ФРПГ "И пришел паук": Игра

[Dmitry Shepard 30 729]

 

 

 

Если бы кто-нибудь мог заглянуть в будущее, а потом оценить настоящее, то таковой гипотетический Видящий остался бы недоволен тем, насколько буднично обставлено начало событий, потрясших всю Метрополию. Ни мрачных предсказаний, ни массовых смертей птиц, ни дождя из жаб на худой конец. Нет, все было очень и очень заурядно. Лондон, поздний вечер, туман и цокот копыт четверки лошадей, запряженных в неприметный экипаж без опознавательных знаков, везущий своего пассажира в сторону, ах, далеко не в сторону королевского дворца, вовсе нет. Однако же, по мнению многих и многих людей, Уайтхолл был настоящим мозгом Британской Империи, так что можно было не огорчаться, что встреча с коронованными особами не состоится. В какой-то мере это действительно было так. Но, в данном конкретном случае, конечной точкой маршрута было Адмиралтейство, а точнее, одно из неприметных зданий, примыкавших к нему на задворках. Работавшие там люди хоть и были всецело преданы Короне, но вовсе не желали какого бы то ни было внимания к своим персонам или делу, которым они занимаются. Таковы принципы разведки, а уж контрразведки и подавно. Особенно в таком неспокойном мире, где до очередного Прорыва демонов из Ада осталось чуть больше ста лет (по словам римских богословов и Инквизиции, которым не верить нет оснований). Не очень много, не так ли?

 

Лондон, столица и сердце Британской Империи, Владычицы морской и воздушной, давно уже перерос свои рамки и неумолимо расширялся разом во всех направлениях, не забывая перестраивать и улучшать самое себя, пуская под манипуляторы строительных паровых машин целые кварталы кривобоких домов и домиков трущоб, выдавливая живший там люд, словно гной из раны, на окраины, в еще более страшные условия. Город стал бурлящим котлом, где на рубеже двух эпох выковывались новые взгляды, мысли и традиции, причудливо переплетаясь с уже существующими. Итак, 9 мая 1898 года, день, когда все Началось. Как уже упоминалось, началось буднично и заурядно, с беседы двух давних друзей, пошедших по совершенно разным жизненным путям и имевшим разный возраст, но никогда не забывавшим друг о друге.

 

Экипаж завернул в открытые ворота и въехал в небольшой внутренний дворик. Кучер, дождавшись, пока пассажир выйдет и даже не попрощавшись, направил экипаж в тоннель, ведущий куда-то вглубь здания, а может и под него. Лондон постоянно перестраивался и не только на поверхности земли, строители с упорством муравьев вгрызались в землю, строя сложные и запутанные сети тоннелей знаменитой "подземки" и технических коммуникаций. Великое зловоние многому научило власть предержащих, которые больше не смогли закрывать глаза на проблемы канализации. Естественно, что многие проекты на муниципальных картах вовсе не были обозначены должным образом, случайно ли или по осознанному умыслу. Но путь пассажира, молодого мужчины с умным взглядом и немного резкими жестами,

 

 

лежал на второй этаж пятиэтажного здания, в кабинет капитана воздушного флота Ее Величества Королевы Виктории, Джорджа Мэнсфилда, руководителя секретной разведывательной службы Адмиралтейства. Поздний вечер подразумевал отсутствие на привычном месте секретарши, так оно и оказалось. Обозначив себя вежливым стуком в дверь, мужчина дождался энергичного "Войдите!" и только тогда зашел внутрь.

- Здравствуй, Джордж. Или мне лучше называть тебя М.? Мне не терпится узнать, что послужило причиной такого необычного приглашения. Мог бы просто прислать записку с нарочным.

 

 

Старая шутка, как и все подобные, с немалой долей правды в ней. Впрочем, Мэнсфилд остался серьезен.

- Садись, Бен. Хочешь чаю? Настоящий. цейлонский. Разговор будет долгим, не помешает.

Взгляд вошедшего мужчины тут же стал цепким и настороженным, из него ушло всякое веселье.

- Что случилось, Джордж? - с нажимом повторил Бенедикт, впрочем, заняв место в кресле напротив стола и не заставляя Джорджа стоять.

- У Хэмиша украли дочерей. Всех троих.

- Что?! Когда? В газетах об этом ни слова!

- Прошлой ночью. Мы придержали информацию, но в утреннем выпуске "Таймс" это уже будет. Тебе поручено собрать следственную группу для расследования этого в высшей степени запутанного дела.

- Стоп. Джордж, я ведь занимаюсь особо тяжкими и серийными убийствами, а тут похищение. Или...кого-то из девушек нашли? Мертвой?

- Всех трех, - поморщился мужчина в ответ. - В разных частях города, но убиты они определенно ритуальным образом. Кроме того, сам способ похищения однозначно указывает на применение запретной магии. Инквизиция уже направила своих представителей, инквизитора, экзорциста, мага крови и ведьму. От тебя нужен криминалист, оперативники и артефактор. Я уверен, что нужные люди на примете у тебя есть.

- Да, это не проблема. В отличие от самого дела.

- Я знал, что тебе понравится. А чтобы добавить делу проблемности, добавлю, что оно на личном контроле у Королевы. Как оказалось, старшая дочь графа Хэмиша, пэра Палаты Лордов, тайно встречалась с сыном королевы Виктории, Эдуардом. Вот такие вот пироги с котятами, Бен.

Бенедикт Блэк, лучший сыщик Королевской сыскной Канцелярии по особо важным делам, только хмыкнул в ответ, но зажегшийся в глазах огонь уже было не скрыть. Дело. Настоящее. Предвкушение уже заставляло сердце биться сильнее и быстрее гнать кровь по жилам.

- Утром я соберу своих людей. Инквизиторских направь ко мне. Десять утра.

- Спасибо, Бен, я....

- Не благодари. Дело грязное и я пока не знаю, куда оно выведет. Но не остановлюсь на полпути.

- Я знаю, Бен. Потому и предложил это дело тебе.

- Что ж, тогда я пошел. Увидимся.

Блэк давно ушел, а Мэнсфилд все смотрел в закрывшуюся за другом дверь и о чем-то размышлял, судя по мрачности мужчины, предмет размышлений был не слишком радостным. Опытный разведчик всем своим существом чувствовал - надвигается буря, которую со всем правом можно будет назвать Бурей Столетия...

 

10 мая 1898 года, 9:50

 

 

 

Детектив по особым делам Бенедикт Блэк задумчиво рассматривал присланные с курьером личные дела своей новой следственной группы и терпеливо  ждал, пока все соберутся, письма с приглашениями были разосланы еще вчера, так что это было лишь вопросом времени. Скоро, уже очень скоро шестеренки сложного механизма под названием "производство следствия" закрутятся на полной скорости.

 

 

Информация для игроков.

Вступление: Итак, 10 мая 1898 года, 10 утра, набережная Виктории, Скотленд-Ярд, второй этаж, кабинет 342. Прошу всех явиться на наш

первый брифинг. Опаздывать или нет, решайте сами 

 

Информация по следствию

Лица...

Показать содержимое  

Кларисса - кроат, Первая, основной подозреваемый. Жива.

Мелисса - кроат, Старшая, Смотритель Лондонского Сада Камней. Жива.

Ирисса Блэк - кроат, экзорцист-ведьма, супруга Бенедикта Блэка. Жива.

Джон Хэмиш - граф, вдовец. Жена - Эмили Хэмиш, умерла при родах. Жив.

Диана Хэмиш - старшая дочь Джона Хэмиша, фаворитка принца Эдуарда, жертва первого ритуала.

Элизабет Хэмиш - средняя дочь Джона Хэмиша, жертва второго ритуала.

Летиция Хэмиш - младшая дочь Джона Хэмиша, жертва третьего ритуала.

Джошуа Лафайетт - капитан Ордена Рыцарей Круглого Стола. Жив.

Альфред Пенниворт - мастер-артефактор, создатель артефактной защиты на особняке Хэмишей. Жив.

Годрик Майлс - маг, основатель Академии магии в Соммерсете, учитель знаменитой Айлейны. Мертв.

Герхард Нойс - инквизитор, куратор проекта по выращиванию Сердец для летающих дредноутов. Жив.

Бартоломеус Файн - инквизитор четвертого ранга, Наказующий. Жив.

Александр Монро - артефактор, ученик мастера Пенниворта, с семьей: Клара (жена) и Мюриэль (дочь). Живы.

Огастус Хиллс и Мия Кортано - чета артефакторов, участники проекта Замочная Скважина.

Доктор Самуэльс - близкий друг графа Хэмиша, семейный доктор. Жив.

Беатриса Майлс - кроат, маг крови и ведьма, супруга Лорда-Инквизитора. Жива.

Глория Хилл - патентованный маг крови, жила этажом выше квартиры доктора Самуэльса. Мертва.

Майкл Стоун - инквизитор пятого ранга, целитель, сопровождал беременность миссис Хэмиш. Мертв.

Джон Кармайкл - заместитель руководителя Скотланд-Ярда, подозревается в связях с Иллюминатами. Жив.

Грегори Кросс - инквизитор пятого ранга, расследовал смерть Майкла Стоуна.

Алекс Нейман - инквизитор пятого ранга, расследовал смерть Майкла Стоуна.

Далила Нейман - инквизитор пятого ранга, расследовал смерть Майкла Стоуна.

Виктория Белл - рыцарь Ордена, состоит в Братстве. Мастер-артефактор. Жива.

Маргарита Линн - рыцарь Ордена, заместитель Капитана Лафайетта, состоит в Братстве. Мертва.

Адам Кросс - рыцарь Ордена, заместитель Капитана Лафайетта, состоит в Братстве. Жив.

Капитан Генри Прайс - рыцарь Ордена, один из лучших командиров спецподразделений.

Сэм Пиглз - сын миссис Пиглз. Мертв.

Диана Пиглз - дочь миссис Пиглз. Мертва.

Роберт Гладстон - богатый промышленник, владелец сталелитейных заводов, поставщик Флота. Жив.

Сюзанна Гладстон - старшая дочь Роберта Гладстона. Мертва.

Абигаль Гладстон - средняя дочь Роберта Гладстона. Мертва.

Алисия Гладстон - младшая дочь Роберта Гладстона. Мертва.

Hide  

...и места

Показать содержимое  

Особняк Хэмишей - Воксхолл, улица Годинга, 2.

Место первого ритуала - станция метро "Западный Кройдон".

Место второго ритуала - Центральная библиотека Кройдона.

Место третьего ритуала - Приход церкви Святого Петра, Сейнт-Питер роуд.

Квартира Бенедикта Блэка - Шелтон-стрит, дом 9, квартира 5.

Мясная лавка "Лэндинг" - Тайерс Террас, 22.

Дом мастера Пенниворта - Ислингтон, Олд-стрит, 34.

Квартира Монро - Ливерпуль-роуд, 147, квартира 26.

Представительство Инквизиции и архивы - Кенсингтон, Кромвель роуд.

Проклятый магазин Яворского - Тайерс Террас, 45.

Штаб-квартира Рыцарей Ордена Круглого Стола - Хатфилд.

Королевская служба статистики - Вестминстер.

Бедлам, он же Королевский госпиталь Бетлем, на Монкс-Орчард роуд - возможное место проведения ритуала.

Жилой дом на Кройдон-роуд 27 - место шестого ритуала (Пустота).

Станция метро Митчам - место четвертого ритуала (малефики).

Колледж Орчард Хилл на Вудкоат роуд - место пятого ритуала (Продавшиеся).

Квартира Прайса - Арлингтон-роуд, 34, квартира 16.

Окружная грамматическая школа Воллингтона - возможное место проведения ритуала.

Школа для сирот имени Джона Витгифта  - возможное место проведения ритуала.

Особняк Гладстона, Окс-роуд, 9 - место похищения новых жертв.

Королевский Ботанический Сад - место активности Иллюминатов.

Бордель "Белая Роза", Ковент-Гарден.

Hide  

Таинственные символы

Показать содержимое  

Hide  

 

 

Важные моменты

Начало брифинга  Данные на Хэмиша  Особняк Хэмишей  Вскрытие Дианы Хэмиш  Киносеанс в особняке  Особняк Хэмишей: краткие итоги  Вскрытие Элизабет Хэмиш  Первый ритуал  Второй ритуал  Вскрытие прислуги Хэмишей  Третий ритуал  Вскрытие Летиции Хэмиш и визит Ириссы Блэк  Краткие результаты по всем вскрытиям  Конверт и его содержимое Ирландский кофе Дневник Он движется Наблюдение за звездами и содержимое дневника Исчезновение констеблей (место первого ритуала) Исчезновение констеблей (место второго ритуала) Констебли найдены Кто-то из них врет Разговоры внутри третьей пентаграммы Второй брифинг Мясная лавка "Лэндвич" 

Повторный осмотр места первого ритуала  Повторный осмотр места второго ритуала  Прибытие в Тилфорд  Выводы судмедэксперта по убитым констеблям
 

Ферма в Тилфорде  Вскрытие крыс  Изучение дневников дочерей Хэмиша  

 

 

 

 

Игроки:

Криминалист-эксперт Шандор Рид SHaEN

Судмедэксперт Кай Мёрфи  Gonchar

Оперативник  Джек Льюис Firiat

Оперативник Эдмунд Грейвс  ABAL

Инквизитор Патрик О'Коннелл julia37

Патентованный маг крови Кето Йелич Rei

Патентованная ведьма Камея (Кей) Рид Beaver

Экзорцист-целитель  Кьяра Бирн Grey_vi_ory

Мастер-артефактор Герта Нойман  Элесар

Патентованный ведьмак Феликс Хонеккер Nevrar

16 мая 1898 года

 

 

 

Изменено 2 января, 2017 пользователем Dmitry Shepard

[julia37 48 471]

Часть 3.1 

Нездоровье 

Черная пустота залила глаза, закрыла уши, постепенно поглотила все чувства. Сон, невидимый и неслышимый, захватил дом и сознания людей в нем.

***

Три дня ушли на то, чтобы дерзкий кровельщик закончил все дела с крышей. Патрик расплатился с ним сполна, проводив явно не убеждённого в своей неправоте юношу тяжёлым взглядом. Впрочем, работал он на совесть и деньги заслужил.

Обед подошёл к концу, за столом оставался только инквизитор, которому потребовалась добавка. Он с удовольствием помешивал ложкой в тарелке, наблюдая за женой.

- Между п-рочим. - пряча улыбку, вопросил Патрик. - Ты что-то сделала с Джейн?

 

- Что ты имеешь в виду, милый? - уточнила Кьяра, наливавшая чай. Взяв наполненную чашку, экзорцистка села напротив инквизитора.

 

- Она тут вздумала кидаться мне на шею! - возмутился инквизитор, в уголках рта которого все ещё пряталась строгая улыбка. - Я растерялся.

 

- Разве тебе не понравилось? - лукаво улыбнулась Кьяра, заглядывая в любимые льдистые глаза. - Хоть чуть-чуть.

 

Патрик помолчал немного, вновь принимаясь за еду и самым пристальным образом следя за передвижениями и выражением лица Кьяры.

- Не знаю. - пауза сильно затянулась. - Не решил ещё. Мне больше нравится, когда на шею мне бросаешься ты.

 

- Это совсем другое, - экзорцистка опустила ресницы. Бог знает, о чем она сейчас подумала.

- Так почему ты решил, что я имею к этому отношение?

 

Патрик сделал неопределенное движение рукой, цепляя взглядом дрожащие, от воспоминаний, разумеется, никак иначе, пушистые ресницы.

- Ну а кто? Мать ее надоумила меня благодарить? - инквизитор улыбался, не скрываясь. - Кроме тебя, некому.

 

- Мать, между прочим, перестала за мной следить, - перевела тему Кьяра. - Даже не знаю, радоваться или нет.

 

- Выдерживает характер? - предположил непочтительный сын и тут же добавил, пожав плечами. - Или заболела. Может быть... взглянешь, как ее здоровье? Сама она ни за что не скажет, а мне не хотелось бы оставлять здесь неоконченные дела.

Поездка в имение его светлости была запланирована на ближайшее время. 

 

- Взгляну. - кивнула экзорцистка, забирая освободившуюся от добавки посудину и вставая в свою вахту у мойки. - Куда денусь.

Она и не сомневалась, что этим закончится.

 

Инквизитор поднялся из-за стола, обнял жену со спины.

- Умница моя. - короткий поцелуй в щеку.
Патрик привык, что покладистая супруга все делает и все терпит. А значит, стерпит и матушкины выкрутасы.

 

Похвала была встречена улыбкой и доверчивой расслабленностью, с которой экзорцистка всегда отзывалась на объятия супруга. 

Закончив дела внизу, она, как и обещала, поднялась в спальню свекрови. Постучала, приоткрыла дверь. Как обычно.

 

В старушечьей спальне все было по-старому. Стульчик, столик, кровать-нора... только сама хозяйка этой странной комнатки не сидела, как обычно, у окна, а полусидела, весьма удобно, на высоких подушках, блестя бесцветными глазами из своего тёмного угла. Рукоделие, чудное вязание, пылилось на стуле, окно зашторено, бледным пятном проглядывала через ткань багровая шапка герани. 

Старая миссис, когда скрипнула дверь, шевельнулась под коричневым, в тон скромным домашним платьям, одеялом. Она заметила приход невестки, но ничего не сказала, предоставляя Кьяре самой решить, насколько сильно она желает исполнить это поручение своего супруга.

 

В комнате царил упадок. 
Кьяра сняла со стула запылённое рукоделие, отложив его на стол, и переместила предмет мебели ближе к кровати. 
Заняв позицию, ненавязчиво дававшую понять, что невестка может и задержаться, она некоторое время молча смотрела на Кэйтлин. 
Две упрямицы друг друга стоили. 

- Что мне нужно знать о вас, мэм? - наконец, спросила англичанка.

 

Пожилая дама остро взглянула на невестку, поджала сухие сморщенные губы, и снова уставилась прямо перед собой, в деревянную стенку кровати.

Упрямая, в чем-то схожая с самой Кьярой, ирландка не собиралась облегчать целительнице тел и, с поправкой на профессию, душ ее задачу.

 

Если бы терпение экзорцистки было не абстрактным понятием, а чем-то очеловеченным внутри нее, оно бы закатило глаза. Но она лишь удобнее устроилась на стуле.

- Как пожелаете. Поскольку я уже успела привыкнуть к вашему обществу, буду мозолить вам глаза здесь.

 

Может быть, болящая испугалась ужасной угрозы. Но вернее всего, всякого рода противостояние было ей привычно и бодрило. Подслеповатые глаза оживились, упрямые губы, однако, не соизволили произнести ни слова.
И только по прошествии получаса Кэйтлин изволила осчастливить свою невестку будничным:
- Подай мне моё рукоделие.

Прогресс был, что называется, налицо.

 

- Конечно, - улыбнулась Кьяра.
Вязание перекочевало на кровать.
Можно было считать, что пройден шаг из долгого пути. Можно было попробовать сделать еще один.

- Как вы себя чувствуете?

 

Узловатые пальцы схватили вязание. Щурясь, Кэйтлин принялась перебирать нитки. Оборки чепца шевелились в такт несколько учащенному дыханию и в то же время жили своей жизнью.

Казалось, присутствие в комнате другого человека ничуть ее не обескураживает, напротив.

- Не слишком хорошо. - не глядя на Кьяру, сварливо отозвалась мамаша.

На сей раз пауза, наполненная глухим молчанием, была куда короче: жалких каких-то несколько минут.

 

В ожидании ответа Кьяра наблюдала, как вздымается и опускается грудь под коричневой тканью. Кэйтлин смотрела не на нее, а на нитки в своих руках, пропускала пряжу сквозь узловатые пальцы.

Старшая О'Коннелл была крепкой женщиной. Сердце, страдающее от гнета времени и постоянного физического труда, справлялось со своими обязанностями все хуже, с все большим трудом гоняло кровь по отнюдь не хрупкому телу. Внутренним органам не хватало кислорода, отсюда и было ее учащенное дыхание. На коже, открытой воротом скромного платья, кое-где виднелись красноватые звездочки хрупких капилляров, да и румянец на ее щеках был не самым здоровым.

Закат силы не жалел своенравную ирландку.

Не спрашивая разрешения, Кьяра протянула руку, задержав чуткие кончики пальцев в ямке на тыльной стороне узловатого запястья. Так и есть, колотится слишком быстро.

- Вы позволите принести вам чая, мэм? - спросила невестка, снова послушно складывая ладони на коленях. - После него станет лучше. Обещаю.

 

Кэйтлин не менее чинно сложила сморщенные, совсем не такие красивые, как у невестки, руки на коленях. Ее глаза, имевшие просто поразительное сходство с глазами сына, смотрели с подозрением, это давно уже стало привычкой.

- Принеси. - медленно, с расстановкой проговорила болящая, так и быть, дозволяя немного позаботиться о себе. Словно она этого и не хотела.

 

Царственное позволение было получено. Победа. 

Мелькнули в воздухе длинные пальцы. Сложенные на коричневой ткани натруженные кисти окутало золотистое сияние. Губы экзорцистки, шептавшей молитву, едва заметно шевелились. Свет проник под кожу, впитался и погас, а ее руки все ещё приплясывали и складывались над коленями. 

Закончив, Кьяра поднялась со стула, не потрудившись его отодвинуть. Очевидно, она собиралась вернуться. 

- Ещё пару раз, и станет полегче, - ничего не выражающим тоном сказала медичка. Ей не по силам было остановить течение времени, но сделать его менее болезненным - вполне возможно. 

Кьяра временно покинула свекровь, чтобы поставить чайник, взять из своих сумок нужные травы и смешать их в старом глиняном заварочнике, который она давно приметила в кухне. Через полчаса травянисто-зелёный настой, слабо пахнущий мятой, был готов. 

Англичанка наполнила чашку теплой жидкостью, добавила туда ложку мёда и понесла наверх. 

Снова заняв сторожевой пост у ложа не самой лёгкой своей пациентки, она протянула ей чашку.

 

Когда Кьяра воспользовалась своими способностями, свекровь, наверное, впервые за все их совместного проживания, дрогнула. Случилось то, к чему она не была готова.

Впрочем, Кэйтлин не утратила присутствия духа надолго. Выпавшее из пальцев вязание вернулось в ее руки через несколько мгновений.

Так случилось, что будучи матерью не самого последнего одаренного, физических проявлений этого дара видеть ей до сих пор не приходилось.

Когда молодая миссис вернулась с чашкой, самообладание восстановилось полностью. Твёрдой рукой ирландка приняла чашку, отпила, прежде окинув поверхность подозрительным взглядом. Пожевала губами и кивнула, выражая, таким образом, одобрение.

- Так ты скажешь мне, носишь ли ребёнка или нет? 

Старческие болезни, обиды.. единственное, что ее сейчас интересовало, лежало совсем в другой плоскости.

 

Учитывая, что Кэйтлин была матерью инквизитора, было очень хорошо, что доселе у неё не случалось повода узреть сыновний дар в действии. 

Когда Кьяра вернулась, старушка была столь же олимпийски спокойна, сколь и всегда. Это гордая непроницаемость вызывала у экзорцистки восхищение, хотя то, как Кэйтлин её применяла, усложняло жизнь. Впрочем, лекарство было принято без особого протеста, а больше медичку пока ничего не интересовало. 

Когда ирландка задала вопрос, Кьяра, сидевшая на своём стуле с безупречно прямой спиной, задумчиво глянула в лицо пожилой женщины. Несколько минут она изучала её глаза, давшие свой цвет и остроту взгляду ее мужа. 

Со стороны молчание казалось затянувшимся, но обе были к такому привычны. 

- Ношу, - с обычной своей краткостью и чувствительностью - точнее, отсутствием её - ответила экзорцистка. 

 

Учитывая, с какой безупречной светской лёгкостью и тёплым радушием общались эти две, волею судьбы, родственницы; а так же то, что свекровь, с упорством, достойным лучшего применения, раз за разом донимала этим очень личным вопросом именно невестку, которую знала без году неделю, а не своего сына, можно было легко себе представить градус родственной любви между ней и Патриком.

Молчание не доставляло пожилой женщине неудобств, она терпеливо ждала и, наконец, ее ожидание было вознаграждено.

Тонкие, старчески сморщенные губы, тронула деликатная полуулыбка. Кэйтлин пригубила чай, скользнув взглядом по тоненькой фигурке невестки, которой очень скоро предстояло изрядно перемениться, и снова уставилась прямо перед собой, но с совершенно иным выражением.

- Хорошо.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

За теплым радушием и светской лёгкостью можно было идти куда угодно, но не в эту семью. Многословная англичанка в неё неплохо вписывалась. 

Узнав, что свекровь одобряет расклад событий, Кьяра поднялась со стула и вернула мебель на место. 

- Чай подействует через час, - проинформировала она. - И я открою шторы. Отсутствие света вредно. 

Выполнив это последнее, молодая женщина покинула комнату, затворив за собой дверь. 

 

Когда Кьяра пришла в следующий раз, свекровь выглядела несколько более... расслабленной. То ли под воздействием чая, то ли ручки невестки сделали свое дело, но вид ирландки был куда умиротвореннее, чем обычно. Она почти лежала, позволив себе эту слабость, даже чепец немного сбился на сторону.

Время шло, но упорная экзорцистка спустя одинаковые промежутки времени все приходила и приходила, пока, вероятно, не сочла, что добилась поставленной перед собой цели. Случилось это уже к закату. Поднос с ужином остался на столе, согласно пожеланию болящей, и, когда Кьяра собралась уходить в этот последний раз, ее прихватили за рукав цепкие, уже гораздо более подвижные, чем прежде, пальцы.

- Это Патрик сказал, или ты сама?.. - в лицо заглянули серые, практически бесцветные, глаза.

 

Кьяра оборвала шаг, взглянула на лежавшую на постели женщину. 
- Патрик. 
Ястребиные глаза нашли бы на лице экзорцистки одно лишь спокойствие. 

 

Очевидно, этот ответ тоже проходил по категории "хорошо". Кэйтлин откинулась на подушки, оставила в покое руку невестки и сказала уже давно ждавшее своей очереди:

- Спасибо.

 

Кьяра только коротко дрогнула уголками губ, но ничего не сказала и тихо вышла, притворив за собой дверь. Вниз, в тепло кухни, пить кофе.

 

Внизу ее дожидался муж, нетерпеливо постукивавший пальцем по стенке горячей чашки. 
- Ну что?.. - поинтересовался он с долей беспокойства. 
В основном, беспокоился он, в основном, за Кьяру.

 

- Что? - улыбнулась Кьяра, засыпая в медный сосуд с сужающимся горлышком горсть молотых зёрен. 

 

- Как все прошло? - после небольшой паузы уточнил супруг, поглядывая на храбрую маленькую женщину, в одиночку совершившую не один даже поход в логово местного дракона.

 

- Прекрасно прошло, - с воодушевлением откликнулась Кьяра, снимая с огня наполовину полную турку. Кофе, приготовленный из расчёта всего на одну чашку, не требовал много времени и тепла. 

Перелив темную жидкость в кружку, экзорцистка пару секунд подумала, щедрой рукой добавила сахара и молока. Видимо, дневные хождения или то, что им сопутствовало, ее слегка утомили. 

Захватив кофе с собой, нахалка без спроса устроилась на инквизиторских коленях. 

 

Патрик внимательно, точь-в-точь, как его мать, следил за перемещениями жены по кухне. Следил и подмечал все самые маленькие изменения. Движения рук и пальчиков, выражение губ и глаз.

Стоило только Кьяре присесть на колени инквизитора, как сильные руки немедленно сомкнулись вокруг нее стальным кольцом. Носом Патрик зарылся в русые волосы.

- Подробности мне вымогать у тебя под пыткой? - беззвучно рассмеялись ласковые губы в опасной близости у белой шеи.

 

- Некоторые пытки тебе так хорошо удаются, - улыбнулась экзорцистка, расслабленно отклоняясь к плечу ирландца и делая первый, самый вкусный и желанный глоток. 

- Я дала ей травяной чай и немного подлечила руки. Суставы досаждают ей. Но какое-то время будет полегче. И ещё она спросила, беременна ли я, так что теперь, видно, осталось сказать Джейн и пустить над округой дирижабль с огромной надписью по всему борту. 

 

Патрик вздохнул, на нежной шее россыпью отпечатались виноватые поцелуи. 

- Джейн - болтушка. Не надо ей говорить, не то дирижабль не понадобится. - ладони от талии переместились выше и ниже. - Выходит, она в самом деле заболела? Я думал, это очередной каприз.

Немного помолчав, неугомонный инквизитор добавил.

- Расскажешь мне после, какие именно пытки п-роизвели на тебя самое сильное впечатление? - сталь объятий смягчилась, перешла в иное качество, прижавшись щекой к щеке жены, ирландец прикрыл глаза.

 

- Она немолода, милый, - русая голова отлично умещалась на широком мужском плече. - Ей нужен уход. А Джейн не умеет настаивать. Но все будет хорошо.

Щека потерлась о щеку. 

- Рассказать? Нет. Только наглядно. 

 

Со стороны инквизитора послышался ещё один вздох. Конечно, стареющей матери он нужен. А здесь поблизости нет, да и не может быть вменяемого врача, который смог бы навещать семейство О'Коннелл в отсутствии хозяина и его жены.

Слишком далеко от сердца Империи. Глушь. Первозданная природа. Что же тогда ему следовало делать?

Что-то нужно было сделать.

- Как скажешь, любовь моя. - покладисто отозвался ирландец, вылавливая тонкую ручку и целуя пальчики по очереди. Взгляд отрешенно скользил по стене напротив, где полка была вставлена грубой деревенской посудой. - Наглядно даже лучше.

 

Патрик задумался, а больше ей и не надо было. Сама Кьяра думала о другом. 

Где они будут жить? Отсюда до ближайшего представительства Инквизиции много часов пути. Проделывать такое дважды в день, день за днём было невозможно. 

Кьяра молча поцеловала ирландца в щеку. Кружка с кофе приятно грела ладонь. Она чувствовала себя усталой, но спокойной. 

 

Патрик держал ее в объятиях и молчал. Повстанческие настроения в Ирландии, больная мать, которой требуется присмотр, ребёнок, которому временами будет нужна нянька, ведь его матери придётся вернуться к работе: очень много поводов для беспокойства.

- А может быть... - решение всех проблем, как обычно, лежало на поверхности. Правда, нельзя было знать, устроит ли оно обе стороны.

- ...может, нам перебраться поближе к Лондону? Или Дублину? - мелькнула мысль, что жена ни за что не захочет отказываться от отцовского дома, с которым столько всего связано, но было уже поздно менять тему.

- Но там дома стоят дороже. Если продать эту ферму, много за нее не получишь. - инквизитор говорил торопливо и от того чаще запинался. Конечно, были ещё те деньги, которые полагались к государственной награде... впрочем, и с ними могло не хватить на хороший добротный дом в графстве по соседству со столицей.

- И мне придётся перевезти туда мать и Джейн. С одной стороны, так даже удобнее.. - Патрик обнял жену покрепче, ладонью поглаживая хрупкое плечо и добавил на выдохе куда-то в висок. - Я только п-редлагаю. Не настаиваю.

Потому что с другой стороны - это было совсем неудобно. Но бросить сварливую старушку и плаксивую сестрицу инквизитор, несмотря на все угрозы, уже не мог.

 

Кьяра повернула голову и несколько секунд молча смотрела на инквизитора. Возможно, она в очередной раз думала о том, насколько синергичны их мысли. 

- Лондон - осиное гнездо. До чёртиков дорогое, к тому же, - заметила англичанка и снова умолкла. 

Патрик нервничал. Она чувствовала это по тому, как торопливо он говорил, как сжимал её в объятиях, словно она собиралась сбежать уже сейчас. По тому даже, как он ткнулся ей в висок, оправдываясь до того, как она что-то сказала. 

- А можно было бы купить им дом в Уэмбери. Уилкинсон паникёр, но это все молодость. До Плимута час езды и земля дешевле, чем рядом со столицей. Да и морской климат был бы твоей матери в самый раз. Но. 

Экзорцистка отставила опустевшую кружку и коснулась ладонью щеки супруга.

- Если ты хочешь остаться в Ирландии или жить вчетвером в усадьбе, мы так и сделаем. Продадим оба дома и переедем туда, куда ты скажешь. 

 

Суровая впалая щека с некоторой небритостью дрогнула от прикосновения. Инквизитор склонил голову и прислонился к своей бесценной жене лбом, вновь зарылся лицом в волосы.
- Ты знаешь, как я тебя люблю?.. - просевшим шепотом спросил он, закрывая глаза и стискивая ее сильнее, чем следовало. 
Кьяра была готова на все. На все - ради него.

 

Разумеется, ради него она была готова на все. Как иначе? 

Даже расстаться с единственным в Англии местом, с которым ее связывали счастливые воспоминания. Со своей тихой гаванью. Теперь её счастье, её безмятежность, ее все смотрело весенними глазами и сжимало стальное кольцо объятий. 

- А ты? - вопросом на вопрос ответила экзорцистка, поглаживая сплетенные на ней руки. - Ты знаешь, как я тебя люблю?

 

Грудь сдавило, разлилось какое-то странное жжение. Медвежьи объятия стали бережнее, нежнее.
- Знаю. Конечно, знаю. - убежденно прозвучал внутренний контрабас где-то совсем близко от аккуратного ушка. - Так же, как я.

 

Кьяра выразила своё согласие, извернувшись и поцеловав любимые губы. А затем снова уютно устроилась в кольце рук, склонившись к родному плечу и бездумно глядя, как скупой кухонный свет отражается на золотых кольцах, на гранях креста в вырезе инквизиторской рубашки. 

 

Жилы на шее инквизитора  то обозначались резче, то западали. Патрик дышал медленно и осторожно. Замер, боясь потревожить воздушное создание, кажется, чуть придремавшее у него на руках.
Лесная фея.
Мечта.
Он уже говорил это? Не важно...

 

Они оба не смогли бы сказать, сколько времени прошло. 

Патрик был прав, в его объятиях экзорцистка почти заснула. Состояние на грани между сном и реальностью, пустое, расслабленное, лишенное мыслей и признающее только одно ощущение. 

Покой. Тепло.

Кьяра слегка пошевелилась, сгоняя с себя сонное полузабытье.

- Идем спать, - шепнула с улыбкой.  

Время было позднее.  

 

Патрик улыбнулся и поднялся на ноги как был, вместе с женой.

- Я думал, ты уже спишь. - он мягко поцеловал ее и отстранился.

Ему хотелось, как тогда, после свадьбы, отнести ее в спальню на руках. Было в этом что-то символическое.

 

- Ещё немного, и заснула бы, - кивнула экзорцистка. 

Одной рукой она обвила шею инквизитора, второй нежно коснулась остриженных русых волос. 

- Так и понесёшь двоих? - с любящей, чуть лукавой улыбкой уточнила. 

 

- Понесу. - подтвердил могучий инквизитор и добавил с улыбкой. - Я сильный. 

Пространству дома ничего другого не оставалось, кроме как приспособиться и принять привычки хозяина. Лестница стала как будто шире.

 

Самый сильный. Самый прекрасный. 

Едва скрипнула старая кровать, принимая тяжесть двух тел, экзорцистка потянулась к Патрику, словно игла к магниту, и заснула на его плече. 

 

Магнит, как и прежде, замер, не смея пошевелиться и тем потревожить чуткую свою иголочку. Он заснул много позже, но этой ночью его ничего не беспокоило.

***

Сборы к отъезду не заставили себя ждать. Вскоре процесс упаковывания сумок и чемоданов закрутился заново. 

 

Сборы проходили в атмосфере всеобщей открытости и всеобщего же неодобрения.

За завтраком инквизитор объявил семейству, что они с женой уезжают, не уточнив, куда и как надолго. Мать ничего не сказала и не спросила, у нее все на лице было написано. Джейн откровенно расстроилась, но здесь, за столом, ничего говорить не посмела.

Зато после, подкараулив Кьяру одну в кухне, набросилась на нее с объятиями.

- Я буду скучать. - выдавила она, утыкаясь в плечо.

 

- Ну-ну, ягненок, не расстраивайся. Отдохнёшь от нас. Лишние два рта на твоём попечении, - улыбнулась Кьяра, погладив огорченный, сплетённый в косички лён. 

 

Ободренная тем, что ее не отпихнули в первый же момент или просто, не сдержавшись, юная мисс сделала то, что делала всегда в таких ситуациях - расплакалась. 
- Я не хочу, чтобы ты уезжала... - отчаянно шмыгая носом, пожаловалась она, прекрасно понимая, что избежать этого все равно нельзя.

 

- Только я? - экзорцистка пристально заглянула в карие глаза, придерживая девочку за плечи. 

- Ты ни капли не будешь скучать по своему брату?

 

Джейн, не особенно стесняясь, утерла слезы кулаком и, подумав, пристыженно уточнила.
- Буду. Немного. 

 

- Ох, Джейн, - вздохнула Кьяра, снова обняв сестру. - Ну, хватит плакать. Обезвоживание вредит цвету лица. Мы все равно ещё приедем. 

 

- Приедете. - всхлипывая, подтвердила юная мисс, стараясь взять себя в руки. - Но это же целый год!

В ее устах, что неудивительно для семнадцатилетней девчонки, это звучало как "вечность".

- Прости, я... больше не буду. - сестрица снова стерла все слёзы, насухо, и постаралась улыбнуться. 

 

- Вот и умница, - англичанка одобрительно кивнула юной ирландке. 

Покинув кухню, экзорцистка поднялась в правое крыло, где владычествовала её свекровь, постучала и вошла.

 

Джейн проводила Кьяру овечьими глазами такой величины, словно бы те уже видели скотобойню.

Свекровь, сурово поджав губы, поливала из миниатюрной жестяной леечки герани, заполонившие подоконник. Когда невестка вошла к ней, ее, в качестве знака особого расположения, поприветствовали молчаливым не менее суровым кивком.

- Уезжаете. - констатировала Кэйтлин без какого-либо видимого сожаления.

 

- Основная часть нашей работы сосредоточена далековато отсюда, - совершенно спокойно пояснила невестка. - Не наездишься. 

Кэйтлин выглядела так, будто ей совершенно все равно, и она вовсе не заметит разницы, когда её сын уедет, прихватив с собой жену.

 

По выражению лица стареющей матери становилось ясно - все это она прекрасно осознаёт, но понимать не желает. Сморщенные губы упрямо сомкнулись и, кажется, даже в глазах блеснуло нечто такое... патриковское.

- Когда теперь приедете? - поинтересовалась  Кэйтлин, с очень прямой спиной усаживаясь на стул и отворачиваясь к окну, в наивной попытке скрыть лицо.

 

От того, что Кьяра увидела в этом отчаянном движении, её захлестнуло теплотой. К этой женщине, которая так гордо отворачивалась, поджимая тонкие губы - выражение, виденное англичанкой не раз и не два в исполнении мистера О'Коннелла. 

Кэйтлин злилась. На то, что ей нужно присутствие этих двоих. На то, что она не могла повлиять на их отъезд. На то, что это имело значение для неё, и никак не получалось изменить прискорбный факт. 

- Приедем, когда найдём дом поближе к центру событий, - будничным тоном сообщила экзорцистка, словно говорила о прогулке в деревню за свежей почтой. - Достаточно большой, чтобы можно было переехать вчетвером. 

Кьяра сделала несколько шагов назад к двери. Уже взявшись за ручку, обернулась. 

- Но тсс. Этот секрет знаю я, теперь и вы. Давайте так и оставим. Патрик предпочитает сообщать новости по факту, и в этом он, несомненно, прав. 

 

Пожилую даму неожиданная новость словно громом поразила. Свекровь обернулась резче, чем было бы разумно двигаться в ее возрасте. И несколько секунд ничего не могла вымолвить в ответ, только смотрела.

- Кьяра! - опомнилась она, когда ее новая дочка уже собралась уходить. И повторила это короткое звучное имя снова, так мягко, как только могла. - Кьяра. Пришли мне шерстяных ниток, когда будешь в городе. Здесь нельзя найти ничего подходящего.

 

Мягкость в исполнении пожилой ирландки. Это было что-то новое. Хорошее, безусловно. 

- Обязательно, - пообещала экзорцистка, закрепив подтверждение кивком.

***

За окном лениво влачились пасторальные пейзажи, глянцевая зелень лугов и полей, щедро политая масляным солнечным светом. Солнечные зайчики сконфузясь переползали по стенкам экипажа, делая внутреннюю обивку похожей на конскую шкуру в золотых яблоках, лошадь откровенно ленилась, но возница не имел указания спешить. До мятежной  столицы свободолюбивого острова оставалось совсем недолго. Деревня, ферма с ее обитателями остались далеко позади.

- Думаю, мы как раз успеем на вечерний пароход. - нарушил благостную тишину инквизитор, расслабленно прислонясь к стене и поглаживая тыльную сторону женской ладошки, покоящейся в другой его руке. - Возьмём каюту поближе к корме, будем гулять по п-палубе... Надеюсь, погода будет хорошей.

Кьяра любила море. Муж желал доставить ей удовольствие.

 

- В Ирландии всегда хорошая погода, в отличие от Лондона, - улыбнулась англичанка, прижимаясь щекой к плечу сидящего рядом ирландского Геракла. - Будет чудесно, я уверена. С тобой не бывает иначе. 

Некоторое время она молчала, глядя, как перемещаются по стенкам и сиденьям солнечные пятна, как неспешно ползут за окнами поля - лоскуты изумрудного и золотого бархата. 

- Если останется время до отплытия, заглянем в Клэрис? Универмаг на улице твоего имени. Твоя мать просила прислать ей кое-что для рукоделий, а ты смог бы присмотреть что-нибудь для твоего напарника. 

 

Патрик не обращал внимания на солнечных зайцев, он с любопытством смотрел на жену.

- Что-нибудь для напарника?.. Но зачем? - изумился он этому, и тому, что экзорцистке вздумалось слать посылки мамаше.

 

- Мы собираемся в гости, любовь моя, - улыбнулась англичанка, целуя супруга в висок. Для этого ей пришлось потянуться. - Хозяину полагается маленькая благодарность за любезное приглашение. Или не маленькая. Сам решишь. 

Момент с матерью инквизиторша не прокомментировала вовсе. Да и вообще, покинула эту тему, выразительно потянув супруга к себе и временно лишая его возможности возразить.

 

Возражать инквизитор не собирался, он соглашался со всем и послушно замолк, ощутив на губах своих тёплые и мягкие, идеальные во всех отношениях,  губы жены. Патрик запоздало улыбнулся, обнимая ее за талию со всей нежностью и прикрывая глаза.

Всего три месяца прошло с тех пор, как он осмелился прикоснуться к ней впервые. Это случилось в экипаже, как и сейчас, и он боялся быть отвергнутым.

Три месяца. Так мало и так много...

Ведь сегодня - Кьяра носила в себе его ребёнка. А он, ирландский инквизитор, все ещё боялся - не этого - множества других вещей.

Как видно, страх есть неизменный спутник счастливого человека. Страх потерять то, что составляет счастье, сжимает сердце. Иногда. Ночами, когда не спится. Касается костлявой рукой, как бы заигрывая. Пугая.

- Очень благородно с твоей стороны п-редоставить мне право выбора. - нежно улыбнулся он, не прерывая долгий поцелуй, не открывая глаз, не отпуская рук. - Ты хочешь в Клэрис: мы пойдём в Клэрис. Неп-ременно.

 

С того дня в экипаже много воды утекло. Много произошло. Много изменилось. События, знакомства сыпались, словно из ящика Пандоры. Или рога изобилия. Кому что ближе. 

- Меньше придётся искать. Я просто рациональна, - пояснила, все ещё улыбаясь, Кьяра. На её губах оставалось чужое тепло и вкус поцелуя. - Но мне приятно твое стремление меня баловать. Оно... воодушевляет. 

Мед в голосе подозрительно намекал, на что именно воодушевляет этот подход.

 

Патрик пригладил русые волосы ладонью, кончики пальцев соскользнули по виску и скуле.

- А я... п-росто тебя люблю. - пояснил он и снова улыбнулся.

 

- Так нечестно, - рассмеялась Кьяра.

Многое изменилось за три месяца, но не то, что её завораживала его улыбка: когда ломкая и скупая, когда широкая и счастливая. 

***

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Улица имени О'Коннелла были широка и оживлена не хуже лондонских стрит и прочих. Экипаж подкатил к парадному входу огромного универсального магазина. Не такое уж новшество, но будучи холостяком, инквизитор ортодоксально делал покупки в маленьких лавчонках. Возможно, ему, при его росте, просто не нравилось чувствовать себя маленьким и незначительным в этих современных дворцах торговли.

 

Кьяра огляделась и отпустила руку супруга. 

- Если я закончу раньше, чем ты, подожду здесь, - она кивнула на удобные кресла, окружающие столик с дамскими журналами. 

 

Инквизитор поцеловал жену в щеку немного нервно. Он сомневался, что сам управится хотя бы до полуночи. Следующего дня.

 

- Ты справишься, - шепнула англичанка и отпустила руку супруга, направляясь к полкам с женским товаром: пряжей, фурнитурой и прочими вещами для рукоделия. 

 

Патрик стоял у прилавка, содержимое которого как нельзя лучше сочеталось с видом рослого, широкоплечего, с явным военным прошлым мужчины. 

Благообразный господин в последнем приступе молодости, услужливо подносил и расхваливал разнообразные пистолеты, ружья и кинжалы. Инквизитор мрачно кивал. За последний час он передержал в руках оружия больше, чем за всю свою жизнь, в которой, как известно, не было место пацифизму.

Пальцы осторожно ощупывали резьбу на прикладе, скользили по претендующей на звание шедевра изукрашенной металлической пластине, охватывающей шейку ружья. Замок и вовсе напоминал музейный экспонат. Патрик привычным жестом сламывал карабин пополам, игнорируя нервные вздрагивания продавца, и заглядывал внутрь, инспектируя ложе для патронов.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Он вздыхал, отдавал скрывающему облегчение продавцу товар обратно в руки и брал следующее. Все эти потенциальные орудия убийства были, безусловно, очень хороши. Конечно, стоили они довольно дорого, но Ричард любил охоту, и...

- Благодарю. - защелкнув очередной экземпляр в прямую линию и возвращая на место. - Мне ничего не п-риглянулось.

Инквизитор развернулся и решительно зашагал к месту встречи, привычно уже игнорируя вытянувшееся лицо продавца.

Оружие - безусловно прекрасная, но все-таки вещь. Вещей у Ричарда навалом, и нужно ему совсем другое. Ему нужен был друг.

 

На месте встречи он обнаружил свою супругу, которая с энтузиазмом избалованного кота пересмотрела все наличествующие шерстяные клубки, выбрала наиболее приглянувшиеся и попросила почтовую доставку. Когда инквизитор, чей поиск не увенчался успехом, приблизился, она отложила лениво листаемый каталог дамских украшений и поднялась с места.

 

Патрик подошел к ожидающей его супруге и самым галантным образом поцеловал ей ручку, затянутую в перчатку в цвет платья.
- Все нашла, что хотела? - поинтересовался муж, выпрямляясь и с невыразимой любовью глядя на Кьяру с высоты своего роста.

 

- Нашла, отправила. А ты? - поинтересовалась Кьяра, нежно глядя снизу вверх.

 

- Ничего. - слегка качнул головой инквизитор, укладывая женскую ручку у себя на локте и выводя на улицу. - Но зато у меня появилась одна идея. Нужно будет задержаться в Саутенд-он-Си.

 

- Как скажешь, дорогой, - послушно кивнула экзорцистка. Хотя серые глаза блеснули острым любопытством.

 

Патрик, как и всегда, предпочел промолчать. Слову должно было предшествовать дело.

Нетронутый Адским Прогрессом пароходик со всего одной палубой ждал их у пристани Дублинского речного вокзала. Сюда, в устье речки Лиффи, могли зайти не все суда флота ее Величества. Наиболее массивные и современные становились на рейд в Ирландском море. Инквизиторская чета, вместе с багажом погрузилась в каюту, предпоследнюю, если считать от кормы. Патрик запихнул чемоданы под кровать, чтобы не расползались от качки и с чувством выполненного долга развалился на постели, раскинув руки призывающим жестом. В прозрачных глазах прыгали едва заметные искорки.

 

Патрик, который любил молчать, ненавидел чужое молчание. Это было иронично, как и многое другое, имеющее отношение к инквизиторской последовательности. 

Искорки в глазах не имели ни шанса воспламенить ту, которой предназначались. Пол в очередной раз качнулся под ногами, Кьяра резко осела на привинченный стул, согнувшись пополам и обняв себя. 

Наследник инквизитора не разделял материнскую любовь к морю.  

 

Противоречивость человеческой природы проявляла себя во всей красе и в отношении к молчанию и в любви к морю. Патрик, успевший разоблачиться только наполовину, резко сел на постели, побледнев сильнее, чем Кьяра.

- Что? - просевшим от страха голосом переспросил ирландец, в следующую секунду уже оказавшись подле жены, опустившись на одно колено и не решаясь прикоснуться к ней даже пальцем. - Тебе больно? Где болит?

 

Кьяра молчала, сосредоточенная на собственном дыхании. Расставаться с далеким завтраком не хотелось. Жестом она показала, что все нормально, и следует ждать. 

Как только одно слово перестало угрожать вывернуть её наизнанку, экзорцистка, побледневшая и враз осунувшаяся, слабо улыбнулась.

- Мутит немного. Пройдёт. 

 

Немного? Патрик не склонен был считать, что это "немного", ничуть не успокоенное лицо ирландца вознеслось на привычную высоту. Подавив в себе глупое желание "позвать доктора", ведь Кьяра сама была доктором, он огляделся вокруг: на столе, тоже с привинченными ножками, ютились эмалированный кувшин и тазик для умывания.

Этот тазик инквизитор решительным жестом запихнул под край постели. Чтобы был под рукой. Разобрал подушки и одеяла, с отогнутым уголком покрывало выглядело гораздо гостеприимнее.

- Говорят, лучшее лекарство от морской болезни - это сон. - очень серьёзно заявил он, приобняв жену за плечи. - Пойдём. Тебе станет лучше, если п-поспишь.

 

Целительница отрицательно мотнула головой. 

- Мне нужно просто подышать. Привыкнуть к ритму. Все будет хорошо. Это... не первый раз. 
Она проследила взглядом за ёмкостью, отправляющейся под кровать, и в глазах проскользнуло нечто, похожее на раздражение. 
Кьяра О'Коннелл, в девичестве Бирн, была из тех, кто давал. Оказывал помощь, а не просил её. 

 

Не в первый раз.

- Раньше ты не говорила... - вполголоса отметил инквизитор, не замечая, либо не желая замечать раздражения в глазах супруги.

Это раздражение, в ее состоянии, легко могло перерасти во вспышку гнева. Но этого он не знал пока тоже.

- Что ж... - видно, Патрик решил быть покладистым и окружить даму сердца заботой. - если подышать, я могу п-роводить тебя на палубу. - здесь, внизу, воздуху все равно не доставало свежести. - Хочешь?

Он все ещё стоял посреди комнаты, несколько растерянный, не зная, что ему дальше делать, что он может сделать для нее. 

 

Едва дама сердца подумала о том, что снова придётся двигаться, преодолевая качку, о запахе морской воды, может быть, чужого одеколона, если там, на палубе, будет наслаждаться прогулкой ещё кто-то из пассажиров, как приступ тошноты вернулся. Лишь немного легче прежнего. 

- Любовь моя, - сдавленно произнесла англичанка, - ты мне очень поможешь, если успокоишься и не будешь суетиться. Сядь, прошу тебя. 

Замечание о том, что она утаивала своё недомогание, Кьяра старательно проигнорировала. 

 

Патрик ещё с полминуты стоял, а потом тоже опустился на привинченный к полу стул. Один из двух, с возможным удобством приставленный к небольшому столику возле иллюминатора. За круглым окошком плавала мутная мгла, но инквизитор и не пытался ничего разглядеть.

Он уперся локтями в столешницу, сцепил пальцы и по-бычьи наклонив голову, замолчал, вслушиваясь всем телом в качку. Волнение на море было вполне умеренным и вполне логично было, что Кьяра чувствовала себя нехорошо. Женщины в положении часто чувствуют себя нехорошо. Это все ребёнок. Патрик что-то слышал об этом, но, как и большинство мужчин, пропустил мимо ушей, ведь он был холост тогда, а медицину в семинарии ему давали в крайне малом объеме.

Почему же тогда так противно от волнения внутри? И почему она скрывала это, если все так и должно происходить? Если все идёт, как надо, к чему молчать? А если что-то случится? Если...

Мерцающий ночник, прикрученный в изголовье кровати, красил каюту в чернильно-бутылочные, болезненные цвета. Спать теперь совсем не хотелось, инквизитор, подавленный мыслями, изливать которые на беременную жену он считал бессовестным, обтекал взглядом эмалированный кувшин, как будто это он, гнусный злокозненный сосуд, и был виноват в таких же умеренно бурных, как вода за окном, переживаниях ирландца.

 

Патрик мрачно буравил взглядом одну точку. Кьяра чувствовала себя виноватой в этом, но что она могла поделать?
Как будто ей нравилось становиться слабой, уязвимой, как девица из дамского салона, падающая в обморок по поводу и без!
Тошнота понемногу отступила, ледяные пальцы, сжимающие желудок, разжались, горечь не подкатывала к горлу невыносимым липким комком. 

Экзорцистка поднялась на ноги, придерживаясь за столешницу ладонью, и подошла к своему мрачному хранителю. 
Молча обняла, одновременно извиняясь и успокаивая. Патрик мог бы уже привыкнуть к тому, что она предпочитает молчать. 

 

Патрик выпрямился, несильно наваливаясь плечами на стоящую рядом с ним, тонкую и гибкую, супругу. Он поймал ее руку и прижался к ней губами.

- П-рости. Это все я. - шепнул инквизитор, который, в отличии от Кьяры, не чувствовал, но знал точно, кто виноват.

 

Кьяра улыбнулась, пряча лицо на его груди. Постояла так недолго, держась за плечи ожившей греко-ирландской статуи и отстранилась, заглядывая в глаза. 

- Спать?..

 

Патрик решил не думать о том, почему Кьяра улыбается, слишком много было других мыслей в голове. Медлительный мозг гудел от напряжения.

- С-пать. - согласился инквизитор после небольшой паузы и, тактично уступив жене место с краю, чего раньше не делал, тезка великого крестителя Ирландии, устроился на постели.

Как бы Кьяре не хотелось скрыть все свои слабости, здесь, на корабле, ей это вряд ли удастся. И он, Патрик, намерен был быть рядом, под рукой, если вдруг потребуется помощь.

 

Обострившееся недомогание и вспышка сдержанной злости, разумеется, не могли пройти даром. 

Беспокойная леди проснулась среди ночи: вскинулась, готовая  разить врага, которого не существовало. Очнулась, привычным движением потёрла виски, взглянула на Патрика. Он спал рядом, как обычно, на животе, уступив ей место на краю. 

Хотелось на воздух. Кьяра поднялась и начала одеваться.  

 

Когда проснувшись среди ночи Кьяра взглянула на отца своего будущего ребенка, тот уже не спал, он проснулся мгновенно. И стоило ей начать одеваться, как Патрик, не сказав ни слова, решительно занялся тем же.

Он не собирался отпускать ее одну. Не хватало еще, чтобы она подскользнулась и упала. Не хватало еще, чтобы ее смыло за борт!

 

- Милый, не стоит, - Кьяра просительно глянула на мужа. - Я ненадолго. Ложись, поспи. Мне и без этого стыдно будить тебя... каждый раз. Я хочу побыть одна, немного. Скоро вернусь. 

 

Инквизитор, который как раз взялся за сапог, замер на полпути. Наверное, это была одна из тех вещей, которых он боялся в последние месяцы.

"Я хочу побыть одна."

Очень созвучно с его собственными словами: "Когда-нибудь ты привыкнешь ко мне. Может быть, я тебе надоем."

Он несколько секунд смотрел в темное пространство перед собой, хмурясь, а потом сапог гулко ударил металлической подковкой о дощатый пол. Обувь оставили в покое.
- Хорошо. Как тебе будет угодно. - согласился ирландец со всей готовностью и со всем терпением, на которые только был способен. - Осторожнее там.

Взъерошив примятые со сна волосы, он пару раз еще протер ладонью сонное лицо, завозился, делая вид, что собирается лечь обратно и что ночная отлучка жены на крайне опасную палубу пассажирского парохода его ничуть не беспокоит.

 

- Спасибо. Все будет хорошо, я обещаю. 

Кьяра благодарила искренне, зная, как тяжело было ирландцу пойти против себя. Признательная за понимание... и за то, что просьба не прогневила его. Экзорцистка не знала сейчас, вдруг ей захочется ответить, и она не устоит?

 

Показать содержимое  

Hide  

 

На палубе было прохладно. Воздух солон и свеж, легкий ветер касался разгоряченных со сна щёк, и именно этого ей сейчас и хотелось. Луна бросала болезненно-желтоватый отсвет на темную, словно гематит кроатской кошки, воду, а за кормой тянулся пенный след - судно продолжало движение днём и ночью. 

Кьяра стала у борта, не прислоняясь к нему. По щекам побежали непрошеные слезы, и экзорцистка не делала ничего, чтобы их сдержать, остановить. 

Мало того, что её не слушалось собственное тело, так ещё и способность к самообладанию стремилась к нулю. Всего этого, приправленного старой усталостью от того, что приходило во снах, чувством вины перед Патриком, отсутствием выбора, возможности что-то изменить - всего этого было слишком много для одной девонширской сироты. Поэтому она стояла в полном одиночестве под бледной луной, глядя, как серебрятся пенные барашки и чувствуя, как стекает по лицу влага, столь же солёная, сколь и несущая их судно вода, столь же горькая. 

Кьяра прекрасно понимала, что это просто придётся пережить, но в моменте это осознание не помогало. Мало что она ненавидела так, как собственные слёзы и собственную слабость. Потому и скрывала их. Меньше всего англичанка была готова демонстрировать своё вопиющее несовершенство лучшему из людей, тому, кто её любил. 

За слезами пришло чувство усталой, но достаточно спокойной пустоты. Она снова могла быть собой. Утерев лицо, экзорцистка вернулась в каюту. 

Патрик, неподвижный, как гранитная скала, лежал в излюбленной позе, отвернувшись к стене.

 

Пока Кьяра следовала советам брата Мэтта, в каюте шла нешуточная борьба инквизитора с самим собой. Потому что просьба и прогневила и расстроила.

Однако, именно сегодня, Патрик сумел взять себя в руки довольно скоро. Сапоги избежали расшвыривания, мебель и посуда остались в целости и сохранности. Огромный ирландский медведь, обладающий нечеловеческой силой, смирил участившееся дыхание, брызнул в лицо водой и повалился обратно, ничего не сломав.

Когда Кьяра вернулась, он, разумеется, не спал. Лежал, с силой скрутив мускулистой рукой подушку, будто бы та оказывала ожесточенное сопротивление, смотрел в стену и не видел ее.

Жена вернулась.

Муж не стал нарушать желанное одиночество, не обернулся, не пошевелился. Сделал вид, что заснул. Ведь этого она хотела?

 

В советах непутёвого Ищущего, пожалуй, ключевым моментом было злоупотребление алкоголем, а не рыдания. Если бы Кьяра под действием его терапии отправилась, скажем, бить морды в затрапезных пабах, ирландского кутилу это не смутило бы - даже, наверное, заинтересовало. 

Патрик, кажется, спал. Ступая как можно тише, на ходу избавившись от одежды, наспех натянутой поверх ночной рубашки, Кьяра легла рядом, обняв одной рукой широкую спину распростертого гиганта. Стриженому затылку со шрамом достался поцелуй. 

Hide  

Званые гости
 

Тонкая ручка, покоясь на исполосованной спине, приподнялась вверх и опала вниз вместе с глубоким вдохом и выдохом. Патрик зажмурил глаза. Сейчас, когда она прикоснулась к нему, когда поцеловала, продолжать притворяться спящим стало совсем трудно. Тепло и блеск ее глаз, улыбка, бархат кожи, податливость тела...

Все это всплыло в памяти с обжигающей ясностью. Желание до удушья захлестнуло разум. Патрик запретил себе двигаться. Ей плохо, ей сейчас не до этого, у нее внутри - ребёнок. Ребёнок, который даже теперь уже предъявлял свои права на ту, что совсем недавно безраздельно принадлежала одному лишь Патрику.

 

Он, который просыпался, стоило лишь ей просто шевельнуться рядом или вздрогнуть во сне, все ещё глубоко дышал. Старательно. Патрик не хотел ничем ей отвечать. Все же обиделся. Или расстроился.

Теплая ладонь оторвалась от исполосованной спины, чтобы вернуться уже с несколько иным значением прикосновения. Как и россыпи поцелуев, нежных, виноватых, вопросительных, оставлявших тепло на затылке, плечах, мощной шее. 

 

R!
 

 

Ещё несколько времени Геркулес оставался неподвижным, а потом, отвечая на тактильные вопросы, но не решаясь ещё принять молчаливые извинения, плечи взбугрились. Не меняя позы по существу, инквизитор откровенно заявил о своём обмане: подушку смяли уже двумя руками, уткнушись в нее лицом как можно сильнее. Откуда-то из недр несчастной постельной принадлежности донесся слабый утробный стон.

Он собирался сказать ей: "Не надо, не хочу, не сегодня". Но это была бы беспардонная ложь, потому что и "надо", и "хочу", и не просто сегодня, а прямо сейчас!

 

Тактильные вопросы не остались без ответа, но экзорцистка отказывалась этим удовлетвориться. Упрямство мистера О'Коннелла достигало невиданных высот, но его миниатюрная супруга никогда не отставала. 

Молчаливые извинения никуда не делись, но форма их претерпела значительные изменения. По изученному без счёта раз телу путешествовали снова, вдумчиво, неторопливо и без тени стеснения. 

Патрик мог сколько угодно закрываться от неё. Кьяра никуда не спешила. 

 

Сколько угодно закрываться Патрик не мог. Обычно, минуты через полторы, у него кончалось терпение. Сегодня упрямец продержался целых пять. Время тянулось мучительно приятно.

Тугой пружиной вывернулся, поймал тонкие запястья, чтобы запретить все провокации и довольно грубо впечатал Кьяру спиной в подушку. Разгоряченное, жаждущее только одного, мужское тело всей тяжестью навалилось на нее. Глаза инквизитора блестели, как в лихорадке, он уже сейчас дышал, как после долгой скачки. Экзорцистка могла гордиться своей властью над ним.

- Ты сказала, что хочешь п-побыть одна. - отрывисто, очень медленно, прошептали губы в дюйме от губ. Обездвижив ее, Патрик склонился к самому лицу и... остановился. Он пытался понять, чего хочет больше: ее или... наказать ее за пережитое здесь в каюте одиночество. В любом случае, делать это следовало осторожно, а Патрик отнюдь не был в том состоянии, которое хотя бы с натяжкой можно было считать сдержанным.

 

- И вернулась. К тебе, - лихорадочный блеск отражался в серых женских глазах. Патрик полностью лишил её возможности двигаться, вернее, чем все средства, применяемые в специальных помещениях инквизиторских темниц, и единственное, что ей осталось - взгляд и голос. В очередной раз сказать, хотя он уже должен был знать наверняка - без него она не может.

 

Не сказать, что это последнее замечание успокоило инквизитора. Сейчас - мало что могло его умиротворить, и то немногое, что могло бы, так же находилось во власти Кьяры.

- И я должен проявить.. п-покорность? - хрипло поинтересовался ирландец, сдерживаясь еще секунд пять, а потом припадая к краешку ее рта движением ястреба, с высоты небес упавшего на зайца.

По сильному телу волной прошла судорога, ладонь впилась в березово-белое бедро, от пальцев на нежной коже оставались розовые следы, но в темноте этого нельзя было разглядеть. Даже если бы Кьяра вдруг раздумала, у нее уже не было ни шанса уклониться от выполнения супружеского долга.

Упомянутый долг выплатить пришлось немедля.

 

- Должен? - выдохнула экзорцистка. - Это ведь не про тебя. 

Её запястья пригвождала к постели уже лишь одна ладонь. Пальцы второй руки впивались в тело, словно железные. 

Нет, покорная здесь, сейчас, всегда была лишь одна. Та, которая пыталась отличить страсть, наслаждение и остроту эйфории от боли - и не могла. Это были разные грани одной фигуры, разные стороны одного целого. Он владел её телом, разумом и душой, безраздельно и непреложно, и в очередной раз напоминал об этом. 

Ей осталось лишь повернуть голову на пике, конвульсивно, резко, чтобы закусить грубую хлопковую наволочку, чтобы сдержать то, чем никак не стоило оглашать каюту на корме старого парохода. 

 

Патрик владел ею, конвульсивно и резко, взимая сверх положенной дани, и ни на миг не усовестившись своей жадности. 

В последний момент запястья лишились стальной колодки, обрели ненужную свободу, а железная ладонь с силой обхватила подбородок, поворачивая к себе. Чтобы не смела отворачиваться от него, не смела скрывать, чтобы принимала до конца все, что он даёт. Жестокий варвар не позволил жене укусить подушку, единственным спасением стали тонкие, противоречиво скривившиеся губы, готовые выпить срывающиеся несвязные звуки, исторгнутые из ее груди. Губы, обретшие неожиданную твердость, поцелуй превратили почти в укус  - Патрик не помнил, когда в последний раз забывался вот так.

Впрочем, он и самого себя сейчас не помнил.

 

В одну секунду, слишком быструю, чтобы уследить, её руки оказались свободны. Патрик дал ей эту иллюзорную волю, чтобы заставить сполна испить приготовленное. Яд и лекарство. Две стороны одной монеты. 

Экзорцистка обвила его спину, прижимаясь ещё сильнее, открываясь ещё больше, принимая все, что он хотел дать ей. Пальцы судорожно дрогнули, ногти вонзились в податливую плоть. 

Патрик впился в неё, словно вместо иступленного стона хотел вобрать в себя её душу. Которая принадлежала ему уже давно и была отдана добровольно - женщиной, что билась в его объятиях, сходя с ума, растерзанная его страстью. 

Параноик. Палач. Психопат. Все это умещалось в одно имя: Патрик. 

 

Царапины на узорчатой от шрамов могучей спине проступят позднее, тонкие, но сильные пальцы, острые коготки терзали кожу - сейчас инквизитор не в состоянии  был замечать подобные мелочи. Он хотел только одного: слышать, как она стонет под ним, не помня ни стыда, ни всегдашней закрепощенности, ни саму себя. Длить и длить это бесстыдное мучительное действо, пока возможно. И обессилеть разом от взорвавшейся в мозгу и теле пустоты совершённого.

Ну зачем, ЗАЧЕМ она не позволила ему притворяться и дальше?! Ведь он, право, старался держать себя в рамках... И что он, параноик и психопат, пытался доказать ей? Что покорной должна быть жена? Кьяра была покорной: это не уберегло ее от безумных желаний, от грубости, которая теперь вызывала в душе лишь отвращение и стыд.

Пятерня, ее след чудом не отпечатался на разрумяненных скулах, медленно соскользнула на шею, на грудь, словно пытаясь найти доказательства свершившегося преступления, находя их повсюду и - не веря все равно. Геркулес пришёл в себя, смотрел на дело рук своих почерневшими глазами и не было богини, которую он мог бы обвинить в том, что наслала на него безумие. Все это он сделал сам.

Патрик закрыл глаза снова, перевалился на спину со всей осторожностью и стал, мучительно волнуясь, ждать, что будет дальше.

 

Изрядно потрёпанная инквизиторским псом птичка села на кровати, поджав ноги и едва заметно дёрнув бровью, когда травмированное бедро встретилось с поверхностью ложа. Резко выделялись белые полоcы на запястьях, там, где кожа саднила и алела, испытав на себе хватку живых клещей. Ныли припухшие губы, а на шее красовались следы не то укусов, не то злых поцелуев, не то чего-то между. 

Кьяра легла рядом на бок, шутливо ткнувшись лбом в плечо ирландца. 

- Перестань обижаться. Прошу тебя.

 

Патрик упрямо не открывал глаз, губы, которые ещё так недавно пытали, причиняли боль, сомкнулись в приличную и привычную прямую линию.

Он обнял ее, мягко прижал к себе. Он не знал, как теперь быть.

- Я и не обижался. - хрипло солгал он.

Впрочем, именно сейчас, после бурной вспышки, от обиды осталось только чувство вины, кинувшееся пожирать инквизитора, как только страсть уступила место.

 

 

Hide  

Маленькая встрепанная русая голова легко уместилась на его плече, словно именно для этого небесный скульптор ваял ирландскую статую. 

- Я рада, - спокойное дыхание коснулось груди. 

Конечно, англичанка не слишком ему поверила, но не обличениями же сейчас заниматься. 

- Дай посмотреть на тебя, - пальцы обводили тяжелый контур челюсти. - Заглянуть в твои ледяные глаза. Я не знаю ничего более волшебного, чем твой взгляд. 

 

Кончики ее пальцев коснулись сурового лица и упрямая линия рта дрогнула. Он открыл  свои призрачно-голубые, так легко вбирающие в себя тьму, глаза. В темноте ее кожа выглядела, как и всегда, следов экзекуции не было видно, может к утру рассосется? До рассвета можно было тешить себя этой глупой надеждой, и уговаривать стыд подождать хотя бы до утра. 

- Ты смеешься? - как-то очень ранимо спросил он, улавливая в ее глазах отражение фосфоресцирующего света, что окрашивает верхние слои моря ночью.

 

- Нет, - совершенно серьезно ответила экзорцистка, завороженно вглядываясь в ледяной хрусталь. 

Молчание тянулось, пока Кьяра не оборвала нить визуального. Хрупкие пальцы замерли на груди инквизитора, не вычерчивая, как обычно, сложные абсурдные узоры. Дыхание выровнялось. Экзорцистка спала. Черты, бывшие обычно спокойно-равнодушными (а Патрик усматривал в них печаль), сейчас светились счастливой безмятежностью. Изящная линия губ была смазана припухлостью, но они изгибались в едва заметную улыбку. 

 

Нет.

Она не смеялась. Очень осторожно инквизитор выдохнул, с облегчением. Ладошка замерла у него на груди, но только через несколько минут инквизитор позволил себе взглянуть на женское личико, что так трогательно склонилось к его плечу. Придирчивый взгляд отметил каждую деталь, безмятежный изгиб и легкую неправильность идеальных губ, ровное дыхание, умиротворенный рисунок бровей. 

Он наощупь нашёл одеяло и подтянул его, не шевелясь, а после накрыл ее ладошку рукой и, какое-то время ещё смотрел в потолок, но тоже заснул довольно быстро.

 

Кровать слабо покачивалась, строго следуя движениям корпуса корабля, но тяжёлое тело ирландского викинга лежало на ней, как влитое. После всего, сознание с трудом вынырнуло из вязкой пучины сна. Плечом, рукой и грудью инквизитор чувствовал, что Кьяра все так же, как и ночью, по-детски доверчиво прижимается к нему, голова на плече, тонкая ручка поперек живота. Она тёплая,  мерно дышит. Спит, никуда не отпуская его от себя.

Патрик открыл глаза. Из иллюминатора лился грязноватый, с примесью морской зелени, бледно-облачный свет. Свободной рукой он достал часы: восемь часов, двадцать минут. Инквизитор повернул голову, взглянуть на спутницу жизни и словно на полном ходу налетел на угол стола. 

Кьярино лицо выглядело так, как будто ее ударили наотмашь. Полные губы, контуром которых восхитился бы любой скульптор и художник, кривились по верхнему краю - уголок рта, красный и припухший, был вчера раздавлен чем-то тяжёлым, на шее багровели небольшие, овальной формы, травматичные пятна.

Взгляд скользнул ниже: запястье, такое тонкое и хрупкое на его мощной груди, украшали яркие на фоне бледности кожи, отпечатки пальцев; сбившийся во сне подол рубашки приоткрывал краешек темно-сизого пятна на женственной округлости бедра, величиной не меньше ладони, не нужно было видеть его полностью, чтобы знать, так оно и есть.

Патрик с силой вдавил затылок в подушку, уставившись в потолок стеклянными глазами. Он пытался дышать ровно, не стискивать кулаки. Если бы кто-то сделал с ней подобное, он убил бы. О, он непременно убил бы этого человека, кто бы он ни был. Но было одно препятствие: отпечатки на ее коже принадлежали его пальцам, его губам. И это все - это собственных рук дело.

Он вновь, с величайшей осторожностью, укутал жену одеялом, может быть, не столько ради тепла, сколько ради того, чтобы не видеть, что натворил. В голову пришла отвратительная в своей практичности мысль: "Просто ссадины. Вылечить их - пять минут. Даже маскировать не придётся. Зачем сдерживаться?"

Мучимый отвращением к самому себе, инквизитор отвернул голову в другую сторону. К черту завтрак, который они пропустят, к черту все. Грудную клетку прожигал каленый стержень воспоминаний и стыда. Следовало принять это наказание, как должное. Ведь после всего - маленькая, самая дорогая, самая нежная его девочка лежала рядом, обнимала, доверяла бешеному чудовищу, которое выбрала себе в мужья.

 

Словно усугубляя инквизиторскую епитимью, англичанка проспала ещё пару часов, не меньше, капризным собственническим жестом перебросив руку через его живот. 

В каюте было вовсе светло - насколько позволяли её расположение и чистота иллюминатора. Кьяра пошевелилась под боком ирландца, сонно глянула. Едва взгляд, упавший на добровольно неподвижного, обрёл осмысленность, как в его ртутной глубине просияло выражение, посвящённое только Патрику и никому кроме: нежное, лучистое. 

 

Преступник терпеливо сносил все неудобства неподвижности и все капризы спящей красавицы-жены. Завтрак давно прошёл, и мысли с пути жестокого самобичевания постепенно переключились на привычное в походе ощущение голода. Патрик, несмотря на свои размеры и выдающиеся потребности в пище, способен был довольно долго терпеть и ее отсутствие.

Но стоило лишь Кьяре приподнять голову, посмотреть на него исполненным ничем не заслуженной любви взором, вновь обнаружить все синяки и ссадины, оставленные жестокой рукой, как стыд вновь резанул сердце.

- П-роснулась. - шепотом констатировал монстр, изо всех сил стараясь изгнать едкий стыд  из взгляда и улыбки.

Он нежно погладил ее ладошку и осторожно поцеловал каждый пальчик, отчётливо ощущая полную невозможность хоть как-то загладить свою вину перед ней.

 

- Угу, - содержательно согласилась экзорцистка, выпутываясь из одеяла, в которое её с таким энтузиазмом завернули час-полтора назад. 

В каждом прикосновении ирландца кричало немое, но тем ещё более отчаянное "прости". 

- Тсс, - улыбнулась Кьяра, потянувшись и поцеловав высокий белый лоб, где под кожей и костью зрели и клубились мрачные мысли. - Хватит себя упрекать. 

 

Вместо ответа Патрик тягостно вздохнул и сел на постели, отвернувшись. В зоне видимости теперь была мускулистая, украшенная розовыми царапинами, шрамированная спина воинственного атланта.

- Взгляни на себя в зеркало. - безразличным, как ему казалось, а на самом деле совершенно убитым голосом посоветовал он жене.

 

- Буду одеваться - гляну,- беспечно отмахнулась Кьяра. - Все равно ничего там разительно не поменялось...

Возможно, она хотела развить мысль, но в глаза бросились яркие полосы на спине инквизитора. Чужеродный, несомненно, элемент рисунка странных белых линий и пятен. 

- Это... я, да? - совершенно по-глупому вопросила англичанка, сочувственно охнув. - Извини, мой дорогой. Прости. 

Она обняла ирландца, виновато коснулась губами перекрестия линий хребта и плеч. Но через пару десятков секунд объятия разжались, инквизитора отпустили, если он желал уйти.

-  Не пройдёт и пары дней, все будет выглядеть, как раньше, - будничным тоном пообещала экзорцистка. 

 

Патрик молчал. Измятая жена отстранилась, но то, что она сочла причиной его недовольства, даже в отравленный паранойей инквизиторский разум прийти не могло.

Он встал и с большими трудом зацепил краем глаза царапины на собственной спине, массивное тело не отличалось гибкостью.

- Мало мне. - с неожиданной злостью вырвалось у него. Легкое наказание было совершенно несоразмерно отвратительному проступку. 

- Больше никуда одна не ходи. - отрезал ирландец, с довольно мрачным видом принимаясь одеваться. Корень зла, по его мнению, крылся именно в этом.

 

- Ты невыносимо упрямый, - сообщила Кьяра из подушки, куда секунду назад уткнулась лицом, снова вытянувшись на кровати.

 

Инквизитор протестующе фыркнул и, накинув на голову котелок, вышел прочь. По его твердому убеждению, главный недостаток заключался совсем в другом.

Через полчаса он вернулся с подносом, уставленным тарелками. Закрывая дверь ногой, ирландец уже несколько более расслабленно взглянул на Кьяру. К его приходу жена умылась, оделась, но так и не прибрав волос, валялась в постели с книгой.

- Завтрак. - провозгласил муж, обрушивая добычу на стол.

Следом он увалился рядом с ней на кровать, и заглянул в лицо новоиспеченной лентяйки.

- Кушать будешь? - поинтересовался он уже совсем другим, заботливым и беспокойным голосом.

 

- Буду, - лаконично подтвердила лентяйка. Кажется, её утреннее философское состояние характеризовалось редкой сговорчивостью. 

Впрочем, следовать своему намерению экзорцистка не спешила, устраиваясь под тёплым боком своего сурового мужа.

 

Инквизитор приобнял супругу за плечи и изучающе смотрел теперь на ее губы. В голове зародилась безумная в своей абсурдности теория, связывающая отсутствие утренней тошноты с событиями бурной ночи.

Кончиками пальцев он коснулся набухшего уголка рта, прикосновение невероятной бережности и лёгкости снова проявило и стыд и вину. 

- Я не хотел делать тебе больно. - вздохнув, ирландец произнёс вслух то, что мучило его.

И нежно коснулся губами там, где только что были пальцы.

 

Робкое и невесомое прикосновение Кьяра превратила в короткий нежный поцелуй, напоминающий те скоротечные минуты в кэбе между убийствами, допросами и разъездами, когда они по очереди спрашивали друг друга и отвечали друг другу. 

- Я знаю, любовь моя. 

 

Патрик со вздохом ткнулся головой в подушку.

- Тебе стоило бы сердиться на меня. - прозвучало глухо из толщи перьевого мешка. - Почему ты не сердишься?

Как будто эта странная, ненормальная, реакция обижала его. 

 

- Я хочу рассердиться, когда ты прячешься от меня, - заметила Кьяра. - Как сейчас в подушку. Но я тебя люблю. 

Щека к щеке она устроилась рядом с ирландцем. Разница в позе была лишь в том, что экзорцистка могла воркующе, нараспев, говорить. 

- И мне нравится, что я кружу тебе голову, что ты... так видишь меня. Нравится, что мы забываем обо всем мире. Ты, я, ничего кроме не имеет значения. 

Кьяра тихонько рассмеялась, целуя нареченного в щеку. 

- Что против этого парочка синяков? И потом... это ведь все я начала. Так хотела. И ни капли не жалею, что не устояла.

Последнее признание все же разрумянило её, хоть Патрик не мог этого видеть. 

- Мы оба пострадали, мы квиты. И ты принёс завтрак, а я голодная, как волк. Нет, любовь моя, у меня вовсе нет причин сердиться. 

 

В ответ на поцелуй, инквизитор немного повернул голову, так что теперь стало видно один глаз, нос и половину виноватой улыбки. "Кружу голову" говорила она. Мягко сказано!

- Я чуть с ума не сошёл. - тихо признался ирландский викинг, впрочем, слово "чуть" было здесь лишним, ибо разума он все же лишился. - Но... все же не стоит больше так, пока ты носишь ребёнка. Это может повредить тебе.

Кратко поцеловав жену в нос, он откатился на край кровати и встал.

- Пойдём. - режим питания должен был соблюдаться неукоснительно.

 

Разумеется, Кьяра могла бы возразить, сказать, что не позволила бы повредить ребёнку, но она промолчала. Из благоразумия ли, а может быть, повлияло её странное ленивое настроение - англичанка просто последовала за решительным "пойдём". 

Остаток путешествия Кьяра большую часть времени проводила в каюте, выбираясь подышать солёным воздухом лишь по ночной прохладе. Разумеется, всякий раз под присмотром инквизитора, и будущая мать всякий раз благодарила неведомо кого, что не повторялось больше эмоциональных вспышек вроде той, самой первой. Её не тянуло ни в слезы, ни в истерический смех, а соблюдая диету и избегая резких запахов, молодая женщина умудрялась уменьшить обычную для своего состояния тошноту до терпимого минимума.

Но все же она была рада, ступив на твёрдую землю. 

 

Благоразумная жена спустилась по трапу, опираясь на руку своего мужчины. Ссадины и синяки, из тех, что нельзя было скрыть одеждой, и впрямь, к концу путешествия сошли на нет. Личико самокритичной экзорцистки стало так же прелестно, как в день бракосочетания в церкви святого апостола Варфоломея. Что касалось остальных, более непристойных следов - Патрик приложил все усилия, чтобы не добавить к ним ничего нового. Старания увенчались успехом.

Саутенд-он-Си оказался довольно посредственным приморским городом. Инквизиторской чете пришлось потратить изрядно времени, чтобы Патрик смог воплотить свой замысел в жизнь. Теперь, когда подрощенный пегий щенок бигля воплощал в себе вселенскую энтропию, растаскивая обувь и подвывая от тоски и одиночества, идея подарить Прайсу собаку уже не казалась такой уж хорошей.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Впрочем, менять что-либо было уже поздно, экипаж, который к вечеру должен был доставить их в Белтон-Хаус, стоял под окнами гостиницы. Патрик на секунду остановился перед зеркалом: в нем отражалась спутница и ему захотелось обнять ее за плечи.

- Красавица моя. - мурлыкнул он ей в ушко.

 

Кьяра оглянулась с улыбкой, но ничего не сказала, лишь перевела взгляд обратно к зеркалу, где теперь отражались двое. Маленькая экзорцистка с синем платье, корсаж которого был отделан черным кружевом, и инквизитор, возвышавшийся над ней, как башня, затянутый в угольно-черный сюртук. С полчаса назад она лично застегнула серебряные запонки с голубыми топазами в уголках воротника и на манжетах белоснежной рубашки, повязала шелковый синий платок и вколола инкрустированную булавку. Те же самые топазы искрились в её почти длинных волосах, разнообразия и повода ради не затянутых в узел, а подобранных кверху, оставляя открытым уязвимый затылок. Несколько свободных прядей обрамляли лицо, успешно пережившее супружескую несдержанность. 

В нарядах, перекликавшихся цветами с украшениями, которые были задуманы и созданы для двоих, они выглядели не просто красиво. Инквизитор и экзорцистка были как две детали механизма, идеально подходящие друг другу. Банальная фраза о двух половинах внезапно стала смотреться не такой заезженной. 

Кьяра накрыла ладонью руку на её плече, чувствуя прохладу металла двух ободков на пальцах: перстня кроатов, подарка Мелиссы, и обручального кольца. И снова не смогла или не захотела удержать открытой, влюблённой, восхищённой улыбки. 

- Ты невероятен. 

 

С полчаса назад инквизитор пытался, довольно вяло, сопротивляться этакому избыточному украшательству, но, в итоге, покорился женским ручкам и позволил нацепить на себя и запонки и булавки.

Все еще стоя перед зеркалом, Патрик оглядел новую прическу. Даже с тугим узелком на затылке миссис заставляла его сердце биться чаще, но сейчас, с голубыми искорками в волосах, она и вовсе сводила с ума.

- А ты слишком хороша, чтобы позволять смотреть на тебя другим мужчинам. - ревниво заявил муж, становясь между Кьярой и зеркалом. Он взял ее лицо в ладони, чуть приподнял, словно желая рассмотреть в деталях.

- Уже и не знаю, стоит ли нам ехать. - завершив мысль легчайшим поцелуем, инквизитор отступил, хлопнул ладонью по бедру, подзывая собаку, и довольно бесцеремонно засунул "подарок" в корзинку.

 

- Ни один мужчина на этой зеленой планете не может быть тебе конкурентом, милый, - мурлыкнула Кьяра, обнаружив, что восхищение Патрика доставляет ей немало удовольствия. 

***

Претерпев все дорожные неудобства, включающие в себя, кроме стандартных, щенячье повизгивание, чета прибыла к воротам Белтон-Хаус уже почти на закате. Кованые решетки в два человеческих роста хотя и пропускали достаточно света, чтобы считаться кружевными, выглядели довольно тяжелыми. Рыжий рыхлый налет то тут, то там, обметал, как лихорадка, металл. Вознице пришлось спускаться, потому что, хотя ворота и не были заперты, никто не озаботился открыть их к приезду дорогих гостей.

С продвижением вглубь принадлежащего Прайсу парка все чаще бросались в глаза следы запустения. Подъездная дорожка заросла травой, стриженые в строгом соответствии с геометрией кусты и деревья сейчас были предоставлены самим себе. Каменный мостик через заболоченную речушку медленно осыпался под воздействием стихий каменной крошкой.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Повсюду виднелось былое великолепие, пришедшее в упадок.

На пригорке показался дом. Вросший в землю монументальный особняк, гордо раскинувший каменные крылья. Давно не стриженый газон покрылся живописными желтеющими пятнами, свидетельством подступающей осени. Трава доходила лошадям до середины пясти, стук подков полностью терялся в мягком войлочном ковре опавшей листвы. Лиственницы и вязы, окружающие господский дом, живописно колыхались, когда ветер вспоминал о своих обязанностях. Они были единственными живыми существами, встретившими гостей.

Регулярный французский сад, постепенно морфирующий в исконно английский пейзажный, был пуст. В правом крыле в нескольких окнах не хватало стекол.

В корзинке тоскливо заскулили.

 

- Если бы я приходилась Прайсу  заботливой жирнеющей тетушкой, подверженной мигреням, я бы сказала, что ему нужно жениться уже вчера, - легкомысленно усмехнулась экзорцистка, оглядывая пейзаж. Для полноты картины не хватало только полуистлевших шелковых гирлянд, украшающих фонарные столбы с последнего дня, когда этот дом слышал музыку и смех гостей. Или призраков тех самых гостей, тоскующих по былому веселью. 

Все, чего касалось убийственное сочетание времени и безразличия, приходило в упадок. Домашнее хозяйство, определенно, не значилось среди интересов Ричарда.  

Корзинка согласилась обиженным повизгиванием. 

 

Патрик легко мог представить себе призраки этих самых гостей, в деталях. Пьяные сослуживцы, распущенные аристократы, доступные женщины. Он хотя и не был здесь раньше, успел весьма неплохо изучить характер хозяина.

- Почему, ты думаешь, я п-ривез ему собаку? - мрачно отозвался инквизитор, подхватывая супругу за талию и снимая ее с подножки экипажа. - Есть шанс, что пес не надоест ему так же быстро.

Получив причитающую плату, возница быстренько укатил прочь, оставив супружескую пару в обществе щенка, кучки чемоданов и тягостного безмолвия под августовским небом.

 

- Думала, затем, чтобы хоть кто-то абсолютно искренне и безвозмездно любил этот характер, - фыркнула экзорцистка, на миг воспарив в сильных руках и тут же снова оказываясь на земле. - К тому же, собаку можно взять с собой на охоту, жена к такому трюку неспособна. 

Кажется, присутствие Прайса - или даже тень его - открывало в Кьяре бездны сарказма. 

 

Инквизитор тонко улыбнулся. Сарказм или нет, но миссис слишком уж хорошо проникла в бездны Ричардова характера, выдавая, одну за другой, сентенции, характерные именно для него.
- Ну что, идем в дом? Или черт с ним, Прайсом, и сначала погуляем по саду?

В окне второго этажа качнулась штора, но в остальном было все так же тихо.

 

- Идем, - пожала плечами экзорцистка, оценив улыбку. Смешить Патрика ей нравилось так же, как лишать самообладания. - Для прогулки можно было и не считать все ухабы по дороге сюда. Правда, парень?

Корзинка не ответила. До манер будущего хозяина щенку было очень и очень далеко.

 

Манеры будущего хозяина замечательного мордатого щенка и впрямь частенько давали повод для удивления. Скрупулезным соблюдением этикета, либо отсутствием его, как явления, Ричард пользовался одинаково ловко.

Они поднялись по низенькой парадной лестнице. В трещинках каменных ступеней пробивалась молодая травка. Патрик постучал.

В доме было тихо, как в могиле. Он неразборчиво выругался, занёс руку и под следующим его ударом массивная дубовая дверь заходила ходуном, ближайшие стекла по-комариному зазвенели.

Через несколько десятков секунд раздались шаркающие шаги, входная дверь приоткрылась, в щели показался запыленный мешковатый сюртук и часть  пропитого лица в сосудистую сеточку и испещренного ранними и своевременными морщинами.

- Чего изволите? - хрипло и весьма нелюбезно каркнул камердинер, оглядывая инквизитора и его жену таким взглядом, словно они пришли за подаянием.

- Где хозяин? - Патрик недобро нахмурился.

- Хозяева почивают, будить не велено. - окрысился не старый ещё, но уже обрюзгший слуга и попытался захлопнуть дверь, но не тут-то было.

Инквизитор проворно вставил ногу между костяком и дверью и вознамерился отжать ее, как домкратом. В силовом состязании все шансы были на его стороне.

 

Кьяра слегка поморщилась, когда инквизитор вторично попытался обратить на себя внимание хозяев. Не принадлежи дверь столь обстоятельно построенному дому, ирландец вполне мог высадить её. 

В общем и целом, все выглядело так, будто их не ждали вовсе. Патрик хмурился, а когда её муж бывал раздражён, ждать можно было чего угодно. 

Пока что экзорцистка тихонечко стояла рядом и не вмешивалась. 

 

- Караул! Спасите!! - завопил камердинер, припадочно тряся обвислым подбородком, и отчётливо понимая, что не сможет сдержать натиска. - Прочь! Прочь, проходимцы!

Патрик молча свирепел. Он рванул дверь и стальная цепочка, предусмотрительно оставленная на страже хозяйского покоя со скрежетом лопнула. Кусочки звеньев рассыпались по траченному молью ковру. Тихо, без слов, в своей манере бойцового пса, инквизитор вошёл, плечом отпихивая слугу и с подозрением осматриваясь.

"Приемная" была безвидна и темна, на стенах висела пара картин в потускневших рамах, напротив входа уходила во мрак широкая, обитая красной при дневном свете, а сейчас грязно-коричневой тканью. Сумрак на улице сгустился, внутри дома свечей не зажигали. Из боковой двери выглядывали две перепуганные особы женского пола. Одна в теле и в годах, вторая в форменном переднике и чрезвычайно смазливого вида. По виду горничная и кухарка.

- Ричард!! - взревел гость, вены на могучей шее вздулись, грозя порвать подарочный платок. - Найду, шею сверну!!

На самом верху лестницы послышался шум. Со второго этажа, покачиваясь и опираясь на сто лет не чищенные медные перила, с трудом спускался блестящий аристократ, экзорцист-наказующий, Ричард Прайс собственной персоной. Он опасно перегнулся через перила, прищурив глаза и вглядываясь в тёмный зал внизу.

- Паааатриик?! - полувосторженно, полувопросительно пропел знакомый Кьяре баритон. - Это ты?

Патрик ответил отборной и совершенно неприемлемой в присутствии дам, руганью.

- Патриииик! - откровенно счастливым голосом повторил виконт, потом, вспомнив, наконец, о гостеприимстве, повелительно взмахнул рукой, обрушивая на слуг праведный гнев. От взмаха он едва не потерял равновесие. - Пшли вон, бездельники! Дармоеды! Свечу мне!

Свеча зажглась как раз к тому моменту, когда Ричард сполз на первый этаж. Он взял ее в руку и подсветил каменное от злости лицо друга. 

Виконт был давно небрит, одет совершенно безобразно, несвежая батистовая рубашка даже не пыталась прикрыть мужественную, густо заросшую черным волосом грудь, проще говоря, он был окончательно и бесповоротно пьян.

 

Кьяра невозмутимо поглядывала на разворачивающуюся сцену. На уровень Шекспира она не тянула, а вот какой-нибудь Мольер вполне мог описать нечто похожее. 

Они, как и Ричард в своё время, приехали без предупреждения. Впрочем, аристократичного экзорциста приняли несколько гостеприимнее. Мысль эта несколько насмешила экзорцистку. 

Она так и осталась на месте. Как хорошей жене, ей положено было знать его, а Кьяра претендовала на звание неплохой жены. 

Дружеская встреча произошла так же странно, как в своё время воссоединение с семьёй. Даже странно было, что свадьба их прошла вполне... ординарно. 

Миссис О'Коннелл со слегка насмешливой улыбкой поглядывала то на двоих виновников всего происходящего, то по сторонам, терпеливо ожидая развязки.

 

Неплохая жена скромно не вмешивалась, слуги послушно исчезли из поля зрения. Ричард, забыв, что у него в руках свеча, со счастливой улыбкой и следами разного рода пороков на лице протянул руки для объятий, но споткнулся и пал дорогому гостю на грудь, закапав воском сюртук и едва не подпалив галстук.

Патрик в гробовом молчании сгреб одной рукой виконта за плечо, а второй отвесил тому точно взвешенную, сочную оплеуху.

Ричард застонал, зажав мгновенно вспыхнувшую больным румянцем небритую щеку, в мутных чёрных глазах его мелькнуло недоброе выражение.

- Какого черта? - спросил он жалобно и зло, но куда более трезво.

- Дружеская услуга. - ровно пояснил Патрик, рывком выворачивая опустившуюся личность лицом к жене.

- Я п-риехал не один. - расслабленное тело безжалостно встряхнули снова. - Поздоровайся.

- Миссис О'Коннелл.. - пьяно протянул коллега по ремеслу, мучительно вспоминая имя. - с.. ст... счастлив видеть в моей скррромной обители.

Изящный поклон неизбежно закончился бы падением, если бы медвежья патрикова лапа не держала Прайса за шиворот самым надежным образом.

 

- Взаимно рада встрече, дорогой брат, - Кьяра любезно подсказала гораздо более короткий и не требующий напряжения памяти вариант обращения к её персоне. После чего исполнила реверанс. 

На фоне прошлого обмена приветствиями в хлеву переживающий упадок особняк был, несомненно, прогрессом. 

Экзорцистка коротко глянула на супруга. Вымученное приветствие - это, конечно, было очень мило, но она вполне могла обойтись без церемониала. А от терпкого спиртного духа, исходящего от хозяина, ей и вовсе стоило держаться подальше, если они не хотели делать эту неловкую сцену ещё более неловкой. 

Англичанка уж точно не хотела. 

 

Патрик, похоже, считал, что пока крепко держит бесстыжего виконта за шкирку и лично контролирует величину дистанции между ним и гостьей, ничего неловкого произойти не может. Впрочем, Прайс едва держался на ногах, можно сказать, на одном только опыте. Разговаривать с ним сейчас было бессмысленно.

- Жаль, что вам пршлсь увидеть этот лёгкий беспорядок... - привычные любезности продолжили сыпаться из красивого рта, виконт не мог остановиться. - Дорогая сестра... - часть мысли провалилась в пьяный туман, виконт без стеснения почесал волосатую грудь и обескураживающе улыбнулся. -  не думал, что вы все-таки приедете.

- Спать. - кратко изрек инквизитор, улавливая взгляд жены. - Завтра расскажешь.

И Патрик довольно грубо поволок его светлость вверх по лестнице.

 

Патрик потащил своего бывшего напарника отходить. Кьяра осталась в одиночестве. Впрочем, пребывала она в нем недолго.

Экзорцистка прошла дальше по коридору, к той двери, за которой, как она успела заметить, скрылась женская составляющая персонала. Коротко постучала. Когда же на зов высунулась смазливая молоденькая девчонка в белом передничке, Кьяра в сдержанно-вежливых выражениях пояснила ей, что, хоть милорд и чувствует себя неважно, его гостям требуется приют.

 

Патрик уже на лестнице вырвал из рук милорда опасно покачивающуюся свечу, только пожара, учиненного раскисшим хозяином, им не хватало. Не без труда, инквизитор нашел хозяйскую спальню.

Толкнув дверь, мужчины вошли и тот скудный свет, который они принесли с собой, обнажил стыдливо прикрытую темнотой разруху: окно плотно зашторенное пыльной бархатной портьерой, бесстыже смятая простыня, одеяло на полу, втоптанное в ковер, на столе початая и еще не вскрытая черная бутыль, на подносе не прибранные объедки. Со стен злобно скалились стилизованные под кельтский узор зверюшки.

Похоже, прислуга или боялась, или не считала нужным сюда заходить, пока господин находится в душевном смятении.

- Ложись. - приказал гость, легонько подтолкнув хозяина к его ложу, тот по инерции прошел несколько шагов, но вдруг странно рассмеялся и медленно, словно дредноут, переменив курс, рухнул на закиданный предметами мужского гардероба диванчик. 

Без удивления, но с долей отвращения, в груде одежды Патрик заметил дешевенький предмет и женского нижнего белья.

- Неееет.. - протянул Ричард, хватаясь за бутылку и покачиваясь, словно душевнобольной. - Приготовляться ко сну еще рано, дорогой мой друг, лучше сядь, выпей со мной. Немножко, а? - Прайс пальцами показал полдюйма и прищурился, а потом, заржав, как лошадь увеличил расстояние до предельно возможного. - Не переживай, она все равно никуда от тебя не денется... теперь. Захочешь, не отвяжешься, да... жены, они такие. 

В груди могучего инквизитора тоскливо заныло. Он снова огляделся вокруг себя и прошел немного вперед, так, что морально разложенный экзорцист одобрительно закивал, решив, что его предложение принято.

Обстановка вызывала в голове образы, состояния, запахи, которые Патрик очень старался похоронить в своей послушной памяти и весьма преуспел, но сейчас.. сейчас все это было слишком похоже. Он даже не заметил очередную шпильку в адрес всего женского рода в лице Кьяры - небывалое!

Он подошел, вырвал из аристократической руки бутыль, запечатанную сунул под мышку и повторил приказ, сменив тон на более угрожающий.

- Ложись, я сказал.

- Какого черта, Патрик, м-может я пгврить хочу?! Излить душу, так сказать, а? Ну куда тебе-то торопиться?

- Хорошо. - после минутного раздумья, неожиданно согласился гость и сел на край постели. - Говори. Что у тебя тут? Что за чернуха?

Прайс смутился, отвел глаза.
- Работа грязная. Сам знаешь.
- Да брось.. - издевательски усмехнувшись, фыркнул Патрик. - Ты же не можешь не чувствовать. Принюхался что ли? Еще с прошлого раза!

- Сердце красавиииц, склонно к измееенеее.. - шепотом промурлыкал экзорцист, падая лицом на собственные ладони.
- Ладно. - согласился сам с собой инквизитор. - Завтра поговорим. 
Он встал, чтобы уйти, но хозяин запротестовал.
- Эй, малыш, ну оставь хоть немного, а? Я же... это... как его... - припоминая строптивое слово, виконт защелкал пальцами. - ...горю! Ну оставь..

Небольшое физическое противостояние расставило все по своим местам. Бутылки остались у ирландца, его светлость грубо пихнули на стул. 
- В подвале тебя запереть? - пригрозил гость.
Прайс почему-то испугался и как-то сник. После чего неуверенно зашарил руками и покорно пошел ложиться в постель.

- Так-то лучше.
Воспитательный момент исчерпал себя. Воспитатель удалился.

***

Горничная зачем-то окинула гостью оценивающим взглядом и произнеся дежурное: "разумеется, мэм", покачивая бедрами, повела миссис О'Коннелл по той же лестнице.

Скромное, соответственно положению в доме, коричневое платье девицы дорого шуршало. За служанкой распространялся неприлично ощутимый шлейф приторно-сладких духов.

Дамы свернули в другую сторону и очень скоро перед Кьярой распахнули тяжелую дверь. Эта комната была значительно больше, чем их спальня на ферме. Все здесь дышало потускневшей роскошью и нафталином. Кровать с балдахином, впрочем, была недавно застелена.
- Хозяин велел подготовить эту комнату. - пояснила горничная, хоть, придирчивый взгляд даже ночью мог заметить, что прибрана комната неряшливо. На мебели осталась пыль, небольшой камин, ввиду времени года, остывший, давно не чистили.

Девушка поставила свечу на прикроватный столик, в желтом пятне света высветился кусок стены и черный квадрат картины, содержание которой до утра оставалось загадкой.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

На резных столбиках играли причудливые оранжевые блики, под ногами мягко шуршал ворсистый ковер. На постели, углом, возлежало нечто мохнатое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся огромной медвежьей шкурой, правда, без когтей и клыков. Натурализм был принесен в жертву комфорту.
- Если что-нибудь понадобиться, шнурок для вызова слуг здесь. - показала провожатая и, подобрав хрусткий подол, направилась к двери.

 

- Мисс, попросите камердинера доставить сюда наш багаж. Он остался внизу. Благодарствую, - на прощание напутствовала горничную экзорцистка. Почему-то казалось, что без напоминания несколько чемоданов так и останутся сиротливо ночевать на лестнице. 

Если ферма Патрика производила впечатление упадка из-за недостатка рук (мужских, в частности), то обиталище милорда Прайса пало жертвой безразличия. Пыль господствовала даже в этой комнате, которую, по словам девчонки, готовили к их приезду. 

При виде самой горничной, тем не менее, можно было понять, что при выборе персонала хозяин руководствовался не только и не столько его трудолюбием. Её отточенная походка, неизбежно привлекающая мужское внимание, шлейф сладчайших духов и поведение, в целом, только подтверждали гипотезу. Во всяком случае, в отличии от виконта и его камердинера, к девице не пристало зловещее нечто, тень которого ощущалась во всем доме. 

Кьяра вздохнула, механически провела кончиками пальцев по медвежьей шкуре. Услышав звук закрывающейся двери и знакомые тяжелые шаги, она выглянула из комнаты и поманила мужа к себе. 

 

Патрик на мгновение замешкался, словно не ожидал застать супругу здесь, но сразу покорился. Он вошёл в комнату и, окинув ее придирчивым взглядом, поставил обе бутылки на ближайший столик, который, как и многое в доме, подпадал под категорию: "кандидат в произведения ремесленного искусства."

- По крайней мере, он живой. - с долей облегчения в голосе, инквизитор развязал галстук и расстегнул часть пуговиц на рубашке, после чего жестом поманил к себе экзорцистку, чтобы она помогла ему с булавками и запонками.

 

Бутылки проводили выразительным взглядом из-под вздернутой брови. 

- Живой, но у меня все равно ощущение, что твоему напарнику нужна помощь, - отозвалась экзорцистка, становясь впереди инквизитора и уверенной рукой размыкая серебряные застёжки. Четыре запонки и булавка легли на столик с другой стороны кровати. - Он опускается, а не кутит. 

 

Патрик только вздохнул. Он не смог бы провести четкую разницу между этими двумя понятиями. Тем более, что "опускался" Ричард уже не первый год. А однажды даже вытягивал самого Патрика из того же болота.

- Пожалуй, нужна.

Через некоторое время, ворча себе под нос что-то о нагрузке, вовсе не соответствующей жалованью, в комнату спиной вперёд вдвинулся камердинер, чемоданы он тащил волоком.

После того, как этот малоприятный субьект покинул гостевую спальню со щенком в корзинке, подарочек поручили заботам слуг, инквизитор запер дверь и принялся разоблачаться.

Медвежья шкура ему понравилась, он тоже провёл по ней ладонью, забрался под одеяло, для пущего удобства приподняв его над женской половиной кровати, чтобы как можно скорее Кьяра могла прийти к нему.

- Но оказывать ему помощь мы будем завтра.

 

Кьяра могла, в отличие от него. Пример счастливого, беззаботного пьянства, сочетаемого с безукоризненной службой в остальное время, регулярно являлся пред её серы очи, выпрашивая магическое лечение похмелья и получая медикаментозное с традиционной нотацией в довесок. Звали его Мэтт. 

- Ты главный, - с улыбкой напомнила Кьяра, не без артистизма избавляясь от одежды под льдистым инквизиторским взглядом. Она давно выучила, что ему доставляет удовольствие смотреть на это, и в этой скромной прихоти, как и в прочих, ему потакала. 

Последним штрихом в приготовлении ко сну было избавление от шпилек. Голубые искры покинули её волосы, рассыпавшиеся по плечам. Обнаружилось, что за последнее время супруга привыкла носить тончайшие, полупрозрачные сорочки, полагавшиеся под самые тонкие платья. Был ли это коварный замысел дочери Евы или просто небольшая уступка летней жаре, инквизитор мог решать самостоятельно или вовсе не определять своего отношения к сему факту. 

Серебряная инсигния была снята последней и легла рядом с инкрустированным серебром, обнаруживая сходство в мотивах. 

 

Взгляд прозрачно-серых глаз действительно с удовольствием скользил по линиям стройного тела, их соблазнительно мягко высвечивала через тонкую ткань свеча.

От чуть угловатых плеч он спускался ниже, отмечая, что по-девичьи скромная грудь стала полнее. Или ему это только казалось? Не важно.

Задавался вопросом, почему до сих пор молодая миссис не располнела в талии, обнаруживая тем самым предсказуемо полное невежество в вопросах вынашивания женщинами детей.

Кьяра была очень хорошенькой. Вопреки ее безосновательному убеждению, это замечали многие мужчины. Патрик же, по ряду причин, и вовсе находил ее безупречной. Сорочки, платья, перчатки и шляпки не могли существенно повлиять на его мнение. Исключая единственно возможный способ:

- Без нее будет лучше. - вынес вердикт лукавый инквизитор, протягивая руку на чужую подушку, тщась заменить ее собой. - Как ты себя чувствуешь? Не слишком устала?..

В вопросах тоже угадывался какой-то подтекст.

 

Мнение многих мужчин вовсе не интересовало экзорцистку. С некоторых пор ее жизнь взял штурмом, словно замок, единственный из этих многих, и теперь исключительно он мог влиять на неё. Что и происходило, неизбежное, как осенний дождь. И пока Патрик был всем доволен, довольна была и его жена. 

Кьяра скользнула под заботливо приподнятое для неё одеяло и, игнорируя подушку, привычно устроилась на тёплом мраморном плече, по-детски подложив под щеку ладонь и блестящими глазами уставившись на инквизитора. 

- Чувствую себя прекрасно с тех пор, как мы уехали из порта, - улыбнулась экзорцистка, не прерывая процесс любования. - Устала, но немного. Нужно больше, чем одна поездка, чтобы я выбилась из сил.

Не было ли и здесь подтекста? Возможно. 

 

R!
 

Мощное плечо ощутило некоторую тяжесть и сквозь губы инквизитора прорвался слабый прерывистый выдох. Пальцы изучили тончайший плечевой шов, край горловины, швейное мастерство безусловно находилось на высочайшем уровне, увы, этот аспект не интересовал ирландского викинга. Он в очередной раз ощутил, как в груди сладко заныло сердце. Как мучительно прекрасна она была, как невыносимо близка... как незаслуженно он был теперь счастлив.

Странно глядя на нее, Патрик зашептал:

- Раз ты не слишком устала, можно я сниму это с тебя? - пальцы зацепили краешек сорочки, стягивая ее с плеча, а в глазах появилось такое пронзительное выражение робкой мольбы, словно дорогая супруга отказывала ему в подобном месяцами, что, разумеется, не имело ничего общего с действительностью.

 

От прикосновения пальцев по телу прошла сладостная дрожь, подобная электрическому разряду, оставляющая мучительно-блаженное, томительное напряжение. 

Кьяра приподнялась, ладонь коснулась стриженых русых волос, чуть запавшей щеки, мощной шеи с пульсирующим сосудом, выдающим с головой бешенство сердечного метронома. От движения мужские пальцы скользнули ниже, обнажая ещё дюйм светло-фарфоровой кожи. 

Как, как могло случиться, как ей оказалось вдруг разрешено быть такой счастливой, прикасаться к нему, заглядывать в глаза чуда. 

- Я бы этого хотела, - шепнули изогнутые губы перед тем, как прижаться к тонкой линии губ инквизитора. 

 

Патрик одарил любимую женщину светлой юношеской улыбкой. И ни в чем не похожий на того себя, что бушевал на пароходе, мягко придавил женские плечи к подушке. Потом коснулся губами выпирающей ключицы и скрылся под медвежьей шкурой целиком с одной лишь целью: делать то, чего хотелось бы маленькой экзорцистке, делать самым нежным и самым приятным образом.

 

Эту его двойственность она любила так же безудержно, как и его непредсказуемость. 

Мягкая рокировка вдавила её лопатки в нагретый шелк роскошного постельного белья, и экзорцистке ничего не оставалось, кроме как отдаться нежнейшей из пыток, в которых её возлюбленный палач так хорошо разбирался. 

Кьяра резко выгнулась, запрокинув голову и со свистом втягивая разреженный воздух сквозь сжатые зубы. Тонкие белые руки судорожно нашарили плечи инквизитора и потянули назад, наверх. 

Ей хотелось большего. Хотелось ощутить его тяжесть на себе, его всего, чтобы он был повсюду, как тогда, на высоте многих тысяч футов, в янтарно-розовом рассвете, который не мог пробиться в каюту дредноута. 

Хотелось отдать ему больше. 

 

И Патрик пришёл, чтобы забрать все, ему предназначенное, пришел, чтобы вытеснить собою все. Быть рядом, держать в своих руках, без слов кричать о том, что чувствует, что любит.

Пришёл, потому что Кьяра этого хотела. И потому, что все готов был сделать для нее.

 

Уже в его объятиях хрупкая экзорцистка вспыхнула снова. Руки обвили могучую спину ирландского Геркулеса, возводя их близость в абсолют. 

Невозможная нежность, невыносимая. 

Догорающая, она осыпала поцелуями каждый дюйм тяжелого сильного тела, восхваляя и благодаря. 

Hide  

 

Взметнувшееся пламя прогорело, дотлевающий костер согревал изнутри. Патрик задул свечу и касаясь рукой ее руки, смотрел в черный потолок. Он думал о том, как живут люди в одиночестве. Как Прайс живет. Как сам он жил считанные месяцы назад. И как хорошо ему теперь, так хорошо, что работа больше не казалась в жизни самым важным.

Думать о дурном не хотелось, но страх, коварный, вечно поджидающий за углом, ждущий любой возможности поймать, сдавить, вырвать сердце страх не отступил далеко. Он лишь притаился до времени.

 

у моего одиночества мой взгляд, мой наряд и голос — и это уже беда 
мы сидим на кухне, оно смеётся — «иди сюда, 
у тебя всё равно ни черта на сегодня планов».

Одиночество Кьяры было неотъемлемой частью её жизни, такой же естественной, как дыхание или жажда, такой же обыденной, как кровь, боль и скверна. А потом Патрик все изменил. До одури страшно было даже думать о хрупкости их разделённого счастья. 

Экзорцистка спала беспокойно - может быть, сказывалась атмосфера этого дома. Но её забытьё оказалось слишком глубоким, чтобы вырваться из сна, и она просто ворочалась, бормоча отрывки известных Патрику молитв и неизвестные, хриплые и лающие демонические морфемы, пока наваждение не рассеялось само собой. Через время, слишком долгим казавшимся во сне, она успокоилась, нашла руку инквизитора и до самого утра не расторгала тёплого тактильного контакта. И спала, добирая растраченные силы, пока в дверь не постучали. 

Тогда сонно приподнялась с подушки растрепанная русая голова. 

 

Патрик, пока экзорцистка бормотала во сне и беспокойно возилась, не спал. Он касался ее пальцев, следил, чтобы не сползла с кровати, чтобы не ушиблась, чтобы не съехало одеяло.

И думал. Об очень больших и важных вещах, из тех, о которых часто думают мужчины-отцы семейств.

А потом Кьяра затихла и муж ее заснул снова с ужасно серьезным выражением на лице.

***

Утром, не ранее девяти часов, в комнату супругов очень учтиво постучали и скромно дожидались ответа.

В утренней тишине стук показался грубым и громким. С секунду Патрик ловил сонный взгляд жены, а потом, натянув чуть ли не одним движением брюки и накинув-наживив на плечи рубашку-парус, соскочил с постели, чтобы впустить скромного гостя.

За дверью оказалась давешняя горничная. Все в том же платье, с явно освеженным по утру запахом духом, она ввезла в комнату очень заботливо приготовленный завтрак на две персоны: серебряный поднос с растительным орнаментом нес на себе весьма питательное и разнообразное меню, очень тщательно сервированное.

Яйца в мешочек в специальных серебряных стаканчиках, фигурно нарезанное холодное мясо, остро пахнущий яблоками сок, поджаренный хлеб, масло, горячий кофейник, небольшой, не менее горячий, заварочник и много других мелочей, свидетельствующих о внимании к ним со стороны хозяина. Венчал великолепие сложенный пополам лист плотной дорогой бумаги.

Сегодня горничная вела себя куда учтивее, глаз на лежащую в постели миссис не подымала, делала все тихо и глядя в пол. Она заботливо раздернула портьеры, пропуская в комнату дневной свет, утро выдалось солнечным и тихим, сменила кувшин для умывания на полный и, выполнив довольно элегантный реверанс, удалилась так же тихо, как вошла.

Патрик усмехнулся, развернув записку.
- Извиняется. - фыркнул он. - И спрашивает, не изволим ли мы отобедать в его обществе.

После чего подкатил столик на колесиках к постели со стороны Кьяры и сел у нее в ногах.

 

- Было бы забавно приехать в гости и провести все время, не встретившись с хозяином, - протянула Кьяра, изрядно помятая с бурной во всех смыслах ночи, запуская руку в волосы и с нажимом проводя по коже ногтями. - Переписку там вести. 

Протяжно вздохнув, она встала с кровати, опершись о плечо супруга. 

- Мне надо освежиться, - пробормотала англичанка. - Ни черта не соображаю, в голове как туман. 

Очевидно, тот же самый туман отключал фильтр цензуры, обычно работавший, как часы. 

Плеснув в лицо свежей холодной воды, не один раз, Кьяра почувствовала себя лучше и вернулась на кровать, сев напротив Патрика и подогнув под себя одну стройную ногу. 

Пальцы зацепили сложённую пополам записку. 

- Мы изволим, видимо, - больше утвердительно, чем вопросительно, сказала она. 

 

Патрик проводил тонкую фигурку голодными глазами. Впрочем, в данный момент у Кьяры появился серьёзный конкурент - сытный завтрак.

- Полагаю, изволим. - в том же тоне ответствовал инквизитор. - Он же извинился.

Поджаренный хлебец украсился куском мяса, яйцом, зеленью и Бог ещё знает чем. Эта кулинарная фантазия немедленно исчезла в недрах инквизиторского организма.

Организм смущенно уставился в поднос: ругательства в исполнении жены несколько вредили идеальному образу ее в сердце влюбленного Геркулеса, но совсем немного.

В конце концов, при многочисленных достоинствах у нее должен был быть хотя бы один маленький недостаток?

 

Французская поговорка гласила: если в женщине нет недостатка, она не может быть по-настоящему прекрасной. А уж представители сей нации славились своими познаниями в этой тонкой области. Впрочем, с точки зрения еще более тонкой науки женственности, Кьяра обладала более чем одним недостатком.

Не забивая свою русую голову этими сложными вопросами, поправшая все правила поведения, предписанные леди, задумчиво изучала представленные на столике яства, пытаясь понять, что из этого сегодня воспримет ее желудок.

Определившись, она подцепила самый светлый кусочек хлеба, убедилась, что он достаточно остыл, возложила сверху кусочек холодного мяса. Кофе остался не у дел: ему предпочли ледяной яблочный напиток.

 

Возможно, в жилах Патрика текла, кроме прочего, и французская кровь. Или он влюбился, как мальчишка и ничуть этим не тяготился.

Завтрак закончился довольно быстро, предусмотрительность Ричарда не простиралась настолько далеко.

 

Мальчишеская влюблённость шла инквизитору больше, чем даже белые рубашки и голубые топазы. 

Завтрак закончился, а экзорцистка все не могла отвести глаз от своего визави.

 

Патрик не сразу заметил исполненный любви взгляд. Он повернулся, уголок рта неуверенно и доверчиво приподнялся. Коснувшись округлого колена рукой, инквизитор потянулся и запечатлел на щеке супруги нежный поцелуй.

***

Столовая, согласно указаниям чрезвычайно услужливой и душистой горничной, обреталась на первом этаже. На лестнице супруги ног к носу столкнулись с хозяином великолепного когда-то дома.

Ричард Прайс разительно переменился со вчерашнего вечера. Красивое лицо было начисто выбрито, смоляные кудри лежали в этаком нарочитом беспорядке. Костюм его был безупречен с некоторой поправкой на легкую старомодность, но в возрасте его светлости уже прощалась некоторая косность в вопросах следования моде. Слегка устаревшая версия лондонского денди с сияющей улыбкой на устах, подошла к О'Коннеллам. Экзорцист грациозно поклонился.

- Патрик. - тепло поприветствовал он друга, будто бы и не было вчерашнего вечера. - Дорогая сестра! Я счастлив!

О не самой приятной первой встрече напоминало лишь коровье смирение перед головной болью в озорных обычно глазах и заметная царапина на щеке, оставленная кроатским перстнем ирландца на нежной аристократической коже.

 

- Ричард, - "дорогая сестра" вернула поклон. Милорд выглядел безукоризненно. Если не считать, конечно, очевидных свидетельств того, что вчерашние излияния отразились на его здоровье. 

 

Милорд не менее безукоризненно улыбнулся, снова, и поморщился, как от зубной боли. Видно, царапина была не единственным следствием вчерашней пощечины. Самым галантным образом он предложил проследовать за ним.

 

Показать содержимое  

Hide  

Лестница спускалась в пустоватый холл, посреди которого стоял столик о шести ножках и вазой с увядшими цветами. Чудом вчера никто не разбил эту замечательную иллюстрацию окружающего гостей декаданса. При свете дня обнаружилось, что не только равнодушие виной плачевному состоянию наследства виконта, но и, вероятно, некоторый дефицит финансов.

Прислуги на такой дом было откровенно мало, а та, что трудилась тут, исполняла свои обязанности спустя рукава. Ковры были потерты, сад за окнами прямо-таки молил об уходе.

Впрочем, на обеденный стол в комнате, выходящей окнами в запущенный сад, накинули тонкую белоснежную скатерть, а сервировка вполне могла поразить неокрепшие умы разнообразием вилочек, ложечек, ножичков и прочей совершенно излишней ерунды: примерно так  подумал Патрик, когда ступил под сень мрачной столовой. Мебель, шторы, ковры и обои, все гармонировало между собой в цветовой гамме, чаще всего наблюдаемой на лице покойного, как следует передержанного в холодной.

Квадратный столик на четыре места был накрыт на три персоны, мужчины сели друг напротив друга, так что Кьяре оставалось лишь одно место - между ними.

Ричард придирчивым взглядом оглядел простирающееся перед ним белое поле с серебряными озерцами тарелок и сказал учтиво:
- Мне очень жаль, что вчера я предстал в таком.. непрезентабельном виде. - он белозубо улыбнулся, в основном, почему-то, Кьяре. - Я в самом деле не ожидал, чтобы вы приедете... - подходящая к концу фраза была очень вежливо исправлена подобающим образом. - ...так скоро.

 

Жемчужно-серый наряд Кьяры, отделанный угольно-черными лентами, прекрасно гармонировал с пыльными и выцветшими оттенками столовой. Пущему сходству с бледной молью мешал лишь её цветущий вид. 

А вот то, что по левую руку от экзорцистки обреталась его улыбчивая светлость, не то чтобы радовало. Кьяра вообще не любила уменьшать дистанцию с людьми, которые не значились в списке "своих", а список этот был прискорбно мал. 

Милорд представлял совершеннейший контраст с собой вчерашним, а начищенное столовое серебро и белоснежный лён скатерти - с упадком всего прочего убранства. Сплошные крайности. 

- Мы не хотели столь грубо вторгаться в ваш... распорядок, - извиняющимся и примирительным одновременно тоном произнесла англичанка. 

 

Ричард сделал движение рукой и горничная, совмещающая в одном лице так много самых разных профессий, подошла к столу, разливая по тарелкам французский луковый суп; об одной из них миссис О'Коннелл могла составить некоторое представление.  Когда девица склонялась к столу с половником, воротник-пелеринка сдвигался, демонстрируя кое-где на шее темные следы, о происхождении которых Кьяра вполне могла догадаться без долгих мыслительных упражнений.

- О, уверяю, дорогая сестра, в мой распорядок входят и некоторые другие вещи. - виконт любезно улыбнулся в ответ на тонкий намек, который он, несомненно, усмотрел в невинном замечании, заправляя салфетку за воротничок и старательно игнорируя ироническое выражение на лице Патрика. - Не все так однообразно в этом доме, как вам кажется.

