквизитор вместе с ней развернулся и поймал Джейн свободной рукой за плечи.

- Обидели они тебя? 

- Н-нет... - дрогнувшим от неожиданности голосом, проблеяла сестрица.

- Будут ещё руки тянуть, я им эти руки... - повисла многозначительная пауза, слушателям надлежало проникнуться. - вместе с ногами поотрываю. Эх... - поддавшись внезапному порыву, инквизитор притиснул обеих к себе с медвежьей силой, Джейн пискнула.

- Никому вас в обиду не дам. Ни-ко-му. Дееевочки мои.

 

- Наш защитник, - промурлыкала в ответ Кьяра, привычная к медвежьим проявлениям чувств, но как нельзя более довольная тем, каким образом они проявляются прямо сейчас.

 

На лице Джейн уже некоторое время запечатлевалось лишь одно чувство. Замешательство. 

- Матери ни слова. - заговорщически прошептал инквизитор и женщин отпустил.

Медвежьи нежности закончились.

 

Англичанка все пыталась удержать широкую, шаловливую улыбку, но ей это никак не удавалось.

Общие секреты делают с людьми две вещи: сближают и веселят.

 

Пожалуй, Патрик согласился бы, но было ещё кое-что, от чего инквизитору не слишком хотелось веселиться, что он, однако, попытался скрыть.

Фонарь у крыльца горел робким светлячком в черноте августовской ночи.

Миссис О'Коннелл, старшая, сидела за кухонным столом и вперяла ястребиный взор в дверное полотно. Не сразу, но ожидание увенчалось успехом.

Дверь отворилась и в дом вошёл, пригнув голову и бочком, сын и хозяин, следом - его спутницы. С лица Джейн так до конца и не сошло удивленное выражение.

На вопросительный взгляд матери Патрик только схватил Кьяру за руку и потащил ее наверх, предоставив объясняться сестре.

В конце концов, юная мисс была ему кое-что должна.

 

Кьяра безропотно подчинилась силе, с которой ее повлекли по лестнице. Она была покорна инквизитору, во-первых, во-вторых, она тоже была должна ему.

 

Патрик проигнорировал донесшийся им в спину вопрос, или восклицание, или.. впрочем, не важно. В темпе вальса он вовлек жену в комнату, как всегда запер дверь и с протяжным стоном повалился на кровать.

Долги взимать, впрочем, пока не намеревался.
- Не знаю, как ты, а я устал. - заявил могучий инквизитор, который мог неделю пешком идти через пустыню, и отрывал от земли груз в пятьсот фунтов, если это было необходимо.

 

Кьяра уселась в изножье, стягивая с благоверного сапоги. Шпильки из волос высыпались из ладони где-то по дороге, завившиеся от долгого пребывания в узле волосы рассыпались по плечам.

- Я тоже устала, - безмятежно соврала она. - Но могу размять тебе спину перед сном. Почувствуешь себя гораздо лучше утром.

 

Сапоги инквизитор сдал без боя, раскинув по постели руки жестом покорности.

- Если устала, то не нужно. - самоотверженно отказался Патрик. - Ложись. От-дыхай.

И поманил ее к себе, не отрывая головы от подушки.

 

- Уверен, что хочешь отказаться? - уточнила экзорцистка, ничем не уступавшая инквизитору в самоотверженности.

Она поднялась на ноги и, сбросив туфли, расстегивала сначала пояс на платье, а потом и его само. Под зеленой тканью не обнаружилось корсета.

- Ах, да. Ты же всегда уверен.

Образец послушания вытянулся рядом, поглядывая на супруга.

- Хотя это не значит, что ты не можешь передумать.

 

Всегда уверенный инквизитор не преминул отметить перемены в гардеробе жены. Как отмечал и лукавый тон, и послушание.. все. Каждую деталь.

Патрик перевернулся набок и с задумчивым видом провёл ладонью от плеча к пояснице.

- Я могу. - согласился он серьёзно. - Но ты устала. И я хочу, чтобы ты отдохнула. 

Ирландец положил горячую ладонь Кьяре на спину, привлек к себе невыносимо сдержанным жестом и поцеловал скромнее, чем делал это всегда, такими вечерами. Во всем его поведении наблюдались прискорбные противоречия. Не часто он отказывался от того, чего хотел.

 Казалось, что-то гнетет его, но мистер О'Коннелл мог нести весьма тяжелую ношу и небольшую прибавку к ней непросто было заметить.

