Forgotten Realms: The Prison

[Elhant 14 560]

---

---

- Ты уверен?

- Есть только один выход отсюда.

- Да, один. И они должны помочь. Они – единственный шанс. Интересно, не так ли?

- Мы оба знаем, что это будет не в первый раз. Это всегда – самый лучший вариант.

- И как этот вариант до сих пор тебе служил? Смотри, где ты оказался. Смотри, чем все закончилось.

- Еще ничего не закончилось.

---

Появление

Маг

Уровень первый: Наследие

• Таверна
  
• Кентавры
  
• Роща
  
• Сердце Леса
  
• Возвращение
  
• Руины и встреча
  
• Малугрим
  
• Возвращение
  

Уровень второй: Артефакт

• Калимпорт
  
• Появление Многоликого
  
• Встреча с Артексом
  
• Дом в районе Эмеральда, бой
  
• Резиденция Катайра. Внутри
  
• Гостеприимство гильдии Лицука
  
• Пустыня Калима
  
• Руины, бой
  
• Пещера и дракон
  
• Возвращение
  

Сон

Уровень третий: Последствия

• Миф Драннор. События
  
• Перемещение, бой. Новый город
  
• Старый город. Появление Эрно. Разработка плана
  
• Расследование и прохождение испытаний
  
• Исследование подземных переходов. Разговор с Верраникусом
  
• Посещение стражи. Извинения. Договор с Аллерно
  
• Новое будущее
  
• Башня. Бой. Выбор
  
• Возвращение
  

Уровень четвертый: Жертва

• Долина Теней
  
• Город. Задания
  
• Храм Утреннего Рассвета. Опознание артефактов. Загадочный старик
  
• Помощь с организацией и разговор с Джаэн. Замок Гримстэд, убежище изгнанника. Друиды, лич
  
• Выслеживание оборотней. Разведка. Дроу
  
• Алхимик, Лес Спайдерхаунт. Оборона, бой. Эльфы.
  
• Выступление барда. Дом у леса. Оборотни, бой, исцеление. Холм Смотрителя.
  
• Разговор с хозяйкой сгоревшего дома. Замок Крейг.
  
• Нападение. Выбор.
  
• Жертва и возвращение.
  

Предложение

Уровень пятый: Предательство

• Долина Ледяного Ветра
  
• Брин Шандер. Сага о топоре
  
• Встреча с Дриззтом в таверне
  
• Пещера и новое знакомство, бой. Допрос
  
• Под землей
  
• Неожиданное препятствие, бой
  
• Башня. Побег
  
• Друзья и враги
  
• Возвращение
  

Уровень шестой: Ад

• Авернус
  
• Башня
  
• Заключение
  
• Арена
  
• Крепость Бела
  
• Мученик
  
• Лабиринт
  
• На полпути обратно, бой
  
• Возвращение
  

Финал: Клетка

Последний бой

Выбор, решающий все

Эпилог

• Ribka - Каури Иволга (паладин, законопослушно-добрая)
  
• Rei - Лирлин (колдунья, хаотично-добрая)
  
• Nevrar - Илларион из Виса (избранник, законопослушно-добрый)
  
• Yambie - Леви Бродяга (чернокнижник, хаотично-нейтральный)
  
• Hikaru - Алаяйя (следопыт, нейтрально-добрая)
  
• Gорыныч - Мог Гааш (варвар, истинно-нейтральный)
  
• Zuzanna - Канниган (бард, нейтрально-злой)
  
• FOX69 - Гош Гэмджи (плут, хаотично-нейтральный)
  
• Dmitry Shepard - Рисса (волшебница, нейтрально-добрая)
  

Комната: ЗК

Изменено 8 мая, 2014 пользователем Elhant

[FOX69 47 596]

Илларион с трудом подавив смех как и полагается целителю доктору поднялся и оглядел "травму"-Ну знаешь, чисто технически, вы оба здоровы, не считая того что рыба задыхается, и как это лечить... Ладно, попробуем так, -Клирик прижал рыбёшку коленкой к телу и двумя руками попытался аккуратно раздвинуть жабры чтобы рука полурослика могла выскользнуть наружу. -Ну давай, тяни, гроза речных народов.

Гош потянул изо всех сил и видно от натуги и ослабления инициативы со стороны рыбы, рука со смачным звуком "чмок" выпустила полурослика из плена. По инерции он отшатнулся назад и сверзился на песок.

- О! Слава тебе святой Илларион! - поддел он друга. - Свершилось! Я каждый день буду приносить в твой храм свежую рыбу. Ну что? - через паузу спросил он, потирая царапины на запястье вынутом из рыбьих жабр. - Теперь и о ужине можно подумать. Хорошо, что нас только Аля видела. Кому расскажи, как мы "рыбачили" со смеху сдохнут.

[Nevrar 21 292]

- О! Слава тебе святой Илларион! - поддел он друга. - Свершилось! Я каждый день буду приносить в твой храм свежую рыбу. Ну что? - через паузу спросил он, потирая царапины на запястье вынутом из рыбьих жабр. - Теперь и о ужине можно подумать. Хорошо, что нас только Аля видела. Кому расскажи, как мы "рыбачили" со смеху сдохнут.

Клирик осмотрел улов попутно раздумывая над блюдом что можно из него приготовить... Задумчиво так посмотрел, а затем серьёзно-с ухмылкой вымолвил. -Нет, знаешь Гош, в следующий раз возьмём копья, или удочки.

[FOX69 47 596]

Клирик осмотрел улов попутно раздумывая над блюдом что можно из него приготовить... Задумчиво так посмотрел, а затем серьёзно-с ухмылкой вымолвил. -Нет, знаешь Гош, в следующий раз возьмём копья, или удочки.

- Да, - плут поднялся с песка, символически отжал вещи и потопал к норе. - Переодеться надо. Кстати, там всякая одежа есть. Если хочешь. Может ухи сварить? Ты умеешь уху варить? Я теоретически умею.

Изменено 22 января, 2014 пользователем FOX69

[Nevrar 21 292]

- Да, - плут поднялся с песка, символически отжал вещи и потопал к норе. - Переодеться надо. Кстати, там всякая одежа есть. Если хочешь. Может ухи сварить? Ты умеешь уху варить. Я теоретически умею.

Клирик решительно отрицательно замотал головой, на эту рыбу у него были большие планы... Полурослик о них ещё не знал, но скоро узнает.

-Теоритически? -Переспросил он сомнительно. -Это типа ты в курсе что берётся рыба и кидается в котёл? Не, не. Мы её закоптим!

[FOX69 47 596]

-Теоритически? -Переспросил он сомнительно. -Это типа ты в курсе что берётся рыба и кидается в котёл? Не, не. Мы её закоптим!

- Чего? - Гош с уважением посмотрел на Мудрого-Целителя-Святого Иллариона. Титулов становилось всё больше. - Давай. А что надо?

