World of Darkness: VtM "Nuova Malattia"

[Gonchar 4 767]

Главы

Пролог - Blood of Saints

Глава I - Boardwalk empire

Глава II - Gang War

Глава III

Глава IV

Hide  

Рабы крови

✝ Йохан Джованни ✝

✝ Джек "Пёс" Буч ✝

✝ Др. Донато Джованни ✝

✝ Оттилия Кёниг ✝

☥  Аврора Джованни ☥ 

✝ Айрон Рэд ✝

Hide  

Тени Бостона

Андреас Джованни, дон Семьи

Неоспоримый и могущественный глава семьи Джованни в Бостоне, держащий своим авторитетом и влиянием как её разрозненных кровных родственников, так и силы гангстеров. Загадочная фигура, редко появляющийся открыто на публике и никак явно не вовлечённый в криминальные дела.

Хэнк "Фиксер" Ротштейн, консильери

Невысокий и невзрачный человек с невероятно раздражающим голосом и склонностью бесконечно отпускать шутки (особенно включающие в себя самоиронию), являющийся правой рукой Андреаса Джованни. Никто не уверен на чём основано такое доверие дона Семьи, однако практически все знают, что если тебе нужно что-то достать в городе (от алкоголя до компромата) - обратись к Хэнку.

Стефано Джованни, младший босс

Этот пожилой мужчина обладает определённой долей известности в Бостоне, но одних только статей в газетах не достаточно для федералов или полиции чтобы прижать Стефано к ногтю. Те же, кто хорошо вовлечены в гангстерскую сторону жизни Джованни знают, что именно этот мужчина держит в своих руках многочисленные отряды солдат через своих доверенных "капо", активно продвигая позиции своей Семьи в теневой жизни Бостона.

Изабелла Джованни, торговка смертью

Ведущая свой собственный похоронный бизнес в Бостоне, Изабелла представляет собой редкий пример женщины, способной выстоять в денежном промысле 1920-ых среди мужчин. Как и у многих членов семьи, её ремесло имеет и теневую сторону - катафалки могут служить для перевозки трупов самой разной кондиции, профессиональный "грим" и бальзамировка позволяет скрыть многие повреждения и никто не будет задавать слишком много вопросам гробовщикам, хоронящим очередной труп на городском кладбище.

Пол ДиКарло, адвокат Семьи

Пол ДиКарло считается одним из самых успешных и богатых адвокатов Бостона. Неудивительно, учитывая его не особо скрываемую работу на Джованни, для которых он выигрывает самые безнадёжные дела. Нередко свидетели отказываются от своих показаний, а обвинители забирают бумаги из судов. Но мало кого волнует чистота игры, если она обеспечивает безупречный результат и богатство, к которому хотят прикоснуться многие влиятельные персоны города. 

Hide  

Музыка эпохи 

 

 

Hide  

Изменено 27 февраля, 2019 пользователем Gonchar

[Gonchar 4 767]

Оттилия

- Отлично, ты справилась. - с улыбкой произнёс Герберт, принимая из рук девушки увесистый реликварий и устанавливая его во главе начерченного им пентакля. 
Рисунок вмещал в себя самые разнообразные сигилы, а по его периметру были зажжены свечи. Странная тревога всё  сильнее охватывала душу Оттилия, начиная превращаться в животный страх. Однако усилием воли она заставила себя стоять на месте, удерживаясь от желания броситься прочь куда глаза глядят. Дядя медленно подошёл к девушке и вложил в её руки хлеб для евхрастии. Плоский пресный коржик, который ели католики во время причастия. 
- Откуси половину и держи его во рту. Не глотай. - наставительно произнёс Герберт и когда девушка слегка запинаясь выполнила его указания, окунул во флакон с миррой кисточку и стал наносить на её лоб, кисти и шею замысловатые символы. 
Одновременно он стал напевать на каком-то непонятном языке, которого Оттилия до этого никогда не слышала. Сложно было сказать даже к чему он может относиться. Это точно не была латынь, скорее что-то напоминающее арабский или иврит, но всё же нечто...иное. Нечто более древнее. Нечто пробирающее её до самых костей. 

Дрожь стала разливаться по телу гадалки и её ноги в какой-то момент стали подкашиваться. Однако Герберт был рядом и подхватил её, укладывая на холодный каменный пол в окружении магических сигилов. Он продолжал зачитывать странные заклинания, а силы всё больше и больше покидали Оттилию и вскоре она уже не могла даже пошевелить пальцем. Только беспомощно лежать на полу и ощущать, как слюна с чем-то железистым начинает напитывать хлеб в её рту. 
Голос Герберта то нарастал громовым крещендо, то превращался в тихий шёпот. И на одном из таких возвышений голоса тело девушки внезапно ожило, наполнилось невиданной силой и рванулось вверх помимо её воли. Но стоило ей приблизиться к пентаклю, как невидимая сила отбросила её обратно на пол. С её губ сорвался полный ненависти и боли хриплый вопль. Мужской вопль. 
- Тебе не место в мире плоти, отродье Стигии. - прокричал Герберт на немецком и с пылающими глазами указал пальцем на Оттилию. - Силой, данной мне бессмертной кровью, данной мне нашим Патриархом и покровительством Dis Pater - ИЗЫДИ! 
Дикий порыв ветра потушил свечи, ставни и двери стали хлопать с невиданной силой, а воздухе завыли инфернальные звуки. И всё это заглушил звон невидимого гигантского колокола.
И когда вибрации от звука полностью поглотили Оттилию, она ощутила, как что-то стремительно покидает её тело. И впервые за долгие дни она ощутила покой. Всё было кончено.

Она не помнила, сколько лежала так на полу. Но сквозь тьму к ней пробился запах отдалённо напоминающий кровь и холодные края чаши коснулись её губ.
- Вот, пей, набирайся сил. 

Аврора

Какое-то время на лице певицы отразилось донельзя странное выражение. Как будто сквозь подёрнутую леностью маску проступило что-то...голодное, жаждущее. Она смотрела так на Аврору какое-то мгновение, пока типичное выражение высокомерной стервы не вернулось обратно. Покачав бокал в руке, она сделала длинный глоток, не сводя взгляд с гостьи. 
- Её не будет ещё около получаса. Пока разогреется, пока заведёт публику...сама знаешь.  - Дебора хищно улыбнулась, поигрывая пальчиками на ножке бокала. - Но ты можешь рассказать всё мне. Я ведь стою того, правда?
Высокомерная, горделивая стерва. 

