Эпилог Аматы Максиан
Минратос
Показать контент
Зелёный дракон стал понемногу снижаться, как только впереди замаячили поредевшие пики Минратоса. Стаи драконов кружили над городом, то и дело спускаясь к земле левее и поливая находящихся там воинов всепоглощающим пламенем. И чем ближе приближались Избранные к городу, тем сильнее становился заметен размах осады: военный лагерь кунари был поистине огромным, обросшим укреплениями и машинами. Объятый огнём, он наконец-то рушился, обнажая голую землю, вытоптанную косситами за годы присутствия здесь. Практически всё сопротивление уже было сломлено, и дети Разикаль дожигали тех, кто желал драться до последнего. Со стен на происходящее взирали ошеломлённые солдаты, явно не ожидавшие такого поворота событий. Верховный Жрец не улыбался. Именно это он и должен был увидеть.
С высоты драконьего полёта стали заметны разрушения и в самом Минратосе, годы осады не прошли для него бесследно: руины зданий, побитые стены и башни, истрёпанные и грязноватые улицы — это бросалось в глаза сразу. На самом деле следов войны было куда больше, но увидеть их удастся лишь оказавшись в городе самому.
К тому моменту, когда Верховный Жрец наконец опустился на своём драконе, Разикаль, сотрясая землю, опустилась на пустырь перед огромными воротами, при этом оказываясь выше стен. Знать, офицеры легиона-защитника Минратоса, маги, солдаты — все вышедшие наружу склонились перед вернувшимся Древним Богом. Крауфорд встретил их, приветствуя Разикаль, Дракона Таинств, последнюю из Семи, Владычицу Тедаса. Следом к людям Империи воззвала и сама драконица. И пока одни продолжали кланяться госпоже, а другие, приходя в себя после речей, возвращаться в Минратос, чтобы начать устранение последствий бесконечного сражения, Жрец рассудил, что сейчас был не самый плохой момент, чтобы обратиться к своей повелительнице и разрешить дело Максиан.
— Госпожа! — громко воззвал он к драконице. — Твоя служительница, одна из Избранных, Амата Максиан хочет озвучить свою просьбу к тебе. Выслушаешь ли ты её?
Дракон всё ещё находился в своей истинной форме — ведь только так можно было как следует впечатать в сознания людей этот день, когда они победили с божественной помощью. Радость и облегчение от окончания долгой, мучительной и проигрышной войны должна была помочь им запомнить, кто сегодня спас Империю от краха. Изогнув шею, Разикаль посмотрела на мельтешащих под её лапами крошечных существ, одно из которых было чуть более полезным, чем другие — Верховый Жрец Крауфорд пытался докричаться до неё с земли. Опустив голову так, что пасть с гигантскими клыками, каждый из которых был больше человека, была совсем рядом, она взглянула на него. Крауфорда обдало жаром.
— Я слушаю, Верховный Жрец, — раздался над пустырем её голос, от которого шумели деревья и пыль сыпалась со стен осаждённого города.
Амата посмотрела на Крауфорда, а потом подошла к Разикаль и опустилась перед ней на колено, склонив в молчании голову. Она ждала, когда Верховный Жрец ответит богине, опасаясь встревать в разговор — Дракон Таинств обратилась к нему, а не к девушке.
Маленькая смертная молчала, не в силах заговорить первой, но Верховый Жрец попросил выслушать её, и Разикаль перевела на неё взгляд золотистых глаз, в которых отражалась сама Амата — будто бы окружённая танцующим пламенем, искажённая в тёмном зрачке, глядящем прямо на неё.
— Говори, — коротко произнёс дракон. В этом облике общаться с Разикаль было труднее, чем когда она была в обличии Маркуса Селестия, но так было нужно.
Амата подняла голову и заглянула в золотые глаза своей богини. Их богини. Единственной из тех, кто некогда вёл их народ. В её взгляде не было дерзости, просто девушке нечего было утаивать от Дракона Таинств.
— Величайшая, я не стала ничего просить, ибо я отдала тебе свою жизнь добровольно и не торгуясь. Но Предсказатель Таинств сказал, что я могу попросить награду за помощь в бою с Фен'Харелом. — Целительница сглотнула. Ей было очень неловко обращаться с просьбой, но она напомнила себе, что это нужно, прежде всего, для Империи и для верующих в Разикаль. — Если таково будет твоё соизволение, я смиренно прошу у тебя знаний. Давным-давно наши великие сновидцы: Талсиан, Дариниус, Альмадриус, Тидарион и многие другие — служили Семерым, и вы обучали их таинствам магии и знанию магии крови. Я молю тебя о том же, Мудрейшая, о, Дракон Таинств, непревзойдённая Разикаль, Наша Спасительница! — Тевинтерка замолчала и покорно склонила голову. Она могла, наверное, освоить это сама, но, во-первых, с тех давних пор многие знания были утрачены, и сейчас от былой мощи древних магистров остались лишь жалкие крохи. А во-вторых, слишком многое нужно было сделать и срочно. Ей помогло бы любое преимущество перед противниками Разикаль и новой Империи.
Глаза прищурились, услышав эти слова. Приоткрыв пасть, дракон дохнул на Амату — ту обдало жаром пламени, спящим в недрах гигантского дракона, но её не перебивали и выслушали внимательно.
— Амата Максиан... ты заслуживаешь этих знаний по праву крови, растворённой в твоих жилах. Кровь... сильна, — произнесла Разикаль, и девушка знала, что уже слышала эти слова. Слышала от людей с драконьей кровью. Возможно, эти люди понимали больше, чем хотели признавать. — Я отдаю тебе знания твоего наследия. Не посрами имя Архонта Дариниуса, говорящего с богами.
Амата снова ощутила, как в её разуме появляется знание. Знание магии крови и сложных магических ритуалов. О каких-то девушка даже не слышала, даже не могла представить, что это возможно. Это было похоже на урок, полученный от сделки с демоном, но сейчас этого знания было намного больше. Оно заполнило разум целительницы, как утраченные и вновь обретённые воспоминания. Она знала их так, как будто всегда они были с ней, но в то же время девушка помнила глубину своего невежества. Едва справившись с ошеломительным приобретением, тевинтерка подняла на свою богиню взгляд чистых и искренне благодарных глаз.
— Я благодарю тебя, о, Величайшая Разикаль, за твою щедрость. Я использую эти знания, чтобы поразить твоих врагов и вести твой народ к процветанию. Да восславят они твою мудрость и твоё божественное величие, — Максиан поднялась с колен и с благоговением смотрела на Дракона Таинств.
Дракон не ответил ей, лишь скользнул взглядом по Верховному Жрецу, а затем расправил крылья и взлетел в воздух, сбив с ног тех, кто стоял слишком близко — ветер, поднятый этими крыльями, был подобен буре, сметающей всё на своём пути. Через несколько секунд тень дракона скрылась в облаках. Гадать, куда и зачем направляется богиня, было подобно гаданию о том, зачем птицы летают, поэтому и делом было совершенно неблагодарным. Перед Аматой и Крауфордом лежала почти невыполнимая задача — восстановить Минратос, как сердце Империи, а затем и всю её такой, какой она должна была быть.
Hide
Аудиенция
Показать контент
Первые недели после возвращения в Минратос были крайне загруженными и трудными. Всё несколько облегчилось с прибытием семнадцатого легиона, организовавшего поддержку Верховному Жрецу и сумевшего обезопасить главные дороги и города в западной части Империи. С закрытием Разрывов прекратились нападения демонов, пленённые кунари оказались обращены в рабство и присоединились к устранению самых серьёзных разрушений. Пока Крауфорд был занят бюрократией и возведением себя на вершину имперской иерархии, прибывшим с ним Избранным пришлось пережидать в одной из минратосских гостиниц. С продовольствием в городе всё было туго после столь долгой осады, но с открытием наземных и морских путей ситуация начала исправляться.
Церемония, на которой Предсказатель Таинств был объявлен правителем Империи, была далеко не такой роскошной, какой её можно было бы представлять. В условиях измотанного войной города всё было довольно спокойно и быстро, без лишних трат, пиршеств и празднований. Амата присутствовала на ней и видела всё лично.
И наконец-то появилось немного времени, чтобы устроить встречу. В нужный день Максиан смогла прибыть во дворец, где её встретили одетые в чёрно-фиолетовые одеяния безликие представители преторианской гвардии. Охраны во дворце было поистине много, это девушка смогла оценить сполна. Приближаясь к дверям кабинета Верховного Жреца, альтус смогла заметить помимо пары стражников ещё одного, с когтистой перчаткой на правой руке и незащищённой ладонью. Когда наконец стражи подвели Амату ближе, он вышел вперёд.
— Госпожа, — слегка кланяясь, поприветствовал он девушку. — По приказу Верховного Жреца мы обязаны проверять всех прибывающих на соответствие их личности через кровь. Меры предосторожности. Потребуется лишь несколько капель.
— Пожалуйста, — с достоинством кивнула Амата, бросив быстрый взгляд на дверь в кабинет. Вряд ли это ловушка, но лучше не терять бдительности. Она протянула руку и спокойно смотрела на мага, краем глаза следя за движениями по сторонам. — Если обязаны — выполняйте.
— Благодарю, — кивнул преторианец и, мягко взяв её кисть в левую руку, аккуратным и практически безболезненным уколом когтя создал практически незаметную ранку на безымянном пальце альтуса. Проступила пара капель крови и телохранитель Верховного Жреца, прошептав несколько слов, провёл рукой в воздухе. Несколько секунд ожидания, и маг отпустил девушку, отходя в сторону и протягивая ей платок. Видимо чтобы убрать кровь.
— Прошу, — снова поклонился он, стражи открыли двери кабинета Крауфорда.
Большой и просторный, он был приведён в полный порядок. Небольшой хаос разве что творился на рабочем столе Жреца, работающего с несколькими бумагами сразу. Внутри в разных краях комнаты было суммарно ещё восемь гвардейцев, оберегающих правителя Империи даже во время частных встреч. Безликие и безмолвные, они практически не двигались даже с появлением Максиан. Тяжёлая работа наверно. Кабинет был залит светом из больших окон по бокам, но на столе Авгура всё равно на всякий случай стояла зажжённая свеча.
— Амата Максиан, — отрываясь от работы и поднимая взгляд, ровным тоном сказал Крауфорд.
Амата прошла к столу, не доходя на три шага и почтительно сделала книксен.
— Верховный Жрец Крауфорд, — из-за присутствия охранников, которые наблюдали за ними, девушка не улыбнулась, а держалась подчеркнуто-официально. Однако глаза смотрели на Авгура с дружелюбием. — Я слышала, сообщение с Каринусом налаживается.
— Верно, сегодня прибыли первые корабли с гуманитарной помощью, транспортные появятся в ближайшие пару дней. Ты планируешь отправляться на восток при первой же возможности? — Жрец сложил руки перед собой в замок.
Амата стояла напротив, сцепив перед собой прямые руки, и рассматривала Жреца. Заметно было, что работы у него было много. Впрочем, девушка тоже не сидела без дела. Она успела обойти город, пробраться в Архив и изучить свою родословную — не обошлось без получения особого разрешения — и издалека полюбоваться на бравирующий повреждениями особняк её отца. Оставшиеся дни девушка провела в Библиотеке, штудируя магические фолианты и соотнося подаваемую в них информацию со знаниями, дарованными ей Богиней. И хотя с книгами она могла засидеться навечно, дела не ждали.
— Если у тебя есть для меня поручения, которые я могла бы выполнить до отплытия, я задержусь. Но пока я не вернусь с документами, подтверждающими мои права и происхождение, у меня до некоторой степени связаны руки. По крайней мере, я не могу действовать как Максиан, но в остальном — я к твоим услугам, Верховный Жрец. — Губы целительницы тронула едва заметная улыбка. — Но хотелось бы слишком не затягивать. — Улыбка ушла, волшебница понизила голос, чтобы охранники по углам не могли расслышать её слов. — Дело в том, что я в положении. И мне не хотелось бы задерживаться здесь до того времени, когда это станет заметно.
Амата легонько вздохнула и устремила на Крауфорда взгляд темных глаз.
— Если кратко: я всю жизнь прожила, считая себя сопорати; о том, что я — Максиан, я узнала только недавно. И я не намерена позволить ошибкам молодости поставить мой род под угрозу. — Голос девушки стал твёрдым, как сталь. Она уже приняла решение, которое считала правильным. Озвученная ею причина была только лишь частью правды, но от этого не становилась менее веской в глазах тех, кто знает цену крови. — Если ты позволишь, я останусь в Лломерине до родов, а потом вернусь без ребёнка. Отдам его каким-нибудь людям, им даже не обязательно знать, кто его мать. Его не будет в семейном генеалогическом древе, он — не Максиан. Я его никогда не увижу. — Волшебница говорила об этом спокойно. Казалось, мысль о том, чтобы избавиться от ребенка, не вызывала скорби. Что она на самом деле при этом чувствовала, можно было только гадать. — Разумеется, я не буду сидеть там сложа руки. У меня есть пара идей, как послужить Империи и убить двух зайцев.
— Если ты считаешь такое решение верным, — кивнул чародей. — Бастарды опасны для имперской знати. Пройдёт время, пока появится возможность организовать и сформировать Совет Империи, и до тех пор у меня для тебя нет никаких заданий касательно Тевинтера. В Лломерине ты бы могла разведать для нас обстановку, заодно проверим, насколько ты склонна к подобной работе. Какие капитаны смогли бы уйти в торговлю, какие оказались бы не склонны заключать какие-либо соглашения с новой Империей. Там есть наши агенты, и они время от времени присылают отчёты, но ты можешь расценивать это как возможность проверить свой потенциал в области получения информации. В Тевинтере тебе это понадобится вне зависимости от того, чем ты будешь заниматься.
Амата слегка склонила голову. Волшебница уже обдумывала такой вариант, и пришла к выводу, что это хорошая возможность закрепить и проверить уроки, полученные во время приключений с Могильщиками.
— Я займусь этим, Предсказатель Таинств. Кроме имён агентов мне также понадобятся имена и адреса, кому слать отчёты и сведения для тебя. И ещё у меня есть одна идея, — девушка с энтузиазмом подняла взгляд. — Если сейчас пробовать подмять Лломерин под себя и посадить там префекта, привыкшие к свободной жизни бродяги этого не примут так просто. Но мы могли бы установить свое влияние на острове другим способом.
Волшебница сделала вдох, собираясь с мыслями.
— Тот Лабиринт в центре острова — уникальное место. Он полон загадок, и многие пытались его покорить, но никто оттуда не возвращался. До нас. Я могу аккуратно запустить слухи, что последняя группа приключенцев преуспела, потому что молилась нашей Владычице Разикаль, Повелительнице Лабиринтов и Тайн. И она отозвалась на их молитвы и вернулась к смертным, чтобы вести людей и повелевать ими. И что если кто-то пойдёт в Лабиринт с искренней верой и молитвами нашей Богине, и заслужит её благосклонность — тот сможет пройти испытания и получить награды.
Девушка перевела дух.
— Это не обязательно должно быть правдой — Величайшая сама будет решать, обращать на них внимание или нет. Я пойду туда, уничтожу самые опасные ловушки и закрою магией места, не предназначенные для взора простых смертных. Может, даже сама какие-то добавлю попроще. И возведу алтари на тропах, у которых паломники смогут молиться Ей. Там крайне тонкая Завеса, так что молитвы и вера должны легко проникать. Может, Великая даже к кому-нибудь снизойдёт, если тот будет искренен и упорен — не важно. Главное, что мы можем сделать из него место силы для Разикаль и паломничества для людей: верующие получат своё маленькое чудо, Дракон Тайн — поклонение, а местные — приток паломников, которым будут продавать сувениры и религиозные предметы, благословляя нашу Великую Разикаль за благоденствие. Я думаю, все только выиграют, а мы установим своё влияние. — Амата вопросительно посмотрела на Жреца, ожидая его замечаний.
— Лабиринт больше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, что избранные были в нём, но сколько бы вы в нём не находились и сколько всего не видели бы, уверяю, там есть много больше. Исследовать всё — крайне серьёзный риск. Тонкая Завеса будет позволять демонам и духам заново занимать освобождённые места и менять их под свои нужды, либо находить новые. Если и делать часть Лабиринта местом поклонения Разикаль, то нам нужна небольшая область ближе ко входу. Если нужны тропы, то можно построить карту для нескольких небольших основных и наиболее безопасных, не идущих глубоко внутрь сети, и давать паломникам ходить по ним, не забредая в заселённые духами места. Самим паломникам встречи с созданиями Тени ни к чему — мы просто будем терять поклонников Дракона Таинств, это место исключительно опасно, — спокойно объяснил Жрец. — Касательно агентов и адресов: мой человек доставит тебе все необходимые сведения до вечера. Либо лично, либо в твои апартаменты в гостинице.
Амата кивком поблагодарила Жреца за разумные замечания.
— В таком случае я сделаю всё как можно более осторожно и аккуратно. Я пойду туда не одна, а с телохранителем, и закрою от смертных тропы, ведущие вглубь или во владения духов, чтобы только сильные маги могли пройти дальше. Головоломки и магия будут подсказывать паломникам направление: я уже знаю, как это можно сделать — в Имперской Библиотеке немало полезного. — Девушка слегка улыбнулась, радуясь своей предусмотрительности. Пока дела в Минратосе налаживались, волшебница вынашивала захватившую её идею и отыскала в книгах нужные ей заклинания и задачки поинтереснее, но приемлемой сложности. — Кстати, мне ещё нужен какой-нибудь документ, дающий мне право взять книги на время. Безымянной магичке их никто не выдаст с собой, а я бы хотела взять несколько для изучения во время плавания туда и обратно. — Целительница ещё раз перебрала в уме все свои приготовления. У Верховного Жреца была уйма работы, и девушка не хотела понапрасну тратить его время. — Ещё мне нужны деньги на проезд на корабле до Антивы, а потом до Лломерина. За двух человек. На проживание там мне они не понадобятся, заработаю простым трудом — будет легче сойтись с населением и моряками. Кажется, все, — подытожила Максиан и сцепила руки в замок за спиной. — Я готова отправиться на первых же кораблях, а потом вернуться уже как Амата Максиан и вступить в права наследования.
— Документ и деньги, — повторил для себя Крауфорд, делая в голове пометку. — Как долго ты планируешь пребывать в Лломерине?
— До родов, не дольше, — спокойно ответила девушка и прикинула время в уме. — То есть, не более пяти месяцев — и сразу обратно. По моим расчётам этого срока будет достаточно, чтобы произвести разведку, разобраться с Лабиринтом и даже немного передохнуть перед самым концом беременности. Времени на восстановление мне не понадобится. Я целительница и скульптор плоти, я без труда верну себя в форму. — Она произнесла это просто, без лишнего хвастовства, понизив голос, чтобы охрана не слышала. — И я тебя очень прошу, Крауфорд, пусть о моей первой беременности никто не узнает. Могильщики меня не выдадут, да и они почти все разбежались. Ребёнка никогда не существовало и никогда не будет существовать.
— Если ты сама не раскроешь это, то никто не узнает. Если это всё, то можешь быть свободна, деньги и бумага с моей печатью будут доставлены вместе с информацией о лломеринском агенте. Выполни своё задание успешно, — неизменно спокойным тоном сказал Верховный Жрец. Удачи он не желал никогда — она нужна была лишь тем, кто не мог справляться со своей миссией сам. От своих доверенных лиц Крауфорд такого ожидать не собирался.
Hide
Отплытие
Показать контент
Амата с Торком вернулись в Каринус, сдали лошадей в общественные конюшни, и девушка шла по улицам города, в котором выросла, прислушиваясь к ощущениям. Когда-то она думала, что здесь родилась, хоть это и оказалось неправдой. Здесь она пережила счастливое детство, а потом множество неприятных событий. Несколько лет жила на улицах, не имея своего дома. Потом встретила Коула и стала жить с ним. Друзья прошли через рынок, а затем завернули в проулок, где ютился их уютный домик. Улыбнувшись, целительница постучала — ключ-то остался у Вальи, которая их тут дожидалась — и стала ждать, когда эльфийка откроет.
— Надеюсь, она сейчас дома, — посмотрела на Торка Амата. Сириус деловито обнюхивал дверь, виляя хвостом.
— Если не дома, то подождём её. Или попробуем взломать замок, и я пока ужин приготовлю, поедим нормально перед дорогой, — ответил Торк.
— Да что вам опять надо! — раздался раздражённый голос из-за дверей, потом звук отодвигаемого запора и щёлканье ключа. На пороге появилась сердитая, растрёпанная Валья в, о ужас, переднике и с ножом в руках. Мабари радостным лаем поприветствовал потрошительницу и ринулся в дом изучать обстановку. Едва увидев, кто именно пришёл, она улыбнулась. — О! Амата, Торк — я уж заждалась. Достали эти... — девушка скривилась и махнула рукой. — Не важно, проходите. Я тут готовить как раз закончила. Голодные? — спросила потрошитель, направляясь в сторону кухни, откуда шёл очень приятный запах жареного мяса и овощей.
Показать контент
Hide
Дом был убран, едва ли не вылизан — видимо, эльфийке было совсем нечем себя занять, вот она и принялась за обустройство, пускай и временного, пристанища.
— Голодные и уставшие. — Торк явно повеселел. — Но зато всё решилось лучшим образом. Никаких драконов мне не дали, но мы и без них обойдёмся. После ужина поговорим о делах и работе.
— Эй! Ну куда же ты! — воскликнула Амата и набросилась на Валью с объятиями. — Я соскучилась. — Девушка отстранилась и держа эльфийку за плечи, критически её осмотрела. — Давай поедим и я тебя причешу. Как ты тут? — спросила целительница, сполоснув руки и усаживаясь за стол. — Никто не обижал? Как впечатления от злобной Империи?
— Кстати, передник тебе очень идёт. — Новый образ потрошительницы был милым и домашним, и рыцарь не преминул отметить её наряд. Если бы Элден успел тогда вовремя завязать, кто знает, как бы всё закончилось...
Валья хмуро поглядела на человека, потом рассмеялась. Ну да, он-то привык её видеть в несколько ином обличье. Пока друзья занимали понравившиеся места, девушка начала ставить на стол приготовленный ужин. То ли жрала потрошитель за троих, то ли подозревала о приезде товарищей — но неплохих размеров окорок и большая сковорода с тушёными овощами вызывали уважение. Разложив еду по тарелкам, Валья села напротив товарищей.
— Никто меня не обижал, но предложений записаться в армию я получила уже семь. Вот сейчас думала — пришли восьмое делать, — потрошитель откусила большой кусок мяса и проглотила его почти не жуя. — А так — милое место, никто не пристаёт, рабыней не обзывают и, что лучше всего, не пытаются обворовать. И рынок тут отличный, мне нравится. Ну что, план остаётся в силе? — она внимательно посмотрела им в глаза.
— А меня обижали. Такой план зарубили. — Торк закончил есть и принялся рассказывать. — Хотел нанять лломеринцев, в Ферелдене посадить пехоту на корабли и захватить Монсиммар и прибрежные городки. Заодно с Воронов бы заказ на Змей стряс и выполнил. Мимо Антивы всё равно поплывём. А потом из Монсиммара бы выгреб всё ценное — баржами бы в Ферелден тащил. И ремесленников забрал бы, и вообще показал бы им, как принимать на меня заказы! — Торк откинулся на стуле и отпил морсу.
