Мафия 006: Оккупированный Париж 1941

[Legislator 6 494]

Если вы не получили ЛС с ролью - вы мирный

Оккупация принесла с собой много бед. Бойцам Сопротивления все чаще и чаще докладывают о стычках между повстанцами и немецкими солдатами. Вчера ночью, вовремя вылазки в тыл противника, возле одного бара, опознали труп повстанца. Им оказался лидер Сопротивления. На его теле было несколько колотых ран: в область живота, и три - в грудь. Неподалеку от тела валялось и само орудие убийства – кухонный нож. Бойцы также обнаружили на рукоятке ножа темные пятна, больше похожие на смазку для немецких автоматов. Потрясенные потерей своего лидера, повстанцы поспешили на базу, для решения дальнейших проблем.

В игре участвуют

Мафия (Полицейские Гестапо) 3-3=0

Босс мафии (Шеф Гестапо) 1

Шериф (Разведчик) 2-2=0

Доктор (Фельдшер) 1-1=0

Маньяк (Одиночка) 1

Мститель (Мститель) 1

Жулик (Жулик) 1

Мирный (Повстанцы) 9-6=3

Информация по ролям

Мафия (Полицейские Гестапо): Мафия, каждую ночь убивает любого игрока

Босс (Шеф Гестапо): Босс мафии, когда шериф проверяет его статус, видит "мирный". Мафия теряет один ход, если Босс умирает.

Шериф (Разведчик): Может проверить статус любого игрока. Играет за мирных

Доктор (Фельдшер): Может спасти любого "убитого" игрока. Играет за мирных

Маньяк (Одиночка): Каждую ночь убивает любого игрока. Играет сам за себя.

Мститель (Мститель): После убийства шерифа, мстит за его смерть. На следующий ход, может убить любого игрока. Играет за мирных.

Жулик (Жулик): Дважды за игру, способен перетянуть голос на суде у другого жителя (заставить его голосовать за своего кандидата). Играет за мирных.

Мирный (Повстанцы): Обычный житель, никаких спец возможностей не имеет.

Мэр (Лидер Сопротивления): Выбирается общим, открытым голосованием, в первый день игры. Имеет 1.5 голоса на суде.

Правила по времени

Историю Убийства/Проверки присылать строго до 21.00. После история не принимается.

Историю Лечения присылать строго до 21.00. После история не принимается.

Голосование мирных Длится до 21.30.

Итог голосования в 21.30 (+/- 10мин)

Итог Дня в 21.30 (+/- 10мин)

Информация по игрокам

Dmitry Shepard - Филипп Калверт- - фельдшер, мертв

Личное дело:25 лет. Холост. Мать - француженка. Отец - ирландец. Проживает в Лондоне. Брюнет. Глаза карие. Особых примет нет. Снайпер высшей категории, мастер диверсионной деятельности.

Над Парижем сгустилась тьма. Казалось, все краски выцвели, остался только серый цвет страха, черный цвет свастики и красный цвет крови. Я шел по улицам и не узнавал город моей матери. Это как присутствовать на собственных похоронах. Все вроде бы тоже самое, но что-то здесь не так. И зачем М послал меня сюда? Можно подумать, эта группа так важна. Но, приказы не обсуждают, даже если они выглядят как пожелания. Я шел и вспоминал... Ресторан, где мы с М ужинали. "Ты отправляешься в Париж на усиление группы Сопротивления. У них как раз освободилось место снайпера. В Париж попадешь экспрессом. А как я попаду на экспресс? Самолетом. Имя контакта в Париже - Мишель. Вот адрес." Безумная высадка на экспресс с летящего в метре над ним самолета. К счастью, мои документы оказались в порядке и патруль по прибытии не нашел, к чему придраться. Контакт оказался проституткой в борделе. Ну и шуточки у шефа. Получив адрес промежуточной явки я отправился в путь. Пришлось ждать до вечера, пока за мной не пришел хмурый парень со спичкой в зубах и, после короткого обмена фразами, проводил в "Берлогу". Посмотрим, что из всего этого выйдет.

NearBird - Давид Моро - разведчик, мертв

Очередной вечер в кабаре «Нарцисс» проходил как обычно. Снова зал был битком забит пьяной немецкой солдатней, снова под хриплые крики на немецком «Баб давай!» на сцену выходил пожилой конферансье, по совместительству хозяин заведения, пытаясь скрыть то и дело набегающие на глаза слезы. Снова, закончив свое выступление, упорхнули за кулисы танцовщицы, провожаемые одобрительным гулом из зала. Снова, как и каждый день до этого, на сцену поднялся бледный молодой человек, приветствуемый словами конферансье «А теперь, господа, для вас выступит Давид Моро, аплодисменты!» Молодой человек слегка поклонился, но вместо аплодисментов как обычно получил лишь порцию свиста. К этому он привык: он понимал, что разгоряченных алкоголем и вседозволенностью победителей гораздо больше интересуют полуобнаженные красавицы, нежели печальные баллады на незнакомом языке, но, тем не менее, он сел за рояль и привычно пробежал пальцами по клавишам. Гул в зале усиливался, в Давида прилетела пустая бутылка, больно ударив по спине, но он не обращал на все происходящее никакого внимания. Он играл не для них, он играл для себя. Для себя и для той, которая больше никогда его не услышит.

С ней он познакомился летом тридцать девятого, тогда, когда жизнь еще имела смысл. Она была певицей в том же кабаре, поэтому неудивительно, что порой они выступали вместе. Потом их стали видеть вместе за кулисами, потом их стало труднее увидеть по отдельности, чем вдвоем. Казалось, весь мир замкнулся вокруг счастливых сердец. Они не заметили даже начала Войны: что такое война по сравнению с любовью? И со сцены продолжали литься радостные полные надежды песни, зажигавшие огонек в сердцах парижан. Все закончилось внезапно. Утром десятого января сорок первого года труп Мари, изнасилованной и зверски убитой, был найден в переулке напротив кабаре. В тот день Давид изменился. Его мир, еще вчера блиставший яркими красками, наполненный музыкой и счастьем, стал тускло-серым. На следующий день никто не ждал его на работе, но он пришел. Мало кто поначалу его узнал: бледный, с печальным взглядом и тихим голосом он мало напоминал прежнего Давида Моро, жизнерадостного парижского шансонье. Наполненные болью песни о несчастной любви заменили в его репертуаре разудалые песенки, на место жизнелюбию пришли меланхолия и отчаяние. Старик Бернард не смел выгонять Давида, хоть тот теперь скорее отталкивал посетителей, чем привлекал: он чувствовал, что сцена – единственная отдушина для несчастного парня, последняя ниточка, связывающая его с жизнью, и не будь ее, Давид бы попросту умер.

Но была и другая нить, и имя ей – месть. День за днем, шаг за шагом он приближался к убийце. Ценой неимоверных усилий он нашел свидетеля, указавшего на того, кого Давид так долго и безуспешно пытался выследить, немецкого солдата, который волей провидения на следующий день после этого оказался в числе посетителей кабаре. Ничем не выдавая своих эмоций, Давид, словно ничего не происходило, играл весь вечер, а потом незаметно выскользнул вслед за уходящим немцем через черный ход, спрятав в рукаве остро заточенный кухонный нож. Пьяный солдат в компании пары приятелей, пошатываясь, зашел в тот самый переулок, где была убита Мари. Давид ускорил шаг, но тут на его плечо легла тяжелая рука.

– Стой, - прошептал голос таинственного незнакомца

– Кто ты такой, черт тебя дери? Если хочешь взять автограф – подойди попозже, - в ярости бросил Давид

– Их трое, ты один. Они солдаты, ты музыкант. У тебя нет шансов.