Изменено 21 февраля, 2019 пользователем Gonchar

[luckyorange 2 779]

Аврора получила за то мгновение, когда истинные мысли певицы просочились сквозь хрупкую маску надменности, всё, что нужно было итальянке - улыбка на лице Джованни стала шире, и она непроизвольно махнула рукой, словно подтверждая слова Деборы, так легко и ненавязчиво лелея чужую гордыню. Легкое движение, когда Аврора подвинулась чуть ближе, мгновение прикосновений, стоило ей легко отобрать бокал из рук певицы, голос, тягучий и сладкий, словно патока, раздавшийся над ее ухом, словно гул веселья за хрупкой стеной мешал их разговору - всё это была игра, которую Аврора обожала и в которой Аврора была мастером. Или хотела так думать. 
- Это стоит обсудить на трезвую голову, - горячее дыхание обожгло бледную кожу, - дело в том, что я открываю заведение, где нужны таланты такие, как у тебя, Дебора, - Джованни подвинулась еще ближе, на миллиметр, но достаточно, чтобы нарушить границу дозволенного - и легко отстраниться обратно, издеваясь, - внешность, харизма, сила духа и амбиции - то, что я ищу. Конечно, это заведение незаконно. Там будет алкоголь. И кое-что.. иное.
Джованни захлопала ресницами, столь невинно и легко, доставая из кармана лауданум и откупоривая его. Это было её лекарство, в конце-то концов; и о нем не стоило забывать.
 

[Gonchar 4 767]

Аврора

На лице Деборы отразилось возмущение, когда Аврора приблизилась. Казалось, она уже была готова вот-вот оттолкнуть за такое наглое вторжение за своё личное пространство, но когда дыхание Джованни коснулось её кожи - глаза певицы подёрнулись туманом и её тело внезапно расслабилось под напором неодолимых чар. Самых простых, ни капли магии крови. Обычная женская магия...которой эта еврейка оказалась на удивление податлива. Она внимательно слушала итальянку и медленно кивала, начиная дышать всё чаще. Казалось, перед её глазами проносились самые греховные и потаённые картины. 
- И что же это...иное? - подрагивающим голосом спросила она, стараясь вернуть в себя так резко покинувшую силу и надменность. - Почему это мне должно быть интересно, ммм?
Он запрокинула голову и посмотрела в глаза Авроре, невольно покусывая уголок рта. Точно тесто она всё больше размягчалась, подталкиваемая горящим внутри желанием. Сложно сопротивляться, когда перед тобой твой идеал.

[luckyorange 2 779]

Кончик трости легко подбил дверь, закрывая двоих певиц в тесной гримерке, и Аврора спокойно вздохнула, снимая с себя пальто и легко отбрасывая его на другое сиденье; Джованни была спокойна и равнодушна, легко и непринужденно играясь с чувствами других - очередными пометками и переменными в её плане. И всё же, это было весело. 
- Иное, - певуче начала Джованни, - это… почти тоже самое, что происходит здесь, но без этой неприглядной и ненужной мишуры. Алкоголь, наркотики - люди, готовые расстаться с деньгами. Большими деньгами, само собой. Место, знаете ли, где люди могут не сдерживать свои желания, спрятавшись от взора ненавистного общества, - легким движением Аврора встала со своего места, и холодные руки певицы поправили невидимый локон на лице еврейки, - конечно, это справедливый вопрос. Что вы хотите? Я могу дать вам всё что угодно. 
Как дьявол, совратить и заставить поддаться самой вперед, в ловушку, где не будет ничего, кроме тьмы и боли. 

[Dishaton 123]

В висках пульсировало, голова кружилась, она слышала только своё дыхание, а голос дяди звучал где-то далеко. Оттилия с трудом приподнялась на локти, но поднять руку, чтобы придержать чашу - не хватало сил.

Содержимое сосуда медленно переливалось в её рот. Сладкая кровь стекала по её горлу. С каждым глотком Оттилия ощущала прилив сил, ей хотелось больше. Сама того не ведая, она потянулась вперед и жадно вцепилась двумя руками за дно чаши.

Энергия моментально разлилась по всему телу теплом, немку охватило неземное чувство эйфории.

Не отрываясь, она выпила всё до дна, и когда ничего не осталось, племянница подняла горящие глаза на мужчину, который всё это время наблюдал за ней:

-  Я хочу еще, -  вырвалось у девушки, но она тут же прокашлялась и начала подниматься, пытаясь встать на ноги. - Так получается, что ты один из них? И Мои родители тоже?

[Gonchar 4 767]

Аврора

Дебора уже не скрывала своего вожделения во взгляде и с тихим стуком отставила бокал прочь, полностью поворачиваясь к Джованни и смотря на неё снизу вверх. Её взгляд затупился, как будто каждое слово певицы посылало её в мир тайных желаний и скрытых причин. Её дыхание стало прерывистым и Аврора практически слышала её учащённое сердцебиение. 
- Я...я хочу... - прохрипела девушка, следуя губами за рукой Авроры, коснувшейся её лица. - Я хочу власти над мужчинами, чтобы я могла заставлять их делать то, чего хочу, а не упрашивать, стоя на коленях. - она провела языком по алым губам и посмотрела прямо в глаза Джованни. - Я хочу быть как ты.
Она медленно протянула руки вперёд, проводя подрагивающей от возбуждения ладонью по гладкому бедру Авроры. Воистину извращение и декаданс. Гнилая сердцевина богемы на протяжении веков была оком порока и разврата в буре человеческой цивилизации, отравляя своими сумасбродными и грязными желаниями достойных людей. И кто как ни жрицы этого культа были главными проводниками и воплощениями пороков? 

Оттилия

Герберт придержал Оттилию и усадил её на одну из многочисленных скамей, расположенных в главном зале храма. Он сел рядом и какое-то время просто молча смотрел на неё. По его немолодому лицу невозможно было прочитать какие-либо эмоции, ровно как и по невозмутимым и смотрящим словно насквозь синим глазам. Свет вновь загоревшихся свечей создавали странную маску из света и теней на мужчине, заостряя его черты и делая какими-то хищными, нечеловеческими...

- Нет, твои родители не принадлежат сородичам. - Герберт медленно покачал головой, разбивая повисшую тишину своим голосом. - Даже среди самих Джованни количество сородичей значительно ниже тех, в ком ещё бьётся сердце и теплится жизнь. И да, прошу тебя, избегай слова "вампиры". - он поморщился, словно попробовав нечто отвратительное. - Это всё равно что посреди приёма короля Британии заорать "motherfucker" в лицо венценосной особе. 
Он откинулся на спинку назад и опять какое-то время промолчал.
- Наша семья занимается, в основном, поставками оружия для итальянцев и созданием уникальных образцов. Поэтому ты не найдёшь так много намёков на некромантию и истинное предназначение всего нашего семейного объединения. Но ты, как и я в своё время, проявила крайне интригующие таланты. - Герберт посмотрел на Оттилию и невесомо улыбнулся.

