СНЕЖНОГОРСК

[Таб 279]

Мне тебя не понять, фонарик
Отчего ты искришься весь, светишься
Темнота кругом, хлещет дождь
В заводнённой канаве золотая, густая
Льётся из берегов кровь
А ты бесишься, шутишь переливаешься
Может знаешь чего секретное
Что в груди у тебя щекочется
Ну, а может на холодной улице
Одинокой ночью, однажды ты кончишься
Успокоишься

ИНТРО: ШЁПОТ ГОРОДА/ОТТЕНКИ КРАСНОГО/РОДНОЙ CRY  

ШЁПОТ ГОРОДА
Слушай завывание стылого ветра. Шорох шагов по блестящему синевой снегу. Слушай как гудят наэлектризованные провода. Скрипят двери. Рушится наледь. Слушай как каркают птицы. Проносятся автомобили на автотрассах. Слушай как бьются окна. Тлеют бычки. Кашляют простуженные.  Расстёгиваются молнии. Слушай как шумит радио. Штанины трутся друг о друга. Кулак бьётся о скуловую кость. Как кто-то признаётся в любви. Слушай как шмыгают носом. Падают на скользком льду. И отряхиваются. Слушай тихое дыхание замерзающего. Шипение теплотрасс. Музыку из проезжающей мимо машины.
Слушай потому что это мой шёпот. Снежногорск? Вьюжный? Vuosisatoja vanhan jään alle haudattu maa? Что из этого моё имя? Я носил каждое из них. Но это не значит ничего потому что мои имена осыпаются снегом. Тают льдом. Перегорают подъездной лампочкой. Остаётся лишь угасающий шёпот. 
Времени совсем немного, поэтому слушай.

КАССЕТА ТИХО ИГРАЮЩАЯ В ПОЛУМРАКЕ ДК
Мы
Носим свою жизнь с собой  
С мешком историй за спиной
И в порванных джинсах  
Мы
Давно с тобой обречены
Выть по ночам на свет луны  
Ловить в сердца цветные сны
В снежных руинах города

СОФИЯ
Тук. Тук. Тук.
Сердечная мышца жадно качает кровь, изливая последние капли жизни из побледневшего тела. Вода наполняется красной краской. Так трудно уловить точный оттенок. Дыхание становится частым. Потом поверхностным.
Тук... Тук.... Тук... 
Стук сердца замедляется. Тело сводит судорогой агонии. Из последних сил, она хватается за края ванны, будто пытаясь вырваться. Но уже слишком поздно. Свет меркнет в глазах. Жар сменяется холодом. Так холодно ей не было никогда в жизни. Последний вздох. Свет выключается навсегда.

ДЕВЯТКА ПЕНТАКЛЕЙ
"Видишь, какой он довольный? И какой тут  прекрасный сад? Ах!" Соня делано вздыхает и лукаво улыбается, глядя тебе в глаза. Неужели она знает? Неужели понимает, что прячется в твоих снах? Что тебе предстоит сделать? Тогда почему ей не страшно? "Завидую тебе, парень! Потому что, сам, видишь, всё будет хорошо!" И если она говорит это. И говорит так. Значит и вправду будет хорошо. Всё будет хорошо.

ЗВОН СНЕЖНОГО ШАРА
Что-то происходит в тот самый миг, когда звучит последний стук сердца Сони Снежиной и её тело покидает последний вздох. Что-то странное, какое-то помутнение. Будто бы реальность истончается. На один крохотный миг приоткрывая то, что таится в глубине. Снежный шар трескается, обнажая прутья бесконечной решётки пикселей. И становится понятно, что это. И к чему. И может быть даже ради чего. Но всё исчезает спустя мгновение. Возвращается на круги своя, оставляя лишь странное ноющее чувство в груди.
Случилось нечто ужасное.

СОСЕДКА
Пожилая женщина сидит на деревянном стуле с подложенной на сиденье мягкой подушкой. Её кожа испещрена морщинами. Волосы припорошены снегом. На коленях тёплый плед, руки усердно плетут узоры из кукурузных листьев. "Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, кружится быстрей земля". Старое советское радио ласково напевает песню времён её молодости, пока за окном кружат снежинки, ревут петарды, вспыхивают разноцветные огни. 
Отлучившись по нужде, пожилая женщина замирает. Её взгляд приковывает к оштукатуренному потолку, где мокрые узоры расползаются красно-коричневыми пятнами.
Алая капля срывается вниз.

КТО-ТО ХОЧЕТ ЧТОБЫ ТЫ ЗАБЫЛ
Звонкие переливы её голоса. Озорной смех. Солнце, пойманное в волосах, выкрашенных так, чтобы не выдавать корнями настоящий цвет. Пробирающий до костей взгляд. Её пальцы, подцепляющие струны ловким щипком. Выступающие ключицы. Надвинутая на лоб шапка с помпоном. Самые смешные в мире шутки. Слетевшая с плеча бретелька. Рисунки голубым карандашом. Наряды, поражающие мастерским сочетанием обыденности. Прикусанная губа. Секреты,  произнесённые тихим шёпотом. Дружеская рука, что ложится на плечо, в тот самый момент, когда поддержка нужнее всего. И бегущее по телу электричество...
Её мечты, неисполненные, сгинувшие, оборвавшиеся бумажной нитью. Всё, то, что могло быть, но уже никогда не сбудется. 
Кем она была? Прекрасным цветком сорванным до того, как он успел распуститься? Богиней, освятившей землю вечного снега, чьи отблески хранят лишь чьи-то мечты, фотографии, и киноплёнка? Девочкой-фантазмом, которой стоило умереть до того, как она перестала смущать и притягивать взгляды? Вечной женственностью? Σοφία? Кем бы она ни была, её больше нет. Всё закончилось. Ничего не исправить. 

УЧАСТКОВЫЙ
Ну разумеется, он уже начал отмечать. Остался один-одинёшенек в милицейском участке и терпеливо ждал, пока совсем не припрёт. Припёрло в районе семи вечера. Тогда в дело пошла контрабандная финская водка "NJET MOLOTOFF". С красной этикеткой в стиле советского герба и смешным полулысым человечком, которого бьют по голове... Да-да, молотком! Вы угадали! Специально на экспорт. Телефон звонит. Она потерялась на полпути к складу вещдоков. И очутилась у него в столе. А потом исчезла и водка и осталась одна пустая бутылка. Вуаля. Такие бывают фокусы. Можно даже без аплодисментов. Телефон звонит.  Волноваться не о чем. Снежногорск спокойный город. Да, иногда бывают эксцессы. Пьяное быдло учинит какую-нибудь @#$ню типа мордобития. Подросток угонит отцовскую тачку, врежется в дорожный знак, разобьёт голову. Кто-нибудь перебудит соседей: пока слишком усердно ищет закладку, сделает натуральный подкоп. Но ничего с чем бы он не справился. Всего одна бутылка. Он даже за руль может в таком состоянии. И садился. И не раз. И даже не два. Вот если бы бутылок было три... Рабочий телефон звонит уже минуты четыре, пугающе мигая красным огоньком. Встрепенувшись, он наконец снимает трубку.

СИГНАЛ ИЗ ПРОШЛОГО
Эвальд Ильенков сидит в своём кабинете. Промозглый декабрьский ветер задувает из открытой форточки, осыпая тесную комнату ворохом снежинок. Он не чувствует холода - внутри пылает жар, выступая каплями пота на лбу. Записи. Чертежи. Схемы. Всё вокруг завалено промокшими листами бумаги, чернила растекаются под таящим снегом, а он всё не перестаёт писать. Нужно успеть, пока время не остановилось. Пока будущее продолжает существовать. Пока никто не забыл. Пока... Пока... Пока...

РАНТЬЕ
Каблучки нервно цокают по лестнице пятиэтажки на улице Заморозков. Рука вцепилась в кованые перила. Ногти, выкрашенные в нежно-розовый. Сердце бьётся все быстрее с каждым пролетом. И от страха и от натуги. Шум нарастает. Какая-то возня. 
Дурные предчувствия: она с самого начла знала, что с этой девкой не всё в порядке, но не думала, что всё закончится так. Да, она постоянно шумела и водила кого-то к себе домой. Но это не против правил. По крайней мере не совсем. Платила она в срок. Это главное.
Сладкий шелест налички. 
Пролёт за пролётом,. Она добирается до нужного этажа и, в ужасе, замирает на лестнице. Дверь квартиры распахнута и перетянута оградительной лентой. Всё в воде. Туда-сюда снуют врачи и милиционеры. Окровавленной тело девочки укладывают на носилки и накрывают простынёй.

ЧЕТВЁРКА КУБКОВ
"Видишь руку, которая протягивает кубок, а он не замечает? Это дружище, значит, что счастье у тебя под самым носом. Нужно как следует порыскать по сторонам, и тогда всё будет хорошо. Но я уверена, что у тебя всё получится" Она треплет тебя по волосам и смеётся. Чистая незамутнённая радость. От её прикосновения становится так хорошо и сладко, как во сне. И ты понимаешь, что всё будет хорошо.

ЗВОНКИ
Звонки разрывают город. Сигналы рикошетят от телефонов к антеннам базовых станций. От антенн - к контролёрам. От контролёров - к коммутаторам. От коммутаторов - к телефонам. Замыкается связь. Звонок доходит до адресата. Чей-то голос шепчет: "Соня... Сонечка умерла". Всё повторяется. Звонки разрывают город, связывая его невидимой сетью сигналов. Скоро об этом узнают все.

КАССЕТА ТИХО ИГРАЮЩАЯ В ПОЛУМРАКЕ ДК
Вот она россыпь звёзд
На твоих ладонях  
Вот она шальная кровь
На чужих погонах  
Вот он солнечный свет в глаза
И острый ножик в спину  
Всё что я не посмел сказать
Когда волны чувств остынут  
Умоляю коснись меня
Или я просто двинусь  
Здесь и сейчас

МАТЬ
Она узнаёт об этом от... От кого? В голове туман. Первая реакция - циничная усмешка, она решает, что это чья-то дурная шутка. Не первый раз. Научена опытом. Тем более в Новый Год - сам Бог велел. Сонечка часто попадает в передряги, такая уж она. Росла без отца. А у неё никогда не было времени, сначала уроки, потом бесконечная писанина, обзвоны. Не было времени на личную жизнь. А когда появлялись просветы, то лучше бы их и не было. Некому было учить уму-разуму. 
Ещё один звонок. По спине проходит холодок ужаса, но она всё равно не верит. Не до конца. Наверное это ошибка. Такого не может быть. Только не с Сонечкой. Только не с её дочерью. Только не с ней. 
В третий раз звонят уже из милиции, и тогда она падает без чувств.

СОЛНЦЕ
"А это значит, что ты солнышко и всё у тебя будет хорошо!" Она улыбается своей самой чистой и искренней из улыбок, буквально искрясь радостью и целует тебя в лоб. И электричество идёт по телу от этого поцелуя. И она знает, что может случиться, и знает, что знаешь ты, и подмигивает, и ты понимаешь, что в этот раз не случится ничего. Всё и вправду будет хорошо.

БЫВШИЙ
Он садится в дедовскую волгу. Руки дрожат. В глазах стоят слёзы. Он не спал уже... Сколько? Зип-лок и ослепительно-белая пыль на тыльной стороне ладони с тянущейся под рукав кожанки татуировкой змеи. Осталось совсем немного, но это не ради кайфа. Ему просто нельзя вырубаться. Вариантов нет. Понятно? Руки дрожат. Холод или нервы? Всё вместе. 
Но вот прилив бодрости и он вдавливает педаль газа в пол, срываясь с места с оглушительным рёвом. Прочь. Прочь из города. Больше нет ни одной причины оставаться в этом снежном аду. Машина теряется в метели новогодней ночи под взрывы фейерверков. Из магнитолы начинает играть харш-нойз. 

РАДИО ДРОЖЬ 65.2 FM
Беспрецедентно кровавое убийство в новогоднюю ночь потрясло Снежногорск, София Снежина 19xx года рождения была найдена мёртвой на съёмной квартире в доме по улице Заморозков. Предварительная причина смерти - колото-резаные ранения. Полиция ищет убийцу по горячим следам. Еще ни разу за почти столетнюю историю наш город не знал ничего подобного. Оставайтесь на РАДИО ДРОЖЬ, чтобы быть в курсе последних новостей, а теперь реклама.

СПИСОК ВЕЩЕСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
КУХОННЫЙ НОЖ "ГЕФЕСТ": 1шт
КАССЕТНЫЙ РАДИО-ПРОИГРЫВАТЕЛЬ "ЗЕНИТ" 325-К: 1шт.
АУДИОКАССЕТА, ГРУППА "ПСИХЕЯ", "ГЕРОЙ ПОКОЛЕНИЯ БАРХАТ": 1шт 
НАКЛАДНЫЕ НАУШНИКИ "ЭПОХА" 111-Д: 1шт
МОБИЛЬНЫЙ ТЕЛЕФОН "SAMGUNS" C-74: 1шт
КНИГА, ЭВАЛЬД ИЛЬЕНКОВ, "КОСМОЛОГИЯ ДУХА": 1шт.
КНИГА, СЕРГИЙ БУЛГАКОВ, "СОФИОЛОГИЯ СМЕРТИ": 1шт.
АЛЬБОМ ДЛЯ РИСОВАНИЯ С САМОДЕЛЬНОЙ НАКЛЕЙКОЙ "(С)НЕЖНОГОРСК: 1шт"
Список продолжается до бесконечности

ЖИТЕЛИ
Неведение порождает догадки. Их разносят по курилкам и кухням в неловких разговорах. Оглашают по телефону. Нервно выстукивают по кнопкам. 
Кто-то уверен, что никакой тайны нет, всего лишь трагедия обыденной жизни. Несчастная любовь или, может быть, разбитое сердце, или даже роковая случайность. Кто-то был с ней в ту ночь. А затем что-то случилось. Поругались из-за пустяка. Какой-нибудь мелочи. И вот, загубленная жизнь. Даже две.
Они цокают языком, в красках описывая случившееся. 
Или может всё было не так. Она сделала всё сама. Навалилось всё разом. Там и сям. Беда. Проблема. Жизнь ведь совсем не сахар. И вот, Новогодняя Ночь, она одна, а вокруг праздник: гремят салюты, по радио звучат песни, пора счастья и радости. Сорвалась. Не выдержала.
Они вздыхают сокрушенно качая головой. 
Или может тут всё-таки есть какая-то тайна, может она играла. Играла в смерть. Вы знаете, когда подростки прячут свои телефоны в присутствии взрослых. Шепчутся между собой. Надевают длинные свитера, чтобы скрыть порезы. Кто-то подталкивает их к самому краю. Какая-то особо изощрённая тварь. Находит самых уязвимых. Давит на больное. Пока наконец...
Они закрывают лица руками в неподдельном ужаса. 
А может быть всё было совсем иначе и в городе завёлся маньяк....