[Dmitry Shepard 30 123]

Особенности саккарисской рыбалки

16+

Каури была так увлечена приятным ощущением смываемой с кожи грязи и лаской горячей воды, что не заметила, когда дверь в ее комнату на секунду тихо открылась и также тихо открылась. Шелест сброшенной одежды и легкие шаги по ковру потерялись за плеском воды, так что первым предупреждением, что девушка уже не одна в комнате, стали крепкие, но нежные объятия и голос Саккариссы:

- Угадай, кто? - с ладоней волшебницы сорвались легкие черные искорки, впитываясь в кожу Каури, растворяясь в ее крови и вызывая любовное томление.

Ковш с водой, которой Иволга хотела ополоснуть себя после омовения, с глухим стуком упал на пол, заливая дорогой ковер. А сама девушка испуганно дернулась в обхвативших ее руках и тут же почувствовала странное головокружение.

- Рисса? - немного неуверенно спросила она, узнав голос подруги, чье поведение было более, чем странным. - Пусти меня, пожалуйста.

Мягкие губы нежно поцеловали девичью шею и слегка куснули мочку уха, прошептав:

- А тебе этого хочется? Твое тело говорит, что нет.

Словно проверяя это, руки волшебницы скользнули по грудям Каури, очерчивая кончиками пальцев ореолы.

Иволга испуганно вздрогнула - Рисса, которую она считала подругой, сейчас пугала ее своими действиями. А тело вдруг словно молнией прошило от прикосновений волшебницы. Но это же и позволило выскользнуть из плена женских рук и Каури, оскальзываясь и едва не падая, поспешила выбраться из бадьи. Схватив полотенце, чтобы прикрыть наготу, она обернулась к Риссе, с изумлением и испугом глядя на раздетую женщину. Щеки полыхнули румянцем смущения, а сама полуэльфийка пролепетала:

- Что ты делаешь, Рисса?

Волшебница тяжело вздохнула и выбралась из бадьи, не обращая внимания на стекавшие по ногам струйки воды, окончательно портившие ковер, ничуть не стесняясь своей наготы.

- Я прошу у тебя помощи, Каури. Помоги мне потушить этот пожар, пока я не сгорела изнутри, прошу! - последние слова вырвались страстным выдохом, мольбой, волшебница непроизвольно сделала шаг вперед, к Иволге.

- Что?..Что случилось?- Иволга не понимала, о чем говорит ей волшебница, нагота последней смущала паладиншу, а по собственному телу вдруг разлился необычный жар. Метнувшись к шкафчику, девушка выхватила из него еще одно полотенце и протянула Риссе. - Вот, прикройся! Ты...плохо себя чувствуешь? У тебя что-то болит?- Каури шумно перевела дыхание, пытаясь взять себя в руки. - У тебя что-то болит? Я не вижу ран. Наверное, тете лучше обратиться к Иллариону. Боюсь, что моих способностей к исцелению может оказаться недостаточно.

- Нет, мне можешь помочь только ты, подруга, - покачала головой Рисса и отвела в сторону руку с полотенцем, одновременно проведя ладонью по коже девушки и снова сокращая расстояние между ними. - Пожалуйста, не сопротивляйся. Дай своему телу и желаниям волю. Я открою для тебя целый новый мир ощущений..., - волшебница как бы невзначай снова коснулась груди Каури, поймав сосочек между пальцами.

И снова прикосновение волшебницы было похоже на удар молнии. Иволга отпрянула назад, а в фиалковых глазах с расширившимися зрачками, блеснули слезы.

- Прошу, не делай так!-дыхание сбивалось и полуэльфийка мысленно взмолилась к своему божественному покровителю, прося помощи. Рисса, зачем ты это делаешь? Это не хорошо! Прости, но я прошу тебя покинуть мою комнату!

- Почему ты причиняешь мне боль, отвергая? - в глазах Риссы тоже появились слезы. - Ты презираешь меня, да?!

Волшебница отвернулась от Каури, плечи ее вздрагивали от притворных рыданий.

Короткая молитва едва принесла успокоение в душу Иволги, как слова Риссы посеяли в ней новое смятение. Поспешно оборачиваясь в мягкое полотенце, девушка сделала шаг к волшебнице и, тронув ее за плечо, произнесла:

- Ну, что ты, Рисса! Конечно же я тебе не презираю! Как ты могла подумать такое? Но... твое поведение ставит меня в тупик... я не понимаю... что с тобой?

Волшебница обернулась быстрее молнии, с надеждой глядя в фиолетовые глаза.

- Я безумно хочу тебя, глупышка, - прошептала Рисса и без предупреждения поцеловала паладиншу, руки с неженской силой сомкнулись за спиной девушки, не давая отстраниться.

Это был первый поцелуй в жизни Каури. Но никогда ей и в голову не приходило, что он будет похож на насилие. Чужие губы сминали ее уста, цепкие руки держали крепко, не давая хрупкой полуэльфийке и шанса вырваться из навязанных объятий — напрасно она пыталась увернуться. Гнев, отвращение и страх вспыхнули в душе девушки, а по телу, под действием темной магии, вдруг разлилась неведомая доселе истома, заставившая ее задрожать.

Рисса оторвалась от губ полуэльфийки и принялась покрывать ее лицо и шею быстрыми поцелуями, пока руки неумолимо лишали Кури полотенца, убирая преграду между разгоряченными телами.

- Не сопротивляйся, милая, я не причиню тебе вреда, это же так хорошо, кожа к коже, дыхание в дыхание, ты такая красавица, в твоих фиолетовых глазах можно утонуть навсегда, они как изысканные драгоценности, любовалась бы вечность, - слова лились в уши паладинши как горячечный бред, одурманивая и туманя разум.

- Нет, нет, Рисса! - непослушными руками Иволга попыталась оттолкнуть волшебницы и, словно обжегшись, отдернула ладони, случайно коснувшихся обнаженной груди последней. Из глаз, что так нахваливала соблазнительница, хлынули беспомощные слезы. - Пожалуйста, прошу, не надо! - в затуманенном мозгу вспыла давешная сцена после возвращения в Рай и образ аасима в обнимку с черноволосой кареглазой женщиной. - А как же Илларион? - еще одна попытка достучаться до вдруг помутившейся рассудком магессы.

"Богиня, да на нее даже заклинание не действует в полной мере! Чтоб ты сдохла, недотрога целомудренная!" - с ненавистью думала Саккарисса, внешне умиротворяюще улыбнувшись и прекратив дальнейшие поползновения.

- Да, ты права, я не должна вести себя так эгоистично, Иллариону будет больно, если он узнает, - заставила себя покаянно опустить голову волшебница, чтобы скрыть злобу в глазах.

- Мы же не будем ему говорить, ладно? Это будет наш маленький девичий секрет, да? - не удержалась от легкого прикосновения к щеке девушки Саккарисса.

