Rеi

Кают-компания На момент появления капитана, в жилом помещении зарождались первые следы обжитости – брошенные у стула вещи в чёрной сумке, кружки с сублимированным кофе на столе. Длинная, как для азиатки, фигура солдата обустроилась тут же, на краю стола, с горячим напитком в ладонях, и в компании доктора Бьёрк. – А что вы будете делать с существом, когда мы его найдём? – входящие могли услышать очередной вопрос. До этого тайке были интересны пробы планктона, деятельность ЕИМБИ и не попадались ли Анике там случайно азиаты, в частности, японцы. Вдруг бы потерянная связь дала о себе знать. А ещё пошутила, что спать кто-то будет в обнимку друг с другом. Ладно они могут в троице и в огонь, и в воду, и в общую постель, но кто ещё составит другому пару?.. Многозначительно округлила глаза и рассмеялась. Кажется, русский субдоктор должен признаться в своих симпатиях и поскорее. Такой шанс!

– Кто-то до сих пор считает, что женщинам не место на флоте, – прямое доказательство маячило тремя неучтёнными факторами в больной голове профессора Рэннела. По рассказам, Иоко знала, что в научной среде редко любят широкие взгляды, а также молодых и красивых женщин. Не всякий даже возьмёт аспирантку под своё научное покровительство в начале её пути. Здесь и мысли знать не надо. Но медленно менялись тенденции, оставляя в среде только извечные споры. Которые порой рождали истину. Азия – мир высоких технологий, чипов, аугментики и имплантов, а также поразительной приверженности традициям. Не так легко загубить пятитысячелетнюю культуру. – Наверняка собственных исследований? – уточнила Иоко и спохватилась. – О, кстати, не спешишь? В кают-компании беседовать удобнее, чем в коридоре на проходе. Могла помочь и с погрузкой. Такарай глянула на часы, до отплытия оставалось недолго. Её сумка продолжала висеть за спиной, словно чёрные сложенные крылья. И кто знает, как и чем они распахнутся в будущем. – Я покажу, где, если ещё не видела. А то по разговорам механиков, уже не один затерялся в переходах...

– Аника, – повторяеет, закрепляет. – Да, Аника и Иоко. Вам... тебе удалось немного поспать? Быть доктором наук наааамного круче, чем быть лейтенантом. Мимо, на ходу пробормотав что-то на местном, проскользнул очередной рабочий, гружённый мелкой электроничкой. Один из тысячи, обеспечивших их благополучное отплытие. Азиатка посторонилась, машинально выставив руку между грузом и учёной и следя за шатким грузом. – Знаете... нет, на таком, – выделила маштаб исследовательской миссии, – не приходилось. Больше на батискафах или малых исследовательских типа "Наутилус". Рассчитаны до трех месяцев в открытом море. Иоко очень хотелось поделиться мыслью, что навязчивой рыбкой билась в сознании. С кем как не с биологом, что непосредственно вовлечён в водный биом. – Это первый корабль, настолько мимикрирующий под водную среду. Словно вы желаете не изучить животных, а провести первый межвидовой контакт на официальном кровне, – глаза азиатки смеялись, слоило ей живо представить подобную дипломатическую миссию.

– Доброе... Взглад уткнулся просто в эти очаровательные крапинки, россыпью украсившие щеки. За миг до того казалось, что человек "подвис", как это случается, когда глубоко задумаешься или пользуешься нейронной системой экзокортекса. Но теперь подопечная улыбалась вполне осмысленно и совершенно точно дружелюбно. Аника оказалась первой, кто сама нарушила напряженное молчание и череду вымученных ответов членов экспедиции. И веснушки её, да. – ... утро. Лейтенант Иоко Такарай, можно просто по имени, если вам будет удобно, – женщина склонила голову в приветствии, – Вы всё верно запомнили, доктор Бьёрк. Таксномия – вещь очень важная.