Инквизитор, игнорируя в свою очередь правила столового этикета, выбрал самую подходящую, на его взгляд, для супа ложку, и принялся за еду. С ложкой он, разумеется, ошибся.

- Впрочем, я бываю здесь не так уж подолгу. Работа. - отсутствие манер у гостя напротив ничуть не смущало господина виконта, он все с той же элегантной небрежностью принялся за еду, сделав лишь одно короткое раздраженное движение в сторону горничной, попытавшейся выказать особенную заботу о его удобстве.

Полыхнув глазами, девица молча удалилась, все так же покачивая бедрами и заняла место у двери, чтобы в случае надобности, подойти снова.

- Однако, вы не хуже меня знаете о трудностях нашего дела. - лучился его светлость, не замечая нанесенной обиды и без всякого видимого труда поддерживая беседу, больше похожую на монолог. Коровье выражение в глазах несколько попритухло после нескольких ложек супа, но до конца не исчезло.

 

Девица недвусмысленно давала понять, какие это другие вещи занимают досуг его светлости, ежели он решает удостоить обитель предков своим присутствием. 

- Дорогой брат уже знакомил меня с разнообразием граней его блестящей личности, - кивнула Кьяра, отдавая должное еде и мысленно задаваясь вопросом, когда в последний раз ей доводилось присутствовать на полноценном обеде с переменой блюд. Да ещё и с претензией на светскость. 

 

- Комплименты из ваших уст, дорогая сестрица, - изящно промокнув губы салфеткой, Прайс попрал этикет, и оперся локтем о стол, чтобы обозначить некоторое сокращение дистанции между ним и соседкой по столу. - я ценю особенно высоко. Ведь они так редки.

Патрик прочистил в повисшей на секунду тишине горло, покосился на собеседников по очереди, неуклюжим жестом сгреб лежащую рядом с ним салфетку всей пятерней, попутно уронив несколько тонконогих бокалов. 

- Как чувствуешь себя после вчерашнего? - многозначительно поинтересовался инквизитор, от низких раскатов его голоса, тонко задребезжало хрустальное стекло. - Голова, наверное, болит?

 

- Помнится, бесценный брат обещал избавиться от официоза, - заметила Кьяра, откладывая прибор. - Кроме того, негоже женщине досаждать собеседникам своим мнением слишком часто. Особенно, когда о нем не просят. Молчание нас украшает.

Если бы это высказывание соответствовало истине, разговорчивостью своей леди О'Коннелл заслужила бы звание совершенства. 

Кьяра изящным движением тыльной стороны ладони придержала прочие бокалы от намерения осыпаться по принципу домино. Мазнула взглядом по направлению от Патрика к Прайсу. 

 

Ричард счастливо рассмеялся, но очень скоро вновь болезненно сморщился.

- У тебя чертовски тяжёлая рука, друг мой. - виртуозно соскочил с темы своего здоровье Прайс и вновь обратил все своё нежелательное внимание на сестру по служению.

- Тысяча извинений, Кьяра, любезная моя сестра. Я оробел. Каюсь. Обещаю, больше не сбиваться.

Патрик не выглядел слишком довольным столь трогательным согласием между другом и женой. По его скромному мнению, официоз тут был более чем уместен.

- Добродетельная миссис О'Коннелл... - восхищенно, без тени издевки, продолжил экзорцист, вперив восточные очи в жемчужно-серый костюм, отороченный чёрным кружевом. Взгляд медленно сполз на руки маленькой экзорцистки. Там, из-под манжет, выглядывали краешки весьма многозначительных лиловатых синяков, виконт поклялся бы, что в форме пальцев. Бровь заинтересованно вздернулась. - Молчалива, скромна... Я начинаю тебе завидовать, Патрик.

Ричард взмахнул рукой, вульгарная служанка принялась переменять блюдо, но бесовский блеск в ее глазах и чрезмерные в своей глубине и близости наклоны у стола, демонстрировали наглядно: и эти последние слова достигли ушей неофициальной пассии.

Патрик поморщился. Сам факт прислуживания ему претил. А уж форма... тем паче.

- Я сам. - мрачно буркнул инквизитор, отбирая у ретивой горничной новую салфетку и корзиночку с хлебом, как если бы она порывалась собственноручно заменить ее.

Этот обед нравился ему все меньше.

- Так что там с твоей проблемой? - бессердечно переменил тему ирландец.

 

Кьяра как раз жестом давала понять благоухающей приторно-цветочной мисс, что с её стороны обед окончен. Волчий аппетит у неё просыпался обычно к вечеру, а наедаться впрок экзорцистка не любила и эту порочную практику не применяла. Рукав немного съехал с приподнятой кисти, и англичанка успела заметить, что к её запястью прилип, как мокрый осенний лист, древесно-рептилий взгляд. Движение изящно очерченной брови тоже не осталось без внимания. 

Впрочем, жена инквизитора ни словом, ни делом не отреагировала на этот избыточный интерес, лишь обняла ладонью стакан с холодной водой. Серая ткань, похожая на крыло скромной ночной бабочки, вернулась на место.

- Если твоё доверие к моему навыку целителя окажется больше, чем к навыку конника, я могу избавить тебя от мучений, Ричард, - любезно предложила она. Стакан с водой описал неопределённую геометрическую фигуру в воздухе, а потом Патрик начал новую тему, самую интересную, и экзорцистка заткнулась, лишь иногда поглядывая на своих застольных соседей поверх стеклянного бортика.

 

Горничная непочтительно поджала губы, натолкнувшись на отказ и, закончив свои дела, снова отошла.

- Проблема? У меня? Никаких проблем, друг мой. - виконт мог быть очень убедительным, но сейчас чувствовалась в грудном баритоне некоторая фальшь. - Я красив, здоров и богат. Что ещё нужно человеку?

Патрик, активно двигая челюстями, сардонически улыбался.

- Вероятно, ты счастлив. - заботливо улыбаясь, согласился инквизитор. - Не думаю, что Ричарду требуется твоя помощь, дорогая. Во-первых, он здоров, как бык. Во-вторых, он - экзорцист. И вполне способен помочь себе сам. Не так ли?

- Я способен, разумеется. - впервые, за все время разговора, в грудном баритоне послышалось едва заметное, легчайшее раздражение. - Но куда как приятнее принять помощь из рук прекрасной дамы. - тон вновь стал мечтательным.

Взгляд, в полном соответствии со словами, вновь скользнул к тонким запястьям.

- Если, конечно, ее супруг не возражает.

- Разумеется. - протянул Патрик язвительно. - Супруг не возражает.

- В таком случае, я всем сердцем приветствую вмешательство в законы воздаяния за грехи. - пылко согласился Ричард.

 

Руки прекрасной дамы, очевидно, интересовали болезного вовсе не как источник желанного исцеления. С другой стороны, будь сие исцеление столь же пустячным вопросом для Ричарда, как он пытался показать, его дьявольские глаза не смотрели бы так болезненно. 

Но все это меркло и бледнело по сравнению с тем, что смазливая девчонка снова вертелась около Патрика, демонстрируя мобильность воротника, скроенного из хрустящей коричневой тафты, и горизонты возможностей, кои эта мобильность открывала. 

Стеклянный сосуд, частично опустевший, мягко опустили назад на белую скатерть. 

- В таком случае оставлю вас, джентльмены. Ненадолго, - лучезарно улыбнулась экзорцистка, покидая трапезную. 

И уже на выходе кивнула горничной:

- Два стакана питьевой воды принесите, будьте любезны. Очень горячей. 

Когда девица исполнила требуемое, экзорцистка занималась измельчением кусочков светлой коры дерева, которое образованные выпускники семинарии знали как Salix alba, а в миру оно звалось белой ивой.

 

Показать содержимое  

  

Hide  

 

Заслышав шаги горничной, Кьяра неторопливо обернулась, проследила, как она ставит посуду с кипятком рядом с дощечкой. 

- Вот что я тебе скажу, - стальной ножик совершил изящный пируэт в руке экзорцистки, которая теперь держала его обратным хватом. - Ещё раз увижу, что ты изгадила своим присутствием пространство возле моего мужа, я вытащу из твоих рёбер это сладенькое надушенное сердечко, и покажу твоему хозяину наглядно, сколько в нем любви. Уразумела?

 

Стоило только женщинам покинуть столовую, как Ричард перегнулся через стол и понизив голос на пару тонов, заговорщически подмигнул напарнику.

- В тихом омуте черти водятся, да, малыш? Что, строптивая лошадка не даётся в твои сильные руки?

Патрик поперхнулся и непонимающе уставился на экзорциста.

- Ее руки. - тот улыбнулся с оттенком превосходства. - И, полагаю, кое-что ещё, верно?

Патрик кашлянул, стиснул зубы. На щеках заиграли желваки.

- Ты идиот, каких мало, Ричард. - холодно отозвался ирландский викинг.

- Да брось.. - примирительно фыркнул Прайс. - Я целиком на твоей стороне, дружище. Она и сама не против. Понимает, что женщина должна знать, где ее стойло.

Ответом ему был взгляд, весивший не меньше тонны.

- Не твоё дело. - свирепо рыкнул он.

- От этого мне ещё интереснее. - самодовольно пояснил Прайс, отпивая из своего бокала.

***

Когда Кьяра произносила свою речь, горничная умиротворенно выслушивала ее, как будто это было ещё одно хозяйское приказание, которое она собиралась пропустить мимо ушей.

Настолько не вязалась безобидная скромная внешность, молчаливость и довольно спокойный веский тон с кровожадным смыслом. 

Смазливая девица моргнула и уставилась на миниатюрный нож в руках экзорцистки. В лице ее, вместе с мертвенной бледностью, сквозь пудру поступило понимание. 

- Д-да, мэм. - пробормотала она, на всякий случай отступая за стол. - Конечно, мэм.

Не выпуская из поля зрения нож, горничная медленно отступала к двери, стараясь не делать резких движений.

Похоже, она сочла Кьяру буйнопомешанной.

 

Кьяра следила за маневрами девицы пристальным, немигающим взглядом. 

- Умная девочка, - когда горничная, аккуратно пятясь, достигла двери, англичанка резко кивнула. - Брысь отсюда. 

Реакция служанки превзошла все её ожидания. Когда девчонка ретировалась за дверь, экзорцистка улыбнулась и вернулась к приготовлению настоя для хворого коллеги. В результате ещё нескольких привычных манипуляций на свет явился целый стакан жидкости цвета бурого янтаря, если бы такой существовал в природе. 

Она настолько развеселилась, что даже напевала в процессе.

***

Вернувшись в столовую с лекарством в руках, Кьяра улыбнулась ещё жизнерадостнее. 

Стакан приземлился на стол возле Прайса, а экзорцистка - на свой стул.

- Не могу сказать, что это вкусно, но взрослый мужчина способен вытерпеть немного горечи, - проникновенно сообщила она. 

 

- Рад случаю продемонстрировать вам обоим свою мужественность. - обольстительно улыбнулся виконт, и поднимая бокал с лекарством, как здравницу.

Осушив посудину с зельем несколькими большими глотками, Ричард даже не поморщился и поставил ее обратно на стол: хрусталь тонко запел. Хозяин дома щелкнул пальцами, но реакции не воспоследовало.

Служанка, которая, дрогнув, ретировалась с дороги агрессивной миссис несколькими минутами ранее, в столовой к возвращению Кьяры не появилась.

Ричард удивленно повернул голову, чтобы обозреть дверной проем. Патрик криво усмехнулся и с преувеличенным вниманием стал разглядывать люстру над столом.

- Беа. - требовательно позвал Прайс. - Беа!

Беатрис, а звали практичную горничную именно так, появилась тогда, когда ее господин уже был готов разразиться гневной тирадой. Коричневое платье по-прежнему хрустело, походка ничуть не изменилась, лицо было непроницаемым, и фальшивая улыбка ничего не меняла. В руках у Беа покоилась пузатая тёмная бутылка, обернутая белоснежной салфеткой.

- Шампанского? - радушно предложил виконт, - Розовое. Очень лёгкое. Тебе понравится, дорогая сестра. 

Служанка обошла господ по дуге, оказавшись таким образом на противоположной от Кьяры стороне стола, и с лёгким хлопком откупорила бутылку, пока тот говорил. После чего наполнила хозяйский бокал и... развернулась, чтобы уйти.

Не успела она сделать и шагу, как виконт ухватил ее за руку и рывком осадил обратно, не выпуская запястье из цепкой и, без сомнения, болезненной хватки.  Беатрис, в тон его светлости, даже не поморщилась, хотя и выглядела несколько бледнее, чем раньше. Глаза ее были сухи и злы.

- Не позорь меня перед гостями. - процедил Ричард сквозь зубы, он не терпел строптивого нрава у тех, кто принадлежал ему.

- Как скажете, милорд. - с придыханием покорилась собственность.

Прайс вздернул бровь на такую дерзость. За господским столом дворовым людям следовало повиноваться и молчать. Но руку отпустил. Молодая особа низкого происхождения обхватила горлышко бутылки ладонью, на которой виднелись отчетливые следы сдавления.

 

- Не хотелось бы оскорбить твоё гостеприимство, брат, - со слегка смущенной улыбкой качнула головой Кьяра, - но я не пью спиртного. Совсем. 

Леди О'Коннелл и без того достаточно весело проводила время, опаивая дерзкого братца растительной горечью и наблюдая за тем, как по кривой огибает её горничная. 

 

Патрик молчал. В мрачных, бесцветных по-рыбьи, глазах тлел глухой гнев. Он отметил все: и эту грубость, и белые следы на коже служанки. Отклонившись к спинке стула, он кивком выразил своё согласие и его кубок наполнили до краев. Весьма учтивым образом.

Беатрис, наконец, улучила возможность отойти от этого стола, но пальцы в напряжении дрогнули. Бутылка выскользнула и на выглаженные брюки милорда с приятным шипением полилось розовое, очень лёгкое.

Прайс вскочил.

- Дура.

Он со злостью принялся отряхиваться, оттолкнув попытавшуюся исправить свою оплошность служанку.

- Уйди. - спокойный и холодный голос виконта подействовал на девицу, как ушат холодной воды за шиворот. Она без слов выскочила прочь.

- Это обязательно? - поинтересовался конрабасовый голос в повисшей тишине.

- Что? - какие-то секунды и лицо виконта вновь обрело прежнее радушие и беззаботность, жестокое выражение исчезло. Ричард вновь сел за стол.

- Ты груб, Хик. Без нужды. - заметил Патрик, не прикасаясь к своему бокалу и глядя в сторону.

- Не тебе учить меня обращаться с женщинами, мон шер. - это звучало не так бестактно, как инквизиторское "не твое дело", но по существу ничем не отличалось. - Ты и сам - губы виконта насмешливо изогнулись. - не слишком ласков. 

На это ирландцу возразить было нечего, он замолчал.

- Очень жаль, сестра, что ты не пьешь вина. Замечательное шампанское. - с горечью, странной для такой мелочи, произнёс Прайс, насмешливая улыбка на миг исказилась, но потом вновь вернулась в норму. Он залпом выпил своё. - Просто отличное. - потом его светлость резко встал. - Прошу простить. Мне нужно переодеться.

 

Вино. Залпом. 

Кьяра ничего не ответила на эту внезапную мрачность, лишь провожала виконта взглядом, недолго. Постыдное веселье схлынуло, от развернувшейся сцены остался неприятный осадок. 

Сейчас как никогда ясно ощущалось, что ей и Ричарду никогда не стать друзьями. Не то чтобы экзорцистка питала иллюзии по этому поводу. Виконт понёс достаточно тяжкий урон, когда его напарник покинул семилетний  тандем, а сейчас имел счастье наблюдать, как англичанка уводит его друга к своей стороне пропасти, разделявшей их. 

 

Патрик тяжко вздохнул и с силой потер лицо ладонью. Не то чтобы он раскаивался в приезде сюда, нет. Просто... все оказалось сложнее, чем казалось на первый взгляд. Ричард привычно балагурил, говорил и делал гадости, портил жизнь окружающим его людям, молчаливо просил помощи и... упорно не шел на контакт.

Как следует намяв свою физиономию, инквизитор поднял глаза к лицу жены, и уставился на нее вопросительным взглядом.

 

Вопросительный ледяной взгляд встретил очень задумчивый серый. Визуальная дуэль продолжалась довольно долго, но уступать было положено Кьяре. 

Она коротко вздохнула. 

- Ну что?

 

Патрик склонился к ней через стол, взял ее руку в свои. Пальцами сдвинул край рукава. Взгляду предстали цветастые синяки, они заживали. И, несомненно, о них говорил Прайс.

Мелькнула догадка, почему вдруг миссис экзорцистка отринула свои привычки и не одела сегодня перчатки: возможно, она могла и собиралась, носить с гордостью не только его ребенка, но даже и это.

Инквизитор прикрыл глаза и прижался губами к травмированному запястью. Выдохнул. 
- Он что-то скрывает. И у него п-роблемы с Даром.

 

- И какая-то дрянь в доме, липнущая к живущим здесь мужчинам. Знаю, - ответила она. 

Сердце предательски сжималось, когда англичанка смотрела на склоненного к её руке. Как будто рыцарь просил королеву благословить его. 

- Я спросила, что ты будешь делать. 

 

Сердце Патрика не сжималось, оно пело. Временами. В последние месяцы все чаще. 

- Я поговорю с ним ещё. Позже. И надо выяснить, что за источник. Он слишком слабый, вряд ли это опасно, но ты будь осторожна все равно.

Инквизитор оставил тонкую ручку, и потянулся доесть нарезанный кусочками сыр с общей тарелки.

- Только мужчины? Хм...

 

Кьяра отклонилась к спинке стула, сложила руки на колене, закинув ногу на ногу.

- Не переживай. Все будет хорошо, - пообещала, придя к выводу, что проще сказать это, чем напоминать о богатом трудовом опыте. - И да, только мужчины. Девчонка чиста, как первый снег.

Перед последней фразой обнаружилась запинка. 

 

Патрик поднял глаза, он услышал запинку.

- Но... с ней все равно что-то не так? - спросил он и простодушно сказал. - Я ничего подозрительного не заметил.

 

- Нет, все с ней нормально, - отозвалась Кьяра, которая как раз в этот момент оглядывалась, выясняя, не возвращается ли хозяин дома. 

 

Хозяин не возвращался еще некоторое время, может быть, давая время гостям для разговора наедине, а может быть, давая время себе.

Вернулся он сияющим, как медный пятак и полностью переменившим костюм.
- Надеюсь, дорогая сестра не возражает против прогулки по саду? - поинтересовался он, иронично поднимая бровь. - Он несколько не ухожен, но выглядит от того еще более романтически.

Патрик взглянул на жену, готовый принять ее решение.

 

Кьяра зеркально подняла бровь, глядя на хозяина снизу вверх. 

- Дорогой брат знает что-то, чего не знаю я, или прячет где-то в саду суккубу на поводке? - с тенью улыбки осведомилась она. - В противном случае не вижу повода возражать, в особенности, если вы, господа, желаете прогуляться. 

 

Ричард почти искренне рассмеялся, хотя некоторое внутреннее напряжение не покидало его и становилось заметным.

- Самый банальный парк, клянусь. 

Мысль насчёт суккубы вдохновляла, но увы... никаких средств добыть ее в обозримом будущем не предвиделось.

- А что, Патрик, не знаешь ли ты мест, где можно было бы изловить суккубу?

Патрик неопределенно хмыкнул. Он не сомневался, как поступил бы на его месте Прайс, если бы ему попалась та хвостатая девица в подвале на цепи. 

- Свежий воздух полезен. - резюмировал инквизиторский бас.

Hide  

Нет проблем
 

Кьяра не была настолько уверена, в конце концов, она видела благородного виконта всего второй раз в жизни, но ей казалось, что комфортабельная эвакуация в заповедник была бы наименее вероятным вариантом. 

Кто знает, может, сама белокурая Лили и заглянула в её мысли, когда экзорцистка заговорила об этом. 

- Как раз банальности я доверяю меньше всего, - рассмеялась она. - В банальном подвале вероятнее найти адский алтарь. Дело всегда в самых тихих. 

- Свежий воздух полезен. - резюмировал инквизиторский бас.

- А вот это правильно, - подхватила жена. - Для души, в том числе. 

 

Губы Ричарда дрогнули, сложившись в вымученной улыбке. 
- В таком случае, я заслуживаю самого полного доверия. - экзорцист снова принялся откровенно кокетничать. - Патрик не даст солгать, банальность - это не то слово, которым можно описать такого, как я. 

Патрик молча кивнул, когда они выходили через парадное крыльцо. Послеполуденное солнце красиво осветило мужественный профиль инквизитора.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Он рассеянно смотрел прямо перед собой, заложив руки за спину.
- Как твоя лошадь? - ирландец неожиданно переменил тему.
- Лошадь? - удивился экзорцист. - Ах, да. Я ее продал.
- Вы идите. - сосредоточенно махнул рукой мистер О'Коннелл, словно бы ожидал этого ответа. - Я найду вас через пять минут.

- Прошу. - его светлость взглянул на сослуживца недоуменно, но через мгновение изящно поклонился и рукой указал даме направление. 

Целью виконта оказалась жесткая скамья, засыпанная желтеющими листьями дуба, который даровал свою сень дорожке и пруду.

Показать содержимое  

 

 

Hide  

Воздух здесь хранил прохладу и напитался влагой. 

- Прошу. - снова повторил он, веселье как-то само собой испарилось. Экзорцист пару раз оглянулся на дом, но ничего необычного заметить было нельзя.

 

Профиль инквизитора, вызолоченный солнцем, может быть, и не чувствовал тёплого серого взгляда, любящего и любующегося, но таковой, безусловно, имел место быть. 

Вполне возможно, с точки зрения приличий, с учётом того, что рядом был человек, замечающий все и не брезгующий ничем ради своего желания, экзорцистке не стоило так пялиться. Дело в том, что она ничего не могла с собой поделать, даже если бы захотела. 

Патрик решил на время оставить их, и у него, конечно, как всегда, была причина. Кьяра послушно проследовала в направлении, указанном рукой экзорциста. 

- Благодарю, - вежливо кивнула она.

Прайс временами забывал ломать комедию, но миссис О'Коннелл не питала надежд на то, что в своём общении они приблизятся к отметке "откровенность".   

 

Виконт сел на скамью, ради разнообразия, не нарушая дистанцию и не досаждая даме никаким другим образом.

- Удивительное дело. - его светлость с минуту молча созерцал подернутую мельчайшей рябью поверхность пруда. А потом заговорил, выбрав довольно неожиданную тему. - Смотрю на вас и думаю, уж не жениться ли мне?

Прайс выпрямился, уставился на соседку смешливыми восточными глазами, в которых проглядывала все та же иссушающая изнутри тоска. - Совет? Предостережение?

Неподалёку плеснула рыба, зашелестел камыш.

 

Кьяра сидела и вслушивалась в умиротворяющий голос воды. Тонкие пальцы задумавшейся экзорцистки, предоставленные сами себе, понемногу приплясывали, выстукивали некий свой ритм, рисовали одним им известный узор. 

Когда Ричард заговорил, на него глянули серые глаза, смешливо и удивленно одновременно.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Совет? От меня? 

Кьяра улыбнулась и качнула головой, снова обращая взор к воде. "Чудны дела твои, Господи", говорил этот жест.

- Если ты чего-то очень хочешь, ты просто делаешь это. Главное, суметь понять, действительно ли ты этого хочешь, и потом разобраться с последствиями. 

Губы снова дрогнули в улыбке, пока экзорцистка вглядывалась во что-то далёкое. 

- Что-то мне подсказывает, тебе  этот принцип известен. 

 

Ричард молчал, беззастенчиво изучая лицо и шею сероглазой коллеги. Кьяра совершенно точно не принадлежала к разряду тех женщин, на которых он обычно обращал внимание. Она выглядела, одевалась, говорила не так , как они. Она и думала не так, но мысли женского сословия интересовали порочного экзорциста лишь постольку, поскольку могли влиять на результат маневров обольщения, мысли его светлость в расчёт не принимал, как не принимал в расчёт чувства своей лошади.

Она была худой, бледной и невзрачной, но в то же время, профессиональный глаз светского льва не мог не отметить, Кьяра была красива сейчас. Он видел это со всей ясностью.

Парадокс!

Виконт подумал о том, что противоречие, возможно, заключается в том, что с Патриком коллега ведёт себя по-другому.

- Я крайне редко отказываю себе. - его светлость иронично усмехнулся. - Разве не заметно? Неееет... тут что-то другое. - он притворно укорил свою спутницу. - Ты что-то скрываешь от меня, сестрица. 

Смешно. Он, Ричард Прайс, выпытывал у церковной мышки рецепт счастья. В шутку, но... у нее было то, чего у него - не было. Это было необъяснимо и странно.

 

- Потому и говорю, что тебе это известно, братец, - Кьяра повела плечами, оторвалась от созерцания воды и чуть изменила наклон головы, чтобы взгляд её цеплял красивую фигуру виконта и не нарушал приличий. Всевозможные приличия она любила нарушать с Патриком, и только с ним. 

Руки на миг прервали свой танец, сделали непонимающее движение. 

- Что же ты хочешь от меня услышать? Сакрального знания у меня нет, дорогой Ричард. Магической последовательности действий тоже. Первое послание к Коринфянам тебе преподавали так же, как мне, тринадцатую главу читали все.

Узкие плечи снова дрогнули, отмечая бессилие молодой девицы в ответе на вопрос, который поставил перед ней друг её мужа. Прайс прекрасно знал, что речь там идёт о любви. 

- Впрочем, - Кьяра неожиданно, легко рассмеялась, по-птичьи склонив голову и прямо глянув в рептильи глаза, - если ты спрашиваешь, стоит ли тебе жениться, я бы сказала "нет". Более того, заклинаю, не женись ни в коем случае. 

 

Древесные глаза излучали недоверчивое лукавство. Кьяра определённо что-то знала, но адресование к апостольскому наследию виконта не вдохновляло. С некоторых пор он кощунственно считал, что христианское учение несколько устарело и его следовало бы усовершенствовать.

- Любовь - это фикция, дорогая сестра. Счастье - миф. Иллюзия. Обман. Я проверял. - из лучших побуждений, сейчас он и сам в это верил. -  Боюсь, вас ждёт жестокое разочарование. Апостол ошибся. Или же люди сильно переменились за две тысячи лет. Измельчали.

Однако, совет его светлость принял совсем не так благосклонно, как ожидалось.

- Это лишь подстегивает меня поступить вопреки. - ослепительно улыбнулся Прайс. - Таков расчёт? - взгляд, изучивший медальонную зону сестринского профиля, спустился несколько ниже, но сию же минуту проследовал к круглым листьям водяного растения на поверхности воды.

 

- Расчёт? - экзорцистка удивленно приподняла брови. Глаза её оставили в покое аристократичное лицо виконта и нашли себе новое занятие: поиск птахи, мелодично насвистывавшей простенькую мелодию где-то в кроне старого дуба. - Помилуй, брат, это означало бы, что я ожидаю от тебя какой-то реакции. 

Птичий наклон головы, открывающий шею, остался на месте, изменился лишь её поворот. Кьяра смотрела, как  вечернее солнце золотом прорисовывает очертания сильных ветвей, толстых у тёмного ствола и расходящихся тонкими кривыми, обладающими своим неповторимым изяществом. Как свет пробивается сквозь плюмаж листьев, уже переходящих от летней зелени к осенней желтизне. Память жадно сохраняла для себя красивую картину, очередное свидетельство совершенства мира. 

- Апостол ошибся, люди измельчали, ох уж эти внешние факторы, - смешливо продолжила она, не отвлекаясь от умиротворяющего зрелища перед собой. - Бросить эксперимент после разового провала, пораженческая стратегия. Я бы удивилась, услышав такое, если бы считала, что могу составить о тебе впечатление. 

 

Сусальное золото вечернего света точно так же, как и все вокруг высвечивало лебединую шею миссис О'Коннелл. Убранные в прическу волосы окружал тонкий светящийся изнутри нимб: короткие волоски свивались в крошечные колечки и каждый из них впитал в себя довольно солнечного света.

- Выходит, проблема во мне? - кажется, до сих пор Ричард не допускал такого решения. - Я сам виноват?

 

Кьяра беспечно пожала плечами. К счастью или нет, она вовсе не замечала пристального взгляда, изучавшего её лицо и шею во всех подробностях. 

- Понятия не имею. Я же тебя совсем не знаю. 

Проблема? Четверть часа тому виконт ответственно заявлял, что он красив, здоров, богат и обладает всем, что требуется человеку для счастья. Кроме того, Кьяра не была настолько самоуверенной, чтобы полагать своё обаяние способным растопить все льды на пути к тайникам души его светлости. 

 

Ричард молчал. Это было на него непохоже.

- А я-то надеялся у тебя найти ответы на все вопросы. - совершенно не расстроившись, усмехнулся он. - А. Вот и наш поборник нравственности.

На тропинке показалась могучая фигура инквизитора. В руках он нес корзинку и улыбался. Приблизившись, Патрик с присущей ему непосредственностью, сел между виконтом и Кьярой. 

Его светлость с подозрением уставился на корзинку, там угадывалось слабое шевеление.

- А мы привезли тебе подарок. - хмыкнул ирландец. - Только все случая не было...

Он откинул крышку. Внутри возился и тихонько поскуливал от страха пегий большелапый щенок с обвислыми ушами. 

Ричард опешил.

- Это... мне?

 

- Ты смеёшься надо мной, - спокойно ответила экзорцистка. - Кто я такая, чтобы знать ответы на все вопросы. 

Но как только виконт обозначил возвращение Патрика, молодая миссис просияла и обернулась, чтобы лицезреть каждый шаг инквизитора. А когда огромный ирландец сел рядом, кажется, вся её поза переменилась, выражая нечто, с трудом поддающееся описанию, но, разумеется, хорошее. 

 

- Тебе. - подтвердил Патрик, обнимая жену за талию, и целуя ее в висок.

Виконт позабыл следить за тем, как эти двое души друг в друге не чают. Он сверлил щенка взглядом, а потом с опаской взял его в руки и поднял на уровень глаз. Щенок дрожал всем телом и облизывался. А потом слабо шевельнул хвостом вправо и влево. Прайс моргнул и уставился на Патрика в совершенной растерянности.

- Учти, я буду очень зол, если ты от него избавишься. - наставительно пояснил инквизитор. - Это подарок.

Ричард снова посмотрел на жалкое создание в своих руках и, распахнув полу сюртука, сунул щенка за пазуху, чтобы тот перестал дрожать.

- Как его зовут?

- Как захочешь. - улыбнулся друг.

 

Кьяра, чуть улыбаясь, наблюдала за умилительной сценой. Её рука замерла поверх руки инквизитора. 

 

Ричард в совершенно растрепанных чувствах силился сказать что-нибудь остроумное и не мог. Патрик решил, что момент подходящий и приступил к "потрошению".

- Что случилось, Хик? - контабасовые струны гудели мягко, можно сказать, заботливо.

Широкая тёплая ладонь нежно согревала талию маленькой экзорцистки. Виконт молчал.

- Ты же всегда гордился тем, что у тебя не бывает похмелья. Куда п-ропала твоя независимость? Я не узнаю тебя. - и, призвав на помощь все своё дипломатическое искусство, повторил. - Что стряслось?

 

Маленькая экзорцистка помалкивала. Прислушивалась к гипнотическим обертонам в голосе своего инквизитора: в общении с ней Патрик к подобной дипломатии не прибегал, и Кьяра пользовалась случаем и возможностью больше узнать о том, на что еще был способен ее супруг.

Да и что ей было говорить? Она сейчас, скорее, мешала этим двоим.

 

Какое-то время экзорцист смотрел прямо перед собой. Подарочный звереныш перестал поскуливать и возиться за пазухой своего нового хозяина и затих. Ричард потрепал висячее чёрное ухо и пальцем почесал щенячью шею.

- Хочешь знать, что случилось?.. - поставленный баритон звякнул от напряжения, повисла пауза.

А потом красивый и богатый виконт покорился.

- Пойдём. - он встал на ноги, несколько подрастеряв безупречную осанку и бравый вид. - Пойдем-пойдем. Я покажу, что случилось.

 

Прайс поднялся на ноги. И звучал он... прескверно.

Кьяра затихла под рукой инквизитора. В памяти намертво отпечаталось зрелище: красивая мужская рука на фоне трехцветной собачьей шерстки. Оставалось надеяться, что это обострение чувств не станет предтечей кошмара.

"Брось. Брось, брось, брось! Чертова психопатка".

 

Прайс пошёл к дому, не оглядываясь. Патрик взял жену за руку и поспешил следом.

Щенка, с наказом беречь, как зеницу ока, виконт вручил камердинеру. Королевская осанка вернулась к Прайсу, но спина будто окаменела. Хозяин двинулся в глубины чрева злополучного дома. В галерее, окнами выходящей в сад, интересующиеся могли взглянуть на фамильные портреты. Поколения семейства Прайсов не жалели денег на то, чтобы запечатлеть себя для вечности. В некоторых картинах можно было отметить довольно сильное сходство с засыхающей ныне ветвью рода. Восточные глаза Ричард унаследовал от отца. Гордый профиль, линию рта - от матери.

 

Показать содержимое  

Hide  

Галерея кончилась двустворчатыми дверями, которые экзорцист отпер ключом, из связки у себя на поясе. Когда супруги прошли внутрь, он снова запер дверь.

Комната когда-то была рабочим кабинетом, но теперь больше напоминала музей. Множество абсолютно ненужных безделушек из африканских и азиатских колоний пылилось здесь в безвестности: статуэтки, посуда, шкатулки, кое-что из мебели, огромный, инкрустированный полудрагоценными камнями ларь, Господь знает что сохраняющий в своём брюхе. Венчало все это великолепие огромное полотно, зашторенное чёрной драпировкой, из широкой щели между полосами ткани на гостей сурово взирала старуха, разряженная в шелка и увешанная драгоценностями. Взгляд ее говорил, что с ней лучше бы не спорить. Но Ричард даже не взглянул, он уже шел к следующей, сквозной двери.

 

Показать содержимое  

Hide  

Кьяра освободила руку, пока они шли за Прайсом вглубь дома, навстречу неизвестно чему. Молчаливо извиняясь, глянула снизу вверх на Патрика.

Она предпочитала иметь свободные руки. Если что.

Что под этим подразумевалось, экзорцистка и сама не знала. Пока что они спешили мимо молчаливых портретов ушедших предков, и то нехорошее ощущение, встретившее ее за порогом особняка, усиливалось. И еще она ощущала серебро. Похожее на то, которое носила сама, которое ей было доорже всего на свете... до недавних пор.

Она была позади всех, как обычно.

 

Патрик, выпустив руку, немедленно загородил жену своей мощной спиной. Он был антарктически спокоен.

Ричард прошёл ещё один коридор, открыл и запер ещё одну дверь и все трое, в том же порядке, начали спускаться по каменной холодной лестнице в винный погреб.

Перед новой дверью виконт остановился - эта, похоже, была последней. Ричард погремел немного связкой, выбрал огромный латунный ключ, щелкнул замком и, собравшись с духом толкнул обитое стальными листами дверное полотно внутрь. Без всякой меры отягощенная дверь медленно, со скрипом отворилась. Странно обессилев, его светлость привалился плечом к одной стороне дверного проёма, вытянув руку в сторону, обозначая границу, за которую заходить не следовало.

Взорам гостей предстала довольно большая комната - каменный мешок с крошечной отдушиной. Из обстановки в ней был только матрас в дальнем углу и стол в противоположном. На каждой из четырёх стен красовался грубо выскобленный подручными средствами дракон, увивающий распятие - прекрасно известный всем присутствующим символ. На столе горела керосиновая лампа. На матрасе сидело, обняв колени и спрятав лицо, тощее человеческое существо в сером замызганном балахоне. Жидкие седые патлы спускались до пола. Запястья и лодыжки пленника, вернее пленницы, ибо это было когда-то женщиной, были раздельно скованы металлическими браслетами, каждый браслет через средней длины цепь намертво крепился к стене. На серебряных оковах змеились надписи. Разглядеть буквы с такого расстояния было нельзя, но Кьяра с большой долей уверенности могла сказать, что знает, о чем там речь.

Через несколько секунд после того, как Прайс открыл темницу, существо вскинуло голову, с нечеловеческой силой бросилось к двери и страшно завизжало. Цепи не допускали ее дальше середины камеры. Дребезжащий крик сошёл на нет, и тогда на гостей обрушился поток отвратительной площадной брани.

- Не так уж и не права ты была, когда говорила о суккубе на поводке. - безжизненным голосом произнёс Ричард, не обращая никакого внимания на вопли. - Это, конечно, не совсем то. Я бы, однако, предпочёл именно суккубу.

Патрик, как и прежде, закрывая собой Кьяру, молча смотрел на беснующуюся тварь.

 

Будучи сам экзорцистом, Ричард знал толк в предосторожностях. Несколько дверей, напоминающих многоступенчатый фильтр, знакомый, родной символ, выученные давным-давно письмена и серебро. 

Оставалось понять, почему, будучи экзорцистом, он не изгнал это. Ведь одержимая женщина носила черты, запечатлённые на последнем портрете, и именно её поминал его светлость, упрекнув свою невежливую коллегу в отсутствии положенных соболезнований. 

Кьяра смотрела, сделав шаг из-за плеча Патрика. Хоть он и загораживал её по привычке, здесь нечего было бояться обоим. И оба это знали. 

Почему?..

- Агнесса, - голос, севший от подвальной пыли и долгого молчания, показался чужим. 
Это была его "покойная" мать.

 

Женское мелодичное сопрано и впрямь звучало здесь неуместно. Красивое имя, означающее непорочность, огласило комнату/камеру/склеп.

Бесноватая никак не прореагировала на него, она в животной манере шарила по полу, словно искала что-то, давно утерянное.

- Вы не спрашиваете. - горько усмехнулся виконт. - Что ж, я все равно отвечу на невысказанный вопрос. Я пытался провести ритуал изгнания. - он запнулся, пустыми глазами уставившись себе под ноги. - И не смог. Забавно, правда?

- Надо было просто уничтожить ее.- с неожиданной ненавистью прошептал Ричард и в этот момент старуха повернула голову к своему сыну.

Она улыбнулась, как улыбался, наверное, обольстивший Еву сатана, ведь у его невинной на первый взгляд каверзы были весьма далеко идущие последствия.

- Все равно официально она мертва. Так... какая разница?

Ричард разговаривал так, как будто был здесь наедине с собой.

- Мы поможем. - кратко, на растекаясь мысью по древу, подытожил Патрик. Ведь именно этого и просило так отчаянно то письмо.

 

Кьяра взглянула на мужчин снизу вверх. Она не спрашивала, Ричард сказал сам, с горечью, будто в молчании было обвинение. 

Обвинять она не собиралась, ей нужно было узнать, на какой стадии сорвался ритуал. 

- Он не сказал тебе имя?..

 

Ричард молчаливо покачал головой. Ему не удалось практически ничего. Старуха на четвереньках добралась до матраса, села, поджав под себя ноги и очень ясным, ласковым голосом позвала.

- Рииик. Сыночек... Непослушный мальчик.

По лицу виконта прокатился странный спазм, сжав кулаки, он сделал шаг вперед. Патрик перехватил напарника рукой поперёк живота и оттеснил к дверям.

- Может, просто убьем ее, Патрик? - бессильно рассмеялся его светлость, не сопротивляясь. - Клянусь, почти нет разницы, с бесом или без. Нам с тобой не впервой, так чего тянуть?

Инквизитор вывел сорвавшегося экзорциста в коридор.

- Надо сделать все по правилам, Хик. - ирландец был неумолим.

- Какой ты у меня правильный... - Прайс смеялся, как душевнобольной, продолжая пятиться. - Не надо. Не надо. Я сам.

- Иди.

 

Нет. Он не знал имени, а с тем, что оно... она пребывала в этом теле несколько месяцев, не меньше, и расставаться с ним не собиралась, задача становилась еще сложнее.

Но, как очень правильно сказал Ричард, не впервой.

- Оба идите, - кивнула Кьяра, отступив на порог комнаты и глядя на мужчин.

 

Патрик как можно настойчивее вывел друга из комнаты, а потом вернулся обратно и плотно прикрыл за собой дверь. Кьяре достался весьма красноречивый взгляд. Он ни при каких обстоятельствах не собирался оставлять ее... ИХ! здесь без защиты.

 

Кьяра подошла к нему вплотную, посмотрела снизу вверх.

- Тебе может не понравиться увиденное. Она может воспользоваться тем, что я твоя слабость. Я знаю, что и как делать. Это может затянуться, а Ричарду нужен присмотр сейчас, - коротко, отрывисто и тезисно перечислила экзорцистка. Тихо, но, кроме пониженного тембра голоса, не обращая внимания на присутствующую в комнате женщину. - Будешь настаивать?

 

Упрямец прислонился спиной к стене у двери. Нижняя челюсть прорисовалась чётче.

- Его есть, кому утешить и без меня. - кажется, инквизитор решил, что растратил запасы терпения ещё на корабле.

Кьяра слишком часто желала остаться одна. 

 

Англичанка некоторое время молча смотрела на своего "невыносимо упрямого" мужа.

- Ну, как скажешь.

Кьяра вздохнула, повела плечами, словно ей предстояла физическая работа, и подошла ближе к одержимой. Не пересекая, впрочем, границу, дальше которой ее не пускали оковы.

- Имя, - жестко, отрывисто потребовала экзорцистка и без малейшего перехода запела Salve Regina.

 

Патрик присел на край стола и сложил руки на груди, исподлобья следя за происходящим между изгоняемой и его женой.

Старуха при звуках гимна истерически захохотала, потом взвизнула, рванулась к экзорцистке, но, как и раньше, прыжок прекратился на самой высокой точке. Худое тело рухнуло на пол. В камере заметались, отражаясь от стен, омерзительные ругательства и пожелания, большая часть которых была обращена к экзорцистке.

Патрик стиснув зубы молчал.

 

Вопреки возможным ожиданиям, экзорцистка лишь улыбнулась. Холодно и очень нехорошо.

- У меня много времени, - с обещанием в голосе произнесла она. - А терпения - еще больше.

Следующие часы были наполнены лишь молитвами и псалмами в исполнении миссис О'Коннелл, от манеры возвышающей, благородной, дающей силы, до гипнотически монотонного речитатива, заставляющего каждый нерв болезненно вибрировать. Каждый звук здесь, каждая нота, были святы, годами и веками впитывая силу тех, кто нес знамя веры и низвергал силы зла.

Кьяра помнила о том, что здесь, сзади, Патрик - следит, оберегает, готовый ко всему. Но осознание оставалось лишь осознанием, все внимание миниатюрной женщины было направлено на ее седовласую противницу.

- Имя, - в очередной раз потребовала экзорцистка.

Имя. Имя, имя, имя!

 

Время текло очень медленно, но старуха как-будто не уставала. Она дергалась, вопила, оскорбляла всех и вся, пыталась лезть на стену, обрывая в кровь ногти, не обращая внимания на содранную оковами бумажно-тонкую кожу.
Вопли захлебнулись в пене и одышке.
- Ваэра! - выкрикнула старуха, выламывая себе запястье и освобождая одну руку, которой больше не могла действовать.

Патрик встал и замер в напряженной позе, но, кажется, пока прямой опасности не было.
Одержимая выла, хохотала, и бесновалась, время от времени выкрикивая свое имя, перемежая все это с сообщениями о том, какие именно противоестественные вещи она проделывала с предыдущим слабым экзорцистом и с каким наслаждением проделает каждую из них с Кьярой.

 

Агнесса выла, выкрикивала непристойности, калечила себя, но Кьяра не обращала внимания. Она получила то, что хотела, и сейчас вплетала звучание нечестивого имени в совсем другие строки. Слова силы, слова боли, клеймящие самую суть того, что пряталось в хрупком иссохшем теле, навсегда.

Давным-давно, еще в семинарии, юную экзорцистку поразило то, насколько меняет мир слово. И какая глубина скрывается под сочетанием звуков, если только вдуматься. И что значит вечность, когда для изгнанных она обещала проходить в отчаянии, в немилости, в страдании от боли, причиненной страшными людьми с блестящими крестами на груди.

- Exorcizamus te... - нараспев начала она, напряженная, как струна, одной рукой нетерпеливо показав Патрику, что все хорошо и вмешиваться не нужно.

 

Согласно учению, не следовало обращать внимание на то, что извергает нечестивая сущность.

Ибо сказано: не то оскверняет человека, что входит в него, но то, что исходит. 

Огромный соляной столп воздвигся за спиной изгоняющей дьявола, когда высохшее, изломанное невольной пыткой тело рухнуло на матрас. Жизнь едва теплилась в когда-то благородной даме.

 

- In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti, - последний раз произнесла Кьяра. И медленно, жестоко улыбнулась, глядя, как оседает на старый матрас безвольное тело.

Пожалуй, было очень хорошо, что Патрик сейчас стоял за ее спиной и не видел выражения ее лица. Этого злорадного торжества, замешанного на ненависти.

Экзорцистка вдохнула и выдохнула, медленно. Противостояние окончилось. Остался живой человек, которому требовалась помощь. Ее помощь.

Кьяра без тени опаски подошла к постели. На минуту опустилась рядом на колени, чтобы с ужасающим хрустом вправить выбитое из сустава запястье, а потом села, положив седую всклокоченную голову себе на колени и держа ладони у висков дамы.

Шепот. Свет. Всему этому дому не хватало света, вот что.

- Ричард не поблагодарит меня за это, - шепотом сказала англичанка, продолжая ласково баюкать несчастную, погребенную заживо. Ее раны затянулись, мглисто-серый цвет кожи сменился обычной бледностью, дыхание выравнивалось.

 

Патрик подошёл ближе, глуша непрошеное раздражение в могучей груди.

- Пусть только попробует. - пригрозил он тому, что сейчас не мог его слышать. - Хватит. Пойдем. 

Старуха на коленях Кьяры дышала размеренно, но в себя не приходила.

 

Экзорцистка бережно уложила женщину и поднялась на ноги. Оказавшись вплотную к Патрику, она неожиданно улыбнулась, ткнувшись лицом в широкую грудь.

- Спасибо, - донеслось приглушенное тканью инквизиторского костюма.

Отстранившись, Кьяра сказала уже совсем спокойным, деловым тоном:

- Ей нужны свет и воздух. А мне нужно руки вымыть.

 

Инквизитор сгреб жену в охапку и прижался губами к слегка встрепавшимся от трудов праведных волосам на макушке.

Все закончилось. Никто не тронул ее, не причинил вреда, пока Кьяра делала свое непростое дело.

- За что спасибо? - прошептал он, не отрываясь от нее. - Это ведь ты все сделала. Сама.

Кьяра чувством выполненного долга осветилась изнутри, она только что сделала этот мир чуточку лучше и только ради одного этого выражения ее лица Патрик готов был простить и Ричарда с его неуместными проблемами и сквернословящего беса.

 

- За то, что ты был рядом, - просто ответила экзорцистка, глядя снизу вверх.

Она и не подозревала, насколько согревает ощущение, что рядом, за твоей спиной кто-то, кому не все равно, кто удержит, если ты оступишься, кто дотронется до тебя, когда все закончится.

Может быть, поэтому нужно было ее присутствие на всех тех допросах?

Мысль была новой.

 

Патрик обнял жену сильнее.

- Я всегда рядом. - заверил он ее и, взяв за руку, повлек к двери.

***

Ричард томился в кабинете-сокровищнице, он то садился, то вставал и начинал мерить шагами комнату. Он выглядел разбитым, под красивыми, чуть выпуклыми глазами, залегли тёмные круги. 

Когда дверь скрипнула, он резко повернулся.

- Все. - Патрик, как всегда был краток.

- Умерла? - непроницаемо уточнил виконт.

- Зачем? Жива, но ей нужен уход.

На лице Ричарда не отразилось никаких, решительно никаких, эмоций. 

- Спасибо. - после долгой паузы вымолвил его светлость.

Патрик молча потащил жену дальше.

 

Долгую паузу между известием о том, что мать виконта жива (пока) и благодарностью (в наличии манер Ричарду было все же не отказать) Кьяра провела в абсолютном мыслительном вакууме, из которого изучала красивое беспокойное лицо. 

А потом Патрик увёл её,  предоставив друга самому себе и открывшимся перед ним заботам, и Кьяра, всецело отдавшись церберу-поводырю, была бесконечно ему признательна. 

Не менее хорошо было плеснуть на руки холодной воды. Запах свежести, смешиваясь с тонким ароматом дорогого мыла, успокаивал, уносил остатки боевой сосредоточенности. 

 

Дом затих, готовясь отойти ко сну. Приглушенно, вполсилы светили газовые фонарики на стенах в коридорах. Слуг не было видно, да и не хотелось их тревожить.

В комнате инквизитор с хрустом потянулся и, избавившись от лишней одежды, теперь стоял и лил тоненькую струйку воды из кувшина на тонкие и белые руки.

Ему нравилось смотреть, как змеится по коже прозрачная вода, как набегают и отрываются капли. Как Кьяра встряхивает ладошками, как брызжет пальчиками. На это можно было смотреть бесконечно.

 

- Что бы я без тебя делала, милый, - устало улыбнулась Кьяра, прижимая к вискам прохладные от воды пальцы. 

Экзорцизм выматывал, как не противно ей было признавать это. Оставляя на шелковистой ткани влажные пятна, англичанка принялась распутывать ленты и расстегивать крючки.

 

Инквизитор дождался, пока жена разоблачится, с трудом поборов искушение помочь ей и уложил в постель. Заботливо подоткнув одеяло, он лег рядом и обнял ее.

- С-пи. Тебе надо поспать. - прошептал Патрик, прижимаясь губами к белому, разгоряченному ритуалом, лбу.

 

- Люблю тебя, - вместо ответа шепнула экзорцистка, обнимая мужа и прижимаясь щекой к его плечу. 

Она заснула быстро. 

 

В ответ на нежное признание, инквизитор снова поцеловал Кьяру и затих.

Сон не шел, к счастью, к одному только ирландцу. Он смотрел в тёмный провал окна и думал о том, что проделывает сейчас Ричард.

Инквизитор шевельнулся. Чуткое создание, уснувшее у него на плече, забеспокоилось, скользнули по руке тонкие пальчики.

- Тшшш... с-пи. Я скоро вернусь. - с улыбкой пообещал он и погасил остаток свечи.

 

- Как скажешь, - согласно пробормотала англичанка, снова проваливаясь в сон. Пальцы машинально сжались, выдавая подсознательное желание не отпускать, но послушная ладонь тут же разжалась и соскользнула. 

 

Патрик осторожно высвободил руку и, убедившись, что жена последовала его совету, вышел в коридор.

Мягко ложился на плечи желтоватый свет, подозрительно поглядывали с портретов ближние и дальние родственники семейства Прайсов, багровый ковер покладисто глушил шаги.

В спальню виконта постучали, а потом, не дождавшись ответа, инквизитор открыл дверь. Он не был обременен светскими манерами. Только через секунду-другую до него дошло, что его светлость коротает вечер в обществе абсолютно голой женщины. Откровенная сцена резанула по глазам, хоть и не была неожиданностью.

Как только он сообразил, что отвлек обоих от очень важного дела, то отступил на шаг, но из сумрачной хозяйской спальни, которая, надо сказать, значительно преобразилась по сравнению с последним визитом гостя сюда, и в лучшую сторону, донесся совершенно не раздосадованный голос.

- Подожди. - Ричард не привык запираться в собственном доме. И смущаться он не привык тоже.

Прикрыв, все же, за собой дверь, Патрик прислонился к стене в коридоре. Какое-то время слышалась возня, потом женский голос позволил себе быть раздраженным, последовала немедленная кара.
- Закрой рот, дорогуша. 

А через минуту, достаточно одетый, чтобы не испугать видавшую виды прислугу, виконт вышел из комнаты.

- Ты не слишком переживаешь. - заметил гость, когда они оба шли спускались по лестнице в столовую.

- Хватит с меня переживаний. И потом, мне нужно было расслабиться. - цинично оправдался Прайс.
Патрик только хмыкнул.
- Как мамаша?
- Очнулась. Но пока молчит. Пришлось приставить к ней Джона. Надо будет нанять сиделку.

Стол о четыре стула для двоих был великоват, Патрик сел на углу.
- Так ты... не надумал вернуться? - не особенно рассчитывая на положительный ответ, экзорцист полез в стеклянный шкаф.
- Нет.
- Жаль.
- С меня тоже хватит, Хик. Достаточно.
- Так зачем же ты приехал? - пальцы Ричарда стиснули за горло еще одну пузатую бутыль. Он вопросительно взглянул на друга.
Патрик согласно шевельнул рукой и слегка кивнул.
- Ты позвал. - просто ответил он. - Этого мало?

Экзорцист усмехнулся, сочно хлопнула пробка, по тонкому стеклу побежали потеки кровавого вина.

***

Наверное, была уже полночь. Инквизитор упустил этот момент. Он преувеличенно твердой походкой шел к двери своей комнаты. Щелкнул замок, преграждающий дорогу возможным посетителям, он наощупь приоткрыл окно, разделся и возможно незаметнее полез под одеяло.

Сразу не получилось, потому что подушка была частично занята. Тогда, Патрик очень осторожно, дыша на любимую женщину парами очень дорогого вина, попытался переложить ее немного ближе к середине кровати.

 

Любимая женщина проснулась практически сразу, то ли от прикосновения, то ли от запаха спиртного, то ли от всего вместе. Мгновение светло-серые глаза изучали очертания инквизитора, а после Кьяра без единого слова вернулась на противоположную сторону огромного ложа. 

 

Молчаливая покладистость заронила зерно волнения в умиротворенную шотландским виски душу инквизитора. Может быть, он отсутствовал слишком долго? Может быть... разум был несколько расслаблен, но мало ли что еще может быть?

Получив свою территорию обратно, Патрик этим не удовлетворился и тут же захватил большую часть постели, переместившись на половину жену. Винные пары, словно гонимый ветром туман, разбивался о перекрестье женской шеи и плеч, горячая ладонь легла на бедро, выпуклость которого так соблазнительно возвышалась над пологим овражком талии.
- Ты сердишься? - шепотом вопросил вулканический инквизитор у Кьяриного затылка.

 

Затылок преобразился в полуоборот, пряди русых волос безжалостно полезли в глаза и нос инквизитора. 

- На что? - уточнила благоверная. 

 

Инквизитор прикрыл глаза, но не сделал попытки спастись от безжалостностной щекотки. Он подвинулся ещё немного ближе. Рука скользнула вперёд. Ладонь заботливо накрыла собой живот.

- Не знаю. - признался опьяневший ирландец, прижимаясь губами к щеке. - А ты знаешь?..

 

Кьяра сонно усмехнулась. Узкая ладонь накрыла руку на животе, экзорцистка шевельнулась, сильнее прижимаясь к горячему, как бок кузнечной печи, телу. 

- И я не знаю, - отозвалась она. - В основном, потому что не злюсь. Тебя это огорчает?

 

R!
 

Бледная мраморная кожа ощутила во тьме улыбку чужих губ. 
- Я тебя люблю. - выдохнул запоздавшее на несколько кратких часов сна признание инквизитор.

Ладонь с нажимом скользнула выше, давая понять, что чувство это отнюдь не только платоническое. Хотя этот самоочевидный факт  и не нуждался в каких-либо подтверждениях.

 

Неплатоническую ладонь взяли под контроль, провели выше, сминая тонкую ткань, позволяя ощутить ритмичное биение, хрупкость ключиц, тепло кожи в ямке над выступающей костью. Огрубевшие мужские пальцы ощутили поцелуй, затем ещё и ещё. 

- Потому что я не устраиваю скандал, если ты бросаешь меня ночью и возвращаешься пьяным? - снова хмыкнула Кьяра. 

Поцелуй сменился укусом, укус - весьма откровенной лаской, с коей доселе были знакомы куда более чувствительные участки инквизиторского тела. 

 

- Я не пьян. 

Инквизитор собирался было возразить ещё и на некоторые другие заявления миссис, и сказать, что любит ее не за это. По крайней мере, не только за это. Но и без того не слишком трезвый разум затуманила волна горячей дрожи прокатившаяся по всему телу от этого совершенно безболезненного, но отнюдь не невинного укуса.

- Совсем немного. - севшим голосом уточнил Патрик, сейчас он чувствовал себя пьяным вовсе не от вина.

Обласканные пальцы очертили пылкие губы, чуть сдавили трепетную шею в начале медлительного, вдумчивого путешествия вниз, которое вовсе не заканчивалось на недавней скромной позиции.

Ладонь сминала мягкое тело, по-хозяйски неторопливо проникала под подол, чтобы ничуть не менее откровенной лаской закрепить своё право абсолютно на все.

 

Тонкие пальцы судорожно процарапали простыню. 

Кьяра запрокинула голову, напряжение резко очертило под белой кожей шеи пульсирующий синеватый сосуд. Неистовый изгиб напоминал об одержимых - впрочем, ассоциация была недалека от истины. Экзорцистка была одержима инквизитором.

- Поцелуй меня, - сбивчивый выдох был и требованием, и мольбой. 

 

 Патрик не сразу исполнил просьбу, заставляя желать поцелуя ещё сильнее, но вскоре губы припали к жаждущим губам.

Нечестивец завладел не только душой, но и телом, воспламеняя низменные страсти с тем, чтобы после  тушить пожар керосином.

 

Взаимодействием субстанций и материй издревле ведала наука алхимия, от которой произросла благородная медицинская дщерь. А потому Кьяра, посвятившая себя сей науке, отлично знала, как поддержать пламя и как - заставить его взметнуться в небо.

И этим последним она занялась самозабвенно. 

 

У Патрика вновь появилась прекрасная возможность насладиться чисто медицинскими талантами своей супруги. Чем он с удовольствием и занялся.

Hide  

 

***

Перед рассветом, когда на востоке только-только всплыл над сизым туманным морем краешек оранжевого, как желток, солнца, а в комнате все было смазано проигравшими, но ещё не ретировавшимися сумерками, инквизитор резко взмахнул рукой и проснулся.

Сердце прыгало где-то у горла, но очень скоро стало успокаиваться. Жена была рядом, Патрик  нашёл ее плечо.

Все было в порядке.

А, собственно, почему плененный Морфеем разум решил, что это не так?

Увы, этого Патрик опять не мог припомнить.

 

Задетое прикосновением плечо дрогнуло. Соседняя подушка зашуршала смятыми перьями. 

- Что случилось? - спросила экзорцистка, протянув ладонь и коснувшись мужниной руки.

 

Патрик поймал тонкую ручку и прижал к своим губам, а потом к сердцу. Он смотрел в серый потолок, по которому ползали густые тени от колеблющихся штор.

- П-роснулся. - констатировал он виноватым глухим шепотом. Больше сказать ему было нечего.

Было бы проще, если бы ему приснилась давешняя бесноватая старуха, склонившаяся над Кьярой с ножом в руке, или Кларисса, или Продавшиеся..

Ничего этого не было. От неизвестности томилось сердце.

 

- Милый, - сочувственно протянула Кьяра, губами прижавшись к обнаженному плечу. 

Все его тревоги отзывались ноющей болью в груди. Стократ больнее было то, что она никак не могла помочь. 

- Все хорошо, - шепнула экзорцистка. 

 

Все хорошо. 

Патрик повернул голову к жене и, улыбнувшись ей, открыл свои медвежьи объятия.

- Иди ко мне.

 

Кьяра обняла Патрика. Щека чувствовала тяжкое умеренное биение, кожа была такой же почти животно горячей, как обычно. 

- Я уж начала думать, что надоедаю тебе. Или делаю что-то не так, - недолго она лежала тихо. Откровенная тема очень плохо сочеталась с простодушным тоном. 

 

Патрик какое-то время молчал, повернув голову к жене и изучал ее лицо, несколько это позволяли предрассветные сумерки.

- Почему? - изумился он. - Нет, в самом деле... я не понимаю.

 

Пристальное внимание сделало то, что должна была выбранная тематика: по щекам англичанки пополз румянец, а взгляд упорно держался возле креста на груди инквизитора. 

- Ты... стал реже ко мне прикасаться, - выдавила жена, грубейшим образом нарушая последние приличия, сохранившиеся в их браке. - И если да, то гораздо сдержаннее. Я не понимаю. Мы приехали сюда и... 

И все стало, как раньше. Но не дом же так на него действовал и не, прости, Господи, общество Ричарда?..

 

Патрик несколько переменил позу, теперь взирать на заливающуюся краской супругу было гораздо удобнее. 

- Мы приехали сюда, и...? - повторил он, позволяя себе намек на улыбку, пальцы свободной руки коснулись подбородка, чуть приподнимая его, поощряя смотреть в глаза и договаривать незаконченную фразу.

 

- ... и ты не столько выпил, чтобы не помнить прошлую ночь, - в серых глазах сверкнуло упрямство.  

 

Кьяра очень мило упрямилась, Патрик снова потянул маленькую ручку к своим губам.

- Ты недовольна? - в инквизиторских глазах цвета ночи заплясали озорные искорки, - Я был недостаточно старателен вчера ночью?

Указательный пальчик недвусмысленно прикусили.

Если и был у маленькой женщины повод для неудовольствия, то инквизитор решительно не понимал, почему она заговорила об этом именно сейчас 

 

Кьяра невольно нахмурилась. 

- Ты никак не хочешь меня понять, -  хотя, по скромному мнению экзорцистки, изъяснялась она более чем ясно. Мимолетная звериная ласка, однако, разгладила мрачное выражение, заставила улыбнуться. Англичанка терпеливо вздохнула и снова попробовала донести до инквизитора свою мысль, зудящей кусачей мухой сидевшую в голове. 

- После того раза на пароходе ты старался как можно реже быть со мной, - ровный тон никак не вязался с лихорадочной краской на коже. - Я не знала, что со мной не так. Что я испортила. А потом мы приехали сюда, и все по-прежнему. 

Кьяра беспомощно вздохнула. 

- Если тебя что-то беспокоит, просто скажи, ладно? Говори со мной. 

Губы горько дрогнули, взгляд ушёл в сторону. 

- Хотя я все равно скоро подурнею. 

У мужчин их времени был беспроигрышный способ удовлетворять свою природу без участия жены, но у неё в голове мутилось при одной мысли об этом. 

 

Не менее терпеливо вздохнул и ее муж, гораздо более целомудренно целуя ладошку и притягивая мнительную женушку ближе к себе.
- Ты ничего не ис-портила, не говори глупостей. - мягко пожурил ее он. -П-росто.. - могучий ирландец запнулся, но все же продолжил. - ..тогда на пароходе, я позволил себе лишнее. А я не думаю, - инквизитор заговорил тише, с нажимом, нижняя челюсть, как это иногда бывало, выступила немного вперед. - что это полезно в твоем положении. Я не намерен испытывать твое здоровье.

Размеренно покачивались интонации его глубокого, контрабасового баса, как большой пароход на ласковых волнах теплого моря. Так родители рассказывают детям об очевидных вещах.
- И я люблю тебя, как прежде. И всегда буду любить. А когда у тебя вырастет большой живот, стану любить еще больше, за двоих. Ну что за ерунда? Ведь это совсем ненадолго.. всего несколько месяцев! Милая, ну посмотри на меня..

В кои-то веки любимая вела себя как обычная, нормальная, женщина. Расстраивалась от того, что станет, возможно, толстой и некрасивой. Прилив чувства побудил ирландца поцеловать ее в висок и прижать к себе сильнее.
- Ты не должна беспокоиться об этом.

 

Кьяра подняла на Патрика подозрительно блестящие глаза. 

- Я постараюсь не злить тебя, как тогда, - неуверенно улыбнувшись, пообещала экзорцистка. 

Ощущение было, как будто её приговорили к повешению, выбили табуретку, но конопляная веревка неожиданно оборвалась. 

Дело было не в ней. В ребёнке. Патрик просто берег её, в очередной раз, на свой лад. 

 

Грозившие вот-вот пролиться слезы нельзя было увидеть в полутьме, но зато их можно было услышать в голосе, ощутить в ранимо дрогнувшем теле.
- Ты п-лачешь? - переспросил инквизитор, иногда на редкость непроницательный для человека своей профессии. И принялся обеспокоенно увещевать, осыпая бледное личико поцелуями.

- Маленькая моя, милая, ну в чем дело? Не надо... я... это я был виноват, только я. Иногда мне так трудно держать себя... - тут контрабасовые струны дрогнули тоже. Ему и в самом деле временами было очень трудно держать себя в руках. Даже невозможно. -  ..не плачь, п-рошу.

 

Когда ирландец принялся утешать её, вот таким образом, хотя в этом вовсе не было необходимости, сдерживаться стало гораздо сложнее. Но она справилась.

Кьяра крепко обняла обеспокоенного супруга. 

- Тсс, тихо, я не плачу, все хорошо. Все прекрасно. Ты прекрасен. Я так люблю тебя. 

Ладони гладили буйную русую голову, рельефную спину. 

- Ты ни в чем не виноват. И ещё... мне иногда неудержимо хочется рыдать. Даже когда мне хорошо. Особенно, когда мне хорошо. Это пройдёт. 

Вместе с тошнотой, слабостью и неумеренным аппетитом. 

 

Кажется, все прояснилось, так что Патрик полулежал на подушке тихо, шевеля только пальцами, поглаживающими русую голову, в которой порою рождались совершенно дикие мысли.

- Я ничего не имею против рыданий. - тоже несколько неуверенно заявил инквизитор, женские слёзы его пугали, но происходило это от незнания причин, их вызвавших. Кьяра заранее все объяснила, упростив дело.

- Если тебе этого хочется...

 

Успокоившаяся Кьяра устроилась на своём любимом месте, кончиками пальцев изучая линии мышц и шрамов на груди инквизитора в одной ей известном порядке. 

- Я имею, - мрачно хмыкнула она. - Плачущие меня просто из колеи выбивают. 

Юную Кьяру никогда нельзя было заметить в стайке девушек, утешающих однокурсницу в горьких случаях лишнего синяка или наряда на огород. Ещё одна причина, по которой она выпустилась не слишком обременённой друзьями или хотя бы знакомствами.   

 

Под чуткими пальчиками широкая мускулистая грудь приподнялась и в несколько приёмов опала: Патрик тихо смеялся. Кьяра вновь стала собой, демонстрируя поведение нетипичное для большинства молодых женщин, вернулась к своей собственной норме и это даже успокаивало.

- Строгая. - шепнул он, целуя ее в лоб ещё раз.

 

Кьяра рассмеялась тоже.

- Но ты любишь меня все равно, - уверенно сказала она, прикрывая глаза, в ответ на очередное нежное прикосновение. 

***

Прошел довольно сухой и солнечный сентябрь, в свои права вступил октябрь: он сдирал желтеющие листья с набухших от влаги черных ветвей, он заливал водой облезлые пашни и обглоданные овцами пастбища, глинистая почва раскисала, чавкая, как трясина, под тяжелыми сапогами мужчин, под грубыми башмаками женщин, под копытами лошадей и колесами элегантных экипажей людей другого сорта, которые носили хорошую обувь и могли позволить себе месить грязь чужими ногами - несомненный повод считать себя лучше прочих.

Травы пожухли, в садах ароматно гнили яблоки, а слепящий малиновый диск больше не показывался над горизонтом, теперь по утрам на востоке можно было разглядеть лишь блеклую круглую лепешку, дающую света не больше, чем керосиновая лампа.

Семейство О'Коннелл в составе мистера и его миссис снова перебралось в небольшой коттедж на окраине Уэмбери. Временное решение, но пока Патрик не горел желанием сообщать об этом кому бы то ни было.

Матушка и Джейн продолжали вести чрезмерно спокойную жизнь в Ирландии, миссис погрузилась в (слава Господу Вседержителю, бумажные!) дела Плимутского отделения канцелярии имени Ее Величества Святой Инквизиции. С ее нестандартным во всех отношениях супругом все оказалось сложнее.

Разумеется, глава Плимутской Инквизиции был безмерно рад такому... титулованному подкреплению, но, похоже, высокий ранг, не менее высокий рост, а так же тяжелый кулак и характер Патрика О'Коннелла несколько тяготили представителя Лорда Инквизитора в приморском графстве. Сам Патрик полагал, что тут не обошлось без влияния и его вызывающей фамилии, но никаких подтверждений этому пока не находилось.

В итоге, пугающий своими размерами мужчина, предпочитающий носить самую обычную мужицкую одежду и неаристократичный котелок вместо внушающих трепет парадных доспехов, появлялся то там, то тут, затыкая собой, фигурально выражаясь, "дыры". Подменить, усилить, подстраховать... Дыр достаточной величины для такой внушительной пробки в работе отделения за прошедшие годы образовалось не то чтобы слишком много. Инквизитор все свободное время посвящал таинственным поездкам по ближним и дальним окрестностям Уэмбери.

В ожидании воскресного обеда, Патрик обдумывал результаты своих небольших путешествий, пальцы легко тарабанили по столу. Пожалуй, решил он, пришло время поделиться ими с кем-то еще.

 

Время шло, осень потихоньку перебиралась к экватору, за которым последует неумолимое скольжение к зимним холодам. Дитя инквизитора и экзорцистки росло во чреве последней: помимо неизбежно округлившегося живота, нежной мягкости набрали все черты экзорцистки, от силуэта , фигуры до лица. Со вздохом она упаковала и убрала до лучших времён платья, размер которых не менялся прошлые лет семь. Гардероб пришлось обновлять практически полностью. Волосы отросли и спускались ниже лопаток, а то, что некогда было не слишком послушной челкой, стало длинными прядями, обрамляющими лицо с двух сторон. 

Руководство лишь едва заметно дернуло бровью, заслышав новую фамилию давно зарекомендовавшей себя здесь экзорцистки, внезапно перепрыгнувшей через несколько ступеней карьерной лестницы. Кьяра нырнула с головой в омут дел, по которому, как обнаружилось, она успела истосковаться. С тех пор, как ее самочувствие выровнялось, в англичанке словно открылось второе дыхание, её энергия казалась неистощимым источником, и хватало её на все. Как на дела домашние, так и на работу в здании канцелярии. День за днём, неделя за неделей, она вдруг поняла, что превратилась здесь в человека, чьё профессиональное мнение важно, чьего слова и одобрения ждут, чтобы начать работу. Это... окрыляло. 

С Патриком было сложнее. Но могучий инквизитор все своё время проводил в разъездах и выглядел вполне довольным настоящим положением дел. Кьяра подозревала, что больше всего он доволен тем, что его жена практически не выходит из старинного здания, где размещалось отделение. 

Так они прожили в Уэмбери начало осени и подбирались к середине, что вполне устраивало экзорцистку, не задававшую лишних вопросов и по части их дальнейшего курса полностью доверявшую мужу. Помимо всего этого, она прекрасно знала, что давление и спешка - последние в мире вещи, которые могут быть нужны Патрику. 

Вот и сейчас, раскладывая по тарелкам горячий обед, Кьяра поглядывала на ирландца, по лицу, по выражению глаз, по бездумной забаве сильных пальцев угадывая неспешное вызревание мысли и ожидая, когда он захочет показать ей плод. 

 

Льдистые глаза сосредоточились на тонких руках, когда те вторглись в зрительный коридор, до сих пор направленный в пустой угол комнаты. Мысли сменили направление.

Теперь уже не каждый день ему доводилось видеть, как эти руки накладывают ему обед, служба несколько нарушила идиллическое течение первых месяцев супружеской жизни, но все же эта мирная картина уже стала привычной. Казалось невозможным, что не всегда было так.

Кьяра сновала от плиты к столу, расставляла посуду, резала хлеб. Пальцы ее ловко ухватывали половник и нечто горячее и ароматное расползалось по тарелке. Время внесло некоторые изменения, теперь экзорцистка двигалась не так поспешно и решительно, как прежде. Ее движения, как и ее фигура, приобретали не свойственную им прежде плавность. Размеренность и даже некоторая бережливость к себе проявлялись сами собой, уступая самому главному и самому сильному инстинкту. Груди стали полнее, живот привлекательно округлился, невинная юность, молодость окончательно уступала место зрелой женственности.

Патрику нравилось смотреть на нее. На то, как медленно зреет в ней плоть от плоти и кровь от крови его. Невыразимым счастьем было знать это и иметь возможность наблюдать, прикасаться.. 

Инквизитор, не поднимаясь со своего места, обнял жену за располневшую талию, и мягко повлек к себе.

 

Кьяра улыбнулась, положила руку на плечо инквизитора, поцеловала русую макушку. Недавно остриженные волосы ещё топорщились, не успели стать мягкими. 

Патрик обнимал её, мягко, не причиняя неудобства  животу. Пройдёт ещё совсем немного времени, и можно будет услышать, почувствовать жизнь, которую она носит в себе. 

Каких-то полгода назад все было совсем иначе. 

 

Патрик очертил кончиками пальцев верх совсем небольшой ещё, четырех-пяти месячной, округлости. Особый фасон платья, с клиньями в боковых швах, стыдливо сглаживал изменившийся силуэт, инквизитор прижал ткань ладонью, чтобы исправить это недоразумение и прижался губами к заметному теперь животу.

Он поднял глаза к ее лицу. Оттуда, сверху, льдистые очи казались необыкновенно ясными.

- А я нашёл для нас дом. - губы сложились в предвкушающей реакцию лукавую улыбку. - Хочешь посмотреть?

 

Глаза, внезапно процветшие яркой весенней голубизной, смотрели по-мальчишески озорно. 

- В смысле - посмотреть? - Кьяра с легким оттенком непонимания улыбнулась. 

- В смысле, - не переменяя позы, пояснил инквизитор. - хочу свозить тебя туда. Здесь совсем недалеко. Час с четвертью на экипаже.

 

- Ты хочешь сказать, что мы остаёмся жить в Девоншире, - расшифровала для себя Кьяра, медленно, отделяя слово от слова, как будто все ещё не могла в это поверить. - Здесь. 

Патрик ни разу, ни единым словом не выразил своего отношения к её предположению о том, что было бы удобно жить возле Плимута, в здоровом приморском климате. Кузнец всегда рассматривал Дублин или Лондон, когда заговаривал о покупке нового дома. И с благодарностью принял её предложение продать коттедж в Уэмбери, чтобы не слишком себя ограничивать деньгами при выборе. Кьяра уже успела свыкнуться с мыслью, что нечасто будет видеть этот край.

Это было в его привычках - разом вышибить из неё дух известием. 

Экзорцистка в несвойственной манере ахнула и бросилась ирландцу на шею, обняв так крепко, что, будь жертва менее подобна Геркулесу, она рисковала бы задохнуться. 

 

Но задушить ирландского викинга было отнюдь не простой задачей. Даже просто обхватить мускулистую шею пальцами.

Патрик рассмеялся, нежно придерживая сто тридцать очаровательных фунтов восторга обеими руками.
- Может тебе еще не понравится? - хмыкнул он, польщенный до крайней степени, приятная новость удалась на славу. - Надо же сначала посмотреть.

 

- Ты кокетничаешь, - шутливо упрекнула Кьяра, совсем немножко ослабив кольцо рук и целуя смеющегося викинга в гладко выбритую с утра щеку. - Знаешь, что мне понравится. 

 

- Я не кокетничаю. - насупился муж.

 

- Молчу, любовь моя, прости, - покладисто согласилась жена, целуя тронутый серебром висок и выпрямляясь. - И, конечно, я хочу посмотреть. Даже не сомневайся. 

 

- Тогда сразу после обеда и поедем. - смягчился суровый пес Божий. 
Он был голоден. Как всегда.

***

Наемный экипаж выдвинулся на запад, подходящая недвижимость обреталась в районе залива Хэйбрук. Это было даже несколько ближе к Плимуту, чем Уэмбери.

Впрочем, выбранный инквизитором дом находился довольно далеко от побережья. Супругов встретила старая, кажется, елизаветинская, каменная изгородь. За небольшими коваными воротцами простиралась обнаженная огородная земля; небольшой черный, без признаков растительности, лужок, заботливо окруженный обществом плакучей ивы, нескольких пирамидальных тополей и перекошенного кипариса. Несколько поодаль располагался и дом.

Коренастое, довольно мрачное, сооружение раскинулось на весьма большой площади, компенсируя этим малую этажность.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Серая черепица заросла мхом, по средневековому фасаду ползла ажурная сформированная извращенной рукой садовника декоративная яблонька, у соседней с ней стены ютилась голенастая глициния, растерявшая к осени все свое весеннее великолепие.

- Хозяева уже съехали, так что мы можем собирать вещи. - заметил инквизитор, его переполняли очень разные чувства.

Дом был неказистым, словно бы два отдельных строения соединили по необходимости, окна на втором этаже напоминали бойницы.  Конюшня и прочие хозяйственные постройки располагались довольно далеко и повергали в уныние людей, ценивших внешнюю ухоженность.

Сад за домом нуждался в твердой руке, как и квадратные мили земли, на которых располагались две фермы, напоминающие ту, что осталась в Ирландии. А еще тут было по-настоящему большое дерево. Огромный столетний вяз простирал свои корявые ветви над заросшим прудиком. 

В общем и целом, несмотря на очевидные недостатки, дом инквизитору нравился. Кроме того, он стоил своих денег.

- Зайдем внутрь?

 

Показать содержимое  

Hide  

 

 

Доставая ключ, инквизитор чуть не запнулся о забытые на крыльце лейки.

 

Кьяра, в плотном черном пальто, которое купил ей Патрик перед отпуском (по счастью, там оказалось достаточно переставить пуговицы) и своих вечных черных перчатках, крутила головой, оглядываясь по сторонам и не отпуская инквизиторский локоть. 

Да, многое здесь требовало рук. Их рук. Но в то же время все было удивительно основательным, надёжным, уютным. Внушающим доверие. 

- Мне здесь нравится, - наконец, заявила будущая хозяйка достаточно безапелляционным тоном. 

Пальцы на локте невольно сжались, как будто Кьяра смогла бы удержать Патрика от падения.

- Здесь будет райски красиво весной, - заметила она, бросая взгляд на огоньки опадающих лепестков.  

 

Патрик посмотрел на жену пристальнее.

- П-равда нравится? - немедленно затребовал он подтверждения.

- Будет. Конечно, будет. Потому что ты будешь здесь жить. - и он широко улыбнулся, все ещё стоя на каменном крылечке, возле дубовой, обитой тонкими железными полосками двери.

 

Кьяра взяла руки инквизитора, сжимающие ключи, в свои. Получилось забавно: широкие ладони поверх маленьких женских рук. 

- Конечно, нравится, любовь моя.

 

Ключ повернулся в замке, и дверь со скрипом отворилась. Перед Кьярой открылось царство привидений. Большая часть мебели была вывезена прежними хозяевами, а та, что осталась была заботливо укутана в белые чехлы. Висел под высоким потолком призрак люстры, таились в углах, усевшись на почерневший паркетный пол, обернутый тканью шкаф и кресло.

Холл не совмещал собой прихожую и кухню, эта последняя находилась в дальней части дома, ведь это уже не была маленькая бедная ферма, а еще, здесь была библиотека. Именно сюда, невзирая на пыль, Патрик отвел маленькую экзорцистку за руку.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

С книжных шкафов чехлы были сдернуты совсем недавно, резное кресло все еще куталось в белое, и только круглый синий столик сиротливо стоял посреди довольно просторного помещения, покрытый толстым слоем пыли. В стеклянной вазочке торчал букет сухоцветов.

- Думаю, эта комната понравится тебе больше всего. - улыбнулся инквизитор.

Hide  

Ведьма
 

Несколько секунд экзорцистка только ловила ртом воздух, не находя в себе сил сказать хоть слово. Наконец, она рассмеялась, повернулась к инквизитору и обняла его, лишь краем глаза осмеливаясь глянуть на окружающее великолепие. 

- Я буду здесь жить, и только ты сможешь меня утащить. Учитывай. 

 

Патрик обнял ее одной рукой, второй поймал тонкую кисть и поцеловал пальцы. 

- Надеюсь, мне удастся уводить тебя отсюда хотя бы на ночь. - многозначительная улыбка не сходила с его лица. - Или мне следует устроить нашу спальню по соседству? 

 

Кьяра потянулась, потерлась кончиком носа о нос ирландца. 

- Ты знаешь, с тобой и за тобой я пойду куда скажешь и как только скажешь. 

Серые глаза глянули хитро и нежно одновременно. 

- Это ведь в наших обоюдных интересах, правда?

 

Инквизитор покорно склонил голову и поцеловал мягкие тёплые губы, улыбнулся, ещё не оторвавшись.

- В таком случае, выбери комнату сама.. - шепнул он, возвращаясь к только что прерванному занятию, посвящая ему себя целиком.

 

Кьяра мурлыкнула что-то неразборчивое, полностью отдаваясь рукам и губам своего любимого человека. 

Что бы он ни говорил, с каждый днём, каждым часом, который они проводили вместе, англичанка чувствовала все яснее, что её жизнь и её счастье неотделимы от Патрика.

 

Понедельник стал днём, когда в общественно полезную жизнь инквизитора, в его работу, вкрались некоторые изменения.

Оставшись Надзирающим, он поспособствовал этому сам, но сожалеть было поздно.

Патрик сидел в кабинете начальства и читал личное дело нового подопечного. Дело умещалось на двух листках, а подопечный оказался, мало того, что ведьмой, так ещё и женщиной!

Инквизитор  тяжело вздохнул. Ему предстояло взять на себя ответственность за Луизу Риччи, этническую итальянку, вдову Майкла Эванса, погибшего много лет назад вместе с их общей дочерью при тёмных обстоятельствах. Луизе было тридцать восемь лет, а ее фотографический снимок, очевидно, мог использоваться для массового введения в ступор большей части мужского населения планеты.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Этого ещё не хватало. - пробормотал Патрик себе под нос, покидая начальственные пенаты.

 

Подопечная поджидала инквизитора в выделенном кабинете. К её чести, она не опоздала. 

Одеждой Луизу нельзя было отличить от типичной зажиточной горожанки. Правда, костюм отставал от моды и выглядел так, словно женщине было совершенно все равно, что на ней надето. Небрежно уложенные волосы кое-где выбивались из прически. 

Когда инквизитор вошёл, женщина повернула голову, но не тронулась с места. 

- Доброе утро, инквизитор, - приветствовала она. Итальянский акцент не чувствовался - что неудивительно для той, кто много лет прожил в Англии. Угадать в ней южную кровь можно было лишь по темпу и некоторой эмоциональности речи. Это если не говорить о внешности, разумеется. Выглядела Луиза так же, как обещала её фотография, разве что в уголках глаз морщинок было побольше. 

 

Выглядела ведьма несколько неряшливо, но Патрику, в общем, тоже было все равно. Он был женат, жена его готовилась принести первенца, они переезжали в новый дом.. медлительному мозгу хватало пищи для размышлений и помимо раздавленных горем красивых женщин в годах.

Инквизитор сел напротив, с высоты его роста, разговаривать с сидящей было бы  совсем неудобно.
- Добрый. Меня зовут П-патрик О'Коннелл. - единственное, что оставалось не совсем ясным, за каким чертом леди явилась в Плимут?

Но и это не волновало вулканического инквизитора достаточно сильно. Паранойя дремала. И только дарованное Господом внутреннее зрение окидывало ауру дамы оценивающим взором.

 

Ведьма не обратила особого внимания на запинку. 

- О'Коннелл. Я видела женщину по дороге сюда. Маленького роста, русоволосая, в черном, беременная. К ней обращались "сестра О'Коннелл". Родственница? Для двух одинаковых ирландских фамилий здесь вроде как не та местность. Меня зовут Луиза Эванс, но ты, в общем, в курсе. 

На нескольких длинных фразах особенности говора проявились  ярче. Женщина расслабленно опиралась на спинку стула, окидывая ирландца оценивающим взглядом. 

- Огромный, что шкаф. Лишь бы верхняя полка не пустовала. 

 

Довольно сильный, активно использующийся дар. Специализация на силах, затуманивающих разум. Такой вывод помимо осознанной воли инквизитора за него сделало чутье.

Специализация не радовала. Впрочем, магия крови в личном списке ирландского викинга располагалась куда ближе к отметке "совсем плохо". 

- Жена. - и - Разумеется, я в курсе. - без раздумий уточнил Патрик, это были не те факты, которые он намеревался скрывать, и нахмурился.

Дама, без всякого повода позволяла себе откровенную грубость, так что непринужденный переход на "ты" не состоялся. 
- Я буду ждать отчет раз в неделю. - медленно, словно бы с трудом подбирая слова и, вероятно, подтверждая гипотезу о вакууме на верхних полках, проговорил инквизитор, начисто игнорируя наглое замечание. Его неприятные, бесцветные, как у хищной рыбы, глаза смотрели прямо в знойное лицо сидящей напротив ведьмы. - Не п-ропускать. Урежение наших вынужденных встреч целиком и полностью зависит от вас, миссис Эванс. 

 

Тираду Луиза выслушала со скучающим видом, а потом как-то подобралась на стуле. Мелькнул перед глазами след жестокого ожога на тыльной стороне запястья. 

- Давай проясним, инквизитор. Что Договор работает в обе стороны, ты знаешь, я полагаю? Мы бросаемся за патентом не потому, что очень любим регулярно видеть людей с крестами, а чтобы не обнаружить себя внезапно среди толпы с вилами и факелами. Или на алтаре демонопоклонников. А я - ваша прикормленная шавка уже очень много лет, так что нет оснований думать, что я завидую лаврам малефиков времен Римской Бойни. Мне дали Надзирающего, чтобы уберечь меня, а не население этой чудной местности. 

Итальянка поднялась со стула, подхватила на руку мантилью с потрепанной вышивкой. 

- Отчет будет вовремя, не беспокойся. 

 

С не менее равнодушным видом выслушал новую подопечную и надзиратель. Уродливый шрам на руке он отметил, как и напряженную позу, но не более того. Видел он отметины и похуже, то же касалось и угрожающего поведения.

Да что же так везло-то ему на страдающих от дефицита личной свободы и переизбытка собственной значимости одаренных, каждый из которых всеми силами стремился дать понять, что опускается до соблюдения Договора только и исключительно из крайней нужды?! Каждый норовил продемонстрировать тесноту ошейника, длину поводка и свои теплые чувства к людям с крестами.

Можно подумать, эти самые люди с крестами не находились в точно такой же ситуации! Не были вынуждены, точно так же, терпеть косые взгляды. Не лишены были возможности заняться чем-то еще, кроме единственно возможного дела всей жизни!

По всей видимости, не были знакомы подопечным ни чувство долга, ни ответственность за богатые дары перед Господом и страной, ни элементарное смирение. Нравственная незрелость всякий раз просто поражала.

Так думал Патрик, не намереваясь вставать, когда встала дама. В конце концов, она сама обозначила отсутствие необходимости в соблюдении элементарных правил вежливости.

- В таком случае, миссис Эванс, в ваших интересах будет п-редоставить мне определенные возможности для обеспечения вашей личной безопасности. - очень хотелось верить, что у леди хватит ума не пускаться во все тяжкие или, хотя бы, обратиться за помощью, буде таковая понадобится. - Полагаю, моя квалификация в этой области должна будет вас удовлетворить.

 

Очевидно, последняя фраза ведьму заинтересовала. Она обернулась через плечо. 

- Полагаешь? Ну и славно, - женщина неожиданно весело улыбнулась. 

Мантилья развернулась, обнаружив ведьмачий трилистник. Пусть у подопечной был острый язык, правила она соблюдала неукоснительно. Потрёпанная ткань легла на волосы, укутала плечи. 

- Тогда - до пятницы, инквизитор. Сообщу, где устроилась, что делаю и все прочее в таком духе. 

 

- Буду ждать с нетерпением. - внезапно обнаружил некоторые способности к сарказму дубоватый ирландский шкаф и тоже поднялся с места.
Наконец-то пытка ведьминскими остротами закончилась.

 

Неприятная встреча закончилась. Половина дня прошла в различных делах, но время обеда пара инквизиторов всегда проводила вместе, если супруг оказывался на тот момент в представительстве. 

- Кому и с чем тебе надо помочь на этот раз? - поинтересовалась Кьяра, водружая на стол поднос. Она пришла чуть раньше Патрика и уже позаботилась об этом. 

 

Патрику нравились эти устоявшиеся мелочи. Они всегда обедали вместе, если оба были здесь, они почти всегда садились за один и тот же стол, и всегда окно оказывалось по левую руку инквизитора, по правую - экзорцистки.

Он улыбнулся, поднимая глаза к ее лицу.
- Кажется, мне нашли постоянное дело. Некая миссис Эванс нуждается в п-рисмотре. - не стал отпираться ирландец, хотя и подозревал, что Кьяру не порадует ни пол, ни внешность, ни, особенно, разновидность дара его новой подопечной.
- Чем занимаешься сейчас ты?

 

Кьяра, однако, была осведомлена лучше, чем предположил Патрик.

- Ведьма-менталистка, которая на днях приехала? - экзорцистка даже не бровью не выдала своё отношение к вопросу. - Я права? 

- Я занимаюсь всем понемногу, - Кьяра невозмутимо резала куриную грудку, обильно сдобренную красноватой овощной подливкой. - Сейчас забираю себе координацию Наказующих в отделении. Составление связок и так далее. Освидетельствования, консультации, все как обычно. Я и не против.

Патрик не мог не заметить, что ей это нравится. "Не против" - было слишком мягко сказано. 

 

- Думаю, да. - кивнул он.

Патрик очень внимательно присмотрелся к жене, но та была безмятежна и с удовольствием переключилась на свои дела. Кьяра была довольна и она была в безопасности. 
Что может  быть лучше?
- Хорошо. Это очень хорошо. - улыбнулся инквизитор, принимаясь с энтузиазмом за еду. - Только не перетруждайся.

 

- Она красивая, - заметила экзорцистка. 

Ничто в тоне не выдавало ревности. Можно было предположить, что одна лишь красота подзащитной не является достаточным основанием для чувства, которое и без того трудно было заподозрить в сдержанной англичанке. 

- И не волнуйся. У меня есть надзиратель, - улыбнулась она.

 

Замечание о красоте инквизитор оставил без внимания, он не видел смысла констатировать очевидное. Красивая. А еще у Луизы был весьма гадкий характер. И довольно много самомнения, как Патрик успел заметить за время краткого разговора с ведьмой.

- Я постараюсь. - улыбнулся инквизитор. - Раз так.
"Надзиратель" присматривал за своей мамочкой круглосуточно, без перерыва на обед.

 

 Патрик упорно избегал обсуждения личности своей патентованной. Это могло означать две вещи: либо ведьма была чрезвычайно приятной в общении, и инквизитор не хотел давать своей параноидальной жене повод для ревности, либо все оказалось совсем наоборот, и ирландец не хотел лишний раз вспоминать неприятное знакомство. 

Кьяра не стала расспрашивать дальше. Теплая ладонь ласково  накрыла левую руку инквизитора, принимавшую минимальное участие в приёме пищи. 

- Я перенесла картину, которую ты мне подарил, в гостиную, которая окнами выходит на сад, - сообщила она. Процесс обустройства нового дома шёл быстро, как дымящий во все трубы паровоз. - Выглядит чудесно. 

 

Патрик всегда расправлялся с едой очень быстро, вот и сейчас он уже почти закончил.

Взгляд скользнул по маленькой ладошке, которая на его лапище казалась совсем крошечной.

- Я рад, что тебе нравится. - он перевернул руку, чтобы кончиками пальцев коснуться маленькой тёплой ладошки. 

Кьяра выглядела такой счастливой. Это согревало сердце.

 

- Я рада, когда ты рад, - отозвалась Кьяра. Светлая улыбка озарила её лицо. 

***

Рабочая неделя пролетела достаточно быстро, и скоро наступила пятница, день очередной встречи с миссис Эванс и проверка её отчета. 

Ведьма нисколько не изменилась внешне: все те же слегка растрепанные волосы, все та же мантилья со знаком её касты. Разве что значительно поубавилось разговорчивости, а тени под глазами стали несколько темнее. 

К отчету, который она подала, никак нельзя было придраться. Итальянка дотошно указала все мало-мальски значимые дела, которыми занималась эти пять дней. Крупная сумма, снятая в банке по приезду; аренда квартиры в приличном районе среднего класса; покупки в местных лавках: еда, не требующая особого приготовления, сигареты, алкоголь; ознакомительная прогулка по городу, исключительно людные места. 

 

Инквизитор намеренно пришел несколько раньше, но оставшиеся минуты он посвятил совершеннейшему безделью. Верхняя полка была приятно пуста и прохладна, видно, готовясь к таким образом к встрече с язвительной леди.

Патрик сел, прочитывая поданную бумагу, а когда закончил, окинул Луизу не самым дружелюбным из своих взглядов. Леди мучительно напоминала ему Ричарда темными кругами вокруг глаз. Пожалуй, что они и внешне были похожи. Восточные глаза экзорциста вполне могли означать общую кровь.

- Чем вы планируете заниматься? - пробасил ирландец, откладывая бумагу на стол.

Ему теперь предстояло проверить, соответствует ли действительно адрес, указанный в отчете, и, заодно, опросить владельца какой-нибудь одной лавки, исключительно для порядка. Чтобы быть уверенным, что леди не лжет.

 

 Луиза болезненно поморщилась от инквизиторского баса. 

- Ничем, - женщина села напротив своего надзирающего, удобно разложив руки по подлокотникам стула. - Буду сидеть тихо и стараться не нажить проблем на свои седины. 

 

Тут Патрик понял, в чем главное сходство. Миссис Эванс вчера пила, вероятно, в одиночестве. И теперь у нее болела голова.

Его светлость прослезился бы от умиления.

- На что же вы собираетесь жить? - поинтересовался инквизитор, насколько он понял из личного дела этой дамы, она оказывала свои услуги Инквизиции и Скотланд-Ярду исключительно безвозмездно. То есть, даром.

Изучив жутковатую прическу бессребреницы, Патрик продолжил.
- Накопления имеют свойство заканчиваться.  - а безделье имело свойство разлагать душу.

Но этого ирландец, в приступе тактичности, говорить не стал.

 

Его светлость вряд ли заинтересовался бы дамой возраста, какового успешно достигла миссис Эванс. 

- Я живу скромно, - усмехнулась женщина. - И искренне надеюсь, что мои накопления не закончатся до того момента, когда я смогу вернуться в Лондон. 

 

- И сколько вы намерены пробыть в Плимуте? - неумело изображая светский интерес, вновь вопросил Патрик. 

Ему было интересно, сколько может продлиться их "сотрудничество".

- Жалобы на население имеются? - убийственно серьезный, он продолжил опрос, ни тени улыбки не было на высеченном из мрамора лице. - Никто не подбирался к вам с вилами?

 

- Пока не позовут назад, - пожала плечами ведьма. - Так что переадресуйте вопрос вашим лондонским коллегам. 

Ответ прозвучал больше горько, чем саркастично, как будто именно из-за лондонских коллег итальянка оказалась здесь. 

- Зеленщик положил в пакет гнилое яблоко, - криво улыбнулась Луиза. - Но я думаю, это беда сервиса, а не моя. 

 

В голосе прозвучала неприкрытая обида, но Патрик вновь оставил свои вопросы при себе. В конце концов, полную картину он мог восстановить и сам, несколько позже. Когда начнет наблюдение.
- П-рекрасно. - резюмировал надзиратель, выражение лица этой женщины раздражало его. - В таком случае, дайте мне знать, когда вилы появятся. И.. не налегайте слишком сильно на алкоголь. Он может поспособствовать раскрытию вашего инкогнито.

Месть за пустые верхние полки настигла Луизу через неделю. Инквизитор встал и, забрав аккуратный отчет с собой, вознамерился покинуть помещение.

 

- Инквизитор, я не дура, а ты не мой моральный компас, - огрызнулась ведьма. - И если мне будет угрожать реальная опасность, будь уверен, ты узнаешь об этом первым. 

 

Могучая спина застыла в дверной проеме. Плечи инквизитора не оставляли даже маленького зазора между косяком и бедноватым сюртуком.

По-медвежьи неуклюже Патрик развернулся и отвесил издевательский поклон, снимая с головы несуществующую шляпу.

- Спасибо за ценное замечание, миссис Эванс. - "инквизитор" в итальянских губах звучало, как "пес". Пес не удивился. Он все ещё был оскорблён со времени первой встречи.-   Сам я бы не догадался.

Возможности ответить инквизитор Луизе не оставил. Он ушёл.

 

Итальянка только фыркнула за спиной инквизитора. В кабинете после его ухода она не задержалась.

Глазеющие в окно сотрудники и случайные прохожие могли наслаждаться совершенно нетипичным зрелищем курящей на улице женщины, непосредственно у входа. После чего мегера поймала кэб и уехала в одной ей известном направлении. 

 

Мегера.

Именно эта кодовая кличка закрепилась у надзирающего за новой подопечной, когда он, среди многих, из окна наблюдал за табачной экзотикой.

После чего попросил передать жене записку: "Возможно, задержусь до ночи."  Написал и отправил письмо в Лондон.

И отправился занимать наблюдательную позицию возле обозначенной квартиры среднего класса. Чувство долга требовало понаблюдать.

 

Обозначенная квартира находилась на первом этаже симпатичного П-образного дома. Нехитрые подсчеты после всего одного взгляда на подъезд позволяли понять, что окна выходят на улицу с противоположной стороны, а кусты упорно зеленеющей жимолости, которыми здание было обсажено по периметру, удобно скрывали наблюдателя, если таковой появлялся.

Поднадзорная вывернула из-за угла, руки у нее были полны бумажных пакетов. Когда итальянка поднялась к двери в парадную, один из свертков не выдержал собственной тяжести. Послышался треск рвущейся бумаги, и по ступенькам крыльца посыпались краснобокие яблоки. Похоже, несмотря на явное наличие брака в товаре ближайшего зеленщика, ведьма не изменила ему.  В любом случае, в данный момент это не имело значения: дары природы рассыпались по всему крошечному дворику, если так можно было назвать кусок земли, зажатый между двумя "ножками" буквы.

- Merda! - со злостью процедила Луиза и ногой толкнула дверь в подъезд, обнаруживая, что носит обувь на каблуке.

 

Патрик в своем укрытии хмыкнул. Он стоял тут уже часа два, временами моросил дождь, сгущались сумерки, загорались в желтоватом тумане фонари. Инквизитору не было холодно, он был слишком большим, чтобы замерзнуть всего за несколько часов стояния на улице под холодным октябрьским дождем.

Кроме того, он привык терпеть некоторые неудобства на службе.

После того, как миссис Эванс прокляла яблоки, у двери довольно долго не происходило ничего интересного. Тогда Патрик обошел дом с другой стороны, решив издали заглянуть в окно, и, если все в порядке, ехать домой, где его наверняка ждали с ужином.

При мысли о простой и сытной домашней еде в желудке предательски заурчало.

 

Взору инквизитора предстала меблированная комната, достаточно скудно обставленная. Пара кресел, низенький стол, кушетка, вот и все, что попало в его поле зрения. На столе стоял пузатый бокал и валялся штопор.

Скоро ирландец увидел и саму квартиросъемщицу. Облаченная в темный халат, босая и с неприбраными волосами, Луиза опустилась в кресло, вытянув на стол одну ногу, которую пришлось признать стройной и длинной, и закурила, расслабленно запрокинув голову.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Сделав затяжку и стряхнув пепел, кажется, прямо на пол, она вдруг наклонилась и достала что-то из пакета, видимо, прислоненного, к ножке стола. Оказалось - бутылку вина. Красная жидкость полилась в бокал. Сделав глоток и взбалтывая напиток, ведьма снова поднесла к губам сигарету.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Инквизитор в темноте осуждающе качнул головой. Конечно, он догадывался, почему эта женщина ведет себя так вызывающе. В конце концов, он не был настолько бесчувственным бревном, но... ведь уже много лет прошло?

 

Луиза тем временем продолжала заниматься саморазрушением. Вино лилось в стеклянный сосуд гораздо чаще, чем у чувственных губ оказывалась сигарета. В какой-то момент ведьма обхватила бутылку нетвердой уже рукой и с придирчивостью, свойственной нетрезвым, изучила на просвет. Определенно, там не было больше ни капли.

Убедившись в этом, итальянка затушила о бутылку окурок и отправила его в горлышко. Убирая руку, она задела бутылку и та с глухим стуком опрокинулась, покатилась по столу, пока ожидаемым образом не упала на пол. Луиза едва ли обратила на это внимание. Ее взгляд был направлен на что-то, скрытое от инквизитора, а потом ведьма свернулась неудобным клубком в кресле и зарыдала, обняв себя за плечи.

 

Патрик вновь приблизился, уже, в общем, догадываясь, что находилось в другом конце комнаты. Он осторожно пригнул упирающиеся в стекло голые скользкие ветви и вытянул шею. Напротив кресла, на каминной полке, стоял фотоснимок: молодой мужчина с маленькой девочкой на руках.

Потребовалось изрядное напряжение душевных сил, чтобы отпустить ветки так же тихо, как до этого он к ним прикоснулся, и уйти.

Через столько лет она нарочно не позволяла себе забывать. Напоминала. Намеренно растравляла подживающую рану. Это было ненормально. Так и с катушек съехать недолго.

Потерявших рассудок одаренных не отправляли в сумасшедший дом. Увы, это было слишком опасно. У них был только один путь - воссоединиться с Создателем.

Инквизитор решительно шагал прочь прочь по чёрной улице, пачкая своей грубой тенью жёлтые нимбы газовых фонарей.

***

Как и предсказывал Патрик, дома его ждала жена и, как следствие, ужин. 

Кухня в новом доме была обставлена практически полностью, так что все, что потребовалось от пары - перевезти несколько стульев и столовые приборы. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Кьяра орудовала на новом поприще, но, едва услышав, как закрывается тяжёлая входная дверь, экзорцистка бросилась встречать инквизитора объятиями. 

 

Патрик немного задержался в прихожей, скидывая вымокший плащ и тяжелые грязные сапоги. На античном лице инквизитора лежала печать задумчивости.

С женой инквизитор встретился в полутемном коридоре. Обняв Кьяру, он поцеловал ее в шею.

- П-рости, что долго.

 

- Я понимаю, милый, - экзорцистка кивнула. Привстав на цыпочки, поцеловала мужа в щеку. - Идем. 

Патрик выглядел задумчивым, а его волосы были влажными. Слабый желтый свет делал их золотистыми, пока жена вела ирландца в столовую. 

 

Медведь-инквизитор послушно пошёл следом за женой, благосклонно принимая все предназначенные ему хлопоты.

- Я подумал, пора написать матери. - сказал он, отрешаясь от чужих проблем, касательство к которым он имел по долгу службы. Инквизитор сел за стол. - Пусть п-риезжают?

И он вопросительно посмотрел в сторону округлившегося силуэта. Словно Кьяра могла запретить ему это сделать.

 

- Конечно, любовь моя, - отозвалась экзорцистка. На мгновение по-птичьи наклонила голову, задумавшись. - Справятся сами? 

Предназначенные инквизитору хлопоты продолжились в прежнем русле. Накрыв на стол, Кьяра села напротив. 

 

- Не думаю, что в ближайшие месяцы у меня появится возможность заняться этим самому. Я теперь не смогу отлучиться.

Новая подопечная требовала внимания, весьма недвусмысленно намекая на разнообразные опасности, грозящие ее персоне. Нужно было, как минимум, убедиться, что для беспокойства нет повода.

Инквизитор с энтузиазмом принялся за еду.

- Как ты себя чувствуешь? - после паузы, заполненной лишь звуками вкушаемой пищи, поинтересовался Патрик, вздернув бровь, будто Кьяра намеревалась утаить от него свое состояние. - Не устала?

 

- От чего? - зеркально вздернула бровь Кьяра, не отвлекаясь от орудования ножом и вилкой. - От перекладывания бумаг с места на место?

- Впрочем, - после паузы заметила она, - я тоже вряд ли смогу поехать. Так что пришлось бы искать кого-то им в помощь. 

В канцелярии довольно быстро привыкли к её наличию, этого нельзя было отнять. 

 

-  Я вышлю им денег и напишу подробно, что и как сделать. Наймут сопровождающего. Разберутся.

Патрик, приканчивая свою порцию, все ещё пристально смотрел на супругу. Кьяра, как всегда, с негодованием отвергала любые предположения об усталости и плохом самочувствии. Это было так на нее похоже...

Инквизитор, перетащив за собой стул, пересел вплотную к ней.

- Я скучал. - мурлыкнул он, мягко обнимая ее сзади двумя руками. Ладони, как вата, окутали животик, подбородок осторожно утвердился на хрупком плече. 

 

- Я тоже, - отозвалась женщина, в объятиях супруга превращаясь, как всегда, в совершенно безвольное, тёплое, нежное и счастливое существо. 

Осторожно повернув голову, чтобы не потревожить нашедший приют подбородок, поцеловала чуть щетинистую к вечеру щеку. 

От Патрика пахло дождем.  

 

R!
 

Пропитанный октябрьской темнотой и влагой, инквизитор, улыбнувшись краешком рта, исчез из поля зрения. Только русый затылок согревало его размеренное дыхание, да неуклюжие мозолистые пальцы медленно скользили по вертикальному ряду крошечных крючков, начинавшемуся у целомудренного воротничка. Кьяра больше не носила корсетов и единственной преградой горячим ладоням, оставшейся после того, как покорно разошлось платье, была тонкая исподняя рубашка. Сильные руки ирландца, минуя защитный верхний слой ткани, льнули к коже жены, лепили ее, словно мягкую, послушную глину.

 

Мягкость и послушание были тем, что определило её отношения с инквизитором с первых часов их совместной работы. Пожалуй, ещё последовательность, с которой молодая экзорцистка проявляла их - всегда. Теперь тоже, когда спокойный октябрьский огонёк решил поделиться с ней своим жаром. 

 

Руки плавили покорное женское тело, долго, последовательно и нежно приводя в приятно сумеречное состояние души.

Свеча на столе ритмично вздрагивала, ее пламя колебалось, но не гасло. Позвякивали неубранные тарелки.

Инквизитор не повёл свою жену в спальню. Слишком далеко туда было идти.

 

Говорят, вальс можно считать идеальным, если свеча в руке танцующих не гаснет. 

Этот тандем был совсем другим, но в то же время столь же идеальным, как упоительный вихрь венского танца. 

 

Застегнув последний крючок Патрик поцеловал жену в щеку.

Hide  

 

 

Ночью, в непривычной ещё постели, он проснулся в холодном поту и ещё очень долго не мог заснуть. Ему приснился бесцветный, как старая фотография, подчеркнуто женственный силуэт с размытым пятном вместо лица.

 

Кьяра спала рядом, укутав обнажившееся во сне плечо одеялом и едва касаясь руки инквизитора кончиками пальцев. Кажется, ей снилось что-то свое: губы подрагивали, а глазные яблоки были подвижны под веками.

 

Патрик осторожно повернул голову. Его маленькая нежная экзорциста спала, подоткнув одну ладонь под подушку, а второй рукой тянулась к нему. Даже во сне она тянулась к нему.

Не проснулась.

Немного успокоив дыхание, инквизитор облегчённо выдохнул и прикрыл глаза. Тотчас же под веками вспыхнул застывший в вечности силуэт. Резче обозначились подробности: неестественно вывернутая рука, закрывающие лицо тёмные волосы, темно-серые пятна на светло-сером полу и ужасное, выдирающее из груди сердце сходство...

Патрик открыл глаза, скрежетнул зубами в бессильной ярости и больше не делал попыток заснуть в эту ночь.

 

Следующее утро было истинно осенним: серым и влажным. Окна украсились мелким дождевым бисером, жемчужные капли подрагивали на ветках садовой растительности. 

Патрик был хмур, под стать утру. Под глазами запали тени. Инквизитор плохо спал. 

Кьяра ни о чем не спрашивала. Просто заботой и лаской снова напоминала, что он может ей довериться и сказать, если захочет. 

 

Патрик вздыхал, целовал жене руки, но серьёзного разговора не затевал. Он малодушно надеялся, что это больше не повторится.

- Я пойду проверю кое-что из отчёта. - сказал он после завтрака.

На дворе была суббота.

 

Кьяра прибирала посуду. Оставив своё занятие, она подошла и стала лицом к лицу инквизитора. 

- Ты ведь скажешь мне, если?..

 

Патрик обнял ее двумя руками, загородив собой свет, заслонив весь окружающий мир.

- Не беспокойся. - мирно увещевал он ее. - Все в порядке.

Гадкое, сосущее ощущение внутри развеялось с восходом солнца, с сытным завтраком, с мирными домашними делами. Инквизитор теперь был вполне уверен в своих словах.

 

Если человек верит в то, что говорит, уличить его во лжи не сможет даже самый сильный ведьмак-телепат. 

Кьяра вглядывалась в любимое лицо, пытаясь найти шаткие признаки неуверенности, тревожности, самообладания, балансирующего, как канатоходец над пропастью. 

Не нашла. Улыбнулась уголком губ. 

- Как скажешь. 

***

Робкое и виноватое октябрьское солнце выглядывало из-за пелены облаков, освещая, но не высушивая капли дождя, унизавшие ветви и травы, сверкавшие, как алмазная россыпь, на серебристой паутинке, последних следах бабьего лета.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Инквизитор не обращал внимания на алмазные капли, у него было дело. Он снова направился к известной ему уже квартире среднего класса. В тени соседнего дома стал ждать.

Луиза Эванс, агрессивная дама тридцати восьми лет, вышла поздним утром на порог. Мантилья скрывала когда-то красивое, а теперь изрядно обезображенное горем лицо, но соответствующий статусу знак ведьмы был выставлен на всеобщее обозрение.

В руках у ведьмы была холщовая сумка, вчерашние яблоки заставили ее отказаться от свертков.  Весь день итальянка ходила по лавкам, делая запасы на неделю. Весь день на некотором отдалении, по возможности, со стороны солнца, за ней таскалась весьма выдающаяся мужская фигура. "Грузчик" без головного убора сегодня был в ударе, умудряясь, несмотря на очевидные трудности, сливаться с толпой, с кустами и стенами домов.

Убедившись, что поднадзорная ведет себя, как обещала, скромно и благоразумно, оголодавший, как волк, Патрик, незаметно проводив даму до ее дверей, поспешил домой.

 

Дома инквизитора встретили баррикады последних не разобранных вещей и мелкокалиберных предметов мебели. 

- Привет, милый, - звонкий голос Кьяры доносился из гостиной. За голосом последовал характерный звук постукивания подошвы по дереву вперемешку с приглушённым ругательством. 

 

Патрик окинул взглядом нагромождение ящиков и рванул с себя потертый сюртук и котелок.

В гостиной он застал миссис О'Коннелл возле лестницы, с чехлом на руке. Он поднял глаза к потолку - чехол раньше обретался на люстре - и будто нырнул в ледяную воду с головой. Ясно представилось, как Кьяра летит с этой лестницы и потом, несомненно, теряет ребёнка. Вынужденно скорбящее лицо доктора, вытирающего окровавленные руки... приглушённый свет.. Все это мгновенно промелькнуло перед глазами.

- Ты... зачем полезла наверх? - хрипло поинтересовался муж, лавируя между мебельной мелочью и тяжело хватаясь рукой за лестницу.

 

Вместо традиционного приветственного поцелуя Кьяра получила вопрос. Под "зачем" подразумевалось, конечно же, "какого черта". Кто знает, какие страшные картины нарисовал себе воспалённый ум. 

Экзорцистка стала на вторую ступеньку лестницы, поравнявшись с инквизитором, и поцеловала его в нос. 

- Эта тряпка меня раздражала, - пояснила она, преданно глядя в сердитые голубые глаза. Так смотрит кот, молчаливо пытаясь донести суровому хозяину, что никак нельзя оставлять с ним наедине крынку со сливками. 

- Как видишь, я жива и здорова, а если ты в это поверишь, мы пойдём обедать. 

 

Инквизитор сердито задышал, обхватывая строптивицу руками, так, чтобы не сдавить лишнего, и немедленно снял ее со ступеньки.

- Завтра же найму тебе кого-нибудь в помощь. - пригрозил он, для надёжности оглядывая ее всю снова, -  С ума сошла... - ворчал он, по пути в столовую. - Раздражает. Тряпка раздражает...

 

- Прости, дорогой, - промурлыкала Кьяра, самым коварным образом обвиваясь вокруг руки инквизитора, пока парочка шла в трапезную. - Я сейчас в таком состоянии, что раздражать может что угодно, и этому импульсу невозможно противиться. 

Не то чтобы она особенно старалась, да и пик ее эмоциональных сбоев давно прошёл, но все же. 

Беспокойного супруга усадили во главу стола, и практически через минуту перед ним появилась полуторная, если сравнивать с его обычной, порция мясного и сытного.  

 

Патрик только бессильно вздохнул.

Именно для этого, чтобы было кому, в его отсутствие, искоренять раздражающие факторы, он и собирался нанять какую-нибудь горничную. А, в последствии, и конюха с кухаркой.

Спорить с эмоциональной супругой не хотелось, инквизитор принялся за еду.

 

- После того, как приедут Джейн и твоя мать, - отвечая на невысказанное, произнесла экзорцистка, пробуя то, что находилось в тарелке перед ней. Было неплохо. 

Конечно, она понимала неизбежность- большой дом, из четырёх обитателей которого двое будут заняты работой, а третий не слишком дееспособен, требовал наличие персонала. Горничную, кухарку, конюха, сезонных рабочих, ибо имелась ещё ферма. Малютка Джейн не потянет все в одни руки. 

Но, если быть честной, ей хотелось оттянуть момент появления в этом доме посторонних.

 

Было более чем неплохо. Всегда. Миссис О'Коннелл хорошо готовила, но Патрик отложил ложку.

- Я хочу, чтобы ты берегла себя. - довольно мрачно заявил он, не в первый уж раз, и поднял прозрачные глаза к ее лицу. - Пожалуйста. 

Очевидно, Кьяре предлагалось беречь себя ещё тщательнее, чем раньше.

 

Упрямая челюсть и мрачное сверкание полупрозрачных льдинок давали понять, что здравый смысл здесь бесполезен, и все взывающие к нему доводы будут отвергнуты брезгливо, как нищий в коросте от господского стола. 

Кьяра протянула руку через угол стола, коснулась тяжелого локтя. 

- Я обещаю, любовь моя. Со мной все будет прекрасно. 

 

Не то чтобы Кьярины разумные доводы ожидала брезгливость, скорее уж, негодование. Но миссис О'Коннелл в очередной раз проявила свою мудрость.

Патрик взял ее за руку и поцеловал пальцы. После чего прикончил ужин-обед и сказал, вставая:

- Ну, показывай, что еще тебя раздражает? 

 

Как выяснилось, мудрой и уравновешенной супруге мистера О'Коннелла ещё многое не давало покоя. От скрупулёзно подписанных ящиков, брошенных в коридоре, до хаотично стоящей мебели. Со всем этим, требующим минимального усилия мускулатуры, пришлось справляться кузнецу. 

Кьяра неотступно присутствовала поблизости, дисциплинированно держась подальше от всего заклейменного басовым "не трогай, оно тяжёлое - я сам" и смывая все следы того, что какое-то время в доме не жили. 

Процесс затянулся практически до полуночи. Бросив взгляд на бархатную тьму, проглядывающую в щель меж задёрнутых штор, экзорцистка подошла к Патрику и решительно повисла у него на шее. 

- Я думала, ты поинтересуешься, каким ещё импульсам я не могу противиться, - мурлыкнула она. 

 

Несмотря на то, что перестановка требовала совсем небольших усилий, Патрик взмок. И даже, пожалуй, устал. Он утер грязной от вездесущей пыли ладонью лоб и обнял повисшую на шее пушинку.

- И каким же? - инквизитор любил оправдывать ожидания жены.

 

- Твоим, разумеется, - с медовой улыбкой отозвалась англичанка. - Тем, которые побуждают прикоснуться...

Маленькая рука скользнула от затылка вперёд, по шее, через плечо. 

- ... поцеловать... 

Губы коснулись губ, легко и нежно.

- ... снять с тебя кое-что лишнее. 

Достигшие ворота пальцы уже освободили пару верхних пуговиц от плена петли. Кьяра отпустила Патрика, чтобы двумя руками поймать его ладонь и потянуть в сторону жаркой кухни. 

- Идем, я согрела воды. Поможешь отнести её в ванную, а я помогу тебе освежиться. 

Экзорцистка по достоинству оценила преимущество большого, обустроенного дома. Электричества здесь, конечно, не было, зато имелся автономный водопровод - наружные латунные трубы ползли в дом от колодца, из которого качал воду весьма шумный, но мощный насос. 

Предвосхищая возмущение, Кьяра быстро добавила:

- Я не поднимала ведро. Набрала ковшом. 

 

Освободиться Кьяре удалось не сразу. Импульсы не позволили инквизитору отпустить жену тотчас же, однако, вскоре он смирился с тем, что вознаграждения за целый вечер домашней работы придётся подождать ещё совсем чуть-чуть.

- Умница моя. - шепнул он ей в ушко, воздавая должное благоразумию маленькой экзорцистки.

И принялся таскать воду в соседнее с кухней, выложенное грубовато обтесанными гранитными плитками помещение, стараясь не думать о том, как ее пальцы будут скользить по коже, как, может быть, будут прижиматься губы... Крошечная комната содержала в себе овальную медную ванну.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Ванна была таких размеров, что занимала большую часть комнатки и даже инквизитор мог расположиться в ней с достаточным комфортом. Кроме того, небольшое окно было тщательно закрыто плотной шторой, на маленьком столике расположились куски мыла, кувшин, ковшик, все то, что Кьяра перевезла из своего дома.

 

Кьяра обернулась в полутёмном коридоре, слегка торжествующей улыбкой говоря "разве ты сомневался?". 

Халат инквизитора уже висел здесь, на вделанной в стену медной вешалке. Кьяра устроилась на низеньком табурете рядом с ванной, прислонившись к бортику, нагретому водой - Патрик предпочитал как можно более горячую.

Некоторое время она просто любовалась. Вопреки предсказаниям инквизитора, ей не надоедало. А потом взгляд, мягкий и мечтательный, упёрся в угол за его спиной, губы расцвели улыбкой. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Дав ирландскому Геркулесу возможность отдохнуть, привыкнуть к новому положению, расслабиться после домашней эксплуатации, новоявленная Омфала потянулась за мылом и губкой. 

 

Первое время журчала в крошечных водоворотах горячая вода, от неосторожного движения переливалась через край, колыхалась. Потом инквизитор застыл, разложив могучие руки по медным бортикам, прикрыл глаза.

И только когда маленькая госпожа прикоснулась к нему, вновь посмотрел на нее. Оставалось надеяться, что воплощение своенравной греческой царицы не пожелает наряжать своего Геркулеса в женские платья, ограничившись чем-либо более... традиционным.

- Ты все же не расстроилась из-за кот-теджа?

 

Викторианская версия греческой царицы справедливо полагала, что её герой не одобрит одевания в кринолины, впрочем, как и сюртука с цилиндром на своей женщине. Оставалось лишь нести его ребёнка. 

- Нет, - Кьяра передвинула скамеечку поближе к изголовью медного сосуда и принялась намыливать мощную, бычью шею и мраморные плечи. - Я ведь увезла оттуда самое ценное. 

Наклонившись к уху инквизитора, англичанка шепнула, как очень важный секрет, касаясь губами мягкой чувствительной мочки:

- Тебя. 

 

Патрик улыбнулся и расслабленно запрокинул голову назад, вздулись натянутые, как корабельные канаты, жилы на его шее, выперли обычно скрытые мускулатурой ключицы.

Теперь он смотрел снизу вверх своими прозрачными, влюбленными глазами на склонившуюся над ним фигурку. Ее ладошки скользили по груди, по плечам...

Ничего лучше и желать было нельзя.

 

Горячая вода, тёплая белая кожа, пахнущая мылом. Она могла бы заниматься этим бесконечно. 

Кьяра улыбнулась, ловя влюблённый взгляд, и слегка надавила на плечи сзади, прося выпрямиться. Её ждали широкая спина, покрытая белыми узорами, и плоский живот. 

 

Инквизитор растягивал процесс до той самой бесконечности. Намеренно. Нехотя он переместился вперёд, подставляя покатую мускулистую спину, исполосованную хаотическим рисунком шрамов. Напрягаться не хотелось.

Хотелось лишь  лениво принимать ласку из маленьких щедрых рук.

 

Ленивый и вальяжный, как геральдический зверь, величием своим хранящий звучные и славные имена династий. 

Хрупкие тонкие руки были щедры настолько, насколько этого хотел их хозяин. Чуть больше, может быть. Неспешно кружили, отмечая каждый штрих рельефной плоти. Может быть, нежных, слегка давящих движений было слишком много для простого мытья, но кого это волновало, если оба получали удовольствие?

