Сицилия, г. Катания, 19 сентября 1916 года.
Отделение Инквизиции в славном городе Катания располагалось в роскошном трехэтажном особняке, занимавшем немало места и надежно охранявшим своими стенами внутренний дворик с фонтаном. Но главным преимуществом (с точки зрения Инквизиции) бывшего жилища почтенного виноградаря Форцени ди Амато были обширные подвалы, по площади изрядно превышавшие площадь комнат в здании над ними. Инквизиции было где развернуться. Самому виноградарю, чей род захирел лет за сто до того, как Инквизиция приобрела это место, в любом случае уже было все равно, что происходит с его домом.
Помещение для допросов, несмотря на скудную обстановку (стол, стул, кольцо для ножных кандалов в голом забетонированном полу), было сухим и хорошо вентилируемым, ни сырости, ни затхлости. Еще одним проявлением новомодных веяний было одностороннее стекло в когда-то сплошной стене напротив стула, который сейчас занимала приведенная двумя дюжими послушниками девушка.
Пришлось подождать почти десять минут, прежде чем лязгнул засов и открылась дверь, пропуская в допросную немолодого уже мужчину с колючим и подозрительным взглядом, характерным для Наказующих, той ветви Инквизиции, что и была, собственно говоря, олицетворением карающей руки Господа на грешной земле. Двигался визитер, впрочем, легко и непринужденно, показывая грацию опытного и смертоносного бойца, которого годы еще нескоро догонят, да и тогда вряд ли согнут прямую спину.
Одет мужчина был в удобное пальто, под которым было видно рубашку и брюки, на ремне брюк висела инквизиторская инсигния, холодно поблескивая освященным серебром в свете забранного металлической сеткой плафона на потолке. Оружия, по крайней мере, на виду, у него не было.
- Здравствуй, Карла. Меня зовут Амадео ди Герра, я инквизитор пятого ранга, Наказующий. Я хочу знать, почему ты убила инквизитора пятого ранга, Стефано Бруццо, Ищущего. Это не спонтанное действие с твоей стороны, ты спланировала убийство и исполнила его с той же четкостью, с которой работают швейцарские часы и автоматоны1, не оставив Стефано, сильному и крупному мужчине, умеющему защитить себя, ни единого шанса. И осталась на месте преступления, хотя должна была понимать, что тебя ждет. Поэтому, я бы хотел, чтобы ты рассказала, что он сделал.
Стандартная техника допроса подозреваемых и обвиняемых предусматривала различные меры психологического и физического воздействия, однако, на этот раз ни сакраментальные пыточные инструменты, ни ничуть не менее сакраментальная папка с документами или досье, которые следовало внимательно рассматривать добрых пятнадцать минут, не обращая внимания на допрашиваемого и вызывая у него чувство ненужности и дискомфорта, в допросной не появились. Да и действовал инквизитор в лоб, просто озвучив факты и свои намерения, будто рассчитывал на немедленный и правдивый ответ.
Cane2 мог отсутствовать сколько угодно. Десять минут, час, два, восемь - Ратто было все равно. Пока она здесь, в чистом сухом помещении, пусть и в кандалах, приковывающих ноги к полу, а руки - к столу, то нет ничего плохого в том, чтобы ждать. По крайней мере она не на пыточном столе, и не на костре. Ждать долго, неизвестно чего и без всякой гарантии она научилась давно. Ждать, пока какой-нибудь жирдяй нажрется и выбросит остатки булки в мусор или на тротуар. Ждать, пока другие беспризорники передерутся за еду или территорию, и сцепиться с ослабленным победителем. Ждать, пока caporegime3 соизволит обратить на нее внимание. Вся ее жизнь была одним сплошным ожиданием, с редкими минутами, когда нужно было действовать быстро, уверенно, и максимально эффективно, не брезгуя подлыми приемами и ударами в спину. Это сильные и глупые могут позволить себе благородство и красоту поступков, у Ратто больших сил никогда не было, только упрямство и желание выжить. За них, а ещё за терпение, позволяющее выжидать удобного момента столько, сколько нужно, за умение вцепиться мертвой хваткой, практически зубами, в жертву гораздо сильнее себя и вымотать её до полусмерти, да еще за выдающуюся худобу и подростковую нескладность, пусть и прошедшую со временем, она и получила когда-то свое прозвище.