Едва волшебница разжала объятия, Каури вновь поспешно дернулась назад, желая убежать, но наткнулась на стену позади, оказавшись в ловушке. Но, хвала Тиру, Рисса вдруг взяла себя в руки. Глядя на нее, как кролик на удава, полуэльфийка лишь согласно кивала словам женщины, позорно мечтая о том, чтобы та скорее покинула ее комнату.

- Эх, ты не знаешь, от чего отказываешься, подруга, ну да ладно, - Рисса не спеша оделась, давая девушке последний шанс передумать, зная, что заклинание доставит ей немало неудобств в следующий час, прежде чем сойти на нет. Неудовлетворенные желания крайне опасны, Саккарисса знала это по себе.

- Я пошла?

Иволга судорожно кивнула в ответ, боясь взглянуть на волшебницу и кутаясь в перекрученное полотенце. А когда за Риссой с тихим стуком закрылась дверь, впервые в жизни заперла комнату на ключ.

Услышав скрежет ключа в замке, Саккарисса позволила себе злую усмешку. Эта белокурая дурочка перепугалась ее до дрожи в коленках. Это было сладко, почти также, как если бы Каури ей действительно отдалась. Изнасилование, но не на физическом, а духовном уровне. Так даже лучше, если повезет, эта травма еще долго будет отдаваться в ней болезненным эхом. Спохватившись, волшебница прогнала усмешку с лица и отправилась продолжать приводить себя в порядок. У нее сегодня свадьба и надо быть неотразимой, чтобы этот святой придурок ничего не заподозрил.

[Nevrar 21 292]

- Чего? - Гош с уважением посмотрел на Мудрого-Целителя-Святого Иллариона. Титулов становилось всё больше. - Давай. А что надо?

-Ну... -Илларион оглядел всё вокруг попутно отмечая всё что может пригодиться. -Для начала костёр, угли... Хотя нет, для начала её нужно засолить, попросим у Алмерика соли, а сами в это время найдём иву, ты же где достал эти прутики? Значит и ива есть, ммм, из неё говорят лучше всего получается, слышал я такое, и верю, сам не особо пробовал, вот и посмотрим! Затем, ну а затем, ты как с горчинкой и по сочней любишь? Или нет?

[FOX69 47 596]

-Ну... -Илларион оглядел всё вокруг попутно отмечая всё что может пригодиться. -Для начала костёр, угли... Хотя нет, для начала её нужно засолить, попросим у Алмерика соли, а сами в это время найдём иву, ты же где достал эти прутики? Значит и ива есть, ммм, из неё говорят лучше всего получается, слышал я такое, и верю, сам не особо пробовал, вот и посмотрим! Затем, ну а затем, ты как с горчинкой и по сочней любишь? Или нет?

- Я всеядный, никакой не гурман, чтобы в таких тонкостях понимать, - сказал плут, поднимая полудохлую рыбину за хвост и перекидывая через плечо. - Около моей "норы" тогда и закоптим. Пошли.

[Yambie 16 251]

Пряности и косы

А с виду казалась смешной парой – гордая в осанке женщина не лишённая высокомерия в глазах и мальчишка со спутанными волосами, казалось, благородными чертами лица. Отличаются убранством, жестами, поступками и улыбками… а, может, обман всё? Иллюзия? Пустышка? Нет, нет, пустоты никогда не было, но были бунтующие мысли. Даже сейчас могло показаться, что различий у той же огненной головы и хвостатого больше, как вода-хрусталик в кубке рядом с пылающим факелом. Как кровавая река насыщала поляну с цветами.

Бродяга не видел больше. Не замечал остальных – любопытно глазеющих. Искренне ли показывают свою радость в глазах и уголками губ? Чьи-то лица оставались в тени.

Как человек-в-хорошей-одежде с одиноким именем Канниган не разделял общего и, видно, дарит себе одно единственное. Только ему принадлежит.

Как молчит низкорослый Гэм-Джи. Бродяга не задумался над тем, что из всех – он не увидел только лица хина.

Невинным сёстрам впору смеяться и плакать, как две белоснежные горы пускающие вьюгу; обнимающие тучи светлее той, что в небе и пускать хрусталики. Как орку присуще стоять позади них, как… как… не говори, Бродяга, что у тебя слов больше нет. Невежливо. Глупее только некуда!

Вопрос может повиснуть в воздухе, как листочек или перышко удерживаемые заклинанием, а глаза можно долго не спускать с чужого лица, но молчать этот не привык, как Соусу непривычно что-то ждать – будь лакомство это или игра. Куда бы тебя деть?..

- Никто один не ходит, - заявляет Лирлин-Лин-Лир потомок демонов, - как полукровки не ходят без внутреннего голоса предка. Как птицы не летают без пения ветра, - он закатил глаза, поднял голову к тёмному небосводу, мгновеньем за мгновенье, расплываясь в краске, - как вата не плывёт без моря схожего цвета с ней.

Пальцы коснулись пальцев. Хвост смирно держался в стороне, выражая привычными жестами своё недоумение, как котёнок одной лишь мордочкой.

Глаза хитрят. Разум играет. Рыжие пряди напоминают разорванную ткань плаща на плечах скитальца, хотя выглядел Бродяга в чёрном убранстве. Куда опрятней и непривычно это выглядело со стороны.

- С севера подует тёплый южный ветер. Луну заменит солнце. А из выросших травинок горы – пойдут они прахом, став бесконечными дюнами, - острая ладонь обнимает другую, меньше, но не слабую. Таившую силу сильнее и ярче, чем могут похвастаться те, кто играет со скупой магией демонопоклонников.

- Страх ли в твоих глазах, огненная голова? – смеётся Бродяга. – От того, что ты видела? От того, что ощущала, путешествуя во времени? Закрыть ты себя ли хочешь от прошлого? Забыть ли ты пытаешься? Похвала в этом. Ценности Лирлин-Лин-Лир, с которыми не поделиться даже с самыми любимыми.

Соус возмущённо мяукнул, а передние лапки коснулись девичьей кожи колдуньи, вонзив коготки.

- Будет ли здесь так же ярко когда-нибудь снова? – вновь подняв голову к небу, хихикает тифлинг. – И вряд ли найдётся место, где светлее будет, чем здесь – стоят многие? – морщинки хитрят, а глаза – будь они чёрные, как бездны – бесстыдно выдают своего носителя. – Можно найти, если Лирлин-Лин-Лир не будет против. Можно сплести множество кос, если Лирлин-Лин-Лир посчитает, что так будет ещё милее. Можно приготовить… шоколад! – воскликнул Бродяга, дёрнув хвостом и приподняв плечи. Чуть ли не встал он на носки, как раздражённый чем-то котяра, но смех говорит иначе.