— Так что тут началось, Валья! Они уже весь Орлей своим считают, мол грабить нельзя, нужно всё целое! И вместо того чтобы порадоваться за меня, мне тупо дали ценностей и денег, и пообещали добавить ещё, когда понадобится. Так что набеги отменяются, мне нужен телохранитель до Ферелдена, который будет охранять мою тушку и казну, а вместо весёлого грабежа будем ждать отряд Серых Стражей из Андерфелса и отбивать Амарантайн от порождений тьмы. Вместо набегов придётся снаряжать караван зерновозов — в Андерфелсе нет еды, а у нас уже который год хорошие урожаи. Ферелденских капитанов мотивирую на охрану каравана. Вот так вот мы скатались.
Амата смотрела на друзей и улыбалась. Она была очень рада снова видеть Валью, а ещё больше радовалась, что они с Торком, похоже, поладили. Сама девушка будет жить здесь, в Тевинтере, но зная, что друзья будут где-то поблизости и помогать друг другу, она была спокойна за их судьбу.
— У меня особо ничего не изменилось, — ответила целительница, наворачивая вкусное мясо и овощи. — Верховный Жрец Крауфорд позволил мне оставаться в Лломерине до родов. Так что я повидаюсь с Ренли и Коулом, проведу кое-какую работу на острове, поучусь на досуге, — магичка кивнула на сумку с книгами, которые взяла в дорогу. — А потом оттуда разъедемся. Вы в Ферелден, я же вернусь в Минратос.
— Ясно, — Валья откинулась на спинку стула и забросила руки за голову. Взгляд из-под полуприкрытых век был цепким и сердитым, пускай сама девушка и делала вид, что весела. — Торк, тебе нужен телохранитель? Ну, сам понимаешь, что с ребёнком я тебя не смогу охранять. К тому же так или иначе нужна кормилица и прочее, и прочее, и прочее. Список — до пола. Потом набросаю. И да, я в ваших развлечениях участвовать не собираюсь — проблемы с Порождениями Тьмы, местным населением и прочим сам решай. А то ещё ваш хозяин решит, что я лучше могу управлять страной, чем ты, хах.
Переведя взгляд на Амату, она кивнула.
— Тогда пускай Торк сам отправляется в Ферелден, а я с тобой посижу. Этого, — она указала подбородком на рыцаря, — только дракон зашибить сможет, и то не факт, что потом зверушка не помрёт от полученных ран. Еда вкусная? Простите, соловьиных язычков не было, ваше сиятельство, — ехидно добавила она.
— Будешь ехидничать, я пайком обойдусь. — Амата показала Валье язык и подмигнула. Несмотря на расхождения во взглядах и характерах, девушки научились принимать друг друга такими, какие есть. Они стали сёстрами. Всё остальное не имело значения. — Всё очень вкусное, не надо никаких язычков. — Целительница отпила молока из стакана. — Кормилицу в Лломерине найдём. Мы с Торком тут всё обсудили. Коул поможет найти такую, у которой нет родственников, которая родила недавно и осталась одна. Как найдём — Торк поговорит с ней и сделает предложение. Мы ей заплатим за время службы, а потом она в Ферелдене сможет нормально устроиться и растить своего ребенка.
— Я с вами в Лломерин. Мне нужны ферелденские капитаны для охраны и доставки зерна в Андерфелс. Кормилице и ребёнку я будущее обеспечу, так что не вижу с этим никаких проблем. Если у нас не осталось важных дел, уже завтра можно начать искать корабль до острова, — сказал Торк, протягивая добрый ломоть мяса под стол. Снизу раздалось довольное чавкание.
— Ага. Нечего тянуть дракона за хвост, — согласно кивнула целительница. — Мне уже не терпится увидеть Ренли и Коула. Я так по ним соскучилась, а мы ещё пока доплывём. Валья, как разберётесь там в Ферелдене, кто куда и зачем — будем держать связь через Торка. — Амата погладила слегка пополневший с их последней встречи живот. — Скорее всего, Регулус будет с магией в крови, учитывая его родословную. А значит, вам не помешают книги по магии, и другие вещи для тебя и ребёнка, которые будет трудно достать. Я вас без подарочков не оставлю. Ну и общаться будем. Переписываться друг с другом. Мы же родня, как-никак, хоть и не по крови, а по сердцу.
Валья улыбнулась той улыбкой, которая обычно обозначалась как "кровожадная".
— Значит так и будет, — потрошитель кивнула, решив деликатные темы обсудить уже с Торком. Амата всё же довольно мягкой оставалась, как ни крути. — Тогда идите спать. Желаете вымыться с дороги — воды я натаскаю, мне не жалко. Бельё — в шкафах, чистое. И, Амата, — девушка поглядела на колдунью с толикой жалости. — Успеем все обговорить. Не сейчас прощаемся.
— Ладно, просто я немного волнуюсь. Хочу, чтобы у нас все прошло успешно. И поскорее увидеться с Ренли. И скорее вернуться в Империю и работать. А ещё мужа искать, — с жалобным видом простонала тевинтерка, падая на сложенные на столе руки. — Ну да ладно. Сегодня — спать. Но сперва помыться с дороги. Завтра отправимся в порт и поищем корабль.
Пока Валья натаскала воды, магичка и рыцарь убрали посуду, а потом забрались в бадью. Амата припомнила, как мылась в тот день, когда познакомилась с Коулом, и рассказала товарищам, как они подружились. Как следует вымывшись, все трое отправились спать, чтобы с утра встать пораньше.
На следующий день, перебрав все корабли, они нашли подходящий до Антивы. Капитаном был лысый моряк со смуглой кожей и антиванским акцентом. С интересом поглядывая на Валью, он озвучил плату за пассажира и сказал, что отправляется через два дня. Дав ему задаток и договорившись насчёт размещения животных, компания повеселела, и только тевинтерка казалась немного пришибленной — здесь прошло её детство, а теперь наставал момент, когда её судьба полностью переменится. Из нищей безграмотной сопорати Амата превратилась в наследницу древнего рода, которая будет принимать активное участие в возрождении Великой Империи. Девушка чувствовала себя довольно странно.
Два дня прошли незаметно. Целительница общалась с друзьями, обсуждая планы на будущее, и показывала им город, рассказывая, как она тут жила. Наконец, пришло время отплытия, и на "Персях русалки" троица отправилась к порту Риалто, чтобы там пересесть на корабль до Лломерина.
Hide
Сновидец
Показать контент
Море было спокойным, а погода благоприятной. Освоившись на корабле, Амата до вечера занималась с книгами, не пренебрегая чутким руководством Торка. Она прихватила с собой учебники по экономике, по математике, политические труды, а также исторические сочинения, посвящённые Империи Тевинтер и странам, которыми она когда-то владела. По расчётам волшебницы на время её путешествия в Лломерин и обратно занятий должно хватить. Валья сидела рядом и слушала, периодически вставляя ехидные комментарии, чем изрядно веселила магичку.
После ужина друзья полюбовались звёздами, а потом Амата пожелала им спокойной ночи и отправилась спать. Лёжа в своём гамаке, целительница думала о том, чему научилась и с кем познакомилась за время своих приключений с Могильщиками. Поглаживая пальцами амулет Тиберия, подаренный им в ту памятную ночь у костра, тевинтерка гадала, что с ним произошло. Жив ли он ещё? А если жив, то, наверное, уже постарел. Вот было бы славно, если б его найти: такие как он и нужны сейчас их Империи больше всего. Амата решила попробовать его отыскать и, засыпая, сосредоточилась на амулете и образе Тиберия. Она не была сновидицей, но знала, что духи с радостью помогают спящим, а амулет можно было использовать для лучшей фокусировки.
Максиан погрузилась в сон. Вскоре она ощутила взгляд, направленный на себя. Взгляд не был добрым — он изучал девушку, как хороший учёный изучает новый, ещё не известный ему образец. Потом это ощущение исчезло и девушка оказалась... где-то. Старый, давно заброшенный сад. По серой земле, по пожухлой траве полз тёмный туман, на чёрном небе не было ни звёзд, ни лун. Очертания места терялись в непроглядной тьме, но очень скоро вспыхнул один тёмно-синий огонёк, потом другой, третий — Амате предлагали идти по узкой, едва различимой тропинке.
Тропа вывела её к скамейке под высоким, толстым деревом. Листья на нём давно пожелтели, но ещё не успели осыпаться полностью, пусть корни этого великана и были укрыты красно-жёлтой периной. Всё это место — умирающие деревья; жухлые розовые кусты, с которых уже опали лепестки; затянутый тёмной тиной пруд — было пронизано жуткой, нечеловеческой тоской. На скамейке сидел человек. Одет он был в простую рубаху, штаны да высокие сапоги. Амата сразу узнала в нем Тиберия — он совсем не изменился, только волосы его тронула седина, но лицо осталось таким же молодым, вечно двадцатипятилетним. От мага шли такие же волны силы, что шли от Маркуса-Разикаль в замке Камберленда, но более спокойные. Ночной прибой. Шум ветра в ветвях.
— Амата Максиан, ты искала меня, — голос Тиберия раздался со всех сторон разом, проникнув в самую душу. — Зачем?
Какое-то время девушка разглядывала Тиберия, удивляясь этому ощущении исходящей силы. Казалось, она пронизывала её насквозь, обнажая саму её суть. Однако же сам маг был одновременно не таким, и таким, каким она его встретила на той поляне с костром.
— Я хотела узнать, жив ли ты, — волшебница сделала неспешный шаг вперёд. — И позвать тебя восстанавливать Империю, делать её такой, как мы хотели. Помнишь, мы говорили об этом? — Целительница медленно подошла поближе, осматривая печальное место. Чем-то оно напоминало её Убежище, но ощущение было немного другим. И это место, несмотря на всю пронизывающую его тоску и одиночество, казалось более настоящим, чем её потуги укрыться от всего сущего. — Что с тобой произошло? Ты изменился, и это место.. оно твоё, да? А почему здесь всё такое.. грустное? Тебе плохо? Я могу тебе чем-то помочь?
Тиберий пошевелил рукой, огоньки, приведшие Амату к нему, погасли. Остался только один, ближе всех к скамейке. Маг — или не маг — грустно улыбнулся и указал на место рядом с собой. Когда девушка уселась, он, опустив подбородок на сцепленные ладони, сказал:
— Как много вопросов, — улыбнулся мужчина. — Это место вне мира. Моё место добровольного изгнания. Мой сад погибших надежд.
Он замолчал. Подул тёплый ветерок, шевельнув крону дерева. На плечо Аматы упал красный лист, показавшийся в неверном синем свете каплей крови.
— Любовь убивает долг, — продолжил он после долгого молчания. — Когда кунари осадили Минратос, Раэна погибла. Но перед этим я поклялся ей... и ради исполнения клятвы ушел. Я бросил свою страну и своих людей на произвол судьбы. Но это не имеет никакого значения — Разикаль поступает ровно так же, как хотел я сам, разве что более жестоко. Главное — Предатель Uthenera и миру более не грозит немедленная гибель. Надеюсь, она не сильно пострадала в бою с ним? Мы должны были сразиться бок о бок. Всё же никто не устоит перед силой Древних Богов, даже эванурис.
Целительница взяла листок в руку и рассмотрела его. Место погибших надежд. Девушка грустно взглянула на Тиберия, пытаясь осознать смысл его слов.
— Не пострадала, — сказала Амата и развернулась на лавке лицом к магу. — Сразиться бок о бок? Значит, ты тоже один из Семерых? Почему ты не заявил о себе? Вы нужны были нам, смертные не справляются сами. Если бы не Разикаль, Волк уничтожил бы мир, — волшебница перевела дух и поинтересовалась. — А что с тобой случилось? Когда мы встретились в том сне у костра, ты даже Архонтом не был. — Тевинтерка горестно вздохнула и прислонилась щекой к спинке лавочки. — Ты спрашивал о Раэне, но мы никак не могли помочь. Значит, она погибла? Тиберий, мне очень жаль. Я так надеялась, что у тебя будет всё хорошо. Даже зная, что ты больше не Архонт — ты мог бы уйти в бега и жить где-нибудь вместе с любимой. Мне так жаль!
— Я не один из Древних Богов, — Тиберий задумчиво поглядел на Амату. — Послушай историю дракона, девочка. Ты так похожа на меня... Больше семидесяти лет назад я был простым магом и со мной заговорил Лусакан, Дракон Ночи. Я не знал об этом, но я был сновидцем, и бог захотел получить такого себе в услужение. И я стал его Жрецом. Долгое время я служил и ему, и Империи, пока не выбрал то, что важнее. Тогда я взял его силу, а самого запер в цепях в той тюрьме, что была для него создана. Кем? Не знаю. Может быть Создатель действительно есть, — в руке мага появилась трубка, сорвавшийся с пальцев огонёк поджёг табак. — И я решился на переворот. Надеялся построить ту Империю, которая сможет стать не просто сильной, но ещё и свободной. Свободной от оков прошлого, от грехов магистров, и способной выстоять под натиском Тьмы. Но ещё до этого я влюбился. Как мальчишка, — перед Аматой появился портрет женщины. Хасиндки. У неё была особая, дикая красота. Взгляд девушки был направлен в сторону, словно бы она видела что-то за спиной зрителя. Она не была похожа на Маавиш — тоже красивую, но немного иначе. Раэна была истинной дочерью Коркари — непреклонная и свободная.
— Не повторяй моих ошибок, девочка. И не бойся — Разикаль не узнает о нашем разговоре. Так что если ты хочешь — можешь меня спросить о чем-нибудь. Возможно, ты даже захочешь поступить так же как я — обмануть обманщика.
Амата посмотрела на образ женщины. Она всем сердцем сочувствовала Тиберию, который утратил любимого человека. А она-то думала, что это её жизнь была тяжёлой! Почему-то самой переживать горести было легче, чем осознавать, что страдает другой. Девушка опустила голову и посмотрела на сцепленные в замок руки, задумавшись.
— Значит, Лусакан жив, но в плену? — с надеждой спросила волшебница. — Мне нечего скрывать от Разикаль, я присягнула ей своей жизнью искренне, ибо думала, что она одна только и осталась из Семерых. Люди не могут совсем без богов, Тиберий. Как мы справляемся сами, мы уже все видели. Наш мир едва не погиб, магистры превратились в жалких властолюбцев и взяточников. — Девушка покачала головой. — Я хочу сделать мир лучше, сделать Империю такой, чтобы она несла в мир порядок и просвещение. Разикаль нет дела до возни мелких смертных, ей нужно лишь поклонение. Мы же, пользуясь её покровительством, можем многое сделать для всех людей. Больше, чем будучи просто брошенными богами детьми. — Голос целительницы звучал убеждённо, пламя в глазах выдавало желание нести в мир благо и процветание. Она посмотрела в глаза Тиберию, силясь дать ему новую цель, вдохнуть жизнь в его уставшую душу. — Ты мог бы мне помогать. Я помню твои советы, которые ты тогда давал мне у костра, и буду ими руководствоваться, но ты мудрее и опытнее. И ты, как и я, говорил, что хочешь сделать Империю лучше. Ты мог бы меня наставлять и уберегать от ошибок.
Тиберий только горько усмехнулся. О да, Амата действительно была почти как он сам, очень давно. Тот же энтузиазм, та же вера, те же поступки. И та же наивность, что уж бог обманывать не может.
— Лусакан пал от рук Разикаль, ты и сама это слышала. Без сил, без свободы — он был жалким рабом. Моим. Я в своей гордыне сделал его памятником собственной победы. Наверное, зря. Иногда надо быть милосердным, — маг покачал головой и вздохнул.
С этим вздохом сменилось окружение — сад исчез. Они оказались в пустошах — мёртвых, пронизанных смертью и ужасом. Дикие Земли Коркари — память о том, что сотворили Магистры. Не самый крупный, но самый свежий шрам на теле Тедаса. Они стояли под тонким, зелёным деревцем на вершине холма. Всюду, куда не брось взгляд, была мрачная пустыня, осквернённая преступлением возгордившихся магов. И только холм был зелен и чист от всей окружающей грязи.
Одинокий обелиск из чёрного, маслянисто блестевшего в свете холодного южного солнца, камня. Ни надписи, ни изображения. Только на верхушке изящный чёрный дракон раскрыл свои каменные крылья, мечтая о полёте. Могила. У подножья могилы — дикие цветы, несколько костяных амулетов и грубо, как-то по-детски, вырезанная деревянная фигурка волка.
— Здесь лежит моя воля к жизни. Здесь лежит сама моя жизнь, — спокойно произнёс Тиберий, опускаясь на одно колено перед памятником и опуская голову. Прочитав короткую молитву на неизвестном Амате языке, маг встал и повернулся к девушке. — Но я не против учить тебя. Мне не нужны клятвы и заверения. Мне нужно знать одно — будешь ли ты воспринимать эти советы и наставления? Не надо следовать им слепо — тогда ты будешь такой же марионеткой, какой был некогда я. В твоих силах самой стать драконом и менять мир так, как считаешь нужным.
Амата скорбно смотрела на памятник. Это ужасно, когда умирают близкие люди, любимые. Осталась бы она самой собой, если бы умер Ренли? Или Коул? Она не знала ответа. Может быть, тоже утратила б волю к жизни. Может быть, обезумела бы, как Валья. Целительница не знала, да и не хотела узнать.
— Мне пригодится любая помощь, Тиберий, — тевинтерка взяла его за руку и заглянула в глаза. — И не только мне: всей Империи. Я уважаю твою клятву и твоё решение, но если ты сможешь мне помогать советами, это было бы очень кстати. Я родилась в семье альтусов, но выросла как сопорати. У меня нет надлежащего образования, мне всего лишь семнадцать лет, которые я провела в совсем другой обстановке. В конце концов, — девушка усмехнулась, — у меня всего одна голова, и я могу видеть только часть путей. Чем больше будет доступно мнений и вариантов, тем больше возможность выбрать лучший из них. И тем меньше возможностей для меня повторить чужие ошибки, — тепло улыбнулась Амата.
— Хорошо. Главный мой совет — служи людям. Не Империи, не Разикаль, не Крауфорду. Именно людям. Потому что империи приходят и уходят, а простой народ — остаётся. Без всего этого — мы смотрители кладбищ, а не правители. — Тиберий поглядел на Амату. Глаза мага были чёрными, как сама ночь. Старый маг, который мог стать богом, но отказался от этого ради клятвы любимой. И ни разу не пожалевший об этом. — В силах простых людей сбросить богов с их престолов. Это уже было. Всегда помни об этом. Сопорати становится альтусом, слуга — господином, бог — рабом.
— Я не буду учить тебя своей магии, обрядам и ритуалам. Половина тебе не нужна, вторая — вызовет ненужные вопросы. Но вот уметь понимать людей — их желания, страхи, мысли — я попробую. Всё зависит от тебя. И когда ты научишься понимать людей... Никто не остановит тебя, — он задумался, ласково провёл по крыльям каменного дракона. Казалось, что тот всё же взлетит, огласив это серое небо радостным кличем. К сожалению, вернуть мёртвых не может никто. — Улыбайся людям, Амата. Всем людям. Искренне.
Девушка выслушала Тиберия и улыбнулась ему. Искренне.
— Я буду стараться, —заверила она мага. — Они того стоят. В моих силах сделать жизнь людей лучше и выбрать не такой кровавый и скорбный путь, каким он мог бы быть. И я рада, что ты согласился помогать мне с этим. Спасибо тебе большое, Тиберий. Стало быть, мы с тобой ещё не раз свидимся здесь, во снах. Буду проводить время с пользой, — целительница повернула взгляд и стала задумчиво смотреть на каменного дракона. — Недавно я думала, что только один человек для меня имеет значение. Я любила его и готова была отдать ему всё до последнего. Но, забрав моё сердце, он по нему потоптался и выбросил. Наверное, это к лучшему. Я только жалею о том, что едва не стала его рабой. Я готова была положить на алтарь любви всё: и долг, и Родину, и заботу о ближних. А потом, когда он меня бросил, — целительница грустно потёрла переносицу и вздохнула, — меня уже ничто не удерживало в этом мире. Если бы я не нашла своего брата, который стал для меня якорем, я бы, наверное, уступила бы Волку и помогла ему снять Завесу, чтобы вернуть старый мир.
Тиберий смотрел на фигурку дракона. Раэна. Его Раэна. А он был её. Никто не был главным, они были равными.
— Полсотни лет назад я бы сказал, что любовь — глупость. Двадцать лет назад — дар. А сейчас скажу — любовь это самое опасное оружие в мире. Ты и сама это понимаешь, если из-за растоптанных чувств едва не помогла Предателю ввергнуть мир в хаос сматывания спирали. Но тебе и всем им, — он указал на темнеющий горизонт, где собиралась гроза. Яркие сполохи молний били в землю в сотнях миль от них. Но Амата знала, что ни одна молния не ударит в это деревце, что будет расти до конца мира. А, может, и после него. — повезло.
— Люби, но не отдавайся любви. Ты уже не повторишь свою ошибку, но все бывает в этом мире. Любить надо равного. Тогда такая любовь принесёт счастье вам обоим. Если полюбила более слабого — помоги ему стать сильнее. Полюбила сильного — сама стань такой же. Но когда ты станешь драконом, любовь придётся отринуть. Иначе... Иначе уже ты будешь рассказывать кому-то свою историю, стоя у старой могилы. Но... — маг задумался, говорить это или нет, но решил, что смысла обманывать девушку нет. — но я доволен своим выбором. Но то — я.
— Я пыталась сделать его сильнее, но в итоге едва сама не стала слабой и ничтожной. — Целительница вздохнула, а потом подняла взгляд на Тиберия. Она ещё не раз будет обдумывать его слова и искать у него других советов, но сейчас у девушки назрел один конкретный вопрос. — Ты говоришь, что я стану драконом. Что это значит — стать и быть драконом? Каково это?
— Стать драконом — взять силу дракона. Истинного. Будь ты сновидцем, я бы сказал, что нужно искать Восьмого дракона и обмануть его, — улыбнулся Тиберий. Резкий порыв ветра — и они вновь оказались в том самом саду. — А быть драконом — это оказаться на совершенно ином уровне понимания вещей. Не великий маг, не Верховный Жрец или Архонт. Это полная перестройка самого понимания мира. Меняется мораль — с человеческой на иную. То, что казалось важным — перестаёт быть таковым, а вещи не интересовавшие — становятся жизненно необходимыми. Какие? Это уже от тебя зависит. И если рядом будет кто-то, кто укажет на твои ошибки — это тебя или спасёт, или погубит. А скорее — и то, и другое вместе. Выбор и само наличие такого человека полностью от тебя зависит. Сможешь ли ты стать таким драконом? Пока ты слишком наивна и восхищена. Я был таким. Это надо пережить. Потом же... — Маг улыбнулся, вновь зажглись тёмно-синие огни, придавая саду вид ещё более пугающий и тоскливый. — Потом решать только тебе. Просыпайся, Амата Максиан, будущее Империи.
Сон закончился. Девушка широко раскрыла глаза, вглядываясь в игру теней на потолке над её гамаком. Какой странный сон. Она дотронулась до амулета — одного из двух, с которыми не расставалась. Нет, не сон. Это было на самом деле. Новости о каком-то Восьмом драконе встревожили волшебницу, но альтус не придала им большого значения — просто запомнила и отложила в сторону как информацию к размышлению. Слова же о том, чтобы служить народу, людям — запали глубоко в душу. Разве не за этим она преклонила колени в камберлендском замке? И не об этом ли говорила с Крауфордом — что в их силах взять дело в свои руки и решать, каким путём будет достигнута цель? Амата рада была, что не ошиблась в Тиберии, и его слова придали ей ещё больше решимости посвятить себя служению Разикаль и её подданным. Остаток ночи тевинтерка провела, перебирая в памяти знания, полученные от богини. Ей предстояло ещё многому научиться, чтобы быть полезной Дракону Таинств, но впереди были долгие дни пути к острову, чтобы освоить хотя бы теорию: из книг, от Тиберия, на советах друзей — без теории не имело смысла соваться в практику, хотя и та была очень важна. Впрочем, в путешествии с бандой Могильщиков девушке пришлось многое узнать и научиться понимать людей, так что она чувствовала в себе силы: справится.