[luckyorange 2 779]

Никто не может стать такой, как она - просто потому что Аврора была лучше любой той дряни и бездарности, что окружали её. Никто. Но Джованни была так невинна в своей лжи, что спокойно игралась с надеждами и чувствами других - особенно если сулило ей самой выгоду; такова была ее натура. 
- Если ты готова пройти испытанию болью, кровью и унижениями, - прошептала, тихо, заставляя еврейку приковать взгляд к ее губам, Аврора, позволяя певице скользнуть под короткий подол платья, ощущая ее прикосновения и улыбаясь. Улыбаясь, упиваясь чужим вниманием и похотью, что вела лишь на дно, в самое сердце бушующего в каждой душе Забвения, - готова? - приподнимая личико Деборы холодной рукоятью трости, закончила Джованни, прекрасно зная ответ на вопрос. Итальянка легко прильнула к певице, целуя ее и ощущая терпкий вкус алкоголя на чужих губах. Он длился лишь мгновение, если не меньше - дразня, раззадоривая, не позволяя получить больше положенного. 
- Докажи, - голос Авроры раздался над ухом девушки, сводя с ума, словно опиумный морок или иллюзия, - твоя подруга, да? Сорвись на нее. Выплесни свои желания. Будь хорошей девочкой, докажи. 
Джованни поморщилась она боли в костях, отстраняясь от Деборы так же легко, как мгновения назад. На ее губах играла веселая улыбка, и взгляд был затуманен, словно разум певицы был в совершенно ином месте. 

[Dishaton 123]

Неужели детская наивность несколько лет назад не уловила в этом взгляде мужчины ничего подозрительного? Герберт виделся с племянницей каждый месяц, регулярно вручая ей пакетик с заморскими сладостями, пока та жила с родителями в Германии. После переезда, правда, дядя приезжал к ней реже, да и содержимое пакетика сменилось на уже знакомые лакомства с её родины, но Оттилия всё равно не замечала за Гербертом ничего необычного, он ей казался самым добрым и веселым родственником из всего немецкого семейства Кёниг. Может они просто ему завидовали? Его богатству, связям, поездкам в дальние страны?

Пусть Герберт Кёниг уже и не теплокровное существо в глазах Оттилии, но никто не сможет изменить минувшее светлое прошлое, которое он оставил в её памяти.

- Сородичи, - хмыкнула девушка. - Ты сказал, что я проявила себя, но значит ли это, что я тоже получу Становление? Когда?

[Gonchar 4 767]

Аврора

- Да... - девушка медленно кивнула, опьянённая поцелуем. - Да, я сделаю всё, что нужно.
На её лице появилась хищная улыбка и она медленно, грациозно встала перед Авророй. Словно красуясь и раскрываясь во всей своей полноте. Конечно, она была более пластичная и подвижна, чем сам Джованни. На её сторона была лишь недавно вспыхнувшая молодость, отсутствие опиума в крови и туберкулёза, сожравшего внутренности костей, отчего каждое движение не было столь неторопливым и выверенным. Но у Авроры было нечто большее, нечто возносившее её над простыми смертным. В ней была кровь её дона, делавшая простую человеческую плоть в разы сильнее, выносливее, лучше. 
Дебора вышла куда-то за дверь, чтобы через несколько мгновений привести за собой юную девушку с длинными чёрными волосами, водопадом спадавшими ей на плечи. Она растерянно озиралась по сторонам и потупила взгляд на Авроре. Она была миловидной и всем своим образом словно вопила о невинности. В отличии от раскрепощённой подруги, которая воплотила в себе её противоположность. 
Огонь и вода? Это могло стать ключевым номером нового предприятия.

А после был шелест одежды и с фасада невинности сорвался первый стон. И всё это время Дебора неотрывно смотрела на Аврору. Пусть телом она была со своей подругой, но взгляд...взгляд оставался на Джованни.

Оттилия

- О, это не от меня зависит. - с полуулыбкой на губах, покачал головой Герберт. В его тёмно-каштановых волосах даже в темноте можно было увидеть проседь. Ровно ту же проседь, что видела и пять, и десять лет назад Оттилия. - Я могу лишь советовать и выдвигать, но последнее решение будет всегда за anzani - старшими. В Бостоне из их рядов только сам Андреас. Не говоря уже о том, что становление - крайне деликатная процедура, требующая одобрения с самых разных уровней клана.
Её дядя улыбнулся и привычным жестом сцепил руки в замок. На этот раз на колене. 
- Но Андреас также ставленник Венеции и довольно влиятельного сира, а потому ему дозволено куда больше местных. Скажу так - ваши шансы на становление зависят от прихоти Андреаса Джованни. Вы можете пополнить ряды сородичей завтрашней ночью, а можете через пятьдесят лет верной службы.
Герберт пригладил свои волосы и хмыкнул.
- Я служил под поцелуем доверия на протяжении сорока лет, прежде чем получить то, что мне причитается по праву. Это не такой уж большой срок, но если ты переваливаешь за шестьдесят, - он коротко хохотнул, - о, тогда ты просто посмешище семьи. Такие определённо недостойны продвижения, раз за больше чем пол века не смогли доказать свою полезность. Но всё же не настолько ужасно бесполезны, чтобы семья отказалась от них. 

[luckyorange 2 779]

Аврора наблюдала: отстраненно, отрешенно, не двигаясь, подобно статуе, лишь ставшей случайным свидетелем этой картины: порочной и неестественной. Легкий шорох падающей одежды, робкий поцелуй, рьяный ответ, стон - каждый раз Дебора отрывалась от своей любовницы, глядя на Аврору, словно ожидая от нее указаний, вымаливая услышать приказ или хоть какую-нибудь эмоцию. Но Джованни молчала, спокойно, закинув ногу на ногу, наблюдая - и лишь убеждаясь в собственной правоте относительно низменности человеческой натуры, и лишь радуясь глубоко в душе, словно триумфу.
- Сделай ей больно, - вдруг проговорила Аврора, еле-еле заметно кивая Деборе. Звук хлестких ударов, покрасневшая кожа, стон - Джованни видела в глазах еврейки желание властвовать, а в глазах её любовницы - желание подчиняться. Интересное сочетание, обещающее не только порцию извращенного удовольствия, но хруст банкнот и поток зрителей. То, что надо. 
Крик наслаждения Кейлы вырвал Аврору из мыслей, заставив ее поморщится, словно от зубной боли. Итальянка встала со своего места, лениво проходя к выходу - и легко, словно не замечая, переступая через тела двух нагих девушек. Надменно и горделиво - так, как Аврора любила поступать. Лишь у самого входа она соизволила к ним обернуться: и задержать взгляд на Кейле на мгновение дольше, чем на Деборе. Этого было достаточно, чтобы вызвать в еврейке ревность и злобу; еле заметно, заставляя любовницу вздрогнуть, она вцепилась в чужую плоть ноготками, почти что до крови.
- Через три дня за вами заедут. Доброй ночи. 

Спустя мгновение Аврора исчезла из “Какаду”, словно её и не было здесь никогда. Лишь нетронутый флакончик из-под лауданума остался в гримерке, небрежно брошенный своей хозяйкой, что забыла о своем важном лекарстве. 
 

[Gonchar 4 767]

Глава II - Gang War

Бостон, 1959 год, 13 июня, 20:00, здание "Хоннекер", 32 этаж

Тридцать лет прошло с тех самых ночей, когда свежеиспечённых гулей Джованни представили в ночное сообщество их собственной кровной родни. И пускай эти родичи приходились, в лучшем случае, бабками и дедами, это всё ещё была родня. Голодная, алчная, постоянно метящая в спину и сражающаяся за место под Луной - но всё ещё драгоценная родня. 
Время не щадило ни город, ни само человечество, и смена эпох приносила с собой как кружащие голову достижения, так и ужасающие конфликты, которые выливались в реки крови невинных. Но Джованни всегда находили выгоду - особенно если это была кровь и смерть. Вторая мировая война окончилась двумя ядерными взрывами и их эхо ещё долго гуляло в мире мёртвых, превратившись в один из сильнейших Штормов за историю потустороннего ветра. Дули безумные ветра и миллионы душ были унесены в пустоши бесконечного ужаса и их стенания слышны теперь для каждого, кто пытается прикоснуться к изнанке мира живых. 