Тифлинг вздыхает. Тифлинг не понимает.

Полукровка смущена.

- Не побоишься, огненная голова, пойти следом за этим? Куда этот хочет? – рука настойчиво тянет за собой, но хвостатый только ухмыляется. Теми же дрожащими губами и ждёт ответа.

Безмерно эгоистичны.

Порок, щедро осыпанный каждому из присутствующих тут, чем страдал и Алмерик, волей заклинания увлекший в красивую тюрьму самых разных людей. Лирлин давно оставила попытки искать связи, но все капельки росы, две девушки, рожденные одной матерью и воспитанные двумя народами, давили друг на друга. Сама болеет желанием оградить от боли. Сложно позволить выполнять свое право на волю, когда знаешь, как могло бы быть лучше. Как должно быть лучше. Когда уже нашел свою жизнь. Две девушки не зря оставались одиночествами, оно их укутывало получше самой заботливой матери, но младенец всегда будет сопротивляться, чтобы вылезти наружу.

Всего-лишь зарубки на посохе, эти года, эти ошибки. Одна из причин, по которой колдунья не таскала с собой длинную палицу из редкой древесины. Бесконечное желание украшать вскоре превратило бы оружие в зубочистку. Красивую, тонкую зубочистку, украшенную перьями. Никакого желтого, только синий, вплетенные в настоящие приглушенные цвета. Не белый – все ещё жива, но давно уже не слабая… Глаза все ещё распахнуты, сердце открыто для всего нового. Забирайте все, если решитесь! Не посмеете только... Таковы правила юга. Таковы заветы севера, лишь для стремления к власти все может быть иначе. Канниган, наверное, уже растратил свое золото. Самый последовательный в своих желаниях. Самый колючий.

- Не ходит, - соглашается, - а иногда это… - хотела сказать «Кастис». Верной подруги рядом не было, но стоит ли напоминать. Леви долго жил за себя, он знает что для него сейчас будет правильным ответом. - … Каталина. Ей подарили струны, но хозяин, кажется, отверг подобный дар. А вата тоже может летать, весной, теплыми комочками на ветру. Похожа-похожа, но не совсем та. Никогда не станет решетом.

Что плотному одеянию до прикосновений, тепло не отдаст, но и само не насладиться. Змейки словно скрепляют плетение, внося новые солнечные лучики в их смысл. Пальцы вздрагивают, неуверены… но оказались что иголочки выпущены ревнивцем. Всегда возмущенный, всегда равнодушный. След останется надолго, если не отпустить и не залечить. Да только не отпустит же, глупая… И улыбается тифлингу.

- Страх забрала себе пустыня. Страх перед мертвыми, когда не можешь больше шевелиться под чужой волей, и падают трупы обезображенные, страх потерять надежду – она никогда не уходит. Потому что ее никогда и не было далее, чем в памяти. В прошлом. Мы вспоминаем и создаем ее. Соус тоже видел многое, пока не прятался на груди. Берег усы и носик… Давно не спал. Не ел. Наверху знает каждый шелест ткани, собственнолапно ободранной. Там ждет его игрушка, сплетенная Гошем, и Ксаррон. Хочешь, на чердаке будем варить шоколад?

Пальцы перехватили свободную руку и поднесли вновь к волосам. Несколько привычно и требовательно. Нет-нет, показалось тифлингу. И косички будут желанные, заплетенные и потратив на это уйму времени – тифлинг же понимает это? Колдунья рассмеялась, поглядывая то на дом, то на полукровку. Не отвечает на самый важный вопрос. А может быть новое прикосновение губ к губам и есть этот ответ.

Чердак?

Брови удивлённо приподнялись над колодцами. Это тесное «местечко», где веет холодом и завывает ветер? Это «местечко», которое не разделяет чужого пространства? Смешно судить, когда жизнь, как ручеёк, текла в местах из камня. Где, однако, был слышен топот, по стенам доносились голоса, а маленький мальчик смотрел на взрослую женщину, не смевшую что-либо сказать первому. Неуверенная, робкая и боязливая. Она вызывала жалость у «сынишки». Боялась перечить мужу. А какое же восхищение, – какой дар, – когда затем мальчёнка наблюдал, как женщина вонзает, один раз за другим, в плоть любимого мужа острие кинжала. Как брызгают ей в лицо багровые капли, превращая в жестокую и кровожадную воительницу… да, вот нелепо смотрелось на этой картине серое платье, не лишённое сверкающих крапинок.

Бродяга поджал было губы. Хотелось возразить, как ребёнок огненной головы, но вот чувствовал ли он боязнь? Ощущал, как спине неудобно сворачиваться дугой? А как свободной руке, кроме котёнка, не хватает копья с именем друга… нет, вероломный хвост, оставайся там, где был и хлопай невинную почку, поднимая в воздух травинку. Кто тебя услышит, кокетка? Пальцам только приятно тонуть в огненных змейках, а душе приятно, как губы ощущают знакомое тепло, а нос улавливает запах пряностей, кои сам тифлинг ещё не пробовал.

Леви довольно улыбнулся Лирлин-Лин-Лир. Много времени на косы, немного на готовку, а Альма опять всё испортить, но душонка оказалась немного святой, хоть и грешной.

- Не видно, Соус, - обращается хвостатый к комку, получая взамен немое оскорбление, но невинное, как серый клубочек, - есть ли страх? То, наверно, сердце буйствует. То, должно быть, душа кричит. Не может всё существовать отдельно? Чтобы легче. Чтобы поровну. Голова тоже требует своего – мудрость. Душа каждого ищет романтики, а тело – участия. Многочисленные занятия, но память необъятна в ремесле, - в глазах проскользнула искорками неуверенность, а губы он поджал.

Не боишься? Не лучше остаться здесь? Остались ли тут светлые поляны и озера, укрывающие каменные ниши с журчанием водопада. Тут их много. Много боя воды.

- Лирлин-Лин-Лир обещала? – звонко засмеялся Бродяга, в упрёк своему уму. – Этот уже не помнит. Покажешь тогда? Этот не видел. Только скитальцы делились, но разрешения этот у них не спрашивал.

- А может быть мне пора записывать все обещания? – оскалилась рыжая, словно предлагала вернуться к ремеслу предков. В своих она сомневалась все больше, только кровь была красной. На некоторое время это успокаивало. Это не гордыня – желать знать о себе все и знать точно. Но преступление – оспаривать чужую волю.

Вот, например, волю хвоста. Они боролись и хозяин часто приструнивал. Только вот от чего? Оба напряженные, оба расслабленные. Хотелось окунуться в рутину от этой уже почти приторной сладости, чтобы почувствовать, что так все будет и дальше. Создавать начало, движимое по инерции. Где-то на краешке, или совсем уже не принадлежащее этим двоим, мягкой поступью проскальзывало сквозь смех что-то весьма незыблемое.

