Павший Лондон: Любовь нечаянно нагрянет

[Таб 287]

Любовь нечаянно нагрянет

Персонажи

 

Кракен
Храбрый Странник

Лео
Обаятельная Мошенница

Лаки
Падший Парламентарий

Hide  

Изменено 19 октября, 2018 пользователем Таб

[Leo-ranger 383]

Времени не было, черт меня подери. Я поправляю пару баночек, висящих на поясе. От Парламентария вряд ли будет какая-то польза, кареты уходят, нужно было что-то делать сейчас. Лишний раз подвергать Рингбрейкеров я не могла, как бы они не хотели помочь - да и ничего геройского меня впереди не ждало, чтобы они мне помогали. Кареты уходят все дальше, голоса констеблей повышаются, а я замираю, раздумывая над решением.

- Делай что хочешь, но отбей глиняного носильщика у констеблей, - я тыкаю пальцем в грудь Страннику и поворачиваюсь, готовая сорваться с места. Лишь напоследок бросаю через плечо. - Потом направляйся к Махогани-Холл. И отведите Парламентария в безопасное место.

Я делаю шаг, другой и срываюсь на бег. Зачем я иду туда? Сложно было сказать, но дело явно не было в альтруизме, коим я не страдала лет с двух. Но в этой истории было что-то мутное, а мутные истории в этом городе стоят особенно много.

[luckyorange 2 779]

Да. Она не против. Совершенно. В конечном итоге, главная идея правительства - есть ни что иное, как разделение властей. Законодательная не вмешивается в исполнительную. В большинстве своем. И Падший Парламентарий, как разумный представитель умеренной законодательной власти. Кстати о власти.

Кое-что подобное было при пилитах.

"Отведите меня в Латунное Посольство"
Спокойно говорит Парламентарий.
"У меня есть связи, чтобы быть там в безопасности" 

Неужели ей всё равно, что происходит?

[Darth Kraken 568]

Помочь людям, которые помогли тебе - это правильно. Справедливо. Потому, поискав взглядом спуск вниз, махнул рукой Мошеннице, и спустился вниз по хлипковатой, скрипучей лестнице. Оглядев улицу и ситуацию в целомЮ подхожу к констеблям, и с веджливой улыбкой осведобляюсь, - Джентельмены! Могу чем-нибудь помочь?

[Таб 287]

Падший Парламентарий
Лондон расстилается перед вами ковровой дорожкой. По обе руки идут пажи, они же верные защитники и челядь, путающаяся под ногами сильных мира всего. Одним словом, беспризорники, посланные на помощь Обаятельная Мошенницей. Ох, знают ли они, какой удостоены чести? Вы пытаетесь разглядеть это в их больших блестящих глазах, но видите лишь печаль. Возможно, души детей преисполнены ею. Возможно, печаль застряла в ваших глазах, подобно осколку льда из старой сказки.
Они ведут вас окольными, но наземными тропами падшего града, которому вы отдали всю себя. Здесь, вдали от тяготеющего Свода, беспризорникам неуютно, но какое вам дело? Они выполняют свой долг, и если понадобится - отдадут свои жизни, лишь бы защитить Вас. Пару раз вы слышите их перешёптывания, сливающиеся с завыванием ветра, стуком колёс по мостовой, чьими-то криками и звуками глухих ударов вдалеке... Но это неважно. Совсем неважно.
Вы приближаетесь к Ледибоунс роад. Нескоро. Зато безопасно. Очередного висельника снимают с петли, чтобы отправить в гробо-колонии. Констебли бросают на вас взгляд, и отдают честь. Мимопроходящий школяр просит вашей руки, но получает лишь холодный отказ. Вопреки. Вопреки чему? Вы чувствуете, как пары мёда и алкоголя выветрились из вашей крови, но на их место пришло что-то другое. Такое странное чувство. Почти незнакомое, потому что забытое за долгие десятилетия вечной скорби и отчаянных попыток забыться. Что-то прекрасное и незабываемое. Отрывающее тело от земли. Расцветающее бабочками в животе и кружащее голову. Как странно. Как же странно. Нужно прислушаться к себе. Понять, что же за чувство обуяло вас в сей странный час.
Любовь, и ничто иное! Любовь - прекраснейшее чувство на земле, под тяжёлым сводом и в далёких небес, откуда завистливые звёзды взирают на нас, не зная устали. Любовь - что есть мера всех вещей, и оправдание для самых непростительных проступков. Любовь, любовь и ещё раз любовь. Любовь к кому, к чему и зачем? Ко всему вокруг, просто так и потому что так нужно. Она ещё слаба, точно цветок, медленно пробивающийся сквозь снежную шапку, но, придёт время, и любовь расцветёт внутри вас такими яркими красками, что мир замрёт в восхищении, прежде чем обезуметь.

Но.
Но.
Падший Парламентарий невзначай чешет свою ладонь, оставляя на бледной коже царапины. С каждым шагом - настойчивей. Сильнее. До крови. С каждой частичкой понимания, она пытается словно вырвать это противное, пагубное чувство из себя. Она не достойна любви. И любовь недостойна ее. Алая капля падает с ее ладони на грязную брусчатку Лебонской дороги. Гротескные шпини Латунного Посольства подобны желанным подмотскам Святого Петра в Раю или мрачным вратам Ада в Железной Республике. Она приказывает - или просит? - пропустить её или позвать Старшую Дьяволицу одного из демонов-лакеев; она едва махает своей браваде рукой, брызная кровью. Волнуется ли она? Кто знает.
Но.
Но.
Всё будет хорошо.
Когда? Когда всё будет хорошо.
Когда всё будет хорошо, и всё что бы ни было будет хорошо.

Латунное посольство - единственное место, что вожделеет ваша душа. Отнюдь не потому что вы хотите уберечь свою хрупкое тело или разбитую вдребезги душу от посягательств со стороны таинственных злоумышленников. О, это всего лишь оправдание ещё одной диковинной прихоти, верно? Вы мечтаете наказать себя. За совершённое в былые дни, подёрнутые паутиной забвения. Или за прочувствованное в нынешнюю ночь - неотличимую ото дня, ведь это Лондон, а не Вена, и не Париж, и не Петербург. Вы мечтаете стать дровами на кухне у Данте. Или главным блюдом, и стенать в адском огне, пропахшем серой. Или отправиться на поезде со станции Молох-Стрит, когда с перрона не будет махать никто. Или... или... просто отдохнуть. Прийти в себя. Пожалуй, это главное.
Латунные врата отворяются, но это не та, кого вы ждали, вожделея сладостной, успокоительно-упоительной встречи. Лишь безымянный дьявол с безупречными манерами и фасеточными глазами.
"Мисс, ___, прошу прощения за беспокойство. Это простая формальность. И всё же. Будьте добры. Назовите цель вашего визита. Конечную цель."
И вот вы наедине. Беспризорники тают где-то вдали, не одарив вас словами прощания, или одарив недостаточно, чтобы вы могли их услышать Охрана картинно отводит взгляды. Мир тихо тянется к биноклям, не желая нарушить течение спектакля. Так и устроена вся ваша жизнь. Всегда была. Всегда будет.

Она держится надменно, горделиво - ужасно хочется сорвать эту маску с ее лица. Но. Всё идет так, как должно. Помнит она, зачем сюда пришла? Нет. Она ничего не помнит. Кто она? Хороший вопрос. Мандат от Оксфорда - подобно Домоклову мечу. Но. Но. Она молчит. Она молчит специально теперь - просто издеваясь над демоном. В тот момент, когда он вот-вот готов сорваться - это долго, очень - с ее губ срываются слова; мягкий голос, подобно меду, приносят удовольствие даже такому существу, как бесчувственный демон.
"Я ищу убежища, ибо там, где простирается власть Парламента Ее Незыблемого Величества, я более не в безопасности."
Она замолкает.
Там.
Где-то далеко.
Тысячу лиг южнее.
В Аду.
Комиссар отдает приказ.
И палач дергает за веревку.
Лезвие гильотины падает вниз.
Во славу Революций.

Латунь блестит в свете обжигающе-ярких огней. Тени дьяволов мерцают на стенах, искажаясь в причудливых, пугающих образах, силуэтах, в которых каждый увидит что-то своё, но вы - лично вы - видите лишь вечную скорбь и наказание, что  вырывает из скорби цепкими лапами, позволяя забыться, пусть и в мучениях. Вдалеке звучит охотничий рог, топот и вопли. Верные слуги Ада выходят на охоту, и да обагрит Забытый Квартал кровь невинных. И да лишатся душ все, кто ещё могут. Потому что так тягостно страдать одной. Так тягостно быть одной. Так тягостно закончиться одной. Любовь не спасёт, ложная ли подлинная - она осколок зеркала давно минувших дней. Вы похоронили их. Так глубоко, что не выроют и через тысячу лет.
Латунные врата отворяются. Медленно и с протяжным скрипом. Скорее для пущей театральной эффектности, чем ради подлинной необходимости. Охрана вытягивается по струнке, встаёт по стойке смирно, обращая немигающий взор в таинственное никуда, скрытое за лживой пеленой Ледибоунс-роад. Улыбка безымянного дьявола слепит взор своей белизной, тогда как вид клыков его ранит, но не сильно, для остроты, как поперчить пирог. Он медленно вытягивает руку, изогнув ладонь с предельно красноречивым смыслом "входите и чувствуйте себя как дома". Сделав выверенный шаг в сторону, демонстративно сверкнув лучшей стороной начищенных туфлей. Склонившись в машинно чётком полупоклоне, ловким движением поправив предварительно, но сознательно едва заметно, задранный лацкан.
Вы входите и чувствуете себя, как дома, потому что иначе нельзя, когда ради вас устраивают столь прелестный спектакль. Латунь, фасеточные глаза, огни, лица послов. Все смотрят на вас и ни на кого иного. Вот так. Отлично. Превосходно.
"Мисс, мне кажется, вам нужен доктор".
Они про ладонь? Пустяки. Или же....

