ФРПГ Dragon Age: Seheron (ИГРА)

[FOX69 49 521]

Revasan - место, где царит свобода

Гости острова

@seda_rostro - Энцо и Флоренс Санторо

@Fyrwenn - Гийом Алрис

@Grey_vi_Ory - Фогги Фейн

@Meshulik - Аврелий и Фаина Тилани

@FOX69 - Анарис, Доминик Квинт

@JJMarvin- Аргус

@FalseLemur - Раза и Ди

Hide

Вояж

Пролог

Глава 1. Кто не успел, тот опоздал

Глава 2. Кто-то теряет, кто-то находит

Глава 3. Вечер перестаёт быть томным

Глава 4. Прибытие

Глава 5. В лоне Сегерона. Полезные вещи.  Разведка 

Глава 6. Переход.  Дым.  Бой. Утро 5 матриналиса,5:00  Условия заселения

Глава 7. Da'len

Глава 8. Eth Vhen’alas  Испытания   Зал Перехода   

Глава 9. Возвращение богов и смертных

 

 

Комната: SEHERON

Карточка сводная

Hide

 

Отголоски Тени

Богов нет.

Есть лишь субъект и объект, деятель и предмет действия.

Те, кому хватает воли возобладать над остальными,

получают титул не по природе, а по заслугам.

 

Минратос, 7:38, начало плуитаниса

 Большая имперская библиотека, секретная секция

 

 

Архивариус тайной секции не рекомендовал касаться «отголосков». Обрывков Тени, хранимых в лириуме, по гномьей технологии Каменотёсов. Но кто же запретит теперь, отговорит, попробует забрать? Когда до заветной мечты остался только шаг.

Лириумный резервуар распечатан. На губах исановый* привкус. Мутит. Пары, исходящие от источника, сначала пьянят. Заполняют память потусторонними мыслями и начинают складываться в образы, ощущения, картины.

 

 

 

* Исана, «поющий камень» — название лириума на языке гномов

 

 

 

Ar lasa mala revas - теперь ты свободна

 

 … Была война. Её причиной стало несоответствие двух ритуалов…

Прогресс познания нельзя остановить. Лишь можно попытаться доказать, что будущее не подвластно тем законам. Что брать сверх меры грех, и жадность всё разрушит. Но кто же запретит, когда заветная мечта так близко.

Чужие мысли. Тёмные фигуры. Злость, безысходность от невозможности стать первым.

И гнев.

В ладони Сфера. Её окутывает электрическая вспышка. И трещина раскалывает камень пополам.

Слов нет. Но мысли обретают форму.

Гельдауран и Эльгарнан. Друг против друга…

… Была война. Одни стремились доказать. И отвратить от мыслей о титанах. Но кто откажется, когда мечта уже в ладони. Другие следовали древним ритуалам. И были собраны войска, и брат пошёл на брата в попытке доказать чьи смерти будут им более полезны для зарядки Сфер.

… Была война. Столетия и дольше. И как в любой войне была победа. Она досталась тем, кто был сильнее. Так и бывает в мире. И кто же будет вспоминать теперь о побеждённом.

Они Забыты.

Победа стала поражением. Изгнание и забытье. Как приговор. Проклятье и запрет. И побеждённые теряют всё. Лишь злоба и страдания остались.

И месть.

Они ушли на край своих земель. Непокорённые. Оставившие проклятую магию свою в отместку в сердце одного титана.

Вы вспомните о нас, когда начнёте сердце открывать. Лишь тьма и тлен внутри.

Так зарождалась ненависть. Так в самой тёмной Тени они переродились. И потеряли плоть, чтоб устремиться в Бездну.

Забытые.

И было далеко до воздвижения Завесы…

Страдание рождает боль. Боль будит гнев и ненависть.

 

«Mamae? Mamae na mara san...»**

«Nae! Da'len! Ma garas mir renan»

«Mamae…»

«Tel enfenim, da’len…»

Она просила. Она стенала. Но вечность поглощала слёзы. Никто ей не ответил на мольбы. Лишь по следам её клубилось душной пылью напутствие.

За то, что бросила Народ в годину горькую, за то, что отказалась от обличья и бежала туда, куда не доходит Земля, да будет Зибенкек и ей подобными изгнана из земель эванурисов.

И то, что говорилось, тут же разбивалось о щит намерений - не уступать.

Я Гельдауран, и я отвергаю тех, кто пытается возобладать надо мной. Пусть сломается лук Андруил, пусть остынет огонь Джуна. Пусть они строят храмы и заманивают верующих обещаниями. Их поглотит гордыня, а я, позабытый, останусь при своей силе, отдельно от них, пока не достигну вершин.

** Мама, я не могу найти тебя…"/ "Нет! Дален! Следуй на мой голос"./ "Мама"./ "Не бойся, малыш".

…

Видения пропадают. Грань восстанавливается. Тень и Реальность разделены. Ещё звучат далёкие отголоски из лириумного канала и вплавляются в память. А тихий голос приносит боль умирающей любви.

 

Elgara vallas, da'len

Melava somniar

Mala taren aravas

Ara ma'desen melar

Iras ma ghilas da'len

Ara ma'nedan ashir

Dirthara lothlenan'as

Bal emma mala dir

 

Tel'enfenim, da'len

Irassal ma ghilas

Ma garas mir renan

Ara ma'athlan vhenas

Ara ma'athlan vhenas.***

***

Солнышко село, кроха моя,

Время пришло засыпать.

Мыслями ты отправишься в даль,

Я же буду твой сон охранять.

 

Куда ты уходишь, кроха моя,

Со мной расставаясь во сне?

Правду искать в забытой стране

Той что в сердца лежит глубине.

 

Не страшись ничего, кроха моя,

И неважно куда пройдёшь.

Следуй всегда ты на голос мой —

И к дому дорогу найдёшь.

И к дому дорогу найдёшь.

Hide

 

Странные ощущения, словно он сам побывал там. Рядом с потерянным прошлым. Рядом с теми, кто создал этот мир. В его нынешнем виде.

 

Hide

Изменено 26 ноября, 2022 пользователем FOX69

[FalseLemur 9 935]

Ди

Затем внезапно защекотал. - когда такой беззащитный. Мы, орлесианцы, не плаксы, а просто более утонченные и чувствительные! Грубый марчанин!...Но нежный!

И очень боящийся щекотки, как оказалось! Ди забился всем телом в попытках спихнуть коварного мучителя. Вот так и пригревай этих эльфинажников на груди! 

- А ты.. т-ты.. - задыхаясь от смеха, схватил ловкие, но далеко не нежные руки Ги и отцепил их от себя. Чтобы не оставлять коварному орлесианцу простор для маневра, осторожно спихнул его на лежак, схватил одеяло, да как набросился. Спеленал, обхватил, прижал неугомонного к себе так крепко, как только мог. Грубость объятий с лихвой компенсирова мягкость меха. Блестя синими глазами, волчонок прихватил паренька зубами за ухо. Не до боли, конечно же. Но клыки ощущались. 

- Сдавеффя? - в конце концов, Марка не была бы Вольной, не умей она постоять за себя даже перед Империей.  