Лирлин не прочувствовала этого, или спряталась, как будто только через игру можно было увлечься. Не так были написаны правила, там больше смеха, больше гримасок, смущения, но не непонимания. Довольный котенок и ярко распахнутые зеленые стеклышки. Говорит Соусу, но и Лирлин учится. Знает все, но вспоминает. Улыбается, ведомая. Чуть пожимает плечами…

А пойдет ли хвостатый за колдуньей.

- Ты спрашивал о времени. Странно видеть один день город процветающим, - увлекает за собой в дом, следуя больше спиной. Едва не наступила на полы платья. – а в другом обрести безумие от пронизывающей магии и путешествующей из дома в дом смерти. Возможно, что-то измениться и возлюбленные будут вместе. Записка не будет написана, - опускает глаза, но лучше смотреть наверх, когда идешь по лестнице. – Ты хотел многое рассказать.

Травы, ткани, и даже все цветы оставались в том единственно подходящем для нее порядке, то есть, позволяя быть вещам, где им заблагорассудится. Голодный цветок обернулся к закатному солнцу на подоконнике, разделяя пространство со своим наставником.

Память хранилась в вещах. Шоколад ещё только в какао-бобах, и других вещах, выпрошенных у мага.

- А с чего лучше начать? – спрашивает он, будто колдунья знает ответ и поможет не запутаться уже в своих сетях. – Этот не мастер слов. Не мудрец и не стихоплёт. Много присуще говорить аасимару. Он всё ещё так же говорит и переживает? Не испорчен ли он любовью женщины? И что та искала в нём? – любопытство требует, чтобы колодца души не задерживались на одном образе.

Тут не так, как раньше было в узких каменных коридорах, но точно так же пахло душистыми травами. Жизнь или смерть? Какой стебелёк щиплет язычок, а какой сожжёт глаза лучше, чем огонь? Странное растение с губами, едва шевелит ими, будто хочет что-то сказать. Может, улыбнутся? Или хочет смеяться? У опущенного на пол Соуса нет никакого уважения. Гребешок хвоста толкает упавшего котёнка в мягкий бок, а тот в ответ мяукает и стремиться, - даже не удосуживаясь встать, - поймать передними лапками и пленить синими бусинками недоброжелателя. Нет, весёлую игрушку. Друга, заменявшего братьев с сестричками. Сам Бродяга усаживается на пол, согнув ноги, в пример серому комку и смотрит снизу вверх на огненную голову. Ухмыляется, но не хихикает.

Туман его не пугал. Пугало то, что дразнили звуками свободы.

- Много ли этот сможет сказать о мире, где был? Душой стоял одной ногой и искал яму под ногами – неважно озеро ли там или копья, которые пронзят Бродяге челюсть, - ухмылка не меркнет, а на лице толика подобия гордости, что был в мире, хоть и не тёплому сердцем, но одним из чудес, - их… жрецы называют как? Где живёт Бешаба, окунаясь в кровавую реку? Где Ловиатор господствует в своём дворце - лезвия и боль её удел? Слышал, что те близки к Бездне. Не Девять Кругов. Там, а может и здесь, куда Альма указывает кивком – баатезу. Жаль, не видел и ничего больше, но с добротой те к этому всё равно не отнеслись бы.

Хвост отталкивал ожившего паршивца от тяги приблизиться ближе к растениям. А видно, особенно, к тому с губами. Соус «кричал» и возмущался, но стремился вяло. Без особого желания.

- Местами этот рад. Местами этот жалеет. Что не умер сполна. Страдал ли этот или был бы счастлив? Но не лучше, когда перед глазами новый мир, а не старый? – прячут что-то ещё зелёные полянки? Кроме памяти минувших дней? Кроме перьев с алой историей? Кроме силы, что растёт внутри?

Бродяга наклонил голову на бок. Лицо поморщилось, губы скривились.

- Как варят шоколад? Как он на вкус? – любопытствует хвостатый.

Лир-лин. Сейчас она сама удивилась собственному имени. Пока огонь ожидал, когда сможет охватить металл в одних только ему ясных объятьях, отдавая себя без остатка и разбиваясь об края нерушимости черноты. Мало времени уйдет на готовку, но больше на то, чтобы выбрать и сделать так, как понравится.

Она берет руки тифлинга и сводит вместе, чтобы после осыпать множеством ярких капелек, столь желаемые лакомства людьми. Простые. Не столь редкие. Но от этого не менее приятные, как и то, каким Ао завещал быть этому миру.

- Начни с этого, Леви. Здесь разные орехи, сухофрукты... понравятся – добавим в шоколад. Пробуй, пока я буду варить, - неуверенность отступит перед искрами в глазах или забьется подальше, как в тот раз, когда было много людей. Здесь одна. Сильная Лирлин-Лин-Лир. Слабая, так как доверчивая. Игривая, и губы шепчут: «И так тебя люблю», когда слышат о рифмоплетстве.

- Сложно сказать, Бродяга, но внимание его приковано к женщине… Плохо ли Бродяге знать, что кому-то он дорог? Илларион знает о неизбежности. Больше улыбается, больше ценит, вместе с женщиной застывшей смолы. Рисса стала несколько другой. Мягче, игривей. Но это до тех пор, пока никто не попытался отнять у нее сокровище. Готова идти на уступки.

Смутилась. Опять. Опустила глаза и подобралась поближе к котелку, и вода в нем уже начинает радостно плескаться. Несколько рано.

- Шоколад может быть горьким, а может быть очень сладким. Чем больше этого – тем более горький, - щедро зачерпнутая пыль возвращается дождем к своему ожиданию.

А больше вот этого масла – тем вкуснее.

- Нравится больше горечи или сладости? – все же поднимает глаза. Балуется больше.

Соусу было предложено молоко, верней подсунуто под недовольную мордочку. Взрослый котенок и сам будет решать. Совсем взрослый, и лапы крепкие – скоро на хвосте будут видимые трещинки от острых коготков. Колдуны по поверьям всегда варят зелья. Именно стоя на коленях где-то на чердаке, в уюте, и ароматно-пахучие.. уже не белое и деревянное на водяной бане, а больше тягучая масса, с помощью которой можно заставить слушаться любого ребенка. Впору позавидовать деревянной палочке, что в нем тонет. Что им пропитывается. А Лирлин все говорит, все больше слушает.

- Это не мир, где можно назвать, что ты впереди или позади. Где ты засыпал, Бродяга? – Иначе: «Мы можем не найтись». Как всегда, виновато прикусывает губу. Но обещание – нерушимо. Стать одной из тех, с кем следует Бродяга. Возможно, искать остров. Много обещает быть стоптанной обуви.

Колдунья лучезарно улыбнулась и мазнула теплой массой губы тифлинга.