– По крайней мере, умру, отомстив за нее

– В Сопротивлении ты принесешь больше пользы, чем если так безрассудно погубишь свою жизнь

– И чем же я могу помочь Сопротивлению?

– Чем сможешь. По крайней мере, ты будешь знать, за что сражаться.

Так Давид влился в ряды Сопротивления. Там он, к своему удивлению, обнаружил в себе талант стрелка: тонкие пальцы, привыкшие к клавишам рояля, уверенно лежали на спусковом крючке, а нежные руки, редко поднимавшие что-то тяжелее нотных листов, твердо держали в себе винтовку. Через месяц по всему городу поползли слухи о таинственном неуловимом снайпере, охотящемся под покровом ночи на немецких солдат. Жертвами его не знающих промаха выстрелов стали уже несколько десятков человек, и останавливаться он не собирался.

Под все тот же, уже ставший привычным, свист публики, Давид встал из-за рояля, поклонился и направился к выходу. До начала комендантского часа оставалось немного, поэтому домой нужно было попасть как можно скорее, но почему-то на полпути он свернул и через черный ход пробрался в заброшенный особняк. Он поднялся на чердак и с удовлетворением обнаружил там заранее подготовленную винтовку с оптическим прицелом. Он взял ее в руки, внимательно осмотрел и подошел к слуховому окну. С нетерпением он разглядывал в прицел дверь дома напротив, и не зря: через пару минут оттуда вышел человек в форме СС. Музыка в голове Давида на несколько секунд затихла, чтобы вернуться оглушительным аккордом выстрела. Давид не промахивался никогда, не промахнулся он и в этот раз. Взглянув на упавшее на мостовую бесчувственное тело фашиста, Давид прикоснулся рукой к висящему на груди медальону и прошептал: «Еще один. Ради тебя. Скоро мы будем вместе». На улице уже заревела сирена и стали собираться солдаты, поэтому, не искушая судьбу, он бросил винтовку и выскользнул через черный ход. Ему нужно было хорошо выспаться, ведь завтра… Завтра очередное выступление.

Je suis malade

Complètement malade

Je verse mon sang dans ton corps

Et je suis comme un oiseau mort

Quand toi tu dors

Je suis malade

Parfaitement malade

Tu m'as privée de tous mes chants

Tu m'as vidée de tous mes mots

Pourtant moi j'avais du talent

Avant ta peau...

NajMiV - Анри Фурнье - одиночка, мертв

- Имя?

- Анри Фурнье.

- Год рождения?

- 1908.

- Родители?

- Пьер и Жаклин Фурнье, у отца маленький книжный магазинчик, мать не работает.

- Род деятельности?

- Фотокорреспондент.

- Теперь все снимки будете приносить мне.

- Понятно.

- Можете идти. Следующий.

Анри Фурнье. Фотограф. Француз. Вот и всё, что было записано в моей анкете этим немцем, его имени я так и не узнал. Через эту процедуру проходил весь персонал газеты. Нельзя было допустить, что бы здесь был хоть один еврей или не симпатизирующий им.

Как только они пришли был введён комендантский час, с восьми вечера до пяти утра. Тех, что побогаче заставляли размещать немцев в своих особняках, появилась цензура. К нашему издателю пришёл человек в чёрном мундире : «Никаких тем о войне, безопасности, ничего еврейского и антигерманского». Удивительно, но в этот список попала и «Майн Кампф», французам нельзя было знать, что думает о них Гитлер? При этом бумаги давали вдоволь и большинство издателей ради денег были готово на всё, как и купленная богема. Евреев обязали носить нашивки: "...шестиконечная, размером с ладонь звезда с черной полосой по краям. Изготовляется из желтой ткани и имеет надпись juden [евреи (нем.)] черного цвета. Подлежит ношению с шестилетнего возраста на левой стороне груди. Крепко пришивается к наружной стороне одежды". Сначала было разбито несколько витрин магазинов, хозяевами в которых были всё те же евреи, да часто употребляю это слово, но никуда не деться, позже это «хулиганство» переросло в нечто большее - начали пропадать люди. Но больше народ волновало когда пустели прилавки. В городе было вдоволь только голода и нищеты, любой товар от еды до мыла немцы конфисковывали.

При этом старательно создавалась видимость, что всё идёт как обычно. Театральная жизнь била ключом, люди пытались хоть не надолго убежать от того что видели вокруг в этот мир грёз. Министерство пропаганды рейха работало отлично, полистайте хотя бы «Signal». Цветные фотографии, довольные гуляющие люди, парочки, парижане сидят в кафе и посещают ипподром, не скажешь что идёт война и город оккупирован врагом. Лишь на некоторых видны немецкие солдаты, свастики и нашивки на одежде евреев. К такой плёнке имели доступ лишь некоторые, не немецкую плёнку вообще запретили.

Не все французы хотели жить так. Я не мог снимать это, но ругаться с издателем было себе дороже, мог и донести. Уйти постарался тихо и теперь сидел без денег и работы, абсолютно не представляя, что делать дальше…

qwerty-ru - Эмиль де Карре - разведчик, мертв

Госпиталь.

Эмиль- молодой неудавшийся, обиженный судьбой, французский лётчик, ему всего 24 года, летает только 3 месяца, но уже успел разбить 3 самолёта и не подбил ни одного фашиского, стрелять толком не умел, драться тоже, зато любил выпить и поиграть в карты

Он лежал на койке, рядом с ним сидел и разговаривал мужчина в военной форме.

-Эмиль, Эмиль, как сюда на этот раз попал?

-Эх...как и в прошлый...

-Что опять самолёт подбили?

Эмиль кивнул головой.

-Какой на этот раз?

-Господи, ты так говоришь, будто у меня много самолётов разбилось!

-Ну не знаю как для тебя, но для меня за три месяца три самолёта разбить - это много...Какой на этот раз?

-Caudron CR.714 Cyclone, хороший самолёт был, вот фриц скотина зацепил в крыло...

-А ты сам хоть одного подбил?

С грустью Эмиль ответил-Нет, ни одного...Я только успел от земли оторваться и тут Бац! И уже всё в дыму, а я мчусь к земле...

- Ну что ты так, за всю войну то надо хоть один самолёт сбить...Ну ладно всё, мне пора, выздоравливай!

Де Карре лежал и разговаривал с собой: "То же мне друг, только ходит и смеётся: "За всю войну надо хоть один самолёт сбить..."- тоже мне герой нашёлся, сам то сбил двоих и ходит хвастается: чмырь напыщеный...Ничего я ещё им покажу"

-Думаю не выйдет. - Прервал размышления сосед по койке

-Это почему же не выйдет?

-Париж окупировали немецкие войска, разоружили армию, кого то захватили в плен и прочие мерзости...

- Но как такое произошло?

-А мне то откуда знать?

-Да пошло оно всё!

На этой ноте и закончился разговор, Эмиль погрузился в раздумья...Уже завтра его выписывают из госпиталя, но что будет потом? Никому не ясно...

Самара - Абелия Рамбе - повстанец, мертва

Внешние признаки: Длинные волосы, высокого роста.

Род деятельности: Ученая.

Возраст: 27 лет.