 

Дракон с рыцарского герба, королевский лев, временами он потягивался, грозя разрушить и медную ванну и, кажется, эту маленькую комнату.

Став чистым до скрипа, инквизитор еще долго лежал в воде, делающей его тело немного легче, чем всегда, не шевелясь, ничего не желая ни делать, ни думать.

Потом он встал. Вода с шумом низверглась вниз. Халат вобрал в себя бесчисленные капли и стал мокрым. Патрик потянул к себе супругу, обнял ее за плечи и шепнул на ухо то, что она уже и так знала.

А потом повел ее, покорную, за собой. В спальню.

 

И там, под понимающий шорох простыней, отдав им последнюю влагу со своего тела и волос, инквизитор сполна получил своё воздаяние. 

Руки, губы, ласковое, неторопливое мучение, чуть дразнящее, сладостное, обещание нежнейшей и тёплой пустоты. 

 

Патрик терпеливо переносил мучения и  не менее стойко ожидал исполнения обещаний. А после долго выражал свою благодарность.

***

Он обнимал ее рукой. Взгляд рассеянно скользил вдоль подкрашенного желтым светом обнаженного женского силуэта. Она изменилась. Изменилась, потому что принадлежала ему.

Пальцы пропускали сквозь русые волосы, изредка касались кожи. 
- Скоро Рождество. - странная мысль до конца оформилась именно сейчас, хотя прообраз ее не покидал стриженую голову уже какое-то время. 
- Что ты думаешь насчет гостей?

Рождественский ужин. Традиции. Семья. Почему-то это занимало его больше, чем всегда.

 

Патрик менял все вокруг себя. Экзорцистки это касалось тоже и было таким же естественным, как дыхание. 

А вот вопрос застал её врасплох.

- Не знаю. У меня их никогда не было. 

Рождество, праздничный ужин, гости. Все это было частью нормальной жизни, которую экзорцистка считала для себя запретной, недоступной, и которая сейчас окутывала её, пропитывала каждую клетку тела. 

Ей это нравилось. Её это пугало. 

Кьяра повернулась, легла на бок, упираясь локтем в постель и сместив тяжелую руку инквизитора себе на бедро. 

- Что у тебя на уме?

 

Инквизиторская рука, повинуясь законам тяготения, сместилась.
- Когда-то надо начинать. - с улыбкой заметил Патрик, закладывая свободную руку за голову, взгляд то и дело соскальзывал ниже, но потом все же возвращался к затененному лицу жены.

Сам он тоже не был специалистом по части семейных ужинов и знал о них больше по слухам. Единственный рождественский ужин за авторством Ричарда превратился в попойку, так что его в расчет можно было не принимать.

- Я подумал, может быть, позвать.. ведьму Эванс к нам? - Учитывая личное дело, пойти Луизе было решительно некуда. - Думаю, ей это будет полезно. Побыть немного в нормальном человеческом обществе.

Не каждый же вечер ей выпивать по бутылке мадеры и травиться табаком, в конце концов. Раз в полгода можно изменить привычкам.

 

Кьяра рассмеялась, тряхнув волосами. 

- Кто бы мне сказал год назад, что моё общество будет считаться нормальным. 

В самом деле, чета О'Коннелл давно уже стала специализироваться на странных обедах. Ещё один не повредит. Тем более, Патрик был уверен, что это хорошо для его подопечной. 

- Пригласи, конечно, - кивнула она. И, помолчав, уточнила: - Там все сложно?

 

Патрик притянул скромницу к себе за шею и крепко поцеловал.

- Твоё общество - самое лучшее в мире. 

Странный обед был предрешен, теперь нужно было каким-то образом затащить на него Луизу.

- Там все... паршиво до крайности. - после некоторого раздумья сообщил ирландец. - Очень плохо.

 

- Не все разделяют твоё мнение, - хмыкнула Кьяра. 

Если уж Патрик, закаленный всеми сложными женщинами, с которыми его сводила судьба, говорил, что все плохо... 

- Расскажешь или мне запросить личное дело? 

 

- Ты тоже не разделяешь? - вызывающе приподняв бровь, поинтересовался инквизитор.

Потом он вздохнул.
- Она потеряла семью. Давно. 

Читать или не читать личное дело рождественского гостя, Кьяре нужно было решить самой.

 

- Люди склонны переоценивать себя, - отозвалась Кьяра. - В любом случае, для решения таких сложных вопросов у меня есть ты. 

Услышав причину, по которой у красивой ведьмы все было крайне паршиво, экзорцистка непроизвольно прижалась ближе к мужу. Воображение мгновенно набросало черной тушью эскиз: вот, у неё есть семья - Патрик, их ребёнок. И вот она их теряет. 

Это было невозможно, безумно страшно. Картинка реальности расплылась перед глазами, и англичанка дрогнула ресницами, изгоняя навязчивое видение. 

 

- В таком случае, ты должна поверить моему слову. - хмыкнул Патрик, обнимая прижавшуюся к плечу экзорцистку крепче. - Лучше тебя нет никого.

Усилием воли изгнав подкравшиеся в темноте страхи, инквизитор сказал.
- Спи, любовь моя. Ты устала.

 

Кьяра ничего не ответила, только поцеловала обнаженное плечо инквизитора. Через какое-то время её дыхание выровнялось. 

***

Запрошенного отчета пришлось дожидаться до следующего четверга. Получив на руки пухлый конверт, инквизитор мог понять, почему отправление заняло столько времени: информации внутри было немало. 

Как оказалось, Луиза начала сотрудничество с Инквизицией аккурат вскоре гибели своего супруга и дочери, и ударно работала во славу Господа. Список дел, к участию в расследовании которых её привлекали, списки операций, в которых она играла немалую роль, были конечны, но весьма длинны. 

Определение ауры места, извлечение тающих воспоминаний из мозга умерших, помощь при проведении допросов - все, что ведьма могла делать с чужими разумами и материальными метками в ткани реальности, она делала. Не говоря уже о боевых выездах на точки, где ожидалось присутствие враждебных магов. Происхождение ожога на запястье вырисовывалось яснее: уходя в прямое противостояние, Луиза сберегала силы Святого Официума невредимыми. 

Более слабого духом мужчину, несомненно, сломило бы то, что видела, делала и испытала эта итальянка. 

Тем не менее, несмотря на такой энтузиазм в служении делу Господню, в отчёте указывалось, что Луиза сама предупредила своего надзирателя о намерении переехать.    

 

Патрик занял свободный кабинет и погрузился в чтение, что делал куда реже, чем подобает образованному человеку.

Осиротевшая ведьма с головой ушла в работу, ничего удивительного, совершенно логичный поступок. А вот переезд, вопреки словам самой миссис Эванс, оказался инициативой ее, а не Лондонских коллег.

Инквизитор скривился.
Солгала.
Он видел здесь две возможных причины.

Первая: предыдущий надзиратель проникся к подопечной чувствами, которые она не смогла или не пожелала принять. В таком случае, это ее личное дело и его, Патрика, не касается.

Вторая: обнаружился след не получивших причитавшееся убийц. Наклевывается месть. И тогда она, разумеется, ничего ему не скажет. Впрочем, судя по исключительно мирному, разрушающему организм, времяпрепровождению, месть была маловероятна.

Ирландский викинг тяжело вздохнул, потер тыльную сторону шеи и уничтожил пухлый пакет в камине. Все необходимое было теперь у него в голове. Оставалось лишь объявить даме о приглашении на семейный ужин. Взглянуть на ее реакцию было бы любопытно.

Hide  

Дело прошлого
 

Ценные сведения, уничтоженные огнём, хранились на верхних полках инквизиторского шкафа ирландского происхождения, когда на следующий день снова пришло время принимать отчёт у строптивой подопечной. 

Бумаги были, как всегда, в полном порядке, итальянка смотрела, как всегда, с непередаваемой смесью иронии и мрачности, род занятий её был, как всегда, вопиюще недостоин. Луиза вела абсолютно растительное существование: пила, курила, спала или просто лежала в кресле, уставившись в потолок. Изредка ведьма выходила в город, пополнить запасы или пройти бесцельно пару людных кварталов. В отчёте это значилось как "прогулка", но инквизитор своими глазами убедился, что на умиротворенное совершение моциона ради удовольствия это не походит нисколько. Кажется,  ведьма выходила из дома только ради разнообразия в своём долгосрочном запое. 

Удостоверившись, что отчёт принят, итальянка распрощалась и ушла. 

 

Совершить попытку прервать пугающе полное вживание ведьмы в роль кактуса Патрик пока не решился. А когда ведьма покинула здание, тяжело вздохнул, нахлобучил котелок на лоб и, выдержав приличную паузу, отправился таскаться за Луизой следом, словно какой-нибудь несчастный влюбленный.

 

Ведьма вела себя как обычно: отправилась в сторону своего дома, повернула в торговый квартал. Походка женщины была все той же уверенной и, пожалуй, примечательно быстрой для любительницы туфель на каблуке. Лишь изредка она замедляла шаг, чтобы поискать взглядом вывеску или изучить товар на витрине очередной лавочки. 

Интересно было другое: среднего роста молодой человек в потертом костюме и старомодной шляпе шёл на расстоянии нескольких десятков футов от миссис Эванс и, по некому совпадению, поворачивал и ускорялся весьма синхронно с ней, если присмотреться. 

 

Как бы Луиза не торопилась, ее скорость не могла стать проблемой для рослого ирландца, проблему Патрик увидел несколько в стороне.

Какой-то непонятный тип пытался отобрать у инквизитора его хлеб: а именно, тащился за ведьмой, даже не особенно пытаясь сделать вид, что идет той же дорогой по чистой случайности. Патрик скрипнул зубами и начал осторожно смещаться в сторону незадачливого преследователя.

 

Луиза остановилась в тени, приспустив край мантильи, и закурила, глядя в сторону, противоположную её спутникам. Аноним в шляпе внезапно заинтересовался мужскими шлейными платками в витрине модного магазина и уделил им самое пристальное внимание. 

А в голове Патрика прозвучал женский голос с очень знакомыми интонациями. 

- В тридцати футах, справа, тупик. Уведу его туда. Участвуешь?

И, словно подтверждая происходящее, следящий встрепенулся и сделал несколько шагов в указанную сторону. 

 

От неожиданности Патрик чертыхнулся, чем напугал проходящую мимо горожанку. Он все же рассчитывал быть более.. незаметным. И менее уязвимым для чар госпожи Эванс. Увы, сегодня оказались бессильны и амулет, и опыт, и тренировки разума.

Ответом ей была неопределенная ругательная мысль, общий смысл которой сводился к: "какого черта ты спрашиваешь?"

Инквизитор, не обращая более никакого внимания на ведьму, зашагал вслед за жертвой ее обмана. Юноша доверчиво лез в приготовленную для него петлю.

 

Очевидно, прогулки Луизы носили ещё и практический характер, ибо обещанный тупик действительно проявился. Два слишком близко расположенных друг к другу многоквартирных дома, с другой стороны к ним вплотную притерся чей-то забор. Узкое пространство было замусорено: видимо, жители располагавшихся наверху квартир не утруждали себя и не гнушались выбросить свой хлам под окна соседу. 

Едва парень завернул за кирпичный угол, ведьма потеряла его из виду, и иллюзия, морочившая его разум и являвшаяся её образом перед глазами, развеялась. Молодой человек остановился и, растерянно моргая, закрутился на месте, пытаясь понять, куда делась его несостоявшаяся жертва.

 

Пока возомнивший себя охотником соображал, куда исчезла ведьма, единственный путь к отступлению загородила необъятная фигура охотника настоящего.

На демона юноша ни в коем случае не походил, но на безрыбье, как говорится...

- Что, п-редпочитаешь женщин постарше? - поинтересовался грудной бас одновременно с яростным рывком. 

Патрик предпочитал разговаривать с негодяями лицом к лицу, дабы одним своим видом подавить все мысли о сопротивлении в зародыше. На несколько мгновений преследователь увидел воплощенный гнев.

- Только не говори мне, что не заметил ведьминский знак у нее на плече. - прорычал инквизитор, заламывая пленнику руки за спину и впечатывая его лицом в грязную стену. - Кто тебя послал? Чего тебе от нее нужно? Отвечай!!

 

Несостоявшийся охотник оценил по достоинству роль добычи. Добычи в зубах очень большого и злого бойцового пса. 

Старомодная шляпа слетела в грязь. Парень отчаянно заскулил:

- Богом клянусь, ничего о ней не знаю! Сказали - следить, в контакт не вступать, записывать  всю схему передвижений... Не убивааааааайте... 

- Врешь, паскуда. 

Луиза выбросила окурок и на ходу затушила его сапогом. Второй рукой она прижимала к носу потрёпанный, но чистый, если не считать пятен крови, платочек с кружевными краями. 

Мальчишка в руках Патрика побледнел, ощутимо затрясся и съёжился, насколько это позволяла хватка инквизитора. 

 

Патрик бросил короткий взгляд на окровавленный платок у лица подопечной. Поделом. Не будет лишний раз лезть ему в голову без разрешения!

Инквизитор легонько встряхнул добычу, но, кажется, переусердствовал, у паренька клацнули зубы.

- Вздумал поиграть в кошки-мышки с Инквизицией? Ну давай поиграем. Слыхал историю про доброго и злого инквизитора, малыш? - ласково, издалека, начал Патрик.

Поганец лгал и даже не особенно скрывал это. Он явно знал что-то ещё.

- Так вот. Я - добрый. - вывернув руки из плечевых суставов до той степени, когда терпеть боль становится очень сложно, ирландец повторил вопрос. - Кто тебя послал. Имена, адреса, контакты. Что вам от нее нужно? Говори, слизняк, или переломанные кости станут самым безобидным из того, через что тебе придётся пройти.

 

- Это "добрый" называется?.. - вопросил было горе-шпион, но, получив неопровержимое доказательство доброты инквизитора, завопил во весь голос. - Больно!

Кто-то из прохожих остановился было, взглянул на странную компанию. Луиза сделала небрежное движение двумя руками, мужчина слегка дёрнул головой и пошёл дальше, не оглядываясь. 

- Как видишь, громкие крики тебе могут только навредить, - мрачно сообщила ведьма. - Помочь не могут никак. 

Демонстрация силы сразу с двух сторон оказала эффект, которому невозможно было сопротивляться. Парень обмяк под ирландской лапой и попытался сползти, обдирая лицо о кирпичную стенку. Его явно не держали ноги. 

- Сказали - следить. Чтобы могли выбрать момент для похищения. Убивать н-не хотели, я на м-мокруху не подписался бы! Тем более, ж-ж-женщина... 

Водянистые глаза опасливо покосились на итальянку, словно решая, заслуживает ли такое опасное создание снисхождения, кое благородный преступник обычно оказывал её полу. 

 

- Вот осел. - сползти наблюдателю не позволили, вторая ирландская лапа за шкирку вздернула его обратно, наверх, воротник врезался в горло.

- КТО сказал? Ещё раз попытаешься увильнуть от ответа и я больше ничего не буду сп-рашивать. -  и зловеще добавил. - Потому что можно допросить и труп.

 

- Дж-жон! Джон Уиллоу! - прохрипел пленник. На щеках проступили болезненные алые пятна - не то от нервов, не то от грубо нарушенного тока крови. - Он меня находит, когда з-захочет, в п-пабе недалеко от порта. Я там сижу по вечерам вс-сегд-д-да.

От испуга допрашиваемый заикался все чаще. 

 

Патрик прислонил неудачника к стене, и чтобы тот не слишком задыхался, ослабил хватку.

- Ну? - уставился он на ведьму. 

Может быть, это имя что-то говорило ей.

 

Лицо Луизы отражало любопытную смесь задумчивости, облегчения и раздражения. На вопрос она пожала плечами. 

- Не знаю такого. Без помощи нашего нового друга мы вряд ли познакомимся, я полагаю. Эй, любезный! Не спать! - это уже относилось к "хвосту". - В какой забегаловке вы встречаетесь?

- "Пьяная ру-русалка". Лоренс-роуд, - выдавил тот. 

Итальянка выжидающе глянула на своего надзирателя. 

 

Самым интересным и, как обычно бывает, самым обидным было облегчение. Значит, ждала чего-то конкретного. А его, Патрика, водила за нос. После двух недель знакомства уже умудрилась использовать в своих целях. Он ещё не знал как, но уже был уверен в этом.

Огонёк в призрачно-голубых глазах потух так же быстро, как и загорелся.

- Возьми у него физиономию этого Уиллоу и пойдём, потолкуем с ним. А тебе - инквизитор обернулся и посмотрел своими дьявольскими глазами на пленника - придётся пока остыть в камере предварительного заключения.

 

Луиза молча кивнула, спрятала платок и поднесла кончики пальцев к вискам юноши. Через несколько десятков секунд убрала руки и кивнула ещё раз.

- Готово. Что дальше?

 

- Сначала нужно сбыть с рук этого героя. Мы едем в канцелярию.

Предупредив попавшего, яко кур во щи, юношу, чтобы не смел орать и вырываться с самым зверским выражением лица, на какое был способен, инквизитор поволок его за собой. Ловить экипаж.

Вскорости, извозчик доставил мрачную троицу к парадному входу канцелярии. Вменив юноше незаконное преследование его подопечной и участие в заговоре с целью ее похищения, Патрик сдал преступника охране изолятора.

С Инквизицией нельзя играть в кошки-мышки. Так он считал.

***

- На пару слов. - не изменил своим привычкам ирландец, указывая на дверь пустого кабинета. - Будьте любезны.

 

Миссис Эванс не заставила себя упрашивать: прошла в гостеприимно распахнутую дверь и расположилась в своей излюбленной небрежно-расслабленной манере. 

- Здесь курить можно? - спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила. - Слушай, извини за... 

Пальцы выразительно коснулись виска, давая понять, за что именно просит прощения ведьма. 

- Я бы не стала, но не хотелось упустить этого идиота. 

 

На вопрос Патрик раздраженно дернул плечом, сам он табаком не увлекался, но злило его совсем не это. Да и этот идиот все равно никуда бы не делся.

- Не стоит извинений. - резко бросил он, отходя к окну и закладывая руки за спину. Внизу, на мостовой, было довольно оживленно. В канцелярии в этот неурочный час царила храмовая тишина.

- Я был не готов. Поэтому защищался.- пояснил он после паузы и развернулся лицом к Луизе, чтобы сказать, наконец, то, что собирался.

- А теперь давай, вываливай свои проблемы, включая личные, если именно от них ты ждешь проблем. Прямо сейчас. - не терпящим возражений тоном прибавил он. - В противном случае, я отказываюсь нести за тебя ответственность.

 

- Giuro su Dio, у тебя прекрасно получилось, - беззлобно фыркнула ведьма. - Голова, что твой колокол. Я надеюсь, ты защиту не из-за меня приобретал? А то потратил маленькое состояние понапрасну.

Пауза осталась паузой. Когда инквизитор повернулся и озвучил то, что хотел знать, Луиза только вздохнула в ответ.

- Тогда я точно закурю.

Чиркнула спичка. Ведьма подкурила сигарету, затянулась и выпустила сизую струйку дыма, уплывшую к потолку.

- В Лондоне есть инквизитор. Рори Дэвис, Наказующий. Когда убили мою семью, он нашел тех, кто это сделал. Их главарь погиб при задержании, потому что Рори разрешил мне пойти с группой захвата. Отомстить.

Интонация, с которой было произнесено последнее слово, ясно указывала, что погибал при задержании неизвестный Патрику мужчина весьма и весьма мучительно.

- С тех пор я оказываю ему посильную помощь. В порядке волонтерства. Он об этом не просил и не вынуждал меня. С моей стороны это так, небольшая благодарность. Да и... надо же как-то коротать время, пока... ладно. Так вот, недавно Рори дал мне понять, что кое-кто из его окружения интересовался моей скромной персоной, и этот кто-то не из Одаренных. Посоветовал на время сменить обстановку. Интуиция у него на месте. Я ткнула пальцем в карту и приехала сюда.

Женщина достала испорченный платок и стряхнула в него пепел.

- И раз меня нашли здесь, это значит, что человека из Инквизиции купили, и он сунул нос в отчеты по передвижению магов.

Ведьма замолчала. Ярко тлел кончик сигареты.

 

Патрик мрачно фыркнул. Он знал, что был неплох в этом деле.

- Ты здесь не причём. И это подарок. - пояснил он, раньше ему не приходило в голову, что и его амулет тоже стоит так дорого. При этой мысли в груди потеплело: материальное доказательство того, как сильно Кьяра не хочет его потерять.

- Кто интересовался? Почему? Зачем именно ты? - процесс умерщвления виновника мало занимал медлительный ум инквизитора. Он вот этими самыми руками причинил так много смертей и увечий, что потерял им счёт. Он убивал за куда меньшие преступления.

- И какого черта надо было молчать об этом?! - вдруг вспыхнул он. - Как я должен работать в такой обстановке?!

 

- Слушай, да я понятия не имею, ладно? Рори сказал - свали, я и свалила! Может, это просто совпадение, что кто-то спросил его насчёт меня. Чертовски счастливое для меня совпадение, надо сказать. Презумпция невиновности, слышал такое? - итальянский акцент проявился чуть сильнее, когда женщина вспылила. Резким движением головы она отбросила растрепавшиеся под мантильей волосы и уже спокойнее продолжила. - Почему я - ну даже не знаю. Может быть, потому что я чертовски хорошая ведьма и одновременно чертовски верная инквизиторская шавка. Но это неточно. 

Вчетверо сложив окончательно испорченный платок на ладони, Луиза затушила об него сигарету, свернула и спрятала в карман. 

- Нельзя сказать, что ты интересовался. И, как я уже сказала, я не была уверена, что за всем этим что-то есть. 

 

Патрик фыркнул.

- Самое время сп-росить у Рори, кто это был, да? 

Он помолчал ещё немного, наблюдая, как истаивают в воздухе остатки табачного дыма.

- Я сказал, что мне нужна возможность. Ну или хотя бы вся информация. - ворчливо отозвался инквизитор, уже растратив все своё красноречие и организаторский пыл. - Кажется, яснее некуда?

- Ладно. - медведь отлип от подоконника и, нещадно прогибая дубовые половицы, вразвалочку направился к двери. - Пойдём ловить этого Джона. Надо выяснить, что за погань сует нос в дела Инквизиции.

 

- Уж поверь, если бы тебя там не было сегодня, я бы сама спеленала его и дала тебе знать первому, сей же час, - парировала ведьма, поднимаясь вслед за инквизитором. И уже совсем другим тоном спросила:

- Тебе его показать?

 

- Но я там был. - с нажимом возразил инквизитор, который, уж конечно, ни за что не справился бы один с сопляком в шляпе, без помощи хорошей, но чертовски скрытной ведьмы. - И тебя это не удивляет, я смотрю?

Луиза не спешила гневаться, а ведь если он следил сегодня, значит мог делать это и вчера, и все эти дни.

И делал.

Посверлив в тёмном книжном шкафу дыру весьма мрачным взглядом, инквизитор медленно кивнул. 

- Покажи. - все же, это нужно было для дела.

 

- А чего мне удивляться, - усмехнулась ведьма. - Такая работа. И то, что ты ее делаешь - и как делаешь - лучше для меня.

Итальянка с легкой опаской сложила руки в нескольких пассах. Через полминуты она с облегчением выдохнула, а вместо темного шкафа перед глазами инквизитора появилось мужское лицо - совершенно непримечательное, если не считать хитроватых узких глазок и роскошных пшеничного цвета усов.

- С тобой работать что сапером быть, - проворчала итальянка. - Делаешь дело и гадаешь, а не разметет ли в следующий миг твои кишки по всему полю.

В замечании угадывалась улыбка, но нужно было очень постараться, чтобы ее там выловить.

 

Странно было знать и чувствовать присутствие кого-то постороннего в собственной голове. Прохладный ветерок, ненавязчиво обдувающий мысли. И образ, картинка, навязанная извне. Патрик поморщился, опасаясь, что не сможет сдержаться и в этот раз. Но, кажется, обошлось.

- Кишки я обычно разматываю руками. - в том же тоне отозвался инквизитор, смаргивая, стряхивая с век память о недавнем вторжении в разум.

 

Луиза хихикнула, вперёд инквизитора покидая кабинет. 

В экипаже она с комфортом расположилась в центре сиденья, предоставив Патрику забирать в своё владение противоположное. Потянулась было за сигаретами, посмотрела на инквизитора и не стала. Вместо этого спросила:

- Патрик, раз уж я с тобой, разрешишь прикрыть знак? Уж больно приметный для того, что мы собираемся делать. А замыливать глаза всем подряд немного накладно. 

 

Патрик и не намеревался притеснять даму на ее сиденье. В его положении женатого человека это было бы не совсем разумно. Он проводил взглядом сигареты.

Луиза, оказывается, умела и смеяться. Ну надо же!

- В моём присутствии можно. - степенно кивнул инквизитор, он тоже знал правила.

 

- Отлично, - кивнула ведьма. 

Она ловко завернула клейменый край накидки и заколола его булавкой. Теперь мантилья все так же скрывала её голову и плечо со знаком на платье, а вышивка на самом покрывале скрылась в искусственной складке. 

В мгновение ока потенциально опасная ведьма превратилась в обычную женщину. 

 

Патрик погрузился в молчание, рассеянно созерцая проплывающий за окном городской пейзаж. Он невольно вспоминал, как эта же самоуверенная ведьма содрогалась от рыданий, скорчившись в кресле, пьяная, думая, что ее никто не видит.

И, почему-то, думал о том, как Кьяра говорила ему, что повесила морскую акварель в гостиной. Акварель выглядела прелестно. А он не успел послать ей записку. Неизвестно, как надолго растянется сегодняшнее дело.

Без видимой связи с внешними обстоятельствами, Патрик горестно вздохнул.

 

Самоуверенная ведьма задумчиво крутила обручальное кольцо, надетое, по вдовьему обычаю, на палец другой руки. 

Заслышав тягостный вздох, Луиза подняла глаза. Где-то в них был вопрос. Наверное. 

Инквизитор мог бы вспомнить свою мудрую супругу в несколько иной плоскости. Когда та говорила ему на борту дредноута о том, как сотрудничество в связке способствует пониманию и установлению продуктивных отношений. По некоторым, близким к человеческим, реакциям итальянки, Патрик мог бы убедиться в правоте Кьяры. 

Хотя бы потому что Эванс уже называла его по имени. 

 

Патрик встретил взгляд выболевших за годы до чистой черноты глаз. Протарабанив пальцами по колену, инквизитор пояснил.

- Надо было дать знать домой, что задержусь. Волноваться будет.

Он снова уставился в окно. Раздраженный, разгневанный, ирландец совсем забыл сделать это в канцелярии. Теперь уж было поздно.

Если Луиза даже и не задавала молчаливого вопроса, избежать ненужного знания было уже невозможно.

 

Реакция была... неожиданной? Луиза неуверенно дёрнула уголками губ и отвела взгляд. 

К счастью, неловкая пауза не продлилась долго. Скоро показались промышленные здания порта, а между ними приютилось обшарпанное здание с грубо сколоченной вывеской. 

 

Мимика ведьмы ещё на какое-то заняла внимание инквизитора. Ее тихое смущение он склонен был толковать скорее как подавленную горечь.

Думала она о том, чтобы стереть себе память?.. Впрочем, инквизитор помнил, такое вмешательство чревато серьезными последствиями, вплоть до безумия. Ведь это не случайное знакомство в поезде. Слишком много воспоминаний, слишком много вещей, событий, слов, каждое из которых потянет из недр памяти образы..

Патрик попросил возницу высадить их заранее. Следовало выбрать подходящую для наблюдения позицию и не спугнуть обладателя пшеничных усов и хитрых глазок.

Ястребиным взором ирландец окинул местность, быстренько проводя мысленную рекогносцировку.

 

Ничего необычного наблюдение кузнецу не подсказало. Обычный, не самый подходящий добропорядочному горожанину, район. Не самый богатый, не самый чистый, не самый безопасный. Сюда не заходили туристы насладиться видами морского горизонта, а потому и внешний лоск мало кого волновал. 

Для всякого рода отребья и так называемой "соли земли" - самое оно. Иногда здешние аборигены совмещали эти качества. 

 

По правде говоря, ни инквизитор, предпочитавший скрывать инсигнию под одеждой, ни ведьма, прячущая лицо с остатками былой красоты и свой знак под капюшоном, ни в коей мере не походили на добропорядочных горожан.

Патрик вообще, в силу роста и веса, выглядел довольно агрессивно: под стать небезопасной местности.

Он внимательно оглядел "Русалку", потом, скептически, свою спутницу.

- Постарайся выглядеть более... - он сделал неопределенное движение рукой, - ...доступной.

И так и не уточнив, что это было, неудачная шутка или попытка оперативно замаскироваться под отдыхающего с дешевой проституткой портового рабочего, ирландец решительно зашагал к двери паба.

 

Итальянка скептически прищурилась на своего спутника, и ровно в тот момент, когда дверь со скрипом отворилась, подчиняясь кинетической энергии, переданной инквизитором, весьма развязно рассмеялась, запрокидывая голову и демонстрируя весьма гладкую для её возраста шею. 

- Мииииииилый, купи даме выпить. Такая жара... - тоном прожженной куртизанки промурлыкала она.  

 

Патрик покосился на даму, потом на ее шею.
- Октябрь на дворе, какая уж тут жара? - пробомотал он себе под нос.

Заняв столик в углу этого благообразного заведения, Патрик направился к стойке, откуда вскоре вернулся с двумя кружками вонючего пива. Оставалось как-то коротать вечер до тех пор, пока клиент не появится.

 

Слух у итальянки оказался не менее острым, чем её язык.

- Шлюхе положено быть горячей вне зависимости от времени года, - шепотом проинструктировала она, вцепившись в локоть ирландца, выбравшего достаточно темный угол. 

Когда же он вернулся с пивом, Луиза чуть не застонала. 

- Господи милосердный, гадость какая. 

 

- Боже мой, какие познания. - холодно удивился инквизитор, сдерживаясь, чтобы не стряхнуть со своего локтя чужую руку.

Так было надо.

Патрик сунул нос в свою кружку и мужественно сделал большой глоток. Напиток и впрямь был премерзкий. 

- П-робовал я и хуже. - филосовски отозвался ирландец, время от времени скашивая глаза в сторону входа. - Пей. Нечего выделяться.

Он хмыкнул. Употребляя столько алкоголя дома, тут ведьма вдруг закапризничала.

 

- Образование должно быть многосторонним даже у женщины, - потянувшись к уху инквизитора, с самой приторной улыбкой парировала ведьма. - Сделай хоть немного заинтересованный вид, предполагается, что я сейчас нашептываю тебе что-то, что не положено слышать молодым женатым джентльменам. 

Луиза устроилась на колченогом кресле, раскинув руки по подлокотникам, и изучая мутно-желтую жидкость в своей кружке. 

- Чего не сделаешь ради Отчизны, - пафосно сказала она, сделав изрядный глоток и лихо стукнув кружкой о стол.  

 

Единственное, что сделал инквизитор, это не отодвинулся, когда Луиза опасно приблизилась, чтобы нашептать ему на ухо свои ценные советы.

- Ничего. Сойдёт и так. - фыркнул ирландец, окидывая взглядом видимую часть фигуры своей спутницы.

Его не особенно тянуло на разговоры, мозг был занят мыслями о предстоящем задержании и допросе.

 

Ведьма только покосилась на инквизитора из-за края своей посудины. Нарушать установившееся молчание она более не захотела, лишь время от времени подносила сосуд с отравой к губам.  

Определенно, это значительно проигрывало по качеству предпочитаемому вину.

 

Господин с пшеничными усами был настолько любезен, что не заставил ожидающих его представителей четвёртой ветви власти выпить больше одной кружки местного нектара.

Он появился, наивно притенив физиономию высоким воротником, через какие-то полчаса. И теперь очень старательно изображал из себя самого обычного посетителя.

Патрик кивком головы указал ведьме направление.

- Выводи его к двери. Мы - следом.

 

Луиза покачала головой. 

- Присмотрись к нему. Он не в порядке. 

 

Патрик окинул паб скучающим взглядом, заодно мазнув и по господину Уиллоу. Да, действительно, над его мозгамм кто-то хорошо поработал. Это значило лишь одно - Джон - не конец цепочки, пешка.

- Вижу. - Патрик безэмоционально уставился на спутницу. - И что? Это как-то мешает? - помолчав, он добавил. - Я могу взять его руками, если хочешь.

 

Миссис Эванс задумчиво посмотрела на остатки своего пива. Истина, конечно, в вине, но данный алкоголь, видимо, не торопился делиться с ней откровениями. 

- Я не знаю, что с ним. Во всяком случае, пока не гляну поближе. Но знаю, что если полезу в его голову прямо так, то мы можем получить вместо мозгов свидетеля жидкую овсянку. Так что, раз ты можешь, Патрик, благословляю тебя на это. 

 

Патрик усмехнулся.
- Как видно, верхние полки - это еще не все, что есть в шкафу полезного. Иногда бывает нужно прищемить чей-нибудь хвост дверцей, не так ли?..

Кажется, он так и не забыл до конца первой встречи. В любом случае, его дверцы были совершенно незаменимы, когда требовалось прижать какого-нибудь мерзавца к стенке. 

Инквизитор поднялся, и, нарочно пошатываясь, побрел к стойке. Там он бросил хозяину пару монет, за себя и за даму и тут, как-будто бы узнал вновь вошедшего.
- Эй, Джонни! - пророкотал пьяный бас на все заведение. - Ах ты, паскуда жуликоватая.. Нет денег, нет денег.. А сам, пить п-ришел? Где мои полгинеи!!

Настроив, таким образом, аудиторию на бытовой характер назревающего конфликта, инквизитор протянул ручищи за пшенично-усым господином. Господин шарахнулся к выходу, но не тут-то было. Пьяный кредитор продемонстрировал похвальную резкость и точность движений. Обняв "должника" локтем за шею, Патрик поволок его к выходу, не обращая внимания на судорожные попытки вырваться и придушенные уверения в том, что его, несомненно, с кем-то перепутали, и что он, Джон Уиллоу, вообще никогда не берет в долг.
Из принципа.

Все было тщетно.

 

- Обиделся? - восхитилась Луиза, после чего оценила небольшое актерское выступление инквизитора.

Не самая молодая, но красивая женщина поднялась со своего места. 

- Ну знаешь... Если твои финансовые вопросы важнее меня, я найду кого-то, кто оценит моё общество по достоинству. 

И с крайне оскорбленным видом прошествовала к выходу, игнорируя возню предполагаемых кредитора и должника. Не преминув мстительно двинуть кредитора локтем в попытке освободить себе проход. 

Когда Патрик выволок пшеничноусого, ведьма прислонялась к стене и закуривала. 

 

Вся троица постепенно выкатилась на улицу и хозяин не самого респектабельного паба вздохнул с облегчением.

Кредитор из принципа не прикасался к ушибленному боку, но ошпарил ведьму довольно неприятным взглядом. Вместе с пленником, которого он продолжал до потери голоса душить в страстных объятиях, ирландец отправился искать укромное место для разговора по душам. Благо, в этом районе таких мест, где чей-нибудь труп может пролежать ненайденным целый месяц, было более чем достаточно.

 

Неприятный взгляд ведьму нисколько не смутил. На ходу докуривая, она направилась за инквизитором и его новым пленником. 

Когда ирландец счёл, что место вполне подходит для откровенной беседы и остановился, Луиза подошла поближе. 

- Придержи ему голову, - тон, зарождавшийся, судя по голосу, как указание, в середине фразы преобразился в просьбу. Итальянка очень старалась быть субординированной. 

- Покажи-ка мне свои честные очи, - а вот это уже относилось к Джону.

 

Патрик был достаточно проницателен, чтобы оценить старание. Не то чтобы это отменяло прежние безобразия, но... он и сам вел себя не идеально, кроме того, это было довольно мило.

Так что инквизитор молча зафиксировал череп жертвы мёртвой хваткой за шею сзади. Если господин с промытыми мозгами не оставил ещё попыток вырваться, то сейчас было для этого самое время.

 

Господин с промытыми мозгами оценил железную хватку пальцев инквизитора, которые иногда могли собой заменять кузнечные клещи. Лёгкость, с какой эти руки способны были свернуть человеческую шею, была очевидна.

Луиза долго орудовала с чем-то невидимым у темени и висков блондина. Наконец, выпрямилась. 

- Забавно, - протянула она. Глянула на Патрика. - Мне нужны будут несколько часов для работы. Сейчас он ничего не скажет.  

 

- Что забавно? - раздраженно уточнил инквизитор, пальцы на шее блондина сжались несколько крепче, чем это было необходимо.

Эти недоговорки начинали его бесить. А может, он просто хотел домой. К жене. Ужинать. Спать.

- Значит, в канцелярию. Торчать несколько часов здесь довольно рискованно.

 

- У него в голове своего рода ограничение, - пояснила ведьма, совершая странные круговые движения кистью, словно наматывала что-то на палец. - И на все наводящие вопросы он будет отвечать одним-единственным образом. 

Женщина тут же продемонстрировала. 

- Кто тебя нанял? Зачем тебе нужна ведьма?

Глаза Уиллоу закатились, показав белки с красноватыми прожилками сосудов. Абсолютно безэмоциональным голосом он ответил:

- Мы можем дать отдохновение от горя. Излечить рану, нанесённую утратой. Предложить... - фраза оборвалась, мужчина потерял сознание. Точнее, его ввергла в обморочное состояние ведьма. 

Луиза судорожно сжала тонкие красивые пальцы в кулаки. Видимо, чтобы унять дрожь. На виске отчётливо обозначилась гневная жилка. 

- Сссука, - процедила итальянка, ни к кому конкретно не обращаясь. 

 

Патрик бросил быстрый взгляд на ведьму. Знавал он одну даму, артефактора, которой тоже предложили нечто, от чего очень трудно отказаться.

- Тихо. - успокаивающе прозвучали контрабасовые струны в груди инквизитора. Он подхватил обмякшее тело мужчины и закинул его себе через плечо.

- Спокойно. - повторил он, понимая, что эти несколько часов ему придётся провести на работе. Оставлять Луизу с этой марионеткой одну было бы неразумно.

Что ж.. из канцелярии он, по крайней мере, сможет, известить Кьяру о том, что задерживается. Как будто она этого до сих пор не поняла!

- Это какая-то секта? Слышала раньше что-то подобное? 

Оставалось поймать в этих трущобах экипаж и доставить их нового знакомого туда, откуда выйти очень непросто.

 

- Я спокойна, - с нажимом ответила итальянка. - Я держу себя в руках, не волнуйся. Просто заткнула его. Без вреда. Ещё и кэб не успеем поймать, как очухается. 

Предсказание сбылось. Едва троица вышла к относительно оживлённому движению, как господин Уиллоу пришёл в сознание и в не самых приятных уху выражениях принялся интересоваться, какого лешего его, добропорядочного гражданина, похищают прямо среди бела дня. 

Не обращая внимания на ноту протеста, Луиза, глядя куда-то в пространство, говорила, очень тихо и сдержанно. 

- Я знаю ауру мага, который это сделал. Но он мертв уже несколько лет. Значит, родственник. Либо отец, либо брат, очень уж велико сходство. Я даже не поверила себе, как увидела. Скорее всего, тот шляпник не врал насчёт похищения, и, либо родич мертвого малефика ввязался в секту, и они серьёзно решили, что смогут меня перевербовать, либо это такая издевка с его стороны, и он хочет мстить. Пока не знаю. Думаю, смогу вытащить из его головы воспоминание о том, где его обработали, и что перед этим было. 

Итальянка вздохнула и как-то грустно посмотрела на Патрика.

- Отправлялся бы ты домой из канцелярии. Тебя ждёт молодая красивая жена. Я не убью его за несколько часов ментального допроса, обещаю.  

 

Патрик наугад шлепнул ладонью позади своего плеча, не заботясь о силе удара.

- Заткнись. - рыкнул он и пояснил интересующимся прохожим. - Нажрался, как свинья, вот, несем домой.

Он поймал исполненный потаенной тоски взгляд и уставился вперёд, выискивая свободный кэб.

- Я сам решаю, когда моя работа закончена. - жёстко отозвался ирландец и после паузы добавил. - Она поймёт.

Должна понять. Ведь раньше Кьяра всегда понимала. 

Кроме того, совсем не жизнь и здоровье мистера Уиллоу беспокоили инквизитора. Велика потеря! Скольких он убил вот этими руками? 

- Какой смысл тебе его убивать? Это же всего лишь марионетка. 

 

- Ты это понимаешь, я это понимаю, - отозвалась Луиза, поднимаясь на ступеньки экипажа и придерживая дверцу, чтобы инквизитору удобнее было поместить свой пшеничноусый груз. Груз после оплеухи погрустнел, а после упоминания о допросе и вовсе сник. 

- Тогда почему не хочешь меня оставлять? - поинтересовалась итальянка. - Не только же в протоколе дело?

 

Патрик погрузил свою ношу в кэб и припер в углу своим мощным плечом.

- Когда я берусь за дело, то делаю как следует. - внушительно пояснил он, в то же время не проливая ни капли света на свои мотивы. - Иначе и браться смысла нет.

 

- И когда только с таким подходом вы успели о ребёнке позаботиться, - хмыкнула себе под нос итальянка, захлопнув дверцу и разворачивая мантилью. Знак её ремесла показался во всей красе. 

Джон слегка позеленел, но, кроме этой, реакции не последовало. Весь вид Луизы говорил "я тебя не понимаю, но как знаешь".

- Нужно будет позвонить Рори, - словно самой себе на заметку, добавила ведьма. 

 

Патрик все так же давил плечом зеленеющего соседа, и смотрел прямо перед собой с лёгким оттенком самодовольства. 

К вопросу брака он подходил не менее ответственно, чем к работе.

- Давно пора. - согласился он с последним предложением.

 

- Скорее, как раз вовремя, - фыркнула итальянка. 

Самодовольное выражение лица инквизитора от неё не укрылось, но комментарии делать она благоразумно не стала. 

 

Патрик проводил благоразумную ведьму и ее жертву до специального кабинета, где собственноручно зафиксировал Уиллоу сыромятными ремнями на привинченном к полу кресле. Этими ремнями смело можно было фиксировать даже лошадь.

- Я вернусь через десять минут. Можешь п-риступать.

Первым делом инквизитор направился к дежурному и злоупотребив служебным положением, отправил телеграмму "весьма срочно!" домой.

"Задерживаюсь на службе. Возможно, до утра. Не волнуйся. Ложись спать.

П."

После чего, успокоенный, направился обратно в допросную.

 

В допросной его взгляд не узрел ничего такого. Луиза стояла в футе от пленника и манипулировала с невидимыми для Патрика материями. Впрочем, очевидно, для разума несчастного это все же имело последствия, потому что иногда он принимался негромко стонать, а иногда, как прежде, закатывал глаза и монотонно бубнил об утешении скорбящих. Тогда на каменно-спокойном лице ведьмы проступало жестокое выражение, чувственные губы сжимались в холодную линию, но никакой другой реакции не было. 

Когда Патрик вошёл, она лишь повела в его сторону глазами.

 

Скорбное выражение лица жертвы не пробудило в могучей груди инквизитора сочувствия. Он молча прошёл в дальний угол и там сел.

 

"Допрос" длился часа три, не меньше. Под конец Луиза выглядела очень устало. 

- Ну что, голубь, давай контрольный? - обратилась она к Уиллоу, который не сползал со своего сидения только благодаря ремням. - Кто тебя сюда отправил и зачем? 

Губы заключённого дрогнули, из уголка поползла блестящая полоска слюны. 

- Я... я не знаю его имени, - пробулькал он. - Приятель мой, Джек Барнс, подбросил работу, норовливую бабу привезти в столицу... Познакомил с заказчиком, уже когда я в поезд садился, тот все пялился да пальцами что-то плел...

- Достаточно, - прервала Луиза. Повернулась к Патрику. 

- Это все происходило в Лондоне, - сообщила она. - Мужчина, внешне очень похожий на того, которого я положила в своё время. Только старше лет на тридцать. Дорого одет, загар нездешний. Клейменый. Наверное, поэтому не приехал лично. Так что, думаю, все же личный мотив, не секта. Завтра приду и доложу все это Рори. 

Окончив короткую речь, итальянка отерла испарину со лба. Мельком глянула на Уиллоу.

- Ах, да. Как ты мог понять, я его почистила. Для порядка. 

 

Время шло. Патрик раз или два взглянул на часы, гадая, послушалась ли Кьяра его совета, легла ли спать или ждёт его, прислушиваясь к любому сколько-нибудь заметному шуму на улице?

Хотелось спать. И есть. И... Впрочем, Уиллоу приходилось тяжелее, чем дальше, тем отвратительнее выглядела несчастная жертва магии.

Наконец, они закончили. Патрик встал и с хрустом в суставах потянулся.

- Клейменого найти не составит труда. - заметил он, отстегивая ремни, удерживающие пленника, его путь так же лежал в изолятор.

- Я подброшу тебя до дома. - инквизитору все равно нужен был экипаж, жизнь в пригороде имела свои недостатки.

- И... не забудь сообщить, когда соберешься возвращаться в столицу. - вялое тело пленника уже волокли к двери, тот едва ли бы способен сам переставлять ноги.

 

- Сама доберусь, зачем тебе крюк делать, - Луиза махнула рукой. Поднялась, потянулась, растягивая позвоночник. 

- Сообщу. 

Предупреждение было несколько излишним. Аккуратности в бумагах подопечной Патрика было не занимать. 

 

- Я сказал - довезу. - рассердился инквизитор. - Мало тебе п-риключений? 

Не слишком разумно было даме, пусть даже такой отчаянной, гулять по городу ночью в одиночестве.

 

- Ну все-все, не кипятись, - хмыкнула итальянка. - Я буду признательна, в самом деле. 

 

- Сразу бы так. - смилостивился горячий ирландец.

Сдав несчастного Уиллоу на попечение дежурившего по изолятору целителя, инквизитор вызвал к канцелярии экипаж.

К счастью, Плимут был куда меньше Лондона и ждать пришлось не слишком долго.

В гробовом молчании пассажиры  покатили по совершенно пустынным улицам приличных кварталов. 

 

Луиза бездумно смотрела в темное окно. Пролетающие мимо фонари оставляли на её лице узоры из жёлтого света и теней. Покрывало опустилось на плечи, укутывая их, без того небрежная причёска выглядела вовсе плачевно.

 

Патрик рассеянно изучал истинно ведьминскую, как их представляют в народе, прическу в зловещей городской полутьме. Он прикидывал в уме, что, скорее всего, приедет домой перед рассветом.

И что завтра придётся работать на одном энтузиазме. Не в первый раз.

Коляска подкатила к дому, возле которого неделю назад рассыпались яблоки. Патрик выглядел так, будто хотел что-то ещё сказать напоследок, но передумал.

- Ну, пока.

 

Точно так же выглядела задержавшаяся на крыльце Луиза.  

- До завтра, - после неловкой запинки кивнула ведьма. 

 

В свете одинокого фонаря на лице ведьмы отразилась целая буря эмоций. И благодарность и даже... симпатия, похоже, удивляли саму итальянку не меньше, чем ее ирландского надзирателя.

Патрик махнул на прощанье рукой и скупо улыбнулся краешком рта, когда экипаж уже трогал с места.

Он был доволен, что общий вектор этих эмоций полностью противоположен скорби, унынию и саморазрушению, превалирующих в последние лет пятнадцать над этой красивой, но очень невезучей женщиной. 

***

В окнах нового дома семьи О'Коннелл горел свет. Часы показывали без четверти три. Патрик нахмурился. Похоже, его настоятельная просьба была проигнорирована строптивой женой.

 

Свет горел в той самой гостиной, где Кьяра повесила подаренную морскую акварель. Сама она сидела, подобрав ноги, в огромном кресле, привезённом из отцовского дома, и, удобно свернувшись, читала книгу, время от времени протягивая вслепую руку к неприлично большой кружке чая. 

Впрочем, едва тяжело закрылась входная дверь, как экзорцистка уже была возле прихожей с лампой в руке. Керосинка скупо подсвечивала сонное лицо, делая его совсем детским, полы халата, надетого поверх сорочки, были распахнуты, под тонкой белой тканью мерцал серебряный крест. 

- Привет, милый, - Кьяра потянулась поцеловать трудоголика. 

 

Патрик на мгновение замер, так и не стащив с себя до конца сюртук. Кьяра стояла в дверях, в сорочке, босая, с распущенными волосами. Подсвеченная желтоватым светом, она была похожа на ангела. В общем, если не считать телесной составляющей, она и была ангелом. Его личным ангелом хранителем.

Разве можно было на нее сердиться?

Инквизитор стянул верхнюю одежду, и, вздохнув, подошёл. Отставил лампу на тумбу и обнял, наконец, жену.

- И почему ты до сих пор не спишь?.. - шепотом поинтересовался ирландец, зарываясь лицом в пушистые волосы.

 

- Проснулась, - пояснила экзорцистка пуговицам рубашки инквизитора, в которые уткнулась лицом.

Маленькие ладони так и не сомкнулись на его спине. Никогда не могли. 

 

Патрик обнял маленькую экзорцистку крепче. Значит, она все-таки послушалась его. Осознание этого факта согревало изнутри.

- П-риснилось что-то? - улыбающиеся губы прижались к волосам. - Я думал, ты тут всю ночь сидишь..

 

Кьяра пожала плечом. Руки соскользнули со спины к плечам. 

- Нет. Проснулась, пошла читать. Идём, ужин готов, только согреть. Я с тобой посижу. 

 

Инквизитор выпустил жену из объятий и оглядел ее всю, с ног до головы. Она была такой... спокойной, тёплой, такой домашней.

Кьяра одним своим присутствием создавала уют. И как же хорошо было прийти вот так домой. Пусть даже среди ночи.

- Пойдём. - голод инквизитора всегда доминировал над всеми прочими потребностями. - Я быстро.

 

Англичанка обняла мужа за талию и повела с собой.

- Я соскучилась, - шепнула она. 

Без инквизитора рядом все было каким-то... неполным. Несовершенным. 

 

Патрик не дошел до столовой, он остановился посреди коридора. Мягко придавил женские плечи к стене, взял бледное личико в свои медвежьи ладони. Бесцветные глаза мерцали, отражая огонёк переносной лампы.

Дыхание коснулось белой кожи, инквизитор целовал жену долго. Очень долго.

Он тоже скучал.

 

- Любимый, - Кьяра вглядывалась в его лицо. Алмазными льдинками блестели выцветшие глаза. 

Экзорцистка взяла его руки в свои, опустила. 

- Идем. Идём, моё счастье. 

 

Патрик тяжело вздохнул и подчинился.

 

Из двух основных потребностей инквизитора голод сейчас был ведущей. 

Покоряющего и непокорного оделили сполна всем тем, чего ему не хватало за день. Точнее, начала чуткая супруга с еды. Сну только предстояло последовать за ней. 

Положив и себе немного, Кьяра села рядом, через угол стола.  

 

Борьба с голодом развернулась нешуточная. Тем, что умял инквизитор за десять минут, легко можно было бы накормить семью из трёх человек. Он не отвлекался на разговоры, лишь изредка одобрительно поглядывая на то, как убывает поздний ужин на тарелочке перед самой экзорцисткой.

Удовлетворив основополагающую потребность, Патрик взял жену за руку и потянул за собой. Теперь, сытый, он слегка пошатывался, идя по коридору.

 

Кузнец поглотил ужин, как огонь - сухие дрова. 

- И ты говоришь мне не перетруждаться, - мягко укорила Кьяра, наблюдая не слишком уверенное движение до спальни. 

- Сядь, - маленькая женщина, умевшая говорить властно, надавила на геркулесовы плечи, побуждая опуститься на кровать.

 

Медленно, но верно, напряженный рабочий день уступал место приятной расслабленности. Инквизитор плюхнулся на кровать и дерево под ним сладострастно застонало.

- Я - мужчина. Я - сильный. Мне можно. - самоуверенно заявил он слегка заплетающимся языком. Руки сами собой легли на округлые женские бедра.

Инквизитор склонился вперёд и, коснувшись ухом Кьяриного живота, прислушался.

 

- Так нечестно, - улыбаясь, заявила супруга, за подбородок приподнимая буйную ирландскую головушку. 

- Рано, - коротко пояснила, закрепив информацию под высоким лбом посредством поцелуя. - Ещё несколько недель, прежде чем я его почувствую. А потом сможешь и ты.  

Не прекращая говорить, она расстёгивала пуговицы на рубашке. Закончив, потянула белое полотнище с плеч.

 

Инквизитор, ничуть не расстроенный социальной несправедливость, повёл плечами и выпростал руки уже из далеко не такой белой, какой она была с утра, рубашки.

А потом снова принялся за своё. Обняв Кьяру за ноги одной рукой, вторую ладонь положил на живот.

- Ещё несколько недель.. - как заколдованный, повторил он, не отрывая взгляда от того места, где, приблизительно, и обретался сейчас их нерожденный ребёнок.

- Как думаешь... он нас слышит?

 

В этом несколько наивном вопросе было нечто тёплое и трогательное. 

Кьяра улыбнулась, положила ладонь на обнажившееся горячее плечо мужа. Пальцы второй руки ласково расчёсывали русые волосы.  

- Я думаю, он слишком занят, чтобы слушать. 

Внезапно ей со всей ясностью представилось, как это будет. Как будет её любимый человек держать в руках своего ребёнка. Наследника. 

Негаданный мысленный образ превратился в уверенность. 

- Мне почему-то кажется, что это мальчик. Твоя копия. 

 

Патрик запрокинул голову и посмотрел на экзорцистку усталыми, наполненными ожиданием ещё большего счастья глазами.

Это был взгляд садовника, ежедневно поливавшего и удобрявшего капризную розу, прикрывающего ее от ветра и града, и, наконец, вознагражденного ясным обещанием расцвести. Он смотрел и видел готовый распуститься прекрасный цветок. Ждал и был счастлив тем, что потрудился для этого.

- А может быть, это будет девочка. - лукаво улыбнулся инквизитор, прижимая ее к себе теснее. - И у нее будут твои глаза. Или мои.

 

Экзорцистка тихо рассмеялась, спрятала лицо в коротких мягких русых прядях, пахнущих пылью, ветром и осенью. 

- Ты можешь представить себе девочку с твоим характером?

 

Патрик усадил жену к себе на одно колено, как и прежде, он обнимал ее обеими руками, только теперь прятал улыбающееся лицо у нее на плече.

- Могу. - деланно серьёзно ответил он. - Это почти как твой.

 

- Что значит "почти как мой"? - с улыбкой осведомилась Кьяра, целуя ирландца в висок. 

Показать содержимое  

Патрик ничего не ответил на вопрос. Он ответил на ласку - поцелуем. Ладонь удобства ради откинула подальше полу халатика и устроилась на груди, прикрытой лишь тонкой тканью сорочки. Так, словно именно там ей и надлежало быть в это время суток.

 

- Патрик... - англичанка улыбнулась, прежде чем взять реванш и не позволить супругу уточнить, к чему прозвучало его имя. 

Поцелуй прекратился. Согретая его собственным теплом ладонь обняла щетинистую щеку и спустилась вниз, по шее, через ключицу и по груди, зацепив обсидиановый крест и инсигнию. 

- Ты не хочешь продолжать в том же духе, - с притворной строгостью постановила Кьяра. 

 

Патрик чуть отстранился, глядя на жену совершенно непонимающими глазами. А потом снова послал к чертям восстановленную дистанцию и принялся ласкаться, словно огромный зверь, покусывая  и целуя белую шею, настойчиво сгребая Кьяру в медвежьих объятиях.

- Почему это? Хочу, очень хочу... - ворковал инквизитор, не сдерживая достаточно однозначных поползновений вездесущих рук.

Но некая мысль оформилась в медлительном мозгу и викинг с тоскливым вздохом замер, а потом и выпрямился.

- Ладно. Как скажешь. - с обреченностью приговоренного согласился он, с этой минуты он собирался вести себя абсолютно прилично. - Давай тогда с-пать.

 

Страстная ласка исторгла с губ экзорцистки тихий стон, но ошарашенному нетипичной реакцией инквизитору этого было явно недостаточно, чтобы правильно понять её. 

- Я думала, ты измотан долгим днём, - многообещающим мурлыканьем пояснила Кьяра, возвращая широкие ладони на исходную, расстегивая вслепую, основываясь на опыте, пряжку ремня. - Но если тебя не волнует, что через несколько часов снова на службу, меня не волнует тоже. 

 

Патрик проводил долгим взглядом маленькие ручки, а потом снова взглянул неземному созданию в лицо.

- Ты ведь скажешь мне, если почувствуешь себя нехорошо? - доверчиво вопросил инквизитор, мягко привлекая озорницу к себе.

Через четыре часа он должен будет снова покинуть этот дом, но разве это могло быть достаточным основанием?..

 

- Разумеется, милый, - пообещала экзорцистка, которая сейчас думала вовсе не о том, что ей может быть нехорошо. - Но, положа руку на сердце, мне приятнее говорить тебе совсем другие вещи.  

Или не говорить, а делать. 

 

- Хорошо. - подытожил инквизитор с улыбкой.

Он поцеловал узкую ладошку и медленно, как подрубленное вековое дерево, увалился спиной на постель, предоставляя жене тем самым возможность в основном делать, а не говорить.

 

- Хорошо, - с той же улыбкой согласилась экзорцистка, забирая себе переданную инициативу. 

Несколько месяцев назад она просила своего мужа выбрать работу, на которую он сможет уходить от неё. А теперь делала все возможное, чтобы этот уход, маячивший в перспективе молочного с золотом утра, не дался инквизитору легко и без сожалений. 

Hide  

 

Hide  

 

Часть 3.2 

Коса и камень 

Время все же настойчиво пожрало ночь, растворило все тёмные краски, взамен оставив замшево-серое утро. Но в супружеской спальне, защищённой шторами, ещё царили неизгнанные сумерки. 

Патрик спал, вдавив тяжкой русой головой в подушку белое плечо англичанки, обвивая массивной, словно изваянной из мрамора, рукой стан жены - под животом, у бёдер. 

 

Кьяра смотрела, как дремлет её муж. Любовалась, пока он отдыхал после использования ею всех дарованных возможностей, всех вдохновенных сладостно безумных мучений. Добирал сил вместо тех, что были выпиты.  

Суровое обычно, а иногда и жестокое лицо инквизитора дышало умиротворением. Ей нравилось знать, что это безмятежное выражение расцветает в ломких чертах все чаще, и она имеет к тому отношение. И так же бесценно было то, как чернели его глаза от расширившихся зрачков, словно в наркотической эйфории, как пальцы бессильно царапали по ткани постельного белья, как каменел каждый мускул, когда тело атланта пронизывал ток чувственной судороги. 

То, что она могла дать ему. То, что он требовал ещё, ненасытное пламя, сжигая и возрождая её. 

То, что с ней он был счастлив, любил её. 

Экзорцистка слегка вздохнула, на миг крепче обняла ирландца и поцеловала в висок.

- Просыпайся, милый. Пора.

 

Колючая щека оцарапала изящное плечо. Не открывая глаз, Патрик нечленораздельно замычал и, ткнувшись носом чуть ниже, собственнически притянул жену к себе ближе.

 

- Ничего не знаю, - рассмеялась Кьяра, ероша примятую со сна стриженую гриву. - Просыпайся. Сам виноват. 

 

Нечленораздельное мычание приобрело новые краски, облапив Кьяру двумя руками, Патрик перевернул ее на бок, лицом к себе, и спрятал свою бессовестную физиономию у нее на груди.
Могучие плечи чуть дрогнули, в приступе сдерживаемого смеха.

 

- Ты опоздаешь, - стращала экзорцистка, тихой сапой обвивая руку инквизитора и нахально закидывая на него длинную ногу. 

Весь этот манёвр совершался для того, чтобы, упершись в кровать локтем второй руки, уложить ирландца на лопатки и оказаться сверху.

 

Покорно, словно притворившийся мёртвым опоссум, инквизитор отвалился на спину и буркнул.

- Ну и пусть. Я вчера п-переработал. - глаз он так и не открыл, только наощупь определил положение в пространстве своей маленькой супруги.

Положение оказалось весьма... интригующим. Патрик открыл сонные глаза.

 

- И я тоже опоздаю, оставив двоих Наказующих без инструктажа, - фыркнула супруга, опираясь на обе ладони, чтобы нависнуть над инквизитором, не потревожив живот. Акробатическое упражнение удалось. 

- Люблю тебя, - сообщила жена важное. 

 

Патрик вздохнул очень тяжело. Кьяра умудрялась взывать одновременно и к чувству долга и к... другим чувствам.

- И я люблю. Вас. - снова смежив веки, уточнил инквизитор и убрал руки. - Ладно. Слезай. А то опоздаем.

 

- Как скажете, сэр, - мурлыкнула англичанка, слезая не только с инквизитора, но и с кровати. И уже откуда-то из коридора возвестила, что будет ждать в столовой с завтраком.

 

Инквизитор ещё минуты две очень по-детски делал вид, что никуда идти ему не нужно. А потом на одном волевом усилии рывком встал.

Супруга ждала его в столовой с целой горкой бутербродов. Умытая и прибранная. Когда только успевала?..

Патрик молниеносно умял половину подноса и даже не прожевав до конца, поковылял одеваться. Они и в самом деле опаздывали.

 

Инквизитора ожидало ещё одно испытание: супруга с самым безмятежным выражением лица одевалась непосредственно при нем, на глазах преображаясь из его мягкой, покладистой, послушной женщины в строгое и сдержанное существо в черном. 

 

Патрик переносил испытание с честью. Он не отводил взгляда ни на мгновение, и в глазах отчётливо сквозило откровенное, пожалуй, даже низменное удовлетворение.

Кьяра перестала прятаться от него за дверцами шкафов. Это было своего рода достижением.

- Может, перейдешь хотя бы на серый?..  Тоже вполне деловой цвет.

 

Экзорцистка повела взглядом в сторону мужа. 

- Вряд ли. 

Расправив платье, англичанка подошла к мужу и стала застёгивать пуговицы на его рубашке. 

- А в каком виде я тебе больше нравлюсь?

 

Вопрос вызвал к жизни озорную улыбку. Патрик невесомо обнял жену за стремительно сглаживающуюся талию.

- Тот, который только мне положено видеть, конечно. - проворковал он. - Для службы не подойдёт, любовь моя.

Губами он коснулся кончика ее носа  и улыбнулся шире, довольный собой, своим ответом и вообще, всем на свете.

 

- Тогда значения не должно быть, - улыбнулась Кьяра, легко потерлась кончиком носа о подбородок Патрика, и отступила на шаг, закручивая волосы. 

 

Инквизитор вздохнул, покоряясь ее воле. Значило это только одно: этот вопрос не был для Патрика так уж принципиален. Иначе он был бы куда более.. красноречив.

***

Плимут впадал в зимнюю спячку. Любители оздоравливающих морских купаний разъехались по зимним квартирам.

Инквизиторский улей гудел по-утреннему ещё лениво. Тусклый свет предзимнего солнца вползал в окна, стекал с подоконников, с заваленных бумагами столов, липкий словно мед, и стекленел на полу.

 

Кьяра, легко коснувшись на прощание руки Патрика, устремилась куда-то на верхние этажи. 

А до слуха инквизитора доносился диалог нескольких юнцов, идущих от входа к лестнице, то есть, по примерному маршруту его жены. 

- Что за кислое выражение лица?

- На инструктаж иду... дожили, мне будет читать лекцию ходячий инкубатор. 

- У этого инкубатора третий ранг... такое не за красивые глаза дают. Хотя у неё и глаза, и прочее... ничего так!

Кто-то из них присвистнул, а потом вся троица загоготала. 

- Поосторожнее с выражениями, я слышал, её муж тот ещё пёс бешеный...

 

Патрик проводил жену задумчивым взглядом и замешкался, соображая, где может быть Луиза. Хотелось спать и от того соображалось не слишком бодро, но тут пес Божий застыл, словно гончая, почуявшая дичь.

Ещё не затихло в воздухе последнее слово, ещё сам инквизитор не успел понять, что именно всколыхнуло в груди вулканический гнев, как ирландец рыкнул раскатисто, на весь холл.

- А ну, СТОЯТЬ!

И чеканным шагом направился к болтливой троице. На них надвигалась гора, на которую за каким-то чертом напялили сюртук и котелок, в безуспешной попытке скрыть ее истинную сущность.

- Кто такие? - испепеляя наглецов от бешенства потерявшим  последние краски взглядом, Патрик штурмовал всех троих разом. - Имя. Фамилия. Ранг. Доложить по форме.

 

От неожиданности все трое вытянулись в струнку, словно на параде. Оказались, разумеется, поголовно Наказующими - иных под крыло Кьяры не отдавали. Ранг был прискорбно низок, и только тот наглец, который оценил миловидность и обаяние сестры О'Коннелл, превосходил своих товарищей, находясь в восьмом. 

Внезапно проснувшуюся вышколенность оценил бы и сам Лорд-Инквизитор. 

 

Патрик подошёл ближе. Очень близко. Все для того, чтобы произвести самое угнетающее впечатление на дерзкую юность.

Он помедлил немного, обводя шеренгу белыми от злости глазами. Пальцы, так и не сомкнувшиеся в кулаки, слабо подрагивали.

- Что ж. Будем знакомы. Патрик О'Коннелл. Третий ранг. - возвестил инквизитор, приглядывая пристальнее к тому из новичков, который имел наглость разглядеть прелести его жены.

- Достойная смена растёт в наших рядах. - со всем возможным сарказмом пророкотал Патрик, складывая руки на груди. И даже плотная верхняя одежда не могла скрыть, как перекатываются под ней мышцы.

- Лорд Инквизитор может гордиться! Только оторвались от материнского подола, а уже п-резирают наших сестёр, которые врачуют раны таких вот, как вы, напыщенных глупцов, и прикрывают ваши спины в бою.  Я не говорю уж о том, что обормотов, вроде вас, каждого, выносил и родил такой же вот "инкубатор" на ножках, потратив чертову прорву времени. Вижу, что впустую. - физиономию Патрика от отвращения перекосило. - Считаете себя умнее Лорда Инквизитора, который принимает женщин на службу и, заодно Господа -Бога? Уважаете только грубую силу? А как у вас, лично, с этой силой обстоят дела? Не густо, как я погляжу.

И он снова окинул всю троицу презрительным взглядом. Никто из провинившихся не мог похвастаться ни выдающимся ростом, ни телосложением. 

 

Неосторожно сделавший Кьяре сомнительный комплимент, сжался, побелел, но не проронил ни слова. Зато парнишка, который опаздывал на инструктаж у помянутой сестры, густо покраснел и буркнул, уставившись на носки своих начищенных сапог:

- Простите, сэр. Я позволил себе сказать лишнее. Мои товарищи здесь не причём. 

 

Патрик томительно молчал ещё с полминуты, дабы усилить воспитательный эффект, елико возможно.

- Забудем на первый раз. - проронил он.

Только у одного из троих хватило смелости взять на себя ответственность. Что ж... может из этого мальчишки и получится что-то стоящее с годами.

- Но если я ещё хоть раз услышу что-то подобное... - могучие руки расцепились и теперь одна из них грозила юнцам пальцем. - Хоть одна жалоба дойдет до меня... - голос его стал звучать тише и ещё более угрожающе. - И я займусь вашим воспитанием вп-лотную, господа новобранцы. Если вам это не нужно, будьте любезны понимать с первого раза.

Маячивший возле носов палец убрался, Патрик отступил, освобождая дорогу.

- Свободны!

 

Тактическое отступление подрастающих сил Инквизиции было стремительным. Негромкое "да чего он взъелся-то" от восьмирангового ценителя сменилось шипящим "заткнись, идиот, мало, что ли?". И узнаваемым звуком, с которым кулак впечатывается в форменный плащ. 

А за спиной инквизитора коротко и насмешливо хлопнуло раза три. 

- Ведьмы на воспитании тебе мало, за молодёжь взялся? - поинтересовалась Луиза, несколько более бледная, чем обычно.

 

Патрик обернулся на жидкие аплодисменты и оценил бледность лица итальянки по собственной шкале недосыпания.

- Тренируюсь. - без тени смущения пояснил он, подходя. - Ну что? Что говорит Рори?

 

- Я только пришла, - пояснила Луиза, тоже нисколько не смущаясь. - И я понятия не имею, откуда у вас тут можно позвонить, так что буду признательна за подсказку. 

 

По правде говоря, Патрик и сам ориентировался в Плимутской канцелярии не слишком хорошо. И только оперативное чутье - дар природы - не позволило им блуждать слишком долго.

- Выглядишь неважно. - бестактно заметил инквизитор, открывая перед подопечной дверь коммутаторного узла. - Что-то ещё случилось?..

 

- В тебе бездна галантности, - отозвалась Луиза, нисколько, судя по всему, не задетая. Видимо, ее давно перестало волновать, как она выглядит в чужих глазах. - Жаль тебя огорчать, но я чувствую себя прекрасно.

Навертев на тяжелом диске известные ей цифры и дождавшись, пока телефонистка соизволит перевести звонок, ведьма нервно и нетерпеливо барабанила пальцами по столешнице. И попросила пригласить Рори Дэвиса, когда соединение с Лондонским отделением состоялось.

- Ты был прав, - без церемоний и приветствий начала она - видимо, незнакомый Патрику Наказующий находился на месте. - Помнишь того малефика, который мне руку пожег? Как там его звали? ... Да, точно, Стэнтон. Кто-то очень на него похожий нанял в Лондоне парня, Джона Уиллоу, и пустил по моему следу. Голову ему вскрыл. Нет, чистый, сидит в изоляторе. Нанял дилетанта, чтобы выследить меня и, Господи, прости, помочь похитить. А вот понятия не имею. Скорее всего, изощренно мстить, а не просить руку и сердце. Этот родственничек законопослушный, так что... ЧТО?.. Che cazzo! Нет, я понимаю, что пять лет прошло, но ты мне скажи, как такое возможно!

Повисла пауза. Итальянка соскочила со стула и принялась возбужденно мерить шагами комнатку, едва не обрывая телефонный провод.

- Ясно, - выслушав рассказ с той стороны, подытожила Луиза, присовокупив крайне непечатное мнение о том, чем именно околачивает всякие объекты Надзирающий, выделенный родной крови покойного малефика. - Так когда мне в Лондон возвращаться?

Вопрос, заданный с почти веселой улыбкой, явно не подразумевал ответ, который дали Луизе. Женщина побледнела пуще прежнего, красивые пальцы жестоко сжали край крышки стола, до белизны суставов.

- Ты же пошутил сейчас, да? - как-то слишком тихо спросила ведьма. Выдавленный смешок казался звуком, который был чужд ее голосовым связкам. - Вам сейчас менталист позарез нужен... Да ДЕРЬМО ваши штатные ведьмаки! Такое же, как ваши Надзирающие!

Свободная рука оставила в покое стол, чтобы резко метнуться... вместе со стулом, который очень громко опрокинулся на пол от телекинетического импульса.

- Ро, какого черта, - часто и отчаянно продолжила Эванс. - Che io sia dannato, не оставляй меня в этой дыре!

Ответ друга-инквизитора заставил ведьму усмехнуться, одновременно нервно и язвительно.

- Нет, у меня здесь прекрасный Надзирающий, - и плевать ей было, что этот самый прекрасный стоял сейчас в паре футов и слышал все, что она говорит. - Но какого дьявола мне здесь делать, а? Я никому, мать его, здесь не нужна! Рори, ну, пожалуйста. Ладно. ХОРОШО. Как скажешь.

Несчастный аппарат чудом не раскололся под отнюдь не нежной женской рукой. Луиза прислонилась к стене, глядя куда-то мимо Патрика, и с выражением чудовищной усталости в голосе процедила что-то непечатное на итальянском.

 

Патрик отрешенно пропускал мимо ушей изощренные  угрозы и ругательства. Темперамент у итальянки был, как и положено, знойный. А ее бывший напарник заочно уже ему нравился.

Благоразумный. Проницательный. Настоящий инквизитор.

- Так уж и прекрасный... - притворно проворчал ирландский викинг, неторопливо подбирая отброшенный стул и ставя его к стенке, очень аккуратно.

В глубине души он был польщен.

- Не такая уж здесь дыра. - на этот же стул он и уселся. - А Рори молодец. Все п-равильно сделал. 

 

- Катитесь к дьяволу. Вы оба, - пожелала Луиза и... сползла по стенке. 

Итальянская ведьма с острым языком и хорошим запасом ругательств была в обмороке. 

 

Стул упал снова. Патрик вскочил на ноги так резко, что едва не перевернул и соседний стол.

- Эй. Ээээй... - он припал на одно колено, зафиксировал нижнюю челюсть подопечной пальцами и пару раз легонько шлепнул ее по щекам. 

Реакции не последовало.

Тогда, не раздумывая долго, Патрик подхватил истощенную до предела ведьму на руки. Пинком распахнул дверь и вынес ее в коридор.

- Передайте миссис О'Коннелл, пусть придёт в лазарет, как только освободится. 

Голова итальянки, обрамлённая копной пышных чёрных волос безвольно покачивалась в такт шагам ее надзирающего.

Прекрасного надзирающего, которого послали к дьяволу. Ну не мило?

 

Миссис О'Коннелл передали, что она нужна в лазарете, но не сказали, кому именно. Поэтому, появившись на пороге, она была несколько удивлена. 

- Что это у вас случилось?

Черноволосая ведьма, которую всего несколько недель назад вручили заботам её мужа, лежала сейчас на больничной койке, и белизна простынь ненамного превосходила бледность её кожи. 

 

Луиза лежала на узкой койке, белая простыня натянута до груди, руки по-армейски вытянуты вдоль боков.

Инквизитор сидел рядом, на стуле для посетителей, в позе волнующегося родственника: локтями опершись о колени и уткнув лицо в ладони.

Увидев жену, Патрик встал во весь свой внушительный рост, и с видом вызванного к директору гимназиста, промямлил.

- Да вот.. поговорила по телефону, сердилась, и вдруг упала. Я... ничего не делал.

 

- На что сердилась? - будничным тоном вопросила экзорцистка, проводя стандартные для осмотра мероприятия. Прозвучало почти машинально, но Патрик знал, что она всегда внимательно слушает. 

В заключение экзорцистка извлекла из стеклянного шкафчика новейшее изобретение некого Гертнера - тонометр. Современная наука позволяла измерять показатель давления крови, не втыкая в сосуд стеклянные палочки. 

- Низкое. Она вчера что-то ела при тебе?

 

- Я точно не знаю. Кажется, на то, что ей нельзя вернуться в столицу. - Патрик стоял на шаг позади жены и наблюдал. 

Она была спокойна, деловита. И глядя, как Кьяра хлопочет вокруг ведьмы, тоже постепенно успокаивался.

- Я... нет. Не видел. - он тяжело вздохнул и потер ладонью тыльную сторону шеи. - Не думал, что мне придётся следить ещё и за этим.

Кормление с ложечки не входило в список обязанностей наказующего. В стандартный, по крайней мере.

 

- Очнётся - ей нужен будет бульон и крепкий сладкий чай из столовой, вот и все, - экзорцистка ободряюще улыбнулась мужу, который выглядел слегка растерянным. 

 

Патрик покосился на пациентку с недоверием.

- Так это все от голода? - сам он считал, что жгучей итальянка требовался не только бульон и чай, но и, как минимум, хорошая выволочка.

Это последнее он собирался обеспечить лично.

- Сколько же она не ела?..

 

- Не знаю, - пожала плечами Кьяра. - Сутки точно, может, пару. Если есть вредные привычки и она работала, умножь на два. 

 

Инквизитор вздохнул еще тяжелее. Умножать нужно было не на два, а на шесть, если не больше. 
- С-пасибо, милая. - Патрик легко обнял жену за плечи и едва коснулся губами щеки. - Не буду больше тебя отвлекать.

С мрачной решимостью инквизитор уселся на прежнее место. Он намеревался дождаться пробуждения безответственной итальянки и провести с ней воспитательную беседу. Этот день вообще был богат на разного рода инциденты.

 

- Отсылаешь меня? - изогнула бровь Кьяра, в свою очередь, коснувшись щеки инквизитора. - Ну, хорошо, милый, - экзорцистка отступила, чтобы спрятать на место дорогой прибор. 

 

Патрик растерялся. 
- Нет. Не отсылаю. - после довольно долгой паузы, посвященной наблюдению за тем, как жена возвращает на место врачебные инструменты и обдумыванию ее слов.
- Я вовсе.. - он споткнулся и не стал говорить, что вовсе не это имел ввиду.

 

- М? - Кьяра обернулась от шкафчика. - Хорошо, любовь моя. Как ты скажешь. 

Сдержанно улыбнувшись инквизитору, жена оставила его. Как он хотел. 

 

Патрик проводил жену настороженным взглядом. Он терпеть не мог, когда она вот так деликатно, но чрезвычайно упрямо закрывалась от него.

Не сейчас. Дома. Все дома.

Инквизитор откинулся на спинку стула, издавшего отчаянный визг, прислонил битый затылок к холодной стене и, спокойно сложив руки на животе, прикрыл глаза. Это состояние ведьмы не могло продлиться долго, значит следовало немного подождать.

 

Ожидание инквизитора не было слишком долгим: энергичная натура ведьмы упрямо брала свое.

Скоро черные ресницы итальянки дрогнули, позволяя дневному свету коснуться ее темных глаз. Луиза выпростала руку из-под простыни, тыльной стороной ладони провела по лбу.

- Где это я, - пробормотала ведьма, как будто очнулась с похмельем после развеселой вечеринки вовсе не там, где ожидалось.

 

Время пролетело незаметно. Патрик успел даже вздремнуть, сидя на стуле, но стоило больной шевельнуться, как надзиратель открыл глаза.

- Там, где в конце концов, оказываются все люди, которые пытаются уморить себя до смерти. - строгий голос доносился откуда-то сбоку, недалеко.

Чтобы увидеть источник могучего баса, следовало повернуть голову. Он, как и следовало ожидать, не пошёл в гости к дьяволу.

- Ты в лазарете. 

 

Луиза покосилась на инквизитора из-под руки.

- А. - содержательно отозвалась она, не предпринимая более ни попыток сказать что-то еще, ни пошевелиться.

 

Пациентка вела себя спокойно, лежала, не шевелилась. Патрик счел это хорошим знаком. Он грузным шагом пересек отдельную палату и, выглянув из двери, что-то вполголоса сказал дежурному целителю.

Потом вернулся и снова сел на своё место.

 

И получил еще один взгляд темных глаз, которые люди, лишенные широты воображения, сравнивали с блестящими маслинами.

- Извини, - наконец, проронила ведьма, отворачиваясь.

 

Тёмные, вполне достойные называться прекрасными, глаза были полны стыда. Она, как часто и Кьяра, чрезвычайно сожалела о том, что нашлись свидетели ее слабости. Изглодавшее все кости, давно привычное уже чувство вины за то, что осталась живой, когда другие умерли, легко трансформировалось. Ей было жаль, что кому-то, постороннему, пришлось возиться с ней. Достойный сожаления факт, но больше позаботиться о ней было некому.

Она извинялась. Патрик вздохнул, оставшись где-то там, в слепой зоне, и не делая попыток покинуть ее. Голос звучал приглушенно, как будто внутри головы.

- Сделаешь кое-что, если я попрошу?

 

Итальянка приподнялась на локте, а потом резким рывком села на постели. Пальцы метнулись ко лбу. Патрик не мог знать точно, но мог предположить, что картинка перед глазами женщины сейчас не слишком устойчива.

- Зависит от того, что именно ты попросишь.

 

Патрик следил за каждым ее движением своими льдистыми глазами, он не двигался.

- Несколько простых вещей. Для начала - ляг обратно. - инквизитор полагал, что ноги подведут Луизу куда серьезнее, чем зрение. Надзирающий был убийственно серьезен и даже торжественен. - Не заставляй меня снова брать тебя на руки. Моя жена ужасно ревнива, хоть, может, по ней этого и не скажешь.

 

С тягостным вздохом итальянка повалилась на подушку и даже подтянула назад белую простыню. Сделано это было довольно демонстративно.

- Не сомневаюсь, ты найдешь способ доказать малютке, что она заблуждается, - фыркнула ведьма, обращаясь, судя по всему, к выбеленному потолку над собой. - К тому же, во мне привлекательности примерно как у трупа, заинтересованности - чуть меньше. По-моему, это очевидно. У тебя все? Я курить хочу.

 

- Иногда, она может быть ооочень упряма. И нет. Не все.

Демонстративно или нет, но ведьма таки приняла горизонтальное положение. Надзирающий был удовлетворен. Он лишь насмешливо дернул уголком рта, когда знойная итальянка принялась в красках рисовать, как мало он ее интересует. Забавен был сам факт того, что Луиза решила, будто этот вопрос вообще требует уточнения.

- Это первое. - поставил он себе мысленную галочку. - Второе. - в дверь заглянули, и инквизитор сделал приглашающее движение рукой.

На постели установили поднос на ножках, содержащий на себе отвратительно полезный рацион: плошку с бульоном, сухари, крепкий чай, колотый сахар.

- Съешь это. И вп-редь, будь добра п-ринимать пищу хотя бы пару раз в сутки. Мне чрезвычайно затруднительно будет объяснить перед начальством твою смерть от истощения.

Инквизитор все ещё сохранял непоколебимую серьезность, взирая со своего места на "труп" итальянской ведьмы.

 

- Я вроде пропустила момент, когда ты из моего надзирателя превратился в мою мамочку?

Если Патрик и позабыл о гадком характере своей подопечной, она делала все, чтобы напомнить.

- Не приписывай руководству собственные благородные черты, их интересует, чтобы я не начала взламывать мозги без команды, вот и все. Все прочее - мои проблемы.

 

- Пропустила.  - невозмутимо подтвердил инквизитор. - Это случилось, когда ты  потеряла остатки благоразумия и ответственности, свойственных взрослым людям.

Патрик поднялся с места и, заложив руки за спину, принялся медленно, вперевалку, ходить из угла в угол, маячить перед глазами-оливками.

- Если тебе угодно так смотреть на вещи, не смею мешать: на твоё обучение потрачены деньги; и время, которое тоже стоит немало. Подготовить замену непросто. - инквизитор читал лекцию, казалось, он устал повторять это снова и снова. - Меня назначили на это место, моя задача - поддерживать ценное "орудие" в рабочем состоянии, так что теперь, хочешь ты этого или нет, твои проблемы - это мои п-роблемы. 

Он полоснул строптивицу вулканическим взглядом. 

- Ешь. Я не отстану.

 

- Я стоимость всего на меня потраченного давно возместила, - процедила итальянка, нисколько не впечатленная тирадой. - В твоих прекрасных рассуждениях есть одна серьезная прореха: меня только что поперли к чертовой бабушке с моего места, любезно сообщив, что адекватная замена найдется. Так что будь добр, избавь меня от них. Я не в настроении.

За еду она все же принялась. Наверное, чтобы поскорее окончить дискуссию.

- На месте твоей жены я бы била тебе об голову тарелки. Каждый день.

Прозвучало это едва слышно, с невозможным сочетанием дружелюбных и горьких нот в язвительных словах.

 

Они сошлись. Вода и камень, стихи и проза, лед и пламень не так различны меж собой...

Патрик выдержал напористый гневный взгляд. Он не стал говорить, что и в ее прекрасных рассуждениях есть изрядная дыра: этот долг нельзя выплатить.

Одаренная ведьма - вечная должница защищающего ее, не безвозмездно, разумеется, ордена. Они все должники. Кредит погасит только смерть. Миссис Эванс должна бы знать и сама.

Но сейчас это было неважно. Важно было другое: Луиза ела. Ее надзиратель продолжал бесцельное брожение.

- Можешь подсказать ей. П-ри случае. - уголок рта дернулся вверх, инквизитор постучал кончиком пальца себе по голове. - Но боюсь, в моём случае нужны более весомые агрументы. Например, кирпичи.

Какое-то время он просто наблюдал за тем, как челноком снует ложка. Обстановка в палате, несмотря на весь словесный яд, была умиротворенной. Так не могло продолжаться вечно.

- Сколько бутылок ты выпиваешь в неделю?

 

- Кирпичи не пойдут, - с убийственной серьезностью возразила ведьма. - Кирпичи тяжелые. Ей нельзя тяжелое.

Глубокая миска с толстыми стенками опустела. Луиза захрустела сухариком, который был не лучшей альтернативой сигарете.

- Не знаю.

 

- В таком случае, мне нечего опасаться. - беспечно улыбнулся псарь, разворачивая стул спинкой к инквизиторской шавке и усаживаясь на него верхом.

- Это слишком много. - безаппеляционно заявил ирландец. - Придётся брать себя в руки. Столько не пивал даже мой друг Ричард. А он мог выпить очень много в свои лучшие годы. - и добавил, глядя на нее прозрачными, чистыми в своём праве поучать ее, глазами. -  Это никуда не годится, Лиз.

 

- Ты сейчас очень ясно дал понять, что сейчас не мои лучшие годы, - усмехнулась итальянка. - Ну, спасибо. 

Ведьма поправила подушку с тем, чтобы было удобнее сидеть, опираясь спиной о стену. Ладони обняли чашку горячего чая, в которую упали три кусочка сахара. 

- Не волнуйся, я не заставлю тебя писать объяснительную насчёт моей голодной смерти. Или ещё какой-либо, причинённой моими действиями, осознанными или нет. Так что давай отложим этот разговор. И продолжим его, например, никогда. "Никогда" звучит прекрасно. Расслабься, съешь сухарик.

 

- Вы, женщины, вечно сводите все к одному и тому же. - раздраженно фыркнул инквизитор.

Одна решила, что ее отсылают, вторая - что ее завуалированно обозвали старухой. А ведь он сказал только то, что сказал! Женщине - пить не стоит. Ни в какие годы. В такой борьбе всегда побеждает виски.

А ещё, скоро сюда приедут Джейн с дражайшей матушкой и тогда он непременно рехнется!

- "Никогда" звучит так себе, но ладно. - инквизитор решил, что неразумно будет испытывать запасы долготерпения и покладистости темноглазой ведьмы. Вдруг, он уже вычерпал их до дна? - В твоих силах не давать мне повода поднимать эту тему снова. Мы п-поняли друга друга?

 

- Да, да, - нетерпеливо согласилась ведьма с видом ученицы пансиона благородных девиц, которая ждёт, когда же директриса закончит читать ей нотацию. - Я тебя услышала. 

Закончив грызть свой кусочек хлеба, итальянка с тоской огляделась. Палата была не тем местом, где она могла позволить себе закурить. 

- Сколько ты намерен меня здесь продержать?

 

Патрик встал и ещё с минуту расхаживал по палате, огромный, обманчиво неуклюжий, бросал невыразительные взгляды на престарелую гимназистку.

Пару раз в зародыше был подавлен вздох. Пару раз дрогнули в обещании новых убедительных слов губы.

- Ладно. Одевайся. Отвезем тебя домой. Хватит, поработали сегодня. 

Когда слова все же прозвучали, оказалось, что звучит совсем не то, что инквизитор собирался сказать. Он не нашёл в себе смелости.

Потом как-нибудь..

 

Луиза снова села на своём больничном ложе, глядя на инквизитора. С повреждённой до полного уничтожения причёской, с этим внимательным и непривычно мягким взглядом, она казалась гораздо моложе. Казалась даже красивой. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Наконец, она поднялась, подошла к своему пастуху, строптивая одаренная Господом овца. 

- Спасибо. Я ценю то, что ты делаешь. Правда. 

Весьма фамильярно похлопав ирландца по плечу, ведьма покинула палату, не дожидаясь ответа. Лимит откровенности был исчерпан. 

 

Патрик все равно видел лишь измученную, побитую жизнью женщину. Она была красива, да... но она жила только по инерции. Может, смелости не хватило покончить с собой, хотя ирландец был почти уверен, что она пыталась. А может убоялась самого тяжкого греха.. За всем этим очень сложно было оценивать ее никому, даже самой Луизе, не нужную красоту.

Инквизитор немедленно простил ей фамильярность и вышел следом. Ведьма всегда выходила первой, сама лезла в поле зрения. Надзирающий не возражал.

***

- Так чего там сказал Рори по поводу твоих недоброжелателей? - тащить итальянку пешком через полгорода было бы жестоко и инквизитор взял коляску.

Неожиданное предзимнее солнце выскочило на небосвод, заливая улицы нездоровым бледным сиянием. Из ноздрей лошадей вырывались мощные струи пара, рты прохожих парили слабее.

 

В коляске ведьма с наслаждением закурила, стряхивая пепел в открытое окно. Вопрос снова заставил её помрачнеть. 

- Ничего хорошего... У этой дохлой скотины действительно есть родственничек. Дядюшка. Фамилия, понятно, другая. Приехал в столицу откуда-то из южных краев, отсюда загар. Зарегистрировался, все чин-чином. Этот идиот, который должен был за ним присматривать, упустил, что в его личном деле значится немного мертвый племянник. И, в отличие от тебя, не интересовался, как его подопечный питается и чем дышит. В итоге добрый дядюшка перекупил одного из парней Рори - между прочим, не того, который обо мне спрашивал - тот поднял архив моих перемещений и сдал с потрохами. Инквизитору, между прочим, он промыл мозги после того, как получил все нужные сведения, и забрал остаток непотраченных денег. Превратил беднягу в буйного. Дело было в пабе, сначала его просто выкинули на улицу, потом подобрала полиция, присмотрелась и переправила в Бетлем. Там, при осмотре, обнаружили инсигнию. Шуму было... Как ты понимаешь, это все заняло уйму времени, так что малефик канул в Лету. Рори сказал, найдут. Соваться в Лондон запретил. 

Выбросив окурок, итальянка резко хлопнула створкой окна, чтобы больше не выпускать тепло из экипажа. 

 

Патрик не назвал бы пострадавшего инквизитора беднягой. Нечего было идти против закона. И, как будто этого было мало, при прямом нападении оказался совершенно бессилен против ведьмака.

Идиот. Действительно. Иначе и не скажешь. Да и тот, другой, тоже хорош...

- Ты же понимаешь, что он прав? - спросил инквизитор,  глядя несколько исподлобья. - Лезть в Лондон сейчас, когда там разгуливает этот маньяк, глупо!

 

- А кто говорит, что он все ещё в Лондоне? - пожала плечами Луиза. - Он отчитался об отбытии, но совершенно не факт, что отъезд состоялся. Рори свято уверен, что он не пойдёт на прямой контакт, потому что не попытался сразу. Может, боится. Племянника его я ведь разделала. 

Итальянка слегка самодовольно усмехнулась. 

- Но я не думаю, что, потерпев неудачу, он скажет себе: "Ну ладно, так и быть, пусть мой мальчик покоится с миром".

 

- Если он отчитался об отбытии, то скорее всего, никуда не уехал. - качнул головой Патрик. - Нигде нельзя затеряться так же надёжно, как в Лондоне. 

Инквизитор помолчал. 

- Тебе поставить защиту на окна и двери... - отстраненно помечтал он, глядя в окно.

 

- Вот именно! - воодушевленно воскликнула ведьма. - Поэтому искать его там можно хоть до второго пришествия. Или пока эта сволочь не придумает что-то более эффективное. 

О том, что до той поры она будет вынуждена сидеть здесь, Луиза умолчала. Инквизитор явно не усматривал в этой перспективе ничего страшного - в отличие от неё. 

- Рори говорил, тот парень неплохо служил, - помолчав, добавила женщина. - Они не то чтобы дружили... пересекались в работе. В общем, знали друг друга.

 

- Тебе там что, медом намазано? - прищурился ирландец. - Лондон, Лондон... Думаю, если этот твой Рори соберется ловить негодяя на живца, он тебе неп-ременно сообщит.

Патрик обозревал мрачным взглядом грязноватые окрестности.

- Человека или можно купить или нельзя. - жестоко вынес вердикт он. - Сумма - это последний аргумент. Сам во всем виноват.

 

Луиза только хмыкнула, но отвечать что-либо членораздельное не пожелала. 

 

Патрик изучал свою подопечную несколько времени самым мрачным из своих взглядов. Конечно, здесь, в Плимуте, не было Рори. Это исправить нельзя ничем. А виски, напротив, тут было в достаточном количестве.

- Я найду тебе дело. - пообещал он, обещание прозвучало, как угроза. - Только потом не жалуйся.

У ирландского викинга даже появилась одна гениальная идея. Он вспомнил утреннее столкновение с наказующей молодежью и мстительно улыбнулся самому себе.

 

Красиво очерченные черные брови Луизы поползли вверх. 

- Я не припомню, чтобы просила занять меня. И не припомню за собой жалоб.

Пользуясь тем, что возница притормозил экипаж в уличной толчее, ведьма открыла дверку. 

- Спасибо, что подвёз. Я здесь выйду. Еды куплю к ужину. 

Хотя инквизитор не мог не заметить, что до ближайшей бакалейной лавки, не говоря уже о доме строптивицы, квартала три. Не меньше.  

 

От такой черной неблагодарности Патрик опешил и даже переменился в лице. Она с ума сходила без дела, лезла на стенку, пила горькую, и раз или два говорила вслух, что тут, в Плимуте совершенно нечего делать. Дело нужно было Луизе позарез.

Она это знала. И ее надзирающий понимал это со всей ясностью. И все же, когда он сдуру озвучил это свое намерение, возможно, не самым вежливым способом, но ведь от чистого же сердца!.. ведьма принялась строить из себя оскорбленное достоинство.

Как будто он предлагал ей торговать собой, честное слово!

- Отлично. - рыкнул он с секундным запозданием. - Катись ты. В лавку!
В следующее мгновение он так врезал кулаком по стенке экипажа, что лошади шарахнулись и встали только ярдов через десять, когда кучер смог их угомонить. 

Инквизитор пинком вышиб дверцу, противоположную той, которую приоткрыла итальянка, спрыгнул с подножки, швырнул извозчику деньги за дорогу туда и обратно, и не дождавшись сдачи, в бешенстве пошагал прочь.
Он твердо решил найти строптивой овечке занятие, чем сложнее, тем лучше. А если не захочет.. ну что ж, ей вполне по силам будет написать ругательное письмо в вышестоящие инстанции и попросить перевода.

 

Возница оценил мотивацию ехать. Как материальную, так и моральную. Коляска рванулась так резво, будто увозила свою пассажирку из ада. 

Инквизитор остался в одиночестве под не самым тёплым осенним небом.

 

Патрик не обернулся. Он был слишком зол. Подгоняемый гневом, он мчался огромными шагами по улице, не особенно соображая, куда и зачем идет. Редкие прохожие заранее жались к стенам домов, чтобы не сгинуть под колесами мчащегося на них инквизиторского локомотива.

Через четверть часа скорость снизилась, а голова прояснилась настолько, что ирландец и сам мог уступать дорогу людям. Через час он незаметно для самого себя остановился и, лениво опершись о каменный парапет, уставился в черно-зеленую воду. Там, внизу, плавал растительный мусор и болезненно дрожали отражения каменных арок.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Он тихонько фыркнул себе под нос. Идиот. Да кто идиот??

Это он, Патрик, идиот! Чего вздумал... распереживался, распустил сопли. Пожалел он. Да в гробу Луиза видала жалость, и правильно делала! Впредь он решил быть умнее.

Повздыхав еще немного, и пошвыряв в воду хлебные крошки, горсть которых обнаружилась в кармане, атлант уже гораздо спокойнее зашагал в сторону канцелярии.

Забрать Кьяру и домой. Может, даже пожаловаться немного или... нет. Не надо жаловаться. Но жена и так его пожалеет.

***

В надежде на утешение, инквизитор постучал в дверь кабинета миссис О'Коннелл и не дожидаясь ответа, вошел.

 

Кьяра подняла голову от письменного стола. В отличие от лондонского кабинета мистера Джонса, здесь царил идеальный порядок. 

- Милый, - сосредоточенное лицо экзорцистки смягчилось, она протянула руку в перчатке через стол, приглашая сесть напротив и коснуться её. 

Патрик был хмур. Под стать погоде за окном. 

 

К счастью, в кабинете никого не было. Оскорбленный  в лучших чувствах инквизитор аккуратно прикрыл за собой дверь, пересек кабинет и, вместо предложенного, обогнул стол, которому было не положено разделять мужа и жену. 

Патрик, самым бессовестным образом отодвинув все бумажные дела прочь, присел на край столешницы и протянул руки для настоящих, семейных, объятий.

- Ты закончила? Хочу увезти тебя домой. - пожелал он  сходу.

 

Кьяра встала из своего кресла, опираясь на подлокотники, и шагнула в объятия. Серые глаза скользнули по стопкам папок на столе, письмам, там были даже чертежи. Увесистое гранитное пресс-папье смотрелось почти жалко. 

- Для тебя я уже освободилась, - улыбнулась англичанка, коснувшись лбом лба кузнеца. Сейчас, когда он сидел, это почти не потребовало усилия с её стороны. 

Дела никогда нельзя было закончить. Вечно находилось что-то новое. 

 

Патрик с чувством выполненного долга заключил свою маленькую женщину в  объятия. Прижался щекой к щеке.

- Как хорошо, что для меня ты всегда свободна. - со счастливой улыбкой сообщил он.

В такие моменты вся полнота и хрупкость человеческого счастья становилась особенно очевидной.

- Люблю тебя. - геркулесовы руки стиснули плечи.

 

- Люблю тебя, - ласковым эхом отозвалась экзорцистка, уткнувшись в мощную шею. Чувствуя тепло кожи, родной запах, позволяя его присутствию заслонить весь мир. 

Чуть отстранившись, Кьяра поцеловала ирландца: слишком нежно, слишком неторопливо для незапертого кабинета. 

- Что случилось? - шепнула она. 

 

Ирландец был самозабвенно нежен в ответ. Так хотелось постоянно касаться ее губ, ее рук, ее кожи...

Он не дал ей отстраниться, снова притягивая к себе, так, чтобы спрятать ее от всего мира и, заодно, спрятаться самому у нее на плече.
- Так. Ерунда. Легкое недопонимание по работе.

 

Тёплые губы коснулись бьющейся на шее жилки. Раз, другой. 

- Расскажи мне. И увези меня домой. 

Туда, где никто их не потревожит, никто не помешает. 

 

Патрик вздохнул и разжал руки.

- Да что там рассказывать? Ведьма ведёт себя как ведьма. Чертова мегера! Гробит себя и не позволяет никому мешать этому.

Инквизитор мгновенно вспыхнул, впрочем, так же быстро потух. Он потер лицо ладонью.

- В самом деле. Одевайся и пойдём отсюда. - он просительно взглянул на Кьяру, отлипая от стола.

 

Кьяра мгновенно отпустила его. 

- Дай мне пальто, пожалуйста, - на вешалке, скромно стоящей за дверью, висело длинное чёрное одеяние. С тех пор, как экзорцистка окопалась в канцелярии, она не носила свой плащ, в карманах которого можно было найти и яд, и лекарство, и револьвер. 

- Из-за чего вы поругались?

Ведьма вела себя как ведьма. Патрик - как Патрик. Для "маленьких рабочих неурядиц" он был слишком мрачен, когда вошёл к ней в кабинет.

 

Инквизитор покладисто развернул пальто таким образом, чтобы Кьяре оставалось только просунуть руки в рукава. После он заботливо накинул его ей на плечи.

- Она пьёт, понимаешь? От безделья с ума сходит. А когда я сказал, что найду ей занятие... - Патрик обреченно махнула рукой, мол, ничего не поделаешь. -  К черту ее, милая. Я устал думать об этом.

 

Кьяра поймала руки мужа, державшие верхнюю одежду, и обвила их вокруг себя, прислонившись к его груди. 

- Взгляни на это с другой стороны, - задумчиво сказала экзорцистка, продолжая согревать ладонями тяжелые широкие кисти. - От неё отказался Лондон. Ты "найдешь ей дело". Она могла услышать в этом стремление избавиться от неё. Убрать, чтобы поменьше пришлось присматривать. 

Патрик почувствовал короткий смешок. 

- Женщины могут услышать что угодно в самой простой фразе. Уж я знаю. 

 

- Лондон пытается сберечь ее шкуру, всего лишь. А я пытаюсь не дать ей впасть в белую горячку и уехать на костер. Беда в том, что ей самой на себя п-левать. 

Патрик сомкнул руки в замок и подбородок устроил на Кьяриной макушке.

- Знаешь, когда ты говоришь такое, мне становится страшно. - он усмехнулся. - Что же ты слышишь в моих словах?..

 

- Вот и получаем разницу приоритетов, - хмыкнула Кьяра. Её муж всегда был слишком нетерпелив, чтобы вскрывать чужую колючую раковину. - Одно могу сказать, если она остро среагировала - это значит, что ты влияешь на неё. Можешь влиять. 

Англичанка улыбнулась.

- Любовь. Заботу. Но я обучена понимать, а ещё я верю тебе.   

 

R
 

Патрик тяжело вздохнул.

- Я тоже среагировал. Остро.

Кьяра могла себе представить эту реакцию в красках. Она достаточно видела этих реакций своими собственными глазами.

- Ты быстро учишься. - мурлыкнул переключившийся на более приятные вещи ирландец.

Ладони  расцепились и скользнули под полы пальто, очерчивая потяжелевшие полукружия грудей. Маленького ушка коснулись губы.

- Очень быстро. Но я надеюсь научить тебя ещё кое-чему.

Двусмысленный тон подкрепляли совершенно однозначные и весьма откровенные прикосновения.

 

Кьяра представила. Но через секунду проблема отношений ирландского параноика и итальянской ведьмы испарилась из русой головы. Остались лишь её собственные с ним отношения. 

Руки экзорцистки оказались на бёдрах инквизитора, делая без того нескромные объятия ещё менее приличными. 

- Я приму все, что ты хочешь мне дать, - проворковала примерная ученица. 

 

Патрик приглушенно рассмеялся, смех не выходил из груди, зарождаясь  и умирая там, внутри. Как же лестно, как невыносимо приятно было знать, что эта очаровательная головка занята только и исключительно его персоной.

- Даже если я захочу сделать это п-рямо здесь?.. - самодовольный инквизитор нежно смял ее руками.

Всегда существовало это искушение: проверить, до каких пределов он способен сводить ее с ума? Готова ли она забыть о стыде и долге вот так, совсем?

 

Контрабасовые струны озорно завибрировали, передавая ей сладостную дрожь, идущую до самого сердца. 

- Насколько сильно захочешь? - промурлыкала экзорцистка. Тембр голоса стал медово-низким. Не отнимая рук и не ускользая из рук, она ласкалась по-кошачьи, всем телом. 

Сходить с ума, так не в одиночку. 

 

Патрик прикрыл глаза и, какое-то время, вбирал нежные прикосновения женских рук, взамен давая свои.

- Тебя ничем теперь не смутить?.. - тихонько урчаще рассмеялся он, разворачивая супругу к себе лицом.

На нее с высеченного из мрамора строгого лица взирали острые бледно-голубые глаза. Инквизитор, вопреки ожиданиям, так и не смог выкинуть сегодняшнее происшествие из головы полностью. Оно сидело где-то там, глубоко. И досаждало.

Он склонился и поцеловал ее в губы, как тогда, в церкви, перед алтарем. Взял за руку и повёл за собой.

- Думаю, я не должен ронять твой авторитет здесь. - шепнул он, склоняясь к ушку.

Если бы в кабинет кто-нибудь зашёл, в тот момент, когда муж проверял глубины безумия своей супруги, ее авторитету был бы нанесет непоправимый ущерб.

- Кроме того, я голоден.

Из-за негодной ведьмы он пропустил обед. 

Hide  

 

 

Кьяра глубоко вдохнула и выдохнула, когда морок, наведённый самим инквизитором, развеялся. 

Патрик мог творить с ней что угодно. Буквально. Без исключений. И в моменте она была неспособна противостоять. Это и пугало, и нравилось. 

- Ты всегда можешь сделать что-то ещё ради этого, - пробормотала экзорцистка, избегая льдистого взгляда, и неуверенно добавила. - Все, кто могут войти в этот кабинет, приучены стучать. 

Руки целомудренно коснулись плеч ирландца.

- Но спасибо. Идём уже. Я тоже хочу есть. 

 

Патрик с нежностью улыбнулся. 

- А ты всегда можешь сказать, если что-то не так. 

 

- Я становлюсь слишком безвольной в твоих руках, - улыбнулась Кьяра. - Может быть, со временем, научусь этому противостоять и сохранять ясность рассудка? Хоть немного. 

***

Экипаж быстро доставил супружескую пару домой, где англичанка, едва сбросив пальто и вымыв руки, вернулась к своим обязанностям хозяйки. 

Снять с мужа сюртук, помочь стянуть сапоги, зажечь в ближайших комнатах свечи и лампы, чтобы они пролили своё живое золото, озарили уютом холл, гостиные, столовую. Приготовить ужин. 

- Поедешь к ней завтра... или в понедельник? - спросила экзорцистка, когда тарелка перед инквизитором практически опустела. 

 

Инквизитор, как и всегда, благосклонно принимал женские хлопоты, нацеленные на его благополучие и комфорт. За единственным исключением: с сегодняшнего дня он решил, что негоже Кьяре в ее положении нагибаться и снимать тяжелые мужние сапоги.

Ужин прошёл в умиротворенном молчании, оголодавший викинг старательно подтирал кусочком хлеба остатки подливки на тарелке.

Он задумчиво посмотрел на жену.

- Не знаю. Не решил ещё. Может, взгляну завтра. Издали.

 

Кьяра пару минут созерцала свою пустую тарелку, а потом со вздохом, знаменующим покорение неизбежному, потянулась за добавкой. Патрик поймал вопросительно-предлагающий взгляд. 

- И что будешь делать? - неторопливо развивала тему жена.

 

У Патрика было чувство, будто жена на что-то намекает. Он взглянул на нее с подозрением, забыв даже про добавку. К чему-то она пыталась его подвести.

- Завтра? Или вообще? - уточнил он, утомленно потягиваясь. - Буду приглядывать. И найду ей занятие, чтобы было, чем время убивать вместо выпивки. Что ещё я могу? - последний вопрос прозвучал несколько раздраженно. Инквизитор терял терпение, когда приходилось признавать собственное бессилие. -  Вернуть ей семью не в моей власти.

Hide  

Родственные души
 

- Милый, мне кажется, дело в не том, что ей нечем убить время, - задумчиво протянула экзорцистка, зачерпывая горячее из большой глубокой керамической миски. - Посуди сам, у тебя и меня всегда было призвание. А теперь есть мы. У ведьмы... Лейденские банки? Двигатели электромобилей богачей? Была семья. Теперь её нет. 

Кьяра покачала головой. 

- Единственное, наверное, дело, которое её держало - или делало вид, что держало - у неё отняли. А полноценная жизнь невозможна без востребованности. Если ты никому не нужен. Если ты ничего ни для кого не делаешь... 

Рука, машинально помешивавшая густое жаркое, дрогнула, ложка звякнула о край. 

- Так тебе положить ещё? -  резко уходя от темы и своих мыслей, спросила экзорцистка, подозрительно моргнув. 

 

Патрик поймал дрогнувшие пальчики и, значительно посмотрев на супругу, прижал их к своим губам. Взгляд говорил, что не о чем, абсолютно не о чем переживать.

Ведь все будет в порядке. С ними. Верно?

Соблаговолив откушать ещё, инквизитор принялся развивать мысль дальше.

- Ну хорошо... я понял. Да. Но как мне дать ей это понять? Чтоб бы я не сделал, она решит, что я делаю это из жалости и взбесится! И разве п-лохо было бы... - инквизитор облизнул ложку с неожиданно детской обидой в глазах. - Я хотел, чтобы она учила молодняк. Мы бы могли вместе обучать их, в конце концов, им не вредно было б уметь отражать атаки на разум. Но кто бы дал мне это сказать?! Она из экипажа выскочила, как ош-паренная.

Он сердито бросил ложку в тарелку, не доев и подпер подбородок руками.

- Что конкретно ты предлагаешь?

 

Уголки губ экзорцистки робко дрогнули. Да, у них все будет хорошо. Должно быть.

Остаток трапезы проходил параллельно с озвучиванием несбывшихся планов задетого в лучших чувствах инквизитора. 

- А мне ты никогда не предлагал научиться этому твоему фокусу, - усмехнулась Кьяра, разворачивая свой стул и опираясь на его спинку. Серые глаза с любовью смотрели на сердитого викинга.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Поговори с ней ещё раз. Дай шанс. Она может уже жалеть о своей несдержанности.

В конце концов, кому, как не Патрику, было разбираться в несдержанности?

 

- Это не фокус.  - инквизитор поджал губы, весьма трепетно относившийся к своей профессии, но Кьяра так смотрела на него, что даже пожелай он рассердиться, не смог бы. В конце концов он не сдержался и фыркнул. - В общем-то.. ты не говорила, что хочешь, так? Если тебе это нужно...

Он все же подобрал ложку и принялся ковыряться в тарелке. Раздумья заняли минут пять, не меньше. Ирландцу всегда требовалось какое-то время, чтобы принять решение, кое-кто поговаривал, что мистер О'Коннелл медленно соображает. Однако, если уж он принимал решение, то действовал стремительно и неумолимо.

- Хорошо. Если ты думаешь, что это поможет... впрочем, я не собирался надолго оставлять ее без присмотра. Кто знает, что еще затеет этот Лондонский мститель..

 

- Теперь-то мне вряд ли есть смысл учиться чему-то такому, - парировала экзорцистка. - И не придирайся к выражениям, прошу тебя. Ты всегда знал, как я отношусь к твоим профессиональным качествам. 

Кьяра поднялась, собрала часть ненужной уже посуды. 

- Если все так плохо, как ты говоришь, может, лучше вообще не оставлять её без присмотра. Перевези сюда. Здесь и безопаснее, и гордячка будет держать себя в руках в чужом присутствии. 

 

Пока Патрик покладисто кивал, соглашаясь с тем, что придираться к словам ему не следовало, Кьяра взяла быка за рога.
- Сюда?! - от неожиданности, инквизитор втянул крошки не в то горло, и теперь, покраснев, как рак, судорожно откашливался, применяя для этого всю силу могучих легких.

- Ты это серьезно? - переспросил он на всякий случай, когда получил от Господа возможность вдохнуть немного воздуха.

 

- Я не смеюсь над тем, что касается работы, - нахмурилась Кьяра, уволакивая из-под носа кузнеца опустевшую наконец тарелку. 

- Не придётся регулярно таскаться в представительство, - добила она уже из кухни. 

 

Патрик громоподобно кашлянул ещё пару раз, постучал себя кулаком по груди и, прослезившись, заметил.

- Честно говоря, я понятия не имею, насколько все серьёзно..

Он встал и поплелся следом, чтобы в конце этого нелегкого пути прислониться к дверному косяку.

- И тебя не смутит п-рисутствие посторонней в доме? 

 

- Если я это предлагаю, значит, не смущает, - лаконично ответила англичанка, ополаскивая очередную вымытую тарелку.  

 

Патрик неслышно подошёл к трудолюбивой жене сзади и мягко обнял ее, устраивая подбородок на плече.

- Ты сердишься? - самым невинным тоном поинтересовался он.

 

Кьяра замерла под руками инквизитора на мгновение. 

- Немного, - нехотя ответила она.

 

Патрик сомкнул руки у экзорцистки под грудью и принялся целовать ее в шею, в плечо, в аккуратное розовое ушко.

- Не сердись.. - полушепотом басил негодный инквизитор. - Ведь ты не можешь на меня сердиться, п-равда? П-равда же?

 

- Как скажешь, - отозвалась англичанка. 

И это была не та вещь, которой ей хотелось быстро учиться. 

 

Патрик не удовлетворился сухим согласием. Он подтащил ногой ближайший стул, сел и уже оттуда, с позиции виноватой и подчиненной принялся оттирать Кьяру от мойки.

- Ты знаешь, что я самый везучий человек на свете? - продолжал этот негодяй, приникая щекой к интересной округлости живота и обхватывая сердитую экзорцистку руками.

- А все потому, что мне досталась самая умная, самая красивая, самая добрая жена. Лучшая женщина на Земле..

С детской улыбкой, так не вязавшейся со всей его огромной фигурой, Патрик задирал голову и смотрел вверх чистыми прозрачными глазами, ожидая, когда его лесная фея дарует ему прощение.

 

- Ты невозможен, - вздохнула Кьяра, держа поднятыми мокрые руки, чтобы не оставлять следов на рубашке инквизитора. 

- И жуткий льстец.

Губы англичанки коснулись русой макушки.

- Пусти. Я хочу закончить. 

 

- Никакая это не лесть, а чистая п-равда!  - немедленно возмутился инквизитор, даже не думая отпускать Кьяру из рук. И даже притягивая ее к себе ближе.

- На меньшее я не согласен.

Если экзорцистка хотела высвободиться, ей нужно было как следует упереться сырыми руками в могучие плечи, запачкав тем самым рубашку.

 

- Хорошо, - экзорцистка терпеливо кивнула с видом матери, выслушивающей небылицы своего ребёнка. - Теперь я могу домыть посуду и пойти спать?

 

Жена, как и всегда, упорно не желала верить в то, что для него она была самой лучшей. Совершенством во всех отношениях.

Это, как и всегда, вызывало неукротимый бессильный гнев у вулканической натуры инквизитора.

- Как тебе угодно. - сухо отозвался ирландец и со скрипом отъехал в сторону вместе со стулом. - Я тоже, пожалуй, пойду... с-пать.

Он мрачно потер шею и встал, с намерением удалиться.

 

- Доброй ночи, милый, - спокойно кивнула экзорцистка, возвращаясь к своей кухонной вахте.

Патрик мгновенно холодел, как только что-то шло не так, как он хотел, а сегодня его жене пришлось терпеть еще и за незнакомую проблемную ведьму, которая позволила себе проявить характер. Характер, кое-чем напоминающий его собственный.

Едва ли это было справедливо.

 

Патрик бросил ещё один взгляд через плечо. Миссис О'Коннелл стояла возле мойки, невозмутимо натирая тарелки. Она не обернулась.

Тогда несправедливый инквизитор направился спать.

 

Кьяра натирала тарелку, сдерживаясь, чтобы не расколотить ее о пол. Очень легко и быстро она снова была виноватой.

Необъяснимо уязвляло то, что Патрик, ее Патрик отказался сотрудничать в связке с ней - так и сказал, мол, не смогу с тобой работать, как с напарником - и злился, потому что великодушное предложение партнерства ему даже не дали озвучить.

"Разве плохо было бы..."

Ну, конечно, нет. Просто прекрасно.

И разумеется, ее драгоценному мужу в голову не пришло поинтересоваться, с чего вдруг его самая покладистая и добрая жена возжелала гневаться. Главное, чтобы она этого не делала.

Тарелка полетела на пол и с негромким, характерным для керамики звуком разлетелась на несколько кусков.

Кьяра вздохнула и взялась за метлу.

***

На следующее утро инквизитор проснулся в прекрасном расположении духа. Он повернул голову. Кьяра мирно спала, повернувшись набок.  Ясное чело ирландца омрачилось воспоминаниями о вчерашнем дне.

Но... на что день сегодняшний, как не на то, чтобы сделать все лучше и правильнее, чем вчера?

Осторожно выбравшись из-под одеяла, Геркулес по возможности бесшумно накинул халат и выбрался в коридор. В окнах сияло солнце, чёрная земля посеребрилась инеем. Предвестники зимы вмешивались в угрюмое течение осени все чаще.

Патрик зябко передернул плечами, вновь поставив себе мысленную галочку ускорить процесс привлечения в дом наемных работников, и принялся топить печь.

Немногим меньше часа прошло, прежде чем Патрик вернулся обратно. Осторожно присел на край постели и поправил растрепавшиеся волосы, очертив кончиками пальцев лицо, будто с камеи.

- Пора вставать... - промурлыкал он, склоняясь к спящей красавице всем телом и легко целуя в щеку. 

 

Кьяра легко открыла глаза и несколько секунд смотрела на инквизитора, объятого ярким, но уже холодным утренним светом.

А потом улыбнулась и обняла его, спрятав лицо в воротнике халата и оставив Патрику довольствоваться встрепанной русой макушкой. Вдыхала его запах, смешивающийся с ароматом чего-то родного, уютного, домашнего, и невероятно ясно и остро осознавая свою привязанность к нему.

Ослабив объятия, экзорцистка поцеловала шею мужа.

- Доброе утро.

 

Патрик улыбнулся самому себе и, опираясь на локоть, свободной рукой пригладил русые волосы более тщательно, поправил сбившуюся с плеча ночную рубашку. Кажется, Кьяра не собиралась больше сердиться на него. Это было хорошо.

Он поцеловал ее кратко и сказал:

- Пойдем скорее. - зимние глаза улыбались тоже. - Все уже готово.

 

Улыбка Патрика согревала. Кьяра послушно кивнула, потершись щекой о предоставленное специально для этого - никак иначе! - плечо.

Правда, по дороге в столовую, отговорившись кратким "я на пять минут" завернула в сторону ванной.

 

Когда Кьяра все же пришла в столовую, ее глазам предстал накрытый к завтрак стол. Свежеприготовленный омлет парил на тарелках. Стояло в крынке  молоко, вчера ещё принесенное молочником. И прочие приятные мелочи радовали голодный глаз. Венчал утренние труды подаренный Ричардом заварочник с багровым африканским чаем.

Патрик сидел за столом и в нетерпении барабанил  по нему пальцами.

 

Это было безумно, щемяще мило и трогательно.

Кьяра подошла к Патрику, обняла необъятные ирландские плечи и поцеловала гладко выбритую щеку.

 

Патрик удовлетворенно улыбнулся и запрокинул голову. Он любил, когда все получалось так, как он запланировал. Согласно плану, эти маленькие ручки должны были рано или поздно обвить мощную шею.

Поймав ладошку, он приложил ее к губам, жилы на шее проваливались и вздувались, в такт дыханию и словам.

- Больше не сердишься? - скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс он, глядя снизу вверх своими до невозможности уверенными в своей правоте глазами.

 

Кьяра крепче стиснула самоуверенного инквизитора, прижалась виском к виску. 

- Я ведь не могу на тебя сердиться, - прозвучало запоздалое подтверждение. - Долго. 

 

Патрик не шевелился - так скала дремлет в объятиях морского ветра. Ладонью он накрыл перекрещенные на могучей груди тонкие запястья.

Коварное уточнение не укрылось от него.

- Чем же я п-ровинился? - этот вопрос Кьяра ждала вчера, а получила только сегодня.

Ирландский викинг не терпел спешки.

 

Экзорцистка вздохнула. Патрик так ставил вопрос, как будто был рабом под пятой угнетателя и пытался выяснить, за что на сей раз получил сотню плетей. 

- Легко отказался от работы со мной и рассердился, что не вышло с ней. Я ревную. 

Вздох повторился, более глубокий и долгий. 

- Я все понимаю, милый. Что тебе спокойнее так. Но это сильнее меня.

 

Зато Патрик не понимал. Это он уразуметь не мог.

- Я отказался от работы с тобой, чтобы не отказываться от жизни с тобой. - голос едва заметно дрогнул под хрупкими ладошками, внутри широкой груди. - Я жить хочу с тобой. А не работать. Неужели это так мало?..

 

- Это не мало и не много, это все, - покорно отозвалась англичанка, снова целуя шею, упрямые скулы, виски с серебринкой. 

- Мне просто невыносима мысль, что ты предпочитаешь другую мне. 

Экзорцистка помолчала немного. 

- Тебе разве было бы приятно, если бы мне было все равно?

 

Патрик очень тяжело вздохнул и устало прикрыл глаза. Плечи атланта, способные держать небесные свод, поднялись и опустились вместе с хрупкими женскими руками.

- Ну вот объясни мне, откуда у тебя такие мысли? Разве я дал к ним хоть малейший повод?  Господи... ты меня убиваешь.

И ведь это она, Кьяра, а не какая-то другая женщина, предложила, чтобы ведьма жила в их доме. И теперь признавалась, что ревнует к одному лишь призраку их совместной работы.

Нет, Патрик решительно не видел здесь логики.

 

- Ты не хуже меня знаешь, что такое думать о чем-то без малейших на то оснований, - фыркнула экзорцистка в стриженые волосы. 

Эта же Кьяра в своё время предлагала инквизитору уйти в связку с Кето. Её чувства, особенно порождённые паранойей, не имели никакого значения по сравнению с делом Патрика. 

 

- У меня всегда есть основания. - невозмутимо заявил инквизитор, разве мог он подозревать что-то или кого-то без оснований?

Ну разумеется, нет!

- Не сходи с ума, любовь моя. Ты знаешь, что мне никто, кроме тебя, не нужен. - он вновь поцеловал маленькую ручку. - Давай завтракать.

 

- Конечно, дорогой, - нежно улыбнулась англичанка, наконец возвращая свободу мужу и садясь подле него. 