Изменено 15 ноября, 2022 пользователем FalseLemur

[FalseLemur 9 935]

Раза

Кто сеет Ветер

Хватит на сегодня грязи

Никогда их близость не ощущалась чем-то грязным. Даже когда лицом вдавливал в мех, принуждая к покорности, когда выводил пеплом мертвеца жгучие письмена на пергаменте кожи, когда сам выгибался на прибрежном песке и в голос молил о разрушении последних границ между совсем еще незнакомцами. 

В их отношениях была гармония. Слепящее греющее солнце уступало шелковистой ласковой тьме, а полная жестокости и острых клыков ночь таяла в лучах исцеляющего рассвета. Щедрой рукой судьба бросала в поток времени камушки-моменты, и от каждого расходились круги идеальной формы. 

Да, форма. Какую бы форму и в каком моменте не обретала их новорожденная любовь, одно оставалось неизменным - любовь эта была искренна во всех своих проявлениях. А значит, и девственно чиста. 

Ну, может, не абсолютно девственно. 

Никакой дурман не мог полностью оплавить и запутать волю прошедшего Истязания мага. Да, просил любимого о милости и грубой ласке, но не потому, что слаб. А потому, что достаточно силен, дерзок и смел, чтобы желать и говорить об этом вслух. Ривейни решил больше никогда не отвергать своих желаний. Ведь сейчас он тоже ненасытно желал. 

Желал заботы и ухода, которых почти никогда не знал. Желал отдать свое тело в руки исполнительного и умелого демона, который мог воровать дыхание, дышать холодной яростью в лицо и натягивать свой поводок (а может, наоборот, складывать его и складывать, сближаясь) сколько угодно, но всегда при этом оставался чутким и предусмотрительным. Запрокинув голову и плетьми уронив руки, Раза тихо постанывал, когда крепкие ладони разминали ему плечи, мыли спину и грудь, просеивали длинные мокрые локоны. Хотел притереться мыльными телами, но сам же возводил вокруг манящего желания барьеры. Как малефикар делает первый порез на себе, так и маг держит в узде прежде собственные страсти, затем - всех своих демонов и духов. Другим легко не позволять поблажек, себе же.. 

Поэтому ривейни смело отдал тело банщику-дворянину, спасителю-мучителю, покорному-коварному. Отдал для поклонения и омовений, но даже не скрывал растущего и крепнущего голода. 

Держал себя в оковах воли. Но распалял фантазиями позади прикрытых в блаженстве век. Огонь вновь бился и ярился внутри, требуя слиться с другим пламенем и вспыхнуть новой звездой в отражении воды. 

Свободный, чистый и прекрасный ожидал решения возлюбленного палача. Тихо напевал, скрашивая сладкое томление:

- Море смеется у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы..

Идет на алтарь юноша с пылкой кровью. Что в ней шумит, не смолкая?

Это вода, сеньор мой. Это вода морская. 

Hide

[Grey_vi_Ory 25 843]

Тот жаждет бури?

Уметь отдать контроль — это тоже форма контроля. И Раза понимал это. А Фейн понимал, что Раза понимает, по тому, как нарочито держалась дистанция, по прорывающимся стонам, по учащенному биению сердца, по... В общем, не было недостатка в красноречивых признаках сознательности его решения. Особенно когда ладони умелого и услужливого, закончив с грудью и спиной, спустились ниже.

Как восхитительно было наблюдать за тем, как на глазах менялся ривейни, узнавая и пробуя новое. Понимая себя. Принимая себя. С легкостью осваиваясь в новой картине мира и меняя ипостаси быстрее, чем пляшут язычки пламени в веселом костре. Невозможно было насытиться этим зрелищем, как и тягой молодого пироманта к познанию в любых его формах. Жадный, переменчивый, энергичный.

Поправ очередной закон, подобное притянулось к подобному, срослось, спаялось. Хаос нашел хаос. Результат был непредсказуем и тем прекрасен.

Велик, почти невозможен был соблазн нарушить остатки расстояния, прижаться, обхватить, осыпать поцелуями, дать желаемое здесь и сейчас. В отличие от магов, которым воля — основа всего, марчанин не привык держать свои желания на коротком поводке. Спасало лишь то, что другого хотелось даже больше. 

Сочтя обоих достаточно чистыми, марчанин подхватил любимого на руки и вынес на берег, на мягкую меховую многослойность.

— Закрой глаза, любовь. И стань на колени, — не просьба, но и не приказ. Ровная интонация того, кто даже не пытается ломать волю, а знает, что послушает его и подчинится. Потому что тоже этого хочет.

Каждый из них всегда знал, что другой знает тоже. Они говорили друг с другом, не воздвигая неуклюжих преград из стыда и недомолвок, но зачастую даже не нуждались в словах, чтобы понять друг друга и согласиться. И от этого тоже вело и пьянило.

А желание ривейни понемногу исполнялось. Как положено демону, Фейн был честен. Раза не хотел видеть человека — и не видел. Не видел ничего, кроме тьмы под закрытыми веками.

— Расслабься, — шепнул Фогги, наклонившись к чуткому кошачьему ушку и тревожа дыханием яркое перышко. — Я не планирую спешить.

Почти нарушенная дистанция восстановилась, и следующим ощущением было прикосновение мягкой ткани, впитывающей остатки воды и согревающей кожу. Начав с волос, она долго и методично путешествовала по смуглому телу, ничего не упуская.

Следующим были коготки... ах нет, простите, округленные зубья частого гребня, осторожно распутывающего влажные пряди и приятно будоражащие кожу головы. Возможно, истинным призванием одного марчанина было чесать котиков. Кто знает. 

Что-то плотное тяжело легло на веки, оказавшись через мгновение обхватившей голову повязкой. На затылке затянулся узел, и полоски дорогой бархатистой ткани спустились на плечи с двух сторон. Обвили сильные руки двумя нежными змеями, переплетаясь и стягивая их друг с другом до самых запястий. Спереди, чтобы было удобнее. Не лишая подвижности в плечевых суставах, но лишая во всем остальном. 

Маг, который не может плести — не маг. 

Теплая ладонь надавила на спину, вторая легла на плоский живот, укладывая на импровизированное ложе лицом вниз. 

[Fyrwenn 3 615]

И очень боящийся щекотки, как оказалось! Ди забился всем телом в попытках спихнуть коварного мучителя. Вот так и пригревай этих эльфинажников на груди! 

Бессовестный эльфинажник хохотал: его волчонок, растеряв всю свою обычную суровость, трясся в приступах безудержного смеха как ребенок.  Этим зрелищем можно было любоваться бесконечно.  Невероятно мило.

- Сдавеффя? - в конце концов, Марка не была бы Вольной, не умей она постоять за себя даже перед Империей.

Нечестно. Наглый марчанский варвар. Грубой силой скрутил утонченного орлесианца, не постеснявшись укусить за слабое место! Было очень приятно.

- Сдаюсь. Сдаюсь! Иди ко мне под одеяло. А то замерзнешь без него. И без меня.

Железный объятия разжались, полуэльф освободился, поделился одеялом и прижался к сильному телу своего варвара. Такой теплый и весь его. В приступе нежности он осыпал поцелуями лицо своего волчонка, шепча орлесианские слова, которые всегда мечтал сказать «Je t’aime. Je t’aime. Я тебя люблю». 