Изменено 29 октября, 2018 пользователем Таб

[Таб 287]

Обаятельная Мошенница
Вы бежите по крышам, преследуя телеги. Извозчики гонят лошадей, что есть сил. Петляют по улицам, едва не теряя груз. Несясь над двориком, уже на самой окраине района, вы видите старый плакат, приклеенный к стене из красного кирпича, поросшего грибами. "Винс и Валенсия Валентайн! Посетите грандиозн..." Его срывает порывом воющего ветра, не успеваете вы дочитать. Плакат летит над крышами города. К Своду. Туда, где шепчет ветер.
Телега продолжает нестись, и с вами ровняется чёрная кошка, ловко перепрыгивая крыши, балконы, бельевые верёвки и чьи-то головы.
"Я знаю, что случилось с твоими дрррузьями, - мурлычет она, не замедляя ходу. - И ты узнаешь. Если догонишь. - и, в тот же миг, кошка огибает ваши ноги, срываясь в сторону. Ловко спрыгивает на чей-то балкон. Сбивает горшки с цветами. Провоцирует возмущённые крики..."

Коты и кошки Лондона знают намного больше, чем большинство его жителей. Будь у меня возможность - я догнала бы кошку и вытряхнула бы из неё её секреты. Но у меня не было такой возможности - сейчас погоня была другой.
Я не спала уже больше суток, но все ещё полна энергии, будто в меня влили чайник кофе. Я отпускаю очередную веревку и ноги в очередной раз врезаются в очередную крышу. Ветер поет - или просто доносит до меня голоса практикующихся перед выступлением артистов Махагонни-Холла?
Я цепляюсь за очередной уступ и подтягиваюсь на очередную крышу. Телу не нужна помощь - за годы своей жизни вышины Лондона были мне столь знакомы, что я могла двигаться по ним хоть с закрытыми глазами.
Телега в очередной раз подскакивает на дороге, в очередной раз едва не теряя загруженный в неё ящик. Знали ли они, что за ними по крышам движется тонкий силуэт, больше похожий на черную тень, чем на человека? В любом случае, от меня они не уйдут.

Одинокая кошка пропадает на улицах туманного Лондона, не оставляя ни единого следа. Её чёрная шерсть сливается с непроглядной Лондонской ночью. И лишь чьи-то возмущённые крики, звон разбитых стёкол и опрокинутых цветочных горшков, напоминают о том, что она - не дурной сон, а подлинный комок шерсти, хитрости и острых когтей.
Вейлгарден остаётся позади, люди вовсю готовятся чествовать любовь и Исключительную Розу. Повесы и гуляки наряжаются в карнавальные маски и обмениваются подарками, завёрнутыми в цветастую бумагу. В одном из них прячутся полдюжины разъярённых крыс. Вцепившись в лицо незадачливому повесе, они изрядно царапают его, прежде чем прошмыгнуть в водосточную трубу. Насмешливый даритель хохочет, и его раскатистый смех разносится по улицам, пока не меркнет перед...
Оглушительный музыкой, что льётся из Махогани-Холла! Он сияет, точно яркий бриллиант. Калейдоскоп праздника и веселья. Тут и там стоят зазывалы, выкрикивают об уникальной программе в честь незабываемого праздника. Тут и там развиваются плакаты и флажки с именами всевозможных артистов и списком представлений. Тут и там виднеются гости в цветастых нарядах из парабола-льна, шляпах, украшенных грибами, с тросточками, инкрустированными алмазами, так похожими на ложные звёзды. Среди них есть и дьяволы, и гуттаперчевые люди и даже крысы! Ах, всего и не счесть.
Но, по правде говоря, вас слабо волнует праздник. Куда интересней телеги, подъехавшие к самому входу в театр. Сквозь его двери тут же выбегают люди, и задыхаясь от натуги, принимаются разгружать мебель и предметы обихода злополучного салона, торопливо занося их внутрь. Люди кажутся вас смутно знакомыми, но не сразу вы понимаете, что это...
Прислуга и гости знаменательного салона, вот кто они! Вот Услужливый Слуга торопливо хватает фарфоровую посуду. Вот Хитрый Картёжник тащит стул на своих узких плечах. Вот Соблазнительная Дама в Красных Чулках жонглирует вилками, пока несётся внутрь Махогани-Холла. Вот Безжалостный Дуэлянт тащит столик напополам с Подавленным Декадентом. Неужели весь Салон был переполнен актёрами, игравшими выданные им роли?! Форменное безумие!
Но что Лондон, если не один большой, прекрасный и яркий бедлам?

Изменено 29 октября, 2018 пользователем Таб

[Таб 287]

Храбрый Странник
Констебли смотрят на вас с пренебрежительным удивлением, точно на карманника, что суетится, пытаясь стянуть кошель липкими пальцами. Один из них, краснощёкий, пошатывающийся, с хлипкими усиками над верхней губой, отмахивается скривив лицо, и не выдавив ни единого жалкого слова. Но не успевает пройти и мгновение, как массивный глиняный носильщик, похожий на статую, грубо вырезанную из куска скалы, протягивает тяжёлую руку в вашу сторону. Краснощёкий констебль присвистывает, и не даёт вам ступить шагу, положив руку на плечо. Паскудно улыбнувшись, он спрашивает: неужели, вы пришли с повинной? Его коллега, ещё более пьяный, шатается, потупив взор. Ещё двое констеблей, стоящих позади, переминаются с ноги на ногу, не вмешиваясь.
Вы пытаетесь понять, в чём вас обвиняют, сохраняя предельно непринуждённый вид, и не давая загнать себя в угол. Краснощёкий констебль рассказывает про дебош и распутство, встревожившее окрестные кварталы, пока они были на патруле. И о том, что глиняный носильщик видел вас в эпицентре разгула, что имел место быть в злополучном салоне. Вы прямо в лицо говорите Краснощёкому Констеблю, что тот пьян, заставив юнца опешить, и - никаких сомнений! - испытать всамделишный стыд, отчего его щёки багровеют пуще прежнего. Он заявляет о намерении своими глазами узреть кутёж злополучного салона, и положить ему конец, коли придётся. А вам, тем временем, придётся ждать вместе с двумя констеблями-трезвенниками, пока осмотр не закончится, и вам не предъявят официальные обвинения, либо же не отпустят восвояси с добрым именем и принесёнными извинениями.
Вы вспоминаете про труп Вечной Артистки с пылающим клеймом на лбу, развратных гостей, бушующих внизу, и, конечно же, обещание, данное Обаятельное Мошеннице. Выжидать, пока констебли копошатся в салоне загадочного мистера V. - подобно смертельному спокойствию в миг шторма, зарождающегося прямо по курсу. Вы перехватываете трость, и, точно ловкач из грошовых историй, целите набалдашником прямо в нос звероподобному констеблю-коротышке, оставленному охранять вас. С необыкновенной ловкостью, он уходит от удара, перехватив за набалдашник, и вдавив наконечник в ваш собственный лоб мощным толчком. Искры сыпятся из ваших глаз, пока вокруг раздаются крики констеблей и оглушительный свист.
Вы, краем глаза, видите, как пьяницы подступают сзади, сжимая в зубах свистки, в руках - дубинки, а в глазах пряча укор. Они цедят нечленораздельные предложения сдаваться. Впереди же - трезвые служители закона уже готовится выбить из вас дух и повалить на холодную мостовую, обагрённую свежей кровью. Лишь глиняный носильщик, как и прежде, изображает бессловесную статую, не вмешиваясь в потасовку. Вы могли бы бежать, но что бегство - если не проявление трусости и жалкого нежелания выполнить свой долг, пусть и суровой ценой? Вы перехватываете трость обеими руками, и резво крутитесь на каблуках вокруг своей оси, пытаясь задеть как можно больше озлобленных законников одним сокрушительным ударом. Свист рассекает морозный воздух, а следом за ним раздаётся хриплый стон констебля-коротышки. Кровь из его носа брызжет на мостовую. Вы делаете новый взмах с почти щегольским изяществом, уже готовясь ликовать и праздновать победу, как дубинка огревает вас по затылку, выбивая из колеи.
А потом ещё удар! Ещё! И ещё! Вам не хватает дыхания взмолиться или простонать. Не хватает драгоценных мгновений, чтобы перевести дыхание и собраться с духом. Не хватает сил, чтобы сделать отчаянный рывок навстречу вожделенной свободы, прочь из констебльской западни. Они выбивают из вас дух, точно из тряпичной куклы. Швыряют на мостовую, будто сломанную игрушку, выкрикивая неразборчивую чушь про "убийцу в розыске" и "революционера". Последнее, что вы видите, - чёрную кошка, прошмыгнувшую мимо с ехидным выражением усатой морды. Последнее, что слышите - приказ "никакой пощады". Последнее, что чувствуете - нечто странное, прорывающееся сквозь боль, отчаяние и злобу. Почти забытое чувство, расцветающее на пепелище разбитого сердца и сломанных надежд. Как странно. Как же странно. Вы бы смогли понять, что это за диковинка. Определённо смогли бы.
Если бы кто-то не выключил свет.
Это не смерть от воды.
Нечто хуже.
Гораздо хуже.
Спите спокойно, мистер ___, вы бились достойно.