Абелия была дочерью влиятельного человека, ей с детства прививали историю и грамоту, когда она подросла, то начала интересоваться наукой, уже довольно в раннем возрасте Абелия хорошо знала химию. Став достаточно взрослой девушкой она ушла из дома, чтобы помогать в госпитале, ведь в те времена во Франции началась оккупация, но долго её помощь не продлилась - госпиталь, в который она устроилась, был разбомблен, а сама девушка, чудом спаслась…

После этого Абелия решила помочь людям другим способом, она организовала свой приют, но ресурсов не хватало, а немцы ходили совсем близко, девушка сама пыталась приготовить лекарства для раненых, но людей было слишком много чтобы помочь всем. Совсем скоро ее приют был заброшен, а Абелия решила делать все так, как повернется ситуация…

Thea - Марта Грин - жулик

Тридцатилетняя вдова предпринимателя Роберта Грина. Муж и пятилетняя дочь погибли в Африке, где семья жила уже несколько лет, от тропической болезни. Марта выжила и вернулась к родителям во Францию год назад. Особого образования нет, в юности работала официанткой и медсестрой в больнице. Три дня назад родители последовали за мужем и дочерью, попали в перестрелку.

Hanuka - Гюстав Бюзье - мститель

Гюстав - обычный честный француз 28 лет, имеющий много претензий к фашистской гидре. С чего бы это? Его жена томится в немецком концлагере за подозрение к несогласию с немецким режимом, а родители давно ушли в мир иной (хотя нацисты здесь ни при чем - только мать природа да старение). У него больше ничего нет, и идея о вступлении в Сопротивление и попыткам разрушить Третий Рейх показалась ему любопытной, чем он и занялся.

Но, разумеется, это лишь глупая душещипательная история для умасления сердец бедных французиков. Грегор Шульц (а именно такое имя получил "Гюстав" при рождении) - нацисткий солдат на службе Германии, оккупировавшей Париж. По его мнению, настоящая война - это не пиф-паф на фронте, а настоящий солдат должен не только уметь держать автомат и одеваться за 45 секунд. Настоящий солдат должен быть терпелив, скрытен и смертоносен - а Грегор именно таков. Сразу же после оккупации Рейх запустил в город несколько нацистов под прикрытием, но на сей момент закрепиться удалось только ему. Его задача - подобраться поближе к французским повстанцам и держать их в поле зрения, с чем он пока что успешно справляется. Единственное общее у Грегора и его "легенды" Гюстава - семьи нет ни у кого. Работа шпиона не предполагает каких-либо отношений. У Грегора нет даже друзей, а о его настоящей личности знает только высшее руководство.

Но не все идет так гладко. Оказавшись "по ту сторону", Грегор обнаружил, что та Германия, в которую верил он и та, которую видят жители очень отличаются. Попав в ряды Сопротивления, пусть и не разделяя их взгляды, Грегор постепенно стал переживать французам, оказавшихся под гнетом Рейха и "сливаться" со своим образом. Порой он даже ловил себя на мысли, что чувствует и размышляет как французский повстанец.

Сможет ли он в нужный момент нанести удар в сердце антифашистскому движению, или предаст свою державу и поможет в освободительной войне против Германии? Сам Грегор не знает это. Он уверен только в одном: Если хоть кто-нибудь узнает о его настоящей истории - ему конец.

Missis Taylor - Жозефина Оливье - повстанец, мертва

Самая обычная парижская куртизанка.

Обожает скачки, хорошую выпивку и мужчин.

First Contact - Ноэли Рош - повстанец

Перед дверью гримёрки Жан-Батист потоптался, покрутил головой, тихо выругался и полез таки за фляжкой. Огонь ещё продирался по глотке, когда он рванул на себя дверь, стремительно вошёл и.. остановился посреди комнаты, в которой никого не было. На полу возле гримёрного столика стояли корзины с цветами. Некоторые букеты уже подвяли, некоторые были совсем свежими, к некоторым были прикреплены карточки. Жан-Батист сорвал первую попавшуюся - так неистово, что корзина опрокинулась, и розы, стоимость которых превосходила, верно, стоимость всей одежды на нём, посыпались ему под ноги. Он едва заглянул в карточку - зачем смысл, когда нужен лишь повод? - нечленораздельно взревел и начал топтать цветы - сначала бархатистые бордовые розы, а потом всё без разбору. Цветов было много, очень много, и, когда под финал разгрома он смахивал баночки, кисточки и флакончики с гримёрного столика, его сбившееся, хриплое дыхание, как и запах его пота - вперемешку с цветочным ароматом, можно было бы услышать из коридора.

*

- Ты очаровательна, Ноэль, - Шарль коснулся губами обнажённого женского плеча. - Рядом с тобой забываешь обо всём. О войне, об оккупации, о том, что парижанам стало нечего жрать, а женщины на улицах носят какие-то средневековые тряпки. Я уже видел одну в деревянной обуви, представляешь?

Обнажённое женское плечо слегка дёрнулось вверх-вниз. Шарль рассмеялся. У него был красивый смех и красивый голос, а его песни становились всё более популярны.

- Мне иногда жаль, что ты не поёшь, Ноэль. Я с удовольствием сочинял бы для тебя. Но я попрошу Пьера написать для твоего номера новую музыку. Это совершенно нелепо, но театры, клубы, кабаре - все просто ломятся от зрителей! И не только немцев. Почему так? Парижане словно заглушают громкой музыкой и смехом урчание в желудках и звуки выстрелов на улицах..

На затылок Шарля легли изящные пальцы, зарылись в волосы, его губы накрыл поцелуй, и шанса продолжить столь актуальные рассуждения на какое-то время просто не стало.

_GrID_ - Франц Йодль - полицейский Гестапо, мертв

- Да принесут мне в этой гребаной парижской забегаловке мое гребаное пиво?! - на ломаном французском заорал ефрейтор Йодль. Впрочем, лишним это не было, так как выпившие солдаты вермахта устроили знатный балаган.

- Сейчас-сейчас... - ответила миловидная официантка и побежала за стойку, успев получить пару шлепков по филейной части от откровенно пьяных рядовых.

Через пару минут та же официантка несла ему кружку пива. Пена текла по ее рукам, но она все же старалась не разлить напиток, хотя в толпе пьяных солдат это было довольно сложно.

Девушка почти донесла кружку до Франца, как вдруг молодой рядовой, определенно перебрав спиртного, ухватил ее за ляжку. Официантка подскочила, выронив кружку и расплескав пиво себе на передник. Рядовые заржали, видя как та покраснела, но Йодль был в бешенстве.

- Слушай ты, Fotzenlecker. - сказал он подойдя к рядовому. - Еще раз ты тронешь эту fräulein, и я тебе смазливую мордашку расквашу! - Йодль размахнулся и заехал рядовому по морде, да так, что тот отлетел на соседний столик, расплескав пиво двух своих сослуживцев. - Ой, я ее тебе уже расквасил. Какая незадача! - он улыбнулся официантке и сказал, перейдя с немецкого на ломаный французкий. - Принеси другую кружку.

Он сел за свой столик, где наблюдавшие за всем этим его боевые товарищи сказали:

- Ты можешь с легкостью отыметь эту девчонку.

- Я мог бы отыметь ее и не производя впечатления. - ответил ефрейтор. - Но не буду.

- Почему?

- Не знаю. Она напомнила мне одну мою знакомую...

Тут официантка вернулась с пивом.

- Je vous remercie. - ответил он и она удалилась.

- Слушай, а расскажи тот самый стих, про кефир. - вспомнил один из них. - Ну, которым ты любишь всех развлекать.

Йодль встал и откашлялся:

- Слыхал я, что поэты воспевают,

Прекрасных дам и пишут им стихи.

Меня такая тема не прельщает,

Кисломолочный я пою кефир.

Ты порождение молока, ты бел как снег,

Тебя имел во сне, о чудо!

Откуда столько вкуса, ну откуда?

Едва вернусь я с рынка,

Как поспешно, стакан достану в коим грани тьма,

Тебя, открыв, с любовью безбрежной,

Переливаю в сей сосуд стекла!