Куда более ощутимым ударом, как ни странно, стала депрессия тридцатых. Прибыль сокращалось, бутлегерство становилось историей, а потому мафии приходилось искать всё новые и новые источники дохода. Однако людская алчность и порочность оставались неизменными, а потому Семья продолжала жить. 
Спавшая популярность успешно вырванных из цепких когтей уже упокоившегося Соломона подпольных боёв снова засияла с новым витком истории и стала приносить стабильную прибыль узкому кругу своих обладателей. Но это было лишь началом и Андреас всячески подогревал аппетиты своих подопечных. Ему не нужны были мягкотелые и не способные урвать своё подручные...и подопытные. С каждым годом они узнавали что-то новое о мире ночи, но их не покидало ощущение, что им многого не договаривают. Держат в искусственном информационном вакууме, выход из которого маячил впереди - становлением и превращением в одного из сородичей. 
И только один из них в преддверии великой депрессии удостоился чести получить посвящение от крови самого дона. Аврора Джованни. 

Это могло стать причиной споров, обид, непонимания - но Андреас никому не объяснял причину своего выбора. Но каждого не покидало чувство, что это было результатом их усилий по организации подпольных боёв. Кто-то вложился больше, кто-то меньше, кому-то не хватило всего пары очков, а кто-то же и вовсе показал свою бесполезность и несостоятельность. Извивы судьбы были причудливы, и спустя долгие тридцать лет из всех, кто был на церемонии в соборе Святого Леонарда, осталось лишь трое. 

***

Андреас ждал их почти под самым пиком возвышавшейся в ночи башни. Одна из немногочисленных огромных новостроек - это здание просто кричало дороговизной и лоском. Просторные коридоры с дорогой деревянной отделкой, полностью автоматические лифты и понятливая прислуга. Джованни занимали несколько этажей под свои офисы и конторы и именно в одном из таких помещений расположился дон, оставив галерею "Forgotten Worlds" для собраний семьи и своих экспериментов. 
Он с маской ледяной невозмутимости сидел в кресле за широким дубовым столом и перетирал в руке сигару, изредка поднося её к носу. Никто никогда не видел, чтобы дон курил, но до чуткого обоняния доносился стойкий железистый запах крови, исходивший от цилиндра с прессованным табаком. 
По правую руку от него стоял невысокий человек в мышиного цвета костюме и с жидкими волосами. Его тонкий горбатый нос и слегка одутловатое лицо могло быть говорить о неудачнике и червивом клерке, но мужчина держался гордо и уверенно. Гораздо более уверенно, чем мог бы позволить простой смертный его комплекции. Джейсон Миллинер - член клана Миллинеров, которые верой и правдой служили Джованни, обеспечивая им почти заоблачные фонды и сферы влияния в американской политике. Гуль, как и всё его семейство, во главе с Френсисом Миллинером. 
- Доброй ночи. - с лёгкой ленцой прервал молчание Андреас, одёргивая лацкан своего шитого по современному фасону пиджака. - Не буду ходить вокруг да около, но я должен донести до вас небольшое известие. Дела нашей семьи всё больше и больше поглощают меня.. - на его лица заиграла двусмысленная улыбка, которую можно было бы истолковать как угодно. - А потому я не могу больше постоянно держать руку на пульсе ваших действий. Тем более за эти годы вы показали себя достойно, а потому заслуживаете самостоятельности в своих начинаниях. Отныне вы будете отчитываться либо перед Хэнком. 
Андреас взмахнул на пустующее место слева от себя.
- Либо перед сеньором Джейсоном Миллинером. И как нельзя кстати у него будет к вам предложение об одной семейной услуге. 
На лице сородича появилась призрачная улыбка, а его серые, почти прозрачные, глаза впивались поочерёдно в лицо каждого из троицы, в ожидании реакции на столь...экстравагантное переподчинение.

Изменено 26 февраля, 2019 пользователем Gonchar

[luckyorange 2 779]

Аврора Джованни умерла тридцать лет назад. Она ходила среди смертных, подобно былой тени самой себя, постигая свою новую природу - и наблюдала, как с каждым годом всё меньше и меньше люди вспоминают ее, и как всё меньше и меньше она ощущает себя человеком. Когда в одну пасмурную бостонскую ночь Енох вручил ей не примечательный блеклый конверт, где с фальшивыми соболезнованиями объявили о смерти ее многоуважаемых родителей, а брат - сбежал убивать в Сицилию, вновь бросив её как когда-то давно ради сражений, Аврора перестала воспринимать людей как нечто большее, чем просто скот. Эта странная, но популярная точка зрения позволила завести несколько контактов среди не-мертвых Бостона; а доставшаяся свобода от Дона - позволило окунуться в пучину криминального мира с головой, пока некоторые постигали себя в искусстве оккультного характера. Джованни восстановила то богатство, что потеряла Семья во время депрессии - и приумножила. Заодно не забывая про себя любимую. 

Её чувства к Андреасу угасли вместе с огнем жизни в сердце. Она не вспоминала о нем с тем томным вздохом, как когда-то, видя в этом мужчине сира, монстра и возможности. И уязвленное чувство собственной важности, когда он призывал ее так, наравне с другими, наравне с этим мясом, чтобы отдать ее услуги в распоряжение этих выскочек и неудачников - больше не было лауданума, что сдерживал подобные мысли. Опиум больше не помогал развидеть вещи, что скрывались в тенях, но Аврора не боялась. Она привыкла к собственным демонам. Губы растянулись в улыбке, фальшивой и пустой, когда Джованни заговорила, глядя на Андреаса, за чьей спиной массивная фигура, сотканная из тумана, вяло повисла, словно замерла и готовясь напасть. В густой бороде обильно копошились черви, иногда спадающие на плечи дона, и пустые глазницы пылали огнем, когда существо указало на неё. 
Изыде. Господи. 
- Страшно представить, что это за предложение, раз оно требует присутствия всех нас, - певуче, сладко проговорила Аврора, улыбаясь еще шире, - господа, - она кивнула в знак приветствия, в тайне желая убраться отсюда прочь.

Изменено 27 февраля, 2019 пользователем luckyorange

[Dishaton 123]

Тридцать лет для Оттилии не прошли даром, ни одного дня она не потратила впустую с момента приезда Герберта. Закрыв лавочку в итальянском районе, она перебралась в большой дом с длинными темными коридорами, в глубине которых находилось то самое потаённое место, хранившее пыльные коллекции томов с бесценной информацией для молодого некроманта. Библиотечные полки книжных шкафов заполнялись собраниями постепенно, как и процесс изучения особенной науки.