КАССЕТА ТИХО ИГРАЮЩАЯ В ПОЛУМРАКЕ ДК
Она
Никогда не спит одна
В звучащей песне из окна
Из снежного города да
Туда где океан и сёрф
И пошло на @#$ всё
С собой забрав лишь её
Никому не сказав ничего

НЕСЧАСТНО ВЛЮБЛЁННЫЙ
Он лежит на кровати в темноте, освещенной лишь цифровым свечением громоздкого монитора. И содрогается в плаче. Гнев сменяется горьким сожалением и так по кругу. Если бы только он был там. Если бы только он был с ней. Всё было бы по-другому. Он бы нашёл способ всё исправить. Он...
Не смог бы ничего изменить.
"Первый, самый первый раз вздохнув несмело-а..." звучит тихий голос в наушниках, а он продолжает плакать в унисон песне и рвущемуся на части сердцу.

ЗА ВЕЧЕР ДО
В СКВОТе праздничный вечер. Соня приходит с красными щеками - явно плакала. Но как только видит вас - сразу радостно улыбается. Спрашивать, что к чему так неловко. Зачем лезть в чужую жизнь? Вы садитесь за столик, подальше от шума и гама. Соня достаёт колоду и предлагает погадать. Вы соглашаетесь. Диско-шар освещает лицо Сони блеском тысячи разноцветных огней. Она заговорщически улыбается и тасует карты. Звучит безумная экспериментальная музыка, что-то про нойз и метод нарезок. Соня достаёт карты. По одной для каждого. А затем выносит приговор. И он светлый и радостный, как грядущие праздники. И не потому, что так захотели карты, а потому что так сказала. Соня Снежина. Ведь она и есть волшебство. И она обещает вам, что всё будет хорошо. И в это невозможно не поверить. Вы смеётесь и о чём-то болтаете, и хочется, чтобы этот вечер длился бесконечно. Но он заканчивается и с лёгкой тоской все расходятся по домам, обещая встретиться на праздниках. И тогда веселье продолжится. И жизнь снова расцветёт яркими красками беззаботной юности.
Вот только Соня умрёт уже завтра.

ППТЙС ЗПМНТЬ
Всё это неправда. Она не была девочкой мечты, богиней, или ангелом, спустившимся с небес. Она была несчастным ребенком, которому не повезло родиться на руинах страны, погруженной в голод, нищету и войну. Но она боролась. Боролась до самого конца.
Соня рождается в семье школьной учительницы и зависимого от промедола ветерана украинской войны, лишенного почестей и отправленного в тюрьму прямиком с фронта. Отец так и не сумеет оправиться, и умрёт, когда ей  исполнится три. У матери никогда  нет времени, всю её жизнь занимает работа. Это не вопрос выбора,. Нужно кормить семью, платят мало, времена трудные.
Иногда мать больно бьёт Соню срываясь на неё из-за мелочей. Потом рыдает и просит прошения. Говорит, что убьёт себя, чтобы не отравлять ей жизнь. Соне одиноко и больно. Ей некому выплакаться или рассказать о своих мечтах. Она запирается в себе. Она воображаете себе другой, невозможный мир, вырисовывает его на желтеющей бумаге нежно-голубым карандашом. И прячется там, как под снежным покрывалом
Когда ей исполняется 12 в жизни Сони происходит ужас. Большое чёрное пятно - она вырезала его из памяти тупыми ножницами, оставив неровные края. Ночные кошмары и чувство страшной паники, которое иногда прорывается наружу. Ступор. Истерики. Никому нет дела. Нужно делать вид, что всё в порядке, но как же это @#$дь сложно когда некому обнять тебя и залечить твои раны.
Её отношения с матерью стремительно портятся. Вот она кричит, называя свою дочь пьяной шлюхой и бьёт по лицу. Побеги из дома.  Каморы. Плохие компании. Соня пополняет список того, в чём можно утонуть и забыться. Сигареты. Водка. Трава. Клей. Чьи-то объятия. Память становится хуже. Школьный журнал заполняют отметки о пропусках. Она перестаёт рисовать.
"Легче вообразить себе конец света, чем... конец вот этого всего"
Соня открывает для себя мир эзотерики и тайных оккультных знаний. Магия. Изменение реальности в соответствии с волей. За хаос! Сигилизация. Тульпы. Метапрограммирование. Роберт Антон Уилсон. Principia Discordia. Чёрная железная тюрьма. Гностические тексты. Гилики. Психики. Пневматики. Демируг. Архонты. Πίστις Σοφία. Западная магическая традиция. Церемониальная магия. Солнце и луна. Таро. Герметисты. Орден золотой зари. Кроули. 93. Пересечение бездны. Священный Ангел Хранитель. Любовь есть закон. Любовь в соответствии с волей. Юнг. Коллективное бессознательное. Тень. Анима и Анимус. Самость. Алхимия. Великое делание. Нигредо. Альбедо. Цитринитас. Рубедо.  קַבָּלָה‎ .Сфирот и Клиппот. Адам Кадмон. Тиккун Олам. Пять имён души. Танасух. Суфии. برزخ‎ . Ибн Араби.  तत् त्वम् असि. Веданта. Майя. Атман и Брахман. Шанкара и Рамануджа. Авидья.बोधिचित्त. Матрейя и Амитабха. Бардо иль не Бардо? Радужное тело. Случай Кхенпо Ачо. Телесное воскресение. Πνεῦμα. Spiritus. Пустая гробница. Ἰησοῦς Χριστός. λόγος. Ориген. Неоплатоники. Тайна Трёх. Русская религиозная философия. Николай Бердяев. Софиология Булгакова. Чарльз Форт. Супер-саргасово море. Невозможные факты. Спиритуализм. Парапсихология. Феномен электронного голоса. Околосмертные переживания. Дэвид Чалмерс. Философия сознания. Нейрокорреляты. Панпсихизм. Картезианский театр. Морфический резонанс. 神. Анимизм. Верования австралийских аборигенов. Мифическое время. Золотой век. Изгнание из Эдемского сада. Meta-historical fall. Пара-наука. Эвальд Ильенков. Ноосфера. Опыты симуляции сознания. Дело открытое против реальности. Загубленные виртуальные траектории. Призракология. Коммунизм. Архонты.
Соня пытается прорваться сквозь тонкую ткань реальности, и, кажется, у неё получается.
Она режет вены и попадет в психушку.
"Может быть я и есть Σοφία?"
"Пожалуйста, не забывай про таблетки"
Выписка. Ремиссия. Периоды затишья. Соня послушно ест суп на узенькой кухне их однокомнатной квартиры, делая вид, что между ней и матерью нет напряжения. Мать считает, что её дочь совсем отбилась от рук. "Всё из-за того, что в доме нет мужика." От этих слов Соню бросает в дрожь. Мать осекается и прячет взгляд на дне тарелки с супом.
Соне больно и плохо. Она красит волосы в синий, начинает вызывающе одеваться и носить яркий мейк. Она балансирует между попытками забыться и собрать себя по кусочкам. Как мозаику. Или витраж. Ей хочется быть любимой, но люди ранят её, сами того не зная. Ещё хуже, когда они делают это специально. Значит нужно быть готовой, обрасти коркой льда. Вот эрос. Но не заледенеть внутри. Вот каритас. Дарить миру добро и радость. Она репетирует перед зеркалом: язык тела, мимика, речь. Она это или не она? Где кончается образ, призванный защитить от боли и начинается то самое, настоящее? Есть ли оно вообще?
"Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы"
Соня поступает и снова берётся за карандаш. Вот на шершавой бумаге рождается чьё-то безмерно строгое, но прекрасное лицо, увиденное когда-то в далёком детстве по старому чёрно-белому телевизору. Миры, где она прятались в детстве, вновь оживают.
"А теперь сложи из них слово Вечность!"
СКВОТ становится её новым домом. Местом, где собираются такие же, как она. Израненные дети конца тысячелетия. Она ищет там любви, но всё всегда идет наперекосяк. Скандалы. Измены. Ссоры. Почему даже кто, так похож на неё, не могут её понять? Неужели она обречена на одиночество и вечную боль? Слёзы текут по щекам.
"Мы будем называться Родной CRY". Она широко улыбается, растягивая губы пальцами в комичной улыбке. "Игра слов - просто вишенка на торте, поверьте". Никого не приходится убеждать. Репетиции. Первые концерты. Владелец СКВОТа берёт их под своё крыло и они готовятся выпустить свой первый альбом. Успех кружит голову. Соня чувствует себя маленькой звёздочкой. Но даже это не приносит облегчения.
"Откуда у тебя деньги, тварь?" кричит мать, когда Соня собирает вещи, готовясь к переезду на съёмную квартиру. "Ты же шалава! Ты же за деньги им даёшь, вот откуда всё!" Мать встаёт в дверном проёме, угрожает повеситься, если Соня уйдёт. Ей уже всё равно.
"Нужно не узнать имя, а дать его. И пусть все поверят. Тогда всё получится"
Соня пытается продержаться без наркотиков хотя бы день, но не может. Приступы паники сводят с ума, бешеным биением сердце и выступают на коже градом холодного пота. Слёзы катятся по щекам и она, съёжившись, зажимается в угол, предчувствуя свою смерть. Соне холодно, ей мерещится, будто за ней следят и сводят с ума, но от мыслей о возвращении в психушку становится только хуже. 
"Я - это не мои зависимости и травмы. Не только они" говорит Соня, глядя в зеркало в пустой ванной комнате. "И я не позволю снова так со мной поступать. Или с кем-то ещё. Я буду бороться. Хватит!" 
Она говорит это себе или кому-то ещё?
На момент смерти Соне было всего 16. 
До дня рождения оставалось четыре месяца.

ПРОЩАНИЕ В СКВОТЕ
"Страшно горела наша девочка" седеющий, но молодящийся мужчина в косухе поднимает стакан с пивом. Зал с колоннами залит карминовым светом стробоскопов. Сегодня здесь только свои. "Маленькая Дженис Джоплин. Но я не думал, что всё так кончится. Не в её возрасте. Это всё так неправильно". Все молчат. Некому добавить что-то или возразить. "@#$дец, как неправильно. И я даже не только про Соню. Вообще всё это..." Мужчина кривится и качает головой. Слёзы блестят на щеках, вырываясь из-под тёмных очков. Он ставит кассету с недописанным первым альбомом. Мрачная гитарная музыка и надрывный вокал катятся по ДК. Сквозь шум можно расслышать голос и басовые партии Сони.

ТРОЙКА МЕЧЕЙ
"Твоё сердечко разбито" Соня кладёт руку тебе на грудь. Смотрит на тебя взглядом, полным сочувствия. Но не сверху-вниз. Ни капли. Как будто видит в тебе то, что не видят другие. Нечто прекрасное. Ту, кем тебе предстоит стать, но кого она в тебе уже видит. "Но видишь дождь? Это значит, что всё временно. И он пройдёт. И боль закончится. И всё будет хорошо". А теперь Соня улыбается. И трудно не поверить, что всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

СГНЛ З ПРШЛГ
Неожиданно Эвальд Ильенков замирает. Перо дрожит в миллиметре от бумаги. Капля чернил срывается, пачкая лист. Ничего из этого не случится. Его охватывает ни с чем не сравнимое отчаяние. Подобного Ильенков не испытывал ни на войне. Ни в ссылке в эту снежную бездну. Ни когда начал рушиться его грандиозный проект. Надежды нет. Время остановилось. Скоро все всё забудут. Ему становится холодно как никогда. Взгляд падает на нож для переплёта книг. Он ловит своё отражение на поверхности лезвия.

КАССЕТА ТИХО ИГРАЮЩАЯ В ПОЛУМРАКЕ ДК
Гори
Внутри моё сердце гори  
А вокруг всё живое живи
И никаких заклятий  
Слышишь
Тысячу раз прости  
Лишь шаг остался до двери
И я в оковах твоих объятий

МОГИЛЬЩИКИ
Грубые рабочие руки роют лопатой неподатливую мерзлую землю. Техника заглохла от холода, но им никто не доплатит за тяжёлый ручной труд. Каждый удар отдается в теле импульсом мышечной боли. Сигареты тлеют в полумраке двумя огоньками в клубах дымного тумана. Два живых силуэта посреди застывших скорченных деревьев, памятников и крестов. Пот льется градом даже в лютую стужу, пропитывая майки рабочих. Они звенят бутылками водки, когда неблагодарная работа закончена и яма готова принять покойницу в свою утробу.

