Cyberpunk 2020: The Uncanny Valley

[The Prophet 1 111]

T H E  F U T U R E  I S  N O W

>  

Никто не знает, когда наступит будущее.

Но будущее ближе, чем вы привыкли считать.

>В кибердвадцатых нет места для содержания. Вопросы? Никто не собирается вам ничего объяснять. Для Найт Сити ваши вопрошания сугубо косноязычны: они рикошетят от эйджраннеров, будто плевки раскаленного свинца, отлетающие от хромированной фулл-металл медиа Майами Мэй. Уродливая, вырожденческая политика вашего инфцеста, которую вы гордо нарекли логикой, проросла в мертвый плод смехотворных мнений о том, чего вы никогда не знали. И теперь ваша «логика» задыхается, потому что глотку недоразвитого трупа сдавила пуповина из сетевых кабелей и колючей проволоки – а вместе с вашей «логикой» задыхается каждый из вас.<

> STYLE OVER SUBSTANCE

>В кибердвадцатых нет места для содержания. В кибердвадцатых есть только стиль. Никто не спрашивал, принимаете ли вы правила игры: когда вы выбирали себе эту стезю, когда вы впервые задумались об извращенности избранного хобби, вы должны были понимать, на что идете. Никто не собирался предупреждать вас о неоновых нонконформистах, презирающих системность этого гетто и плюющих в голограммы икон прическами цвета T O X I C: санитары подземелий спускаются в подвалы ваших пластиковых барби-замков с огнеметом наперевес, расплавляя сам дерьмокорень зла, что высасывает из нашей земли её священные эспрессоматические соки. Сервизы с опилочным чаем, безвкусные и бессмысленные, которые вы рассадили своим нерадением; простыни дешевого, второсортного секса, которые вы выбрали себе вместо одежд и регалий; содранные ради декораций шкуры живых манекенов, которые вы заполнили полеуретановой жидкостью ради прихоти фикшена; новояз конструкционных упрощений, который вы приняли за словарь – вы отравляете неофитов сатанизмом своей культуры, вы опускаете наших детей в русло помоев канализационного стока, обманывая их шагами навстречу и игрой в удовольствие.<

> ATTITUDE IS EVERYTHING

>В кибердвадцатых нет места для удовольствия. В кибердвадцатых есть только настрой. Настрой – это всё: вы поймете, когда его раскаленные добела искры опалят ваши сияющие крыла, собранные из лохмотьев самомнения и на спину вами же водруженные, архангелы гетто. Экзорцисты шагают по винтовым лестницам двоичного кода, спускаясь к основанию лего-цитаделей: в их бледных, стертых до крови руках не кадила, но оцифрованный кистень с десятигранным грузом. И в свирепости они обрушат воздвигнутых вами идолов из титана, раскалывая глиняные ступни дутых исполинов; и самозабвенно будут ловить они кибердуши тех, чьими эмоциями вы насыщали аккумуляторы собственной важности, поймав непосвященных в сети бладнета. И оцифрованная ложь ваших квазискрижалей будет вымыта, потому что ни одно из ваших правил не может быть истинным, нейроеретики.<

> BREAK THE RULES

>В кибердвадцатых нет места системе. В кибердвадцатых есть только правила. И правила эти нужно ломать – без жалости, без слез, без сожалений: ржавые засовы собственной узколобости вы передаете в наследство тем, кто был обманут хромированным блеском ваших мундиров, прикрывающих пробоины пустотного невежества. Руки медиаэкзорцистов опущены. Подняты длани эйджсанитаров, и на нео-советском чугуне их предплечий отпечатано умершее в массах «veritas et aequitas», жирно блестящее в двуцветности стробоскопов NCPD. Имплантированные конечности соберут паству жаждущих прозрения, разведут оставленный вами едкий смог лжи с ментолом. И обратят они в бег стражников Нео-Иерихона гулом шестиструнных электрогитар, когда стены его падут на двенадцатый день.<

> ALWAYS TAKE IT TO THE EDGE

 Никто не знает, когда наступит будущее. 