[FalseLemur 9 935]

Тот жаждет

Тот жаждет бури, млеет и боится

Не слишком многого, наоборот - остановиться

Взлететь желает к солнцу, тут же рухнуть птицей

И в бархатистой тьме забыться.

- Я твой, - тихо сказал, словами стягивая последний узел.

На затылке - и утонул в мягкой принимающей тьме, как совсем недавно тонул в теплых объятиях, меховых шкурах и воспоминаниях о доме. В гнезде тоже было темно, уютно, до смешного безопасно.. но там не было океана. Океана ночного неба, отраженного в мягких ласкающих волнах. Тут же он был. Тут Раза ощущал себя ничтожным огоньком, который плывет по неподвластному течению к водовороту его желаний. И хочет петь звездам серенады от восторга. 

На руках - эластичные, но крепкие змеи обвились вокруг, наложили запрет на магию, а сделали до одури свободным. Тот, кого удерживают, может сам себя не сдерживать. Может рваться, пробуя путы на прочность, и с улыбкой на губах проигрывать. Может пить глубокими глотками пьянящую меру своего бессилия. И чем глубже мера этого бессилия, тем больше и крепче градус доверия. А доверие Разы к нему было безгранично. "Верь мне", - шепнул бы Фогги, бросив связанного по рукам и ногам любимого в пенные волны. И Раза бы поверил. 

На горле - ибо как еще объяснить тяжелые хрипы и дрожащий в нетерпении кадык? Но к чему удавка, когда свое дыхание ривейни потерял еще на лысом древе. Отдал залогом воздух в легких. Жизнью заплатил за движение гребня в волосах, теплой тряпицы по телу, привилегию стать беспомощным рабом и вместилищем чужого желания. Не прогадал. Эта демоническая сделка была кристально честной. 

Стоя на коленях, ривейни послушно прогнулся вперед. Вытянул руки для опоры, напряг слегка спину и плечи, очерчивая мышцы под блестящей смуглой кожей. Дрогнул краешек губ в намеке на дерзкую ухмылку - пожалел, что не пожелал поцелуев хлыста. Стройная талия чуть выгнулась, бедра раздались шире. Этого не было приказано.. но и пиромант не обещал быть полностью покорным. 

Точнее, совсем не обещал быть покорным. Обещал лишь принимать все мыслимые кары, что обрушит хаотическая буря. 

Hide

[FalseLemur 9 935]

Ди

Я тебя люблю

Как странно ощущался мир, когда сжимался до одного тесного, но уютного кокона одеяла. И как же полон и завершен был этот мир, пусть населял его всего один полуэльф, не считая Ди. 

"Глупый", - подумал Дамьен, согреваясь и согревая в крепких заботливых объятиях. Ну кто же влюбляется за несколько дней? Не в сказке живем, не персонажами являемся. 

Но вслух не сказал. И правда, зачем лишний раз щелкать паренька по трепетному сердечку. Ди лишь улыбнулся и кивнул. 

- Я тоже. 

Иногда тепло, защита и уют мягкого одеяла важнее правды. Так же, как неясное, но заманчивое будущее важнее даже праведной мести. 

Ди еще какое-то время осторожно водил кончиком пальца от веснушки к веснушке на лице Гийома, объединяя их в придуманные прямо тут созвездия. 

- Ты мое небо, - наконец, придумал достойный комплимент. Небо с черными кучеряшками тучек. - А теп-перь д-давай спать. 

И уткнулся губами в тучку, мирно смежив веки. 

[seda_rostro 20 616]

За Завесой. Город Хранителя

- Мы оба знаем, что мы знаем, - его обычная скупая улыбка наполнилась капелькой тепла. Он притянул её запястья, развернул спиной к обрыву и прошептал: - Там нет ничего. Лишь покой и вечность. Магия тьмы. Купель для тёмных.

И в следующее мгновение маг высвободил руки и медленно толкнул её назад.

- Morieris vivere,* - шепнул во след падающей в пропасть.

С ее губ сорвался судорожный вздох. Сердце сковало ледяное дыхание смерти.

В широко распахнутых глазах мелькнул неподдельный панический страх. Но руки не потянулись за помощью. Не раздался крик преисполненный предсмертного ужаса.

Ощущение свободного падения охватило ее, после чего… время перестало иметь значение, превратилось в мнимую величину, как и пространство, растянувшееся в вечность.

Она видела, как исчезает размытый силуэт на вершине мира, как коллапсирует Солнце, превращаясь в тусклую точку, которую вскоре поглотит совершенная Тьма. Видела агонию несметного количества душ, и страдал вместе с ними, сгорая заживо в огненном горниле Создателя. Слышала хруст костей перемолотых в жерновах неумолимо движущейся вперёд жизни. Раз за разом переживала уже знакомый катарсис, касаясь влажных простыней на брачном ложе Андрасте и Маферата. Убивала и дарила новую жизнь. Любила и ненавидела в бесконечно повторяющемся цикле жизни и смерти.

Пока не закрыла глаза, ничего уже не чувствуя и не видя.

Искаженное гримасами красивое лицо разгладилось, явив выражение безмятежной отрешённости и умиротворения.

И тогда её, осыпавшиеся черными перьями, крылья Ворона перестали существовать.

Это было похоже на возвращение к истоку. В безопасное, теплое лоно матери, принявшее своё дитя в удушливые объятья, где нет ничего, но это и есть целый мир.

Это и есть - Забвение.

И в следующий момент она пропала. Рассыпалась опалесцирующей взвесью и растворилась в бездне.

...

Пещера клана Нан

Чтобы очнуться в его руках, стоящей у догоревшего костра, с ладонями измазанными кровью. Ран не было, но было ощущенье, как-будто она родилась заново, черпнув запретной магии из кладовой Хранителя.

- Миледи, - донёсся до неё еле различимый голос. - Всё в порядке? Посмотрите на меня. Миледи Санторо? Флоренс.

- Morieris vivere… * - беззвучно, одними губами прошептала девушка, глядя на свои вытянутые вперёд руки окровавленными ладонями вверх. 

Затем в каком-то тяжелом полузабытье подняла, залитое слезами лицо и взглянула на Квинта. Четкие вишеневые крапинки на радужках медленно затухали вместе с тем, как чуть припухшие от влаги глаза приобретали осмысленное выражение.

- Cinis cinerem, absit.** Спасибо, что показал мне это… - едва слышно пробормотала она.

*ты умрёшь, чтобы жит
**прах к праху, да будет так

[Grey_vi_Ory 25 843]

Ищущий да обрящет... что-то

Обещал лишь принимать все мыслимые кары, что обрушит хаотическая буря. 

Впрочем, марчанская буря не спешила обрушивать кары. Да и вообще не спешила, верная своему слову. Только задумчиво, без тени неодобрения, хмыкнула в ответ на послушного, но недостаточно послушного ривейни. Словно спрашивая этим звуком: "Ну и что с тобой, таким упрямым, делать?" 

— Нет, так не пойдет, — вынес вердикт Фогги. — Ложись.