ОПРОСНИК ШТАТНОГО ПСИХОЛОГА
Кем вам приходилась погибшая? Ответ: _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __
Опишите наиболее ёмко ваше отношение к случившемуся: Ответ:  _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 
Испытывали ли вы чувство нереальности происходящего? Ответ: _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __
Были ли у вас нарушения аппетита или сна? Ответ: _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __
Были ли у вас провалы в памяти? Ответ: _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Чувствовали ли вы необычайную тоску по прошлому или не случившемуся? Ответ:  _ _ _ _ _ _ _ _ __
Слышали ли вы, как кто-то зовёт вас, когда в комнате никого не было? Ответ: _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Замечали ли вы за собой тоску по тому, что не могло случиться вовсе? Ответ: __ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __
Хотели вы бы что-то изменить, если да, то что именно? Ответ: _ _ _ _ _ _ _ _ __
Список продолжается до бесконечности

ГРОБ
Дорогой лакированный гроб из красного финского дерева. И в нём Соня. Безжизненная и прекрасная, в ослепительно-белом свадебном платье, отливающей снежной голубизной. И в то же время ещё совсем ребёнок. Кажется, пройдет секунда и она выпрыгнет из гроба, заливисто смеясь. Выключится камера. Закончится сцена. Перестанет крутиться киноплёнка. Ничего из этого не случится. Самые крепкие парни берут гроб на плечи и мрачным маршем несут до автобуса, дрожащего в холоде раннего утра.

РАДИО ДРОЖЬ 65.2 FM
Снежногорская милиция объявила об окончании следственных действий по поводу гибели шестнадцатилней Сони Снежиной. Напомним, что её тело было найдено в пятиэтажном доме на улице Заморозков в новогоднюю ночь. Вопреки многочисленным предположениям, вердиктом следствия становится самоубийство в след... следст... сле... след... следстви...
Слова теряются среди помех.
Радио выключается.
Всё это уже совершенно не важно.

ТУЗ ПЕНТАКЛЕЙ
"Ого! Ну тут всё понятно! Ты станешь богатым, и знаменитым, и всё у тебя будет хорошо!" Соня радостно улыбается и легонько касается твоей руки. В её взгляде мелькает грусть. Крохотная толика. Будто льдинка, что вонзается в твоё сердце. "Ты только не забывай про нас в Петрограде. Ладно?" Но тает уже через мгновение под теплотой её касания и взгляда. Ты никогда не забудешь. И всё будет хорошо.

МОГИЛА
Туманно. Холодно. Снег смешивается с дождём. Её хоронят в черте кладбища вопреки традициям. Все делают вид, что не слышали новостей. Отпевание. Половина свечей гаснет под снегом. Кадило зажигается с третьей попытки. На предложение попрощаться никто не находит внятных слов. Последний поцелуй в лоб. Холод окоченелого тела. Мурашки идут по коже. Тук-тук-тук. Заколачивают крышку. Опускают в землю. Гроб едва не срывается с верёвки, но его удаётся удержать. Мать пытается броситься в землю следом. Воет белугой. Оттаскивать её приходится втроём. В могилу бросают монеты. Они звенят, бьются о крышку и теряются среди кладбищенской грязи. Соню закапывают. Кто-то хныкает. Шмыгают носом. Перешептываются. "А что будет в меню?". В землю втыкают старообрядческий крест. Венки. Бордовые розы. Вот и всё. Закончилось. Люди стыдливо набиваются в автобус. 

КАССЕТА ТИХО ИГРАЮЩАЯ В ПОЛУМРАКЕ ДК
Я
опять не знаю что сказать  
Наверное нужно промолчать
Но я не сумею знать
Ты обязательно должна понять  
Что небо проплывая вспять
Поможет мне тебя украсть  
На влажных глазах апреля

ПОМИНКИ
Кафе "Холодок" сегодня не работает. Кто-то арендовал его на весь день специально для поминок. Сдвинутые столы с белыми скатертями. Фаянсовые тарелки с кутьёй. Стопки с водкой. Люди набиваются битком.  Рассаживаются за столы, не снимая курток. Едят и пьют. Облачка пара вырываются при дыхании. Холодно. Плохое отопление. Изредка вспоминают про Соню. Затевают застольную песню. Становится неловко. Молчат. Мороз рисует что-то изморозью на окнах. Светофоры мигают багровым. К двум часам не остаётся никого кроме персонала. Весь остальной день кафе пустует.

ПОСЛЕДНИЙ ШЁПОТ ГОРОДА
Жизнь продолжается. Память о Соне покрывается туманной пеленой. Черты размываются. Слова путаются. Она так далеко. Будто её никогда не было. Дом на улице Заморозков отремонтируют и продадут за бесценок семье детдомовских сирот. Мать найдёт своё успокоение в работе, транквилизаторах и антидепрессантах. В СКВОТе взойдут новые звёзды. Копии зина запылятся и будут выброшены на мусорку. Граффити на углу Метельной и Февраля замажут белой краской. Бюджетное место на художественно-графическом займёт парень с птичьей фамлией. Влюбленные соблазнятся чьей-то улыбкой. Друзья найдут утешение в чужом плече. Все знают, что нужно двигаться дальше. Все понимают, что жизнь идёт своим чередом. Всё пронесётся. Забудется в снежной неге города, где ничего не меняется. Соня Снежина исчезнет из памяти Снежногорска.
Или?..
Вы обещаете друг другу встретиться, чтобы помянуть Соню на её девять дней.
Чтобы помнить.

В РОЛЯХ  

Егор Морозов
Александр Тихонов
Михаил Логинов
Вера Тихонова
Афанасий Февральский

 

Изменено 19 января пользователем Таб

[Таб 279]

ТИШИНА
Город замолкает. И больше не скажет ничего. Не будет ни шёпота. Ни крика. Только снег сыпется на спящий Снежногорск. Укутывает его одеялом. Берёт в объятья. Облекает в саван. Снежно-панельный город спит и видит сны.

СНЫ
Ваши сны расцветают и вянут. Букеты образов. Все об одном. Но каждый на свой манер.
Есть нечто прекрасное. И оно вянет под снегом. Исчезает в метели. Навеки замирает под толщей льда. Наступает тоска. И чувство, что ничего не исправить.
Наконец, сама нить памяти истончается, оставляя лишь горькое томление по тому, что могло быть.
Но никогда не случится.

ПОДЪЁМ
Щелчок радио.
С вами утренний прогноз погоды на РАДИО ДРОЖЬ! Сегодня в Снежногорске ожидаются  заморозки до -15. Порывы ветра до 10 метров в секунду. Влажность 65%. Давление 754 миллиметра ртутного столба. Ожидается сильный снег и метель. Короче, будет очень холодно, влажно и вы ни черта не увидите дальше своего носа. Не забывайте тёплые куртки, шапки и термобелье. Водители - будьте внимательны вдвойне. А лучше втройне. С вас спрос особый.
А теперь музыкальная пауза....

СОН (?)
И лишь один сон отличается от других. Словно в зеркальном отражении всё проигрывается с точностью до наоборот. В нём ты холоден как снег. И на душе твоей лёд. И как метель ты врываешься в цветник, когда все ждут меньше всего. И губишь прекрасный цветок.
И нет ни печали ни сожаления, только обида и холодная ненависть, к той, кто посмела нарушить привычный порядок вещей.
Разбить тебе сердце.
И когда она смотрит на тебя, то узнаёт. И понимает, что расплата настала. И в глазах её ужас. И грусть. И может быть даже жалость.
"Ай! Что-то в глаз попало..."
И, всего на мгновение, ты тоже чувствуешь что-то ещё. В глубине очерствевшей души. Мелькает давно забытое чувство.
И тут же тонет в пучине бесконечного холода.
Ты заставишь её умереть. Так, чтобы никто никогда ничего не понял. А затем ичезнешь, оставив после себя лишь призраков невозможного завтра.
Напоследок она просит одну только песню.

РАДИО ДРОЖЬ 36.6 FM
Я снимаю звёзды языком и режет
Привкус металлических созвездий
И недобрый огонёк в глазах мелькает
Как бы обошлось всё без последствий
У-у

КВАРТИРЫ
Вы просыпаетесь и смотрите на время. Одиннадцать утра. Ветер воет в вентиляции. За окном метёт и потихоньку светает. Холодно. Трубы едва греют. В головах продолжают вертеться обрывки снов. Смутные образы. Чувство утраты и безнадёги. Вы вспоминаете Соню. Так странно. Вы видели её живой и цветущей совсем недавно. И безжизненно мёртвой меньше недели назад. Но в голове такое чувство, что прошло десять лет. Её образ выцвел. Побледнел. Стал далёким, как детский сон. Так странно.
Неужели так и должно быть? Неужели это и значит "нужно двигаться дальше"? Смириться с утратой?
Просто забыть?
Вы вспоминаете - не иначе как чудом - что сегодня в три должны быть поминки в кафе "Холодок" на набережной. Вы просто тихо посидите за столиком у окна и вспомните Соню. Кто-то должен прийти из колледжа. Кто-то из СКВОТа. Может быть кто-то из родственников или знакомых, кого вы даже толком не знаете.
Жаль только....

ОН(А) НЕ ПРИДЁТ, ЧАСТЬ 1
Слава Синицын не спит этой ночью. Ворочается с боку на бок. Со спины на живот. Изредка падает в полусон. Начинают гудеть голоса. Образы - мелькать под тонкой кожей век. Он куда-то спешит. И неизбежно не успевает. Забывает, зачем он здесь. Становится холодно. Воет метель. Всё заполняет снег. 
Он просыпается в поту и с гулко бьющимся сердцем. За окном и правда метёт. Смотрит на часы. Идёт в ванную. Глядит в зеркало: всё то же слишком детское лицо со следами акне. Всё те же бесцветные волосы. Отвращение.
Слава вздыхает. Писает в раковину. Делает глоток воды.
Всё повторяется снова и снова.
Слава листает свежие издания из книжного магазина "Ильенков" под тусклым светом громоздкого монитора. 
Полуосыпавшаяся мозаика философа в окружении космического тумана и звёздных систем вспыхивает в сознании Славы.
Юнгер. Эвола. Ещё один Юнгер, брат прошлого. Буквы плывут перед глазами. Предложения не складываются. Смысл ускользает от сознания, тонущего в беспокойной бессоннице.
Слава надевает тяжелые наушники и решает послушать радио. Длинные и короткие волны. APRS и ADSB. Метеоспутники. Любительские и номерные радиостанции.
Когда-то он ходил в кружок радиолюбителей. С тех времён у Славы осталось старое советское радио "ЭРА-500" с рамочной антенной и модулем на 433 мегагерц.
Шум. Жужжание. Писк. Говорят, если найти нужную волну, можно узнать тайны реальности. Услышать голоса мёртвых. Дату собственной смерти.
Сознание Славы дрейфует по радио-волнам. Одноразовый код. Обрывки чьих-то фраз. Шифр Вернама. Азбука морзе.
Ничего интересного.
Слава засыпает под шум радио, когда за окном уже готов забрезжить рассвет.
Память о встрече тонет в сладком забытье.

ПОДЪЕЗДЫ
Прокуренные. Давно не видевшие свежей краски. Все выкрашенные в синий. Со стенами, где нацарапаны ключами чьи-то имена, слова "люблю" и х#@. Выкрученными лампочками. Застревающими лифтами. С рушащимися бетонными ступенями. Ржавеющими перилами. Незакрывающимися окнами. Осыпающимися побелкой потолками. Мутными типами, шарящими за цветочными горшками. Присвоенными кладовками. Сожжёнными звонками. Забитыми жвачкой замками. Потерянными на крышу ключами. Скрипучими дверями. Воняющие мочой. 
Вы запираете за собой двери и быстро бежите по лестнице, чтобы поскорее вырваться на свежий воздух.

ПАНЕЛЬКИ
Северный жилой район. Ваш район. Севернее только снежная пустошь. Вышки ЛЭПов. Недостроенная автостоянка. Заброшенные вагоны и ночлежки. Потерянная в снегу железная дорога.  
Небо серое с грязными разноцветными отсветами. Солнце - едва видное бледно-жёлтое пятно. Ветер воет, вздымая снег. Ещё не метель, но уже почти. В воздухе пахнет морозом. Под ногами блестят ваши собственные следы.
Вокруг тесно лепятся друг к другу панельки, перемигиваясь жёлтым светом. Одинокое окно отливает лиловым. В лабиринтах дворов прячутся ларьки, названные женскими именами и безыскусным "Продукты 24". Их теснят сетевые магазины "Синее и белое". Лавки. Скамейки. Детские площадки с уродливыми скульптурами. Замазанное белым граффити на углу "Морозной и Февраля". 
Дом по улице Заморозков.
Восток. Дворник сбивает наледь с козырька подъезда. Кто-то едва не поскальзывается. У мусорки звенят бутылки. "Парк светлого завтра", или, вернее, "ЖЕЛЕЗКИ", две статуи держащиеся за руки. Кинотеатр "Декабрь". Колледж. Книжный магазин "Ильенков" с роскошной мозаикой. Здание с колоннами - бывший ДК или нынешний СКВОТ. Дальше - кладбище, где похоронена Соня и ваши родственники.
Запад. Дороги становятся шире. Гудят грузовики. Кто-то бредёт по обочине. Вещевой и радиорынок. Склады. Магазин техники. Заброшенное здание НИИ. За чертой города среди метели теряется колония строгого режима "Белый волк". Ещё дальше - граница с Финляндией, контрольно-пропускной пункт.
Город пополам перерезает река "Ледянка. Там начинается Южный. Старая малоэтажная застройка. Мост. На набережной - кафе "Холодок". В тумане высится башня "Маяка".  Психиатрическая лечебница "Стылый край". У самого горизонта дымят трубы заводов, упираясь в горы.
Всего не перечислишь. От края до края город можно пройти меньше чем за час. Но зачем? Тут ходят автобусы.
Единица и тройка.