 

Кьяра ответила на поцелуй, в свою, очередь, положив теплую руку на грудь инквизитора. Коснулась кончиком носа щеки ирландца и вопросительно заглянула в голубые глаза.

- Милый, что-то не так?

Патрик был другим. И вел себя по-другому. Ее это беспокоило.

 

Супруг со вздохом увалился обратно на спину и уставился в потолок.

Что не так? 

Он не привык к самоанализу. Вполне возможно, даже слова такого не знал. Новое дело давалось тяжело.

Эта перепалка с деревенскими? Мятежники здесь окопались, это ясно, но сколько их? Вряд ли много, да и не похоже было, что большинство настроено враждебно. 

Мифическое предательство родины? Его Родиной была Британия, а не Ирландия. Даже без участия мамаши, Бог решил за него. Семинария не оставляла выбора и Патрик действительно был благодарен. За все. Как любая мать, Инквизиция временами могла быть жестокой, но все же желала добра своему детищу.

Сестра? О ней Патрик не научился ещё толком беспокоиться.

Что-то подспудное ворочалось в груди, мешало. Он притянул Кьяру к себе поближе, поймал ее тонкую, полупрозрачную ручку и положил себе на грудь, у сердца.

- Я не знаю. - заключил он после некоторого раздумья и это было странно и непривычно. - Наверное, мне просто нужно поспать.

Призрачно-голубые глаза взглянули вопросительно.

Можно?

 

Кьяра некоторое время молча изучала любимое лицо, а затем просто кивнула. Да, конечно. 

Губы нежно коснулись губ, ещё раз, а потом англичанка легла рядом, не отнимая руки.

 

Довольно скоро Кьяра задышала реже. Патрик, все так же глядя в чёрный потолок, неощутимо коснулся ее запястья, чутко устроил подушечки пальцев в ложбинке меж тонких сухожилий и вен, где вьется и бьется.

Тук-тук. Тук-тук.

Любящее его сердце стучит по-особенному. Инквизитору хотелось слушать, самому войти в этот ритм, в биение жизни. Он закрыл глаза. Вошёл в поток...

***

Пробуждение было резким.

Нечто, против его воли, вытолкнуло из смоляного сна.

Ночь. Черно. Вязко.

Гулко ухает в ушах собственное сердце. Что-то снилось ему. Что-то... серое, сизое, с алым. Что-то плохое.

Но что?!

Тягостно вздохнув, инквизитор слабо пошевелился, тело затекло, но он не хотел разбудить жену.

 

Экзорцистка спала чутко. Привитый годами медицинской практики навык, когда в любой момент врач может потребоваться своему пациенту. Кьяра уступала ирландцу в остроте чувств, притупившихся в долгое отсутствие полевого опыта, но никак не в паранойе. 

И ещё она отлично знала, как тяжело его разбудить, когда нет повода для беспокойства. 

Едва раздался в непроглядной тихой тьме тяжкий вздох, как она открыла глаза, встрепенулась. 

- Патрик?..

 

В темноте в уголках его рта трудно было разглядеть досаду и растерянность. Он не хотел разбудить ее, не хотел тревожить и без того хрупкий сон.

Не смог.

Он никогда не просыпался прежде вот так, среди ночи, не от шороха в ночи, не от тихой поступи убийцы - от дурного сна. Впрочем, если подумать, однажды...

Ладонью Патрик огладил точеное женское плечо, во мраке ее белоснежная алебастровая кожа казалась синеватой, русалочьей. 

- С-пи. - не сразу разлепив губы, прошептал инквизитор, если он сам ещё не знал, почему тревожится, то что мог сказать ей? - Это я так... проснулся что-то..

 

- Шшш, любовь моя, ну что ты, - ласково шепнула экзорцистка, вытянув руку и подставляя плечо. - Иди ко мне. Не беспокойся. Думай о чем-то хорошем... 

"Что-то". Она не верила в случайности. Не та работа. Во всем находилась своя причина, свой источник, если достаточно тщательно поискать. 

Она знала происхождение своих снов, ну, или думала, что знала. Но сейчас речь шла не о ней - об инквизиторе. Который не слишком любил препарировать свои мысли и чувства тупым скальпелем. 

Все, что она могла ему предложить - своё плечо.

 

Он улыбнулся ей в темноте, поцеловал драгоценное плечо и шею, осторожно положил ладонь на живот. А после приласкался, как огромный, вырванный из привычной среды обитания зверь, и застыл.

Забыть об этом. Снова заснуть, скорее.

 

Кьяра обняла Патрика одной рукой, отдавая подаренное и сохранённое тепло, утешая. 