Ладонь скользнула от живота по напряженному бедру. Так дразняще близко к горячему средоточию желания, но так бесконечно далеко, к колену, забирая опору. Повторила с другой стороны. И с руками сделала то же самое, вынуждая вытянуться. В награду две руки огладили спину вдоль линии позвоночника, расставшись, чтобы пройтись по ягодицам, но не задержавшись там.

— Так лучше, — оповестил с едва заметным довольным оттенком, тенью улыбки. 

Шорох дал понять, что что-то еще извлекают из вороха тряпья. Слабо хлопнула пробка, и что-то вязкое пролилось на спину. В воздухе запахло смесью пряностей. Гвоздика, корица, кардамон, перец, мускатный орех, кориандр, кумин. Каждая знакомая нота на миг выделялась в букете, чтобы снова соединиться в аромате, напоминающем о солнце, ярких тканях, звоне золотых украшений и тяжелых бочках темного дерева, в которых перевозят специи корабли под легкими парусами.

Долийцы знали толк не только в травах, мимолетно подумал Фейн, вдыхая пары грамотно составленной композиции и глядя на распростертого перед ним ривейни в импровизированной оплетке из бархата винного цвета со сложной узорчатой вышивкой. Зрелище стоило всего, а ведь это Раза считался тем, кто платит. Что сказать, марчанин всегда умел торговаться.

Тепло чужих рук вернулось на кожу, умело массируя мышцы и выгоняя последние следы зажатости и напряжения, не пропуская ни дюйма от шеи и до крестца.

— У кунари есть одна фраза, — размеренно, успокаивающе прозвучал ровный голос. — Meraad astaarit, meraad itwasit, aban aqun. Прилив начинается и заканчивается, но море — неизменно. Ты начинаешь это понимать, но будет проще, если я скажу. Можно сделать вид, что ты запер свою суть, но баланс всегда восстановится. Чем сильнее ты будешь игнорировать то, кто ты есть, тем сильнее и разрушительнее качнутся весы в обратную сторону. Ты — море, вольная стихия, которая всегда берет свое. Будь верен себе. И верь себе. Maraas shokra. Не с чем бороться. Твоя природа всегда победит. В попытке сломать себя можно только сломать себя, знаешь ли. Перевернись, пожалуйста. 

Настойчивым движением подкрепил просьбу. Заботливо подложил мягкое (что в реальности было стопкой сменных вещей) под каштановый загривок. И весь процесс повторился. Мягко, неспешно, в своем собственном расслабляющем ритме, под гипнотически мурлыкающий голос.

— Но если принять то, кто ты есть — искренне, бережно и с любовью, как ты принял бы самого дорогого на свете человека, — у тебя будет опора, которую никто не отнимет. Услышь себя, иди по зову своей души, и раскроешь все, на что ты способен. Сможешь все, что захочешь. Взлетишь к звездам и не сгоришь. А если тебе будет нужно уравновесить огонь, остановиться, отдохнуть, у тебя всегда буду я. 

Скользкие от масла руки уже разминали смуглые бедра, чтобы оттуда двигаться от колена к лодыжкам и стопам. Чтобы было удобнее, ставил стройные ноги на себя, нимало не заботясь ни о том, как это выглядит со стороны, ни о том, как может ощущаться и трактоваться это движение. Не стыдясь и не сдерживая своего желания перемежать слова поцелуями.

Фогги Фейн и скромность. Тянуло на шутку столетия.

— Всегда буду с тобой, — жарко твердил, прижимаясь щекой, исследуя губами одному ему известные тропы, лаская языком горькую от притираний кожу. — И ты никогда, никогда не сможешь сделать что-либо, от чего я перестану этого хотеть. Хотеть тебя, любовь моя. Не бойся. Ничего не бойся.

Что можно сделать с тем, чей внутренний покой не смогла нарушить даже одержимость? С тем, кто восторгом встречал самые дикие шторма? С тем, кто был свободен, как ветер, и изменчив, как вода, принимая любую форму, но оставаясь собой?

Hide

Изменено 16 ноября, 2022 пользователем Grey_vi_Ory

[FalseLemur 9 935]

Жаждущий переродится

Поначалу ласковая тьма была холодной. Тягучая струя остывшей жидкости коснулась разомлевшей от натираний спины, и Раза вздрогнул. Выгнулся, сквозь приоткрытые губы выдохнул. 

И вновь покорно растянулся на меховом ложе. Свел вместе мускулистые лопатки, вытянул руки. Но очень быстро расслабил каждую мышцу подтянутого тела, ибо влажным и скользящим рукам, что дарили негу, невозможно было сопротивляться. 

Нет, любопытные духи, вы не понимаете. 

Н е в о з м о ж н о. 

Ривейни зарылся лицом в лежак, сцепил зубами мех и глухо застонал. Протяжно. Не хотел тонуть в безмятежности и принимать такую редкую заботу как гребаную данность. Хотел прочувствовать каждое мгновение, запомнить каждое касание, бессовестно нагреваться снизу по мере того, как пальцы и масла разогревали кожу, безо всякой магии превращая ее в гладкую блестящую бронзу. 

И вновь ривейни нарушил правила, потерся о лежак. Ой, зря - тут же был наказан, перевернут на спину. Открыт, податлив, голоден. Забросил связанные руки за голову, открыл бедра, потянулся всем телом навстречу. Но быстрого избавления не получил, наоборот: теплые руки вновь покрывали кожу тонкой пленкой, измывались и благослоаляли, закатывали в кокон. Любимый голос шептал о море, и Раза слышал шум. Шум моря в своей крови, удары волн о камни и борта кораблей, что чудным образом совпадали по ритму с биением сердца. Соль на языке и губах.. или то была кровь?

Море крови с пламенем вместо пены. Лижущее берег и оставляющее позади белую золу вместо белого песка. 

Море.. огонь.. море.. огонь.. огоре.. моронь..

Две стихии, одна суть. Шумят, танцуют, изгибаются, даруют по капризу жизнь и жадно забирают то, во что вцепились. Море закопает свое сокровище в ил и песок на самом дне, огонь зароет в пепелище. 

Моряк, пиромант. Дающий, берущий. Щедрый, жадный. Холодный, горячий. Но всегда цельный. Непротиворечивый. Могучий. 

Поцелуи гирляндой вились по обласканным ногам, слова кунарийской мантры опутывали череп изнутри. Нет, наоборот - очищали. Вымывали, выжигали все сомнения. 

Туго лежала повязка на веках. Крепко держали руки прочные путы. И вдруг ривейни понял, что в теле моряка, плотника, бестолкового неуча ему стало тесно. Старая шкура давила, мягкая чешуя больше не защищала. 

Пора полинять. Прожечь свой тугой кокон. Смыть волной потрепанную шелуху. Омыть себя в соли и пламени, чтобы новорожденным выйти в мир. И взять этот мир - силой, лаской и коварством. Исключительно по настроению. 

А ты, верный Gatito, всегда будешь рядом со мной. Всегда. 

- Да.. ты прав, - тихо прошептал связанный маг. Лениво поерзал гибкой змеей, устраиваясь на долийском лежаке как на шелковых перинах. Набрал побольше воздуха и выдохнул с улыбкой. Красивая, широкая и блестящая грудь мерно поднялась и опустилась. - Я не боюсь. Я счастлив. 