Тянусь к тебе, дрожащею рукою,

И с трепетом тяну тебя к устам!

Ничто не разлучит меня с тобою,

С твоею массой, что так густа.

И я впиваюсь, жадными губами, в твою трепещущую плоть!

Скажи кефир, что станет между нами?

Что страсть такую в силах побороть?

Ничто! Ничто двоих не остановит!

Испью до дна, помою свой стакан,

И о тебе одном я буду помнить,

И верить, что кефирный есть фонтан.

Пьяные солдаты зааплодировали, а ефрейтор сел и как ни в чем не бывало продолжил пить свое пиво.

IeroKelnik - Мирослав Киров - повстанец, мертв

-Извините, мне надо работать.

Какая сладкая чушь. Я уже давно я не работаю. А зачем? Когда вокруг война, какой идиот будет работать? Сейчас мы рушим то, что отработали. Время веселья. Самые счастливые моменты человечества, черт возьми.

Только я не воюю. А почему? А собственно зачем? Я чертов бездельник, разгильдяй, наглый бессовестный тунеядец. Хотя до 38-ого работал на заводе братьев Дасслеров. Ушел сам. Надоело. Ну и уволили бы.

Черт нос, болит. Да, Париж отличный город. Здесь можно устроить драку в баре даже при нацистах. Немецкая кровь на руках-это опасно. Но так круто. Фашистская сволочь. Ну правда козлы.

Я вообще похож на немца? Хм, не знаю. Многие видят какие-то мифические арийские черты лица. Хотя знаете, кто мой отец? Хех, русский. А мама-сербка. Оба-славяне. Да-да, из тех самых, которые размножаются как черви и недочеловеки. Откуда я в этом городе? С востока. Нигде не работаю, ничего не делаю. Зато изъездил пол-Европы в свои...сколько там? 1917. Сейчас 41-ый. А ну да-24 года.

Есть ли у меня цель в жизни? Не знаю. Я подумаю над этим, как-нибудь на досуге. А пока...

-Хотя знаете, пожалуй, у меня найдется время для вас, мсье...а я знаю вас. Вы-же работаете на ну сами знаете кого. Комендант или кто? А мне плевать.*с этими словами берёт бутылку и ударяет об голову сидящего толстяка*

IIIenapd - Виктор Резнов - полицейский Гестапо, мертв

Русский эмигрант.

Эмигрировал: из СССР во Францию в 1936 году.

Дата рождения: Родился в 1918 году.

Город рождения: Санкт-Петербург

Умер: ------

Место работы: официант в ресторане

Город проживания: Париж

Улица и дом: неизвестно

Семейное положение: не женат

Описание внешности: Высокий брюнет, роста 180см, комплекция: умеренная.

История жизни: 7 лет проучился в школе, после работал на одном из заводов, чтобы прокормить семью. По достижению совершеннолетия сбежал из дому и эмигрировал. Не знаю французского приходилось выживать как мог, работать там где мог, есть то что найдёт. Освоил французский к 1940 году. Был помолвлен, но был брошен.

P. S. это полный бред не правда ли?

Veidg - Людвиг Алоиз Хайлиге - шеф Гестапо, мертв

Дорогие мои, любимые Хайди и Клаус,

как вы, наверное, знаете, Париж оккупирован немцами, и я теперь совмещаю свои научные исследования с работой в госпитале, который открылся при медицинском факультете Сорбонны. Пришлось вспомнить всё, чему меня обучали, в том числе и азы хирургии - каждые руки на счету, и я вот тоже встал к операционному столу. Людские страдания иногда заставляют меня сомневаться в правильности моего выбора. Кому нужна гештальт-терапия, когда вокруг рвутся снаряды? Если бы я, как остальные мои коллеги, уехал в Америку в тот день, когда стало понятно, что отказавшись от предложения поучаствовать в проекте герра Гиммлера по созданию Сверхчеловека, мы подписали себе смертный приговор... Но бабушка бы не осилила дороги через океан. Франция была последней возможностью, и я подумал, у вас будет больше шансов присоединиться ко мне, если я останусь в Европе. Но вы так и не успели пересечь границу, и теперь я не знаю где вы, и что с вами стало.

Мужчина внимательно смотрел на фотографию - почти пасторальную открытку, где на фоне заснеженных гор в камеру улыбались очаровательная блондинка и маленький мальчик с ангельским лицом – его жена Хайди Хайлиге и сын Клаус. Только раз в день он позволял себе эту слабость – посмотреть на фотографию, и нужен был серьёзный повод для такой вольности, как мысленно написать письмо, которое никогда не будет отправлено адресатам. Но сегодня его преследовало предчувствие чего-то особенного, и он даже подумал, а не записать ли свои мысли, быть может такой возможности больше не представится... Как бы то ни было, теперь уже некогда. Его ждут.

Впереди у этого красивого и статного мужчины, не старого еще, в совсем недалёком прошлом любимца женщин и кумира девиц, увлекающихся столь модной до войны психологией, был ещё один день, который ему, известному немецкому психотерапевту Людвигу Хайлиге, предстояло провести за операционным столом. Он придал своему лицу привычное, приветливо-равнодушное выражение – он был действительно хорошим психотерапевтом, что означало, помимо всего прочего, и безукоризненное владение собой, какие бы кошки не скребли на душе, – и вышел в рассветный туман. Впереди ещё один день.

Silvio - Максимилиан Вирс - полицейский Гестапо, мертв

Старший рядовой Максимилиан Вирс, танковые войска Вермахта.

Рос в неполной семье, воспитывался отцом, который, был активным членом Коммунистической партии Германии. В марте 1933 Карл Вирс был арестован на основании декрета «О защите народа и государства», а Максимилиан был отправлен в интернат.

Осенью 1938го в возрасте восемнадцати лет записался добровольцем в армию. Прошел обучающий курс механика-водителя, и получил место в 7-й танковой дивизии. Участвовал в военной кампании против Франции, в битве при Флавионе подбил четыре французских танка, за что был награжден Железным Крестом 2-го класса. Дезертировал из армии после получения известий о переводе дивизии на восточный фронт, был замечен в связях с французским освободительным движением.

tenar - Розетта Клейнер - повстанец, мертва

- Мам, а что это такое?

Маленькая ручка прикоснулась к её груди, маленький лобик сосредоточенно хмурился. Малышка пыталась понять, с каких это пор в повседневном, столь привычном ей облике матери, появилась новая деталь, и почему она до сих пор этого не замечала. Слёзы подступили внезапно, сердце сдавили невидимые тиски.

"Нет. Не здесь. Не сейчас."

Крепко зажмуриться. Проглотить вставший в горле комок. Смахнуть скатившуюся непослушную слезинку - пока девочка внимательно рассматривает шестиконечную жёлтую звезду с непонятной ей пока надписью, и ничего не замечает. Глубокий вдох - как можно более ровный.

- Украшение, милая. Просто украшение.

- Красивая!

"Ещё бы... "

Молодая женщина горько усмехнулась. Она своими руками вышивала этот проклятый знак. Аккуратно ставила его на всю свою одежду. Только свою. Малышке Луизе шёл четвёртый год, она ещё слишком мала, чтобы её официально признали "прокажённой". Что до неё самой - Рози Клейнер не собиралась опускать голову перед лицом ненавистных оккупантов. Если ей придётся носить это клеймо - она будет носить его с гордо поднятой головой, не стыдясь своего происхождения, верности традициям своих предков.

Дзиннь..

Мелодичный звон дверного колокольчика возвестил о прибытии столь редких в эту пору посетителей. Рози ещё раз глубоко вздохнула и помотала головой.