Hide
Лломерин
Показать контент
По прибытии в Лломерин друзья первым делом отправились в знакомую таверну. Радостно поздоровавшись с Джейсом, Амата дождалась, когда Валья и Торк снимут комнаты, и кивнув им, чтобы устраивались без неё, задержалась у стойки.
— И мне тоже комнату и ужин, пожалуйста, — широко улыбнулась девушка, отдавая деньги трактирщику. Потом достала из-за пазухи амулет Ренли и показала его. — И ещё я хотела бы кое с кем увидеться. Мне идти на место встречи, как обычно?
Трактирщик с удивлением уставился на медальон. Он уже успел забыть о своих давешних постояльцах, которые собирались на чердаке, но Гильдия Воров в последнее время поднялась достаточно неплохо и пользовалась уважением среди преступных кругов Лломерина. Доходило до того, что даже пираты брали оттуда людей, хоть Гильдия заявляла, что они — не убийцы.
— Что ж, — промычал он, — Я пошлю курьера, но не могу ничего обещать. Быть может, придётся подождать несколько дней.
Амата закусила губу, но потом кивнула.
— Тогда я пойду к себе в комнату. Спасибо! — она ещё раз одарила улыбкой трактирщика и поднялась наверх.
Обустроившись в таверне, девушка не теряла зря времени. Помимо общения с друзьями, она гуляла по городу, заводила новые знакомства и обновляла старые, собирала сплетни, училась по книгам, и вообще отдыхала, дожидаясь, когда Ренли и Коул узнают о её приезде. Странное дело: на пиратском острове целительница почему-то чувствовала себя в безопасности, в отличие от своего пребывания в Минратосе. Здесь она чувствовала себя, как дома.
Вот и сейчас, наплевав на разумные меры предосторожности, она валялась на кровати в обычном городском платье и читала. Кольчуга висела на стуле, посох пылился в углу, а окно было распахнуто, пропуская в комнату свежий морской воздух. Волшебница даже не трудилась запирать дверь — кто на неё здесь напал бы, на никому не нужную обычную путешественницу?
— Здравствуй, Амата, — раздался тихий голос из угла комнаты. Через подоконник перевесилась нога в высоком чёрном кожаном сапоге, и Ренли, ругаясь на то, что старый Джейс до сих пор не починил водосток и тот шатается, перевалился в номер. Длинные волосы были забраны в хвост, но в общем и целом он не изменился. Коул, который влез в окно первым, тихонько улыбнулся.
— А я думал, это Джейс надо мной решил сыграть шутку, — выдохнув и пригладив волосы, заявил Ренли. — Я слышал, что случилось в Тевинтере. Только не говори мне, что ты там тоже была.
Амата подскочила на кровати и, бросив книгу, заметалась было, к кому бежать первым — она была ужасно рада видеть обоих друзей. Заключив, что Коул и так знает, как она ему рада, девушка набросилась на Ренли с объятиями и сжала его крепко-крепко.
— С ума сойти! Не понимала, как я по вам соскучилась, пока вас не увидела, — Максиан прижалась щекой к щеке вора, с жадностью вдыхая его запах. — А что случилось в Тевинтере? Давай сравним версии? — Не разрывая объятий, она чуть отстранилась и лукаво посмотрела в глаза любимого друга.
— Эй, эй! Не задуши! — смеясь, Ренли сам обнял девушку так, что чуть не сломал ребра, но к счастью, он был скорее ловким, чем сильным; а потому его объятия были куда мягче, чем у Торка или Ридена. — Я тоже рад тебя видеть.
— И я тоже рад, — заметил Коул, который обзавёлся похожей формой, пока помогал Гильдии Воров. — Ты... изменилась, — добавил он негромко, но объяснять ничего не стал. К нему в Гильдии уже привыкли, как к странноватому и чаще молчаливому пареньку, который, тем не менее, прекрасно пользуется отмычками и умеет быть незаметным. Такие способности всегда стояли куда выше личных привязанностей.
— Ну, — сказал Ренли, усаживаясь на выдвинутый из-за стола стул и поигрывая серебряной цепочкой на шее с амулетом, похожим на тот, который он подарил Амате, только куда более новым. Видимо, заказал у ювелира, пока девушка отсутствовала. — Я слышал, что кунари бежали, теряя штаны, а драконы выжигали всё на своём пути. И слышал ещё какие-то совершенно невероятные вещи, в которые трудно поверить. Например, что один из драконов разговаривал, а тевинтерцы били ему поклоны. Но по-моему, это какой-то бред вроде легенд про кракена и русалок.
Пока Ренли говорил, Амата переключилась на Коула, и тому тоже досталась порция объятий и поцелуев. В ответ на его замечание, она взглянула немного встревоженно, пытаясь понять, одобряет он или нет, а потом уселась прямо на столе, чтобы быть поближе к брату.
— Это не бред, а самая что ни на есть правдивая правда, — целительница во все глаза рассматривала парней, всё ещё не в силах поверить своему счастью от встречи. Она потянулась и взяла Ренли за руку. — Мы нашли этого Маркуса и оказалось, что никакой он не Маркус, а Древний Бог в теле смертного. Точнее, богиня - Дракон Таинств Разикаль. Она собрала нас, Могильщиков, потому что якобы по пророчеству только мы вместе могли бы победить Фен'Харела и не дать ему уничтожить мир. Ой, я знаю, что это звучит дико, — закатила глаза магичка прижимая к щеке руку юноши, — но я бы не стала вам врать, вы мои самые близкие люди. Ужасный Волк намеревался сорвать Завесу и тем самым убить всех живых. С помощью Разикаль нам удалось этого избежать. Она отправила его в Чёрный Город или где там держали богов-драконов, а сама осталась в нашем мире. Вот такая история.
— Значит, кучка сброда с Лломерина спасла мир, — отозвался воришка. — Почему-то меня это не удивляет. Ну, а я пока занимался менее... масштабными делами. Вот, Гильдию наладил наконец, так что у нас всё хорошо. Вытаскивать пришлось буквально из канализации, — он чуть приосанился, словно считал это веским поводом для гордости. Впрочем, для людей, не избранных пророчеством, это действительно было достижение. — Знаешь, по правде, я не думал, что вы вернётесь. Что ты вернёшься. Даже если выживешь, — добавил он, и его голос стал чуть менее весёлым. — Но надеялся.
Амата соскочила со стола и обняла юношу сзади, прислонившись к нему.
— Я всегда знала, что ты далеко пойдёшь. Ты очень смышлёный и ловкий, и вообще молодец, — в её голосе отчётливо ощущалась гордость за Ренли. - А ты как тут, Коул? Тебе здесь нравится? Вы хорошо поладили?
Коул лишь пожал плечами и улыбнулся. Было видно, что он привык к своей новой роли, а возможностей помочь среди воров у него было хоть отбавляй - начиная от помощи советом и разведкой до предотвращения гибели своих друзей и невинных жертв во время миссий. Магичка задержалась взглядом на духе, любуясь тем, как ему идёт форма. Потом повернулась к юному вору:
— А почему не думал, что я вернусь?
— Это было видно по твоему лицу, когда ты открыла ту шкатулку, — ответил ей Ренли, прикрыв глаза и на секунду позволяя себе насладиться прикосновением девушки. — Это была граница, как между морем и горизонтом. Ты ушла за неё, а я остался. Я ведь не настолько глуп, Амата, чтобы не понимать этого. Надеюсь, что Лломерин останется свободным, даже если Империя поднимет голову, и с ней не случится того, что случилось возле Минратоса или в Неварре. Я, конечно, мог бы попросить тебя остаться со мной... — повернувшись, парень посмотрел в глаза волшебницы. — Если бы это что-то изменило.
Амата нежно взяла его лицо в ладони и с любовью посмотрела в глаза. Остаться с ним. Это было так заманчиво, так соблазнительно. Жить здесь, не тревожась о судьбах своей родины, наслаждаться присутствием любимых людей, жить только для них и для себя. Ренли ошибался: переломный момент был сейчас. Никогда ещё не было ей так тяжело. Но целительница никогда не ставила своё счастье выше счастья других людей. Сердце сжалось, когда она представила на миг, как наслаждалась бы безмятежными деньками на этом острове в то время как остальные потомки магистров пытались бы перекроить новую Империю под себя, не задумываясь о простых людях.
— Я не хочу, чтобы здесь стало так, как в Неварре, Ренли, — сказала волшебница не отрывая от него взгляда. — С того самого момента, как ты сказал, что привязан к этой, как ты выразился, выгребной яме, Лломерин и его люди стали мне дороги так же, как и ты сам. Так уж случилось, что в моих силах повлиять на то, что с вами будет, и я постараюсь сохранить как можно больше того, к чему здесь привыкли. Империя не потерпит пиратства, ведь все корабли, которые можно было бы грабить, будут принадлежать ей — все страны станут провинциями, однако с разгромом кунари появились и другие возможности. Кто жаждет наживы — тот мог бы хорошо зарабатывать торговлей, благо, расположение острова способствует этому. Кто более всего ценит свободу и ветер над морем — для них будут открыты пути на север, где можно исследовать новые земли и получать с этого выгоду. По сути Лломерин всегда был политически нейтрален, и он особо не нужен Империи, но с тучей драконов пиратствовать не получится. Я должна найти такой путь, который позволил бы Лломерину остаться свободным, но не переходить дорогу столь сильному врагу как новый Тевинтер. Ты видел, что мог сделать один дракон, а их там сотни. Я не хочу, чтобы эти люди погибли. Как думаешь, получится построить что-то вроде вежливого нейтралитета? О! И ещё у меня есть одна задумка, — просияла девушка. — Я придумала, как нагнать сюда всяких туристов, которых вы сможете пощипать, а местные ремесленники нажиться на продаже всяких сувениров и прочей дешёвой по себестоимости мелочёвки. И всем будет хорошо. — Амата смолкла, с лёгким волнением ожидая, что скажет вор. Ей было очень важно его мнение: как и относительно её самой, так и возможные советы о том, что лучше сделать.
— Ты так говоришь, будто уже выбрала свой путь. Наверное, оно и к лучшему. Я не управленец и не казначей, чтобы вершить судьбы целых стран, Гильдия — максимум, на что я способен. Да и не хочу я, если честно, думать о том, как строить новый Лломерин. Пусть это сделает кто-то другой, у кого мозги под это заточены. Да хоть и ты, например. Если останешься, — добавил он с лёгкой надеждой, хотя и понимая, что Амата приехала попрощаться. Это было столь же очевидно, как и то, что мир изменился навсегда и вернуть всё, как было, уже не получится. Оставалось лишь бороться за крохи того прежнего, и пытаться сделать так, чтобы изменения не прошлись по земле калёным железом. — Демоны, я не ожидал, что скажу это, но я жалею о том, что мы нашли ту шкатулку. Она забрала у меня тебя.
Амата изумленно распахнула глаза и едва не расплакалась. Она совсем не ожидала, что Ренли это так воспримет. Девушка снова ощутила непреодолимое желание бросить всё и остаться с ним. Но она понимала, что это будет лишь бегством. Бегством от ответственности и от судьбы, которая всё равно их настигнет. Империя не потерпит Лломерин таким, каким он был раньше.
— Ренли, не говори так! — Волшебница потянула его за руки к кровати, усаживая рядом, чтобы их глаза были на одном уровне. — Ничего никто не забрал. Я не собиралась тебя бросать и не стану этого делать. И я хочу спасти как можно больше от того, что было, а не потерять всё. — Девушка почти панически сжала его ладони, словно бы он мог в любой миг выскользнуть и исчезнуть. — Я люблю тебя, Ренли, и хочу, чтобы ты был счастлив. Хочу, чтобы все были счастливы! И я буду сюда приезжать. Не часто и ненадолго, во всяком случае, поначалу: работы невпроворот, но через несколько лет станет проще, а пока мне всё равно нужно будет тут бывать хоть раз в год. То моё дело, о котором я говорила, будет нуждаться в присмотре — заодно и с тобой буду видеться. Я тут буду ещё четыре месяца, пока не рожу, а до тех пор хочу присмотреть дом или место под дом. Когда обзаведусь деньгами, я пришлю их, и вы мне его купите, ладно? Заодно посмотрю, что ещё тут смогу сделать, — вздохнула Амата, прикидывая будущий фронт работ. — Я и не думала на тебя что-то взваливать, я знаю, что ты не любишь лишней ответственности и проблем. Это больше по моей части, — с притворным упрёком улыбнулась чародейка. В Ренли она любила буквально всё и принимала его таким, какой он есть, несмотря на то, что во многих вещах брат и сестра, когда-то пихавшиеся в одной утробе, представляли собой полную противоположность друг другу.
— Поместье Роше до сих пор пустует. Местные считают его проклятым, — ответил после долгой паузы Ренли. — Если привести его в порядок, то можно будет купить за бесценок. Если тебя не очень пугает его прошлое. — Он снова помолчал, будто бы обдумывая свой следующий вопрос, но всё же задал его: — Твой ребёнок, он ведь должен будет расти в Тевинтере, если ты восстановишь своё имя?
Амата с печальной улыбкой погладила свой живот.
— Нет, Ренли, Регулус Ренн не должен и не будет вариться в этом змеином котле. Он будет расти вдали от драконов, от интриг альтусов и от всего прочего. И вдали от меня. Только тогда он будет в безопасности, и я могу быть спокойна за его будущее. Сын Ридена Ренна будет свободным. — Девушка внимательно посмотрела на юношу, пытаясь понять, как он воспринял её планы на будущее. Она придвинулась ближе и, положив руку ему на колено, приблизилась лицом к лицу. Заглянула в глаза, выискивая там ответ. — Ты понимаешь, что ты — самое дорогое, что у меня есть? Ты и Коул, вы оба. Я нужна людям Империи, я знаю, что многое способна для них сделать, и я не могу оставаться в стороне, надеясь, что найдётся кто-то другой, кто будет заботиться о них. Но я не хочу вас терять, я хочу приезжать сюда время от времени и быть с тобой. Если при этом я смогу быть благотворным мостом между Лломерином и Тевинтером — то вообще замечательно. — Глаза девушки выдавали её убеждение, веру в то, что у неё всё получится. И в то же время — надежду, что он сможет её понять и не будет думать, будто ей всё равно. — Ты не потерял меня, моё сердце! И не потеряешь. Но работа есть работа, и я не могу уходить от ответственности.
— Ответственности? Ты имеешь в виду... — Ренли покачал головой и вздохнул. Все эти игры в политику, он их ненавидел всей душой, и старался держаться от них подальше. — Главное приезжай почаще. Эта выгребная яма без тебя будет уже не той. Надеюсь, ты не зазнаешься и не забудешь, как вы тут работали за гроши и помогали простому воришке обчистить поместье, — подмигнул он. Ренли не очень понял план Аматы, и не знал, что она собирается делать с ребёнком, но то было её личное дело.
Амата облегчённо выдохнула и крепко обняла брата.
— Не зазнаюсь, не переживай, — улыбнулась магичка, прижимаясь к его щеке. — Куплю здесь домик и буду наезжать, прихватывая дела. Лучше уж я буду искать наилучшие пути союза Империи с Лломерином, чем кто-то другой, кто не любит вас и не ценит. И надо придумать другой способ связи, чтобы я не бегала потом по трактирщикам, чтобы дать знать любимым, что я уже здесь. Может, в моём доме будете жить? Обустроишь свою половину по твоему вкусу, с тайными выходами, секретными комнатами и всем таким. — Девушка лукаво посмотрела ему в глаза. — А вообще я пока ещё тут несколько месяцев буду, так что не нужно мне корчить скорбных прощальных рож. Я по вам ужасно соскучилась! Мне тебя очень не хватало все эти месяцы, аматус. Не было и дня, чтобы я не думала о тебе. Ты меня всё ещё любишь? — Целительница не сводила встревоженного взгляда с его лица.
— Конечно. Мне просто жаль, что так всё вышло, — мягко ответил ей Ренли. Коул продолжал молчаливо стоять в углу и наблюдать, как всегда. Он не считал нужным влезать в чужие отношения, и старался делать вид, что его тут нет. Хотя и сам был рад увидеть свою подругу после столь долгого времени, но у них ещё будет время поговорить. — И тебя жаль. Столько всего ты на себя взвалила, что иногда мне кажется, что лучше бы всё оставалось по-старому. Может, и ты была бы счастливее, и не пришлось бы расставаться.
Он посмотрел на свой новый медальон, который иногда напоминал ему о семье и сестре, и вздохнул, подёргав его за цепочку.
— Знаешь, раньше я думал, что мои родители погибли в море. Так было лучше — думать, что они ни в чём не виноваты. Но после того, как мы нашли ту шкатулку, я стал... ненавидеть их. За то, что отобрали у меня выбор. Может быть, если бы я вырос в другом месте, с другими людьми, всё было бы совсем не так, но... я не хочу, чтобы история повторилась. С твоим ребёнком. Лломерин — остров свободных людей, но также и тех, у кого не было в своё время выбора.
Амата сочувственно посмотрела на брата и вздохнула.
— В Минратосе у него точно не будет выбора, он будет бастардом, пешкой в интригах и происках моих врагов, а что до нас... Мы с тобой две калеки, — хрипло сказала девушка и усмехнулась. — Я даже не знаю, кому из нас нужно завидовать больше: тебе, которого отец как наследника рода отослал подальше от верной смерти, или мне, которая прожила несколько лет с любящим отцом, а после смерти, ещё маленькой девочкой, была продана мачехой за бутылку всяким похотливым мужланам. — Целительница мягко взяла юношу за руку и прислонилась к его плечу. Она не хотела его огорчать или пугать, но сейчас должна была объяснить ему всё и утешить. Амата хотела видеть его счастливым, а не грустным. — Браки альтусов заключаются по расчёту. Родители не любили друг друга, и мать даже не стала бежать, чтобы жить с нами или с тобой — возможно её интересовала лишь власть, я не знаю. Но папа любил нас обоих. И он не хотел, чтобы ты умер. Помнишь, мы читали судовой журнал? Меня тогда едва не убили вместе с отцом. И с ним мог бы быть ты.
Волшебница потёрлась щекой о его плечо, а потом, не отстраняясь, слегка повернула голову, чтобы видеть лицо любимого брата.
— Не надо их ненавидеть, не нужно жалеть о том, что случилось. Если бы ты погиб в Каринусе, я бы тебя потеряла. Я и так едва не схожу с ума от мысли, что могла тебя потерять: не спасти из воды, не защитить от дракона.. Ренли, ты самое дорогое, что у меня есть. Я больше никого не люблю как тебя. Забудь о родителях, которых ты не знал, забудь о том, что ты — альтус. Живи свободным лломеринцем, моим возлюбленным и близким другом. У тебя всегда буду я. А что до Регулуса, то я не собираюсь его оставлять на улице. Я найду ему другую семью, в которой он вырастет любимым сыном. Ты себе даже не представляешь, насколько опасной и несвободной будет его жизнь поблизости от меня и Разикаль. Я хочу, чтобы он рос счастливым, он никогда не должен узнать обо мне. И не узнает.
Ренли усмехнулся, погладив Амату по голове. Она, похоже, не договаривала — или не осознавала, что такое Лломерин.
— Тевинтер опасен, но и здесь не рай на земле. Я говорил, что это выгребная яма, но в каждой шутке есть доля правды. Это действительно свалка — и мне повезло. Я мог погибнуть в Каринусе, мог попасться в лапы дракону, и я мог закончить так же, как десятки подобных мне сирот в этом городе. В канаве или в борделе, или, что ещё хуже, на рынке рабов. Я не знаю, как ты планируешь найти для ребёнка новую семью, но если ты хочешь, чтобы он был защищён от опасности, Лломерин — плохое для этого место. Тут от опасности не защищён никто. Да и есть ли вообще сейчас в Тедасе подобное место? Не знаю...
Амата зажмурилась от этой нехитрой ласки. Ей были приятны прикосновения юноши и хотелось ещё. Хотелось поцеловать его, схватить и не отпускать. Ей так не хватало его всё это время! Целительница взглянула на Коула и улыбнулась другу. Она была рада, что дух мог чувствовать её мысли, и что давал ей время пообщаться с братом, оставляя свои беседы с Аматой на потом.
— Я знаю, Ренли, — девушка погладила вора по загорелой щеке. Казалось, с каждым месяцем он становился всё красивее и красивее. — Я не глупышка и понимаю это. Я сама выживала на улицах после смерти мачехи. Я не хочу для своего ребёнка такого. И я сделаю всё, чтобы точно убедиться, что у него будет счастливая и безопасная жизнь. Я бы даже котёнка не отдала в плохие руки, не то что любимого сына! Верь мне: всё будет отлично. Узнаешь потом, если всё получится — а я уверена, что получится — я тебе всё расскажу, и ты поймёшь, что я была права.
Целительница вздохнула и нежно прильнула к юноше. Она не любила делиться детальными планами до того, как те исполнятся. Любая мелочь могла пойти не так, а говорить "Оп-ля", пока не допрыгнешь волшебница не хотела. Путешествие с Могильщиками, когда за любым углом могла подстерегать смертельная опасность или непреодолимое препятствие, научило Максиан осторожности. Если не сказать, паранойи.
— Руки-то, может, и хорошие, вот только сам Лломерин — место, где царствует хаос. Но если ты так уверена... — он вздохнул и подумал, что не хотел бы повторения истории его собственной жизни, но история часто закольцовывалась. Вот и сейчас Империя снова поднимала голову, как проснувшийся дракон, спящий тысячи лет, и кто знает, не придёт ли новая Андрасте, чтобы положить конец тирании Древнего Бога. Но даже если это и случится, то кто такой Ренли, чтобы задумываться о судьбах мира? К этому моменту он наверняка уже будет давно покоиться в могиле. Пусть новые поколения разбираются с той кашей, которая заварилась в Тедасе — а Ренли хотел дожить свою жизнь так, как хотел.
— Пойдём, прогуляемся по порту? — предложил он после длительного молчания. — Раз уж ты тут надолго, нам спешить некуда, а эту ночь я освободил специально для тебя.
Амата воспрянула духом и с улыбкой вскочила.
— Конечно, пойдём! Я так соскучилась! — Девушка нацепила сумку и плащ, и дождавшись ребят, заперла дверь в свою комнату.
Друзья допоздна гуляли по городу, слушали море, общались, делились впечатлениями. Целительница была счастлива, что Коул прижился среди воров. Если раньше её пугала мысль лишиться единственного друга, то теперь она могла быть спокойной: Ренли и его люди в надёжных руках, Коул о них позаботится. Рассказала чародейка и о своих приключениях — как до, так и после их встречи с братом. Ближе к полуночи Коул ушёл, деликатно оставив их с вором вдвоём, и девушка с юношей вернулись в таверну. Они ещё долго не могли уснуть, наслаждаясь присутствием друг друга. Амата уснула только под утро совершенно счастливая. Она была дома.