Оттилия с каждым днем всё больше питала страсть к тому, чтобы наконец получить вечность для сбора душ, иначе как она сможет собрать то самое нужное количество для самого главного ритуала?

Тем не менее за такой большой промежуток времени тяжелые времена всё-таки не обошли стороной семейство Кёниг, живших на территории Германии. Кто-то, в ком ещё текла человеческая кровь - погиб, кому-то повезло и он остался в живых, как и родители Оттилии, что сейчас на склоне лет спокойно доживали остатки своих дней. Однако на родину немка так и не возвращалась, всё ещё оставаясь в Бостоне под крылом дяди.

- Ну? - под пронзительным взглядом Дона гуль мгновенно выпрямилась, сконцентрировав всё своё внимание только на мистера Миллинера.

[The Prophet 1 111]

            Стоять не хотелось. От стояния на ногах, от этой ежедневной хомячьей беготни по замкнутой кольцевой линии берцовые кости гудели усталостью. Стоять не хотелось, сидеть тоже: надорванная спина и подозрительное зудящее утолщение между ягодиц – свежее приобретение, которым он совсем не гордился – превращали самые мягкие подстилки в «ведьмино кресло».

            Слыхали про «ведьмино кресло»? Наверняка слыхали. Из грубых, неотесанных бревен сколачивали крепкое кресло, наспех обработанное рубанком в местах крепежа. Дородные мужчины, облаченные в черные робы и похожие на вороньё, забивали поверхность кресла зазубренными шипами. Вся поверхность – от сидения и широкой спинки до подлокотников – была усыпана этими «драконьими зубами», словно мишурой.

            Дородные мужчины в черных робах брали людей, заплутавших в своих убеждениях, и поочередно приглашали их присесть на это «ведьмино кресло». Заплутавшие люди пренебрегали гостеприимством – на то они и заплутавшие, наверное. Но дородные мужчины всё-таки настаивали, и их гости – рано или поздно – всё же усаживались на сидение, покрытое зазубренными шипами. Заплутавшим людям было неловко сидеть на шипах, и они то и дело подскакивали на ноги, а затем снова садились и снова подскакивали. И снова садились. И снова подскакивали.

            Должно быть, сидеть на шипах было не очень удобно.

            Дородных мужчин называли «святейшими инквизиторами». Дородные мужчины открывали людей, как чемодан, чтобы проверить на двойное дно. У них была ответственная работа – сажать на «ведьмино кресло» женщин весом менее пятидесяти килограмм, чтобы те наконец поделились историями об их порочных связях с дьяволом.

            Стройные или просто худые, они непременно рассказывали дородным мужчинам о своем грехопадении, когда шипы снова впивались в копчик и берцовую кость. Они снова садились, снова подскакивали. Стройные или просто худые, они сознавались во всём, ерзая растерзанными ягодицами и завывая от боли, чувствуя, как вновь лопается бледная кожа на бедрах. Снова садились. Снова подскакивали. Стройные или просто худые, они всегда весили менее пятидесяти килограмм.

            Почему именно пятьдесят килограмм? Нет, цифра не была выдумана, её не взяли с потолка. Цифра была выверенной и точной, принятая цифра имела веские основания и потому требовала к себе особого внимания. Святейшие инквизиторы, эти дородные мужчины в черных робах, знали своё дело. Они знали, почему именно пятьдесят килограмм.

            Потому что пятьдесят килограмм – максимальная грузоподъёмность метлы.

            Стоять не хотелось, сидеть было невмоготу. Он садился и снова подскакивал. Снова садился. Снова подскакивал. Нависал над дубовой столешницей, подпирая грудь высохшими руками и чуть приподнимаясь на своем месте. По-черепашьи вытягивал шею вперед, как прилежный ученик, старавшийся поймать каждое сказанное преподавателем слово.

            Про метлу, ведьм и пятьдесят килограмм ему рассказал товарищ по службе, Эдди Вири из Вайоминга. Рассказал, когда они вместе попали в плен к немцам и ехали в вагонзаке до Дрездена. Эдди, чьи ноги были растерты в кровь из-за того, что немецкий солдат забрал его сапоги и выдал взамен деревянные околодки, много чего рассказывал, когда приходил в сознание. Рассказывал, что пленных американцев будут пытать. Рассказывал, что в концлагерях есть свои «ведьмины кресла», вроде опор, утыканных трехгранными ржавыми гвоздями для гробов. Рассказывал, что их обязательно усадят на такую опору, на потеху детишкам фрицов. Затем он гордо хлопал себя по мощным бедрам, щупал твердые, как камень, икры и злорадно твердил, что уж его-то на такую опору добровольно не усадить. Говорил, что здесь нужна выдержка и крепкие ноги, и что, если ты не сломаешься и не опустишься на опору, то восхищенные немцы тебя отпустят. Эдди Вири из Вайоминга рассказывал всё это, а затем с презрением смотрел на сухие палки, которые заменяли ноги скучающему человеку с рыжей щетиной на впалом лице.

            Никаких опор в лагере не было, но Эдди об этом так и не узнал. По дороге в лагерь Эдди сразила гангрена, и его выбросили из вагона, как мешок с дерьмом. Об отсутствии опор узнал скучающий человек с рыжей щетиной на впалом лице, который иногда разговаривал во сне и называл себя «Айрон Рэд».

            Такие дела.

       

            Айрон Рэд доблестно сражался в Европе, был взят в плен, был перемещен в лагерь в Дрездене. Айрон Рэд пытался бежать и преуспел в этом, но получил несколько ран в спину от меткого немецкого снайпера по фамилии Гюнтер.

            Гюнтер утверждал, что человек не способен пережить три попадания в жизненно важные органы из Mauser 98k калибра 7,9 мм, счастливым обладателем которой являлся Гюнтер. Комендант лагеря, из которого пытался бежать Айрон Рэд, не был чрезвычайным педантом и поверил Гюнтеру на слово, хотя отправленная вслед поисковая группа никого не обнаружила. В лагерных документах Айрон Рэд был внесен в список умерших от эпидемии гриппа и, согласно документу, захоронен в братской могиле.

            Согласно документу, Айрон Рэд умер в феврале 1945 года. Согласно документу, вместе с ним делил эту могилу погибший от этой же эпидемии Эдвард Вири.

            Такие дела.

 

            Умерший в 1945 году Айрон Рэд находился в Бостоне. Прямо сейчас, 14 июня 1959 года, этот лагерный беглец из Дрездена, известный фрицу по фамилии Гюнтер как получивший три пули в жизненно важные органы труп, нависал над «ведьминым креслом», сидя за дубовым столом. Гюнтер был все еще жив: он бы здорово удивился, узнав, что убитый им американец сейчас корчится на тридцать втором этаже здания «Хоннекер», мучимый ничем иным, как вылезшим от недавнего перенапряжения геморроем.

            Как и полагается трупу, умерший в 1945 году Айрон Рэд значительно усох. Фигура, когда-то тянувшая на разряд по боксу, выгорела в оглоблю. Мешок с костями, вымоченный в дармовом пойле и прожженный окурками сигарет – яркая иллюстрация того, как оставаться по-настоящему верным чему-то до гробовой доски.