 Потому что оно уже наступило. 

Hide  

T H E  F U T U R E  I S  N O W

>
 

 Корпорат – Admiral

Коп – Leo-ranger

Тех – Gonchar

Netrunner – Элесар

Выпавшие из виртуала на скорости сорок миль в час:

Соло – Darth Kraken

Медиа – Плюшевая Борода

Фиксер – Beaver

Hide  

T H E  F U T U R E  I S  N O W

>  

Hide  

T H E  F U T U R E  I S  N O W

>  

Hide  

Изменено 9 декабря, 2018 пользователем The Prophet

[The Prophet 1 111]

T H E  F U T U R E  I S  N O W

00: P R O L O G U E

DMS SCREAMSHEET READER^TM

IF IT WASN'T TRUE, WOULD WE DOWNLOAD IT?

LIVE AND DIRECT 

> w7XDtVRiYG14ck0ITCsfZFVHwrbCtMKzw4DCpcK/woc+HMKJMA== <

TOP STORY: NEURAL SHOCK – IS IT OVER?

Цунами смертоносного наркотика, прокатившееся по Найт Сити и забравшее с собой неисчислимое количество жизней, вошло в историю города, как одна из самых масштабных трагедий, связанных с корпоративными интригами и распространением лабораторных разработок «с кухни» в массы: «Вознесение», названное представителями правительства «синтезированной чумой кибердвадцатых» и «бичом города», не исчезло даже после разрушения крупнейшего из притонов религиозных фанатиков, обвиненных в распространении вещества...

> wr7Cs1RGVV03S2ljfWR2AkUhw4nCuMOHw7vCjcO+wrAOOcKj <

FILE 2: CRIMINAL DOWNGRADE

Нью-Родос, ставший самым амбициозным экспериментом для Найт Сити, еще далек от воплощения всех планов своего вдохновителя, известного, как «Колосс Нью-Родоса»: пока он возвещает о том, как всего через четыре месяца его детище станет флагманом в новой индустриальной эпохе трансгуманизма, совместив в себе технологический скачок и становление межчеловеческих отношений нового порядка, статистические группы исследователей-социологов уже готовы опубликовать последние результаты изучения уровня преступности, заметно снизившегося после...

> wr7Cq1dOWFtTWghha2R6ACAnw5/DjMObw7rChsKZ <

FILE 3: TOTAL REBOOT

Тотальная перезагрузка – именно так называется новая коллекция одежды от ICON America для следующего квартала июля: в тренде куртки из облегченной кожи, самозатягивающиеся шнурки кроссовок и шорты из прозрачного углеволокна, именуемые «трусами верности». Для тех, кто хочет выходить в неон Найт Сити, не стыдясь своего лука...

> wr3CrUZGRy5DV20IahFzEzY= <

Hide  

 

 

 T H E  F U T U R E  I S  N O W 

 C O P 

 

Night City, A3 District (City Center)

4 July 2020, 22:38

      «…Я никогда не возведу свои собственные чувства, предубеждения, эмоции
или дружеские связи вышесвоего долга. Отвергая любые компромиссы на пути борьбы с преступностью,
я обещаю всецело служить закону, бесстрашно и беспристрастно, без злости или безволия,
никогда не применяя силу во вред законопослушным гражданам
Найт Сити и Свободного Штата Северной Калифорнии,
не учиняя насилие и не ожидая похвалы.

Я признаю свою должность, как должность символа общественной веры,
и принимаю это, как принимаю доверие граждан, которое будет сопровождать
меня, пока я верно следую полицейской этике. И я клянусь
ревностно отстаивать эти взгляды и идеалы, клянусь перед Господом
в верности избранной профессии – профессии служителя закона.»

— The Cop’s Oath

      На высохшем нёбе скатывается пенистая вата слюны, шипящая, как просроченный огнетушитель. Влага конденсируется, собирается у эмали: она сушит и обжигает, смачивая кончик языка едким осадком соевого кофе.