Конец первого акта

Изменено 29 октября, 2018 пользователем Таб

[Таб 287]

Акт II

Храбрый Странник
Вы были мертвы, это очевидно, как наличие тяжёлого Свода над головой заместо слепящего солнечного диска. Вы видели лодку, видели несчастных, запертых с вами посреди безбрежной реки, видели лодочника и шахматную доску. Он сказал вам что-то, растянув костлявое лицо в ехидной лыбе  и похлопав по плечу, когда вы сделали последний ход. Вы ходили ферзем, и у него было побитое лицо, помятый костюм, и привкус крови на языке. Ваше тело тащили куда-то пока шла игра, схватив за шиворот, обдавая щёки горячими пощёчинами, шерстя и без того пустые карманы. Вы кричали им, отсюда, но ответом были лишь горькие смешки доходяг и выжидающий взгляд пустых глазниц лодочника. Он ходил после вас. Всего один ход, но кто-то вытащил его из вашей головы, точно детские воспоминания. Вы ведь выиграли, верно? Правда ведь?
Вы разлепляете тяжёлые веки, склеенные спёкшейся кровью. Смотреть больно, свет обжигает глазное яблоко, точно бычье тавро, вдавленное прямо в зрачок. Но вы смотрите. Смотрите, болезненно сощурив глаза, и пытаясь собрать разбитые вдребезги мысли во что-то цельное, пусть и не до конца правильное. Всё плывёт, точно проклятая лодка. Обшарпанная комната с парой газовых рожков, ободранный стол, и дверь, сквозь которую слышится приглушённая ругань, словно она доносится со дна Подземноморья. Вы сидите на занозистом стуле, связанный грубым канатом по рукам и ногам. Вас избили. Хорошенько. Так, что отправили бы на тот свет с концами, случилось это на Поверхности. Ну что ж, Поверхности вам больше не видать. Теперь уж точно.
Со скрипом, дверь отворяется настежь, но захлопывается так скоро, что вы не успеваете разглядеть и отблеск места, где заточены. На пороге высится Бессердечный Специальный Констебль в чёрном мундире, вытянувшаяся по струнке, и глядящая с невысказанным укором на бумаги, остервенело сжатые в руках. Она подходит к столу, чеканя шаг, и не обращая на вас ни малейшего внимания. Чем больше она вглядывается в торопливо выведенные чернильные буквы, тем большая укоризна отпечатывается на её осунувшемся лице, пересечённом длинным шрамом. Наконец, она открывает рот, и голос Бессердечного Специального Констебля голос звучит сталью, лишённый малейшего сочувствия или душевного тепла.
"Один труп. Четверо сведённых с ума. Огненная вязь. Разврат. Нарушение общественного порядка. Сопротивление аресту." Она поднимает взгляд, и смотрит прямо на вас. Её взор сквозит отсутствием жалости, очевидным, как тяжёлый Свод над головой заместо слепящего солнечного диска. Но вы чувствуете что-то ещё. В ней. Или в себе. Так трудно понять. Проклятье. "Не похоже на такого чистюлю, как вы." Взгляд Бессердечного Специального Констебля вонзается в вас, точно осколок стекла в лоб Вечной Артистки. От последних слов, так и сквозит презрением. Но это ведь флирт, верно? Флирт?! Да что с вами не так?! Что-то явно не так. Определённо не так. "Выкладывайте, как всё было на самом деле. Ваша судьба напрямую зависит от вашей же честности. Если всё это повесят на вашу голову, поверьте, вы позавидуете мертвецам." Она трясёт кипой бумаг у вашего лица, и одинокий лист вырывается из стопки, медленно пикирую на обшарпанный стол. Чернила немедленно смазываются, но вы успеваете прочитать заголовок.
"Свидетельские показания"

Изменено 29 октября, 2018 пользователем Таб

[Таб 287]

Обаятельная Мошенница
Махогани-Холл, ослепительно яркий бриллиант, переливающийся мириадами разноцветных огней, отчаянно стремится покорить вас, приковав внимание к своей персоне. Но вы непоколебимы. Намётанный глаз, с внимательностью достойной чёрной кошки, следит за происходящим у двустворчатых дверей с высоких крыш Флита. Одна за другой, повозки пустеют. Один за другим, издыхающие от усталости актёры-носильщики, вваливаются внутрь театра без сил, и больше не возвращаются. Один за другим, извозчики берутся за вожжи, и готовятся тронуться с места. Всё громче звучит музыка. Всё больше гостей стекаются ко входу, желая своими глазами увидеть знаменательное представления. Всё очевидней чувство беспредельного праздника, что охватывает город в едином порыве. И почему вы мёрзнете тут, а не наслаждаетесь весельем вместе с целым Лондоном? Ответьте себе сами. Только честно. 

[Таб 287]

Падший Парламентарий
Латунное посольство выделяет вам гостевую комнату впечатляющей роскоши. Личную дьявольскую обслугу с безупречными манерами. Внушительный запас дорогого вина, сигар и абстракций. Вскоре - вы не успеваете ни стремительно обезуметь ни нанести себе увечья, несовместимые с тщетной жизнью ни даже навлечь на себя гнев всей Адской рати - пребывает доктор Стильзингер. С неизменной козлиной бородкой, чью расползающуюся, будто плесень, седину он отчаянно стремится скрыть. В непременных очках, сквозь запотевшие толстые стёкла которых вам никогда не удавалось разглядеть цвет его глаз. С непрестанным кожаным саквояжем столь большого размера, что в нём, вне всяких сомнений, можно уместить тройной запас контрабанды Красного Мёда. Впрочем, вы свято уверены в поистине излишней благоразумности доктора. Но даже вопреки столь пренеприятнейшему качеству, принимаете его у себя с неизменно холодной почтительностью. В конце концов, он лучший.
Обслуга прячется по углам, когда доктор приступает к скрупулёзнейшему осмотру. Он находит у вас сердцебиение, совсем чуть-чуть ускоренное относительно конвенциальной нормы этого месяца. Небольшое расстройство рефлексов, в сравнении со стандартами, распространёнными среди декадентов, удерживающих место в Парламенте с хваткой летучей мыши небывалого размера. Непримечательное изменение кожного покрова в сторону мраморного, с небольшими вкраплениями бежевого и едва уловимым оттенком слоновой кости. А ведь вы бы никогда не обратили внимание на такие мелочи! И что бы вы делали без доктора Стильзингера?
Обслуга стремительно вытирает кровь с отполированной поверхности стола, надраенного до блеска пола и сверкающих латунных стен, когда доктор Стильзингер забинтовывает вашу руку после обработки таинственным веществом собственного производства. Вот уже свыше десяти лет он упорно отказывается пользоваться какими бы-то ни было разработками мисс Гебрандт. Поговаривают с этим как-то связана пылкая и безответная любовь, но вам трудно понять, как именно.
Обслуга сосредоточенно прислушивается, опасаясь подходить слишком близко, и предпочитая тёмные углы и дверные проёмы прямой близости к вам, когда доктор Стильзингер произносит вполголоса:
"Мисс, __, я, конечно, не хочу вас смущать. Вы не подумайте. И всё же, для опровержения одного, с позволения сказать, диагноза, грозящего крайне неприглядными для общественности последствиями. Хотя, что это я, не думаю, что вас волнуют такие мелочи. И всё же осмелюсь задать вопрос, не в силах заглянуть в ваши, скажем, так внутренние материи. Так вот, мисс ___, обходясь без лишних слов: вы чувствовали что-то странное? У себя в голове. Или в сердце. Или в животе. Или... Ох, простите, я думаю, говорить о душе будет слишком оскорбительным, поэтому сделаем вид, что я ничего и не говорил. В общем, в последнее время?"