КАФЕ "ХОЛОДОК"
Вы начинаете прибывать к назначенному времени. Один за другим. Неоновая ярко-голубая вывеска. Прозрачная дверь плохо закрывается. На пороге разводы грязного снега. Стены задекорированы снежинками и морозным орнаментом. По телевизору крутят "Ментов", но вместо дорожки звучит безликий эмбиент из трёх нот. С кухни, отделенной от основного помещения стеной с арочным проёмом, слышится возня и нерусская речь. Пахнет чем-то мясным, но чем именно - непонятно. Столики у окна вдоль западной стены накрыты белыми скатертями. Деревянные стулья жесткие и неудобные. Занавески с кружевами. На стекле росписи морозных узоров. Слышно, как воет метель. Набережная тонет в непроглядной дымке уже через метр, не доходя до границы реки. Официантка в бирюзовом переднике у стойки безучастно смотрит в окно, подперев голову рукой, и даже не думает подходить.
Дует. Холодно. Тут почти не топят.
Вскоре вы понимаете, что больше никто не придёт.

Изменено 4 января пользователем Таб

[Таб 279]

ОН(А) НЕ ПРИДЁТ, ЧАСТЬ 2
Лиза Волкова не спит этой ночью. Она стоит перед гримёрным зеркалом, завороженно глядя на своё отражение. Лампочки горят золотом, выхватывая её фигуру из мрака, озаряя ореолом величия. Свет переливается в золотистых волосах, становясь похожим на нимб. В наушниках-вкладышах играет столичный инди-рок.
Ты топ-модель  
И все хотят к тебе в постель  
Ты топ-модель
Твой дом отель
Чизкейк измазанный помадой  
Думаешь у тебя есть все?
Лиза улыбается, постукивая ноготками в такт мелодии. В воздухе витает аромат парфюма с нотками цитруса. Она меняет драгоценности и наряды. Подбирает оттенки так, чтобы они звучали в унисоном с тоном её кожи. Цветом волос и глаз. Ей нужно быть неотразимой, чтобы обломать всем кайф на завтрашней встрече. Телефон вибрирует десятками уведомлений. В воздухе витает аромат парфюма с нотками цитруса.
Всё не то.
На лице Лизы мелькает неподдельная злоба. Она гневно швыряет малахитовое платье, едва сдержавшись оттого, чтобы не разорвать его в клочья. Расстёгивает бюстгальтер. С тихим шелестом он падает на пол, открывая взору изысканность наготы. 
Идеально. Ничего лишнего.
Лицо Лизы озаряет улыбка.
Если бы только она могла пойти прямо так.

Изменено 5 января пользователем Таб

[Gonchar 4 767]

Он какое-то время стоит за пределами кафе. Мороз жадно вгрызается в самые незащищённые места, но покрасневшие пальцы греет дымящаяся сигарета. Город сплетается какофонией из звуков, запахов и вездесущего мороза где-то на грани восприятия, проскальзывая своими щупальцами по всем органам чувств. Но не оставаясь ни в одном из них надолго. 
Шины старой "девятки" месят засыпанный химией чёрный снег, напоминающий даже в минусовую температуру отвратительную кашу; хрипло каркают вороны, сгрудившиеся вокруг исходящей маревом теплотрассы; о чём-то бойко переговариваются закутанные в многочисленные слои одежд торговки на разбитом через дорогу рынке; мерно гудят толстые чёрные провода, протянутые между могучих плеч высоковольтных линий передач, нашептывая знакомую лишь безумцам и детям мелодию застывшего в безвременье города.

Город продолжает жить свою жизнь и вряд-ли заметит утрату тысячи-другой жильцов. Плюнет и разотрёт, как будто так и надо. Только пустые глазницы окон будут намекать о том, что здесь когда-то теплилась жизнь. 
Из горла поднимается хриплый кашель и на грязный снег летит горькая мокрота, смешанная с химозой, которая продаётся под видом табака. Он не помнил, что началось раньше - сигареты или кашель? Молодость не была щитом от бронхита в Снежногорске. 

Собраться с силами толкнуть пластиковую дверь кафе оказывается куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Не смотря на кажущуюся лёгкость она требовала напряжения во всём теле, чтобы заставить её впустить нового посетителя внутрь. 
От перепада температур сразу бросает в пот. К столику собравшихся Егор подходит уже с курткой в руке. Молча кивает присутствующим. Бросает на потертую обивку стула одежду и с жалобным скрипом опирается локтями на стол. Его обычно самоуверенное выражение стёрлось под чёрной маской мрачной решимости. Он потирает задубевшие ладони, костяшки его кулаков несут отчётливые следы ссадин.

--- Ну...думаю никто не верит, что Соня сама себя вскрыла?

Наконец разбил он повисшую давящую тишину за столом, задавая игравший в голове каждого так или иначе вопрос. Его губы кривятся в странной гримасе.

--- Ментам только и надо что списать всё на самовыпил. Меньше работы. Дела идут как надо. Похлопали себя по спине.

[Yambie 16 251]

Смерть он видел лишь однажды. Как медленно ослабшее тело покидает дух жизни... хотя на самом деле – в мгновенье ока. Человек просто засыпает, страх рассеивается, уходят все тревоги и наступает умиротворение в блаженной тьме. Он помнил угасший блеск в глазах матери и её русые волосы отчасти окрашенные в кровавый цвет. Тогда оборвалась одна из ниточек, которая должна была связывать его с другими людьми, рассеивая чувство одиночества. 

Он ловил себя на мысли, что некоторые люди всегда должны оставаться позади других. Быть блеклой тенью, ступенькой, катализатором неких событий, где для них, однако, нет никакой существенной роли. Они превращаются в глухие отзвуки и исчезают окончательно после смерти, ибо не вечна память о них даже при жизни.

Он почти смирился с подобной участью, пока не познакомился с ней.

Надоедливая, слишком навязчивая, её открытость откровенно говоря бесила. Случайная встреча, которая должна была закончиться там, где и началась. Дала трещину в душе, но будто не во вред. 

Ладно, недотёпа.

Вечно хмурый, замкнутый в себе, он ощутил, как в нём загорается тёплый огонёк потерянной жизни. Его бремя в её глазах не казалось какой-то глупостью – его словно увидели, осветив сырую коморку ярким солнечным светом. Он улыбнулся, пообещав, что поступит в тот же колледж, что и она. Дал слово, что всегда будет делиться тем, что затаило беспокойное сердце.

Но почему ты об этом не сказала?

Унылые серые коробки из бетона коронованы зловещими ореолами. Весь город – больница для душевно-больных, а самое маленькое место, не скрывавшее своё презрительное наименование, чинило выбившийся из работы брак. Безвкусные таблетки во рту и запах спирта, что намертво впитался в стены. Обветшалые здания, что приходятся ровесниками дремучего поколения, которых не первый год обходила стороной смерть. Казалось уже не оглянется назад, пока не явилась одна выбивающая из колеи весть.

В итоге всё стремительно вернулось на круги своя. Он обрёл себя прежнего, пусть и с ощущением, будто от него отключили какой-то очень важный аппарат жизнеобеспечения.

Можно ли вообще что-то из уже случившегося назвать... правильным?

Никогда наверняка не узнаешь, что твориться в квартирах высоких многоэтажек. Люди до сих пор живут прошлым, часть которого толком не успели застать. Они черствы и жестоки, невольно прививают подобные черты детям, отчего чужое откровение не более чем фальшь. 

Маленькая горящая спичка сеет пожар.

Сидя за столом, Саша протёр тыльной стороной ладони лоб. К горлу поступает неприятный ком, лишая дара речи.

 

Изменено 5 января пользователем Yambie

[luckyorange 2 779]

Фет недовольно стащивает с себя наушники, наблюдая за надвигающимся по его душу горизонтом событий, в данном конкретном отрезке времени и лоскута пространства, взявшего на себя образ уличной шпаны и сносного ударника Морозова. В эзотерическом чуде балтийской техники, на самом деле сделанной где-то под Смоленском, все еще глухо играет музыка. 

--- Ментам только и надо что списать всё на самовыпил. Меньше работы. Дела идут как надо. Похлопали себя по спине.

- Давай тогда ты ворвешься в медицинский архив и стащишь Сонькину карту? - мрачно отшутился Фет, отпивая заказанную бутылку дешевого пива, этикетка которого гордо гласила: “Черное Море: Тройка”, - вскрытие покажет.

Афанасий - шутник, которому не достает короля в голове; клоун, которому не хватает немного юмора; скоморох, у которого все жизнь - пропитанная душным ароматом дешевых сигарет сцена ДК; идиот, прямиком из извращенной пародии на Достоевского. Поэтому абсолютная, стоическая серьезность вырезалась сквозь тонкую пелену несмешного юмора.

- А я на стреме постою, - он говорит, отпивая глоток. Теплое пиво отдает отвратительно сладким вкусом, тут же уступая горечи. Фет прикладывает кулак ко рту, блокируя поступивший рвотный рефлекс.

Изменено 5 января пользователем luckyorange

[Rane 111]

Утром её разбудило громкое воронье караканье под окнами. Несколько чёрных птиц расселось на фонарных столбах и ближайших к ним деревьях. В комнате Веры стоял холод, который просачивался внутрь сквозь форточку, оставленную слегка приоткрытой. Краска на оконных рамах давно облезла, на одном из стёкол виднелась трещина. Вера знала, что тепло расслабляет, а спать слишком долго ей не хотелось. Не сегодня. Правда, была и ещё одна причина. В эти дни даже сон не доставлял ей прежней радости.

Вчера она сидела перед толстым монитором до последнего, всеми силами пытаясь избежать очередной дозы. Она нуждалась в химии. Сейчас, пожалуй, даже больше, чем когда-либо. Столь незабвенно чёрных дней, подобных нынешним, в её жизни было не столь и много. Несколько лет прошло с последнего раза.

Она не любила вспоминать.
Прошлое должно остаться в прошлом.

Есть множество пространственных плоскостей как в оттенках серого, так и в чёрном спектре. Ты как-то выживаешь, тянешь эту лямку, но потом падаешь на самое дно. Тебе кажется, что всё, гаже не станет, пытаешься найти некое умиротворение в таких мыслях, но внезапно трухлявые доски этого дна ломаются под твоим весом, и ты падаешь вновь, ещё дальше, туда, где множество острых штырей ожидают момента, чтобы пронзить твоё сердце, израненное ещё после первого падения.

А что потом? Потом тебе приходится учиться вновь.
Как жить, когда всё внутри кровоточит. Как делать вид, что тебе плевать. Как притворяться, что ты ко всему безразлична. Как смотреть на мир с пустым выражением в глазах, чтобы этот мир не увидел, как тебе больно, и не решил надругаться над твоим страданием.

Падающего всегда толкают.
Надо просто сделать вид, что не падаешь, даже если ты на всех парах летишь в пропасть. Иначе нельзя. Иначе твоя чёртова жизнь сожрёт тебя окончательно.

Вера встала с постели, открыла банку с энергетиком и начала одеваться. На душе скребли кошки. Взгляд непроизвольно тянуло в сторону ящика, в котором Вера держала химию. Сопротивляться было больно. Сопротивляться не хотелось, эта боль казалась такой несправедливой, незаслуженной.  "Правильно сделала, что вчера сдержалась, — подумала она, — иначе спала бы до сих пор". 

Накинув на себя старое, потрёпанное шерстяное пальто с десятком разноцветных заплаток, Вера поспешила открыть дверь, не обращая внимания на сонное старушечье бормотание насчёт того, какая же Вера неблагодарная шлюха, за дозу наверняка готовая отдаться первому встречному. От безнадёжной алкоголички подобные вещи было особенно иронично слышать.

Она открыла дверь в кафе "Холодок". Не самая надёжная, довольно жалкого вида, дверь, тем не менее, настолько пропиталась сумрачной мощью вечной зимы, что Вера еле-еле смогла сдвинуть её с места. "Им бы сделать с этим что-нибудь, — с лёгким раздражением пронеслось в голове Веры, — такими темпами она обледенеет окончательно".

В кафе собралось несколько человек. Некоторые пришли, некоторых она с первого взгляда не заметила. Вера подумала, что с этими людьми её соединяет та невидимая, хрупкая ниточка, которая так легко обрывается, которую пытаешься сберечь сколь возможно долго. Не всегда получается. Чаще всего не получается, на самом деле.

Это ниточка памяти.
О Соне.

В отдельные часы, полные какого-то особенного отчаяния, Вера размышляла об этой трагедии и не могла поверить, что нет больше звёздочки, что взошла на стальной, безжалостной глади северных небес. Она наполнила её повседневность смыслом, впервые за много-много лет, а потом исчезла с альбома жизни, будто никогда и не было её.

Как же много хотелось сказать ей.
В стольких вещах признаться. Вера знала, что Соня всегда поймёт. Создавалось впечатление, что такая, как она, не может умереть по определению. Но приходится смотреть фактам в лицо. Сони больше нет, а это значит лишь одно – мир вокруг поломан начисто, с ним что-то не то на фундаментальном уровне. Будто какой-то ключевой закон отказывается работать, либо работает совершенно неправильно.

Механизм вселенной даёт очевидные сбои.
Найдётся ли часовщик?

Вера вошла внутрь, кивнув остальным, и с мрачным видом устроилась где-то в уголке.
Кого-то она знала с детства, а кого-то встречала только мельком. Но встревать в разговор первой Вере было в любом случае неуютно.

[Yambie 16 251]

Саша болезненно поморщился, взглянув на Фета. Точно рулетка – любимая азартная игра вселенной, когда рождается первый ребёнок последующей декады рода людского. Добрую часть лишили фанатичности, но одарили чем-то извращённым, гротескным, со слабыми нотками меланхолии.