Она соглашалась сразу со всем. А завтрак был очень вкусным, за что инквизитора не замедлили поблагодарить. 

 

Утро исполнилось умиротворением. Патрик смерил пристальным взглядом подозрительно покладистую супругу, но не увидел ничего, что хотя бы намекнуло ему на неискренность и остатки прежней обиды.

- Я все же поеду к Луизе. - отодвинув от себя тарелку, сообщил инквизитор. - Надо... поговорить. Не утруждайся сильно, милая, хорошо? Дела подождут.

 

Вилка замерла в тонких пальцах. 

- Я хотела съездить в Уэмбери. На кладбище. 
Отложив прибор, Кьяра налила себе ещё молока.
- Съезди. Поговори. Можно совет?

 

Патрик тоже замер, а потом медленно кивнул.

- Можно. - он впился в ее бледное лицо глазами. - Ты уверена, что эта поездка... не повредит тебе сейчас?

Взгляд плавно соскользнул к животу. Чрезмерные переживания уж точно не были Кьяре полезны в ее положении.

 

Кьяра успокаивающе коснулась теплой ладонью плеча Патрика. 

- Уверена. Все будет хорошо. 

Она могла не сдержать слёз... несмотря на то, что давно уже примирилась с утратой. Сейчас её самообладание давало крен в самые неподходящие моменты, а худший способ успокоиться - прильнуть к тому, кто пытается тебя успокоить. 

- Так вот, - англичанка сделала глоток молока, откусила кусочек поджаренного хлеба. - Буду рада, если ошибусь, но, возможно, она не встретит тебя гостеприимно. В общем, если будет посылать последними словами - сделай, как ты делаешь всегда. По-своему. 

 

- И ты решительно не хочешь, чтобы я сопровождал тебя. - сделал вывод Патрик, все так же глядя ей в лицо. Ему трудно было отпускать ее одну. Даже на несколько часов. Даже навестить могилу отца. Он сделал над собой усилие. - Что ж... будь по-твоему. 

Инквизитор внимательно выслушал совет, но ничего не сказал. Поручиться за себя при таком ласковом приёме он не мог. Но мысленно решил постараться.

Ирландец оделся и, поцеловав жену в щеку на прощание, велел ей беречь себя, а сам направился в город.

***

Утомленный длительным пешим переходом, столь полезном в примороженном осеннем воздухе для любого организма, инквизитор подошёл к двери наемной квартиры, которой посчастливилось вместить в своём чреве темпераментную миссис Эванс.

Подтаявшие ледяные плёнки на лужах ослепительно сверкали. Прохладный ветерок пробирал до костей и все указывало бы на весну, если б не глубочайшая вдумчивая тишина. Птицы либо покинули простывшие острова, либо притихли в своих жилищах под карнизами. И только тончайшие серебряные паутинки изящно цеплялись за голые ветви деревьев и стены домов.

С минуту он разглядывал дверную ручку, соседские окна и прислушивался.

 

Вдумчивая тишина была и ответом инквизитору тоже, а дверная ручка находилась ровно в том положении, в котором нужно было находиться ручке плотно закрытой и запертой двери. 

 

Инквизитор развернулся спиной к двери и взглядом покорителя новых земель обозрел прилегающие улицы. Ледышки сияли все ярче, мимо прокатился одинокий экипаж. Район здесь был не слишком оживленный.

Проследив взглядом лошадиный круп, Патрик вздохнул и громко, отчетливо постучал.

 

На звук открылась дверь и выглянула обитательница квартиры. Только не той. На инквизитора взирала из-за соседней двери дородная женщина лет сорока. 

- День добрый, сэр, - вежливо начала она. 

 

- Добрый день, мэм. - Патрик вежливо стащил котелок и мрачновато глянул на соседку. - Не знаете ли вы, дома миссис Эванс?

Для пущей ясности инквизитор указал себе за спину, на дверь ведьминой квартиры.

 

- Вы случаем не из Инквизиции за ней пришли? - со смесью робости и надежды  вопросила та. - А тут такое дело...

Женщина замялась. 

 

Патрик помрачнел, как грозовая туча и вытянул из ворота сюртука инсигнию. Серебро сверкнуло в солнечном свете.

- Выкладывайте все, мэм. 

 

Увидев серебряный символ, горожанка оробела пуще прежнего. 

- Ну... в общем... У ней там окно разбито, я вчера домой возвращалась, увидела. Хотела спросить, чего случилось, да и стекольщика позвать надо бы - чай, не лето. А дверь заперта, не отвечает никто. Ключ-то есть, квартира моя же, да боязно самой входить. Все же ведьма. Мало ли. А тут и вы случились, хвала Господу.  

 

Патрик тяжко вздохнул и спрятал инсигнию обратно.

- Вам следовало бы сообщить в канцелярию ордена, мэм, о том, что вы заметили непорядок. - укорил женщину инквизитор. - Впрочем, заходить внутрь действительно не следовало. - и протянул руку. - Давайте ключ.

В могучей груди уже бушевали самые дурные предчувствия: уехала, сбежала в Лондон, похитили, убили или... 

Перед глазами мелькнула почему-то залитая кровью ванна, где с изрезанными запястьями плавал холодный уже труп ведьмы. Ирландец моргнул, изгоняя навязчивое видение.

- Скорее!

 

На широкую шершавую ладонь лёг маленький латунный ключ. Пухлая рука дающей была холодной и влажной.

- Прощения прошу, сэр, - выдавила хозяйка. - Не приучена-с к подобному. 

 

- На будущее. - великодушно простил хозяюшку инквизитор и в ту же секунду забыл о ее существовании.

Дверь со скрипом отворилась, обнажая запущенное нутро квартиры. Патрик вошел внутрь и запер ее снова.

Теперь он имел возможность обозреть знакомую уже по давешним наблюдениям гостиную изнутри. Окно и впрямь было разбито, от небольшой дыры расходились трещины. Били снаружи, а значит, брошенная в сердцах в окно фотография отпадала.

В комнате царил холостяцкий бардак. Стол был загажен объедками, пепельница - переполнена. На полу по-солдатски выстроились пустые бутылки. Инквизитор замер и снова прислушался. Запаха крови не ощущалось, в отличии от присутствия ведьмы. 

Жаль только, понять, от того это, что она здесь или от того, что жила здесь, не получалось. Никаких, однако же, тревожных признаков бдительное око сторожевого пса не засекло. Это немного успокоило.

Надзиратель толкнул ногой дверь в ванную комнату. Пусто. Проделал тоже с дверью спальни и.. остановился.

Ведьма лежала на животе, на своей постели, и курила, уставившись пустым взглядом в стену. Она даже не шевельнулась, когда он вошел. Похоже, ее внимание изрядно притупили последние две бутылки вина. Их-то Патрик и опрокинул носком сапога, когда усаживался на стул прямо перед лицом впавшей в глубокую депрессию итальянки.

- Какого черта, Эванс? - огорченно поинтересовался гость, которого, наконец, попустило. Живая. Не сбежала.

Не побеспокоилась открыть.

- Мы же договорились!

 

- Мы договорились, что я не сдохну, - медленно произнесла Луиза, лениво стряхивая пепел, и демонстративно повела рукой. - Ну вот, живая. Послужной список в безопасности. Ем. Сплю. Что ещё? 

 

Инквизитор стиснул зубы.
- Какая трогательная забота о моем послужном списке. Я сейчас зап-лачу. - зло выплюнул он, оглядывая "пищу", закатившуюся под кровать.

Его бесила эта унылая картина, еще хуже той, что он застал в спальне Ричарда пару месяцев назад. При прочих равных, Прайс никогда вот так не углублялся. Впрочем, может и зря.

С минуту он молчал, соображая, с чего лучше начать. 

- Иди в ванну. П-риведи себя в порядок, а то на тебя тошно смотреть. 

 

- Так не смотри, - пожала плечами итальянка, невозмутимо затягиваясь. Кроме этого, не последовало ни одной попытки пошевелиться. 

- Я тебя сюда не звала. 

 

- Я могу тебя туда п-роводить. - нежно предложил надзиратель, отнюдь не собираясь покидать квартиру, куда проник без приглашения. - Могу даже помыть, сам, если ты не в состоянии.

Если бы миссис Эванс потрудилась поднять глаза чуть выше уровня инквизиторского седалища, утвердившегося на стуле прямо напротив ее лица, то могла бы заметить полное отсутствие наличия шутливости в бледном взгляде и выражении рта.

 

- Хм, - выразительно отозвалась Луиза и села, поджав под себя ноги и умудрившись не прожечь при совершении манёвра постельное белье. 

Затянулась, довольно осмысленно для своего состояния глядя на инквизитора.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Это что, угроза? - полные губы насмешливо скривились. - В любом случае, что ты здесь забыл?

 

Осмысленный в достаточной степени взгляд наткнулся на твёрдый, сине-серый в полумраке спальни, взгляд напротив. Что ж, он добился реакции, хоть какой-то.

- Понимай, как знаешь. - отрывисто бросил он.

Очень хотелось прямо сейчас пару раз окунуть ведьмину голову в бочку с водой, чтобы окончательно привести в чувство. Увы, Луиза благоразумно не давала повода. Наверное, чувствовала что-то такое в сидящей напротив фигуре.

- Хозяйка квартиры сказала, у тебя разбито окно. Сама зайти побоялась. Что случилось? - бровь на античном лице инквизитора вопросительно изогнулась.

 

- Сорванец, мячик, - итальянка помахала кистью. - Аурой глянула потом. Начхать. 

На лице снова проявилась язвительная усмешка.

- Поскольку прямого контакта с гражданским лицом не было, думаю, это можно не отражать в отчёте? Как вы находите, сэр? И за каким чёртом вас сюда принесло? Не за моей же неоспоримой харизмой?

Ведьма вздохнула, потёрла висок с болезненной гримасой.

- Правда, Патрик, зачем ты пришёл?

 

Патрик сложил руки на груди и, откинувшись на спинку стула, наблюдал за попытками ведьмы возвратиться в реальность.

Процесс деградации был временно приостановлен, но все ещё не отпускал свою жертву.

- Ты ведь хотела, чтобы я пришёл. Чтобы пришёл хоть кто-то. Но не п-ризнаешься. Конечно. И вот я здесь. Хочу поговорить. Очевидно, что от тебя этого ждать было бы глупо. Но ты продолжай в том же духе, отпусти ещё пару едких замечаний в мой адрес, и прежде чем начать, я с большим удовольствием остужу твою голову под краном.

Он выразительно замолчал, предлагая даме самой выбрать, с чего начать.

 

- Да откуда тебе знать, чего я хотела, - раздраженно махнула рукой ведьма. 

В самом деле, она хотела бы, чтобы её муж и дочь оставались дома в тот злополучный день. Или чтобы малефик, изуродовавший ей запястье, добрался до сердца. Или хотя бы справиться у Господа Бога, чего ради продолжала коптить его голубое небо, когда смысла это делать у неё не осталось. 

- Ладно. Раз уж ты ввалился без приглашения, развлекать тебя старинными способами я не собираюсь. Жди здесь. Или где хочешь. Без разницы. 

Итальянка стекла с кровати и направилась в комнату напротив, откуда вскоре послышался шум воды вперемешку с отборной бранью на двух языках. Ледяной душ ведьма переносила, но не ценила.

 

Именно об этом и говорил вчера инквизитор со своей женой. Не в его силах дать человеку смысл жизни, не в его силах заставить мертвое сердце биться снова, но в одном Кьяра была права, что-то делать было нужно!

- Я стучал. Ты не открыла. - донеслось ведьме в спину. - Да и топить тебя я не собирался. - буркнул он уже тише.

Патрик был бессилен здесь. Он понимал это. И Луиза понимала тоже. Это бесило. С этим ничего нельзя было сделать.

Вздохнув, надзирающий встал и, когда зашумела вода, распахнул окно в спальне. В удушливую атмосферу разложения и отчаяния ворвался свежий морозный ветерок. Он разметал пыльные шторы, пошевелил несвежую постель и помчался дальше в гостиную. Там ирландец тоже распахнул окна.

Незваный гость решил начать с того, что было ему по силам: он по-армейски заправил кровать и принялся бродить по квартире, собирая в огромный мешок весь скопившийся тут мусор. Печально звякали в нем бутылки, шуршали объедки, обрывки бумаг. Грязная посуда переехала в мойку.

Оставалось лишь надеяться, что внешний порядок потянет за собой внутренний.

 

Покинувшая комнату для омовений Луиза некоторое время наблюдала за инквизитором, прислонившись к дверному косяку, и выражение лица у неё было довольно странное. Можно было поклясться, что в нем сквозит растроганность. 

- Не пачкай рук, - ведьма хмыкнула. - Достаточно твоей готовности замарать их об меня. Чай будешь? Или сразу к разговорам? 

Длинные мокрые её волосы были подобраны кверху, открывая шею. Измятый наряд для сна сменился чистым домашним платьем. Край воротника его был влажным. 

 

Патрик, который как раз извлекал из-под дивана одну особенно упрямую бутыль, приподнял голову, закончил неспеша своё дело и с совершенно невозмутимым видом поднялся на ноги. Отряхнул брюки, выпрямился во весь свой немалый рост.

- Еще немного  грязи моим рукам никак не повредит. - бледно-голубые глаза остро блеснули. 

Патрик окинул итальянку придирчивым взглядом. Теперь она была, по крайней мере, похожа на женщину. Взгляд задержался на изгибе шеи чуть дольше, чем следовало. Неприлично яркая итальянка была одета совершенно не для приёма гостей, но Инквизиция не особенно бдила за соблюдением формальных приличий.

- Чай. - Патрик опустил глаза и принялся крепко завязывать мешок. - Тебе тоже не вредно. Иногда надо пить и воду.

 

- Не знай я этого, чая бы здесь не водилось, - хмыкнула Эванс, проходя мимо Патрика в крохотный кухонный закуток, где, как ни странно, царил относительный порядок. В основном, связано это с тем, что ведьма проводила здесь лишь самую малую часть своего времени, нисколько не утруждаясь ведением хозяйства. 

Щелкнула плита. За эту квартиру, с прямой подачей воды и прочими удобствами, с отличным расположением, приходилось платить соответственно. 

Острый ледяной взгляд инквизиторских очей не смутил ее вовсе, хотя комментировать это она не стала. 

Вскоре скромный белый заварочник с горстью цейлонских листьев внутри, наполнился водой. Луиза решительно прихлопнула белесый парок крышечкой и, подождав несколько минут, наполнила тёмной жидкостью две чашки. 

- Сахара нет, но должны быть... угу, вот они, - откуда-то на свет Божий явился пакетик сладких цукатов. Вполне возможно, бакалейщик мог всучить задумчивой клиентке все, что приходило в его седую голову.

 

Пока ведьма занималась чаем, Патрик готов был поспорить, что она чёрт знает когда заваривала чай для кого-то постороннего, он оттащил увесистый мешок к двери на улицу и педантично закрыл все окна. Как ни странно, надзиратель вовсе не хотел, чтобы подопечная слегла с лихорадкой после его визита.

Гость вольготно расположился в гостиной, на том самом кресле, которое впитало столько слез и проклятий.

- Спасибо. - он пригубил кипяток и прикрыл глаза. Приятно обожгло горло.

Ни дать ни взять, пятичасовой чай в приличном доме.

 

- Да пожалуйста, - хмыкнула итальянка, беря в руки свою чашку. 

Для пятичасового чая было рановато, но для длинного перечня допущенных в этой встрече нарушений приличий и традиций, одна-другая поправка не имели значения. 

 

Сладости не занимали в инквизиторском меню то значимое место, которое побуждает людей пробовать незнакомые крошечные штучки, не имеющие шанса утолить чувство голода.

Через некоторое время Патрик отставил чай и посмотрел на квартирантку взглядом хирурга, примеривающегося на глазок, отпилить ногу до колена или выше.

- Я надеюсь, ты понимаешь, что жить так - инквизитор жестом обозначил все помещение, вместе с итальянкой. - нельзя? Когда-нибудь ты допьешься до белой горячки, такими темпами, - он выразительно глянул на мешок с бутылками. - случится это довольно скоро. Одаренных в Бедламе не держат, а я не считаю, что костёр станет для тебя подходящей участью. Так что, с сегодняшнего дня пить мы п-рекращаем.

Не терпящим возражений тоном заявил ирландский викинг и без перехода продолжил.

- А теперь объясни мне, в чем дело с Дэвисом? Насколько я понял, вас ничего не связывает помимо работы. Это так? Если так, то какая тебе к черту разница, Дэвис или я? Может быть, прежде чем убиваться о своём заточении в чертов Плимут в частности и несправедливой участи в целом, дашь мне хотя бы шанс? Вряд ли будет хуже, чем сейчас.

 

Луиза слушала инквизиторскую тираду с легкомысленно-веселым видом, нисколько не дающим понять, что час назад она в совершенно плачевном состоянии лежала, невидящим взглядом уткнувшись в одну точку. Когда выступление подошло к своему логическому завершению, ведьма вздохнула и уставилась в чашку с чаем, донышко которой явно не обещало открыть ей сакральные истины.

- Дело с Дэвисом в том, что при всех его отличных профессиональных качествах он не гнушался дать понять, что нуждается в моих услугах. Бросал соломинки утопающей, так сказать. Но, раз уж у нас с тобой сама собой принимается обезоруживающая откровенность, - уровень язвительности вернулся к своей нормальной отметке, - я внимательно слушаю. Что ты предлагаешь?

 

Губы инквизитора скривились в неприятной улыбке. Ну конечно! Высоко профессиональный Дэвис, в отличии от него, не гнушался. Он протягивал руку помощи, в отличии от. Как великолепно оттеняет его сверкающее благородство эгоистичный надзирающий из Плимута.

- Я не Наказующий с некоторых пор. - мрачно заметил ирландец, которому от улучшения самочувствия итальянки и, как следствие, возросшей концентрации сарказма в отдельно взятой квартире, легче отнюдь не становилось.

- Так что мои возможности несколько ограничены. Но я думал о том, чтобы учить новобранцев практике обороны разума, например. - он пожал могучими плечами. - Я умею защищаться, ты можешь имитировать атаку. Мы могли бы помогать местным Наказующим, если им потребуется подкрепление... Вполне реально п-ридумать что-то, что устроит всех. Если только не выпрыгивать из экипажа на ходу всякий раз, как речь заходит об этом.

Как оказалось, инквизитор тоже не чужд был словесного яда.

 

А вот легкости, с которой относилась ведьма к иронии, ее надзирателю явно недоставало. мистер О'Коннелл предпочитал уделять внимание насмешке, нежели тому, что он сидел в ее гостиной и пил ее чай. Сам этот факт не говорил, а кричал, что отношение к нему итальянки весьма отлично от ее мнения обо всем остальном мире в целом и Инквизиции в частности.

- Dio mio, в кого ты такой обидчивый, Патрик? Все-все, молчу, - женские ладони поднялись в жесте пацифизма. - Считай, что я в твоем распоряжении.

 

Разговор прошёл неправдоподобно легко и быстро. В прозрачных глазах инквизитора мелькнула и пропала неуместная при обезоруживающей откровенности подозрительность.

И это все? Вот так просто?

- Можешь поинтересоваться у моей матушки, вполне возможно, тебе п-редставится такой случай. - ирландец прищурил один глаз, отпивая ещё чай и не выпуская ведьму из поля зрения. - Впрочем, связь тут не очевидна, к моему воспитанию она  ровным счётом никакого отношения не имеет.

Он помолчал немного.

- Ты дашь мне слово не пить?

 

- Я дам тебе слово не напиваться, - пообещала ведьма и непонимающе зыркнула. - Что? Причём тут твоя матушка?

 

Патрик молча смотрел на женщину напротив, будто решая в голове непростую задачу. В сущности, так оно и было.

На одной чаше весов лежало утреннее признание маленькой ревнивой супруги, их уединение в новом доме, которое, к слову, все равно скоро будет нарушено сварливой старухой и нервной ее дочерью.

На другой: его собственное спокойствие и удобство, а кроме того, безопасность, возможно даже, жизнь язвительной ведьмы. 

Выбрать было трудно, но совсем ещё недавно Патрик представлял себе, как найдёт ее холодное тело или, сложно сказать, что хуже, пустую квартиру. Немыслимо было терпеть даже мысль об угрызениях совести, которые настигнут его при таком исходе, не говоря уж о репутации и послужном списке. Это было важно. Это и решило дело.

- Если твой поклонник узнал, куда ты уехала, - вопрос о матушке он будто не заметил, обещанием, как видно, удовлетворился. - то разумно предположить так же, что ему известно, где конкретно ты живёшь. Надо сменить адрес. Лучше так, чтобы не п-ришлось заносить его в отчёты.

 

Тёмные жгучие глаза остро блеснули. 

- И как это сделать человеку, который обязан подавать другому человеку отчёты о всех своих перемещениях? Это будет ещё сложнее, чем артефактную защиту мне на окна поставить. 

Видимо, ни одно слово инквизитора не осталось незамеченным.

 

- Как раз это не составит труда. - инквизитор ощутил приятный прилив чувства собственного превосходства. - В моём доме есть свободная комната. Даже две, если нужно.

Теперь оставалось лишь насладиться реакцией.

 

Реакция последовала незамедлительно: Луиза поперхнулась остывшим уже чаем и закашлялась. Кашель перешёл в смех, смех - в живой, самый настоящий хохот.

Смеялась ведьма, как выяснилось, очень искренне, очень самозабвенно и очень заразительно. В общем, абсолютно неприлично. 

-  Caro mio, - выдавила она, утирая невольные слёзы, - это лучшая шутка из всех, которые я слышала в последние несколько лет. 

 

Патрик не смог удержаться от тонкой улыбки, очень уж заразительно смеялась итальянская ведьма. Ради одного этого взрыва веселья стоило предложить. Когда она последний раз смеялась? Лет двадцать назад?

Когда буря стихла, инквизитор усилием воли вернул себе серьёзное выражение лица.

- Я не понимаю по-итальянски. Только по латыни. - предупредил он, пожалуй, слишком пристально глядя на Луизу.

Теперь отступать точно было нельзя. Что ж... Кьяра сама предложила.

- Как тебе такой вариант? - вернулся он к теме переезда. - Кажется, это решает все проблемы.

Правда, создаёт и новые, но ирландский викинг склонен был не переживать заранее о том, что ещё не произошло. За очень редкими исключениями.

 

- Не обращай внимания, - махнула рукой итальянка. - Ничего несущего смысловую нагрузку. Захоти я сказать о тебе что-то нехорошее, сказала бы в глаза, уж будь уверен. Впрочем, постараюсь держать себя в руках. 

Кажется, постепенно ведьма осознала, что её Надзирающий не изволил шутить. Лицо её стало донельзя удивлённым, но в глазах проглядывали черти, выдававшие с головой характер, погребенный под годами скорби и одиночества.

- Патрик, это, конечно, очень великодушно с твоей стороны, - начала Луиза, стараясь сохранять серьёзность, - но ты же с трудом переносишь еженедельные встречи. Под одной крышей не пройдёт и месяца, и кто-то из нас укокошит другого. 

 

- Не сомневаюсь. - инквизитор продемонстрировал открытые ладони, жест мира, и хищно улыбнулся.

Черти скакали в карих глазах, они, видно, еще не знали, что мистер О'Коннелл - специалист как раз по чертям, демонам и бесам. Такова его углубленная специализация. И это их он приветствовал своей улыбкой, странно сочетающейся со льдом выцветших глаз.

- Если ты не заметила, то наши встречи как-то сразу перестали быть еженедельными. - осторожно заметил ирландец. - Сегодня, к примеру, воскресенье. Что же до последнего.. Если кто кого и укокошит, то это буду я, не сомневайся.

Выражение лица античного злодея являло собой образец спокойной уверенности в своих силах.
- Сомневаюсь, что ты будешь сильно против, при твоем отношении к себе. Во всяком случае, я убиваю быстрее, чем делает это виски.

 

Наполовину угроза, наполовину шутка подействовала на ведьму, как ведро ледяной воды. Хуже утреннего душа. 

- Я не сомневаюсь в твоих способностях, как и в том, что твою карьеру не испортит убийство полоумной подопечной, - сухо заметила она. - Но с вопросом окончания своих земных дней могу разобраться без посторонней помощи. И, между прочим, предпочитаю вино. Виски - дрянь с болотным душком. 

 

После долгой, потребной на раздумья, паузы, снова зазвучали контрабасовые струны.

- Извини. - он почувствовал, что переборщил. - Я десять лет ходил в наказующих. Разговоры по душам все ещё плохо мне даются. 

Обезоруживающая откровенность не всегда давала нужный результат.

 

Несколько минут инквизитора изучали тёмные блестящие глаза. Все веселье испарилось из них. Наконец, Луиза пожала плечами. 

- Ладно, забыли, - но чрезмерная небрежность, с которой это было произнесено, говорила о другом. Что ведьма уж точно не забудет, но, во всяком случае, это не повлияет на едва зародившееся согласие. 

- А что твоя супруга думает об этой блестящей идее?

 

Патрик тяжело вздохнул. Получилось плохо.

- Моя супруга мне не возражает. - о том, что это была вообще-то ее идея, он решил пока умолчать.

Нужно же было оставить Кьяре пространство для маневра. Кроме того, подобная трактовка казалась весьма удачной для прирожденного викторианца.

 

- Я не спросила, не возражает ли она. А что она об этом думает. Впрочем, сама спрошу. 

В один глоток ведьма допила совсем уже ледяной чай. 

- Если ты считаешь, что это лучший вариант, так тому и быть. 

 

Дерзкое обещание поинтересоваться лично инквизитора почему-то развеселило.

- Вряд ли я смог бы тебе в этом восп-репятствовать. - улыбнулся он неожиданно мягко.

О чем думала Кьяра, позволяя мужу селить в их доме постороннюю женщину? Она думала о нем. И готова была пожертвовать личным спокойствием ради него.

Это было нелогично. Неразумно. И в то же время невероятно мило. 

- Даже если бы захотел. Что ж... - он хлопнул ладонями по коленям. - раз ты не п-ротив, собирайся. Чего ждать?

 

- Пару часов мне дай. Порядок навести, - тоном, совсем не похожим на просительный, отозвалась ведьма. 

 

Патрик кивнул, благоразумно не обращая внимания на новую дерзость. Вдвоём они вполне могли справиться с уборкой за час.

 

Инквизитору пришлось вынести собственноручно собранное. Ведьма перемыла посуду, сложила в корзину для прачки все грязное белье.

- Платяной шкаф в гостиной. Будь добр...

Все пожитки переодетой итальянки уместились в один объемный чемодан и холщовую сумку, ручки которой она набросила на плечо. Последней с каминной полки была снята фотография, бережно завернутая в шарф и уложенная в карман сумки. Отобрав у Патрика ключ, она вернула его хозяйке вместе со своим, платой за прожитое и залогом для прачки.

Экипаж пришлось подождать, в середине воскресного дня услуги возницы были востребованы. Луиза без помощи магии забросила чемодан под сиденье, сумку положила рядом. Все это было проделано без единого слова.

 

Если бы Патрик был философом, он, возможно, ответил бы на не заданный самому себе вопрос. Почему люди, взрослея, начинают делать то, чего ждали в детстве?

Они и сами не знают. Просто... пока они ещё маленькие и наивные, то ждут-ждут, когда вот так же их заберут домой. Потом - понимают, что их жестоко обманули. Ещё позже - плачут. Или злятся. Иногда и то и другое. Ему было тогда лет девять, наверное?

Впрочем, Патрик никогда не был философом и даже книжки читать не любил. 

Он даже не вспоминал никогда о глупом детстве, слишком многое в его жизни заслоняло этот нежный период от памяти.  И только Кьяра иногда невольно возвращала его куда-то в те времена. Заставляла чувствовать себя счастливее и моложе.

А сейчас он просто сделал это. Забрал с собой уже давно не молодую ведьму, которая этого не просила и не хотела, но которой это было нужно. Забирал, как он надеялся, домой. Инквизитор хотел верить, что там ей станет лучше.

Он сел напротив и уставился в окно. Говорить было особо не о чем.

 

Извозчик оставил своих пассажиров у ворот поместья и тронул лошадей. 

Луиза молча смотрела на дом. Тяжёлая сумка снова оказалась на её плече, но ведьма не делала ни шагу без разрешения хозяина имения. 

 

Патрик вытащил чемодан из экипажа и держа его навесу одной рукой выпрямился. Он тоже смотрел на дом. На эту серую мшистую скалу, своей монументальностью напоминающую хозяина.

Дом был ещё полупустым, он только готовился принять в своё лоно остальных членов семьи. Только готовился наполниться голосами, женскими, детскими...

- Не волнуйся. - он мазнул взглядом по мрачному лицу итальянки. Наверное, южной ее натуре не по душе был типичный скандинавский дом.

- Все хорошо будет. - он улыбнулся, уже зная, что она ответит ему.

Фыркнет, скажет, что вовсе и не волнуется. Ну конечно.

Инквизитор зашагал к двери через голый двор, по чёрной, пошедшей испариной под поздним солнышком земле. Внутри было тепло, пахло обедом. Чёрное женское пальто с круглыми пуговицами висело на вешалке.

Внутри дом был куда дружелюбнее, чем снаружи.

- Дорогая! - зычно позвал инквизитор, чувствуя, что совершенно счастлив.

Он вернулся домой и тут его ждут.

 

Карие глаза глянули на инквизитора, чуть потеплев. 

- Непременно, - с легкой улыбкой, которая могла означать буквально что угодно, отозвалась итальянка. 

Оказавшись внутри, ведьма снова остановилась за спиной ирландца. Заперла за собой дверь и принялась оглядываться с любопытством кошки, оказавшейся в новом доме. 

Экзорцистка была, разумеется, на кухне, где и положено находиться женщине в обеденное время. Услышав мужнин бас, она выскочила, на ходу вытирая руки белоснежным льняным полотенцем. 

- Милый, - Кьяра потянулась, приветственно обняв супруга. И, глянув из-за необъятного плеча, улыбнулась и протянула руку. 

- Кьяра О'Коннелл. 

Луиза несколько несмело шагнула вперёд, ответила на рукопожатие.

- Луиза Эванс. 

 

Патрик отставил чемодан в сторону, обнял жену в ответ и поцеловал в щеку. Кьяра все ещё порхала по дому, невзирая на своё особенное положение. 

Знакомство состоялось, Геркулес отступил на шаг и неспеша принялся стаскивать сюртук с широких плеч.

- Луизе нужна комната, милая. - инквизитор со значением взглянул на хозяйку дома. Ее утренняя идея воплотилась чрезвычайно быстро. - Устроишь ее? А вещи я перенесу сам, немного позже. Твоя поездка п-рошла хорошо?

 

- Разумеется, - Кьяра улыбчиво кивнула. - Полагаю, лучше всего после обеда? Отогреетесь, отдохнёте с дороги, я покажу дом. 

Разного рода идеи у инквизитора чрезвычайно быстро находили воплощение в реальность. Уж Кьяре было нечему удивляться. 

- Да, все в порядке, - она кивнула. - Идемте. У меня там горячий грибной крем-суп и запекаются свиные рёбра с картошкой. 

- Здоровая пища, - пробормотала Луиза, с которой понемногу сходила скованность. 

- Именно, - улыбнулась экзорцистка. 

 

 

- Главное, чтобы в этой здоровой пище было побольше мяса. - глубокомысленно заметил инквизитор.

Он отнюдь не причислял себя к травоядным.

Верхняя одежда осталась на вешалке, мужской старомодный плащ и сюртук в компанию к двум дамским пальто.

Патрик поспешил нагнать ускользающих в коридор женщин. Он был голоден.

Как всегда.

 

После трапезы Патрику довелось увидеть весьма необычную в большой семье перепалку за привилегию мыть посуду. Победу в ней одержала Луиза, сразившая противницу тем, что желание гостя священно. И раз уж гость обладает вкусами столь извращенными, что находит удовольствие в мытьё посуды, грешно его данного удовольствия лишать. Выбирать комнату ведьма отказалась тоже, заявив, что всецело вверяет себя попечению хозяйки дома. 

Покладисто пожав плечами, Кьяра отправилась готовить спальню для итальянки.

 

Патрик, который в это время ещё не закончил со своей весьма внушительной порцией, молчаливо улыбался, скромно потупивши глаза в тарелку. Битву титанов вежливости такого калибра увидишь нечасто.

 

- Твоя жена просто ангел во плоти, - сообщила ведьма, до скрипа натирая чистую тарелку. 

- И готовит отлично. 

 

- Я знаю.  - самодовольно отозвался инквизитор, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. 

С минуту он разглядывал женскую фигуру у мойки. Было странно видеть здесь, в кухне, кого-то, кроме Кьяры.

- Если что-то нужно, не стесняйся, говори. Дом не обустроен, мы сами недавно переехали. Так что..

 

Луиза обернулась с легкой улыбкой, грустной и светлой одновременно. Она прекрасно знала и помнила ощущение счастья, кажущегося таким же естественным и неотъемлемым, как дыхание. 

- Да брось, - стопки чистых тарелок и мисок выстраивались в посудном шкафу. - Ты сам видел, что мне немного-то и нужно. 

 

Разговор шел с долгими паузами, так, словно реплики ведьмы с опозданием доходили до слуха ирландца. Вот и сейчас он долго молчал, расслабленно покачиваясь на стуле и пристально, в нарушение этикета, разглядывая подопечную.

- Надеюсь, ты так же стойко переносишь старушечье ворчание. - хмыкнул Патрик. - Отсутствие комфорта - не самое страшное, что тебя здесь ждёт. 

 

- Ты все про свою почтенную матушку? - уточнила итальянка, аккуратно развешивая полотенце. 

- В любом случае, - итальянка села напротив Патрика, чинно складывая руки на коленях, - ничто не может быть страшнее, чем твои нравоучения, meus amicus. 

Как расцветает роза, перенесённая на подходящую ей почву, так в атмосфере тепла и уюта, царящей в старом каменном доме, оживала ведьма. 

 

Патрик запрокинул голову, обнажая в улыбке зубы.

- Не знал, что у меня дар внушать ужас ещё и словом. - вальяжно отозвался он с видом сытого льва, помахивающего хвостом в траве саванны. 

Он сцепил руки в замок и медленно, с ужасающим хрустом потянулся.

- Очень мило было с твоей стороны помочь ей. Здесь много дел.

 

- Не прибедняйся. Тех мальчишек ты целенаправленно пугал именно словом, - фыркнула Луиза и опустила глаза в ответ на благодарность. - Да ладно. Мне ведь несложно. 

- Каких мальчишек? - звонко спросил Кьярин голос. Экзорцистка остановилась у стула, который занимал её муж, и положила руку ему на плечо. 

 

Патрик хотел было что-то возразить, но не успел. Тонкая ручка легла на широкое плечо. 

- Ничего особенного. Молодежь нынче пошла дерзкая. - инквизитор поцеловал легкомысленно предоставленную в его распоряжение женскую ручку и задрав голову, вкрадчиво спросил. - Как твои подопечные? Не грубят?..

 

- Не больше и не меньше бунтуют, чем положено молодняку, - усмехнулась Кьяра. - Правда, пару парней как подменили...

Экзорцистка осеклась, сопоставила два и два, широко улыбнулась. 

- Милый, мне нужно что-то знать... связанное с дерзкой молодёжью?

Луиза отразила её улыбку и опустила взгляд, ничего не сказав.  

 

Прежде чем Луиза с похвальной скромностью уставилась в пол, инквизитор бросил на нее предостерегающий взгляд.

Патрик загадочно покачал головой и снова поцеловал тонкие пальчики Кьяриной руки.

- Дети так непостоянны. - заметил он, вставая и продолжил безо всякого перехода. - Думаю, пора показать Луизе наши владения и, заодно, ее комнату.

 

- Не такие уж они и дети, любовь моя, - заметила Кьяра. - А вот во втором ты, безусловно, прав. 

Обзорная экскурсия не заняла много времени. Ведьма обосновалась в угловой спальне, рядом с библиотекой. 

- У вас хороший дом, - по-простому сказала итальянка, когда троица замкнула круг почёта по поместью. - Даже водопровод. Только электричества нет. Хотя это исправляется. 

Ее лицо приобрело непривычно мягкое, мечтательное выражение. 

- У нас была... Ах, простите. Вряд ли это интересно. 

 

Патрик ходил в арьегарде, оказывая жене моральную поддержку своей грозной тенью за ее спиной. Вот и теперь, он стоял позади, приобняв ее ладонями за плечи. 

Такое положение совершенно не мешало ему смотреть на ведьму. Атлант, как всегда, подпирал головой потолок.
- Ну почему же не интересно.. - вполголоса возразил он и смолк.
Наверное, ей было бы полезно говорить. Если только это не делает слишком больно. Очень сложно было выразить это в двух словах.

 

- Мы сделали систему электроснабжения, только на наш дом, - продолжала итальянка. Усмехнулась. - Ничего сложного, в целом, пускается наружная проводка, в подвале несколько накопителей. Раз в пару месяцев их нужно было заряжать.

Красивые длинные пальцы сжались и разжались, от фаланг к ногтям проскочили голубоватые искорки, словно давая понять, откуда именно поступала энергия, освещавшая дом ведьмы и инквизитора.

Луиза задумчиво улыбнулась, вспоминая, как несколько месяцев подряд она проводила часы лоб ко лбу с мужем, создавая чертежи. Вспоминая уроки и практикумы в мастерских академии и семинарии. И каким восторгом было, когда у них все же получилось.

А потом очнулась, смешалась. Румянец на южной коже выглядел почти темным пятном.

- В общем, обращайтесь, если захотите такое, - пробормотала она. - Я, пожалуй, за вещами.

И, протиснувшись мимо инквизиторской парочки, ретировалась в сторону холла, где оставался ее багаж.

 

Ведьма смутилась и сбежала. Инквизитор стиснул плечи жены, потом крепко обнял ее и поцеловал в висок.

- Пойду все же помогу с вещами.

Душа его восставала против того, чтобы хрупкие женские руки хватались за тяжести. Кроме того, он обещал помочь и выполнил своё обещание молча.

Hide  

Его светлость 

 

Две недели спустя

Юная мисс Джейн со своей старой матушкой прибыли вскоре после вселения Луизы и Кьяре пришлось бы ещё долго терпеть ее объятия и восторги, если бы не Патрик, по истечении пяти минут решительно пресекший все шумные проявления эмоций. Матушка была все так же молчалива, и ходила с палочкой, крепко держа ее узловатыми пальцами. Пытливый взгляд ее теперь чаще всего останавливался на смуглой ведьме, присутствие которой в доме Патрик не потрудился объяснить ни матери, ни сестре. Прогулки в зимнее время года старшая миссис О'Коннелл не жаловала,  предпочитая место у кухонной печи и временами предпочитая молчанию разнообразные поучения по вопросам кулинарии, политики и морали.

Патрик не стал отказываться от возможности провести в дом электрическое освещение и у жгучей ведьмы почти совсем не осталось свободного времени стараниями ее неравнодушного надзирателя.

Время текло мирно и спокойно, исключая, конечно, те дни, когда нравоучительные истории матушки выходили за разумные границы.

***

Два месяца спустя. 22 декабря 1898 года. Предместья Плимута.

Снег укутывал ватным одеялом чёрную влажную землю. Ложился пуховыми шапками на крыши, карнизы, каминные трубы, вырастал пушистой белой плесенью на ветвях деревьев. Он висел в воздухе осязаемой занавесью, сжирая любые звуки и оставляя лишь вязкую глухую тишину.

Столько снега не припоминали даже самые дряхлые старожилы окрестных деревень. Видно, к хорошему урожаю, говорили все. И, немного подумав, добавляли: "и к морозам".

Дом постепенно наполнялся людьми. Свободного места оставалось не так много. Небольшой домик для прислуги, расположенный на некотором отдалении от большого дома, больше не пустовал. В конюшне поселилась коренастая гнедая лошадь, за которой ходил хромой старик-конюх, он и запрягал ее в новенькую двуколку, если хозяин дома не решал сделать это сам.

Но очевидно, мироздание решило, что чего-то в этом разросшемся семейном гнездышке не хватает, потому что в морозное воскресное утро, когда маленькие снежинки лениво опускались на землю, за окнами усадьбы О'Коннеллов проскрипели колёса дилижанса, всхрапнули кони и послышался звонкий собачий лай. По заснеженной лужайке за окнами носился подросший пегий щенок, взрывая мордой снег и хлопая ушами-лопухами.

 

Уютное течение очередного морозного зимнего дня нарушила симфония звуков, которую можно было толковать лишь как предвестие гостей. Впрочем, никто из разросшейся семьи их не ждал.

Кьяра играла с Луизой в шахматы, попутно болтая с ней на итальянском. Певучей и быстрой южной речи ведьма обучала экзорцистку по ее же собственной просьбе, и ученица делала успехи, уже насвистывая арии на языке оригинала. Увы, с тем же успехом англичанка перенимала и куда менее достойную леди лексику, что, впрочем, одинаково веселило как ее, так и ее наставницу.

Джейн корпела неподалеку с очередной книжкой, которую всучила ей названая сестра, мало внимания обращая на протестующее ворчание Кэйтлин. Старушка все еще считала, что образование, пусть даже домашнее, девице ни к чему, если оно не помогает ей лучше готовить или ухаживать за детьми. Но против Кьяриного упрямства и язвительности Луизы у нее средств не было.

Когда собачий лай огласил заснеженный двор, Кьяра подняла голову.

- Милый, ты никого не ждешь? - уточнила она у Патрика, нисколько не удивившись тому, что ведьма в это время атаковала ее фланг и объявила шах королю.

 

Шахмат Патрик избегал то ли по причине суеверного страха перед каменными фигурками, то ли из боязни проиграть и уронить тем самым свой авторитет. Он дремал в кресле, уютно разложив руки на подлокотниках. В учебу Джейн он не мешался.

В конце концов, если Кьяре нравилось учить импульсивную девицу, то почему бы и нет? Безобидное и приличное развлечение для дамы в ее положении.

Когда раздался лай, инквизитор открыл глаза и посмотрел на жену.
- Я никого не звал, по крайней мере. - пояснил он, грузно подымаясь на ноги.

Через пару минут из прихожей раздались звуки, характерные для оббивания снега с сапог и уже целых два мужских голоса. Один принадлежал, разумеется, Патрику, второй, певучий и звучный, был знаком всем в гостиной, исключая одну лишь Луизу.

- Ты, как всегда, без приглашения. - дружелюбно проворчал хозяин. - Только вернулся.
- Патрик! - певучий баритон явно был просто счастлив. - Я всегда там, где нужен. Этому дому явно требуется оживление. Еле нашел вас!

Одновременно с этим зазвучали коготки и в комнату с шахматами, оскальзываясь, ворвался тот самый пегий щенок, изрядно подросший за последние месяцы. Он звонко тявкнул и ринулся немедленно обнюхивать ноги всех присутствующих дам, непрерывно при этом помахивая длинным и упругим, как канат, хвостом.

Джейн пискнула и закрыла лицо книжкой, уставившись на собаку.

 

Едва в холле зазвучал хорошо поставленный баритон, Кьяра уже поняла, кто осчастливил своим присутствием их теплую обитель.

- Смотрите-ка, кто к нам пожаловал, - произнесла она, тяжеловато поднимаясь из своего кресла, обеими ладонями упираясь в подлокотники. Плоть и кровь семьи О'Коннелл все больше заявляла о своем существовании, и близок был тот зимний день, когда экзорцистка покинет свой трудоемкий ответственный пост.

Ведьма, не давая себе труда обернуться, почесала за ухом любопытную собаку, ткнувшуюся мокрым носом в край ее темной юбки.

 

Пес на секунду присел, уставившись своими ласковыми глазами на ведьму.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Он пытался отдышаться, свесив язык на сторону и постукивая тяжелым хвостом по полу. Потом резко поднялся на задние лапы, передними опираясь о колени ведьмы, как видно, ожидая подачки.

Послышались шаги, потом короткий пронзительный свист, и пегий щенок помчался к ногам своего хозяина, появившегося на пороге гостиной.
- Слышу твой голос, сестра. - еще издали Ричард приветственно раскинул руки, но, завидев подымающуюся ему навстречу Кьяру, обомлел.

- Мой Бог.. я так и знал, что этот негодяй когда-нибудь испортит тебе фигуру, но чтобы так скоро... - потрясенно вымолвил он, с трудом отрывая глаза от уже весьма внушительного живота.

Его светлость был само воплощение активности и жизнелюбия. Прежняя хандра исчезла без следа. Загоревший еще больше под экваториальным солнцем Чайлд Гарольд  просиял сногсшибательной улыбкой. Он, как и прежде, был дорого, хоть и несколько старомодно одет. Начищенные сапоги сверкали, на плечи был наброшен подбитый грубым мехом плащ.

Патрик молча прошел следом. Джейн, все еще прячущаяся за книжкой, залилась краской до корней волос, над краем импровизированного учебника виднелись лишь ее глаза и лоб.

Виконт скинул тяжелый плащ на ближайшее свободное кресло и подошел ближе к дамам.
- Счастлив видеть, дорогая миссис О'Коннелл. - в своей всегдашней полушутливой манере поприветствовал Кьяру Прайс, и тут же стремительно приобнял ее за плечи. 

Завитки черных волос, как и всегда, лежали в очаровательном беспорядке на бедовой голове экзорциста, на них таяли снежинки, миндалевидные темные глаза улыбались. Он выглядел лучше, чем раньше. И немного старше.

Объятия разомкнулись еще до того, как сестра успела бы пожаловаться. Его светлость коротко поклонился в сторону Джейн. 

- Мисс О'Коннелл. И вам добрый вечер, незнакомая мне прекрасная дама. - прищелкнув каблуками, по-гвардейски отрекомендовался Прайс и заинтересованно уставился на Луизу.

- Это Ричард П-райс. - от двери раздался голос Патрика, спокойная полуулыбка лежала на его губах. - Экзорцист. И мой друг. А это Луиза. Моя подопечная.

- Черт побери, Патрик, к тебе прямо-таки магнитом тянет красивых женщин! - немедленно восхитился его светлость и еще одним поклоном поприветствовал ведьму, теперь уже официально представленную ему. 

 

- Что я слышу: дорогой брат перестал баловать меня лестью, и даже, наоборот, - рассмеялась Кьяра, легко коснувшись плеча виконта. Сейчас, когда все было донельзя хорошо, никак не хотелось вспоминать прошлую неприязнь или будить всегдашнюю подозрительность. Приятнее было делиться теплом. - Рада видеть.

- Патрик, как всегда, сама любезность, не оставляя незнакомым людям иной возможности, кроме как обращаться ко мне фамильярно по имени, - с обычной своей харизмой протянула Луиза, с олимпийским спокойствием глядя на виконта снизу вверх. - Луиза Эванс. Утра доброго и вам. 

Впрочем, очевидно, благосклонность пегого щенка интересовала её больше. Итальянка свесила руку, поманив бигля.

 

- Никакой лести! - отверг все обвинения жизнелюбивый виконт. - Лесть - удел людей без воображения. Ты все так же прелестна, дорогая сестра. Счастье тебе к лицу.

Джейн, пользуясь тем, что внимание приковал к себе гость, скрылась с глаз долой.

- П-рошу п-рощения. - буркнул помрачневший инквизитор, сердито зыркнув на Луизу. Его чувство юмора было под стать ведьминской харизме. - Об этом я не подумал.

- Жестоко с вашей стороны заставлять Патрика выговаривать столько слов с буквой "п". - ещё пуще развеселился экзорцист, наблюдая, как его пес уже облизывает приманившую его руку. - Не извольте беспокоиться, я - раб этикета и буду называть вас, как прикажете.

Виконт смолк, почтительно ожидая, очевидно, приказания. Пес, меж тем, уже лез ведьме на руки.

 

- Вот теперь узнаю тебя, Ричард. Блестящ, словно утренняя звезда, и столь же радуешь глаза и сердце своим видом. - Кьяра отметила тактическое отступление Джейн, но не подала виду. Пусть пользуется перерывом. -Отобедаешь с нами, я надеюсь?

Итальянка, тем временем, всячески сводила на нет возможное воспитание щенка, почесывая его за ушами. Слух, тем не менее, не изменял ей.

- Разумеется, жестоко, - фыркнула она. - Как положено чрезвычайно опасной чародейке. А как бы иначе я получила в надзиратели лучшего инквизитора из возможных? 

Пса подхватили под передние лапы и устроили на коленях. 

- В нашу прекрасную эпоху право выбора и решения принадлежит мужчине. Все для них необходимое у вас есть, пользуйтесь. 

Это, видимо, касалось способа именовать её.

 

Пес, похоже, за эти несколько месяцев перенял некоторые черты характера от своего хозяина, ибо получив доступ на колени, немедленно возжелал большего и принялся подскакивать в попытках облобызать итальянке лицо.

Виконт не предпринимал ничего, чтобы усмирить наглого зверя. Лишь изумленно-скептически поднял бровь.

- Опасность? - повторил он, улыбаясь ещё шире, и кося тёмным глазом в сторону Патрика, который от комплимента из уст ведьмы почему-то не оттаял сразу, а все так же стоял, сложив руки на груди и мрачной горой подпирая дверной косяк.

Лучший в мире инквизитор медленно кивнул, подтверждая тезис.

- Риск - моё второе имя, мисс...ис Эванс. - второй кивок ирландца подсказал виконту, как правильнее будет именовать ведьму.

Экзорцист, восторженный не меньше, чем его шебутной пес, раскланялся перед одной дамой, и повернулся к другой.

- Едва ли я сияю, дорогая сестра. - лучезарно улыбнулся он Кьяре. - Я ехал всю ночь и теперь не смогу самостоятельно решить, чего желаю больше, отобедать или отоспаться. В любом случае, я рассчитывал воспользоваться вашим гостеприимством... - короткий взгляд скользнул якобы по щенку. - ...некоторое время. Скоро Рождество, и этот дом просто умоляет о соответствующем убранстве. Никто не справится с этим лучше меня. Не так ли?

Патрик со своего места фыркнул и спрятал улыбку.

 

- После обеда спится лучше, - заметила Кьяра. - В любом случае, я приготовлю тебе комнату. 

Луиза, игравшая с пламенно полюбившим её щенком, похлопала его по загривку, возвращая в приличную позицию на своих коленях.

- Нет, приятель, целоваться мы не будем, - сообщила ему ведьма дурную весть и глянула на экзорцистку, осторожно пробирающуюся мимо. - Помочь?

- Справлюсь, - махнула рукой англичанка. - Позову Джейн, если что. 

Проходя мимо Патрика, Кьяра коротко улыбнулась ему и коснулась его руки. Экзорцистка крайне слабо себе представляла, на кой черт этому дому понадобилось рождественское убранство - по её скромному мнению, он был хорош и без этого - но соглашаться или отказываться было во власти ирландца и никого другого. И Кьяра очень сомневалась, что он откажет в очередной прихоти дорогому гостю. 

 

Патрик поймал коснувшуюся его ручку и поцеловал пальчики с нежной улыбкой. Кьяра очень правильно сомневалась, потому что ирландец и в самом деле не видел ни одной причины отказывать гостю в настолько невинном развлечении.

- Так вы, миссис Эванс, любите собак? - с непередаваемой интонацией невинно вопросил виконт, усаживаясь на Кьярино место. Оттуда, через шахматную доску, было гораздо удобнее разглядывать нового члена семьи О'Коннелл, почти не нарушая при этом приличий.

Пес покорился, распластавшись на коленях, но все ещё часто дышал, свесив из открытой пасти язык и ощутимо колотил хвостом-палком по ногам приютившей его дамы.

Патрик тоже вернулся на своё место, поодаль от шахматного дуэта.

- Где ты был? - поинтересовался инквизиторский бас, нетактично вмешиваясь в намечающуюся беседу дамы и джентльмена. - Опять Каир?

- О нет. - протянул Прайс голосом сказочника, не отрывая глаз от Луизы. - На этот раз я летал к очень далеким и очень маленьким островам в Индийском океане. Где пальмы, песок и чудесное море. Если миссис Эванс желает, я мог бы поведать подробнее.

Экзорцист улыбнулся снова с такой световой силой, что затмевал солнце, никак нельзя было заподозрить в нем утомление от бессонной ночи. Он ждал ответа, очевидно, на оба своих вопроса. Сбить его с курса к намеченной цели было очень непросто.

 

Новый член семьи О'Коннелл рассеянно поглаживал нахального щенка и не дул в несуществующий ус по поводу того, что его разглядывают и  втягивают в беседу.

- Миссис Эванс любит животных, потому что с ними приятнее иметь дело, чем с людьми, в большинстве случаев. Да, приятель? 

Карие глаза проследили за тем, как Патрик возвращался на своё место, и нисколько не придали значения вмешательству в беседу.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Не смею вмешиваться в мужской разговор, джентльмены. Развлекайтесь, - самоустранилась Луиза. Далекие сказочные острова её мало интересовали, хотя бы потому, что это по умолчанию была глушь без нормального алкоголя и сигарет. 

 

Пегий щенок ничего не ответил на комплимент, только навострил уши, заслышав какой-то только собакам доступный звук и, сорвавшись с места, умчался в сторону кухни.

Зато его хозяин с секунду разглядывал неряшливую прическу ядовитой ведьмы, а потом очень искренне рассмеялся. Оперся локтем о высокий подлокотник и таким образом подвинулся чуть ближе к даме, не скрывая восхищения в глазах.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- С вами невозможно спорить! - немедленно согласился он. - Люди - сволочи, в большинстве своем. Но не все, не все. Верно говорю?

Он обернулся к Патрику, но тот, по ему одному известным коварным причинам, не пожелал продолжать мужской разговор и, тем паче, развлекаться. Уткнулся в забытую женой книгу, к которой прежде никакого интереса не проявлял.

- Да, конечно. - буркнул инквизитор, тем и ограничившись.
Ричард нисколько не смутился прохладным приемом и продолжал.
- А скажите мне, миссис Эванс, есть ли в окрестностях этого дома подходящая елка? Вы же любите прогулки по паркам и рощам, как все благовоспитанные дамы? Или ваш суровый надзиратель не выпускает вас за пределы дома?.. 

 

- Спорить со мной возможно, но бессмысленно, - лениво отозвалась ведьма. Пёс ожидаемо предпочёл её общество обещанию подачки, которое прозвучало со стороны кухни, и умчался. Пальцы освободившейся руки медленно постукивали по подлокотнику в такт каким-то мыслям итальянки. 

- А вы к кому себя причисляете, - уточнила она, - к сволочам или исключениям? 

Изменить свою уверенную, расслабленную позу ради сократившейся дистанции Луиза не потрудилась. Кажется, вообще не заметила изменений. 

- В дальнем углу сада растёт старая ель. Подходит ли она вам, уж не знаю. Не извольте гневаться. Впрочем, для коллеги Патрика вы на редкость наивны, присваивая мне эпитет благовоспитанной. 

Если милорд Прайс называл себя рабом этикета, то Луиза Эванс относилась к этой вещи более пренебрежительно, чем просвещенный европеец отнесётся к чернокожему уроженцу Африки. 

 

- К исключительным сволочам. - флегматично отозвался Патрик, вместо своего улыбчивого друга.
Ричард сделал движение кистью руки, как бы говоря: "Прошу любить и жаловать".
- Исчерпывающая характеристика. - ничуть не обидевшись на столь нелестное сравнение, экзорцист продолжал гипнотизировать даму взглядом. - Но вы вполне можете составить и свое собственное мнение. Когда будете провожать меня в дальний угол сада. Ведь вы окажете мне такую любезность, миссис Эванс?

Решительно невозможно было понять, сказал ли его светлость сегодня хоть одно слово достаточно серьезно. Исключая первые приветствия и неподдельный молчаливый интерес в каре-зеленых, теперь это стало лучше видно, глазах.

 

Луиза коротко рассмеялась. По ей одной ведомым причинам, ведьма относилась с редкой любовью к моментам, когда Патрик давал волю своей способности иронизировать. 

- С согласия мистера О'Коннелла, разумеется, - протянула она. - И к чему мне составлять о вас целое мнение? Что с ним потом делать? 

Красиво очерченные плечи сделали изящное движение, словно отмечая бессмысленность попыток разгадать незнакомца.

 

-  Мистер О'Коннелл не возражает. - заверил ее экзорцист. - Он считает меня вполне надежным кавалером.
Моменты иронии за авторством ирландского викинга были столь же редки, сколь и коротки. Он лишь пожал плечами, предоставляя Луизе самой решать, куда и с кем ходить по саду, лишь бы не ныряла в бутылку снова.
- Только не соглашайся ехать с ним на край света, когда п-редложит. - напутствовал мистер О'Коннелл, вновь углубляясь в скучнейшую, по его мнению, книгу.
Очевидно, сомнений в том, что когда-нибудь его светлость непременно сделает такое предложение, у хозяина дома не было.
- Когда изволите? Теперь же или после обеда? - живенько поинтересовался Прайс, усталость с которого как рукой сняло. Целое мнение о нем вполне могло бы уже сложиться. Только вот делать с ним что-либо было довольно затруднительно, ведь экзорцист прилагал немалые усилия для того, чтобы состояло оно из сплошных противоречий.

 

- Да что я там забыла, - в тон своему надзирателю отозвалась итальянка и наконец-то удостоила собеседника более или менее осмысленного взгляда. - Могу и сейчас. Как хотите. 

Истинная причина ее сговорчивости заключалась в том, что в саду ведьма свободно курила, чего никогда не позволяла себе в этом доме. 

 

Ричард не вдавался в причины, он был вполне доволен результатом переговоров.

- В таком случае, после вас. - он встал и, накинув меховой плащ на руку, отвесил Луизе один из самых изящных своих поклонов.

Патрик усмехнулся, не поднимая глаз.

 

Увы, неряшливая итальянка была не из тех, кто мог бы оценить идеальные манеры виконта. 

Луиза, не оглядываясь на гостя, поднялась, прошла в холл, стащила с вешалки своё пальто и набросила на плечи, не озаботившись застегнуться. Коснулась небольшой выпуклости в кармане старым, заученным жестом. 

 

Несмотря на столь неблагодарную аудиторию, виконт продолжать расточать галантные жесты.

Ричард, в отличии от дамы, застегнулся, открыл перед спутницей дверь и, ступив с крыльца в неглубокий снег, предложил итальянке свой локоть. В общем, старательно изображал из себя настоящего джентльмена.

 

Локоть был либо проигнорирован, либо вовсе не замечен. Потому что, едва сойдя с крыльца, итальянка запустила длань в карман и извлекла оттуда уже изрядно похудевшую пачку сигарет, из которой, в свою очередь, показалась коробка спичек. 

Таким образом, руки дамы оказались несвободны - сначала извлечением табачной палочки и прикуриванием её, а после - одна рука придерживала пальто у воротника, а вторая - была занята сигаретой. 

Опалённый край дал ярко-оранжевый огонёк, когда ведьма затянулась. Выдохнув струйку сизоватого дыма, тут же унесённого легким ветерком, она кивком указала направление.

 

Его не замечали, но виконт не унывал. Заложив руки за спину, он пошел рядом, не уклоняясь, когда ветерок сносил табачный дым в его сторону.

- Табак. Придаёт уверенности, верно? Я вот бросил лет пять назад. Мешало работе. Впрочем, иногда позволяю себе... вы пробовали гашиш, миссис Эванс? - светским тоном поинтересовался виконт, как будто на официальном приёме рекомендовал соседке по столу откушать креветок.

- Занятная штучка.

 

- Уверенности в чем? - уточнила ведьма с легкой усмешкой, не подтверждая, но и не опровергая предположение собеседника. 

Темно-карие глаза снова задержались на загорелом лице, а потом взгляд ушёл вниз, к едва угадывающейся дорожке, где края пальто и подол юбки, виднеющийся из распахнутых пол, разметали пушистую белизну. 

- Нет. И что, гашиш не мешает в работе? 

 

- Смотря в чем требуется человеку уверенность. - лукавый уклонился от прямого ответа, улавливая равнодушный непродолжительный взгляд утомленных женских глаз.

- Строго в свободное от работы время. - улыбнулся его светлость дьявольской улыбкой. - Когда коротаешь свободные месяцы между поездками в колонии нашей прекрасной страны, очень помогает. Впрочем, если употреблять его в тех количествах, в каких принято употреблять табак, он и впрямь может помешать. И не только работе. Я стараюсь держаться разумной грани между пагубными удовольствиями и богоугодным существованием аскета.

 

- "Помогает" - так обычно говорят о терапии, - заметила ведьма. - Получается плясать на лезвии бритвы?

Итальянка поддерживала пустой разговор, не делая ни единого волевого усилия. Ветер, свежий, но бережный, холодно целовал щеки, оставляя на них специфический, свойственный южной коже румянец, от дыма чуть чётче постукивало сердце в груди, обостряя восприятие, снежное покрывало ломко похрустывало под подошвой женского ботинка. Ей было хорошо, и совершенно не имел значения светский треск рядом. Он не мешал. 

 

- Если одиночество - это болезнь, то да. - уточнил Прайс, с неохотой возвращая взгляд себе под ноги, только ради того, чтобы не споткнуться.

- С переменным успехом. - не стал отпираться порочный экзорцист. - Видите ли, миссис Эванс, постничество меня никогда особенно не привлекало. А вас, похоже, вдохновляет образ жизни затворницы, м? Добровольное заточение под охраной самого лучшего инквизитора. - провозгласил Ричард и легко рассмеялся.

 

- И каким образом наркотик решает проблему одиночества? - поинтересовалась Луиза и сообщила то, что экзорцист увидел бы сам через десяток секунд. - Вот ваше дерево. 

Раскинув мохнатые лапы, казавшиеся черными, надежный забор подпирала старая высокая ель. 

- Может быть, меня вдохновляют лучшие инквизиторы, - хмыкнула ведьма и остановилась, предоставляя спутнику идти вперёд, осматривать вечнозеленую красавицу вблизи, или же поступать любым иным образом, по его желанию. 

Заметно было, что её пальцы чуть утратили в гибкости от холода, когда сигарета очередной раз коснулась губ. Выдыхая, итальянка слегка запрокидывала голову.

 

- Таким же, каким он решает все прочие проблемы. - древесные глаза выразительно взглянули на сигарету, как раз в этот момент поднесенную к полным чувственным губам.

Впрочем, возможно, сигарета была лишь поводом для этого взгляда.

- Ну кто бы мог подумать? - взметнулись вверх красивые брови. Ричард дошёл до ели и, обходя ее кругом, скрылся с противоположной стороны рождественского дерева, но говорить не переставал. - Долгие годы он вдохновлял лишь одного меня, и вот теперь, за какие-то месяцы, собрал целый штат поклонниц. Никогда не замечал за ним раньше такой полезной способности. - виконт выглянул с другой стороны и по секрету сообщил. - А ведь я знаю его уже десять лет.

 

- То есть, никак, - полные чувственные губы чуть раскрылись, выпуская сизоватое облачко. 

Луиза не следила за взглядом рептильих глаз, но смотрела на силуэт их обладателя, резко выделяющийся на фоне декабрьской искристой чистоты. Ричард двигался кругом, словно хищник, замыкающий кольцо вокруг жертвы. 

Неизвестно, планировалась как оная красавица-ель или язвительная ведьма. Обеим было безразлично, в общем. 

Пепел полетел в снег. 

- Соболезную.

 

Свежий взгляд Луизы и впрямь мог заметить нечто неуловимо хищное в походке виконта. Незначительные движения эти то вдруг проявлялись без повода, то исчезали.

Он задрал голову, силясь разглядеть вершину дерева.
- Статистика не хуже, чем у вас, я полагаю. - улыбнулся он небу и вернулся к созерцанию более приятных вещей, а именно к знойной итальянской подопечной своего сурового друга.
- Что ж, я увидел, что хотел, а вы замерзли. - дерзкий взгляд скользнул по рукам. - Позволите предложить вам руку на этот раз?

Его светлость вновь, неизменно галантно, подставил для опоры локоть, ведь, как минимум, одна рука ведьмы уже не имела приличного повода для отказа.

В смеющихся глазах прыгали искорки.

- Не тратьте свое искреннее сочувствие впустую, любезная миссис Эванс. Я того не стою.

 

Ведьма последний раз вдохнула горьковатый дым, уронила сигарету в сугроб и покосилась на Прайса.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Не обеднею. У меня много, - обворожительно-ехидно улыбнулась она. 

Левая ладонь невесомо коснулась предложенного локтя. Ещё самую малость легче - и кожа вообще не касалась бы тяжелой ткани одеяния любезного джентльмена.  

 

Любезный джентльмен удовольствовался и этим. Все-таки, на этот раз его предложение не было отвергнуто.
- Вы просто обворожительны! - абсолютно искренне восхитился виконт. 
Взгляд на мгновение прилип к ехидной улыбке, чуть навыкате миндалевидные глаза отразили легкую задумчивость, впервые с момента их знакомства.

А в следующую минуту Ричард уже вполне прилично смотрел прямо перед собой. Он педантично проводил Луизу до крыльца и учтиво распахнул перед нею дверь.
- Надеюсь и впредь быть объектом вашей щедрости. - он поклонился, улыбка выражала столь трогательную надежду, что заподозрить экзорциста в иронии было решительно невозможно.

 

Искренность встретила чуть более продолжительный взгляд тёмных блестящих глаз. Возможно, сейчас они глянули самую малость теплее. Миссис Эванс оценила бескомпромиссную открытость.

- Осторожнее с желаниями. Они исполняются не так, как вы ожидаете, - полуобернувшись в дверях, предупредила она. 

А через мгновение посторонилась, позволяя и галантному аристократу укрыться в тепле дома. 

Тёплое пальто повисло рядом с другими, снег, осыпавшийся с женских ботинок, подтаивал и уже оставил небольшую лужицу. Мельчайшие искры проявились в густых волосах ведьмы, стоило ей сделать движение под желтым электрическим светом холла. 

След прогулки остался поблескивающей влажной каймой по краю юбки. 

 

- Вы же ещё не знаете, чего именно я ожидаю. - кротко улыбнулся Прайс, с жадностью улавливая взглядом профиль суровой Мельпомены от инквизиции.

Заместитель Люцифера на туманных островах непринужденно скинул с не таких могучих, как у Патрика, но все же достаточно широких плеч подбитый мехом плащ. С самым невинным видом он потянулся повесить его на крючок одновременно с ведьмой, оказываясь тем самым довольно близко.

В честных глазах его нельзя было разглядеть и намека на умысел.

 

- Не думаю, что вы поскромничаете меня просветить в случае необходимости, - пожала плечами итальянка. 

Умысел или нет, близость или нет, Луиза ни одним мускулом не отреагировала на манёвр порочного экзорциста. С выражением флегматичной безмятежности на красивом лице она вернулась в своё кресло, удобное само по себе и в приятной близости от огня очага. 

Руки, бывшие основным рабочим инструментом у большинства способных к магии, потянулись к источнику тепла, который весело звал к себе янтарными бликами. 

 

- Ваша проницательность делает вам честь. 

Ричард решил коротать время до обеда там же, с другой стороны шахматной доски. Впрочем, красноречие его на том иссякло и виконт так же молча, как и ведьма, созерцал огонь.

*** 

Кухня

С тех пор, как экзорцист и ведьма проследовали вглубь сада, Патрик обосновался в кухне, мешаясь женщинам. Время от времени он беспокойно поглядывал в окно, ожидая возвращения гостя и его сопровождающей.

 

Вскоре к узкому кругу присоединилась экзорцистка, немедленно утащившая кусок копчёного мяса с тарелки с нарезкой. 

- Все готово, - сообщила она Патрику и подошла поближе, вместе с мужем выглядывая из окна и игнорируя добродушно-укоризненный взгляд кухарки Тесс. 

 

Патрик приобнял супругу одной рукой и на время оторвал взгляд от окна. Может быть, кто-то с ним и не согласился бы, но Патрик находил, что его жена, таскающая с тарелки кусочки мяса, со своим уже довольно объемным животом, совершенно очаровательна.

- Что-то они долго. - пожаловался он, целуя ее в щеку.

 

- Ты переживаешь за Ричарда или Луизу? - улыбнулась Кьяра, принимая ласку. 

Впрочем, скоро снова хлопнула входная дверь. 

- Вот и они. 

 

Патрик только вздохнул. Если бы ему предложили сделать ставку, он не решился бы выбрать из этих двоих.

- Боюсь, что они камня на камне от этого дома не оставят. Все равно, что подносить свечу к пороховой бочке. - проворчал он.

 

- Иногда, хороший взрыв это именно то, что нужно, - усмехнулась Кьяра. 

Она сказала бы что-то ещё, но кухарка возвестила, что обед вот-вот будет готов, и англичанка, поцеловав руку мужа, занялась сервировкой стола. 

 

Патрик ничего не ответил. Он решил подождать и посмотреть, что будет.

***

Милорд обещал "оживить" дом, и своё слово держал. Под пяту безудержного экзорциста, требующего праздничных приготовлений, попали практически все. Недоумевающие слуги покрывали орехи и еловые шишки позолотой, чердак был обследован на предмет украшений так тщательно, словно искали не мишуру, а хотя бы неизданные рукописи сэра Годрика.

Кьяра посмеивалась, наблюдая за всей этой суетой, и льнула к Патрику. За надёжным плечом инквизитора, под защитой его ребёнка экзорцистка была в безопасности: никто и ничего не смел от неё требовать. 

От итальянской ведьмы смели, и Луиза реагировала по-разному, под настроение. Иногда флегматично игнорировала все просьбы и пылкие речи, иногда снисходила до согласия и участвовала в творящейся вакханалии с напускным безразличием.  

 

Его светлость был переполнен разнообразными идеями, едва давая себе и другим времени на еду и сон.  

Хоть оставшиеся два дня перед Рождеством в канцелярии наблюдалось форменное затишье, оно прекрасно уравновешивалось тем, что устроил в чужом доме высокородный  гость.

На чердаке нашлись гирлянды и старые свечи, которые непременно следовало зажечь в ночь свечей. Джейн пугливо озиралась, но все-таки не смела возражать  и прилежно делала то, что приказал ей несносный экзорцист.

Ричард был собой и тем, что вокруг удовлетворен. Первая за долгое время минута затишья оказалась и последней. Экзорцист как раз провожал задумчивым взглядом окутанную невзрачным пальто женскую фигуру. Луиза сбегала от рождественских хлопот в один из укромных уголков небольшого сада. 

Прайс прислонился плечом к стене, все ещё глядя в окно, но глаза его смотрели не на заснеженную лужайку, а куда-то очень далеко. Коснувшись кончиками пальцев собственных губ, он улыбнулся своим мыслям и тоже отправился одеваться. Остался один завершающий штрих, чтобы дом стал идеальным.

 

Небеса снова просыпали на грешную землю снежок. Застегнутая, на сей раз, с наброшенным на волосы капюшоном, ведьма курила, забравшись в конец самой дальней аллеи, которая весной окажется рядом кустов сирени под защитой акаций. 

Невидящий взгляд её был устремлён вникуда, в равнодушную белизну над её головой уплывали зловеще темнеющие струйки табачного дыма. 

 

До захода солнца оставалось еще часа два, может быть немного больше. Последний шанс на приятную прогулку в одиночестве бледнел вместе с жидким золотом прикрытого густой вуалью облаков солнца.

В начале аллеи, за спиной у ведьмы, послышались хрусткие энергичные шаги мужчины в самом расцвете сил. Виконт Прайс, не скрываясь, шел нарушать чужое уединение. Лицо его дышало уверенностью, что ему просто не могут быть не рады.
- Луиза! - инициативный господин решил несколько сократить дистанцию, бытовавшую меж ними прежде. "Миссис Эванс" уже казалось слишком длинным и неуместным обращением. Кроме того, дама ведь предоставила ему право выбирать.
- Мне срочно нужна ваша помощь.

Объявил Ричард, подходя ближе и задевая плечом облезлый куст сирени. Снежок, припорошивший тонкие ветки, сорвался прямо на темные волосы итальянки.

 

Ведьма обернулась, отбрасывая капюшон и вместе с ним - снег. Но на концах густых, чуть вьющихся, тёмных волос осталась белая россыпь. 

- В чем? - выдохнула вместе с дымом итальянка. 

 

Экзорцист остановился в двух шагах от нее. На шаг раньше, чем собирался. Или даже на два. Поправил застежку плаща у ворота, зимняя одежда теснила шею, и с секунду молчал, глядя на женщину перед собой. 
- Где-то здесь я видел остролист. Нужно его непременно найти. Без венка на двери никак не обойтись. - он обаятельнейшим образом улыбнулся. - Вы знаете этот сад лучше его хозяев. Никто другой не сможет помочь мне так, как вы.

 

На губах ведьмы расцвела усмешка. 

- А красная свеча у вас есть? 

Итальянка щелчком отбросила докуренную сигарету и сделала несколько шагов, сократив дистанцию между собой и виконтом. Дорожка была узка. 

- В этом саду есть даже омела.

 

Виконт не сдвинулся с места до тех пор, пока Луиза не миновала точку максимального с ним сближения. Орбиты так и не пересеклись.

- На омелу я так же возлагаю большие надежды. - туманно сообщил виконт, следуя за дамой на полшага позади нее и сцепив руки за спиной. С такой позиции очень удобно было наблюдать за тем, как ложатся на тёмные  волосы снежинки, как пренебрежительно кривится краешек ее рта.

- А свечу я найду. Я становлюсь очень целеустремленным, если мне что-нибудь нужно. - многозначительно сообщил спутник и умиротворенно уставился на очередное заснеженное дерево.

 

- Полезное качество, - отозвалась Луиза. Голос откровенно показывал полное отсутствие заинтересованности упорством милорда. 

Пройдя несколько футов по заснеженной, но все же дорожке, ведьма свернула и пошла прямо по лужайке, огибая дом и приближаясь к зданию для слуг. Снег здесь доходил ей до середины лодыжек, уверенный шаг замедлился. 

Итальянка остановилась у куста, сквозь белую пыль демонстрирующего зелень и кровавую красноту ягод.

 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

Милорд озарял собою лесистый угол сада, словно фонарь в тысячу свечей.

- У меня множество полезных качеств. Хотите узнать, каких? - чуть обгоняя даму и поворачиваясь боком по ходу движения, Прайс заглядывал ведьме в лицо.

Луиза, наверняка, не хотела, но виконта это не особенно смущало. Его вообще трудно было смутить. 

Возле куста падуба его светлость с коварной улыбкой извлек из-под плаща секатор, позаимствованный из садовых принадлежностей Кьяры. Он продемонстрировал, как бодро хрумкают челюсти садовых ножниц и весело поинтересовался.

- Вы будете стричь или собирать? - очевидно, оставить провожатую в покое не входило в планы его светлости.

 

- Ума не приложу, зачем бы мне это могло понадобиться, - со своей любезной улыбкой отозвалась ведьма. 

На вопрос, прямо подразумевающий её прямое участие в процессе Луиза лишь пожала плечами. 

 

Ричард только блеснул глазами, но ничего не сказал.

- Тогда я буду стричь. У меня наверняка получится прекрасно! - возвестил экзорцист, угрожающе надвигаясь на несчастное дерево.

Луизе он вручил холщовый мешочек, продемонстрировав неожиданную для своего легкомысленного образа предусмотрительность. 

Ухватившись за ручки секатора сразу двумя руками, его светлость принялся уродовать несчастный куст, павший жертвой демонстрации полнейшего невежества взбалмошного гостя О'Коннеллов в профессии садовника.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

На снег одна за одной падали твердые, будто восковые, веточки. Листья заманчиво блестели яркой зеленью, растопырив в стороны двухдюймовые шипы. 

Прайс так разошелся, что ещё немного и от куста остались бы лишь голенастые стволики.

 

- Умение вовремя остановиться - тоже полезное качество, - заметила Луиза, опускаясь, чтобы собрать добычу виконта, и не заботясь о том, что её юбка вымокнет в снегу. 

Твердые веточки с трудом умещались в холщовую сумку, норовили выскользнуть, проткнуть. Одному из шипов все же удалось найти дорогу к коже через бархатную перчатку. 

Луиза процедила ругательство на итальянском.

 

Садовые ножницы замерли, так и не сомкнув свои челюсти. Прайс обернулся на звук женского голоса и, как будто спохватился.

- О, вы поранились! - его светлость немедленно опустился на одно колено перед итальянкой и спрятал колюще-режущее под плащ. - Прошу прощения. Это все моя вина... - весь вид его был самое искреннее раскаяние.

- Позвольте вашу ручку? - экзорцист протянул к пострадавшим пальцам обе руки.

 

- Пустое, - коротко бросила Луиза, поднимаясь и стряхивая с себя снег. 

Мешочек с ветвями падуба аккуратно держали у самой горловины бархатные пальцы не пострадавшей руки.

 

Если бы сейчас этих двоих видели со стороны, у надзирающего появился бы ещё один повод для волнения. Ведьма с мешочком колдовских трав и коленопреклоненный виконт перед ней, все ещё протягивающий неведомо куда руки. Ни дать ни взять, предложение руки и сердца.

Постояв так ещё несколько секунд, не раздумает ли дама?, экзорцист тоже поднялся на ноги. Долго очищал колено. Выпрямился и сказал с неизменной многозначительной улыбкой сказал:

- Луиза. - в проникновенном баритоне угадывался лёгкий укор. - Не нужно так волноваться. Я не собирался делать ничего... противоестественного.

 

Итальянка выслушивала успокоительное признание со скептически изогнутой бровью, а потом усмехнулась. 

- Инквизитор, коленопреклонённые мужчины не являются поводом для волнения в моих глазах. 

 

- А раз так, что мешает вам позволить мне искупить свою вину? - Прайс подошёл на шаг ближе, потом ещё немного ближе. - Муки совести не позволят мне заснуть сегодня ночью, если я все не исправлю. Не будьте такой жестокой, Луиза.

Он остановился в двух футах, когда приличия уже трещали по швам, но ещё не расползались. Тёмный плащ с крупной серебряной застежкой прошелестел последний раз, когда настырный гость снова предложил свою руку ладонью вверх. На короткие тёмные завитки волос опускались редкие снежинки, они не таяли.

- Я, некоторым образом, целитель. - вкрадчиво произнёс Ричард, бесовские глаза тяготели теперь скорее к кошачьей зелени, нежели к тёплым древесным оттенкам.

 

Пальцы ведьмы, обтянутые перчаткой, обвели по воздуху контур предложенной руки.

- Не забывай, с кем имеешь дело, инквизитор, - гипнотически низко и мягко предупредила итальянка, обходя экзорциста кругом, и из-за широкой спины продолжила, - когда просишь о милосердии меня.

Приличия восстановились вместе с дистанцией, когда Луиза отступила на пару шагов. 

- Не думаю, что Господь одобряет подобное расточительство, - нормальным и почти весёлым голосом сказала она. 

 

Прайс почти ощутил неслучившееся прикосновение. Почти качнулся в сторону колдуньи, завладевшей всем его вниманием. Всем существом. 

Луиза подала ему руку, будто для танца,  но так и не вложила пальцы в раскрытую ладонь. И когда она скрылась за его спиной, когда больше не могла видеть его лица, виконт закрыл глаза, в тщетной попытке запомнить свои ощущения. Губы сами собой приоткрылись, обнажая в улыбке  крепкие ровные зубы. Пару раз вырвались изо рта рваные облачка пара.

До сих пор он лишь пытался втянуть ее в эту игру. И вот сегодня, кажется, она сделала шаг в нужную сторону. Оркестр вступил, партнёр в полупоклоне ожидает свою даму, чтобы станцевать  с ней особенный танец. 

Рука опала с большим опозданием. Ричард медленно повернулся, с трудом взяв себя в руки.

- Я, пожалуй, готов рискнуть. - сдержанно заметил он, ступая следом и буквально пожирая глазами недоступную нынче ручку в бархатной перчатке. - И... если это тебя не затруднит, называй меня Ричардом. - не касаясь, он нахально склонился к ее уху и добавил шепотом, по секрету. - Это немного скрасило бы мои грядущие страдания. 

 

Блестящие карие глаза насмешливо покосились на наглеца. 

- Если только немного, - чуть подумав, согласилась ведьма. 

И улыбнулась.

- Мы здесь закончили, Ричард?

 

- Гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. - позволил себе не согласиться галантный нахал, просиявший, как майское солнышко, когда, наконец, добился небольшой уступки.

- Здесь - да. Но у нас есть ещё одно архиважное дело. - движением руки Прайс вновь предложил даме вести.

Луизе это, похоже, нравилось.

 

- Вот это уже хуже, - дернулась изящно очерченная бровь. 

И итальянка выразительным жестом потребовала предоставить ей опорный локоть. Очевидно, до той поры она не собиралась сделать и шага.

 

Экзорцист рассмеялся. И с готовностью предоставил даме точку опоры, сделав это, как и прежде, элегантно наклонив кучерявую голову.
- Нет ничего проще, чем женщине заставить мужчину страдать. - утешил он кровожадную ведьму, многозначительно шевельнув бровью. - Всегда можно придумать другой способ. 
В фантазии знойной итальянки Прайс ничуть не сомневался, хоть и знал ее всего несколько суток.

Несносный виконт довольно долго водил даму по зимнему саду, все замедляя и замедляя шаг. Забавно, но... ему не хотелось, чтобы эта прогулка заканчивалась. Он говорил глупости, рассказывал анекдоты, балагурил, сам смеялся собственным шуткам и тормошил мрачную ведьму, настойчиво интересуясь, понравилась ли ей та или иная история. Он не огорчался, если она говорила "нет".

Запоминал, если говорила "да".

- А вот и она. - заметил, наконец, его светлость, останавливаясь и задирая голову.
Ему удалось найти самое большое и самое корявое дерево в радиусе мили от дома своего друга. Это была очень старая белая ива. Летом она подметала серебристыми косами землю, а сейчас унылая и серая, ссохлась, скривилась, словно облысевшая старуха, вздыхающая о косе с локоть толщиной, которая была у нее в молодости.

- Осталось влезть наверх и достать.

Самый красивый пучок, по традиции, располагался выше всего.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Прогулка затягивалась, но итальянка неожиданно для себя самой обнаружила, что её это не беспокоит. 

После того, как она осталась одна, Луиза заклеймила нелюбовью весь мир и всех людей в нем. К тому же, как показал её жизненный опыт, они мало чем отличались друг от друга. Рори Дэвис дал ей повод выжить, и ведьма была благодарна. Патрик и Кьяра завоевали сначала её уважение,  потом - привязанность. 

Прайс... не раздражал. 

Луиза, в свою очередь, запрокинула голову, оценив расстояние от земли до вожделенного пучка. И с милейшей улыбкой сделала приглашающий жест. 

- Удачи.

После чего закурила с самым невинным видом. В её арсенале было средство избавить экзорциста от трудов, но использовать его она не собиралась.

 

Экзорцист развернулся к даме лицом, когда та перестала нуждаться в его руке, и воззрился на нее с неподдельным возмущением.

- Что, и даже не попытаешься отговорить меня от этой глупой затеи? Не скажешь что-нибудь рассудительное? А если я упаду и сверну себе шею?

Уголки красивого рта пару раз дрогнули, но Прайс усилием воли заставил себя держать серьёзный тон. Не расхохотаться с каждой секундой становилось все сложнее.

 

- Нет, - жизнерадостно ответила ведьма, выдохнув струйку дыма. И, стряхнув пепел, развила свою мысль:

- Сам сказал, что она тебе позарез нужна. Зачем мне тратить слова на твою целеустремленность. Кроме того, я хочу оценить зрелище. 

 

- Чего только не сделаешь ради красивой женщины! - воскликнул рыцарь без страха и упрека, воодушевленный высказанным вслух желанием.

Он расстегнул плащ и движением фокусника накинул тяжелую меховую свою накидку Луизе на плечи. Застежка щелкнула, руки добровольного шута оказались в опасной близости от ее лица, но Прайс вел себя на диво благоразумно. 

Под черным сюртуком шею его плотно охватывал замысловато завязанный белый галстук, заколотый золотой булавкой.
- Внимание! Смертельный номер! Исполняется только один раз. - голосом конферансье провозгласил он, отступая от ведьмы на пару шагов, и делая классический цирковой комплимент для несуществующего зала. Музыкальный баритон, исполняющий любую прихоть своего хозяина, от мефистофельских интонаций перешел к интимному полушепоту, обращенному лично к единственной зрительнице.

 - Если я не вернусь, то завещаю тебе заботиться о моей собаке.

Сделав последние распоряжения, почти сорокалетний экзорцист весьма бодро для своих лет, взбежал по самому простому участку: толстому основания ствола, наклоненному под большим углом. Дальше ему пришлось раза два подтянуться на ветках, а потом, на высоте не менее шести ярдов над землей, экзорцист встал на горизонтальную ветвь, и отпустил руки.

- Надеюсь, зрелище стоит того..

Канатоходец в сапогах для верховой езды раскинул руки в стороны и пошел. Вот он опасно зашатался, судорожно взмахнул руками раз или два, и, когда уже казалось, что падение неизбежно, вдруг обретал равновесие и бросал вниз заинтересованные взгляды.

 

- Ну, на земле ты так или иначе окажешься, - ободряюще сказала ведьма, придерживая тяжелую тёплую накидку на своих плечах. 

 Заинтересованные взгляды Ричарда встречали блестящий и темный взгляд снизу. Увы, ни тени беспокойства в нем не было. Луиза невозмутимо наслаждалась табаком, наблюдая за редким зрелищем экзорциста, мимикрирующего под белку. 

Когда же виконт достиг середины ветви, его слух настигла пара отрывистых хлопков. 

 

- Вот это овация.. - иронично восхитилась белка-переросток, остаток пути преодолевая почти бегом. Кулак, с зажатым в нем пучком зелени с полупрозрачными ягодами,  победно вскинулся над головой, Прайс опасно повернулся на каблуках и расслабленно отправился обратно. Впрочем, путь циркового артиста тернист: Ричард чуть не сорвался, сапоги поехали по обледеневшей коре.

Пришлось спрыгнуть в снег с высоты своего роста.

- Свершилось. - дыхание вырывалось изо рта морозным паром, при ближайшем рассмотрении оказалось, что циркачества несколько утомили стройное тело экзорциста, но не его беспокойный разум. - Полагается ли герою награда?

Лучезарно улыбаясь, он подступил со своей омелой почти вплотную к хранительнице рыцарского плаща. Древесные глаза в начинающихся сумерках меняли цвет. Золото, изумруд, оникс. Этот взгляд, определённо, не был лишен гипнотической ведьминской силы.

 

- Кто совершает подвиги награды ради, не герой, а всего лишь наёмник, - назидательно произнесла ведьма, успевшая докурить, пока Прайс заканчивал разорять хозяйский сад. 

Ее пальцы коснулись крупной серебряной застёжки и как-то по-особенному сложились. Тяжелый меховой плащ обнял плечи экзорциста. 

 

- Герои тоже иногда хотят кушать. - не менее назидательно отозвался виконт и легко рассмеялся. - Увы мне. С годами я стал прагматичнее.

Волшебным образом перемещающийся плащ на некоторое время отвлек Прайса от созерцания своей спутницы, но ненадолго. 
Он улыбнулся и, поймав ручку в бархатной перчатке, учтиво ее поцеловал. 

 

Луиза лишь улыбнулась в ответ. Но опираться на руку мужчины по дороге домой не стала. 

***

В холле им встретилась Кьяра, направлявшаяся из гостиной в кухню. 

- Меня эксплуатируют силы Инквизиции, а мой Надзирающий не куёт не мелет, - немедленно пожаловалась ей Луиза, вешая пальто на крючок и сбивая снег с сапог на каблучках. Её юбка оказалась во влажных пятнах до самых колен. 

- И что по этому поводу нужно сделать? - осведомилась экзорцистка, пряча улыбку.

- Я требую компенсацию! - заявила избаловавшаяся ведьма. - Бисквиты, которые, как я слышу, напекла умопомрачительная Тесс, и чашку горячего чая. Нет, - на виконта упал мимолетный взгляд. - Две!

 

Виконт, чрезмерно скромный, разрумяненный от акробатических упражнений на морозе, снимал с себя плащ у двери.

- Ричард П-райс! - позвал приглушенный расстоянием бас, локализованный, судя по всему, в гостиной.
- Слушаю, друг мой! - патетично отозвался его светлость, пальцами ероша кудрявые, влажные от снега волосы и встряхивая голову, как пес. 

- Что ты натворил? Опять.

- Всего лишь добывал необходимые атрибуты для праздника. Мне требовалась помощь. - радушно пояснил Прайс, лукаво подмигивая ведьме и откланиваясь по дороге Кьяре, и прошел в гостиную. - Неужели я заслуживаю порицания?

Инквизитор ворчливо ответил что-то, но в прихожей сложно было разобрать, что именно.

 

Кьяра улыбнулась, провожая виконта глазами, и приобняла плечи ведьмы. 

- Идем, дорогая. Ограбим чудесную Тесс, - с этими словами дамы удалились, предаваться запретному для них греху чревоугодия. 

 

Пока женщины старательно мостили бисквитами дорогу в ад, мужчины развлекали друг друга беседой.

О чем? Никто из домашних не слышал, но временами из комнаты в которой раньше происходили турниры по шахматам, доносился сдержанный басовитый смех, ему вторил музыкальный баритон.

Через некоторое время бас покинул гостиную и задержался у двери библиотеки. Баритон продолжил свой разговор с початой бутылкой виски, и кажется, она даже отвечала.

 

Луиза, довольная и отогретая чаем, возвращалась в свою комнату, когда на ее пути возникла скала с аурой инквизитора и спиртного.

 

Скала прилежно сливалась со стеной, стараясь принять вид праздный и неугрожающий, но в силу естественных причин, получалось плохо - Патрик банально занимал слишком много места.

Инквизитор дождался, пока ведьма подойдёт поближе и спросил нормальным, без запинок, голосом. Так всегда случалось, когда он имел дело с алкоголем.

- У тебя все в порядке? Все хорошо? 

Заботливый и строгий отец весьма странного  по составу семейства отлип от стены и теперь загородил собой вообще все. Прозрачные глаза, впитавшие в себя жёлтый свет экспериментальной электрической лампы, смотрели внимательно и пытливо.

 

Ведьма, которая при приближении демонстративно заложила руки за спину самым чинным образом, продемонстрировала пострадавшую конечность. 

- Палец проколола, - драматически сообщила она. - Пролила, так сказать, кровь на благо общего дела. 

Очи цвета спелых маслин изучали Патрика. 

- Нормально. А не должно быть?

 

Патрик улыбнулся краешком рта и склонил голову, задумчиво глядя себе под ноги.

- Нет, я просто так... на всякий случай спросил. - тягуче отозвался надзирающий. Драмой и пролитой из пальца кровью ирландец почему-то не проникся. Но в целом, настрой ведьмы ему понравился.

- Ладно. Раз все у тебя хорошо... - вполголоса, ведь время было уже позднее, мирно отозвался он. Легонько, едва не сшибив с ног, похлопал Луизу ладонью по плечу и обдал слабыми винными парами. - Иди спать.

По-медвежьи повернулся и неспеша направился к себе.

 

- Si, padre, - ведьма присела в довольно издевательском книксене. И широко улыбнулась на прощание. 

***

Кьяра, облачённая в ночную сорочку и халат, уютно устроилась на кровати, полусидя, с книжкой, и обмотавшись одеялом. Настольная лампа, не электрическая, прозаически керосиновая, бросала тени на её все ещё молодое лицо. 

- И этот человек когда-то говорил мне, что не пьёт, - спокойно сказала она, не отрываясь от чтения. 

 

Патрик закрыл за собой дверь, чуть раскачиваясь, прошёл в спальню. Он сел на кровать, спиной к жене и принялся раздеваться.

- Я и не пью. - мирно ответил он, пытаясь сообразить, уж не упрек ли это? И заодно, неуклюже стаскивая с себя обувь. - Разве я сейчас пьян? Да и... когда это было последний раз?

 

 - Пьян, - все так же безмятежно отозвалась Кьяра, переворачивая страницу. - По голосу слышно. Каждый раз, когда мы видим Ричарда. Как у него дела, кстати?

 

Патрик не без усилий разобрался с башмаками и выпрямился. 

- Ну может немного. - после некоторого раздумья согласился он, поводя широкими плечами. 

А потом грузно повалился на постель, утыкаясь носом  Кьяре в бок и обнимая ее одной рукой.

- Что в этом такого ужасного? Я же хорошо себя веду, правда? - инквизитор по-медвежьи завозился, раскутывая кокон из одеяла и придвигаясь ближе.

 

Кьяра отложила литературу на столик у кровати и глянула, улыбаясь, на своего викинга. 

- Лучше всех, - согласилась она, отворачивая край одеяла и раскрывая руку для объятия, предлагая инквизитору своё плечо. 

 

До плеча ирландец так и не добрался, остановившись где-то под рукой. 

- А раз так, что же тебе не нравится? - снизу на нее глянули абсолютно невинные бледно-голубые глаза. - Ричард - мой друг. И я ему рад. 

Инквизитор глубоко вздохнул, пристраивая широкую ладонь на животе, едва касаясь кончиками пальцев, и прижался к нему губами.

- Твоя маменька сердится совершенно без всякого повода. - пожаловался он тому, кто в этом животе сидел. 

 

Тонкие сильные пальцы хирурга зарылись в русые волосы.

- Почему ты мне это напоминаешь, милый? Разве Ричарда плохо приняли в этом доме? Он чем-то недоволен?

Вопрос подкрепило нежное шевеление, едва ощутимое чуткими губами. 

 

Но ирландский викинг не отвечал. Он забыл как дышать, нежно и мягко прижимаясь щекой к тому месту, где только что ему почудилось...

Показалось или нет?

Он весь обратился в осязание.

 

Ощущение повторилось, на этот раз отчетливее. 

- Вот непоседа, - улыбнулась Кьяра. 

 

Патрик судорожно выдохнул, поднимая глаза к ее лицу.

- Это он, да? - почему-то это маленькое событие произвело на него сильнейшее впечатление. - И давно так?..

Про Ричарда он и думать забыл.

 

Маленькая теплая ладонь ласково обняла щеку потрясённого. 

- Недавно. Я сначала решила, что мне кажется. Но он меня переубедил. 

 

Инквизитор молчал. Ему требовалось время, чтобы осмыслить все. Он опустил голову на подушку и притих, лёжа с распахнутыми глазами.

Дыхание атланта ритмично, как прибой, билось о бок маленькой экзорцистки и откатывалось обратно. Ладонь рассеянно скользила по круглому животу.

 

Кьяра не мешала Патрику осмысливать, лишь накрыла шершавую ладонь своей, останавливая бездумное движение. 

 

Инквизитор моргнул и убрал руку.

- Прости. - смущенно пробормотал он.

По правде говоря, ему было немного страшно. Или даже не немного. 

- Знаешь... я ведь не хотел тебя расстраивать. - он поднялся по подушке выше, поцеловал в висок. - Ты мне веришь?..

 

- Мне теплее, когда она на одном месте, - пояснила англичанка, ощупью находя руку инквизитора. 

Русоволосая голова повернулась на подушке, тёплые серые глаза смотрели на Патрика, улавливая беспричинное беспокойство в голубоватом хрустале его взгляда. 

- Все хорошо, любовь моя.  

 

Патрик улыбнулся, отдавая жене на откуп и руку и все, что она пожелает. 

- Да. Конечно. - согласился он, обнимая ее, но... все равно беспокоился.

Это было глупо. Ведь все и впрямь было хорошо.

 

Она понимала. Почему? Потому что сама думала о том же. Как все изменилось за прошедшие полгода, перевернулось с ног на голову, как зыбко и хрупко было обретенное спокойствие. 

Познавший холод и тьму одиночества знает истинную цену самому слабому огоньку, самому тонкому лучику. А их заливал драгоценный, золотой солнечный свет. Как можно было не бояться потерять это?..

Кьяра обнимала своего беспокойного мужа, нашептывая, что ничто не сможет их разлучить. А потом мурлыкала колыбельную, ту самую, которую инквизитор слышал от неё по дороге от одной точки безумия к другой. 

Пока он не заснул. 

***

Дом погружался в сон, но не все соблюдали неписаный закон тишины в ночное время. В коридоре, куда выходила комната ведьмы, послышались лёгкие шаги. Человек с аурой экзорциста остановился перед дверью. Несколько томительных секунд прошли в неподвижности, а потом ноги понесли своего хозяина дальше.

- Сердце красааавиц, склонно а измеееене... - выводил свою излюбленную арию Прайсовский баритон.

Выводил тихо, почти любовно, со знанием дела.

А через минуту уже бессловесное мычание на ту же легкомысленную мелодию, донеслось из гостевой комнаты по соседству с той, что принадлежала ведьме.

Каменные наружные стены дома компенсировались до безобразия тонкими деревянными перегородками внутри, в этой части дома. Тут явно требовался ещё ремонт.

 

Тонкость стен работала в обе стороны. Если можно было слышать музыкальный баритон милорда, то и милорд способен был различить стеклянный звон в соседней комнате, характерный хлопающий звук, с которым пробка покидает бутылочное горлышко, и тихий плеск. Женский голос вмешался лишь раз, процедив едва слышное merda, видимо, по поводу громкости звона посуды.  

 

Очевидно, звук вынимаемой из бутылки пробки и итальянское ругательство прозвучали, как приглашение. Потому что бессловесное пение немедленно смолкло. А ещё через пять минут в дверь Луизы вежливо постучали.

 

Из-за двери послышалась невнятная и не очень дружелюбная фраза на итальянском, после - какой-то шорох. 

Нахальному экзорцисту, который поступал отнюдь не мудро, приходя в гости поздним вечером, пришлось подождать. Наконец, дверь приоткрылась, из-за неё смотрели тёмные блестящие глаза.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Простое серое платье было явно надето наспех, и, очевидно, являлось более приличным вариантом, нежели то, что облекало фигуру хозяйки комнаты до этого. 

 

Темным блестящим глазам, которые воззрились на гостя с явным осуждением предстал его светлость виконт Прайс, собственной персоной. При галстуке и в этаком уютном, домашнем жилете, раскрашенном в легкомысленные цветочки.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Не слишком гладкий после утреннего бритья подбородок и слегка развязный под воздействием алкоголя взгляд чудно дополняли образ.
- Закон Бойля-Мариотто гласит: вино, выпитое в хорошей компании идет только на пользу организму. 
Губы Ричарда разъехались в несколько более откровенной, чем недавно в саду, улыбке. Он был, несомненно, пьян, однако отлично понимал, кто он, где находится и что делает. Сказывался обширный жизненный опыт.

- Я чувствую, что тебе нужен собутыльник. - подмигнул экзорцист, привалившись плечом к дверному косяку. 

Взгляд от лица ведьмы съехал вниз, к воротнику ее платья, очевидно, отправившись туда в поисках корсета. Или хотя бы его следов.

 

- А простая арифметика говорит, что вино, разделённое на двоих - это вдвое меньше вина для каждого, - возразила ведьма. - И у меня только один бокал. Чутьё тебя подводит, инквизитор. 

Итальянка повернулась, взявшись за ручку двери. Обозначившийся под светлой тканью изгиб дал понять, что корсет под платьем отсутствует. 

 

Удовлетворив частично любопытство, Прайс поднял глаза и подставил двери ножку, захлопнуть ее теперь не получилось бы.

- Да брось... - вальяжно протянул он, где-то на краю нетрезвого сознания понимая, что дело не в бокале. - я компенсирую все затраты. Завтра. Что предпочитаешь? Скотч, виски, мадеру?.. - и по секрету сообщил, немного склоняясь вперед, но так и не отлипая от стены. - А пить я могу из горла. Не страшно.

 

Луиза отпустила дверь, понимая, что все равно её не закроет, и зеркально прислонилась плечом к косяку, скрестив босые ноги в щиколотках и нисколько не смущаясь тем, что нарушитель может их видеть.

- Назови хоть одну причину, по которой распитие спиртного ночью в одиночестве должно привлекать меня меньше, чем то же самое в твоём обществе.

 

Получив в своё распоряжение ещё немного времени, Прайс решил не тратить его даром и брать быка за рога.

- Твой надзиратель не одобряет одиночное распитие спиртного. - сразу зашёл он с козырей, складывая руки на груди.

Миндалевидные глаза Прайса в сумерках совершенно почернели, потемнела и смуглая кожа. Несмотря на чопорный викторианский костюм и сносное поведение, вся его фигура, каждое слово, слетавшее с красивых уст, были неприличны. Ричард был красив той особенной порочной красотой растленной римской знати.

Усугубляло эффект то, что он прекрасно знал об этом.

- Я обаятелен, хорош собой и вообще, приятен во всех отношениях. Кроме того, ты мне нравишься. - без всякого перехода или стеснения сообщил музыкальный баритон, соблазнительно улыбаясь и поблескивая во тьме жемчужными зубами и белками глаз. - Целых три причины. Выбирай, какая тебе больше по вкусу.

Он взял небольшую паузу, чтобы рассмотреть обнаженные щиколотки, одним своим видом опрокидывающие любые представления о благопристойности дамы.

- Я бы предложил прогулку под луной, раз уж ты не хочешь со мной пить, но там довольно холодно, и облака. Не слишком-то получилось бы романтично. Впрочем, стоит тебе только пожелать... - ирония переплеталась в его речи с серьезными намерениями слишком тесно, нельзя было разобрать, где что.

Ричард не смог бы и сам сделать это. Не сейчас.

 

Луиза неожиданно улыбнулась и толкнула дверь, распахивая её. Впрочем, если бы экзорцист замешкался, тяжёлая створка могла бы украсить бедовую скулу красивым фиолетовым синяком. 

- Мой надзиратель не одобряет употребления спиртного женщинами как такового. А у тебя безумное самомнение, - итальянка посторонилась, жестом разрешая войти. 

- И да. Я предпочитаю кьянти. 

 

Распахнувшаяся дверь наткнулась на мужскую ладонь. Ричард ценил симметрию своего лица и старался не допускать ее нарушения.

- Кьянти. - повторил экзорцист, переступая вожделенный порог и замирая на мгновение, лицом к лицу с хозяйкой. - Я запомню.

Прайс вошёл, окидывая взглядом скромную обстановку. Глаз задержался лишь на фотографии, занимавшей почетное место в этой комнате. Молодой мужчина и ребёнок у него на руках.

Сложно было придумать более прямое послание незваному гостю, но не в привычках виконта было отказываться от того, чего добился трудом. Красноречие не должно было пропасть впустую.

Гость взял второй табурет и поставил его так, чтобы прислоняться к комоду, как к спинке стула. Случайно или намеренно, но чернявая голова загораживала теперь последнюю частичку прошлого, являя собой разительный контраст с горем и одиночеством.

- Патрик в самом деле запрещает тебе пить? - поинтересовался Прайс таким тоном, словно только что произнёс оксюморон.

 

- Патрик не может что-либо мне запрещать, - отозвалась ведьма, наполняя кроваво-красной жидкостью единственный бокал и передвигая его по столу в сторону экзорциста. Села напротив, опираясь локтем о блестящую поверхность стола.

- Но он не одобряет. 

Бутылка в красивой руке приподнялась, словно в ожидании тоста. 

 

Экзорцист усмехнулся.

- У Патрика это очень хорошо получается. Не одобрять. 

Скептически оглядев предложенный бокал, Прайс жестами пояснил, что желает меняться. Бутылку себе, бокал - даме.

 

- Я ведь тебя не приглашала, - улыбаясь, сказала Луиза. 

Намек был вполне прозрачен. 

 

Ричард набрал воздуха в грудь, но... вдруг выдохнул его, так ничего и не сказав, и рассмеялся.

- Но ты меня впустила. - змей-искуситель блеснул глазами и поднял бокал на тонкой ножке вверх. - Рад знакомству, Луиза. - мурлыкнул экзорцист и сделал большой глоток.

Тост состоялся.

 

Ведьма последовала его примеру, не ответив взаимным признанием в радости знакомства. 

- Расскажи о Патрике. Каким он был десять лет назад? 

Столик был слишком низок, и Луиза сидела, подогнув стройные длинные ноги. Мало того, что её ступни оставались бесстыдно босы, под серой тканью угадывались округлости колен.

 

Ричард смерил женственную фигуру оценивающим взглядом, сквозь стекло бокала.

- Он был великолепен. - экзорцист ослепительно улыбнулся. - Карающий меч божественного правосудия. Бешеный идеалист, невозможно контролировать. Святая наивность в крови по колено.  - он сдержанно рассмеялся и бросил на ведьму лукавый взгляд. - Да в общем... он и теперь не слишком изменился.

 

Ведьма улыбнулась. 

- А ты сам? Изменился за это время?

 

Прайс вздернул бровь и склонился вперед, к хозяйке комнаты, в которую он так недавно буквально ворвался с боем, оперся локтями о маленький столик.
- Радикально! - решительно возвестил он, и, после некоторого раздумья пояснил, что именно заставило его так думать. - С некоторых пор мне нравятся брюнетки. - на губах экзорциста заиграла многозначительно усмешка, он пригубил вина.

- Об этом лучше спрашивать уже Патрика, он достаточно предвзят, чтобы представить меня в наилучшем свете. Глупо хвалить самого себя, хоть у меня и неплохо получается. - он помолчал немного, взболтав вино на дне бокала и вглядываясь в него, как видно, в поисках истины. - Отличный план, верно?

 

- Такая скромная перемена для такого значительного временного отрезка, - протянула Луиза, умело изображая разочарование, и снова поцеловалась с бутылкой. Выразительно качнув её, поинтересовалась, будет ли гость ещё. 

- "Исключительная сволочь" - это в наилучшем свете? - красиво очерченная бровь издевательски приподнялась. - Почему же вы разошлись? Не сошлись характерами?

 

Гость подвинул бокал ближе к хозяйке и сам придвинулся немного ближе.

- Исключительный - вот что важно! - со значение подняв палец в воздух, подчеркнул Ричард.

Издевка прошла мимо цели.

- Остальное - детали. 

Прайс принялся чертить на столе какие-то знаки. 

- Наши отношения исчерпали себя. - отпустил откровенную двусмысленность виконт, гадко улыбнувшись. - Но, как видишь, мы сумели остаться друзьями. 

 

- По-моему, "сволочь" важнее, - с прежней улыбкой возразила ведьма. В бокал виконта снова пролилось кроваво-красное. Тосканское, сухое. - Это ведь, скажем так, суть. А исключительность - всего лишь отражает степень. За хорошую дружбу, Ричард. 

 

Ричард тонко улыбнулся.

Сволочь и убийца. Они двое прекрасно дополняли друг друга целых семь лет. У них был чудесный эффективный дуэт, а потом все полетело к чертям. 

- За дружбу. - лучезарно улыбнулся экзорцист, не потрудившись опровергнуть свою сволочную суть.

Он опрокинул в себя очередные полбокала и основательнее привалился спиной к комоду.

- Его можно пить галлонами! - обрадованно объявил виконт. - Отлично! Просто прелесть.

 

- Мои запасы не столь основательны, - заметила ведьма. Она эгоистично чаще прикладывалась к бутылке сама, чем доливала своему визави. - И даже если бы - моя щедрость не простирается так далеко. 

Итальянка понемногу хмелела. Долгая прогулка на холоде, а потом жаркий уют дома, скромный ужин в виде чашки чая с бисквитом делали своё дело. 

Впрочем, ум она сохраняла достаточно ясный, чтобы не забывать, кто перед ней сидит. 

 

Тот, кто сидел перед ней пристально, со странным одобрением, поглядывал, как ведьма целенаправленно напивается.

- Жадность - грех. - усмехнулся Прайс, продолжая изучать сидящую напротив, через маленький круглый столик, женщину. Она была немолода, но все ещё очень и очень хороша собой.

- Давай поговорим о тебе. - подперев мужественный подбородок рукой, Ричард взглянул на ведьму своими восточными, затуманенными вином глазами. - Зачем ты пьешь? Чего пытаешься добиться?

 

- Как раз будет комплект, со всеми прочими моими прегрешениями, - усмехнулась Луиза, в свою очередь, рассматривая экзорциста. И если взгляды пересекались, итальянка без тени стеснения смотрела в хищные, древесные глаза. 

Сидеть вот так, с глазу на глаз с мужчиной, обмениваясь тем, что не всегда даже венчанные супруги говорили друг другу... ей что-то это напоминало. Нечто давно и намеренно забытое. 

- Во-первых, не твоё дело, - напомнила о границах ведьма, доливая в бокал виконта. - Во-вторых, улучшает сон. И лучше случайных связей, потому что бутылка не страдает нарциссизмом и не требует, чтобы ты осталась утром ещё на пару часов. Открыл, опустошил, выбросил, и по новой. Твоё здоровье.  

 

Зрительная дуэль продолжалась ещё с минуту, а потом экзорцист засмеялся, задорно и весело, хлопая себя по коленям. Наконец, он угомонился и поднял руки, капитулируя.

- Я не спрашивал "почему?". Я спросил "зачем?". Чувствуешь разницу? - он вдруг замолчал, перестав, наконец, улыбаться. Не имея привычки переживать с другим человеком его огорчения, экзорцист старался не лезть в чужое прошлое.

Обычно, ему это не было интересно.

- Ума не приложу, зачем вообще оставаться на ночь? - деловито поинтересовался он. - Вот где корень зла! Как ты сказала? Откупорил, выпил, выбросил. - он снова засмеялся и принялся тянуть из бокала вино.

Не похоже, чтобы виконт собирался уходить. 

- Ну а что насчёт неслучайных связей? К слову, от нарциссизма не страдают. Им наслаждаются. - он снисходительно улыбнулся.

 

- Я и ответила. Вместо снотворного, - пожала плечами ведьма, последний раз даря бутылке поцелуй. 

Подразумевалось, очевидно, что чужое тело тоже использовалось "вместо снотворного". 

Итальянка щелкнула по бутылке ногтем, та обиженно прозвенела пустотой в ответ. Отставив её на пол, Луиза подперла подбородок ладонью и снова воззрилась на Прайса. 

- Ты знаешь толк, да? В нарциссизме. Это заметно. 

Hide  

Преложение, от которого невозможно отказаться 

- Расточительство. - возмутился Прайс, говоря, очевидно, не только и не столько о вине. - Процессом нужно наслаждаться. Потребности нельзя низводить в необходимость, напротив. Наслаждение жизненными благами - это высокое искусство. В противном случае, зачем жить? Решительно никакого смысла...

Он возвел глаза к потолку, вспоминая, судя по всему, что-то очень приятное. 

- Ну разумеется. - обаятельно улыбнулся виконт и прикончил то, что осталось в его бокале. Нарциссизм был неотъемлемой чертой его характера. - Скажешь, у меня нет повода - солжешь. 

Он блеснул зубами и предложил.

- Хочешь ещё?

 

- Зануууда, - монотонно протянула Луиза, заглушая сама для себя пафосный спич Прайса, посвящённый принципам гедонизма. 

И поднялась на ноги. 

- Ты слишком паяц, чтобы я находила в тебе поводы. И тебе пора, мне кажется. 

 

- Вся жизнь - театр. - туманно возразил паяц, у которого было своё мнение насчёт того, кто тут зануда.

Он без особенных затруднений встал, дошёл до двери, но вместо того, чтобы взяться за ручку, прижался к ней спиной. - Точно не хочешь ещё? У меня есть небольшой запас.

Он воровато осмотрелся и приложил палец к губам, как будто украл этот самый запас у самого Лорда-Инквизитора.

 

Для своего состояния Луиза двигалась достаточно уверенно.

Она подошла к экзорцисту и чуть склонилась, упершись ладонью в дверь над его плечом. 

- Что хорошего может произойти, - промурлыкала ведьма, изучая снизу дьявольские смеющиеся глаза, - если напиться до беспамятства в обществе циничного, порочного, эгоистичного и самовлюблённого мерзавца?

Примерно таким тоном, наверное, рокотала львиная голова Сфинкса, загадывая свою смертельную загадку пухлоногому отцеубийце Эдипу.

 

Дьявольские глаза с чуть расширенными от вина и полумрака зрачками блуждали по красивому лицу ведьмы. Взгляд остановился на губах и смысл слетающих с них слов на некоторое время ускользнул от затуманенного сознания.

- Господи, сколько комплиментов! - он мелодично и тихо рассмеялся, вернув сознание туда, где ему положено было быть. - Ты не так ставишь вопрос. - бархатно отозвался в мужской груди баритон. Взгляд дотошно проследовал от лица к плечу, а потом по руке, до самых кончиков пальцев.

Когда их глаза снова встретились, на спину ведьме, чуть выше талии, точь-в-точь, как в вальсе, легла мужская ладонь. Она не давила, ничего не требовала, просто... была.

- Что может случиться плохого? - экзорцист улыбнулся невиннейщей ангельской улыбкой и осторожно отделив плечи от стены, целомудренно склонился к ушку итальянки, прикрытому темными распущенными волосами.

- Если этот ответ тебе не нравится, у меня есть ещё один. - на секунду он смолк, дыхание слабо огладило смуглую кожу. - Все, что захочешь.

 

- Как раз я очень правильно задаю вопрос, - хмыкнула ведьма и выпрямилась, сложив руки на груди по образу Моны Лизы. - "Все, что захочешь" работает, когда тебе восемнадцать. Потренируйся на Джейн, если Патрик разрешит. 

Выпустив эту парфянскую стрелу, итальянка лучезарно улыбнулась и отступила.

- Спокойной ночи.

 

Ричард вздохнул и безнадёжно махнул рукой. Глупо было даже пытаться обсуждать с косным патриархом этого дома такие вопросы.

- С такими все слишком просто. - скучным голосом отозвался экзорцист, слегка качнувшись без опоры. - Никакого удовольствия, когда плод сам падает в руки. Впрочем, я и этого не дождусь. Патрик не оценит.

Он приблизился на шаг, дистанция снова сократилась.

- Маленький поцелуй на ночь и я уйду. - предложил лукавый Еве своё яблоко в обмен на ее безгрешную душу. - Идёт?

В рептильих глазах бесновались искорки неподобающего веселья.

 

Итальянка озорно улыбнулась, карие глаза заблестели. 

- Идет. 

Теплая женская ладонь легла на затылок экзорциста. Ведьма потянулась и коснулась губами... порочного лба. 

Это было прикосновение настолько целомудренное, что поцелуем звалось исключительно номинально. Приблизительно таким образом юные, цветущие, невинные внучки выражают свою любовь седым престарелым дедушкам. 

Отстранившись, Луиза даже убрала руки за спину. Вид у неё был чрезвычайно довольный. 

Сама собой скрипнула и открылась дверь.

 

Прайс с покорностью Исаака, сына Авраама, склонил голову. Чего-то в этом духе следовало ожидать.

- Обманщица! - фыркнул он, выпрямляясь,  и уже в дверях, обернувшись, пообещал. - Я приду завтра.

Дверь деликатно закрылась, а из соседней комнаты ещё некоторое время доносилась бессловесная ария легкомысленного графа, столь невысокого мнения бывшего о сердцах красавиц.

 

Ведьма тихо хохотнула, когда за виконтом закрылась дверь, и через голову стянула платье. Под ним обнаружилась не самого строгого вида рубашка, служившая ей одеянием для сна. 

Молчаливым укором стоял на столе пустой бокал с ярко-красной каплей на дне. Из-за ножки стола выглядывала бутылка. 

Пустую утварь ведьма ополоснула из кувшина с водой для умывания. Улика же отправилась в нижний ящик шкафа. Погасив свет, итальянка растянулась, не укрываясь, на широкой кровати с кружевной металлической спинкой. 

Приходилось признать, что под конец происходящее стало забавлять её, а непробиваемое жизнелюбие Прайса вызывало улыбку. И он был красив, этот инквизитор. 

И ещё приходилось признать, что прикосновение его ладони не раздражало, как это обычно бывало. 

***

Следующим утром итальянка проснулась рано. Спустившись в столовую, она обнаружила там Кьяру. И кофейник. 

- Спасительница моей жизни! - пылко возвестила Луиза, наливая себе полную чашку обжигающей ароматной горечи. 

- Нет, я понимаю Джейн, она привычна подниматься ни свет ни заря, - протянула экзорцистка, не отрываясь от толстой тетради, в которой время от времени делала пометки карандашом, - но с тобой-то что? 

Ведьма неразборчиво что-то промычала, жадно осушая чашку. Налила ещё. Кьяра отложила своё пособие и вопросительно посмотрела на подругу, уже зная ответ. 

- Ну да, - пробормотала Луиза, глядя в пол. В разговоре с Кьярой вся её язвительность куда-то девалась. Чертова англичанка удивительно умела смягчать все углы одним лишь взглядом. 

- Если ты попадёшься Патрику, он будет водить тебя по рынку за ручку, - заметила экзорцистка, снова углубляясь в свой Талмуд. 

- Но ты же меня не выдашь?

- Нет, если ты скажешь мне, что все в порядке, и я поверю. 

- Все хорошо, cara mia. Клянусь.   

- Хорошо, - Кьяра улыбнулась. - Вообще, я хотела поговорить о другом. Попросить тебя. 

- О чем это? - вторая чашка кофе пошла в ход. Экзорцистка ненавязчиво подвинула в сторону ведьмы тарелку, на которой горкой лежали бутерброды с сыром и ветчиной. 

- Стать крестной моему ребёнку. 

Луиза поперхнулась от неожиданности. Кьяра заботливо похлопала ее по спине.

- Живая? 

- Да. Dio mio, ты умеешь начать человеку утро...

 

Столовая безраздельно принадлежала одаренным женщинам ещё с полчаса. По прошествии этого времени в дверях послышался львиный зевок.

Инквизитор О'Коннелл, фигура которого не оставляла ни единого просвета в дверном проеме, зацепился пальцами за притолоку и с жутким хрустом потянулся. Он спустился сюда, гонимый голодом, в надежде, что его накормят.

Увидев, что его ранняя пташка не одна, он дернул уголком рта и принялся застегивать рубашку, под которой виднелась могучая грудь атланта.

- Думал, все ещё спят. Выходной, п-раздник. - оправдал он свой вопиюще неприличный вид, и дружелюбно пробасил. - Доброе утро.

Рождественское утро было и впрямь добрым. За окном снежок радостно искрился в косых лучах солнца. В кустах боярышника верещали какие-то птички, проводя дележ мороженных ягод.

Патрик изучил взглядом окрестности и подойдя к жене, склонился и поцеловал ее в щеку.

- С добрым утром. - шепнул он уже персонально для нее.

 

- Успокойся, такие зрелища меня давно не шокируют, - Луиза расслабленно махнула рукой с зажатым в ней бутербродом. - Доброе утро. 

- Привет, милый, - улыбнулась Кьяра, подставив щеку для поцелуя и опираясь о плечо Патрика, чтобы подняться. - Пойду греть завтрак. 

Слуги разъехались на Рождество; чисто убранный дом с заполненными кладовыми был предоставлен в распоряжение семьи. 

 

- Завтрак - это п-рекрасно. - растаял инквизитор и грузно опустился на Кьярино место, после того, как помог ей встать. - А что его светлость? Все почивать изволит? 

Он фыркнул и тоже потянул бутерброд. Немного заправиться в ожидании завтрака ему никогда не мешало. Умиротворенный ирландец, жуя воззрился на ведьму, просто потому, что та попала в поле его зрения. Челюсти заработали медленнее. Взгляд прозрачных глаз переменился. 

Он со своей очевидностью понял: ведьма опять провела вечер в компании бутылки. Признаки эти были совсем незначительны, но и этого хватило, чтобы испортить настроение вспыльчивого ирландца.

Он приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но осекся и молча уставился в стол. Счастье, что невежливое молчание можно было оправдать едой.

 

- Не знаю, я его не видела, - откликнулась откуда-то сзади Кьяра, звеня крышкой от кастрюли. - Джейн тоже, судя по тому, что с утра у неё был нормальный цвет лица. 

Ричард одним своим присутствием превращал девочку в существо ещё более робкое и пунцовое до корней волос. 

Итальянка увидела и испортившееся настроение, и попытку что-то об этом сказать, умершую в зародыше. Конечно, она не клялась своему надсмотрщику соблюдать сухой закон, но... 

Но все же. 

- Ричард попросил составить ему компанию, - пояснила она, после чего снова укусила бутерброд. Сложно было считать это чистосердечным признанием, но шагом навстречу - можно. 

 

Патрик чуть не поперхнулся куском бутерброда и даже на время забыл о том, как сильно только что рассердился.
Нет, то, что Ричард искал компании красивой женщины, было вполне ожидаемо. Но за все годы плотной совместной работы инквизитор еще ни разу не видел, чтобы экзорцист опускался до столь пошлых методов обольщения. При его внешности и манерах это было и не нужно.

- Он что, пытался тебя напоить что ли?.. 

Если экзорцист выступал инициатором попойки, то его бывший коллега никак иначе это безобразие объяснить не мог.

 

Луиза не удержала смешка. То, как инквизитор произносил крамольное напоить... Как будто это понятие включало обязательное последующее совращение, а в худшем случае и более скверные последствия. 