Изменено 31 октября, 2018 пользователем Таб

[luckyorange 2 779]

Падший Парламентарий смотрит на доктора удивленно, как и подобает даме из высшего света, когда кто-то задает ей вопросы слишком интимного характера; Падший Парламентарий едва щурится; Падший Парламентарий поднимает свою ладонь; Падший Парламентарий начинает чесать свою щеку, словно пытается; Падший Парламентарий не понимает, что происходит. Ее слова переполнены легким привкусом разочарования и хаоса; и тон подобен хрусту шеи висельника.
“Возможно да. Возможно нет. Не знаю. Да? Это мне следует спрашивать. Нет? Доктор.”
Она вздыхает. Судорожно. Играет ли она? Возможно. Или нет. Вы не хотите обсудить последний билль?

[Таб 287]

Падший Парламентарий
"Ох, я понимаю, как это грубо. Простите, мисс __. Считайте меня законченным грубияном. Корите и называйте подлецом на светских вечерах и заседаниях палаты лордов. Но мой врачебный долг выше всяких представлений о дозволенном!"
Голос доктора Стильзингера дрожит, становясь похожим на блеянье, что доносится с Бараньего острова. Он выглядит нелепо взволнованным. Возможно даже щурит глаза, сгорая от досады и нетерпения. Но вам остаётся лишь догадываться. Толстые стёкла потеют слишком сильно, чтобы заявлять о чём-то с уверенностью религиозного фанатика.
Обслуга охает, и излишне шумно перешёптывается. Слова доктора кажутся им чем-то героическим. Возможно даже романтическим. Словно рыцарские клятвы из куртуазных романов далёкой Франции. А вам? Вам тоже. Как бы премерзко это ни звучало.
Доктор Стильзингер непочтительно наклоняется к вам. Но не пересекая черту, когда вы были бы вынуждены расцарапать его лицо и обратиться в Министерство Общественной Морали с заявлением о непристойном поведении. Он слишком хорошо чувствует границы. Слишком.
"Любовная лихорадка" Шепчет он столь же предательски громко, сколь и дьявольская обслуга. И вновь она охает, одаривая вас взглядами слезящихся глаз с мигом осунувшихся лиц. И шепчется о каком-то наследстве.
"Есть кро-о-о-о-хотная вероятность, что это Любовная лихорадка" продолжает доктор Стильзингер. "Страшная напасть последних лет. Но слишком редкая для пристального внимания общественности. Манифестирует ровно в этот сезон. Сводит с ума за крадчайший период. А потом разрывает сердце!"
Обслуга не охает. Она кричит. Кто-то падает в обморок.
Доктор Стильзингер прокашливается в кулак, и начинает собираться безразмерный саквояж, вполголоса добавляя напоследок.
"Но я не думаю, что вам стоит волноваться. Если вашу голову не посещали нежданные любовные мысли - значит это просто совпадение."
Просто совпадение.

[luckyorange 2 779]

Ничего более. Нет. Никак иначе. Следует ли уточнять, что...
Падший Парламетарий зорко переводит взгляд на обслугу, приводя демонов и дьяволов в чувство свим жгучим, подобно жар в кузнях Ада, и едким, как замечания Восходящей Артиски на последнюю партию вина, взглядом. Она молчит, впрочем. Она ничего не говорит. Она встает со своего места, прогуливаясь к окну. Она крик - это очередного висельника судят. Она вздыхает. Падший Парламентарий столь спокойна, что, кажется, будто она метва.
"Просто совпадение"
Соглашается она.
"Никак иначе. Впрочем. Что это вообще такое, доктор?" 

Она подает знак прислуге, чтобы наполнили ее бокал и начали набирать ванну. Спустя мгновение, она добавляет, чтобы вино было из Республики, а в ванну не забыли добавить лепестков роз. 

[Таб 287]

Падший Парламентарий
"О-о-о, это загадка, достойная самого пристального внимания!"
Доктор Стильзингер оживляется сверх всякой меры, стоит вам только коснуться области его профессиональной деятельности. Его сухие, бледные и потрескавшиеся губы расплывается в столь широкой улыбке, что она едва вписывается в рамки приличий. Его глаза, вы почти в этом уверены, сверкают, но ослепительный блеск остаётся незамеченным из-за толстых стёкол предательских очков. Доктор Стильзингер поправляет их кончиками пальцев, точно поймав отголоски ваших мыслей, витающие в горячем воздухе, пока обслуга торопливо снуёт туда-сюда, беспрекословно выполняя ваши указания.
"Жаль, конечно, что подобное внимание Любовную лихорадку упорно избегает. Она весьма редка, всего пяток заболевших в год. Манифестирует аккурат в районе праздника. У одних больных симптомы достигают пика за неделю. У других - за пару-тройку дней. У третьих - кра-а-айне быстро. Они, буквально за пару часов, превращаются в слюнявых идиотов, грезящих об одном и том же. О любви, конечно, о чём же ещё!" Доктор Стильзингер смеётся, продолжая пылкую речь
"Больные теряют всякий контакт с миром. Царапают на стенах признания. Мямлят третьесортную лирику себе под нос. Бросаются на каждого, кто попадётся под руку.... Неприятное зрелище, скажу я вам! Но безумие лишь один из симптомов. Ещё есть жар, бледность кожных покровов, тахикардия. Они-то и делают своё дело. Однажды, сердце больного попросту не выдерживает, и он умирает. С концами. Впрочем!" Доктор Стильзингер поднимает указательный палец, выдерживая паузу, достойную представлений Махогани-Холла, и заговорщически улыбаясь. "Есть у нас в Королевском Вифлееме реликт трёхлетней давности. До сих пор на тот свет не отправился. Но толку от него уже мало."
Вам подают вино. Оно чёрное, точно непроглядная пучина. Небо, лишённое звёзд. Потёмки чьей-то души. Вы вглядываетесь в чернильную поверхность и ловите там отражение. Но не своё.
"А в чём же причина, спросите вы?" доктор Стильзингер вещает с таким пылом, будто оказался у трибуны. Кажется, его пора утихомирить. Но вы не решаетесь. Или просто даёте почувствовать себя на вершине, чтобы непрестанное падение было ещё больней? Кто знает?
"А этого не знает никто. Сообщаю вам со всем возможным прискорбием. Есть основание полагать, что Любовная лихорадка - местная, скажем так, аномалия. Ещё не изученная. Конечно, ежегодную манифестацию заболевания в один и тот же срок можно объяснить по-всякому. К примеру, что это испытание некоего незнакомого нам вещества на группе подопытных. Может их похищают, да накачивают им по самое не балуйся. А потом шантажируют. Чем-нибудь. Да так, что те потом и словом обмолвиться бояться ."Доктор Стильзингер смеётся, хлопая себя по плечу"
"Но это я так. Шутки ради. Можно заниматься спекуляциями сколько угодно, ведь никаких знаний у нас нет. Ни о природе болезни. Ни о возможном лекарстве, если такое существует вовсе. Загадка, одним словом." Закончив свою речь, доктор Стильзингер испускает протяжный вздох удовлетворения. Потом неожиданно замирает. Оглядывается по сторонам.
"Ох, простите, мисс ___. Я, наверное, совсем вас заболтал!" И судорожно хватается за безразмерный саквояж, продолжая его собирать.
Обслуга сообщает, что ванная готова. Горячий пар витает в воздухе даже здесь. А чёрное вино и дальше поблескивает в бокале. Вы так и не решились его отпить. Пока.
Доктор Стильзингер раскланивается, и, подхватив саквояж, готовится покинуть ваши апартаменты. Обслуга смотрит на него немигающем, но безусловно покорным, взором. Внутри же вас продолжает цвести любовь, пробиваясь сквозь многолетнюю снежную шапку траурной скорби.

Изменено 2 ноября, 2018 пользователем Таб

[Таб 287]

Обаятельная Мошенница
Махогани-Холл продолжает блистать, будто бриллиант невероятных размеров. Отовсюду слышатся вопли мальчишек-зазывал, что разбрасываются эксцентричными псевдонимами и обещают незабываемое шоу в честь Праздника Исключительной Розы. Кругом виднеются цветастые плакаты с броскими буквами всех цветов форм и размеров, что обещают представления с утра и до самого вечера. Одно экстравагантней другого. И столь же притягательней. И так же невообразимей. Ох, на мгновение даже в вашу голову закрадывается мысль о том, чтобы бросить тщетные поиски и пойти в зрительный зал, дабы насладиться особенным представлением. Но вы отгоняете её, точно назойливую летучую мышь.

Люди - и не совсем люди, в конце концов это Павший Лондон, а не Париж, и не Вена, и не Санкт-Петербург - в сводящих с ума нарядах, переливающейся и блестящей рекой, стекаются сквозь двустворчатые двери центрального входа. И точно так же, журчащим ручьём из блёсток и драгоценных камней, выливаются обратно. Их поток не знает конца и края, как не ведает начала, одна большая сокрушительно людская река, растянувшаяся на целые кварталы. И глуп тот, кто не решит отыскать обходной путь, узрев это столпотворение. И дважды глуп тот, кто сочтёт глупой вас!