Hide
Расставание
Показать контент
Три месяца пролетели в делах незаметно. Первые несколько дней Амата осторожно удобряла почву слухами, чтобы по возвращении из Лабиринта собрать урожай. Девушка понимала, что местные жители, привыкшие к свободной, но полной трудностей жизни, не купятся на откровенную пропаганду и не потерпят попыток на них надавить. Поэтому волшебница действовала предельно осторожно: обронённая невзначай на рынке фраза, не вырывающаяся из контекста разговора; тихие перешёптывания с друзьями рядом с развесившим уши бродягой; лёгкая обеспокоенность новостями от заглянувших в трактир моряков — люди сами охотно разносят сплетни и слухи, если не вмешиваться в процесс.
Орда драконов разогнала кунари и скоро прогонит их с насиженных мест. Тевинтер выиграл войну и скоро начнёт гонять торговые корабли под охраной драконов. Чёрный Жрец собирается нанимать исследователей на север, чтобы первым наложить лапу на тамошние богатства. В местных джунглях нашли сокровища. Вот такие слухи, смешанные с домыслами и правдой, курсировали, когда Амата с Вальей и Сириусом ушли в Лабиринт. Торк к тому времени уладил свои немногочисленные дела на острове, нашёл кормилицу и отправился в Ферелден; Ренли и Коул бегали по своим гильдейским делам, и девушки остались предоставлены сами себе, чем сразу воспользовались.
Блуждая тропами Лабиринта, волшебница по достоинству оценила советы Крауфорда и, осторожно исследуя ответвления, закрывала опасные пути и закутки магией от простецов и более слабых чародеев, которые могли бы попросту там сгинуть. Разведав достаточную часть лабиринта, девушка возводила с помощью магии алтари Разикаль. Поднимать сооружения из толщи камня и каменных плит поначалу было нелегко, а зачаровывать небольшие ловушки или хитрые проходы — не многим легче. Но постепенно Амата постигала суть происходящих процессов и созидание с зачарованием давались ей легче. Когда силы девушки иссякали, на помощь приходила Валья, делясь с волшебницей кровью.
Потрошительница не одобряла идею Аматы, но и не препятствовала её воплощению в жизнь. Каждый раз, когда девушка возносила на только что возведённом алтаре молитву своей Госпоже, вкладывая в неё душу и чувства, Валья демонстративно отходила в сторону и принималась возиться с мабари. Однако целительница знала, что сестра любит её, несмотря на их расхождения в религиозных вопросах, и ценила помощь эльфийки. Что же до Сириуса и Вальи — эти двое больше всего любили бросаться в бой с очередным демоном, оккупировавшим укромное место, или другой пакостью, подстерегающей в лабиринтах. Целительство, магия крови и стихийная магия, которой она понемногу обучалась по ночам, позволяли магичке втроём с друзьями преодолевать препятствия, которые были под силу всей банде Могильщиков.
Наконец, все пайки были съедены, карты расчерчены, алтари установлены, договорённости с духами, которым полагалось являть "чудеса" заключены — девушки вместе с псом вернулись обратно в портовый город, чтобы в спокойной и дружественной обстановке провести оставшееся время до родов. Эти дни Амата большей частью уделяла друзьям и своим знакомым из местных: к старым контактам — Таните с алхимиком, кузнецу, трактирщику Джейсу и золовке Элендара — прибавились новые. Встретилась девушка и с капитаном Брэндоном, который её узнал и много расспрашивал обо всём за бутылочкой рома. Максиан внимательно вслушивалась в настроения местных жителей и капитанов, простых моряков и работников доков, и составила целые списки с зашифрованными сведениями о настроениях тех или иных команд и отдельных личностей. Эти списки вместе с общим докладом она отправляла Крауфорду через его агента в Лломерине.
Так в приятном общении и приготовлениях незаметно пробежало время до одного штормового дня, когда на свет появился Регулус. Роды прошли легко и быстро: Коул принимал дитя на свет, а Валья сидела рядом, чтобы поделиться с Аматой кровью в случае необходимости. Ренли выставили за дверь, но тот, похоже, был рад не присутствовать на процессе: не хотел лишних переживаний — и без того волновался. По возвращении из Лабиринта девушка рассказала ему о планах на сына, и зарекомендовав Валью как свою названную сестру и верную подругу, постаралась, как могла, успокоить брата. Тот всё ещё не одобрял решение целительницы, но по крайней мере, немного успокоился, когда узнал, что племянник не будет жить на помойке, а отправится на континент. Где точно он будет жить, Амата и сама не знала, но не среди воров и пиратов.
Спустя два часа после родов Амата и Валья уютно устроились в комнате целительницы и пили согревающий травяной чай. Талайна покормила Регулуса, и теперь малыш лежал рядом на кровати, сыто причмокивая во сне. Девушка подбила подушки, на которые опиралась спиной, и взяла свою чашку.
— Странно так получилось, сестра, — вздохнула она, делая осторожный глоток. — Я присягнула Разикаль, ты веришь в Создателя, но мы всё равно остаёмся сёстрами. Я чувствую, что никакая вера и убеждения не смогут развеять мою любовь к тебе. — Волшебница тепло улыбнулась. — Даже учитывая, что наши пути разойдутся.. Не вздумай только пропасть без следа, я буду поддерживать с тобой связь. Мне важно знать, что с тобой всё будет в порядке, остальное не имеет значения.
Валья бросила взгляд на младенца, вздохнула. Потом перевела взгляд на Амату, поразительно хорошо выглядевшую для пару часов назад родившую ребёнка женщины. Только они вдвоём, да ещё Коул, знали, что целительница использовала свои навыки скульптора плоти, чтобы добиться такого эффекта.
— Связь будет. Но не часто. Я хочу избежать внимания Империи настолько, насколько это вообще возможно, — потрошитель провела ладонью по лицу, пытаясь прогнать усталость. — Может быть это и паранойя, но лучше я буду живым параноиком. У тебя, я гляжу, планы громадные. Не боишься, что не выдержишь? — То, что у самой Вальи планы были, может быть, менее глобальные, но от этого не менее трудновыполнимые, эльфийку не волновало.
Амата понимающе кивнула.
— Да я и сама стараюсь, чтобы все дорогие мне люди держались подальше. Империя — это мой собственный выбор, но для своих близких: тебя, Регулуса, Ренли, Коула — я хочу счастья. И чем дальше от меня и всех этих драконов, тем будет лучше. — Девушка смущённо улыбнулась и сделала ещё глоток. — Да ты пей чай, он восстановит силы. Так вот, Валья, что бы там кто не думал, я не глупая, не наивная, и полностью осознаю, на что я иду. Я выдержу. После того, что мне пришлось пережить, я выдержу что угодно, я сильная. Но мне важно знать, что вы все будете счастливы. Поэтому, кстати, — магичка подняла вверх пальчик, акцентируя внимание, — частота связи не так критична, но ты должна будешь так спрятаться, чтобы ни маги крови, ни боги, ни кто-либо ещё до тебя не добрались. Ни при каких условиях.
Валья криво улыбнулась и взяла чашку с чаем. Она дала себе обещание перестать пить алкоголь — он притупляет не только её эмоции, но и замедляет мысли. А сейчас это было слишком опасно.
— Странно ты веришь в своего бога. Если он бог — то он всеведущ, и я от него не скроюсь... — она помолчала, отпила ещё чая. Амата тоже отмалчивалась. У волшебницы было весьма специфическое понимание божественности, но эти свои взгляды она старалась держать при себе. — Я не знаю, есть ли в Тедасе место, где меня никто не найдёт, но я постараюсь его отыскать. Тебе знать об этом не обязательно. Точнее — обязательно об этом не знать. Не волнуйся, я достаточно хитра, чтоб меня не поймали. Я уйду через пару дней... — Валья вздохнула, показывая, что это ей даётся не очень легко. — И мы уже никогда не увидимся, сестра. Разве что по воле Создателя, — улыбнулась девушка Амате, выпивая остатки чая.
Амата поставила чашку и осторожно, чтобы не задеть Регулуса, который мирно спал между сёстрами, обняла эльфийку.
— Скорее всего, не увидимся, — грустно подтвердила целительница. — Поэтому буду писать тебе письма. Или, может, найду ещё какой хитрый способ поддерживать связь. Но давай сразу условимся: ни слова о наших делах, ни о богах, ни о чем таком, что чужим людям знать не положено. Только то, что касается нас, сестёр — семейное дело. Семья отдельно — работа отдельно. Договорились?
Валья уже было хотела язвительно сказать, что на тех высотах, на которые стремительно поднимается её названная сестра, простой эльфийке делать вообще нечего, но сдержалась. Не хотелось портить последние дни и часы мелкими обидами, которые легко перерастают в крупные.
— Разумеется. Я вообще, если честно, не хочу знать о твоих делах. Ты служишь злу — но ты моя сестра. Я разделяю Амату Максиан — альтуса и будущего великого мага, от чьих шагов будет дрожать земля; и сестричку Амату, которая подарила мне стихи в том лесу. С первой я не очень хочу иметь дело, а для второй — всегда найду время, — Валья аккуратно поцеловала девушку в лоб, после чего прижалась своим лбом к её. — Не переоцени себя, сестра.
— Я тебя тоже очень люблю, сестрёнка, — от чистого сердца ответила девушка и поцеловала эльфийку в щеку. — Я постараюсь рассчитывать свои силы, ведь если я быстро выгорю, то это никак не поможет моим людям. Сомневаюсь, что альтусы сплошь альтруисты и филантропы — кто-то должен отстаивать интересы простого народа. Ну да пустое, — волшебница тряхнула головой, будто отмахиваясь от мыслей о делах. — Я рада, что мы можем сохранить то тепло, которое нас сроднило. Знаешь, я не жалею о том аду, который мне пришлось пережить, блуждая с Могильщиками. Наше приключение подарило мне тебя и Регулуса, а значит, было не зря.
Амата с наслаждением сделала глоток чаю, а потом лукаво взглянула на Валью.
— Значит, через пару дней отбываешь? Я хочу тебя проводить!
— Без проблем, — улыбнулась Валья, стараясь скрыть собственную грусть. В конце концов, они, возможно, всё же свидятся. Когда-нибудь. Во всяком случае, эльфийке очень хотелось в это верить. Но зная определённую иронию и юмор Создателя... — Как же так, кто будет мне махать с пирса белым платком и вытирать, украдкой, слезы? — рассмеялась девушка, прикрывая печаль смехом.
Амата взяла руку Вальи и нежно поцеловала её.
— Ну не куксись, всё будет хорошо. Главное — не терять друг друга, а там посмотрим. А мне, значит, тоже пора корабль искать. Проведу тебя — и больше меня здесь ничто не удержит. — Целительница вздохнула. — Точнее, держало бы: мне жуть как не хочется расставаться с тобой, и с Ренли, и Коулом. Но, — девушка собралась с духом, цепляясь за стержень из воли и долга, который удерживал её на плаву и помогал проходить через все испытания, — так надо. Если я могу что-то сделать, то значит, я должна это делать. Ай, ладно. Давай не будем думать о грустном. Посмотри лучше на это хрупкое счастье, — она с умилением улыбнулась, глядя на Регулуса. — Ну разве он не чудесный? Ути, какой маленький драконёныш!
— Он будет хорошим человеком, я в этом уверена, — Валья вновь посмотрела на спящего Регулуса. Младенец. Не знающий ещё никаких забот. — Я поняла не так давно, что кровь мало на что влияет. Главное — как тебя воспитали и то, какие люди тебя окружают. Всё будет хорошо, Амата. Я клянусь тебе в этом.
Валья решила, что лучше перестать зацикливаться на будущем и обсудить что-то нейтральное. Она вспомнила тот лес и то чудесное, нереальное озеро в нём. Вспомнила те ощущения, когда впервые его увидела. Девушки проговорили остаток дня и ночь, да и следующий день провели в беседах, стремясь наговориться на месяцы и годы вперёд. А уж количество чая, которое они уничтожили на двоих, и вовсе не поддавалось исчислению. Но с каждым часом они понимали, что время уходит и что час расставания всё ближе. В конце концов, приготовления Вальи и Талайны с детьми были закончены, вещи собраны, и даже плотоядный пони, не без помощи потрошительницы, превратился в статного жеребца с кожистыми крыльями, острыми зубами и массивными ногами — пора было отправляться на пристань.
"Я хочу, чтобы ты оставила этого ребёнка", голос Ридена звучал в её памяти, словно он сейчас стоял рядом. "Вырасти его где-нибудь... в хорошем месте. В светлом, крепком доме, подальше от этого кошмара. Подальше от меня, драконов, потрошителей, войн и всего этого ужаса". Ренн был прав. Как в воду глядел. Корабль мерно покачивался на волнах, и пока грузчики заканчивали свою работу, Амата осталась на пристани с Вальей. Ей предстояло проститься с важным этапом жизни, и воспоминания оживали в памяти, повинуясь общему настроению. "Я хочу, чтобы ты вырастила нашего сына, как настоящего воина, и чтобы наследие моего отца продолжалось". Да, Валья справится. Намного лучше, чем могла бы это сделать Амата. И лучше его защитит.
— Нормально тебя там устроили? — Обеспокоенно спросила целительница, передавая эльфийке младенца. — Вот, держи. Валья, спасибо тебе. И за то, что согласилась взвалить на себя это всё, и за то, что согласна с моими условиями. Мне, по сути, не многое нужно, — грустно улыбнулась волшебница. — Теперь это твой сын, а не мой, и я бы хотела, чтобы он знал меня только как свою тётю — названную сестру родной матери. — Она посмотрела на Регулуса, а потом, заставив себя оторваться, снова обратила взгляд на потрошительницу. — Подумать только, я раньше мечтала о том, чтобы Риден его растил и наставлял, объяснял, как поладить с драконьей кровью. Но теперь я даже рада, что всё случилось так как случилось. Ты сможешь лучше всех его научить: и воинскому искусству, и самоконтролю. Я счастлива доверить эту юную жизнь в надёжные руки. Ты сделаешь это даже лучше, чем я, ведь я не знаю, что такое быть потрошителем.
— Это мой сын, Амата. И пока я жива — никто ему не навредит, — сказала Валья, осторожно покачивая на руках маленького Регулуса. Элдена. Валья решила назвать его именно так. — Мой Элден... — с той нежностью, которой никогда не слышала Амата, добавила она. — Я сделаю его хорошим человеком. И... — она отвела взгляд, поглядела на доски пирса. — Мне жаль, что ты пошла на это. Я надеюсь, что ты не будешь искать с ним встречи. Как и Риден с... — потрошитель с трудом заставила себя произнести имя. — Айрой. И для их же спокойствия и долгой жизни им лучше не искать нас. Надеюсь, что Торк исполнит своё обещание. Хех, — она впервые, за всё долгое время прощания, улыбнулась. — Придётся вспоминать, как я воспитывала свою сестру. Хотя, разница у нас все же меньше была, да. Ничего, я справлюсь — можешь на меня положиться.
— Я ни капельки не сомневаюсь, что справишься. Иначе не рисковала бы. Значит, Элден? — понимающе улыбнулась целительница. Демон "великодушно" оставил ей все воспоминания о том дне, включая то, что подсмотрел в разумах её товарищей. Если Валья решила назвать приёмного сына этим именем, значит, все будет хорошо. Элден был единственным человеком, который мог усмирять бешеного берсерка, а обретённая драконья кровь заставила множество голосов утихнуть навеки, оставив только лишь зов крови. — Называй его так, как хочешь. Он рождён с именем Регулус Ренн, но это имя по крови, а не по жизни. Пусть будет Элден, мне нравится. — Амата мягко погладила реденький чубчик, почти пушок из тёмных волос. — Искать не буду, конечно. Я не хочу, чтобы через меня кто-то до него добрался, поэтому не должна знать, где вы и как вас найти. К тому же, мы слишком похожи. Он выглядит копией моего отца Ливия, только глаза, как у Ридена. Он никогда не должен видеть меня, иначе возникнут догадки. — Девушка серьёзно смотрела на свою названную сестру. Они обе знали, как важны меры предосторожности. — И не вздумай рисовать мои портреты! Даже по пьяни, — шутливо добавила волшебница, но глаза её оставались серьёзными. Амата держалась вполне спокойно, однако в горле застыл болезненный ком. Альтус вздохнула. — Пусть знает, что у матери есть названная сестра, которая пишет письма, но не более того. Это для его же блага. Мы с тобой, может, и свидимся — кто знает. Может, на приёме у Торка или ещё где, но он никогда не должен меня увидеть. И я не буду искать с ним встречи. Я понимаю, что на кону.
— Он не будет знать ни свою мать, ни отца... — медленно и тихо сказала Валья. — Жестокая шутка судьбы. Возможно, я расскажу ему обо всём, но много позже. Когда уже он сможет решать за себя, а не я за него — как бы это не звучало сурово. Но всё же... всё же он имеет право узнать правду. Но это будет не скоро, может, я и не увижу его взросления, если Империя протянет свои щупальца туда, где укроюсь я.
Улыбнувшись, она повернула голову к кораблю, который увезёт её далеко-далеко. Сколько времени пройдёт, пока она остановит своё бегство, Валья не знала, но была уверена, что это продлится долго. Как минимум до того момента, пока сына можно будет перевозить без опаски причинить ему вред. Год? Два? Где-то так.
— Скоро отплытие, — сказала эльфийка, продолжая слепым взором изучать округлые борта кораблика.
Амата воспользовалась отвлечением сестры и украдкой заморгала, чтобы сдержать наворачивающиеся слёзы. Потом порылась в сумке и извлекла оттуда деревянную раскрашенную краской фигурку льва, обмотанного серебряными цепочками.
— Он будет знать свою мать. Тебя, Валья, — она с тёплой грустью во взгляде протянула фигурку младенцу и положила на него. Маленькая ручка вцепилась льву в лапу. — Пусть это будет его игрушкой. Не надо рассказывать, откуда она, и почему. Ну или просто скажи, что от отца — это уже на твоё усмотрение. Но пусть она всегда будет с ним. И Сириус с вами отправится, да, милый? — волшебница подмигнула мабари, и тот радостно гавкнул. Он уже сидел возле ног эльфийки, готовый отправляться в плавание со своим другом. — Если в нём проснётся магический дар, а я думаю, он проснётся, то обязательно мне скажи, я пришлю нужные книги, и учителя, если нужно. И не только по магии. В общем, — женщина горько усмехнулась, — тётя Амата поможет, если вдруг что-то надо. Но её никогда не увидят. Договорились?
— Договорились, — кивнула Валья. Было тяжело расставаться с сестрой, но она понимала причины этого, равно как и причины, почему Амата решила своего ребёнка... оставить. Эта колдунья была сильной и храброй, но, наверное, мнительной. Но Валья не хотела с ней спорить. Глядя на младенца, в котором не было ни капли её крови и только общность крови дракона, потрошитель чувствовала, что уже любит его. Наверно, именно так она бы и любила собственного ребёнка.
— Я буду сообщать тебе о нём. Каким он растёт и каким человеком он станет. Думаю, ты станешь его любимой тётей, — улыбнулась Валья. — Что ж, пора прощаться. Успехов тебе, Амата. И пускай тебя хранит Создатель, — прижимая одной рукой младенца, девушка аккуратно обняла сестру. — Будем жить.
— Спасибо тебе, сестрёнка! — от всего сердца обняла эльфийку расчувствовавшаяся Амата. Она уже хотела поскорей попрощаться, чтобы Валья не видела её слёз, но так много хотелось ещё сказать напоследок. — Помни: ни время, ни расстояние, ни вынужденная разлука, ни вера, ни что иное другое — не разрушит нашу семью. Мы всё равно останемся сёстрами. И я счастлива, что у меня появился племянник, — волшебница поцеловала малыша и с мягкой грустной улыбкой проводила свою родню взглядом, пока они поднимались по трапу. Взмахнув на прощание, Максиан направилась вдоль причалов, чтобы отыскать корабль в Антиву, а потом и в Тевинтер. Скрывшись за обводами соседнего судна, девушка быстро и тщательно вытерла платочком мокрое от слёз лицо. Какой смысл плакать? Нужно заняться делами. Плакать будем потом. Завтра.
Hide
Возвращение в Минратос
Показать контент
К чёрным стенам столицы Империи Амата прибыла к сроку. В Лломерине девушка ещё раз внимательно изучила все документы в шкатулке и уничтожила письмо, в котором упоминалось о брате. К счастью, Силан был достаточно осторожен, чтобы не оставлять следов, ведущих к спрятанному от врагов наследнику — предполагалось, что когда отец или дочь отыщут ребёнка, проблем с доказательствами родства не возникнет, так что все необходимые бумаги были оформлены на Амату. Восседая на своём зубастом коне, Максиан прямиком с пристани неторопливо направилась ко дворцу Верховного Жреца.
Аудиенции долго ждать не пришлось: Крауфорд был заранее извещён о том, когда и на каком корабле прибудет волшебница, и несмотря на большую загруженность, смог принять её почти что без проволочек. Амата дополнила отосланные ранее списки подробным отчётом о проделанной ею работе на острове и резюмировала его предположением, что нескольких групп паломников, прибывающих в разное время из других стран, будет достаточно, чтобы подтолкнуть развитие событий в нужном направлении. Глупцы не выживают в беспокойных водах, так что влиять на умы лломеринского общества следовало крайне осторожно и ненавязчиво. Кроме того, Максиан сообщила о своём намерении приобрести жильё на острове и время от времени наезжать туда, проверяя обстановку и поддерживая связи.
Покончив с лломеринским вопросом, пора было перейти к личным делам Аматы. Крауфорд изучил документы и письма, и признал их достаточными, чтобы альтус официально могла объявить себя наследницей Максиан. Учитывая долгие годы отсутствия хозяев, а также разрушения особняка от бомбардировки кунари (к счастью, немногочисленные — здания в Жилом районе и нижних ярусах пострадали больше), Верховный Жрец выделил девушке пару рабов из числа приговорённых к казни и несколько телохранителей на то время, пока Максиан не решит проблемы с охраной и слугами.
Условившись, когда новоявленная наследница сможет закончить с первоначальным обустройством и приступить к государственной работе, Амата принялась собирать документы обратно в шкатулку. Замочек щёлкнул, взгляд девушки задержался на уставшем лице Крауфорда.
— Верховный Жрец, могу я спросить? — получив безмолвное подтверждение, она отбросила нерешительность. — Почему ты взвалил на себя столь тяжёлую ношу? И сейчас, и тогда, когда нас едва не уничтожили кунари. Ради чего такая самоотдача? Не сочти меня дерзкой, но со стороны создалось впечатление, что ты работаешь на износ.
Максиан сочувственно вздохнула, прижимая к себе шкатулку с гербом рода. Широко раскрытые обеспокоенные глаза выдавали стремление понять, что это за человек перед ней, и что им движет. В конце концов, им предстояло вместе работать.
Верховный Жрец не поменялся в лице, и лишь на пару секунд отвёл взгляд, задумавшись. Ответ на этот вопрос он знал уже много лет, и даже были люди, которые слышали его. Много раз.
— Оставьте нас, — громко сказал преторианцам Авгур, и посмотрел на Амату, не произнеся ни слова до тех пор, пока стража не покинула помещение и двери не закрылись у них за спиной. — Я предполагаю, что у тебя уже есть определённые ожидания касательно моего ответа. Не хочешь поделиться мыслями, Максиан?
— Не то чтобы именно ожидания, — размеренно сказала альтус, обдумывая ответ. До того, как вопрос прозвучал, сама она им не задавалась, но всё же кое-какие впечатления о Жреце сложились. — Мне хотелось бы понять, с каким человеком предстоит непростая работа. И к тому же мне кажется, что у нас есть нечто общее. — Во взгляде Аматы промелькнуло лёгкое беспокойство. — Но, может быть, я сужу по себе? Ты создаёшь впечатление человека, который решил взять всё в свои руки, потому что устал смотреть, как некогда великие маги озабочены лишь собственным благополучием и стремлением показать своё превосходство, и разрушают мир и страну вместо того, чтобы делать их лучше. — Волшебница тихонько вздохнула и грустно взглянула на чёрные шпили, видневшиеся за узким окном. — Давным-давно усилиями Империи появилась цивилизация в необжитых ранее землях. На наших фортах и трактах выросли Андерфелс, Вольная Марка, Ривейн, Неварра, Ферелден... Я не знаю, какими были тогдашние великие маги, но эгоизм и корыстолюбие их потомков не пошли нам на пользу.