В этом одном, как минимум, Ричард был абсолютно прав. Бешеный идеалист. 

- Ему вроде как скучно одному было, - после слегка задумчивой паузы ответила ведьма. - Вел себя прилично, руки не распускал, попрощался по первому требованию. 

 

Патрик помрачнел.

- Я сказал что-то смешное? - уточнил он арктическим голосом, снова уязвленный в своём беспокойстве о благополучии итальянской ведьмы.

В то, что виконт вел себя совершенно прилично в спальне женщины, ночью - верилось, однако, с трудом. Хотя...

- Идиотом он никогда не был. - резюмировал ирландец, упокаивая свой взгляд на той, что не расстраивала его этим утром: на силуэте жены.

Вступать в прямую конфронтацию с ведьмой было бы довольно глупо со стороны даже инквизитора со стажем. Тем более, экзорциста.

 

Лимит ведьмачьего великодушия оказался исчерпан достаточно быстро. 

- Ладно. Я виновата со всех сторон. Особенно в том, что не послала к чертям твоего гостя. Наложи на меня епитимью. Можешь даже буквально. 

Фарфоровый сосуд с громким стуком приземлился на стол, чудом не треснув. Ведьма поднялась на ноги, пинком отбросила свой стул и зашагала к холлу. 

- Ну что вы на этот раз не поделили, - мягко улыбнулась Кьяра, поставив перед Патриком глубокую миску, содержавшую картофель, мясо, лук, морковь и, судя по цвету, вида три разных специй. 

 

- Да п-ричем здесь гость?... - донеслось ей вслед, но ведьма уже была далеко.

Патрик беспомощно взглянул на жену, чтобы успокоиться, набрал ложку, но не донеся до рта, бросил ее обратно в тарелку. Та звякнула, похлёбка разбрызгалась.

Инквизитор уткнулся лицом в ладони и глухо сказал. 

- Она опять пила.

 

Экзорцистка обняла инквизитора одной рукой, поцеловала примятые со сна волосы. И только через несколько минут отстранилась, стёрла красновато-коричневые брызги бумажной салфеткой. 

- Она не из-за этого пила. 

 

Патрик сумрачно смотрел на свою многомудрую супругу.

- Из-за чего же ещё?..

 Он ждал, что хоть Кьяра просветит его.

 

- Не знаю, - Кьяра пожала плечами. - Но она сейчас в порядке. Мне это видно. 

Англичанка помолчала. Ладонь машинально выводила на инквизиторской спине узоры. 

- А Ричард тут не причём? Он два дня от неё не отходил. 

 

Патрик неотрывно смотрел вверх, в лицо жены.

- Ричард нравится женщинам. Всегда нравился. Не знаю... если ей от этого лучше... - он пожал плечами. 

А потом отодвинул тарелку с ещё более тяжёлым вздохом.

- П-рости, моя милая. Ап-петит пропал. Не могу я.

 

- Ей лучше не из-за Ричарда, - не терпящим возражений тоном ответила экзорцистка. - Ей лучше здесь. Там, куда ты её привёл. Ты её вытащил, милый. 

Отпустив плечи своего угрюмого дракона, англичанка с легким вздохом убрала тарелку.

 

Патрик промычал что-то нечленораздельно-несогласное.

- Вытащил. Да. И поэтому она опять схватилась за бутылку. - позволил он себе усомниться.

- Пойду п-роветрюсь немного. - уже гораздо спокойнее сообщил он, будучи, однако, до сих пор подавлен утренней сценой. - Взгляну, как дела на фермах. Отдыхай побольше.

Он поцеловал жену в лоб и направился к выходу из дома.

 

- Я экзорцист, Патрик, - напомнила Кьяра. Поцеловала его руку и ушла в сторону библиотеки, оккупированной нею полностью. 

 

После того, как глава семейства О'Коннелл и его подопечная поссорились и разбежались по разным углам, утро текло на редкость размеренно и приятно. Дом погрузился в благоговейную предпраздничную тишину, снаружи его стены слабо согревало холодное солнце, изнутри - натопленные печи и камины. Дом тяжело выдыхал из труб дым и прикрывал глаза-окна шторами, щурясь от яркого света.

Человек, который возмущал спокойствие этого жилища более других, проснулся. Проснулся он с лёгкой головной болью, но в прекрасном настроении, которое улучшилось ещё больше, когда получилось избавиться от неприятного недомогания самостоятельно.

Свежий и благоухающий, как майский ландыш, виконт Прайс бодро шагал по коридору, мурлыча себе под нос:

- Падуууу ли я стрелой пронзенный?..

Заглядывая по очереди в двери всех общих комнат, пока не дошёл до библиотеки.

- С добрым утром, сестра. - просиял он, опасно засовывая голову в щель между дверью и косяком. - Выглядишь просто чудесно.

 

- С добрым утром, брат, - улыбаясь, откликнулась Кьяра из-за стопки справочников и выключила технохимические весы, на правой чашечке которых находилось нечто густое, изумрудно-зеленое, с агатово-темными прожилками, покоящееся на дне фарфоровой плошки. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- Спасибо. Как видишь, твоё сияние передаётся другим жителям этого дома. Голоден?

 

- Немного. - милейшим образом улыбнувшись, признал виконт, но вместо того, чтобы своим голодным видом побудить хозяйку идти на кухню, он подошёл к столу и уставился на зеленое с прожилками.

- Ты и дома работаешь? Какой кошмар! Уверен, Патрик это не одобряет. - лучезарный виконт подтянул стул и уселся неподалёку.

 

- Патрик - умный мужчина и понимает, что это более предпочтительный вариант, чем постоянные командировки, - безмятежно отозвалась Кьяра. Увидев, что гость утвердился по соседству, она вернулась к своему занятию. 

 

Ричард уселся, закинув ногу на ногу, и теперь, покачивая сапогом, изучающе смотрел на бледное, по собственным словам Кьяры, невзрачное личико.

- Умный. - после паузы согласился он, - Но ты, кажется, умнее. 

Выдав эту странную похвалу, он вновь воззрился на весы.

- Что ты делаешь?

 

- Да ты шутишь, - фыркнула Кьяра, перекладывая непонятную субстанцию в баночку коричневого стекла и закрывая притертой крышкой. 

- Ничего особенного. Обновляю аптечку. 

 

- Я абсолютно серьезен! - обиженно возразил Прайс. - И всегда говорю чистую правду. Почему мне никто не верит?!

 

- Считай это побочным эффектом своей невероятности, - усмехнулась экзорцистка. 

 

Ричард несколько ошалело хохотнул.

Миссис О'Коннелл острила, и довольно бойко. Прайс всегда подозревал, что сестра не так проста, какой хочет казаться, но иногда она давала это понять очень ясно.

И в такие минуты виконт даже не слишком жалел, что проиграл именно ей. Уступить достойному противнику не так уж и обидно.

- Весьма лестно слышать. - любезно отозвался он, взяв себя в руки.

Все-таки, это звучало гораздо лучше, чем "исключительная сволочь".

 

Кьяра сдержанно улыбнулась, деликатно изучая своего брата по вере и ордену из-под ресниц. Ей казалось, что она улавливает в демонических глазах что-то близкое к симпатии... или уважению... или, быть может, признанию. Она затруднялась сказать наверняка. 

- Ты позволишь своей сестре высказать одну маленькую просьбу? - повисшая пауза оборвалась. 

 

Ричард взглянул на экзорцистку вопросительно и, помедлив, согласился.

- Разумеется.

Не то чтобы он был готов на все... но ответить иначе было бы невежливо. И недальновидно.

 

Просьба, высказанная Луизе легко и просто, здесь, с экзорцистом, почему-то далась не сразу. С другой стороны, чему было удивляться? Он был другом Патрику. Не ей. 

Вряд ли их отношения могли бы когда-то прийти к этой отметке. 

Кьяра вдохнула, словно пловец перед прыжком в холодную воду. 

- Станешь крестным?.. 

 

Ричард смотрел на жену своего друга и сослуживца с мало что значащим выражением вежливого внимания. Как будто Кьяра только собиралась ещё изречь свою просьбу. Однако, секунды в молчании шли и виконт, наконец, сообразил, что теперь реплики ждут от него.

- Что, прости?... Я, кажется, недопонял..

Кьяре посчастливилось стать свидетельницей весьма редкого зрелища - Ричард Прайс был обескуражен. У этого человека имелись остроты на все случаи жизни. Он нашёлся бы, что сказать, даже если бы маленькая экзорцистка бы вдруг объявила, что этот ребёнок не от Патрика.

Но здесь, сейчас, он сидел и не мог найти слов.

 

Необыкновенно приятным оказалось зрелище выбитого из колеи виконта. Ричард и не знал, что сказать, и недоумевал, а это ли вообще произнесла его собеседница. 

- Я прошу тебя быть крестным отцом ребёнку твоего друга, - терпеливо повторила Кьяра, насмотревшись в глаза рептилии, которая внезапно оказалась очень растерянной. Лучезарно улыбнувшись, экзорцистка добавила: - Очень прошу. Но, разумеется, ты волен отказаться, и, покорная твоему решению, сломленная и раздавленная, я пойду готовить завтрак. 

 

Его светлость открыл и, немного подумав, закрыл рот. Разумеется, без ведома Патрика этот странный диалог произойти не мог, а значит, буйный ирландец не возражал против его кандидатуры.

- Отказаться?! Вот ещё! - бурно возмутился обретший дар речи экзорцист. - Я не собираюсь отказываться, просто... ну... раз вы считаете, что я подхожу...

Никто доселе не слышал от самовлюбленного напыщенного аристократа даже намека на то, что его во всех отношениях идеальная личность может не подходить для какого угодно дела.

Кьяра была первой, но, вероятно, не могла в полной мере оценить раритет.

С минуту Прайс молчал, глядя перед собой ничего не видящими глазами. 

- Будет мальчик - научу его ездить верхом. - выпалил он и вскочив со своего места, заметался по комнате, не находя покоя.

- А если девочка... все равно научу! - и был таков.

***

Сигарета и полчаса прогулки остудили горячую голову итальянки. Возвращаться домой, под мрачные голубые глаза надзирателя, терпевшего её не самый ровный характер, не хотелось. 

Вонзая каблучки в подмёрзшую снежную корку, легким шагом Луиза дошла до постоялого двора, где наняла экипаж и поехала в Плимут. 

Универмаг работал даже сегодня, предлагая свои товары и услуги тем, кто опоздал с покупкой подарков родным или просто прогуливался в свете электрических ламп, наслаждаясь досугом. В кондитерской на первом этаже поджарая ведьма огорошила сотрудников совершенно диким заказом и осталась дожидаться, пока его приготовят. 

 

Солнце уже подбиралось к зениту, а растрепанные круглые птицы чирикали и щебетали гораздо громче и бодрее утреннего, когда итальянка вышла из экипажа, расплатилась и пошла через сад к кухонному входу. На сгибе локтя у неё была аккуратная корзинка, украшенная крошечными сосновыми веточками и алыми бантами, а сама она неуловимо пахла чем-то сладким: марципаном, какао, сахарной пудрой...

 

Навстречу нагруженной кондитерскими шедеврами ведьме по дорожке шел его светлость. Правда, выглядел он несколько странно: на улице без плаща и перчаток. Замороженное дыхание уже оставило след из белого инея на воротнике сюртука.

Он шел прямо на нее, и, кажется, не видел, куда идёт. Двое неумолимо сходились, возможным столкновением предваряя встречу обреченного на гибель корабля и его айсберга.

 

Луиза и не подумала уходить с курса судна, которое безумный рулевой вел на таран. Только предостерегающе вскинула руку. 

- Ты решил подарить О'Коннеллам на Рождество лихорадку?

 

Виконт притормозил и с секунду смотрел на ведьму непонимающими, что происходит, глазами.

- А, это ты. - улыбка умерла на полпути, привычная мимика давалась с трудом. Так бывало, когда скорлупа давала трещину. Он рассеянно переспросил. - Что? Что ты сказала? 

 

- Ничего, - со вздохом отозвалась Луиза, подхватывая виконта под руку и ненавязчиво заворачивая назад к дому. - Одет, говорю, не по сезону. Если ты схватишь пневмонию, мне придётся с тобой нянчиться, а я сторонница эвтаназии. 

 

Ричард несколько удивленно взглянул на прихваченную руку и только тут стал походить на себя прежнего.

- У смертельно больного есть преимущество: его желание всегда исполняется. - взгляд скользнул по профилю ведьмы, и спустился значительно ниже, чем это было бы прилично при таком кратком знакомстве.

- Сигареткой угостишь?..

 

- Но только один раз, - хмыкнула Луиза. - Живущие проворачивают этот фокус несколько чаще. Ты тоже умеешь. Сигаретой угощу. Только если наденешь на себя что-то. Меня смущает твой вид. 

Наверное, вчера ведьма просто забыла о таком хорошем своём качестве, как стыдливость. 

 

Ричард совсем оправился и теперь обаятельно улыбался.

- Ты так очаровательно заботишься о нашей маленькой сестре. - Ричард обнажил в улыбке зубы и понимающе заглянул в лицо Луизы.-  Не волнуйся. Я не принесу в этот дом болезнь.

Впрочем, особенно сопротивляться его светлости не хотелось. Войдя в дом, он накинул на плечи плащ и утеплившись, вышел на крыльцо, где сел на ступеньку, протянув одну ногу и опираясь локтем о колено другой.

 

Ведьма оставила в доме корзинку с добычей и, ничтоже сумняшеся, села рядом. Протянув виконту сигарету и спички, она подождала, пока он подкурит, и взглядом намекнула сделать то же самое для неё. 

 

Экзорцист чиркнул спичкой, в морозном воздухе та вспыхнула ярко и искристо. Истлел край папиросной бумаги и свернутого там в трубочку рассыпчатого табака. Ричард затянулся и выпустил в сторону струйку сизого дымка. Он повернул голову, смягчившийся, вполне обычный человеческий, взгляд наткнулся на выразительное красивое лицо ведьмы.

От нее веяло неуловимой сладостью, Прайсу не хотелось объяснять себе этот аромат банальными духами или ванилью. Несколько секунд древесные глаза очерчивали абрис губ, изломанный сигаретой, а потом его светлость склонился ближе, словно для поцелуя и придерживая уже подожженную свою пальцами.

Негодяй пожелал испытать внезапно прорезавшуюся женскую скромность.

 

Женская скромность выполнила свою функцию: заставила наглеца облачиться в приличествующее зимней погоде; после этого благополучно испарилась. 

Луиза склонилась навстречу, словно они были любопытными детьми, занятыми одной игрушкой; её сигарета коснулась оранжевого огонька. А когда ведьма втянула холодный воздух сквозь приоткрытые губы, табачная палочка переняла искру от своей товарки, и ручное пламя ползло, неспешно поедая тонкую хрустящую бумагу. 

Итальянка улыбнулась краешком рта и запрокинула голову, выдыхая дым. День был погожий, ни ветерка: сизая струйка беспрепятственно стремилась в небо. 

 

Усмехнувшись, Ричард скользнул взглядом по обнажившейся на секунду шее, по  встрепенувшимся волосам. И вернулся в исходную позицию.

Они сидели на ступеньке плечом к плечу и смотрели вперед: на снег, а может и за горизонт.

- Они необъяснимо притягивают, верно? - неожиданно, виконт, не поворачивая головы, нарушил молчание.

 

- Ммм? - уточнила, не глядя на него, ведьма. 

 

- Эти двое. - он кивнул в сторону мрачного серого дома и выпустил струйку дыма. - Притягивают кого-то вроде нас. Забавно.

 

Трудно было не заметить молчаливое объединение их двоих. 

Луиза едва слышно хмыкнула, стряхнула пепел. 

- Тебе что, явился Господь и заставил переосмыслить ценности? Что успело произойти?

 

Ричард миролюбиво рассмеялся, пряча сигарету в ладони.

- Вообще-то, я всегда это знал. - лукаво усмехнулся он. - Как собака. Все понимаю, но не говорю. Но признаюсь, сегодня мышке-малышке удалось меня удивить. Хм. Как думаешь, получится из меня крестный?

 

Возле крыльца было расчищено: ведьма покрутила головой и уже проверенным методом испортила свой платок. 

- Собаки слишком простодушны, чтобы молчать, когда можно сказать, - заметила Луиза. И верно, Ричард, скорее, напоминал избалованного породистого кота. Достаточно смекалистого, чтобы не показывать смекалку. - И... подожди, что?

Осмыслив последнюю фразу, итальянка звонко расхохоталась. Она смеялась долго, искренне, без тени издевки, утирая тыльной стороной ладони выступившие слёзы. 

 

Ричард пережил приступ женского смеха с монашеской светлой улыбкой на красивом лице. 

- Да я точно справлюсь. - уже убежденно заявил он. - Если даже Патрик не сомневается. 

Виконт повернул голову и, держа остаток сигареты между указательным и большим пальцами, сказал.

- Тебе к лицу, когда смеешься. 

 

Луиза повела глазами в его сторону.

- Уж точно ты не будешь худшим крестным родителем, чем я. 

И если у Патрика было не слишком много причин возражать против персоны Ричарда Прайса - в конце концов, он был единственным другом ирландца, о котором итальянка слышала за несколько месяцев жизни здесь - то против самой Луизы говорило очень многое. 

Ведьма была ему никем, по сути. И, по сути, О'Коннеллы преподнесли ей бесценный подарок... помимо всего, что уже сделали для неё. 

Сердце сдавил внезапный спазм. 

 

- А ведь совсем недавно я был самовлюбленным порочным мерзавцем. - хмыкнул виконт и затушил окурок о сапог. - Я делаю успехи?

Известие о том, что и ведьма будет крестной тоже, его светлость воспринял, как угрозу своей исключительности.

- Какой удар! А я то думал, это меня здесь ценят больше всех. Как жестоко я ошибался!

В древесных глазах тлели крошечные искорки какого-то злого веселья.

- Фактически, это нас объединяет, дорогая Луиза. - заулыбался порочный римский аристократ. - Я рад.

 

- Циничным и эгоистичным, - кивнула итальянка. - Нет, просто одно другому не мешает. Зря ты обольщался. Больше всех они ценят друг друга.  

Луиза легко и гибко поднялась на ноги, отряхнула пальто. 

- Нисколько. 

 

- Жестокую открыла правду. Как дальше жить? - белым стихом отозвался циничный паяц, странно улыбаясь.

Взглядом проводил ее вставание, но сам остался сидеть на припорошенной снегом ступеньке. Слабое зимнее солнце чуть пригревало, дыхание обращалось паром. Душа размякла, а в голову упорно лезло школьное:

"Пыль на могиле моей,
Тяжесть подошв.
Глупые слёзы не лей -
Всё это ложь.

Ветер метёт лепестки
В клёкоте стай.
Хватит и этой тоски,
Не стой, ступай.

Время — тяжёлый недуг.
Как я устал!
Мёртвый живому не друг.
Не стой, ступай."

Уходить совсем не хотелось. Не хотелось терять это мимолетное чувство в груди.

 

Луиза пожала плечами.

- Долго и счастливо? - с необычайно мягкой улыбкой предположила она и вернулась в дом. Ей нужно было найти Патрика. 

***

Кьяра, поразившаяся тому, что ведьма успела побывать в Плимуте, сказала, что ирландец ушёл к фермам, и итальянка последовала её подсказке. К арендованным хозяйствам вела одна дорога, на полпути распадавшаяся в две ветви. Луизе, уже начинавшей чувствовать, что конец декабря - это все же зима, повезло: широкоплечий рослый ирландец выходил к развилке, лихо перекинув через плечо сброшенный плащ. От одного его вида ведьма поёжилась. 

Итальянка решительно остановилась на середине дороги, так что инквизитор никак не мог разминуться с ней. 

 

Увидев Луизу издали, инквизитор остановился. А через секунду уже вновь шагал ей навстречу. Дорога шла в гору. Изо рта инквизитора вырвался пар, его дыхание напоминало скорее дыхание зубра, гигантского лесного зверя, нежели человека.

- Что случилось? - довольно резко спросил он, останавливаясь в двух шагах от ведьмы и сдергивая старомодный плащ с плеча, теперь тот тряпкой висел в его руках, сжатый сильнее, чем это было необходимо, пальцами.

 

- Ничего не случилось, - с легким недоумением отозвалась ведьма, цепляясь взглядом за пальцы, впившиеся в ткань, как клещи. - Хотела поговорить. 

 

Ничего не случилось.

Теперь, каждый раз, возвращаясь домой, он будет ждать и страшиться, что однажды ему скажут "случилось". Ведь случиться может только что-то плохое.

Сейчас же, сомкнув губы, чтобы не дать сорваться с них облегченному вздоху, Патрик предался всегдашней своей сварливости, особенно усиливающейся всякий раз, когда что-то в доме противоречило его желанию.

- Поговорить можно было и в доме. Стоило бежать ради этого две мили по морозу? - буркнул он и, окинув взглядом зябкую фигуру ведьмы, отметив побелевшие от холода щеки, накинул ей на плечи свой плащ.

- Идём. - ирландец зашагал в сторону дома.

Этот плащ был совсем не похож на  тот, который носил виконт Прайс. Этот плащ был груб и неудобен, как и его владелец, в нем не было и следа мягкости и утонченной дороговизны. Впрочем, как и его владелец, он мог очень хорошо согревать и защищать от непогоды.

Если ведьма собиралась ещё говорить, ей следовало как-то примеряться к шагам надзирателя, отнюдь не расположенного сегодня сбавлять ради нее скорость.

 

Если бы заботливо укрытые плечи принадлежали не закаленной в боевых действиях ведьме, которой доводилось носить и одежду с вшитыми металлическими пластинами брони, они согнулись бы под тяжестью наброшенного плаща. 

Луиза лишь придерживала края, чтобы не споткнуться. 

- Терпение - не моя добродетель. 

На самом деле, она была благодарна за этот марш-бросок через заметённое снегом поле. Можно было не смотреть в глаза собеседнику, а сосредоточиться на том, куда поставить ногу. И без того тяжело давалось то, что она собиралась сказать. 

- У меня отвратительный характер. Я это прекрасно знаю. Мне жаль, что я сорвалась утром. 

Слова слетали с губ резко, отрывисто. Может быть, из-за того, что трудно было поспевать за норманно-ирландским драконом в мужском обличье, по снегу, на каблуке. Может быть. 

- И... Перестань уже переживать за мою хрупкую психику. Ты без того столько дал мне, что я тебе обязана. До гроба. 

 

Дракон вспарывал снега, не замедляя бега. Он только изредка бросал короткие согласные фразы, никогда еще он не был настолько покладист.

- Да уж, не твоя. - совершенно серьёзно поддерживал он тезис о терпении, а следом, не менее серьёзно, и о характере. - Отвратительный безусловно.

Но с каждым словом и с каждым шагом, корка ожесточения и обиды, покрывавшая сердце, шла трещинами.

- Ладно уж. - басом протянул он, притормаживая наконец. - Не стоит.

Бледные рыбьи глаза уставились ведьме в лицо. Он видел ее взволнованность. Он всегда все видел.

Ведь Патрик был инквизитор. 

- Считай, что каждая невыпитая тобой бутылка уменьшает долг. - в своём духе пошутил ирландец.

А может, был серьезен.

- Как знаешь. Но мне все равно это не нравится. - отрезал инквизитор, рефлекторно обеспокоенный дурным примером, который Луиза могла подать его жене, сестре и будущему ребёнку.

 

- Да я знаю, - самым ожидаемым образом махнула рукой Луиза. 

Лицо ведьмы на миг отразило отчаянное смятение, нешуточную борьбу. А потом она сделала шаг, и сварливый дракон оказался в объятиях. 

- Спасибо, Патрик. 

 

Патрик в первый момент застыл, недоуменно глядя на темноволосую макушку так неожиданно и так... по-детски прижавшейся к нему итальянки.

Руки неуклюже свисали по бокам, да и сам ирландец чувствовал себя довольно неловко. Но потом решил, что должен что-то сделать.

- Ну чего ты? - смущенно пробормотал он, поднимая руку и проводя ладонью по роскошным волосам с проседью. - Все хорошо. Я говорил же, все будет хорошо..

 

- Настоящий мужчина, - отшутилась Луиза, освобождая инквизитора из так и не замкнувшегося кольца собственных рук. - Сказал - сделал. 

Избегая смотреть на надзирателя, ведьма пошла вперёд, едва ли не быстрее, чем они шли до этого. Она ненавидела такого рода моменты, но в то же время сейчас ей было необыкновенно легко и хорошо. 

 

- А то как же. - уже гораздо дружелюбнее проворчал Патрик ведьме в спину.

Не отставать от нее ему не составляло труда, но он так и шел за спиной, не принуждая ее стыдиться больше, чем это было неизбежно.

У дома, на крыльце уже никого не было. Ричард насладился красотами природы и трогательным состоянием души, после чего вернулся к более привычному и удобному эгоистическому цинизму: он мешал Кьяре заниматься ее делами, отвлекая бессмысленной болтовней.

 

Если бы о занятии Ричарда на крыльце спросили Луизу, она бы ответила, что Прайс отмораживает свой шанс оказать Патрику ответную любезность с крестинами. Но этот вопрос не поднимался, поэтому ведьма проскользнула к себе в комнату, не выказывая ни малейшего желания разделять чьё-либо общество или дегустировать купленные десерты. 

Кьяра без особого труда развлекала Прайса ни к чему не обязывающей беседой, иногда включающей элементы пикировки. Её занятиям это нисколько не мешало. На смену фармацевтическим штангласам пришли личные дела ее подчиненных, а толстые медицинские справочники произвели рокировку с пособиями, посвящёнными отраслям куда более мрачным. 

А для леди О'Коннелл эти сферы составляли её рабочие будни. 

Hide  

 

Hide  

 

Изменено 8 июля, 2017 пользователем julia37

[Grey_vi_Ory 25 718]

Часть 4.1  

 

Необычное Рождество  

Ужин в доме О'Коннеллов прошёл на редкость мирно и радушно. Никаких ссор, обид, и даже матушка вела себя достаточно добродушно.

Немногочисленные жильцы и гость разошлись по своим комнатам, время подбиралось к полуночи, когда в дверь ведьминской комнаты раздался обещанный стук, о котором Луиза, вполне возможно, уже забыла.

 

Дверь открылась скоро: видимо, обитательница комнаты еще не спала. Впрочем, через крохотную щель можно было увидеть разве что блеск её глаз, в которых отражался огонек горевшей в спальне свечи.

Узрев Ричарда, Луиза молча приподняла бровь. 

 

Ричард, а за дверью стоял именно он, одетый несколько свободнее, чем накануне, склонил голову набок и продемонстрировал бутыль тёмного стекла, совсем непохожую на винную.

- Я же сказал, что приду сегодня возмещать тебе убыток. - он усмехнулся, никак не показывая своего отношения к тому факту, что о нем просто-напросто забыли.

 

Не то чтобы ведьма забыла. Скорее, не посчитала нужным относиться серьёзно к такого рода обещанию. Оказалось, однако, что в этом доме все весьма тщательно держат слово. Кто бы мог подумать. 

- Да ладно. Пусть будет благотворительный акт в преддверии Рождества. 

 

- Что, Патрик провозгласил сухой закон в доме? - ядовито улыбнувшись, поинтересовался экзорцист, прислоняясь плечом к стене, и глядя туда, где в щели между косяком и дверью должны были по его расчетам находиться женские прелести Луизы.

- Может, откроешь? Или так и будем через дверь разговаривать? - приподняв красивую бровь, и поднимая взгляд к лицу хозяйки комнаты, поинтересовался он.

 

- Если бы я хотела снова пить, я бы купила вина утром, - то, что Луиза пожала плечом, не было заметно. Но читалось в голосе. 

- А ты пришёл разговаривать? - поинтересовалась она, отходя от двери, но оставляя её в прежнем положении.  

 

- Не хочешь пить, можем не пить. - покладисто согласился экзорцист, ведь он пришёл сюда отнюдь не ради выпивки.

Ведьма отошла от двери, но маленькая щёлка так и осталась. Что ж, если бы Луиза хотела, чтобы он оставался снаружи, то непременно заперлась бы.

Она не могла не знать, что самовлюбленный эгоистичный мерзавец не сможет устоять перед таким искушением и не войти. Это было выше его сил.

- И поговорить тоже. - в музыкальном баритоне слышалась улыбка, а сам баритон тихонько, не оглядываясь назад, нащупал ручку и прикрыл за собой дверь.

 

- Воспитанные люди ждут приглашения, прежде чем войти к даме, инквизитор, - ведьма протянула руку за черным шелковым халатом, который висел на дверце шкафа.

Показать содержимое  

 

Hide  

 

 

 

- Меня очень хорошо воспитывали. - доложил нахал, прижимаясь лопатками к стене и даже не думая отводить глаза от оголенных частей женского тела.

Тело быстро скрылось под халатом, Прайс, не скрываясь, вздохнул. 

- Но я вырос плохим мальчиком. Постоянно причинял горе моей бедной матушке. Да ты и сама это знаешь. - бесовски улыбнувшись, он отлип от стены и сделал несколько шагов вглубь комнаты. - Чего ты ждала от порочного, самовлюбленного, эгоистичного мерзавца?

Мерзавец остановился на расстоянии вытянутой руки, гипнотизируя жертву своего обаяния взглядом. Галстук он сегодня забыл, воротник частично открывал смуглую жилистую шею.

- Я всего лишь стараюсь соответствовать твоему определению. Не люблю разочаровывать людей.

 

- Циничного, циничного забыл, - упрекнула ведьма, присаживаясь и закидывая стройную ногу на ногу. Халат скрывал отнюдь не все тело. В любом случае, ситуация была столь же далека от приличий и морали, как если бы она была абсолютно нага, пьяна и увита плющом, словно безумная греческая менада. 

- Как я и говорила, одно другому не противоречит. Кроме того, ничто не мешает допустить, что под отталкивающей личиной, которую ты изволишь демонстрировать, скрывается пылкая, чуткая и благородная душа. Правда, это заставило бы меня чувствовать вину и желание искупить её. 

Итальянка мило улыбнулась, прервав свои фантазии и глядя снизу вверх на порочного экзорциста. После чего спросила о насущном:

- Второй бокал хоть взял? 

 

Ричард с удовольствием созерцал сочные формы итальянки, но когда та села, экзорцист передвинул свой стул и сел совсем рядом.

- Обычно, моя личина не вызывает нареканий, дорогая, но как скажешь. - вторгаясь в зону комфорта, белозубо улыбнулся Прайс. - Давай сосредоточимся на искуплении. Мне нравится эта мысль.

Он наклонился, выставляя на маленький столик бутыль и пару небольших рюмок.

- Это не пьют бокалами. Коньяк. - взгляд мимолетно спустился вниз, к обнаженным коленям.-  Кьянти, к сожалению, не нашлось, но этот тоже вполне неплох.

Пробка выскочила из горла бутылки со смачным звуком поцелуя.

 

- Пьют, в зависимости от ситуационного контекста, - заметила Луиза и вздохнула. - Ну хоть что-то тебе нравится. А искупление требует сначала узреть пылкость и благородство души, но вот вопрос. Будет ли теперь это качество настоящим, свойственным тебе изначально, или всего лишь попыткой манипулировать мной? Это как с богоугодным поведением. Совершайте добрые дела и попадёте в Рай. Но добрые дела, совершенные во имя попадания в Рай, автоматически перестают такими быть. Ты следишь за моей мыслью?..

 

- Мне нравятся самые разные вещи. - многозначительно шевельнув бровями, экзорцист разлил коньяк по рюмкам. - Знаю-знаю. - скучным голосом продолжал. - Воришка, который раскаивается не в том, что украл, а в том, что придётся идти в тюрьму.

Ричард поднял свою рюмку.

- Но знаешь, богословие никогда не было моим любимым предметом. Если желаешь дискутировать о трактовках Евангелия, тебе к Патрику. Но, боюсь, он несколько занят сейчас. - со знанием дела предположил мерзавец и потусторонне сверкнув глазами, предложил тост. - За приятный вечер, прекрасная незнакомка.

 

- Например? - Луиза, суть воплощенное внимание, подпирала подбородок кулачком, с любопытством глядя на виконта блестящими темными глазами. Но выпрямилась, когда перед ней оказалась полная рюмка. 

- Зависть - грех, инквизитор. Твоё здоровье. 

 

- Я не завидую. - хмыкнул экзорцист, опрокидывая рюмку. - Ну... может, немного. В основном, я рад, что его все устраивает в этой жизни.

Он даже не поморщился.

- Например? - дама пожелала узнать что-то о нем.

Для дамы это было нетипично.

- Мне нравятся хорошие лошади. - облокотившись о комод, Ричард повернулся к ведьме, смеющимися глазами смотрел, какова будет реакция на амброзию. - Немногие знают, что наши чистокровные лошади уступают арабским в скорости и выносливости. Правда, арабы довольно низкорослы, но.. - взгляд снова скользнул по круглой коленке, соблазнительно неприкрытой халатиком. - ...темпераментны до чрезвычайности. Люблю театр. 

Он смолк, как будто не окончив мысль. Взгляд неспешно, не упуская ничего привлекательного, поднимался вверх, к лицу ведьмы.

 

Луиза залпом осушила рюмку и вздрогнула. Горло обожгло огнём, мгновенно разлившимся по крови. Ей стало жарко, скулы потемнели тем особенным южным румянцем. 

- Только оперу? А балет? В танце партнёры взаимодействуют гораздо больше, нежели демонстрируя бельканто. 

Ведьма поймала себя на том, что ей нравится, как липнет бесовский взгляд Ричарда. Когда-то к ней в руки попал отшлифованный нефрит, дивный молочно-зелёный сгусток материализовавшейся красоты, и итальянка помнила ощущение от прикосновения к нему: тёплое и колдовское. 

Сейчас она испытывала то же самое, от одного взгляда озорных рептильих глаз. 

Луиза соблазнительно улыбнулась и скромно опустила ресницы, изучая красивые холёные руки своего гостя. 

- Темперамент все обостряет. 

 

Прайс оценил румянец, и улыбнулся шире, демонстрируя ровные белые зубы. 
-  В юности мне говорили, что у меня ангельский голос. - повествовал циничный мерзавец, наполняя рюмки снова. - Опера мне ближе. 
В устах растерявшей на жизненной дороге свое благонравие женщины "бельканто" звучало откровенно неприлично. Ее голос, в компании улыбки и попытки напустить скромности, лишь подбавили жару в и так довольно накаленную атмосферу.
В изумрудно-карих бесстыдных глазах теперь горело откровенное желание.
- Что до балета... - лишь на миг отвлекшись, экзорцист употребил еще порцию алкоголя, а потом неприличный, такой приятный и теплый взгляд вернулся, чтобы снова касаться смуглой итальянской кожи. - Тесное взаимодействие - одна из тех вещей, которые я люблю.

Он взял ее руку, и, с долю секунды помедлив, прижал ее к своим губам, не целуя, а лишь оставляя впечатление, как о случайном прикосновении. Прикосновение, однако, длилось и длилось... Из-под полуприкрытых век бесовские глаза ловили малейшие признаки того, как чужое тело откликнется на зов природы. 

Мягкие губы сомкнулись и разомкнулись, изучая ладонь, чуть царапнула женскую кожу едва прорезавшаяся к вечеру щетина на скуле гостя, дыхание жгло.

- Темперамент - как хорошая пряность. Возбуждает желание попробовать. Не так ли?

 

Ладонь раскрылась, подобно цветочному лепестку, и несколько изменила положение, впитывая и запоминая колкость впалой щеки, чуть притягивая к своей хозяйке, когда та оказалась ещё немного ближе. 

Губы коснулись губ, изучая, пробуя на вкус их мягкость, терпкое горячее дыхание. Вдумчиво и сдержанно, как путешественник знакомится с угощением из неизвестной страны. 

- Ты совершенно прав, - промурлыкала Луиза, отстраняясь и опрокидывая свою рюмку. 

Коньяк и Ричард сочетались вполне неплохо. 

 

Зато со сдержанностью, в отличие от коньяка, у Ричарда было все не так просто. Изрядного труда стоило ему поддержать неспешный вдумчивый характер поцелуя. Луиза отстранилась, экзорцист проводил ее горящими тёмным пламенем глазами.

Ему нравилась ее уверенность. Нравилось, что она не боится вести.

- Теперь ты. - музыкальный баритон не дремал, вновь наполняя рюмки, холеные красивые руки до сих вели себя поразительно прилично. - Что нравится тебе? 

Ричард подтверждал собственные слова о том, что пришёл "и поговорить тоже".

 

Гибкие артистичные пальцы Ричарда были заняты выпивкой. Он не торопился. Получал удовольствие от каждой минуты. Смаковал. 

Ей это нравилось. 

- Вальс. Скачки. И покер. 

Ведьма взяла предложенную рюмку, легко стукнула краешком о рюмку в руке Ричарда. 

- Очень трудно играть с человеком, который может понять, лжёшь ты или нет.

 

- Так покер нравится тебе потому, что ты всегда выигрываешь? - заговорщически подмигнув, Ричард звякнул рюмкой о рюмку и отправил ее содержимое по назначению.

Экзорцист окинул деловым взглядом комнату. Та была весьма тесной.

- Я бы прошёлся с тобой... в туре вальса. - как и многое раньше, эта фраза прозвучала двусмысленно. 

Бесовский взгляд снова скользнул к коленям, но вдруг виконт довольно резво ухватил ведьму за руку в порыве неясного чувства.

- Хочешь, пойдём прямо сейчас в гостиную? Будем танцевать вальс. - увлекающаяся натура воспламенилась новой идеей. 

Ричард с озорством юноши взглянул на итальянку.

 

- Нет, - рассмеялась Луиза. - Потому что не знаешь, чего ждать. 

Очередная порция крепкого, выдержанного благородного напитка обожгла горло. 

Ведьма глянула весело, лукаво, удивленно и не спешила освобождать руку. 

- Хочу. Идём. 

Хотя не при её внешнем виде было высовываться за двери комнаты. 

 

Заготовленная для возможного сопротивления фраза: "Никто нас не увидит, все спят." - не понадобилась. Что же до Ричарда, то он считал, что именно в таком виде и следует танцевать вальс ночью.

Экзорцист волшебным образом оказался у двери. Выглянув в тёмный, погруженный в тишину, коридор, он огляделся и с самым серьёзным видом приложил палец к губам, молча призывая не нарушать это сонное состояние.

Прайс за руку повлек свою партнершу за собой. Поразительно, но он совершенно безошибочно ориентировался в чужом доме в темноте; ни разу не наткнувшись на угол мебели и ничего не уронив, двое достигли вожделенной гостиной.

Усадив Луизу на диван и жестом попросив ее ждать, Прайс освободил середину помещения от занимавших ее пары кресел, столика и прочих мелочей. Сволакиваемое в сторону кресло заскрежетало, заговорщик вздрогнул и остановился, согнувшись в приступе беззвучного смеха.

Дальнейшие приготовления бальной залы прошли без неприятностей и скоро манерный аристократ, виконт Прайс  с самым светским видом подошёл к своей даме и сделал традиционный поклон, с которым британский джентльмен приглашает на танец выбранную им леди.

Мертвенный свет луны, отраженный от снега, проникал в окна, раскрашивая комнату широкими мрачными полосами тьмы и полусвета. Ричард в таком освещении был похож на весьма оживленного покойника. 

- Вы обещали мне первый танец, мадам. - прошептал он, протягивая руку, в нее Луиза должна была вложить свою ладонь.

 

Что касается самой Луизы, она изучила этот дом от самого фундамента до последнего дальнего угла, составляя чертежи экспериментальной системы электрического освещения, и могла ориентироваться в нем с закрытыми глазами. 

Впрочем, бежать за Ричардом, держа тёплую влекущую руку, словно они были парой заговорщиков, ретирующихся с места диверсии, оказалось гораздо занятнее. Её босые шаги были беззвучны. 

Луиза вздрогнула от сдерживаемого хохота, когда передвигаемое тяжёлое дерево заверещало на всю гостиную.

- У нас может быть музыка, - прошептала она, когда её пальцы переплелись с мужскими, а вторая рука оказалась на плече виконта. - Но слышать её будешь только ты, а мне придётся тебе довериться. 

 

Ричард развернул плечи, весь подобрался, как тигр перед прыжком. Тело еще хорошо помнило уроки танцев, правильную осанку в юного виконта вколотили намертво, но эта позиция, как и все прочие движения вальса, всегда давались ему непринужденно и легко.

Вторая свободная ладонь легла чуть повыше талии дамы, но, в отличии от вчерашнего визита, не была уже столь ненавязчива. Она уничтожила и без того минимальную дистанцию между ними, сквозь тонкую ткань хорошо чувствовалось тепло чужого тела.
- Когда-то этот танец считался неприличным. - игриво улыбнувшись, заметил Ричард, оглядывая ведьму от кончиков ее пальцев, врученных его руке, до выреза в халатике, делая объятия несколько более.. тесными. - Думаю, что-то в этом все-таки есть.. как тебе кажется?

Над предложением, ни много ни мало, вторгнуться в его разум Прайс раздумывал безрассудно мало. В этом и состояло их основное различие с мистером О'Коннеллом. Его светлость относился к жизни проще.
- Мы будем танцевать медленный вальс. - улыбнувшись шире, танцор чуть кивнул, прикрывая глаза, и прошептал. - Я буду считать для тебя.

 

- Думаю, есть более высокоморальные вещи, которыми могут заниматься двое тет-а-тет, - беззвучно рассмеялась ведьма, слегка наклонив голову и изучая красивое лицо. В полосках голубоватого лунного света оно дышало юным азартом. Ричарду шло. 

- Что, на мой взгляд, лишь делает это идеальным выбором. 

Шелк не был препятствием для жара мужского прикосновения, который окутывал, гипнотизировал и держал её; итальянка чувствовала каждый дюйм, мельчайшую рельефность. Говоря про тесное взаимодействие, экзорцист не лукавил. Он вообще был последователен, как выяснилось. 

- Мне нравится твой настрой, - улыбнулась Луиза, совершая пасс пальцами левой, свободной руки. Было легко и приятно преодолевать слабое естественное сопротивление чужого разума, чтобы оставить там звук, мелодию, уже звенящую в твоей голове. И закрыть глаза, оставляя себя темноте и чужим рукам. 

 

Показать содержимое  

 

 

Hide  

 

Несколько тактов Ричард покачивал головой, шевеля губами, с которых срывалось едва слышное: "Раз-два-три, раз-два-три". А потом раскачивающиеся все сильнее качели скромного вальса подхватили обоих. Прайс сделал решительный шаг вперед-в сторону-приставить, чтобы побудить Луизу зеркально уступить ему и шагнуть назад

Даже в темноте, в чужой гостиной, вел его светлость прекрасно, и если вдруг его опасная партнерша сбивалась без музыки, он легко исправлял это. Он, как будто, вовсе не был пьян, отточенными движениями продолжая кружить. И когда музыка в его голове плавно ускорилась, а потом ненавязчиво перешла из минора в мажор и обратно, вращение этой странной полуодетой пары замедлилось.

 

VR21  

Плечи итальянки уперлись во что-то твердое. Вальс иссяк, к стене ведьму приперло чужое тело. Колено экзорциста двинулось вперед, будто бы продолжая движение вальса, а ладонь с нажимом прошла от красивой шеи по плечу, стаскивая шелк вниз, едва ли не до локтя.

Ричард проводил движение своей руки опьяневшим, наконец, взглядом и, нарочито плавно склонился, припадая губами к шее, смутно белеющей в темноте, целуя и тесня темпераментную итальянку все сильнее.

 

Итальянка, прикрыв глаза, улыбалась, слушая, как его светлость ловит нужный ритм, чуть кивая в такт его счёту, и подчинилась, когда мужчина - ведущий - сделал первый шаг. 

Полузабытое ощущение полёта вернулось и не поблекло почти ни разу, хотя аккомпанементом ей служило лишь едва слышное "раз-два-три", подкреплённое звуком шагов и шорохом ткани. Ричард был прекрасным партнёром, и Луиза зеркально отражала каждую фигуру, едва она намечалась в рисунке танца. 

А когда от вальса остались лишь учащенное сердцебиение, жадное дыхание, её лопатки ощутили под собой холод стены, который с лихвой компенсировала лихорадка прикосновений. Прайс был пьян. Итальянка, видимо, тоже. Какая, к черту, разница?

Длинная смуглая нога сама собой оказалась заброшенной на мужское бедро. Руки ведьмы, почти неестественно гибкие, были везде, привлекая к себе ещё ближе, требуя ещё больше. Она отнюдь не была альтруисткой. 

 

Ощутив притяжение женских рук, Прайс на секунду остановился, оторвался от столь желанного им в последние несколько дней тела и, склонившись к уху ведьмы, одновременно стягивая халатик еще ниже, шепнул.

- Это будет медленный вальс.

Вторая ладони скользнула под колено и с нажимом проехала дальше, к стене, а сама Луиза переместилась несколько выше, обретая опору уже не под ногами, а на краешке так удачно сдвинутого к стене стола.

Безмолвный ультиматум был принят к исполнению незамедлительно. Сегодня его светлость демократично собирался воздавать итальянской ведьме по ее потребностям. Воздавать очень медленно, растягивая каждое мгновение до бесконечности, и обнаруживая совершенно бесстыдную, переходящую все возможные границы приличий натуру.

- Тебе понравится.

Судя по тому, что делал Ричард дальше, этому последнему тезису нужны были весьма буквальные, абсолютно однозначные подтверждения от второй стороны. В чужом доме, в чужой гостиной.

И никак иначе.

 

- Тебе тоже, - пообещала вторая сторона, открывая себе больше возможностей посредством пуговиц на рубашке виконта. 

Если уж от неё требовали подтверждений, буквальных и однозначных, она была намерена добиваться симметричной реакции. Арсенал средств для этого у госпожи Эванс имелся, в некоторых своих аспектах доходя до поистине колдовского и, разумеется, ни один из её приёмов не значился в списке того, что может знать приличная женщина высоких моральных устоев. Они её не интересовали. 

Интересовали - безумные искры в лукавых рептильих глазах, проступающая на красиво выточенных висках влага, широкие смуглые плечи, сведенные отчаянным усилием. 

Растянутые до мучительного мгновения становились ещё дольше, будучи разделёнными на двоих. Двоих, которые увлекали друга за новые и новые пределы, на все большую глубину. Так сирена топит самоуверенного пловца.  

Когда взаимное воздаяние подошло к своему логическому завершению, босоногая ведьма снова вернула себе опору в виде холодного пола и приникла к губам виконта в очередной раз. Напоследок. Несдержанно, вовсе не бережно, но не до крови. 

Мебель заняла своё место, в воздухе таял след магического импульса. 

Луиза отступила и развернулась, перебросив через плечо покинувший её чёрный шелковый халат, намереваясь без единого более слова или действия оставить своего собутыльника и партнера по вальсу.

 

Его светлость, какая удача, мало интересовали женщины высоких моральных устоев. Разве что в том смысле, когда можно было подтолкнуть их на путь порока, но и тогда Прайс быстро терял интерес.

Сегодняшний вечер, с вином и танцами, превзошел ожидания, и взмокший от энергичных плотских утех экзорцист подумывал, было, как дать это понять деликатно и не унижаясь, как получил отставку.

Ожидаемую, впрочем, отставку. Женщина вроде Луизы непременно должна была на деле доказать свою независимость.

Ричард спокойно и даже покорно принял грубый поцелуй, а когда ведьма развернулась, намереваясь в своих растерзанных одеждах удалиться, поймал ее за руку и рывком развернул к себе.

Грубость этого прикосновения словно предназначена была для того, чтобы оттенить мягкость последующих. Молча циничный мерзавец обнял ее за талию, прогнул в спине и поцеловал: по-хозяйски, можно даже сказать, что нежно, словно желая дать понять, как нужно целовать на прощанье, преподать небольшой урок.

После чего смерил ведьму чуть насмешливым сожалеющим о чем-то взглядом, выпустил и мурлыча себе под нос любимую арию, утвердился в одном из кресел.

Гость желал передохнуть после бурной ночи именно здесь.

Hide  

 

 

 

Урок был принят. Покорно, но без энтузиазма и, тем более, проявлений взаимности. Получив предназначенную ей нежность, Луиза снисходительно усмехнулась этому упрямству в оставлении последнего слова за собой и исчезла в темном коридоре. 

В своей комнате ведьма разделась, наскоро ополоснула тело, смывая память о прикосновениях смуглых рук, и переоделась в виденное уже Прайсом простое серое платье. Налила себе рюмку и залпом выпила, задумчиво глядя, как блестят узорчатые насечки на хрустале в неверном лунном свете. И, скрыв следы преступления, скользнула под одеяло, чтобы заснуть сном праведницы. 

 

Ричард побыл призраком гостиной, пугая часы, совсем недолго. Скоро и он, вернувшись к себе, заснул быстро и мирно, словно младенец. Ничто не беспокоило и не волновало его.

Утром экзорцист встал, как всегда, очень поздно, был любезен и предупредителен ко всем так же, как и прежде. Иногда даже более, чем всегда, но касалось это, в основном, дорогой сестры, бывшей в положении.

Так же, как и прежде, лез он во все домашние дела, заведуя делом возвращения дома в первозданный вид и раз в час заставляя Джейн краснеть до корней волос одним своим видом, поучал слуг.

Рождество прошло.
Патрик бурчал что-то в ответ на болтовню друга, поглядывая на него искоса, впрочем, похоже, был доволен, что Ричард ведет себя достаточно прилично.

Обращение к Луизе осталось точь-в-точь таким, каким было накануне и два дня назад. Легкие, непринужденные манеры виконта даже самому пристрастному наблюдателю не дали бы повода заподозрить, что общение этих двоих прошлой ночью не ограничивалось светской беседой.

Так продолжалось до тех пор, пока снова не наступила ночь, и, как в сказке о стоптанных башмачках, Луизу должно было бы посетить чувство дежавю, потому что в то же время, что и вчера, в ее дверь раздался стук.

 

Патрик бурчал, Ричард смеялся в ответ: вся угрюмость друга слетала с него, как скатывается вода со скалы, намеренной и дальше греть под солнцем гранитные бока. 

Кьяра поглядывала на все это и улыбалась; её итальянская подруга на все реагировала с обычной своей флегматичностью, время от времени отпуская шпильки. Впрочем, с её стороны это было проявлением дружелюбия. 

Пегий пёс носился меж членов этой весьма странной семьи, от каждого умудряясь получить свою порцию внимания. 

Позолоченные орехи, еловые ветви, ленты и венок остролиста покинули свою вахту. Никто не испытывал на себе чары пучка омелы. 

Рождество прошло. 

Луиза валялась на кровати в своей спальне, раскладывая пасьянс при свете пары свечей. На то, что это дурная примета, зажигать в комнате два огонька, она не обращала внимания. Когда раздался стук, ведьма посредством чар открыла дверь, не отвлекаясь от своего занятия. 

 

В дверь вошёл сияющий, как медная плошка, экзорцист. Легкими кошачьими шагами он приблизился и сел на край постели, бедром слегка подвинув лежащую на животе женщину.

- Что предрекают тебе карты? Должен был выпасть трефовый валет. 

- Я у них не спрашивала, - фыркнула Луиза, перекатившись на спину и складывая руки под головой. Одновременно оставляя больше места между собой и экзорцистом. 

- Предсказания будущего - это скучно. 

 

Ричард скользнул взглядом по женской фигуре и светло улыбнулся. 
- Если ты боишься скуки, то считаю своим долгом предупредить тебя - Патрик, на самом деле, довольно скучный человек в том, что касается приключений. Он никогда не влипает в них по собственной воле. Полагаю, его дом - довольно скучное место. Всегда знаешь, что будет завтра, и послезавтра...

Он усмехнулся и повернувшись поудобнее, сказал.
- Я подумал, может, сыграем в покер? Если, конечно, ты не будешь жульничать. Или... - ладонь легла на беззащитный живот и поползла вверх, чтобы обнять соблазнительную и даже, по мнению некоторых, роскошную округлость, сам Прайс склонился ниже, и теперь разглядывал лицо итальянки с гораздо более интимного расстояния. - ..cразу перейдем к той части, где мы причиняем друг другу удовольствие?.. 

Изумрудно-карие глаза были само воплощение невинности. Наверное, с таким же выражением лица Ричард мог бы предложить ведьме принести в жертву ребенка или замучить старушку.

 

- Вовсе нет, - легко улыбнулась Луиза. - В этом доме со мной уже произошла пара вещей, которых я никак не ждала, и они оказались очень даже стоящими. Но, даже если предположить, что ты не ошибаешься - в чем моя альтернатива?

Более чем откровенное прикосновение не вызвало ожидаемой реакции тела: ведьма неплохо умела уводить свой разум и эмоции в русло, противоположное разным отвлекающим факторам. 

- Никогда бы не подумала, что тебя отпугнёт такой вызов: выиграть у ведьмы в покер. Это, между прочим, возможно. 

От Луизы не укрылось, что во фразе Ричарда переход к причинению удовольствия подразумевался рано или поздно, но комментировать это она не стала. Вместо этого виконт мог насладиться осязанием её смеха. 

 

- Не думаю, что ты хочешь предложения альтернативы от меня. - более чем откровенная холодность женщины, с которой не далее чем вчера, позволено было делать практически все, что приходило в голову, отнюдь не обескуражила порочного экзорциста. 

Он ощутил смех, улыбнулся, так и не коснувшись губ Луизы своими и легким движением прилег на свободный край кровати, подперев голову рукой с самым безмятежным видом. Теперь изучать красивое женское тело было гораздо удобнее.
- Ну почему же отпугнет. - Ричард вздернул бровь, впрочем, глаза его путешествовали не смотрели в лицо, чуть ниже располагались более притягательные части тела. - Просто я за честную игру. Без обмана. Я ужасно щепетилен в том, что касается азартных игр.

Изумрудно-карие окончили бесстыдное путешествие, в отличии от ладони, которая никуда не делась, и поднялись к полным губам ведьмы, ожидая, что та скажет.

 

- Почему нет, - пожала плечами Луиза. - Было бы весьма познавательно услышать твоё мнение о том, на что я могла бы сменить жизнь в этом доме. 

Полные губы сложились для лёгкого свиста. 

- Я бы солгала, сказав, что твоя личность увлекательна менее, чем физические аспекты общения с тобой. Ладно, инквизитор, замётано. Обещаю не лезть к тебе в голову без просьбы. Только в штаны. 

 

Ричард тихо рассмеялся. Бесстыжая ладонь оставила женские прелести и скромно улеглась поперёк живота.

- Никак не ожидал интереса к моей личности. - заявление о том, что постельным приключениям могут составить конкуренцию картинки из его прошлого и маленькие (Ричард считал, что они непременно маленькие) слабости почему-то невероятно развеселило его.

- Мои штаны в твоём полном распоряжении, дорогая. В любое время дня и ночи. Там ты встретишь полное понимание и, не побоюсь этого слова, пиетет.

Усмирив приступ смеха, виконт помолчал немного.

- Между прочим, из тех двух неожиданных вещей... одна, это, конечно, крестины, ну а вторая, надеюсь, я? - С абсолютно серьёзной миной заглянул он ей в глаза. - Только не лги из одного только желания уязвить меня.

 

Рыцарское обещание экзорциста привело ведьму в восторг. Луиза звонко расхохоталась и, насмеявшись, обвила смуглую шею одной рукой, чтобы потянуться и запечатлеть на ней поцелуй. 

- Разумеется, милый, - подтвердила предположение итальянка. - И она становится все лучше и лучше.

 

Рыцарь не слишком печального образа получил ещё пару кирпичиков в фундамент здания своего самодовольства. Более того, он не сразу нашёлся, что ответить на столь неожиданно милую реакцию. 

Немного подумав, Ричард благородно подставил мужественное плечо, чтобы дама сердца могла преклонить там голову. Так было удобнее на узкой постели и... ему этого хотелось.

- Закономерность. - заключил Прайс, приобнимая ведьму за плечи, откинул голову на подушку и голосом пророка, чревовещающего конец света, добавил. - Я - неотразим.

Изумрудно-карие покосились в сторону женской головы. В них плясали хорошо припрятанные под спудом смешинки.

 

Дама сердца в ответ на такое именование рассмеялась бы и назвалась дамой совершенно иной части тела. Но широкое плечо было подставлено молча, и так же молча на нем утвердилась женская головка с темными распущенными волосами. 

- Безусловно. Так что там с альтернативами? - напомнила Луиза, тихою сапой пробираясь чуткими пальцами под рубашку экзорциста. 

 

Ричард проводил глазами совершающую тайное проникновение женскую ручку, запрокинул голову и прикрыл глаза, несколько секунд позволяя себе наслаждаться спонтанным, не выпрошенным прикосновением.

- Покер? - поинтересовался он, слепо улыбаясь. - Вальс? Или...

На последнем многозначительном "или" миндалевидные глаза открылись снова и с ребяческим любопытством воззрились в ведьмины колдовские глаза, словно бы ища в них что-то.

 

- Я про те альтернативы, на которые, по-твоему, могла бы сменить здешнюю цикличную жизнь, - не прерывая своего занятия, пояснила Луиза. - Но не откажусь от партии в покер. Немного позже. 

Судя по прикосновениям, в данный момент ведьма была настроена наносить ласку. 

- А что насчёт тебя? Часто попадаешь в приключения? 

 

Поняв, что кульминация откладывается, виконт уронил кудрявую голову обратно на подушку и снова закрыл глаза.

- Так тебя пугает скука или нет? - уточнил он. - Если нет, то мои излияния теряют смысл. 

Ричард помолчал немного, его ладонь покойно лежала на прежнем месте.

- Что касается скуки, то здесь, я имею ввиду, в Англии... - болото. Трясина. И события и люди с каждым годом увязают в приторном спокойствии все больше. Не заметишь, как жизнь пройдёт, а ты так ничего и не сделал, ничего не видел. Поэтому, я уезжаю в колонии, туда, где конфликты, восстания. Там хоть какое-то движение... Вот, говорят, в североамериканских землях постоянно какое-то брожение. Надо будет выпросить у начальства. У таких, как мы, небольшой выбор. Или мы на острие меча инквизиции, или в ее кармане. Одно из двух.

- Что до приключений, я отнюдь не безрассуден, дорогая. В конце концов, мне почти сорок. У меня опыт. Но иногда... иногда до смерти хочется перебежать пути перед локомотивом, проскакать Ливерпульский стипль-чез, побесить Патрика.. что я иногда себе и позволяю. Щекочу нервы.

 

- Чтобы потешиться адреналином, у меня есть Кьяра, - пожала плечами Луиза, периодически просившаяся у экзорцистки в оперативные группы. - Опять же, можно побесить Патрика. 

Легкий смешок. 

- Скуку всегда можно развеять самостоятельно, - запястье с уродливым ожогом на тыльной его стороне выскользнуло из воротника полурасстегнутой рубашки. - Меня пугает отсутствие смысла...

Луиза резко села на постели и собрала слегка помявшиеся карты, перемешивая их с мастерством крупье богатого лондонского казино.

- Кто раздаёт? 

 

- Смысл тоже нужно искать самостоятельно. - с видом человека, давно уже смирившегося с отсутствием смысла в собственной жизни, более того, даже не особенно этим фактом  расстроенного, сказал экзорцист. - Тут уж ничего не поделаешь. 

Лукавый взгляд скользнул по изгибу талии, по поджатой под себя для удобства женской ноге, и со страдальческим стоном гость тоже сел прямо. 

- Или можно просто... - музыкальный баритон перешёл на заговорщический шепот, Прайс склонился к любовнице с таким видом, словно поверял ей величайший секрет. - ...плюнуть на это гиблое дело. Все тлен, дорогая. Все умрем рано или поздно. Не стоит расстраиваться из-за этого.

Он хотел сказать что-то ещё, но передумал и сосредоточился на картах в руках ведьмы.

- Я тебе доверяю. - по-рыцарски склонив голову, Прайс сделал щедрый жест рукой. 

 

Луиза усмехнулась с видом человека, который знает правду, но ленится разубеждать заблуждающегося собеседника, и опустила взгляд, ничего не сказав. 

- Ценю твоё доверие, - ведьма сложила руки, как будто хотела присесть в реверансе, что в условиях кровати было совсем невозможно, и сделала первую раздачу. 

Игра не задалась для неё с самого начала. Итальянка оказалась не худшей противницей, ни движением брови, ни даже дыханием не давая понять виконту о своих возможностях, но никакой блеф и никакое мастерство не помогут при самом черном невезении, которое обосновалось при ней, словно огромный кот. 

Луиза сумела выиграть только одну партию из четырёх, и шла пятая. 

- Che cazzo, - рассмеялась она, узрев пиковый ройал-флеш в исполнении Прайса и продемонстрировав в ответ пару шестёрок. - Никак ты принёс пару девственниц в жертву? 

Колода снова оказалась в красивых смуглых руках, которые замелькали, тасуя. 

- Не везёт в игре - повезёт в любви, - философски сказала ведьма.

 

Виконт всю игру травил неприличные анекдоты, сбивая, тем самым, даму с мысли об игре. Или даже отвлекая  от других, более мрачных дум.

- Убивать девственниц  - непрактично. - серьёзно заметил его светлость, вглядываясь в карты так пристально, словно те вот-вот раскроют ему сокровенные тайны вселенной.

- Я предпочитаю переводить их в другое качество. Гуманно и всем приятно. Я - гуманист, дорогая.

Когда замельтешили изящные ручки, тасующие карты, экзорцист пересел ближе. Играть в эту игру ему надоело.

- Непременно повезёт. - ладонь накрыла карты и руки Луизы, нажала, отправляя, как потерявшее актуальность дело, куда-то вниз.

- Я сейчас тебе это наглядно докажу. - хмыкнул он, прижимаясь губами к губам итальянки, сперва мягко, а потом вдруг впиваясь агрессивно, требовательно. Ее грудь под тонким платьем была тёплой, податливой.

Ведьма была очень хороша.

Дав ненадолго волю своей тигриной сущности, экзорцист, посверкивая глазами, опрокинулся на хозяйскую подушку и, лёжа на спине, протянул руки.

- Иди ко мне.

 

VR21  

Если Прайс намеревался заставить свою визави покраснеть, затея потерпела позорный провал. Ворох скабрёзностей Луиза восприняла флегматически спокойно, лишь изредка усмехаясь, когда шутка оказывалась исключительно удачной. Или новой для неё. 

- Я же говорила, - изогнулась красивая бровь. - Понемногу обнаруживается пылкая и благородная душа, не чуждая гуманизма и высокого искусства. Я бы уже начала чувствовать себя виноватой... 

Договорить ей не дали. Карты рассыпались по покрывалу, когда руки ведьмы занялись более соответствующим моменту поцелуя делом. 

- ... но, говоря по правде, в твоём обществе мне больше нравится испытывать другие чувства, - закончила итальянка, улыбаясь, как суккуба в предвкушении кормёжки. 

Тело медленно, плавно и откровенно скользнуло по телу, не пропуская ничего и внимательно слушая каждый его отклик. 

- Ну здравствуй, - двусмысленно хмыкнула Луиза, нависая над Ричардом на сверхинтимном расстоянии. Губ коснулось дыхание. 

 

Прайс чуть затуманенным предвкушением плотской любви взором неотрывно следил, как скользит, извивается мифическая ламия - поддавшемуся ее чарам грозит смерть, но виконт не особенно беспокоился.

Ладони застыли, пропуская сквозь тесное кольцо объятий обольстительную итальянку, и когда та приблизилась к самому лицу, Ричард выдохнул прямо ей в губы:

- Ведьма. - и закрепил комплимент поцелуем, спуская руки вниз и не спеша, точно так же не пропуская ни одной особенности рельефа, потянул через ведьмину голову ненужное уже серое платье.

 

Освобожденная от своего скромного облачения Луиза выпрямилась и бесовски рассмеялась, глядя на Ричарда сверху вниз блестящими глазами, в скудном освещении кажущимися совсем черными, и олицетворяя все древние стереотипы о своём племени разом. 

А затем опустилась, чтобы способами самыми бессовестными и приятными получить обещанные понимание и восхваление.

Эта негодяйка никогда не упускала того, что считала своим. 

 

Ричарду всегда нравилось считаться своим у красивых женщин. Луиза получила сполна низменных восторгов и бесстыдного обожания в изумрудно-карих восточных глазах, ладонях, во всем зрелом и выносливом теле ее нынешнего любовника.

Получив друг с друга все, что причитается, оба могли невозбранно использовать эту паузу, чтобы отдышаться. Ричард с минуту лежал молча, с блаженной улыбкой на устах, потом сел и принялся неспеша натягивать брюки.

- Не буду дольше досаждать тебе. - проворковал Прайс, упираясь руками в постель, он склонился над ведьмой, напоследок позволяя себе ещё раз насладиться зрелищем ее красоты.

Он прекрасно помнил, что она говорила насчёт уговоров остаться подольше, романтического нытья и прочих недостатков рода человеческого в сравнении с бутылкой виски, и, в целом, считал это разумным поведением. Не тем, возможно, что он хотел бы видеть, но разумным.

Насытив зрение, он склонился ещё ниже, чтобы удовлетворить и осязание. Итальянской ведьме по неписаному договору полагался очередной прощальный поцелуй. 

 

Луиза улыбнулась. Она лежала на облюбованной Прайсом подушке, подложив руки под голову, бесстыже выставляя напоказ красивое тело. 

- Бездна такта. 

Освободив одну руку, ведьма притянула к себе кудрявую голову, подушечкой большого пальца провела по утомлённым губам. 

Прощальный поцелуй, на сей раз, был долгим и очень нежным. 

 

Итальянская сирена могла быть очень милой, когда хотела. Прайс поддался притяжению, позволив иллюзиям прожить ещё минуту. Наконец, поцелуй прервался.

- Рад, что тебе нравится. - почти без иронии отозвался он.

Уже в дверях, взявшись за ручку, экзорцист обернулся и одарил ведьму ещё одной, на сей раз задумчивой улыбкой. Нагую натурщицу обозрели взглядом не мужчины, но художника. Пожалуй, в эту комнату не постеснялся бы заглянуть и Зевс в виде какого-нибудь золотого дождя.

- Мне жаль будет уезжать. 

Прайс ушёл.

 

Итальянка улыбнулась уголками губ, невинно склонив голову и обводя черты виконта смягчившимся взглядом, словно видела его уже в последний раз и хотела запомнить: древесную зелень глаз, чувственную и порочную линию рта, смоль кудрявых волос, смуглые артистичные пальцы с блеском дорогого перстня. 

Она ничего не ответила на признание его светлости. 

Hide  

 

 

 

На следующий день ведьма спустилась в подвал, чтобы проверить и подзарядить накопители. Поднявшись оттуда (со слегка наэлектризованными волосами), итальянка засобиралась в дорогу и на вопросы Кьяры ответила, что пара предохранителей дышит на ладан, и она не собирается ждать, пока дом снова вернётся в эпоху керосинок и пятен от воска. В некоторых вопросах Луиза не уступала упорством Кьяре: Патрику отчаянно не везло с женщинами в этом отношении. 

Ведьма уехала в Плимут, а погода тем временем снова испортилась. Небо заволокло непроглядными тучами, после полудня и до самого вечера валил густой снег. Протоптанные итальянкой (с некоторой помощью виконта) садовые тропинки скрылись под сугробами, а дорожку от ворот к крыльцу требовалось расчищать едва ли не каждый час. Буря рано прогнала свет, и он оставался в доме лишь за счёт свечей и электрических ламп. 

Луиза вернулась лишь перед самым ужином, в котором не участвовала, отговорившись тем, что дорога и холод высосали из неё все соки. Пока члены семьи и их беспокойный гость трапезничали, ведьма занималась в подвале своим отнюдь не женским делом, после чего проскользнула мимо них и пожелала доброй ночи. 

А через несколько часов, когда все домочадцы уже давно разошлись по комнатам, но дата на календаре ещё не сменилась, в дверь виконта постучали. 

 

Несколько секунд за дверью было совсем тихо, потом раздались легкие, летящие шаги экзорциста. Ричард открыл дверь наполовину и, опершись рукой о стену, широко улыбнулся. Белоснежная рубашка была лишь наживлена на загорелые плечи, блеснул на пальце фамильный перстень.

Он узнал гостью еще до того, как увидел ее. Он был определенно удивлен и удивлен приятно. 
- Это ты. - констатировал Прайс очевидное. - Проходи, дорогая. Проходи скорее.

Виконт посторонился, но проход все равно был слишком узок и Луизе пришлось бы протискиваться в комнату боком и вплотную к ее хозяину. 
Скорее всего, в этом и состоял план - получить лишнее прикосновение, как бы невзначай.

 

Ведьма, облаченная в тяжелый халат до пола, улыбнулась. Ее темные волосы отяжелели от снежной влаги, мягкие волны разгладились. Загорелые щеки были румяными, как это бывает, когда их слишком пылко целует холод.

Луиза повернулась бочком и нарочито плавно и неторопливо протекла в комнату мимо его светлости, подвергая его фигуру определенному давлению.

Оказалось, что в правой руке она держит винную бутылку темного стекла.

 

Излучая улыбку, как свой свет излучает солнце, Ричард прикрыл за дамой дверь.

- Ответный визит вежливости. - двусмысленно шевельнул бровью пошлый экзорцист. - Не ожидал. И рад.

На самом деле Ричард думал, что ведьме хоть немного, но захочется самой прийти к нему, обратное противоречило бы его натуре. Но виконт полагал, что Луиза подавит это желание из принципа. Впрочем, рад он был вполне искренне.

Жестом он предложил ей выбрать, устроиться ли на полуприкрытой постели или в единственном кресле. А сам занялся тем, что убрал со стола заботливо начищенные пистолеты и длинные ножи. Как и Патрик, его друг не выезжал в поездки без оружия.

 

Ведьма устроилась в кресле, поставив бутылку на освободившийся стол, и наблюдала, как хозяин наводит порядок. Карий взгляд, направленный на огнестрельное оружие, не был праздным: очевидно, у итальянки наличествовал некоторый опыт. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: в Соммерсете учили всех, и боевую выучку давали тоже. 

Забросив в своей манере ногу на ногу, Луиза достала из кармана халата пару маленьких рюмок, из которых не так давно любовники пили коньяк.

- Выпей со мной, Рик, - просто сказала она, и неясно было, это просьба, приглашение или что-то ещё.

 

Наведение порядка отнюдь не было его любимым занятием, так что Ричард, освободив стол, на том остановился. Экзорцист смотрел на рассевшуюся в его кресле красивую женщину ещё какое-то время.

- Конечно, дорогая. - с всегдашней лучезарной улыбкой ответил он, не вдаваясь, была ли это просьба или что-то ещё. - С удовольствием.

Виконт с удобством разместился на подлокотнике кресла, и опять же жестом предложил открыть бутыль. В поле зрения ведьмы вновь возникли красивые ухоженные руки экзорциста.

 

Против манер любезного хозяина комнаты, идеального джентльмена, ведьма не имела ровным счётом ничего. Бутылка перекочевала к Ричарду, а Луиза прислонилась к нему, с улыбкой глядя снизу вверх. Тонкая рука с оливковой кожей, красивая, если не считать ожогового шрама, легла на тёплое мужское бедро. 

Бутылка была маркирована по-итальянски. Внутри оказалось самое настоящее кьянти. 

- Плимут - не такая уж дыра, как я думала, - задумчиво, будто мысли ее были о другом, промурлыкала ведьма. 

 

Ричард без усилия откупорил бутылку, благосклонно посмотрел на женскую руку, по викторианским меркам расположенную вопиюще неприлично, и разлил вино по приготовленным для него сосудам.

Виконт мерил все вокруг себя совсем другими мерами, так что расположение и руки Луизы и всего остального ее более чем устраивало циничного мерзавца.

Жестом сомелье, он махнул ладонью над своей рюмкой, дабы лучше ощутить тонкий аромат.

- Ммм.. южное солнце. Знала бы ты, как я ненавижу британскую погоду. - свободной рукой экзорцист обнял ведьму за плечи. - Чтобы у тебя не было повода для печали, дорогая.

Следовало закрепить тост столкновением бокалов.

 

- Ты просто отвыкаешь от неё в своих путешествиях, - усмехнулась Луиза. - Просись у начальства на американский континент осторожно. Не ровен час, очутишься в канадских лесах и будешь мёрзнуть в обнимку с медведями. 

Рюмка хрустально зазвенела о рюмку. 

- Взаимно, дорогой. Спасибо за компанию. 

 

- Так я же ненадолго. - рассмеялся Прайс. - Кроме того, мороз и снег лучше сырости.

Ричард опрокинул в себя рюмку и склонился, чтобы поцеловать губы со вкусом кьянти, а потом снова выпрямился, откинулся к спинке кресла.

- Хорошее вино, качественное. Напоминает тебя.

 

- То есть, погода, которая стоит сейчас, тебе нравится? - приподнялись тёмные брови. 

За окном мрачновато посвистывал ветер. Луиза ответила на поцелуй и рассмеялась, услышав не самый обычный комплимент. 

- Хорошее вино пьётся легко, как вода, дорогой. 

 

- Солнце нравится мне больше, разумеется. - поглаживая округлое плечо ведьмы, отозвался экзорцист, рассеянно созерцая комнату.

- Боишься, что привыкну? - взгляд упокоился на лице Луизы, уголки рта оптимистично приподнялись.

Пальцы скользнули под воротник, поглаживание морфировало в подобие массажа. Он не стал уточнять, о вине был вопрос или нет, предоставляя ведьме понимать так, как ей нравится.

 

- Нет, сомневаюсь в точности твоего сравнения, - рассмеялась итальянка, расслабленно поводя плечами и прикрывая глаза. - Зачем мне за тебя бояться? Ты уже совсем взрослый, сам разберёшься со своими пристрастиями. 

Ведьма снова наполнила две рюмки, поднесла свою к губам без тоста. 

- Где тебе понравилось больше всего?

 

Ричард опорожнил рюмку и, отставив ее, занял делом обе руки. Сильные пальцы мягко и настойчиво впивались в утомленные мышцы шеи, плеч. Ладони скользили по оливковой коже с осязаемым наслаждением.

- Я думал, ты можешь испугаться за себя. - мурлыкнул он ведьме на ухо. 

Вырез халата от его стараний сделался больше и поехал с плеч, настырные руки продолжали своё, забирая себе все территории оставленные разбитым и в беспорядке отступающим противником - халат постепенно спускался все ниже.

- Мне понравилась Александрия. И Крит, если бы не тамошняя атмосфера. - светским тоном отвечал виконт, как будто это не его руки ласкали сейчас чужое тело, явственно рассчитывая на ответ. - Но в данным момент мне нравится здесь.

 

Под халатом обнаружилась белая рубашка, похожая на мужскую, небрежно застегнутая на несколько пуговиц. Тонкая ткань контрастировала своим оттенком с южной кожей. 

- Я не отказываюсь от риска, если перспектива того стоит, - со вздохом удовольствия отозвалась ведьма, приподнимаясь в кресле и сбрасывая на пол окончательно съехавший с фигуры халат. - А ещё - приятно знать, что ты не страдаешь от отсутствия солнца. 

Снова устроившись поудобнее, она подставила виконту спину.

- Обрисуй для меня возможные потери. 

Показать содержимое  

  

Hide  

 

  

 

- Я убеждён, что страдания - пустая трата сил и времени. - в музыкальном баритоне экзорциста снова прорезались мефистофельские интонации.

 

VR21  

Ричард плавно переместился за спину ведьме, и уже оттуда, навалившись грудью на кресло, склонился к ней снова. Он потянул ее плечи на себя. Пальцы беспардонно ловко расстегнули малочисленные пуговицы, распахнули тонкие полы рубашки.

- Приятно знать, что ты считаешь меня перспективным. - его губы шептали у самого уха, в то время как ладони, независимо одна от другой, то сминали обнажившиеся налитые груди, то спускались ниже, ещё ниже, позволяя себе самую бесстыдную и откровенную ласку, которую только можно представить.

- Не знаю, какие тут могут быть потери. - мурлыкнул он, не прекращая хаотического движения рук, постепенно обретающего некую неспешную системность, целуя шею и плечо ведьмы.

- На мой вкус, одни сплошные приобретения. Впрочем, все зависит от твоего взгляда на вещи.

 

- Как же иначе, - повернув голову, ведьма нашла похотливые губы и вволю воспользовалась их удобной близостью. - Мне кажется, прекрасное вышло знакомство. 

Луиза сделала было движение, как будто хотела встать, но передумала. 

- Мне нравится... твой способ смотреть на мир. 

 

Прайс целовал ее долго, не прерываясь, прикрывая глаза от изощренного осязательного удовольствия.

- Знакомство - приятное во всех отношениях. - стандартная вежливая фраза звучала так, будто в ней, кроме очевидного, было еще бездна смыслов, каждый из которых был неприличнее один другого.

Чуткие пальцы знатока женских прихотей перешли все разумные границы в попытках заставить гостью хотя бы частично потерять связь с реальностью. Это было непросто, но и виконт был не так прост.

- Взгляд вниз головой? О да, это освежает привычные вещи. - сыронизировал он, когда результат его трудов стал заметен. - Вот так...

Губы его подрагивали от нетерпения, от того, что происходило у него перед глазами. 
- Теперь моя очередь, дорогая.

 

- Должна признать, ты... - фразу оборвал сдержанный полувздох, полустон, - ты прекрасно оперируешь точками зрения. 

Ведьма коротко рассмеялась и поднялась на ноги, повернувшись к виконту лицом и стоя одним коленом на кресле. Загорелая рука с помятым и державшимся на честном слове белым рукавом обвила крепкую мужскую шею в чем-то среднем между захватом и нежным объятием. 

- Иди сюда, - выдохнула итальянка, прежде чем собрать с губ сладостную дрожь. - Еще ближе...

Под поцелуи и уговоры его светлость оказался в кресле, ведьма - у него на коленях, ее руки - ниже линии пояса, а губы были везде, где она хотела, не скупясь на прикосновения от легчайших и ласковых до почти животных и грубых. 

Смуглые, темноволосые, в белых рубашках, едва наживленных на руки, не знающие иных правил, кроме собственных желаний, и охваченные порочным стремлением, они, пожалуй, и впрямь были похожи. 

Луизе наскучила бесплодная игра, дразнящий баланс на лезвии бритвы, удерживающий тело в напряжении без намёка на выход, и она соскользнула на пол, оставив Ричарду собственную темную макушку и томительно неторопливое наслаждение. 

А потом отвернулась, по-хозяйски опираясь затылком о мужское колено, словно о диванную спинку, и лениво протянула нетвердую руку к наполненной и забытой рюмке. Итальянское вино, благородное и чуть терпкое, не смогло полностью смыть с её губ воспоминание, но она бесстыдно смаковала полученное смешение. Вкус двух грехов сразу.

Звук тяжелого сбитого дыхания за её спиной вызвал довольную улыбку. 

 

Уговаривать особенно и не пришлось, его светлость подчинялся с особенной неприличной улыбкой на губах.
А после сидел неподвижно, незаметно вцепляясь в подлокотники, позволяя себе несколько откровеннее, чем обычно, выражать эмоции момента.

Тяжелое дыхание успокоилось довольно быстро,  Ричард тихо урчаще рассмеялся.

Hide  

 

- Ты... - он лукаво блеснул глазами, оглаживая темные волосы.
Голова Луизы все покоилась у него на колене, виконт не спешил шевелиться.
- ...тоже. Знаешь, что делать.. - пауза была слишком длинной, пожалуй, сперва он хотел сказать что-то иное, но передумал.

Смех воплотился в еще паре коротких выдохов и зачах. 
- Смертоносная ведьма. Я сражен. - запрокидывая голову на спинку кресла, улыбался любовник.

 

Смертоносная ведьма легко и гибко поднялась на ноги, потянулась, оправила рубашку. Налила себе ещё и, стоя перед Прайсом, сделала зловещее движение пальцами, словно вытащила из груди его светлости что-то незримое и поднесла к губам. 

Подняла рюмку молчаливым тостом. 

- Тебя будет так приятно вспоминать. 

 

Его светлость, виконт Прайс, растрепанный, истерзанный страстной итальянской любовницей, восседал на потертом кресле, как древний король на золотом троне. Его руки расслабленно лежали на подлокотниках, на пальце кровавой каплей мерцал фамильный перстень.

На губах Прайса играла задумчивая полуулыбка. В ответ на жест ведьмы он послал ей воздушный поцелуй.

- Взаимно, дорогая. Взаимно. 

Слова отзвучали, губы снова дрогнули, но больше с них не сорвалось ни звука. Только пара миндалевидных глаз следила за женской фигурой в рубашке.

 

Луиза осушила рюмку, звонко поставила её на стол и щелчком отправила от края. 

Наклонилась, подобрала халат и перебросила через руку. 

Округлое женское колено уперлось в подлокотник кресла. Луиза коснулась кудрявой черной пряди. 

Прайсу полагался прощальный поцелуй. 

 

VR21  

Прощальный поцелуй затягивался, легли на женскую талию теплые ладони. В какой-то момент могло показаться, что вот сейчас виконт потянет Луизу к себе, усадит на колени и не отпустит никуда, но этого так и не случилось.

Кончики пальцев напоследок скользнули по подбородку, очертили контур нижней губы.
- Ну иди. Иди. Впрочем...

 

Кажется, ведьма не очень расстраивалась из-за того, что прощальный поцелуй длится не столько, сколько ему положено.

Гораздо меньше ей понравилась неоконченная фраза. 

- Договаривай. 

 

- Тебе не обязательно уходить прямо сейчас. До утра ещё полно времени. - Ричард сказал это не сразу, но когда начал, слова сходили с губ без видимых усилий, все так же непринужденно, как и раньше.

- А на рассвете я выставлю тебя вон, клянусь моей прабабкой.

 

- Мне кажется, от твоей прабабки нынче нет пользы даже могильным червям, - цинично улыбнулась ведьма. - Ты клянёшься заведомо неактуальными вещами, Рик. Нехорошо. 

Итальянка нежно и назидательно прикусила губу виконта. Поцелуй возобновился. 

 

От укуса экзорцист едва заметно дрогнул, но в следующую секунду бесстыжий язык его прошелся по губам ведьмы.

- К черту. - шепнул он в пустоту и с силой потянул Луизу к себе, усаживая на колени. 

На несколько минут в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь редкими вздохами и шуршанием рубашек. 

- Моя прабабка была турчанка, дочка султана и женщина самых строгих правил. - оторвавшись от коварной обольстительницы, поведал Прайс с самой невинной улыбкой. - Она не может быть неактуальной. Мне говорили, что я похож на нее.

Улыбка снова стала бесовской.

 

В этот момент ведьма не могла представить себе ничего приятнее, чем сидеть на руках у циничного негодяя, в кольце его объятий. 

Действительно, какого черта? Пусть хоть весь мир ждёт. У неё здесь было дело. Весьма важное.

- Чертовски интересно. Продолжай, - потребовала итальянка, не уточняя, какого именно продолжения она жаждет. - Похож характером или внешностью? У тебя не английские глаза. 

Со строгими правилами выходила промашка.

 

Не английские глаза смеялись. Кольцо объятий становилось теснее.

- Во мне иногда просыпается турецкий янычар. - с гордостью  поведал экзорцист, припадая губами в вырез рубашки. - Она умерла родами, так и не успев выучить и десятка слов по-английски. - глухо донеслось снизу. - Остался только портрет. Красивая была.

Дыхание согревало то место, где обычно прячется нательный крест. Прайс молча продолжал важное дело.

- Что ясно показывает, чем предпочитал заниматься с нею супруг вместо того, чтобы обучить языку и поговорить, - заметила итальянка, исследуя мужскую шею. Ей пришлось оторваться от экзорциста, который предоставил ей зрелище своего кудрявого затылка, но Луиза не возражала. 

 

- А кто подарил тебе твой дьявольский голос?

- Разве можно мужчину винить за это? - то ли в шутку, то ли всерьёз спросил виконт, поднимая голову и глядя на Луизу снизу вверх своими змеиными глазами. - Так повелось ещё от времён Адама и Евы. Женщина соблазняет, мужчина - поддается.

С видом сытого кота Ричард улыбнулся.

- Моя маменька в юности была выдающаяся певица. Впрочем, на том ее культурные достижения и заканчивались. Как тебя занесло в Англию, дорогая?

 

Взгляд одновременно невинный и порочный был так притягателен, что ведьма ответила не сразу, прежде склонившись, чтобы поцеловать кошачью улыбку. 

- Моя тетушка считала, что четырнадцатилетней девочке, которую она не называла иначе как battona, совершенно нечего делать в такой колыбели соблазнов, как Рим, - усмехнулась Луиза, пока её руки путешествовали под рубашкой экзорциста. - И отправила меня в Соммерсет, считая, что в дождливом климате и чопорном лицемерии вся моя аморальность увянет на корню. 

Ведьма тихо рассмеялась. Сидя в этой комнате, после всего, что происходило с ней в этом доме, она могла с уверенностью сказать, что план синьоры не просто провалился, но привёл к результату, обратному ожидаемому.

 

- Старая кошелка потерпела фиаско. - чрезвычайно довольный тем, что происходит, пробормотал экзорцист. - И хорошо, потому что моралисты ведут человечество к вымиранию. От тоски!

Прайс усмехнулся этой своей мысли. 

- А ты, значит, и в четырнадцать лет своим поведением устрашала чопорную тетку? - экзорцист мечтательно вздохнул. - Хотел бы я на это взглянуть...

 

Луиза легкомысленно пожала плечами. 

- Уже не помню, что было в моем поведении такого уж устрашавшего. В любом случае, я чрезвычайно рада тому, что больше ее не видела. 

Скрытый массаж на секунду прекратился.

- Иными словами, не прочь был бы взглянуть на более молодую версию меня. 

 

- Нет-нет. - открестился он, оглаживая ладонью круглые коленки. - Эта версия нравится мне больше. У тебя такая... недетская фигура..

Последние слова вновь прозвучали глухо, потому что циничный мерзавец спрятал лицо у ведьмы на груди.

- Опыт опять же... опыт - бесценен, дорогая.

Вновь обратились вверх смеющиеся, ни на что на свете не смотрящие серьёзно, глаза.

 

Дипломатическую уловку виконта вознаградили улыбкой и поцелуем. Скольжение тёплых опытных рук по коже продолжилось. 

- Как получилось, что тебя, с таким чудесным взглядом на жизнь, с такими манерами, - обычное слово прозвучало верхом неприличия, - ещё не прибрала к рукам какая-нибудь хорошенькая предприимчивая леди?

Ричард откинулся к спинке кресла, чтобы легче было смотреть ласковым прищуром в лицо ведьме. Рук с ее талии и коленей он не убрал.

- Изволишь ли видеть, мои превосходные манеры и мой взгляд на жизнь... - издалека начал повествование виконт - ...особенно взгляд на жизнь. - Мефистофель улыбнулся своей любовнице. - в среде маменек предприимчивых хорошеньких леди слывут крупными недостатками при несомненно достойном происхождении и состоянии. За мной ходит слава человека порочного и неуправляемого, кроме того, я - экзорцист. В том обществе, в котором я вращался в юности, многим это не по душе. Ну вот и скажи, какая разумная мамаша отдаст свою хрупкую дочурку в лапы такой скотине, как я? Впрочем, попытки были, не скрою. - экзорцист самодовольно усмехнулся. - Безуспешно. Что такого может дать мне жена, чего не может дать просто женщина? К чему мне высокородная дохлая рыба в постели? Жены вечно больны и сразу после замужества становятся капризны и дурны собой. Любовницы - здоровы и веселы. Любовницы не делают кислую мину, когда заходишь в их дверь, они рады тебя видеть. Нет, я решительно не вижу смысла жениться.

Закончив философствовать, Ричард выжидающе, с полуулыбкой на красивых губах, стал смотрел на гостью. Ему была любопытна ее реакция на этот прекрасный взгляд на мир. 

 

Луиза слушала, склонив голову и чуть улыбаясь, но, когда его светлость дошел до самоопределения себя как скотины, итальянка спрятала свой смех в поцелуях, которыми осыпала широкую мужскую грудь. 

- Не сказала бы, что превращение женщины в брюзжащее бревно происходит одновременно с тем моментом, когда она становится женой, - заметила она, справившись со взрывом веселья и устраиваясь поудобнее в объятиях Прайса. Обвив его шею одной рукой, другую она переплела с красивыми чуткими пальцами любовника и по очереди целовала их. 

 

Прайс благосклонно взирал на ведьмино веселье. Ему было приятно развеселить ее.

- Ты женщина. Ты знаешь это наверное. - притворно вздохнул он, позволяя итальянке делать с его рукой все, что угодно, и даже поощряя. Кончики пальцев мягко гладили контур скулы, шею, потом отдавались женской ласке вновь.

- Просвети меня. Когда же происходит эта противная природе метаморфоза бабочки в гусеницу? Я хочу знать.

Требовательное выражение лица немного портили подрагивающие от смеха губы.

 

- Хоть я и женщина, у меня нет опыта пребывания в амплуа брюзжащего бревна, - фыркнула ведьма. - Только змеи, мегеры и исчадия ада, милый. Но простая логика подсказывает мне, что, если кому-то больше не пытаются понравиться, значит, от него получили все, что могли и хотели. 

Дарящая объятие рука мягко массировала утомленное трудами праведными мускулистое плечо. Луиза несколько лукаво улыбнулась. 

- Правда, я не понимаю пользы для женщины. Бабочка все равно всегда будет свободнее и прекраснее гусеницы. Но я привыкла быть практичной и далека от мерок благородных дам. 

 

Ричард хохотнул в ответ. Ведьма была похожа на что угодно, только не на бревно, тут он не имел ни малейшего желания возражать.

- Благородные дамы выходят замуж, чтобы как можно скорее овдоветь. - мило улыбнулся Прайс, поводя тем самым утомленным плечом. - Больше всего их возбуждают деньги. А я не ощутил ещё в себе желания окончить своё бренное житие, кое желание, несомненно, возникло бы, свяжись я с одной из них. Столь печальное существование непременно толкнуло бы меня на суицид. Кроме того, мне оскорбительно, когда моей животной привлекательности предпочитают мои же, не такие уж и большие, по чести говоря, деньги. Скажи, моя дорогая, ведь не может же моя справка из банка быть соблазнительнее меня? - изумрудные глаза в ожидании комплиментов уставились в карие.

 

- В тебе сложно предположить настолько чувствительную натуру, - улыбнулась Луиза, последние минуты беседы именно что проверявшая чувствительность мужчины. 

Услышав провокационный вопрос, ведьма сделала вид, что задумалась. 

- Зависит от указанной в документе суммы... Впрочем, нет, дорогой, твоя животная привлекательность вне конкуренции. Кроме того, если сумма на счету в банке может быть заработана, то таким прекрасным, как ты, можно только родиться. На горе примерным дочерям и их заботливым мамашам, - весело закончила она. 

 

- Моя выдающаяся личность таит в себе мноооого сюрпризов. - потянувшись, экзорцист поцеловал Луизу в губы.

Он тихо рассмеялся.
- Вот видишь, прошло всего два дня с тех пор, как ты назвала меня циничным мерзавцем, и такой прогресс... Мое самолюбие насытилось на полгода вперед. А больше мне ничего и не нужно. Я нетребователен.
Ричард демонстративно потупил взор, пытаясь напустить на себя скромный вид. Получалось плохо, потому что невинный взгляд в упор смотрел на полуобнаженную грудь ведьмы.

- А я и не изменила своего мнения, - жизнерадостно сообщила ведьма. - Самовлюбленный, эгоистичный, циничный...

После каждого эпитета виконт получал нежное прикосновение губ.

- Но, как я и сказала, одно не мешает другому. И, между прочим, мне неудобно. Мне нужны оба этих плеча.

Карие глаза выразительно взглянули на разобранную кровать.

 

- Я дрожу от удовольствия, когда ты вот так называешь меня. - выдохнул многогранный мерзавец, невиннейшим образом целуя ручку ведьмы и глядя снизу вверх на нее своими восточными глазами.

- Подчиняюсь. - бесовски улыбнувшись, экзорцист, покорный воле любовницы отправился на постель.

 

- Люблю, когда под моей рукой дрожат. И когда мне подчиняются, - промурлыкала Луиза, наблюдая с подлокотника кресла, как расслабленно вытягивается на ложе экзорцист. 

А после присоединилась к нему и оседлала, при взгляде снизу вверх являя собой зрелище весьма развратное. Сеанс массажа продолжился. 

 

- Суккуба. - выдохнул Прайс, беззаботно заводя руки за голову.

Некоторое время он наслаждался своим подчиненным положением, женскими руками, скользящими по груди и животу, тем зрелищем, которое открывалось ему отсюда, но в какой-то момент и этого стало ему мало.

Ладони экзорциста скользнули от колен к самой талии ведьмы, задирая рубаху. А потом он взял и опрокинул ее на себя, стиснул в кольце объятий.

- Дело в том, что я тоже люблю, когда мне подчиняются. - нагло выдохнул он всаднице прямо в губы, и не дав ответить, впился в них довольно грубым поцелуем.

 

- Ты их видел когда-нибудь? - приподняла бровь Луиза, не отвлекаясь. 

А потом оказалась крепко прижатой властными руками экзорциста. Грудь к груди, живот к животу, два сплетенных в первобытном порыве тела. 

Ногти впились в кожу в ответ на требовательный поцелуй. 

- И как ты предлагаешь решить этот назревающий конфликт интересов? - вопросила ведьма, не успев отдышаться. 

 

- Один раз. Но она очень быстро скончалась. - жестоко усмехнулся Прайс, оглядывая свою "добычу".

Он чувствовал, как царапают его ведьмины пальцы, как саднит кожу, но это не остужало пыл, наоборот.

Ричард хищно оскалился и совершил рывок. Неожиданно уже Луиза оказалась зажата между горячим чужим телом и постелью.

- Есть один отличный способ решать конфликты. - склонившись предельно низко, но не касаясь, виконт оставлял нисходящий след своего дыхания на обнажённом теле.

-  Я тебе покажу. - последнее слово прозвучало глухо, как рычание.

Пальцы больно впились в оливкового цвета бедро, оставляя после себя белые отпечатки. Глаза любовника дьявольски блеснули и скрылись из поля зрения, осталась лишь чернявая макушка. Следующие минуты наполнились до краев планомерным истязанием попавшей в руки к человеку порочному и неуправляемому южной красавицы. И чем дальше, тем мучения ее становились невыносимее, временами переходя в ощутимую боль.

 

Безусловно, виконт был человеком глубоко порочным, но его вседозволенность не могла продолжаться сколь угодно долго. Не с женщиной, которой он хотел овладеть сейчас.

Ей понравилось исходящее от него ощущение силы и власти, понравилась требовательная тяжесть его тела, и даже острая боль, обжигающая южную кожу, лишь резче оттеняла и выделяла нарождающееся наслаждение. Но этого было недостаточно.

В какой-то момент воздух содрогнулся магическим импульсом, руки экзорциста перестали ему подчиняться, метнувшись вверх и впечатавшись в подушку со скрещенными запястьями. Внезапная потеря опоры не прошла даром, и ведьма вернула себе доминантное положение.

- Не убедил, - зловеще прошипела она, жестоким поцелуем впиваясь в шею любовника. Пальцы вонзились в плечи, как клещи.

Истязание продолжилось, но уже на противоположных условиях.

 

Комнату наполнил низкий тягучий стон потерявшего контроль над ситуацией сластолюбца. Руки, скованные невидимой силой, напряглись, до мельчайших деталей прорисовались мышцы, жилы, вены. 

Итальянка добилась своего: Ричард совершенно забыл об осторожности, присущей опытным любовниками, таким, как он. Смуглые веки почти полностью скрыли бесовские глаза, красивые ресницы трепетали. Рот напряженно открылся, как у человека, внезапно лишенного возможности дышать.

И далеко не сразу он вновь обрёл эту возможность.

- Не думай, что этот фокус пройдёт у тебя всякий раз. - мурлыкнул исцарапанный экзорцист сползающей с него ведьме и перехватывая рукой ее за талию, чтобы уложить рядом.

 

- Кто говорит про "всякий раз", - в тон проворковала Луиза, послушно укладываясь на широком плече партнера по греховной игре и самым нежным образом обнимая его одной рукой. Сложно было представить, что сия смуглая ласковая длань несколько минут назад жестоко оставляла на коже саднящие багровые следы.

- Ты чертово бешеное животное, Прайс, - обвинила ведьма, срывая с привлекательных губ короткий поцелуй.

 

- Ты не забыла, что я тоже приглашен на крестины? - очень тонко намекнул Ричард, обнимая знойную итальянку в ответ.

Он тихо рассмеялся, нежная ладошка ощутила приятную вибрацию в груди, на которой покоилась. Прайс поднял голову и в притворном возмущении воззрился на женщину рядом с собой.
- Это я-то бешеное животное?!  - но не желая поддерживать шутку долее секунды, экзорцист уронил голову на подушку, повернул ее на бок, лицом к ведьме и закрыл глаза.
- Впрочем... спасибо, дорогая. - на лице расцвела широкая улыбка. 
Виконт выглядел польщенным, как никогда прежде. 
- Это лучший комплимент, который я когда-либо слышал.

 

- Не забыла, - усмехнулась Луиза.

Тонкие пальцы смахнули с красивого улыбающегося лица прядь, похожую на проволоку вороненой стали.

Закрыв глаза, Ричард не мог видеть смягчившегося, почти мечтательного выражения ее лица, дрогнувших ресниц, скрывших пылкий карий взгляд.

Все это очень напоминало ей кое-что, и ведьма не могла устоять перед искушением продлить хоть немного это чувство.

Она ничего не ответила на улыбчивую благодарность. Между ними остались тишина, утомленное тепло, смешавшиеся на подушках темные волосы.

 

Рептильи глаза так и не открылись, обольстительная улыбка так и не сошла с красивого лица. Ричард заснул в обнимку с полуобнаженной ведьмой, и проспал всю ночь до позднего утра радостным сном младенца.

Hide  

 

***

В дверь легонько постучала могучая рука  и та с лёгким скрипом отворилась. Через порог, секунду помешкав, шагнул Патрик.

- Я забыл, во сколько отходит твой эксп-ресс из Пли... - окончание фразы потерялось в инквизиторской глотке.

Хозяин дома замер, не донеся ногу до пола - так впечатлило его открывшееся в спальне гостя зрелище.

От подушки оторвалась кучерявая голова экзорциста, Прайс с трудом разлепил веки и, рухнув обратно, рассмеялся.

- Чёрт побери, Хик. - обретя, наконец, дар речи, выдавил Патрик. - Годы идут, а ты совершенно не меняешься..

Контрабасовый голос звучал так по-отечески укоризненно, словно после долгих и упорных попыток отучить ребёнка рисовать на обоях, родитель вновь обнаружил любимое чадо в разгаре художественных упражнений.

- Не завидуй. Я вечно молод душой. - фыркнул Прайс, и, стиснув так и не сбежавшую от него ведьму в объятиях, уткнулся головой ей в плечо и затрясся в приступе беззвучного смеха.

 

Разбуженная мужскими голосами и смешливыми объятиями итальянка открыла глаза, приподняла голову... и увидела своего надзирателя. 

- Доброе утро, Патрик, - с абсолютно невинным видом и лучезарной улыбкой поздоровалась Луиза, не испытывающая, судя по всему, ни тени смущения. 

 

- У тебя-то оно точно доброе! - разъярился вдруг Патрик столь откровенным бесстыдством.

- В другой раз будьте любезны запирать дверь. - похоже, никто, включая даже Прайса, не мог поверить, что эта связь закончится вот так просто. - Можно соблюдать хоть видимость приличия в этом доме?!

Отчитав их таким образом, Патрик немедленно покинул комнату, хлопнув дверью.

- Экспресс в два часа пополудни! - донеслось сердитому инквизитора в спину, но тот не ответил.

Прайс, совершенно обессиленный таким пробуждением, захохотал в голос.

- Чёрт... я нарушил клятву. Как теперь жить?..

 

Луиза непонимающе приподняла одну бровь в ответ на тираду о вопиющем нарушении приличий, но через мгновение последние остатки сна выветрились из растрепанной головы. Ведьма осознала, что лежит полунагая, а её растерзанная рубашка не особенно прикрывает то, что никак не нужно лицезреть женатому мужчине. 

- А, черт, - бессильно выдохнула итальянка, откидываясь назад, на подушку. Извиняться Патрику в спину, она знала по опыту, было совершенно бессмысленно. И нельзя сказать, впрочем, что ведьма слишком уж чувствовала свою вину. 

Женская голова повернулась, на экзорциста уставились смеющиеся карие глаза. 

- Я потребую компенсацию. При случае. 

 

- Я готов на определённые жертвы. - похотливым взглядом касаясь губ итальянки и ее шеи, пробормотал экзорцист.

Прайс перевернулся на бок, оперся рукой о постель, нависая над полуголой нимфой.

- Не обращай на него внимания, дорогая. - утешил Ричард, легко целуя ее в губы. - Он просто никогда не видел по-настоящему красивой женщины. И  больше не увидит. 

Экзорцист скабрезно усмехнулся и через Луизу потянулся к тумбочке за карманными часами.

- Вот черт! В самом деле пора.

Он соскочил с постели весьма резво и принялся облачаться в приличный костюм, мыча себе под нос "сердце красавиц".

 

- Не очень любезное замечание по отношению к твоей сестре по ордену, - хмыкнула ведьма, ответив на поцелуй. 

Она несколько секунд наблюдала за виконтом, улёгшись на живот поперёк постели, но вскоре соскользнула, подхватила с пола давешний халат и тщательно закуталась в него. 

Подойдя к Ричарду, ведьма молча, не заботясь о том, что мешает, обвила шею виконта и самозабвенно приникла к красиво очерченным губам.

И так же, без слова, покинула его. 

***

Через полчаса итальянка, тщательно одетая и даже, ради разнообразия, причесанная, стучалась в двери библиотеки, понемногу превратившейся в кабинет Кьяры. Последняя здесь и находилась, делая перерыв на чай в своих бесконечных трудах. 

- Carа mia, мне нужна твоя профессиональная помощь, - чуть смущенно улыбнулась Луиза подруге. Увидев свою поднадзорную сейчас, Патрик, пожалуй, нашёл бы в её лице те чувства, которых ему не хватило утром. И ещё - сходство со старой фотографией в личном деле.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

 

 

- Мм? - многословно отреагировала экзорцистка. 

- Ну, скажем... - Луиза села напротив за стол, нервно побарабанила пальцами по тяжелой деревянной крышке. Кьяра со слегка приподнятыми бровями следила за её необычными телодвижениями. - Ты же специалист по всяким зельям, верно? Скажи мне, если я позволила кое-кому кое-что лишнее и совсем не хочу разбираться с последствиями - чем мне отравиться?

Экзорцистка очень аккуратно отставила чашку с чаем. 

- Луиза...

- Знаю-знаю, - легкомысленно махнула рукой итальянка. - Патрик меня уже просветил. 

- Думаешь?..

- Не думаю. Но, как гласит великий закон жизни, если есть хоть малая вероятность того, что обстоятельства сложатся наихудшим образом, они сложатся именно этим образом. Хочу перестраховаться. 

Кьяра вздохнула, тяжело поднялась с места и подошла к шкафу с плотно закрытыми глухими створками. Внутри оказались полки, сплошь заставленные банками с различными травами, кусочками коры, корнями и цветами. Вытащив несколько, медичка отобрала из каждой щепоть-другую, смешала в пустой чашке и залила горячей водой. Накрыла льняной салфеткой. 

- Четверть часа настаиваться. 

- Оно хотя бы вкусное? - с надеждой спросила ведьма. 

- Горькое, - Кьяра не сдержала усмешки. Луиза с притворной печалью вздохнула.

- Вот скажи мне, где баланс в этом мире? Если мне станет худо от этого варева - а мне станет, я знаю - почему я не могу получить удовольствие, хотя бы, когда пью его?

- Потому что удовольствие является именно той причиной, по которой тебе приходится это пить, - заметила экзорцистка. 

Итальянка изумленно воззрилась на неё, а потом расхохоталась - искренне, до слез.

- Иногда я забываю, что люблю тебя за твой острый язык, Кьяра. Но ты напоминаешь. 

Медичка улыбнулась, ничего более не сказав. Остаток времени, пока настаивалась в чашке микстура, прошёл в молчании. Англичанка время от времени поглядывала на свою визави, которая с совершенно безмятежным видом насвистывала нечто, в котором при минимальных познаниях языка угадывалось "у любви, как у пташки, крылья, ее нельзя ниииикак поймать". 

- Если ты пытаешься телепатически мне сообщить, что друг твоего мужа - порочная бестия, то я знаю, - нарушила молчание Луиза. 

- Не только это, - усмехнулась Кьяра, процеживая полупрозрачный напиток оттенка коричневого янтаря и пододвигая чашку к внезапной пациентке. Та обняла сосуд ладонями, принюхалась и залпом выпила. - Но Ричард не склонен это показывать. 

- Я думала, вы не ладите, - заметила Луиза. - Спасибо. 

Кьяра лишь пожала плечами. 

- Похоже на то?

- Ну как тебе сказать. 

- У него не та жизненная позиция, которую я могла бы разделить, - пояснила экзорцистка, наливая в ту же чашку нормальный чай. - Вот и все. 

- Да уж, - фыркнула ведьма, сделав глоток и прищурившись от удовольствия. - И ты доверила крестить своего ребёнка двоим наименее подходящим на эту роль людям. 

- Мне виднее, - тонко улыбнулась медичка. 

 

Из коридора донесся приглушенный жизнерадостный смех виконта, шаги двух пар ног. Дверь открылась и на пороге библиотеки возник Ричард Прайс, дорогой гость, сияющий и щеголеватый.
- Дамы. - он элегантно поклонился, и одарил обеих лучезарной улыбкой. - Зашел попрощаться, позвольте ваши ручки.

В дверях остановился инквизитор, своим видом демонстрируя полную противоположность своему другу. Взгляд его скользнул по Луизе. В памяти немедленно всплыли пикантные подробности ее наготы.

Патрик мысленно чертыхнулся и уставился в стену. 

 

- Рада знакомству, доброй дороги, - в обычной своей манере протянула Луиза, слегка кивнув виконту. 

Кьяра же улыбнулась Ричарду и коснулась его руки. 

- Спасибо за рождественский подарок, дорогой брат. Ещё увидимся. 

Серые глаза зацепили силуэт Патрика. Инквизитор нарочно не смотрел на свою подопечную. Так бывало всегда, когда он пытался не злиться ещё больше. 

 

- Непременно увидимся! - воскликнул виконт и, невзирая на возможные возражения, расцеловал ручки обеим сестрам по ордену.

Луизе достался пылкий взгляд и многозначительная улыбка в качестве дополнительного поощрения.

- Я п-ровожу тебя до вокзала. - прохладно сообщил Патрик. - буду через два часа. - сообщил он жене и, по-прежнему, не глядя на ведьму, вышел следом за высокородным гостем, покидающим скромную обитель.

Хозяин и гость удалились, хозяйка и гостья снова оказались наедине. 

 

- И какая кошка пробежала между вами на этот раз? - осведомилась Кьяра. 

Карие глаза Луизы уставились в чашку. На щеках проступил темный румянец. Ведьма не чувствовала себя виноватой перед инквизитором, но перед беспощадной Кьяриной мягкостью, не оставляющей возможности слукавить, заранее прощающей и чуть печальной, она пасовала. 

- Патрик трубил нам побудку сегодня, - сообщила чаю она. - Увидел меня в не совсем приглядном виде. 

Пауза. Вечно порхающие над чем-нибудь руки экзорцистки остановились. 

- Совсем не приглядном, - со вздохом закончила Луиза. 

Леди О'Коннелл сухо кашлянула, пресекая дальнейшие пояснения. 

- Не думаю, что ты умудрилась шокировать его. И не думаю, что он попросит тебя помочь избавиться от этого воспоминания, - крайне сдержанно заметила она, затем вздохнула и через силу улыбнулась. - Ценю твою честность. 

- Да уж, - буркнула ведьма. 

Когда чай закончился, она освободила свою терпеливую знахарку от необходимости убирать посуду, после чего скрылась в своей комнате и, что нетипично было совершенно, не высовывалась даже во двор с сигаретой.

 

Остывший за время поездки Везувий вернулся через два с половиной часа. Широкими шагами он пересел заснеженную лужайку перед домом, вошел и, раздевшись, первым делом отправился в библиотеку. Искать жену.

В руках у Патрика был небольшой из тонкой оберточной бумаги кулек.

 

Жена обнаружилась именно там, где предполагалось. Увидев Патрика, она подняла голову и улыбнулась ему.

- Обедать будешь? Девочки уже поели. 

 

Патрик немного помялся в дверях, смущенно улыбаясь, потом вперевалочку подошел, и сел на кресло рядом.
- Буду. Но сначала я хочу кое-что тебе подарить.

Он развернул кулек и протянул маленький подарок Кьяре, осторожно, можно даже сказать, с опаской, глядя, на ее тонкие, почти прозрачные руки и лучистые глаза.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

 

 

Кьяра приняла в ладони маленький букетик и бережно, почти с недоверием, вдохнула призрак весеннего аромата. 

- Такой красивый, - на инквизитора взглянули серебристые глаза. - Спасибо, милый. 

 

Патрик подпер ладонью подбородок и залюбовался картиной. 

- Я их увидел и подумал о тебе. - мечтательно сообщил медведь в человеческом облике.

- Теперь здесь будет спокойнее. - прибавил он, разумея отъезд Ричарда.

 

Кьяра покраснела и улыбнулась, любуясь совершенством крохотных бледно-голубых лепестков. 

- Тебе не надоедает меня удивлять. 

Экзорцистка поднялась со стула, налила в стакан воды и водрузила туда подарок. Подойдя к Патрику, она обняла медвежьи плечи и зарылась лицом в русую шевелюру, остриженную чуть более щадяще из-за зимней погоды. 

- Ты же был рад. 

 

- А должно было? - с улыбкой спросил ирландец, провожая взглядом все движения своей супруги.

Патрик затылком прислонился к ее плечу, накрыл ладонью маленькую ручку и закрыл глаза.

- Рад, конечно. Что не отменяет небольшого утомления. Ричард хорош в малых дозах. Или ты не согласна?

 

Англичанка лишь пожала плечами.

- Я согласна со всем, что доставляет тебе удовольствие, любовь моя, - прошептала она, накрывая свободной ладонью сплетение рук.

 

Патрик прикрыл глаза и подумал вдруг, что так особенно мило ему в жене: всегда послушна, выдержана, она всегда старается угодить ему и будет любить его - всегда.

От этого становилось приятно спокойно на душе и хорошо, тепло на сердце.

- Я все-таки п-роголодался. - пожаловался инквизитор той, что всегда готова была приласкать его, и, поднявшись на ноги, поцеловал маленькую ручку.

Его массивная фигура не умела склоняться так ловко и элегантно, как приученная к этому с детства фигура Ричарда. Но зато в ней не было и тени шутовства.

 

Самым главным было то, что обладателя именно этой массивной фигуры Кьяра любила всем сердцем. А потому любое его прикосновение было бесконечно ценнее выдержанных, изящных проявлений вежливости со стороны Ричарда или кого-либо ещё. 

- Идем, - на округлившемся, но все ещё гладком, как белый фарфор, лице, проявилась улыбка. 

Экзорцистка накрывала на стол сама: слуги, выполнив свою работу, отдыхали. Кьяра, судя по прибору, который появился напротив Патрика, не обедала, дожидаясь его. 

Подогревалось, дожидаясь своей очереди, второе: булькающий котелок, распространяющий густой мясной - разумеется - аромат. 

Hide  

 

 

Весна  

***

Покой и безмятежность в доме О'Коннеллов всегда восстанавливались достаточно быстро. Не находясь под постоянным воздействием раздражителей, глава семьи переставал сердиться. Всегдашняя его вспыльчивость с лихвой компенсировалась отходчивостью, таков уж был бурный темперамент ирландца с изрядной долей северной крови в его венах. 

Луиза стремилась как можно меньше мозолить глаза - причём не только Патрику, но и остальным домочадцам. Большую часть времени она проводила в своей комнате, занимаясь неведомо чем и думая неведомо о чем. Впрочем, можно было с уверенностью говорить об определённой благотворности, оказанной на ведьму знакомством с его светлостью - показываясь все же в обществе приютивших её людей, Луиза выглядела гораздо ближе к живому человеку, нежели к равнодушной марионетке из кожи и крови. Переняла ли она известную долю лёгкости или же бережного, себялюбивого эгоизма, присущих виконту Прайсу, или же причина была иной - очевидцам происходящих с ней перемен оставалось лишь догадываться. 

Время потекло с прежним спокойствием полноводной реки, прокладывающей своё русло через зеленые ирландские луга. Зима уступала место упорной весне. Солнце становилось настойчивее, подснежники стряхивали с хрупких белоснежных чашечек талую воду.

Показать содержимое  

Hide  

 

 

 

Работа Инквизиции шла своим чередом. Кьяра, как она сама выражалась, обрезала хвосты - готовила свои многочисленные дела к передаче. Заметно было, впрочем, что её коллеги не слишком счастливы по этому поводу - за полгода работы в плимутском отделении миссис О'Коннелл умудрилась многое завязать на своём трудоголизме. 

Патрик и Луиза наставляли очередную группу новобранцев. Ведьма с легкой улыбкой оглядывала группу молодняка, как она их называла - чисто выбритые щеки, фигуры, затянутые в форму, глаза - у кого скептические, у кого светятся интересом, у кого и вовсе беспардонно шарят по фигуре женщины, не растерявшей своей красоты с возрастом. 

- Распространено мнение - являющееся, разумеется, ошибочным, - глубоким и ясным голосом вещала итальянка, не обнаруживая акцента, - что умелого использования Дара инквизитором более чем достаточно при проведении боевых операций. Фундаментом ему является утверждение - и уж оно как раз верно - о превосходстве Одаренных над обычными людьми. Тем не менее, не стоит забывать о следующем: в отличие от призванных и созданных нечестивых тварей, при воздействии на человека святой Дар эффективен лишь в степени, равной критической массе греха, взятой на душу вашим врагом. Разумеется, грех - вещь нематериальная и исчислению в каких-либо единицах не подлежит, - в задних рядах послышались смешки, - но между сознательным отречением от Господа нашего в пользу Врага и, скажем, убийством лежит глубокая пропасть. Вам, искореняющим ересь, надлежит это помнить. Если талантливый экзорцист способен словом и жестом уничтожить Продавшегося, то на лице обычного наемника, убивающего за твёрдую валюту, останется лишь пара ожогов. 

Ведьма перевела дыхание и нехорошо улыбнулась. Она любила это дело. Не исключено, что это было связано с возможностью подшучивать над носителями инсигнии невозбранно и с энтузиазмом. 

- Кроме того, есть малефики. Люди, обращающие свой Дар во зло. Я не буду говорить о том, какие мотивы побуждают мага отказаться от защиты Святого Официума, - на Патрика упал многозначительный карий взгляд, - но для вас эти люди могут представлять определённую проблему, будучи не на вашей стороне. И если вы будете очень внимательнослушать брата О'Коннелла и делать то, что он говорит, очень старательно, возможно, вы не закончите свою жизнь в весьма глупом положении.   

Мелькнули смуглые пальцы, и один из юных Наказующих мешком осел на пол, уставившись куда-то в пространство и ловя скрюченными пальцами нечто невидимое. 

- Атаки на разум бесценны, если вам нужен живой и невредимый пленник, - прокомментировала Луиза. - В данном случае эффект пройдёт через пару минут. 

- А как же поддержка экзорцистов? - вопросил кто-то из парней, подхвативших недееспособного товарища.

- О, экзорцисты, - лучезарно улыбнулась Луиза. - Экзорцисты незаменимы на поле боя, и, Господь свидетель, я люблю их больше, чем инквизиторов. Но их силы, как и ваши, не бесконечны, и вы поступите мудро, позволив целителю залечить ваше пулевое ранение, а не заниматься здоровьем вашего разума. 

Боковое зрение ведьмы зафиксировало знакомую фигуру в черном: Кьяра со стопкой писем в руках вошла и слушала, прислонившись спиной к двери. На моменте пылкого признания ведьмачьей любви к представителям её стези экзорцистка усмехнулась. 

 

Многозначительные взгляды и лучезарные улыбки скатывались с ирландского медведя, как роса  с мать-и-мачехи. Инцидент в спальне Ричарда подзабылся, но менее обидчивым инквизитор не стал, и только здесь, в присутствии молодых одаренных сдерживал свой неудобный темперамент.
Впрочем.. в последние месяцы ведьма вела себя почти образцово. Патрик был доволен.
- На экзорциста надейся, а сам не зевай. - пробасил он, кивая, и поднимаясь из-за стола во весь свой богатырский рост. 
По Луизе скользнул недовольный взгляд, демонстрация ведьмачьих сил не сопровождалась устным предупреждением. Итальянка развлекалась на щенках, прекрасно осознавая свою безнаказанность.
- Итак, п-режде всего - контроль. Никаких обрывков мыслей в вашей голове, никаких образов, берущихся неизвестно откуда. Первым делом вы должны полностью контролировать собственный разум без потусторонних воздействий. Когда научитесь, сможете различить вторжение извне. После - сможете давать отпор, и если колдун утратит концентрацию, то отпор этот может даже убить его.

Заложив руки за спину, Патрик прохаживался перед группой юных инквизиторов, глядя себе под ноги и не замечая, что у них появился зритель. 
- Отставить смех, Джонс! - не поднимая головы, рявкнул Патрик на шушукающихся во время урока и без перехода, ровным голосом продолжил.
- Начнем с простого. Я буду говорить, а вы - будете стараться не думать о том,  о чем я говорю. Луиза будет читать вас.

Запинаясь на особенно трудных звуках, Патрик продолжал урок, временами поглядывая на учеников, временами, с подозрением, на ведьму.

 

Ведьма весело смотрела в ответ на подозрительные взгляды. Когда же прозвучало оптимистичное обещание, касающееся возможной смерти незадачливого колдуна, красиво очерченные брови итальянки взлетели вверх. 

Патрик что-то говорил, Луиза не слушала, поглядывая то на юных учеников, то на Кьяру. Изящные руки, одну из которых портил старый шрам, орудовали с чем-то невидимым над головами. 

Когда инквизитор замолчал, ведьма вынесла вердикт, по-простому указывая карандашом в сторону того, о ком шла речь. Она по-прежнему ленилась запоминать имена - за редким исключением. 

- Вы... раз, два, три, - кончик карандаша пересчитал головы, - отвратительно. Никакой сосредоточенности. Вы домашние задания в семинарии как делали, с такой-то головой? Двое в левом ряду, если вам говорят оградить своё внимание от чего-то, надо ограждать. Даже если источник этого чего-то внезапно стал привлекательной женщиной. Если вы пожалеете что-то убить, потому что оно красивое, долго эту землю вам не топтать, гарантирую. 

Жесткий тон смягчился, его сменила все та же улыбочка. 

- И ещё, не буду говорить, кто, он сам знает. Отличное управление концентрацией. И отдельно хвалю за сообразительность: очень лестный для меня способ сосредоточиться. 

 

Патрик окинул учеников мрачным взглядом цепного пса Божьего.

- Годится любой способ, речь идёт о вашей жизни и смерти. Но все же... стараемся не злоупотреблять. - позволив таким странным образом ученикам время от времени пялиться на ведьму, Патрик отлип от стены, которую подпирал последнее время и сказал.

- Закончим на сегодня. Упражняйтесь чаще. Все свободное время.

И подошёл к жене, скрывая своё теперь уже постоянное беспокойство о ней, прикидывая, не тяжела ли стопка бумаг.

- Отвезти тебя домой? - спросил он, беря Кьяру за руку и стараясь никак не задеть без меры выросший в последние месяцы живот.

 

- Я ещё не закончила, - покачала головой Кьяра. - Пришла отдать Луизе телеграмму. Забрала вместе со своей почтой. 

- Ты, между прочим, тоже прекрасно концентрируешься, - внезапно подмигнула Луиза и шаловливо улыбнулась Патрику. - У твоей жены восхитительный самоконтроль. А вот о чем она думала, не скажу! 

- Ты хоть прочти, кто тебе написал, - усмехнулась экзорцистка, протягивая телеграмму ведьме. 

- Если моя покойная тетушка не поднялась из могилы, чтобы заявить права на мой депозит в банке, меня мало волнует, что там и от кого, - заявила итальянка. - А учитывая близость Ватикана, её скорее поволокут на костёр в этом случае. Так что беспокоиться мне не о чем. 

Тем не менее, послание она вскрыла и пробежала глазами. 

- Ну надо же, - пробормотала ведьма, машинально разрывая бумагу на множество маленьких фрагментов. 