Людской поток застилает взор сверкающей пеленой, но ваш глаз-алмаз прорывается сквозь неё, и замечает крохотную и неприглядную дверцу с боковой стороны здания. Её, точно сказочный великан, охраняет глиняный франт с выглаженном костюме-тройке, цилиндре, и с тростью , идеально подогнанной под массивную руку, на вершине которой сверкает алмаз. Он запускает внутрь одних гостей, и закрывает путь другим. И среди первых и среди вторых есть личности, совершенно непохожие друг на друга. И щеголи в поражающих смелостью нарядах с манерами прирождённой богемы. И сутулые оборванцы с заплатками на пыльных пиджаках. И что же объединяет одних и разделяет других? Вы щёлкаете загадку, как орешек. Глиняный франт пропускает лишь работников Махогани-Холла, и безжалостно разворачивает прочих! Значит самое время стать звездой театральных подмостков, и пусть хоть кто-то осмелится усомниться в вашем таланте!

Вы ловко спускаетесь с крыши, и в этот самый миг ветер доносит до вас тоненький голосок чумазого зазывалы. "ВСЕГО ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ЧАСОВ! КОНСТЕБЛЬ ВНЕ ЗАКОНА! НЕЗАБЫВАЕМАЯ ПОСТАНОВКА ФАБИАНО ВИНИЧЕЛЛИ НЕ ОСТАВИТ РАВНОДУШНЫМ ДАЖЕ БЕЗДУШНОГО! УСПЕЙТЕ КУПИТЬ БИЛЕТЫ!" Отлично! Роль сама нашла вас! Вы улыбаетесь собственному плану, не в силах сдержать веселья.

Люди, столпившиеся у малозаметной двери расступаются, стоит вам подойти. Ваша походка вальяжна. Ваш взгляд презрительно безразличен. Ваши манеры эстетски-пренебрежительны. Ни у кого не остаётся сомнений, что вы звезда. Ни у кого кроме глиняного франта. Он смотрит на вас немигающим взглядом, и закрывает дверь своей тушей, пытаетесь вы сделать хоть шаг. Неужели он знает всех в лицо? Ладно, вы не сдадитесь так просто...

Вы заявляете, что прибыли из Неаполя, чтобы на постановку бездаря-Виничелли пришёл хоть кто-то, и у вас нет времени на выходки какой-то там обслуги. Толпа позади охает. Слышится детский плач. Кто-то падает в обморок. Немигающий взгляд глиняного франта безразличен. Он вглядывается в вас. Так долго, что позади раздаётся вой бессилия. И всё же пропускает внутрь, склонившись в почтительном поклоне.

"ПРОХОДИТЕ И ЧУВСТВУЙТЕ СЕБЯ, КАК ДОМА"

За кулисами кипит жизнь. Актёры с манией величия бросают на вас презрительные взгляды, кривят напудренные лица и закатывают глаза, спеша куда-то по узким коридорам. Обслуга, протирающая пол, безмолвно испепеляет суровым взором сжимая швабры в руках с таким усилием, что те едва не ломаются напополам. Оборванцы-беспризорники, помогающие украшать театр, так и норовят свистнуть что-нибудь из кармана, вопреки всем возможным представлениям о профессиональной солидарности. Крысы носятся туда-сюда, едва не сбивая вас с ног, и тащат в лампах куски хлеба, бусинки, бриллиантовые ожерелья.

Краем глаза вы замечаете, как пара актёров в чёрных жилетах тащат кушетку из красного дерева, обитую цветастой тканью. Именно на такую улеглась Падший Парламентарий, прежде чем вкусить Мёд Узника с изящно украшенной серебряной ложечки. Вы даже замечаете пятнышко засохшего мёда на обивке. Нужно проследить за ними, пока актёры не затерялись в сети коридоров, подобной лабиринту. Вы подаётесь вперёд, быстро не аккуратно, так чтобы не спугнуть их, но в то же время не упустить. И в этот самый миг...

"Ох, Бьянка!" кто-то стремительно выворачивает из-за угла, и вы утыкаетесь головой прямо ему в грудь, слыша чрезвычайно эмоциональной восклицание. "Бьянка, у нас репетиция!" Смуглокожий манерный пижон с завивающимися усами и причёской, напоминающей о последних веяниях европейской моды, что топорщится вопреки всем попытка её зализать смотрит на вас с нескрываемой досадой. "Бьянка, я чуть в обморок не упал!" Картинно стонет он, хватая вас за плечи, и начиная трясти, пока сам закатывает глаза, будто и правда готовится повалиться прямо посреди прохода. "Пошли скорей, Бьянка Ты же обещала, что в этом месяце будет без эксцессов. И я даже выделил тебе дополнительный бокал вина в качестве аперитива. Вот так ты подводишь дядюшку Фабиано!" Он хватает вас за руку и тащит куда-то. Явно не туда, где скрываются отчаянно спешащие артисты с кушеткой, свернув за угол.

"Мистер Виничелли!" слышится тонкий писклявый голосок со спины пижона. Он встаёт вполоборота к незнакомке, не выпуская вашу ладонь из своей, и качает указательным пальцем. "Не сейчас, милочка. У нас репетиция. Всё после спектакля! Всё после спектакля!"

Изменено 3 ноября, 2018 пользователем Таб

[luckyorange 2 779]

Падший Парламентарий кивает доктору. Только на выходе из Посольства ему передадут записку, где Падший Парламентарий просит выйти на связь завтра утром. Пока? Пока, ее взгляд скользит по прислуге: от вида дьяволицы с юбке служанке сердце бешено колотиться, и голова кружится - она бы продала душу, всё ради ее улыбки! Она видит дьявола в накрахмаленном воротничке - и ей плохо, что он не читает сонеты и помпезные стихи ей! Но. Но. Она держит себя в руках. Она отпивает вино, и горькая жидкость едва не душит ее. Она надменно, важно и величественно отправляется в ванную комнату, по дороге избавляясь от плаща и других элементов одежды, не стесняясь прислуги и своей наготы. Для офисного клерка - получается у нее неплохо.

 

[Таб 287]

Падший Парламентарий
Лепестки кружатся в воздухе, даря вам пьянящий аромат. Отполированная латунная ванна блестит точно ложечка, смазанная Мёдом. Пар застилает мир непроглядной пеленой. Вы обнажаетесь, явственно осознавая, что иные люди отдали бы жизнь за одну лишь возможность взглянуть на вас в пеньюаре, не говоря о большем. Но обслуга прячет взгляд за ладонями, упирается лбами в стены, накрывает головы скатертью, точно боится окаменеть от вашего леденящего взгляда в ответ на увиденный излишек. Ох, вероятно они совершают величайшую ошибку в своих жизнях, впрочем, вы не знаете, сколь долго живут дьяволы, а значит утверждение остаётся под сомнением. Но право слово, сегодня особенный день, вы боитесь выразить почему же именно даже в собственных мыслях, и всё же, право слово, сегодня воистину особенный день.

Вы касаетесь воды кончиками пальцев, поставив ногу на край латунной ванны. Она идеальной температуры, чтобы насладиться приятной горячестью, не обварившись живьём. Вы опускаете ногу в воду, давая ей пообвыкнуть к переменам. Потом опускаете вторую, чувствуя, сколь тяжёл воздух, пропитанный водяным паром. Наконец, вы медленно опускаетесь в ванну целиком, сквозь розовое покрывало. Лепестки разлетаются вокруг, преображая весь мир своим ароматом. Лепестки столь тонкие, что сквозь них просвечивает тёплый газовый свет. Смять лепесток между пальцами, разорвав на части так же просто, как оборвать чью-то жизнь одним единственным приказом. А может и не одну, а десятки. Сотни. Целые тысячи? Неважно. Не сегодня. Больше никогда вам не стоит об этом думать.

Лепестки наполняют воздух ароматом прекрасного. Пар прячет от мира. Вода обжигающе очищает кожу. Вино сдавливает глотку змеиными кольцами. Вы забываетесь в объятиях латунной ванны, потеряв голову, счёт времени и мысли. Вы словно лепесток, кружащийся на ветру в стеклянной оранжерее из воспоминания, граничащего со сном. Сна, смежного с памятным событием, и отличить одно от другого не смог бы и величайший ум. Но природа не имеет значение, пусть сноподобное воспоминание смоет с вас сегодняшний день. Пусть вспомненный сон заполнит пустующую дыру по форме души. Стекло преломляет солнечный свет и кусочки голубого неба, сияя всеми цветами радуги. Розы высажены аккуратными рядками: вот роза чайная, вот ремонтантная, вот роза китайская. Запахи сводят с ума, кружат голову, сжимая сердце в любовных объятиях к целому миру, его беспредельной красе, совершенности в несовершенствах, множеству мелких ошибок, формирующих подлинный идеал. Но есть и любовь большая, она пылает точно укол от шипа, выступающий карминовыми капельками крови на бледно-розовой подушечке пальца. Она ранит и тут же залечивает укол поцелуем. Она - подлинная цель всякой жизни. Она дарит вам розу с белозубой улыбкой на пышущем здоровым румянцем лице. Особую розу. Такую, что не растёт ни в одной...

"Простите, что потревожил, мисс ___. Но почтальон сказал, что это срочно. Он искал вас с вечера, но нашёл только сейчас. Вот, позвольте я положу у края."