Утро военного начинается много раньше гражданки. И уже в пятом часу боевые котики рассеиваются вдоль по территории, кто бегать на выносливость и умиротворение, а кто на традиционную разминку, поддерживая гибкость суставов и силу мышц. Похоже на танец, только партнёр воображаем. Или же он — весь мир. Закрыв глаза, окунувшись в рассветную прохладу. И ветер скользит вдоль линий руки, заключая свою силу в ладони. Плавное движение скользящей змеи сменяется на резкий удар. Сопротивление воздуха слабее водного. Россыпь песка вздымается в воздух, окутав фигуру светлой пылью. На смену юношеской горячки приходит выверенность опыта. Бить не изо всех сил, но просчитывать силу каждого решения. Требует постоянной поддержки духа. Питание свежим, не сублимированным воздухом, пока солнце не грозит опалить кожу. Тело — это не только линии. Это движение и ритм. Вторгаясь в чужой мир, люди признавали превосходство его форм и законов. "Архимед" должен был уподобиться богам от мира воды, брюхо его китовье — место перерождения. Архимед — тот, кто уничтожил мифологию математики, сделал её вещественной и практичной. Погрузил корону человека в воду как простой предмет. Он сказал, что математика – это язык Вселенной, а следовательно, Бог – математик. Благие предзнаменовения для того, кто хочет их увидеть и услышать, даром что в Единого не верит. Лейтенант исчезла во внутренностях корабля, когда стрелка часов не добралась до шести. По отсекам сновали инжереры, проектировщики, погружались припасы, только успевай уйти с дороги. Запомнить основные и аварийные выходы, не полагаясь на электронику. Определить основные единицы исследовательской техники. В конце-концов, размеры ребризеров и оснащения. Для поисков одного невиданного существа масштаб космической экспансии планеты. Хватит на поселение людей с запасами эмбрионов на борту для будущей колонии. Тут их мысли в очередной раз с пилотом сошлись. А вот и его макушка склонилась над планшетом в руках Хельмы. Разговор не слышно, не факт, что и заметят, увлеченные техсводками, но им приветливо махнула. Проверила — потенциальных помещений для хранения эмбрионов могло быть несколько, недалеко от реактора. Что наводило на мысли... На мысли, что приятно чувствовать свою принадлежность научному делу с достаточным финансированием. Человечество вкладывалось в развитие волнообразно, за бурным двадцатым веком последовала стагнация двадцать первого, урезался бюджет НАСА, экономический провал и потребность выживать интересовала людей более исследования космоса и глубин собственной планеты, если речь не шла о нефти и редкоземельных металлах. Последовали вспышки забытых болезней. Создавались новые альянсы. И только угроза Полыни напомнила, что может быть действительно важным. Сколько всего на самом деле неизвестного. Иоко часто думала об астероиде — и о тех, кто мог бы стать единственными на околоземной станции. Ни у кого не было ответов. К счастью, её океана хватит на век жизни. А через миллиарды лет появятся новые просторы. — Встретить кита — счастливое предзнаменовение, — щурясь под ярким солнцем, Такараи помахала уже знакомому доктору. Она выбралась наружу, когда пребывание лишнего человека в пред-авральном состоянии было уже совсем неуместным. Кажется, часть погрузки решалась именно под самое погружение.

Да, она принимает предложение уже не профессиональное — от себя. Раскурить трубку мира, поделиться чем-то отличным от обыденного. Созданного для избранных, всё теми же шероховатыми руками индийских потомков, чувствующих лист как собственное дитя. Вспыхивает огонёк не только на кончике сигареты, он и в глазах, что отражают свет. Светлый инженер поспешил избавиться от компании, и вот уже через несколько минут его механическая акула рассекает волны к горизонту. Удивительное у вас место, профессор, северные окна никогда не пропустят жару, а в ночи виден заход Солнца и восход Луны. Лунный диск поднялся на три пальца, когда из зала уплыла северная рыбка — та самая, что так искренне носит веснушки на лице. В планшет ушёл мятежный русский, и выражение его лица стало по-детски милым. Синхронно со словами Рэннела, Иоко вспоминает, что не у всех есть опыт общения с людьми в форме. Подсознательно их будут считать угрозой, даже когда скрывать совсем нечего. На курилках же всегда происходит всё самое интересное, все планы захвата мира или хотя бы капитана врасплох. Здесь нет погон, звёзд и степеней. Заметив интерес, док предупредил, что табак может быть резковат и крепок, и движение замерло. На миг. Пальцы находят заранее скрученный в лист табак. Такой же искренне несовершенный, а потому привлекательный. Обещает быть осторожной и не спешить. С одной из множества улыбок народа Сиама. Это не то, что курить фабричные сигареты. Не то, что парить пресованные молекулы. В нём будут просветы, бумага может гаснуть, забиваться на язык без защиты фильтра. Но это иначе. Не навязчивая привычка, но тонкая нотка индивидуальности. Теперь уже два сигнальных огня на горизонте, слишком слабых чтобы стать маяками. Взгляд блуждает по горизонту. Обращается к ночному светилу. Тому, что оставило неутолённым земной голод по себе. На головокружительных высотах с развёрнутым флагом, мечтатели достигли вершин этого мира. Так было в одной песне, но не было о глубинах. Табак тлеет медленно, окутывает маревом в тёплой вечерней влаге. Жрец исчезает, забрав с собой ветра Британии, сумасбродные идеи, и оставив Pink Floyd в голове на пару с ками-кадзе. Воином подводных ветров. Минданао затих. И не было тех, кто мог бы его слушать. Струится вода нескончаемой реки..