            Яркая иллюстрация для фотоальбома людей, которых привыкли клеймить презрительной фразой «рабы привычки».

            Некоторые вещи можно протянуть за собой даже после смерти. Как ни прискорбно, имя к этим вещам не относится. Официальные бумаги, удостоверяющие личность – тоже: умерший в 1945 году Айрон Рэд избавился от всех улик, которые могли выдать в нем бродящего среди граждан зловещего мертвеца. Умерший Айрон Рэд, словно терзаемый паранойей призрак, натягивал на себя балахон из простыней и секатором отхватывал куски эктоплазмы, скользко хлюпающей из-под наряда на Хэллоуин.

            Умерший Айрон Рэд знал, как избавляться от улик. Умерший Айрон Рэд когда-то был копом.

            Теперь умерший Айрон Рэд занимался тем, чем должны заниматься все бывшие копы. Он каждый вечер потягивал початую бутылку виски в дешевом мотеле, смолил по тридцать сигарет в день и избивал людей за деньги, называя это «частной детективной практикой».

            О мертвых говорят либо хорошо, либо ничего.

            Поэтому в своем новом призвании умерший Айрон Рэд был безупречен.

 

            Лихо выстриженные волосы были зачесаны назад. Красное, будто раздраженное бритвой лицо украшала жесткая щетка усов. Высохшую оглоблю в пузырящейся белой рубашке и брюках на подтяжках звали Билли Траут, и от Айрона Рэда ему остались только скверный характер и белая полоса кожи на безымянном пальце – как раз там, где раньше блестело обручальное кольцо.

            Гораций Дансирн. Айрон Рэд. Билли Траут.

            Не более, чем дворовая псина, сбитая машиной времени на обочину и расплескавшая по асфальту жизни кишки.

            В сущности, люди не меняются даже после смерти. Гораций Дансирн бежал от войны. Айрон Рэд устроил в бостонском департаменте полиции свою собственную.

            Билли Траут, рожденный тремя выстрелами в спину, побывал на настоящей.

            Вспухший узел не давал нормально сидеть. Оставалось только балансировать на ягодицах, старательно избегая болезненного соприкосновения с вросшим в задницу куском колючей проволоки. Со стороны казалось, что эта высохшая жердь, обтянутая кожей, страдает от гиперактивности.

            Ему было плевать, на кого работать. Лишь бы поскорее покинуть это чертово кресло для ведьм.

Изменено 1 марта, 2019 пользователем The Prophet

[Gonchar 4 767]

Не услышав явных возражений, Андреас улыбнулся ещё шире и кивнул Миллинеру, предоставляя тому возможность высказаться. Сам же Джованни откинулся на спинку кожаного сиденья, изучающе смотря на Аврору и словно ожидая её дальнейшей реакции на слова ступившего вперёд невыразительного человека. Джейсон широко улыбнулся, отчего в уголках его глаз появились обильные морщины. В отличии от всей своей внешности - его зубы были идеально ровными. Этот мужчина явно мог позволить себе хорошего дантиста.
- Доброй ночи, господа, дамы. - он поочерёдно кивнул каждому из трёх присутствующих, вещая на удивление приятным и размеренным голосом. - Не думайте, что это понижение вас в звании или нечто подобное в иерархии нашей общей семьи. 
Миллинер выровнял плечи и сложил руки за спиной. 
- Нет, вовсе нет. Лишь годы идут, а влияние моего клана становится всё больше, мы затрагиваем всё больше нитей в Бостоне, Массачусетсе и множестве других штатов. А поэтому наш обожаемый дон Андреас посчитал нужным ввести вас...в хороший круг знакомств. И кто как не Миллинеры лучше всего подходят на роль этого круга? 
Мужчина улыбнулся ещё шире, театрально положив руку на грудь, там где билось его смертное и горделивое сердце. 
- И для скрепления начала наших прекрасных и, в перспективе, очень продуктивных отношений я прошу помочь одному нашему ассоциату. У него происходят определённые проблемы в бизнесе и, я уверен, вы сможете помочь этому человеку.
Слова о взаимовыручке, помощи, семейных связях. Всё это повторялось из года в год и звенело в ушах набатом. Вот только реальность перед глазами не раз показывала, что очень часто за этими громкими фразами кроются тысячи ножей, готовых воткнуться в спину. Но лишь попробуй нарушить один из заветов открыто и публично - и мигом окажешься вмурованным в бетон на дне залива.

[luckyorange 2 779]

Гордыня и себялюбие - отличительная черта Джованни. Даже тех, кто только делал свои первые шаги в этой семье. В этом клане. И Миллинер вызывал у Авроры необоснованные приступы злобы и иррациональное желание высушить этого человека до последней капли его гнилой, продажной еврейской крови. Вырвать его противные мелкие глазки и сбросить с самого последнего этажа самого высокого здания в Бостоне. 
- Крайне интересно, - заговорила Аврора вяло и спокойно, - при всем уважении, - крайне малом, к сожалению, - можно ли перейти к делу сразу? - она хмурится; этого достаточно, чтобы выразить свое недовольствие. Этот фокус можно было бы подкрепить силой собственной крови, но Аврора была в этом плане разочарованием: ее интересовали более низменные возможности своего положения - ведение интриг, соблазнение, совращение - хотя одно небьющееся сердце предприняло попытку на днях исправить это недоразумение. 
Джованни улыбнулась, обворожительно, воспользовавшись самой обаятельной из улыбок в своем арсенале: и воззвав к собственной силе воли, приковывая чужие взгляды на ее скромной персоне и усмехаясь. 

[Dishaton 123]

Бизнес? Всего лишь чертов бизнес?

Вспоминая настояние дяди: “Как бы то ни было, всегда подчиняйся Джованни”, темноволосая девушка безмятежно вздохнула. Если Джованни доверяют Миллинерам, то и Оттилия Кёниг сейчас же должна с этим смириться, хоть в бизнес она старалась и не лезть. Это серьезное делишко должно быть в руках более опытных персон, на одном даре великолепной интуиции далеко не уедешь.

Голос когда-то популярной певички внезапно врезался в сознание Оттилии, пока та разглядывала Миллинера. Сбившись с собственных мыслей, немка невольно склонила голову в сторону Авроры и дополнила:

-  Полностью в вашем распоряжении, сэр, - ей ничего не осталось, как слегка развести руками.

[Gonchar 4 767]

- Я рад, что не возникло возражений. - Миллинер продолжал тянуть губы в фальшивой американской улыбке, сверкая ровными рядами зубов, больше напоминающих акульи. - В таком случае в курс дела я вас введу вместе с обладателем интересующего нас предприятия. Теперь можно я украду ваших подопечных?
С лёгким смешком, мужчина хлопнул в ладоши и потёр их, посмотрев на Андреаса. Тот лишь благосклонно кивнул, проводя рукой. 
- Они в вашем распоряжении, сеньор Джейсон. А теперь мне нужно заняться множеством других дел. 
С лёгким вздохом Джованни встал со своего кресла, давая понять, что приём окончен. И остальным ничего не оставалось кроме как встать со своих насиженных мест и отправиться на выход сквозь высокие двустворчатые двери. И уж кто явно не испытывал от этого дискомфорта - так это Гораций. Он же Билли Траут, перерождённый в новом теле продажный коп. Но кто из них был образцом моральной добродетели? Падшая певица, подсаживающая детей и целые семьи на иглу? Гадалка-гробокопательница, выведывающая у мертвецов их секреты и заставляющая исполнять собственные прихоти? Или капиталист, своими акульими зубами перемоловший не один десяток "неудачников"? 
Уроды, они все были моральными уродами. И пора было бы это принять окончательно. 