Вас беспардонно выдёргивает из дрёмы чей-то голос. Вокруг уже никого, лишь конверт, поблёскивающий сургучом на краю ванны. Почти остервенелым жестом вы вскрываете его голыми руками. Вглядываетесь в размашистую каллиграфию букв, выплясывающую на желтоватом пергаменте, что безвкусно ярко пахнет духами. Вас приглашают в Махогани-Холл, посетить спектакль "Констебль вне Закона" и генеральную репетицию, ссылаясь на знакомство через третьих лиц и желание актёров и постановщика лично засвидетельствовать почтение. Автор письма - Фабиано Виничелли, написал оригинальную пьесу, ставит спектакль, и играет главную роль. От нарциссического самолюбования, пропитывающего каждую букву, вас едва не начинает мутить.

[luckyorange 2 779]

Падший Парламентарий зовет прислугу, выбираясь из ванны, позволяя своим неверным вассалам окутать ее шелковым полотенцам, берженно вытирая ее бледную кожу, подобно мрамору древней статуи. Одна из дьяволиц приносит ей одежду, несколько дьяволов помогают ей одеться, демон у двери недовольно пыхтит, фыркая, еле выдерживая в своей меховой шкуре высокую температуру.  Она облачена в причудливую одежду, напоминая больше дипломата Ада, а не “Лорда духовного и светского”. Но это малая цена за комфорт. Она просит небольшой ужин и еще вина, прежде чем отправиться на встречу неизведанному. Падший Парламентарий как всегда надменна и величественна, пускай под тонким слоем кожи и плоти пылает чувство любви.

Изменено 7 ноября, 2018 пользователем luckyorange

[Таб 287]

Обаятельная Мошенница
Вы выскальзывает из не особо-то цепкой хватки постановщика с легкостью, с которой песок просачивается меж пальцев, но, разумеется, от внимания самого пижона это Мошенницу не спасло: "Бьянка, стой! Бьянка, ты же обещала!" - "Бяьнка" чертыхнулась про себя и сбавила шаг, через плечо бросая в ответ "Мне нужно в дамскую комнату!" и отмечая про себя, что прохожие начинают обращать внимание на эту сценку. Вот этого ей уж точно не было нужно сейчас.

"Бьянка, ты ведь опять напьёшься! Как тогда! Перед сценой похорон!" кричит пижон, чуть не плача, его ноги подкашиваются. Или даже не чуть. Он не пытается её остановить, лишь смотрит взглядом, полным неописуемого отчаяния. Люди - и не совсем люди, разумеется - вокруг смотрят на Мошенницу всё подозрительней. Носильщики скрываются за углом с концами, но она знает, куда именно. Что же, кажется, пора была показать окружающим, почему именно её называли Мошенницей, пусть окружающие об этом и не знали. Воровка затормозила, развернулась на каблуках, в движении натягивая на лицо маску невыразимой печали. Она приложила одну руку груди, а другой стала обмахивать себя извлеченным из кармана платком движениями настоящей леди: "Я пью лишь потому что только алкоголь помогает мне смириться с судьбой, лишенной тех золотых гор, что ты мне обещал!" В голосе её было столько чувственности, столько высвободившейся из глубин души печали, что Обаятельная Мошенница на мгновение поверила самой себе.

"Ох, Бьянка!" Пижон восклицает, падая на колени. Смахивает слезинку, упавшую на усы. Закрывает лицо распростёртой ладонью от взглядов бесцеремонной публики. "Золото - фальш мироздания. Блестящая пыль! Ничто в сравнению с искусством, запечатлённым в вечности!" Пижон простирает свои руки. Большие глаза, похожие цветом на лакированное дерево, блестят от слёз. Голос дрожит, но с таким драматическим накалом, что не может не вызвать восхищения. "Но я виноват, дорогая Бьянка и не стану оправдываться! Мои обещания не сбылись, но сегодня всё может измениться! Ведь мы в Лондоне, Бьянка! В прекраснейшем из городов! И здесь наш спектакль, что возвеличивает самоотверженную любовь двух мужчин, не может оставить публику равнодушной!" Пижон срывается на крик, глядя в метафорические небеса, и протягивая к ним раскрытые ладони. Публика, застывшая в лабиринтообразных коридорах взрывается бурей оваций. Кто-то кидает ей под ноги букет алых роз. Кажется, актёры и работники Махогани-Холла приняли происходящее за авангардный перфоманс в духе Вилфорда фон Вайла и других деятелей венской школы.

Но ей уже без разницы - к тому моменту, когда владелец букета замечает, что её нет на месте, Мошенница уже исчезает за углом, за которым скрылись её цели.

[Таб 287]

Падший Парламентарий
Латунное Посольство, с душераздирающим скрипом, закрывает двустворчатые врата, искусно украшенные роскошными барельефами, что изображают величие Ада после Сезона Революций. Вы явственно чувствуете, как жар внутренних помещений, где то и дело мелькали ярко-жёлтые глаза дьяволов, а латунное убранство ослепительно блестело в свете газовых рожков самых причудливых форм, невольно напоминавшей о гротескных образах Железной Республике, сменяется лёгким ветерком Ледибоунс-роад. Привратники Латунного Посольства, немигающим взором фасеточных глаз наблюдают, как вы садитесь в иссиня-чёрный экипаж, запряжённый вороными конями, что волей-неволей навевают мысли о траурной процессии.

Конный экипаж спешно катится по улицам Павшего Лондона, расцветающего в праздничной кутерьме, точно первые розы, проглядывающие из под тающей снежной шапки ранней весной. Люди выряжаются в лучшие костюмы, пестрящие цветами Поверхности и Подземья, скрывают лица за яркими карнавальными масками, горделиво несут подарки в яркой обёрточной бумаге, ослепительно блестящей под светом бессменных фонарей, извечных ложных-звёзд и праздничных огней, что зажигаются всего на миг, чтобы погаснуть до грядущего года. Карнавал, музыка, признания в любви, вы были бы счастливы, будь вам плевать, и всё же, даже под гнётом нестерпимой страсти, ваш долг - хранить смирение. Конный экипаж катится по улицам Павшего Лондона, людей на улицах всё больше, извозчик дёргает поводья замедляя ход, Махогани-Холл так близко, что вы могли бы коснуться его рукой.

Махогани-Холл в его беспрестанном стремлении сделать праздник необъятно ярким и шумным, напоминает вам о безвкусных убранствах вырождающейся аристократии, что так отчаянно стремится напомнить миру о своём увядающем величии. Вас высаживают на краю мостовой, очередь пёстро наряженных людей и им подобных, влекущихся ко входу в театр, растянулась на целые кварталы; все они мечтают причаститься торжественным великолепием в слепой надежде и самим стать столь же величественным, как Празднество Исключительной Розы. Люди жадно глядят на вас, стоящую с краю бесконечной толпы, но боятся сойти с мест и потерять  единственный шанс наполнить серую жизнь чем-то прекрасным; вы видите муки выбора на их измученных лицах, ровно как и предрешённость. Они перешёптываются, но голоса тонут в трубной музыке и надрывном вопле зазывал; всё, что вы слышите - язвительное замечание об обречённости "Завесы" после ухода Винса Валентайна. Неожиданно, среди толпы раздаются крики, гуттаперчевый человек издаёт переливчатый свист, падая на мостовую; вы видите, как ко входу в Махогани-Холл стремится группа специальных констеблей, бесцеремонно расталкивая людской поток...

 

Изменено 8 ноября, 2018 пользователем Таб

[Таб 287]

Храбрый Странник
В общем, я вздыхаю, собираюсь с мыслями и рассказываю всю правду с моей точки зрения. Начиная с момента получения письма, и заканчивая потасовкой с констеблями. И едко добавляю, что пьяные констебли позорят не только свою честь, но и вообще всех констеблей в целом. 

Бессердечный Специальный Констебль выслушивает ваше чистосердечное признание с выдержкой и непоколебимостью высшего света. Её глаза вонзаются в вас, точно орудия пыточника, положившего свою жизнь на алтарь совершенствования профессионализма. Её манеры обжигающе холодны и столь же обворожительны. Есть что-то странное в ваших чувствах. Нездоровая дихотомия, от которой ком подступает к горлу.
Закончив говорить, вы чувствуете преотвратительнейшую сухость во рту, унизительность собственного положения, и как грубый канат натирает промежность. Бессердечный Специальный Констебль издаёт многозначительный звук, который можно трактовать и как грубое одобрение - скорее поведения домашнего животного, чем человека - так и сдержанное довольство. Она собирает разлетевшиеся бумаги в аккуратную стопку, и больше на вас не смотрит.
"Выбирайте: смерть или помощь следствию". Бессердечный Специальный Констебль поворачивается к вам спиной, и делает чёткий солдатский шаг в сторону двери.

"В чём заключается помощь следствию?" Этот вопрос срывается с моих уст с неким оттенком гордости.

"Вопросы здесь задаю я". Она даже не поворачивается к вам лицом. До трухлявой деревянной двери остаётся два пугающе маленьких шага.