Закрались подозрения, что Симидзу-сан не желает бежать от неприятностей под водным натяжением. Закрались подозрения, что Симидзу-сан пробудил в себе гены героических пилотов божественного ветра, желая разнообразить потенциальную рутину. Но в мотивации едва знакомого человека женщина предпочла не сомневаться. Вслух. Чуть дольше обычного задержался взгляд на доверенный план отступления, но естественный для тех, кто доверяет действиям незнакомца свою жизнь. Так ли рассудителен, как хочет показаться трусом, или же адреналин и жажда гонки возьмёт верх? — Эбису перепроверит ваши рассчёты, — серьёзно заверила Эдварда в благословении удачи, тугой на ухо, но отзывчивой к чистым просьбам души. Только за искренними словами где-то в мирах идей плясали бесенята-они.— И направит путь к богатым месторождениям. До сих пор пребывший в молчании, собеседник Ферранта вернулся в мир примитивных вещей. Картин, металла, стекла, виски, опасений, кофе, табака. Сам состоит из элитных материй. Оседая, вечерняя влага усиливает запахи, подчёркивает цвета и приглушает острые углы. — Ничего страшного, доктор Леманн, — с той же легкой улыбкой отозвалась Иоко. Отрешенный представитель элиты северного доминиона. Врач, приём у которого должен стоить цене с тремя нолям — только так можно потреблять благородные напитки и не задумываться об этом. Такое приходит с привычкой. Потенциальная стоимость экспедиции возрастала троекратно после знакомства с этими тремя. Скучать им точно не придётся. От предложения девушка не откажется, хотя последние два года её вредные привычки заключались в сублимированных капсулах для дыма. х надо убегать(

А раз вы не спешите доводить до гражданских подробности этого приказа, значит подробности нам не понравились бы. Дочь далёких экваториальных морей загадочно улыбалась молодому учёному, почти её ровестнику. Ореол таинственности, настойчивой пеленой укутавший трех вооруженных феминисток, теории заговора... Одним из любимых развлечений в свободное от дежурства время были именно фильмы о них самих. От неудовлетворённых стерв в армии, до мечты любого посетителя в стрипбаре — обтянутые кевларовым латексом фигуры супергероинь, надирающие зад всем плохишам. Гражданских не повящают в тайны. Они должны мучиться в догадках, плохо спать и активно параноить. Нет хуже ожидания смерти для тех, кто к ней не готов. Смерти, что движется подобно шелесту опавших листьев в осеннем саду. Глобальное потепление сдвинуло осень на 7 мая. И с ней лучше дружить. Комба Ва, Иоко-кун. - поприветствовал военную Эдвард, с лёгкостью переходя с английского произношения на более беглое японское. Девушки попались на редкость нерасторопные в вопросах этикета, даже чаю не предложили. Ей бы поучиться ещё у Кейны, растеряв все полагающиеся навыки за сбором пистолетов и обретению того самого опыта. Или, быть может, всё же хорошо стрелять в толще воды? — Edowādo-kun, — не уловив иронии в интересе к "Архимеду", Такарай несколько оживилась, стряхнув с себя тот самый флёр загадочности. На японском её голос звучал немного ниже, глубже, не скатываясь в сладость высоких нот. — Douzo yoroshiku.* Никто не должен знать капризы вод лучше здесь живущих. Про руки она как-нибудь позже поделится. Но близкие историей, воспитанием, должны найти общий язык не только фонетически, но ещё и в синтаксисе. *приятно познакомиться