- Маме надо идти, милая. Сейчас придёт Мишель, она за тобой присмотрит, хорошо?

Ласково улыбнувшись в ответ на серьёзный кивок девочки, женщина поднялась с кровати и, поцеловав дочку на прощанье, направилась вниз.

- Добро пожаловать в нашу аптеку. Чем я могу вам помочь?

Dart Ph - Ганс Куровски - повстанец, мертв

Париж, как пьянит этот запах. Лишь бы не узнали про мои ночные похождения. Иначе смерть... А быть повешенным я не хочу. Моя душа так хочет жить… И этот город поможет мне…

Рассвет. Легкая дымка скрыла тротуар. Где-то в злачных районах Парижа...

-Марк, - подкрашивая губки, произнесла довольно странного вида девушка. Яркий макияж, вызывающее платье, но… девушка ли это вообще?

-Марк, собирайся, - снова повторила она. – Уже утро, а мне еще...

-Ой, и как ты только высыпаешься?!. – воскликнул молодой французец.

-Я сплю на работе, но, Марк, я умоляю, пора идти…

-Соня, может еще разок? У меня еще остались деньги... - Марк вытащил несколько банкнот.

-Хи-хи, французские мужчины – такие ненасытные, - Соня перевела взгляд с часов на банкноты. - Если только еще немного, иначе хозяин будет ругаться...

Вы не ошиблись. Соня… - это мое истинное я. Знаю, таким не место в арийской расе. Ганс лишь покрывало, которое оберегает меня от неминуемой смерти. А деньги - катализатор моей страсти…

И я живу с кровоточащей рано в груди… Моего возлюбленного запытали в застенках Гестапо. Но он так и не выдал меня, он всегда оберегал меня. И защитил ценой своей жизни. Я смирился с его смертью. Это было нелегко. Но мир не стоит на месте... И я обязан жить дальше. Ради него. Ради себя…

0ops - Фестер Вольф - повстанец, мертв

По лесу шёл паренёк немецкой наружности лет двадцати. На ногах были протёртые и изношенные до дыр сапоги. Да и все остальные элементы немецкой формы были не в лучшем состоянии.

Мелкий гравий впивался в его ступню, которая слегка вылазила из почти порванной подошвы, но он шёл, а в некоторых местах даже бежал.

Но отпустим лишние детали и перейдём к сути:

Паренька звали Фестером, Фестером Вольфом, как уже многие догадались: он немец, не фашист а немец! Служил в ** пехотном полку, впрочем не долго, он дезертировал из фашистских войск и бежал во Францию, ещё до вступления фашистских войск в неё. За дезертирство ему грозила смертная казнь, Фестер это отлично понимал, но это была вынужденная мера, он не мог так больше, не мог убивать, не мог смотреть на убитых и даже при виде одной лишь крови своей или чей либо ещё Вольфу становилось не по себе и его охватывало такое чувство что все его внутренние органы вывернутся наизнанку. Собственно, поэтому он и дезертировал, в надежде найти тихий уголок, в какой либо глуши, или наоборот в каком либо крупном городе, вобщем спрятаться там, где его меньше всего будут искать.

-Париж!-почти шёпотом себе под нос сказал Фестер- вот и ты!

Его и город отделяли друг от друга всего лишь один таможенный пункт

Дезертир легко преодолел это так сказать маленькое препятствие. Раздобыв какой никакой одежды он обустроился где-то в трущобах. И уже через пару или больше недель фашиские войска оккупировали Париж.

Он скрывался целый год, тем временем наступил уже 1941 год.

Deb of Night - Адам Фогельзанг - повстанец

- Ай-ай, что же творится на белом свете... - чуть слышно, невнятно, одними губами шептал пожилой человек, стоя у окна второго этажа и осторожно подглядывая в щёлку между задёрнутыми тёмно-зелёными шторами из плотного, тяжёлого бархата. Прищурившись до того, что припухшие, усталые, покрасневшие глаза его принялись мучительно слезиться, он всматривался в сумрачный проём распахнутой входной двери дома напротив. Перед дверью стоял фургон военного образца с включённым двигателем. Пожилой солдат - водитель фургона курил в открытое окно, время от времени длинно, лениво сплёвывая на блестящую брусчатку, явно томясь ожиданием. Рядом с дверью дома напротив, купаясь в утренних лучах сияла чистым стеклом, играя солнечными бликами витрина с кожаными болванками,увенчанными

изящными женскими шляпками. Над витриной тонкой серебристой вязью красовалась вывеска: "Шляпная мастерская Гийома Гастеля". Время шло. Человек за занавеской теперь уже напряжённо прислушивался, всё так же не отрывая взгляда от щёлки в шторах, почти не дыша, изо всех сил стараясь не быть замеченным кем-либо с улицы. В дверном проёме дома напротив заметались тени, до слуха подглядывающего донеслась отрывистая, властная немецкая и французская речь, какое-то жалкое, униженное бормотание в ответ. На пороге показался офицер в форме гестапо и два солдата в обычной армейской немецкой форме. Солдаты грубо вытолкали на порог седоватого, худого мужчину без пиджака и шляпы. На белой изорванной сорочке мужчины расцвели свежие, ярко-алые, бесформенные пятна. Лицо его было окровавлено и помято, покрыто синяками и ссадинами. Подгоняемый пинками армейских, избитый побрёл к фургону. Брёл покачиваясь, с руками за спиной, надёжно скованными наручниками, пряча взгляд в заплывших синяками веках на измученном лице - словно стыдясь своего вида. Морщась, силился шевелить разбитыми губами, неловко пытаясь отвечать на отрывистые замечания офицера.

Тому, кто стоял за шторами, удалось уловить лишь обрывки фраз гестаповца, разрозненные слова: "...радиоприёмник...чердак...запрещено...быстро, быстро!...всё выясним".

- Гийом! Как же так... - человек за шторой не сказал - выдохнул эти несколько бессвязных слов, весь вдруг как-то поник и съёжился, отпрянув от окна, как только мотор фургона звучно затарахтел и машина тронулась вниз по улице, явно напрявляясь в сторону тюрьмы Френ. Он несколько раз нервно прошёлся по комнате взад-вперёд, зачем-то открыл стеклянную дверцу высоких напольных часов, рассеянно потрогав маятник. Потом опустился в кресло и предался невесёлым размышлениям о делах своих скорбных.

Адам Фогельзанг был счастлив и богат до тех пор, пока не наступили в стране времена "нового порядка". Пять ломбардов, разбросанных по всему Парижу, и несколько таких же - в Марселе и Монте-Карло, были способны обеспечить безбедное будущее не одного поколения Фогельзангов. Дела шли хорошо: налаженные связи, постоянная востребованность ломбардов в Париже, а особенно - портовом Марселе и азартном Монте-Карло, приносили неизменно высокую прибыль дому Адама Фогельзанга. И никто не узнал бы тогда, при "старом-добром порядке" в щеголеватом, самоуверенном, моложавом, энергичном, осанистом мужчине с победоносно блестящей лысиной и шикарно торчащими усами - теперешнего трепещущего пожилого еврея, прячущегося за плотными шторами и суетливо меряющего шагами комнату, того, прежнего Адама Фогельзанга. И мысли в голове Адама сейчас обитали совершенно иные, чем те, что посещали его лысую голову во времена финансового взлёта, спокойствия и благополучия. Мысли нынче текли суровые, тревожные. И все - о жене Аде, пятерых дочерях - девушках на выданье, о наследнике - племяннике Соломоне. Всё своё семейство Адам Фогельзанг пару месяцев назад отправил в британский Саутгемптон, а оттуда - на знаменитой "Queen Elizabeth" через Атлантику прямиком в Нью-Йорк, предчувствуя, что "новый порядок" очень быстро станет в стране "постоянным порядком". Сам же Адам рискнул покамест остаться в Париже, продолжая помаленьку всё ещё контролировать деятельность своих ломбардов, не решаясь окончательно прикрыть дело и отчаянно надеясь на чудо, стыдясь своей надежды и ища ей оправдание... И вот теперь Адам засомневался очень сильно: правильно ли он сделал, что не уехал за Океан вместе с Адой, Солом и девочками, а главное - что же будет теперь, поскольку именно сосед и давний приятель - шляпник Гийом Гастель, только что арестованный офицером в чёрной форме со свастикой на рукаве, сделал семье Фогельзангов фальшивые документы, чтобы появилась возможность спокойно добраться до Саутгемптона. А что, если Гийом уже, вот в эту самую минуту рассказывает в гестапо о радиоприёмнике на чердаке шляпной мастерской - том самом радиоприёмнике, который так часто тайно слушали вечерами приятели - шляпник Гийом с соседом Адамом, интересуясь обстановкой и строя планы на будущее, делясь друг с другом своими выводами по поводу этого самого, пресловутого "нового порядка" ? А ещё Гийом наверняка рассказывает о документах для семейста Фогельзанг, и заодно - о той куче денег, что Адам выложил за надёжные фальшивки..