А еще она умела правильно оценивать свои силы и силы противника. Поэтому не оставила Бруццо ни секунды не то что на сопротивление, а даже на понимание ситуации, как бы ни заманчиво было позволить тому себя узнать. Слишком заманчиво для чувства мести, но слишком безрассудно и опасно для успешного завершения дела. Поэтому и не побежала потом - бегать от всей Инквизиции так же глупо, как и воевать с ней в открытую. И в этой оценке сил своего очередного противника - целой организации, богатой и могущественной, с вышколенными soldato4, не было ни капли уважения к ней, только холодный расчет. Поэтому, когда Сane Punitivo5 вошел в допросную, на него смотрела пара черных, озлобленных крысиных глаз, не собирающихся никому ничего объяснять.
- Шанс? Этой мрази с крестиком? - Ратто хмыкнула, отчего ее лицо перекосила гримаса отвращения, ни капли не похожая на улыбку, - да плешивая собака в подворотне имеет больше прав на жизнь, чем эта тварь.
Кандалы на руках слегка звякнули, когда Ратто наклонилась и демонстративно сплюнула на пол, показав все, что она думает и о своем собеседнике, и о тех, кто наверняка сидит сейчас за стеклом. Очевидно, что прямые вопросы она собиралась игнорировать.
В карих глазах визитера отчетливо отразилось разочарование, быстро сменившееся смирением. Тем не менее, Пес Господень предпринял еще одну попытку достучаться до строптивицы, прежде чем переходить к привычным методам.
- Интересный поворот от разумности к агрессии. Любопытный. Ты действительно хочешь, чтобы я опробовал на тебе наш арсенал добывания ответов? Что ты надеешься таким образом узнать о себе? Насколько ты стойкая и как долго продержишься? Если да, то это какой-то совсем детский подход.
- Тебе не нужно строить из себя доброго дяденьку, - Ратто пожала плечами, её информация была слишком специфичной, чтобы в неё можно было просто взять и поверить, так что пыток ей было не избежать в любом случае, - мы оба знаем, что это не так. Беги, хватайся за свой обычный арсенал, я тебе не помощник. Если бы ты хотел узнать ответы, ты узнал бы их сам. Или такой же, как ты, много лет назад. Dannazione6, за те годы, что это гниль носила крест, можно было узнать все сотни раз. Но нет, вы же как шайка, покрываете друг друга, и заставляете других вас покрывать. Даже Cosa Nostra не потерпела бы такую мерзость в своих рядах, а великой Инквизиции можно все.
Презрение, прозвучавшее в последних словах, было покрыто скорее толстой коркой горечи, чем агрессии. Ратто не было интересно, сколько она продержится - столько, сколько может, но ей было интересно, как глубоко внутрь Божественной Семьи проник этот вирус безнаказанности. Чуть приподнявшись на стуле, она наклонилась вперед, навалившись грудью на собственные скованные руки, и, глядя в глаза своему тюремщику, заговорщицким шепотом, но все же достаточно громко, произнесла:
- А может, вы все этим занимаетесь? Может, это у вас норма?
Если она ожидала увидеть в глазах инквизитора стыд, вину или, на худой конец, дискомфорт, то напрасно. Амадео оставался все также спокоен и собран.
- Ты знаешь, что это не так, - невозмутимо ответил он, поднимая руку и делая знак кому-то невидимому, находившемуся за стеклом. Уже через минуту в помещение вошли давешние конвоиры. - Я узнаю все ответы, так или иначе. Это суть работы Наказующих. Просто, теперь это займет больше времени.
- Рада, что не лишила тебя любимой работы, - снова хмыкнула Ратто, откидываясь назад, прямиком в заботливые руки подручных Сane Punitivo, - тебе ведь нравится причинять боль?
Заключенной предстояли очень нелегкие часы близкого общения с инквизитором, умело дополнявшим химическое воздействие препаратов и причинение физической боли силой собственной воли, медленно, но верно ломая сопротивление и нежелание девушки говорить.
Какой прок от информации, если не приложил к ее получению ни капли собственных усилий? В неё трудно поверить, слишком легко отбросить или забыть. Так что Ратто постарается, чтобы новые открытия дались Наказующему очень, очень тяжким трудом. Опыт терпения и моральной, и физической боли за ее спиной куда больший, чем ему кажется.