И не сомкнула глаз, пока не выровнялось дыхание.

На этот раз он заснул быстро и до утра не беспокоил ни самого себя, ни маленькую экзорцистку.

Hide  

Визитеры настоящие и будущие  

Со следующего дня жизнь пошла своим чередом. С тем лишь отличием, что Кэйтлин более не желала проводить время в обществе невестки - если это можно было так назвать. 

Кьяра восприняла перемену со своим обычным стоическим терпением. Хотя все настолько внезапное и вызывало тревогу - в данном случае, прежде всего, за здоровье женщины - они все же были не в тех отношениях, чтобы она могла позволить себе спросить. 

Не стала она и спрашивать и о том, последовал ли допрос по факту их позднего возвращения. Поинтересовалась только, выполнила ли Джейн обещание, касавшееся Патрика.

 

Джейн покраснела так сильно, что даже морской закат померк бы в сравнении с ее щеками.
- Я забыла... - пролепетала она, уставившись в пол, и теребя фартучек. - Но я скажу, обязательно скажу.

 

- Ну вот, я тебе напомнила, - самым безжалостным образом не обращая внимания на горячечную красноту, ровным тоном произнесла Кьяра. И улыбнулась уже чуть мягче. - Не забудь. 

И спокойно села у окна, разбирать и промывать принесенную зелень.

По кухне разлился терпко-холодный запах мятного листа.

 

Джейн на сей раз покраснела до самых корней волос и послушно кивнула. Ей было очень стыдно.

Лето с утра едва теплилось, никак не могло определиться, к осени поворачивать или подождать. Моросило. Солнце белым пятном сидело на плотном пологе облаков.

Матушка не показывалась, зато довольно скоро Патрик спустился к завтраку. Выглядел он не слишком свежо, но спокойно, никаких особенно заметных следов ночное бдение не оставило. Вернулась со скотного двора Джейн, смотрела на брата, как лосось на орла, но, видно, в присутствии кого-то еще, даже Кьяры, все не решалась раскрыть рта.

Сели завтракать.
В дверь постучали. А потом, секунд через пять, постучали еще, удостоверяясь, что получилось достаточно громко.

Было тепло и влажно. Паутинка на побеге плюща за окном серебрилась мельчайшим водяным бисером. 

 

Кьяра льнула к Патрику, памятуя о его не слишком спокойной ночи, и горлицей ворковала около него. Подобную заботу можно было бы назвать удушливой, не будь она столь... ненавязчивой. 

Едва женщины, последними, сели за стол, как в дверь постучали. Дважды.

 

С лица Патрика не сходила многозначительная улыбка сфинкса. Кьяра была так мила, что награждала этим качеством любое дело рук своих.

Патрику нравилось, что жена заботится о нем, хлопочет, переживает о мелочах. Все это превращало ее из экзорцистки, девицы рискованной профессии, в совершенно мирное создание, фею домашнего уюта. Насладиться метаморфозой сполна инквизитору не удалось.

На стук он не повернул головы, машинально напрягая своё чутье и, не выявив никакой угрозы, отложил ложку.

- Открой. - кивнул он Джейн.

Та, вытерев ладони о передник, послушно потрусила к двери, за которой оказались, совершенно неожиданно для юной мисс, давешний дерзкий кровельщик и мужчина постарше.

- Мисс О'Коннелл. - старший поздоровался и снял шляпу, секунду помедлив, чувствительно пихнул в бок блондинистого спутника.

Тот, с выражением мрачной покорности на лице, стащил картуз тоже и буркнул нечто, отдаленно похожее на приветствие.

Джейн покраснела, как рак, и посторонилась.

- Доброго вам утра, - войдя, незнакомец продолжил ритуал приветствия уже под крышей дома. - мистер О'Коннелл, миссис О'Коннелл...

Инквизитор встал со своего места, выпрямился и на какое-то краткое мгновение на лицах обоих мужчин промелькнуло опасливое выражение. Здесь, в тесноте деревенского дома, Патрик казался непозволительно большим и даже в самой расслабленной позе выглядел угрожающе.

Теперь он молча ждал, что скажут посетители.

 

Патрик улыбался, довольно и с оттенком загадочности. Ему приносило удовольствие видеть, как англичанка вьётся вокруг него, и это было достаточным основанием ей продолжать это делать. Феи в Англии издревле считались существами зловредными, себе на уме, с достойным их коварством Кьяра гнула свою линию, желая заставить поблекнуть в памяти неприятный ночной эпизод. 