- Ох-ох-ох.. - горестно вздыхал Адам, чувствуя совершенную свою беспомощность в такой ситуации. Но... отчего же беспомощность? Во все времена, при любом "новом порядке" деньги решали если не всё, то очень многое. Выбравшись из кресла, он решительно направился в кабинет, намереваясь просмотреть бумаги ломбардов и прикинуть - сколько денег может пойти на взятки и щедрые подарки в случае самого неблагоприятного развития событий...

KnightOfNine - Жан-Пьер Морини - повстанец, мертв

Француз. 52 года. Рост низкий, полноватое телосложение. Волосы седые, короткоподстриженные. Глаза карие. Бывший военный врач ныне работающий в небольшой медицинской клинике. Неженат. Детей нет. Доход стабильный, большое состояние досталось по наследству от погибшей семьи. Содержит подпольный приют для жертв войны и укрытия преследуемых нацистами людей. Характер добродушный и вспыльчивый, не терпит идеологии нацизма и какого либо превосходства людей над людьми. Любит выпить, но в меру. Не курит. Азартными играми не увлекается, но отдаёт предпочтение интеллектуальным.

Вводная

Выборы лидера

Итоги первого дня

Итоги второго дня

Итоги третьего дня

Финал

Изменено 29 января, 2011 пользователем Legislator

[Naji 11 480]

Ну что ж.. идти наперекор обществу может быть чревато в нашей ситуации, да и вы отличная кандидатура, Ганс.

[Dart Ph 14 731]

*вне игры* А? Че? На небе встретимся и все обсудим, Соня =)

Молится в уголке 

-Ведущий! Боже, ты меня услышал! Я так... рада!  [усиленно молится об избавлении грехов, трансформации тела в нормальное и многих многих вещах, которые низзя говорить при почтенной публике, вернее можно, но пока со мной это чертова шняга, это будет выглядеть.... ээээм, слишком, уж очень слишком!]

*вне игры*

Хайлиге! - ради смеха. И за коньяк. Слишком хорош, чтобы его владелец оставался в живых))))

[NearBird 6 979]

Сегодня Давид позволил себе слабость выспаться. Сегодняшней ночью он не выходил на охоту, поэтому чувствовал в груди некоторую неудовлетворенность. Или что-то другое? Он пролистал в голове все события прошлого вечера, вплоть до самого его завершения. Это нелепое собрание, выборы и... Ноэль. Прогоняя наваждение, музыкант крепко зажмурился и сжал кулаки. То время, которое они провели вместе... Всего лишь рука об руку молча прошли по улицам ночного Парижа. Но что-то... Было в этом что-то большее... Нет! Давид резко вскочил с постели, крепко обхватив рукой медальон, который он не снимал даже во сне. Нет. В его сердце было место только для одной и оно занято навеки.

Тем не менее, согласившись участвовать в этой игре, Давид принял ее правила, а, значит, пришла пора посетить очередное собрание. Быстро одевшись, он вышел на улициы вечернего города, и, теряясь в тени переулков, направился к оговоренному месту. "Оружие свободы", вполголоса сказал он встретившим его людям, и те пропустили его внутрь без лишних вопросов. Похоже, сегодня Давид опоздал - все были давно в сборе и активно обсуждали вчерашнее убийство. Все собравшиеся указывали на Ганса Куровски, человека, мягко говоря, странного, да еще и немца вдобавок, впрочем, Давиду эта версия показалась не очень убедительной: штабной офицер никак не мог испачкать руки в машинном масле. Но сейчас голос музыканта все равно не мог решить ничего, да и сам он был не прочь отправить на тот свет очередного фашиста. Давид вышел к свету и коротко сказал:

- Ганс Куровски. Кем бы вы ни были, вы достойны смерти, - после чего вернулся на свое место в углу комнаты.

[Deb of Night 383]

Пропитанные мелкой, холодной моросью тёмно-серые доски ветхого забора, узкий переулок, куда не может пробиться сквозь туманную, дождливую пелену желтовато-маслянистый свет уличного фонаря... Вот он, заброшенный дом, где перед разбухшей от сырости, облупленой дверью требуется сказать "волшебные слова" .

Адам оглянулся по сторонам, подумав про себя: "Ну честное слово: как мальчишки, что играют в войну. Только нынче "мальчишкам" грозит смертельная опасность, да и война не игрушечная..."

Ни души в узком переулке, в разбавленном холодной влагой сизом тумане.

Вздохнув, пару раз негромко стукнул в дверь. Приглушённо кашлянул, стараясь придать спокойствия и уверенности голосу:

- Оружие свободы.

Дверь отворилась, впуская Фогельзанга в сумрачное нутро заброшенного дома, где уже собралась, наверное - почти вся группа местного Сопротивления.

- Дамы, господа. Вечер добрый. - Адам старомодно склонил голову, снимая шляпу и близоруко щурясь на свет.

Кивнув Хайлиге, ростовщик вдруг вспомнил довоенные фото с известным психиатром, что мелькали в газетных рубриках о научной жизни Европы. "Дааа... Такие дела. Вот он, сейчас стоит предо мною: светило мировой психиатрии, доктор Хайлиге. Лидер парижского Сопротивления. Как неуместно. Как странно и расточительно распорядилась судьба."

Скромно присев в уголке на старый венский стул с треснувшей , расщеплённой гнутой спинкой, Адам приготовился смотреть и слушать. До тех пор, пока в разговорах присутствующих не обрисуется определённой картины произошедшего, и пока он сам не найдёт нужных слов, чтобы озвучить результат своих наблюдений и размышлений. Он смотрел и слушал, теребя навершие трости, вглядываясь в лица высказывавшихся, стараясь в рассуждениях и аргументах, в самом поведении этих мужчин и женщин ухватить самое важное.

" Характер ножевых ранений был достаточно странный, что может говорить или о психической нестабильности..." - ага, вот оно. Возможно - самое главное и есть. Взгляд Адама остановился на сонином лице. Если говорить о психической нестабильности, то Соня - само её олицетворение, и она (он?) подтверждала это всем своим поведением, каждым словом.

- Кхм... Я вот что подумал, господа... Я не стал бы отбрасывать выводы о психической нестабильности убийцы. Мне очень жаль, но... Ганс Куровски, по-видимому, это вы убили.