«Драгоценные камни» пряностей – все вместились в ладони, как маленькие мышата и птенчики. Переместились на одну, а пальцы одной начали перебирать, подобно ярким шарикам. Выбирая лучший, ярче. Который будет греть душу, веселить и в конце затеряется в маленькой щели.

Изюм.

Горько или сладко? Твёрдый или мягкий? Эстет еды? Можно есть без разбора и при любви к съестному, но что-то нового желудок будет требовать. Пусть это будет и сырое мясо зверя, чья кровь липнет к коже, но люди умеют привыкать, а с кровью демонов – нет тебе больше проблем, смертный. Вроде, святоша угощал его грушей в лесу. Глаза разбирали сухофрукты, а губы вздрагивали, не в силах держать в голове свои скупые знания, бурные эмоции и просто те слова, чьи, по мнению хвостатого, были лишними сейчас в голове.

Брови нахмурились пуще, а на лбу выступили морщинки. Изменилась чёрная женщина? А не измениться ли аасимар? Детишкам танар’ри – если не баатезу – впору побаиваться ребятишек небожителей, но симпатию, как к похожему существу обоих планов, хвостатый испытывал. Вдруг испортят? Вдруг озлобиться? Много времени не было с теми. Глаза не видели множество сцен, и перед чёрной завесой меркла сама ухмылка, а смех тонул в колодце.

Независимы колдуны? Нет для них кропотливого учения за стопками книг и нет шарад перед глазами, что путают одарённых детей. Всё здесь! Всё в руках, как бабочка с раненным крылышком.

Что подумали родители огненной головы? Да помнит ли она их? Глаза тебя выдают. А вот чёрные колодца окидывают любопытствующий взгляд по растениям. Насколько хозяйка рассердиться, если неугомонный тифлинг – только представший «мертвецом» перед всеми – начнёт собирать стебелёк за стебельком. Выбирать самый яркий лепесток и, полагаясь на ловкость пальцев, сплести венок? Бродяга не сидит подолгу на месте, а хвост не сильно, в меру слабости комка, хлопает гребешком по голове Соуса.

Пей, пока дают. Ешь, покуда угощают. Играй – ещё возможность есть.

Запахи теплы и приятны, а, привстав, руки тянуться к рыжим локонам, как лианы окутывающие руки хозяйки и хранившие на себе множество вещей. У всех есть память? Плести долго, но сосредоточенно, а вот перед лицом вновь эта поцелованная маска колдунья.

Счастливая. Сильная. Боли тебе не знать, а безмятежно летать в собственной голове.

- Горечь – память. Сладость… тоже, - он облизнулся змеиным языком и оскалил зубы в ухмылке – кого-то могло бы и напугать без наличия рогов, - горечь учит. Сладость заставляет привыкать. Что лучше? – Леви корчит гримаску и пальцами дотрагивается до подбородка, губ, а указательным – кончика острого носа.

- Миры все предсказуемы. Как там за жертвами, собственными покровителями, гоняется пард, в надежде полакомиться ими. Что тут, зная – принесёт листва песенку ветра, а затем смоет грехи ливнем. Будешь дрожать. Будешь жаловаться, и так начнётся другой день, с теми же словами. Есть… новизна… но кто говорит, что спасает? – смеётся Бродяга, хватаясь ладонями за живот. – Боги-то, небось, кто-то, думают, что скучна наша жизнь. Обыденна.

Для других это странно. Для других – неправильно. Предпочитая толпе одиночку. Но Лирлин-Лин-Лир разве чувствовала себя когда-то одинокой? Можно и не замечать, пока кто-то не растрогает душу, а «мертвец» теряется. Боится? Есть что-то… новое. Однако знакомое от двух женщин, что собирали портрет маленького тифлинга, как соломенную куклу.

- Засыпал? – переспрашивает хвостатый, а на лице тень смущения. – Похож на того, кто пользуется благами? – он развёл руки в сторону, опустив голову и рассматривая чёрное одеяние, в котором единственный выделялся разноцветный пояс. – Да, да, так похож, - хихикнул тифлинг, - но спал не там, где больше нравиться Лирлин-Лин-Лир, - чёрные поляны обращаются к зелёным.

Ловите, ловите каждую искорку, а вдруг не сможете собрать солнце?

- Этому остаться рядом? Иначе потеряет Лирлин-Лин-Лир? Заколку для волос? Игрушку для них? Часть подаренной памяти? Может, хитрит Альма, а внутри этого нет ничего, что помогло вернуть жизнь когда-то?

Людям свойственно желать недоступного. Легкая обида была бы выражена недовольным соприкосновением хвоста и дерева, поднимая пыль, но лишая лицо необходимости хмуриться. Женщины красивы в гневе, но в капризном неудовольствии остаются мелочными и теряют привлекательность. Колдунья помнила об этом и злость переходила на побелевшие пальцы. Тифлинг говорил о ловушке, из которой видел один выход. Как тот бы оставался у Цирика, не будь все так предсказуемо.

Она ведь и правда ждала…

- Ты уже ищешь выход? Хочешь бегать, прыгать и чтобы шлейф из мелких листочков сопровождал хитрого тифлинга?

Шоколад получался горьким. Новый порошок, теперь уже ярко-белый, как чешуйки у снежного ящера, которого ей повстречалось увидеть. Издалека – драконы предпочитают мороженое живьем мясо, не приветствуя никакое другое. Даже в самый голодный год. Тягучая масса поглотила обиду, доказав право на существование. Лирлин больше не хотела быть человеком, переливая горячий шоколад в деревянные чашки. На дне уже были те же рубины, янтари и раухтопазы, что ранее предлагала Бродяге.

Осталось перемешать.

Они не знали, что делать друг с другом. Колдунья продолжала отвечать - себе? Бродяге ли?

- Лирлин нравилось на свободе – до нее далеко. Меньше было важных вопросов. Больше было возможностей уйти, без ожидания, что тьма распорядится по своему разумению. Это были сладкие дни. Годы. Не помнит себя малышкой, по всей видимости горечи там было больше, и знания эти оказались ненужными. Решето, а не память, и только в дерево что-то осталось… Только не жалуюсь. Никогда. Других нужно опекать и любить, а не делиться своим, - она говорит, или все та же леди, что почтила сегодня кудрявую голову. Давно не спала, как полагается, и магия… Колдунья не обучена. Стихийное бедствие, когда эмоции берутся за струны души. И обрывают.

Глоток шоколада заменяет множество дурманящих сознание трав. Она тоже предсказуемая.

- Иди ко мне, - зовет, разглядывая тонущий в шоколадных объятьях изюм. Иди к колдунье, Бродяга, именно по твоей вине сейчас нет покоя. И не было уже много дней. Ухмыляется, но больше не смеется. Для смеха пока не оказалось причин.

Можно. Нужно. Стоит. Одиночкам легче. Надо учиться привыкать к раковине и подавлять чувства. Безразличие – стена. Прямота – свет в душе. Больше недолюбливают вспыльчивость. Натура зверя сказывается, а тифлингам мало кто чествует из-за наследия.