Довести план до конца не удалось, хотя с человеческой памятью и восприятием времени маленькие крылатые существа справлялись неплохо. 

- Господа, - коротко и сдержанно кивнула Кьяра, так же поднимаясь с места и выжидающе глядя на вошедших. 

 

- Да какие уж мы господа. - неуверенно попытался пошутить старший, держа шляпу двумя руками, словно щит. - Дело есть.

Патрик, словно ожившая статуя, вышел из неподвижности несколько резко.

- П-рошу к столу. - рукой он указал на свободную скамью и сел. - Кьяра. - взгляд, обращенный к заботливейшей из женщин, красноречиво указал на не ставших долго ломаться гостей.

Джейн, румянец с кожи которой упорно не сходил, быстро доела своё и попыталась скрыться. 

 

Заботливейшая из женщин, послушная одному-единственному взгляду, сноровисто сервировала ещё два прибора и наполнила тарелки. 

В остальном её присутствие никак более не проявилось, но пытавшуюся улизнуть Джейн она удержала за руку и красноречиво на неё посмотрела. 

 

Джейн не нашла в себе смелости сопротивляться и осталась на месте.

Ели в молчании.

- Мы с сыном пришли по важному делу. - сказал отец двадцатилетнего остолопа, награждая того весьма неодобрительным взглядом и откладывая ложку.

Повисла неловкая пауза.

Под столом послышался глухой удар, молодой кровельщик болезненно скривился и зло зыркнул на отца.

- Мне очень жаль, что я оскорбил вас вчера, мистер О'Коннелл. - монотонно пробубнил он, тупо глядя в пустую тарелку. - Этого никогда больше не повторится.

- Ни вас, ни, разумеется, Инквизицию, мистер О'Коннелл. - заботливо уточнил доброхот- отец, вымученно улыбаясь. - Досадное недоразумение, мы ведь, как-никак, соседи...

- Не трудитесь. - не слишком вежливо прервал излияния хозяин фермы. - Инквизиция не занимается столь мелкими делами, повседневная грубость юнцов - на последнем слове юный блондин едва не вскочил со стула, но силой был удержан отцом. Возможно, в этом нелегком деле ему оказал некоторую помощь тяжёлый взгляд Патрика. - не входит в ее компетенцию. Что до меня, то я посоветовал бы вашему сыну научиться отличать храбрость от глупости. 

- Он починит вашу крышу. В качестве жеста доброй воли.

- Чинил уже. - мрачно заметил инквизитор. - Но я не намерен одалживаться. Пусть чинит. За работу, сколько положено, я зап-лачу.

Запинка вдруг спровоцировала совершенно неуместное хрюканье со стороны кровельщика и увесистый подзатыльник со стороны его благоразумного отца.

Теперь уж не удержалась от улыбки Джейн, но она старательно прятала ее за салфеточкой.

 

Кьяра слушала весь этот замечательный диалог с совершенно непроницаемым лицом, храня молчание. Мужней жене не полагалось понимать больше, чем короткохвостой овце, вот экзорцистка и держала марку. Только серый взгляд проницательно скользил по лицам присутствующих.

 

- Не сердитесь вы на него. - огорченно продолжал отец, вставая из-за стола, следом за ним вскочил пружинкой сынок, потом Патрик. - Всем он у меня вышел. И лицом, и фигурой. И ремесленник, что любо-дорого. Только вот - с нажимом добавил он, покосившись на своё дитя - ума Бог не дал. - и тяжело вздохнул. - Тут уж ничего не поделаешь.

- Не буду. - кратко пообещал инквизитор, которого короткохвостые овцы интересовали исключительно в плоскости качества их мяса. - Не волнуйтесь.

Гости засобирались на выход и от проницательных глаз мужней жены не ускользнуло, что из двоих только один действительно сожалел о сказанном вчера.

А когда дверь закрылась, то до ушей семейства О'Коннелл донеслись отдельные аргументы весьма жаркого спора: "унижение", "как ты мог?" и звук нового сочного подзатыльника.

 

- Прелестно, - хмыкнула Кьяра, поднимаясь из-за стола, когда гости ушли. Ей прибавилось посуды для мытья. 

Извинение состоялось, отец молодого Уильяма, очевидно, был более рассудителен, нежели его сынок. Хотя Кьяра не взялась бы сказать, что повлияло на его благоразумие - внешность и репутация соседа О'Коннелла или же его место работы.  

 

Джейн, наконец, получила возможность сбежать из-за стола. Патрик, восседающий на монументальном стуле, способном выдерживать такие нагрузки регулярно, приподнял бровь.