"Тогда я выберу первое"

Бессердечный Специальный Констебль не отвечает. Не замирает. Не оборачивается. Она открывает дверь нараспашку одним внушительным рывком, и скрывается за ней. Вы чувствуете себя одиноким. Откуда-то сверху капает вода. Прямо на деревянный стол. С той стороны двери слышится грубый голос Специального Констебля. И ещё чьи-то. Более тонкие и пугливые. Мимо пробегает крыса.

Она думает, я сдамся так просто? Ну уж нет. У меня есть два варианта: попытаться выпутаться из веревок, или каким-нибудь образом сломать стул. Например, раскачать его и приложиться об пол. Проходит секунда. И я приступаю к своему простому плану. Раскачать стул, рухнуть и сломать его. Сломать его так, как вода ломает тело на большой глубине.

Стул раскачивается, скрепя, как тела повешенных на ветру. Сбитые между собой куски дерева грозят развалиться под одним только вашим весом. И когда вы опрокидываетесь вместе со стулом на землю, хрустят, точно сломанный кости, без шанса остаться целыми. Стул разваливается на части. Привязанный к нему канат значительно слабеет, и теперь вы в силах выпутаться из пут. Но не всё так гладко...
Скрипит входная дверь, и на пороге показывается пара знакомых констеблей. Тех, что мерзли на предпраздничной улице, не желая согреться стаканчиком крепкого. Синий нос одного из них явно сломан. Они смотрят на вас в удивлённой нерешительности. И переглядываются.

В этот раз их всего двое, да. Но и я в худшем положении. Веревки на ногах не мешают. Но вот руки у меня не очень-то и свободны. потому, отталкиваясь пятками от пола, я стараюсь увеличить расстояние между мной и констеблями, одновременно извиваясь как змея в попытке избавиться от веревки, мешающей моим рукам. Мне нужно встать. Только лишь несколько секунд, чтобы встать.

Путы удачно сползают с рук. Подрагивает свет газовых рожков. Констебли расступаются, точно волны вокруг вашего корабля. Один из них, высокий и целый, поднимает ладони в примирительном жесте.
"Тихо ты, это просто маскировка! Мы на одной стороне!"
Констебль-коротышка же скалится, и сплёвывает себе под ноги. Но не хватается за дубинку. И не бьёт вас ей по затылку.

Я лишь скалюсь на их заявление. Подбираю ножки от стула. Две дубинки. Дерьмовое, но оружие. Наверное, сейчас я похож на загнанного в угол зверя. Мне плевать. Я не верю никому. Нельзя верить.
"Вы думаете, так я вам и поверил, да? Скажите, как мне выйти отсюда, и уйдите с дороги. А ещё лучше, если ты,"  левая рука указывает на высокого. "Отдашь мне свою одежду. Можешь сделать это по-хорошему или по-плохому. У вас две секунды."

Высокий Констебль, стоящий напротив, вымученно вздыхает и закатывает глаза. Мерцающий газовый свет скользит по бледному лицу, выхватывая мельчайшие морщинки. Он тянется  к ремню из чёрной кожи. То ли собирается снять. То ли выхватить дубинку. Вы следите за его руками намётанным глазом, готовясь пустить ножки в ход в случае малейшего намёка на неповиновение. Но его руки просто замирают. И вы вынужденно поднимаете взгляд. Высокий Констебль переглядывается с коротышкой. Какого...
"Знаешь, где мы?" Спрашивает высокий вполголоса, точно пытается усыпить вас. Или боится спугнуть. А может наоборот - потревожить? И вовсе не вас, а ту, кто за дверью? Или тех?
"Мы в Спайте." подхватывает за ним коротышка с разбитым носом. Его голос грубый и хриплый, точно у больного чахоткой или трубочиста.
"В ближайшей конспиративной квартире. От места задержания."
"За стеной," коротышка вскидывает руку, выставив мясистые большой и указательный палец в сторону двери. "Ещё одна комната."
"За ней уже выход." Снова подхватывает высокий. Что за чёртов спектакль в лицах они тут разыгрывают?
"В комнате трое. Если ничего не изменилось."
"Пара наших коллег," высокий как-то особенно выделяет это слово. "Вы уже знакомы. Они любят выпить. Поэтому не слишком опасны, но огреть могут неслабо."
"И Альбертина Эшфорд," Коротышка хмурится, цокает языком и качает обросшей головой, произнеся одно только имя.
"Железная Леди."
"Мэригольдский Палач."
"Не-переходи-ей-дорогу-болван."
"Ты уже понял."
"Она тебя раскусит." Высокий пристально смотрит вам в глаза. Он выглядит серьёзным. Быть может, даже слишком.
"Как орешек щёлкнет."
"А будешь прорываться с боем..."
"Бам!" Коротышка прикладывает к виску два выставленных пальца, и картинно запрокидывает голову.
"Но есть выход."
"Всегд-а-а есть." Хрипло смеётся коротышка, глядя на вас исподлобья.
"Мы вяжем тебя верёвкой."
"Выводим. Как под конвоем."
"Садим в повозку. До Арки Висельника."
"Это только прелюдия," коротышка машет волосатой лапищей. "Хочет, чтоб ты ей в ноги кланялся."
"Но тебе не придётся. Знаешь почему?" Высокий выжидающе смотрит на вас, а потом его вытянутое лицо расплывается в улыбке. "Мы потеряем тебя по пути. Вот почему."
"Не просто так," посмеивается коротышка. "За услугу."
"Но не нам лично. А..." Руки высокого вновь приходят в движение. Он тянется к дубинке? Сейчас? Зачем? Время становится похоже на холодную воду Подземноморья. Такое же вязкое. Неприятное. Вы перехватываете дубинки. Тело напрягается, будто пружина. Остаётся лишь разжать её, и...
Высокий констебль вытягивает из-за пояса кружевной носовой платок, и тычет вам прямо в лицо. Не сразу вы замечаете под тусклым светом голубоватую вышивку на белоснежной ткани. "ВСТРЕЧАЙ СВЕТ ЖАРОМ" И что это должно значить, чёрт подери? Вы явственно видите, как разочарование проступает на лице Высокого Констебля. Он прячет платок, тяжело вздыхая.
"Освобождению ночи. Их-то ты знаешь? "Говорит он с нескрываемым разочарованием в голосе.
"Так и знал, что не догадается."
Освобождение ночи? Анархисты? Революционеры? Они вас разыгрывают? Проверяют на верность короне и Базару? Или вы, и вправду, вляпались?
За стеной раздаётся шорох. Крыса пищит что-то оскорбительное, прошмыгнув мимо. Свет дрожит.
"Решай скорее. Она долго ждать не станет." Высокий кивает в сторону двери.
"А подраться мы всегда рады." Хрипло посмеивается коротышка с разбитым носом, закатывая рукава.

Звучит убедительно. И я не уверен, что прорвусь через всех них. Я быстро и напряженно думаю. Взвешиваю. Оцениваю. 
"Ну хорошо. Но вяжите так, что-бы я мог освободиться в нужный момент."
Я им не верю. Но это наиболее приемлемый вариант сейчас.

Лже-констебли срываются с места, точно цепные псы, готовые рвать глотки недругов. Они вяжут ваши руки за спиной, так крепко, что те едва не немеют. Затем высокий достаёт отрез плотной чёрной материи, и, не слушая возражений, завязывает вам глаза. Последнее, что вы видите - как дрожит свет газовых рожков. Точно в трюме корабля, что раскачивается под ударами безжалостных волн Подземноморья. 
Скрипит дверь, вас выводят из допросной. Тихий бубнёж, доносившийся с той стороны, мигом стихает. Всё, что вам удаётся расслышать - голос краснощёкого констебля, явно успевшего протрезветь после доброй трёпки. "О, работать с мисс Анази - лучшее, что..." Доносятся неразборчивые перешёптывания, но спустя мгновение от них не остаётся и следа. Беспощадным тычком, вас выталкивают наружу.
Слышатся крики торгашей, вопли ограбленных, брачные завывания кошек; это явно Спайт. Прохладный ветерок щекочет лицо. Вам хочется рвануть с места и затеряться среди торговых рядов и карманников, но очередной тычок в спину мигом выбивает дурные мысли из головы. Вас заталкивают в телегу, пахнущую рыбой, и она трогается с места; к шуму Спайта прибавляется мерный перестук колёс.
Стучат колёса, изредка раздаются шорох и перешёптывания. Звуки улиц стихают. Вы теряете счёт времени и едва не засыпаете. Едва. Внезапно раздаётся свист, рассекающий воздух, натужное кряхтенье, сдавленный хрип, глухой звук, с которым что-то тяжёлое падает на землю.
"Ай-яй-яй, мистер ___,  ну вот зачем было убивать извозчика?!" насмешливо спрашивает высокий с притворной укоризной.
Телега подпрыгивает на ухабе. Вы больно бьётесь локтем.
"Барни, вожжи-то держи, а." раздосадованно бросает высокий куда-то в сторону.
"Сам попробуй а то языком чесать горазд, да и всё тут." кряхтя, отвечает ему констебль-коротышка.
Высокий констебль цокает языком. Вы слышите свист у самого уха. И верёвки слабеют.
"Ну вот, теперь вы свободный человек, мистер ___." С насмешливой любезностью говорит высокий. "Даром что в розыске. Только про должок не забывайте, хорошо? И мой вам совет - не задерживайтесь в Лондоне. Вы опасный преступник, и прячьтесь-не прячьтесь, изловят, как пить дать. Не отсвечивайте. Бегите сразу в Вулфстак. Садитесь на первый попавшийся корабль, и поминай как звали. Прощайте, мистер __. Ни пуха ни пера."
"К чёрту!" констебль-коротышка хрипло посмеивается.
Вы кое-как выпутываетесь из верёвок, и уже готовитесь снять повязку с лица, как в вашу спину врезается чья-то нога, опрокидывая с телеги на полном ходу. Вы летите кубарём, чувствуя, как мир крутится, будто брошенные кости. Больно бьётесь о землю. Слышите хохот и стремительно затихающий стук колёс. Чувствуете привкус железа на языке.
Сделав болезненный вздох, вы остервенело срываете повязку с лица. Ослепительный свет фонарей бьёт в глаза. Мостовая мокрая от вашей собственной крови. Вы вскакиваете на ноги, кривя лицо от боли, и силясь понять, где же очутились. Мрачноватые, но респектабельные дома громоздятся друг к другу, точно беспризорники, набившие старый чердак. Затёртые вывески с броскими названиями поблёскивают у каждой второй двери. Приземистые фигуры поглядывают на вас с крыш. Даут-стрит. Улица газетчиков. Распутье меж Вейглагредом, Спайтом, Вулфстаком и Махогани-Холлом.
Может и правда пора встать за штурвал и уплыть отсюда, пока не стало поздно? Или лучше...
Вы вновь ощущаете, как голова идёт кругом, и внутри расцветает это странное, окрыляющее чувство. И мир кажется прекрасным как никогда. И жизнь обретает смысл имя которому - любовь.