И постарайтесь не мешать мне защищать вас от браконьеров и отпускников. А перед глазами уже светлый образ капитана, обтянутой военной формой и с патриотичной звездой на груди. Решительная супергероиня! Танк на веранду спикирует, и воды разделит, и шестдесят боевиков на скаку остановит. Ну, быть может, пристрелит одного языкатого брюнетика. Случайно. Рука сорвётся. Какие же фантазии появляются у мужчин при виде женщины в форме. А он запал на капитана Брук! — Мы все ещё говорим о поимке таинственного зверя? — вежливо поинтересовалась Иоко у будущего доктора Сабельникова. Она совсем запуталась, куда их посылают — против таинственных боевиков или, быть может, на марсианскую экспансию? Было бы сложно — моря на Марсе не располагают к дыханию ещё более, чем земные. Но радиационнный контроль необходим, это точно. Информацию отправить вам, Иоко? — Да, — лейтенант кивает на вопрос. А там и технические вопросы обсудят, им важно знать стандартное местоположение люков, запас прочности и понять, как можно действовать во внештатных ситуациях. — Кейна уже поведала некоторые детали. Это очень интересный проект. Самодостаточный под водой на многие месяцы. И мы как первопроходцы в нём. И то, что на него пойдут страдания одного пилота, девушку совсем не смущало. Алтари науки требуют человеческих жертвоприношений. Так было всегда.

Две тёмноволосые девушки на фоне внезапной встречи с Айзеком показались ему на одно лицо. Ну да сами разберутся с приказом командования. Взгляд упал на докторскую ладонь. Они всё ещё стояли рядом, всё ещё привыкали к свершившемуся. Эмансипация достигла вершин, когда девушки решительно сами находили нужных им молодых людей. Та, у которой кожа была белее, отставила чашечку рядом с драгоценным запасом молотых зёрен арабики. Командованию заниматься делами глобальными, устрашая сомневающихся и договариваясь с главами. А её дело — сделать так, чтобы командованию не болела голова о деталях. Той же ролью в театре был наделён технический состав группы — обеспечить профессора всем необходимым и даже более. И вот, уже идёт здравое распределение времени и обязанностей в техническом корпусе. Скучно в эфире не будет с этим хафу. Правильность своих выводов ему приходилось проверять лично, когда лейтенант вновь сменила свою диспозицию поближе. Фривольная футболка, освобожденная от обрамления черного кевлара, нет-нет да веселила, стоит на неё случайно наткнуться взглядом. — Инженер Феррант, пилот Симидзу, доктор Леманн, — кивнула поочередно азиатка, заодно уточняя правильность фамилий. Порой некоторые звуки её английского выдавали происхождение больше, чем лицо, но начинать знакомство с коверкания не хотелось. Особенно с теми, от кого зависели напрямую их жизнь и пребывание под водой. Она представилась сама, постаравшись сбить градус официальной позиции. — Меня зовут Иоко. Извините, если прерываю вашу беседу. Она виновато улыбнулась и чуть пожала плечами, обращаясь к Максу. А слушая краем уха рассуждения субдоктора, веселилась сильнее, её выдали чуть прищуренные глаза. Час назад у Ильи не было даже намёка на защиту, а теперь же выставил против капитана целую фантастическую эскадру.

Это уже обещало быть интересным — но Иоко знала, скольких ожиданий может стоить находка. Сколько бесконечных пустых погружений. Даже расшифровывая никуда не сбежавший камень, только на седьмой раз было принято роковое решение использовать взрывчатку. Между аккуратных бровей азиатки пролегла морщинка. Большие подводные обитатели не любили выдавать своё местоположение такой яркой краской. А может, это паразиты такие яркие присосались к телу? И такой плавник длинный, интересный.. на автоматике уже должны были рассчитать размер существа, метра.. три относительно видимого дна? Ну, хотя бы не микронный планктон. Да и странно потерять существо на мелководье, где наверняка расставлена сеть подводных дронов. А может, и не странно. Это вопрос к биологам. Доктор и субдоктор, на плечи которых должна лечь основная работа по сбору данных. Хоть песок просеивая на жёлтые крупинки, хоть опрашивая местных жителей с фото на планшете. Вы, случайно, не видели, куда делся ваш сосед? Уже открыв рот, чтобы спросить за законсервированную базу.. девушка обнаружила, что осталась одна. Нет, она видела и слышала как ушла Кейна, и даже как предлагала кофе Майте. Но одно дело — отметить, другое дело об этом вспомнить, когда с детским любопытством встречаешь какую-то загадку. Они не на дне моря, сейчас можно и помечтать.