С последними словами голос Адама дрогнул, он опустил голову, уткнувшись растерянным взглядом в разъехавшиеся доски пыльного пола. "Как жаль..."

[Legislator 6 494]

Итоги первого дня

Голосование повстанцев

Решение было принято почти единогласным голосованием. Повстанцы не стали изобретать велосипед - они про забили Ганса до смерти. Гуманно, не поспоришь. Но первый блин комом.

Ганс был простым повстанцем

Ход Гестапо

Первая жертва. Первая кровь

Молодая женщина, в одиночестве в столь поздний час спешившая домой по безлюдным улицам, вдруг заслышала чьи-то шаги за своей спиной. Ни оглянуться, ни вскрикнуть она не успела, тонкий шелковый шнур затянулся на ее шее и минуту спустя все было кончено.

Найденное утром тело вскоре опознали соседи – это была Розетта Клейнер..

И еще на одного повстанца стало меньше

Ход Одиночки

Серые фигурки жмутся к стенам домов, пытаясь слиться с ними, в надежде достичь своих темниц, клеток, КАМЕР! Которые некоторые даже называют домом. Куда нас заперли эти представители высшей расы, «арийцы». Скоро комендантский час. И он тоже спешит, делает вид, что он с нами, от их лицемерия даже тошнит. Сегодня хотя бы одним станет меньше. Он почти бежит.. сталь струны врезалась в кожу чёрных перчаток.. шаг.. ещё..

Из темноты переулка, на доли секунды, показались руки и исчезли, забрав с собой мужчину, такого же серого каким стал этот город. Ни выстрелов, ни даже криков которые могли насторожить патруль или просто пьяных солдат шатающихся от одного кабака к другому. Он должен был исчезнуть, во тьме, породившей ему подобных.

А вот на этот раз повстанцам повезло. Франц Йодль был полицейским Гестапо!

Ход Фельдшера

Ночь ленивой кошкой разлеглась на небосводе и звезды расчертили огоньками ее шкурку. На небе ярко сияло "Солнце мертвых" и в его свете все предметы как будто приобрели новое измерение, невидимое днем. Моя ипостась сменилась. Один мой знакомый врач так говорил про мою профессию: "Ты делаешь мир лучше, убивая плохих людей, я делаю мир лучше - спасая хороших. Оба пути работают." Но я также возвращаю жизнь, не только отнимаю ее. Ради Той, которой я служу. Поэтому ночью все меняется. Скольжение неслышной тенью по парижским улицам вслед за нашим новым лидером, надо убедиться, что он целым дойдет до дома.

Однако, новоиспеченного лидера никакие сюрпризы не ждали. Фельдшер может спать спокойно

Ход Разведчиков

Весь день агенты Сопротивления следили, как им показалось, за подозрительной личностью. И зря.

Сводка первого дня

Изменено 26 января, 2011 пользователем Legislator

[Dmitry Shepard 30 746]

Вот такого поворота событий я не ожидал. Порка мадонна де умпеста белла Мария! Будь оно все проклято! Что ж, просить прощения не буду. До завтра, господа, у кого еще есть это завтра.

[Kelnik 708]

-Выпьем за...солидарность.

[Naji 11 480]

Мы оказались не правы, а решение было практически единогласным. Может там ему.. * Анри поёжился, никакой симпатии к этому человеку не было* будет лучше. Не явка сюда сегодня показателем тоже быть не может. Единственный мой вариант хоть как-то сократить список подозреваемых.. Кто предложил кандидатуру Ганса и активно напирал на этот вариант? Заблуждение или целенаправленное подталкивание нас в нужную им сторону?

[Missis Taylor 13 234]

Жозефина отвернулась от окна и едко произнесла:

- Умники!

Посмотрела на доктора, он, кажется, выглядел сконфуженным.

- А вы, доктор, - он по-прежнему нравился Жозефине, но человек с его жизненным опытом мог бы быть и по-прозорливее. - Неужели тоже пали жертвой непохожести Сони, оказавшейся Гансом, на других? Ведь вы то должны были бы в своей жизни навидаться немало... ммм... странных людей.

Жозефина обвела взглядом собравшихся и продолжила:

- Думайте об улике мадам и мсьё, думайте! Круг подозреваемых сузился до тех, кто имел доступ к оружию.

Это не я, не Ноэль, да и практически с уверенностью можно сказать, что это - не женщина. Это и не мсьё Хайлиге, он зарезал бы скальпелем. Тогда кто же? вы мужчины... Вам к лицу мыслительный процесс.

Она вздохнула и вновь повернулась к окну, словно надеясь в мутном стекле узрить истину.

Изменено 25 января, 2011 пользователем Missis Taylor

[NearBird 6 979]

- Мадемуазель Оливье, - не поднимая головы вдруг заговорил Давид, несмотря на то, что еще вчера клятвенно обещал не иметь с этой женщиной ничего общего, - Сегодня были убиты двое. и один из них - солдат Вермахта, поэтому мне кажется, что ваше предположение несколько запоздало

[Missis Taylor 13 234]

- А, да? - отозвалась Жозефина.

Ну что ж, это меняет дело. Тогда, конечно, думать не надо.

[First Contact 22]

Пока шла, если так можно было выразиться, казнь, Ноэль смотрела в окно, стараясь сосчитать окна в соседнем здании, число которых всё время выходило разное.

Сейчас она сидела на стуле у стены. В её руке по-прежнему было яблоко, теперь всё покрытое маленькими полукруглыми отметинами от ногтей. Услышав разговор Жозефины и Давида, она подала голос:

- Жозефина, думать, конечно, надо.. Но Давид имел в виду, что второй возможный подозреваемый, Йодль, теперь всё равно уже мёртв, благодаря неизвестному одиночке. А с сегодняшним практически единодушным голосованием.. Мы, в общем-то, в некотором тупике. Подозревать мистера Калверта, который сегодня первым выдвинул обвинение против Со.. Ганса, я бы не спешила. Он действительно мог и ошибиться. Хотя.. и считать его совершенно вне подозрений, конечно, нельзя.

[NearBird 6 979]

Ну что ж, это меняет дело. Тогда, конечно, думать не надо.

Женщинам вашего рода занятий думать и без того несвойственно, - глядя куда-то в сторону ответил Давид.

[Veidg 271]

- А вы, доктор, - он по-прежнему нравился Жозефине, но человек с его жизненным опытом мог бы быть и по-прозорливее. - Неужели тоже пали жертвой непохожести Сони, оказавшейся Гансом, на других? Ведь вы то должны были бы в своей жизни навидаться немало... ммм... странных людей.

- Неожиданный для меня поворот событий. - он грустно улыбнулся и пожал плечами, - Слишком все сходилось, но благодаря неизвестному мстителю, второй подозреваемый тоже погиб. И теперь, если улики указывали именно на него, мы остались совершенно без каких либо зацепок. Я постараюсь в будущем избежать подобных ошибок, но пока что совершенно не представляю, что делать дальше.

Женщинам вашего рода занятий думать и без того несвойственно, - глядя куда-то в сторону ответил Давид.

- Давид, скажите мне, что вы видите?

Людвиг протянул руку с яблоком, зажатым в пальцах, в его сторону.

[NearBird 6 979]

- Давид, скажите мне, что вы видите?

Нехотя, музыкант повернулся к Хайлиге. Неужели непонятливый немец до сих пор видит его своим пациентом? А ведь казался умным человеком.

- Я вижу немца-психиатра, по нелепой случайности лидера парижского Сопротивления, который показывает мне яблоко. Несомненно, он видит в этом какой-то глубинный смысл, и, когда я отвечу, поставит мне диагноз. Только, вот, не нуждаюсь я в сеансе психотерапии.