Кто дольше всех продержится на грани.

– Даже если... то не было решением Сони, – чуть хрипловатым голосом сказал Саша, отзываясь на слова Егора. – Что с того? То, что уже случилось не исправить. Конечно, – хмыкнул, – ментам легче списать на самовыпил. Но толку тоже никакого. Бранить за их некомпетентность можно без конца, а возобновлять дело они вряд ли станут.

С горечью на сердце, Соня всего лишь маленькая мышка, которая не носила на тонких плечиках золотую мантию всенародной симпатии, чтобы взбудоражить своей смертью каждого ещё живого на земле. Не говоря уже о тех, кто был с ней близок.

Их мнение и вовсе могли в наглую втоптать в пыль да грязь.

[Soulcatcher 90]

Моя грудь горит.

Горит в том месте, где должно находится сердце. Там, где на изнанке старого серого пальто пришит самодельный карман. Особое место. Там лежит блокнот. Для набросков.

Сегодня его здесь нет.

Сони сегодня тоже больше нет.

 

Белый - цвет невинности. Этот проклятый город знает это. Посыпает снег сажей и пеплом. Заливает синим светом омерзительной неоновой вывески. Скрывает смогом. Поливает скатерти пивом и жиром. Пропитывает сигаретным дымом. Город извращается над ним, как я над своим холстом. Город породил меня, как порождает остальных своих чудовищ. И они повсюду, и они скрываются, не желают показывать свою мертвую гниющую плоть... Я тоже должен прятаться?  

--- Ну...думаю никто не верит, что Соня сама себя вскрыла?

Мои губы перекашивает судорогой. Пальцы едва слышно хрустят, вцепившись в край оскверненного стола. Жжение в груди продолжает нарастать.

Мои глаза скользят по лицам собравшихся. Все это бессмысленно. Все присутствующие уже знают правду. Косые взгляды. Эти слова. Жесты. Мне дают шанс... закончить все самому.

- Давай тогда ты ворвешься в медицинский архив и стащишь Сонькину карту?

Кровь стучит в висках. Мент допрашивает подозреваемого в телевизоре над стойкой. Скоро я окажусь на этом месте. Ведь и я знаю правду. Сколько ночей я убивал её в своих снах? А тем утром... Я видел кровавые следы на лестничной площадке, ведущие к моей двери. Мучавший меня кошмар воплотился в реальность. Лишил спасения считать его всего лишь сном.

Кровь стучит в висках, заглушая все прочие звуки. Карман тяжелеет, обжигает промерзшим металлом.

- Завидую тебе, парень! Потому что, сам, видишь, всё будет хорошо!

Её голос эхом проносится в голове, изгоняя дрожь и волнение. Приносит спокойствие. Дарует благословление.

9 пентаклей, 9 дней... Все будет хорошо, ведь она обещала.

Губы сами собой складываются в улыбку. Когда я в последний раз улыбался? Встав со стула, я достаю из внутреннего кармана ту карту и кладу на стол перед собравшимися. Затем произношу:

- Это я убил Соню.

[Gonchar 4 767]

– А я на стреме постою, - он говорит, отпивая глоток. Теплое пиво отдает отвратительно сладким вкусом, тут же уступая горечи. Фет прикладывает кулак ко рту, блокируя поступивший рвотный рефлекс.

Маска серьезности на лице Егора даёт трещину кривой ухмылкой. Возможно, прозвучи что-то такое от любого другого человека - он бы уже получил по зубам. Но с Фетом и Соней их связывали куда более глубокие узы, чем шапочное знакомство. 
– Рад, что не пришлось тебя уговаривать на это. 
Егор со всё той же ухмылкой панибратски приобнял Афанасия, заставляя того неудобно наклониться в своём стуле. Тот жалобно заскрипел затянутыми ржавчиной ножками по кафельному полу.
– Если у кого-то и хватит яиц на это - так это у нас. 
Он хлопнул парня по плечу и откинулся назад в своём сиденье, обводя взглядом всех присутствующих. 

– Даже если... то не было решением Сони, – чуть хрипловатым голосом сказал Саша, отзываясь на слова Егора. – Что с того? То, что уже случилось не исправить. Конечно, – хмыкнул, – ментам легче списать на самовыпил. Но толку тоже никакого. Бранить за их некомпетентность можно без конца, а возобновлять дело они вряд ли станут.

– Поэтому этим делом займёмся мы. 
Любые сомнения в плохой шутке разбивались о непреклонную решимость в глазах Егора. В его льдисто-синих глазах горела болезненная решимость, подпитываемая огнями засевшей в груди горячей злости. На безразличие окружающих, на бессилие и п$#% милиции. 
Казалось, можно услышать как с силой он сдавил свои челюсти. 

Губы сами собой складываются в улыбку. Когда я в последний раз улыбался? Встав со стула, я достаю из внутреннего кармана ту карту и кладу на стол перед собравшимися. Затем произношу:

- Это я убил Соню.

Его взгляд придавливает тебя как бетонной плитой. Приковывает к месту, мешая пошевелить даже пальцем на руке или ноге. Тяжёлые, тягучие слова доносятся из его рта, обращённые ко всем присутствующим, но особенно к тебе: 

– И поэтому мы должны доказать вину того, кто это сделал. Найти...и наказать. Своими руками.

Дыхание сковывает от страха и...ожидания? Кара, сопоставимая совершённому греху. Как истинного преступника перед божьим судом все поступки будут расследованы, взвешены. Наказание обязательно последует. 

Изменено 6 января пользователем Gonchar

[luckyorange 2 779]

– Что с того? То, что уже случилось не исправить

Фета тошнит; желтые обои его воспоминаний накладываются липким муляжом на душную оболочку его души, пиво отдает в руках приятным, оседающим теплом, медленно убивающем его сердце. И печень. И душу.
- Справедливость, Саня, - токсичность алкоголя оседает в мозгу, ломаным ломов взламывая забытые замки на душе Февральского, - великий концепт. Почти что божественный.

– Рад, что не пришлось тебя уговаривать на это. 

- Рад, что не пришлось тебя уговаривать, - отшучивается Фет, заканчивая свою фразу легким смехом, перерастающим в дряхлый кашель. Парень опадает на стол своим лицом, позволяя телу улетучиться в панибратском объятии Егора, на мгновение сокрыв тягость утраты Сони. Февральскому хочется дотянуться до весны, но его антураж хаотичного панка и утонченной натуры, разбрасывающей гроздья гнева на черном снегу главных улиц, не позволяют ему показать свои слабости. Не сегодня.

Он поднимает своего лицо с липковатой поверхности стола.
- Погнали дадим слово, что докопаемся до правы, - он отпивает отвратное пойло, отрывая кусок своей души в эту клятву, торжественно протягивая бутылку в центр стола, подобно позолоченный кубок апостолам, - а, панки?

[Rane 111]

Мир перед её глазами подёрнулся алой дымкой. Во всём теле горело невыносимое желание. Вера молча выслушивала, как общаются между собой остальные, со всей силы делая вид, что с ней всё в порядке, что она в норме, что ей, в конце концов, ничего не требуется. Однако сейчас она поняла – необходимо что-то сказать. На то, чтобы продолжать притворяться мебелью, сейчас требуется заметно больше сил, которыми Вера, будем откровенны, не располагает.

И, в конце концов, пара глотков дрянного алкоголя может чуть-чуть ей помочь.
Совсем малость. Рассеять танец демонов, которые хотят устроить очередную вальпургиеву ночь в её голове.

Она протянула руку к бутылке.
— В деле, — немногословно, почти безразличным тоном, с непроницаемым выражением на лице ответила Вера. Она не стала ничего обещать. Она знала, что грош цена её обещаниям, что она не всегда способна держать под контролем вещи, которые с ней происходят.

Однако всё же Вера обладает какими-то знаниями. Она неплохо ориентируется во тьме этого города и на опыте знает, какова может быть жизнь за гранью закона. Во тьме в целом комфортнее, чем во свете – не так видно, что ты насквозь больна.

По крайней мере, она попытается помочь. Сделает всё, что только можно.

Чтобы поднести Соне последний подарок.
Чтобы было не так больно.
Чтобы починить этот сломанный мир.

Если поблизости нет часового мастера, придётся ей самой стать этим мастером.
Она сделала глоток из бутылки. Дешёвое пойло обволокло её горло огненным водопадом, даря Вере странное чувство целостности. Свежести.

Вера вернула бутылку в центр стола, предоставляя и остальным шанс присоединиться к алкогольному причастию.

Во всём этом было ощущение единства.
— И я бы на твоём месте, дружище, — мрачным тоном произнесла она, обращаясь к Михаилу, — была бы поосторожнее с метафорами.

Она сомневалась, что странный парень, с которым она регулярно общалась в психдиспансере, делилась переживаниями, ожидая своей очереди к тому омерзительному врачу, был способен совершить по-настоящему страшный поступок, поставив жирную точку в тетрадке своей жизни. Не смешно, короче. Хотя, судя по всему, сегодня день не самых смешных шуток.

[Таб 279]

ОН(А) НЕ ПРИДЁТ, ЧАСТЬ 3
Эльдар Заимов не спит этой ночью. Он тяжело дышит, уперевшись ладонями в пол. Сгибает и разгибает руки, чувствуя как горят трицепсы и мышцы живота. Капля пота падает со лба на линолеум родительской кухни.
Он ничего не слушает. Только своё дыхание. Это помогает заглушить незваные мысли. Жарко. Эльдар бросает взгляд на окно с ободранной деревянной рамой. Но форточка уже открыта. Снежинки вытанцовывают в тусклом отсвете уличного фонаря.
Подход. Передышка в минуту. Ещё один.
Эльдар падает на бок в изнеможении. Перестарался. Кровь стучит в висках. Мышцы ноют. Он кривится, переворачиваясь на спину. Пытаясь понять. Почему он вообще это делает?
Он разбивает лбом нос белобрысому парню в колледже, кричит на него, пока их растаскивают, предлагает разобраться по мужски подальше от чужих глаз.
Тот ни разу его не ударит, совсем не умеет драться.
Но она не выбирает ни того ни другого., Исчезает, становясь далёким синим силуэтом в бесконечном коридоре колледжа.
Затем исчезает из их жизней.
Растворяется в воспоминаниях.
Воспоминания выцветают как старое полароидное фото.
Вот и всё.
Эльдар ёжится, сворачиваясь калачиком. Не от холода или боли. От обиды и стыда. Он всегда был рядом, шутил и вытанцовывал перед ней, показывал, чего стоит, кем мог бы для неё стать. Видел теплоту в её глазах, но ничего кроме. Никогда. Она всегда хотела чего-то ещё, чего-то, что он не мог дать. Чего же? Смогла бы она ответить, даже если бы он спросил в лицо? Знала ли сама?
Ответить уже некому.
Мысль о завтрашней встрече начинает отдавать привкусом стыда и глупости. Ему не о чем говорить.  Он никогда не был одним из них и не станет.
Эльдар возвращается в спальню, держась за бок.
Завтра он пойдет в тренажёрный зал.

ГЛИТЧИ (???): ТЕЛЕСЕРИАЛ "УЛИЦА ПОГАСШИХ ФОНАРЕЙ", 5 СЕЗОН, 9 СЕРИЯ "ГНИЮЩИЙ НАТЮРМОРТ"

_____________________________________________________________________________
ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА УБИТОЙ. НОЧЬ
____________________________________________________________________________
Захламлённая однокомнатная квартира в сталинке. Вход перетянут сигнальой лентой. На дощатом полу и стенах с выцветшими обоями засохшая кровь. Окно выходит во двор-колодец. За окном ливень.
В центре комнаты к стулу прикован наручниками УБИЙЦА в кожаной куртке с шипами и значками, и в рваных джинсах. Он выглядит помято, но не побитым. Голова опущена. Лица не видно из-за длинной чёлки.
Перед УБИЙЦЕЙ стоит ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ в милицейском плаще, отбрасывая на УБИЙЦУ длинную тень.
Под потолком мигает одинокая лампочка.
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ КОЛОМЕНСКАЯ в белой сорочке и брюках с подтяжками стоит у окна спиной к остальным и задумчиво смотрит в небо.
____________________________________________________________________________
ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ закуривает и смачно затягивается выдыхая дым УБИЙЦЕ в лицо.
Камера задерживается на пачке сигарет "РУССКИЙ СТИЛЬ"
ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ (посмеиваясь):
Ну что, парень. Набегался? Теперь у тебя выбора нет. Говорить ты будешь. А вот по-хорошему или по-плохому, это пока вопрос открытый.
УБИЙЦА (медленно поднимая голову и зловеще улыбаясь):
Вы ещё не поняли, лейтенант? Что мы с вами на одной стороне?
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ КОЛОМЕНСКАЯ (задумчиво):
И почему каждый раз...
ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ (с ноткой гнева):
Ни х@# подобного, чепушила полупокерный, такие как ты каждый раз мне эту шарманку заводят, зае@#я слушать уже
ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ со всей силы наступает УБИЙЦЕ на ногу
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ КОЛОМЕНСКАЯ (задумчиво):
...как происходят убийства...
УБИЙЦА (кричит и хохочет сквозь боль):
Если бы вы знали... что она делала... вы бы... вы бы поняли меня, лейтенант...
ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ (закипает):
И что?! Что она делала-то б@#дь,а? Ты можешь говорить по-человечески?!
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ КОЛОМЕНСКАЯ (задумчиво):
...начинает идти ливень?
УБИЙЦА (лукаво улыбаясь и задирая голову к потолку):
Она... она... нарушила закон, лейтенант. Куда серьёзней вашего... уголовного кодекса...
ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ (нервно расхаживая взад-вперёд и бормоча себе под нос):
Серьезней значит, б@#. Ну посмотрим, кто тут сертёзный, ёпт.
Сверкает молния.
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ КОЛОМЕНСКАЯ (задумчиво)
Тут есть какая-то пара-научная закономерность...
Грохочет гром.
ЛЕЙТЕНАНТ ЛЫКОВ (смотрит в камеру):
Кто ты там у нас, ёпт? Художник? Ну щас я тебя разукрашу.
Удар. Брызжет кровь, вылетают зубы.
УДАР. УБИЙЦА падает вместе со стулом, истошно кричит.
УДАР. Ломается стул, нос кости скулы, глазницы.
УДАР. УБИЙЦА хрипит и перестаёт дышать.
УДАР.
УДАР.
УДАР
УДАР
ВСЁ ЗАЛИВАЕТ КРАСНЫМ.