Для нас же море скорее древнее божество, а мы - его жрецы, ищущие и толкующие знаки. — Тогда мы — его стража, — охотно дополнила рисунок служителей Иоко. По верованию полинезийских племён, Океан — это древний бог, что упал с небес, и расстворился солёной водой. И что он привёл невиданных существ с собой, из глубин космоса. Слепки, фрески, воссоздание из глины и полимера — всё это алтари науки, приманивающие успех как и древняя наскальная живопись. Бойцы незаметно заключили будущих членов экспедиции во внутренний треугольник, рассеявшись по разным точкам. Иоко активно щебетала с заместителем Корлисс, о кофе, спрашивала о находках профессора Рэннела и личных успехах Кейны в качестве исследователя. Ей по душе был кофе, кофе со льдом, кофе со сливками и шоколадом, кофе со специями, кофе с кофе. Очевидно, для человека ХХII века, азиатка очень хорошо разбиралась в кофе. Ведь её страна, одна из, до сих пор являлась крупнейшим экспортёром маленьких слабостей человека. Насыщенная карамельная пенка эспрессо коснулась губ. Два глотка и видно белое толстое дно маленькой чашки. По нему нельзя предскалывать будущее, но можно видеть волны. За парой активно беседующих мужчин наблюдают украдкой, не тревожа долгими взглядами. Их тема важнее явление спецназа, но это не спор двух учёных о таксономии подводных существ. Для подобного спора не хватало активной жестикуляции и драки. Тлеет табак, соприкосновение стекла. И стоит только заподозрить повышенное внимание — вот уже Иоко вновь спрашивает Кейну о работе Pacific Ocean. К тому же что странного во внимании молодой женщины к привлекательным мужчинам. И вновь пьёт кофе, привалившись на одно бедро, тонкими руками удерживая чашку, словно древний потир. Внемлет жрецу, представляющему команду. Доктор Леманн и инженер Феррант, профессор назвал беседующих. Две женщины из далёкого севера, механик и доктор. Доктор выглядела хрупкой и чувствительной, той, что желала бы мира во всем мире, или хотя бы в пределах вверенного ей океана. Россыпь веснушек на лице, такая необычная искренность для тех, кто привык видеть однотонные лица. А лучший друг микоты оказался пилотом. Тоже хафу, но по лицу не скажешь. Девушка скрыла несколько хищную улыбку за новым глотком. Будет замечен за употреблением — лично скрутит руки узлом за спиной. Экзокортекса и дублирующей системы ВИ должно быт достаточно для того, чтобы пилот исполнял свои прямые обязанности. И руки здесь совершенно не обязательны.. А так парень веселый, то что нужно серьёзной научной атмосфере.