 

- Если я попрошу, она мне сама скажет. - целуя жене руку и без тени шутливости в прозрачных глазах заявил инквизитор.

Он был немного раздосадован тем, что ведьма лезла в голову его жене. И, пожалуй, ревновал. Да, они были подруги, но... знать, что происходит там, в этой прелестной головке, имел право только он, он один.

Взглядом провожая клочки телеграммы и усилием воли удушая ревность, Патрик приподнял бровь.

- Что? Ричард просит твоей руки? - предположил он самое невероятное, что пришло в голову.

 

- Иногда мне кажется, что, кроме инквизиторской метки, ты ещё и телепат, - хохотнула ведьма, делая своеобразный комплимент проницательности ирландца. - И тебе не нужно спрашивать. В такие моменты я напоминаю себе, что не существует людей с двойным даром, и сплю ночью спокойно. 

Предположение о сватовстве со стороны брата Прайса было и впрямь невероятным. Итальянка пренебрежительно фыркнула, но звук вышел смазанным, как будто она должна была держать своё насмешливое лицо.

Мелкие клочки стали ещё мельче. Луиза растерянно глянула на горсть белых отрывков в своей ладони и высыпала их в корзину для бумаг. 

- Рори его поймал. Ну надо же, - повторила она. 

 

Патрик неуверенно улыбнулся на комплимент, но известие застало его врасплох.

В груди ядовитым цветком распустилась другая, не такая, как раньше, ревность. Ревность к собственным усилиям, стараниям, времени... К тому, что был достигнут заметный успех в том, что медиками называлось сложным словом "реабилитация". А теперь, все плоды его, Патрика, трудов, перейдут к этому Рори, который, хотя и заслуживал подобное наследство, но, по мнению ирландца, не должен был его получить. Да и в конце концов, он банально привык к своей строптивой подопечной. Он терпеть не мог перемен. И терпеть не мог, как бы странно это не звучало в голове, скучать.

Инквизитор напомнил себе, что думать так - есть высшее, оттого отвратительнейшее проявление себялюбия. Что Луиза сама может и должна решать, где и с кем ей работать. Думая в этом добродетельном ключе, он стоял, держал за руку Кьяру, смотрел на нее, но плохо видел.

- Ты же ждала этого. - напомнил он тот тоскливый телефонный разговор, когда ведьма униженно просила позволить ей вернуться в Лондон. - Рори держит слово.

Наконец, Кьяре достался осмысленный, но уже, не дожидаясь вердикта, обиженный на весь мир взгляд.

 

На Патрика уставились не вполне воспринимающие реальность карие глаза. 

- Хочу курить, - вместо ответа выдавила Луиза и убежала, больно задев плечом дверной косяк. Давнишняя привычка, взятая было под контроль, заявила о себе с новой силой от нежданного переживания. 

Кьяра проводила её взглядом и погладила Патрика по руке. 

- Ты не хочешь, чтобы она уезжала, - констатировала факт экзорцистка. Ломко и устало дрогнул уголок рта. - Мне впору снова начать ревновать. 

 

Патрик даже не взглянул в сторону спешно покидающей учебный класс ведьмы. Пожалуй, он даже постарался сделать так, чтобы не смотреть на нее.

- Вот ещё. - почему-то он чувствовал себя задетым и дернул плечом, будто стряхивая это с себя. - Пусть едет, куда хочет.

Ирландец вздохнул и потер тыльную сторону шеи ладонью. А потом подставил жене стул.

- П-рисядь, душа моя. - сказал он тем тоном, который ясно давал понять, что все вокруг глупости и что ничего нет на свете важнее их двоих и ребёнка. - Тебе, верно, тяжело стоять.

 

Кьяра опустилась на стул, не отнимая руки у Патрика, и вздохнула. 

Оказалось, у англичанки было одно весьма женственное качество - жаловаться и искать мужской поддержки в самый неподходящий момент. 

- Я в целом устала, милый, - пожаловалась она. - Устала быть медленной и тяжелой на подъем. И понятия не имею, что застану здесь через полгода. 

Экзорцистка досадливо хлопнула пачкой писем о стол.

 

Инквизитор устало сполз по стене и сел на пол рядом с Кьярой. 

- Тебе станет легче совсем скоро. - он вновь, против воли, взглянул на вместилище готовящегося родиться ребенка. - Всего несколько недель.

Сказал и вдруг похолодел. День, которого он так ждал и боялся, неожиданно оказался совсем близко.

- И я бы хотел, - мягко продолжил он, глядя прямо перед собой. - чтобы ты думала о своём здоровье и удобстве. Работа - это не важно сейчас. Совсем. Хорошо?

 

- Работа - вторая из важнейших для меня вещей, - экзорцистка беспомощно пожала плечами. 

Очевидно, формулировка "работа - не важно" не укладывалась в русоволосой голове. 

Кьяра обняла плечи мужа одной рукой, чуть наклонившись к нему. 

- Поехали домой? Разберу это завтра. Побуду на службе ещё день. 

 

Патрик со скрипом поднялся на ноги и помог встать жене, бережно поддерживая ее со спины.

- Только один день. - предупредил он Кьяру. - Не вздумай бегать сюда на сносях. Я не хочу, чтобы ты родила в экипаже.

Спустившись вниз, на крыльце О'Коннеллы застали свою бессменную квартирантку.

- Ты едешь? - едва касаясь плеча Луизы взглядом, официальным тоном поинтересовался Патрик.

По супругам было заметно, что они собрались домой.

 

- Зато у меня целитель всегда под рукой, - пошутила экзорцистка, опираясь о руку мужа. - Не переживай, любовь моя. Всего один день. 

Луиза, судя по её виду, успела выкурить даже не одну сигарету. На вопрос она молча кивнула и последовала за инквизиторской парой. 

 

Патрик поморщился. Неожиданно оказалось, что именно муж и будущий отец нервно переносит шутки на эту тему, а не его маленькая жена.

В экипаже инквизитор рассеянно смотрел в окно и молчал. Затевать разговор о телеграмме первым ему категорически не хотелось, а мысли, большей частью, были заняты разнообразными опасностями, подстерегающими женщин на пороге рождения первенца.

 

Кьяра, не стесняясь присутствия Луизы, обняла Патрика и преклонила голову к его плечу. 

Ведьма молчала, только нервно теребила манжет платья. 

После ужина, прошедшего все так же молчаливо и напряжённо, экзорцистка засела в библиотеке, чтобы просмотреть свои письма, а итальянка нашла инквизитора.

- Можно с тобой поговорить? 

 

Патрик смерил ведьму нечитаемым взглядом и головой кивнул в сторону входной двери.

Робкое ещё весеннее солнышко, пробивающиеся сквозь ледяную корку подснежники, должны были немного скрасить мрачноватое настроение и ведьмы, и ее надзирателя.

 

На крыльце мрачная ведьма полезла было в карман, но рука остановилась на полпути, нашла вторую и принялась растерянно крутить по-вдовьи надетое обручальное кольцо. 

За время, прошедшее с унизительного телефонного разговора, многое изменилось. У Луизы появилось занятие, более приятное, чем допросы живых и мертвых, чем постоянные бои - то, к чему мог её привлечь инквизитор Дэвис. Более того, здесь она могла выбирать, заниматься мирным педагогическим трудом или чем-то более опасным, если таково становилось её желание. 

И, самое главное, она не возвращалась в пустой и холодный дом. Ведьма искренне привязалась к своему надзирателю, хоть это было трудно угадать, основываясь на её подшучиваниях над ирландским медведем. Его жена стала итальянке подругой.

И даже богатый, жизнерадостный приморский Плимут нравился ей больше контрастного Лондона, кипящего столичного муравейника.  

Луиза не хотела отсюда уезжать и понятия не имела, как сказать об этом Патрику. Она вообще не завела бы этот разговор, если бы не увидела, что инквизитор не обрадовался перспективе её отъезда. 

- Я могу съехать, если моё присутствие осточертело вам, - собравшись с духом, с присущей ей прямотой выпалила наконец ведьма. Акцент проявился чуть сильнее. - Но, если ты позволишь, я бы хотела сохранить место. 

 

Патрик прислонился плечом к нагревшейся на солнечной стороне стене дома и чуть прищурился. "Сохранить место" звучало непонятно, как-то двусмысленно. Как будто ведьма собиралась ехать в столицу и сравнивать, где ей будет лучше.

- Если ты собиралась сказать, что тебе здесь нравится и ты хочешь остаться, то позволю. 

Инквизитор не стал длить эту паузу слишком долго. Он не питал склонности к осознанному садизму.

- Я собственно и не собирался тебя выгонять. - с видом оскорбленной невинности инквизитор сложил руки на груди.

 

Луиза чуть улыбнулась. В карих глазах мелькнула самая тёплая благодарность, на которую была способна ужасная ведьма с отвратительным характером. 

- Именно это я и пыталась сказать, - кивнула она. - Мне здесь очень нравится, и я очень хочу остаться. 

Улыбка стала чуть увереннее. Итальянка хмыкнула, словно это означало "мало ли". 

 

Инквизитор окинул ведьму придирчивым взглядом и дернул краешком рта. Взгляд смягчился.

- Ты можешь жить здесь столько, сколько тебе хочется. - прогудел он по-отечески строго. - Я, кажется, это уже говорил?

 

Придирчивый ледяной взгляд встретил искрящийся карий.

- Осторожнее со словами, инквизитор, - хмыкнула Луиза и все-таки закурила. Для того, чтобы занять руки, кажется. - Или я снова нарушу границы твоего личного пространства. Кроме того, я могу захотеть остаться и проследить лично, как будут расти дети моего крестника.

Какова доля правды в шутке, скрывшей истинные чувства ведьмы, инквизитору предстояло решить самому. В конце концов, недаром он проявлял свою сверхъестественную проницательность.

 

Патрик пожал массивными плечами.

- Мне теперь - инквизитор снова вспомнил пикантный инцидент в спальне Ричарда. - ничего не страшно.

Он хмыкнул. После такого, и в самом деле, чего ему было опасаться?

- Я же сказал, живи - сколько хочешь. Только с Кьярой не ссорься. - предостерёг ирландец, и, по  пути обратно в дом, взял и стиснул в легком локтевом захвате шею ведьмы.

Объятия изрядно походили на удушающий приём.

Встрепав темные волосы на ее макушке, О'Коннелл оставил Луизу в покое и взялся за ручку двери.

 

Луиза рассмеялась, мягко обвив свободной рукой огромное плечо ирландца.

Желания возвращаться в дом ведьма не обнаружила, прислоняясь к стене и докуривая.

- Не беспокойся. Любого, кто ее огорчит, я готова убить лично. Если, конечно, успею вперед тебя.

 

- Ещё немного и я начну ревновать ее к тебе. - недостаточно шутливо отозвался инквизитор, прежде чем скрыться.

***

Дверь библиотеки нежно скрипнула. На пороге появился мистер О'Коннелл в домашнем.

- Тебе пора отдыхать. - вынес он вердикт, подходя к столу, за которым Кьяра все переделывала свои бесконечные бумажные дела. - Эта работа никогда не закончится.

Он подошёл к ней сзади, устроил ладони на плечах и поцеловал в макушку.

 

Кьяра улыбнулась, ставя последнюю подпись.

- Еще пара фраз в таком духе, и я засомневаюсь, что переживу эти будущие полгода и останусь в здравом уме.

Экзорцистка накрыла ладонью одну из рук на своем плече и запрокинула голову, любуясь зрелищем перевернутого в серых глазах инквизитора.

 

Перевернутое лицо ирландского викинга отразило вселенское расстройство.

Он опустился на колено, чтобы их глаза были на одном уровне.

- Почему ты так говоришь? - неожиданно для самого себя, голос прозвучал виновато.

Так что же... это была очередная жертва? Для него? Перспектива быть отлученной от работы на некоторое время казалась ей мучительной?

- Я думал... - инквизитор замолчал, прижимаясь щекой к ее плечу. Голос его упал. - ...думал, ты хочешь этого тоже. 

 

Кьяра виновато вздохнула. Опять она сказала что-то не так и расстроила его.

Экзорцистка обняла мужа.

- Работа всегда составляла большую часть моей жизни, - пояснила она, чувствуя себя предательницей. - Тебя удивляет, что я буду скучать?

Взгляд скользнул по коже, потерявшей летний загар, по едва заметным морщинкам в уголках глаз и над переносицей, по серебру на виске.

- Я думала, тебе нравится, что твоя жена не только домохозяйка.

 

Как мальчишка, провинившийся и неожиданно прощенный, он доверчиво спрятался у нее на плече.

- Я только хочу, чтобы ты была здорова и счастлива. Я думал... я надеялся,  - произнёс он с нажимом. - что этот ребёнок... - он хотел сказать, что ребёнок призван был не только удовлетворить стремление каждого мужчины получить наследника, чем подтвердить собственную мужественность, но и сделать Кьяру более счастливой. Тут он вспомнил о том, какие неудобства ей приходится претерпевать в ее положении и что ей только предстоит перенести и осекся. - не знаю... я несу какую-то чушь. П-рости.

 

Кьяра уткнулась губами в подставленную русую макушку и приглушенно рассмеялась.

- Разумеется, я здорова и счастлива, любовь моя, - объятия стали теснее. Экзорцистка иногда забывала, насколько уязвимым бывает ее дракон. Тем сильнее щемило сердце, когда Патрик напоминал об этом. - За что ты просишь прощения? Разве может быть иначе?

Она тихо заговаривала его беспокойство, как будто отводила от пропасти, в которую инквизитор был полон решимости прыгнуть.

- Нет ничего удивительного в том, что мне страшно и неприятно надолго лишаться того, что я знаю и люблю, в чем я хороша, - в кои-то веки экзорцистка таки признала, что лежащая на ней ответственность не взялась из ниоткуда, - ради нового и абсолютно мне неизвестного. Я не знаю, какой я буду матерью. Надеюсь, что хорошей. Но, черт, Патрик, это же наш ребенок. Как, по-твоему, я могу не быть счастливой от одного осознания этого факта?

 

Ее голос успокаивал, всегда успокаивал его. Патрик уже не в силах был представить, как это - не слышать ее голоса. Леденящий ужас одной возможности этого сковывал мысли.

Он долго молчал, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

- Ты будешь п-рекрасной матерью. Самой лучшей. Такой же, какой ты стала женой.

 

- Мне бы твою уверенность, - усмехнулась Кьяра.

Экзорцистка мягко потянула инквизитора.

- Идем. Время позднее. Нам обоим нужно отдохнуть.

 

Патрик вздохнул и, покорясь, встал, чтобы помочь жене, поддержать ее. Прежде эти ее усмешки вызывали жгучую обиду за неверие в очевидные для него вещи. Теперь инквизитор начинал потихоньку привыкать. Ну что же поделать, если не хочет человек знать своих достоинств? Смириться что ли?

Пожалуй, что следовало бы смириться.

Он поддерживал ее, независимо от того, требовалось это или нет, только потому, что сам считал - это нужно. Так может... и это не нужно и он не нужен?

Мотнув головой, избавляя себя от тоскливых мыслей, Патрик перехватил Кьяру под локоть и сказал, глядя зачем-то на дверь.

- Пойдём.

 

Кьяра прильнула к Патрику. Инквизитор, знавший ее так хорошо, не понимал одного: трудно, почти невозможно было тому, кто привык требовать от себя невозможного, признать что-то хорошее в себе. Но она старалась, потому что ее любимый человек этого хотел, потому что он помогал ей.

- О чем ты говорил с Луизой? - она видела, как двое уходили из гостиной.

 

- Она сказала, что ей не хочется уезжать. - Патрик старался тоже.

Он не понимал, как это можно не видеть того, что видит он, но, видит Бог, старался.

- Я сказал ей, что она может оставаться, сколько хочет. - взгляд бледно-голубых глаз осветился запоздалой стеснительностью. - Ты не п-ротив, я надеюсь?

 

Кьяра улыбнулась и крепче прижалась к ирландцу.

- Разумеется, я не против. Мне было бы жаль с ней расставаться, - серые глаза глянули нежно и озорно. - Вы очаровываете всех одаренных женщин вокруг себя, мистер О'Коннелл?

 

- Я не специально. - улыбнулся он, вводя даму сердца в спальню.

Патрик заботливо усадил Кьяру на кровать и принялся снимать с нее домашние туфли. Ладонь мимоходом скользила по тыльной стороне икры, вверх и вниз, разминая. Если какие-то изменения в полноте лодыжек и повлекла за собой беременность, то ирландец не замечал ничего, стоя на коленях перед супругой: для него ее ножки были такими же стройными, как и всегда.

 

Влюбленная ладонь ласково коснулась чуть щетинистой к вечеру щеки, а потом Кьяра с блаженным вздохом отклонилась, опираясь усталой спиной на подушки.

- Не знаю насчет прекрасной и лучшей жены, но я знаю точно, что у меня прекрасный муж, - промурлыкала она.

 

Патрик улыбнулся со своей позиции совсем не протестующей против комплиментов улыбкой. 

- Отчего ж не самый лучший? - фыркнул он, хулигански целуя Кьярино колено.

Он почтительно приложился к нему ещё раз, потом снова, уже забыв о почтении, огладил ладонью, но сам не заметил, как ладонь уходит выше, а он переходит разумные границы.

Секунда потребовалась ему, чтобы собраться с духом, Патрик с видом жертвы вздохнул, встал и, для пущего своего спокойствия, сев со своей стороны постели, принялся раздеваться тоже.

 

Кьяра за его спиной эхом вздохнула, потом послышались шаги босых ног по полу: женщина встала, чтобы снять платье.

 

Патрик улегся на своей половине, подогнув руку за голову. Он лежал тихо, неподвижно и наблюдал за тем, как несколько неуклюже раздевается его жена. Кьяра напоминала теперь... греческую амфору. Имелось изящество форм, имелось помещающее в себе нечто ценное тело сосуда, имелись даже узоры, писаные лезвиями на коже. 

Конечно, она сильно переменилась, но это случилось из-за него, по его, Патрика, воле. И потому ему нравилось смотреть, как и прежде.

Даже больше.

 

Амфору накрыл белый чехол. Большая часть одежды экзорцистки теперь - свободная, струящаяся - напоминала именно чехлы. Те самые, которыми она накрывала мебель в крохотном коттедже в Уэмбери. И даже они не слишком скрадывали неизбежные изменения в ее фигуре.

Впрочем, со спины - Кьяра повернулась спиной к постели, чтобы закрыть дверцу шкафа - силуэт казался почти прежним. Если не считать отросших практически до поясницы густых русых волос.

 

Патрик про себя предпочитал называть ее одеяния не чехлами, а, скажем, ризами. Звучало куда приятнее.

Он улыбнулся своим мыслям и разгладил свободной ладонью складки на пустой пока ещё подушке. Заботливо окинул уголок одеяла.

- Твои волосы стали длиннее. - мечтательно заметил полуобнаженный атлант, занимающий довольно много места в супружеской постели.

 

Кьяра погасила свет, оставив лишь одну лампу у кровати. По стенам заплясали длинные темные тени.

Устроившись рядом, экзорцистка оперлась на локоть, изучая любимое мечтательное лицо.

- Тебе нравится?

 

Патрик в полутьме улыбнулся. Пальцы тихонько перебирали тёмные пряди, упавшие теперь на подушку.

- Тебе к лицу. - бархатно прошелестел он.

Сквозь волосы, кончики пальцев касались руки и плеча. Инквизитор подавил печальный вздох. Трудно ему давалась добродетель воздержания. Очень трудно.

 

- Люблю нравиться тебе, - выдохнула англичанка, прикрывая глаза.

Было так легко забыться, когда ее касалась теплая, надежная рука. Было так легко опустить голову, склониться и прижаться губами к шершавой, запятнанной ожогами тыльной стороне запястья.

Слишком легко.

 

Ещё легче было незаметным движением перевернуть руку ладонью вверх, так, чтобы к пульсу прижались нежные губы, чтобы кончики пальцев невозбранно могли скользить по контуру подбородка сердечком, доставать до шеи.

Патрик запрокинул и вдавил голову в подушку. Нарочно закрыл глаза, чтобы ничего не видеть, только чувствовать.

- Тебе ничего не нужно для этого делать. - Слепо улыбнулся он. 

У маленькой экзорцистки это получалось абсолютно естественно, а временами, эффект достигал такой силы, что  держать себя в рамках было решительно невозможно.

 

Кьяра тихо рассмеялась, прижимаясь щекой к ладони. 

- Луиза говорит, у меня хорошее самообладание... Почему же с тобой оно летит к черту?

 

Ладонь безропотно стала ложем для беспокойной головы.

- Не знаю. Но мне льстит быть для тебя особенным. - отвечал инквизитор, не открывая глаз и все так же, безмятежно, с горчинкой сдержанного напряжения, улыбаясь.

 

Ладонь инквизитора почувствовала улыбку. 

- Ты не особенный, милый. Ты единственный. 

 

- Я люблю тебя. - после долгой задумчивой паузы отозвался инквизитор, боясь шевельнуться, и с тем утратить самоконтроль.

Небольшая свобода была дарована только руке, которая, вобрав в себя улыбку, переместилась к затылку и шее Кьяры, чтобы там массировать и гладить, и путаться в тёмных длинных волосах.

 

- Как и я тебя. Знаю, - промурлыкала Кьяра, кончиками пальцев касаясь щеки инквизитора. Потянувшись, экзорцистка нежно, но коротко поцеловала серебрящийся висок. Тяжёлая ладонь, запутавшаяся в волосах, больно дёрнула прядь, но англичанка не обратила внимания. 

- Доброй ночи, сердце моё. 

 

Патрик рад был, что жена решила спать. Ее нежные прикосновения теперь, при невозможности отвечать с прежней силой и страстью, тяготили.

Он не шевелился, но ещё долго не мог заснуть.

 

***

Мартовская капель перестала будить по утрам, иссохла, испарилась, впиталась в чёрную жирную землю. Увяли подснежники, уступая место безымянным голубым звездочкам, щедрой рукой рассыпанным в ажурной тени обнаженных деревьев.

Показать содержимое  

  

Hide  

 

День, когда Патрик с самого утра выглядел взволнованным, казался самым обычным весенним днём. Облака и солнце сменяли друг друга на небосводе.

 

Инквизитор убыл на службу вместе с итальянской ведьмой, но уже через час, выбив обоим на остаток дня выходной, возвращался вместе с Луизой домой.

Наказав ведьме с помощью оставшихся в доме женщин приготовить праздничный ужин, Патрик поспешил навстречу имениннице.

 

Кьяра, уже закрывшая все свои дела, коротала весенние дни дома. Тоскуя по своему бесконечно любимому делу, она встречала возвращающихся со службы Патрика и Луизу с удвоенным нетерпением, жадно расспрашивая о течении инквизиторских будней. 

Раннее прибытие ирландца и итальянки ее и удивило, и обрадовало. Луиза оставила надзирателя несколько ранее, многозначительно покосившись на него и с усмешкой заговорщика подмигнув.

 

Сделав в ответ на подмигивание страшные глаза, Патрик оставил ведьму и скрылся в недрах дома.

Кьяра посвящала теперь большую часть своего свободного времени чтению. Отяжелевшая, такая домашняя, она вышла встречать его, забыв книгу в руках.

Инквизитор крепко обнял ее, поцеловал в щеку.

- Милая. - поймав взгляд серых глаз, начал Патрик, - Я решил, что тебе следует развеяться. Скука - дурной спутник. Как ты смотришь на прогулку к побережью? Или в Плимут. Только ты и я.

 

- С тобой - куда угодно, - с видом спасаемой из замка принцессы отозвалась экзорцистка. - Только переоденусь. Тебя впечатлила хорошая погода?

Кьяра не могла сказать, что Патрик был любителем прогулок. 

 

Патрик рассмеялся и, поцеловав жену снова, ушёл от ответа.

- Переодевайся скорее. Я жду тебя здесь.

 

Кьяра не заставила своего загадочного мужа ждать долго. 

- Когда мы в последний раз вот так были наедине? - улыбнулась она, под ручку с Патриком покидая дом. 

 

Спустившись с крыльца, Патрик стал лицом к лицу со спутницей жизни и с самым значительным видом проинспектировал застежки ее нового, подходящего кроя, пальто. Он проверил все пуговицы, поправил воротник, коснулся шляпки.

- А мы и сейчас не наедине. - улыбнулся он, запечатлевая на белом лбу кроткий поцелуй.

После чего сопроводил Кьяру к коляске, запряженной их коренастой лохматой кобылой. Кучеру, хромому старику-конюху, было строго-настрого велено ехать тихо, и не трясти хозяйку.

 

- Ты знаешь, что я имею в виду, - закатила глаза экзорцистка, пока заботливый супруг поправлял в её наряде невидимые мелочи и оглядывал, словно наряженную выставочную куклу. 

Кучер тронул настолько легко и плавно, будто вёз не супружескую пару, а груз Верджвудского фарфора. 

- Так куда ты меня везёшь? - улыбнулась Кьяра, завладев рукой мужа и пряча её меж двух чёрных замшевых перчаток.

 

- Знаю. Конечно, знаю. - жмурясь от переменного солнышка, Патрик нежно улыбнулся, легко пожимая пальцами маленькие ладошки в перчатках.

- Везу туда, где мы сможем побыть наедине. - инквизитор снова прикинулся загадочным и лукавым. - Условно, конечно. Тебе понравится, любовь моя, не волнуйся.

Мягко покачивающаяся коляска неспешно катилась по подсохшей грунтовой дороге. 

 

- Я никогда не волнуюсь, если я с тобой, - заметила экзорцистка, расцветая улыбкой и уютно устраиваясь у мужа под боком. 

За окном плавно текли, сменяясь, аккуратные палисадники с черным кружевом изгородей, тёмные заплатки полей. 

 

- П-равильно. - польщенный, Патрик обнял жену покрепче. - Ты моя умница.

Через четверть часа близость моря стала ощутимее. Ветер посвежел, лошадь пошла бодрее, пофыркивая.

Вскоре, инквизитор велел вознице остановить и ответственно помог Кьяре спуститься с подножки. Через какие-то считанные минуты перед ними вдруг развернулась картина живописно-унылого обрывистого берега, затянутого тепловатой мглой.

Показать содержимое  

Hide  

 

Справа и слева возвышались над водой слоистые песчаники.
- Ну как? - весьма довольный собой, поинтересовался муж у жены.

 

Кьяра сошла с подножки, опираясь на руку мужа. Оглянулась, вдохнула полной грудью. Улыбнулась Патрику.

- Так... спокойно. Спокойно и хорошо.

 

Стало тихо. Подвывал в вымоинах скал ветер.

- Если вдруг тебе станет дурно, непременно скажи. - забеспокоился инквизитор, он не любовался на природные красоты.

Он смотрел только на жену.

 

- Непременно скажу, - согласилась экзорцистка, обнимая рукой, сохранившей гибкость и в черном бархате казавшейся еще более тонкой, пояс ирландца.

Ветер касался ее щек, вытаскивал из-под шляпки отдельные пряди.

 

Патрик устроил ладони на ее плечах. Его взор, наконец-то, изволил скользнуть по округе. Тут и впрямь было довольно красиво, знакомец на службе не солгал. Но мысли инквизитора все равно летали далеко.
- Как думаешь... скоро? - с затаенным внутренним трепетом спросил он о том, о чем знала Кьяра и знал ее муж, что это будет.

 

- Совсем скоро, - улыбнулась экзорцистка, не поворачиваясь. - Неделя-две. Может, даже раньше. 

Произносить пугающее "может быть, даже завтра" она не стала. Странно, но сама Кьяра так и не успела испугаться того, что ей предстояло. С другой стороны - хоть кто-то из них двоих должен был сохранить остатки здравого смысла?.. 

 

Патрик положил ручку жены себе на локоть и повёл ее по дорожке вдоль обрыва. Ветер трепал тяжелые полы женского пальто, облизывал мужские сапоги. Далеко внизу песчаный берег сверкал слюдяным блеском. Сонно шевелилось море.

Как Кьяра была необъяснимо спокойна, так ее могучий инквизитор не мог, да и не считал нужным бороться с приступами необъяснимого волнения.

- Я завтра же договорюсь с доктором, чтобы он приехал, когда потребуется. - сказал он не терпящим возражений тоном и так контрастно голосу, умоляюще взглянул на нее, что женское сердце ни в коем случае не должно было выдержать этого взгляда и отказать.

 

- Разумеется, милый, - не стала возражать образцовая жена. Все, что помогало Патрику меньше волноваться, ей подходило. - И я буду тебе очень благодарна, если ты попросишь и нашего возницу держать двуколку наготове. Доктор не сможет взять с собой больничную палату.

 

- Разумеется. - с готовностью согласился Патрик и встрепенулся. - Ты уже решила, в какую больницу поедешь?

Все, что так или иначе касалось процесса появления наследника на свет, интересовало его до чрезвычайности.

 

Кьяра назвала не самую популярную среди знати лечебницу, но заявила, что общалась с её специалистами и считает её хорошо укомплектованной. Кроме того, отделение Инквизиции, откуда всегда можно было приволочь штатного целителя или сангвинара, находилось недалеко. 

- Не волнуйся, сердце моё, - заключила экзорцистка. - Я буду в хороших руках. В отношении медицины они будут так же надёжны, как надёжны твои во всех остальных отношениях.

 

Патрик довольно долго, после того, как замолчала Кьяра, и смотрел на нее глазами, странно напоминающими окружающую их дымку и серебристое море.

- Хорошо. Не буду. - солгал инквизитор, серьёзно улыбнувшись. Увы, он знал, что не сможет, не найдёт в себе сил не волноваться. 

Впрочем, близость могущих понадобиться целителей и сангвинаров несколько примирила его с будущим риском и недолгой разлукой.

- Джейн не измучила тебя? - переменил он тему, снисходительно улыбнувшись сестринскому пылу в вопросе образования. - Она не отходит от тебя со своими книжками.

 

Кьяра, обернувшись, смотрела в глаза цвета неба и воды, и редкий художник смог бы передать выражение её лица. Она любовалась. Восхищалась. 

Спустя почти год, как она была с Патриком, один его взгляд, один силуэт заставлял сердце счастливо биться чуть быстрее, и одно осознание того, что этот человек рядом с ней, что он ее, заставляло прятать улыбку. 

Англичанка махнула рукой. Джейн была на редкость прилежной и послушной ученицей, мечтой любого педагога. Хотя страшно боялась собственных ошибок. Впрочем, белокурый ягненок боялся всего, и Кьяра уже привыкла быть исключением. 

- Пусть. Ей полезно, - экзорцистка задумчиво вернула свой взгляд к свинцовому горизонту.

 

Ее улыбку, ее детское счастье невозможно было скрыть, как невозможно спрятать светильник под спудом. Патрик нежно сжал ее пальцы.

- Нужно ли ей это? - не слишком благородно, зато очень по-викториански спросил инквизитор, продолжая прогулку. - Она ведь совсем не такая, как ты.

Кьяра не только была одаренной. Она была особенной для него во всем. Джейн - была самой обычной глупой девицей. Может быть, доброй и милой, но.. не более того.

 

Земля под подошвой ботинка была податливой и упругой. Тепло руки Патрика ощущалось даже через рукав пальто, даже через перчатку. Кьяра вздохнула, припоминая ощущения от жара этой руки на коже. Она скучала по нему. 

- Лишним уж точно не будет, - усмехнулась англичанка. - Проще вести переписку с Мэттом, к тому же. Она едва не пляшет, когда почтальон приносит для неё конверт.

 

Инквизитор с некоторым беспокойством покосился на жену. Жаркая ладонь свободной руки легла поверх перчатки.
- Не зашло бы это дальше, чем следует. - осторожно сказал он. - Она же совсем девчонка.

 

Кьяра тихо рассмеялась.

- Это же не Ричард, милый. Не переживай. За честь Джейн, если речь идёт о Мэтте, я могу поручиться. Малышке полезно общение с кем-то, кроме семьи, и кем-то, кто не вызывает у неё паралич. А мой невыносимый брат имеет богатый опыт общения с юными девицами.

 

- Не п-ришлось бы переживать о здравомыслии Мэтта.. - пессимистично отозвался Патрик. - Впрочем, раз ты говоришь, что волноваться не о чем...

Он шел, нарочно примериваясь к ее шагам и, зачем-то, вспоминая, как впервые попросила она его сделать это. Неловкий вопрос в коридоре орденского штаба.

Как давно это было. 
- Ричард никогда не тронет то, что мое. Я знаю. - неожиданно и уверенно заявил ирландец. Очевидно, Джейн пока еще входила в этот узкий круг. - Знаю, он не то, что называется "хороший человек", но он.. может быть очень хорошим другом.

 

Изящно очерченные губы экзорцистки, уже солоноватые от близости моря, на миг сжались в линию. 

- Ты все убеждаешь меня в том, что Ричард твой хороший друг. Кажется, я веду себя с ним так, как будто давно это усвоила?

В конце концов, именно Ричарду предстояло крестить её ребёнка. Какой более ценный подарок Кьяра могла преподнести ему? 

- За Мэтта можешь не волноваться, - повторила она. - Даже если Джейн захочет уйти в неверную сторону, он ей не позволит.

 

Патрик на миг растерялся.

- Я вовсе не хотел сказать, что ты дурно обходишься с ним. - он помолчал немного. - Ты... не сердись. Это не про то..

Он почувствовал, что опять оправдывается, и сердито уставился в горизонт.

 

- Я не умею на тебя сердиться, - с легкой улыбкой напомнила Кьяра, целуя тыльную сторону запястья мужа, его рука все ещё находилась в её власти. - Я знаю, любовь моя, вас многое связывает. Далеко не каждый может таким похвалиться. 

Сама она, пожалуй, не могла. 

 

Патрик взглянул жену, принимая, как должное, этот ее жест любви и покорности. 

- Пожалуй, слишком многое. - не так радостно, как этого можно было ожидать, вздохнул инквизитор, но в следующий миг взгляд его стал озорным.

- Так уж и не можешь? Решительно? Это... развязывает мне руки. - шутливо хмыкнул он, притормаживая и целуя Кьяру в висок.

Руки, согласно угрозе, потянулись заключить маленькую экзорцистку в объятия.

 

- Решительно не могу. Это выше моих сил, - подтвердила англичанка, прикрывая глаза и улыбаясь. - Особенно когда ты так улыбаешься. 

 

Объятия, теперь вовсе не медвежьи, а очень бережные и нежные, растворились на плечах. Патрик склонился к ней, так, чтобы не причинять никакого неудобства, ладонями обняв ее лицо, и улыбался.

- Как? - губы прижались к губам, пробуя и оставляя после себя приятный жар. Инквизитор шёпотом настаивал на ответе. - Ну как это "так"?

 

Замшевые ладони прошелестели по жестковатой ткани плаща, обтянувшей плечи атланта. Вкус поцелуя согревал, опьянял, как глоток хорошего ирландского кофе в морозный зимний вечер. 

- Так, как только ты умеешь, - проворковала экзорцистка. - Озорно. Лукаво. Уверенно.

 

Глаза его счастливо блеснули совсем близко от ее лица, улыбка стала шире. Самозабвенно и нежно Патрик принялся целовать свою маленькую, ласковую, любящую жену, не обращая никакого внимания на то, что они стояли под открытым небом и могли быть здесь не одни.

 

Кьяра отдалась потоку внезапной ласки, с головой, не открывая глаз, шепча признания, отвечая тем же. 

То, что их могли увидеть посторонние, не волновало её нисколько. 

 

Одна ладонь все согревала своим грубым теплом белую Кьярину щеку, вторая соскользнула и обняла трепетную шею, которую Патрик мог бы без усилия переломить одной рукой, если бы захотел.

- Ты знаешь... - шепнул он, прижимаясь лбом ко лбу ее, с закрытыми глазами. Губы стыдливо, и в то же время, сгорая от желания, дрогнули. - ...ночами я мечтаю о тебе. 

 

Она не могла прижаться к Патрику, как раньше - крепко, непристойно, всем телом. И прекрасно понимала, о чем он. 

- Я знаю, любовь моя, - прерывисто, как больная в лихорадке, отозвалась экзорцистка. - Как и я - о тебе. 

Их выдавали друг другу взгляды и прикосновения. Ладони, скользящие чуть дальше, чем следовало; губы, задерживающиеся на коже. 

 

Некоторое время Патрик прерывисто дышал и не шевелился. Потом выпрямился во весь свой богатырский рост и открыл глаза.

Во взгляде вновь прорезалось то выражение обнаженного страха: "Не оставляй меня одного".

Только не оставляй...

Патрик взял себя в руки, улыбнулся краешком рта.

- Пойдём. Погуляем ещё немного. - он мягко потянул ее за локоть.

 

Замшевая ручка снова уютно устроилась на сгибе локтя. 

Она не могла оставить инквизитора одного. Хотя бы по той простой причине, что сама не могла без него. 

- Тебе здесь нравится? - вдруг спросила Кьяра, глядя, как слюдяные, с белыми бородками волны набегают на серую линию песка. 

 

Патрик, не слишком чувствительный к природным красотам, а сверх того погруженный в тревожные мысли о предстоящих днях, вопросительно взглянул на супругу.

Походка ее стала совсем уж осторожной. Как она носила себя... как неосознанно складывала на животе тонкие руки...

Он с усилием оставил созерцание ее всей, целиком, и сосредоточился на глазах.

- Здесь хороший воздух. - инквизитор помолчал немного. - И тебе здесь нравится. Значит - нравится и мне.

 

В глазах промелькнула пугливой серой мышью тревога. 

Что, если он купил это поместье только ради того, чтобы она оставалась поближе к местам, которые считала родными? Если хотел жить ближе к Дублину... или Лондону? И принёс своё желание ей в жертву, а теперь только терпел и утешался радостью своих домочадиц? 

Но ведь Патрик никогда не стыдился сказать ей о том, чего хотел и чем был недоволен?.. И ей казалось, что ирландцу по душе то, чем он здесь занимается на пару с итальянской ведьмой. 

Чувствуя себя окончательно запутавшейся, Кьяра неосознанно сильнее сжала руку мужа. 

- Ты ведь знаешь, что я хочу, чтобы ты был счастлив?

 

Инквизитор безмятежно поцеловал ее руку, даже не заметил усилия тонких пальчиков.

- Я счастлив. Ты разве не знаешь?.. - с лёгким оттенком всезнающего превосходства, по праву мужчины и главы семьи, он улыбнулся.

 

- Может быть, мне хочется услышать это лишний раз, - улыбнулась экзорцистка. Тревога временно улеглась. Патрик смотрел чуть самодовольно и снисходительно, и это... успокаивало. Так огромный дракон может смотреть на всю мирскую суету, никак не способную его задеть или повредить. А его крылья надежнее всяких стен.

 

- Я счастлив, потому что ты со мной. - объяснил дракон, благодушно улыбаясь, ведь его сокровище было при нем, в безопасности.

Он мог каждый день охранять и любоваться. Столько, сколько душе угодно. И радоваться, что скоро сокровища у него будет два.

 

Когда Патрик счел, что жене довольно уже утруждаться пешей прогулкой, и что времени прошло достаточно много для приготовления пирога и пудинга, то переменил направление на противоположное. Коляска ожидала их неподалёку.

***

Мрачный серый дом семьи О'Коннелл притаился в тишине, как ребёнок со спичками таится от родителей в шкафу.  Занавеска на окне, что выходило на лужайку у парадного крыльца, выдавая притворство, дрогнула. В прихожей можно было различить приглушенный подозрительный шум из столовой.

Патрик совершенно невозмутимо скинул своё старомодное пальто и помогал раздеваться жене. Казалось, он совершенно растерял былую бдительность и ничего не слышит.

 

Кьяра вопросительно поглядывала на Патрика, но ничего не спрашивала. Мало-помалу ботинки на толстой подошве сменились домашними туфлями, а темное пальто и приличная шляпка повисли на вешалке. Экзорцистка стягивала перчатки, против воли прислушиваясь к приглушенному шёпоту и шорохам из столовой.

 

Патрик выглядел развеселившимся, от чего его лицо смотрелось непривычно. Во всяком случае, непривычно для любого, кто знал его несколько меньше, чем Кьяра.

- Пойдём. - поторопил он супругу, жестом приглашая ее первой проследовать в столовую. - Они уж заждались.

Тонкие губы инквизитора сложились в улыбке, предвещающей сюрприз.

 

Столовая была уже сумеречной, учитывая вечернее время. Свет давали лишь свечи, собранные, кажется, со всего дома - пара десятков желтых огоньков, заливавших комнату своим мягким подрагивающим сиянием. Празднично накрытый стол был украшен цветами, изящные весенние букеты стояли на любом горизонтальной поверхности. 

- С новорождённой, инквизитор, - весело улыбнулась Луиза. - И тебя с появлением на свет, дорогая. 

Кьяра сначала ахнула от удивления, увидев все это. А потом счастливо рассмеялась.

Разумеется, она забыла.

 

Инквизитор, стоя на полшага позади жены, которая даже так все равно была как бы в тени его огромной фигуры, довольно улыбался, как человек, заслугой которого было все это.

Он приязненно кивнул Луизе. На шее Кьяры, сбоку, чтобы не задеть бесценное, повисла Джейн, румяная от счастливого осознания того, что приложила руку к поздравлениям.

- Ну-ну, хватит. - ревниво прищурился инквизитор на сестру.

И даже старая миссис О'Коннелл была здесь. Она не бросалась никому на шею, не произносила речей, но с довольно дружелюбным видом сидела в углу и, мелко кивая, вязала.

- Поздравляю, любовь моя. - жарко шепнул ирландец в самое ухо жене и, оправдывая этот свой неприличный при домашних жест, невинно поцеловал в щеку.

 

Кьяра мягко обняла Патрика, расцеловала, потянувшись, в обе щеки. И Джейн, и Луиза получили свои порции объятий, англичанка благодарно улыбнулась свекрови, не нарушая её личное пространство и царственную гордость. 

- Спасибо.

Голос подозрительно дрогнул от счастливого избытка чувств.

 

Не дожидаясь, пока избыток чувств начнёт переливаться через край, Патрик приобнял жену за плечи.

- К столу, скорей. Все остынет.

Джейн неохотно отлипла от любимой сестры и теперь только пугливо поблескивала глазами, поглядывая на брата. Тот все не подавал ожидаемый ею знак.

 

Жена послушно заняла место по левую руку от главы стола. С её лица никак не хотела сходить улыбка. 

Луиза без спросу устроилась рядом с ней. 

- Первый раз вижу сюрприз на день рождения, который действительно получился сюрпризом, - заметила ведьма.

 

Джейн суетилась возле стола, помогая горничной, которая давно уж приняла на себя роль служанки за все, вместе с ней разнося кушанья. Она ненадолго присаживалась, глядя на Кьяру влюбленными глазами, быстро ела, а потом опять бежала помогать переменять тарелки и блюда.

- Такая уж она. - польщенный, словно это его только что похвалили за скромность, отвечал инквизитор, тоже не слишком часто отводя глаза от жены. - Все о других только, о себе забывает думать. 

Джейн, которая успела уже, кроме всего прочего, пододвинуть к столу матушкин стул, пару раз взглянуть беспокойно на брата, вдруг не выдержала неизвестности, выскочила из комнаты и вернулась уже с пухлым пёстрым свертком.

Не дожидаясь больше ничьих указаний, юная мисс молча испуганно вручила Кьяре этот куль, на поверку оказавшийся детским лоскутным одеяльцем, довольно аккуратно сшитым вручную.

 

Показать содержимое  

  

Hide  

 

Судя по усмешке, Патрик не чувствовал себя обескураженным, позаботившись о подарке заранее, просто не спешил вручать его.

 

- Какая прелесть, - улыбнулась экзорцистка, рассматривая подарок. Разноцветные кусочки вышитой ткани были со вкусом подогнаны друг к другу. 

- Спасибо, - она потянула к себе Джейн и поцеловала сестренку в щеку. 

Патрик не успел получить свою долю благодарностей, потому что в трогательный момент вмешалась Луиза. Как и говорила итальянка, терпение не было её добродетелью. 

- Кроме того, что ты мать, carа mia, ты ещё и красивая женщина. Не забывай об этом, - ведьма выудила маленькую бархатную коробочку и с решительным видом потянулась к экзорцистке. У Кьяры не было ни единого шанса воспротивиться, и аккуратные ушки, открытые волосами, украсили серебряные серьги с каплей темно-винного цвета. 

 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

- У них нет ауры, но они тебе идут, - заключила итальянка, глядя, как оттеняет гранат тёмные пряди и белую кожу. 

 

Джейн зарделась.

- Самая красивая. - тоном, не терпящим возражений, уточнил Патрик, с полуулыбкой глядя на украшенные малыми камушками ушки. - Ни на что другое я не согласен.

Патрик склонился к жене и шепотом поведал ей, что свой подарок он будет вручать после.

 

Кьяра благодарно улыбнулась ведьме и кивнула в ответ на обещание мужа. 

Луиза, слегка изгибая уголки губ, смотрела на безоблачно счастливую пару. 

 

Патрик покосился на ведьму и произнёс своё коронное:

- Что? Я сказал что-то смешное? - видимо, перспектива насмешек его пугала, несмотря ни на что.

Старая миссис О'Коннелл беззвучно шевелила губами над тарелкой, не принимая никакого участия в общем разговоре. 

- Не в красоте счастье. - вдруг выдала она совершенно отчётливо, но развивать мысль не стала.

Инквизитор посмотрел на мать устало и ничего не сказал. Джейн вновь захлопотала возле стола. Она принесла тяжёлый и сочный мясной пирог, а потом - яблочный с узорно выложенными яблоками. По столовой распространились два не схожих аромата.

 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

 

 

- Нет, Патрик, - рассмеялась итальянка. - Более того, я с тобой совершенно согласна. Самой не верится. 

Экзорцистка, все ещё улыбаясь, посмотрела на свекровь. Любопытно было бы узнать версию пожилой ирландки, в чем же все-таки счастье, но не сейчас.

Сейчас она на правах именинницы разрезала пироги, оделяя каждого своей долей. 

 

Патрик самодовольно хмыкнул. Царившее за столом согласие льстило самолюбию главы семьи. Он принялся за свою порцию пирога, по традиции, самую большую, поглядывая на женское общество вокруг себя.

Он вдруг подумал, что скоро за этим столом будет на одного больше. А потом, может быть, больше на двоих.

 

Женское общество за столом подобралось самое разношёрстное. Одна из его представительниц, конкурировавшая с матушкой инквизитора за звание обладательницы самого несносного характера, лукаво поглядывала на главу семьи. Она точно знала это чувство безмятежного самодовольства. Чтобы угадать его в глубине льдистых глаз, Луизе не нужно было читать мысли надзирателя. 

Семейный праздничный ужин затягивался: пятёрка женщин, если считать кухарку и горничную, явно была щедра при планировании меню. 

- Инквизитор, вам бы отдохнуть, - приканчивая свой кусок мясного пирога, безапелляционным тоном заявила итальянка. - Полдня гуляли. А женщине нужно спокойно рассмотреть подарки. 

 

Патрик взглянул на благоразумную ведьму так, словно впервые видел ее, многозначительно улыбнулся и, прикрывая рот рукой, зевнул.

- В самом деле, дорогая. - он подхватил жену под локоток. - Пойдём отдыхать.

 

Разомлевшая Кьяра послушно кивнула. 

- Спасибо, мои хорошие, - это относилось к её сёстрам и матери мужа. - Чудесный праздник.  

Поднявшись со стула, она покорилась ведущей руке мужа.

 

Джейн вновь рдела от удовольствия похвалы, матушка мерно кивала на прощанье.

Патрик повел жену в спальню. Он усадил ее на постель и с видом заговорщика, принялся копаться на самой верхней полке шкафа, находящейся, в силу роста ее и нынешнего положения, в условной недосягаемости для Кьяры. 

На свет появились два свёртка: один прямоугольный и тяжёлый, второй - скорее бесформенный и почти воздушный.

Инквизитор сел рядом, бедром примыкая к ноге маленькой экзорцистки, и, оставив у себя на коленях не имевший веса подарок, тяжёлый вручил жене.

Бледно-голубые глаза с упорством, достойным их общей профессии, и с некоторой пугливой неуверенностью, ожидали малейших изменений.

 

Кьяра развернула свёрток, на секунду застыла, глядя на его содержимое. А потом, восторженно взвизгнув, обняла шею мужа и пламенно расцеловала в обе щеки.

Добиться такой реакции можно было лишь одной вещью. Ричард был прав: книги были безусловной слабостью маленькой экзорцистки. 

В коричневой хрустящей бумаге покоился новейший справочник по патологиям в компании книги, которую Кьяра давно искала: "Портрет Дориана Грея". Выпущенная относительно недавно и не самым крупным тиражом, она быстро разошлась по рукам ценителей, а сюжет, отрицающий нормы викторианской морали, не делал её первым кандидатом на повторное издание. 

- Милый, ты просто чудо, - заявила англичанка, лучась радостью, как ребёнок, нашедший монетку в новогоднем пироге.

 

Патрик, общественное осуждение аморальных книг всецело разделяющий, но сам означенное произведение не читавший и читать не имеющий желания, довольно долго не мог решить, роет или нет он сам себе яму, потакая жене в не самых разумных ее желаниях. Припомнив семинарию, суккуб и науку анатомию, он решил, что сделать удовольствие супруге все же важнее.

Он нашёл книгу и теперь сидел и наслаждался лучами детского счастья маленькой экзорцистки, согревающими его лучше, нежели даже солнечные.

- Это ещё не все. - склонил он голову, в приступе то ли скромности, то ли смущения.

Пальцы надорвали обертку второго, таинственного и, в данный момент ненужного подарка, но замерли на полпути. Патрик очень рассчитывал, что дар этот пригодится в самом скором будущем, однако, когда под бумагой показалось совершенно прозрачное чёрное кружево, едва снова не зарумянился, как девица.

Изрядного количества нравственных страданий стоило ему приобретение этой вещи. Продавец, чрезмерно тонко понимающий порочные стороны мужской натуры, масляно подмигнул ему тогда и доверительным тоном пообещал полную секретность.

Мистер О'Коннелл наговорил ему тогда очень много неприятных вещей. Выместив свою ярость, он покинул магазин, и лишь на пороге вспомнил, что самого главного - того, что покупка предназначалась законной супруге - он, почему-то не сказал.

- Возьми. - со странным выражением на лице инквизитор отдал свёрток имениннице, которой предстояло извлечь из оного прозрачный, чудовищно неприличный дамский кружевной пеньюар.

 

Показать содержимое  

Hide  

  

Руки, не принадлежавшие благородной даме и на таковые не походившие, развернули подарок. 

Легкое, как паутина, столь же прозрачное, кружевное и чёрное, что нисколько не придавало ему строгости. Наоборот. 

Кровь бросилась экзорцистке в лицо, она все бездумно исследовала кончиками пальцев узоры на ткани.

 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

 

 

 

VR21  

Бледно-голубые глаза жадно следили за движением тонких пальцев. Ему было все равно, что руки эти принадлежали не благородной даме, а маленькой бродяжке, что первозданная их красота была испорчена шрамами - для ирландца эти руки были самые любимые, нежные, а значит, и самые красивые на свете.

На бледные щеки именинницы бросился румянец, Кьяра не могла не знать, что стыдливость эта привлекает ее супруга более всего. Патрик сам не заметил, как придвинулся совсем близко. Его глаза лихорадочно блестели.

- Покажешь мне его как-нибудь... - Голос сел. Он с большим трудом выдавил из себя нужное и правильное слово - ...потом?

Не в силах больше выдерживать вид ее порозовевшей кожи так близко от своих губ, Патрик склонился к шее жены. Правильное слово бессмысленно растаяло в воздухе. Женские плечи попали в медвежьи объятия, в капкан могучих рук. Инквизитор, сам, своей волей, ради собственного спокойствия и благополучия ребёнка воздвигший между собой и маленькой экзорцисткой временные барьеры, теперь, когда он требовательно и даже зло, не целовал, пожирал белую шею, грозил вот-вот разрушить все, что с такой заботой строил.

Дракону было тесно в рамках, в которые он сам себя загнал. Инквизитору - было стыдно, и, в то же время, невозможно оторваться, потому он не поднимался выше тонкой ключицы и бьющейся рядом жилки. Он боялся смотреть Кьяре в глаза.

 

Ответом ему было биение синеватого сосуда под кожей, отражавшее безумный сердечный бег. В геркулесовы плечи уперлись женские ладони, слабые, но недвусмысленно просящие. Хотя... разгоряченный, шалый от собственной страсти викинг мог легко не обратить на них внимания. 

- Патрик... - лихорадочный шепот умолял, почти переходя в отчаянный всхлип. Тяжело, очень тяжело давалось экзорцистке то, чего она никогда ему не говорила. - Прошу... не надо. 

Лицо ее горело. От всей этой ситуации, от того неприличного одеяния, все ещё бессмысленно лежавшего на коленях, от осознания, что её собственной силы воли не хватит, чтобы устоять. От стыда за это. 

Когда-то давно, в штаб-квартире Ордена, англичанка сбежала от него в ванную комнату и долго стояла под потоками ледяной воды. Но Патрик терпеть не мог её побегов. 

Что он тогда сказал ей? Все войдёт в привычку?

Ха...

 

Инквизитор и впрямь ошалел. Хрупкое женское плечо до боли сдавили чужие пальцы.

Ему было надо. Надо ее. Прямо сейчас надо.

Почему, почему этого было нельзя? Затуманенный разум не хотел ничего понимать, не желал вспоминать свои собственные доводы. И только через бесконечно долгие секунды, сквозь этот туман, сквозь пламя и дым желания, проступило слабое ее прикосновение. Жалобный голос полоснул слух.

Не сразу, но боль ушла. Патрик, не глядя жене в глаза, встал и поспешно отступил к двери. Ему было стыдно. И, в то же время, он был зол. На себя, на нее, на все это.

Кьяра не могла помочь ему справиться с собой сейчас. Он должен был помочь себе сам.
- П-рости. - коротко, почти неслышно, пробормотал он. - Я... позже вернусь.

Ему нужно было немного времени, чтобы вернуть себе разум.

Hide  

 

- Я переночую в гостевой. Так... будет лучше, - глухо сообщила Кьяра, не видя ни поспешного отступления к двери, ни вообще чего-то. Ладони закрывали её лицо. 

Плечи саднило там, где в тело впились жестокие пальцы. 

 

Патрик застыл и тяжело задышал, будто только что получил унизительную пощечину. 

- Нет. Ты будешь с-пать здесь. - отрезал он.

Не хватало ещё, чтобы Луиза, Джейн, мать и слуги, решили, что Патрик выставил беременную, на сносях, жену из спальни! Хуже было бы только прогнать ее из дому в одной сорочке.

Если она считала, что так будет лучше... что ж, значит он не войдёт в эту спальню до тех пор, пока не исчезнет опасность причинить вред.

 

Патрик ушел. Кьяра перевела затуманенный ещё взгляд на свёрток на своих коленях. И лихорадочным, озлобленным движением хрустнула оберточной бумагой, чтобы не видеть его. 

Хотя вещь ни в чем не была виновата. Ни в сумасшедшей их зависимости друг от друга, доходящей до физической ломки, ни в том, что мужу её весьма трудно было держать себя в руках.

Невозможно. 

Маленький женский кулачок врезался в подушку. Обиженно треснуло перо внутри.

 

***

С перекошенным от ярости лицом, инквизитор вломился в полутемную хозяйственную пристройку. В руке сам собой оказался топор. Он был хорош, этот топор: большой, тяжёлый...

Клубы пара вырывались из ноздрей, глаза налились кровью. Зубр, а не инквизитор, должен был излить свою ярость, ему физически необходимо было выместить ее,  и жертвой его гнева, к счастью для всех, должна была пасть лишь одна из десятка яблонь.

Или, может быть, две.

 

Во дворе обнаружилась Луиза, в наброшенном поверх платья потрепанном своем пальто. При виде инквизитора, несущего своё орудие так, будто он собирался вручную изничтожить очередную секту еретиков, ведьма уронила сигарету.

 

Патрик миновал ведьму по безопасной для нее траектории, направляясь туда, где по его расчётам, располагались посадки фруктовых.

Он не видел ее. Или, может, не хотел замечать. 

Инквизитор скрылся в темноте. Очень скоро оттуда донеслись удары топора такой силы, что могли бы повергнуть даже Игдрасиль. Не то что какую-то яблоню.

 

"С ума сойти", - сказала себе ведьма, когда к ней вернулась способность соображать. И неслышно, ступая по следам бешеного тюремщика, пошла за ним. 

Зачем? Нет, не для того, чтобы помешать. Проследить, чтобы вспышка ярости прогорела безопасно, искрами не задев ничего лишнего. 

 

Зрелище, открывшееся ведьме, было пугающим и, одновременно, забавным. Сейчас казавшийся ещё больше, чем всегда, ирландский атлант кромсал корявый ствол яблони. Топор обрушивался на древесину, как кары небесные на Содом и Гоморру.

Спина инквизитора, прикрытая одной лишь рубашкой, парила, а вскоре, ткань прилипла к телу. Мышцы вздувались с каждым новым ударом, казалось, мистер О'Коннелл просто не знает, что такое - усталость.

Только хриплое рычание, против воли вырывавшееся из его груди, с каждой минутой становилось затрудненнее.

Яблоня превратилась в груду бесформенных обломков. Атлант понял это не сразу, а поняв, швырнул топор оземь, схватил чурбан и с размаху швырнул в темноту, вкладывая в это движение все накопившееся бешенство. 

Снаряд исчез во тьме.

Руки бессильно повисли. Он прислонился к соседнему стволу и тяжело задышал, обтирая лицо грязной ладонью.

 

Со свистом пролетел в темноте фрагмент безвинно погибшей яблони. Ведьма попыталась было его задержать, но не успела подхватить в ловушку энергии. Чурбан с характерным звуком ушёл в мягкую жирную землю. 

Определенно, когда Ричард говорил "бешеный, невозможно контролировать" о своём бывшем напарнике, ведьма понятия не имела, что речь идёт об этом. Тем временем, беснующийся Геракл отложил топор. 

Античный герой в припадке бешенства убил свою жену и детей, но Патрик?.. Луиза вздрогнула. Нет, в это было невозможно поверить. Инквизитор, она была уверена, мог бы скрутить шею ангелу небесному (ну, или попытаться), но своей жене он бы не стал... 

Ведьма сделала шаг вперёд, в поле его зрения, держа поднятые ладони перед собой.

 

По-зимнему холодная ещё ночь нежно пощипывала разгоряченную кожу. Патрик не увидел, но, скорее, почувствовал, что тут есть кто-то, кроме него. Зрачки расширились, глаза, опознав итальянку, зло прищурились.

- Ты?! Какого черта? Я что, не могу в одиночестве побыть в собственном доме?! - притихший вулкан ответил на прибытие ведьмы новым взрывом, куда более слабым, впрочем, чем первый.

Стало ясно, что ярость большей частью прогорела, остались угли.

 

Вспышка злости прошла мимо, как ни странно. Луиза пожала плечами. 

- Лучше я поймаю кусок дерева, чем Кьяра. 

Могла ведь экзорцистка последовать за гневным мужем, чтобы успокоить? Хоть итальянка и не знала, что случилось. 

- Вернешься в дом, разотрись жёстким полотенцем и переоденься в сухое. Врач у нас один, - предупредила она, убедившись, что на месте взрыва остались лишь слабые искорки. 

И с этим знанием повернулась, чтобы уйти.

 

Патрик вдруг застыл, как застывает корабль, налетевший на мель.

- Иди ты... - донеслось ведьме в спину, голос инквизитора звучал так, будто он пытался скрыть, что испытывает боль.

Сама не подозревая, итальянка коснулась самого сокровенного, самого чувствительного места: страха причинить вред, покалечить, убить...

Страх потерять контроль и сотворить что-то ужасное с тем, кого любишь последнее время шел за Патриком по пятам. На какое-то мгновение  кусочки воспоминания, снов и реальности сложились и ясностью картины  ослепили ирландского Геркулеса. Женственный силуэт с характерной округлостью обрёл, наконец, лицо: это было лицо его жены.

Патрик согласился бы содрать с себя живьем кожу, чтобы только никогда не видеть этого, не думать, не знать..

Он подхватил топор и бормоча что-то о чертовой ведьме, которая лезет не в своё дело, скрылся в противоположной от  дома стороне. Луиза невольно стала громоотводом той ярости, которая была предназначена хозяином дома для самого себя.

 

Чертова ведьма не обернулась, несмотря на звук, с которым топор снова оказывается в руках. 

Патрик не причинил вреда своей жене. Но боялся, что может. 

Убедившись, что гнев инквизитора нашёл себе простор для реализации, итальянка тихонько удалилась. А потом ещё долго ловила из своей комнаты, бодрствующая, звук открывающейся и закрывающейся входной двери, грохот котла в кухне, тяжелые шаги, остановившиеся в гостиной. 

***

Следующее утро выдалось тихим. У Луизы и Патрика не было запланировано учений, а потому ведьма безмятежно смотрела десятый сон в своей спальне. Джейн держалась подальше от первого этажа, ибо там, в гостиной, видевшей не одну шахматную партию, не один вечерний урок и один сумасшедший рождественский вальс, спал её брат, по пояс раздетый. 

Утреннее солнце уже набирало силу, пригревая озябшую за ночь землю, когда к инквизитору кто-то подошёл, сел в соседнее с диваном кресло и склонился, прошептав:

- Доброе утро, любовь моя. Пора вставать.

 

В излюбленной своей позе, лицом вниз и спустив руку до пола, инквизитор с трудом умещался на импровизированном ложе. Заслышав голос, который никак нельзя было не признать, атлант шевельнулся и приподнял голову.

Ночное безумие выветрилось, утром он проснулся тем Патриком, каким всегда хотел быть: спокойным, терпеливым. Осталось лишь изнуряющее мучительное воспоминание. Или сон? Ирландец уже не был уверен в том, было ли на самом деле то, что он помнил. Совершал ли он когда-либо это?..

- Я опоздал? - миролюбиво спросил Геркулес у своей маленькой всепрощающей супруги, роняя голову на подлокотник.

 

Кьяра наклонила голову, любуясь сонным умиротворенным лицом, озорно взъерошила русые волосы.

- Сегодня вторник, милый, по вторникам у вас нет тренировок. Так что ты не опоздал. Завтрак готов. 

События ночи всегда бледнеют с рассветом, и вчерашние не были исключением. Напоминали о них, пожалуй, лишь кроваво-винные капли в ушах маленькой экзорцистки, единственная яркая искра во всем её облике. 

Кьяра не собиралась освежать память инквизитора. Развратная чёрная паутина была убрана очень далеко, чтобы не попасть в поле зрения случайно. 

 

Патрик протянул руку, в попытке найти супругу наощупь.

- Не хочется вставать. - сообщил он дивану.

 

Рука была подхвачена двумя тёплыми ладонями и воспарила в неизвестность, чтобы в следующую секунду ощутить прикосновение губ. 

- Я могу сервировать здесь, - прошептала англичанка тыльной стороне инквизиторского запястья. Неизвестно, это было предложение или угроза. - И вставать не придётся. 

 

Похищенная рука весила примерно столько, сколько принадлежащая Кьяре стройная ножка, так что удерживать ее навесу было непросто. Расслабленные мышцы мягко перекатывались под кожей.

Инквизитор, вдруг с этого утра взявший моду капризничать, неопределенно пожал плечами, предлагая жене решать самой. Сам же он решительно отказывался отрывать физиономию от дивана.

В коридоре мелькнуло вечно испуганное личико Джейн. Заметив рядом с братом Кьяру, она исчезла ещё быстрее, чем тогда, когда заставала его одного.

 

Руку-заложницу бережно вернули в исходное положение. 

Раз уж Кьяре предлагалось решать - она решала. Вскоре низкий столик, занимавший место в семейном полукружии из дивана и кресел, освободился от книг и газет. Их сменил Ричардов чайный прибор, которому вскоре составили компании ароматные мясные блинчики, поджаренный хлеб, бекон, сваренные всмятку яйца. Дразнящие запахи наполнили гостиную. 

 

Когда вдыхать волнующие запахи стало невыносимо, инквизитор сел. Теперь стало заметно, что после ночной прогулки выглядит он несколько помятым.

Не обнаруживая намерения одеться прилично и все ещё избегая часто смотреть в лицо жене, Патрик склонился к столу, демонстрируя свою исполосованную спину, и приступил к еде.

- Как ты себя чувствуешь? - это ежедневное беспокойство стало уже дежурным.

 

Серые глаза скользнули по белым шрамам, когда экзорцистка садилась на диван рядом. Как часто она засыпала, и её ладонь лежала на его спине, вздымаясь и опускаясь с каждым вздохом. Как часто касалась исполосованной кожи щекой и губами, когда они по очереди мыли и вытирали друг друга. 

Все это было сейчас так же недоступно, как недоступна человеку поверхность Луны, и, видит Бог, это было мучительно. Но Кьяра просто села рядом с мужем, не стремясь отгородиться от него, держаться подальше. Вчерашняя выходка была не забыта, но прощена. 

- Прекрасно.

 

- Я рад. - смутившись, отозвался инквизитор.

Очевидно, без него Кьяра прекрасно выспалась. Что ж, Патрик знал, что виноват, и признавал наказание справедливым.

Он вздохнул, отодвинул тарелку и устроил свой подбородок у жены на плече. Так устраивают свою морду на коленях у хозяина собаки, и смотрят они тоже вот так.

Одна рука расположилась на спинке дивана, вторая - обнимала живот. Нынешние прикосновения, в противоположность вчерашним, были скромны и ненавязчивы.

 

Кьяра отложила прибор. Один русый висок коснулся другого, ладонь накрыла ладонь. 

Спать было холодно и одиноко. Грызли стыд и чувство вины. И одновременно ощущалось ничуть не дающее облегчения осознание того, что нельзя позволить себе лишнее с тем, кого физически нет рядом. 

Ее состояние было причиной всему этому. 

Экзорцистка стряхнула тоскливые мысли, повернулась, поцеловав щетинистую поутру щеку мужа. Знакомая колкость заставила улыбнуться. Столько раз на её коже оставались ярко-розовые следы, словно от наждачной бумаги.

 

Пес Божий довольно долго изучал лицо своей благоверной, не позволяя себе и пальцем пошевелить. Время от времени под его ладонью толкался уже совершенно готовый к самостоятельной жизни плод.

- Где мне спать сегодня? - тихонько прошептал инквизитор, не убираясь с ее плеча.

 

- Там, где я, - шепнула в ответ экзорцистка. И покраснела, опустив взгляд. - Если... тебя это не потревожит. 

 

Патрик тягостно вздохнул, склонил голову, щекой ласкаясь к приютившему его плечу. Ну конечно, это его тревожит. Она и тревожит его, и волнует. Разумеется.

- Я п-риду. - пообещал он.

Волноваться и тревожиться о том, не началось ли, вдали от нее было гораздо хуже.

 

Ладонь приласкала беспокойную голову, пальцы нежно перебирали волосы. 

Кьяра улыбнулась в ответ на обещание. 

- Только не волнуйся за меня, любовь моя. 

 

Инквизитор опять вздохнул и, в который уже раз, за последние месяцы солгал жене:

- Как скажешь. 

Он не мог, физически не мог, не волноваться. Это было решительно невозможно. 

 

- Твой отец невозможно упрямится, - пожаловалась экзорцистка тому, кого носила и растила в себе. - Не прислушивается к собственной жене. 

 

Патрик отстранился и тихо рассмеялся.

- Это запрещенный п-риём! - пожаловался он, уже гораздо бодрее принимаясь за завтрак.

 

Идиллию завтракающей пары прервала Луиза.

- Никакого порядка в этом доме! Не поймёшь поутру, в каком направлении идти за едой, - в дверях показалась фигура Луизы. Ведьма дружелюбно кивнула. Карие глаза зацепились за гранатовые серьги, проявив удовлетворение. 

 

Патрик поднял глаза на ведьму и вспомнил, в каком состоянии она его застала вчера. И что говорила. И о чем заставила думать.

Кроме того, он все ещё не был одет, как подобает, но решил, что бегство уронит его авторитет сильнее, нежели голый торс, а потому остался. 

- Инквизиция и без того слишком уж регламентирует нашу жизнь. - буркнул Патрик, уставившись в тарелку. - Немного хаоса не повредит.

 

- Что я слышу, - фыркнула итальянка. - Ущипните меня кто-нибудь, вдруг я ещё сплю? 

Вчерашнее зрелище она комментировать никак не стала. Так уж вышло, что Патрик и его подопечная не говорили о собственных страхах и боли друг с другом, хотя знали о них немало. 

- Пойду поищу еды в отведённых ей местах, - пробормотала она, оглядываясь в коридор.

 

- Да уж садись, раз пришла. - не слишком гостеприимно сказал инквизитор, поднимаясь в поисках утерянной ночью рубашки.

Та обнаружилась за диваном.

- А ущипнуть тебя может Кьяра. - фыркнул он, натягивая рубаху к женщинам спиной.

 

- Не хочу, у неё рука тяжелая, - в тон фыркнула Луиза, не заставляя долго себя упрашивать. - К тому же, от Кьяры мне хватит честного слова. Carа mia, утро вторника наступило, а Патрик проявляет неортодоксальность?

Экзорцистка кивнула, едва удерживаясь от смеха. 

- Чудны дела твои, Господи, - подытожила ведьма, кладя на гренку кусочек бекона и с аппетитом впиваясь белыми зубами в полученное сооружение. 

 

- Все смеются и смеются. Всуе Господа поминают. - инквизитор одарил жену неодобрительным взглядом, продолжая застегать пуговицы.

Разве не должна она была всегда и во всем быть на его стороне? А она подсмеивалась. Кошмар!

- Уже и нельзя мне учинить маленький, совершенно безобидный беспорядок. - продолжал ворчать он, усаживаясь на своё место и продолжая прерванный приём пищи.

- Он ведь никому не причиняет неудобств, верно, дорогая?

 

- Разве я не помогала тебе учинить его, милый? - улыбнулась Кьяра, влюблёнными глазами глядя на уже одетого супруга и доливая свежего чая в его чашку. Первопричина хмурого взгляда осталась для неё тайной, но экзорцистка знала, что муж её отходчив и, в любом случае, не станет сердиться долго. 

- Два сапога пара, - неразборчиво пробормотала Луиза, продолжая истреблять находившиеся на столе блюда.

 

Патрик и в самом деле подобрел очень быстро, помогли ему в этом свежий чай и влюблённые глаза.

Он отхлебнул из чашки, и, обняв Кьяру одной рукой, поцеловал ее в щеку, в благодарность за помощь в учинении.

- Так ты находишь, что мы похожи? - изогнув бровь, поинтересовался инквизитор у ведьмы.

 

- А вы в зеркало давно вместе смотрелись? - вопросом на вопрос ответила итальянка. 

Кьяра грелась под обвивающей её рукой, допивая свою долю красновато-янтарного напитка. Время от времени ладонь Патрика ощущала отголосок движения его беспокойного первенца. 

 

Патрик рассеянно улыбался, глядя куда-то сквозь Луизу. Такие моменты бывали редки, когда покойно перед зеркалом сидела Кьяра, а за ее спиной, положив руки на хрупкие плечи, возвышался ирландец. Но редкость их лишь придавала особой прелести зрелищу.

Он повернулся и поймал взгляд серых глаз, в котором отражалось его лицо. Пальцы его чуть подрагивали, ощущая вполне отчетливое и уверенное движение крошечных ножек ребёнка.

- Мы прекрасно обходимся без зеркала. - усмехнулся Патрик и окинул ведьму придирчивым взглядом.

- Не пора ли написать Ричарду, милая? Письмо идет долго. -  инквизитор склонился к чашке чая, и обращался, очевидно, к жене, но смотрел неотрывно на итальянку, будто ждал чего-то.

Или просто хотел переменить тему.

 

- Успеем, - Кьяра махнула рукой. Висок её прижался к плечу ирландца. - Пока дойдёт письмо, пока его светлость приедут... как раз будут весна и тепло. Самое время. 

Итальянка лишь дёрнула бровью, полагая, что при упоминании Прайса Патрик неизбежно вспоминает то самое утро. 

 

Особенный изгиб плотно сомкнутых губ ясно говорил, что именно это утро ирландец и вспоминает. Сегодня эта мысль его, как ни странно, утешала: не только Луиза видела его в неподобающем состоянии духа вчера, но и он наблюдал ее, в некотором смысле, нравственное падение.

- Как скажешь. - покладисто смирился ирландец с решением жены, улыбаясь сам себе в чашку.

 

Если бы Луиза решила прочесть мысли своего надзирателя, она бы немало удивилась. Впрочем, итальянка была благоразумна и хорошо помнила тот единственный раз, когда попробовала. 

Почему Патрик решил сравнить два этих момента, схожих, разве что, своим личным характером, она бы не поняла. 

Завтрак продолжался в благодушном молчании. 

 

***

Согласно неписанному договору, следующей ночью Патрик вернулся в супружескую спальню и вел себя достаточно прилично. Во всяком случае, руки он держал при себе, но спать своей маленькой жене мешал все равно.

Он ворочался, переворачивался с боку на бок, вздыхал.

Это повторилось и на вторую ночь. И на третью. Мистер О'Коннелл осунулся, на работу ходил мрачный, с покрасневшими глазами, от чего выглядел еще более жутко, чем обычно.

Этим вечером он лег в постель с выражением мученика на высеченном из мрамора лице. Он знал, что не сможет заснуть. Ему было... страшно. Страшно закрыть глаза, отпустить разум и увидеть это снова.

В полубреду бессонницы медленно и настойчиво вылезало из расслабленного мозга чудовище. Тот монстр, которого инквизитор держал на цепи в своей голове. Силуэты, размытые, застывшие навечно, приближались, обретали четкость. Среди них выделился один, женский, он обрастал деталями, но Патрик не хотел их видеть, не хотел снова смотреть на это лицо, потому что знал, чье оно будет.

Он с усилием открыл глаза и сел, отирая со лба холодный липкий пот. В спальне было совсем темно. Кьяра спокойно дышала рядом. 

Патрик закрыл лицо руками и судорожно вздохнул.

 

Экзорцистка заворочалась рядом, обеспокоенная движением. Открыла глаза, повернула голову. Силуэт инквизитора, очерченный лунным светом, лившимся из-за окна, выражал собой отчаяние. 

На упрямый лоб легла прохладная ладонь. 

- Дорогой... 

 

Инквизитор ничего не ответил, только широкие плечи ссутулились, поникли, словно под непомерной тяжестью. 

Так хорошо было здесь, в этой тихой комнате, рядом с Кьярой, спокойной и тёплой, живой. Здесь был его дом, его семья, но Патрик чувствовал себя за стеклом. Телом он был здесь, а разумом - будто в стеклянной клетке. Он хотел и никак не мог пробиться обратно.

 

Он был рядом, но в то же время был бесконечно далеко от неё. Отчуждённый. Закрытый. Не позволял ей помочь. Не позволял даже понять.

Кьяра приподнялась на локте, прижалась к горячему, как печь сталевара, боку.

- Не молчи. Прошу. 

 

Полуголый гигант не изменил своей позы, но, ощутив во тьме прикосновение жены, дрогнул и задышал, тяжело и часто.

- Не могу с-пать. - хрипло прошептал он в собственные ладони. - Держит за горло, тварь. А что я мог? Я же не знал. 

Ирландец замолчал, хрипло дыша, но уже отняв ладони от лица и таращась теперь в тьму.

- Мне бы выпить. Хоть немного.. 

 

Кьяра села на постели. Некоторое время между мужем и женой висело тревожное, тяжёлое молчание. 

Последний раз, когда Патрик хотел, а не соглашался выпить, был после визита в приют имени святой Агнессы. 

Услужливая память послушно подкинула воспоминание о том, как звенел её крик, не достигая цели, как хрустнули кости в морщинистой женской шее, как лежал в ладони холодный и острый нож для вскрывания писем. Кьяра вздрогнула и поднялась, кончиками пальцев мазнув по сутулому, пораженчески опущенному плечу.

- Сейчас вернусь. 

Тон не подразумевал возражений. 

Вопреки обещанию, экзорцистка вернулась не так скоро. В одной руке у неё красовалась початая бутылка виски, с незапамятных времён остававшаяся в буфете, в другой - наполненный уже стакан.

Молодая женщина опустилась на кровать рядом с мужем, молча протянула ему сосуд.

 

Когда Кьяра вернулась, то застала благоверного в том же самом печальном положении души и тела. Высеченный из скалы, облитый лунным светом, он был похож на присевшего отдохнуть сказочного великана. 

Патрик принял стакан и некоторое время бессмысленно смотрел в него. Лунное сияние резко высветило рельеф руки, плеча и скульптурный профиль. Виски превратилось в ртуть. Потом инквизитор выдохнул, как перед прыжком в ледяную воду и залпом осушил стакан. Отставив его на тумбочку возле постели, он взял из рук у жены всю бутылку, запрокинув голову, приложился к горлышку. Адамово яблоко судорожным движением вверх-вниз знаменовало каждый новый глоток.

 

Больно было видеть каждое его движение, и хвала небесам, что густые тени, которые не мог рассеять лунный свет, скрывали выражение её лица. 

Экзорцистка молча обняла мужа, которому не могла помочь, а значит, и не нужна была. 

 

Осушив бутыль до донышка, инквизитор нетвердым движением поставил ее к стакану. Нетвердым - не потому что опьянел, а потому что хотел быть пьяным, ждал этой приятной расслабленности и, кажется, уже чувствовал ее во всех членах.

С губ сорвался вздох облегчения, маленькие ручки накрыли широкие грубые ладони. Кьяра могла думать, что не может ничего и не нужна, но никогда ещё она так глубоко не заблуждалась.

Патрик осторожно повалился обратно, на постель. Лицо его теперь было не мученическим, а просто сумрачным.

- Иди ко мне. - раскинув на обе подушки свою могучую руку, шептал он. - Дай мне тебя обнять.

Кьяра была нужна, как воздух, как кровь. И только она одна своим молчаливым присутствием могла успокоить своего цербера. Тем, что тёплая и... живая.

Ведь именно этот вопрос душил инквизиторское горло, но не смел вырваться наружу: "Ты ведь не умрёшь сегодня/завтра/через неделю? Ты будешь жить? Скажи, скажи, что будешь жить?"

Глупый безотчетный страх ее смерти в родах, как наказания за грехи, за чудовищные преступления, как иронии Всевышнего, преследовал ирландского викинга неотступно. Последние дни страх этот сжирал все мысли и чувства. Не давал сердцу биться.

Страх этот убивал его, а избавление все не шло.

 

Кьяра оказалась рядом, полулежа, чтобы не тревожить непомерно тяжелый живот, чей обитатель все не спешил появляться на свет божий.

Обняв свою тревожную, измученную собственным разумом статую, экзорцистка осыпала поцелуями высокий белый лоб, соленый от липкой холодной испарины.

- Тсс, любовь моя, ну что ты. Я здесь, с тобой. Я никогда тебя не брошу. Обещаю, - шептала она, всеми фибрами души жаждая забрать хотя бы часть той боли, той тревоги, которая терзала его.

Безумные, искалеченные тем, что они делали и что делали с ними, двое с крестами нашли друг друга, пройдя через десятилетия одиночества. И теперь сама жизнь, сама способность дышать, сама способность сердца биться под ребрами зависела от того, рядом ли другой.

 

Патрик закрыл глаза, находя успокоение в беспорядочных прикосновениях, в нежности, в любви своей маленькой личной экзорцистки. А когда она затихла у него на груди, стиснул хрупкие плечи своей руки так сильно, будто она собиралась сбежать, упорхнуть от него на небо, к ангелам, одарившим ее.

- Я не заметил. - разлепив пересохшие губы, но не открывая глаз, хрипло прошептал инквизитор. - Я был так зол, что ничего не видел. Я не хотел.

Он говорил так, словно не в первый раз уже они говорят об этом. Словно жене уже давно поверены все самые сокровенные тайны его прошлого. Так оно и было, в его голове.

- Ты... веришь мне? - могучая грудь дрогнула, словно горло опять пережал спазм. Ему очень важно было, чтобы Кьяра верила в то, что он не хотел.

 

Кьяра ведь так и не знала, что случилось тогда. Что накапливалось, словно электрический заряд, перед тем, как инквизитор ушел от своего лучшего друга, своего напарника. Что закончилось тем происшествием в Лондоне, после которого мистера О'Коннелла направили на освидетельствование к мисс Бирн, а та взвесила его и нашла слишком тяжким.

Но спустя почти год после того, как они снова увиделись в кабинете детектива Блэка, год, в течение которого они были неразлучны, экзорцистка знала его. И ей этого было достаточно, и не было потребности бередить едва поджившую душевную рану.

Швы воспалились сами. Сейчас.

- Конечно, сердце мое. Я верю, - шепнула она. - Это ведь ты...

Патрик уже слышал это от нее. Когда англичанка говорила, что не может, не умеет его бояться.

- Любимый, я знаю, что ты говоришь правду. Я знаю.

Хотел ли инквизитор тогда убить владелицу детского приюта? И да, и нет. Гнев всегда был силен в нем. И в моменте, когда он разгорался в могучей груди, важна была всего одна вещь - прекратить существование того, что этот гнев вызывало.

Самый легкий способ был в его руках. Тех самых, сжимавших сейчас ее плечи.

 

Прижимая жену к себе, Патрик глубоко и шумно дышал, как дышат люди в попытке обуздать нахлынувшие чувства. Могучий атлант, отличающийся огромной физической силой, беспощадностью к врагам, был надломлен где-то там внутри. Трещина все не зарастала.

- Сделанного не воротишь. - безнадёжно пробормотал он, больно целуя Кьяру в лоб и со злостью роняя голову на подушку.

Трещина не зарастала, но от прикосновений нежных рук целительницы она болела не так сильно, как прежде. 

Необычный напиток, но более всего любовь маленькой женщины, успокаивала. Патрик задышал ровнее, так никуда не отпуская ее от себя.

- Как я жил без тебя?.. - спросил ирландец у неба в который уже раз. - А впрочем.. я и не жил.

 

- Прошлого не изменить, - согласилась Кьяра, крепче прижимаясь к ирландцу, словно их объятия не были достаточно реальными, достаточно убедительными. - Зато у тебя есть будущее.

Дыхание успокаивалось, это было хорошо.

- Я так люблю тебя, Патрик.

 

И в самом деле. Будущее у него было, несмотря на то, что, по мнению ирландца, было незаслуженным.

- Только с тобой. - болезненно и слепо улыбнулся инквизитор, смягчая объятия. - Так что ты... береги себя. Милая моя. Хорошая. - он снова приник губами к виску, гладил по волосам. - А если я тебя обидел чем, так п-рости меня.

 

- Ну что ты такое говоришь, - с мягкой, любящей укоризной ответила Кьяра, потершись в ответ щекой о мраморное плечо. - Ты сделал меня счастливой. Живой. По-настоящему. Какой и я не мечтала быть. 

Экзорцистка приподнялась, потянулась, словно собиралась прошептать на ухо ирландцу важный секрет.

- Мы будем жить долго и счастливо. Вместе. 

 

Наконец, он решился посмотреть жене в лицо. Улыбка получилась умиротворенной.  И счастливой.

- Да. Вместе. - подтвердил Патрик самое важное. 

Это было хорошо и правильно: им быть вместе. Придя непростыми путями к этой мысли, инквизитор почувствовал, что хочет спать.

 

Вздрагивали ресницы на тяжелеющих веках, дыхание замедлялось, от загнанного приходя к мерному и медленному. "Лекарство", куда экзорцистка добавила лекарство настоящее, брало своё, сон силился забрать могучего инквизитора в свою власть. 

- Тебе нужно поспать, - прошептала Кьяра, легким движением отирая лоб инквизитора, словно забирая из-под кости все тревожные мысли, осадок вины и страха. Она не была ведьмой. Ведьмы и правда умели так.

- Отдохни, милый. А я буду здесь, с тобой. Как обычно.

 

Кьяра не была ведьмой, но только она одна могла успокоить его. Всегда. Сегодня ведьме-самоучке спать было совсем неудобно, инквизитор, пробормотав что-то; разобрать можно было лишь "не такой уж плохой" и "не пущу"; решительно отказывался выпускать ее из рук.

***

Следующая неделя прошла относительно спокойно. Становилось теплее, тянулись к свету из тёплой чёрной земли ландыши, раскрывали навстречу солнцу свои жизнерадостные цветки-юбочки анемоны.

На работе инквизитор О'Коннелл ни к черту не годился. Он частенько смотрел в стену с мрачным выражением лица, не слышал, когда к нему обращались, без повода рычал на учеников и на Луизу. Или напротив, был необычайно размягчен и задумчив.

По всему было заметно, что Патрик был очень, ОЧЕНЬ, взволнован предстоящим пополнением семейства.

 

Hide  

 

 

Долгожданный подарок  

 

Весна вступала в свои права, март сменился апрелем. Был очередной понедельник - очередной рабочий понедельник, и Луиза поглядывала на инквизитора, в очередной, опять же, раз, акцентируя внимание учеников на себе.

Замужняя женщина и мать в прошлом, она понимала причину заметного беспокойства своего надзирателя.

Урок уже подходил к концу, когда в дверь скромно постучали и вежливый служка передал инквизитору телеграмму-молнию из той самой плимутской больницы, которая пользовалась таким расположением Кьяры.

 

Инквизитор, и до этого не слишком вслушивающийся в то, что его подопечная говорит ученикам, теперь и вовсе перестал даже делать вид.

Он встал, выхватил телеграмму и напряженно уставился на текст. Лаконичное. Письмо сообщало этаж, номер палаты и заботливо добавляло: "все в порядке".

Это "все в порядке" он слышал прямо сейчас внутри своей головы, произнесённое ее заботливым тихим голосом. 

Патрик поднял голову, взглянул сквозь Луизу ничего не видящими глазами и, ни слова не говоря, вышел прочь.

 

Ведьма в крайне доступных выражениях сообщила молодняку, что занятие окончено, и выскочила вслед за Патриком. 

- Что там?

Лаконичность, принятая в семье ирландца, передалась ей, видимо.

 

Инквизитор, не останавливаясь, шел к выходу, сжав ни в чем не повинную телеграмму в своём чудовищном кулаке.

- Она в больнице. - сдавленно сообщил мистер О'Коннелл.

Похоже, отпрашиваться с работы по старинке, испрашивая позволения начальства, ирландец не собирался.

 

- Да подожди ты, - ведьма на ходу поправляла меченый стилизованным трилистником плащ.

- В больнице? В какой? Я с тобой. 

 

На какое-то мгновение Патрик притормозил, судорожно пытаясь вспомнить название. Поразительно, но факт, он помнил, где больница, но не мог вспомнить как она называется.

Тихо чертыхнувшись, он махнул ведьме рукой, чтобы та следовала за ним. И вывалился на улицу, чтобы найти коляску.

 

Возница нёсся мимо, не видя пару из инквизитора и ведьмы, но у Луизы был беспроигрышный метод обратить на себя внимание. Как полагала итальянка, Патрику было не до склонности подопечной преступать закон. 

Выудив из безвольной руки телеграмму, она считала адрес извозчику и сунула в огрубевшую ладонь крупную купюру. После чего привычно устроилась напротив Патрика. 

***

Лечебница имени святой Анны, именно так называлось медицинское учреждение, была невелика, чиста и уютна. Аккуратное здание красного кирпича впустило в себя пассажиров экипажа, проследовавших на указанный в телеграмме этаж. 

Молоденькая медичка, выходившая из Кьяриной палаты, доброжелательно улыбнулась посетителям и предостерегающе подняла руку. 

 

Только в коляске Патрик заметил, что ведьма отобрала у него телеграмму. Он был словно во сне. Протянув руку, не слишком-то счастливый в переливавшемся через край волнении, будущий отец отобрал важное послание обратно, не особенно понимая, зачем ему это нужно, и спрятал в нагрудный карман.

Они ехали ужасно долго. Лошади едва переставляли ноги. Да почему же не могут они ехать быстрее?! 

Эти мысли крутились лишь в голове мистера О'Коннелла, не выходя, как это обычно бывало, за ее пределы. Тело атланта сковало странное оцепенение.

Он поднялся по лестнице, заметил рядом с собой Луизу и молча удивился ее присутствию. Разве он был не один?

Ах, да... конечно. Не один.

- Что миссис О'Коннелл? - пробасил он, запинаясь больше обыкновенного и до боли стискивая один кулак вторым у себя за спиной, тогда, когда медицинская сестра уже могла подумать, что Господь послал ей немого посетителя.

 

Девчонка запнулась с ответом и покраснела. 

- Ваша супруга, - чуть вопросительный тон выдавал предположение, - в полном порядке. Первые роды могут быть длительными, но нет причин беспокоиться. У неё крепкое здоровье и хороший анамнез, и...

Луиза прервала поток слов. Воздух едва ощутимо дрогнул от ментальной манипуляции.

- Спасибо, мисс. Не будем вас отвлекать. У вас много дел, а мы подождём, - многозначительно сказала ведьма, утаскивая Патрика за руку к углу с удобными (насколько это возможно было) сидениями. 

- У Кьяры правда все в порядке, - успокоила итальянка инквизитора и едва слышно хихикнула. - Правда, ее лексикон немало смутил весь женский персонал. 

 

Из того, что сказала акушерка, Патрик понял только слово "длительные". Значит, сообразил он с опозданием, это будет долго. 

Он хотел задать вопрос, но когда тот достаточно чётко сформировался в голове, инквизитор уже сидел на стуле в углу вместе с  итальянской ведьмой. Удивительное безволие поглотило его разум.

- Она иногда ужасно ругается. - со слабой улыбкой подтвердил ирландец, глядя все тем же отрешенным от всего мирского взглядом прямо перед собой. У него был такой чуть виноватый вид, который словно говорил: "да, никто не совершенен, и у моей жены есть один недостаток, который я люблю, как и все в ней."

С запозданием медлительный ум смог, наконец, обработать всю поступившую извне информацию.

- П-подожди... - если Кьяра ругалась, значит, ей было больно. - насколько долго это может быть?

От этой мысли, что Кьяре приходится теперь выносить, инквизитор, хоть и знал, что так будет, и должен был быть готов, залился нежным румянцем.

- Почему они не пускают? Может, она хочет меня видеть?..

Не осознавая до конца, что делает, Патрик встал.

 

Луиза, воплощение олимпийского спокойствия, поглядывала на новоиспеченного родителя с легкой улыбкой. В голове юной медички, мало ещё повидавшей на своему веку переживающих отцов, не нашлось ничего тревожащего. А все неизбежно сопутствующие процессу ощущения ведьма перенесла в своё время на себе и не пугалась нисколько. 

- У всех по-разному, - итальянка быстро прикинула в уме. - Если Кьяра поступила к ним во второй половине дня, то, скорее всего, до ночи. Это обычно так. Хотя некоторые умудряются и за несколько часов справиться. 

Менталистка Эванс быстрым движением перегородила дорогу инквизитору. В необъятные плечи уперлись две смуглые ладони, одна - с блестящей золотой полоской, другая - с уродливым шрамом на тыльной стороне. 

- Не пущу, - отрезала она. - В больничную палату нести всю грязь из Инквизиции и всю уличную пыль? К твоему ребёнку? Сдурел? Сядь на место. 

 

В другое время и в других обстоятельствах, никакие руки, никакие препятствия не смогли бы удержать  мистера О'Коннелла на месте. Может быть, в это другое время Луиза и не посмела бы вставать у него на пути, но сейчас она была в своём праве женщины и Патрик под давлением ее ладоней обмяк и мешком осел обратно.

До ночи. Ещё так долго...

Он виновато понурил голову и уставился в пол. Он понятия не имел, как сможет дождаться конца этого дня.

 

- Когда Майкл в своё время прискакал в госпиталь, он сдуру заехал по морде врачу, который отказался пускать его. Отказался он, потому что я попросила, не хотела, чтобы муж видел меня такой... - Луиза усмехнулась воспоминанию. - Но выписываться было неловко. 

Ведьма болтала что-то малозначимое. Ради того, чтобы отвлечь своего спутника, не дать придумать себе что-нибудь страшное. 

 

Патрик слушал и не слышал ничего. Слова Луизы раздражали его слух, но, казалось, не в силах были коснуться разума.

Он сидел совершенно неподвижно, ссутулясь, и когда ведьма говорила и когда она замолкала, истощив запас историй.

- Какой - такой - он не должен был тебя видеть? - вопросил инквизитор, не глядя на Луизу. - Какой "такой"?

 

- Женщина в родах непривлекательна, Патрик, - со свойственной ей прямотой отозвалась ведьма. 

 

Патрик впервые за время ожидания взглянул на ведьму прямо и осмысленно.

- Вряд ли хуже, чем человек с выпущенными кишками. - теперь его одолевали сомнения.

И раздражение.

Как следствие, гнев.

- И потом, откуда тебе знать? Ты - не хотела показываться. А она, может быть, хочет? - контрабасовые струны дрогнули и охрипли. - Может быть, ей надо чтобы я был рядом?

 

- Она знает, - голос Луизы стал глубже и мягче. - Знает, что ты рядом. Позволь ей решать. 

Ведьма сама слабо себе представляла, зачем увязалась за инквизитором. Может быть, чтобы было кому присмотреть и удержать в случае необходимости. Может быть, из эгоистичного желания одной из первых увидеть ребёнка подруги. Или все вместе. 

 

Патрик минуту молчал, а потом все же поднялся на ноги.

- Мне нужно на воздух. - сдавленно пробормотал он, раздергивая вечно тугой галстук, удавкой обматывающий бычью шею.

Уверенно и твёрдо, то есть совсем не так, как он чувствовал себя в душе своей, инквизитор зашагал к парадному крыльцу больницы.

 

Инквизитор и ведьма чередовали друг друга в своём дежурстве под палатой. Ирландец вернулся, ушла итальянка - старая привычка требовала дать мозгу дозу никотина. 

Сумеречный вечер сменился бархатно-синим обещанием ночи. Патрик бездумно что-то чертил в своём блокноте, мало реагируя на окружающую среду. Когда Луиза принесла из столовой несколько бутербродов, инквизитор лишь безучастно мотнул головой. 

Голоса из Кьяриной палаты послышались чуть яснее, открылась дверь - в коридор вышла женщина в форменной одежде и шапочке. Акушерка выглядела усталой.

- Мистер О'Коннелл? - взгляд, ища, прошёл к концу коридора. 

Луиза с необъяснимой улыбкой посмотрела на своего надзирателя.

 

Из-за двери, в которую ожидающий в коридоре инквизитор мысленно уже сотню раз вошёл, и в воображении своём уже застал там сотню же разнообразных ужасов, не доносилось ни единого звука.

Когда Луиза поднимала глаза, Патрик раздраженно отворачивался или утыкался взглядом в блокнот. Он не мог есть, не мог сидеть спокойно и ходить тоже не мог. Гнетущая тишина вдруг разорвалась низким горловым стоном из другой части коридора. Карандаш в руках мистера О'Коннелла прорвал сразу несколько листов бумаги. Побелевшие сочленения пальцев, сверх нужды сжимающие несчастный карандаш, дрожали вместе со всей кистью.

Истомленный ожиданием отец вновь обратил взор к заветной двери. За ней все так же было тихо и так это было долго, что, когда она, наконец, растворилась, и из нее вышла фельдшерица, Патрик не сразу поверил своим глазам. 

Его окликнули. Он встал и, пройдя несколько замороженных шагов по направлению к акушерке, остановился, напряженно вглядываясь в ее иначе, по-рабочему, утомленное лицо.

 

Карие глаза Луизы лишь на секунду метнулись в конец коридора, когда раздался крик боли, корни которого были ей слишком хорошо известны. Переклонившись через стол, она успокаивающе похлопала инквизитора по руке. Кажется, под рукавом старомодного сюртука была не плоть, а камень.

Когда в коридоре показалась очередная фигура в белом халате и шапочке, когда прозвучало ирландское имя, ведьма вскочила со стула и последовала за инквизитором, но остановилась, не доходя нескольких шагов.

- Поздравляю вас, - ровным и равнодушным, как бетонная плита, голосом, произнесла акушерка. - Ребенок абсолютно здоров.

Словно в подтверждение ее слов, из палаты донесся звук, который можно было спутать с кошачьим мяуканием. Но в условиях госпиталя ошибиться было невозможно - уши признавали за ним первый детский крик. И что-то неразборчивое сказал, совсем тихо, знакомый обоим женский голос, казавшийся пустым и выцветшим от усталости. Услышав его, женщина поджала и без того узкие губы и прикрыла дверь.

Дрогнули и переплелись за спиной смуглые женские пальцы. Если когда-нибудь инквизитор вспомнит этот день в подробностях, у него будет очень серьезный разговор к подопечной. Но пока она ловила обрывки мыслей в голове, прикрытой медицинским чепцом, и видела усталость от долгого дежурства, приправленную раздражением и неодобрением. Бог знает, чего натерпелись зашоренные души чопорных дам, пока они помогали явиться на свет ребенку Одаренной, чье тело было покрыто шрамами, и кто не орал благим матом, как порядочные роженицы, а выражал свою боль руганью сквозь сцепленные зубы.

Луиза повела плечами, мелькнул ведьминский знак.

- Поздравляю, инквизитор, - пропела она, в упор и очень недобро глядя на медичку. - А что же молодая мать?

- Жива и абсолютно здорова, - с запинкой отозвалась та. - Четверть часа, не больше, и вы сможете увидеть супругу... сэр. Присядьте пока, вас снова позовут.

Патрик даже удостоился книксена. Итальянка увлекла его назад, к стульям, а из палаты потянулись молоденькие медсестры. В руках у них были яркие свидетельства того, что и эта радость далась молодой экзорцистке через боль и кровь.

Последней была полная женщина в возрасте. При виде ее белой формы можно было подумать, что она занималась разделкой мяса, а властные движения свидетельствовали об опыте и главенствующем положении. Старшая акушерка устало отерла лоб тыльной стороной руки, тоже испачканной красным.

 

Патрик не желал замечать никакого неудовольствия, хотя в иное время, несомненно, распознал бы его в равнодушном женском голосе. Не желал он замечать и вопиющих злоупотреблений магией рядом со своей персоной. Тонкий скрипучий писк полоснул слух и заставил внутренне сжаться.

А следом послышался другой, смертельно усталый и такой родной, голос. Инквизитор, как почтительно назвала его Луиза, непроизвольно подался вперед, глядя поверх голов на притворяемую дверь.

Слова проникали в мозг не сразу. Здорова. Жива и здорова. И ребенок здоров. Да чей ребенок?.. Ирландец думал о том, как хочется ему войти и как жестоко было теперь закрывать дверь перед его лицом.

Непонимающим взглядом он зацепил книксен и бросил вслед уходящей фельдшерице: 

- Вы знаете, куда п-п-рислать счет.

Он не мог заставить себя сесть и привалился к стене, как можно ближе к заветной двери. Он ждал из последних сил, но когда из палаты показалась процессия женщин с окровавленными руками и фартуками, с тазом кровавой воды и плавающими в ней кровавыми тряпками, то не выдержал и решительно толкнул дверь.

Ему надо было увидеть ее. Прямо сейчас.

 

Луиза куда-то испарилась. В палате обнаружилась совсем молоденькая медичка - практикантка, может быть? - державшая в руках влажное полотенце. На больничной койке лежала Кьяра, а на сгибе ее руки покоилось неправдоподобно крохотное ярко-розовое существо, заботливо завернутое в одеяльце.

При виде фигуры инквизитора, казавшейся огромной в скромных размеров палате, девчонка вскочила и слабо пискнула:

- Сэр! Вам же сказали...

- Не стоит, мисс, - прервала ее экзорцистка. В другое время этот голос был бы певучее, мягче и сочетал бы одновременно просьбу и настойчивость. - Спасибо. Оставьте нас, пожалуйста.

Вздохнув, а потом почему-то покраснев, сестра покинула палату, огибая вторгшегося супруга по как можно более широкой дуге и притворив за собой дверь.

Кьяра слабо улыбнулась. Она была бледна, за исключением алых пятен на скулах, оставшихся в знак пережитого напряжения. Темные длинные волосы разметались по подушке, несколько прядей прилипли ко лбу и вискам.

 

Патрик сделал шаг и остановился, не в силах сдвинуться с места. Темные ее волосы промокли от пота, идеальные губы странно улыбались, глаза... таких глаз инквизитор еще не видел у своей жены.

На него смотрело лицо иконописной мученицы. Измученное, обескровленное, пожалуй даже некрасивое от только что пережитого страдания, и от того самое прекрасное своей нездешней внутренней красотой.
Маленький комочек у нее в руках пискнул и зашевелился. Новоявленный отец взглянул на свое дитя, но взгляд, как магнитом, тянуло обратно к сияющим серебром и святостью глазам. Только ее он хотел сейчас видеть, только ее слушать. Знать, что жива и здорова. Что не проклинает его за все, что произошло в этой комнате.

Поперек горла встал ком, размером с кулак. Патрик шумно вдохнул раз, другой, третий... некоторое время он пытался бороться, глаза его стеклянно смотрели перед собой, а потом, послав все к чертовой матери, ирландец прикрыл лицо ладонью. Плечи дрогнули раз или два. Послышался странный сдавленный хриплый звук.

Эту битву, с самим собой, Геркулес проиграл.

 

Она была спокойна... сначала. Выпускница, прошедшая медицинский курс соммерсетской семинарии, обладающая достаточно обширным полевым опытом, экзорцистка знала, как это будет. Но знания ни черта не стоили по сравнению с переживанием, и это Кьяре было известно тоже.

Последние часы были сплошным круговоротом боли и напряжения, и только спокойный голос коллеги, указывающей, что и как делать, держал ее сознание на поверхности. А потом Одаренная поняла, что все закончилось, что все закончислоь правильно, и разум словно окутало толстым слоем ваты, ничего не пропускающей извне и изнутри. Только кружились обрывки воспоминаний, искры из прошлого, мысли, которым не суждено было оформиться до конца, и Кьяра позволяла рукам медицинских сестер делать то, что они считали нужным.

Вот в ее руках окалалось живое тепло, равнодушно мазнувшее мутно-голубым взглядом, вот скрипнула дверь, вот что-то произнесла девчонка, оставшаяся с ней... Полотенце в ее руках было мокрым, прохладным, и его прикосновение к коже было таким приятным и желанным. А в следующую секунду экзорцистка увидела того, кто всегда собирал ее реальность воедино, ставил все на свои места. Силуэт, без которого любая картина не была полноценной.

Полубредовое наваждение выпустило ее из своих объятий, но сколько времени прошло, прежде чем Патрик услышал всегдашнее:

- Милый.

 

Сколько времени прошло? Патрик не знал тоже. Когда он заставил себя отнять ладонь, то, наконец, смог видеть ясно.

Просветленное лицо инквизитора будто сбрызнул моросящий дождик, выцветшие глаза лихорадочно и влажно блестели.

Он ясно видел только что перемененное бельё на постели роженицы, назначенное скрыть наказание за первородный грех, ворох пеленок в корзине в углу, кувшин и чашку на столе, задернутые шторы и приглушенный настроением момента свет.

Инквизитор не смел пошевелиться, ждал. А когда Кьяра позвала его, снова ощутил прилив тепла в груди, которое давило горло, пощипывало глаза и переполняло до разрыва сердце. Он пару раз вдохнул и выдохнул, шмыгнул носом и некрасиво потер его костяшкой пальца.

- Мне сказали, нельзя. Сказали, ты заболеешь... - он боялся отвести от нее взгляд, но странная мутная пелена не давала смотреть.  Патрик старательно смаргивал ее, снова и снова.

- Можно мне... - робко, как ребёнок, попросил он. - ...подойти?

 

Кьяра тихо рассмеялась, но смех оборвался шипящим звуком: было больно.

Безумной, пьяной эйфорией наполняло одно прикосновение льдистого взгляда, неуверенного, робкого, уязвимого, говорившего: любит. 

Все ещё улыбаясь, немного криво от напоминающей о себе боли, Кьяра кивнула на стул рядом с койкой. 

До одури хотелось ощутить его прикосновение, но причём здесь ее желания?..

 

От ее смеха, замешанного на боли, что-то оборвалось внутри. Патрик, не помня себя, подошёл. Стул жалобно заскрипел под тяжестью первого посетителя. Ирландец некоторое время ещё тайно любовался женой, а потом, словно хрустальную, взял ее тонкую обессиленную руку и приложил к лицу, скрываясь под  ее и своими ладонями. Нежная бледная кожа ощутила горячее неровное дыхание, колючую щеку и впитывала теперь капли, повисшие на ресницах.

В этот момент ему ничего больше в мире не нужно было. Только держать ее за руку. Знать, что она жива. Знать, что все хорошо.

Маленький комочек с другой стороны больничной постели, приоткрыл во сне ротик, зевнул и затих.

 

Подушечка большого пальца бережно стёрла влагу с бледной ирландской кожи. 

Кьяра, успокоенная, откинулась на подушке и прикрыла глаза. Ее муж, самый прекрасный и любимый на свете человек, был рядом. Отец её ребёнка. 

Хотелось сохранить это блаженное, безмятежное ощущение как можно дольше. 

 

В ответ на заботу, губы прижались к изрезанному запястью и с мучительной нежностью проскользили вверх, к ладони.

Инквизитор только сейчас, немного успокоившись, вспомнил, что так до сих пор и не знает, кто у него родился.

- Мальчик? - спросил он, улыбаясь изящным пальчикам и самому себе. - Или нет?..

 

Кьяра улыбнулась, не открывая глаз, тонкие пальцы переплелись с кистью инквизитора. 

- Мальчик, - кивнула она. - Хочешь его подержать?

Мистер О'Коннелл младший благодушно посапывал в тепле своей матери. 

 

Кьяра прикрыла глаза и не видела, как стушевался новоиспечённый отец, как мелькнул в его глазах страх.

Он думал, что хотел. Должен был хотеть. Но увы, сейчас только до смерти боялся повредить что-нибудь у этого крошечного существа, сдавить его, сломать неловким движением всю свою и Кьярину жизнь разом.

- Мои руки не годятся для этого. Потом. После. - пробормотал он, отворачиваясь.

Его руки годились убивать и калечить. Они и для любви-то не слишком были приспособлены. Ему повезло, что жена оказалась воплощением терпения, но держать этого маленького мальчика, своего сына, Патрик был сейчас не в состоянии так же, как не мог играть на арфе.

Перспектива испортить это невероятное ощущение счастья приводила его в ужас.

 

Дрогнули ресницы. Кьяра, чуть повернув голову, смотрела на своего мужа, гордого своей физической силой и опасающегося её. 

- Не бойся, - шепнула она. 

Экзорцистка отняла руку, чуть поморщившись от движения, подвинулась на постели, приподнялась, опираясь на подушку. Осторожно и медленно, чтобы сэкономить собственные силы и не потревожить дитя. 

- Иди ко мне, - тихо позвала.  

 

Но даже и это было ему неловко и страшно. Кьяра передвинулась на постели, как тяжело больной, переживший кризис своей болезни. 

Лишённый возможности касаться ее руки, Патрик, не дыша повиновался.

Он привалился широким плечом к подушке, свисая с края узкой больничной постели и с мягкостью и нежностью, никак невозможной в такой большом человеке, прижался к изтерзанному страшными усилиями тёплому телу жены.

 

Кьяра некоторое время молча грелась у плеча Патрика, делившегося своим тёплом так же щедро, как и всегда. А потом коснулась губами колючей запавшей щеки.

- Не бойся, - повторила она. 

И, прежде чем Патрик успел возразить, устроила ребёнка на сгибе руки, привыкшей орудовать клинком или кузнечным молотом, обняв получившуюся живую колыбель. Маленький розовый комочек лишь слабо шевельнулся. 

- Привыкай, - с тенью улыбки сказала Кьяра. 

Это странное умиротворение, недоверчивое и опасливое, но такое упоительное и чистое - ей хотелось позволить мужу ощутить его. И ей хотелось как можно дольше находиться вот так, втроем. 

 

Спеленутый привычными руками акушерок так туго, что мог лишь немного поворачивать голову, толстощекий, с красным и припухшим от того, что довелось пережить ему в последние часы, лицом, младенец, мистер О'Коннелл младший, напоминал странное копошащееся полешко.

Когда Кьяра переложила ребёнка на руку инквизитора, тот испугался снова, потому что не мог ощутить, как держит что-то. Младенец не весил буквально ничего для тяжеловесной руки его отца, хотя принимавшая роды толстая дама и сказала, что семь с половиной фунтов - вес для новорожденного преизрядный.

Патрик смотрел на сплюснутый носик и плотно закрытые в упорном желании спать, веки. По правде говоря, отцу казалось, что этот ребёнок ни на кого из них двоих не похож. Откуда ему было знать, что через неделю или две, маленькое личико совсем переменится? И что крошечный ротик его будет совсем мамин. Он смотрел долго, не смея шевельнуться, изучая крошечного незнакомца. Освоившись немного, Геркулес лучезарно улыбнулся своей супруге и попытался перенять у нее способ держать дитя двумя руками. Самому.

Разумеется, делать он этого не умел. Оскорбившись на причиненное неудобство, младенец заворочался, закряхтел, и вдруг, сделавшись от обиды сморщенным и некрасивым, скрипуче заверещал.

Инквизитор вздронул от неожиданности и, позабыв всю свою боевую храбрость, немедленно капитулировал перед маленьким захватчиком.

- Возьми его, возьми. Ну скорее же!

 

Кьяра смотрела на двоих главных в её жизни мужчин и улыбалась своему недавнему предположению о том, что будет сын. Маленький упрямец с отцовскими глазами. Она видела в своём воображении, как эта эмалевая голубизна растает, сменится хрустальной прозрачностью льда. 

Насладиться мечтами долго не удалось. Юный наследник мистера О'Коннелла воспротивился небрежному отношению к его дневному сну. 

- У тебя будет много возможностей найти с ним общий язык, - пообещала Кьяра капитулировавшему супругу, забирая младенца и баюкая маленький негодующий свёрток. - Тшш, радость моя, тшш. 

Мягкие обертоны голоса леди О'Коннелл супруг и сын ценили одинаково высоко. 

 

Те самые глаза цвета весеннего льда, которые пророчила молодая мать своему ребёнку, с выражением нежной растерянности следили за движениями рук, за особым наклоном головы, за улыбкой в уголках глаз. Словом, за всем тем, чему никогда прежде не училась, но что всем существом своим знает каждая женщина, впервые ставшая матерью.

Кьяра стала другой, новой. И лучшей себя прежней. А ведь муж ее и прежде считал себя недостойным ее. Он потянулся, мягко обнял хрупкие плечи и прижался губами к виску с синей жилкой.

- Я теперь люблю вас в два раза сильнее, чем раньше. - прошептал он, прикрывая глаза под звуки любимого голоса, с точно таким выражением сейчас посапывал в тонких руках экзорцистки ее новорожденный сын.

 

Кьяра улыбнулась, замирая в тёплых, невозможно нежных объятиях. 

Время застыло вокруг них: две счастливых песчинки в золотом янтаре; пока экзорцистка, пошевелившись, не потерлась носом о белую шею. 

- С днём рождения, любовь моя. 

Давно и бережно приготовленный подарок инквизитора сейчас нянчила его жена.

 

Патрик тихонько рассмеялся, целуя и висок, и щеку, и спутанные волосы.

- Кто ещё смог бы так меня поздравить?.. - задумчиво вопросил он, с трудом веря в такое невероятное совпадение. Как Кьяре удалось это устроить?.. Как удалось ей узнать?

- И... как же мы его назовём? - после очень долгой паузы поинтересовался ирландский Везувий.

Лава в его недрах мирно курилась, не предвещая в ближайшие лет сто новых грозных извержений.

 

- Ты приложил к этому поздравлению определенные усилия, должна сказать, - заметила Кьяра, чуть розовея, и с улыбкой опустила взгляд, снова обводя крохотные черты новорожденного, выглядевшего совершенством в её глазах. 

- Не знаю. Ты хочешь ирландское имя?

 

В могучей груди снова зародился счастливый, напоминающий далёкие раскаты грома, смех.

- Действительно, столько усилий с моей стороны... и как не надорвался? - фыркнул он, вновь прижимаясь губами к Кьяриной щеке. 

Патрик задумчиво помолчал.

- И я не знаю. У меня есть пара п-редложений, но я подумал... - он покосился на лучащееся счастьем лицо жены. - ...подумал, что справедливо будет назвать так, как ты хочешь.

 

Снова услышав любимый звук смеха ирландца, Кьяра чуть не замурлыкала от удовольствия. Растрепанная русая голова снова прижалась к родному плечу. 

- Озвучьте мне ваши предложения, мистер О'Коннелл, - смешливым шепотом отозвалась экзорцистка. - Прошу вас.

 

Патрик обнял растрепанную головку, так доверчиво прислонившуюся к его плечу и, некоторое время, не отвечал.

- Ну раз вы настаиваете, миссис О'Коннелл... - переняв тон, инквизитор, почему-то конфузился. - Ты только не смейся. - попросил он по-детски. - Мне нравится  - Ричард. - огорошив жену этой новостью, ирландец принялся оправдываться. - Не думай, это не из-за него, просто... - он стеснительно опустил глаза. - ...имя красивое.

- Но если тебе не нравится, то есть ещё и Генри, и Джон.. - инквизитор покосился на жену с опаской.

 

- Ричард О'Коннелл мне нравится гораздо больше, чем Генри О'Коннелл, - успокоила своего мнительного супруга экзорцистка. - Очень красиво звучит, правда. Но его крестному это все равно понравится.

Судя по голосу, Кьяра была совсем не против того, чтобы Ричард оценил выбор молодых родителей. 

- Помоги мне, - попросила она после некоторого молчания. - Я хочу пить. Подставь руки под мои. 

 

- Ему не п-росто понравится. - пробормотал себе под нос Патрик. - Как бы нас не смела буря восторгов...
Инквизитор хмыкнул и ощутимо расслабился.
- Тебе правда нравится имя, или ты пытаешься угодить мне? - все же подозрения еще не оставили его окончательно.

Приняв наиболее устойчивое положение, новоиспеченный отец сделал, как велела супруга - подставил под крошечный сверток свои огромные могучие руки. Несмотря на то, что взяв ребенка на руки однажды, он немного поверил в себя, сердце сладко и волнительно сжималось в груди. Он все еще немного боялся.

 

Что же, для бури восторгов у них был громоотвод в виде крестной. Эти двое более чем ладили.

- Мииииилый... - покладистое согласие Патрика со всем подряд очень быстро заканчивалось. - Мне правда нравится, - заверила целительница, с сожалением отрываясь от тепла тела инквизитора. Но пересохшее саднящее горло требовало своего. 

Юный Ричард никак не отреагировал на переход в руки отца. Кьяра потянулась к тумбочке, на которой стояла кружка с водой. Тихий вздох свидетельствовал о том, что двигаться было не слишком приятно. 

Экзорцистка жадно осушила чашку. Вода была прекрасной. 

- Вы такие красивые, - с легкой улыбкой сообщила она, снова устраиваясь на постели под боком мужа и не делая видимой попытки облегчить его ношу. - Залюбоваться просто. 

 

Мистер О'Коннелл изгнал паранойю и теперь, не шевелясь и не дыша, прижимал к груди драгоценный сверток. 
- Правда? - просиял он, когда Кьяра заговорила о красоте. - Все равно, с тобой не сравнить.

Жена не делала попыток забрать ребенка. Муж не делал попыток его отдать. В этой семье царила полная гармония. Какое-то время все трое соблюдали тишину.
- Тебе было очень... больно? - тихо спросил ирландец, глядя на личико малыша Ричарда. В каждом движении ее чувствовалась эта боль.

 

- Любовь моя, не нам с тобой знакомиться с болью, - отозвалась после паузы Кьяра. Ладонь огладила спину ирландца, где под одеждой змеились белые отметины. 

Одаренные учились терпеть боль с детства. 

- А оно того стоило. 

 

Патрик вздохнул. Ответ Кьяры означал одно: было больно. Очень. Ему оставалось лишь стараться не думать об этом слишком.. много.
Инквизитор встал и некоторое время неторопливо прохаживался с ребенком на руках по палате, он чуть раскачивался, огромный, неуклюжий медведь. И все время смотрел, не проснется ли сын.

- Думаю, мне нужно побеседовать с доктором, милая. - произнес он после долгого, умиротворенного молчания, которым они никогда не тяготились.

Ребенок вновь перекочевал из рук в руки.

 

Экзорцистка наблюдала за молодым отцом со своей койки, блестя серебристыми глазами. Она искренне считала, что за это зрелище пережила бы и худшее. 

Снова поменявший живую колыбель Ричард зашевелился. Кьяра замурлыкала ему что-то малоосмысленное и успокаивающее.

- Хорошо, любовь моя. Ещё вернёшься ко мне?

А за дверью изнывала от нетерпения Луиза, слышавшая инквизиторский бас у самого выхода. 

 

Патрик оперся рукой о спинку кровати и пронзительно взглянул жене в лицо, нависая над своим семейством очень близко.

- Я вернусь к тебе. - былая уверенность возвращалась к инквизитору, он постепенно приходил в себя. - Вернусь, даже если мне п-ротив меня выставят батальон акушерок.

В подкрепление обещания ирландец крепко поцеловал жену в губы, кончиками пальцев поправил край детского одеяльца и вышел в коридор.

Изнывающая под дверью ведьма теперь могла получить свою порцию внимания от самого заинтересованного надзирателя.

Патрик склонил голову набок, глядя на эту занятную подпорку для стены и, отходя от двери, молчаливый и суровый, поманил к себе ведьму пальцем. 

 

Кьяра улыбнулась, кивнув ирландцу и показывая, что будет ждать выполнения обещания. 

Едва завидев массивную фигуру инквизитора, итальянка отлипла от стены. Карие глаза впились в его лицо. 

 

Луиза выглядела весьма напряжённой. Патрик смерил ее взглядом с головы до ног и сложил руки на груди. Ещё немного, и макушкой он коснулся бы потолка.

- Ну поди, поди сюда. - позвал он ее голосом учителя, заставшего ученика за положением железных кнопок на свой стул. - Поближе.

 

В арсенале Луизы было, конечно, кое-что интереснее кнопок, но в данный момент итальянка выглядела смирной, как ластящаяся ручная кошка. 

Сделав несколько шагов к надзирателю, ведьма, задрав голову, требовательно-беспокойно спросила:

- Ну?

 

Патрик фыркнул с видом, ясно говорящим: "не ну-кай, не запрягала ещё". И когда смирная, вопреки обыкновению, итальянка подошла достаточно близко, беспардонным образом попрал остатки тех приличий, которые ещё были между надзирателем и подопечной.

Стиснув, как когда-то, рукой ее за шею, инквизитор ласково придушил Луизу, уткнув ее лицо себе в плечо.

- Спасибо. - очень сердечно поблагодарил он и выпустил жертву.

- Иди. - он с весёлой улыбкой кивнул на дверь палаты. - Я к доктору. Поговорить.

 

Оказавшись на свободе, итальянка машинально потёрла шею. Если она и не заработала смещение пары позвонков, то была к этому близка. Проявления дружелюбия ирландца были такими же тяжёлыми, как его характер. 

- А?.. - темный оливковый взгляд поднялся к лицу надзирателя. Мысли итальянки явно были уже там, за дверью. Но не сдержать манеру Луиза не могла. - Да ну что ты. Всегда пожалуйста. 

***

Кьяра обрадовалась негаданной посетительнице, а ведьма смотрела на молодую мать с ребёнком на руках со странной смесью облегчения, боли, зависти, умиления и счастья. Длинные черные ресницы не дали пролиться внезапным слезам, опровергающим утверждение, пошедшее из тёмного Средневековья: ведьмы не плачут. 

- Какой красивый... - восторженно прошептала она, усаживаясь у постели. - И какой сильный. 

Это было весьма деликатное определение того, что для своего возраста О'Коннелл младший отличался богатырским сложением. 

- Уже выбрали, как его назвать?

- Ричард, - Кьяра с легкой улыбкой следила за реакцией будущей крестной. Та потеряла дар речи, а потом посоветовала:

- Подари Патрику словарь имён. 

- Не смеши меня, - фыркнула экзорцистка, поморщившись. 

 

Пока Луиза удивлялась невероятно скудному арсеналу имён в багаже малочитающего папаши, инквизитор прошёл в кабинет к доктору и не выходил оттуда довольно долго.

Первая четверть часа содержательной беседы прошла спокойно. Однако, вскоре, проходящие мимо кабинета руководителя сего богоугодного заведения, непроизвольно ускоряли шаги и неодобрительно покачивали головами. А все потому, что теперь из-за двери слышны были голоса, хоть слов ещё нельзя было разобрать.

Инквизиторский бас приливной волной вырывался наружу, в коридор, его хозяин явно с трудом держал себя в рамках приличия и постепенно терял терпение.