***

Одна машина за одной останавливалась во дворе склада в промышленном районе города. Ночь съедала большую часть пространства вокруг, однако редкие фонари рисовали достаточно кругов света, чтобы понять в каком месте они оказались. Джейсон вёл их за собой, попутно объясняя, что его партнёр занимается продажей мехов, а потому проблемы в этом бизнесе не были чем-то неожиданным. Пятидесятые в США для этой индустрии были самым прибыльным, а потому и самыми беспощадными в конкуренции временами. Люди были готовы на всё ради сверхдоходности, где купленная шкура у массачусетсткого охотника и перевезённая в Бостон за грошовый бензин превращалась едва ли не в слиток золота, за который состоятельные люди были готовы отвешивать сотни и тысячи долларов. 

Они вошли в расположенный над цехом кабинет, поднявшись по металлическим ступеням. Ночным гостям распахнул двери дородный мужчина, которому лишь немногим не хватало до шестидесяти. Редеющие седые волосы и всё ещё сохранившие черноту усы были расположены на широком лице. А его светлые глаза испуганно бегали с одного человека на другого. 
- Мистер Миллинер, я рад, что вы откликнулись. По правде сказать, я совсем не ждал, совсем не ждал... - он засуетился, пропуская всех в свой не самый просторный кабинет, большая часть которого была завалена отчётностями и документами, переворошёнными в видимой спешке. 
Когда все расселись по кругу в подставленные кресла, первым начал Джейсон. 
- Мой друг. - он взмахнул рукой в сторону нервно заулыбавшегося толстяка. - Альфред Монтано. Он владелец этой меховой фабрики и этим утром его партию груза мехов похитили, подменив грузовик и прислав сюда лишь полный кузов гнилых кабачков. Мы уже знаем, кто это сделал.
- Эрик Мобли, паршивый ирландец. - прошипел Альфред, и его лицо стало заливаться кровью,  пока гнев сменял нервозность. - Этот неудачник постоянно зарился на мою часть рынка и вечно устраивал мерзкие диверсии. Но такая наглость...это уже за гранью! 
Кулак толстяка с гневом опустился на раскрытую ладонь.
- Да, именно так. - с полуулыбкой подтвердил Миллинер, переводя взгляд обратно на Оттилию, Аврору и Билли. - И наш долг говорит о том, чтобы вы вернули эти меха и намекнули мистеру Мобли о том, что крайне невежливо вести таким образом дела.
Монтано неловко откашлялся, немного успокоившись и с лёгкой виной смотря на Джованни. 
- Я...я знаю, что от меня ничего не требуется, да и я не могу предложить денег за ваше беспокойство при всём желании. Но как только встану на ноги - вы всегда сможете обратиться ко мне. - на лице мужчина расцвела по-настоящему искренняя улыбка. - Если нужно будет провести сумму денег через мои счета или предоставить безопасные помещения. Да и какая женщина откажется от самого настоящего манто. 
Он обаятельно подмигнул Авроре и Оттилии, не скрывая налёта восхищения при взгляде на столь прекрасных женщин. 

Изменено 4 марта, 2019 пользователем Gonchar

[luckyorange 2 779]

Гнилые кабачки. Так просто и одновременно эффективно - Аврора не смогла сдержать легкого смешка, делая вид, будто её холодное тело могло испытывать такие эмоции. 
- Я смею напомнить, господин Миллинер - улыбнулась Аврора, - что не наш долг, но уважение к вам и вашей семье - внушает нам тягу к разбирательству с этим пикантным и совершенно необычным делом, - наконец, вампир перевела взгляд с Миллинера на Альфреда, - я думаю, мы можем вернуть ваш груз и поставить вашего соперника на место, хотя, безусловно, вашей выучки и скромных ресурсов и у вас хватит на это, - итальянка не переставала язвить. 
Впрочем, пора взяться за дело. 
- Полагаю, если бюро по налогам нагрянет к вашему оппоненту - мы сможем нанести ему достаточный урон? - продолжала Джованни, - что же до вашего товара - его можно всё так же выкрасть. Только узнать, где этот приятный молодой человек спрятал его. 
Стерва.
 

[Gonchar 4 767]

- Полагаю, если бюро по налогам нагрянет к вашему оппоненту - мы сможем нанести ему достаточный урон? - продолжала Джованни, - что же до вашего товара - его можно всё так же выкрасть. Только узнать, где этот приятный молодой человек спрятал его. 

Сложно было спрятать тот оттенок зависти, который плескался в глазах Миллинера при взгляде на Аврору. Она получила то, чего никак не могла получить вся его семья с её блистательным главой - Френсисом. Но конечно - она Джованни. И за какие, спрашивается, заслуги она получила это? За большую грудь? За ловкий рот? Зависть и презрение, вот что терзало душу этой улыбающейся акулы. Но он всеми усилиями старался не выказывать собственных чувств, продолжая всё так же фальшиво и натянуто улыбаться.
- Конечно, если налоговая найдёт неучтённые шкуры - это отправит его на долгий срок в тюрьму. - покладисто согласился мужчина, разглаживая на брюках невидимую складку. - Но в остальном этот ирландец ведёт свою бухгалтерию безупречно. Комар носа не подточит. В этом бизнесе цена ошибки слишком высока, тем более когда государство в виде клерков и копов само не прочь запустить лапу в корзину с золотыми яйцами.
Джейсон вздохнул, закидывая ногу на ногу.
- И, конечно же, желательно чтобы он понял за что его настигла кара. Чтобы его грязных лап не было на пороге фабрики моего друга.

[The Prophet 1 111]

           Стебли бостонской арматуры прорастали сквозь патоку растекшегося асфальта, с корневищами из рома, рыбы, соли и табака. Металл трескался и облетал ржавыми хлопьями, усыпая землю листвой-умертвием. Металл ярко сверкал клип-пойнтом тесака Боуи, отбрасывая в глаза сноп ослепительно-белых лучей. Горит обух, но не лезвие: лезвие глубоко утоплено в горле – в горле, вымазанном природой в цвет перетертых какао-бобов.

           Рифленые прутья в загустевшем песке, след шин на разорванном брюхе. Сорок лет назад поле бобовой стали вымочили в мелассе на скорости шестьдесят километров в час. Двадцать один труп, сто пятьдесят пострадавших.

           Четыре километра: кладка из красного кирпича петляет среди стен карамелизированных достопримечательностей – проходит их насквозь, как моток проволоки в бусах из янтаря сквозь загустевшее время. Парк Бостон-Коммон, 1634 год. Капитолий штата Массачусетс, 1798 год. Церковь Парк-Стрит, 1810. Кладбище Гранари, 1660.