Чистая стопа, умащенная ароматным маслом, слегка погладила Фогги по щеке. Заслужил изысканным купанием и дельным советом. 

- Возьми нож и вырежи свою татуировку мне на бедре. Если сможешь сделать не только больно, но и приятно, я это запомню. 

Маг, вернувший себе контроль, говорил ласково и тихо, как звучит плеск моря. Прохладно говорил. Не просил и не приказывал. Желал - и терпеливо ждал, когда прилив принесет желанмое темным водам. 

Ты станешь моим приливом, Фогги Фейн. Ты станешь вестником моего огня. 

Hide

[Fyrwenn 3 615]

- Я тоже.
Бешенный танец бабочек в животе.

- Je t’aime plus.* - прошетпал счастливо улыбающийся полуэльф, заглядывая в глубокую синеву любимых глаз.

- Ты мое небо, - наконец, придумал достойный комплимент. Небо с черными кучеряшками тучек. - А теп-перь д-давай спать.

- А ты мои солнце, звезды et la lune… - комплиментом орлесианец, судя по радостному тому, остался очень доволен.

Полуэльф закрыл глаза, слушая размеренное биение сердца под аккомпонемент далеких птиц и ветра, шелестящего пальмовую листву и растворился в уютном мире нежных объятий под покровом безмятежного ночного неба и теплого одеяла — его дом вдали от дома, отогнавший смутные тревоги и давящее чувство отчуждения, мучавшие потерянного за бескрайними волнами и далекими землями юношу.

                                                                                       ♫

* я люблю тебя больше (чем ты меня) орлесианский
** и луна - орлесианский. сонный Ги сбился на родной язык. 

[FOX69 49 521]

Квинт

- Cinis cinerem, absit.** Спасибо, что показал мне это… - едва слышно пробормотала она.

- Ты никогда этого не забудешь, - так же тихо проговорил магистр. Пальцы в засохших потёках крови коснулись её виска и осторожно сдвинули прядку, прилипшую к щеке. - В Городе Хранителей бывают единицы. Избранные. Но ты не избранная. Мне просто так хотелось.

Он снова привлёк её к себе, касаясь губ, и отпустил.

- Встретимся утром, миледи Санторо, - сказал ей и пошагал на выход из пещеры. 

Привязка крови была нарушена. От ранения на теле Флоренс не осталось и следа, и Буся потянулся за поводком хозяина. Чешуйчатым шаром покатился вслед за ним. 

[Grey_vi_Ory 25 843]

Круги на воде, следы на коже

- Возьми нож и вырежи свою татуировку мне на бедре. Если сможешь сделать не только больно, но и приятно, я это запомню. 

Слова неожиданно обожгли, как впивающиеся в сердце ледяные крючья, которые тут же тают, а кровоточащие раны от них — горят.

Фейн плавно, осторожно отпустил ривейни и поднялся на ноги, оставив вместо себя и своих прикосновений прохладную пустоту. В который уже раз обвел взглядом атлетичное смуглое тело, но будто видел его впервые. Темные и светлые следы на коже, татуировки и шрамы. Пылающий в напряженном изгибе голод. Мерцающее от масла бедро, вдруг показавшееся таким похожим на чистый холст. 

Мысленно примерил очертания яркого солнечного круга с расходящимися завитками. Пламя или волны? И то, и то. Память о море, которое вырастило ривейни и унесло марчанина от его прошлой жизни; которое свело их вместе; которое не смогло их убить, а может, не захотело, почуяв в них родственные души, почуяв в них своих. Метка пламени, в которое обращалась текущая в крови Разы энергия Тени. Пламя отражалось золотыми отблесками в глазах, когда они любовались друг другом и вместе смеялись, пламя сжигало обоих, когда они любили друг друга. 

Показать контент

Hide

Рисунок, лишь недавно смытый с кожи внизу живота. Клеймо, которое он хотел получить от руки того, кого любил, как память, как символ. Возведенный в абсолют след ривейни в его жизни, который останется навсегда. 

И такой же символ он мог оставить на теле смуглокожего ривейнского пироманта. Обозначить обоюдную принадлежность. Создать неразрывную связь, которая будет соединять их, даже если изменчивый хаотичный мир разбросает их по разные стороны Тедаса. Может ли существовать взаимность более полная, двойственность более идеальная?

Нет.

О, как хотелось бы дать всему миру понять, что восхитительный, огненный, черно-золотой навеки останется его, даже расставшись с ним. Жгучая, темная, собственническая мысль, пришедшая известно откуда. Из любви платить той же монетой. Из желания менять под себя правила игры. Из понимания и принятия, в конце концов. 

Принял чужой огонь и был опален.

Как эгоистично хотелось остаться незабываемым.

Вспоминай меня. И я тебя запомню. 

Нет.

Как легко было вернуть ту безумную сладостную муку боли и эйфории. Поиграть на невыносимом контрасте, который не только впечатает каждое ощущение в нерв, но и на коже отпечатается. Разум был ясен, руки уверенными. Смог бы сделать все безошибочно, с хирургической точностью, демонически искусно.

НЕТ.

Он не станет этого делать.

Не станет дарить вместо утонченного укуса тонкой иглы грубые линии сильверитового острия. В крови нет красоты, и в пульсирующей ножевой агонии тоже. Не станет платить этим. Сделает по-своему, останется собой, как всегда.

Потянул мага за бархатные путы, поднимая и заставляя снова преклонить колени. Опустился на лежак за спиной и одной рукой заковал в захват, охватив ладонью красиво очерченную челюсть, прижимая к щеке виском, на котором уже пушились подсыхающие золотистые завитки. Большим пальцем провел по шраму на шее.

— Я не стану уподобляться тем, кто оставил тебе это, — непреклонно отчеканил. — Но ты запомнишь меня. Потому что ты мой.

И насадил плененного на себя, не сжигая огнем, но водой обнимая, заполняя собой, даря опору напряженной спине и кудрявому затылку, свободной рукой лаская и умело дразня, удерживая в сладостной близости от кульминации, но не позволяя сделать последний, такой желанный шаг к ней.

Hide

[FalseLemur 9 935]

Раза

Крови нет, а красота есть

Всего одна мысль слепяще белым росчерком вспорола бархатную тьму завесы на глазах. Обдала вязкие, разомлевшие мысли ушатом ледяной воды. 

Ослушался. Его Gatito ослушался. 

Извергни костер из себя восходящий водопад и превратись их купель в лаву, ривейни и то удивился бы меньше. Одна незыблемая постоянная, что крепла каждый день, осыпалась. 

Сильверит растекся, как вода, так и не куснув бронзовую кожу. 

Он бы не позволил. Не позволил оставить на своем теле новый шрам. Хотел показать все грани своей новообретенной магии, не только горячий янтарь и антрацитовый режущий пепел, но и жидкий рубин. Убедить себя и любимого, что даже в крови есть красота. Затянуть последний узел на руках обоих. 

Но.. любимый ослушался. 

- Да будет так. Я это запомню, - тихим шелестом волн ответило море, на незыблемой поверхности которого смертный побоялся нарисовать прутиком солнце. Пощекотать боялся. Прилив заартачился, забыв, что он - часть моря. Или не часть? Разве неделимое можно поделить? 