- Тебе понравилось?

 

- Джейн понравилось больше, - усмехнулась экзорцистка, устаканиваясь у раковины с горкой грязной посуды. 

 

Патрик только нечленораздельно хмыкнул, как бы выражая свои сомнения относительно наличия повода у нее для радости. Его это публичное самоистязание совершенно не радовало.

Впервые инквизитор, ирландец по крови, пришёл к мысли, что жить здесь семьёй может быть... опасно. А что сможет он, такой большой и сильный, если к воротам его фермы придёт толпа с вилами и факелами? На всех его не хватит. Конечно, это маловероятно, конечно, инквизицию боятся, но исключать такую ситуацию, стихийные народные волнения, он не мог!

Мог только собрать вещи и уехать. В другой конец Британской Империи. Из-за того, что мальчишка нагрубил.

 

Смешно! Даже Кьяра не поймёт его в этом.

- Подумать только, неужели и я был таким же олухом в его годы? - изумился инквизитор, поднимаясь на ноги и, целуя жену в щеку, прибавил. - Я буду на заднем дворе.

 

- Вряд ли именно таким, - отозвалась жена, подставляя щеку и благоразумно обходя тему олухов. 

Патрик напрасно недооценивал её способности к пониманию. Экзорцисты - душеведы, мозгоправы - по определению должны быть хорошими эмпатами, а Кьяра всю сознательную жизнь развивала данное ей от природы в вечном стремлении делать свою работу так, как положено. Она старалась понять каждого, кто проходил через неё. И инквизитора О'Коннелла, пришедшего к ней два года назад, мрачного, закрытого, уверенного в собственной непогрешимости, понимала тоже. 

Сознавала она и то, что, будучи англичанкой по крови, внешности, говору, воспитанию - в общем, всему, кроме имени, умудрилась связать свою жизнь  с ирландцем. Уроженцем тлеющего кострища, готового вспыхнуть в любой момент. В укромных уголках страны фении заряжали ружья и точили ножи. Кьяра Бирн была несколько осведомлена об этом по роду деятельности. И о том, что здесь, в Англии, инсигния значит меньше, чем, скажем, в Риме.  

Но что она могла сказать или сделать? Патрик, её муж, вёл - ей положено было следовать. Кьяра сама согласилась быть с ним не экзорцисткой, но просто женой. Рассчитывать на него. Доверять ему. Ему это было нужно. 

- Конечно, милый, - согласилась она с планами инквизитора. - Я пойду на почту после обеда. Хочу написать Мэтту. Если тебе что нужно в деревне, скажи. 

 

И медведь-инквизитор с благодарностью принимал ее доверие, все, что Кьяра пожелала бы дать ему.

- Мне нужно, чтобы ты сказала мне, кто посмеет косо на тебя посмотреть. - совершенно серьёзно попросил ирландец, и, немного подумав, поцеловал ее ещё раз.

Авансом.

- Хорошо?

 

- Обещаю, - экзорцистка с соответствующе серьезным видом кивнула. Кажется, она начала понимать, что тревожит сурового ирландского викинга. Фрагменты вчерашнего вечера и сегодняшнего утра складывались в картинку. 

Но толку от этого не было, если Патрик решит молчать, да и... 

Между одним косым взглядом, между одной дружелюбной улыбкой и настроением толпы лежала глубочайшая пропасть. Что же касалось юного кровельщика Уильяма, прилюдная выволочка будет тлеть обидой в пылкой юношеской душе, пока её не захлестнёт поток других мыслей и впечатлений, такой бурный в этом возрасте. Главное, чтобы не нашлось никого, кто направит весь этот пыл в неверном направлении. Но... пока ведь предпосылок опасаться не было? Верно? 

Закончив домашние дела, молодая женщина поднялась к себе, набросала несколько строк, проявив свойственную ей краткость и несвойственную сентиментальность, запечатала письмо и отправилась в путь. 

***

Вопреки опасениям инквизитора, мятежных настроений и откровенной неприязни к представителям нации угнетателей среди деревенских не замечалось. 

На почте англичанку встретили едва ли не с распростертыми объятиями. Почтальон принял её конверт и с величайшим воодушевлением заявил:

- Вы невероятно удачно выбираете время для визита, миссис О'Коннелл!

- Правда? - отозвалась Кьяра. 

- Именно так, - кивнул стареющий мужчина, неумолимо приближающийся к порогу пятидесятилетия. - Для вас есть письмо, и я чрезвычайно рад... 