— Дело не только в корысти и тщеславии многих магов, — ответил Жрец. — При всём своём несовершенстве, Древняя Империя принесла прогресс в Тедас. Ты верно сказала — нынешние государства родились на руинах нашего наследия. И даже этого в итоге оказывается мало. После падения Тевинтера в мире были века регресса. Империя являлась единственным большим преуспеванием человечества за всю его историю, но никто за нашими границами не хочет этого признавать.
Крауфорд сложил руки перед собой в замок и опустил взгляд на бумаги, вытягивая важные моменты совсем неблизкого прошлого из памяти.
— В то время, пока ты ещё даже не появилась на свет, Максиан, я с отцом бродил по миру в течение десяти лет. Причины сейчас не важны — это поистине огромный срок, мы были практически везде, где только можно представить. За это время я успел повидать десятки тысяч иноземцев, и слышал их слова об Империи. Куда бы я ни пошёл, где бы я ни оказался, всё было практически одним и тем же: самое развитое государство во всём Тедасе стало объектом насмешек и оскорблений. Мы потеряли всякое уважение, став козлом отпущения для всего мира. Щитом от кунари, простой баррикадой у них на пути. Когда мне уже стало двадцать восемь, и всё это странствие через Тедас начало подходить к концу, я находился в Ферелдене, и попал в отряд, или скорее банду наёмников, в которой раньше друг друга никто не знал, но которая тем не менее смогла собраться вместе. Там я увидел достаточно самых разных личностей, и если раньше я слышал гадости в сторону Тевинтера где-то в стороне, то в этой банде они полились мне прямо в лицо. Эти слова не стали для меня откровением, и встретил я эти фразы не впервые, но в каком-то смысле именно в том походе что-то отложилось у меня в глубине души. Капля переполнила чашу. Когда я вернулся в Тевинтер, то сразу был отправлен на войну, а после того, как выбрался оттуда, заняв пост легата Стального Легиона, уже стал другим человеком. Война научила меня не только думать, но и видеть, — Авгур поднял взгляд на девушку перед собой. — Видеть всё то, в чём погрязла Империя. Я был безрассудным слепцом, верящим в безграничное могущество Тевинтера, в его непогрешимость и вечную правоту. Но тот Тевинтер, в котором я всегда жил, даже при всём своём прогрессе был не более чем тенью былого себя. Стоит ли говорить о том, чего в таком случае стоит весь остальной Тедас?
Верховный Жрец замолчал и спустя несколько секунд паузы вышел из-за стола и подошёл к окну, осматривая величайшую колыбель Империи.
— Мы заслуживаем большего. Лишь Тевинтер способен принести Тедасу то, от чего он вечно пытается отбиться — развитие и единство. Лучшие умы Орлея едва осиливают труды наших учёных, и это было ещё до начала гражданской войны. Имперский тракт лежит уже больше тысячи лет, не имея ни единой альтернативы. Твердыни Тевинтера стоят по всему миру, одним своим видом показывая потенциал разума и магии. Чтобы разрушить форт Драккон, потребовалось вторжение демонов, и даже в своём текущем состоянии эти руины способны защитить лучше, чем любая ферелденская крепость. О прогрессе в магии и говорить не стоит, никто даже и заикнуться не посмеет о том, что загнанные в тюрьмы маги южан могли хоть где-то превзойти нас. Другим странам не хватило более чем восьми веков, чтобы достичь нашего уровня.
Убрав руки за спину, Крауфорд обернулся к Максиан.
— И я знаю, что могу всё изменить, могу разорвать этот порочный круг. И я готов воспользоваться подобной возможностью, выпадающей сущим единицам. Моя жизнь посвящена Империи. Я верну её величие или умру, пытаясь.
Амата кивнула и обеспокоенно нахмурилась.
— Нелегко за мимолётный срок человеческой жизни наверстать то, что растрачивалось веками, — тихо вздохнула она. — Но мы обязаны сделать всё зависящее от нас для этого. — Девушка задумчиво смотрела куда-то сквозь окно; внимательный и не по годам серьёзный взгляд карих глаз вдруг встретился с глазами мага. — Твоя целеустремлённость впечатляет, Крауфорд, но ты, судя по всему, не из тех, кто ищет лёгких путей. Эффективнее было бы консолидировать силы в Тевинтере, навести порядок в стране и нарастить мощь, оставив на некоторое время другие страны барахтаться в попытках самостоятельно справиться со своими проблемами. С нашей магией, драконами и помощью Великой Богини было бы совсем не сложно затем силой присоединить их к Империи и воспользоваться военной кампанией, чтобы значительно сократить количество недовольных Тевинтером или верующих в Андрасте. Однако же ты согласился обойтись малой кровью и дать возможность им самим перейти под стяги Империи, несмотря на риски и дополнительные затраты. — Максиан прервалась на краткий миг и посмотрела на свою руку, слегка сжимая и разжимая пальцы. — И ты не никому не отдал приказа убить Искру, чтобы она точно не досталась Ужасному Волку. И даже когда я сама предложила себя в качестве добровольца, ты не требовал, чтобы я действовала наверняка, а позволил мне использовать этот вариант только лишь в самом крайнем случае, ограничившись защитой Алиши. Кто-нибудь другой мог быть менее разборчивым в средствах. — Амата испытывающим взглядом смотрела на Крауфорда, пытаясь разобраться, что им движет. Какой-то хитрый расчёт? Моральные принципы? Нечто иное? Волшебница не питала иллюзий относительно жестокости Древних Богов, и полагала, что Верховных Жрецов они выбирают себе под стать.
Предсказатель Таинств должен был соответствовать своему титулу, это верно. Только вот как именно должно было выражаться это соответствие — сказать уже трудно. Многие верили в то, что знают настоящие мотивы Авгура. Правы ли они были или нет, покажет только время.
— Кто-нибудь другой мог, — сказал Крауфорд. — Но кого-нибудь другого не оказалось.
Чародей вернулся обратно за стол, ограничившись этим ответом.
— Мы вытягиваем мир наверх из болота, в котором тот увяз: Орлей от разбойников и деградации, Марку от тотального уничтожения, Ривейн от рабского мышления Куна. Через несколько лет придёт черёд Андерфелса и Ферелдена. И даже если когда-нибудь Империя, вновь растянувшаяся на весь Тедас, падёт, то по крайней мере мы дадим этим несчастным шанс добиться чего-то большего. А затем они рано или поздно поймут, что лишь благодаря нам этот мир ещё цел. Однажды мы принесли в Тедас смерть и хаос в лице Моров, но времена меняются. С ними меняется и Империя.
И только лишь слова об Искре остались словно без внимания. Вполне возможно, что Верховный Жрец просто не видел смысла говорить о том, что было в Камберленде.
Максиан внимательно слушала Жреца, не упуская ни одной мелочи. На миг губы девушки украсила одобрительная улыбка, но тут же скрылась, уступая место ни о чём не говорящему выражению лица.
— Я рада, что это ты, а не кто-нибудь другой, — тихо сказала альтус, церемонно кланяясь. — Благодарю тебя за ответы, Предсказатель Тайн. Если понадоблюсь — ты знаешь, где меня искать.
Кивнув на прощание, неторопливым уверенным шагом девушка покинула кабинет Авгура и, миновав величественные залы и галереи дворца, вышла на улицы Дворцового квартала, чтобы, забрав коня и выданных ей людей, отправиться прямиком к родовому гнезду. На сей раз — на правах законной хозяйки.
Hide
Род Максиан
Показать контент
Показать контент
Hide
Волшебница стояла посреди выложенной много веков назад мостовой. Сама магия, с помощью которой древние магистры возводили город прямо из земной плоти, держала отполированные миллионами следов камни на своих местах. Девушка смотрела на особняк Максиан. Она уже приходила сюда, когда прибыла в столицу вместе с Крауфордом и теми Могильщиками, которые решили обосноваться здесь. Теперь это был её дом. И ей надлежало восстановить те разрушения, что причинила война творению Аврелия Максиана — родовому гнезду отколовшейся от рода Дариниуса ветви, которая в итоге стала новым родом альтусов. Максиан. Предок-основатель явно не от скромности умер, подумала Амата. Впрочем, в те годы маги-сновидцы и их потомки всё ещё были великими.
Девушка обернулась и кивнула легионерам, держащим заключённых в магические путы огромных рогатых приговорённых-кунари. Обречённых подвели к волшебнице. Проделав небольшой надрез на своей руке и вонзив кинжал в коссита, она приступила к колдовству. Заклинание, с помощью которого в давние времена возвели особняк, направилось на прорехи в каменных стенах, кровь смертников подпитывала магию волшебницы — и здание откликнулось. Амата направляла потоки магической силы, заставляя камень вспоминать привычную форму и очерчивая разумом его линии. Закончив с повреждённой кунарийским ядром башней, она восстановила разрушенный кусок стены в конце крыла, уходящего вглубь имения — заклинание магически связывало сознание мага и особняк в единое целое, зрение было девушке ни к чему, она просто чувствовала и знала, каким всё должно быть, и восстанавливала былую форму. Это было даже легче, чем самому придумывать конструкцию и архитектуру, как в случае с алтарями, на которых она набивала руку.
Вслед за возведением стен пришёл черёд вычурной лепнины, карнизов и прочих украшательств, на которые не поскупился давний предок. Первый кунари упал истощённым мешком мёртвой плоти, затем второй.. Была какая-то жестокая справедливость в том, что их жизненная сила помогала восстановить нанесённые их народом повреждения. Закончив с работой, Максиан исцелила порез на руке и прибрала за собой: лежащие мёртвым грузом тела на мостовой окутались магическим огнём, превращавшим кости и плоть в сухой пепел.
Её встречали. В казавшемся с улицы заброшенном имении всё же остались люди. Дворецкий Вилликинс — почти полностью седой, но ещё не одряхлевший мужчина лет за шестьдесят. Горничная Иветта, которая была ещё подростком в то время, когда Силану пришлось бежать. Садовник Пим — старый, морщинистый эльф, каким-то чудом не клюнувший на приманку Соласа. Они были первыми, кто встретил Амату и признал в ней дочь бывшего хозяина. Кратко введя их в курс дела, альтус распорядилась устроить Дигиталиса в конюшне, дала инструкции телохранителям и принялась осматривать свои владения, заодно узнавая местные новости.
Несмотря на восстание, случившееся за время отсутствия Максианов, кое-кто из бывших рабов и слуг остался — не имея хозяев, против которых можно было бы выступить, ушли только те, кто побежал помогать собратьям из других домов и заведений, а также те, кто решил покинуть края. Кое-кто обзавёлся семьями и жил неподалёку, продолжая поддерживать связи с оставшимися слугами. Самые ушлые нашли работу в городе, но продолжали жить в особняке, шастая туда и обратно через чёрный ход.
Во время экскурсии по особняку Вилликинс многое рассказал о предках девушки. Когда-то давно ещё прадед Аматы спас жизнь беспризорному подростку. Старика впечатлила храбрость, с которой мальчик пытался отбиться от бандитов, имея при себе изначально лишь сумку с ремнём через плечо, однако силы были слишком неравны. Маг вмешался и не дал свершиться убийству ребёнка, а потом предложил юнцу пройти обучение и служить ему. Следуя распоряжениям главы рода, Вилликинса обучили всему необходимому, обули, одели; с мальчиком хорошо обращались, и благодарность за это переросла в преданность Максианам. Когда Вилликинс вырос, прадед Аматы направил его в военную часть в своём подчинении. После пятилетней службы в армии юноша вернулся обратно и был назначен помощником дворецкого в особняке. К тому времени, как старый Максиан умер, и родился маленький Силан, Вилликинс заменил дворецкого, и стал считаться уже кем-то вроде члена семьи, так что Амата могла целиком и полностью на него положиться. Именно ему Силан доверил управление родовым гнездом и другим имуществом на время своего бегства.
До побега дворецкий был одним из тех немногих избранных, кому был дан доступ в крыло, где жили дети. Времена были смутные, и во избежание угрозы двойняшек не показывали и не представляли всем подряд. Да и слишком малы они тогда были. Большинству слуг просто было известно, что появился наследник. Мужчина со счастливой улыбкой вспоминал, как держал маленькую Амату на руках и смешил её, корча рожи. Увы, но их старая няня отошла в Тень под грузом прожитых лет, горничная погибла во время обстрела, но Вилликинс был готов и впредь помогать Максианам и заботиться об их благополучии.
Альтус рассказала, что отыскала Ренли, но он решил не возвращаться в Тевинтер, в котором никогда не бывал, и попросила никому не говорить о том, что в семье был ещё один ребёнок. Для счастья и безопасности брата, сказала она, пусть у Максианов будет только наследница, а юноша имеет право на собственный выбор и свободу от золочёной клетки. Старый дворецкий отнёсся с сочувствием и понимаем, и решено было никому не рассказывать о втором ребёнке, а если вдруг бы появился кто-то, кто знал, что Филия, мать Аматы и Ренли, родила двойню, тем сказать, что мальчик погиб, и госпожа Максиан не любит о нём вспоминать. Вилликинс показал хозяйке, где висит заколдованный гобелен с родовым древом, и Амата добавила к нему год смерти отца (дату смерти матери успел вывести ещё до побега он сам) и убрала все следы того, что у Силана и Филии было двое отпрысков — от супружеской пары шла только одна прямая ветвь. Всего лишь маленький аккуратный прокол на руке, простое лёгкое заклинание, но только Максиан, обладающий магией, мог заставить кровь принять на гобелене нужную форму — семейное древо признавало только кровь рода. Обычная магия альтусов.
Силан Максиан и Филия (Флавиус) Максиан - родители Аматы и Ренли
Hide
Максиан перенесла копию на лист гербовой бумаги и отнесла её в Имперский Архив, где в специально отведённом для этого отделении оставила вместо старого документа, который сожгла сразу же по возвращении домой. Так, в срочных важных делах и разговорах незаметно пролетел остаток дня, и дождавшись возвращения бывшей прислуги, Амата объявила, что поскольку отныне все они — вольные люди, то вольны уйти, если того пожелают, или наняться слугами в соответствии со своими навыками и личными качествами. Никто не ушёл, справедливо рассудив, что свободный слуга и без того может в любой момент получить расчёт, так что, как минимум, можно остаться и посмотреть, что представляет собой новая хозяйка дома. Вилликинс по секрету шепнул Амате, что в отличие от её матери, которая считала слуг и рабов чем-то вроде скота, Силана челядь любила за незлобивый нрав и заботу о своих людях.
Следующие несколько дней прошли в домашних и административных хлопотах. Комплектовался штат из слуг, отдраивался особняк, приводился в порядок заброшенный большой сад, с которым один Пим не в силах был справиться, чистились ковры, полировалась мебель, Амата уходила спать с уставшими от просматривания множества документов и писем глазами. Повстречав Элендара с Хельмутом, Максиан пригласила их в гости и провела замечательный вечер в беседах и воспоминаниях.
И снова её ожидали дела, требующие безотлагательного внимания главы рода. Вилликинс вводил Амату в курс дела, выступая в качестве управляющего и осведомителя. Его искренняя и преданная любовь семье, а также убелённый сединами опыт пришлись очень кстати, и Максиан подолгу советовалась с дворецким и обсуждала тонкости управления особняком, не забывая о науке, почерпнутой от Торка и из книг, которые она читала по пути в Лломерин и обратно. Наученная прошлым опытом, волшебница внесла свои коррективы в традиции дома. Так, было решено, что все потенциальные слуги тщательно проверяются и принимаются только по рекомендации доверенных лиц и с одобрения Аматы, а за всеми текущими и новыми слугами ведётся присмотр, не причиняющий им неудобств, впрочем. Также девушка внимательно изучила все счета, закладные, имущественные документы, и наметила план восстановления родового капитала. Кроме особняка роду принадлежали пара виноградников на побережье и уютное маленькое поместье. Конечно, там предстояло тоже провести грандиозную работу по восстановлению, но Вилликинс получал письма от местных управляющих, а до осады даже и ездил туда, и доложил, что имения просто запущены, но не разорены. Это обнадёживало, но кроме прочего Максиан предстояло как можно скорее закончить с делами первой необходимости и вливаться в общественную жизнь, соответствующую её статусу. Масштаб предстоящих свершений и планов поистине впечатлял, но это было мало похоже на безнадёжную гонку против судьбы, через которую довелось пройти Могильщикам. Всё это было осуществимо, и приобретённые опыт и навыки вполне позволяли её преуспеть.
Hide
Посыльный из Денерима
Показать контент
Полёт на грифоне вышел незабываемым. Отелло любовался полями и лесами, которые мелькали под ними, и смаковал чувства Ансельма — восторг от полёта и ощущение свободы. Поблагодарив Стража после приземления, дух отправился к Манипуляторше. Адрес ему сказали ещё в Денериме, и за прошедшее время девицу явно не наказывали как следует.
Особняк она заняла себе довольно уютный. Дух почувствовал, как вокруг дрожит и искажает реальность невидимый простому глазу барьер, сигнализирующий находящимся в доме магам о проникновении сильной магии или демонов. Опасности не было, а скрываться Отелло не собирался. Дух прошёл к двери, ощутив прошедшую по барьеру волну, и позвонил в колокольчик.
Дворецкий открыл дверь и огляделся: на крыльце никого не было, но тут низкий голос произнёс над его головой:
— Добрый день, мне нужна хозяйка дома.
Вилликинс на миг замешкался, но всё же безупречная выправка взяла своё. Дав за спиной знак охране, стоявшей у дальних дверей прихожей, он открыл дверь, пропуская посетителя внутрь.
— Прошу прощения, что не могу поприветствовать вас как подобает, поскольку не вижу, к кому обращаться, — вежливо сказал дворецкий, краем глаза наблюдая за приближением двух крепких воинов, которые охраняли первые подступы в особняк. — Как вас представить?
Вслед за воинами показался маг в тёмной тевинтерской робе с латными вставками. В руке у него был посох-копьё с зазубренным наконечником.
— Это демон! — прошипел охранник-маг, окутывая своих союзников защитным барьером. Демоны-посыльные были обычным делом среди альтусов, но как правило они появлялись в видимой для обычных людей форме, этот же почему-то скрывался, и распознать его можно было только магическим зрением — так что предосторожности не были лишними.
— Сам ты демон! — Возмутился голос. — Я Отелло, добрый и весёлый дух, так Амате и скажите. А ещё я очень скромный, потому и хожу невидимым.
Вилликинс посмотрел на мага, ожидая его вердикта. Дворецкий хоть и умел постоять за себя, всё-таки оставался простым человеком, лишённым магических способностей. Но телохранитель не успел ничего ответить, потому что вмешалась сама Амата, которая почувствовав лёгкое дрожание магии и услышав шум внизу, спустилась по широкой укрытой ковром лестнице.
— Всё в порядке, — успокоила она охранников, входя в прихожую. — Это свои. Возвращайтесь на свои места, ребята, вы молодцы. А ты, дух, иди за мной, — не терпящим возражений тоном бросила волшебница и направилась в кабинет. Убедившись, что Отелло прошёл следом, она заперла дверь и обернулась в ту сторону, где магическим зрением "видела" духа.
— Почему ты здесь, а не с Торком? — с лёгким волнением в голосе спросила девушка. — С ним что-то случилось? Как ты сюда добрался?
— Нормально с ним всё. Я немного наказал желающих на него покуситься, и теперь желающих не видно. Лохматый решил, что я тебе сейчас нужнее. Сказал, что его заменят легко, а тебя заменить будет некому. Ещё сказал, что ты можешь научить меня, как помочь и сделать так, чтобы люди не страдали и не ревновали. Я сразу на грифона сел и к тебе полетел. Ансельм меня подвёз, весёлый дядька. Что тут у тебя творится? Может, кого наказать?
Амата с улыбкой вздохнула и присела на софу у окна. Похлопала по ней, приглашая духа сесть рядом.
— Я ему ещё напишу по поводу этих вот "могут заменить", — хмыкнула целительница. — Если хочешь остаться здесь, то должна предупредить тебя: в этой стране, в этом городе, а особенно, в этом районе, очень много опытных магов, которые демонов гоняют в хвост и в гриву. Не говоря уже о Госпоже нашей, Драконе Тайн. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя возникли неприятности. — Девушка нахмурилась. Что-то в словах Отелло напрягло её. — А кто покушался на Торка? Что там произошло?
— Да там такая история вышла. Я ему помогать как телохранитель подрядился. А отец ему целый отряд телохранителей выделил. Ну мы и договорились: они отдельно охраняют, я отдельно. Кто успеет — тот и наказывает. Я ж эмоции чувствую. Эльф какой-то среди просителей шёл. А потом азартом, предвкушением и яростью как пыхнет — и к трону двинулся. Я шаг вперёд сделал и голову ему мечом снёс. Он стоит, из обрубка кровь фонтаном, а меня же не видно. Посетители в шоке, телохранители его тоже срисовали, но я опередил. И парень с девушкой, что с ним пришли, растерялись. Я у них кинжалы выбил, по головам хлопнул и за шкирку в пыточную уволок наказывать. — Отелло грустно вздохнул. — Я себе всё не так представлял, смертные странные.
Амата развернулась на софе боком, лицом к духу, и поджала колени, как маленькая девочка. В кабинете их невозможно было подслушать или подсмотреть — о том позаботился её предок — так что целительница могла оставаться наедине с другом сама собой. Обхватив ноги руками, она направила на Отелло волну сочувствия.
— Люди такие. И вообще, чуть зазеваешься — тут же испортят всё. Рассказывай уж, что там было.
— Я когда ему голову срубил, у него сразу все чувства исчезли. Был смертный — и не стало разом. Не раскаялся, не устыдился. Я ведь хочу людей лучше делать, а не ломать. В общем, утащил я этих двух в пыточную. Решил их наказать, чтоб усовестились. Закрепил на станках специальных — удобная штука, кстати, надо обзавестись. Ну и говорю им: как вам, злодеи, не стыдно? Напали на Лохматого, собрались его сломать — и не раскаиваетесь?
Амата слушала и не знала, плакать или смеяться. С одной стороны Отелло рассказывал об ужасных вещах, с другой — был наивным как дитя. А потом ещё люди удивляются: чего это демоны такие злобные и коварные. Так надо же понимать, кто их такими сделал. Девушка чуть придвинулась к духу и успокаивающе положила ладонь ему на руку.
— Они хотели его убить, да? Это были местные или кто-то отсюда? Что они рассказали?
Отелло подвинулся поближе к целительнице. Рядом с ней было спокойно и уютно, она хотела услышать историю, и он мог её рассказать, подкормившись любопытством и радостью.
— Рассказали, что решили помочь Андрасте, убив узурпатора. Никто ими не руководил, они сами такие умные оказались. Тот эльф у них за заводилу был, обещал им, что сразу к Андрасте попадут после благого дела. А как я ему голову сломал, тут они и призадумались. Я уже убивать никого не хотел — мне не понравилось. Решил их устыдить и заставить раскаяться. Предстал пред ними без невидимости, погрозил им пальцем, покачал головой укоризненно и начал наказывать. Сперва за парня взялся — стал его пороть плеткою по заднице. Так тот сперва злился и ругался, а потом я его желания уловил. Тайные, подавляемые. Этот мятежник хотел, чтобы я его взял на глазах у подружки, вроде как он и не при чём тут будет. Вот почему он не мог кого-нибудь об этом попросить, а не нападать на Торка, чтобы потом я это прочитал в мыслях и сделал? — Отелло с интересом задал Амате вопрос. Девушка раньше доступно объясняла ему поведение смертных.