- Assaya sey, - прошептал маг до того, как теплые пальцы прихватили его за челюсть. В третий раз нарушил правила игры, но теперь уж и не сдерживался. Демон-обманщик, демон непокорный, узри же солнце, которое желаешь присвоить и назвать своим. 

Тонкие языки пламени протянулись от татуировки, оплетая бронзовое тело пироманта. Впитываясь в поры, растекаясь изнутри жидким золотом. Сияя. Крепкие мускулы под руками Фогги нагрелись, но не обжигали. Блестящая кожа мягко светилась, как накрытая тонкой шалью лампада. 

А из темноты доносилось шипение. 

Черные аспиды вылезали из своих укромных нор, вползали в пещеру через трещины и размытые дождем подкопы, поднимались из воды. Без тьмы не бывает света и без света не бывает тьмы. Первородный шипящий мрак полз к плечистому лохматому солнцу блестящими тенетами. Обвивался вокруг щиколоток и бедер, захлестывал талию, оборачивался вокруг шеи. 

Поцелованный солнцем марчанин тоже не остался без внимания. Теплый, влажный, ароматный. Змеи обвивали и его - ядовитые гады, один укус которых был смертелен. Но смертоносная тьма окружила двух котиков не для того, чтобы погасить их сияние. 

Холодная тьма тоже хотела согреться. 

Раза уверенно отнял руку наемника от челюсти и зажал ею себе рот. Тут же выдал глухой стон, подавшись навстречу руке снизу. Гибким питоном неспешно извивался, танцевал страстным любовником и жадно брал наслаждение спереди и сзади. 

Пока не решил, что этого мало. 

Решительно толкнулся вперед, припав на четвереньки. Змеи лишь туже сдавили черные кольца, не желая покидать поверхность солнца. Ривейни выгнулся котом и широко расставил бедра. 

- Так бери. Хочу острее, глубже и злее, - приказал на хриплом выдохе. - А после займешься мной спереди. Я не забыл про твой умный рот, Gatito. 

Отказался рисовать круги на воде и решил, что обрел власть над морем? Посмотри, как оно улыбается в ответ синими губами. 

Hide

[Grey_vi_Ory 25 843]

Красота не знает правил

- Так бери. Хочу острее, глубже и злее, - приказал на хриплом выдохе. - А после займешься мной спереди. Я не забыл про твой умный рот, Gatito. 

Правила перестали существовать для обоих. Штилевое зеркало воды лишь отражает тебя, маг, чье пламя течет по жилам, презрев любые узы. А если ветер исказит идеальную гладкость, отдайся стихии, посмотри, куда приведет. Не все ли равно, где быть свободным под звездами.

Бесишь и провоцируешь, котик. Любишь это делать. Заткнуть бы рот, но как же приятно слышать это твое "бери", "займись". Как бесконечно занимательна перепалка, в которой оба делают вид, что соревнуются силой упрямства.

Зная, что стоят друг друга. Зная, что оба знают. Потому и нравилось. С достойным противником танцевать интереснее. 

Темные прохладные кольца припадали к коже, забирая живое тепло. Смертная тень, незримо присутствовавшая за спиной всю его вторую кошачью жизнь, наконец-то показалась на солнце, являя взору змеиную чешую. Ну конечно. 

Хочешь греться? Грейся. Фейн никогда не был скуп. Отдавал от всей души.

Но и забирал все, что мог. Безукоризненно выдерживал баланс. Черпал до дна все, что могло предложить идеальное смуглое тело любимого невыносимого ривейни. Неутомимо задавал вопросы не знающими преград прикосновениями и запоминал ответы, обращая их против того, кто все еще приказывал. Сбивая дыхание и отнимая ненадолго дар речи, меняя на томительно прекрасные стоны.

— Твое желание заканчивается здесь и сейчас, — напомнил, отнимая искусную в тонкой работе кисть, чтобы огладить упругую полусферу мягкой бронзы, сжать и впиться пальцами, а затем обжечь хлестким ударом.

— Хочешь что-то от моего рта? Придется попросить. По-про-си, — повторил, разбивая слово ладонью. Еще трижды огрел и без того пылающего. 

Hide

[FalseLemur 9 935]

Раза

А любовь не знает границ

— Хочешь что-то от моего рта? Придется попросить. По-про-си, — повторил, разбивая слово ладонью

О, ривейни хорошо прочувствовал каждый звук марчанского наречия. Звук, что буквально вбивался в тело и отражался вибрацией на коже. Звук, которому акомпанементом звучали то глухие тягостные стоны, то как сейчас - довольные, облегченные смешки. 

И думал Раза не только о звуках шлепков, конечно же. Но, как опытный музыкант, чутким котиком с навостренными ушками честно отдавался творящейся с ним какофонии и смело просил добавки. Требовал изгибами тела, жаром скользкой от пота и масел кожи, растрепанными волосами. Ну и, конечно же, своей мелодией. Рот позабыл заткнуть, а, демон? Вот и слушай теперь дуэтом змеиное шипение и с-котское мурчание довольного ривейнского змея. Или дракона. 

А вы не знали, что не только грифоны, но и морские змеи с драконами мурчат? Мифические существа же, правила не для них. А вот людское обожание - вполне. 

Насытившись огнем несдержанной и грубой ласки, как того хотел, ривейни ничего не говорил и целую минуту восстанавоивал дыхание. Все еще широко расставив ноги, - коварный соблазнитель - лег грудью на ложе и сладко потянулся, сводя лопатки. Любуйся, мой муж, наставник, парагон образования, который изучал карту вольного Ривейна с таким научным интересом, что аж до дыр затер. Дыр, что до сих пор огнем горели. 

Отдышавшись, ривейни медленно поднялся на коленях. Вода, танцор, уверенная в своей силе кобра. Широкие плечи раздались, как капюшон. Черные аспиды украшали все еще жаждущее ласки тело как прожилки украшают драгоценный мрамор. Уткнулся горячей спиной в грудь мужа, положил затылок на плечо, выгибая шею. Сглотнул. Неспешно стал ласкать себя руками, удобно связанными спереди. 

Что же, иногда и демоны допускают промахи. 

Ривейни дразнил, но не наказывал. И в бредовом сне не пришло бы ему в голову награждать себя руками, когда рядом ждет разгоряченный и красивый парень. 

Осталось только попросить..

Esposo и espaso. Муж и шаг. Мужчина не стесняется своих желаний, но и не боится сделать шаг навстречу. Ривейни - море, в его природе двигаться вперед. Ривейни - умница и понимает, что близость с любимым - награда, способ примирения, но не ритуал утверждения власти. На этом алтаре куют победы, не приносят жертвы. Заключают союзы и устраивают праздневства. Вкушают плоды жизни и пьют нотки друг друга. 

Нежно опутывают кольцами, шепчут невыносимые истины в ухо, чаруют взглядом и плавят под себя - возможно. Но маленькие тайны остаются тайнами. 

Только вольный, незашоренный, открытый всем и всему Ривейн мог скатать в своих заботливых ладонях такую солнечную жемчужину по имени Раза. Раза Ривейнский. Гордый титул для гордого мага. 

- Por favor, mi esposo, - прошептало море своему любимому дворянину-моряку, королю-рыбаку и демон-знает-кому-еще, который так умело рассекал упругие волны крепким бортом. 