Добро пожаловать на борт, капитан, госпожи профессионалы. Будьте как дома, а мы доверимся вашей бдительной заботе. Возможно, стертые цифровыми волнами бесчисленных букв, слов, символов, смыслов, намёков, глаза и не увидят, зашоренное сознание победами, наградами, вехами и не ощутит, но приветствие дома это древний обмен, обещание хозяином покровительства, гостем — уважения. И что в опущенном взгляде, взмахе чёрных ресниц на алебастровой коже, мгновении беззащитности опущенной головы есть закрепление ритуала своей благодарностью и принятие старшего по иерархии. Почтение к возрасту. Определение правил игры. Даром что у беззащитной был острый слух, отличная реакция и крайне духовный удар левой. И правой. Профессору, увлеченному морем собственной души, была дарована первая осторожная улыбка из двух десятков тех, что имелись в арсенале у народа древнего Сиама. Для каждой из них было своё слово, своё положение и своё время. Появление бойцов специального отряда в полевой экипировке ещё не значит, что научное светило обязательно будут щемить. По крайней мере, оптимистичное "сразу". Неуловимо менялись манеры и мимика, и вот подчинение уже не кажется очевидным, не заметна в движениях стальная выправка, сменившись естественной мягкостью проведенных линий и выработанной грацией. Так любой, кто учился в своё время танцевать, несёт гармонию своего тела в каждом шаге. Так любой, кто постиг невесомость, тоньше чувствует тяжелое дыхание земли и её притягательную заботу. Не всё дано постичь умом, если этот ум молод, даже если пресыщен, но кровь и окружение оставляют свой отпечаток на мировосприятии. И уже дело человека, в какой цвет раскрашивать заложенную форму. И когда кого выбрать страшным. Затем к троице обратилась ещё одна хафу, её высокий рост намекал на международную любовь, несмотря на то, что и азиаты стремительно росли вдогонку европейцам. Нюансы известны тем, кто сам принадлежит разной крови. Кейна — хозяйка, и не потому что прислуживает, а потому что в её голосах отражаются чувства. Гостья в свою очередь решила помочь налаживанию хрупких мостов, ведь, быть может, придётся вместе провести не одно погружение и не одни сутки в замкнутом пространстве. — И мне кофе, пожалуйста. Я знаю, кстати, какой любят Марго и Майте, — поделилась инсайдом, сделав вид большого секрета (закрытые ладонью от девочек губы и пониженный голос), и очень намекая Кейне. И уже без сцен обратилась к мужчине. — И вы позволите полюбоваться вашим домом, профессор? Должно быть у вас много трофеев. Иоко Такарай была девушкой очень тактичной, даром что имена спутника воинственного Марса, когда-то с лёгкой руки присвоенного их отряду, означало восход раздоров. Иногда. А может быть в просьбе было такое желание полюбоваться неброской роскошью?

Капитан машет пилоту, в это время, прикрывая, две пары глаз её спутниц сканируют местность. Профессор Рэннел. Четверо неизвестных мужчин. Четверо женщин. Полностью или преимущественно европейцы. Ничего странного – старый Свет был всегда на интеллектуальном острие. Они – сателлиты капитана Брук. Её Деймос и Фобос. Правая и левая рука. Трое как одна, но каждая самодостаточна и эффективна. После специфического, стерильного запаха внутри кабины в лёгкие врывается морской бриз. В нём и частички горных пород, и местный биом, и свой особенный вид соли. Морской ветер пахнет по-разному в разных уголках одного океана. Но всегда, балуясь, выбивает из строгой чёрной косы короткие пряди на висках. Азиатка, на нашивке которой была звезда с двумя полосами, коротко кивнула, когда её представили. В многонациональной организации стираются грани культурных различий. Унитарность обеспечивает взаимопонимание. Обезличивает. Маскирует. Но было бы странно азиатскому филиалу не иметь а команде азиата. Почти расизм. В отличие от Марго, встретившей старого знакомого, её подчиненная не была столь неформальна, хотя по контрасту общего праздного вечера смотрелась специально заготовленной экспозицией. Но и в её взгляде мелькало живое, не уставное любопытство – шепотки среди штатских, содержимое их бокалов, фигуры, цвет волос, одежда… На футболке одного из молодых мужчин красовалось гордое «Грибы – наши друзья». Уголок губ дрогнул в неуставной улыбке. Художник, создавший этот гриб, три года назад разливался в признаниях её младшей сестре. Но очевидно вышел из любовного кризиса и стал себя продавать.