Голос доктора, средних лет мужчины, оказавшегося столь решительным поборником нравственности замужних женщин, что даже Патрик опешил, твердо стоял на чем-то своём.

Грядущий скандал набирал обороты, из коридора уже можно было разобрать отдельные слова: "законная жена", "больница, а не притон", "к черту!",  и "забирайте хоть сейчас!".

Кульминацией стал громовой раскат, который услышал весь этаж: 

- Да что я, по вашему, стану там с нею делать?!! За кого вы меня п-п-ринимаете?!

Негромкий алмазно-твердый голос доктора что-то в сотый раз повторил и с минуту было тихо, а потом взбешенный ирландский викинг покинул негостеприимный кабинет доктора.

- Тогда я оставлю вам миссис Эванс! - рыкнул он и мстительно прибавив, - Она - санкционированная ведьма. - с наслаждением хлопнул дверью.

Обогащенный знанием о том, что мужу собственной жены не полагается ночевать с ней в одной комнате, потому что здесь медицинское учреждёние, а не бордель, а так же о некоторых особенностях женской физиологии и сопутствующих родам опасностях, Патрик мрачный, как северное море, шагал обратно к палате.

Столкнувшись с ещё более викторианцем, чем он сам, инквизитор пребывал в нравственном ступоре. Попытки донести до доктора мысль, что всякое неприличие с женщиной, родившей только что, невозможно физически, успеха решительно не имели. Ирландец пришёл к мысли, что сей учёный муж либо считает его, Патрика, извергом, способным на любое насилие, либо он есть круглый дурак.

Обе мысли, как имеющие под собой определённые зыбкие основания, бесили одинаково сильно, но перевозить Кьяру с ребёнком сейчас же он не решился.

Что если бы вдруг дорогой или дома у маленькой экзорцистки открылось кровотечение, а оно непременно открылось бы, в соответствии с законами параноидального разума? Что если бы?.. Сотня новых, более подходящих моменту, ужасов промчались в стриженой голове.  Ее смерти теперь, когда все благополучно завершилось, мистер О'Коннелл не простил бы себе никогда и готов был даже и на унижение, только бы надёжно исключить самую возможность любой опасности.

Оставался лишь один вариант, более или менее устроивший спорщиков, и о нем мистер О'Коннелл собирался оповестить обеих женщин и маленького джентльмена, хоть этому последнему и было совершенно все равно.

 

Возвратившись в палату, инквизитор застыл совершенно идиллическую картину: две женщины, у одной из которых на руках спал ребёнок, едва слышно о чем-то ворковали. Лицо Луизы носило несвойственное ей выражение умиротворённости, даже в те моменты, когда она смешила экзорцистку очередным своим высказыванием или историей, носивших, как всегда, довольно ироничный характер. Кьяра в ответ шутливо отмахивалась от острот и сдерживала дорого обходившийся ей смех. 

Время от времени ведьма доливала воды в кружку из кувшина и подавала своей подопечной: экзорцистку все ещё мучила жажда. 

Когда скрипнула открывающаяся дверь, итальянка мгновенно замолчала, подняв голову, Кьяра обернулась. 

 

Патрик толкнул дверь и на пороге остановился. Жена вместе с итальянской ведьмой ворковали над малышом, по-девичьи смеялись о чем-то своём. Луиза казалась спокойной, и хоть инквизитор и полагал под благодушием внутреннее страдание, не похоже было, чтобы от чужого счастья ведьма собиралась эгоистично уходить в запой.

Увидев его, обе замолчали.

- Секретничаете? - попытка пошутить при мрачной физиономии не слишком удалась.

Патрик затворил за собой дверь и, приставив стул поближе, тоже подсел к кровати.

 

- Что случилось, милый? - спросила экзорцистка. Уходя исполненным лучезарной уверенности, Патрик вернулся хмурым, как английское небо. 

- Оставь одного на две минуты, - усмехнулась ведьма. 

Комментировать выбор имени для маленького Ричарда она не стала.

 

Инквизитор, не до конца, как выяснилось, понимавший суть слова "неприлично" и потому оскорбленный сделанными ему в кабинете доктора намёками, сердито взглянул на ведьму, которую душевно обнимал не далее, как полчаса назад.

Он склонился к жене и, не слишком успешно придушивая в груди остатки гнева, покаянно сказал.

- Мне необходимо теперь  уйти. - сообщил он. - Я вернусь утром, а на ночь оставлю с тобой Луизу.

Распоряжение ведьме ночевать тут говорилось тем ровным тоном, каким говорят о делах сто раз обсужденных и давно решенных. Ведьма, меж тем, точно так же, как Кьяра, слышала об этом в первый раз.

 

На подразумевающийся приказ Луиза даже бровью не дёрнула. Она хорошо помнила, что найти медсестру в больнице ночью трудно; уговорить её принести стакан воды ещё труднее. 

- Он не сказал тебе, когда выпишет меня? - с надеждой уточнила целительница, погладив руку мужа.

 

Патрик взял узкую ладошку обеими руками и самозабвенно расцеловал пальчики.

- На третьи сутки, любовь моя. Раньше нельзя. - тем тоном неоцененной заботы, каким родители убеждают дитя, что съедать фунт шоколада вредно и от этого заболит живот, солгал мистер О'Коннелл.

На самом деле, доктор заявил ему, что может отпустить миссис хоть сейчас, но в этом случае, вся ответственность за ее и ребёнка здоровье с него снимается. 

- Ты потерпишь?.. - просительно заглянул он в серо-серебристые глаза.

 

- С трудом, - улыбнулась Кьяра, ласково глядя на мужа. - Но я постараюсь, дорогой. 

 

Жена не заподозрила невинного обмана. Патрик был рад. Ему не хотелось вновь вспылить, если бы Кьяра стала настойчиво проситься домой. В конце концов, он делал это ради ее же блага. Он все делал для этого.

Полюбовавшись с минуту на прекраснейшую из женщин с младенцем на руках, инквизитор привстал, вновь оперся рукой о спинку кровати и, не обращая никакого внимания на Луизу, настойчиво, по-хозяйски поцеловал жену в губы.

- Я пойду. 

Уходить следовало немедленно, иначе мистер О'Коннелл рисковал остаться до утра и тем самым грубо нарушить пристойность.

 

Hide  

 

Hide  

 

[Grey_vi_Ory 25 718]

 

 

Часть 4.2  

 

 

Майская идиллия. Крестные родители.  

 

Установленные доктором три дня прошли быстро с точки зрения календаря. С точки зрения членов семейства О'Коннелл, в котором четвертого апреля тысяча восемьсот девяносто девятого года появился первенец, время тянулось ужасающе долго. Луиза и Патрик меняли друг друга на дежурстве у Кьяриной кровати, принося роженице новости из окружающего мира и дозволенные ее диетой лакомства. Сестре и матери мужа приходилось запасаться терпением. Впрочем, ожидание их скоро было вознаграждено, и юный наследник мистера О'Коннелла пал жертвой всепоглощающего обожания со стороны еще двух женщин, пусть и проявлялось оно совершенно по-разному.

Дни потекли своим чередом, не считая корректив, которые внесло появление ребенка. Кьяре не приходилось жаловаться на недостаток помощи, равно как и на характер или здоровье своего чада: Ричард интересовался исключительно комфортом и своевременным чередованием сна и еды. И первое, и второе ему обеспечивали беспрестанно.

Патрик и Луиза вернулись к службе, хотя ведьме стоило некоторого труда покинуть свой совиный режим. Новобранцы отделения порой потешались над украдкой зевающей ведьмой, но быстро отучились от этого - ценой нескольких сумрачных ледяных взоров и вещей более ощутимых магически. В рамках занятия итальянке разрешалось творить в их головах практически что угодно, а дозволенные пределы Луиза знала назубок и изгалялась, не выходя за рамки.

Наступал теплый, бархатно-синий вечер субботы. Весна вовсю вступала в свои права: деревья топорщили клейкую молодую листву с кружевными краями, безоблачное небо рассыпало первые звезды. Ранние плодовые деревья окутывались белой пеной цветения, и воздух был напоен тонким ароматом.

Инквизитор и ведьма возвращались домой. Экзорцистка, как обычно, вышла встречать их, потянулась, чтобы обнять мужа. Из столовой доносились женские голоса.

 

Вопреки ожиданиям, с приездом домой нового члена семьи инквизитор О'Коннелл не стал страдать вынужденной бессонницей. Благодаря крепкому здоровью младенца, а как следствие, и крепкому его сну, супруги имели возможность отдыхать ночью целых четыре часа подряд.

Чуткая экзорцистка на цыпочках уходила в детскую, когда ее вызывали туда требовательным плачем, и иногда Патрик, кошмары оставили его с рождением сына, не просыпался до самого утра.

Жизнь была прекрасна. Если не считать бесконечных поучений старой миссис о том, как следует обращаться с детьми. Впрочем, большая часть ее бесценного опыта старательно передавалась молодой матери, иначе Патрик не смог бы быть так спокоен и весел.

День сменял день. Фальшиво мурлыча себе под нос какую-то песенку, инквизитор каждый раз с трудом сдерживал нетерпение, когда ехал домой. Ему хотелось узнать, что нового случилось без него поскорее.

Вот и сегодня он ступил под сень мрачной обители, озаряя ее счастливой улыбкой и обнимая жену. Ни на что больше он не желал обращать внимания.

 

Молодая мать, демонстрируя ангельское терпение, выслушивала все наставления свекрови. И делала по-своему. Патрик больше не просыпался ночами, мучимый кошмарами, самой Кьяре не нужно было ходить на службу, и она вполне могла отоспаться днём, пока Ричарду не требовалось её присутствие. 

Инквизитор был счастлив, она видела; и это делало и ее ещё более счастливой. Хоть, казалось бы, это уже невозможно. 

Кьяра улыбалась, снимая с мужа слегка потертый сюртук, подождала, пока он стянет тяжелые сапоги, подбитые металлом. И, подхватив под руку, повела в столовую.

Нечто примерно похожее Патрик уже видел. Около месяца назад, когда увёл свою экзорцистку на морскую прогулку, а домочадцам наказал подготовиться к празднованию. Свечные огоньки, дрожа, озаряли все золотом, стол ломился от яств, главой которых был невообразимый мясной рулет в окружении гарнира из овощей. Рядом с блюдом обещающе темнела бутылка старого виски. 

Луиза спрятала улыбку. Стакан и плошка с наколотым льдом были только возле прибора во главе стола. 

- Мы так и не отметили твоё рождение, как полагается, любовь моя, - Кьяра поднесла к губам руку супруга.

 

Уже предчувствуя нечто особенное, Патрик позволил вести себя за руку, но на пороге, узрев плоды кулинарных трудов всей семьи, остановился. Джейн, как всегда, смущенно теребила оборку платья и краснела. Матушка с суровой благосклонностью взирала на мир со своего места.

- Да это вовсе и не обязательно было... - сконфузился он, совершенно непривычный к празднованию дня рождения.

Пару раз он отмечал его с Ричардом Прайсом, но, в основном, потому, что обоим нужен был веский повод выпить.

С Кьярой все было по-другому. С ней все переворачилось с ног на голову. Патрик ещё раз обвел взглядом стол и ласково обнял жену за плечи.

- Спасибо тебе. - шепнул он маленькому ушку, едва касаясь губами.

 

Прикосновение губ, невинное, украдкой, заставило молодую экзорцистку покраснеть. Она лишь улыбнулась и сжала на секунду руку мужа. 

Кьяра ведь тоже вовсе не была привычна не только к празднования дней рождения - к любым другим человеческим радостям. Патрик же привёл её к тому, что было настоящей жизнью. Простой. Бесценной. 

Каждому в этой комнате он дал самое важное - дом и семью. 

 

Серо-голубые глаза жадно ловили соблазнительный румянец на алебастровых щеках. Кьяра все ещё двигалась скованно, все ещё отражалась гримаска боли на ее лице, когда приходилось  садиться или вставать, ее фигура переменилась снова, но именно теперь маленькая экзорцистка стала особенно привлекательна.

Взгляд скользнул от идеальных губ несколько ниже. Инквизитор, покоряясь обстоятельствам непреодолимой в данной момент  силы, вздохнул и утвердился на хозяйском месте. Супруге, по традиции, следовало сесть напротив, остальные тоже расположились за столом.

Мистер О'Коннелл благостно кивнул, чтобы все могли приступить к еде. Наливая себе виски, Патрик бросил лукавый взгляд в сторону Луизы.

Он тоже заметил маленькую хитрость с бокалом и льдом.

 

Карие глаза итальянки прищурились со озорной укоризной. "Смейся, смейся", - говорил этот взгляд, - "тебе сегодня можно". 

Праздничный обед проходил не более странно и необычно, чем всегда. Кьяра больше любовалась Патриком, чем ела. Отсутствие вечной тревожной складки, хмурой тени в льдистых глазах заметно сбавляло инквизитору лет. Красивое лицо дышало молодостью и радостью. 

 

Помолодевший глава семейства странным образом, незаметно для себя, влиял на всех в этом доме. Старушка Кэйтлин выглядела не такой строгой и недоступной, как обычно. Пожалуй, при наличии воображения, близкого в своем состоянии к воспаленному, можно было даже разглядеть в ее таких же ледяных, как у именинника, глазах намек на некую привязанность к сыну. Джейн в открытую счастливо улыбалась. Ей было хорошо здесь, в этом доме. Ведь рядом с Кьярой можно было позволить себе не так сильно бояться матери и старшего брата.

Воздав должное роскошному мясному рулету, Патрик знал, что это блюдо приготовлено было ради его пристрастия к бифштексам, инквизитор привалился к спинке стула, и удовлетворенно оглядел сидящее за столом послушное семейство. 
- Малыш спит? - спросил он вполголоса.

 

- Спит, - с улыбкой отозвалась Кьяра. - Уложила его незадолго до твоего возвращения. 

Пока родители говорили о важном, Луиза встала из-за стола и подмигнула Джейн. Вдвоём дамы быстро осуществили перемену блюда - мясному произведению кулинарного искусства пришли на смену традиционные уже в этой семье праздничные пироги. 

Ведьма ускользнула из столовой, чтобы вернуться с объемным свёртком, в котором угадывалось что-то мягкое. 

- Поздравляю, - улыбнулась она. 

 

Патрик не донес кусок пирога до рта, увидев, что Луиза несёт с собой что-то очень большое. 

Он смущенно откашлялся, отложил съестное и принял подарок в руки. 

- Спасибо. - пробормотал он, уставившись себе под ноги и бесцельно ощупывая обертку, не решаясь вскрыть.

Через несколько секунд он взглянул на жену, полувопросительно- полубеспомощно, и развернул подарок.

Внутри оказалась огромная, как парус, кожаная куртка с футуристическим воротником.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Некоторое время, затаив дыхание, он разглядывал темную, матово поблескивающую, выделанную до мягкости человеческой, кожу.

Потом опустил дар на колени и, склонив голову, застыл скульптурой задумчивого Геркулеса.

 

- Твоё здоровье, - кивнула Луиза, поднимая чайную чашку так, будто это была рюмка. 

Кьяра не выдержала этой невероятно милой растерянности на его лице и, поднявшись, подошла к мужу и обняла его плечи. 

- Тебе будет к лицу, - заявила она. 

Серые глаза, смотревшие на Патрика, смеялись, говорили, что есть ещё кое-что, но об этом потом. 

 

Патрик скромно улыбнулся Кьяре и тоже поднял свой бокал, поддерживая приятный для его персоны тост.
- Здоровья много не бывает. - сегодня он не стал выпивать весь доступный алкоголь. Сделав глоток на полстакана, инквизитор отставил его и больше, до конца обеда, не притрагивался.

 

Экзорцистка отпустила шею мужа и вернулась на своё место. Запах новой кожи в сочетании с запахом алкоголя и близостью ее любимого мужчины приятно волновали. Она не кривила душой: ему шло. 

Луиза смотрела с улыбкой, которая могла означать все, что угодно. 

 

Инквизитор, с лица которого не сошла еще улыбка, вызванная прикосновением супруги, подарками и всем этим празднеством, вопросительно взглянул на ведьму. Впрочем, ответа на не прозвучавший вопрос он не ждал.

А когда прошло достаточно времени для того, чтобы никто не подумал, будто именинник хочет поскорее сбежать из-за стола, Патрик поднялся и подав руку Кьяре, удалился вместе с ней в спальню.

 

В спальне экзорцистка отворила дверцу своего шкафа и, запустив руку глубоко в стопку женских сорочек, извлекла длинную плоскую кожаную коробочку. 

Повернувшись к Патрику, она протянула ему подарок, держа на двух раскрытых ладонях, ка вассал, приносящий свой оммаж господину. 

 

Патрик, из любопытства, стоявший за спиной жены, пока она копалась в шкафу, придвинулся к ней ближе.

Коробочка перешла из рук в руки, инквизитор сосредоточенно посмотрел на супругу и открыл футляр. Брови слегка приподнялись, уголки рта дрогнули, а точеные античные скулы едва заметно порозовели. Внутри коробки устроился весьма функциональный и полезный предмет - наручники со сплошной перемычкой, сложным замком и артефактным плетением. Кроме того, предмет явно был исполнен в единственном экземпляре, для него. Патрик боялся подумать, сколько усилий и денег ушло на то, чтобы вот так порадовать его.

А ещё не шла из головы мысль, что этот подарок, в некотором смысле, шел в пару к той развратной чёрной паутине, которую Кьяра спрятала как можно дальше несколько недель назад.

Он поднял глаза и поймал взгляд супруги, ожидая, быть может, подтверждения или опровержения своих мыслей.

- Это... п-рекрасная вещь.

 

- Зачарованная сталь делает невозможным управление тонкими материями, когда он на руках, - тихо пояснила Кьяра. - Если, конечно, Одаренный не умеет колдовать исключительно мысленным усилием. Кроме того, невозможно физическое воздействие магией. 

Экзорцистка смешалась, покраснела и опустила взгляд. Как всегда, когда пыталась что-то преподнести Патрику. 

- Я рада, что тебе нравится. 

 

Это выражение робости и смущения всегда производило на инквизитора один и тот же эффект: он придвинулся совсем близко, и, одновременно откладывая коробочку на свободную полку одной рукой, второй обнимая жену за талию, прошептал Кьяре на ушко:

- Больше всего мне ты нравишься.

Следом миссис О'Коннелл ощутила кожей вещественное подтверждение этим словам.

 

Кьяра улыбнулась, прикрывая глаза и целиком отдаваясь ощущениям. 

- Но ведь я твоя ... давно уже. Любовь моя. 

Все ещё тонкие и изящные, женские руки обвили мощные плечи, ладонь скользила по спине, когда её вдумчивое путешествие прервал требовательный детский крик. 

Экзорцистка с легким сожалением вздохнула. 

- Я скоро вернусь.

 

Патрик обнял жену обеими руками, поцелуями прокладывая себе дорожку к идеальным губам. Она принадлежала ему, это правда, но... не была совсем его слишком долго.

Ребёнок, словно почувствовав, что безраздельно принадлежащую ему мать кто-то большой и страшный хочет забрать себе, эгоистично заявил свои права на нее.

Инквизитор вздохнув, опершись одной рукой о шкаф. Вторая, выпустив Кьяру, повисла плетью.

- Конечно. - вздохнул он, по новому осознавая свой статус отца. - Я подожду.

Ждал же он до сих пор?

 

Ласково приговаривая что-то о ревности и том, что её сын тот ещё собственник, Кьяра перепеленала и покормила малыша. Удовлетворившись дозой внимания, Ричард вернулся к прежнему своему занятию. 

Экзорцистка ещё немного посидела рядом, мерными движениями покачивая колыбель и любуясь совершенными чертами своего первенца. Пройдёт немного времени, и станет ясно, какие из них он получил от отца, а что перешло от матери. Впрочем, англичанка уже сейчас могла сказать, хоть и с немалой долей шутки: характер у юного мистера О'Коннелла был папин. 

 

Когда Кьяра вернулась в спальню, то застала мужа за вдумчивым тактильным изучением своего подарка. Развалившись на постели так, что места рядом с ним решительно не оставалось, Патрик, лёжа на животе, ощупывал бесценные наручники, отпирая и закрывая замок.

 

Кьяра опустилась на одно колено рядом с кроватью, упираясь в крохотную полосу свободного края локтями и по-школьному сложив руки. 

Теперь, когда тяжесть живота не мешала движениям, она чувствовала себя гораздо лучше и увереннее. А боль, что боль. Боль сопровождала её всю жизнь, в той или иной мере. К ней экзорцистка была привычна. Её здоровье и выучка брали своё: с каждым днём возвращалась старая манера вести себя. Хотя самый беглый взгляд на собственное тело напоминал, что абсолютно прежним ему не быть никогда. 

 

Инквизитор оставил играться с новой игрушкой и повернул голову.

- Что поделывает наш маленький негодник? - на губах ирландского викинга играла понимающая улыбка.

С первых ролей Патрика отодвинули, теперь уж навсегда, и он понимал, что придётся смириться. И в целом, это давалось ему не так уж трудно, как обычно.

 

Кьяра пожала плечами, с любовью изучая изгиб тонких губ. 

- Поел, сейчас спит. У него всего два дела теперь.

Экзорцистка хмыкнула, протянула руку к инквизитору, поигрывая расслабленными пальцами, украшенными обручальным кольцом и перстнем с топазом.

- Луиза смеется и говорит, что через несколько месяцев появится ещё одно: не давать нам покоя. 

 

- Я ему завидую. - хмыкнул папаша, перекатываясь к подушкам. 

Он устроился полулежа и откинул руку приглашающим жестом. Ему тоже хотелось Кьяриного тепла и любви, пока же маленький конкурент очевидно лидировал в этом негласном соревновании. Что же до перемен, то Патрик, разумеется, видел их, он не был слеп. И он находил, что перемены эти Кьяре к лицу. Ее фигура стала более женской, нежели девичьей. Появилась привлекательная полнота. А малочисленные недостатки должны были исчезнуть в скором времени.

 

Кьяра вложила руку в ладонь инквизитора и, воспользовавшись опорой, оказалась на кровати, а не подле неё. Домашние туфли потерялись где-то по дороге.

Уютно устроившись на инквизиторском плече, она улыбнулась. 

- Разве, милый? Ничегонеделание быстро надоедает. 

 

Притянув любимую женщину к себе ближе и укутав ее уголком одеяла, Патрик зарылся лицом в ее волосах.

- Зато он может быть с тобой, сколько хочет. Что ещё говорит Луиза?.. Вы с ней шепчетесь. Я ревную.

 

- Это я должна ревновать к женщине, с которой ты проводишь свой день, пока я сижу в четырёх стенах с ребёнком, - промурлыкала Кьяра, обхватывая геркулесову руку и оборачивая вокруг себя. - Луиза много чего говорит. 

 

Геркулесовы руки, и одна и вторая, заключили маленькую экзорцистку в медвежьи объятия.

- Должна, но не ревнуешь?.. - притворно огорчился инквизитор. - И потом, ты же знаешь, я весь день думаю только о тебе. И о работе. Немного.

 

VR21  

- Я перестану ревновать тебя, только когда лягу в гроб, - экзорцистка нежно напомнила себе вкус губ инквизитора. - И ничего я не знаю. Расскажи мне. Пожалуйста. 

 

Патрик заулыбался, как ребёнок, получивший давно желанную игрушку.

- Значит, ревнуешь?.. - лучась счастьем, инквизитор самочинно продлил короткий поцелуй.

Ладонь от бедра скользнула вверх.

- Я думаю о тебе постоянно. - не делая попытки отдалить лицо от лица супруги ни на дюйм, зашептал он, заглядывая в глаза. - Я так скучаю, любовь моя...

Рассказывать расхотелось совершенно после второго поцелуя,  именинник показывал, как именно и о чем он думает и скучает.

- Милая.. - стискивая маленькую экзорцистку до боли, захрипел он. - Милаааяя...

 

- Думаешь, я не скучаю? - страстно выдохнула целительница. К черту мудрые и правильные решения. Все к черту. Давно сдерживаемый железным самообладанием порок рвался наружу, как неконтролируемая стихия. 

Третий поцелуй не оставил места словам. Пальцы забегали по груди, расстегивая пуговицы, впуская нежные, ищущие руки под рубашку.

 

Броня самообладания маленькой экзорцистки во мгновение ока покрылась сетью трещин и облупилась, подобно старой краске, оставляя Кьяру во всей прелести ее страстной несдержанности. Инквизитор забыл, как дышать, не часто ему доводилось видеть подобное.

Маленькие ручки, заскользившие по его коже, опрокинули инквизитора в омут давно лелеемых им грез. В голове ударили в набат. Зрение помутилось.

- Хочу знать, как сильно. - хрипло засмеялся он, лишь чудом удерживаясь от того, чтобы не вдавить жену в подушки и не сделать с нею, едва-едва начавшей оправляться после рождения сына, все то, чего ирландец был лишен последние несколько месяцев.

Воплощенное коварство само опрокинулось на спину. Грубые пальцы расстегнули несколько крючков свободного домашнего платья, прежде чем потерять терпение. А затем послышался треск ткани, посыпались на постель крошечные застежки, горячие ладони не терпящим возражений жестом стащили остатки платья с плеч. Ледяные глаза жадно вбирали в себя зрелище бесстыдной наготы растерявшего былую точность форм тела, а после поднимались к лицу, и смотрели с нетерпеливым ожиданием и бескомпромиссным восхищением.

 

Инквизитор пожирал взглядом то, что последние дни от него старательно скрывалось, и в глазах его читалось все, что угодно, но не разочарование. Пускай после нескольких месяцев воздержания, но она все ещё была привлекательной для него. 

По сравнению с этим было сущей ерундой то, что её любимое зеленое платье оказалось безжалостно покалечено. Кьяра просто не услышала треска ниток, не почувствовала, как впиваются в кожу рассыпанные по кровати застёжки. 

- Очень сильно, - губы припали к жилистой шее, чувствуя неистовое биение сосуда, исследовали резкие линии ключиц, спускались вниз, к рёбрам, где поцелуи превращались в нечто совсем иное, жадное и животное, хоть на коже и не оставалось отметин от зубов. 

- Невыносимо, - глухо заключили откуда-то снизу, а потом звериная горячка испарилась, оставив бескомпромиссную, упоенную нежность. 

 

Участилось дыхание, бросился к предельным отметкам пульс, разрывающий большое сердце, веревками вздулись вены и мышцы, когда мощные руки вцепились в край постели только для только, чтобы выдержать уготованный напоследок подарок.

Замурованный в груди мучительный стон  рвался наружу, словно нечто, обладающее собственной волей. Усилиями маленькой экзорцистки, пленник был очень скоро освобожден и спальня наполнилась звуками  нечленораздельного горячечного бреда, местами переходящего в звериное рычание-стон.

 

Прижавшись к горячему боку мужа и перебросив лёгкую руку через плоский рельефный живот, Кьяра слушала, как успокаивается его дыхание, как возвращается привычный ритм сердцебиения, медленный и тяжкий. 

Голова была приятно пустой, как будто она, а не ирландец, пережила оглушительный взрыв эмоций и ощущений, до поры таившийся в узах плоти.

 

Патрик некоторое время лежал неподвижно, приходя в себя. А потом, испытывая желание как-то показать свою благодарность, поймал маленькую ручку и прижал к губам.
- Лучший подарок ты п-риберегла на потом, верно?.. - он тихо, счастливо засмеялся.

Ощущение легкости, будто скинул с плеч тяжкий груз, не оставляло его.

 

Вместо ответа англичанка потерлась о него щекой, ощущая вибрацию смеха. Ему было хорошо. 

А потом поднялась и, повернувшись спиной, стала стаскивать изувеченное платье, чтобы сменить его на рубашку.

 

 

Hide  

 

 

Не вставая, инквизитор сместился ближе, обнял Кьяру обеими руками. Под лопаткой она ощутила тёплое прикосновение губ.

- Не надо п-рятаться от меня. - выдохнул он ей в спину и прижался щекой.

- Для меня ты всегда будешь самой чудесной. Самой прекрасной. 

Маленькая экзорцистка решила, что теперь стала некрасивой. Это ее мнение выражалось в разнообразных мелочах и Патрик просто не мог, не имел права позволить ему превратиться в убеждение.

 

- Милый, - экзорцистка накрыла обе руки своими. 

- Чем я заслужила такое счастье, твою любовь. 

 

Поцеловав ещё раз то место под лопаткой, инквизитор улегся набок, так, чтобы иметь возможность видеть не только женскую спину, но и лицо, и руки.

- Добротой. И терпением. - с улыбкой объяснил он, снизу, с постели, глядя на свою маленькую скромницу. - Ты заслуживаешь всего самого лучшего, любовь моя.

 

- Именно поэтому у меня есть ты? - с легкой улыбкой вопросила Кьяра, склоняясь к супругу, чтобы запечатлеть на его щеке поцелуй, разительно целомудренный по сравнению с тем, что происходило только что в этой спальне. 

Процесс переодевания был временно приостановлен. 

 

Геркулес блаженно улыбнулся, принимая поцелуй.

- Не так уж я и хорош, но мне лестно знать, что ты считаешь иначе. - промурлыкал он, пытаясь тайно похитить рубашку, которую собиралась надеть Кьяра.

 

Тайно похитить не удалось. Экзорцистка потянула одеяние к себе. 

- Милый, отдай, - было сказано с улыбкой, будто она объяснялась с драконом, который никак не хотел отдавать приглянувшийся золотой кубок.

 

Миссис, наверное, не знала, но драконы понимали исключительно язык огня и меча. Разве что, этот конкретный дракон был готов уступить, но только ради своей принцессы.

Патрик очень печально вздохнул, выпустил покражу из рук и, прикрыв глаза, обмяк, притворившись мертвым.

 

Принцессу интересовал компромисс именно с этим драконом, до методов общения со всеми прочими ей дела не было. 

Получив обратно своё облачение, экзорцистка переоделась, распустила волосы и, погасив свет, легла рядом с мужем, обняв его и уткнувшись в плечо.

У неё ещё было несколько часов для отдыха. 

***

В один из следующих очень по-весеннему солнечных и жизнерадостных дней старшая миссис О'Коннелл вышла из дома, остановилась на ступенях парадного входа и прищурилась.

Облепивший старые стены кустарник ожил под ласковыми лучами, из старой коряги превратившись в роскошный букет.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Старушка Кэйтлин, одной рукой опираясь на палку, во второй держа небольшую корзинку, кивнула чему-то. Оборки на белом чепце зашевелились. И пошла по дорожке, обсаженной форзицией, в поисках своей невестки, которая полюбила ходить гулять в весеннем саду так же, как и там, в Ирландии. Только теперь она брала с собой и малыша.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Невестка нашлась в конце аллеи зацветающей сирени, где несколько месяцев назад Ричард Прайс разыскивал Луизу. 

Кьяра, опустившись на зеленеющую траву, рыхлила землю. Рядом с ней, в тени, стояла колыбелька малыша Ричарда.

Увидев старушку, экзорцистка поднялась на ноги и улыбнулась. 

- Кэйтлин.

 

Пожилая ирландка царственно покивала в ответ на приветствие. Всегда в высшей степени серьезное лицо  ее теперь было даже торжественно. Она заглянула в колыбель, склонившись к внуку совсем близко.

Выражение тонких губ неуловимо изменилось, снова напомнив о сходстве с сыном. И выспросив то, что обыкновенно интересует бабушек о внуках, а именно, хорошо ли ест, хватает ли молока, как спит, Кэйтлин приставила палочку к разваленной каменной ограде, выставила вперед корзинку с ворохом зеленой пряжи.

- На вот. Возьми. - неловко впихнула она в руки невестки свою ношу и снова схватилась за палку, как будто та могла избавить ее от неизбежных объяснений.

Пряжа оказалась сплетена в треугольную накидку с листьями и цветами, именно так, как делают это в Ирландии.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

 

 

Ответы невестки, кажется, удовлетворили требовательную бабушку с повадками царствующей императрицы. А вот последующее оказалось для Кьяры, привыкшей уже, кажется, ко всему, неожиданностью. 

Ирландское кружево с классическими мотивами листвы и цветов заструилось, переброшенное через локоть. Кьяра сдержанно обняла плечи старушки, прежде чем там успела воспротивиться, а когда объятия разомкнулись, тёплая ладонь задержалась на цепкой властной кисти.

- Какая красота. Спасибо. 

 

Обе женщины удивили друг друга взаимно. Кэйтлин, несмотря на преподнесенный подарок, объятий никак не ожидала. Она застыла, напряглась, но вырываться не стала.

Неловко пожав невестке руку, свекровь отступила.
- Ну-ну. Будет. - заворчала она. - Ребенка-то не застуди. И сама берегись. Он с тобой одно.

Выдав это бесценное в теплом майском воздухе указание, старуха засеменила, постукивая палочкой, к дому.

 

- Обязательно, - тепло пообещала Кьяра вслед свекрови. Ее лисьи уши слышали каждое слово, даже самое тихое.

- Ну что же, Ричард, теперь нам с тобой нельзя болеть. Мы обещали бабушке, - серые глаза ласково скользнули по личику малыша. Юный мистер О'Коннелл только повернул головенку поудобнее, безразличный к сложным взрослым взаимоотношениям.

- Твоя будущая крестная скоро пойдет на почту, - задумчиво проинформировала сына Кьяра. - Отправлять письмо отца твоему будущему крестному. Уверена, он тебе понравится. Он всем нравится.

 

Малыш Ричард, разумеется, ничего не ответил своей маме, только посмотрел на нее мутно-голубыми глазенками и неловко, пробуя это сложное дело впервые, одной стороной рта улыбнулся, и бодро взмахнул плотно сжатым кулачком, который с боем освободил от пеленки. Маленькое личико все осветилось счастливым открытием: вот она, та, которая весь мир для него, воплощенное тепло, забота и любовь.

Пискнув, младенец завозился, мимолетное выражение высшего блаженства исчезло, и принялся сосредоточенно запихивать крошечный кулачок себе в рот.

 

***

Прекрасная в своей лаконичности телеграмма "Выезжаю немедленно!" опередила своего автора на каких-то шесть часов.

Во второй половине вполне обычного рабочего дня, когда Патрик и Луиза ещё не вернулись домой, на подъездной дорожке послышался топот копыт.

В мрачную снаружи, но приветливую внутри обитель О'Коннеллов вновь прибывал беспокойный, но обаятельный гость.

 

Едва почтальон принёс утреннюю корреспонденцию, едва Кьяра успела подготовить для гостя спальню, заручившись помощью девицы-горничной и Джейн, едва кухарка Тесс закончила приготовления к обеду, как в тяжелую входную дверь раздался традиционно бодрый, традиционно требовательный стук. 

Кьяра никогда не думала, что будет скучать по корсетам, но сейчас, когда её поддерживала броня китового уса, в прежнем своём темно-винном платье, которое оказалось крайне удобным из-за ряда пуговичек от ворота и до пояса, она почти чувствовала, что может летать. 

Экзорцистка выпорхнула из гостиной, открыла дверь и широко улыбнулась, увидев, кто за ней стоит. 

- Ричард, дорогой брат, здравствуй!

Похоже, его светлость и впрямь выехал немедленно. 

Кьяра посторонилась, пропуская виконта в дом. 

 

В сумрачной прихожей, где Прайс, уже сбросивший свою лошадь на попечение конюха, стаскивал забрызганный грязью плащ, будто взошло солнце.

- Кьяра! - воскликнул самый галантный кавалер на сотню миль окрест, выпрямляясь и по-родственному раскидывая руки. Подойдя ближе, крестный лукаво улыбнулся и бескомпромиссно поцеловал ручку. - Выглядишь прелестно!

Экзорцист развернулся, костюм для верховой езды и высокие, под колено, сапоги, так же были слегка сбрызнуты грязью, что, впрочем, отнюдь не умаляло задорного блеска каре-зеленых глаз и очарования художественного беспорядка тёмных кудряшек. Словно фокусник, гость из ниоткуда вытащил корзину с цветами.

- Поздравляю. Надеюсь, все здоровы?..

 

Показать содержимое  

  

Hide  

 

 

- Благодарю, - отозвалась экзорцистка на комплимент и поздравление сразу. Ноздри дрогнули, зацепив утончённый цветочный аромат. - Милостью Господа, все в порядке.

Тонкая женская ладонь на мгновение задержалась над мужским предплечьем, самым приличным образом не касаясь, но выражая радость встречи. 

- Все так же ослепителен, - улыбнулась молодая женщина, оглядев его светлость. - Что тебе предложить? Или предпочтёшь сначала совершить знакомство?

 

- Милостью Господа. - эхом отозвался красавец-экзорцист, скромно возводя очи горе и пожимая плечами с тем невинным видом, который яснее ясного говорит: "разве моя вина, что я так хорош?"

Окинув пытливым взглядом пространство за Кьяриной спиной, Прайс воззрился вновь на свою дорогую сестрицу.

- Ни Патрика, ни миссис Эванс, я полагаю, нет дома?.. Ах, все равно! В таком виде знакомиться решительно невозможно! - театрально воскликнул он и всплеснул руками. - Я должен подготовиться. - серьёзно заявил гость.

 

- Патрик и Луиза скоро будут, я полагаю, - улыбнулась коллега, уловив особый нажим в имени подруги. - Что ж, твоя прежняя комната в твоём полном распоряжении, а где меня найти, ты знаешь. Не отнимаю больше твоих сил, сама мысль о том, что ты гнал сюда, не давая отдыха себе и лошади, одновременно согревает мне сердце и разбивает его. 

Англичанка была уверена, что внешний вид - всего лишь предлог, и эта тщательно скрытая забота трогала до глубины души. 

 

Ричард изящно поклонился, развязным видом решительно отрицая все прекрасные качества и старательно подтверждая лишь нарциссизм и сомнительное чувство юмора. Непривычно и неуютно было ему, когда кто-то вроде Кьяры считал его... хорошим.
- На моем счету имеется не одно разбитое сердце, дорогая сестра. - шутливо подмигнул он. - Не чаял получить в коллекцию и твое тоже. Что же скажет Патрик?..

Мефистофель хохотнул и отправился в свою комнату прихорашиваться, однако, прежде, чем зайти к себе, экзорцист остановился у соседней двери. Он положил ладони на полотно и, прижавшись щекой, закрыл на мгновение глаза. Необычайно приятно было снова видеть ее ауру здесь.

Бесстыдный виконт, не испытывая ни грана сомнений, вошел в ведьмину комнату и, задержавшись буквально на секунду, вышел. На постели осталась лежать, одинокая и прекрасная, глубочайшего винного цвета роза. Эта роза была совсем не похожа на модные нынче в столице "чайные", это был самый настоящий старинный аристократический цветок - дань традициям и, одновременно, комплимент.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

***

Ровно через час, чистый до скрипа виконт, при парадном костюме, с уложенными на висках завитками черных непослушных волос, и с небольшой коробочкой в руках, отправился искать хозяйку дома. Обычно Кьяра обреталась в библиотеке. Ричард рассчитывал найти ее там и на этот раз.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

Кьяра улыбнулась. Даже обмен многозначительными фразами с Ричардом казался уже непременной частью ее жизни.

***

Ожидая найти ее в библиотеке, Ричард оказался прав. Кьяра восседала на своем месте, за удобно оборудованным столом, а вот слева от нее красовалось нечто, в очертаниях чего безошибочно угадывалась детская колыбель.

Корзина с цветами занимала почетное место возле окна.

 

Прайс застыл на пороге библиотеки и весь подобрался, словно леопард перед прыжком. Он сейчас и сам не мог бы объяснить, что с ним приключилось.

- Он спит? - шепнул экзорцист, на цыпочках, чрезвычайно взволнованный, прокрался к колыбели.

Странно вытянув шею, Ричард заглянул в кроватку.

 

Кьяра кивнула, с легкой улыбкой, прятавшейся в уголках губ, взглянув сначала на будущего крестного, разом растерявшего все демоническое обаяние, а потом на сына. Малыш сладко посапывал, своевольно выпростав из-под одеяльца крохотный кулачок.

- Познакомьтесь, виконт, - шепнула экзорцистка. - Ричард О'Коннелл.

Серый искристый взгляд вернулся к лицу дорогого брата, живо интересуясь реакцией.

 

Его светлость с неожиданной для самого себя жадностью изучал крошечного человечка: приоткрытый ротик, розовое ушко, выбившееся из-под чепчика, почти прозрачные пальчики, сжатые в кулачок. Что он хотел увидеть в нем?..

- Ох, дорогая миссис О'Коннелл, хватит меня разыгрывать. - фыркнул экзорцист, не отрывая взгляда от ребёнка, и, разумеется, не поверив ее словам. - Патрик ни за что не назвал бы своего первенца в мою честь.

 

- Такими вещами не шутят, - предельно серьезным тоном отозвалась Кьяра. - Ричард, твой крестный не верит, что вы с ним тезки.

Словно в ответ на ее жалобу, юный мистер О'Коннелл слегка пошевелился.

- Можешь спросить Патрика, - поддразнила экзорцистка. - Когда вернется. Или Луизу.

 

Когда их общее с малышом имя прозвучало снова, экзорцист едва заметно дрогнул и выпрямился. Может быть, он просто боялся разбудить ребёнка.

- Я поверю на слово. - чуть поморщился он, будто Кьяра сказала  что-то не слишком приятное, и потянул внезапно ставший тугим модный галстук, плотным ошейником обхватывающий шею. 

Странным образом, в этом доме, доме своего друга, Ричард переставал чувствовать себя комфортно, ощущая это с каждым приездом все отчетливее, и в то же время, ему было здесь хорошо. В чернявой красивой голове "хорошо" всегда означало "спокойно" и более всего "комфортно". Наверное, он удивился бы, узнав, что не он один отвергает здесь свой жизненный опыт.

Поправив свой наряд и глухо кашлянув, виконт Прайс открыл припасенную специально для этого случая коробочку, и торжественно, почти священнодействуя, возложил рядом с маленькой ручкой подарок крестнику.

Это была серебряная погремушка. Внутри шарика на ручке что-то перекатилось и мелодичным колокольчиком звякнуло.

 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

Виконт помолчал немного, глядя на магнетическую мордашку чужого сына.

- Обещай сказать ему, когда начнёт понимать, что это от меня.

 

- Скажу обязательно, - пообещала Кьяра, любуясь сыном. - Ему понравится. 

Экзорцистка выпрямилась, подняла взгляд на виконта. 

- Я очень надеюсь, что ты будешь приезжать достаточно часто, и он узнает тебя не только по рассказам. 

 

Рептильи глаза оставили созерцать ребёнка и обратили все своё дьявольское очарование на его мать.

Ричард-старший, крестный отец, никогда не терял самообладание надолго. Вот и теперь на лице его уже воцарилось прежнее беззаботное выражение человека, прожигающего жизнь с удовольствием.

- Не боишься, что общение со мной, человеком, чуждым христианских добродетелей, дурно отразится на нравственном облике твоего сына? - губы насмешливо изогнулись, порочный экзорцист многозначительно пошевелил бровями. 

 

Кьяра дёрнула бровью. 

- По-твоему, я говорю это исключительно из вежливости? Ты обижаешь меня, дорогой Ричард.

 

Весь вид Прайса говорил, и даже, пожалуй, кричал: "я не стану этого утверждать, но разве может быть иначе?"

- Да я ведь серьёзно. - в музыкальном баритоне прорезывались новые нервные нотки. - Неужели не боишься?

Малыш, над колыбелью которого происходил этот странный разговор, не просыпаясь, скуксился, скривил губки и попытался заплакать, чтобы угомонить этих шумных взрослых.

 

Кьяра вздохнула, воплощенное терпение, пытающееся вдолбить аксиому в дубовую голову упрямого ученика. 

Ричард завозился, издал несколько звуков, предвещающих сначала хныкание, потом - возмущённый крик. Это молодая мать уже знала по опыту. Привычная рука качнула колыбель. 

- Шшш, милый, моё сердце, - прошептала она. - Все хорошшшо. 

Утихомирив грозу в зародыше, экзорцистка снова глянула на своего недоверчивого брата. 

- Если я говорю, что хочу видеть тебя в этом доме и с этим ребёнком, я, черт побери, именно это и имею в виду. 

Ругательство, шепот и счастливая смешливость, так никуда и не девшаяся из серого взгляда, сочетались более чем странно. 

 

Его светлость неприлично долго и пристально смотрел на маленькую и, по всему, некрасивую женщину, мать его крестника. Кьяра была худенькой, бледной и невзрачной. Ее фигура была, казалось, безнадёжно испорчена беременностью и даже корсет не вполне мог скрывать это. И все же, прямо сейчас, она была... милой. На ней приятно отдыхал взор. Ричард подумал, это ли видел в ней Патрик? Это ли так крепко связывало супругов О'Коннелл?..

- Кому же я теперь стану досаждать, если в этом доме все меня так любят?.. - фыркнул Прайс, за насмешкой пряча истинные свои чувства.

Он был тронут до глубины души. Впрочем, эта конкретная душа большей частью обмелела и очень давно была не судоходна.

 

Экзорцистка опустила ресницы под этим взглядом, который, кажется, пересчитал все её недостатки. Что видел Прайс, то видел и Патрик, безусловно. И если до мнения Ричарда ей дела не было, то ирландец...

- Уверена, ты что-нибудь придумаешь, - усмехнулась англичанка, поправляя краешек сбившегося одеяла в кроватке. - Ты же мастер импровизировать. 

 

Прайс усмехнулся абсолютно зеркально, сложив руки на груди, он не двигался с места. Новоиспеченная мать семейства потупила очи, спрятав дерзкий взгляд за не самыми густыми, но зато очень темными ресницами, классическим жестом барышни, пробующей себя в кокетстве.

Кокетства, впрочем, его светлости так и не удалось разглядеть, при всем старании.

- Дашь мне подержать его? Как-нибудь. - виконт запнулся на странной просьбе. - Мне же надо тренироваться..

 

- Когда проснётся, - кивнула экзорцистка. 

Неприятное ощущение, всплеснувшее в груди под восточным взглядом, улеглось при виде довольного личика спящего сына. 

 

- Пожалуй, мне стоит отдохнуть с дороги. - заметил виконт.

Она все-таки не любила его. Хотя и была приветлива и добра. Получив от этой мысли некое извращенное удовлетворение, Прайс поклонился и, насмешливо блеснув бесовскими глазами, вышел.

 

-  Предполагаю, что ты не только устал, но и голоден. Впрочем, не смею препятствовать твоим желаниям, - вежливо ответила Кьяра, слишком занятая какими-то своими мыслями, чтобы замечать и толковать бесовский насмешливый взгляд. 

Виконта с сложным характером и обмелевшей душой проводили глазами, предоставляя полную свободу действий. Впрочем, голодным его не оставили тоже: через какое-то время в дверь его комнаты постучала горничная, оставившая чайный прибор и сервированный стол, а ещё через час-полтора снова тяжёло хлопнула входная дверь и дом огласило звонкое:

- Cara mia, мы дома!

 

Горничной, пока та устанавливала поднос согласно желаниям гостя, досталась изрядная доля дьявольского очарования. Виконт Прайс остался доволен, вогнав ее своими взглядами в краску, как кошка довольна, что мышь в ее когтях пищит и пытается убежать, ведь это не противоречит природе жертвы.

- ...и сейчас обрадуетесь еще больше, amici inestimabili ! - не менее звучно продолжил фразу уже поджидавший хозяина и его подопечную Ричард-старший, нарочно ввернув пару слов по-итальянски. 
Он увидел их коляску из окна и ожидал только подходящего момента для эффектного появления. 
- Патрик! - драматически воскликнул Прайс и пал другу на грудь. 
Инквизитор с усмешкой обнял гостя и, кажется, нарочно переусердствовал, так что экзорцист еще какое-то время болезненно морщился. 
- Рад. Очень рад. - пробасил ирландский медведь, выпуская друга поздороваться с ведьмой.
- Дорогая миссис Эванс. - виконт немедленно приложился к ручке Луизы и не разогнувшись еще, шаловливо взглянул на нее снизу вверх. - Счастлив видеть вас в добром здравии.

 

Появление виконта и итальянские словечки были встречены изогнутой соболиной бровью.

- Инквизитор Прайс, - ведьма в приступе самой рафинированной вежливости присела в реверансе перед виконтом. - Безмерно рада встрече.

 

Патрик фыркнул, глядя на взаимные реверансы любовников, бывших или нынешних, этого он не знал, но склонялся ко второму; и отправился искать жену и ребенка.

- Вы ещё прелестнее, чем прежде, миссис Эванс! - щебетал виконт, нарезая вокруг дамы постепенно сужающуюся спираль. - Я сражен. Ослеплен! 

Проследив ретираду инквизитора О'Коннелла взглядом, Прайс притормозил у ведьмы за спиной, нагло положил ладони ей на талию и поцеловал в шею.

- Впрочем... не буду мешать. Ты, верно, хочешь отдохнуть с дороги?

Ему не терпелось увидеть реакцию на то, что ведьма найдёт в своей комнате.

 

Жена и ребенок обнаружились в детской: Кьяра застегивала пуговицы на темно-винном воротнике, ясно тем самым показывая, чем только что занималась; Ричард исследовал новую игрушку. Неуверенность детской руки с лихвой возмещало упрямство.

***

Луиза повернулась, темные пряди, не убранные в прическу, скользнули по лицу инквизитора. От волос ведьмы пахло чем-то неуловимо цветочным. Может быть, в этом букете присутствовали розы.

- Много болтаешь, Рик, - отозвалась она по-итальянски. Указательный палец коснулся порочного изгиба уст, преграждая путь прочим словам.

Усмехнувшись, ведьма покинула его светлость и, беззаботно что-то насвистывая, удалилась.

 

Патрик притормозил на пороге. Так жаль было разрушать мирную идиллическую картину спокойствия и полной гармонии между матерью и ее ребёнком появлением собственной неуклюжей фигуры.

Инквизитор улыбнулся жене и, подойдя к колыбели, склонился над сыном.

- Подарок? - почерк Ричарда старшего узнавался во всем.

Крошечная ручка, повинуясь не желанию взять игрушку, но физической необходимости что-нибудь хватать, сжимала и разжимала пальчики, большей частью промахиваясь.

Любовно поправив одеяльце, хоть оно в этом не нуждалось, ирландец распрямился и заключил в медвежьи объятия супругу.

***

Прайс уже набрал воздуха в грудь, чтобы изречь очередную пустую остроту, но губ коснулся пальчик и он промолчал.  Лишь запоздало щелкнул зубами, делая вид, что собирается укусить.

Леди удалилась, виконт же в весьма приподнятом настроении, отправился в свою комнату, которая, вот удача, все так же близко находилась от комнаты ведьмы.

 

- Да. Разумеется, - экзорцистка усмехнулась. - Ричард жаждет очаровывать всех. Даже если речь идёт о младенце. 

В её словах было слишком мало язвительности, чтобы счесть их насмешкой. 

- Как прошёл день? - тихо поинтересовалась Кьяра, обвивая талию мужа и прижимаясь к нему щекой.

***

 Обнаружив подарок, Луиза улыбнулась. Это было как-то очень в духе Ричарда, хотя ведьма не сомневалась: стоит ей обнаружить приятное удивление, как с неё потребуют благодарности. Это тоже было в духе Ричарда. 

Оливковые пальцы ласково коснулись бархатистых лепестков. Ведьма поднесла цветок к губам, чувствуя аромат, который невозможно спутать с чем-либо другим. 

Подарок воплощал в себе то, что ей нравилось в экзорцисте: наглость, неразрывно соединённую с обаянием и непредсказуемостью. 

 

Кьяре не пришлось даже склонять голову, чтобы приникнуть щекой к могучей груди своего мужа. Внутри равномерно и тягостно билось большое сердце.

- Он п-рошёл без тебя. - чуть улыбнулся инквизитор, с исследовательским любопытством проводя пальцами по тёмным волосам.

- Значит, могло быть и получше. Ты скучала?

 

- Конечно, я скучала, милый, - Кьяра чуть отстранилась, чтобы поднять голову и посмотреть в глаза своему мужу, задававшему вопросы, на которые знал ответ. Просто для того, чтобы еще раз услышать.

- Хорошо, когда ты дома, - англичанка улыбнулась.

 

Патрик улыбнулся улыбкой монарха, убеждённого, что подданные души в нем не чаят, чему он только что видел подтверждение, и тем самым вновь обнаружил сильное сходство со своей матерью.

Он знал, конечно. И, разумеется, хотел услышать снова.

- Хорошо, очень хорошо. - мечтательно повторил он, беря бледное личико Кьяры в ладони и лишь намечая на ее губах невесомый поцелуй.

 

***

После ужина, прошедшего более оживленно по причине присутствия гостя, не терпевшего молчания, семейство О'Коннелл частично сосредоточилось в гостиной. Луиза и Кьяра традиционно сражались за шахматной доской, глава семейства уютно устраивался на диване, откуда мог наблюдать за ходом событий и контролировать их.

Не хватало только Джейн, которой экзорцистка обычно подсовывала очередную книжку: когда в доме появлялся Прайс, юная мисс начинала усиленно тренироваться в умении быть невидимой и неслышимой, с каждым его приездом достигая все больших успехов.

Ведьма что-то ворковала Ричарду, которого держала на коленях, обнаруживая неистребимый опыт в этом деле. Чуткий слух экзорцистки улавливал в итальянских оборотах что-то вроде "твоя мать зажала моего короля".

- Почему у меня предчувствие, что мой ребенок заговорит на двух языках сразу, - улыбнулась Кьяра.

- На трех, - фыркнула Луиза. - Ты ведь комментируешь ему все свои библиотечные изыскания, так что добавляй латынь. И хорошо, что не читаешь при нем гримуары, а то первое слово рисковало бы уронить кого-то в обморок.

 

Виконт Прайс, отговорившись дорожной усталостью, не участвовал в семейном собрании, что было на него совсем не похоже. В этой связи маскировка Джейн была совершенно излишней, в гостиной особенно некому было смущать юную мисс О'Коннелл.

Кто-то, кого первое слово малыша Ричарда непременно повергло бы в обморок, смотрел на шахматную партию и обстановку вокруг нее из своего кресла неодобрительно. С небольшим опозданием Патрик принял решение: кресло ознаменовало его вставание отчаянным скрипом.

- Будет тебе говорить глупости. - буркнул он на Луизу и протянул руки за сыном, что делал довольно редко, все ещё стесняясь своей неуклюжей силы. - Дай-ка его мне.

 

- Глупости, мой дорогой надзиратель, особенно произношение их вслух, в природе женщины, - милейше улыбнулась ведьма, любившая апеллировать к викторианским ценностям, почему-то вспоминая о них лишь в те моменты, когда ей это было выгодно. 

Взглянув на малыша, итальянка улыбнулась совсем по-другому.

- Иди к папе.

Кьяра с умилением смотрела, как бережно ее супруг принимает на руки ценнейшую ношу, веса которой он никогда не чувствовал. Но вскоре Луизе сообщили, что ее королю вовсе некуда деться.

- Ну вот, - пожаловалась ведьма в пространство, не особенно надеясь встретить понимание и сопереживание. - Сплошь жестокость и унижения.

Несчастный вид несколько портили смешливые черти, плясавшие джигу в карих глазах.

- Пойду спать тогда.

- Доброй ночи, - откликнулась Кьяра. - Пропитанную слезами наволочку сменишь сама.

Итальянка рассмеялась.

- Спокойной ночи.

Экзорцистка с тенью улыбки покачала головой, проследив за тем, как удаляется ведьма.

 

Патрик забрал ребёнка с таким видом, словно только что вырвал его из рук цыган, собиравшихся по традиции похитить чужого младенца.

Пока противостояние интеллектов неуклонно двигалось к шаху и мату для ведьминой игрушечной армии, инквизитор расхаживал по гостиной, баюкая наследника на могучих руках. Малыш Ричард так увлеченно обсасывал кулачок беззубым ротиком, так был при этом мил, что отец, ощутив сильнейший прилив нежности, не стал напутствовать ведьму многозначительным пожеланием запирать на ночь дверь, как ранее собирался. Он слишком был занят тем, что в тишине происходило между ним и его первенцем.

*** 

В ведьминой комнате, меж тем, произошло вторжение. Экзорцист, которого задержать мог редкий замок, вломился в чужую комнату, с намерением сделать миссис Эванс ещё один сюрприз.

С большим удовольствием его светлость оглядел заботливо поставленную в высокий стакан алую розу и разлегся на постели, заложив руки за голову.

Спящим в этой позе, с выражением детской безмятежности на красивом лице, Луиза и застала своего гостя.

 

Луиза с минуту разглядывала милую картину, а потом лениво шевельнула пальцами, и подушка выползла из-под головы наглеца.

- Ты не ошибся дверью, инквизитор? - вопросила ведьма, не оборачиваясь, ибо она подошла к шкафу и стала распутывать завязки платья.

 

Показать содержимое  

Hide  

 

 

 

Его светлость, за отсутствием каких-либо комплексов, ничуть не смутился прохладным приемом. Он сладко потянулся, зевнул и перевернувшись на бок, подпер голову рукой, чтобы удобнее было разглядывать хозяйку постели.

Приглушенная зелень в компании чёрного кружева выгодно подчеркивала и без того роскошную фигуру ведьмы. 

- Отчего же? - музыкальный баритон зацепил струну иронии. - Я пришёл именно туда, куда хотел. 

Бесстыжим взглядом уже лаская полуобнаженную спину, Прайс улыбнулся сам себе и невинным тоном вопросил.

- А ты разве не ждала меня, дорогая? Страстных объятий, заверений в любви и слез на плече после долгой разлуки не будет?..

 

Под черно-зелёным кружевным платьем, под ребристым жёстким корсетом обнаружилась непрозрачная чёрная сорочка. На этом процесс разоблачения прекратился. 

- Ждала? - насмешливо повторила Луиза, поворачиваясь лицом к лицу с вторгшимся на чужую территорию. - Нет, моя дорогая Спящая красавица, я не скучала в твоё отсутствие. Хотя с удовольствием вспоминала умение вальсировать. 

 

- Ага! Ты всё-таки обо мне вспоминала. - самодовольно разулыбался виконт, заинтересованно приподнимая голову. 

И он красноречиво подвинулся к стенке, освобождая ведьме места ровно столько, чтобы она вынуждена была прилечь вплотную к нему для того, чтобы не свалиться на пол.

- Не томи, дорогая. - рептильи глаза жадно блеснули. - Я извелся за этот вечер..

VR21  

Луиза пожала плечами. 

- Я же говорила, что мне будет приятно тебя вспоминать. 

Ведьма скользнула на примятое ложе, улёгшись на живот и бедром подвинув экзорциста. 

 

Показать содержимое  

Hide  

 

- И что мне по этому поводу предпринять? - осведомилась она. - Вообще, дорогой, за тобой мой моральный ущерб. Патрик долго дулся на меня.

 

Любовник и не подумал отодвинуться, напротив, он удобно устроил свободную руку у ведьмы пониже спины и платонически заглянул ей в глаза.

- Жена Патрику попалась чересчур добродетельная, ее мораль блюсти скучно и он оттачивает мастерство на тебе? - фыркнул экзорцист. - Ты не находишь, дорогая, что он лезет не в своё дело? Нет?

Он помолчал немного, протарабанив подушечками пальцев по тому месту, где расположилась нынче его ладонь.

- И что же ты хочешь? - поинтересовался виновник нравственных страданий мистера О'Коннелла, с тем видом, с которым, наверное,  дьявол предлагал Христу все земные царства за то, чтобы тот поклонился ему.

 

Луиза ленивым движением повернулась на бок, лицом к Ричарду, и аккуратно, двумя пальцами, сняла с себя его руку. 

- Уверена, твоему остроумию найдётся лучшая мишень, чем Кьяра, - карие глаза сощурились. - Кроме того, это дом Патрика. Его правила. 

 

- Да я же сделал ей комплимент, любезная миссис Эванс! - виконт опрокинулся на спину и поднял руки ладонями вверх, немедленно капитулируя. - Сказал только, что ее муж может быть в ней совершенно уверен. Это что, плохо?

Красивое лицо озарила сияющая детская улыбка, кудряшки на голове растрепались. Виконт сомкнул три пальца вместе и запер свой болтливый язык во рту невидимым ключом.

- Патрик жить не может без правил. А я - не могу жить по правилам. На этой почве мы и сошлись. - сложно было сказать, вновь экзорцист порет чушь или говорит истинную правду.

- Ты так и не сказала, как именно... - рука вновь поползла по талии, чтобы крепко обнять строптивую ведьму. - ...я должен возместить тебе ущерб.

Это последнее слово он выдохнул Луизе в ушко, за секунду до того, как легко прихватить его зубами.

 

Луиза ещё пару секунд искристо зыркала на провинившегося виконта, но холод в прищуре сменился обычной чертовщинкой. 

- Моральный ущерб, дорогой мой, компенсируется аморальными способами, - назидательно промурлыкала она, вздрогнув от неожиданного укуса. Резко повернувшись, ведьма сорвала короткий и крепкий поцелуй с мягких губ. - Но если речь у нас идёт о чувстве долга, а не о твоём желании его погасить, я тебя не задержу. В конце концов, христианство учит нас прощать должников. 

 

Ричарда просто распирало от веселья, он спрятал неприлично широкую улыбку на плече ведьмы, все его тело вздрагивало от беззвучного смеха.

- Вообще, я спрашивал о способе, - произнёс он, когда смог, наконец, говорить. - Но с твоей стороны было невероятно мило допустить возможность того, что я пришёл сюда в расчете просто поболтать.

Прайс шумно выдохнул, и не разбивая объятий, улегся удобнее на бок, так, чтобы удобнее было обозревать вырез нескромной сорочки. Он все ещё не мог успокоиться.

- Право, ты... - он так и не закончил восторженный отзыв, вместо устного восхваления стащив с плеча тёмный шелк и старательно заменяя комплименты многочисленными поцелуями.

 

- Судя по тому, что я застала, можно скорее предположить, что ты пришёл сюда поспать, - фыркнула Луиза, небрежно, одной рукой обняв широкую спину и запустив руку в копну чёрных кудряшек, расчесывая их.  

 

Женские пальчики вызвали приятную волну мурашек на затылке. С секунду Прайс задумчиво смотрел на обольстительную итальянку, словно решая, с чего начать. А потом рывком уложил ее на обе лопатки, занимая доминирующую позицию.

- Шесть часов в седле, дорогая. - мурлыкнул экзорцист, ловко распуская завязки сорочки, но не избавляя ведьму от одежды полностью, и скрылся в значительно углубившемся вырезе едва ли не с головой.

- Так вот. - губы приложились чуть ниже солнечного сплетения. - Ожидание утомляет сильнее.

Прикосновения губ и ловких пальцев очень быстро растеряли видимую скромность и ненавязчивость. 

Его светлость обнаружил бурный, с лихвой перекрывающий все имеющиеся для этого основания, энтузиазм.

 

- Ты не ко мне спешил, так что не рассчитывай на сочувствие, - грудно рассмеявшись, предупредила ведьма. - А, черт с тобой.

Отвлекшаяся от утомленной скачкой мужской спины женская ручка сделала характерное движение, слегка смазавшееся, когда Прайс нашёл несколько более чувствительный участок оливкового тела. Тем не менее, цель была достигнута: щеколда поехала влево, преграждая вход в комнату случайным посетителям. 

 

Прайс нисколько не оскорбился столь пренебрежительным к себе отношением. Только стал ещё требовательнее и нетерпеливее.

- Может, и к тебе. - оторвавшись на секунду, шепнул он, бесовски улыбаясь. - Со мной никогда не знаешь точно.

И решительным движением, отстраненно взглянув в лицо итальянке, перешёл к существу дела.

 

- Не забывай, что я всегда могу узнать точно, - выдохнула ведьма. 

Впрочем, ей было все равно. Циничную итальянку интересовало другое, что виконт ей предоставлял немедленно и с энтузиазмом, а прочее вообще не имело значения. 

 

- Можешь. - согласился Прайс и тут раскрыл свой козырь, который защищал его от ведьминских чар лучше  любого артефакта. - Но не станешь. Потому что Патрик этого не одобрит.

Его светлость испытывал раздражение от того ли, что уже не было в этой связи былой новизны, от того ли, что Луиза была так нелюбезна сегодня..  но скорее всего от того, что она была холодна, лишь отбывая под ним повинность. Это было то, что он терпеть не мог в женщинах.

Любовник сделал пару попыток зажечь такую же порочную, как и он, ведьму, демонстрируя страсть в той степени, в которой ее уже не испытывал, но того, что запомнилось пресыщенному любовными утехами разуму с той первой встречи, чего , не осознавая до конца, он так сильно  хотел, добиться от нее не смог.

Получив сатисфакцию, ночной гость молча перевалился набок, глядя ведьме в лицо, и, в то же время, не видя ее. Красивый рот, что редко случалось, не улыбался.

Hide  

 

Луиза покосилась на помрачневшее лицо вторгшегося в её личное пространство (во всех смыслах) наглеца. Вместо приятной безразличной расслабленности, которую она ждала и которой хотела, пришло чувство странное и тревожное, путающее все мысли, последние годы пребывавшие в относительном порядке. 

Прайс умудрялся вызывать в ней настроение, похожее на то, что ведьма испытывала давным-давно и нарочно забыла. Пусть виконт этого и не знал, ей нравилось не только отдаваться ему, но и ерничать, откровенничать, обмениваться колкостями. А сейчас Ричард оказал ей услугу, напомнив о всех тех, кого очаровывал и бросал, о своей непробиваемой броне насмешливости, которая коснулась даже дорогих ей людей.

Карие глаза снова, более вдумчиво, скользнули по красивому недовольному лицу, на которое, как заметила Луиза, ей понравилось смотреть, и что было совершенно излишне. 

Слишком она увлеклась, и это случилось тогда, когда её угораздило заснуть на плече экзорциста. 

Опровергая все козыри возможной неодобрительности Патрика, итальянка потянулась к тумбочке и сделала то, что ей всегда хотелось - закурила. 

Гостеприимно предложив сигарету виконту.  

 

Прайсу потребовалось не более секунды, чтобы сконцентрировать внимание на жесте вежливости. Он взял сигарету и, прикурив от первой, устроился на постели сидя, в ногах ведьмы, привалившись голой спиной к стене.

Когда он поднимал руку, чтобы приложить угощение к губам, мышцы не такого могучего, как у хозяина дома, но достаточно подтянутого торса очерчивались чуть определённее.

Виконт равнодушно поглядывал то прямо перед собой, то на лежащую на постели Луизу, стряхивая пепел в ладонь. Временами уголок рта, растерявшего свою игривость и прелесть в отсутствии улыбки, нервно подергивался. В глазах его, зеркале не самой глубокой души, будто кто-то выставил непроницаемый заслон.

Он не хотел, чтобы его мысли можно было угадать по лицу.

 

А ведьма не хотела читать мысли, блуждавшие под черепной костью, полагая, что вот теперь-то видит настоящего виконта. Без одурманивающей маски обаяния. 

Когда мысль оформилась в голове, словно что-то определённое и решённое, стало легче и свободнее, будто итальянка решила трудную задачу. Мнимая схожесть, которую она самонадеянно хотела задержать, развеялась. 

"- ...порочная бестия. Знаю.

- Не только. Но Ричард не склонен это показывать". 

Вспомнив старый зимний диалог с Кьярой, Луиза развеселилась и улыбнулась. Устроившись поудобнее, она дышала сизоватым дымом, чувствуя, как начинает сильнее биться сердце, как обостряется восприятие. На красивой гладкой шее выделялась венка, когда итальянка запрокидывала голову на выдохе. 

 

Экзорцист, прикончив сигарету, дотянулся до пепельницы и после дотошно отчистил ладонь белоснежным платочком.

Если бы он узнал, что Луиза явила ему свою благосклонность из-за некоего сходства с тем, кого давно уже нет, он непременно и очень громко провозгласил бы, что оскорблён. Но вряд ли ведьма пожелала бы делиться с ним этими мыслями.

Прайс вернулся в прежнее положение, подперев голову локтем и некоторое время ещё смотрел на красивую шею и тонкую синеватую венку под смуглой кожей.

- Спасибо, что уделила время. - изумрудно-карие глаза сверкнули бесовским блеском, но гораздо более приглушенно, чем раньше.

Прайс галантно, как на балу, поцеловал руку полуголой женщине, с которой только что имел порицаемую обществом внебрачную связь, встал с постели и принялся одеваться. Понятие соблюдения приличий в голове виконта и его ирландского друга разнилось кардинально.

 

Сигарета с характерным звуком смялась в пепельнице. Рука ведьмы сделала неуловимый жест, подушечки пальцев скользнули по пальцам виконта. Перстень с кровавым камнем неожиданно отозвался теплом. 

- Тебе необязательно уходить прямо сейчас, - чувственно очерченные губы слегка дрогнули. - До утра полно времени. 

Трудно было сказать, как тяжело далось итальянке цитирование, потому что в следующий миг губы её раскрылись в обаятельной и ласковой, как сицилийское солнце, улыбке. 

- И спасибо за подарок. Он был чертовски мил. 

Пальцы оторвались от руки его светлости, чтобы поправить сбившуюся с плеча рубашку.

 

Прямая цитата заставила холеные аристократичные пальцы замереть, так и не застегнув оставшиеся пуговицы на рубашке. Прайс какое-то время стоял прямо, как гвардеец на посту, потом, тихо рассмеявшись, уронил голову себе на грудь.

Развернувшись, виконт выглядел так, словно уже готов был принять какое-то, несомненно важное, решение, но слова Луизы спутали все планы. Он подошел и, опустившись на одно колено, как средневековый рыцарь, пристроил локоть на постели.

Показать содержимое  

  

Hide  

 

Большие, чуть навыкате, миндалевидные глаза, с черными и густыми ресницами, предметом зависти столичных потрепанных красавиц,  распахнулись чуть шире, таким изящным способом выражая приятное удивление.

Ричард разглядывал свою любовницу не менее минуты. Или даже двух. Фамильный перстень с очень грубо обработанным рубином, в массивной и даже вульгарной золотой оправе, так странно не сочетавшийся со своим холеным и красивым хозяином, таинственно поблескивал, когда пальцы в такт внутренней музыке, отбивали какой-то сложный ритм прямо на голове своего обладателя.
Определенно, он не ждал приглашения остаться. И совершенно точно, не рассчитывал, что дама что-нибудь скажет о подарке. Луиза вела себя не так, как он рассчитывал.

Она.. интриговала его. Снова.

- Не желаешь прогуляться? - прийдя к согласию с самим собой, вдруг спросил экзорцист и с выражением невыразимо глубоких в  этот момент глаз, которое отчетливо говорило: "все, что мы делаем, очень-очень неразумно"; присовокупил книжную фразу. - Здешние леса прекрасны в это время года.

Сложив руки на постели, как ученик первого класса гимназии, виконт придвинулся ближе и заговорщически зашептал.
- Украдем что-нибудь на кухне и сбежим.

 

Ричард изъяснялся фразами героя Джейн Остин. Что же, и гордости, и предубеждений у обоих хватало. И, в конце концов, с её стороны уже было очень неразумно не выгнать его из своей комнаты, едва увидев. 

Если покойная тетушка чему и научила молоденькую невинную ведьму, так это быть последовательной. А слабый комнатный свет очень красиво вырисовывал тенями восточные черты лица экзорциста. 

Патрик говорил, не идти за ним на край света. Значит, на прогулку по окрестностям имения - можно. Ведьма ухмыльнулась, как нашкодившая школьница, придумавшая удачное оправдание перед директрисой. 

- Ты ещё и авантюрист, Рик, - итальянка склонилась к примятым возле уха черным завиткам волос, как сообщница, излагающая очень важную информацию главарю банды. "Как тут устоять?" - осталось невысказанным.

 

Когда полные губы итальянки едва не коснулись уха, виконт, не успев сообразить, что это с ним случилось, от удовольствия прикрыл глаза. 
- В таком случае, жду тебя на крыльце через четверть часа. - он нахально окинул всю ее оценивающим взглядом, и добавил. - Ну.. может быть, через половину часа. Не больше. 
Сделав эту щедрую скидку на женскую сущность, склонную к долгим сборам, Ричард-старший очень выразительно пошевелил бровями и приложил указательный палец к губам, как бы призывая соблюдать полную тайну от "директора" этой "школы", соблюдающего свою подопечную в поистине викторианской строгости.

Показать содержимое  

Hide  

 

 

***

Пятнадцать минут спустя коварный соблазнитель сидел на ступеньках парадного входа, наблюдая догорающие угли заката. День уж был по летнему долог, ночная темень обещала подождать еще немного, прежде чем укутать своим удушливым одеялом все вокруг.

Виконт был одет в бежевый прогулочный сюртук и высокие сапоги. Он пренебрег головным убором, в пользу перчаток. Рядом стояла небольшая корзинка, из которой выпирало горлышко похищенной в компанию к холодному ужину бутылки.

 

Через двадцать минут на крыльце появилась итальянская ведьма, крутившая в обнаженных пальцах похищенный по дороге цветок.

Показать содержимое  

 

Hide  

 

 

Одета она была в скромный темный жакет, из-под которого струилась такая же темная юбка. Тёмные волосы лежали, как всегда, в художественном беспорядке, обсидиановые глаза блестяще смотрели на виконта. 

 

Ричард, заслышав шаги дамы, встал и поприветствовал ее церемонным поклоном, скрывая таким образом упорно влезающую на лицо неуместно радостную улыбку. Овладев мимическими мышцами в достаточной мере, разбойный виконт поднялся на одну ступеньку вверх, чтобы превзойти спутницу ростом, а еще чтобы иметь возможность разглядеть ее как следует.

Повинуясь внезапному порыву, экзорцист протянул руку и пальцами отделил небольшую веточку от ползучего кустарника, закрывающего каменную стену дома. 

Показать содержимое  

Hide  

 

 

Алые бутоны и раскрывшиеся чашечками цветки украсили иссиня-черные в вечерних сумерках гладкие волосы итальянки.
- Кармен! - восхищенным взглядом художника Прайс оглядел Луизу, как шедевр, ненароком вышедший из-под его руки и почти шепотом, с иронической улыбкой на губах, артистично запел.  - Меня не любишь, но люблю, так берегись любви моей...

C 2^45  

 

 

Hide  

 

Ария на второй строке сама собой угасла, Прайс предложил даме, которая даже в строгом жакете не в силах была выглядеть достаточно скромно для современного общества, руку и повел ее в небольшой лесок в отдалении от дома и ферм, нарушая тем самым еще десяток правил морали.

Показать содержимое  

Hide  

 

Луиза подняла голову, посмотрев на внезапного виконта снизу вверх, и произошло невероятное - ведьма покраснела.

- Merci, - мурлыкнула она, не упоминая о том, что это её любимая опера, а именно этот мотив Кьяра не раз и не два слышала в её исполнении.

Обвив предоставленную ей надежную опору, итальянка последовала за виконтом, не особенно заботясь о том, куда он ведёт её. Оказалось - прочь от имения ирландца, к леску, что выглядел зачарованным в вечерней тишине. Мшистая зелень старых стволов, пышные кудри папоротников - казалось, ещё мгновение, и можно ловить среди деревьев фонарик блудного эльфа. 

Что-то дурманило ей голову сегодня вечером, без вина, и итальянке это нравилось. Её каблуки тихо ступали в ритм с шагами Ричарда, лишь обиженно хрустел под ними сухой прошлогодний лист. 

 

Простой цветок, наивный комплимент сделали то, чего не смогли самые откровенные прикосновения, самые бесстыдные поцелуи. Смуглая кожа на щеках итальянки  потемнела, притягивая к себе, как полюс стрелку компаса, жадный до нового взгляд виконта.

С таинственной полуулыбкой Прайс повёл свою даму по тропинке. Ее платье, скромное темно-синее, чернело в сумерках, шурша, как бы переговариваясь с прошлогодними листьями. Потом под женскими башмачками и мужскими сапогами начали похрустывать камушки. Ричард, если и был опьянен, то демонстрировал это совершенно нетипичной для себя серьёзностью и полным отсутствием попыток развлекать даму пустой болтовней. 

Эта прогулка, судя по неторопливому рассеянному шагу виконта, совершалась лишь ради самой прогулки, не имея никакой, даже мнимой, вроде собирания омелы, цели.

 

Тишина более чем устраивала Луизу, которая не всегда была в настроении для пустой болтовни. Теплый мужской локоть под рукой тоже более чем устраивал.

Итальянка прислушивалась к звукам их шагов, к рассеянному ропоту крон над головой, потревоженных вечерним ветерком, случайным шорохам, о первоисточнике которых можно было лишь догадываться. Ночная темнота понемногу просачивалась в хаотичный древесный строй.

он запросто едет к ней, а она не ропщет,
("я не увлекусь, я не увлекусь, я не увлекусь");
Когда он окажется как египетский шелк наощупь,
Как соленый миндаль на вкус...

Рифмованные обрывки крутились в голове, в сознании зачем-то связываясь с образом Ричарда. Где и когда она успела начитаться этой аморальной поэзии? Чтоб так помнить...

 

Тропинка, петляя, пронизала лесок и выпросталась из него на опушку. Дальше простирался с шелковыми травами луг, зелень перемежалась чешуйчатым панцирем камней, неизвестно, кому, Патрику или его соседям, принадлежащему. Небо от стеснения сделалось сизым, здесь, на просторе, было немного светлее, чем в лесу, но все равно, одежды обоих казались чёрными, выражения лиц  нельзя было разглядеть определённо, исключая разве блеск глаз, и жемчужные зубы в улыбке.

Ричард подвел непривычно покорную спутницу к большому плоскому камню, расстелил на нем специально приготовленное для того, чтобы беречь платье, полотенце, водрузил на импровизированную скамью корзинку с припасами и сам сел рядом.

Приподняв голову, он взглянул на ведьму антрацитовыми восточными глазами и сделал приглашающий жест рукой. Следовало что-нибудь сказать, слова просились, но выдумать ничего, кроме глупых дежурных замечаний о погоде, не получалось и Прайс, мучимый этим странным состоянием (никогда прежде с ним не случалось, чтобы не было слов), молчал дальше.

 

Спутница коротко улыбнулась неизвестно чему и опустилась на приготовленное для нее место. Где-то, невидимая, начинала свой посвист ночная птаха, в темнеющем небе проявлялись первые огоньки, неброское искристое обаяние которых больше не затмевало солнце.

Быть ведомой оказалось так же приятно, как и вести; кроме того, ведьма была уверена, что, едва эта связь потеряет последние оттенки новизны, все закончится, а потому искусно делала вид, что не понимает этого, и наслаждалась каждым моментом, растягивая его и смакуя, как хорошее вино.

Карие глаза сейчас казались совсем темными, воплотив очередные стереотипы. Мимолетный блеск в них мелькнул и погас, когда два взгляда встретились.

 

Виконт продолжал смотреть на женщину рядом с собой даже после того, как тёмные колдовские глаза обратились к звёздам. Мысли их были теперь на удивление синхронны, но новизна таяла, а пресловутое "все" почему-то не желало заканчиваться.

Как странно.

- Знаешь, я решил, что в Англии не так уж и плохо. - оптимистично заметил любитель жаркого климата, разворачивая свою скатерть самобранку. Есть не хотелось, но не обратно же нести незаконно присвоенные припасы? - Дождь всего двести дней в году. - впрочем, тема все одно свелась к погоде. - Зато остальные сто шестьдесят - туман, снег, а иногда даже ясно. Есть, чем насладиться.

Холеная рука изящным жестом указала на небеса, решившие побаловать беглецов приятной свежей ночью без лишней сырости. С характерным звуком вышла из бутылочного горлышка пробка.

 

- Жаркие острова с золотым песком, лазурным морем и пальмами успели тебе надоесть? - приподняла бровь Луиза, поддерживая разговор.

Есть не хотелось, да и пить, как ни странно, тоже. Глаза проследили за жестом красивой мужской руки.

- Или опасности колониального фронтира оказались не такими уж опасными?

VR18  

Прайс неопределенно пожал плечами и, наполнив не бокал, а прихваченную вместо него пиалу тем, что содержалось в бутылке, сам приложился к горлышку.

- Чёрт побери... - он взглянул на сосуд в своей руке, обескураженный слабостью заключенного там градуса, обтер тыльной стороной ладони губы и пояснил.

- Все одно и тоже. Одно и тоже. С Патриком было занятно бывать. Особенно, когда озвереет. - экзорцист хмыкнул, глядя теперь в горизонт. - А сейчас..

И он огорчительно махнул рукой, как бы говоря, что все в этой жизни тлен и тщета.

- Впрочем, пальмы мне нравятся. - он повернул голову, во взгляде засквозило прежнее злое озорство. - Стройные.

 

Луиза, аккуратно держа пиалку на кончиках пальцев, пригубила ее содержимое, словно это была китайская чайная церемония, а не очень странный ночной пикник. Кажется, кухарка Тесс собиралась пропитывать этим бисквиты завтра.

Сладковатый и совсем не крепкий алкогольный напиток оставил на губах свой вкус. Алая жидкость в темноте выглядела черно-бордовой, словно ихор с яркой иллюстрации академического учебника. Оранжевого отлива не хватало. Ведьма усмехнулась ассоциации и осушила скромный сосуд. Согревая его фарфоровые стенки ладонью, она спросила:

- Неужели бешенство Патрика не вызывало в тебе никаких опасений?

Неуловимые интонации давали понять, что итальянка видела его в гневе.

Лицо ведьмы снова обратилось к звездам, становясь почти мечтательным.

- Приятное для глаз есть везде. Стоит только смотреть внимательно.

Озорной прищур вернулся, как только взгляд в очередной раз обратился к Ричарду. То, что его светлость был отнесен к категории "приятного для глаз", было неоспоримо.

 

Ричард поймал лестный взгляд ведьмы  и, запрокинув голову, радостно рассмеялся. Ветер разнес музыкальный смех по округе, в тишине их могли бы услышать и за милю.

- Мне он ничего бы не сделал. О нет, никогда не сделал бы. - убежденно заявил Мефистофель, скользя взглядом по, однозначно, очень приятной для глаз, стянутой тугим корсетом пышной груди итальянки, и не поясняя, связана эта убеждённость с особым Патрика к нему отношением, либо с собственными тайными качествами, исключающими возможность нанесения вреда.

Изумрудно-карие глаза неспешно поднялись к лицу собеседницы. Ведьма была чертовски права: нужно всего лишь уметь смотреть в нужную сторону. И Ричард смотрел, пристально, почти не мигая.

- Тебе посчастливилось разъярить его? Поздравляю.

Казалось, Прайс был искренне рад этому странному обстоятельству.

 

- Не с чем, - рассмеялась в ответ Луиза. - Но я видела.

Видела и понимала, что в этом состоянии Патрик не отличает своих от чужих... кроме, может быть, Кьяры, но ведьма голыми руками задушила бы того, кто предложил ей проверить. Понимала и то, что сам Патрик боялся того, что может в такие моменты натворить.

Ведьма и ее надзиратель никогда не говорили о том, кого она увидела над погубленной яблоней. Впрочем, точно так же они не говорили о мужчине и ребенке на фотографии, что стояла на комоде в комнате итальянки.

Луиза тряхнула волосами, сгоняя с себя задумчивость.

- Так почему он тебя занимает? Неужели он был единственным известным Инквизиции психом? - на лице ее расцвела издевательская улыбочка. - И даже не смогли отыскать поехавшую дамочку с магической епитимьей?

 

Прайс оперся ладонью об ещё тёплый после солнечной ласки камень, плечом теперь касаясь плеча ведьмы.

- Я тоже однажды видел. - поделился виконт таким тоном, словно это ещё больше сближало их, это тайное знание. Он помолчал немного, разглядывая встающие перед мысленным взором полные бессмысленной жестокости картины. 

- Он хорош, верно? - тоном подлинного восхищения сказал экзорцист. - Правда, в тот раз он едва не испортил себе всю карьеру... пришлось подключиться мне. Юный был и впечатлительный. Ему, видишь ли, не нравилось, как наши солдаты обращаются с дикарями. 

Ричард сам не смог бы понять и сформулировать, что именно в Патрике так притягивало его. Может, удовольствие пощекотать нервы, находясь рядом с необузданной стихией гнева, может, та забота, которую Прайс волей неволей проявлял к зелёному юноше, наставляя и даже утешая его. Неумело и неправильно. Так, как мог.

Может, тянуло воспоминание о власти, которую он имел над буйным напарником. Вроде той власти, которой обладали сангвинары над стихией крови: непонятной и неодолимо привлекательной.  Порочный экзорцист, мерзавец и сволочь, сам не заметил, что привязался к неукротимому ирланлцу так, как ни к кому не привязывался ни до, ни после.

Пауза, посвящённая воспоминаниям, завершилась нескоро

- О, они нашли. - улыбка Прайса в темноте засияла. - И даже четырёх. И все чокнутые, как на подбор. Но ничего не вышло с ними.  Я не создан для того, чтобы с женщинами работать.

Он пренебрежительно махнул рукой, снова уставившись куда-то вдаль.

 

Женская головка с копной волнистых темных волос самым естественным образом склонилась к плечу, так удобно оказавшемуся рядом.

- Он... умеет нагонять дрожь, - задумчиво улыбнулась ведьма. - И ему это нравится. Нравится контроль. Знаешь, Патрик - первый Надзирающий, чье имя я запомнила. И третий из четырех инквизиторов. Среди всех их, кого я знала, это... более чем скромная цифра.

Воспоминания у нее были собственные. Как ударило в мозг и брызнуло кровью, когда она попыталась поместить голос в разум ирландского медведя, как легко и непринужденно он затравил следившего за ней простака. Как оказалось, что в своей работе он не даст спуску никому. Даже ей, циничной и отказавшейся от жизни ведьме, зависимой от сигарет и накачивающей себя спиртным, чтобы поспать.

Итальянка снова улыбнулась, глядя в затягивающееся синей тьмой пространство.

- Чокнутые, потому что с ума от тебя сошли?

 

Ощутив прикосновение к своему плечу, Ричард взглянул на темноволосую макушку. Во взгляде отразилась гамма чувств: от удивления и... до удивления. Он не шевельнулся, обдумывая своё новое состояние.

- У него дар! - вдруг с жаром выпалил он. - Дар, который он сам не ценит. - Прайс замолчал, словно сказал нечто сокровенное, неуместное. И добавил тихо. - Нам всем очень повезло, что он не демонический военачальник, иначе... все закончилось бы первым Прорывом.

Виконт усмехнулся звёздам. 

- От меня? - музыкальный баритон звучал совсем рядом, словно губы шептали в ухо. Или это шептался с травой вечер. Излучали тепло камни. Остывала земля.

Мысль эта не была для экзорциста новой.

- Я, конечно, не способен в приступе гнева превратить человека в кусок мяса, но... тоже очень хорош. Ты же не станешь это отрицать? Так что это весьма вероятно.

 

Протеста, связанного с нарушением интимного пространства без приглашения, не последовало. Поощрения, впрочем, тоже, но в нем итальянка не особенно и нуждалась. 

- Знаешь, я не припомню ни одного счастливого военачальника, - заметила она. - Македонский не достиг своей цели, вернулся в Вавилон, кажется?.. где вскоре и скончался. Цезаря зарезало, как свинью, его собственное окружение. К Аттиле подослали отравительницу. Бездарные потомки Филиппа Красивого и его среднего сына обратили Капетингов в ничто. Может быть, для Патрика и лучше не рваться в Лорды-Инквизиторы. Во всяком случае, он в равновесии. 

Может быть, если Рори не выгнал ее из Лондона... во что бы она превратилась, накопив критическую массу крови на своих руках? Луиза ведь не просто выигрывала схватки, выживала в противостояниях, она торжествовала, глядя, как самоуверенность сменяется страхом, ненавистью или мольбой в искаженных болью лицах. 

Ведьма выпрямилась, глянула в опустевшую пиалу, пожалев, что в ней нет вина. Глаза зацепили уродливый шрам на запястье.

- Отрицать? Рик... Я-то в своём уме, - двусмысленно сказала она.  

 

Ричард выпрямился тоже. Он не слишком хорошо разбирался в личном счастье, но он знал толк в том, как сильно человек может желать то, что не может получить. Что ж, если Патрик хотел эту маленькую замкнутую экзорцистку, если хотел, чтобы она была подле него, чтобы рожала ему детей... пускай, с этим можно было смириться. А в случае разочарования, сказать: "я же говорил!"

Он послушно наполнил пиалу вином и пытаясь в темноте разглядеть ведьму, спросил:

- В своём уме? Это что, оскорбление или комплимент? - лукаво подмигнув итальянке, он оставил бутылку.

Пальцы мягко легли на ее запястье и перевернули кисть.

- Откуда это? 

 

Итальянка осушила пиалу и отставила к нетронутой корзинке. Фарфор смутно белел в сумерках. Терпковато-сладкий вкус с нотами слив и яблок изгнал внезапно возникший привкус запекшейся крови и дыма, как и должен был. 

Луиза облизнула губы и подарила Прайсу "а сам как думаешь?" улыбку. 

Когда её кисти коснулись тёплые мягкие пальцы, неиспорченные тяжёлым трудом, ведьма дрогнула, но тут же взяла себя в руки. 

- Прямое противостояние с ведьмаком. Мы-то умеем превращать людей в куски мяса, - усмешка отнюдь не добавляла ей женственности. Скорее уж, хищной, дьявольской привлекательности. 

 

Виконт тихо урчаще рассмеялся, блестящие глаза ясно давали понять, что все двойственности такого рода порочный мерзавец всегда принимал за комплименты. Возможно, чтобы уравновесить этим Патрика, который, напротив, везде видел себе оскорбление.

Испорченную магией ладонь он взял в обе руки и теперь выводил что-то на ее коже кончиками пальцев, то ли гадая, то ли рисуя. Дьявольская ипостась ее красоты притягивала ничуть не меньше человеческой. Ричард и сам склонен был забывать о том, что человек создан по образу и подобию Божию, так что снисходительно относился к подобному в других людях.

- Держу пари, вы делаете это не так качественно, как один наш общий знакомый. - поддел он ведьму с улыбкой, продолжая, как будто бессознательно, свои странные манипуляции. - Зачем же оставила? Сангвинары убирают такое за минуту. Нравится вспоминать?

 

- Эй! - шутливо возмутилась ведьма в ответ на предположение о менее качественной работе. Карие глаза смотрели не вниз, где ее кисти касались чужие пальцы, а выше, на лицо виконта, почти неразличимое в темноте. Но глаза блестели, напоминая о хищниках, поджидающих жертву в высокой траве.

- За минуту и пару десятков фунтов, - хмыкнув, поправила итальянка. - Хотя не в деньгах дело. Целитель убрал боль, пялиться больше или меньше на меня не стали, все остальное не так уж важно.

 

Прайс усмехнулся и подняв плененную ручку выше, принялся исследовать ее губами. Начав с пальцев, он не избегал и некрасивого следа от ожога на тыльной стороне.

Постепенно переходя к запястью, виконт прикрыл глаза, всем своим видом выражая удовольствие. Выдохнув сквозь чужие пальцы, он остановился и взглянул на Луизу нетрезвым взором.
- Так тебе, значит, совершенно все равно, как ты выглядишь? - он приподнял бровь.
На теле самого экзорциста никаких шрамов не было. Оставалось лишь гадать, что это, удача, стечение обстоятельств или потраченные на сангвинаров десятки фунтов.

 

Ведьма прикрыла глаза, полностью отдаваясь тактильному баловству. Сама она была трезва, если не считать лёгкого головокружения от тёплого, почти летнего вечера и ощущения близости мужчины, который нравился ей больше, чем это было разумно. 

- Я выгляжу достаточно хорошо в чужих глазах, - улыбнулась Луиза, возвращаясь в реальность, когда прозвучал вопрос. - Скажешь, нет? 

 

Ричарду определенно нравилось доводить женщин до головокружения. И до многих разных других вещей, не всегда приятных для слабой половины человечества. Впрочем, эпитет "слабая" употреблялся лишь, как дань стереотипам, не более.
Виконт шаловливо улыбнулся, но улыбку эту нельзя было разглядеть, ее можно было лишь ощутить кожей.
- Ты одна из самых красивых женщин, которых я встречал. - медленно произнес экзорцист. - А встречал я их немало.

 

С точки зрения ведьмы, прежде всего экзорцист доводил своих фавориток до греха. Последствия уже были вторичны, зависели от очень многого, но начало всегда было одним. 

Её, отягощенную многими прегрешениями, это устраивало. Убивая и калеча, по сути, ради заполнения пустот в своей собственной душе, что плохого могла узреть несовершенная Божья дочь в потакании порочным слабостям?

Луиза думала не об этом. А о том, что аристократичному лицу идёт улыбка, и что обладатель этого самого лица прекрасно об этом факте осведомлён.

- Ты... - начало фразы предвещало что угодно, а вот конец остался загадкой, утонувшей в поцелуе. Возможно, он был благодарностью за лестный ответ, возможно - очередной её прихотью.

 

Ричард и впрямь был достаточно полно осведомлен о собственной привлекательности. И беззастенчиво пользовался этим знанием. Равно как и предпочитал заполнять свои собственные пустоты более приятными вещами, чем убийства.

Поцелуй стал одной из таких милых неожиданностей, от которых хотелось получить как можно больше впечатлений. Экзорцист подался вперед, оперся одной ладонью о камень, а вторая в это время нехарактерно скромно легла на красивую смуглую шею. Он целовал ведьму так, словно бы не влезал несколько раз в ее постель и не затаскивал ее в свою.

Новое знакомство состоялось. Новая красивая улыбка взошла на восточное лицо. 
- Думаю, я понял твою мысль. - промурлыкал виконт.

Хотя, конечно, в отсутствии альтернативы сгодилось бы и убийство, но с Луизой хотелось совершать совсем другие грехи. У грехов этих было одно неоспоримое преимущество - впадать в них можно было неограниченное количество раз.

 

- Приятно, когда тебя понимают, - прошептала Луиза, не спеша отстраняться. 

Ей тоже хотелось продлить некоторые впечатления. 

 

Ричард поймал губами шепот, запустил пальцы в волосы, приводя в полную негодность и так не самую строгую прическу ведьмы. Губы коснулись виска и маленького алого цветка, что они сорвали ещё у дома, а потом переместились к самому ушку.

- Кармен. - едва слышно на выдохе произнёс Прайс, осторожным движением заправляя темную прядь за ухо и принимаясь тщательно  исследовать смуглую скулу и изящную ведьмину шею.

 

- Сегодня я в плену любви, а завтра ты, друг мой, - прошептала ведьма, со всей вдумчивостью, на которую была способна, отвечая на ласку виконта. 

 

Ричард глухо засмеялся в красивую шею.

- Что ты станешь делать, если я вдруг упаду к твоим ногам?..

Ладони обняли затянутую в корсет талию, объятия стали теснее, но сам Прайс отстранился, так, чтобы можно было видеть его смуглое безмятежное лицо.

- Думаю, ты должна пойти со мной в оперу. - вдруг заявил он, блестя глазами.

 

- Сражённый страстью? - рассмеялась в ответ Луиза, обнимая широкие плечи. На этом цитирование оперного либретто окончилось.

- Подумай об этом ещё немного, - с улыбкой посоветовала ведьма. 

 

- Наповал! - с готовностью подтвердил Ричард, изучая красивое лицо перед собой.

Брови, глаза и губы. Особенно губы. Мужские руки сомкнули объятия плотнее.

- О чем тут думать? Это всего лишь опера, дорогая. Три часа, не считая дороги. - экзорцист принялся с самым серьёзным видом иронизировать. - Полагаю, мы оба справимся с исполнением столь ответственного и, главное, долговременного обязательства.

 

- И пару часов на дорогу, - закончила ведьма. - Очень долговременное мероприятие. Полдня практически. 

Сложно было сказать, сколько в её ответах серьёзности, а сколько - иронии. Однозначными оставались только изучающие тёплые ладони. 

Hide  

 

 

- Я дам знать, когда все будет готово. - проворковал самоуверенный виконт.

Неопределенный ответ он всегда принимал, как согласие.

 

- Буду ждать, - пообещала ведьма. 

Расстояние, образовавшееся, когда Прайс отстранился, исчезло. Как и возможность изучать лицо итальянки, занятой последовательно виском, благородной линией нижней челюсти и шеей его светлости, где оную открывал безукоризненно повязанный платок.

 

Ричард прикрыл глаза и улыбнулся так, словно всегда это знал. Он часто принимал за согласие неопределённый ответ и крайне редко ошибался.

Ещё какое-то время эти двое, сидя на камне, занимались тем, чем, обыкновенно занимаются юноша и девица, сбежавшие из под надзора взрослых: а именно попирают мораль пока ещё относительно безвредными способами, не уставая и как бы робея грубо нарушить скромность один другого. Это было странно для него и Луизы, но именно этого, почему-то, хотелось теперь виконту Прайсу.

Стало прохладнее. Ночная свежесть обжигала открытую ветру кожу. Звезды исчезли, небо затянуло темными облаками.

- Холодно? - совсем близко прошептал почти невидимый в темноте экзорцист, умудрившийся не тронуть ни одной застежки на платье своей дамы.

 

Робость изучающих, будто они касались друг друга впервые, движений была по-своему упоительна. Не хотелось уходить, хотелось продолжать, время скользило незаметно, как будто не касаясь пары беглецов, лишь неуловимо меняя мир вокруг них. 

- С тобой - тепло, - отозвалась женщина, почему-то опуская взгляд и сама не понимая, по какой причине ей хочется избежать сейчас дьявольского блестящего взора.

 

Что-то будто зашевелилось там, в траве. Шорох обдал виконта изнутри чувством дежавю старинного страха. В детстве он боялся темноты. Теперь это было не более чем слабый отзвук, лишний повод задержаться и посмотреть, вылезает ли мифическое чудовище из овражка.

С тех самых пор Ричард избегал ночей в одиночестве. Компанию ему составляли либо женщина, либо бутылка.

Прайс взял ведьму за плечи и попытался поймать взгляд скромно опущенных глаз. Почти ничего не было видно вокруг, только бледнеющее совсем рядом лицо, да еще был звук дыхания, который так приятно и хорошо было слушать. Ощущение близости и чего-то далекого, давно забытого, не давало покоя.

 

Если бы у Ричарда получилось, он бы увидел, наверное, что проницательный и насмешливый обычно взгляд карих глаз сменился мягким и задумчивым. Почти нежным. Именно по этой причине Луиза, улыбнувшись, не позволила виконту осуществить свое намерение.

Обняв двумя ладонями руку, на которой кровавый перстень так не вязался с общим образом утонченного чувственного аристократа, ведьма поднесла ее к губам.

Будь на месте Прайса кто угодно другой, она бы давно прервала это затянувшееся по всем статьям ночное свидание, но сейчас... Сейчас итальянке почему-то этого не хотелось. Тянуло расслабиться, поддаться, позволить спутнику решать, ощущать, что любое его решение подарит ей еще немного приятного на свой лад времени. Как если бы она собиралась отдаться течению и плыть, подставив лицо солнцу, в ласковой уверенности водного потока.

 

Когда его руки коснулись вдруг романтично и нежно мягкие губы, виконт, сам того не ожидая, вздрогнул и, помедлив с секунду, отнял руку.
Ему на мгновение показалось, что он вспомнил.  А впрочем... что за глупости? Нечего вспоминать.
Ричард улыбнулся и проведя подушечкой большого пальца по абрису губ итальянки, почти по-братски коснулся губами уголка ее рта.
- Дождь. Ты чувствуешь?

 

Прайс отнял руку, наваждение рассеялось. Луиза дёрнула уголком губ, заметив знакомое ей выражение лица. Его светлость вспоминал. Кого-то или что-то, не имело значения. Оба варианта были одинаково неприятны, впрочем, ей ли возмущаться?

Но ласковая иллюзия истаяла, как дым. Осталась лишь вечерняя свежесть, окропленная пока ещё робкими, едва ощутимыми прохладными каплями. 

Чувственные губы изогнулись под прикосновением прежней улыбкой: ироничной, дерзкой, чуть язвительной.

- Я долго не могла привыкнуть к отсутствию солнца, когда только переехала в Англию. А потом полюбила дожди. 

Ведьма отстранилась, оправила растрепавшиеся волосы. 

- Надо идти, - заметила она. - Майские грозы начинаются очень невинно, но превращаются в целую бурю. А я не прощу себе, если тебя потом свалит простуда. 

 

Безмятежность очень быстро вернулась к его светлости. Воспоминания лишь тщетно бередили душу, Прайс старался избегать их. Он улыбнулся, встал и хозяйственно прибрал все в корзинку.

- В самом деле не простишь?.. - предвкушая особенное удовольствие, поинтересовался прежний Ричард, мерзавец и обольститель.

 

- Кто меня знает? - пожала плечами прежняя Луиза, с удовольствием отплачивая порочной бестии его же монетой. 

 

- Теперь мне будет любопытно и я не успокоюсь, пока не выясню. - принял вызов недобродетельный экзорцист.

Подставив спутнице локоть для опоры, Ричард прихватил корзинку и повел Луизу обратно, когда разразился самый настоящий ливень.
- Проклятье! Бежим скорее! - как-то восторженно детски воскликнул он и потащил ведьму за собой почти бегом.
Давешнюю каменистую тропинку заливали потоки дождевой воды. По зеленым сразу посвежевшим листьям скатывались струйки. А в низинке, которую совсем недавно беглецы пересекли посуху, теперь бурлила небольшая речка.

 

- Это не в твоих интересах, - расхохоталась Луиза и напомнила: - я ведь поклонница эвтаназии. Кьяру к тебе на пушечный выстрел не подпустим, а значит, приносить тебе бузинный чай будет Джейн. И ты загнёшься от скуки. 

Когда грянул ливень, ведьма машинально вжала голову в плечи, но тут же выпрямилась, демонстрируя полное пренебрежение опасностями, которые поджидали даму в буйстве стихии. Мокрые волосы и испачканное платье как будто совершенно не пугали женщину: подхватив в свободную руку сброшенные ботиночки на каблуках, она резво неслась вслед за виконтом, будто провела всю жизнь, гоняя по лесу. 

Недаром её приличная, религиозная zia не любила племянницу. 

Ложбина оказалась совершенно непроходимой для всех, кто не обладал акробатическими навыками инквизитора Прайса. Через неё бурлил новорождённый поток, и только мшистые спины старых камней виднелись над его неспокойной поверхностью.

Показать содержимое  

Hide  

 

Луиза без слов освободила руку и остановилась, словно в нерешительности. 

 

- Тебе жаль было бы меня убивать. - со странным выражением в восточных очках, сказал экзорцист, как будто совсем не о том думал, о чем говорил его язык.

Прайс брезгливо подергивал плечами, когда холодная вода затекала через воротник, к телу, пропитывая и поддетый по всем правилам хорошего тона жилет и тонкую дорогую рубашку. Тёмные волосы от сырости закурчавились сильнее.

- Готов поспорить на свою руку, что тебе было бы жаль.

Он улыбнулся. В темноте по лицу экзорциста змеились дождевые ручейки, похожие на меняющие форму, уродующие его красоту морщины и шрамы.

Они подошли к руслу пересыхающей в засушливую погоду речушки. Прайс уж не пытался спасти от сырости хотя бы клочок одежды, и, смирившись со своим положением мокрой курицы, обратил внимание вовне.

- Я могу помочь тебе перейти по этому замечательному природному мостику, дорогая. - грудным голосом проворковал Ричард, глядя то на склизкое бревно, упавшее поперёк речки, то на ведьму. - Надеюсь, ты поражена моей жертвенностью?..

 

- Разумеется, мне было бы жаль, - согласилась ведьма. - Всегда жаль лишать мир чего-то прекрасного в своей цельности и гармонии. 

Волны тёмной гривы пока защищали её шею от небесной влаги, но этому не суждено было продлиться: отдельные растрепанные пряди липли к красивому лицу, а выражение диковатого веселья в глазах придавало ей лишь больше сходства с закрепившимся в народном сознании образом колдуньи.

- Но это не значит, что я не смогла бы совершить должное, - утешил понизившийся женский голос. - У меня даже есть мизерикордия. Красивая, тебе как раз подошла бы. 

Лицо, искаженное преломлением водяных струек, улыбнулось ей. Не находя нужным сопротивляться порыву, Луиза сделала шаг вперёд. 

Целовать Ричарда, чувствуя оттенок вкуса дождевой воды, оказалось ничуть не хуже, чем запивать его коньяком. 

- Поражена наповал и у твоих ног, - заявила итальянка, отступая. Как всегда, сложно было сказать, насколько она серьёзна. - Впрочем, клейменой приходится рассчитывать только на себя, не прибегая к помощи креста с драконами, дорогой, так что не стоит. У твоих ног можно проводить время более интересным образом. 

 

Вкус дождевой воды на чужих губах вдруг свел с ума. Пресыщенный жизнью виконт, пронзенный электрической искрой, словно ведьма не поцеловала, а ударила его своей магией, сгреб Луизу в охапку.

Грубо, жестоко и больно впился губами и терзал, пока не насытил всегда обуревавшее его чувство противоречивой пустоты внутри. 

- Покажешь? Мизерикордию. - выдохнул он, не выпуская ведьму из объятий. - Впрочем, я не против, если ты расположишься у ног.

 

Озябшие пальцы впились в промокший бежевый сюртук, и счастье виконта, что сей предмет одежды был на плечах, иначе не миновать бы ему новых отметин ведьминой страсти. 

- Кто сказал, что это взаимоисключающие вещи, - задыхаясь, улыбнулась Луиза, когда ей позволили говорить. 

 

Вода была всюду. Решительно везде.

- Согласен. - виконт втянул повисшие в его губах капли. - Согласен на все.

Он сдвинул мокрые длинные пряди с белого лба итальянки и в одно мгновение выпустив ее, зашагал к бревну через речку.

 

- Ловлю на слове, - промурлыкала ведьма в то короткое мгновение, пока ещё была в мужских объятиях. А потом ей осталось лишь смотреть, как канатоходец будет преодолевать не смертельное, но все же препятствие. 

 

Прайс, под струями ливня, сделал театральный поклон на бис, и уверенно ступил на скользкую поверхность раскисшей древесины.

- Смертельный но... - раздался громкий всплеск, заглушенный ливнем.

Самоуверенность и гнилое дерево предало виконта и он тут же не слишком грациозно плюхнулся в воду. Та доходила ему до пояса.

- Иди! - отфыркиваясь, как кит, Ричард протянул руки. - Ловлю!

 

Босоногая ведьма ступила на ненадежный мост, подобрав юбки и второй рукой находя шаткое равновесие. Обнажая стройные смуглые лодыжки, балансируя, она и впрямь походила на цыганскую танцовщицу.

- У любви, как у пташки, крылья, - насмешливо сопроводила Луиза свой переход, совершавшийся - пока - достаточно успешно. - Её нельзя никак... 

Неожиданно в протянутых руках оказалась растрепанная, промокшая с головы до ног ноша. Красный цветок, как ни странно, ещё держался в смоляных прядях, трепеща под тяжестью воды. 

- ... поймал! - фраза из арии закончилась несколько неожиданным образом. 

 

- Поймал. - задумчиво повторил экзорцист, глядя на мокрые волосы итальянской ведьмы и аленький цветочек над ушком.

- Потому что ты мне позволила. - он усмехнулся. - Это несколько уязвляет моё мужское самолюбие.

Ладони оставили туго затянутый и весь пропитавшийся водой корсет, Ричард симметрично взял в руки ее лицо и с нажимом провёл назад, убирая, запрокидывая всю буйную шевелюру к затылку. В бурной речке полоскались длинные юбки.

- Пойдём. - его вдруг судорожно передернуло.

Экзорцист поцеловал ведьму посиневшими от холода губами и вновь повлек за собой.

 

- Бежим, - усмехнулась итальянка, наблюдая, как, отпустив её, Ричард ловит зацепившуюся за сучок корзинку. Младенец Моисей оказался бутылкой вина, и ведьма считала это неплохой заменой. 

Рука об руку, они добежали до дома, периодически обгоняя друг друга, как возвращающиеся с оборвавшейся прогулки дети. Майский ливень оказался яростным, но коротким, его сила иссякла, пока беглецы добрались до дома, чудом не заблудившись в темноте. Когда пара вышла из-под сени леска, пересекая луговую полосу, за которой уже виднелись мрачный гранитный дом и ворота, вместо грозы остался мелкий, едва ощутимый дождичек. Вода стекала с волос и одежды. 

Оставляя мокрые следы на натертых полах, экзорцист и ведьма вернулись под гостеприимный кров, и Луиза, поглядывая на непривычно молчаливого и непривычно покорного спутника, повлекла его по знакомому пути. В его спальню. 

Притворив дверь и щёлкнув замком, итальянка извлекла бутылку и плеснула спиртного на растопку в камине. На пальцах вспыхнул голубоватый заряд, трескуче метнулся к пьяной влаге и обратился пламенем. Луиза поднялась на ноги и обернулась, оставив бутылку подле очага.

Показать содержимое  

Hide  

 

Лицо его светлости, бледное от холода, с посиневшими губами, походило на лик мертвеца. Правда, мертвецы не дрожат. Не обращая внимания на собственный наряд, тяжелый, мокрый и пробирающий до костей, ведьма принялась обдирать с любовника противное липнущее тряпьё. 

Ни капли прежнего стремления соблазнить в её движениях не было: сплошная прагматичность, твёрдая уверенность рук, целеустремленность и, может быть... забота?

 

Ричард бросил взгляд на камин: ведьма весьма ловко растопила его. Стылая сырость пробирала тело не хуже электрической искры, экзорцист клацал зубами, и со стороны могла померещиться в этом определённая театральность, но что поделать, Ричард даже мерз изящно.

Поддавшись заботливым рукам, Прайс молча отвечал любезностью на любезность: обнаруживая обширный опыт в этом деле, он споро расстегивал крючки корсета, завязки верхней и нижних юбок, столь же безаппеляционно стягивал их с прекрасного в своей зрелости женского тела и швырял на пол.

Ведьме, промокшей не меньше, тоже требовалось обсушиться и, кажется, ей предстояло сделать это прямо здесь, в спальне постороннего мужчины.

VR18  

Весенний ливень, давший им небольшую и очень уместную передышку, разыгрался с новой силой, барабаня по оконным стеклам. Не исключено было, что на сей раз его упорства хватит на всю ночь.

Закончив безжалостный целенаправленный и откровенный процесс разоблачения, ведьма, наклонившись, подняла бутылку. Сочно чпокнула пробка и тут же глухо стукнула о пол, отброшенная. Нагретое стекло приятно лежало в руке.

- Пей! - не предложила - приказала итальянка, протягивая своебразное лекарство милорду. Сама же обернулась, ища нечто взглядом, и тут же нашла - большое полотенце, оставленное заботливой горничной или же самим гостем. Теплая ткань с чуть жестковатым ворсом, еще хранившая запах стирки и высушенного розмарина, обернула широкие плечи, собирая остатки влаги, чуть царапая кожу.

Согреть, восстановить ток крови.

 

- Тшш! - со смехом Прайс приложил палец к губам, чтобы немного замедлить все происходящее. - Как ревностно ты оберегаешь здоровье нашего крестника..

Ричард сделал хороший глоток из бутылки. Возросший от тепла градус приятно обжег горло.

- Теперь ты. - не менее настойчиво экзорцист вручил бутыль Луизе. - Ты тоже можешь заболеть.

И вместе с полотенцем, отправился к шкафу, где около минуты переодевался в сухое исподнее. Бросая заговорщические взгляды на ведьму, он приобрёл наконец вид относительно домашний и вернулся обратно с чистой и сухой рубашкой в руках.

- Надень. - с затаенной надеждой в глазах, попросил беспутный виконт, и обольстительно улыбнулся. От вина его лицо раскраснелось. - И можешь продолжать свои мероприятия по моему оздоровлению. Полностью предаюсь в твои ласковые и нежные руки.

 

- Только его здоровье? - улыбнулась Луиза, не поднимая глаз, занимаясь тем, чем она занималась. 

Стараниями сангвинаров ли, стараниями самого виконта или его ангела-хранителя, на скульптурном теле не было порочащих отметин. Полотенце путешествовало по смуглой коже уже в чуть более спокойном темпе, освобождая от воды чёткий рисунок мускулов. 

Оставив его светлость в покое, ведьма приняла бутылку и хлебнула подогретого вина. Со специями, конечно, было бы лучше, но у них же тут полевые условия, в конце концов. Нужно обходиться малым.

- От буйства стихии? Глупости, мой дорогой, - рассмеялась она и пафосно добавила. - Я и есть стихия. 

Воплощённую стихию ничуть не беспокоило, что она полностью обнажена, и ни одна её линия не может скрыться от рептильих бесовских глаз, если не будет таково их желание. Тем не менее, рубашка была принята с приличествующими выражениями признательности. 

 

- Неужели... ты волнуешься и обо мне? - певуче поинтересовался экзорцист, ничуть не скрывая того наслаждения, которое получал, созерцая обнаженную ведьму.

Когда Луиза запрокинула голову, делая глоток вина, экзорцист подступил вплотную, прижимаясь разгоряченным от усиленной заботы телом к ней. Ладони легли на спину и медленно поехали вниз.

- Что ж, прекрасная и бурная стихия. Думаю, ты знаешь, каким способом можешь согреть мужчину надежнее всего. 

Прошептав последние слова Ричард преодолел последний дюйм между их губами. От такого поцелуя нельзя было не захмелеть.

 

- Ты же не станешь отрицать, что ты очень волнующий мужчина? - усмехнулась итальянка перед тем, как ещё раз поцеловаться с горлышком. Сухая ткань мужской белой рубашки приятно скользила по коже, волосы больше не липли к спине, и, в целом, у ведьмы осталось не так уж много желаний. Всего одно, если точно. 

Опустевшая бутылка с глухим стуком упала на пол, когда Луизу обняли и повлекли к себе, прижали, возвращая весь подаренный жар с лихвой. Губы коснулись губ, кровь бросилась в голову, отдаваясь биением в ушах, ускоренным темпом (вальса, конечно же) на фоне безумия весенней бури, творящей хаос за тонкой прозрачной скорлупкой окна. 

Здесь - было тепло, был огонь, были они.

- Тебе все равно показан постельный режим, - пробормотала ведьма, не отстраняясь от пылающего лица. Дыхание горячо оставалось на губах. 

 

- Я не только не стану отрицать, я убеждён в этом. - проворковал экзорцист, увлекая ведьму, которой не меньше, чем ему, был показан постельный режим, за собой, под одеяло.

Беснующаяся за окном буря не шла ни в какое сравнение с тем, что случилось после в маленькой гостевой спальне, за пленочкой окна. Так горяч, как сегодня, виконт ещё не бывал.

 

Итальянка отвечала его светлости полной взаимностью, абсолютно отрешившись от реальности и оставив себе для восприятия лишь область приземлённую, чувственную и дикую, выпивая все силы и щедро отдавая свои. 

После горячечной пляски двух тел, когда мир вернулся на своё место, тепло стало избыточным, душным и тяжёлым. Ведьма, все ещё наряженная в белую рубашку Ричарда, села на постели, обняв колени и задумчиво глядя то на любовника, то на груду мокрых вещей в центре комнаты.

Показать содержимое  

Hide  

Композицию, от которой расплывалась подсыхающая лужица, дополняла опрокинутая на бок бутылка. 

 

Ричард рухнул на подушку и теперь лежал смирно, со странно размягченным выражением лица глядя на ведьму. Он чувствовал разливающуюся после акта любви слабость во всем теле. 

Рука с перстнем поднялась, пальцы ласково прошли по оголенному бедру и остановились на талии, сдвигая край рубашки.

- Ты останешься до утра? 

 

Луиза отклонилась, опираясь на свою подушку локтями, освобождая пальцам дальнейшие пути исследования. На всякий случай. Темноволосая голова снова повернулась, на этот раз на голос. 

- Это вопрос или приглашение? - уточнила итальянка. Интонации отражали приятную, ленивую истому сытого зверя. 

 

Пальцы, не упуская новых возможностей, продолжили неспешное движение вверх, собирая все больше складок на белой, красиво оттеняющей смуглую кожу, батистовой рубашки.

Ричард смотрел на любовницу блестящими глазами и молчал очень долго. Ладонь бесстыже скользила по женскому телу, раз за разом повторяя первое круговое  движение.

- Оставайся. 

 

Луиза молчала тоже. Ведьма не любила болтать попусту, а сейчас она была слишком довольна и утомлена, чтобы говорить. 

В ответ на единственное слово итальянка так же лаконично проронила:

- Останусь. 

 

Прайс удовлетворенно улыбнулся и притянул знойную итальянку к себе, на крепкое мужское плечо.

Через несколько минут он уже расслабленно посапывал, не выпуская Луизу из почти ревнивых объятий.

 

Hide  

В отличие от прошлого раза, Луиза проснулась рано, чтобы обнаружить себя все ещё в объятиях экзорциста. Ричард не выпускал её всю ночь.

 

И именно из-за этого ведьма пробудилась на рассвете: виконт горел. Видимо, всех принятых мер предосторожности оказалось недостаточно, или же здоровье порочного инквизитора было подорвано куда сильнее, чем он пытался показать. 

Цинично рассудив, что лишние полчаса ничем не помогут мужчине - как и не навредят, ведьма осторожно выбралась из цепких мускулистых рук, слезла с постели и как можно более тихо ликвидировала следы вчерашнего. Ричард лишь пару раз пошевелился на постели. 

Держа охапкой свои вещи, ведьма напоследок подошла к ложу больного и коснулась губами смуглого лба. Результат не радовал совершенно: по скромному мнению далекой от медицины итальянки, на Прайсе можно было зажарить пару перепелиных яиц. 

Бросив ношу у себя в комнате, Луиза быстро умылась и переоделась в домашнее, после чего пошла  заниматься обычным с утра делом: искать Кьяру. 

Найдя экзорцистку, вопреки обыкновению, в столовой за завтраком, ведьма пожелала ей доброго утра и осталась держаться поодаль, не рискуя подходить. На лице её застыло покаянное выражение, как у сорванца, который просит от родителя подсказки, как склеить разбитую вазу из гостиной. 

- Что случилось? - Кьяра пристально посмотрела на подругу. 

- У Прайса жар, - сообщила ведьма, не зная, куда деть глаза. 

Экзорцистка только вздохнула, отодвигая прибор.

- Я не буду спрашивать, откуда у тебя эти сведения. Идём. 

- С ума сошла? - возразила итальянка, мгновенно испугавшись. - Тебе сейчас только с больным возиться. Скажи, чем его лечить. 

- Сначала я гляну, - безапелляционно отрезала хозяйка дома.  

 

Патрик, который в свой законный выходной день позволял себе поспать немного дольше, проснулся, когда жена уже завтракала. Но, вопреки прежним привычкам, встав, он не пошёл в столовую, а завернул в соседнюю с хозяйской спальней детскую.

Крошка Ричард в своей колыбельке дрыгал ножками и кряхтел, выпутываясь из оков пеленок уже вполне профессионально.

- Бежишь? - присев рядом с люлькой, поинтересовался у малыша его огромный отец. - Куда бежишь-то?

На мгновение ясные голубые глаза сфокусировались на Патрике, но потом тут же устремились куда-то вверх. Там, на потолке несомненно происходило нечто интересное.

Патрик привстал, с мыслью позвать Кьяру, чтобы она перепеленала ребёнка, но отойдя от колыбели на шаг, вернулся обратно. Инквизитор решил исправить все сам. Не может быть, чтобы он не сумел этого!

Процесс приобщения настоящего мужчины к чисто женским делам прервал громкий шепот из коридора. Дверь детской открылась и на ее пороге воздвигся мистер О'Коннелл, в незастегнутой рубашке и с очень заботливо, но совершенно нефункционально запеленутым в одеялко ребёнком в обеих руках.

Патрик грозно взглянул на нарушающих утренний покой женщин, без слов требуя немедленных объяснений их поведения.

 

- Ну и что предшествовало этому потрясающему событию? - поинтересовалась Кьяра, целеустремленно направляя свои шаги в сторону гостевой. Расторопная горничная успела прибрать следы ночных похождений, когда убирала ранним утром холл, чтобы к завтраку не мешать хозяевам. 

Луиза время от времени обгоняла англичанку, пытаясь не пустить, задержать, но ей только предстояло выяснить, что упорство экзорцистки, когда речь идёт о пациенте, не знает границ. Отягощалась ситуация тем, что пациентом на сей раз был, по сути, член семьи, хотя это последнее Кьяра и не упоминала. 

- Мы гуляли вчера, - скромно отозвалась итальянка, в очередной раз опуская глаза. Если б Патрик видел свою подопечную, когда она разговаривала с его супругой наедине - не признал бы. 

- Под ливнем? - приподняла бровь экзорцистка. - Достойное занятие, ничего не могу сказать. Сама-то как себя чувствуешь?

- Отлично. Как заново родилась. 