- Испей моих вод. Вкуси моей соли. Ведь солнце мое уже взошло для тебя, любимый, - с улыбкой прошептал и сам ривейни, убирая руки за лохматый затылок и покоряясь без остатка человеку, что смог укротить стихию.

Дважды. 

Hide

 

[Grey_vi_Ory 25 843]

Видишь — любуйся, не видишь — смотри

Почему ошибки, почему промах? Если лишить тебя дара речи, не услышать такой соблазнительной, мурчащей, рокочущей мольбы. Если полностью обездвижить, то как следить горящими глазами, обнимая и ладонями слушая каждый отклик твоего тела, за тем, как снова разгорается янтарем тягучий неторопливый жар?

В другой раз будет и так. А пока можно было пить до дна этот момент, оценивая каждый оттенок вкуса, будто редкое, древнее, пряное вино. 

Демоны ничего не упускают. Демоны во всем видят свою выгоду. Всегда берут свое.

- Испей моих вод. Вкуси моей соли. Ведь солнце мое уже взошло для тебя, любимый, - с улыбкой прошептал и сам ривейни, убирая руки за лохматый затылок и покоряясь без остатка человеку, что смог укротить стихию.

 

Дважды.

— Как пожелаешь, — бархатно шепнул на ухо, целуя влажные волосы. Провел последний раз по вышитому бархату от плеч до запястий и развязал узел, расплел, освободил, с нажимом огладил, возвращая ток горячей крови. И снял повязку, даря миру и себе — в первую очередь, себе, — жгучий колдовской взор агатовых очей. 

Воля твоя священна, ривейни. Бесценна, любима. Вольным тебе надлежит быть, принимая поклонение. Сам выбирай форму своей покорности. Сам решай, как хочешь ответить на ласку, благодарность и восхищение того, кто отдавался стихии. 

Тебе позволено все. 

Наблюдать за ритмом движений, так похожих на чередование приливов и отливов. Прикасаться, обжигать ладонями плечи, пропускать смятые кудри сквозь пальцы, даже оставлять новые горящие линии ногтями на коже. Письмена твоей страсти, руны твоего наслаждения.

А хочешь, оставь все ощущения себе и только принимай немую молитву. Твой ничего не ждет от тебя, ничего не требует. Желает только любить, дарить и бесконечно твердить всеми способами, какой ты прекрасный.

Мое солнце, мое море, мой огонь.

Мой.

Hide

[FalseLemur 9 935]

Раза

Ты лучший

И потому ты мой.

Поначалу маг пытался отыграться. Запустил пальцы в кудри, направлял движения волны и останавливал, едва надавливая. 

Но быстро понял тщетность затеи. 

Зачем искать чувство контроля там, где можно просто наслаждаться красотой и ритмом жизни? Разве с пляжа в море входят для того, чтобы бороться с ним? Нет, чтобы позволить волне не только брать свое, но и забрать усталость. Смыть все наносное. Чтобы раствориться в стихии и стать незначительной песчинкой, поднятой со дна - без тревог, без печалей, без застарелых шрамов. 

Вкус соли у тебя, свобода. И ощущение ласкающей волны. 

Направляющие длани потеряли хватку. С невыразимой словами нежностью Раза огладил мягкие вихры, тоже похожие на волны (не удивляясь ни на миг такому совпадению), губами произнес "Спасибо" и лег на шкуру. Улыбнулся расслабленно, пристроил затылок на локти и любовался ритуалом столь же жадно, сколь и наслаждался им.

Так и лежало сияющее божество в обрамлении не мертвых срезанных цветов, но живой шевелящейся тьмы. Принимало истовое поклонение. 

И был этот момент прекрасен. 

Hide

 

- Люблю тебя, - чистые, одетые, очень довольные и даже кое-как распутавшие змеиные тела, котики жались друг к другу и кутались в одно на двоих одеяло, засыпая в тайном схроне. 

- Позволяй все, но не давай мне спуску. Этому морю нужны берега, - шептал Раза с улыбкой и золотыми искрами в агатовых глазах. - А этому сердцу нужен ты. 

Прижал ладонь любимого к груди и прильнул в мягком поцелуе, без слов пожелать волшебных снов. 

Снов, в которых коты-акробаты танцуют на тонкой золотистой нити над океаном мрака. Импровизируют, подначивают, перетекают из формы в форму. Но крепко держат друг друга и никогда не отпустят. Создают идеальный баланс и нерушимое сплетение. 

Достойные партнеры в танце на краю. 

Из тьмы под краем за этим танцем наблюдал двойник. Таился в самых мрачных уголках души ривейни. 

И терпеливо ждал. 

Показать контент

Hide

[seda_rostro 20 616]

Фло

 

- Ты никогда этого не забудешь, - так же тихо проговорил магистр. Пальцы в засохших потёках крови коснулись её виска и осторожно сдвинули прядку, прилипшую к щеке. - В Городе Хранителей бывают единицы. Избранные. Но ты не избранная. Мне просто так хотелось.

Он снова привлёк её к себе, касаясь губ, и отпустил.

- Встретимся утром, миледи Санторо, - сказал ей и пошагал на выход из пещеры.

Привязка крови была нарушена. От ранения на теле Флоренс не осталось и следа, и Буся потянулся за поводком хозяина. Чешуйчатым шаром покатился вслед за ним.

Пусть она не была избранной. Пусть не была особенной. Но Доминик заставил чувствовать себя таковой. Фло не пыталась гадать – почему? Почему магистру так захотелось. Он не взял ничего взамен. По крайней мере сейчас или что-то такое, что сама антиванка могла бы посчитать «откупом». Но всё это было совершенно не важно.

Демон, сути которого Фло так и не узнала, ушел вслед за своим хозяином, как последний символ тех даров, коими осыпал антиванку Хранитель тайн с вороном на гербе. Без причины и всякого удовольствия, она вдруг ощутила холодное касание пустоты и одиночества там, где раньше между ними была эта незримая связь. С Бусей. С магистром.

Омывая руки и лицо в прохладном озерце, Фло думала, что вероятно ничего подобного в её жизни больше не повторится. И тут Доминик был снова прав. А как иначе? Если для него, быть может, таинство этой ночи всего лишь минутная прихоть, блажь пресыщенного аристократа, то для Флоренс это стало очищением. Освобождением, если хочется. Перерождением души.

И, да, она не забудет никогда.

Фло засыпала не думая больше о Бездне и тех сладко-терпких страданиях, но с памятью о невесомом касании прощального поцелуя на губах. 

Изменено 17 ноября, 2022 пользователем seda_rostro

[Meshulik 32 695]

Утро, 7 Матриналиса

Миледи Тилани проснулась свежая, словно весенний цветок. С такой жизнерадостной внешностью ей бы служить при дворе в Вал Руйо, а не мрачной последовательницей культа Думата. Потянулась в уютных шкурах, провела ладонью по шелковистому меху. Повернулась на другой бок... Припомнила события вчерашнего дня. Тень коснулась голубых глаз миледи, окрасив их в цвет предгрозового неба.
Она легко поднялась и первым делом отправилась к ручью умываться.