           Королевская часовня. Памятник Франклину. Книжный магазин на Олд-Корнер. Семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый век. Тонкая красная линия, затянувшая узлом нити времени и пространства шестнадцать раз.

           Восемьдесят тысяч подошв ежегодно втаптывают в патоку историю Бостона. Когда пуританский бог сойдет к пастве по Тропе Свободы, ноги его будут в грязи.

 

           Оглобля по имени Уильям Траут вросла туфлями в половицы, пережевывая зубочистку на ужин и впиваясь взглядом в трясущуюся от гнева фигуру жирдяя. Траут бродил по холму второго подбородка, то и дело поскальзываясь на лужах выступившего пота. Дородный делец Альфред Монтано представлялся ему суетливым пончиком в костюме из шоколадной глазури, срок годности которого стремительно шел на убыль.

           Если бы Уильям Траут был Айроном Рэдом, офицером полиции бостонского департамента, то сожрал бы его на месте.

           Пончик таращился на Аврору и Оттилию, похотливо вытаращив глаза-пуговки и поочередно скрывая их в складках теста на лице. Это называлось «подмигивание». Тянуло на нервный тик.

           Траут сухо кашлянул в кулак и презрительно растянул губы по впалым щекам. Он мнил себя заядлым оптометристом, предотвращающим косоглазие.

           — Кто такой этот Эрик Мобли, мистер Монтано?

           За то время, что этот комок трясся над кипой бумаг и ронял кулак на столешницу, он так и не сказал ни слова о парне по имени Эрик Мобли. Зато Джейсон Миллинер на дерьмо изошелся, демонстрируя для пончика Альфреда сцену под названием «Значит, Я – Местный Хрен, А Эти По Бокам – Мои Яйца».

           Пончик перевел взгляд на Траута. Пунцовое лицо толстяка по-рыбьи раскрыло рот, пытаясь наполнить тушу воздухом вперемешку с бумажной пылью.

           — Где он живет. Чем занимается. На чем передвигается. Не торопитесь, мистер Монтано, — добавил Траут, убирая зубочистку в карман и вытягивая сигарету. — У нас пока полно времени.

           «Если этот тупой болтливый ублюдок Миллинер опять не начнет метать икру».

[luckyorange 2 779]

Аврора лишь пожала плечами; певице было во многом все равно на исход этого предприятия, и ее равнодушие проскальзывало в её движениях, в манере речи и мимике. Она видела в рвущегося до власти Миллинера будущего мертвеца, чью плоть сожрали черви, использовав его органы для вынашивания потомства: противное зрелище, но ничуть не лучше обыденности. Лауданум помогал раньше - теперь её иное пристрастие, пусть и давало ей сил и приносило не меньше удовольствий, не приносило такого желанного забытия. 
- Я поищу грязь на вашего ирландца, - это единственное, что проговорила Аврора, накидывая пальто обратно на плечи. Ей хотелось убраться прочь отсюда - от этих людей и от этих мелких забот. Лишь этикет и мнимое желание помочь “семье” останавливало её, чтобы не уйти отсюда. Хотелось есть. Неимоверно. И Аврора Джованни не привыкла долго голодать. 
Взгляд певицы невзначай соскользнул по шее Оттилии. 

[Dishaton 123]

Оттилия скрестила руки на груди. Её лицо явно выражало безразличие к намекам о
пополнении гардероба новым дорогостоящим меховым изделием. Предложение было
бы куда интереснее, если бы этот мужчина отдал ей души этих убитых животных, что
пошли на производство той вещички, о которой мечтает чуть ли не каждая девица с
коллекцией брюликов в бархатной шкатулке. Интересно, а можно ли забрать у животного
душу? А есть ли у него душа? А если бы была? Или же её нет?
Девушка всерьез погрузилась в раздумья над этими вопросами, продолжая
присутствовать только на фоне важного разговора. Голоса слились в белый шум, а по
телу пробежались мурашки. Оттилия кожей почувствовала взгляд нежити, что заставило
обратить внимание на вампиршу.

- М? - чуть слышно и неуверенно протянула немка, глядя на блондинку в пальто.
Она что-то сказала?

[luckyorange 2 779]

Это становилось всё веселее и веселее. Играть со смертными - это одно из немногих радостей жизни, что остались в этом холодном сердце.
- Мы поговорим позже, дитя, - улыбнувшись, ответила Аврора. Вряд ли у них была слишком большая разница в возрасте, чтобы Джованни могла так называть немку. Но, в конечном итоге, Аврора была той еще сукой, и была только рада подчеркнуть свое положение. Тем временем, итальянка продолжала свою мысль, - в любом случае, мне довелось заиметь контакты в этом городе особо рода, которые помогут нам в нашем небольшом приключении: дайте мне пару ночей - и я скажу, что мне удалось узнать. 
Она скрестила руки на груди, кивая присутствующим. 
- Итак, что мы решили?

[Gonchar 4 767]

— Где он живет. Чем занимается. На чем передвигается. Не торопитесь, мистер Монтано, — добавил Траут, убирая зубочистку в карман и вытягивая сигарету. — У нас пока полно времени.

- Занимается он продажей изделий из меха, как я уже и сказал. - немного недоумевающе произнёс полный делец, промокая выдернутым из кармана платком шею. - В остальном....я не устраивал за ним слежки, но, кажется, где-то в южном Бостоне? 
Монтано вопросительно посмотрел на Миллинера, но тот лишь пренебрежительно пожал плечами и недовольно проскрипел:
- Где же ещё ему отираться, как не в своём ирландском клоповнике? Но мои люди сообщали, что он допоздна сидит в своей лавке как минимум с тремя охранниками. Чем они там занимаются...без понятия.
Судя по кислому лицу Джейсона, у него на языке вертелось куда более хлёсткое предположение, однако необходимость держать пластиковую маску достойного бизнесмена диктовала другую манеру речи.

... дайте мне пару ночей - и я скажу, что мне удалось узнать. 
Она скрестила руки на груди, кивая присутствующим. 
- Итак, что мы решили?

- Хотелось бы решить этот вопрос как можно быстрее. Не обязательно церемониться и танцевать вокруг Мобли. 
Немного кисло ответил Джейсон, с лёгким оттенком беспомощности смотря на Аврору. Та слишком явно и открыто давала знать кто находится на высшей ступеньке в семье, а кто лишь смертный слуга, послушный крови хозяина. А сама Джованни за годы не-жизни отлично знала нравы Андреаса с позиции его птенца чтобы понять, что такая забавная пирамида подчинения и отчётности была создана не зря. Им всегда двигала жажда первооткрывательства, жажда эксперимента. И всё это предприятие могло быть очередной попыткой дона проверить реакцию психики своих гулей и своего дитя на необычную ситуацию. 
- Но не смею вас задерживать, если у вас есть другие срочные дела этой ночью.
Миллинер улыбнулся, обернув свои слова в мёд, но сложно было не заметить спрятанной шпильки.