A T O M S F O R P E A C E A N D D E V E L O P M E N T Четвертая Индустриальная Революция потребовала глобальной переоценки использования ресурсов для экономического потенциала. Вопреки предварительным прогнозам, рост потребления электроэнергии стойко возростал на 21% каждых два десятилетия ХХI века. Требование Соединенных Штатов к странам ближневосточного региона отказаться от обогащения и переработки изотопов урана привело к заключению новых контрактов, появлению новых игроков на мировом рынке поставщиков энергии. Электрическая безопасность стала неотъемлимой от безопасности государственной, а так – безопасности всего человечества. Без ядерного топлива было невозможно активное освоение околоземного пространства. Радиоизотопные генераторы служили источником тепла на ледяных шапках земных полюсов и для морских установок. Индустрия 4.0. нуждалась в новом сильном сердце. Так агенция, что присматривала за безопасным использованием ядерной энергии, стала новым законом в новом мире. Ни одно важное событие не обходилось без её внимания. Во имя мира и благосостояния всего мира. * * * 7 мая 2121 года 20:38 PHT Разрешение на вылет подтверждено. Расчётное время - 3 часа, 27 минут. Ясного неба, Аой. На востоке, окрашенном всеми оттенками морских и небесных глубин появилась чёрная точка. По мере приближения, её неприродное происхождение обрисовалось лопастями винтов и чёрными, поглощающими свет закатного солнца боками. Система компенсации крутящегося момента снижала уровень шума до естественного цикадного ритма. Механическая птица с опознавательным знаком на хвосте направлялась в сторону запланированной вечеринки околобиологической тематики. Возможно, её радушный хозяин, по своему обыкновению, привлек внимание агенства по экологической безопасности вольным отношением к её статутам. Или же цель исследования была признана приоритетной и требовала содействия. Контролирующий оператор вывел на экран результаты сканирования цели. Между серых линий контура особняка проступили яркие фигуры теплокровных существ на разных уровнях здания. Цель подтверждена. Разрешение на высадку подтверждено. Гости, объятые вечерней прохладой, озабоченные давними встречами и предвкушающими необычную экспедицию, могли заметить неопознанный летающий объект, когда тот уже завис над особняком. На широкое плато террасы спустилось три женские фигуры в тёмной униформе.

Personnel file Leutenant Takarai Ioko WAA:392-46-DGA-LT 17.04.2092. В- 175/61 Security clearance 2 SCS А+

Драконьему хвостику, защищающему господина пушистую принцессу не было подношения, согласно всем ритуалам, существующим с древних времен. Он мог угрожающе шевельнуться - громко - дабы нахальный проситель и далее не смел проявлять такую беспечность. Его спину прошьют острые стрелы раньше, чем он успеет подумать об угрозе господину послу. Забыл род гномий и род человеческий о ритуалах, смотрят в одни свои миры - за то поплатились однажды и эльфы. В незаметности есть свои плюсы. Раствориться в цвете, звуке и запахе, принять род и подобие места, тогда как танцующий под лунным светом с серебристыми зеркалами подносов всегда приносил с собой частичку жизни за пределами этой комнаты, этого коридора. С какого раза господин посол, дрожа, выводил свою подпись, не пролив чернил? Он такой впечатлительный. На мягком ковре древко лука отбивало неслышную людскому уху ритуальную воинскую песнь.

Мягкий, мягкий цыплёнок растёт у бдительной мамочки и заботливого папочки. Утренняя, семейная идиллия, когда взрослые переглядываются с умилением, как кроха работает работу важную. Юность категорична, и спросите наблюдателя, что следит за правилами игры - все люди снобы и ханжи. Но есть забавные - как тот, чей лик, преисполненный тяжелых дум за судьбу родины закрыл мёртвый дуб. Правильный-правильный, монах в заточении - за все десять дней был самой отрадой для мамочки, не шалил и девушек по ночам не заманивал. В её смену так точно. Снимает пёрышко с плеча и кладёт на своё, с мягкой ткани на рыцарское платье. Вчерашним утром успела косичку сплести Шери, пока длилось ожидание - почти корону принцу-волку.