На этом моменте он несколько сконфуженно замолчал, ибо весьма неудобно было сообщать получательнице, что ему вовсе не хотелось преодолевать весь этот путь к почтовому ящику у ворот фермы. 

- Приятно знать, что я избавила вас от лишней работы, мистер О'Нил, - лучезарно улыбнулась экзорцистка. 

Почтальон любезно улыбнулся ей в ответ и выудил откуда-то из-за своей стойки конверт. Тот отправился в руки Кьяры, и было это проделано так галантно, словно она была королевой, получающей послание с предложением вассалитета. 

Определенно, если где-то в деревне к инквизиторской чете и относились неприязненно, семейство О'Нил этих чувств не разделяло. 

Англичанка благодарно попрощалась с почтальоном и его мамашей и направилась обратно, на ходу рассматривая нежданную представительницу эпистолярного жанра. 

Конверт был плотный, глянцевый, кремового оттенка. При таком аристократичном оформлении внутри обязана была оказаться гербовая бумага. На дорогом голубом сургуче темнел оттиск личной печати, а с другой стороны значились отправитель и адресат. 

Почтенный О'Нил ошибся, письмо предназначалось Патрику О'Коннеллу, а отправил его виконт Прайс. 

***

Инквизитор, как и обещал, обретался на заднем дворе. 

 

- Милый, я вернулась, - возвестила очевидное экзорцистка. - И у меня кое-что есть.

 

Патрик, со следами тяжёлого труда на руках и лице, выпрямился во весь рост, потянулся со скрипом и, вытянув шею, скептически осмотрел конверт в руках жены.

- Он никогда не писал мне писем. - заметил инквизитор, споласкивая руки в бочке с дождевой водой, и тщательно вытирая их о штаны. - Это не в его духе.

 

- Могу понять, - заметила экзорцистка, прислоняясь к углу дома и скрещивая руки на груди. - Не мешать тебе?

 

Патрик все тем же взглядом, исполненным скептицизма, оглядел конверт в своих руках. Подобное послание мог бы отправить и сам Лорд-Инквизитор. Он повертел бумажный пакет в руках, разглядывая его и так и эдак, бесцельно измеряя шагами двор.

- П-рочитай сама, если хочешь. - без тени раздумий, прежние его сомнения касались исключительно мотивов Прайса, ирландец протянул Кьяре не вскрытое ещё письмо. 

 

Кьяра мгновение подумала и качнула головой. 

- Это ваши дела. С меня вполне достаточно, если ты захочешь рассказать. 

 

- Если? - неодобрительно фыркнул Патрик, решительно разрывая конверт.

 

Она все ещё сомневалась. Поразительная женщина.

Бросив взгляд на жену, он развернул лист, Кьяра почти угадала, нежной, цвета корпии, бумаги. А потом, буквально через несколько секунд все-таки вручил ей.

В письме было всего несколько слов, начертанных решительной рукой, привыкшей повелевать, прямо посередине листа.

"Эссекс, Саутминстер, Белтон-Хаус."

И значительно ниже:

"Пожалуйста."

Размашистый почерк послания несколько не вязался со следом потертости, будто непросохшие ещё чернила смазали рукавом. На месте точки в конце бумага было прорвана острием пера.

Патрик тяжело вздохнул и потер ладонью тыльную сторону шеи.

 

Кьяра долго смотрела на письмо. Хотя это сложно было назвать письмом - несколько слов. Приглашение. 

Серые глаза задумчиво изучали знаки, говорившие - должны были говорить - об эмоциях, обуревавших виконта. Уверенность, импульс, сомнение в последнем слове, сквозной след, похожий на микроскопическое пулевое отверстие - точка в квадрате, в кубе. Спешка, с которой красивая рука отмела лист, оставивший фиолетовый след на шёлке рубашки. 

Когда молчание затянулось почти до предела, экзорцистка отдала листок Патрику. 

- Импонирует его краткость. 

То, в чем и она сама знала толк. 

 

На вкус Патрика, эмоций было многовато, впрочем... это же Ричард!

- Как будто что-то случилось у него... - с сомнением протянул инквизитор, сворачивая лист в трубочку, просто так.

Он снова задумчиво потер шею и медленно, чуть в раскачку, побрел в дом.

Патрик был в замешательстве. Таким новостям полагалось отлежаться в голове. 

 

Кьяра проводила его взглядом и ушла собирать продукты к ужину. Солнце закатывалось через несколько часов. 

 

Старшая миссис О'Коннелл снова не вышла. Впрочем, к ужину она являлась и раньше нечасто.