- Кто заслуживает опеку? Кто заслуживает любовь? Сун благоволит. Сун наставляет Лирлин-Лин-Лир. А кому теперь верить этому? Кого почитать? На чьё слово опираться, да будь оно мудрым?

Злишься ли? Почему зовёшь? Капризничаешь, как маленький ребёнок, а тот стоит в стороне как кукла. Понимает… немного. Но боится.

О совести нелепо тут говорить. Глупо говорить о разуме. Встань на самую вышку горы, и будут безразлично каждое слово. Серыми любовники станут. Канет в злобе поэт. Полюбят сестры никого, кроме друг друга – отражения в воде, невинности и красоты. А кто почувствует себя лишним? Кто слишком большим? Кто слишком маленьким?

Безумец здесь лишний.

Наследие сказывается, но что пожелаешь тогда, огненная голова? Верующая Сун. Дочка Сун.

Руки тянуться к огненным прядям. Пальцы ловко перебирают один кончик, другой и третий. Останавливается. Знает? Догадывается? Милы все женщины. Своими улыбками и смехом. Красивы те в задумчивости и пуская слёзы. А как быстро портятся. Только причину дай. Только желанное покажи. Не будете интересны мужчинам, как покажите себя с самой из худших сторон своей души.

Бродяга наклонил голову. Ближе к знакомому лицу и вглядывается в зелёные окошки, за которыми проходит сцена. Руки тянуться к рукам, накрывая ладонями другие. Не смеётся. Не хихикает. Смущению не будет больше места, ибо нелюбимый гость. Но ухмылку можно оставить и лукавить взглядом, провоцируя.

- Лирлин-Лин-Лир, - говорит Леви, - жадная Лирлин-Лин-Лир. Бедная Лирлин-Лин-Лир. Живая Лирлин-Лин-Лир, - губы бы потянулись к губам, но останавливаются, едва почувствуют тепло кожи, - разрешат демонам испытывать то, что не дано – непозволительно смертным? Разрешит огненная голова себе самой раскрыть огненный бутон и выпустить из-под опеки крыльев одинокую луну? Разрешат ли Леви и Лирлин-Лин-Лир, - не стал продолжать. Сожгли часть поэмы, но ухмылка не сходить с уст, как не перестают прыгать в глазах игривые искорки.

Играешь ты с огнём темнее своего. Кто жалеть будет больше? Нет, нет, только порхать над полянами и жить одним днём. Скучны планы и мечты на деле, когда можно ненароком устроить танцы на краю обрыва.

Умеют демоны думать, как их дети. Только дурачками прикидываться веселее.

Изменено 23 января, 2014 пользователем Yambie

[Hikaru 19 731]

Убедившись, что "водная феерия" закончилась благополучно и рыбаки вовсю увлечены обсуждением тонкостей будущего ужина, Аля снова тихонько скрылась в зарослях.

[Ribka 26 113]

Кареглазая волшебница могла быть довольна - все ее пожелания в адрес полуэльфийки сбылись. Прежде девушку одолели физические муки - тело горело, словно в огне, мучительно дрожало от неведомого томления, требуя... чего? Иволга не знала. До боли в суставах вцепившись в смятое одеяло, она лишь непрерывно шептала молитву Тиру, умоляя прекратить эту пытку. Позже паладинка догадалась, что это было результатом действия каких-то чар Риссы.

На смену физическим пришли муки душевные и они были сильнее и страшнее во сто крат. Каури было стыдно, мучительно стыдно за произошедший инцидент. Ужас, отвращение и снова стыд охватывали ее при мысли о том, как Рисса целовала ее и касалась ее тела. При всей своей наивности и целомудренности, девушка догадывалась, чего хотела от нее последняя. За что волшебница так поступила с ней? Ведь Иволга всегда считала ту подругой. Почему же женщина предала их дружбу? Мысль о том, что кто-то может узнать о случившемся, что Рисса может кому-то рассказать, глодала ее и даже молитва не несла утешения. Как ей теперь смотреть в глаза остальным? А более всех Риссе и клирику Илматера. Мысль об обманутом Илларионе причиняла ей боль не меньшую. Дожна ли она нарушить обещание и открыть ему правду об его избраннице? И имеет ли она право вмешиваться в их отношения? Никто не мог дать Каури ответ.

Скорбно сгорбившись в уголке кровати, полуэльфийка переживала душевные страдания, молча, не нарушая тишины комнаты даже нечаянным всхлипом, хотя слезы не переставая текли из глаз и падали на кольца кольчуги, которую одела Иволга, словно та могла бы теперь защитить ее.

[FOX69 47 596]

В маленьком дворике с плетёной лавочкой и розовыми кустами в горшках, Гош шмякнул, наконец-то, почившую рыбину, на зелёную травку.

- Ну воооот, - протянул он, стоя над поверженным обедом. Мокрый и грязный, покрытый чешуёй, с волосом, вставшим дыбом, он мало чем напоминал бывалого кулинара, который собирался готовить. Впрочем, клирик выглядел не лучше. Гош оглядел вываленного в песке и тине друга, с сомнением констатируя его святые корни.

- Мда, - оценивающе крякнул хин, - Нам не готовить что-то съедобное, а отхожие места убирать в пору. Моя тётка всегда в белом передничке и косынке готовит. Не, - тут же подхватился он, - белые передники на нас с тобой это как-то не очень, но вот переодеться не помешает.

В дальнем углу дворика в большом корыте с водой для полива, Гош отмылся от липкой чешуи, песка и тины, и уже через десять минут вновь стоял перед рыбиной, подперев руками бока.

- Нам нужна соль, -сказал он в небо, поленившись идти в дом. - Эй, ты слышишь? Чародей-затейник.

Услышал ли его чародей-затейник неизвестно, но через мгновение, со свистом разрезая воздух, к ногам хина сверзился большой мешок каменной соли.

- Твою мать! - выругался Гош, отскакивая в сторону. - Я не настолько здесь собрался задержаться, - он пнул по виду двадцатикилограммовую тару и отправился к рыбе.

На поверку, при ближайшем рассмотрении, тварь оказалась приличных размеров. Если её поставить на нос, то хвост достал бы хину до подбородка. А с учётом упитанного жирного тела, копчёностей хватит на всех.

- Что дальше? - полурослик с надеждой посмотрел на аасимара. Копчением собственноручно ему заниматься не приходилось, поэтому познания клирика в этом серьёзном деле, сейчас, бы пригодились.