Удобно устроился? В простой комнате, где постель хранит запах лесов, в углу плетет паучок свои кружева. Не знали их предки как коснуться неба – жили они вне времен, вне дорог. О, на будущей страже сплетет эльфийка графине платье паучье. Стынет молоко в чашке, как подношение древнее. Шутит остроухая в рубахе ночной, хороводы водит во имя духа лесного, чьи глаза сияют – она знает, каким было его имя в другом рождении. Знает, но молчит. Скажет только, что то был один из двух принцев-колдунов, и умел он обращаться в зверя давно забытого, гигантского волка. Шкура его чёрная, лапы сильные, всю ночь по лесам кружит без устали. И был у него дар – каждую траву знал, учил тайно этому свой народ, когда ходил на двух ногах. И никто чужой не знал, что травник без имени, принц и волк – одно существо. А другой крови его – тот змей чёрный, резвился под луной морской пеной, редко видели его на острове своём. Древние были эльфы, но прогневили богов своим легкомыслием, или что знания не хранили, а может, так и должно было случиться? Покатились по их землям моры, болезнь, от которой ничего не помогало. Обращались больные к травнику, воины к принцу, остальные молились. Помнишь, что дальше было? Оставил змей родную ему стихию, крылья отрастил большие и начал гнать ими болезнь в море. Только с каждым взмахом было ему всё труднее, забывал он связь свою с остальным миром. Рвалась ниточка его сердца. Брат же его, травник который, нашёл лечение для тех, кто уже поднять голову не мог. Сварил он зелье из цветка найденного, синего и удивительного – да так заколдовал, что эльфийского духа своего не пожалел. Победили они болезнь, только принца черноглазого не стало, в лес убежал, а другой улетел далеко в горы. На подушке лежит мятый цветок. Синий-синий. Прими, кто сам подаёт кубки. Молоком память вернётся, сокрытая миром людей. *** Всегда найдётся минутка остановиться у двери, оглядеться с видом расхитителя имперской сокровищницы, и подвинуть к краю маленькое блюдечко со специально ухваченным на такой случай пирожным. Моральный дух охраны имперской сокровищницы был подорван на ближайшее утро, как минимум. Делегация и не подозревала, насколько хрупок их мир, их броня, если бы переманили услужливого молчуна, да только кто посмотрит на первородных, когда столько интересного в Империуме дю Маск? Тот магический тёмный порошок, смешанный с мукой и обпаленный в печи - вот что действительно важно. Что остается на губах привкусом демонического соблазна. Последние дни службы в жарких стенах Орлея. Новые вести хранили секреты за толстой бумагой конверта.

Парвулиса шестое, вечер В каждом доме, гостиничном и постоялом дворе, есть та, порой ускользающая граница между возвышенным и приземленным, между сценой театральных драм и её кулисами. Мир рождённых в шёлковые простыни и мир шелкопрядов. Мир актёров и зрителей и тех, без кого существование будет унизительной чередой рутины, тех, чьи руки становятся продолжением собственных – будь то выглаженный воротничок, поданный вовремя завтрак или отнятая жизнь к ужину. Лучше не думать каково это на самом деле, без манекенов и тренировок. Чем отличается верхний мир от бытия низов? Не только правом выбора – и то, весьма спорным. Цветом. Белым цветом – выбеленное тонкое полотно, белый пшеничный хлеб, белая кожа за маской, перчатками и зонтом, не познав палящего солнца. Белый обнажает недостатки, он отвергает само несовершенство. Мириадами оттенков на белом. На дубовых резных половицах россыпь солнечных лучей, окрашенных через стекло. Когда-то правом на витражи обладали лишь храмы Создателя, но где как не в Орлее его присутствие наиболее близко. Кухня окрашена живым деревом и глиной – как та, о которой слагают немало рассказов. Там, где хранится оружие, живое и мертвое, выцвела даже память о цвете – и стало всё серо и пыльно. Запахом. В охранках пахнет железом и сыростью, запахи отчаяния и борьбы. Кухня душиста, от паров дуреет голова, а в конюшнях витает дух животных, кожи и сена. Их эссенции идут на парфюм, чтобы заставить заучивших роли актеров забыть слова и на миг очутиться вне париков и масок, голыми и беззащитными. И получив миг свободы, лишиться её по воле чарующего запахами – на вдох, на ночь или до нового парфюма. Тишиной. То, о чём можно мечтать в какофонии дрязгов металла, криков, мата, искреннего смеха, писка, храпа, воплей. Попытки господ кричать сходят на слабый визг – что могут их хилые голоса против повелительного рыка на кухне, перекрывающего сам глас Создателя. Время ужина не в золотом городе, но для тех, кто поддерживает его жизнь и ют. Эльфийка на страже дипломатических побед придумывает новую сказку о временах, когда драконы только создали Тедас. Меньше углов, больше пространства, созданного лишь для того, чтобы его пересекать в спешке, с важным поручением, каблуками царапая натёртый паркет.