От ручья возвращалась с усмешкой на устах. Усмешка, впрочем, потускнела, когда она заприметила не уступающую ее собственной статью, но преобладающую в росте фигуру брата в забавно расклешенной к поясу рубахе.

Забавно.

Но лик женщины остался невозмутимым.

Она поманила его к себе. И у Аврелия, кажется, что-то ёкнуло. Возможно, совесть.

Он оглянулся на эльфа, пробормотал:

— Я на минуточку, надо с Фанни переговорить, я скоро, — и качнул головой, приглашая сестрицу отойти подальше, ко входу в пещеру.

Там миледи Тилани, не снисходя до банальных упреков, произнесла ровным требовательным тоном человека, который знает, что не откажут:

— Я хочу знать все, что вам рассказывал Анарис.

Предчувствие не обмануло, оно разлилось по сердцу ожогом сожаления.

— Фанни... Я думал, Раза уже двадцать раз переложил все на рифмы и перепел каждому…— бессовестно перевел стрелки брат.

— Хватит, — предложила Фаина и повторила, — я хочу знать всё. Рассказывай.

Они разговаривали достаточно долго, а когда информация у капитана Тилани иссякла, он добавил:

— А кстати, хотел еще рассказать тебе о рукописи, которую нашли Рис с Энцо...

Через некоторое время, ведя миледи под руку, капитан Тилани вернулся к костру. Знал он достаточно, чтобы миледи сочла и этот его рассказ исчерпывающим и полезным.

Изменено 17 ноября, 2022 пользователем Meshulik

[FOX69 49 521]

Через некоторое время, ведя миледи под руку, капитан Тилани вернулся к костру. Знал он достаточно, чтобы миледи сочла и этот его рассказ исчерпывающим и полезным.

Пока брат и сестра Тилани уединялись, два эльфа отправились к ручью, набрали воды, насобирали фруктов и притащили к потухшему костру. Нехитрый завтрак был готов. Шани почистила себе банан, а Эли сражался с ананасом.

- Ты не правильно его чистишь, - цокнула она языком. 

- Да ладно, чего тут чистить. Отрезал шкуру, да и всё, - рассудил раб, которому еду подавали в его собственные апартаменты или за хозяйский стол.

- Нет, - она с досадой мотнула головой, отложила банан и, вытянув из маленьких ножен на поясе настоящий кинжальчик, отобрала плод из неумелых рук. - Вот эти ямки надо все обрезать и серединку тоже...

Она быстро и ловко управилась, удалила несъедобное и нарезала на четвертинки. Сложила на банановый лист и предупредила, потянувшегося за фруктом "бога", снова цокнув языком:

- Пусть постоит!

- Почему? - Эли отдёрнул руку и послушно сел, уже не мечтая притронуться к такому сложному фрукту.

- Потому что он жжётся. А когда постоит, то становится мягким и сладким.

- Аа... давай хоть банан съедим? - он с надеждой глянул на жёлтую гроздь, которую лично припёр на своей спине из леса, надеясь, что банан-то он чистить умеет.

- Давай, - милостиво разрешила она и сунула ему очищенный плод.

[seda_rostro 20 616]

- А кто это тут у нас такой лохматый?

- Это ты про мелкую или про того, который покрупнее?

Двое воронов – действующий и бывшая подошли к костру за спинами завтракающих.

- Доброе утро, Рис, - улыбнулась Фло, садясь рядом с Шанни, и обращаясь к девочке с вопросом, - Причесать тебя?

- Мой тебе совет, малая, просто носи шляпу и никогда не придется причесываться. Вот спроси у миледи Фаины, она точно знаете, - лучезарная улыбка Энцо была обращена к рыжеволосой миледи, - Как тебе спалось? А! Капитан! - спохватился антиванец, приметив братца миледи, - И ты тут! Доброе утро и тебе! 

Изменено 17 ноября, 2022 пользователем seda_rostro

[FOX69 49 521]

- Доброе утро, Рис, - улыбнулась Фло, садясь рядом с Шанни, и обращаясь к девочке с вопросом, - Причесать тебя?

- Утра вам господа, - поприветствовал Рис вторую парочку, - надеюсь доброго.

- Aneth ara, - поздоровалась Шани с воронами и кивнула Фло, вытягивая из-за пазухи гребень. Заплетённая Аврелием коса давно растрепались, а лента съехала. Она подала Фло гребень и спросила: - Будешь банан? Я тебе почищу. 

- В принципе, меня тоже можно расчесать за банан, если что, - с весёлой улыбкой эльф тряхнул золотистой спутанной гривой. - Экзамен по чистке банана я прошёл.

[JJMarvin 8 783]

Блудный посол тоже вернулся в пещеру, уже в своем излюбленном черном наряде. Пришел он без еще одной порции бананов к общему "столу". Съел по утру последние два, а других гроздей с желтым плодом и не видать было. 

- Утра, - огласил свое появление Аргус и кивнул окружающим. 

[Meshulik 32 695]

- Мой тебе совет, малая, просто носи шляпу и никогда не придется причесываться. Вот спроси у миледи Фаины, она точно знаете, - лучезарная улыбка Энцо была обращена к рыжеволосой миледи, - Как тебе спалось? А! Капитан! - спохватился антиванец, приметив братца миледи, - И ты тут! Доброе утро и тебе! 

- Утра, - огласил свое появление Аргус и кивнул окружающим. 

Миледи Тилани дружелюбно всем улыбнулась, сочтя, что ее мнение по поводу ношения шляп вполне может остаться при ней, все равно шляпы у нее не было, а мужчинам больше пристало беседовать друг с другом, ну а если кто-то сочтет что-то важным сообщить ей, брат сам решит, о чем поставить ее в известность.

Взгляд скользнул по фигуре Аргуса, вызвав привычную радость где-то в глубине души. Она приветливо кивнула и Энцо и, взяв протянутый братом банан, села в сторонке, положив рядом посох. Энтропия нынче утром вновь не давалась ее воле. Было много, что следовало обдумать. В ее в целом блестящем образовании имелись, как оказалось, серьезные пробелы. Все, что касалось эванурисов, нуждалось в тщательной ревизии. Все, что она знала о грифонах, разбивалось упоминанием нескольких строчек в найденной рукописи...

- Здорово, - поприветствовал ворона капитан, - Миледи, - кивнул Фло, махнул рукой Аргусу и вновь обратился к Энцо. -  Отличная шляпа, кстати. А я свою утопил. Ну да закажу новую. Знаю я одного мастера в Тревизо. Делает не шляпы, а поцелуй Создателя в темечко. Вот не вру.

[JJMarvin 8 783]

Ответным взглядом Аргус проводил рыженькие кудри. Наверно, с каждой новой стоянкой без мягкой перины вера в Создателя у девушки угасала так же быстро, как убегает песчинки в песочных часах. Хотелось побеспокоиться, как миледи спала. Но вот Ворон не знал, стоит ли мешать Фанни вкушать банан. Может лучше понаблюдать со стороны, как милые губки будут расправляться с продолговатым плодом.

Шаловливые искорки заплясали в глазах, а потом оборотень с не охотой вернул свое внимание в толпу. Для дел насущных.

- Когда выдвигаемся? - похоже сон у него прошел хорошо. Свеж и бодр. Готов к походу.