Изменено 23 января, 2014 пользователем FOX69

[Gорыныч 3 797]

- Что дальше? - полурослик с надеждой посмотрел на аасимара. Копчением собственноручно ему заниматься не приходилось, поэтому познания клирика в этом серьёзном деле, сейчас, бы пригодились

Мог, молча, наблюдал за двумя рыбаками. От делать нечего, он прогуливался по окрестностям, когда увидел "рыболовов". Когда к ногам мелкого, чуть не пришибив его, рухнул мешок, орк не выдержал и заржал.

[Zuzanna 2 083]

Шел не разбирая дороги. Мимо проплывали стволы деревьев. Будто в тумане, их силуэты подернулись рябью. Расплывались мутной акварелью по холсту. Приходится учащенно моргать. Все, лишь бы только не видеть эти грязные разводы. Воздух! Здесь так его мало...

Кто-то шепчет рядом. Прямо на ухо. Низкий голосок блеклой слизью проникает внутрь. Отравляет рассудок. Путает мысли. Уходит ненадолго, но неизменно возвращается. К счастью, против этого есть средство. Существует проверенный метод. Он знает какой. Он сделает так, как того требует голос. И боль покинет его. Всего-то нужно избавиться от обманщиков.

Лгать - плохо.

[Nevrar 21 292]

- Мда, - оценивающе крякнул хин, - Нам не готовить что-то съедобное, а отхожие места убирать в пору. Моя тётка всегда в белом передничке и косынке готовит. Не, - тут же подхватился он, - белые передники на нас с тобой это как-то не очень, но вот переодеться не помешает.

Илларион в ответ тоже оценивающе посмотрел на себя, после на полурослика, их внешний вид действительно не на что не годился, и сейчас он не понимал зачем это они ушли с озера так и не приведя себя в порядок, видно дух приключений был слишком силён, или желание отведать копчённой рыбы, а дело то это ой как не быстрое! Тщательно вылавливая на собственной тушке тину клирик посмотрел на полурослика. -Друг, ты конечно прав, однако, нельзя терять времени! Есть у тебя в доме большая бадейка?! Тащим сюда, солим, немножко колдовства для ускорения эффекта и как раз будет время чтобы отмыться и принарядится... Хотя, ты прав, всё же негоже в таком виде готовить, баньки у тебя нет, это жалко.

И действительно было жалко, пришлось отмываться так, одежду сменить, а грязную отправить на продолжительное замачивание впрочем и самого себя неплохо было бы отправить на это продолжительное замачивание, но времени у них было не так много, в абсолютно любых смыслах, так что пришлось компенсировать его недостаток усердием, смывая с себя всю грязь и тщательно промывая голову, одним словом приводя себя в порядок. Хорошо всё таки быть полуросликом, и в бадейке нормально, а вот ему самому, в подобной бадейке было бы тесно. Времени ушло на всё чуточку дольше чем у полурослика. Стирающуюся одежду подоспешник заменила уже знакомая серая туника, хотя гардероб не мешало бы и пополнить... Увы, чудеса с падающим с неба мешком соли он пропустил, но вод старания полурослика на заметить было сложно.

-Ну как что, нужна большая тара и засыпать солью, по идее неплохо бы дать ей пару часиков или даже поболее, но думаю это можно немного ускорить магией... Ты же не будешь против?

[FOX69 47 596]

-Ну как что, нужна большая тара и засыпать солью, по идее неплохо бы дать ей пару часиков или даже поболее, но думаю это можно немного ускорить магией... Ты же не будешь против?

- А её потрошить разве не надо для начала? - с закравшимся сомнением в несовершенстве кулинарного таланта клирика Гош посмотрел в янтарные глаза.

[Gорыныч 3 797]

Насмеявшись в волю над рыбаками, Мог направился гулять дальше. Хоть, что-то скрасило унылость этого места.

[Nevrar 21 292]

- А её потрошить разве не надо для начала? - с закравшимся сомнением в несовершенстве кулинарного таланта клирика Гош посмотрел в янтарные глаза.

-Ну как тебе сказать... -Клирик закатил глаза. -От предпочтений зависит, внутренности горчинку дают, а это кому-то нравиться, кому-то нет. Мне больше с горчинкой нравится, другим без понятия, не угадывать же? Ну, если подумать, хм, нет. так ничего не выйдет, но надо решать. Кстати, а ты знаешь для чего рыба?..

[FOX69 47 596]

-Ну как тебе сказать... -Клирик закатил глаза. -От предпочтений зависит, внутренности горчинку дают, а это кому-то нравиться, кому-то нет. Мне больше с горчинкой нравится, другим без понятия, не угадывать же? Ну, если подумать, хм, нет. так ничего не выйдет, но надо решать. Кстати, а ты знаешь для чего рыба?..

- Для того чтобы есть? - неуверенно вопросом на вопрос ответил плут.

[Nevrar 21 292]

- Для того чтобы есть? - неуверенно вопросом на вопрос ответил плут.

Илларион почесал затылок, в принципе ответ был в крайней степени логичным, но ему было интересно, догадывался уже кто-то или нет, к тому же ему нужна помощь, а помочь ему мог Гош и Лирлин, последняя тоже ему было нужна, но теперь было неизвестно, сможет ли он её найти... Было несколько неудобно. Нелёгок его путь, ой как не лёгок.

-Ну а если я тебе скажу кое-что, и попрошу о кое о чём и попрошу никому это не говорить?

[FOX69 47 596]

-Ну а если я тебе скажу кое-что, и попрошу о кое о чём и попрошу никому это не говорить?

- Абзац, как всё сложно, - с притворным сочувствием покачал головой вор. - Клятва на крови? - скорчил он жалостливую физиономию. - Говори уже.

Изменено 23 января, 2014 пользователем FOX69

[Nevrar 21 292]

-Ну на крови, всё же лишнее, и довольно не эффективно надо признать. Но ты обещаешь? -Клирик был как никогда непреклонен.

[FOX69 47 596]

- Да, - тут же ответил Гош. - Что трудно поверить вору? - он чуть склонил голову на бок и виновато улыбнувшись глянул на избранника.

[Gорыныч 3 797]

Отойдя от рыболовов на приличное расстояние, Мог повалился в траву и стал рассматривать небо. Мысленно, он был с Каури. Ее глаза. Ее улыбка. Орк не заметил, как сам стал улыбаться. Он рассматривал облака и думал о том, как же раньше ему не доводилось видеть такую красоту.

Потом, он перевернулся и стал рассматривать букашек, ползающих в траве. Одна из них заползла к нему на руку, но стряхивать ее, Мог не стал, позволив спокойно ползать по руке.

[Nevrar 21 292]

- Да, - тут же ответил Гош. - Что трудно поверить вору? - он чуть склонил голову на бок и виновато улыбнувшись глянул на избранника.

-Да, нет, просто думаю... -Он на секунду замялся, и затем набрав воздуха представляя себя перед всем отряд по руку с его волшебницей произнёс - Мы с Риссой решили пожениться, думаю, сегодня, или завтра, это пока секрет... Придёшь?