Изменено 6 января пользователем Таб

[Yambie 16 251]

Младшие арканы – все как на подбор одинаковы. Счастье, процветание, гармония. Их описание можно приплести к любой бытовой мелочи, скрашивая унылую монотонность. Но в запертые двери тёмного сознания вдруг робко стучится некое... озарение. Светло-карие глаза Саши Тихонова цепко цепляются за беспокойную фигуру Михаила, возможно, тем самым подбрасывая с избытком пищу его паранойе. 

Саша мог бы быть тем, кто не подхватит общее желание свершить, возможно, безжалостную в своей сути справедливость, а сделаться белой вороной, которая донесёт кому надо весточку, что собираются сделать подростки, на чьих губах кровь смешалась с молоком. Но в глазах, этих чем-то неестественно светло-карих глазах, нашлось место любопытству. Саша не считал, что Миха шутит. Он также не считал, что тот был причастен к смерти Сони, вопреки сказанному. 

Мнимая интуиция?

Пусть.

– Как мило, – едко улыбнулся Саша. – Поведёшь, Егор, за собой крестовый поход аки благородный рыцарь, чтобы наказать виновника собственными кулакам, так? Заодно прихватить с собой тех, у кого тоже бурлит от злости и обиды, – по телу пробегается дрожь и ухмылка меркнет. Саша подхватывает бутылку, отпивает глоток и морщится от мерзкого пойла со сладковатым послевкусием. – Записывай меня тогда тоже, – легкомысленно отзывается, откидываясь на спинку стула.

Если он сам всё же навлёк беду на ту, кого мог назвать родственной душой, то хотя бы узнать – справедлив ли был исход со стороны уже самого мироздания.

 

Изменено 6 января пользователем Yambie

[Таб 279]

ЗА ВЕЧЕР ДО: ПОСЛЕДНЯЯ КАРТА
Соня бредёт по морозной улице, прорезая тяжелыми ботинками бесцветный снег, скользя по обледенелому асфальту под жалобным светом редких фонарей. Сутулые плечи под дутой синей курткой. Безвольно повисшие руки с облупленным лаком на ногтях. На её лице нет и тени улыбки, что сияла всего час назад.
Всё прекрасное растворяется, будто в Aqua Regia. Она всей душой ненавидит эзотерику, но в заплечной сумке с созвездиями ярких значков лежит "Приближение к Снежной королеве" Головина. 
Почему человек хочет одного только блага, но неизбежно совершает зло? Отравляет себе жизнь? Вредит всем вокруг?
Куда она идёт по полупустому городу в сумрачной дымке позднего вечера? Почему петляет по лабиринтам дворов вдоль водостоков серых девятиэтажек, будто пытается замести след? 
Соня хотела самых простых, самых обыкновенных вещей. Хотела заплакать. Хотела утешиться. Со щемящей надеждой посмотреть на небо, но вместо этого...
"София... Соня... Сонечка..."
Ей холодно. Соня кутается в одеяло, полусидя на опустевшей постели. Но это не помогает унять дрожь.
Она тасует холоду дрожащими руками, решая вытянуть последнюю карту, теперь уже для себя.
ДЕВЯТКА МЕЧЕЙ.
Соня прячет лицо в ладонях и всхлипывает.

ЛИМИНАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО
В окно, украшенное голубоватыми узорами изморози, видно, как снежная мгла медленно, но неустанно поглощает город. Она обступает кафе со всех сторон. Ещё недавно вы замечали набережную, силуэты зданий, блеск светофоров и фар. Но вот уже ничего кроме призрачной пелены и завихрений метели.
Звуки города тонут в бесконечном завывании ветра. Кто-то рылся в мусорке и звенел бутылками. И вот ничего. Смолкает суета кухни вместе с отлучившейся туда официанткой. Исчезает аромат еды, уступая морозной свежести. Телевизор покрывается рябью белого шума. 
Всё происходит медленно, постепенно, почти незаметно, пока вы заняты разговором.
Подобно фатальной гипотермии.
По телу проходит дрожь. 
Холодно.
Очень холодно.

БОЛЬШАЯ РОССИЙСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
ПРИЗРАКОЛОГИЯ - пара-наука, изучающая феномен не случившихся (в том числе невозможных) событий и их влияния на реальность. См. так же: "Снежногорский эксперимент", "Эвальд Ильенков", "Конец истории", "Загубленные виртуальные траектории", "Ностальгия по не случившемуся".
Страница была вырвана и скомкана.

ОН(А) НЕ ПРИДЁТ, ЧАСТЬ 4
Станислав Коробейников не спит этой ночью. Он занят делами в ржавом гараже на окраине Северного жилого района. Запаркованная копейка сизого цвета, что-то припрятано в багажнике под слоем мазутных тряпок и инструментов . Пацаны подваливают. Бритые головы. Спортивки. Кого-то так прёт, что пришёл в одной майке. Обнимаются, стучат кулаками. Кто-то просит на пробу. Стас неприятно улыбается и цокает языком. Бьёт сразу в солнышко. Прости, брат.... Из потерявшейся магнитолы доносится музыка улиц:
Привет, братуха, как житуха? Есть маза?  
Че по деньгам? По пять? Дорого, зараза  
А че там бошки иль шалуха? Опять шалуха?  
Ну ладно, мутим, @#$ с ним, хоть какая то движуха
Товар расходится, но уже не так, как раньше. Все знают причину, и Стасу кажется, что ходят к нему только по старой памяти. Может быть даже из жалости. Он злится при одной мысли об этом. Весь на взводе. Только и ищет повод, чтобы сорваться. Но сам-то понимает, что винить некого. Это рынок, брат.  Зачем палиться перед барыгой, если можно пополнить счёт в ближайшем автомате и снять в одно касание? То-то и оно.
Он думает сходить на поминки, поддержать Егорку. Это ведь была его девочка? Он что-то слышал краем уха, птичка напела. Зря она во всё это ввязалось, конечно. Но такова жизнь. Земля пухом.
Если мутишь - мути тихо.
Если телефон не знаком - лучше не поднимай трубку, не будь дураком.
Знаешь что? Лучше вообще не мути
И никогда не ходи по одному пути.
Мысль теряется среди шелеста купюр, дыма шмали и братских объятий. Завтра он уже ничего не вспомнит.

 

Изменено 7 января пользователем Таб

[Rane 111]

Вера протёрла глаза кулаком.
То, что происходило вокруг, явно выбивалось из привычного ритма вещей. Другой человек на её месте мог бы начать сомневаться, не приняла ли она утром очередную дозу. Чисто машинально, не отдавая себе в том отчёта, как нередко и бывает. Но за всю свою жизнь Вера повидала немало странных штук. Набитая с годами интуиция подсказывала ей, что это как раз оно самое. Очередная странность. Масштабы, правда, на сей раз несколько побольше калибром, что чуть-чуть пугало.

Вера была стопроцентно уверена, что не сидит под химией, иначе бы ей не пришлось так страдать всё это время.
И что она не пьяна. Пока ещё нет.

— Эй, — осторожно начала Вера, — мне только кажется, или со снегом что-то не так? — она мгновение помолчала, — а ещё больно тихо, — Вера поёжилась, — не нравится мне всё это, если честно.

Она встала, чтобы вновь накинуть на себя своё поношенное пальто, которое сбросила, когда садилась за столик. По влажной от пота подкладке пробежала лёгкая полоска изморози. Вера даже не удивилась. "Вот и пригодилось пойло, — невесело подумала она, — с ним мы хотя бы согреемся".

Чертовщина какая-то.

[Yambie 16 251]

На протяжение почти семнадцати лет сознание формировалось какими-то хаотичными скачками, забываясь то в мире грёз, то ловя скуку от реальности. Толком не разобравшись, где всё-таки нравится больше. Но на этот раз оно решило, что пора бы уступить место мышлению рациональному, вежливо попросив мыслям о необычном и невероятном тихо посидеть в сторонке.

Как раз там, где находились могилки добродушного старика с пышной белой бородой и злого Карачуна, который норовил в детстве оттяпать ногу по щиколотку.

Саша нахмурил брови, глядя в окно. Он сейчас подумал о том, как придётся возвращаться домой, как ветер будет настойчиво толкать его в одну сторону, пока не подкосят ноги. Дороги, наверно, тоже замело удушливым полотном снега – ни проехать, ни пройти.

Плечи вздрогнули и, накинув куртку на плечи, Саша встал со стула.

– Спрошу, что случилось, – тихо сказал, направляясь в сторону кухни.

Не сидеть и не мёрзнуть же, уповая на бутылку «Чёрное Море», попутно набивая стаж несовершеннолетнего алкоголика.

 

Изменено 8 января пользователем Yambie

[Gonchar 4 767]

Егор проводил ничего не выражающим взглядом Саню и потянулся к бутылке с пивом, спокойно делая глоток.

– Да, давай.

Детские игры, так, губы промочить. Он был большим парнем - курил, пил, занимался сексом и вообще мало о чём беспокоился в жизни. Многие проблемы можно решить "бычкой" или хорошо поставленным ударом висок кулаком, утяжелённым свинчаткой. Что ещё нужно в этом мире, чтобы пройти обряд инициации во "взрослость"? 
Быть злее окружающего тебя мира, конечно. Вся эта х№*? про ответственность и мудрость стариков не стоила крови на асфальте. 

С хрустом он сворачивает шею то в одну сторону, то в другую. Тянется за старой кожаной курткой, накидывает поверх свитера, не давая холоду подступиться слишком близко. Запах кожи навевает воспоминания о детстве. О тёплых летних деньках и кваканью лягушек на озере перед рассветом. Но всё это не более чем угасающие призраки мира, которого никогда не существовало.

– Тогда будем на связи. Нужно будет пробить соседей, родственников, бывших - всех. – он рубит рукой по столу, отсекая всё лишнее. – Если надо - стащим инфу по вскрытию. Если надо - выбьем. 

Ухмылка самоуверенного мальчишки, распробовавшего крови. Но кто ещё унаследует землю, как не борзые? 
Вытряхивает в ладонь пару сигарет. "Русский стиль", рвотно-жёлтая пачка, запах табака и чего-то напоминающего дёготь повисает в воздухе. Настоящий, мать его, детектив из Улицы Погасших Фонарей. Лейтенант Морозов заступает на службу. 

– Залетай в ДК, может чего из местных стрясём. 

Сигарета летит в руку Фету, а сам Егор встаёт, выпуская изо рта клубящееся облако дыма, смешанное с паром. Дым медленно кружился в воздухе, завихряясь в причудливые спирали. "Необычно", "странно", "паранормально" - все эти слова не значили для Егора ровным счётом ничего. Его разум был слишком глубоко погружён в жестокую обыденность чтобы отрывать взгляд от земли. 
Официантка куда-то пропала? Ну так наверняка пошла в подсобку чаи гонять. Стало холоднее? Так ночь скоро на дворе. Пропали звуки? Не первый раз целый район в городе погружается в тишину в ожидании ночных хищников. Сбилась передача на телевизоре? Наверное, стоит покупать менее дерьмовый кабель и платить вовремя. 

— Эй, — осторожно начала Вера, — мне только кажется, или со снегом что-то не так? — она мгновение помолчала, — а ещё больно тихо, — Вера поёжилась, — не нравится мне всё это, если честно.

– Не понимаю, о чём ты. 
Егор затягивается, бросая взгляд по сторонам и пожимая плечами. На его лице мелькает раздражение. Затягивается ещё раз. В звенящей тишине треск сгорающей сигареты кажется оглушительным. 
– Мне кажется, мы собрались обсудить вещи поважнее погоды.