Трудолюбивая дочь понесла матери поднос.

***

Патрик с выражением величайшей задумчивости на лице перебирал русые пряди, устроив голову Кьяры у себя на плече. Свеча на комоде, дрожа, освещала часть потолка,  изголовье кровати, по углам лежали глубокие сизо-зеленые тени.

-  Надо все же съездить к нему. - прогудели контрабасовые струны внутри могучей груди. - Как думаешь?

 

- Почему бы и нет, - отозвалось сопрано. - Вы друзья, и он приглашает тебя. 

 

- Он приглашал нас обоих. - поправил инквизитор, целуя супругу в висок, осколки оранжевого света подсвечивали ее кожу.  - Ты не хочешь ехать?

 

- Как скажешь, дорогой, - в словах прозвучал смех. - Обоих, значит, обоих. 

Кьяра тихо мурлыкнула, когда её виска коснулась инквизиторская ласка. 

- Почему ты так думаешь?

 

Патрик прижал ее к себе покрепче. Кьяра была довольна, она смеялась: это было хорошо. Очень хорошо.

- Иногда он ведёт себя, как скот. - весьма откровенно, но с улыбкой аргументировал инквизитор. - Мне показалось, что он тебе не понравился. П-равда же?

В последнем вопросе прозвучало полушутливое беспокойство. Иметь такого друга вообще было очень недальновидно с точки зрения успеха у женщин, и хотя Патрика интересовал исключительно успех у одной единственной женщины, воображаемой проблемы это не снимало.

 

Кьяра улыбнулась, когда медвежья лапа сделала объятия еще крепче. Тонкая рука, покрытая белыми полосами, скользнула по груди инквизитора, остановившись у сердца.

- Скорее, наоборот, я ему не понравилась, - экзорцистка усмехнулась. Длинные пальцы, которые были довольно женственными в тонкости и изяществе очертаний, но напугали бы любую барышню своим состоянием, зацепили обсидиановый крест.

- Но он умело скрыл это. Ричард мне напоминает айсберг, показывающий лишь верхушку. Остается лишь догадываться, что там, под водой. И его не сравнить с лучшим из мужчин.

Кьяра потянулась, оставив тепло поцелуя на линии упрямой челюсти, слегка щетинистой к вечеру. Видимо, это должно было дать понять, кто подразумевается под лучшим из мужчин.

- А вообще, твой виконт - сама безукоризненность. Его не в чем упрекнуть. Что неудивительно, ведь именно этого эффекта он и добивается.

Выдав этот глубокий и интересный анализ - непрошеный, между прочим - англичанка затихла, глядя задумчиво на то, как подрагивают на коже мужчины блики от свечного пламени, как контрастируют линии тела с темнотой, у которой их вырвал этот робкий, но сильный огонек.

 

Линии раздела света и тьмы сменили очертания, как меня очертания границы континентов земли до начала времен, когда Патрик зашевелился.
Айсберг.
Да, в общем, анализ был достаточно точен.
- Инт-рига. - вздохнул инквизитор. - Именно этим он и берет. И еще провокация. Любит п-ровоцировать. Всех и вся.
Ходячий интригующий катализатор, впрочем, был не таким уж плохим, в глубине души. Ооочень глубоко. Он мог и выручить, и прикрыть. И даже демонстрировал некую.. верность. Но не в отношении женщин, разумеется.

С ними у Прайса были особые отношения.

- Если ты ему не понравилась, то он глупец. - мурлыкнул инквизитор, сползая по подушке вниз, обхватывая стройную свою соседку обеими руками, поудобнее, и прижимаясь губами к излюбленной впадинке меж ключиц. - Вп-рочем, этому я только рад. Не хватало еще...

 

Интрига, провокация и еще адреналин. Идеальная комбинация для избалованного гедониста, привыкшего получать все, чего ему хочется. Идеальная ловушка для чужой самоуверенности. Поймешь, что в этом человеке есть двойное, тройное дно - да черт побери, целый лабиринт скрытый! - и захочется сделать то, чего не удалось никому раньше. Раскрыть, узнать, обнажить беззащитную, уязвимую суть.

Кьяра самоуверенной не была вовсе. Ричарда Прайса из всего человечества для нее выделяло лишь то, что он был другом Патрика. Его светлость изрядно оскорбился, услышав это, что экзорцистку весьма позабавило. Так же занимательно, как и их очевидная полярность.

- Чего не хватало, любовь моя, - смешливо фыркнула Кьяра, обвивая массивное тело и зарываясь лицом в подставленную русую макушку.