Максиан глубоко вздохнула и потёрла переносицу, собираясь с мыслями. Ну и вопросики! Впрочем, она прекрасно знала ответ. Именно с такими людьми ей и приходилось иметь дело в тот период детства, о котором колдунья предпочитала не вспоминать, пусть и против собственной воли. В повседневной жизни те, кто покупал её у мачехи, были обычными людьми: ремесленниками, моряками, торговцами. Никто из родных и знакомых даже не догадывался об их чёрной изнанке и потаённых желаниях — иначе зачем бы им тайком приходить и платить за утехи?
— Люди обычно не делятся такими вещами. Даже со своими близкими, даже с самими собой, — принялась объяснять магичка. — Они боятся осуждения, и сами осуждают такие пристрастия, и тщательно загоняют их внутрь, обманывая себя и окружающих. А если загонять что-то слишком упорно и лгать самому себе, — подытожила целительница, — то и не будешь даже осознавать это в достаточной мере, чтобы в таком признаться. Как в случае с этим парнем. Я думаю, желание убить нашего друга и эти потаённые пристрастия никак между собой не связаны, Отелло. Просто ты их чуешь лучше остальных, в силу обстоятельств своего появления. — Амата умолкла, задумавшись. Не она была причиной рождения этого извращённого духа, но почему-то чувствовала себя ответственной за его социализацию, поэтому несмотря на то, что ей было стыдно за своих соплеменников, девушка решила дослушать историю до конца и попробовать как-то помочь Отелло.
— В общем, принялся я его наказывать, так у него и раскаяние, и стыд, и удовольствие — всё смешалось, аж волной захлестнуло. А подружка его на это смотрит, губы облизывает и ругает меня: мол, демон, насильник, душегуб, брось его, лучше меня мучай. Ну я и её наказал, так же как её приятеля. Никакого раскаяния не добился, одно удовольствие через край. Подвесил их за руки, а они висят и не раскаиваются. В итоге плюнул на это дело — пока они не сломались, вытащил их на улицу, велел из Денерима подальше двигать и к Лохматому больше не приближаться, дал им пенделя и отпустил. Так к вечеру уже все слуги перешёптывались про невидимого демона, который служит Торку, и кому-то головы рубит, а кого по-другому наказывает. И что ты думаешь, эти смертные придумали? — Отелло было интересно, угадает ли Амата, ведь она довольно хорошо разбиралась в человеческой природе.
— Говорили "только не руби голову"? — пробубнила волшебница, приложив ладонь к лицу. Девушка порадовалась про себя, что она не дух и не может читать мысли и желания людей. Ей сполна хватило того дня, когда в её теле пребывал Желание, "великодушно" оставив после этого все воспоминания.
— Угу, откуда ты узнала? — Удивился Отелло. — Мне Нытик комнату выделил, мол, по статусу положено, как другу и гостю. Так ночью служанки скрестись начали и стучать: "Господин демон, я очень плохо себя вела и съела господскую еду, не могли бы вы наказать меня вне очереди, только не рубите голову, а используйте ремни и дыбу". — Дух сымитировал нежный девичий голосок с хриплыми страстными интонациями и придыханием. — В итоге торковы телохранители всю работу себе забрали, а я в отставку попросился — не хочу больше никого убивать, мне плохо от этого потом. Да и покушений больше не было: кто видел фонтан крови из шеи — по всему городу разболтали, да и парочка эта молчать не стала. А я потом ещё и с кастеляншей сошёлся — девица очень строгая, взялась меня опекать и подобрала мне одежду в Денеримском замке. Лохматый парень не жадный, выделил мне и броню с одеждой, и оружие. Отдохнул я у него в замке, да и решил к тебе наведаться, поглядеть, как ты тут устроилась, и чтоб ты мне объяснила, что со смертными не так. Заодно письмо тебе от нашего знакомца передам. — В руку Амате лёг плотный конверт.
Амата взяла письмо, но распечатывать пока не стала.
— Оно срочное или можно потом почитать? — уточнила девушка, рассматривая конверт. — Странные, конечно, у Торка служанки. Они-то небось андрастианки, а туда же — к демону побежали. Хотя с другой стороны, у вас, духов есть своё преимущество: вы не осуждаете людей и не подвергаете гонениям, а просто берёте человеческие стремления и желания и подпитываетесь, потакая им. С людьми такое редко бывает, чтобы они друг друга без оценочного суждения принимали, — вздохнула магичка. Она прожила в Минратосе сравнительно недолго, но прекрасно понимала, как важно внешнее впечатление для налаживания социальных связей. — Можешь оставаться у меня, если хочешь, только с наказываниями тут не получится. Во всяком случае, не с такими точно. И знаешь, если ты хочешь делать людей лучше, то надо воздействовать на их души, а не тела. Да хотя бы вон через твои литературные опусы, - вспомнила альтус те листки с пикантным содержанием, которые обнаружила у себя в кармане. — Пиши романы, описывай людей так, чтобы они узнавали сами себя, не кого-то конкретно, а типаж в целом, чтобы сопереживали героям, и меняй их в лучшую сторону. У тебя неплохо получается, только надо отточить стиль и научиться понимать границы дозволенного. — Девушка встала и прошла к столу. Вскрыв канцелярским ножом конверт, она обернулась туда, где сидел Отелло. — И, кстати, если собираешься оставаться, лучше пребывать в нормальном облике. Скрывающегося в невидимости духа здесь мигом раскроют и расценят как возможную угрозу. Я не хочу, чтобы с тобой что-то плохое случилось. Пусть видят тебя и понимают, что ты ничего враждебного не замышляешь.
— Хмм, на души, говоришь. Это интересно, это можно попробовать. — Отелло сбросил маскировку и предстал перед Аматой в том виде, в каком его нарядили в Денериме. — Как думаешь, если смертные меня увидят, они сразу нападут, или сперва попытаются убежать? В Денериме я пару раз на улице раскрывался — местные злодеи очень быстро бегают, а их жертвы почему-то теряют сознание, хотя я пытался им помочь.
Показать контент
Hide
Амата прыснула в кулачок. Да уж, видок был самый что ни на есть миролюбивый, если для кого-то символом мира считается исчадие Бездны.
— Ещё бы они не пугались, демоняки такого, — хмыкнула девушка, обходя вокруг Отелло и внимательно рассматривая облачение. — Что в колпаке этом, что без него — это какой-то ужас ходячий. Люди вон даже от Коула раньше шарахались, он мне рассказывал. И это только лишь потому, что он им казался странным и как будто не от мира сего. А таким вот, — она мотнула головой на духа, — только врагов пугать. Нет, дорогой, нужно что-то более приемлемое и безобидное. Что-то такое, чтобы люди тебе доверяли или хотели доверять. Какого-нибудь обаяшку-человека надо. Ты ведь можешь менять голос, — задумалась Амата. — Внешность, стало быть, тоже? Ну или хотя бы не таким страшным быть?
— А что не так с моей внешностью? — Удивился Отелло. — Менять не могу, она сама меняется, в зависимости от моей сущности. Но плащ можно снять, доспех тоже, и даже колпак гранитный сниму — раз уж смертные без него ходят. — Отелло снял с себя шлем в виде черепа, скинул плащ и, взявшись двумя руками, снял с головы гранитный колпак и заморгал на Амату. Видно было, что дух привык ориентироваться без помощи глаз, и теперь новое чувство предоставило ему новую пищу для размышлений и исследований. — А ты маленькая, — удивился он. — Я ощущал тебя больше и сильнее, чем ты выглядишь.
Девушка слегка покраснела. Она знала, что духи воспринимают мир несколько иначе, чем люди, и способны "видеть" то, что было недоступно даже магам, но слова Отелло смутили колдунью. Ей вдруг вспомнилась та Амата, которую Могильщики видели в логове у Табеса. Впечатление от этой встречи было схоже с описанием духа, но сама о себе волшебница думала иначе.
Альтус критически осмотрела Отелло. Он выглядел как высокий и крепкий мужчина, темноволосый и остроглазый. Пожалуй, не хуже какого-нибудь тевинтерского или орлейского дворянчика из низших кругов.
Показать контент
Hide
— Вот так намного лучше. Ещё бы приодеть тебя более изысканно, что ли — ферелденская мода, похоже, наплевательски относится к чувству стиля — и будешь смотреться вполне уместно. Что ж, этим и займёмся, — подытожила целительница, вытаскивая из конверта письмо. — Дай-ка подумать.. Я беру тебя секретарём, жить будешь в отдельной комнате, которую сам выберешь — из свободных на данный момент, разумеется. Лучше всего поближе к моей. Если решишь писать книжки, я готова быть твоим редактором и издателем. Ах, да, — спохватилась магичка. — Надо ещё придумать тебе какое-нибудь нормальное человеческое имя. — Девушка мысленно отмела все имена знакомых и перебрала несколько вариантов. — Может быть, Кристоф Марло? Как тебе?
На том и порешили. Отелло поселился в особняке Максиан и потихоньку вживался в свою новую роль. Как ближайший помощник он проводил с Аматой много времени и часто сопровождал её на встречах, так что волшебница одновременно следила за тем, чтобы не возникло никаких проблем, и растолковывала ему поведение и слова людей, помогая Отелло социализоваться. Странное дело, но у девушки это весьма неплохо получалось. Ей самой пришлось пройти этот путь, и теперь было не трудно объяснить и подсказать другу-духу.
Дух-секретарь — это, конечно, не то же самое, что послать демона гнева с сообщением, но вполне по-тевинтерски. Тем более, что в глазах обычных людей он выглядел как обычный человек и весьма обаятельный мужчина, а маги больше интересовались его природой, которая позволила тому, кого им представляли как Кристофа Марло, выглядеть как человек, а не исчадие Бездны.
Hide
Семейные узы
Показать контент
Грандиозные планы требовали грандиозных усилий. Амата пыталась успеть везде и сразу: навести порядок и поднять на ноги имения с виноградниками, координировать приобретение и приведение в жилой вид особняка Роше в Лломерине, обновить старые связи её отца и более дальних предков — и это ещё не говоря о тех амбициозных проектах, которые она планировала воплотить в жизнь, как только прочно закрепится в обществе. Велись активные работы по приготовлению торжественного приёма, на котором официально можно было заявить о возвращении рода Максиан в Минратос.
Кроме того, много времени Амата проводила, изучая особняк. Как и любое древнее здание, её родовое гнездо имело свои секреты. Самые простые тайники открывались хитрыми манипуляциями, но открыть их мог любой, кто знал месторасположение и алгоритм — в них, в основном, хранились ценности и важные документы, а секрет раскрывался только избранным лицам, вроде Вилликинса. Остальные были в той или иной степени завязаны на магии крови. Тайники, открывающиеся только определённым заклинанием или кровью Максианов, большей частью открывали потайные проходы между стенами особняка или вели прочь из имения. Артефакты, которые хранили семейное достояние, тоже все были завязаны на магии крови — родовой гобелен с генеалогическим древом был одной из таких вещей.
Это было совершенно потрясающее и новое чувство. Каждая вещь дышала памятью предков. И пусть Амата не знала своих бабушек, дедушек и пра-пра-прадедов лично, она видела их не только в портретах, но и в антикварной мебели, в разных любимых ими при жизни вещах. Привыкшая к своему сиротству волшебница с удивлением чувствовала себя дома. Не просто дома, где можно спокойно поесть и поспать, или поваляться с книгой, а дома, где сама атмосфера подпитывала её силы, говорила: "Ты - Максиан. Ты - наша". Она в упоении изучала своё родовое гнездо, читала журналы, дневники и письма своих предков, пользовалась вещами, к которым когда-то касались они, слушала то, что мог увидеть в памяти этих вещей Отелло, а зачарованные светильники и артефакты с готовностью откликались на прикосновение магией. Семейное гнёздышко более не пустовало.
На Фуналис прибыли Ренны. Встреча закончилась не так, как надеялась Амата, но по крайней мере, обошлось без сюрпризов. Волшебница немного прогулялась в саду, пока гости уходили домой, потом поставила на окошко возле входных дверей традиционную свечу, которая, по поверью, указывала душам умерших вне дома членов семьи путь к родовому гнезду, и добавила ещё пару страниц с описанием произошедших событий в письма к Торку и Валье. На следующий день Максиан вызвала к себе Хельму.
Хельма Гуннарсдоттен появилась в особняке благодаря Отелло. К тому времени он уже обжился и освоился со своей новой деятельностью. В доме у Аматы жилось спокойно и тихо. Целительница справедливо относилась к слугам, и дух наслаждался отсутствием обиды, несчастья и горя. Иногда случались вспышки ревности между служанками, но весёлый и язвительный Кристоф не давал разгореться бурным чувствам и перерасти во что-то серьёзное. Слуги охотно общались с ним, и даже чопорный Вилликинс относился к секретарю с уважением: тот объём работы, который Марло переделывал бессонными ночами, позволял госпоже Максиан быть в курсе всех дел, и как секретарь и личный помощник дух находился вне конкуренции.
Показать контент
Hide
В один воскресный день Кристоф сопровождал свою покровительницу на прогулке по рынку. Он вообще охотно сопровождал её в подобные места, поскольку тут мог подпитываться разными чувствами: от ненависти и ярости до отчаянья и страсти. Внезапно дух остановился и дотронулся до руки своей хозяйки, чтобы привлечь её внимание. Когда Амата повернула голову, Марло тихонько кивнул в сторону человека, сидевшего на открытой веранде за столиком рыночной таверны.
— Вон, чувства точь-в-точь, как у Лохматого в Лабиринте, — тихо сказал секретарь. — Обида, ревность, ярость, несправедливость, несчастье, уныние, горе. Если бы тут была истончённая Завеса, таких духов как я, стало бы двое.
Амата обеспокоенно взглянула на него, а потом присмотрелась к человеку. Это была красивая блондинка весьма воинственного вида. Не такая, как Валья, но в ней чувствовались сила и собранность. Женщина была облачена в кольчужный доспех, совсем не похожий на армейскую экипировку, а к стулу были прислонены меч и щит. Несмотря на то, что она сверлила взглядом почти полную кружку эля перед собой, у Аматы возникло ощущение, что если что-то вдруг произойдёт рядом, реакция на опасность последует незамедлительно.
Всё это выдавало в блондинке хорошего воина, а знакомая внешность вызвала у волшебницы целую бурю эмоций и мыслей. Моментально всё взвесив и составив план, Амата дала знак секретарю, чтобы следовал за ней, как обычно, и вошла в таверну. Немного поболтав с трактирщиком и расспросив о том, кого можно нанять для опасного поручения, она получила несколько рекомендаций и, оставив Отелло внутри, вышла к столику, за которым сидела блондинка.
— Приветствую тебя, воительница, — поздоровалась магичка. — Меня зовут Амата Максиан и я ищу человека для одного дела. Мастер Крастус, трактирщик, сказал, что я могу обратиться к тебе.
Женщина окинула волшебницу внимательным оценивающим взглядом и слегка подвинула ногой соседний стул в сторону колдуньи.
— Хельма Гуннарсдоттен. Садись, госпожа, в ногах правды нет. А почему ко мне, а не к ним? — кивнула она в сторону тройки наёмников весьма грозного вида.
Амата села за стол и бросила небрежный взгляд на компанию.
— Мужчины, — брезгливо сморщила носик целительница. — Дело, о котором я говорю, крайне деликатное, и в нём нужны не только умение постоять за себя, но также надёжность и аккуратность. Из всех доступных вариантов ты наиболее подходящий кандидат, — Максиан слегка склонила голову набок, рассматривая Хельму, которая до боли напомнила волшебнице облик, который считал с мыслей Торка демон Желания в тот злопамятный день. — Если, конечно, тебя не пугает дальнее морское путешествие.
Блондинка сделала добрый глоток из своей кружки и, с силой опустив её на стол, подалась вперёд.
— Пугает?! Да за такое предложение я сама готова тебе доплатить, — в глазах Хельмы промелькнула затаённая боль, но она взяла себя в руки. — Ладно, с доплатой я погорячилась, но твоё предложение меня заинтересовало, не скрою. Сама как раз раздумывала, как бы убраться подальше из этой дыры.
Амата ответила ей спокойной улыбкой, однако природная любознательность взяла верх.
— Не любишь Тевинтер? Тогда, может, тебе больше придётся по душе Ферелден?
— Не сказать, чтобы прям не люблю, — скривилась блондинка. — Просто хочу забыть всё.. А, не важно, в Ферелден я отправлюсь с радостью. Если не будешь требовать ничего невозможного, например, дракона, запечённого целиком в меду и с орешками, то можешь на меня положиться, работу сделаю от и до.
— О, ничего сверх сложного, — улыбнулась целительница. Похоже, Хельма действительно хотела любой ценой покинуть эти места. Надо будет как-нибудь деликатно узнать, в чём дело, благо, время до отправления корабля ещё было. — Просто нужно отвезти туда кое-что, и ещё нечто, и убедиться, что оно попадёт в нужные руки. — Амата поднялась, через Тень приказав Отелло выходить из таверны. — Все подробности расскажу в конфиденциальной обстановке. Там же договоримся об оплате. Когда сможешь, приходи в особняк Максиан, я распоряжусь, чтобы тебя пропустили. — Девушка заметила секретаря и окинула взглядом таверну. — Можешь до отплытия жить у меня, а не в этой дыре, если захочешь.
Амата ещё раз проверила, тщательно ли запечатаны письма, когда высокая блондинка-наёмница вошла в кабинет.
— Ты звала меня, Говорящая-с-Небом? — этим прозвищем Хельма наградила волшебницу, когда они познакомились поближе. Девушка кивнула.
— Послезавтра отправляется твой корабль. Я здесь всё приготовила, — Максиан подвинула небольшой пакет, лежащий на столе. — Давай пройдёмся ещё раз по основным моментам.
Хельма уселась в кресло, ощупала пакет и устремила на Амату взгляд синих, как горное озеро, глаз.
— Прибыть в порт и дождаться, когда матросы будут перекладывать основной груз. Сойти с трапа, послоняться на пирсе, дождаться человека с оторванной манжетой на рукаве и увядшим букетом. Сказать пароль, — она повторила кодовую фразу, — и дождаться отклика, — ещё одна фраза, отчеканенная бодрым деловым тоном. Голова у авварки работала так же прекрасно, как и рука, направляющая меч. — Встретиться с ним как со старым знакомым и уйти на место сбора, на которое он меня поведёт. Передать пакет лично в руки, не привлекая лишнего внимания. Всё должно выглядеть обыденно и естественно.
Амата кивнула. Нет, девушка не считала себя важной персоной, за которой нужно было бы следить, но после того как выяснилась правда о гибели её отца, она решила, что лучше перестраховываться, и потому выработала специальный протокол для передачи личных и важных вещей, о которых не следовало знать остальным.
— Да, всё верно. — Магесса задумчиво передвинула перо на столе и прикусила губу. — Если будут хоть какие-то сомнения в том, что это не тот человек, или что-то будет настораживать — сделай вид, что просто обозналась или проходила мимо. Потом решим, как передать посылку по назначению. Помни: ни к кому чужому она не должна попасть. Только в точности так, как мы условились. Если вдруг что-то пойдёт не так, постарайся пробиться к наместнику Торку, и не верь никому, пока не убедишься, что это именно он. Это на случай, если будут проблемы с курьером, само собой разумеется, — подытожила волшебница, наблюдая, как Хельма прячет пакет себе в сумку. Эта посылка была очень важна, ведь кроме писем другу и сестре с ребёнком там были ещё кристаллы и инструкции по применению — альтус обнаружила их в одном из тайников в доме. Эти кристаллы работали парами и позволяли отправлять голосовые послания с одного на другой. Некоторое время Амате потребовалось, чтобы полностью изучить принцип работы и придумать, как лучше их применить: один из первой пары девушка решила отдать Торку, а из второй - Валье. Их пары будут оставаться в руках волшебницы и позволят друзьям регулярно общаться, не доверяя почте конфиденциальные разговоры.
Хельма уплыла аккурат накануне официального приёма в честь возвращения рода Максиан в Тевинтер. Все приготовления были окончены: особняк и сад подготовлены к приёму гостей, наняты музыканты и недостающие слуги, составлено меню для фуршета, и, самое главное — Амата тщательно изучила список домов и лиц, с которыми род Максиан имел родственные, дружеские или деловые связи, и разослала всем приглашения. Кроме того, были приглашены также те, кто занимал достаточное значимое место в Минратосе.
Начало вечера прошло в спокойной и неторопливой обстановке. Альтусы прибывали и поздравляли Амату с возвращением в семейное гнёздышко. Со многими она уже успела увидеться и познакомиться, но были и такие, с кем девушке ещё не довелось столкнуться. Сопровождаемый конвоем и телохранителями, заглянул Верховный Жрец Крауфорд. Он пробыл не дольше четверти часа — ровно столько, сколько требовали приличия. Поприветствовал главу рода, пожелал ей успехов, перемолвился словечком с некоторыми из гостей и не привлекая внимания отбыл восвояси — все знали, что Авгур был очень занятой человек.
Когда гости собрались, их торжественно проводили на задний двор, где в саду амфитеатром стояли скамеечки. Уже стемнело, но всё вокруг освещали своим магическим светом небольшие магические фонарики. Максиан встала напротив гостей и подождала, когда слуги водрузят перед ней на постаменте орбус веритае — артефакт, созданный основателем рода Арвелием Максианом. Слуги скрылись в сторонке; музыка стихла. Торжественно глядя перед собой, альтус протянула руку и медленно провела кинжалом поперёк ладони. Кровавые капли направились вниз, но едва коснулись шара, тот засветился матовым красным светом, и поток обратился вспять. Мириады мельчайших кровавых брызг закружились над артефактом, а затем сложились в одну фигуру — в приглушённом свете тевинтерской ночи ярко мерцал кроваво-красный герб рода Максиан. Волшебство продлилось недолго, не дольше минуты, а затем, влекомая чарами орбуса, кровь Аматы впиталась в шар — артефакт признал наследницу рода. Альтусы разразились приличествующими в данном случае аплодисментами.
Произнеся небольшую речь о том, что род Максиан готов отстраивать и возвращать Великую Империю вместе с уважаемыми родами альтусов, Предсказателем Тайн и Великой Богиней — тут Амата незаметно пробежала взглядом по лицам, запоминая реакцию — девушка объявила торжественную часть завершённой и пригласила всех на банкет. Снова заиграла музыка, гости сновали туда-сюда: кто-то сразу уехал, сославшись на кучу дел, кто-то воспользовался гостеприимством, чтобы продолжить общаться и плести интриги; многие подходили и в неформальной обстановке расспрашивали Амату о её планах и о судьбе родителей. Молодёжь осталась гулять до самого позднего часа, и когда хозяйка ушла к себе, они продолжили банкет, наслаждаясь винами, музыкой и закусками. Максианы вернулись в Тевинтер.
Hide
Трудовые будни
Показать контент
В многочисленных хлопотах время пролетало незаметно. Амата занималась восстановлением виноградников, обновляла родовые связи, посещала заседания Верховного Совета; кроме того, девушка вплотную занялась проектами, представлявшими для неё личный интерес.