[Таб 279]

ОН(А) НЕ ПРИДЁТ, ЧАСТЬ 5
Арина Снегирёва собирается спать. Она лежит в тёплой постели, под ватным одеялом в крупную снежно-васильковую клетку. Свет приглушён. Только ночник нежно касается стен узорами невозможных созвездий, вращающихся вокруг неподвижной Земли. Она читает рассказы Грина, чувствуя, как разум медленно тает кубиком рафинада в вечерней чашке ромашкового чая. Снег пляшет за окном. На прикроватной тумбочке лежат Набоков и Бунин. В наушниках поёт ласковую колыбельную дрим-поп:
Закрой глаза 
Спи 
Нам больше никуда не нужно 
Глянут из-за двери 
Сны 
Порохом завьюжив
Изо всех сил Арина цепляются за мысль, ускользающую от внимания на грани сна и яви. Мысль о Соне. О том, что ей нужно. Нет! Она должна, - и, может быть даже больше - почтить её память на завтрашней встрече. 
Они не были близко знакомы, хоть и учились в одной группе. Но каждая видела отблески жизни другой, прорывавшиеся из чёрно-белой рутины. И само присутствие человека в поле зрения дарило покой и сулило возможность чего-то, чему пока не настало время, но что могло бы случиться в будущем, протянутом в бесконечность.
И, может быть, Арина была зла на Соню, за вычурность, за тягу к вниманию и за беспутство. За то, что у той получалось многое из того, к чему она не прикладывала усилий. А у Арины - нет. И за то, что внимание к ней перешло лишь когда кому-то стало понятно, что Сони он уже не добьётся. Хоть Арина и была была первой, кто обратила на него взор и давала знать о своих чувствах всеми способами, которые знала. И во всём этом была горечь обиды и несправедливости. И, может быть, совершенно справедливо. 
И, конечно же, зря.
Но Соня была. И в этом таилось чудо жизни. А теперь её нет. И несправедливость встаёт комом в горле и горючими слезами. И то, что злило раньше, теперь вызывает тоску. И томление. И желание обернуть время вспять и понежиться в лучах безнадёжно утерянного детства.
И Арина зажмуривается от этого щемящего сердце чувства. От скоротечности прекрасного. От безнадёжной кратковременности самых прочных уз. Не говоря о тех, что обрываются раньше положенного срока.
"Как же коротка наша жизнь, хрупки наши связи... И только не говори, что в этом весь смысл!"
И так она засыпает.
И назавтра она проснётся, и выйдет из дома в полвторого, чтобы успеть. И радость от того, что ещё не забыла, будет сиять внутри Арины.
Но она поскользнется и подвернёт ногу, и поедет не в Кафе "Холодок", а в травмпункт.
Так всё и кончится.
 

Г(?)Л(?)И(?)Т(?)Ч(?)И(?), САША


Всё вокруг затянуто морозной дымкой. Она проникла внутрь сквозь щели в окнах и неплотно закрытые двери. Обогнув стойку, пройдя через кафельную арку и по короткому коридору, ты замираешь на краю обледенелой кухни. Моргаешь. Ещё раз. Всё выглядит так, будто мгновение назад тут кипела работа: котлета на гриле, нарезанный на две трети пучок зеленого лука на разделочной доске, приоткрытая форточка. И в то же время, будто бы кухня была давным-давно брошена в арктических снегах. Всё: пол, потолок, стены разделочные столы, еда, фритюр где давно не меняли масло, припорошено снегом, инеем, затянуто тонкой корочкой льда. 
И это можно списать на форточку, хоть, конечно, и  невозможно.
Но тут никого нет. Пустота. Выжигающая глаза своей невозможностью пустота.
И тишина.
Только метель скулит за окном.
Ты судорожно смотришь по сторонам. И да, в коридоре есть дверь в туалет для персонала, а на кухне - запасной выход на стылую улицу. И, наверняка, работники сбежали именно туда, как бы странно всё ни казалось. Но тут...
Звучит статический треск, электрический шум, три силуэта, с замутнёнными - будто бы снятыми в низком разрешении и распадающимися на пиксели - чертами реальных себя поочередно перебиваемыми белым телеэкранным шумом  мелькают в пространстве кухни. Дрожа в многократно повторяющихся зацикленных отрезках, длиною в десяток раз меньше секунды, будто вырезанных из реальности и потерявшихся в контактах микросхемы. Издавая звуки - искаженные статикой и повторяющиеся микро-отрезки голоса и движения. Один силуэт пытается дернуть ручку холодильнка, другой - взмахнуть ножом, третий - это явно должна быть официантка - просто судорожно дёргается, прислонившись к стене в искаженной попытке потянуться или размять шею.
На десяток секунд они исчезают в небытие, а затем всё повторяется.
Снова. Снова. И снова.
От всего этого веет ужасом зловещей долины, проклятых сайтов и видеокассет.
Вот только взаправду и наяву.

НОМЕРНАЯ РАДИОСТАНЦИЯ ШХД-29
Слава Синицын спит, откинувшись на стуле и отложив наушники в сторону. Он не знает, что в этот самый миг на последней радиостанции, пойманной им в бесконечном море помех, начинает вещать мужской голос. Уставший, безжизненный. Будто бы обречённый делать это целую вечность:
"Обращайте внимания на даты рождений и других событий. На номера квартир и почтовых ящиков. Диапазоны радиостанций. На числа мы обращаем внимания реже всего, именно поэтому их изменения контролируются в наименьшей степени. О чём это говорит? Постоянно задавайте себе вопросы. Если вы сконцентрированы на чём-либо, скорее всего оно не изменится. Но вещи, которые вы упускаете из виду будут дрожать и видоизменяться. Обращайте внимание, но не давайте понять, что вы.... "
Голос растворяется среди белого шума.
Никто ничего не узнает.

[Yambie 16 251]

Дереализация – нарушение восприятия, при котором окружающий мир кажется нереальным, некрасочным, часто сопровождается нарушением памяти. Состояниями «уже виденного» (déjà vu) или «никогда не виденного» (jamais vu).

Часто бывает сопряжена с депрессией...

. . .

Ну? Чего молчишь?

Голос мужчины в белом халате должен внушать доверие. Чувство безопасности. Но вместо этого он звучит хищно, с потаённой угрозой, выискивая любые признаки слабости, на которые можно надавить у того, кто сидел напротив. Со взгляда необъятной вселенной годы кажутся очень маленьким сроком, когда как для человека, скованного простыми земными заботами, и секунды подобны мучительной бесконечности. Он уже не мог вспомнить лицо того мозгоправа. Осталось ничего, кроме сплошного месива, хрипящего голоса и болезненно худых ладоней, на которых выступающие вены похожи на червей паразитов.

Дрожащими руками Саша закрывает своё лицо. Бешено стучится сердце в грудной клетке, с большим трудом получается дышать. Кажется, что ещё чуть-чуть и задохнёшься от холодного зимнего воздуха, нежели от паники. Органы покроются причудливыми узорами инея, мышцы и кости – толстыми корками льда. Не умрёшь, превратившись в ледяную фигуру, но рассыплешься на тысячу мелких осколков. Никто и не догадается, что это был живой человек. Никто даже не заметит – осколки быстро растают и впитаются в пол блеклым багровым пятном.

Окно закрой. Не хватало, чтобы Оля заболела.

Из губ вырывается судорожный вздох, когда Саша, наконец, убирает руки. Едва заметный пар, как доказательство того, что он ещё жив и, возможно, пребывает в реальности. Но к его ужасу беспокойные фигуры никуда не делись, продолжая каждый раз совершать одно и то же действие, не достигая кульминации. В отчаянной попытке мысли пытались найти логичное обоснование происходящему.

Отчего голова пошла кругом.

Взгляд цепляется за форточку и где-то в задворках сознания глухо прозвучал собственный голос, твердя «в ней проблема».

Неуверенный шаг вперёд. За ним второй, третий, четвёртый, минуя визуальные ошибки, место которым в записях старых кассет. Ладонь дрожит не то от холода, не то от страха. Саша тянется к форточке, надеясь как можно плотнее её закрыть.

Как будто именно так всё вернётся на круги своя.

[Rane 111]

Вера ничего не ответила на скептический комментарий Егора, лишь слегка пожав плечами. На её лице мелькнула грустная, немного ностальгическая улыбка.

Атеисты.
Склонные отчаянно держаться за множество условностей своей повседневной жизни. Они продолжают это делать, даже когда холст реальности на глазах покрывается трещинами и рвётся, открывая глазам невыразимый горизонт истинного мира, для которого материя является лишь ширмой.

В чём-то Вера им завидовала. Быть такими толстокожими, не бояться один-единственный раз свернуть не туда, не в тот переулок, и навсегда потерять там себя, свою личность, последние крохи своего рассудка. Жизнь в мире простых вещей. Как классно, должно быть.

Ответ Егора напомнил Вере одну историю из её прошлого. Вроде и не так давно это было, всего-то несколько лет назад, но с тех пор, казалось, миновал срок в несколько жизней, настолько сильно и так радикально всё поменялось.

✧ ✧ ✧

Как-то раз Вера, вместе со своим отцом и с ■■■■■ отправилась за покупками на местный вещевой рынок. Тысяча мелочей, приятных для глаз, а в продуктовых лотках много вкусностей. То были самые снежные и холодные декабрьские деньки, город застыл, ожидая новогодних праздников. Всё вокруг замело, сугробы по колено.

Они как раз возвращались, в обеих руках пакеты с покупками. Счастливое время, почти беззаботное детство. На повороте им пришлось пройти через небольшой замёрзший парк, и тут внимание Веры привлекло нечто необычное. На снегу, в нескольких метрах от тротуара, расположилась рыжая кошка с пышной, блестящей шёрсткой. А вокруг неё – распустившиеся цветы. Кошка свернулась клубком, цветы сияли всеми красками лета. Флоксы, бальзамин, бегонии, георгины. Ромашки, маки и одуванчики.

Такие яркие.
Казалось, даже ярче, чем в летний сезон.

И это зимой. В декабрь. Ненормальная картина. Вера остановилась, приблизилась. Кошка не обращала на неё внимания. Вера присмотрелась повнимательнее и заметила, что кошка какая-то странная. Её печальный взгляд был устремлён в одну точку, лежавшую где-то вдали. Будто в бесконечность. Она не обращала внимания на Веру, хотя дворовые кошки, как правило, при виде человека сразу же драпали. Как кошка, так и цветы вокруг неё едва заметно подёргивались цепочкой странных визуальных искажений, немного расплываясь по краям, совсем как мираж в пустыне.

— Погодите, — крикнула Вера остальным, — здесь кошка. И цветы, — она протянула руку, стянув перчатку и попытавшись погладить кошку, но рука прошла сквозь пустоту и уткнулась в холодный снег.

— Какая ещё кошка в таком месте, — снисходительно усмехнулся отец, не замечая ничего необычного, — давай, дочурка, пойдём домой, а то замёрзнешь. Не копайся в снегу голой рукой.

Вера, ощутив непонятное упрямство и привычное раздражение оттого, что ей снова не верят, попробовала схватить пучок ромашек, но вновь ничего не вышло. Пальцы ухватили лишь пригоршню мокрого снега.

— А нечего было шмаль ночью курить, — от ■■■■ последовало ироничное замечание с самодовольным смешком, сказанное, тем не менее, достаточно тёплым тоном, — я же говорю, заведёт тебя эта дорожка не в те дебри. Понятное дело, будет всякая херь мерещиться.

Отец Веры промолчал, сделав вид, что ничего не слышал. Он любил свою дочь и позволял ей очень много вещей, которые другие родители никогда бы не разрешили своим детям. Быть может, даже слишком многое позволял. И на слишком многое закрывал глаза.

Несколькими месяцами позже Вере рассказали, что на том месте, где ей привиделись цветы с кошкой, когда-то стоял деревянный крест, который власти города поставили в память о ветеранах, погибших на великой войне. Потом на этом кресте местные малолетние сатанисты распяли котёнка, а потом, спустя ещё какое-то время, по приказу новой городской администрации крест демонтировали и отправили на свалку. От клумбы с цветами, высаженными вокруг памятника, тоже ничего не осталось, а раньше там и флоксы росли, и георгины.

Призрачные цветы, призрачная кошка. Может, и правда шмаль виновата, так сходу и не отличишь. Но если странность видишь не только ты, но и остальные, то в достоверности происходящего становится сложно сомневаться, разве что ты совсем Фома неверующий.

Но ведь даже Фома в своё время признал, сколь сильно ошибался.

✧ ✧ ✧

— Да, конечно, — Вера, наконец, заставила себя что-то сказать, чтобы развеять гнетущую тишину, которая ненадолго воцарилась в зале для гостей, — но мы не сможем конструктивно поговорить, пока здесь стоит такой дикий холод, — она добавила это не для красного словца, у Веры зуб на зуб не попадал, причём дело было далеко не в одной температуре, — а ещё, — она попыталась подобрать слова, чтобы звучало не слишком глупо, — а ещё у меня несколько дурные предчувствия. Пожалуй, я тоже пойду, загляну на кухню, — Вера встала, — две головы лучше, чем одна.

Она не хотела честно признаться, что ей было просто немного боязно оставлять Сашу в одиночестве. Вера имела теоретическое представление о том, что такое пространственные аномалии, как они функционируют и как легко потеряться в такой навсегда, просто приняв парочку неверных решений. Можно, в конце концов, просто привлечь к себе внимание кого-то из тех, кто живёт вовне. Такие встречи редко заканчиваются добром для человека, особенно неподготовленного.

Обхватив себя руками, чтобы хотя бы чуть-чуть спрятаться от холода, который пробирался сквозь дырявое пальто и жестоко покалывал тело, Вера направилась на кухню следом за Сашей, с трудом представляя, что именно ей предстоит там увидеть, но смутно догадывалась, что ничего хорошего.

[Rane 111]

Вера открыла дверь, ведущую на кухню. Происходящее там не поддавалось никаким логическим объяснениям, однако порой, чтобы сохранить уверенность в себе, либо же, как минимум, базовую видимость таковой, следовало отбросить логику. Некоторые вещи ей просто не поддаются, они существуют независимо, по своим собственным, внутренним законам.

В конце концов, человеческая логика – это просто конструкт.
Некая система, созданная людьми для максимально комфортного описания мира, данного нам в ощущениях. Она эффективна, когда речь заходит о контроле над тем, что поддаётся контролю, но напрочь ломается, как только на горизонте событий появляется нечто, неспособное уложиться в её рамки, нечто слишком огромное, или же наоборот, беспредельно крошечное и мимолётное, настолько, что ускользает, как только попытаешься коснуться.

Как утренний морок во время сонного паралича.

Вера вошла на кухню, приняв на себя демонстративно мрачный, решительный вид человека, который повидал в своей жизни некоторое дерьмо. Она старалась не задевать силуэты, застывшие в замороженном стазисе безвременья. Вера понятия не имела, что произойдёт, если войти с ними в контакт, и не очень-то хотела пробовать.