Патрик был верен себе. Он умудрялся ревновать ее даже к Мэтту... впрочем, если принимать паранойю как объективность, для этого у него хотя бы были основания.

 

Меж тем, многослойному виконту было почти сорок, а до уязвимой и прекрасной сути до сих пор никому не удалось докопаться, что заставляло предполагать ее возможное отсутствие. 

VR21  

Патрик же оставил маленькую впадинку у шеи, и пошел дальше, по пути, которому следовал лишь он один. Дальше и ниже.

- Ничего. - белая нежная кожа глушила дыхание и звук. - Это неважно.

- Ладно, милый. Ты сам так решил... - выдохнула Кьяра. А потом стало не до слов.

Свечу инквизитор притушить не потрудился. Или сделал это злонамеренно, потому что находил особое удовольствие в том, чтобы наблюдать.

Какое-то время тишина в спальне нарушалась лишь тяжелым синхронным дыханием и слабым, неестественно тактичным скрипом старой кровати. А потом, когда широкие ладони, нежные губы в дотошности неравнодушного врача отметили столь желанные нарушения ритма дыхания и пульса, Патрик осторожно перекатился на свое место. 

Огонек в блюдце на столе жалобно замигал и погас. Комната погрузилась в иссиня-черные сумерки.

Обладая некоторым сходством с птицами, Кьяра, однако, не собиралась засыпать сразу после того, как исчезал источник света. И если инквизитор намеревался отдохнуть, честно выплатив взнос по супружескому долгу, его ожидало разочарование.

Ибо экзорцистка, вонзив острый локоть в необъятный матрас, устроилась рядом, донимая уставшего ирландца поцелуями. Мягкие, отрастающие русые пряди щекочуще скользили по его руке, плечу, груди всякий раз, как она склонялась к его губам.

- Я не стала стеклянной, не больна и не слаба, - настигал улыбчивый шепот в промежутке между поцелуями. - Ты не сможешь мне навредить.

Свободная ладонь путешествовала по телу, не зная преград, ограничений и приличий.

- Хочешь, докажу?

Доказывать можно было лишь одним способом. Недвусмысленность была и в словах, и в прикосновениях.

Кьяра все пыталась убедить его, что ничего не изменилось. Что она все та же. Зачем? Он знал это. И да, и нет...

Может быть, сам ирландец стал, в некотором смысле, и болен и слаб? Что-то менялось у него внутри, переворачивалось, устанавливалось в новом ином порядке. Неумолимо, неизбежно, как восход и заход солнца.

Но думать об этом сейчас было бы весьма проблематично. Сколь безгранична была свобода женских рук, столь же неограничена была и власть их над сильным телом, беззвучно, каждой мышцей и клеточкой своей откликавшегося на зов:

"Хочу."

Любовь - болезнь, в своем роде. И, безусловно, опасный изъян, слабость, червоточина в совершенстве силы и независимости. Возможно, виконт Прайс мог бы просветить - или просвещал - своего молодого напарника на сей счет.

Кьяра не знала и знать не хотела. Известно и интересно ей сейчас было лишь то, как поселить в этих льдистых глазах голодную черноту неутоленного желания, как сделать так, чтобы каждая мышца налилась напряжением, мучительно сладостным жаром, как превратить вдумчивый, нежный, бережный танец в исступленную, иссушающую, безумную пляску.

Сирены, суккубы, апсары. Суть их была одна, во все времена, во всех культурах - соблазнительницы.

И грош им была цена, ибо они не любили.

На пределе возможного, низменная суть инквизитора прошла через горнило пламенных желаний, раскалилась и теперь медленно остывала, оставаясь, однако, неизменной.

Hide  

 

Остывая, Патрик лежал неподвижно, передавал тепло своего тела нежной и вдумчивой, страстной до безумия, терпеливой и верной; той, в сравнении с которой любая суккуба притягивала так же, насколько бывают обольстительны девяностолетние старухи; той, которая единственная жила в большом сильном сердце.

Оно билось в груди медленно, не спеша. И оно любило тоже.

И так же неподвижно лежала она, касаясь его лишь вытянутой вдоль тела рукой и бедром, восстанавливая дыхание и слушая негромкое, уверенное "тук. тук. тук", пульсирующее сердце дремлющего вулкана. 

Двигаться не хотелось. Говорить не хотелось. Думать не хотелось. Кьяра смотрела в черноту потолка, опустошенная и довольная этим настолько, насколько может быть довольной пустота.

Hide  

 

Hide  

Изменено 7 июля, 2017 пользователем julia37