Кьяра с легкой улыбкой покачала головой, ни о чем более не спрашивая. Но по мере приближения к жилому крылу Луиза снова завела свою шарманку. 

- А если ты тоже заболеешь?

- С чего вдруг? Я не бегала, в отличие от вас, под ледяным проливным дождём. У Ричарда не холера, прости, Господи, чтобы существовал риск заражения. Всего лишь сильное воспаление в результате переохлаждения. И вообще, тихо ты. Ричард проснётся, я его только час назад покормила. 

На этой повелительной фразе Ричард О'Коннелл продемонстрировал, что лёгок на помине, явившись взорам обеих дам. К нему прилагался хмурый отец, уже, судя по выражению лица, подозревавший. 

- Любимые мои, - просияла Кьяра, как всегда, когда видела своих мужчин вдвоём.

 

Патрик, зацепивший краем уха лишь последние слова, подобрал распустившуюся шлейфом пеленку, подоткнул ее под тельце ребёнка, увлеченно сосущего кулак и нахмурился.

Было очевидно, случилось что-то, касавшееся его, как мужа и хозяина дома. Инквизитор, во что бы то ни стало, собирался в этом поучаствовать.

- Так. - веско пробасил он, оглядывая цветущую счастьем жену и виновато-пугливую ведьму. - В чем дело? Чего расшумелись?

 

- Ричард попал под ливень и простудился, - пояснила медичка, подавляя в себе желание, странным образом смешанное из двух: забрать ребенка у отца и перепеленать или обнять обоих. 

Луиза тактично молчала. 

 

Патрик взглянул в ближайшее окно, за которым радостно сияло солнышко и парила чёрная земля. По всем признакам, ливень был ночью. От первой, пришедшей в голову, мысли о том, КАК Кьяра могла первой узнать об этом, мистер О'Коннелл вспыхнул.

- Таааак. - медленно протянул он, пытаясь прогнать навязчивую параноидальную картину и сосредоточиться. Какого черта Ричарда понадобилось ночью на улице тоже было решительно неясно.

- Ну хорошо. Он простудился. Переживёт, не первый раз. - тяжёлый взгляд остановился на ведьме.

Некоторое время Патрик сверлил ее глазами. 

- В чем с-пор?

 

- В том, что, по словам Луизы, он не очень удачно простудился, - спокойно пояснила англичанка. - И она уверена, что мне не стоит идти и осматривать крестного моего сына, который валяется с высокой температурой и вот-вот начнёт бредить. 

 

Кровь отхлынула от кожи. Подозрения оказались совершенно безосновательны. Что, впрочем, было совершенно естественно.

- Луиза удивительно хорошо осведомлена о делах его светлости. - раздраженно, от того, что ведьма при нем упорно молчала, хотя только что изливала своё красноречие на миссис О'Коннелл, заметил инквизитор. - Но я удивлён, дорогая, что ты настолько не обеспокоена своим здоровьем.

- Не думаю, что тебе разумно будет вообще входить в его комнату до выздоровления.

Вряд ли могли быть хоть какие-то сомнения, чью сторону в этом споре примет ирландец. Он говорил тоном, не подразумевал обсуждения вообще.

- Я вызову ему доктора из Плимута.

 

- У Луизы хороший слух и соседние с его светлостью комнаты, - мгновенно соблюла внешние приличия ведьма. 

Ответом мистеру О'Коннеллу был взгляд цвета амальгамы, который он, увы, слишком хорошо знал.

- Милый, доктор из Плимута по размытым дорогам будет добираться очень долго. Дай Бог, чтоб мы его завтра увидели. Я не собираюсь рисковать крестным своего ребёнка, - терпеливо пояснила экзорцистка. - И если я, целитель, говорю, что моему здоровью ничто не угрожает, так и есть. 

 

Увы, все приличия пропали втуне, потому что серебряный взгляд Кьяры, вкупе с ее упрямством и, главное, возможным риском ей заболеть, начисто срывали все с таким трудом установленные преграды гневу.

- Целитель ты на работе. - полыхнули холодным пламенем прозрачные глаза. Мало того, что она собиралась на опыте выяснить, заразно это или нет. Мало того, что она не слушалась мужа. Так маленькая упрямая экзорцистка ещё и поучала его здесь, при Луизе, самым ужасным образом подрывая инквизиторский мужской авторитет, который, по убеждению ирландца, и так был невелик в глазах итальянки.

- А здесь ты, в первую очередь, моя жена! И я не собираюсь рисковать тобой ни ради крестного, ни ради кого угодно ещё!!

Инквизитор взорвался, как это всегда бывало с ним, когда дело касалось пусть даже и надуманной угрозы здоровью жены и его мужской гордости. Тотчас заплакал ребёнок, напуганный голосом отца.

- Изволь успокоить его. - резко бросил раздосадованный тем, куда зашёл этот разговор, домашний тиран, передавая Кьяре надрывающегося в крике и сучащего ручками младенца.

 

Кьяра только вздохнула, принимая любимую тяжесть. Хотя для её рук, неплохо знакомых с физическим трудом, Ричард и не представлял сильной обузы, но в отличие от своего мужа-медведя, англичанка ощущала вес ребёнка. 

- Тшш, ну что ты, что ты, мой хороший, - успокаивающе мурлыкнула мать сыну, покачивая его и неся к резному столику, чтобы снова спеленать, как положено, маленького бунтаря. 

Оказавшись в плену мягких, но неумолимых пелёнок, Ричард недовольно зевнул и, загипнотизированный голосом матери, заснул. 

Луиза было заикнулась о чем-то, но Кьяра не дала ей издать ни звука. 

- Ни слова больше при сыне, - едва слышно процедила она, но ведьма похолодела, потому что никогда не слышала этой стали в медовом сопрано своей подруги. Патрик слышал. Дважды.

Кьяра ещё пару секунд смотрела, как умиротворённо возится во сне её ребёнок.

 

Патрик, из дверей наблюдающий за тем, как упрямица-жена убаюкивает сына, чуть было не расслабился, умиротворенный ее молчанием, ошибочно принятым за покорность.

Звякнул будто незнакомый женский голос, ведьма застыла. Ирландец не впечатлился так, как Луиза, но притухшие угли гнева вновь вспыхнули: Кьяра не собиралась сдаваться.

Чтобы не наговорить ей резкостей и не напугать вновь ребёнка, инквизитор, в ярости, развернулся и зашагал по коридору прочь. Отдавать поручение ехать за доктором хромому старику-конюху.

 

- За сыном пригляди, - бросила экзорцистка своей подопечной и побежала догонять мужа. Пришлось вспомнить, как они ходили в связке, когда Патрик забывал соизмерять темп своих шагов: дракон норманно-ирландского происхождения уже был в конце коридора, пока англичанке удалось догнать его. 

- Любовь моя, пожалуйста. Позволь мне помочь. Это для меня не опасно, я тебе обещаю. Ну прошу тебя, милый...

У неё было столько причин умолять своего гневного мужа об одной-единственной уступке, и столько страха, что он не послушает её. 

 

- Зачем?! - снова вспылил инквизитор, останавливаясь, как вкопанный.
Он не хотел рычать, чувствовал, что не должен говорить с ней так, но не мог остановиться.
- С чего вдруг такая забота о нем? - то, что было большую часть времени подавлено разумными доводами и скромным поведением супруги, взорвалось чудовищными подозрениями.
Вдруг он теперь нравился ей? Вдруг, занял какое-то место в ее сердце? 

Патрик не знал, какая мысль сведет его с ума скорее: возможность потерять ее любовь или ее саму.
- Ты о себе не думаешь, так хоть о ребенке подумай! Что будет с ним, если ты сляжешь? Если и он тоже заболеет? Что если..

Инквизитор застыл, сжав кулаки и закрыл глаза. Соляной столп изо всех сил пытался смирить бушующий в груди гнев и дыхание, пытался взять себя в руки.

 

Судорожно сжатые пудовые кулаки инквизитора почувствовали тепло ладоней его жены.

- Потому что это твой друг, любовь моя, - мягко увещевала Кьяра. - Человек, которому ты рад. Которому ты доверяешь. У нас с тобой не так много тех, кому мы доверяем, разве не должны мы беречь каждого из них?..

Она говорила тихо, ласково чувствуя себя виноватой одновременно за то, что огорчила Патрика и то, что сейчас не занималась человеком, который остро нуждался в ее призвании.

- Ни один доктор не справится так, как я. Мне так будет спокойнее. Кэйтлин рассказывала, что от переживаний может уйти молоко. Пожалуйста, милый. Я ведь не буду сидеть у его постели сутками. Для этого есть Луиза.

Кьяра обняла было мужа, но не получила желанного ответа. С таким же успехом она могла обнять каменную статую: напряженные плечи, закрытые глаза, молчание.

Бессильными плетями повисли руки, экзорцистка отступила на шаг.

- Делай, как считаешь нужным. - Патрик всегда так делал, и не было силы, способной развернуть его на его пути. - Только не говори, что я не думаю о нашем сыне.

 

Секунда-другая и под маленькими ладошками каменные мышцы размякли. Патрик вздохнул, очень тяжело, могучие плечи поникли.

- Я знаю, что ты справишься лучше всех. - почти обереченно и до глубины души обиженно пробасил ирландец, открывая глаза и глядя рассеянно себе под ноги.

- Ну а я что буду делать, если вдруг окажется, что это не п-ростуда? Как же я?..

 

- Все будет хорошо, любовь моя. Веришь мне?  - англичанка проникновенно заглядывала в серые глаза.

- Разве я до сих пор не права была, когда говорила тебе это? Подводила тебя? Скажи, что веришь мне.

Ну пожалуйста.

 

Патрик сгреб жену в охапку и уткнулся носом, прижался щекой к тёмным ее волосам. Так он стоял некоторое время, не в силах сбросить с себя то душевное напряжение, ту беспочвенную обиду от Кьяриного своеволия, от ее целеустремленности.

Конечно, она не подводила. Была права. До сих пор. Но как это должно было помочь со страхом плохого в будущем?..

- Ладно. Иди. - сделав, наконец, над собой это трудное и противное всему его существу мужчины, мужа, главы семьи усилие, инквизитор выпустил жену из рук, и, помедлив секунду резко сменил направление. Останься он дольше, передумал бы.

Раз уж это было неизбежно, он не станет смотреть. Он лучше посидит в детской.

 

Со страхом плохого инквизитору никто не мог помочь. Только сам инквизитор. 

- Спасибо, милый, - было сказано уже вслед Патрику.

Кьяра тоже развернулась и быстро, пока инквизитор не передумал, ускользнула в сторону библиотеки, а оттуда, вооружённая фонендоскопом и термометром, подошла к двери Ричарда, открыла и вошла. 

 

В комнате будущего крестного царил тот порядок, который оставила там Луиза. И только постель была похожа на поле боя: ворочавшийся все утро экзорцист проснулся только что и со следами подушки на весьма недовольном лице, поднял голову.
- Ну наконец-то! - капризным тоном заявил он, будто ждал визита доктора никак не менее нескольких часов. - Я уж думал, вы оставили меня тут умирать.

Судя по тому, что у больного еще оставались силы говорить гадости, умирать он вовсе не собирался, но состояние его было весьма дурно: жар все увеличивался, лихорадка взяла власть и сотрясало все сухое и горячее тело судорожным ознобом.

 

Кьяра не обратила внимания на негодование его светлости, равно как и не стала говорить, что ждать врача из Плимута, по замыслу Патрика, несчастному уимрающему пришлось бы куда дольше. Хотя экзорцистке давно не приходилось практиковать как медику, Кэйтлин не давала забыть, что характер имеет свойство резко портиться, если этот человек плохо себя чувствует.

- Сядь, - приказала она, и, когда больной повиновался, сунула ему термометр, значительно сковав тем самым движения.

Обнаженный торс виконта вызвал интерес англичанки ровно в той степени, какая потребовалась для осмотра. Прочих чувств, к оскорблению ли Ричарда, к облегчению ли Патрика, хоть его здесь и не было, не вызвал вовсе. Чуткие пальцы постукивали по сухой горячечной коже, подчиняясь одной Кьяре известной системе. После краткого невыразительного "ага" медичка надела фонендоскоп и холодная металлическая головка коснулась тела.

 

С неохотой виконт выполнил требование врачевательницы и спустил ноги с постели. Ребра его светлости расширялись и схлопывались на манер рыбьих жабр в отсутствии воды. 
Ричард оперся рукой на постель, потому что не чувствовал себя в состоянии твердо даже сидеть.

От прикосновения металла к горячечной коже он сильно вздрогнул и возмутился снова.
- Холодно!
Возможно, сердитость его имела и некие другие основания, помимо болезни.

 

Луиза, как ей и было приказано, сидела в детской, покачивая колыбель маленького Ричарда. И, возможно, переосмысливая личность Кьяры, неожиданно открывшуюся ей с другой стороны. Сложно было сказать, о чем думает человек, если он вперился в одну точку и помалкивает, а выражение его лица совершенно нечитаемо, потому что он смотрит на то, что вызывает в душе бескомпромиснную нежность с неизменным привкусом грусти.

 

Подавленный вынужденной капитуляцией, инквизитор вошёл в детскую в несколько мрачном  расположении духа.  Однако, на пороге Патрик остановился. Ведьма у колыбели вдруг напомнила ему однажды виденную фреску: Мария Магдалина у ног распятого Христа. Ее распущенные  волосы и одежды только подчеркивали образ.

- Пойди, побудь там. - проворчал инквизитор, усаживаясь напротив и глядя на ребёнка в колыбели. - Ты же все равно собиралась?..

 

Луиза только мазнула по ирландцу взглядом, когда он вошел.

- Какой же ты красивый, - едва слышно шепнула ведьма своему крестнику, ласковым и заботливым движением поправляя его одеяло, сбившееся после очередной попытки избавиться от пеленок.

Карие и ледяные глаза встретились над колыбелью, когда инквизитор сел. Ведьма кивнула с выражением признательности, но благодарность тут же смазалась привычной иронией:

- Ну не Кьяре же подавать умирающему стакан воды. Хорошо.

***

- Извини, - миролюбиво ответила Кьяра, внутренне посмеиваясь над обидой его светлости: женщина, послужившая причиной ему настоящему состоянию, даже не пришла посидеть у изголовья болящего. - Сделай вдох, пожалуйста.

Процесс давался Ричарду нелегко сам по себе, это было очевидно. Влажные хрипы давали дружный хор, только подтверждая подозрения экзорцистки, и она не сомневалась, что не пройдет много времени, и затрудненное дыхание отяготится кашлем. Отобрав у аристократа термометр и взглянув, где закончилась темная ртутная полоска, Кьяра присвистнула, обнаруживая свое неблагородное происхождение.

Отложив инструментарий, экзорцистка коснулась ладонями кожи, по-особому отмечая кончиками пальцев границы очагов воспаления. Дрогнули губы в неслышном шепоте, вспыхнуло и впиталось в плоть золотое тепло.

- Все, - улыбнулась медичка, отбрасывая край одеяла и тем самым давая понять, что утомительная миссия по сохранению сидячего положения закончена. - Не буду больше досаждать тебе своим присутствием, дорогой брат.

Обернувшись на звук открывающейся двери и ничуть не удивившись той, которую за ней увидела, Кьяра кивнула ей.

- Попозже загляну еще раз, - в русой голове уже складывался список дел. Попросить Тесс или Джейн сварить куриный бульон, приготовить кое-что...

 

Ричард, освободившись от врачебных мучений, повалился обратно на постель и то ли не слышал, то ли не желал слышать, что у него на пороге стоит ещё одна посетительница.

Отвернувшись лицом к стене, экзорцист только тяжело дышал.

 

Луиза, как выяснилось, не пошла к виконту напрямую из детской, а завернула на кухню. В руках у ведьмы был поднос с чайным прибором. 

Осуществился размен - итальянка села рядом с кроватью, подвинув кресло, Кьяра ушла заниматься запланированным. Луиза все ещё молчала, только подоткнула одеяло, чтобы больной не терял такое драгоценное для него сейчас тепло.  

 

Несчастный виконт, ощутив прикосновение, перевернулся на спину и взглянул на ведьму мутноватыми от лихорадки глазами, часто дыша и зачем-то судорожно сжимая и разжимая пальцы на одной руке.

- Что это? - пересохшие губы сложились в требовательную гримаску. 

Кивком головы Прайс указал на поднос, и тут же сморщился. От движения череп пронзило новой болью.

 

- Чай, - пояснила итальянка. - Жар сушит хуже похмелья.

Хотя она не сомневалась, что с Кьяры станется принести еще и какую-нибудь микстуру или отвар. Англичанка с маниакальным упорством регулярно заставляла свою свекровь осушить чашку какой-то бурой гадости, угрожая кровопусканием как альтернативой.

 

- Я не хочу чай. - заявил для начала виконт и откинул одеяло, уставившись взглядом мученика в потолок. - И мне жарко.

Усилиями Кьяры, ему сделалось немного лучше, но только до тех пределов, когда выносить уменьшившиеся страдания становилось ещё труднее.

 

Луиза протянула ладонь, коснувшись гладкого лба. Пожалуй, фокус с приготовлением омлета без применения огня уже не прошёл бы. Кожа была покрыта испариной. Жар сошёл.

Мысленно удивившись в очередной раз способностям целителей, итальянка плеснула на льняную салфетку, лежавшую на подносе, холодной воды и отерла прохладной влажной тканью лицо мученика. 

- А напрасно. Тёплое питье полезно. 

 

И хотя обтирание мокрым полотенцем было, очевидно, приятным, Прайс все равно сделал недовольное лицо. Закрыв глаза, он некоторое время лежал неподвижно, тяжело дыша и кашляя так, будто в груди у него ломалось пересушенное сено.

- Тебя Патрик попросил? - поинтересовался экзорцист и не дожидаясь ответа, сердито прибавил, обозлившись на весь мир за то, что терпит эту немощь. - Ну так вовсе не обязательно исполнять каждое его желание.

 

- Нет, я подумала, что несправедливо будет обрекать на твоё общество бедняжку Джейн. А Кьяра не может сидеть с тобой вечно, она и так поскандалила с Патриком, чтобы... 

Сообразив, что сболтнула лишнее, ведьма встряхнула ветошь, чтобы остудить, и повторила процедуру обтирания. 

- Могу Кэйтлин позвать, если ты вдруг стал предпочитать седых брюнеткам. 

 

- Из жалости к цыпленку Джейн я бы не стал вешать на себя столь тяжелые вериги. - съязвил виконт, взглянул на ведьму колючим взглядом.

- Раздор промеж супругов... - мечтательно и зло протянул он, запрокидывая голову в новом приступе кашля. - Узнаю кх... себя! Кх..кх..

 

- Помимо прочих своих недостатков, женщины более склонны к состраданию, за редким исключением, - напевно отозвалась ведьма. - Твоей турецкой прабабке стоило бы оставить тебе в наследство немного кротости вместо разреза глаз, дорогой. Но не обольщайся. Не отделаешься от меня, пока не станешь на ноги. 

"Неблагодарная ты сволочь", мысленно добавила итальянка, хоть на самом деле насмешки его светлости мало её смущали.  

- Выпей чайку, полегчает. 

 

Неблагодарная сволочь криво усмехнулась.

- Что же, и в уборную водить меня будешь?.. - он смерил наглым взглядом принадлежащую, по ее собственным словам, к тем самым редким исключениям, ведьму. 

Не она ли обещала ему мизерикорд?.. Может, это было бы и к лучшему.

- Совершенно не чувствую в себе сил.. оо... - Ричард вдруг согнулся пополам, опираясь на колено добровольной сиделки и издал горлом нечленораздельный звук.

- Что-то мне нехорошо... - зашептал больной, едва ли не прижимаясь к груди Луизы.

 

- Надо будет - свожу, - фыркнула итальянка. - Нет ничего удивительного, что я могла бы там узреть. 

Реакции на шпильку она не увидела, потому что Ричард скорчился так, будто собирался вывернуться наизнанку. 

- Рик, что с тобой?.. - руки метнулись поддержать мужчину прежде, чем сознание ведьмы обработало входящую информацию.

 

Экзорцист, совершив еще пару якобы непроизвольных движений, забулькал. Бульканье постепенно перешло в спазмированный кашлем смех. Притворщик все же уткнулся носом в ведьмино плечо, обхватил ее рукой за талию и потянул к себе на постель.
Оздоравливающий эффект волшебного исцеления достиг теперь своего пика.
- А как же убийство из милосердия? Ты совсем не такая, как говорила о себе. - блеснули бесовские, воспаленные болезнью глаза. - И еще лгунья. Обожаю.

 

Сложно было сказать, что именно разозлило итальянскую ведьму. Она оказалась самым наглым образом обманута, да, но что ещё хуже - на ту секунду Луиза действительно испугалась. 

Прежде чем она успела совладать с собой, из-под полы домашней мантильи явился стилет, уколовший шею экзорциста. 

Показать содержимое  

 

Hide  

 

 

 

Во всяком случае, в двух вещах Луиза не солгала: кинжал у неё действительно был. Действительно красивый. 

- Знаешь сказку о мальчике, который кричал "волк"? - прошипела она. - Разыгранные крестьяне выпустили ему потроха и сговорились, что это волк задрал. Лежи смирно, твоя светлость, мой тебе совет.

 

Успев стянуть сиделку на край своей постели, экзорцист вдруг замер. Он даже забыл, на мгновение, и свою болезнь и жалость к себе, когда холодная сталь коснулась горла.

- Ты злишься? - хрипловато поинтересовался он и чуть-чуть, вполне безопасно, надвинулся на острие.

Смуглая кожа в точке касания набухла и выпустила кровавую слезинку. Адамово яблоко на мужской шее скользнуло вверх и вниз.

- За что? - в каре-зеленых глазах светилось страстное обожание и недоумение. Ричард любил темпераментных женщин. Сейчас ему казалось, что он почти любил одну эту.

 

Луиза не сочла нужным отвечать. Острие прошло ещё дюйма полтора по шее, оставляя вспухающую розовым, но не кровоточащую царапину, и отнялось. 

Склонившись к ране виконта, ведьма оказала ему скорую помощь, пришедшую к человеку из мира животных. Тепло и мягкость губ, ласковое движение бесстыжего её языка в обмен на привкус соли и меди. 

Получив извращённую дань, итальянка как будто повеселела. Выпрямилась, вернулась в своё кресло и, глядя на Ричарда непроницаемо блестящими карими глазами, мурлыкнула:

- Ты не настолько безнадёжен. К тому же, мне было бы жаль. 

Возможно, все, что говорила о себе Луиза, было талантливой, художественной смесью лжи и правды. Тем более убедительной поэтому. 

 

Ричард откинулся на подушки, расплывшись в чрезвычайно довольной улыбке.

- Больше не болит. - сообщил он, как ребёнок, которому подули на ушибленную коленку.

Какое-то время, обессилев, он лежал с закрытыми глазами и молчал. 

- Пить.. - жалобно прошептал больной, как будто вот-вот собирался отдавать душу Богу.

 

В ответ на ребяческое хвастовство ведьма не выдержала и рассмеялась. Пошатнувшееся её благодушие восстановилось, и театральные страдания аристократа казались забавными. 

Просьба умиравшего была услышана - ему заботливо подали чашку тёплого чая.  

 

С самым кротким видом, на какой он был способен, Ричард приник к краешку чашки и испив живительной влаги, вновь устало преклонил голову к подушке.

После он заснул и спал спокойно довольно долго, но по прошествии двух или трех часов заворочался, кашлял во сне и хрипел. Целительная сила Кьяриного дара отступила и больной вновь впал в горячку и полубредовое состояние. Он шевелил пересохшими губами, бормоча что-то совершенно нечленораздельное.

Дверь тихонько приоткрылась. На пороге показался ирландский медведь, который все это время так ни разу и не попался на глаза своей жене.
- Что он? - шепотом поинтересовался инквизитор, совершенно беззвучно, несмотря на свой вес, подходя к постели больного.

 

- Сейчас хуже, но жить будет, - тихо отозвалась ведьма, вновь укрывая строптивого больного, который на сей раз не имел сил и возможности сопротивляться. - Лучше после Кьяры. Все будет нормально. 

 

Патрик постоял немного молча, он то переступал тяжело, то хмурил брови. Как будто эти вести его не слишком радовали.
- Так что с ним случилось? - он пристально взглянул на Луизу, справедливо полагая, что она вполне может просветить его.

 

Ведьма пожала плечами. Она не удосужилась спросить у Кьяры точный диагноз, зато способна была рассуждать. 

- Лихорадит. Кашляет. Застудил себе лёгкие, наверное. 

Последнее звучало неуверенно, но итальянка предполагала, раз уж её подруга настаивала на применении Дара, речь не шла об обычной простуде. 

 

Инквизитор тяжело вздохнул. Луиза весьма ловко обходила тему причины этой, безусловно, прискробной болезни. Впрочем, он не уверен был, что хочет знать
- А, друг мой.. - тягостно прохрипел экзорцист, приоткрывая глаза. - Вот я и пропустил крестины, да? Чертовски обидно.
Об этом, за волнениями и небольшой перепалкой с женой, Патрик не подумал.
- Почему? Мы подождем. Куда с-пешить?
Прайс хрипло рассмеялся.
- Ну, когда-нибудь вам придется. Может, я умру?
- Уже п-редставил себе пышные похороны, и как все вокруг рыдают? - безжалостно поинтересовался Патрик.
- А то как же. - с улыбкой закрыв глаза, согласился больной. - Непременно, с рыданиями, цветами и лживыми речами о том, какой хороший был человек, этот покойный.

 

- Не уверена, что можно согласиться так соврать ради бесплатного поминального обеда, - заметила Луиза.

- Консилиум специалистов решает, быть или не быть? - довольно ядовито поинтересовалась Кьяра, бедром приоткрывая дверь и входя в комнату с очередной ношей. Экзорцистка была нагружена супницей и двумя приборами, рядом стоял стакан с, разумеется, чем-то мутным и травяным, а по соседству - флакон тёмного стекла.  

- Середина дня. Вам нужно поесть. Обоим. 

Ведьма зыркнула на англичанку. То, что в заботах о его светлости Луиза не удосужилась позаботиться о себе, не должно было становиться достоянием общественности.

 

Однако же, достоянием если не всей общественности, то одного эгоистичного экзорциста это определенно стало. Ричард из-под своих длинный, черных, почти женских ресниц, бросил взгляд на ведьму. На губах его заиграла неопределенная улыбка.

- Аппетита нет. - капризно заявил больной.
Патрик вскинул голову и, как всегда, все ядовитые замечания принял на свой счет. 
- Да я п-росто так.. зашел.

Уставившись себе под ноги, он постоял секунды две, а потом молча покинул комнату.

 

- Кого это волнует? - приподняла бровь Кьяра. - Тебе нужны собственные силы, Ричард. Так что придётся. Ну, или тебе нравится быть зависимой немочью. Не знаю. 

Экзорцистка подвинула чайные принадлежности и водрузила свою ношу на тумбочку рядом с кроватью. Бросив короткий взгляд на коллегу, она негромко проинструктировала Луизу обо всем, что принесла.

- Завтра утром зайду, - пообещала англичанка и покинула своего капризного пациента и его не слишком терпеливую сиделку. 

 

Ричард проводил целительницу многозгачительным взглядом и как бы в продолжение ее слов, но в то же время, с намеком на нечто иное, сказал:

- Как приятно, когда о тебе так заботятся.. 

Экзорцист по-кошачьи потянулся и со всем удобством устроился на постели, выжидая, когда о нем столь же ревностно станут заботиться дальше.

 

Луиза покосилась на своего подопечного. Следующий акт заботы выразился в том, что Ричарду было предложено осушить стакан с непонятным зельем. Впрочем, его светлость мог опознать оное по запаху - этим же напитком Кьяра врачевала его похмелье.

Помимо обезболивающего действия, кора белой ивы способна была ещё лечить воспаления и сбивать жар. Хотя вкуснее от этого не становилась. 

 

С жалобными стонами, попутно принуждая ведьму придерживать голову ослабевшего от ужасных страданий виконта, тот выпил, наконец, лекарство, пролив некоторое количество на себя.

- Гадость какая.. - сморщился Ричард, вновь бессильно заваливаясь на подушку.

Похоже, он не собирался даже пальцем пошевелить, чтобы накормить себя. В буквальном смысле.

 

В самом деле, проще было бы зарезать. 

Пытаясь определить, что она здесь забыла и зачем этим занимается, ведьма, тем временем, стёрла попавшие не по адресу капли настоя, перевернула подушку прохладной стороной и подложила её страдающему виконту под спину, чтобы можно было одновременно страдать и питаться. И все это в полусидячем положении. 

К счастью, врождённое чувство юмора сглаживало для несчастной весь ужас её ситуации. Держа одной рукой глубокую миску, другой она уже подносила к красивым, но драматически кривящимся губам ложку куриного бульона с гренками.

Не похоже было, что Ричарду предоставлялся выбор.

 

Ричард самоотверженно, но недолго совмещал два самых важных процесса для любого больного: страдал и питался. 

На третьей ложечке негодяй заартачился и отворотил лицо.

- Заговаривать мне зубы будешь? - лукаво подмигнул Прайс, умиленный и, похоже, желающий испытать пределы самоотверженности ведьмы. - История про волка подойдет.

 

Луиза саркастически изогнула красивую бровь. 

- Ложечку за Иерарха, ложечку за Лорда-Инквизитора, ложечку за Трисмегиста? Нет, Рик, не пойдёт. Ты же не маленький мальчик, в конце концов. 

 

- Только если за жену Лорда-Инквизитора и Айлейну. - не изменил себе виконт, вальяжно закладывая руки за голову и созерцая взглядом пейзажиста достойный ведьмин бюст, смотревшийся в наклоне даже выгоднее, чем обычно.

- И за тебя. Ты - красивее иерархов. В сотню раз. И потом...почему нет? Я же инфантильный избалованный засранец! 

Он улыбнулся невинной улыбкой младенца, который шалит и не знает, что это плохо. Или не хочет знать.

 

Непосредственная наглость его светлости почему-то оказывала на ведьму просто-таки магический эффект: Луиза звонко рассмеялась. 

- Галантный рыцарь, готовый съесть в честь дамы ложку супа. Прекрасно, - карие глаза смешливо блестели. - О времена, о нравы. Ладно, герой в доспехе из одеяла, будет тебе история, если ты уговоришь эту тарелку, пока моя порция не остыла. 

Итальянка пересела на край кровати, миска упокоилась на её округлых коленях. Освободившаяся рука помогала несчастному, лишенному сил больному держать голову прямо... временами ласково зарываясь пальцами в сбитую кудрявую шевелюру на затылке, почесывая, массируя. 

- Жил-был маленький серый воробей. И вот, однажды он так замёрз зимой, что не смог лететь и упал прямо в глубокий сугроб. 

 

Воодушевившись, Ричард приподнялся на подушке и, закинув уголок одеяла через плечо на манер римской тоги, склонился вперёд. Когда женские пальцы вплетались в его волосы, он жмурился от удовольствия.

С тарелкой под уговоры расправились довольно быстро.

-Какая... жизнеутверждающая история! - восхитился Прайс. - А я думал, ты расскажешь мне про павлина, которому выщипали хвост. 

 

- Это не конец истории, - успокоила Луиза, впихивая в присмиревшего больного последнюю ложку. - Так вот, воробей долго барахтался в сугробе и совсем обессилел. Но это был не конец его горестей: мимо проходила корова и нагадила на него. Однако, навоз был тёплым, птичка согрелась и почувствовала себя такой счастливой, что зачирикала. Птичий посвист услышал голодный кот, разгреб дерьмо лапкой и съел воробья. Мораль: тот, кто гадит на тебя, может не быть твоим врагом. А тот, кто счищает все это с тебя, может не быть твоим другом. И где бы ты ни был, если тебе хорошо - помалкивай. 

Тарелка опустела и отправилась на тумбочку. Встрепав напоследок гриву виконта, Луиза вернулась в своё кресло и наконец-то смогла поесть сама. 

Очевидно, совершенно неромантичная байка не испортила леди аппетит.

Ричард, когда ведьма изрекла мораль, несколько секунд молчал. А потом расхохотался, зашелся жутким кашлем и ещё долго надсадно кашлял, перевернувшись из опасения задохнуться лицом вниз.

- Бесценная моя.. - утирая выступившие в уголках глаз слезинки, Прайс отодвинулся к стене, освобождая половину постели и приглашающе откинул край одеяла.

- Я теперь буду молчать, как соляной столп. Если ты... - он тепло сощурился. - ..полежишь немного со мной.

 

Сложились заученно пальцы, щелкнула дверная задвижка. Луиза озорно глянула на виконта.  

- Если это заставит тебя стать менее болтливым хоть ненадолго - вполне приемлемое предложение. Но сначала - десерт. 

Десертом оказалась темная бутылочка, из которой в чайную ложку вылился сироп с неуловимым терпко-сладким запахом. 

Ведьма поманила к себе отодвинувшегося аристократа. 

 

- Ты знаешь, как заткнуть мне рот. - двусмысленно улыбнулся Прайс, старательно потребляя самое последнее лекарство и облизывая губы демонически развратно.

- Надеюсь, это не стрихнин.

 

- Знаю, - обворожительно улыбнулась Луиза. - Но боюсь не совладать с собой, а тебе нужен покой. Все для твоего блага, дорогой. 

Проследив, как исчезает последняя порция лекарства, итальянка устроилась на постели и раскрыла объятия.

- Ну, иди ко мне.

 

Проследив взглядом перемещения Луизы, Ричард придвинулся к ней и шепнул на ухо:
- Кармен.
После чего с самым невинным видом устроился во взаимных объятиях и закрыл глаза.

 

***

Пока его светлость наслаждался заботливым уходом, который обеспечивала ему не самая обычная сиделка, экзорцистка, освободившись от вечерней повинности кормления О'Коннелла-младшего, нашла ирландца. 

Патрик был мрачнее тучи и все ещё обижен. Не то на её упрямство, не то на её язвительность, не то на все вместе. 

Кьяра без единого слова подошла, заключила его в объятия и уткнулась лицом в широкую грудь. 

 

Инквизитор предавался мрачным мыслям в саду, на скамеечке среди веселенькой майской зелени. И чем ярче солнышко освещало все ботаническое разнообразие имения О'Коннеллов, тем неуместнее среди него казался хозяин.

Жена прильнула, и он, оттаяв немного, обнял ее тяжёлой рукой за плечи.

- Ты знаешь, что я все сделаю для тебя? - спросил он, глядя прямо перед собой и не замечая жизнерадостной листвы, по которой рассеянно ползали солнечные зайчики.

 

- Знаю, - приглушённо отозвалась Кьяра в воротник белоснежной инквизиторской рубашки, прижимаясь ещё немного крепче. 

 

Знает. Она знает.

Инквизитор взглянул на темноволосую макушку преданно льнувшей к нему супруги.

- Луиза перестанет меня уважать. И наш сын тоже. Когда вырастет. - строго и обиженно ирландец сомкнул губы.

У него было своё собственное представление о почтительном поведении и оно совершенно не кореллировалось ни с ядовитыми замечаниями, ни со зримым идеологическим поражением в вопросе "лечить или не лечить крестного" своими руками.

 

- Луиза достаточно умна, чтобы не следовать дурным примерам.  И я не знаю, кто мог бы воспитать сына лучше, чем ты. Но мне стоило держать себя в руках. Прости, дорогой. Простишь? - снизу вверх на инквизитора просительно и нежно смотрели светло-серые глаза. 

Кьяра совершенно не разделяла точку зрения Патрика на проблему уважения, но для него это было важно, а она... что же, она всегда уступала. Так почему сейчас должно было быть иначе?

 

Взгляд выцветших глаз смягчился. Патрик усадил жену к себе на колени, словно маленькую куколку и тесно обнял ее, уткнувшись лицом в плечо.

Разумеется, он прощал. Под взглядом этих глаз никто не смог бы иначе.

 

***

Май подходил к концу. Атмосфера мира и взаимопонимания в доме инквизиторской четы, восстановившись, более не нарушалась: через пять дней ежедневных визитов к постели умирающего Кьяра заявила, что  сделала для здоровья его светлости все от неё зависящее, после чего самоустранилась от лечения, к вящему спокойствию Патрика. Виконт, исправно продолжавший получать свои лекарства, был, кажется, более чем доволен уходом и стремительно шёл на поправку. Прошла неделя, лихорадка более не тревожила пациента, а остаточный кашель был явлением, которое приходилось просто пережить. Луиза бросила дневать и ночевать у постели больного, являясь лишь для того, чтобы проследить за его питанием и заставить сделать очередной приём медикамента. Ну, или скрасить немного тоскливые его будни, полные однообразного лежания на постели.

Крестины откладывались, но малыш Ричард ожидаемо не проявлял нетерпения. Попросив мужа проверить, крепко спит его первенец и зная, что Патрик не откажет себе в удовольствии постоять у колыбели, Кьяра достала из дальнего угла платяного шкафа невесомый хрустящий свёрток. 

VR21  

 

Через несколько минут экзорцистка смотрела на своё отражение в зеркале и пыталась понять, что чувствует в адрес того, что видит. Два месяца она увлечённо использовала возможность вернуться к прежнему образу жизни, не избегая физического труда, не обращая внимания на боль, которая в том или ином виде неизбежно присутствовала в теле, перекроенном ребёнком по его усмотрению. 

Безжалостность молодой женщины к самой себе дала своеобразные плоды: вместо прошлой полноты и бесформенности её очертания стали более чёткими, выраженными. Девичья тонкость, конечно, была утрачена навсегда, но плавный изгиб линии, ведущей от груди, через талию, к округлости бёдер, был женственным, а под вуалью черного кружева казался даже привлекательным. 

Это была та самая экзорцистка, которую чуть больше года назад мистер О'Коннелл увозил в свою лондонскую квартиру. И в то же время - совсем другая. И дело даже не в длинных волосах, вольно струившихся по спине, не в неприличном черном одеянии, которое ей преподнёс собственный муж. Что-то глубоко и необратимо изменилось в самой Кьяре. 

Поймав огонёк свечи, озорно подмигнул янтарь в подаренных на свадьбу серьгах. На бледных обычно щеках разлился пылающий румянец. Англичанке нравилось то, что она видела, но одновременно - она этого стыдилась. 

 

Время отходить ко сну разлилось по дому вязкой патокой. Давно разошлись по своим комнатам Кэйтлин и Джейн, еще раньше было велено спать страдающему значительно меньше к своему вящему неудовольствию виконту. 

Спал и малыш Ричард. Патрик ничего не услышал, но когда жена попросила его пойти и проверить, как сын, он не раздумывая пошел. Женщины, думал он, понимают в этом лучше. Они слышат самое тихое ворчание и недовольство ребенка, просыпаются ночью в тот же миг, когда маленькое чудное создание только тихо пискнет.

Ребенок спал, крошечный кулачок был крепко стиснут, маленькое лицо хранило серьезное выражение. Инквизитор легонько покачал колыбель, поправил одеяльце и посидел немного рядом, задумчиво глядя на малыша. Потом удовлетворенно заснул и беззвучно прикрыл за собой дверь.

Не ожидая подвоха, спиной он вошел в спальню и еще не обернувшись, прошептал:

- Спит.
А потом обернулся и застыл, потеряв дар речи, потому что в первое мгновение ему показалось, будто он, по рассеянности, ошибся дверью. Бесцветные глаза неотрывно смотрели на заключенную в тончайшую черную паутину морскую царевну, на мочках ушей которой покачивались самоцветы. Рот приоткрылся от удивления.

 

Кьяра обернулась на звук закрывающейся двери, чтобы увидеть застывшего соляным столпом благоверного, явно потерявшего все слова. 

Белые руки, привычно пляшущие, на миг замерли, а после нервно вцепились друг в друга, изламывая и выдавая страхи экзорцистки. А ещё ей показалось, что Патрик шокирован. Может быть, он приобрёл это в надежде, что ей  достанет стыдливости никогда не воспользоваться подарком?..

 

Слова вскоре нашлись. И Патрик подошел, заключил маленькую пугливую женщину в объятия, для того, чтобы сказать их ей.
- Я думал, тебе не понравился подарок. - шепнул он.
Стыдливость почти лишилась повода: в его руках, прижимаясь к могучей груди Кьяра была скрыта от мира почти целиком.
- Красавица моя..

 

- Я... 

Фраза оборвалась. Англичанка скрылась в объятиях дракона, прильнув к его груди и слушая, как бьется тяжёлое, большое сердце. 

 

Улыбаясь сам себе, Патрик осторожно гладил жену по плечам и спине. Он дал ей немного времени свыкнуться с ее новой внешностью, а потом повлек к постели, чтобы самому лечь на спину.

Сегодня инквизитор собирался наблюдать за такой земной ее красотой из партера и подчиняться.

 

Прикосновения горячих ладоней, такие нежные, такие осторожные, будто в руках инквизитора находился хрустальный сосуд, пробуждали воспоминания о той самой полутемной квартирке, о тесноте, о новорождённом рассвете, неуверенности и стыде. Последние два она испытывала и сейчас, и так же терпеливо Патрик давал ей возможность перешагнуть их. 

Перешагнуть, чтобы последовать за ним, чтобы коснуться раз и уже не отрываться, пьянеть от давно не испытанной близости. Так дурманит голову всего глоток вина после длительного поста. 

Знал ли ирландец, помнил ли, понимал ли, насколько она любит его, насколько тоскует? Как хотелось ей выразить все, что Патрик для неё значил, отблагодарить?..

Но Кьяра могла отдать ему только себя. Что и делала, как могла, как умела.

 

Так много никто другой не смог бы дать ему. Никого другого он не стал бы беречь так, и так, волнуясь, робеть прикосновения к уж все испытавшей на себе коже, трепеща и в этот раз, как в первый. Никого иного пламя его страсти не пожрало бы так скоро и, в то же время, так невыносимо медленно.

Патрик брал ее себе, всю, ничего не помня, и не желая понимать ничего иного, кроме того, что вот она, его жизнь, его любовь, мать его ребенка, здесь, с ним, сейчас.

 

Ничего больше она и не хотела, с самого начала. Сгорать в его пламени без оглядки, без остатка, наслаждаться тем, как ломается уголок тонких губ, как вспыхивают льдистые глаза. 

Патрик был с ней. Патрик любил её. Это было не просто необходимое условие для счастья, но для жизни, для самой возможности сердцу отсчитывать удары. 

Выбившись из сил, экзорцистка прильнула к мраморному плечу Геркулеса, разметав волосы по руке мужа. Мучительный орган все ещё упоенно колотился в рёбрах, не давая вдохнуть. 

- Патрик, - нежно, едва слышно, словно заклинание шепнула она. Его имя означало все. 

 

Геркулес расслабленно вздохнул и, повернув голову набок, нежно взглянул на измученную супружеским долгом маленькую женщину. Он чувствовал себя размягченным. Не таким, как всегда. Каким-то.. чрезмерно добрым ко всем вокруг, но и к ней - особенно.

- Что, любовь моя? - мурлыкнул он, прижимая тонкие пальчики к губам.

 

Кьяра улыбнулась, чуть озорно, чуть смущенно, и покачала головой. 

- Мне нравится твоё имя. Нравится звать тебя. Нравится, что ты отзываешься. 

Русоволосая головка чуть изменила своё положение на плече, чтобы в кожу не впивалась серебряная серьга... и чтобы поцеловать. Раз, другой. 

- Хотя... - после небольшой паузы оказалось, что ей есть что сказать. - Я скучала. Ты ведь знаешь?..

 

Тонкие губы сломались в особенной нежной улыбке, такой, какой она бывала только для нее.
- Я тоже скучал. - прошептал он, прикрывая глаза. 
Казалось, Кьяра слишком хороша, чтобы вот так обыденно смотреть на нее.
- Ужасно.

 

На некоторое время в супружеской спальне воцарилась утомленная благостная тишина. Первенец за тонкой стенкой спал, не подавая признаков неудовольствия жизнью.
- Я немного волнуюсь. - заметил инквизитор, обнимая Кьяру одной рукой и бездумно глядя в потолок. - За Луизу и ее.. хм.. хм.. нового друга. Что-то выйдет из этого?

 

Кьяра приподнялась на локте. Она любила смотреть на лицо Патрика, когда говорила с ним.

- Ты волнуешься за Луизу или за?..

Оба не называли имени виконта.

 

Патрик несколько времени помолчал, а потом бессильно вздохнул.
- За Луизу. Наверное. П-росто он.. - инквизитор споткнулся, пожал одним плечом, не зная, как объяснить лучше. - ...он ни к чему не относится серьезно. За редким исключением. Мне бы не хотелось, чтобы они снова искалечили друг друга.

То, что и ведьма и экзорцист способны калечить, и нравственно и физически, даже не обсуждалось.

 

Кьяра тоже вздохнула, только больше задумчиво, чем тягостно.

- Луиза проницательна. Я думаю, она это понимает. Если ничего не ждать, избежишь разочарований. К тому же...

Женская щека снова прижалась к плечу, когда экзорцистка улеглась на место.

- Если они оба хотят продолжать, мы никак не можем им помешать. Разве кто-то когда-то отнимал у Ричарда то, чего ему хотелось?

Кьяра не стала продолжать, но она была уверена, что в характере ведьмы появилось нечто новое после знакомства с его светлостью. Стало меньше меланхоличной задумчивости. Больше улыбок. Ироничных, язвительных, порой и просто циничных - но улыбок. Луиза стала легче относиться к жизни и к себе.

Неистребимый внутренний мозгоправ был доволен переменой.

 

Отобрать у Ричарда нечто, ему нужное, и впрямь не стоило пытаться. Обычно... можно было просто подождать. Наигравшись, он скоро бросал надоевшую игрушку. 

- Когда ничего не ждешь от жизни.. - сказал инквизитор после долгой паузы. - это ужасно.

Да и как любить человека и ничего, совсем ничего, не ждать от него? На ум приходила лишь любовь Христа ко всему человечеству. Патрик сам любил земной эгоистичной любовью, и полагал то же, или к тому идущее, между ведьмой и его другом. В любом случае, их отношения не были похожи на платонические, а там, где эгоизм, там и обиды.

 

- От конкретного человека, а не от жизни, милый. Это другое. 

Кьяра помолчала немного.

- Полагаю, от жизни она не ждала ничего, пока не появился ты. 

В голосе едва слышно звякнула ревность, экзорцистка непроизвольно крепче сжала объятия. Нет, она доверяла подруге и, безусловно, доверяла Патрику, но говорить о чем-то, существующем только между ними двумя, пусть это было лишь сотрудничество, требовало душевных сил. 

- Вряд ли Луиза ждёт от Ричарда чего-то большего, чем уже существующее между ними.

 

Услышав, как изменилась интонация в голосе жены, инквизитор не без самодовольства усмехнулся.

- Моя маленькая собственница. - он обнял ее крепче и поцеловал.

Патрик не считал, что его личность могла иметь столь эпохальное значение в жизни Луизы. Но если так... что ж, это было бы хорошо.

 

- Виновна. Каюсь, - шепнула Кьяра, самочинно продляя поцелуй и меняя его характер в сторону чего-то большего, чем просто ласковое дополнение слов. Снова ладони пустились в путешествие по телу, ревизируя собственность. 

 

Собственность придвинулась ближе. Патрик не мог долго бывать послушным и вскоре коварную обольстительницу решительно опрокинули на спину. Сильные руки инквизитора прижали ее хрупкие плечи к подушке, чтобы  собрать дань сверх положенной в браке.

- От-пускаю тебе этот грех, дочь моя. - не сдержался от лёгкого кощунства ирландец, запрещая жене даже дышать.

 

Патрик мог запретить ей дышать, лишить путей для всего, кроме абсолютного подчинения его персоне, но лукавый и влюблённый блеск серебристых глаз никуда не девался, пока его не погасили тёмные ресницы, позволяя экзорцистке полностью отрешиться от мира. 

Обольстительницу обольстили и покорили, и лишь тихий протяжный стон, приятная судорога в очередной раз засвидетельствовали ее принадлежность.

Супруги заснули в объятиях друг друга, хотя Ричард-младший не позволил матери долго наслаждаться властью ирландца: через пару часов экзорцистка, разбуженная требовательным писком, осторожно выбралась из-под руки мужа и на цыпочках прокралась в детскую. 

 

Hide  

 

***

В одно утро, которое выдалось на редкость солнечным и радостным, миссис О'Коннелл постучала в дверь крестного своего сына и, получив позволение войти, ступила за порог. Ричард был уже совсем здоров, о чем свидетельствовал его свежий вид в этот сравнительно ранний час, хотя домашние все ещё не чувствовали живости его характера на себе. 

- Доброе утро, дорогой брат, - тепло улыбнулась экзорцистка. - Ваша светлость уже принимает посетителей?

Под посетителем, очевидно, понималась не англичанка, а с любопытством поскрипывающий свёрточек у неё в руках.

 

Вся живость характера его светлости в последние дни изливалась на его красивую сиделку, даже на борьбу с отступающей болезнью оставалось совсем немного.

И Прайс так привык чувствовать себя больным, слабым и заслуживающим всяческого снисхождения, что даже и теперь не стремился обедать вместе со всеми в столовой, по инерции пользуясь всеми привилегиями самого больного в мире человека.

В дверь постучали и, с настороженным любопытством, его светлость присел на постели. Но когда увидел, кто пришёл, немедленно расплылся в сияющей улыбке.

- Мой маленький тезка! - воскликнул Ричард старший. - О, дорогая моя сестра, как я польщен! 

 

Кьяра улыбнулась в ответ. 

- Ты быстро лишил нас своего общества, - почему-то сочла необходимым пояснить, по какой причине обещание не было исполнено раньше. - Как ты себя чувствуешь теперь?

 

- О, я ещё очень слаб. - не замедлил заверить домашнего врача его светлость с самым искренним и серьёзным видом. Однако, вспомнив о чем-то, торопливо прибавил. - Но исполнить свой долг крестного отца я вполне готов.

Ричард-старший со странным напряженным ожиданием и, почему-то, опаской глядел, попеременно, то на кулечек в руках Кьяры, то на нее саму.

 

Экзорцистка усмехнулась, опуская взгляд к безмятежному личику своего сына. Ричард-младший таращил голубые глазёнки, не в силах долго задерживаться на одном объекте. 

- Я верила в твоё чувство долга, - проникновенно заверила молодая женщина. И, помолчав, полюбовавшись напряженной неуверенностью, спросила: - Возьмёшь его?

 

Экзорцист обезоруживающе улыбнулся, и поправил на коленях одеяло. Улыбка без цели ввести в заблуждение, соблазнить, очень шла ему.

- А можно?..

 

Искренняя улыбка экзорциста отразилась на лице его сестры. Подобное выражение в её чертах Ричарду доводилось видеть, когда Кьяра готовила ужин в честь его приезда, там, в Ирландии, а его светлость вызвался помогать. 

Ничем не омраченное, выражение чистой... ну, скажем, приязни.

 - Конечно. 

Малыш тихо, совсем не возмущенно пискнул, когда матушка вознамерилась передать его в другие руки. 

 

Другие руки ощутимо дрогнули, когда маленький человечек заворчал, зашевелился. Но отступать было поздно и, глубоко, как перед погружением в воду, вдохнув, Прайс взял крестника, ради надёжности, устроив его на коленях.

- Малыш Ричард. - пропел музыкальный баритон, неожиданно ласково улыбаясь и кончиком пальца невесомо прикасаясь к кончику крошечного носика. - Будем дружить?

Голос ли, внешность или все вместе произвели на младенца самое благоприятное впечатление. К суровому лицу отца, к его вспышкам гнева нужно было привыкать.

Здесь все было легко и приятно. Ричард младший широко улыбнулся, обнажив беззубые розовые десны и издал странный звук, более всего напоминающий смех.

 

Кьяра с чувством невыразимого удовлетворения наблюдала за трогательной сценой. 

- Это первый раз, когда он засмеялся, - сообщила экзорцистка. - Так что, полагаю, ответ утвердительный. 

 

- Правда?.. - воскликнул экзорцист, прижимая крестника к груди весьма решительным и, пожалуй, небезопасным для столь юного создания жестом.

В крестном отце было прискорбно мало того страха причинить вред, что так силён был в инквизиторе из Ирландии.

 

Выражение крошечной мордашки едва уловимо изменилось. Предчувствуя бурю негодования, Кьяра кончиками пальцев коснулась не привыкшей сдерживаться руки. 

- Тсс, крестный, полегче, - дружелюбно предупредила экзорцистка. - Эти хрупкие кости не предназначены для пылких изъявлений чувств.  

 

Прайс испуганно взглянул на мать, словно ожидая резкой отповеди, и послушно переменил положение рук. А потом его взгляд снова обратился к ребёнку. Экзорцист довольно долго задумчиво смотрел на младенца.

- Возьми. Не стоит испытывать удачу долго. - так и не дав понять, о чем он думал, крестный передал ребёнка Кьяре.

 

Оказавшись у матери, той, чьи руки, взгляд, улыбка, прикосновения были знакомы ему с рождения, Ричард мгновенно умиротворился и, зевнув, смежил веки.

- Слишком много надежды на удачу, и он полюбит свою крестную больше тебя, - поддразнила Кьяра, баюкая малыша.

 

Прайс возмущенно скривил губы.

- Это невозможно. Я - лучше всех. - немного подумав, он решил уточнить. - Ну, разве что с тобой, дорогая сестра, мне не соперничать. А все остальные..  - экзорцист лукаво улыбнулся. - ..пусть не считают своё положение в иерархии любимцев неизменным.

 

Кьяра тихо рассмеялась. Ее сыну предстояло быть одаренным любовью прекрасных людей, ревниво соперничающих за его внимание.

- Патрику не говори, - она с видом заговорщицы подмигнула. - Пусть будет секрет.

 

Соответственно заданному тону, Ричард-старший сделал страшные глаза и приложил палец к губам, говоря тем самым, что он - могила!

- Наша маленькая тайна. - кокетливо подтвердил виконт.

 

- Я ведь так и не поблагодарила тебя за согласие, - заметила экзорцистка после некоторой паузы, во время которой молчание странным образом не было неловким настолько, насколько можно было ожидать. - Спасибо. 

 

- Скорее уж это мне следует тебя благодарить. - взмахнул своими длинными ресницами виконт. - Вас обоих.

 

Экзорцистка улыбнулась и поднялась на ноги. 

- Ну что же, не будем больше утомлять тебя, дорогой брат.

У дверей молодая женщина обернулась. 

- Поправляйся. Негоже оставлять твоё драгоценное общество для тебя одного. 

Тон был дружелюбный и слегка лукавый, как будто Кьяра знала о невинном обмане его светлости. 

Hide  

 

 

Пахнет пряным вест, пахнет жженым ост...  

Майский день, в который должны были состояться крестины юного Ричарда О'Коннелла, был как по заказу: ясный, солнечный, с легким и ласковым ветерком. Глициния в саду возле старого мрачного дома цвела вовсю, оправдывая давнишнее предсказание леди О'Коннелл о том, что "здесь будет райски красиво весной". 

Показать содержимое  

Hide  

 

Маленький Ричард, завёрнутый в цветное лоскутное одеяльце, широко улыбался и тянул ручку к красивым гроздьям розовых лепестков. 

Его крестная, патентованная ведьма, стояла поодаль и любовалась молодой матерью. Светло-голубое платье, которое Патрик заказывал Кьяре ещё у памятной лондонской портнихи, очень шло своей хозяйке. В подобранных волосах блестели искорки подаренных Мэттом топазов, а ярко-синий платок вокруг белой шеи очень удачно скрывал зримые свидетельства того, что более ничто не стоит между мужем и женой. 

Когда все члены разросшегося ирландского семейства были готовы, нанятый шестиместный кэб отвёз их в местную церковь, носившую гордое имя Девы Марии и выглядевшую не менее гордо.

Показать содержимое  

Hide  

 

В небольшом саду возле церкви воздух гудел от толстых шмелей и целеустремленных пчел, с деловым видом усаживающихся на гроздья сиреневых цветков.
Мерно гудел колокол, возвещающий начало службы. Инквизитор вяло огрызался на матушку, вцепившуюся в его руку и со старческим упрямством добивающуюся чего-то, очень ей нужного. Джейн с гораздо менее пугливым, и куда более осмысленным, чем год назад, лицом, стояла позади Кьяры.

- Сегодня она хорошенькая. - доверительно сообщил музыкальный баритон совсем близко от уха итальянской ведьмы.
Экзорцист, воспользовавшись тем, что внимание Луизы рассеялось, бессовестно подкрался к ней со спины и теперь стоял неприлично близко в своем парадном черном сюртуке и с замотанной белоснежным галстуком шеей.

 

Луиза, в очень приличном светло-зеленом наряде, выгодно оттенявшем оливковый оттенок её кожи, почувствовала чужое дыхание на шее, открытой непривычно сдержанной и аккуратной причёской, но не двинулась с места. 

- Цыц. Она всегда такая. 

 

Открытая всем ветрам красивая шея подверглась дуновению беззвучного смеха.
- Пускай. Но тебе не чета. - подольстился виконт и выпрямился.
Теперь они оба выглядели неправдоподобно прилично.
- Между прочим, я стал замечать, - вполголоса поведал Прайс  с таким видом, словно бы его здесь интересовала только и исключительно архитектура церкви, обычным своим, смеющимся над всем и вся тоном. - что вы как будто охладели ко мне, миссис Эванс. Это вынуждает меня предположить невероятное: моя в высшей степени привлекательная личность тебе.. прискучила?..

 

- Льстец, - отозвалась Луиза.

Впрочем, очень благоразумно было со стороны Ричарда не называть Кьяру привлекательной в тех смыслах, которые он вкладывал в это слово. 

Ведьма все так же не делала попытки повернуться, не сводила глаз с экзорцистки и её юной золовки. 

- Вы строите невероятные предположения, ваша светлость, - тон ответа был настолько же дружелюбным, насколько он был насмешливым. - Всего лишь стараюсь не докучать вам своим обществом, коего в силу необходимости было предостаточно. Кроме того, - последовал весьма артистичный вздох, - у женского сердца есть одна пренеприятная особенность. Просыпаясь утро за утром рядом с теми, кто нам нравится, мы рискуем влюбиться. Так что, прошу вашего прощения, я всего лишь женщина... присутствие которой сейчас требуется нашей миссис О'Коннелл. 

Отвесив милорду экзорцисту идеально отточенный книксен, Луиза подошла к Кьяре, оставив его светлость размышлять над выданной ему очень ценной информацией.

 

Его светлость приоткрыл красивый рот, но после закрыл его, и улыбнулся так, словно был и польщен и обескуражен. Итальянка играла с ним. И решительно нельзя было разобрать, где правда, а где ложь в том, что она говорит.

- Я говорю чистую правду. - произнёс он вполголоса, сам себе. - Никто мне не верит. Мистика!

После чего экзорцист самым галантным образом отцепив старушку Кэйтлин от ее сурового сына, занял ее ничего не значащей беседой.

Патрик вздохнул свободно и отошёл к жене.

- Иногда Ричард п-росто незаменим. - он проводил глазами друга и отвлекшуюся на того мать.

 

- Неловкое ощущение, когда мать твоего мужа больше склонна говорить с его другом, чем с тобой, - усмехнулась Кьяра.

- Ричард не пережил бы, оставив в радиусе мили вокруг себя женщину, непокоренную его харизмой, - заметила Луиза. Цинизм замечания плохо сочетался с ласковым напевным тоном, которым это было сказано: ведьма держала на руках ребёнка, который увлеченно пытался потянуть ленту на её корсаже.

 

Патрик скептически хмыкнул.
- Учитывая ее возраст, думаю, можно п-редположить, что в этом случае он совершенно бескорыстен.
Взгляд призрачно-голубых глаз обратился на малыша-первенца. Виконт Прайс, заметив, что именно делает крошечная ручка, непременно выразился бы в духе: "Моя школа!"

Но увы, его светлость был занят с пожилой дамой. Патрик же не склонен был видеть в баловстве младенца задатки соблазнителя. Он ничего не сказал.

 

Увы, для педагогического самолюбия мистера Прайса причин было маловато: заинтересовавший малыша Ричарда кусочек шёлка носил характер исключительно декоративный, а не функциональный. 

Появился падре, пригласивший семью следовать за ним. В первую очередь, это касалось будущих крестных, которым надлежало стоять подле купели.

 

Как сказал бы тот же Прайс: "То ли еще будет.."
Его светлость сдал матушку на попечение ее юной дочери и направился внутрь церкви, лишь на полшага отставая от крестной.
Возле купели же экзорцист затребовал свое, протянув обе руки:
- Мальчика должен держать я! - самодовольно заявил он Луизе и неприлично подмигнул Кьяре и Патрику.

 

- Как скажете, ваша светлость, - почти пропела в ответ Луиза, передавая ненаглядного малыша в руки виконта. 

Падре произнес короткую наставительную речь о значении обряда и той ответственности, которую принимают на себя крестные родители. Честно говоря, служитель Господа был несколько шокирован, узнав, что крестной матерью чаду двух инквизиторов станет ведьма, но... он полагал, что не вправе спорить. 

Чета О'Коннелл стала рядом с итальянкой и виконтом, и все четверо произнесли специальную молитву, свидетельствующую о крепости их веры и обещании воспитывать в ней сына. Затем святой отец произнес положенные слова над Ричардом и, подав Прайсу знак поднести ребёнка к купели, осенил его крестным знамением и трижды окропил гладкий лоб святой водой.

Показать содержимое  

 

Hide  

 

Его светлость с мужественным и одновременно страдальческим видом держал младенца, который совершенно не одобрял происходящего над ним действа. Священник зачем-то разворачивал пеленку и от того становилось холодно, а от воды становилось мокро. Малыш Ричард угрожающе кряхтел и готовился заплакать.

Корыстный виконт передал почти плачущего ребенка ведьме и проследовал за свечой, довольный, что бормотать молитвы, которые он, по правде говоря, знал довольно плохо и постоянно путался в стихах, больше не нужно. Белые лайковые перчатки закапало горячим воском.
Бесовский взгляд, столь неуместный в храме Божием, переходил от ребенка к Луизе, к священнику и снова к Луизе.

Ричард-старший покорно, хоть и несколько досадливо, ждал, когда все закончится.

 

Новоиспеченная крестная мать приняла на руки свою почётную ношу, укутав малыша в приготовленную заранее белоснежную сорочку. Никто из присутствующих не знал этого, но тонкий узор по вороту вышила серебряной нитью сама ведьма. 

В сухом уютном тепле, под взглядом уже знакомых тёмных глаз, всегда обещавших только заботу, малолетний будущий прихожанин сменил гнев на милость. 

 

Свеча догорела до середины, когда таинство завершилось, вздохнув полной грудью, его светлость вышел вместе со всеми на улицу.

- Теперь я буду приезжать чаще. - он одарил всех присутствующих лучезарной улыбкой.
- Что, еще чаще? - бестактно поинтересовался Патрик, улыбаясь тоже.
- Не будь таким грубым. - посетовала маменька, которая, по словам ее сына, не имела и малейшего отношения к его воспитанию.
- Я вовсе не обиделся. - утешил старую даму виконт. - Но ваша забота, мэм, чрезвычайно льстит.

 

Типичный мужской обмен любезностями прошёл под молчание женской половины дома - если не считать Кэйтлин, конечно. 

Карие глаза ведьмы равнодушно скользнули по собеседникам, после чего снова обратились к младенцу. Луиза ворковала Ричарду что-то ласковое, он отвечал ей со всей недавно освоенной способностью улыбаться.  

"Буду приезжать чаще" означало также и "Скоро уеду". Что было неудивительно и ожидаемо.

 

Ричард-старший поймал предназначавшийся ему равнодушный взор и недовольно скривил губы. Как не был виконт порывист и необязателен, он так же, как и почти все, здесь присутствующие, состоял на службе Инквизиции. 

Это несколько ограничивало свободолюбивую натуру.

***

Празднований по поводу радостного события не последовало, жизнь в старом гранитном доме вернулась в свою колею. День сменился вечером, Ричард-младший посапывал в своей колыбели, дамы разошлись по комнатам, супруги тоже удалились к себе. 

 

Его светлость, в гораздо менее парадном костюме, преодолел то небольшое расстояние, которое отделяло дверь его комнаты от двери ведьмы.
Кратко постучал и, не дожидаясь позволения, вошел.
- Знаешь, на меня произвело неизгладимое впечатление то, что ты сказала днем. - музыкальный баритон зазвучал самыми соблазнительными нотками, на какие был способен.
На помощь голосу пришли бесовские глаза и губы.

 

Луиза, в исподнем валявшаяся на разобранной кровати, повернулась к вторгшемуся (не впервые) на её территорию виконту. 

Показать содержимое  

Hide  

 

- И? - приподнялись красивые брови. 

VR21  

Прайс совершенно по-домашнему стянул с себя сюртук и галстук и сел на край постели.

- И я подумал, что, пожалуй... - ладонь проехала по телу ведьмы, от плеч к пояснице, по привлекательной черно-газовой ткани с серебристыми полосками. - ...мне было бы приятно, если бы это оказалось правдой. 

Прайс склонился и, откинув тяжелые тёмные волосы итальянки, приложился губами к тыльной стороне ее шеи.

 

Луиза неопределённо вздохнула и склонила голову, улёгшись щекой на постель.

- Очень мило с твоей стороны дать мне это понять. Хоть я и не представляю, почему вдруг тебе пришло в голову, что это может не быть правдой. 

Чувственные губы отобразили самую нежную и невинную улыбку.

 

На губах экзорциста возник зеркальный нежный изгиб, когда он устроился рядом с ведьмой уже лёжа и заглядывал ей в глаза.

- Допустим, у меня тяжелейший приступ скромности. Побочное действие болезни.

 

- Скромность и ты несовместимы, - мурлыкнула ведьма. - Но, допустим. Не означает ли это, что ты все равно мне не поверишь?

 

Экзорцист потупил взор, длинные чёрные ресницы затрепетали.

- Я очень разносторонний человек. - скромно опроверг он предположение о несовместимости с первейшей из добродетелей.

- Только если ты дашь мне честное слово. - шутливо поведал Прайс, сближаясь лицом к лицу с ведьмой так, что уж нельзя было разглядеть выражение его глаз.

 

- Ti giuro, - выдохнула итальянка, картинно поднимая правую руку. 

И снова улыбнулась, на сей раз ласково и лукаво. 

 

Прайс помолчал немного, а потом задумчиво изрек, привлекая итальянку к себе еще ближе.
- Даже приятнее, чем я думал. 
Характер следующих за тем поцелуев наводил на мысли о том, что экзорцист желает более... материальных доказательств этой клятвы.

 

Луиза неспешно обвила широкую спину.

- Так что... никаких попыток облегчить мои страдания, не разбивать в осколки уже истерзанное сердце? - улыбаясь, прижимаясь лбом ко лбу виконта, спросила она. Расстояние, разделявшее губы, оставалось столь незначительным, что тихий голос, кажется, оседал на них теплом.

- Даже из благодарности за галлоны куриного супа, которые я влила в твою избалованную инфантильную глотку? 

 

Прайс расплылся в широкой улыбке, сгребая руками прекрасное тело ведьмы.

- В моих устах все клятвы лживы.  - пропел музыкальный баритон, перефразируя известную поговорку "слово изреченное есть ложь". Осевшее на губах тепло чужого дыхания вернулось хозяйке сторицей.

- Порочный эгоистичный мерзавец. Помнишь? Впрочем... я благодарен. - он бесовски улыбнулся. - За суп.

 

- А если не помню? - с вызовом спросила итальянка, бесстыдно прижимаясь к сильному тёплому телу. Столь же дьявольская, как у его светлости, улыбка кривила полные губы. - Если все плохое, что я о тебе знала, заслонили пылкость, яркость и благородство твоей натуры, открывшиеся мне при более... близком знакомстве?

 Гибкие пальцы зарылись в черные кудри - притянуть к себе, сорвать поцелуй. 

- Что тогда ты будешь делать?

 

Ричард опрокинул ведьму на спину, придавив ее сверху собственным телом.

- Что тогда?.. - изумрудно-карие глаза задумчиво, с чертовщинкой, смотрели в лицо любовницы. - Тогда.. я не знаю.

Прайс беспомощно улыбнулся, чуть поведя плечами. Взгляд его соскользнул от прекрасных глаз итальянки к ее губам и проследовал ниже.

- Впрочем, нет. - выдохнул он, освобождая вожделенное тело от остатков одежды. - Знаю.

И впился губами в ведьмину шею, одновременно коленом разделяя стройные смуглые ножки.

 

- У тебя на все один ответ, - отозвалась Луиза, пока пальцы ловко освобождали пуговицы рубашки из петель, чтобы открыть путь ее рукам, чтобы переплетение тел стало ещё теснее.  

Женский смех звучал приятной вибрацией под прикосновением мужчины. 

Перед смертью не надышишься, так говорят? Впрочем, предстоящая разлука с его светлостью, к счастью, на смерть не походила, а французы, сведущая в греховном искусстве плоти нация, именно так называла сладостное опустошение, в очередной раз обещанное ей. 

Отказываться Луиза не собиралась. Платить той же монетой - да, безусловно.

 

Щедро одарив любовницу своей лаской, а после опустошив ее, как сосуд с драгоценной амброзией - до капли, экзорцист улегся рядом.

Он все пытался вспомнить, была ли у него когда-нибудь одна женщина так долго? Не сумел. Впрочем, обычно он и не пытался запоминать их, как заядлый путешественник не запоминает один на другой похожие пейзажи за окном. И только иногда...

Ричард обнял нагую ведьму рукой поперёк живота и устроил голову на ее подушке.

Кажется, уходить он не собирался вовсе.

Hide  

 

Луиза повернула голову, словно собиралась что-то сказать или спросить, но нет, итальянка молчала, карий взгляд скользил по аристократичному лицу, по черным завиткам волос, впечатавшимся в подушку, по мускулистой округлости плеча. Через рисунок мышц, едва угадывающихся под кожей вен, к холёным пальцам с кроваво-красным перстнем. Камень сыто поблёскивал, ловя желтое пламя свечи. 

Ведьма могла бы прогнать непрошеного гостя, который не мог и не захотел бы дать ей что-либо кроме того, что уже произошло. Останавливало её то, что ничего не изменилось бы. Точки невозврата в отношениях с Ричардом, пожалуй, не было; во всяком случае, Луиза не обременяла себя её поиском. 

Просто смотрела и слушала: успокоившееся дыхание, потрескивание свечного фитилька. Спокойствие. Этого было мало в её жизни последний десяток лет.  

 

Сытый кровавый камень подмигнул. Его хозяин взглянул на ведьму из-под полуприкрытых век и непорочно улыбнувшись ей, закрыл глаза, чтобы заснуть и проспать невинным сном младенца до самого утра.

Ричард не утруждал себя размышлениями о том, что он мог бы, обычно он просто делал то, что хотел, невзирая на последствия.

 

***

Итальянка проснулась с первыми рассветными лучами. Небо за окном было нежно-персикового оттенка, под сахарными облачками, чуть окрашенными утренним солнцем, носились ласточки. 

Ричард спал. Красивое лицо было безмятежным, как у ребёнка, чувственные губы улыбались какой-то грезе. Он не проснулся, когда ведьма покинула сначала его объятия, а потом, одевшись и оставив за собой лишь аромат, неуловимо напоминающий о цветах и марципане, и саму эту комнату. 

Встретилась ей лишь служанка. Предупредив девицу, что едет в Плимут, на случай, если хозяева будут интересоваться, Луиза ушла.

 

Его светлость проснулся в дурном расположении духа. Что было тому виной, головная боль, временами все еще досаждавший кашель или то, что проснулся он все же в одиночестве, хоть и засыпал не один, Прайс и сам не смог бы сказать.

- А, дорогая сестра. - за привычно дружелюбной формой скрывалось с трудом подавленное раздражение.
Он встретил Кьяру за завтраком, миссис О'Коннелл теперь всегда вставала раньше.
- Вынужден буду сегодня вас покинуть. Задержался. Не хочу получить взыскание. 
Виконт фальшиво улыбнулся, занятый другими мыслями.

 

- Доброго утра, брат, - с первого взгляда, тем не менее, становилось очевидным, что дорогой родственник и коллега не считает это утро добрым. Ричард был огорчён и раздражён, но, разумеется, не собирался это показывать. 

- Твой поезд отходит, кажется, после полудня? Успеешь попрощаться с Патриком и Ричардом. Кофе?..

 

Прайс не сел, рухнул в кресло, закинул ногу на ногу.
- Что? Да-да, конечно. Успею. - его голова была занята совершенно другими вещами, но из вежливости, или, может быть, из уважения к хозяевам гостеприимного дома экзорцист все же сделал над собой усилие.
- Кофе был бы весьма кстати. - голос стал гораздо более спокойным и миролюбивым, раздражение спряталось глубоко в глазах. - Спасибо, сестра.

 

Прайс даже не думал о ребёнке, которого всего лишь вчера официально вверили его опеке. И все же что-то ему досаждало, не давало покоя... Кроме друга и его сына во всем этом доме так занимала его светлость только одна персона. 

Кьяра ненадолго покинула коллегу, что сварить свежую порцию кофе, специально для него. Экзорцистка помнила предпочтения виконта: он любил крепкую горечь и отказывался от сахара и кардамона. 

Через дверной проем Ричард мог чувствовать запах кофейных зёрен и корицы и видеть, как мелькает подол синей юбки.

 

Пока Кьяра готовила кофе, у Прайса было время немного поразмыслить над ситуацией. Что он и сделал.
Очевидно придя к какой-то мысли, экзорцист, который решительно не мог долго пребывать в депрессии, встал и подошел поближе к хозяйке. Привалившись плечом к двери, он сложил руки на груди и улыбнулся несколько более естественно.
- Как чувствует себя мой крестник?

 

- О, он чувствует себя прекрасно, - отозвалась Кьяра, снимая горячую медную турку с огня. 

Орудуя с крохотными чашечками, она молчала, не развивая тему. Англичанка оказалась не из числа молодых матерей, способных часами рассказывать о своём чаде. Был это отголосок паранойи или просто ревнивое нежелание делиться своим счастьем, экзорцистка не задумывалась. 

- Если ты голоден, меня не затруднит заняться твоим завтраком, - сказала она, идя мимо виконта в столовую с кофейным прибором на подносе и кивком призывая его светлость следовать своему примеру. 

 

Его светлость проводил пристальным взглядом темно-синий подол миссис О'Коннелл. 

- Я голоден - как Патрик. - усмехнулся Прайс, с некоторым запозданием следуя обратно.

В элегантной позе утвердился на прежнем месте, аристократичные пальцы обняли горячую чашку. После нескольких лотков сознание значительно прояснилось, бесовские глаза заблестели.

- Когда я уеду, в этом доме станет куда спокойнее, верно?..

 

- Думаю, можно так сказать, - после некоторой паузы ответила хозяйка, сновавшая между кухней и столовой, накрывая классический английский завтрак. Гренки, бекон, яйца, свежий салат и холодное отварное мясо.

Порхавшие над столом белые руки на миг замерли, с обручального кольца соскочил солнечный зайчик.

- Если не вкладывать в слово "беспокойный" исключительно отрицательное значение. 

 

Ричард беззаботно рассмеялся.

- Я вношу беспокойство того рода, которое вносит в дом ребёнок. Приятная суета.

Заговорщически подмигнув хозяюшке, и, кажется, более не отягощаемый неприятными мыслями, Ричард-старший с аппетитом принялся за еду.

 

- Не назвала бы сравнение лестным, но как пожелаешь, дорогой брат, - улыбнулась экзорцистка. - И не думай, что я забуду о твоём обещании навещать крестника почаще.

Услышь это Патрик, пожалуй, англичанке была бы уготовлена сцена ревности. Тем не менее. Сам Ричард вряд ли согласился бы, но Кьяра была уверена, что ему не помешает знать о существовании хотя бы одного в Британии дома, который будет готов открыть для него свои двери, несмотря на особенный характер гостя.  

 

Ричард-старший помолчал немного, словно бы пытаясь понять, то ли он услышал, что ему сказали. Убедившись, что его не разыграли, он довольно мило улыбнулся.
- О, я вам еще надоем, дорогая сестра. Надеюсь, ты не станешь раскаиваться в выборе крестного.

Прощание с  другом и его наследником прошло довольно быстро и сдержанно. Все присутствующие или не рассчитывали на долгую разлуку или просто не знали, что значит слово "разлука". Прайс обнял бывшего напарника напоследок, ответные объятия предсказуемо испытали на прочность ребра, поцеловал ручку Кьяре и был таков.

 

***

Плимутский железнодорожный вокзал был так же оживлён, как и всегда. Едва его светлость вышел к нужной платформе, как  рядом с ним оказался парень в униформе носильщика. 

- Прощения прошу, сэр! Велено передать вам. 

Вручив Прайсу увесистый свёрток, упакованный в коричневую бумагу и перевязанный бечевой, молодой человек откланялся и с выражением выполненного долга удалился, насвистывая мелодию, в которой ухо милорда безошибочно опознало  увертюру из "Кармен". 

Под хрустящей хрупкой упаковкой оказался деревянный футляр, в котором на ложе из кудрявой соломки покоилась бутылка - точь-в-точь та, с которой кареглазая ведьма приходила в спальню экзорциста.

Показать содержимое  

Hide  

 

 

Сверху лежал сложенный пополам листок белой бумаги.

 

***

Клубы пара вырывались из паровозных топок, галдела толпа. Его светлость не любил толпу, но в данном случае путешествовать по железной дороге было куда удобнее и, как не неприятно было обращать на этот аспект жизни внимание, дешевле.

Растерянный, он принял в руки посылку и застыл, пораженный. Мальчишка, над которым явно поработала ведьма, уходя, напевал такое знакомое "Меня не любишь, но люблю..". Экзорцист сорвал бумагу. А потом минут пять высматривал, не пришла ли она сама, понаблюдать, издали?

Наверное, не пришла. Но она написала ему:

"Немного южного солнца на память, с пожеланием доброго пути. Постарайся, чтобы воспоминания об опасностях колониального фронтира не стали посмертными". 

Подписи не было, но все было ясно и так. 

Прочитав обыденное пожелание не отбросить копыта при исполнении служебных обязанностей, Ричард быстро спрятал записку в карман, запрокинул голову и сделал странное движение горлом. Шмыгнув, он элегантно, как делал все, промокнул платочком правую скулу.

А после решительно вошел в свое купе первого класса.

 

***

В одном улыбчивый баловень-экзорцист был прав: после его отъезда жизнь в имении потекла прежним руслом. Так спокойно и неотвратимо идёт течение полноводной реки, никуда не торопясь и пребывая там, где должно. 

Вовсю цвело лето. Фермерские поля зеленели, старожилы выколачивали трубки и предрекали добрый урожай: снежная зима и ласковая весна, щедрая как на дождь, так и на солнце, давали повод для оптимизма. 

Небесная голубизна в глазках малыша Ричарда побледнела, обретая все больше сходства с ломким льдом над бурным весенним ручьём, пытающимся вернуть себе свободу. Его мать обожала вглядываться в личико своего первенца, находя, что аккуратный прямой носик он тоже унаследовал от отца. 

К сожалению, это была не единственная перемена, которую время, несущееся по своим делам и не жалевшее всех, кто попал под его колесницу, сотворило с О'Коннеллом-младшим. 

У Ричарда стали резаться зубки. Летняя жара в сочетании с припухшими, ноющими и зудящими дёснами сделала спокойного малыша капризным. Несколько раз вспыхивал жар, поднимавшийся почти до прежних отметок после обтираний и даже исцеляющих молитв. 

Кьяра нервничала и не спускала крошку с рук, пока в один момент Луиза едва ли не в ультимативной форме послала её отдыхать, пригрозив, что, измученная, она может заснуть и уронить ребенка. Пожалуй, обе знали, что угроза несколько преувеличена, но экзорцистка поняла посыл. 

Если поговорка гласила, что некоторым покой только снится, то Кьяра была лишена и этого. Буквально упав рядом со своим мужем, англичанка беспомощно уткнулась в плечо любимого человека. 

- Милый, я не знаю, что делать. 

Он ведь всегда защищал, утешал её, возвращал стройность путающимся мыслям, ставил реальность в приличествующее ей место. 

- Отпуск со службы закончится через месяц, даже чуть меньше, а я не представляю, как могу оставить Ричарда надолго. Я... я не смогу делать все сразу. Это отразится на нем... или на работе... или на мне, да черт, это физически невозможно!

Молодая женщина в отчаянии закрыла руками уставшее, осунувшееся от недосыпания лицо.  

 

Детский надрывный плач, капризные писки, возня, все это в родительской спальне было прекрасно слышно. И Патрик слышал. Каждую ночь он просыпался, если не всякий раз, то через один - точно. 

Несмотря на то, что держать на руках сына несомненно доставляло ирландцу удовольствие, несмотря на то, что он совершенно определенно любил его, мистер О'Коннелл крайне редко теперь предлагал свою помощь, чаще уступая эту почетную обязанность Луизе.

А если ему случалось возиться с ребенком одному, то стоило тому раскричаться тем резким, выводящим из себя, криком, как инквизитор, пугаясь невесть чего, немедленно передавал эстафету женщинам. Он не мог находиться там в это время.

Кьяра всегда была такой стойкой, такой терпеливой. И вот она, и вдруг, жаловалась! Пожалуй, это значило, что маленькая экзорцистка и впрямь в отчаянии.
- Тшш.. иди сюда. - супруг обнял ее, притянул к себе и долго смотрел в потолок. Этот вопрос занимал и его голову тоже.
- Это скоро закончится. Мать говорит, в этом возрасте дети всегда п-лачут. - призвав все свои скудные знания на этот счет, попытался Патрик утешить жену. - Думаю, тебе следует все же позволить ей и Джейн помогать тебе.

Он вздохнул и замолчал. Мысль о том, что при живой матери его сын будет словно сирота, на попечении теток и нянек, задевала чувства того маленького брошенного Патрика. Эта мысль выводила его из себя, но решить этот вопрос, когда мать - экзорцист, было не так чтобы особенно просто.

 

- Я...

Кьяра настороженно нахмурилась и посмотрела на мужа из-под огромной его руки, способной без усилий сломать её плечи, которые обнимала. 

Жаловалась ли Кэйтлин, что невестка недостаточно позволяет ей проводить время с внуком? 

- Не то чтобы я не позволяла, - пробормотала экзорцистка, опуская взгляд и непроизвольно прижимаясь крепче: маленькая взъерошенная птичка, ищущая защиты от непогоды, от враждебной стихии. 

В русой голове очень плохо укладывалась мысль, как это она может передать кому-то другому долг, возложенный самой природой. На неотъемлемое свойство абсолютной отдачи наслаивалась паранойя, поднимавшая свою треугольную змеиную голову каждый раз, когда экзорцистка передавала ребёнка - такого хрупкого! - в чужие руки, и лишь самоконтроль вкупе с любовью к близким позволял ей оставаться собой. 

Все усложнялось тем, что перед Кьярой маячил долг перед той, что заменила англичанке мать: Святой Инквизицией. Она любила своё дело; она была обязана ему. Неразрешимое противоречило искрило и не давало покоя.

- Когда он уедет в Соммерсет, я буду жалеть о каждой секунде, которую могла провести рядом с ним и не сделала этого, - прошептала экзорцистка. Луиза утверждала, что, судя по силе ауры Патрика и Кьяры, Ричард, скорее всего, будет одарённым, а это означало неизбежную разлуку. Но не составлять же планы боевых операций с полугодовалым младенцем на коленях!

От чего-то приходилось отказываться. Кьяра понимала это, но сама идея была настолько немыслимой, невыносимой, что инквизиторша боялась признаваться себе в том, что в глубине души уже знала. 

- Я так люблю его, Патрик.

 

Может быть это было дурно, может быть это было не по-христиански, но Патрик ничего не мог с собой поделать: ему нравилось думать, что несмотря на свою преданность памяти отца и Инквизиции, его маленькая экзорцистrа любит больше.

Его и его ребёнка.

- Ты можешь не возвращаться к работе п-рямо сейчас. - тихо предложил он, крепче обнимая хрупкие плечи. - Ещё несколько месяцев они обойдутся без тебя. Он ведь так недолго будет маленьким..

Тонкие губы сложились в строгой улыбке, в глазах светилась пронзительная, обычно глубоко скрытая в грубой душе, нежность.

 

Кьяра застенчиво улыбнулась, благодарная за то, что не ей пришлось сказать это вслух.

- Я другой возможности не вижу. И чувствую себя предательницей, все равно. 

И одновременно ей было легче. Патрик все ещё думал одинаково с ней, а уж он не мог ошибаться. 

- Я люблю вас больше всего на свете, - прошептала экзорцистка, смыкая объятия так, что почти не оставляла себе воздуха для вдоха. 

Ведь не могло же случиться так, что... Нет. Нет-нет-нет. Нельзя, нельзя об этом думать!

VR18  

 

От прилива нежности к сердцу впору было задохнуться.

- Тише, маленькая моя.. - проворковал медведь-инквизитор, очень осторожно укладывая любимую женщину на обе лопатки. Обнимая могучими руками.

- Тише. Все будет хорошо. Ты мне сама говорила, помнишь?.. - увещевал он ее в промежутках между поцелуями. 

 

- Да. Да, любовь моя. Я знаю, - никак нельзя было не согласиться с тем, что твердил ласковый, воркующий шепот. 

Улыбка стала более уверенной, так ярче окрашивается химический элемент под действием индикатора. 

- Что бы я делала без тебя? - вопросила Кьяра, заглядывая в глубину горного хрусталя. 

Второй вопрос, неотлучно следовавший за первым, "как я жила без тебя", не прозвучал, ибо хорошо был знаком обоим, и ответ на него - никак. 

 

- А теперь тебе ничего нельзя делать без меня. Ни-че-го. - сообщил индикатор, прижимаясь губами к шее.

- Потому что ты - моя. 

Объятия знакомо превратились в капкан, воздуха не хватало. Патрик утешал свою жену только ему одному доступным способом.

 

умножу [...] к мужу твоему влечение твоё, и он будет господствовать над тобою...

Достойная дочь Евы приветствовала обладание её телом, сердцем и душой, счастливо предав себя в безграничную власть инквизитора. 

Гнетущее чувство беспомощности и растерянности рассеялось, растаяло под жаркими прикосновениями, уступив совсем другому чувству. 

- Тебе все равно порой хочется наказать меня, - шепнула экзорцистка. - Как бы послушна я ни была.

 

Hide  

 

Инквизитор, растративший все свои силы, взглянул на жену чуть лукаво, чуть виновато, и беспомощно улыбнулся.
- Ничего не могу с собой поделать. - шепнул он, все равно прижимая Кьяру к себе.

- Ты знаешь... - Патрик помолчал, словно не в силах подобрать слова тому, что чувствовал. 
Но вот, содержание обрело форму. Черты лица гневливого ирландца смягчились, губами он коснулся белого Кьяриного лба и поведал, наконец, то, что было у него внутри, не желая думать насколько это неуместно и совершенно не вовремя.
- ...я хочу от тебя маленькую девочку.

 

Кьяра улыбнулась и покраснела, что случалось с ней всегда, если инквизитор говорил что-то сокровенное и приятное. Серый взгляд, обращённый к его лицу, был полон любви. 

- Я думала, мужчины хотят сыновей, - заметила она. - Наследников. 

 

Патрик взглянул на свою маленькую послушную собственность и не удержал смешок.
Дернув плечом, он спрятал лицо в ее волосах и подушке.
- А девочка будет, как ты.  - изрек он, видимо, единственный аргумент в пользу своего мнения, который мог отчетливо осознать.

 

 

Кьяра улыбнулась, покосившись на мужа. 

- По твоим собственным словам, это почти как ты. 

Экзорцистка помолчала, рассеянно поглаживая руку мужа, перехватившую её под грудью. 

- Думаю, для Ричарда было бы лучше, если мы повременим с детьми, пока он не подрастёт.

 

- Повременим, конечно. Года два. 

Определённо, Патрик имел свой собственный взгляд на понятие "подрастет". И не похоже, что он ожидал возражений.

 

В понимании Кьяры, три года были ничтожным перерывом между родами. 

Фарфоровая щека, все ещё румяная от ласк и признаний, потерлась о мужское плечо. 

- Если бы ты спросил о моем мнении, я бы сказала, года четыре. Не хочу, чтобы Ричард чувствовал себя брошенным из-за младшей. 

Само собой разумелось, что новорожденный будет требовать больше маминой заботы, чем подрастающий птенец. 

- Кроме того, - мягкое женское сопрано неожиданно приобрело мурлыкающие, медовые нотки, - так скоро снова отказываться от твоего внимания...

Заход на возражение не завершился, экзорцистка вернулась в прежнюю стезю,  коротко поцеловав ирландца. 

- Тебе выбирать. 

 

В льдистых глазах мелькнула тень неудовольствия, но так и не обрела очертания, ведь Патрику досталась весьма мудрая жена.

До возражений не дошло, до раздражения и обид - тоже.

Кроме того, ирландцу понравился последний аргумент.

- Я подумаю. - ворчливо шепнул он, без стеснения оставляя решение за собой.

 

Кьяра кивнула и обняла ладонями чуть шершавые к ночи щеки. 

- Ты самый лучший, самый мудрый, самый внимательный супруг, - тихо, глядя в ледяные глаза, сказала она и закрепила комплимент тактильно. 

- Я люблю тебя. 

 

Инквизитор прикрыл глаза, на лице расплылась улыбка откровенного удовольствия. Сам он сомневался, но если Кьяра говорила, что он самый лучший... что ж, значит так оно и было?

- А я - тебя. 

Под стать идеальному супругу, жена у него тоже была самой-самой.

- Ведь ты лучше меня.

 

Экзорцистка осталась дома ещё на несколько месяцев, предпочтя семью работе, как и должна была. Лето, яркое и урожайное, промчалось, оставив золотистый загар на щеках, сувенир от щедрого солнца. 

Раннее утро было ясным и прохладным. Луиза, морщась от свежей росы, обильно покрывавшей траву, пробиралась к скамеечке на лужайке у дома - выкурить первую за день сигарету. Откинувшись на деревянную спинку, ведьма пускала сизоватые струйки дыма и лениво наблюдала, как сосредоточенно перелетает с одной красноватой головки клевера на другую толстый мохнатый шмель, страдающий, видимо, бессонницей. 

Показать содержимое  

Hide  

 

Закончив один из бесчисленных актов очень медленного самоубийства через отравление, итальянка не спешила уходить, наслаждаясь хорошей погодой, ветерком, приносившим ароматную свежесть садовых цветов, и перепалкой вечно грустных ласточек, нарезавших круги высоко в голубом небе среди акварельных облачных мазков. 

Завидев почтальона, благообразного старичка, направлявшегося к их воротам, Луиза приветливо помахала ему. Польщенный вниманием красивой леди (домашнее платье не было маркировано трилистником, а потому ведьма могла производить и хорошее впечатление), он вежливо приподнял свой головной убор, звякнул крышкой почтового ящика и удалился, продолжать исполнять свой долг. 

Обычно корреспонденцию забирала Кьяра, которая, в основном, и вела большую часть домашних переписок. Но итальянка все равно была здесь, правда? Так почему не пренебречь традицией и избавить подругу от одной из составляющих дневной рутины?.. 

В ящике оказался плотный конверт из дорогой бумаги золотисто-кремового цвета. На нем было указано её имя. 

Догадка пронзила сознание ещё до того, как ведьма увидела, кто указан как отправитель. Его светлость, виконт Ричард Прайс, вопреки  обещанию, не давал о себе знать после отъезда. 

Не торопясь, ведьма вскрыла конверт, не отказывая себе в удовольствии представить автора этой весточки. Как чуткие ухоженные пальцы скользят, прижимая треугольный край, как блестит камень в тяжелом кольце, отражая пламя свечи, с которой каплет воск, принимая в себя фамильную печать. 

Внутри лежали два билета в Плимутскую оперу. На "Кармен". К ним прилагалось короткое письмо, где в характерных для себя выражениях экзорцист приглашал семью О'Коннеллов погостить в его доме во время рождественских каникул. Приглашение касалось и персонально Луизы, а небрежная, летящая строчка в самом конце гласила:

"...а потом, может быть, ты захочешь остаться."

Сами собой изогнулись в улыбке губы, нежно касаясь негаданного подарка. 

Hide  

 

 

Hide  

[Элесар 12 213]

Novo ordo seclorum

OST

Прелюдия (пять лет назад)  

Здание Лейпцигского университета славилось высокими, готическими арками и внушительными окнами, почти соприкасавшимися своим нижним краем с каменным полом. Они служили архитектурным напоминанием о временах средневековья, когда светлые умы ещё не открыли электричество, и от того, для прочтения научных трактатов, требовалось передаваемое посредством солнечного света божье благословение. Намеренно ли в этих величественных стенах создавалось впечатление незначительности человеческого существа или же подобной целью зодчие не задавались, теперь сказать сложно. Не проходит и полугода между докладами особо рьяных дарований с кафедры психологии и психофизики, отчаянно пытающихся донести до коллег очередную теорию относительно влияния использованных при строительстве конструкторских приёмов на сознательную активность мозга.

В одной из таких, будоражащих молодые академические умы, аудиторий проводил занятия естествоиспытатель, Альберт Штольц. Несмотря на выдающийся послужной список именитого преподавателя, для студентов его семинары становились лишь дополнительной графой в длинном перечне рутинных обязательств. Ничего не изменилось бы и на сей раз, если бы в группе не появилось новое лицо, миловидное и от того только сильнее раздражающее своим присутствием. Судя по всему, барышня, решившая посвятить около двух часов в неделю изучению физики, посчитала знатное происхождение неким пропуском, позволяющим без труда окунуться в мир естественных наук. Конечно, Альберт не испытывал нелюбви к прекрасной половине человечества – что ещё за вздор! Негативное отношение заслужило прогрессивное немецкое общество, ведь именно оно взращивало в прелестных девичьих головках заблуждения касательно необходимости получения высшего образования. Возможно кто-то из коллег оказался слишком мягок с Гертрудой Веттин, раз та записалась в его класс, а, следовательно, господину Штольцу предстоит заняться исправлением последствий этого досадного промаха.

- Итак, господа, пожалуй, начнём с краткой проверки ваших знаний. Кто готов объяснить принцип работы спроектированного Генрихом Герцем приёмника электромагнитных волн? – мужчина вернулся от размышлений о кощунственной позиции современников относительно векам складывающейся системы гендерных ролей и равнодушно отметил взметнувшуюся вверх руку фрайин. Совершенно понятное желание сразу же впечатлить преподавателя, но тот не собирался слушать наизусть вызубренный параграф. Не в её, во всяком случае, исполнении.

- Бернд. Прошу вас, - раскрытая ладонь профессора указала на светловолосого юношу, листавшего исписанную конспектом тетрадь, в надежде в последний моменту хватить примерную суть задания.

- Да, но мне показалось что кто-то другой хотел ответить... – обречённо пробормотал парень. Вопрос преподавателя, естественно, носил исключительно риторический характер, но, как говорится, попытка не пытка.

- Однако же, молодой человек, вызвали именно вас, - мужчина, не отводя взгляд от жертвы, улыбнулся и привычным движением поправил съехавшие на нос очки с круглыми стёклышками. - Или вы не подготовились к занятию?

- Готовился. Конечно готовился, профессор, - неприкрытую ложь этих слов мог разглядеть каждый присутствующий в аудитории. Заметно поникший Берн неспешно побрёл к доске, надеясь хотя бы на смягчение наказания за проявленное старание.

 

***

 

Гертруда не лелеяла надежду на тёплый приём в стенах университета, осознавая, что ничего общего с обучением у гувернантки ожидать не приходится. Желание представительниц прекрасной половины человечества получать надлежащее образование входило в моду среди немецкой знати, однако большинство ученых мужей придерживалось ортодоксальных взглядов, подходивших религиозным иерархам, а не смелым подвижникам научной мысли. На протяжении полутора лет дочь семейства Веттин старалась привыкнуть к необычной манере общения преподавательского состава, но всё же периодически встречались чересчур своеобразные примеры человеческого поведения. Один из таких индивидов стоял прямо перед ней, укладывая пухлую записную книжицу с конспектами в портфель и похоже не догадывался о том, насколько демонстративное игнорирование задело новую студентку.

- Профессор? Мы могли бы с вами поговорить? –невзирая на поднимающееся в глубине души возмущение, Гертруда припоминала изнуряющие уроки дворянского этикета и не позволила отразиться на лице даже намёку на недовольство. Лишь лёгкая улыбка, способная по словам её гувернантки, Анны, при должном тщании растопить самый неприступный ледник. Служанка порой казалась девушке чересчур легкомысленной, что, впрочем, не мешало прислушиваться к её мнению.

- Безусловно, фрайин! Буду рад уделить вам своё время, - от морщинистого лица в секунду озарившегося желанием оказать неразумной девице надлежащую помощь, становилось дурно. Непоколебимая же уверенность Альберта в собственной правоте была хуже всего, - Хочу сразу предупредить: если вы пожелаете оставить мой курс, я всё пойму и не затаю обиду.

- Отнюдь, мистер Штольц. Мне очень понравилось первое занятие. и я бы хотела попросить у вас позволения на следующей неделе прочитать доклад о явлении электромагнитной индукции, - в элегантности и настойчивости профессор мог соперничать с кузнечным молотом, но Гертруда старалась поддерживать вежливый и непринуждённый тон разговора. Мужчина, до того внимательно взиравший на студентку сквозь округлые стёкла очков, протяжно вздохнул и сложил ладони в замок.

- Я не считаю это хорошей идеей, мисс Веттин.

- Да? Отчего же? –среди воспитанных людей порой звучат вопросы, ответ на который известен обоим собеседникам и сегодняшний случай исключением не стал.

- Фрайин... – Штольц расстроенно покачал головой и отложил в сторону снятые за ненадобностью очки. Видит Всевышний, ему не хотелось становиться тем, кто разобьёт вдребезги мечты юной девы, но кто-то ведь должен взвалить на себя сие нелёгкое бремя ответственности. -Вы хотите получить приличествующее вашему статусу образование, и я поддерживаю это стремление. В нашем университете открыты кафедры психологии и классической литературы – идеальные варианты для молодой, прогрессивной дамы. Умоляю, не растрачивайте понапрасну силы в тех областях, где вас ждёт сплошное разочарование. Физика, химия, математика: ни одна из этих дисциплин не пригодится в вашей семейной жизни. Будьте благоразумны.

Отеческая назидательность в голосе преподавателя только усиливала раздражение, но демонстрировать на публике чувства, тем более негативные, было совершенно неприемлемо. Гертруда почтительно склонила светловолосую голову и произнесла:

- Я ценю ваше мнение, профессор, но прежде чем принимать столь радикальное решение я предпочла бы взвесить все “за” и “против”.

Пожилой мужчина воззрился на вольнодумную особу с лёгким укором, с каким смотрят на проделки непослушного дитя, но после недолгого раздумья всё же согласился на её предложение, хоть и сопровождая слова вздохом, наполненным в равных долях усталостью и разочарованием.

- Хорошо, фрайин. Пусть будет по-вашему. Готовьте доклад и надеюсь следующий семинар окончательно развеет все сомнения.

-Я тоже на это надеюсь, мистер Штольц, - очаровательно улыбнулась Гертруда и поспешила проститься с Альбертом, покуда тот не изменил решения.

Подойдя к своему столу, девушка с удивлением обнаружила на его лакированной поверхности конверт с коротким посланием внутри:

"Не все готовы подобно уважаемому профессору разбрасываться талантливыми людьми, леди Веттин. В Вас скрыт огромный потенциал, и мы знаем, как его раскрыть. Приходите в эту аудиторию, сегодня, в девять вечера. Вас будут ждать"

В правом нижнем углу аккуратно обрезанного листа бумаги вместо подписи отправитель начертал едва различимый с первого взгляда знак: заключённый в треугольник глаз.

Показать содержимое  

Прежде чем распалённое любопытство подкинуло целый ворох идей относительно личности загадочного автора письма, рядом совершенно неожиданно прозвучал голос невесть откуда взявшегося дворецкого:

Показать содержимое  

- Позволите узнать, откуда взялась эта корреспонденция, госпожа Гертруда? – внезапное появление Джарвиса заставило дворянку вздрогнуть, и она неосознанно попыталась спрятать послание за спиной. Сообразив, что для секретности уже несколько поздновато, она торопливо переложила письмо в сумку и с обезоруживающей улыбкой развела руки в стороны.

- Прислал один поклонник, Эдвин. Ничего серьёзного, право. А ты почему пришёл сюда?

- Решил подождать вас возле аудитории. Господин Штольц только что вышел, я подумал вам не помешает моя помощь… - Джарвис проводил убранный в спешке конверт недовольным взглядом и укоризненно покачал головой. - Даме вашего положения неподобающе вести тайную переписку с джентльменами, - он понизил голос, точно собирался поведать страшное откровение. – К тому же юноши одного с вами возраста бывают ветрены и сверх меры настойчивы.

- Поэтому я рада, что мой воздыхатель взрослый, замужний мужчина, - хитро улыбнулась Гертруда и прежде чем возмущённый опекун успел открыть рот, она подошла к нему и, заглядывая в глаза, положила руку на плечо. – Никаких тайных интрижек. Правда, Эдвин. Впредь даю слово оповещать тебя обо всех неподобающих записках. Только не рассказывай родителям об этом маленьком инциденте, прошу.

- Хорошо, фрайин. Если также пообещаете оставить в прошлом переписку с этим поклонником.

- Да. Безусловно.

- Чудесно... – дворецкий потёр двумя пальцами переносицу и забрал у девушки не слишком тяжёлую сумку с книгами. Тёплое отношение к младшей дочери фрайгерра Веттина на внутренних весах англичанина всё же перевешивало почтительный трепет перед её отцом. – Вьёте вы из меня верёвки, госпожа Гертруда. Вы и Анна.

Они вышли в просторный коридор и направились к выходу, возле которого был припаркован автомобиль. Деловито снующие между аудиториями студенты при встрече ограничивались короткими, почтительными кивками или же вовсе, погружённые в собственные мысли, не замечали никого вокруг. Молчание продлилось недолго и у самого выхода Джарвис заговорил вновь:

- Ваш разговор с господином Штольцем прошёл удачно?

- Да. Очень даже. Но вечером мне придётся поработать над докладом в университетской библиотеке. Я позаимствую машину. Ты не против, Эдвин?

- Не может быть и речи, фрайин. У вас есть я. Доставлю куда следует и отвезу в означенный час домой.

- А ещё присмотришь, чтобы не случилось никаких порочащих честь контактов? – весело рассмеялась девушка.

- Приглядывать за вами моя работа, - вежливо напомнил мужчина, открывая перед ней дверь автомобиля. – Прошу.

- О, я и не сомневалась в твоём профессионализме, - ответила Гертруда и с самым довольным видом уселась на переднее сидение, рядом с водителем. В конце концов, она ведь не обманула ни разу Джарвиса. Речь шла отнюдь не о заурядном любовном послании, а о чём-то большем, неизвестном, и от того лишь сильнее будоражащем кровь молодой дворянки.

Hide  

Симфония чистого разума (четыре с половиной года назад)
 

С того памятного дня, когда Гертруда получила приглашение от тайной студенческой группы, именовавшей себя “Орденом Совершенствующихся”, прошло около трёх месяцев. С первого взгляда будни дворянки не претерпели сколь-нибудь значительных изменений: она также посещала занятия, изредка виделась с родственниками и почти всё свободное время проводила в скромной (по меркам её семейства) городской резиденции, под бдительным присмотром прислуги. Чете Джарвисов не приходило в голову, что собрания, на которые отлучалась их подопечная, далеко не всегда посвящались учебным вопросам, а в университетской библиотеке девушка не только корпела над древними научными трактатами.

Для леди Веттин общение со сверстниками становилось спасительным глотком воздуха в невыносимой духоте ежедневной обыденности. Как полагалось молодым, горячим головам, Совершенствующиеся обсуждали спорные философские доктрины и интересовались, ни больше ни меньше, судьбой Германии и рода человеческого в придачу. Атмосфера таинственности, причастность к некоему общему делу – пусть даже не все понимали в чём она заключалась –всё добавляло происходящему чарующий налёт романтизма. Будто им довелось ступить на страницы захватывающей новеллы, с той лишь разницей, что происходило это на самом деле. Чем закончится сопровождаемая загадочными улыбками при случайной встрече в коридоре игра не знал никто. Невзирая на пространные обсуждения далёкого будущего, наслаждение от процесса участники предпочитали получать здесь и сейчас.

Сегодняшний день не предвещал особенных сюрпризов и начинался столь же размеренно, как и любой другой. По окончании лекции о классической немецкой литературе, Гертруда вернулась в дом номер шестьдесят по Деличер штрассе, скоротала время до собрания Ордена за чтением детективного романа в саду и когда собиралась выпорхнуть из своей золочёной клетки навстречу приключениям, дорогу ей преградила рыжеволосая супруга мистера Джарвиса.

Показать содержимое  

Не обращая внимания на протесты юной особы, Анна препроводила её к общему столу и строго пригрозила не отпустить госпожу на занятия ровно до тех пор, пока та не соизволит отобедать. Трапезы дворян со слугами в немецком королевстве не были широко распространены, однако гувернантка, вырвавшись из поместья Веттинов следом за подопечной, немедленно поставила остальных перед фактом: необходимо собираться вместе, а не сидеть как сычи по комнатам. Гертруда не спорила с учительницей, но по обыкновению частенько избегала приёмов пищи в компании. На сей раз госпожа удача, судя по всему отвлечённая на более судьбоносные свершения, от неё отвернулась.

- Работайте ножом спокойнее, моя дорогая. Этот цыплёнок никуда не убежит.

- Извините, я немного обеспокоена. Мне кажется, что когда я закончу свою порцию, библиотеку уже закроют, а вам придётся хлопотать о еде на ужин, - ответила девушка, но всё же постаралась действовать приборами поаккуратнее. Сидевший напротив Эдвин промокнул губы матерчатой салфеткой, пряча скользнувшую по губам улыбку. Венгерка по национальности, Анна действительно любила готовить сытные блюда, проводя у плиты уйму времени.

- Возмущайтесь сколько угодно, юная леди, однако халатного отношения к здоровью с вашей стороны я не потерплю, - назидательно произнесла гувернантка, придвигая к себе фарфоровое блюдце с дымящейся чашкой чая. – И не нужно так удивлённо округлять глаза. Молодому растущему организму необходимо соответствующее питание. Чему только учат в этом вашем университете.

- Как скажете, - со вздохом согласилась леди Веттин, продолжая энергично разделывать щедро приправленное паприкой куриное мясо. Страшно представить, как плотно служанка кормит работников физического труда… хотя для тех, почти наверняка, такая кулинарка будет на вес золота.

- Вот и замечательно. Между прочим, вы слышали, что в магазине братьев Майерс намечается выставка восточных нарядов? Судя по брошюрам, коллекцию привезут грандиозную. Нам обязательно нужно туда сходить! Как думаешь, Эдвин, а мне пойдёт кимоно?

- Тебе идёт всё, дорогая.

- Ах, что бы ты понимал, - легкомысленно отмахнулась от мужа Анна, возвращаясь к чашке с ароматным напитком. Гертруду всегда забавляло то, насколько гувернантка быстро становилась несерьёзной или же наоборот, ни с того ни с сего заводилась и отчитывала уборщицу за пропущенное на кофейном столике пятно. Остаток обеда прошёл за разговорами о предстоящей модной выставке. Миновала добрая треть часа прежде чем дамы сжалилась над откровенно скучавшим за обсуждением фасонов экзотических платьев мистером Джарвисом, и девушка в сопровождении дворецкого наконец отправилась в университет.

- Если вам случится закончить своё обучение раньше, вызовите меня по телефонному аппарату. Не стесняйтесь, - напутствовал подопечную мужчина пока их автомобиль размеренно катился по ухоженным лейпцигским улочкам к центру города.

- Если произойдёт ужасное и я хоть на мгновение останусь без твоего присмотра и без подходящего занятия, я обязательно подниму тревогу, - покладисто отозвалась леди Веттин, разглаживая то и дело образовывающиеся на платье складки.

- Не понимаю, почему меня туда не пускают. Я ведь не какой-нибудь посторонний.

- Ну конечно нет, Эдвин.

- И не выдают книги на дом. К чему такие неудобства?

- Ты прав. Что плохого может случиться с бесценными фолиантами всего-то за пару дней без должного присмотра?

- Вот именно! – мистер Джарвис бросил взгляд на подозрительно быстро отвернувшуюся к окну пассажирку. – Погодите-ка. Вы потешаетесь надо мной, госпожа Гертруда?

- Ну что ты. Я предельно серьёзна. Просто вспомнилась одна уморительная сцена из детективного романа, - покусывая губу, с чрезмерно внимательностью вглядывалась в проносящиеся мимо дома девушка.

- Вы не какая-то неодушевлённая вещь, леди. И я отвечаю за вашу безопасность. Прошу отнестись к этому с должным пониманием.

- Даже в мыслях не допускала тебя обидеть, Эдвин. Просто, как ты правильно заметил, я не пылящаяся на полке книга… - Веттин словно извиняясь дотронулась ладонью до руки мужчины и мягко улыбнулась, – …и прекрасно помню к кому обращаться в случае любых затруднений.

- Вот и хорошо. А я не вижу ничего дурного в том, чтобы лишний раз об этом вам напомнить, - явно довольный таким завершением разговора Джарвис припарковал автомобиль на свободное место и поспешил его покинуть, дабы успеть открыть перед дамой дверь машины. – Удачи в ваших научных изысканиях, госпожа Гертруда.

- Спасибо. До вечера, Эдвин, - девушка помахала на прощание дворецкому и, перехватив поудобнее сумку с письменными принадлежностями, легко взбежала по мраморным ступеням крыльца ко входу в университет.

На удивление, указанная в недавнем письме аудитория пустовала. Немка ещё раз сверилась со временем на наручных часах и прошлась между рядами учебных парт, пытаясь найти следы завершившегося собрания. Увы, ничего указывающего на незапланированный перенос встречи в другое место заметить не удалось. Когда разочарованная Гертруда собиралась воспользоваться недавним предложением дворецкого, кто-то бесшумно подкрался сзади и зажал ей ладонью рот. Девушка не успела толком испугаться. Она ощутила чувствительный укол в области шеи, а сознание помутилось, отключаясь под действием неизвестного препарата. Кажется, её вынесли в коридор, но дальнейшие планы нападавшего оставались для неё загадкой, подёрнутой пеленой наркотического дурмана.

Первым из органов чувств пришёл в норму слух. Руки ещё бездумно ощупывали поверхность деревянных подлокотников, на которые их заботливо уложил похититель, перед глазами плясали разноцветные круги, но дворянка уже могла слышать тихое перешёптывание других людей в… да что это вообще за место?!

- Простите за излишне строгие меры предосторожности, леди Веттин. Перед посвящением новых членов в свои тайны, Орден предпочитает убедиться в их лояльности. Надеюсь вы понимаете.

- Кто вы. Где я?

Язык с трудом слушался хозяйку и общаться выходило только короткими фразами, хоть в гудящей словно осиное гнездо голове уже формировалось великое множество вопросов к неизвестным собеседникам. Пока речь держал один из сидящих за длинным церемониальным столом - невысокий, темноволосый мужчина в золочёной маске.

- Там, где и планировали оказаться сегодня. Среди Иллюминатов.

- Я… не совсем понимаю.

- Орден - это куда больше чем философский кружок для светлых умов, леди Веттин. Одними красивыми речами мир не изменить. Да, порой без них не обойтись, но прогресс требует решительных действий, - спикер широким жестом обвёл людей, лица которых также скрывались самыми причудливыми и вычурными масками. Похоже, единство стиля в список устав тайного общества включить забыли.

- Каких именно действий? И зачем вам я? - застилавшая взгляд туманная пелена постепенно таяла и перед Гертрудой вырисовывалось подземелье, на старинный манер тускло освещённое факелами. Богатая отделка и висящее на стенах оружие отлично гармонировали с мрачным интерьером. Помещение походило на прибежище состоятельного антиквара, в стремлении выделиться обосновавшегося в заброшенных сотни лет назад казематах.

- Иногда мы приглашаем наиболее интересных членов Ордена на встречу с Внутренним Кругом. Вы, леди Веттин, весьма неординарная юная особа. - спикер посмотрел на любопытно оглядывающуюся дворянку и издал короткий смешок. - Вижу вы пришли в себя после... нелёгкого пути сюда.

- Конечно, если желаете это так называть... - девушка нашла в себе силы изобразить учтивую улыбку и выпрямилась, усаживаясь в кресле поудобнее. - Значит я удостоилась чести встретиться с настоящими Иллюминатами...

- Мы все настоящие, фрайин. И все служим цели искоренения пороков общества, - довольно резко перебил её мужчина. Остальные хранили молчание, хоть между ними иногда и пробегали шепотки. Собеседник взял себя в руки и продолжил разговор в прежнем, размеренном ключе. - Кто-то работает над собой. Кто-то улучшает окружающий мир. Мы считаем достойным любой из путей.

- Конечно, конечно, я никого не хотела обидеть, мистер?..

- Не будем торопиться, леди Веттин. Прежде всего ответьте: вы готовы стать частью Ордена Иллюминатов? Готовы ли следовать древнему пути совершенствующихся? Готовы ли встать в один ряд с теми, кто трудится ради людского блага?

Гертруда не ожидал столь прямолинейных вопросов и ощутила, как в душе разрастается трусливое желание съёжиться под внимательными взглядами, сверлящими её через глазные прорези в дорогих масках.

- Вам нужно согласие? Только и всего?

- Нам нужен искренний ответ, каким бы он ни оказался, - собеседник излишне театрально хлопнул себя по лбу и подозвал к себе кого-то взмахом руки. Повинуясь жесту, к столу вышел стоявший до того в тенях мужчина с завязанными в хвост русыми волосами и сухо поклонился собравшимися.

- Простите мою нерасторопность, я совсем забыл познакомить вас с мистером Смитом. Он наш... назовём его главой отдела кадров. В его обязанности входит участие в собеседовании с новыми членами Ордена. Видите ли, он ведьмак. Знаете кто это такие, фрайин?

 - Приходилось слышать, - сглотнув невольно подкативший к горлу ком, произнесла Гертруда. - Приятно познакомиться, мистер Смит.

- Ну же, не огорчайте нашего доброго друга своей недоверчивостью. Вам ничего не угрожает, - проговорил спикер, складывая ладони в замок. - Всё предельно просто, леди Веттин. Согласитесь стать одной из нас, и мистер Смит установит в вашем подсознании особый барьер, не позволяющий обсуждать секреты Ордена с непосвящёнными. Откажетесь, и покинете наше собрание ровно тем же способом каким прибыли сюда. События сегодняшнего вечера превратятся в неправдоподобную легенду, в реальность которой вскоре не поверите и вы сами. Что скажете, фрайин? Вы готовы вернуться к обычной, скучной жизни или всё же согласитесь связать себя великой целью?

- Я согласна.

Столь важное решение требовало обстоятельных раздумий, однако за месяцы тайных студенческих встреч она уже потратила на размышления немало времени. Если сейчас господин ведьмак обнаружит в сказанном достаточно сомнений, то через несколько минут вряд ли что-то кардинально изменится. Гертруда горделиво приподняла подбородок и вцепилась пальцами в подлокотник кресла, стараясь унять разрастающееся волнение. Мистер Смит отреагировал на слова коротким кивком и неспешно направился к немке.

- Чудесно, - одобрительно произнёс спикер, а собравшиеся оживлённо заговорили меж собой. Кажется, обряд посвящения подходил к завершающей стадии. Ведьмак откинул со лба леди Веттин светлые пряди и прикоснулся к коже раскрытой ладонью. Прежде чем сознание девушки погрузилось на сей раз в вызванную не химическим препаратом прострацию, до её слуха донеслось:

- Добро пожаловать в Орден, фрайин. Вы сделали правильный выбор.

Hide  

Реквием (полтора года назад)
 

Прислуга раньше не видела младшую дочь фрайгерра Веттина в столь дурном расположении духа, в каковом та пребывала несколько дней кряду. Она не раз повышала голос на домработниц, чего обыкновенно не позволял даже её вспыльчивый отец, и наотрез отказывалась участвовать в семейных трапезах. По слухам, молодая леди плохо справлялась с волнением перед грядущей свадьбой, однако почему это произошло именно сейчас не знал никто. Ведь о помолвке объявили неделю назад и до сих пор не назначили даже точной даты визита её будущего жениха. Приставленная следить за насущными нуждами фрайин чета Джарвисов имела свои соображения на сей счёт, но они, скорее всего, были тоже далеки от истины.

Первопричина странного поведения, безусловно, крылась в желании главы семейства насильно устроить личную жизнь любимой дочери, но отнюдь не чрезмерная отеческая забота вывела её из себя. Батюшка как раз поступал ожидаемо, а вот внезапный отказ Внутренним Кругом от помощи буквально взбесил обычно спокойную девушку. “Вступление в брак с маркграфом Кёнингом лучше послужит целям Ордена, чем ваше обучение артефакторскому ремеслу” – ответили ей. Кажется, тогда впервые Гертруда позволила себе выражение, которое ответственные типографские редакторы как правило не допускают к печати. Ёмкости подобного словесного оборота сложно что-то противопоставить, однако на решение иллюминатов её выступление не повлияло.

- Фрайин, можно войти? Вам велели передать посылку.

Размышления леди Веттин, склонившейся над книгой в бесплодной попытке отогнать дурные мысли, прервал негромкий оклик Эдвина. Она кивнула, слегка лишь мазнув взглядом по фигуре мужчины.

- Полагаю её уже проверили на наличие недозволенных писем?

- Безусловно. Здесь только бумаги из университета, - ничуть не смущённый резким ответом, мистер Джарвис положил надорванный с одного края свёрток на стол.

- Тогда отнеси их к остальному мусору. Едва ли они мне теперь пригодятся.

- Не желаете взглянуть на результат многолетних трудов, госпожа Гертруда?

- Это бессмысленно.

- И тем не менее, взгляните, прежде чем мы отправим их на помойку.

С тяжёлым вздохом, девушка потянулась к свёртку и не слишком аккуратно вытряхнула на отполированную поверхность стола документы. Кроме сертификатов и аттестата перед ней лежали паспорт и свидетельство о рождении. Странно. Открыв первую страницу удостоверения, она увидела на гладком листе с гербовой печатью имя “Герта Нойман”. Ровно на ту же фамилию выписали и в остальные бумаги, а кроме прочего к ним прилагалась с первого взгляда неприметная записка:

“Считайте это подарком от неизвестных доброжелателей. Удачной командировки в Доминион, леди Веттин. Не забывайте совершенствоваться”

Последнее слово автор старательно обвёл перьевой ручкой, хотя никакой необходимости в том не было. Гертруда и так догадывалась, кого ей следует благодарить за неожиданный подарок. Имён своих меценатов она не знала, но в душе появился радостный, тёплый огонёк от осознания того, что её стремление поддержали, даже невзирая на мнение большинства.

- Эдвин… - девушка подняла взгляд на дворецкого, но тот уже развернулся и направился к выходу.

- Пожалуй, стоит заняться другими делами. Представляете, какой-то, не побоюсь этого слова, олух по ошибке подготовил к отъезду один из автомобилей вашего батюшки? – мистер Джарвис остановился в дверном проёме и обернулся на подопечную через плечо. – Никак руки не дойдут исправить оплошность. И в ближайшие пару часов, почти наверняка, ни у кого не дойдут.

- Не знаю, как отблагодарить тебя, Эдвин, - фрайин собиралась подойти к нему, но слуга поднял ладонь и остановил её.

- Не забудьте напомнить Анне об очередном пропуске ужина. Она кажется собирает ваши вещи… или разбирает… не упомню, что именно делает. Голова дырявая стала, самое время увольняться. Удачи, госпожа Гертруда, - произнёс Джарвис и не оглядываясь покинул комнату юной леди Веттин… или, вернее, судя по новейшим документам королевской канцелярии, просто “комнату”.

 

***

Спустя сутки, на обзорной площадке отправляющегося в Лондон дирижабля, стояла некая Герта Нойман. Знатными титулами сия особа никогда обременена не была, да и вообще ничем не выделялась из основной массы пассажиров “Пронзающего”. Её такое положение дел более чем устраивало, ведь отправлялась в столицу мира она как раз за тем, чтобы начать жизнь с чистого листа. Благодаря предусмотрительности Джона Нэшвила (кою завистники обязательно окрестили бы паранойей) возможность у неё имелась – ведь все без исключения считали прибежищем артефактора-затворника далёкий Доминион. Мисс Нойман вдохнула полной грудью утренний морозный воздух, опёрлась на перила и прикрыла глаза в предвкушении близящегося приключения. Без ограничений. Без близости к дворянским интригам. И без тайных обществ.

Hide