Были открыты первые сангвинарии — лечебницы, в которых пациенты побогаче платили за повышенный комфорт или особый список услуг, и на эти средства бесплатно оказывалась помощь простым бедным гражданам. Своё название эти лечебницы получили благодаря весьма специфическим возможностям: владевшая навыком Скульптора Плоти Максиан восстанавливала людям утраченные конечности, лечила повреждённые органы; даже поговаривали, что кое-кто из богатых выкладывал приличные суммы только для того, чтобы убрать изъяны во внешности или подкорректировать фигуру. Кровь на подобные операции давали доноры: люди, которые приходились родственниками или друзьями пациентов, и согласны были добровольно поделиться частью своей крови, либо те, кто нанимался за плату. Порой на одного такого калеку приходилось несколько доноров — брали крови не много, достаточно, чтобы человек мог уйти домой на своих ногах. Война оставила много увечных, так что первые месяцы были особенно загруженными: кое-кто приходил целыми семьями, чтобы, буквально, поставить на ноги ветерана-отца или брата-калеку.
Помимо восстановления конечностей и лечения больных, в сангвинариях обучались лекари, не обладающие магическими способностями. Наличие лекарей-магов и запрет на вскрытие трупов и вивисекцию во времена Андрастианства не слишком способствовали развитию хирургии, но с помощью составленных Аматой Максиан анатомических атласов и её знаний о строении плоти обычные люди учились справляться там, где магия была не обязательна, или в случаях, когда свободных магов не хватало. Они вправляли переломы, латали не смертельные раны, проделывали операции, после которых магу оставалось только срастить разрез — сангвинарии справлялись с работой, не растрачивая магические резервы попусту. В ближайших планах у альтуса было открытие таких лечебниц в каждом квартале, где люди могли их легко найти по приметной вывеске: змея, обвившаяся вокруг розы.
Ещё одним важным проектом для леди Максиан были приюты. После войны осталось много сирот, и те, кого не взяли к себе соседи и родичи, либо прозябали на улицах, либо ютились в приютах, зачастую, основанных для выгоды или для видимости. Амата долгое время провела в нищете и без крыши над головой, а иные годы, проведённые под родной крышей, даже не хотелось вспоминать. Сама лишённая детства, она считала, что каждый ребёнок имеет право вырасти в достойных условиях, чтобы ему не нужно было думать, как не умереть от голода или когда делать ноги, чтобы никто не обидел. Начала альтус с того, прибрала в свои руки те приюты, которые были. Где-то договаривалась с "хозяевами", где-то пришлось задействовать интриги и связи — однако целительница была лично заинтересована в судьбе детей, и не отступала, пока не удавалось добиться своего. Затем уже стала основывать заведения там, где ощущался их недостаток.
Если лечебницы были на самоокупаемости, а в богатых районах даже давали ощутимую прибыль, то приюты были расходной статьёй. Чтобы компенсировать затраты, Максиан ввела моду на благотворительность: богатым дамам и даже мужчинам было приятно отдать бедным крошкам малую толику своих богатств в обмен на чувство собственной добродетели и заботы о ближних. Особенной популярностью пользовались благотворительные аукционы, где выставлялись поделки детей, и посетители устраивали ожесточённые торги за какого-нибудь трогательно косорылого мишку, сшитого руками бедной приютской девочки, а вырученные деньги шли на содержание приюта. Самые деятельные знатные дамы охотно навещали крошек и патронировали заведения, помогая Амате. Само собой, поток средств требовал контроля, и Максиан регулярно навещала своих подопечных, проверяла счета управительниц, следила, чтобы дети жили в хороших условиях, и не попадали в плохие руки. Горькие уроки Адоры не пропали впустую, и альтус на своей шкуре знала, как жестоки могут быть люди с чужими детьми.
Лечебницы и приюты были для девушки особыми детищами, но ими она занималась ради других людей, чтобы помогать людям и делать жизнь лучше. Для себя же Амата выкупила кузницу, наняла кузнецов и задалась целью превратить её в собственное достояние. Исключительно для себя. Кузнецы занимались по большей частью обычным оружием, сама же волшебница мастерила посохи. Усовершенствованные схемы из учебника, по которому она осваивала мастерство в путешествии с бандой Могильщиков, обрастали всё новыми улучшениями, придумывались новые, и по качеству исполнения и магической мощи изделия альтуса не уступали другим мастерам. Впрочем, Максиан не забывала, что не всякий может позволить себе такое оружие, и для тех магов, чьи доходы были скромнее, делала посохи из простых материалов, но эффектно и со вкусом оформленных внешне, а не "палка, шарик — и сойдёт", как любила шутить Амата. Магическое оружие с клеймом Максиан становилось всё более популярным, и кузница процветала.
Всё это отнимало уйму времени и сил, но волшебница училась грамотно планировать день и перекладывать обязанности на помощников. Пример Верховного Жреца Крауфорда не давал целительнице упасть духом — если сам правитель работает не щадя сил и не покладая рук, вправе ли обычный гражданин Империи требовать от себя меньшего? Частенько молодая женщина едва успевала к ужину, и даже будучи на сносях, не забросила добровольно взваленные на себя обязанности.
Мужа Амата нашла спустя пару месяцев после представления родам альтусов. Это был юноша из рода Ишалы, бывшего Архонта Империи, единственный сын брата главы рода, сирота, чьи родители погибли во время войны. Фабий Ишала счёл его удачной разменной картой, чтобы заручиться связями с другим родом — обычное дело среди тевинтерской знати. Он был одним из тех, кто встречал Крауфорда, когда тот вместе с Избранными вернулся в Минратос, и запомнил магичку, говорившую с Разикаль. Максиан в свою очередь тщательно изучила генеалогическое древо потенциального жениха и пришла к выводу, что линия у него ничуть не хуже, чем у потомков Дариниуса. После недолгих обсуждений брачного договора между решающими сторонами — Фабием и Аматой — вопрос с браком был решён. Муж входил в семью Максиан, не имея права наследовать после смерти жены или детей; дети принадлежали роду Максиан, в случае смерти Аматы отец становился опекуном без права распоряжения имуществом; муж получал содержание и принадлежал к роду Максиан, но все важные решения (коих был предусмотрен целый перечень) могла принимать только глава рода; и так далее, и тому подобное — по сути всё сводилось к тому, чтобы устранить возможность для будущего супруга каким-нибудь образом навредить семье или забрать бразды правления на себя.
День свадьбы был назначен Аматой с тем расчётом, чтобы зачать детей с наибольшей вероятностью. Супружеские обязанности предусматривались контрактом только ради детопроизводства, и успешно забеременев после брачной ночи, волшебница отдалилась от своего супруга и снова с головой окунулась в работу. Максианы не слишком отличались от обычной пары, заключившей брак по расчёту — на людях они были неизменно вежливы и обходительны друг с другом, но внимательный наблюдатель (а таковых в тевинтерском высшем обществе было подавляющее большинство) понимал: эти двое друг другу чужие люди.
Также Амата продолжала видеться по ночам с Тиберием — не слишком часто, чтобы не надоедать старику, да и самой ей хотелось, порой, просто побродить по сновидениям в своё удовольствие, отдыхая от насыщенных будней. И, конечно, всегда по делу: когда продолжала под его чутким руководством изучать магию, чтобы не тратить на это время бодрствования; когда ей хотелось узнать мнение по тому или иному вопросу — сложному либо с моральной, либо с практической стороны; бывало и просто рассказывала о своих действиях и о событиях, происходящих в Империи. Не то чтобы для бывшего архонта они были новостью — Амата подозревала, что он и без того всё уже знает (в Тени подсмотрел, не иначе!) — но девушка часто нуждалась в мнении со стороны, чтобы знать для себя, в правильном ли направлении движется, а спрашивать об этом людей из своего окружения было совсем неуместно, и даже опасно.
В тот раз волшебница пыталась освоить сотворение и контроль огненных бурь. Особенностью колдовства в Тени было то, что она легче поддавалась желаниям мага, но в то же время отнимала много сил, а самые сильные заклинания выматывали неимоверно. Девушка постаралась в очередной раз сосредоточиться и удержать огонь в нужной области, одновременно контролируя его силу. Получалось не очень: эта вариация заклинания представляла собой не один огромный поток, а множество разных вихрей, и требовала намного большей концентрации. Когда колдунья пыталась контролировать одни сгустки пламени, чтобы те падали и превращались в смертоносные вихри, другие сами собой гасли. И вот, только Амата обрадовалась, что огонь пылает как надо — вдруг обнаружила, что вся буря стухла до одного маленького, хоть и сильного очага. Разочарованно простонав, целительница прервала концентрацию и пламя совсем погасло. С огненным шаром, и даже одним торнадо, таких сложностей не было.
— Хватит, — Тиберий появился рядом с Аматой, разочарованно качая головой. — Только силы тратишь, а ты понимаешь, чем это грозит в Тени. У тебя проблемы с концентрацией — я это вижу. Тебе стоит отдохнуть пару месяцев от занятий и очистить голову. Впрочем, в начале всегда так... — маг улыбнулся.
— Или может быть, огонь вообще не твоя стихия. Лёд? — он повёл рукой, и пустыня, в которой Тиберий предпочитал проводить свои уроки, побелела. — Или даже электричество? — Сотни молний разом, ослепляя девушку, ударили в землю, но не причиняя ей вреда. — Подумай на досуге. Но пока мы прекратим практические занятия. Ты ещё что-то от меня хочешь, — он не спрашивал — утверждал, будто бы читая мысли. Впрочем, опыт — великая сила.
Амата, засмотревшаяся было на молнии, оторвала взгляд и встретилась глазами с Тиберием.
— Да нет, всё нормально, — девушка устало потёрла лоб. В Тени усталость была ментальная, а не физическая. — У меня обычно даже нет проблем, чтобы разделить восприятие на два потока, сохраняя часть своих мыслей сокрытыми. Но тут, наверное, нужен другой подход. Нужно как-то иначе. — Волшебница прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Потом, тряхнув головой, отбросила учёбу в сторону. Маг был прав, на сегодня хватит. — Я и правда хотела.. — Амата смущённо замялась. — То твоё место, в котором мы впервые встретились в Тени. У меня тоже есть нечто подобное. Не такое красивое, конечно, но оно — моё. Моё Убежище, понимаешь? Я бы хотела его показать. Если ты не против, конечно, — магичка смущённо улыбнулась соотечественнику.
— Я не против, — слегка пожал плечами Тиберий. — Это довольно познавательно, — маг развернулся к девушке и поглядел ей в глаза. — Веди, — улыбнулся он краем губ. Мужчина понимал, что "Убежище" Аматы — не та добровольная тюрьма, отгороженная ото всего мира волей бывшего жреца, скорее всего, нечто менее мрачное. Но узнать ученицу лучше было бы полезно.
Максиан кивнула и взяла Тиберия за руку. Так менять декорации, как это делал он, девушка не умела или не знала как. Возможно, разница была в том, что он мог создавать реальность, а она своё место не создавала — это духи Тени воплотили его таким, каким ей было нужно. Это был свой уголок в её сновидениях и мечтаниях, где волшебница чувствовала себя дома. Только здесь она ощущала себя в полной безопасности, потому что это было её место. Оно было связано с её волей, и никто не мог проникнуть сюда без её соизволения. До этого времени только один человек проникал в Убежище, а теперь Амате хотелось поделиться им со своим наставником.
Маг и его ученица очутились в саду. На том же самом месте, куда Амата однажды привела Ридена. С тех самых пор кое-что изменилось. Фонтан с кувшинками всё так же безмолвно журчал в центре сада, но теперь его отсюда не было видно. Вместо низких изгородей вокруг визитёров высились стены из кустов и лоз. Девушка повела Тиберия по лабиринту к фонтану, испытывая лёгкое смущение и неловкость из-за несовершенства своего Убежища — листья всё так же безмолвно колыхались на ветру, не ощущаемом кожей, а небо было всё таким же пустым и ровным, голубовато-серым, словно просто покрашенным краской. За пределами лабиринта расстилалось всё такое же было ровное зелёное поле. Амата дополняла свои владения ровно тем, что ей было остро необходимо, и не особо заботилась о законченности, но теперь колдунья ощутила лёгкий укол стыда и почувствовала себя дилетантом по сравнению с настоящим Сновидцем.
Дойдя до фонтана, Максиан по устоявшейся традиции сорвала пару кувшинок.
— Это только сад, — улыбнулась волшебница, любовно расправляя лепестки цветов. — Сейчас выйдем из живого лабиринта, и будет мой павильон.
— Интересно... — Тиберий глядел по сторонам с видом учёного, который обнаружил что-то в принципе ему понятное, но не совсем. — Работа духов, да? Они тебя любят, — улыбнулся он. — Зря ты с магией крови связалась, духи её боятся, потому что помнят — от нас — что именно этой магией духов подчиняют. Впрочем, это будет темой отдельного разговора.
Маг остановился у фонтана и провёл рукой по воде. Всё было чуть-чуть не так, как в реальности. Но для мага, не являющегося сновидцем, Амата справилась великолепно.
— Ты молодец.
Магичка зарделась от скупой похвалы учителя, и чтобы скрыть смущение, повела Тиберия дальше, объясняя:
— Мои друзья — духи. И они знают, что я не буду их подчинять. Да и зачем, когда достаточно попросить? Они ведь помогают именно тогда, когда надо; это их суть. А без магии крови меня мои же альтусы съедят и не подавятся, — хмыкнула девушка и вывела спутника к павильону.
Они вышли на плоское зелёное поле, оно выглядело всё таким же искусственным, как и прежде. Само же строение изменилось с того времени, когда она показывала его Ридену. Некогда белые мраморные стены и колонны — теперь светились черными прожилками, а барельеф был украшен извивающимися иссиня-чёрными драконами.
— Обычно я пряталась от людей в саду или в доме, — волшебница остановилась перед входом, оправдываясь за убогий пейзаж. — Зато на втором этаже есть балкон, с которого видно море.
Амата извиняясь пожала плечами — во всём обозримом отсюда пространстве не было ни кусочка морской глади. Море существовало только как вид с балкона.
— Амата, ты третий маг, у которого я наблюдаю что-то подобное, — Тиберий положил свою ладонь на плечо девушки и мягко сжал его. — Ты могла бы развивать эти способности. Дружба с духами... забавно. Ты интересный человек, ученица. Покажешь ещё что-то?
Тиберий не хотел лезть со своими предложениями — всё же девушка своими силами создала пусть и небольшое, но огороженное пространство и сделала его почти живым. Конечно, без духов бы ничего не вышло, но всё равно — результат впечатлял.
Максиан улыбнулась, воодушевлённая его одобрением. Она видела, пускай и частично, на что был способен Тиберий, и, признаться, опасалась, что он только посмеётся над её детскими потугами. Но он не стал. Девушка толкнула дверь и провела мага внутрь.
Как и прежде, взору открывался длинный коридор, двери в котором вели в комнаты тех, кто ей дорог. Она показала комнату Коула, где к старым вещам и обычной мебели, которая была предназначена для друзей, прибавилась стильная кожанка Гильдии Воров Лломерина и портрет маленькой Аматы. Комната Ренли всё так же была полна всякого барахла, ценного и не очень. Ром и недоеденный лаймовый пирог дополняли картину. В комнате Вальи теперь была детская кроватка, детские игрушки и книжки, и небольшие картинки с Андрасте и Создателем. В комнате Торка пылал камин, украшенный вырезанными в камне собачьими мордами, а на полу лежала густая шкура белого волка. На столе лежали карты, какие-то письма, и стоял кувшин с брагой. Комната Алиши и Удара выглядела так, будто хозяева вот-вот должны были вернуться. В комнате Мэй стояла ваза с бессмертниками и незабудками, кроме них и обычной мебели внимательный глаз мог заметить недовязанные крохотные чепчики и распашонки — у Аматы больше не было сына, но Мэйрис Ренн все равно оставалась ему бабушкой по отцу.
Наконец, дойдя до круглого холла, из которого ввысь устремлялась витая лестница, ведущая на второй этаж, Амата открыла двойные двери и показала просторную кухню-столовую, щедро увешанную вялеными окороками, колбасами, уставленную вдоль стен сырами и винами, украшенную жарким камином. И не важно, что за этим широким столом никому из её друзей не суждено собраться. Это была не кухня — это было место, где Амата была в своём сердце рада видеть дорогих людей.
— Раньше её здесь не было, — с лёгкой хрипотцой от волнения сказала Максиан. — До того, как мы с Могильщиками прошли наш путь. Тогда у меня большинство комнат пустовало, а потом вдруг... — волшебница запнулась. Умом она понимала, что Убежище отражало её желания, её чувства, и что эта гостеприимная кухня и комнаты — на самом деле просто места в её сердце. Но говорить об этом вслух она не решалась.
Тиберий провёл ладонью по бородке и прикрыл глаза. Он чувствовал Тень много лучше других магов и он слышал сейчас эхо голосов духов, что беседовали между собой. Они действительно считали Амату своим другом и, как могли, желали ей помочь. Пусть и в таком виде. Кто знает, может быть раньше, до Завесы, всё так и было? Духи и смертные жили бок о бок?
— У каждого важного для тебя человека есть тут место, да? — мягко произнёс он. — Согласно представлению духов о твоих представлениях о них? Интересно. Необычно даже. Это очень хорошо отражает твой характер, — Тиберий подошёл к столу, постучал пальцем по деревянной крышке. Стук был чуть-чуть глуше, чем нужно. — Не против, если я кое-что добавлю?
Амата быстро подошла к нему, почти подбежала:
— Конечно, не против! — Обрадовавшись, воскликнула девушка. С Тиберием она могла позволить себе эту искренность, и даже хотела: в компании альтусов, слуг и других людей волшебнице всё время приходилось, что называется, держать лицо. — Я сама хотела бы.. — Максиан чуть смутилась. — Я хотела предложить тебе добавить сюда то, что посчитаешь нужным. И ты можешь приходить сюда сам, если захочешь.
Волшебница вспомнила, что когда-то хотела предложить это Ридену, и предложила бы, если бы они сошлись ближе. Но не вышло. Впрочем, уже и не выйдет: голова дракона давно пропала из спальни — теперь там на стене висело эпическое полотно битвы белого волка и чёрной драконицы. Целительница задумчиво посмотрела на кувшинки в руках. Нужно поставить их в вазу под портретом отца.
Тиберий кивнул и, уперев палец в крышку стола, с силой провёл по нему невидимую линию. Огонь, горевший в камине, затрещал сильнее, а свет его стал немного ярче. Столовая наполнилась запахами еды так, как заполняется такими запахами настоящая столовая, в реальном мире. Кувшинки в руках Аматы стали неотличимы от настоящих. А на самом столе, у ближнего края, появилась небольшая ваза резной кости, в которой стояли три цветка из Диких Земель — не такие красивые, как южные цветы, но крепкие и обладающие своим очарованием.
— На память, — усмехнулся старый маг, подмигнув Амате. — Я добавил жизни сюда. Теперь твои друзья-духи узнают, как выглядит реальность, и смогут тебе помогать лучше, — он посерьёзнел и добавил уже иным голосом, чуть более торжественным. — Спасибо, что показала это место. Ты очень многообещающая колдунья и мне доставляет удовольствие тебя учить.
Амата жадно вбирала это ощущение, проникшее в Тень волей Тиберия. Хотела бы она тоже так уметь делать! Девушка признательно улыбнулась магу.
— Я о тебе и так никогда не забуду, но за подарок спасибо, — тепло поблагодарила волшебница. Ей было даже жаль, что он был связан своим обещанием, и не мог помогать Империи с его силами. — И ты тоже можешь приходить сюда, когда пожелаешь, — повторила она. Потом посмотрела на свои живые кувшинки. — Я всегда ставлю их в вазу рядом с портретом отца. Он был хороший человек, — судя по голосу, девушка не то оправдывалась, не то пыталась объяснить. — После своего бегства он женился второй раз по любви на женщине из низов и любил всех нас троих, даже Ренли, которого отдал в усыновление, чтобы получше уберечь от преследователей. Этот Плиний или как там его, — носик волшебницы презрительно сморщился, — он даже не пытался нас с братом отыскать, решил, что и так сойдёт. Мне кажется, твоя тайная служба всего лишь хотела выслужиться.
Амата вышла из кухни и подошла к портрету Силана. Молча поставила кувшинки в вазу под холстом.
— Папа был чужд предрассудков, — тихо сказала целительница. — Старый дворецкий, Вилликинс, рассказывал мне о нём. Отец думал, что став магистром, сможет сделать Империю лучше. И пытался так и делать, когда им был, несмотря на все подзуживания матери, что важны лишь власть и влияние. А потом Магистериум распустили. Бедный па так и не понял, что делать жизнь лучше можно по-разному, не только как магистр, — грустно усмехнулась Амата. — Я буду учиться на его ошибках.
Тиберий задумчиво кивнул. Он и сам признавал свои ошибки, которых, на его взгляд, было слишком много. Слишком резко он начал менять жизнь Империи, но он не мог позволить ждать — Тьма придёт, придёт обязательно и сметёт всех на своём пути. Тиберий слишком любил свою страну, чтобы позволить ей умереть.
— Государство — безжалостный механизм. Я не мог контролировать всех... — маг покачал головой и развёл руками, извиняясь. — Даже если бы хотел. Нельзя сломать то, что строилось тысячелетия, без потерь. К сожалению, всё возвращается на круги своя — но надеюсь, у Разикаль хватит сил и умения понять, что Тьма уничтожит её, если она не подготовится сама и не подготовит страну.
Мужчина замолчал, в руках его появилась трубка. Закурив, он прищурился и посмотрел в глаза изображённого на картине человека. Он не помнил его лица — Магистериум Тиберий посетил два раза: когда устроил переворот и когда пришёл поддержать своих людей, которые, в прямом смысле, пинками выгоняли магистров из здания. Разумеется, только тех, кто не согласился подчиниться ему.
— Будь он немного старше или родись ты раньше, то кто-то из вас помог бы строить мне новый мир, — задумчиво произнёс он и повернулся к Амате. — Жаль, что всё вышло не так, как я того хотел.
Амата, которая до этого смотрела с тёплой улыбкой на портрет отца, обернулась к Тиберию и мягко взяла его за руку.
— Не жалей о том, что прошло, — девушка посмотрела ему в глаза. — Разикаль, и мы — те, кому не всё равно, вносим свою лепту в становление Империи такой, какой мы её хотим видеть. И Верховный Жрец Крауфорд, избранный самой Госпожой, стремится сделать мир лучше и одобряет все инициативы, которые позволят достичь согласия и процветания малой кровью, если уж без неё никак. — Максиан улыбнулась. — Даже просто давая советы или оценивая мою деятельность, ты нам помогаешь. Мы — новое поколение, и постараемся сделать Империю лучше. Я-то уж точно буду стараться! — Волшебница упрямо мотнула головой и отпустила руку Тиберия. В её взгляде была решимость и упорство. "Упряма, как сотня ослов", вспомнила она слова Ридена и улыбнулась. — А как ты делаешь это? — Она кивнула в сторону кухни. — Для этого нужны особые дарования или можно научиться? — Амата вспомнила о родоначальнике Максиан, одном из потомков Дариниуса, который откололся от семьи и основал свой род, не желая довольствоваться положением младшего сына младшего сына. Но всё же он был потомком одного из Сновидцев. — Научи меня. Я тоже так хочу. — Волшебница осеклась — она вдруг осознала, что потомство потомством, но глупо было просить то, что их поколению уже было несвойственно.
Тиберий с сожалением покачал головой. Он был бы рад научить Амату тому, чему умел — всё равно он утратил волю к играм сильных, ради которых стоит быть политиком и просчитывать каждый свой шаг, показывая то свою силу, то слабость. Но всё же кое-что он передать не мог при всем желании.