Изменено 8 ноября, 2018 пользователем Таб

[luckyorange 2 779]

Любой другой сбежал бы. Скрылся. Растворился в толпе. Исчез. Но не Падший Парламентарий. Гордость ли, самый великий грех, или нечто иное; она гордо выжидала, подобно хищнику, свою добычу, что бранью, кулаками и дубинками раскидывала людскую массу, выискивая ее и не понимая, кто здесь хозяин положения. Их черные куртки были подобны вороновому крылу, пока падальщики министрества брели по улице. Падший Парламентарий была умной женщиной, но слишком горделивой. Она махает рукой, и люди, ее окруающие, исчезают, подобно мираж одурманенного мёдом сознания. Ее решимости позавидует даже рьяный революционер Камински, и влюбленная Комтесса, и обезумевший Джек. Леди Духовная и Светская поджимает губы, прищуриваясь. 
Они хотят сцену?
Они ее получат. Все. Пускай чернь будет зрителем, а жандарм - актером. Пока есть она, кто будет дергать за ниточки человеческого настроения, всё будет хорошо. И всё будет хорошо.

[Таб 287]

Падший Парламентарий
Трубит громоподобная музыка, и всё, творящееся на иллюминированной улице приобретает театральный оттенок. И взоры жадной до хлеба и зрелища публики, вставшей полукругом на почтительном расстоянии, приковывает к вашим образам, выхваченным светом софитов. И вы, прима этого театра, этого Лондона, этого мира, подарите ему представление, которого не видел свет и больше никогда не узрит. Но вы будете не одна.

Самовлюблённый юнец со статью гордеца, лицом античного божка и пламенеющим взглядом карих очей выступает из своры цепных псов Базара. Он вскидывает нежную ладонь, и замолкает рокот публики, оставив лишь мелодию, что струится сквозь морозный воздух, заставляя улицу дрожать, а краски смазываться, будто в медовых мечта. Он дарит вам улыбку, полную снисходительного презрения, и в вашем сердце что-то ёкает, пока тени остальных актёров меркнут в сравнении с лучезарным сиянием его величия.

"Обворожительный наряд, мадам." Самовлюблённый юнец склоняется в полупоклоне, касаясь рукой собственного сердца. "Ах жаль, что мы не на балу. В честь празднества прекрасного, как ваш точёный лик. И всё же, считаю своим долгом пролить хоть лучик света в самый тёмный час. Вы ведь не против?"  Он продолжает улыбаться, и с этой вечной улыбкой, застывшей на устах, становится похож на лик с одного из бессмертных полотен. Констебль-тень тянет к нему пергамент, изрисованный стройными рядками чернил, но Самовлюблённый юнец отвергает его, выставив ладонь, закрыв глаза и чуть нахмурив лоб. Но не оставив улыбки.

"О, не сейчас. Не будем рушить красоту момента. Скажу лишь одно, мадам. Мой долг - сопроводить вас. И допросить. С пристрастием." И вновь ёкает сердце, задетое мастерским словом, неподражаемой интонацией, обворожительными жестами, в которых, вопреки красе, проскальзывает толика пренебрежения. "И я бы допросил. Прямо сейчас. Поверьте. Но..." Одно единственное мимолётное слово, сорвавшееся с бескровных губ, в силах разбить ваше сердце. Иллюминация теперь - лишь бледный отсвет, потерявший краски. Музыка - печальная баллада с трагическом концом. Публика торопится к выходу. "Но вы не одиноки в этой запутанной цепи, мадам. Есть ещё одна личность. Несравнимая с вами. И всё же необходимая, дабы обнажить истину и извлечь на свет. Прошу, идёмте со мной." Самовлюблённый юнец протягивает вам нежную ладонь, встав вполоборота к Махогани-Холлу, где расступается река толпы. Улыбка на его лице столь же прекрасна, сколь и безжизненна.

Изменено 9 ноября, 2018 пользователем Таб

[Leo-ranger 383]

"Бьянка, ты разрываешь меня на части!" слышится позади надрывный крик пижона, преисполненный неподдельной боли. Один коридор сменяется другим. Пара артистов болтают о чём-то вполголоса, подозрительно оглядываясь по сторонам, пока стоят возле двери, подёрнутой путиной. Смутно знакомая кошка, чёрная, как шерсть летучий мыши, пробегает мимо, насмешливо на вас поглядывая. Запыхавшиеся артисты-носильщики в чёрных жилетах останавливаются на мгновение, чтобы перевести дух, и вы прячетесь за спинами оживлённо беседующих господ. "...плакал там кто-то, вот почему..." ловите вы мимолётный фрагмент их беседы, прежде чем вновь продолжить слежку за передохнувшими лицедеями, что двигаются в путь по коридорам закулисного царства Махогани-Холла. Спустя минуты отчаянных пыхтений, артисты в жилетах проносят злосчастную кушетку через распахнутую дверь. Оттуда слышится оживлённая болтовня ни о чём. Смех и понукания. Звон и треск. Надпись на двери, гласящая "Завеса", поблёскивает золотом.

[luckyorange 2 779]

Она молчит, впрочем. Щурится, и она протягивает свою холодную ладонь, произнося заветные слова, способные вогнать любого констебля в краску. От небывалой ярости, конечно. 
"Я правильно понимаю, что вы не хотите аппелировать к Habeas corpus, мой дорогой защитник? Если же так, то сожалею, и ваши слова не подкреплены законом"
Он мог закричать, что он здесь - закон. Она может тоже. Конфликт законодательной  и исполнительной власти. Как иронично. Как грубо. До чего мы докатились, о, век прогресса и пара?
 

[Таб 287]

Падший Парламентарий
Самовлюблённый юнец обжигает вас пронзительным взглядом карих очей, пылающих на бледном лице. С холодной яростью отдёрнув распростёртую ладонь, он сжимает её в кулак, прижав к груди, но не прождав и секунды выбрасывает в сторону безликого специального констебля, безмолвно требуя что-то подать.
Ваши слова могут ранить сильнее самого острого меча. Иногда они отнимают жизни с исключительной лёгкостью, подобно мадам гильотине. Иногда - собачьей пастью вгрызаются в самолюбие, вырывая его с мясом. И для иных людей, задетая гордость страшнее изуверских пыток и бесправно отнятой жизни.
Самовлюблённый юнец бегло глядит на протянутый пергамент, остервенело сжав его в тонких и бледных пальцах. Выразительным движением вскидывает руку так, чтобы вы могли различить, что за буквы скрывают переплетения чернильных петель, с завидным мастерством выведенные на желтеющей бумаге. О, ну разумеется это официальное постановление об аресте, с печатью, подписью, вашим именем и длинным-предлинным списком преступлений: убийство, сведение с ума, огненная вязь... Он не сводит с вас карих очей, пылающих пламенем, неспособным согреть, и на тонких губах, точно на масляном полотне, вновь вырисовывается улыбка, преисполненная ледяного презрения.
"Хотел обойтись без формальностей, мадам. Но раз вы так настаиваете.... Прошу, убедитесь, что закон всегда на моей стороне."

Изменено 11 ноября, 2018 пользователем Таб