[KnightOfNine 6 178]

- Мы потеряли двоих, и взяли одного. Неравноценный обмен. Вы... Мы, потерпели неудачу, - хмуро сказал Жан-Пьер. - Надеюсь, больше такого не повторится. Жаль, что даже доктор Хайлиге ошибся. На одну жертву могло быть меньше. Но что-ж, что произошло того не изменить... выпью за тех кто пал, - с этими словами Жан-Пьер достал из кармана жилетки флягу и изрядно к ней приложился. - У кого-нибудь есть какие-нибудь дельные мысли, помимо оскорблений друг-друга? - спросил Морини опираясь на трость.

[First Contact 22]

- Мы потеряли двоих, и взяли одного. Неравноценный обмен. Вы... Мы, потерпели неудачу, - хмуро сказал Жан-Пьер.

Ноэль посмотрела на пожилого мужчину, вздёрнув бровь:

- Да Вы паникёр, мсье Морини. Гестаповцев было четверо, теперь трое, повстанцев осталось двенадцать, а Одиночка, возможно, будет продолжать действовать на стороне Сопротивления. О неравноценности говорить не стоит.. как и полагаться на удачу, между прочим. Так что.. у Вас есть дельные мысли? Или только воронье карканье?

Изменено 25 января, 2011 пользователем First Contact

[Veidg 271]

- Я вижу немца-психиатра, по нелепой случайности лидера парижского Сопротивления, который показывает мне яблоко. Несомненно, он видит в этом какой-то глубинный смысл, и, когда я отвечу, поставит мне диагноз. Только, вот, не нуждаюсь я в сеансе психотерапии.

- Знаете, забавно. - он улыбнулся, - Вы совершенно правы и в своей оценке, и в том, что я сейчас поставил вам диагноз. Могу только сказать, что он меня удивил неимоверно. Это раз подтверждает старую истину о том, что непогрешимость - не более, чем миф. Насчет же сеанса.. возможно, мне он нужен более, чем вам. - Людвиг встал, и накинул свой плащ себе на руку. - Спокойной ночи, господа.

[Hanuka 3 802]

- Что ж, мы облажались. Только наш неизвестный убийца неплохо сработал и убил гестаповца. Несомненно, жаль Ганса, и я признаю себя виновным в его смерти, так как был уверен в его опасности. А, как оказалось, все улики вели не к нему, а к другому нацисту, Йодлю. - с сожалением произнес я, - Прости, Соня. Покойся с миром.

- Но нужно двигаться дальше. Постараюсь реабилитироваться. Фрау Клейнер была убита с помощью удушения шнуром. Насколько я помню, в Испании была популярна казнь с помощью асфиксии, вызванной гарротой, тонким шнуром, а после была взята на вооружение сицилийской мафии. К сожалению, среди нас нет ни испанцев, ни итальянцев, так что эта информация нам ни к чему. Разве что ясно, что удушить может только сильный человек, а так как физически продвинутых женщин у нас нет... хотя сама фрау Клейнер не смогла бы сопротивляться даже женщине. К тому же, шнур был шелковым. Это была не металлическая струна, не простая веревка, какую выбрал бы любой мужчина, а мягкий и приятный на ощупь шелк. Из чего смею делать вывод, что наш убийца был, а вернее, была женщиной, так как гомосексуальных мужчин у нас, да снова простит меня Ганс, нет.

И я не призываю снова верить мне, я не говорю, что обязательно прав. Просто подкидываю один из вариантов, других зацепок, как я понял, у нас нет.

[KnightOfNine 6 178]

- Да Вы паникёр, мсье Морини. Гестаповцев было четверо, теперь трое, повстанцев осталось двенадцать, а Одиночка, возможно, будет продолжать действовать на стороне Сопротивления. О неравноценности говорить не стоит.. как и полагаться на удачу, между прочим. Так что.. у Вас есть дельные мысли? Или только воронье карканье?

Жан-Пьер рассмеялся.

- О, милочка, если этот "сплочённый коллектив" будет и дальше действовать так единогласно, то поверьте, скоро числом мы сравняемся с теми против кого сражаемся. Да, нам повезло на этот раз что одиночка поймал того кого нужно... но обеспечит-ли это нам безопасность дальше? Или вы так и будете казнить невиновных и надеятся на то что одиночке повезёт опять? Он на нашей стороне? О, посмотрю я на эту "вашу сторону" когда в следующий раз от его рук погибнет тот кто вам дорог... если не вы сами, - прищурился Морини. - Впрочем, закончу кидание обвинениями. В данный момент у меня слишком мало мыслей на этот счёт. Если что-то надумаю - выскажу завтра. А сейчас, позвольте откланятся.

Жан-Пьер встал, и тяжело опираясь на трость подошёл к вешалке, одел плащ и шляпу, взял зонт и вышел из дома. Этот день его сильно утомил. Следует взять отгул чтобы разобраться во всех этих делах. Сегодня был бы полный провал если бы не везение одиночки.

Кстате, Ханука, если что - ориентироваться на истории убийства маньяков/мафии бесполезно, они сами их пишут и смысла в них нет

[Naji 11 480]

Это тоже не является зацепкой Гюстав. Гестапо может пользоваться чем угодно, это не улика. Если бы они переехали Розетту танком, нам следовало бы искать механика, а если бы на неё упал самолёт самолёт - лётчика? А ведь имеются и первый и второй.

[Hanuka 3 802]

Щито? Без намеков? Унылые убийцы. Тогда я вообще без понятия как их вычислять. :D

- Впрочем, не стоит слушать меня сейчас. Скорее всего, Анри, вы правы, это может не значить вообще ничего. Время позднее, и я, пожалуй, поспешу удалиться отсюда. До завтра, друзья. И... - я взглянул на свежую отбивную гансятинку - уберите тело, лады? А то оно до завтра начнет пахнуть и наши собрания придется перенести.

Одев куртку, я толкнул дверь и вышел из помещения. Свежий воздух... надеюсь, я дышу тобой не в последний раз, и что завтра меня не покарают за мои ошибки.

Изменено 25 января, 2011 пользователем Hanuka

[NearBird 6 979]

Глядя вслед уходящему Морини, Давид поднял голову и чуть слышно, но четко и с непривычной для себя решимостью сказал:

- И эти люди называют меня... - на секунду вопросительно взглянул на Жозефину, потом отвернулся, вспомнив то, о чем хотел спросить, самостоятельно, - Депрессивным хамлом. Несомненно, оставаться в стороне, кидаясь обвинениями в адрес тех, кто пытается сделать хоть что-нибудь - самая верная тактика. Хотите остаться в белом? Не выйдет. Вы достойны смерти не меньше, чем каждый из нас, и, может быть, чуть меньше, чем они. Впрочем, на чьей стороне вы - еще нерешенный вопрос.

Изменено 25 января, 2011 пользователем NearBird

[Naji 11 480]

К сегодняшнему более нечего добавить, кроме одного.

-Надеюсь наш завтрашний выбор будет правильным. Аu revoir.

[Missis Taylor 13 234]

Несомненно, оставаться в стороне, кидаясь обвинениями в адрес тех, кто пытается сделать хоть что-нибудь - самая верная тактика. Хотите остаться в белом? Не выйдет. Вы достойны смерти не меньше, чем каждый из нас, и, может быть, чуть меньше, чем они. Впрочем, на чьей стороне вы - еще нерешенный вопрос.

Жозефина услышала слова "меланхолика", но не сочла нужным удостоить "депрессивное хамло" ответом.

Да и доктор уже ушёл.

Надо было пробираться домой, пока не наступил комендантский час.

Изменено 25 января, 2011 пользователем Missis Taylor