— Я — Сомниари, сновидец. Я не могу тебя сделать такой же. — Левый уголок рта его дёрнулся, словно бы маг пытался улыбнуться, но не сумел. — И дать силу Древних Богов я тебе тоже не могу. Моя воля и воля таких, как я, может менять Тень так, как мы того хотим. У тебя такой возможности нет. Пользуйся дружбой с духами — они дают почти такие же силы, разве что их надо об этом попросить.
Амата понимающе кивнула и улыбнулась, дав понять, что не расстроилась и не обиделась. Дарованные Разикаль знания о заклинаниях и ритуалах, подчас уже забытых, были сами по себе преимуществом, а врождённая изобретательность позволяла применять их не только для того, чтобы устрашать врагов. Девушка задумалась, как можно внести в это место ещё больше жизни. Память, образы, впечатления от того же живого неба или радостного журчания ручейка — она могла тщательно отбирать то, что нужно, и передавать эти образы и чувства духам. Да, пожалуй, это могло сработать — именно так Тень и работает, просто до сих пор волшебница не слишком над этим задумывалась.
— Знаешь, я кажется, поняла, почему у меня не получается с масштабными заклинаниями, — посмотрела она на Тиберия. — Я пыталась контролировать каждый сгусток огня по отдельности, а не всё заклинание целиком. Мне нужно попробовать по-другому. — Амата сосредоточенно закусила губу, но потом тряхнула головой, отгоняя мысли. — Но это потом, в другой раз, а то скоро уже просыпаться. — Время в Тени текло по своим канонам, однако девушка уже ощущала краем сознания шорохи пробуждающегося дома. — А потом ещё с молниями. Люблю электричество!
— Проведём пару экспериментов со всеми силами. То, что я тебе показал — это моя собственная модификация обычной огненной бури, — Тиберий заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок и кивнул самому себе. — Если ты освоишь все четыре стихии, я научу тебя и этому. Если не побоишься, — прикрыв глаза, он махнул рукой. — Просыпайся, — маг улыбнулся девушке на прощание и исчез. Он всегда уходил именно так, не говоря "до встречи" или "прощай" — но Амата всегда могла его найти, если того желала. И, что было не менее важно, если желал сам Тиберий.
Hide
Семья
Показать контент
Амата сделала свой ключевой выбор тогда, когда опустилась на колено перед Разикаль. Но если смотреть ретроспективно, этот выбор был обусловлен её выбором на Кладбище Разбитых Кораблей — когда изучив содержимое отцовской шкатулки (потерянной, а затем снова найденной), девушка решила вернуться в Тевинтер как наследница своего отца. Занять законное место альтуса. Но даже и этот выбор стал возможен только под влиянием событий и поступков (самовольных или вынужденных), которые случились за время путешествия магички с Могильщиками. А если уж совсем смотреть в корень — судьбоносное решение было принято в тот день, когда Коул посоветовал девушке попробовать отыскать причину смерти отца и разделаться со своим прошлым.
Коул. Друг-дух, который спас её в минуты отчаяния и вытащил из пучины безнадёжности. Он помогал ей (да и не только ей) до самого Лломерина, пока волшебница не попросила его остаться, чтобы присмотреть за братом — самым дорогим, что у неё было. Сейчас они с Ренли всё ещё жили там, верша свои тайные дела в Гильдии Воров, которую Ренли из шайки отребья превратил в преуспевающую организацию. Амата поддерживала с ними связь, приезжая время от времени, чтобы проинспектировать Малый Лабиринт (как она называла тот участок Лабиринта, который огородила для местных, сделав из него место паломничества верующих в Разикаль) и немного отдохнуть на берегу моря.
Особняк Роше теперь принадлежал Максианам. После покупки дома Амата отправила Вилликинса и нескольких слуг, чтобы они навели там порядок, заменили мебель, и вообще сделали его пригодным для семейного отдыха безо всяких ужасов, которые навлекло проклятие Голода на предыдущих владельцев. Официально Ренли числился управляющим имения, но девушка слишком хорошо знала брата, чтобы навешивать на него такие обязанности — номинальная должность нужна была только для того, чтобы вор мог выступить от имени хозяев в случае возможных конфликтов, а также, чтобы как-то обосновать знакомство Аматы с этим лломеринским парнем. Всеми делами и приготовлениями к приезду занимались немногочисленные доверенные слуги, и Ренли мог пользоваться особняком, не обременяя себя обязанностями. Коул всё так же помогал в Гильдии, и когда приезжала Амата, друзья старались выкроить время, чтобы побыть вместе, пока она пребывала на острове.
Вилликинс, посвященный в тайну семьи, был рад увидеть живого и здорового сына хозяина, и слушался Ренли точно так же, как и Амату, несмотря на то, что официально тот больше не считался членом семьи. Альтус Максиан отправляла дворецкого в Лломерин со спокойным сердцем — она знала, что старик умеет держать язык за зубами, и никому не выдаст младшего отпрыска Силана, который решил жить своей жизнью.
Когда двойняшки — Ливия и Амадеус — достаточно подросли, Амата взяла их с собой, строго-настрого предупредив Ренли с Коулом, чтобы не проговорились детям о том, что Ренли — их родной дядя. Детям было уже три года, и они прекрасно всё понимали. Наверное, для них это был поистине волшебный отрезок времени, когда мама вместо того, чтобы ограничиться часом в день, проводила с ними много времени. Когда она смеялась и улыбалась, и вместе с Ренли и Коулом помогала малышам вылавливать и отколупывать устриц у скалистого берега. Когда можно было просто сидеть на полу и слушать захватывающие истории Ренли о пиратах и приключениях; мама приносила напитки с закусками, садилась рядом и обнимала их, с улыбкой слушая эти рассказы. Коул и дети полюбили друг друга, и тот много времени проводил, заплетая Ливии хвостики и косички, и общаясь с необщительным Амадеусом — мальчик с детства был молчалив, и если бы не умный, наблюдательный взгляд и занятные замечания, проскакивающие время от времени, можно было подумать, что он отстаёт в развитии. Коул, смеясь, говорил, что малыш похож на Амату в детстве, а Ливия - точно так же хочет во всё сунуть нос, как и Амата времён Весёлых Могильщиков. Кристоф тоже поехал с хозяйкой и вовсю наслаждался приятными чувствами, которые обуревали целительницу. Эти дни, пожалуй, были единственным временем, когда леди Максиан смогла позволить себе побыть счастливой, не ожидая очередного удара судьбы.
Спустя пару счастливых недель Амата с Кристофом ушли к Лабиринту, чтобы женщина могла исполнить свой долг, а затем вернуться с детьми в Минратос, где в чёрные стены города вошла уже альтус — собранная и суровая, строгая к своим детям.
Мода на благотворительность набирала популярность, сангвинарии и приюты в Минратосе отнимали большую часть времени госпожи Максиан. Амата постаралась найти на места управляющих и работников таких же заинтересованных и добрых людей, но также считала нужным держать руку на пульсе и не пренебрегать простыми обязанностями: проверяла счета, присматривалась к персоналу, лечила, учила новые поколения целителей и хирургов, общалась со своими маленькими подопечными и устраивала благотворительные приёмы. Разумеется, не всё в один день, и у неё были помощники, так что оставалось еще немного времени на работу в кузнице и на домашние хлопоты. Не забывала Амата помогать Кристофу Марло, вычитывая и критикуя его романы, а потом издавая книги. Куртуазная литература была вполне востребована, и романы за авторством некоего Отелло пользовались популярностью.
Максиан не жалела себя, отдавая силы своим детищам и лично уделяя внимания важным делам, но в одном случае всё же было сделано исключение. Навещая один из приютов в трущобах Минратоса, Максиан наткнулась на знакомое имя. Стараясь не привлекать внимание к девочке, Амата расспросила попечительницу о нескольких детях, в числе которых была названа Сулана, и поняла, что Алиша умерла. Эти несколько лет, когда позволял загруженный график, она ещё встречалась с друзьями, с удовольствием выкраивая для них время, а теперь их не стало. Осталась лишь дочь, которую вверили добрым людям Минратоса. Неделю спустя после этого грустного открытия патронессой приюта была назначена леди Ариния, которая, воодушевившись примером Максиан, давно просила отдать ей под крылышко какое-нибудь заведение. Она была, в общем, неплохой женщиной, но альтус считала, что эта знатная дама станет уделять чужим детям столько внимания, сколько Амата. Теперь же просьбы компаньонки по благотворительному обществу пришлись как нельзя кстати. Сама Максиан устранилась от личных визитов и общения с детьми в этом приюте, а только лишь проверяла счета управляющей и отчёты Аринии. Волшебница рассудила, что поскольку друзья не просили её позаботиться об их дочери, мудрее всего было бы не привлекать внимание к девочке — что такое жизнь маленького ребёнка для Древнего Бога? Удар и Алиша сполна расплатились за жизнь своей дочери. Сулана заслуживала право на свободную жизнь не меньше, чем какой-либо другой малыш.
Помимо старых обязанностей: курирования приютов, работы в лечебницах и создания оружия в кузнице (в управлении домашними делами Максиан помогали доверенные люди) — женщина нашла для себя новый вид деятельности, на который давно заглядывалась. Уже пару лет как она, не показываясь дома, тайком пробиралась по вечерам в малый кабинет, переодевалась в обычное платье горожанки, и уходила гулять по заполненным улицам. Выросшей среди сопорати нищенке не составляло труда прикинуться простым человеком и найти общий язык с людьми. Амата не ставила себе целью найти какую-то определённую информацию, но вбирала все слухи и проверяла их, пользуясь своими методами. Максиан обращала своё внимание на низы: кто жалуется на плохого хозяина, о чём мечтает народ, чем недоволен — большая часть сделанных на основе этой информации выводов или предложений оседала в Совете в виде законопроектов, которые Максиан прорабатывала уже не с учётом мечтаний, а из соображений взаимной выгоды и всеобщего блага. О самых вопиющих случаях, которые невозможно было решить новым законом или реформой, целительница сообщала лично Жрецу — если считала, что это достойно его внимания. Крауфорд всё так же работал на износ, и Максиан старалась не беспокоить его по пустякам, беря всё на себя. И не важно, что простые люди часто не знали, кому обязаны тем, что улучшилась жизнь — альтус делала это не ради благодарности, а была верна совету Наставника и ставила во главу угла благополучие смертных.
Так и сейчас: вернувшись из очередной такой прогулки, Амата убедилась, что её никто не видит, и зашла на кладбище в склеп Максиан. Мысленно отдав дань уважения предкам, среди которых теперь покоилась также урна с прахом отца, которую она перевезла из Каринуса, женщина прошла к дальней стене, уколола до крови палец и приложила его к каменной кладке пола. Магия распознала кровь Максианов, и в полу появился люк. Волшебница пролезла внутрь и прошла по тайному ходу, ведущему в малый кабинет. Таким же способом, с помощью крови своего рода, Амата открыла потайную дверь в кабинете и принялась переодеваться. Скромная одежонка простой горожанки отправилась в шкаф, а целительница облачилась в домашнее платье — с виду довольно строгое, но из тончайших тканей, в которые были вплетены зачарованные нити.
Переодевшись, Амата подошла к столу и тщательно записала все наблюдения. Потом потянулась к кристаллу — нагретый. Стало быть, кто-то воспользовался парным к нему. Амата надела кристалл на шею — она никогда не брала его с собой во время вылазок в нижний город, поскольку её легенда не позволяла обладать таким артефактом — и обхватила его ладонью.
— Я здесь, — сказала тевинтерка, зная, что теперь кристалл передаст обладателю своего близнеца точное воспроизведение её голоса и слов.
— Скучала? — раздался хриплый смешок. Валья, как и всегда, когда беседовала с ней, пусть и не очень часто, была в настроении шутить. — Как там работа по причинению добра и справедливости? Хозяева хвалят? — очередной смешок, на этот раз — с язвительной интонацией.
Потрошитель никогда не скрывала своего отношения к службе сестры, отказываясь быть более мягкой даже с близкими людьми, исключая сына. Всё же пятилетний ребёнок, пусть и крайне смышлёный и разумный для своего возраста, тонкие оттенки злой иронии, сарказма и язвительности понимать не мог. Да Валья и не вела так себя с ним.
— Ещё как скучала! — отчасти обрадованно звуком голоса сестры, отчасти расстроенно из-за вынужденной разлуки, ответила Максиан. — С причинением все в порядке. Встретилась тут на днях с антиванцами и с андерфелцами, пообщались о том, как лучше лечебницы организовать, обменялись опытом. Магия лечит отлично, но маг быстро выдыхается. Я дала им несколько экземпляров своей книги по анатомии, чтобы могли обучать и не-магов, когда можно просто зашить и подождать, пока заживёт. У Торка уже третий ребёнок родился! — похвасталась она свежими новостями, полученными в очередном разговоре с другом через другой кристалл. — Мальчик. Назвали Бруном.
— Какая новость, — рассмеялась Валья. — Рада за него. Даже жаль, что видеть сиятельного владыку Ферелдена не в моих силах и интересах. А ты всё продолжаешь лечить людей? И как к этому относятся твои друзья в Совете? Вам же положено творить страшную магию крови и интриговать друг против друга, а тут появилась пигалица, которая делает что-то полезное, да ещё и в таких масштабах. Тебя травить не пробовали? — с нотками заботы в голосе произнесла девушка. Потом она заговорила с кем-то другим, видимо забыв снять кристалл. — Очень красиво, милый. Это ты сам нарисовал? Может, тогда и вид на крепость нарисуешь, когда погода лучше будет? — сказано это было с очень и очень непривычной для Вальи нежностью и теплотой.
Амата привстала в кресле и закусила губу, чтобы не выдать эмоции. Она догадалась, с кем говорила Валья, но тайну следовало сохранять до конца.
— Нет, я им даю возможность почувствовать себя благодетелями, подавая пожертвования. Устраиваю красочные приёмы и всё такое, а деньги идут на сангвинариумы и приюты. Типичное развлечение богатых и знатных людей, — презрительно хмыкнула девушка, а потом спросила, как будто между делом. — Кто это там у тебя? Элден? Жаль, через кристалл нельзя показать рисунок, я была бы не прочь посмотреть на творчество своего племянника.
— Он, кто же ещё, — рассмеялась Валья. — Рисунок очень красивый, думаю, художником вырастет. Что? Не хочешь? А кем? О, всё понятно, опять тебе старик рассказывал про свою молодость, — весело произнесла потрошитель, обращаясь к сыну. — Амата, прости, но этот непоседа так и не научился этикету. — покаялась эльфийка. — И что, что скучно. Я тебе говорила — знать надо. А то такой милый мальчик, а не знаешь, как себя вести в образцовом обществе... Сестра, хочешь с племянником поговорить немного? Только... ты же всё помнишь? — сказана последняя фраза была с нажимом.
— Помню, помню, — рассмеялась Амата, понимая, о чём говорит сестра, но волшебница ничуть не недооценивала детский ум и не хотела давать ни малейшей зацепки мальцу, которая могла бы его навести на мысль, что что-то нечисто. — Этикет я теперь знаю досконально, хотя когда-то была такой же как твой сынишка. Здравствуй, Элден, — Максиан улыбнулась, хотя никто и не мог видеть эту улыбку, кристалл передавал только голос и интонации. — Тебя там что, третируют уроками? Можешь смело жаловаться своей тёте, ух, я им наподдам!
— Тётя Амата! — голос Элдена был звонкий и чистый, как ручеёк. — Нет, не тре-тиру-ют, — по слогам произнёс сложное слово мальчик. — Но очень много учат всему. И этикету, и рисованию, и как писать и считать. Очень много всего, я даже устаю. Мама говорит, что я должен всё это знать, чтоб стать об-ра-зо-ван-ным человеком, а не как она, — хихикнул он. Вместе с ним зашлась смехом и сама Валья, хрипло, но без капли безумия. — Но это всё очень интересно. У нас плохая погода, поэтому мы гуляем редко, — с грустью добавил ребёнок. — И мама очень много работает.
Амата с замиранием сердца слушала голос мальчика. Но когда она снова заговорила, её речь звучала спокойно, с лёгкими нотками тепла — как и полагается говорить тёте:
— Трудно в учении — легко в бою, Элден, — подбодрила племянника женщина. — У мамы — работа, у тебя — учёба. Когда выучишься и вырастешь, тоже будешь работать, и эти навыки пригодятся. А с этикетом всё просто: это как иностранный язык. Если встретишь таких, кто судит по твоим манерам и поведению — значит, надо говорить на их языке, чтобы они тебя понимали. И если мама хочет, чтобы ты это всё умел, то надо к ней прислушиваться. — Голос Аматы вдруг совсем потеплел, чтобы даже маленькому мальчику было понятно, как тётя ценит его родительницу. — Мы с Вальей долго путешествовали, и она часто высказывала мудрые мысли. У тебя не будет человека более близкого, чем твоя мать. Ну, разве что, тётя ещё есть, но я далеко, и сюда лучше вам не соваться. Здесь очень опасно, Элден, но если тебе не нравятся учителя или ещё что-то нужно, ты скажи — я пришлю. А что тебе из учёбы больше всего нравится? — спросила Амата, переводя тему.
— Мне рисовать нравится. И... — мальчик помялся и неуверенно, будто бы большую тайну хотел сообщить, добавил. — И очень нравится, когда мама разрешает мне ей помогать делать всякие красивые вещи. Из золота, серебра, камнев, ой, камней. У неё так красиво выходит, я тоже так хочу уметь. А учителя хорошие, не надо других. Они так интересно всё рассказывают! — в голосе Элдена прозвучали нотки восхищения. — Только книг новых мало, а все старые я уже прочёл.
Амата довольно зажмурилась. Да, книги она тоже любила, хоть и научилась читать только в подростковом возрасте.
— Составьте с мамой список книг и в следующий раз мне продиктуйте — подберу по теме и по интересности, и пришлю. И разные краски! У нас тут недавно новые изобрели, разных оттенков. Валья, если можно, то завтра вечером свяжемся, и я всё запишу. А с красивыми вещами ты молодец, Элден, — одобрила интерес своего племянника магичка. — У меня до сих пор хранится украшенный череп от твоей мамы. Точнее, летает по дому, — хихикнула женщина. — Ронни теперь всегда в себе. У тебя игрушек хватает? Может что-то интересное хочешь?
— Ну, мне дед Вьятт сделал кораблик, он почти как настоящий, только маленький, — Вьяттом звали одного из доверенных лиц Вальи. Потрошитель рассказывала о нём Амате во время одного из сеансов связи — как раз когда в первый раз зашла речь об обучении Элдена наукам. Почти два года назад. Старый моряк учил её сына чтению звёзд, пониманию моря и вообще морскому делу. Конечно, без, собственно, моря, учиться было тяжело, но Элдену очень нравились его уроки. — А вообще... Если можно, я хочу подарок сделать... Мы с одной девочкой подружились, — слегка замялся мальчик. Вновь раздался смех Вальи.
— Сестра, это он про Мию, помнишь, я рассказывала? Хорошая девочка, — задумчиво добавила потрошитель.
— А, та беженка-сирота, — Амата понимающе кивнула, хоть этого и никто не видел. Валья в чувствах рассказывала, как ей стало жаль потерянную девочку, оставшуюся без родителей, и она решила взять её к себе в поселение. — Элден, друзья детства — это просто чудесно! Ты, Сириус, Мия, Тирней.. может, ещё кто появится. У меня в своё время не было такой роскоши, я была одна, — вздохнула Максиан, вспомнив своё одинокое детство после смерти отца. — Я тебе даже завидую. Если чего друзьям хочется — обязательно говори. Вышлю и им подарки. И Сириусу что-нибудь подберём. — Амата примолкла, задумавшись. Увы, эти редкие разговоры и посылки — было всё, что она могла дать малышу. И всё же она была рада хотя бы общаться, даже зная, что они никогда не увидятся. — Сестра, ты там сама как? Не скучно в деревне?
— Спасибо, тётя Амата! — радостно рассмеялся Элден, пропустив слова адресованные матери мимо ушей. Он очень дорожил своими друзьями — к сожалению, для него, детей среди тех беженцев, что взяла Валья, было довольно мало. Ну и по большей части они все были при родителях.
— Элден, помнишь, ты обещал Мие нарисовать что-то? — как бы невзначай спросила Валья. Мальчик ойкнул.
— До свидания, тётя! — сказал он, заканчивая разговор.
— Я нормально, Амата, — похоже, сын эльфийки уже покинул комнату и девушка могла говорить свободно, без иносказаний. — Много работы. Слишком много. Мне надо оставить Элдену нормальное наследство, чтоб никто его не смог достать. Надеюсь, Создатель даст мне ещё хотя бы десять лет. Пока кровь дракона о себе знать не даёт, но кто знает... — она помолчала. — Кто знает, да.
Амата мягко улыбнулась, и хотя Валья не могла этого увидеть, названная сестра наверняка почувствовала улыбку по голосу.
— Ты сильная, Валья. Давай дракону достаточно выхода — и продержишься хоть ещё лет двадцать. Тем более, что тебе есть ради кого стараться. Хотя я понимаю тебя. Я сама постоянно держу нос по ветру и слежу за тенями; я помню тот день, когда ничего не предвещало беды, а я вернулась с прогулки и нашла отца мёртвым, — Максиан горько усмехнулась. Кто-то мог бы сказать, что она — параноик, но девушка считала, что лучше перебдеть, чем дать другим людям шанс навредить. — Принимай меры, чтобы смерть наступила как можно позже, а до тех пор делай всё, что в твоих силах — таков мой девиз. Мир наших отцов нам не вернуть, но мы можем сделать всё возможное, чтобы построить его для наших детей. Ты будешь стараться для Элдена, Торк - для Дейна, Аноры и Бруна, а я — для Ливии и Амадеуса. Всё, как должно.
— Мне плевать на драконов и прочую гадость. Я — Валья. И никакая кровь летающей твари это не изменит, — резко ответила девушка. Амата могла почувствовать гнев своей сестры. — Но я понимаю и принимаю все риски. Эх, будем решать проблемы по мере их наступления, — уже спокойнее сказала она. — Завтра связаться не выйдет, я на неделю покину эту... деревню. Но будь на связи. Всё же есть польза от магии крови, — с трудом, будто бы заставляя себя произнести эти слова, добавила Валья. Её мнение относительно всего магического хоть и изменилось, но неприятие этой школы магии и малефикаров вообще она так и не смогла перебороть.
— Это не магия крови, — усмехнулась девушка, сжимая кристалл. — Скорее, магия связи — два куска когда-то единого целого делают передатчиком, используя их память о том, как они были целым. Но в общем ты права, здесь в Тевинтере, всё завязано на магии крови, и даже мне приходится её повсеместно использовать хотя бы для того, чтобы не выглядеть слабой из-за излишней щепетильности, — Амата скривилась. Ей не нравилась показуха и все эти социальные танцы, но деваться было некуда: это было нужно для дела. — Подумайте с Элденом, что вам надо, я передам со следующей посылкой. Для своей сестры и племянника, — голос девушки заметно потеплел, — это такая малость, ты же знаешь.
Максиан всем сердцем хотела бы давать больше, чем материальные блага, но понимала, что её выбор не оставлял для этого никаких возможностей.
— Подумаю. Всё, ещё свяжемся, сестра. Береги себя и да хранит тебя Создатель, — торжественно-печально произнесла Валья, после чего отключилась. К сожалению для них обоих, и Валья и Амата не могли тратить много времени на праздные беседы, пускай и связывались более-менее часто. Работы у сестёр было много.
Hide