Кажется, за всю свою жизнь она ещё никогда не попадала в подобные передряги. Она видела множество явлений, само существование которых являлось неправильным с точки зрения законов физики, но сейчас она сама попала внутрь подобного явления. На краю сознания играли безумные искорки, искорки паники и страха. Она не знала, сможет ли выбраться, сможет ли кто-то вообще выбраться, какого дьявола происходит. И самый главный вопрос: из-за чего.

Не знала, но отчаянно старалась делать вид, что всё хорошо.
Чтобы не спятить окончательно.

Саша стоял напротив форточки. Судя по всему, закрыли её совсем недавно. Теплее, впрочем, пока ещё не стало, по ощущениям здесь сейчас настоящая морозилка. Вера поёжилась в очередной раз. Похоже, парень был шокирован не меньше, чем она.

— Если тебе от этого станет легче, — унылым тоном промолвила Вера, подходя к Саше откуда-то сбоку, — я всё это тоже прекрасно вижу. Тени, похожие на людей. Аномальный холод, — она дохнула на руки, пытаясь немного их согреть, — что-то пошло не так. Вляпались мы, короче, — Вера пожала плечами, — попытаемся выбраться. Вместе, — не то чтобы они стояли перед большим количеством вариантов выбора, — иначе рискуем застрять здесь надолго. Только, — она постаралась выбрать как можно более мягкий тон, — только помни. Ты не сошёл с ума. И мы все, — она сделала короткую паузу, — пока ещё живы.

Бессильно, содрогаясь от предположений, каждое из которых было безнадёжнее предыдущего, Вера, тем не менее, пыталась казаться крутой, выказывая напускное спокойствие перед лицом кошмара, нарастающего, как снежный ком. Она догадывалась, что долго такими темпами не протянет. Её поддержки по жизни не хватало даже на одного-единственного человека, на неё саму. Однако сейчас Вере жизненно необходимо было убедить саму себя, что её чувства всё ещё принадлежат ей и находятся под её контролем.

Если поддаться эмоциям именно в этот момент, то всё, песенка спета.
Она, может, и не против была бы умереть. Но только не таким нелепым способом, не в этой дыре между мирами.

И не сейчас.

[Таб 279]

ОН(А) НЕ ПРИДЁТ, ЧАСТЬ 6
Ваня [ВЫРЕЗАНО] не спит этой ночью. СКВОТ пустует. Здесь только призраки. Он и сам кто-то вроде призрака. Сидит в своей студии, на голове наушники "Эпоха-222-д" (редкая модель, купленная сломанной на радиорынке), В руках  раритетный портативный советский сэмплер "Прыг-Скок 1987-к" (таких всего 12 на всю Россию, конкретно за этот пришлось [ВЫРЕЗАНО]). Перед ним - початая бутылка "Чёрного моря" крепкого. Сегодня Ване исполняется 35.
Об этом никто не узнает.
Он нарезает и сэмплирует звуки. Фрагменты треков андеграундной московской сцены 80-х - 90-х и сибирского панка. "Хилиазм", "Комитет охраны завтрашнего дня", "Мартышкин труд". Шаги людей, идущих с утра на работу (Ваня ловил их, высунувшись из окна своей квартиры на улице Стужи в 6:30 утра ). Шум батарей (почему они так плохо греют?). Звук таящей наледи (это вообще возможно?). Поверх - нойзовые шумы и искажения. Ваня пишет бит для своего сольного проекта:
Старость это концепт
Придуманный чтобы не выдавать
Если ты ученица из колледжа
Если ты нормеска
Что это такое?
Я не успел
Или это другое?
Родной край приготовил музыкальный сюрприз
Социальная робость и чистый лист
Когда-то Ваня был участником культовой Снежногорской абстрактной хип-хоп группы [ВЫРЕЗАНО]. У неё до сих пор есть с полсотни фанатов (в основном ценители арт-брюта и аванграда). О ней до сих пор вспоминают в локальных и столичных контр-культурных изданиях (ого!). Но это не принесло Ване ни рубля, ни известности ни счастья. Ему, как и всем остальным, приходится вставать в семь утра и идти на работу в [ВЫРЕЗАНО] Все мечты юности (а они были?) разбились о суровую действительность.
"Такова жизнь"
Хоть что-то изменилось для Вани, когда сюда приехал (вернулся?) один человек и выкупил полуразрушенное ДК (как и на что?), чтобы делать сцену. Теперь Ваня один из тех (просто один), на ком держится весь СКВОТ. Всё, что связано со звуком. Всё. Вообще всё.
Ваня и правда кто-то вроде призрака. Он не любит внимание. Прячет лицо под капюшоном худи. Замазывает себе глаза на любых фото (если не получается помешать его сделать). Оставляет за собой право внести последние правы в интервью (именно).
Это он занимался записью и сведением так и не вышедшего дебютника группы Родной Cry.
И постоянно морщился (интересно почему?)
Однажды после сессии к нему подошла синеволосая девочка и спросила:
"Сколько тебе лет?"
А Ваня, имея определенный жизненный опыт, ответил:
"Я знаю, чем это кончится, и, честно говоря, не хочу портить тебе жизнь."
Больше она к нему не подходила. Иногда Ваня вспоминает это и чувствует неловкость за резкий ответ. Но лучше уж так.
Потом он узнал про случившееся. Ему стало грустно. Что-то ёкнуло в сердце. Он даже задумался: если бы тогда он ответил что-то другое, сумел бы что-то поменять?
Нет, не сумел бы, ответил себе Ваня.
Он был на похоронах, хоть никто его и не видел.
Но завтра...
Разумеется, он не придёт.

РАДИО ДРОЖЬ 37.2 FM
Как тонкошеие лебеди
Как твои слёзы по проводам
Расправить крылья и улететь
Скажи куда, скажи куда?
(Куда? Куда?)

Г(?)Л(?)И(?)Т(?)Ч(?)И(?), САША, ВЕРА
Ничего не меняется. Ничего. Ничего. Ничего, слышите? Нет, неправильно, ничего не меняется в лучшую сторону, а вот в худшую - да. Вы начинаете слышать нарастающий гул. Как будто заработали гигантские механизмы. Холодильные машины.. И холод действительно нарастает. Начинает казаться, что кожа и волосы покрывается инеем или даже тонкой корочкой льда. Но заглючившие люди не обращают на это внимания, продолжая вспыхивать и гаснуть в бесконечном самоповторе. На мгновение вам кажется, что вы и сами начинаете глючить, терять в разрешении, распадаться на пиксели и тут же собираться вновь. Это потому что они слишком близко?. Или вы находитесь здесь слишком долго? О Господи....

ЛИМИНАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО, ЕГОР, МИША (?), ФЕТ
Ничего необычного простой рабочий день в кафе с плохо закрывающейся дверью и слабым отоплением в суровую январскую непогоду. Нет, в этом даже есть определенная красота - узоры на окнах, почти фрактальная геометрия. Почти? И пляска метели за окном, нарушающая предельный покой непроглядно-белого тумана. Сугробы, растущие на глазах. И что-то проглядывает сквозь мглу - силуэты высоких зданий по ту сторону "Ледянки". Значит мир не исчез, Земля продолжает вращаться и никто не сошёл с ума. Кто-то сказал, что красота при низких температурах - настоящая красота. Он был чертовски прав. И этот странный гул, прибавившийся к звуку заоконных завываний и потрескиванию телевизора (антенну замело снегом)  -  похоже включился холодильник на кухне. Ну вот, видимо, всё в порядке и работники никуда не делись. И ваши друзья сейчас вернутся, и всё будет так, как и должно быть.

РАДИО ДРОЖЬ 37.2 FM 
Он не ответит
Поймал нас
В цепкие сети
Смеётся
Корчит гримасы
И плачет
И дразнит, и плачет

ОН И НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ (ОН(А) НЕ ПРИДЁТ, ЧАСТЬ 7)
Зеркало расползается сетью трещин вокруг окровавленной вмятины. Вокруг - затхлая пустота заброшенной ванной комнаты, отделанной осыпающимся кафелем и присыпанной бетонной крошкой. 
Он лежит в холодной пустой ванне, держится за разбитую руку и содрогается.
То ли от жара. То ли от холода. То ли от плача.
"Но ты же обещала" шепчет он, почти без голоса, одними губами.
Кому?
Тут ведь никого больше нет.
"Ты обещала. Обещала. Обещала"
Глупый.
Он один.
Совсем один.

Изменено 10 января пользователем Таб

[Yambie 16 251]

С тихим треском захлопывается форточка, приглушая жалобные завывания ветра. Внутри всё также холодно. В кожу словно впиваются маленькие иголки, с неприятным звуком режут кровавые ткани и царапают кости. Но это совершенно ничего в сравнении тишиной, прерываемой лишь звуками разбушевавшейся погоды. На мгновенье удары сердца становятся размеренными, паника медленно отступает, едва теперь касаясь своими когтями шеи и плеч.

Всё это, конечно, длится недолго.

При дереализации видоизменяются акустические феномены.
Голоса и звуки отдаляются, становятся неотчётливыми, глухими...

Саша не оборачивается, отказываясь принимать реальность искажённого Лимба. Он суёт ладонь в карман куртки, чтобы вытащить телефон. Игнорирует повторяющиеся электрические шумы, скрежет и треск, концентрируя своё внимание на унылом песнопении ветра. Старается дышать ровно, пока набирает домашний номер. 

При всей своей странности картина становится удивительно обыденной.

Именно так всё и должно быть. 

Время может замедляться, останавливаться, исчезать...
Его больше нет.

Закрывает глаза, едва прислонив телефон к уху. Прислушивается к гудкам.

– Деда? – голос хрипит, тонет в безумной какофонии слуховых помех, которые окружают его теперь чуть ли не со всех сторон. – Дед? – повторяется. Готов поклясться, что всё же слышит чьи-то голоса по ту сторону, но не уверен принадлежит ли один из них попечителю или сестре.

На какое-то время страх ушёл в синюю метель, уступив тоске.

 

 

. . . больше нет . . .

 

— Если тебе от этого станет легче, — унылым тоном промолвила Вера, подходя к Саше откуда-то сбоку, — я всё это тоже прекрасно вижу. Тени, похожие на людей. Аномальный холод, — она дохнула на руки, пытаясь немного их согреть, — что-то пошло не так. Вляпались мы, короче, — Вера пожала плечами, — попытаемся выбраться. Вместе, — не то чтобы они стояли перед большим количеством вариантов выбора, — иначе рискуем застрять здесь надолго. Только, — она постаралась выбрать как можно более мягкий тон, — только помни. Ты не сошёл с ума. И мы все, — она сделала короткую паузу, — пока ещё живы.

 

Забавно, но ему действительно стало легче. Мысленно приобнял частичку окружающего безумия и не ощутил скованности после вороха вопросов, что возникли в голове вследствие озвученных слов девушки. Только парочка мыслей заставили его на какое-то время уйти в себя...

Сколько раз такое уже происходило? 

Исчезало в забытье.

Сколько раз причиной этому мог быть колючий на ощупь снег, неустанно падающий с неба?

А может, правда, это сам город.

– Бл@#$, – Саша убрал телефон в карман куртки. На светлых ладонях выступили тонкие красные решётки. – Да. Попытаемся, – сказал следующее, наконец, взглянув на Веру. – Спасибо, что пришла.

Он понимал, что какие-либо вопросы сейчас будут лишними и поспешил покинуть кухню.

 

Tech
 

 

Состояние Shaken.

+1 бит.

 

Hide  

...

Изменено 10 января пользователем Yambie

[Soulcatcher 90]

Полицейский допрос прервался серой рябью беспокойных помех. Дальнейшее не имеет значения. Суета не стоит внимания. Все уже кончено.

Какое облегчение.

Я падаю обратно на своё место. Забавно, оно ведь никогда и не было моим. И никогда им не станет. Закрываю глаза.

 Осталось дождаться титров. Всегда их перематывал. Как и свою жизнь. Рябь потемнела, замелькала багровыми пятнами. Какофония голосов и звуков изменяется. Слова обращаются в стоны. Звон столовых приборов лязгает металлом наручников. Сковывает тело и разум. Я уже сижу на своих нарах. Тесная камера окрашена в тёмно-зеленый. Это хорошо. Так и должно быть. Я знаю, что это моё воображение. Это плохо. Так не должно быть. Ведь я убью е▇ё?

Люди всегда отказываются видеть правду. Даже когда она у них под носом. Обычно они не замечают и его. Когда же говоришь им, что носа действительно нет, что носа действительно нет, что он воском стекает по лицу, обнажая истину - тебя отправляют в психушку. Ну и кто из нас больший псих?

Теперь это неважно. Раньше или позже, но всю будет хорошо. Осталось лишь немного подождать.

Но как же, б*#@&, в этой камере холодно.

Я открываю глаза. Людей и тех, кто ими притворяется, оказывается намного меньше. Все твари расползлись по своим норам, страшась заслуженной кары. 

Этот проклятый город давно должен быть погребен под толщией незапятнанного дерьмом снега. Я смотрю на хладный ад через покрывшееся изморосью стекло. Снег и туман неумолимо разрастается, поглощая все на своём пути. Обретает формы и распадается. Умирает и возрождается. Жаждет жизни. Несправедливо лишенные её пришли за возмездием. На их призрачных лицах нет милосердия. Они отказываются ждать. Они взывают пронзительным ветром.

Я достаю купюру и роняю её на стол, не отрывая взгляда от окна. 

Среди них вижу её лицо.

Снимаю пальто, накидываю его на плечи Фета. Хватит смертей.

Её лицо улыбается снегом так, как умеет только она.

Я иду к скулящей двери кафе, берусь за леденящую душу ручку. Я иду к ней.