      Ты сплевываешь в корзину – переплетенная жесть с отпечатанным на днище значком NCPD, засыпанная мятыми листами отчетов: выцветшая бумага темнеет мокрым пятном, размывает кляксами напечатанный на машинке текст. Бледное лицо покрыто испариной усталости: каморка кабинета, выделенная начальством, сдавливает тебя отвратительной планировкой и тяжелым, не выветрившимся запахом сигарет – последнее воспоминание о прежнем владельце этого гавермент-гроба. Сегодня ты весь день провела здесь, разбирая улики, доказывающие твою профпригодность занимаемой должности: зарабатывала геморрой, катаракту и чертовски хреновое настроение в четырех стенах полицейского управления вместо того, чтобы заработать пулю в ногу, руку или голову на очередной облаве сошедшего с катушек киберпсиха.

      Ты сплевываешь в корзину и долго наблюдаешь за тем, как клякса багровеет. Тебя снова бросает в пот – неестественно холодный, обжигающий лоб и скулы. Под кожу тебе словно засунули металлические пластины, выдержанные в морозильнике: пальцы карябают свет монитора черными полосами, ладони бесчувственно ощупывают воск жирной кожи, дрожащие ногти царапают его, оставляя красноватые отметины. Изо рта течет густая, ржавая кровь: ручейки поднимаются вверх по щекам, заполняют ноздри и заливают глаза. Ты силишься вдохнуть, но ничего не выходит. Ты силишься чувствовать, силишься стереть с лица кровавую пелену и открыть глаза, но нащупываешь только вывороченные куски черепа, разодравшего кожу изнутри и царапающего ладони зазубренными краями. Из месива твоих губ вырывается хриплый, сдавленный вопль.

      — Я видел вещи, в которые вы, люди, просто не поверите, — произносит металл, кромсавший тебя.

      И ты просыпаешься.

      Твое лицо мокрое: картонный одноразовый стакан с соевым кофе лежал на боку, пока его содержимое густой лужей растекалось по пачке документов на твоем столе. Ты поднимаешь голову со вздохом, полным презрительной злобы – к себе, к бумажной волоките, к мерзопакостному сынку какой-то шишки, которого ты задела во время очередной ПНП – Пятничной Ночной Перестрелки. Вы доконали урода, устроившего резню в очереди к уличному банкомату посреди Малой Италии, но твой удар прикладом в плечо тощего итальянского мажора стоил тебе выговора и «домашнего ареста» за этой кипой отчетов. Тебе сказали, что его папаша – кажется, его звали «мистер Бранко» – является чуть ли не первым городским меценатом, и ты едко отметила, что из-за засилья корпораций в Найт Сити этот «мистер Х@#%нко» может быть первым только с конца.

      Ты грубила начальству, потому что ты знала.

      Знала, что связалась с дерьмом похлеще пары медиа из числа правозащитников. Похлеще придурков из тех, кто выступает за легализацию киберпсихоза как формы особого душевного существования. Похлеще, чем те, кто призывает к толерантному отношению к этим наркоманам, торчащим на вшиваемом хроме.

      Знала, что наступила в кучу, именуемую в газетах «подпольной империей организованной преступности».

 

      Дорога домой стала непосильно долгой – отчасти потому, что на твоей смарт-кухне повесилась за хвост координатная мышь микрокомпьютера, и тебе пришлось сделать крюк через ближайший продуктовый маркет, закупившись препаками быстрого приготовления. От усталости асфальт уходил из-под рифленой подошвы: вдобавок трещали в руках полиэтиленовые ручки пакета, забитого бумажным на вкус фастфудом. Самая дешевая еда для работника системы, защищающего закон?.. Ты не догадывалась о том, что политика корпораций в Найт Сити выводит копов из города, как вшей, давя на последний оплот государственной исполнительной власти в этом киберклоповнике – ты знала это.

       Твои руки заняты оттягивающими их пакетами, и ты остервенело бьешь берцем в дверь, пока её, наконец, не открывает м-р Лендлинг – старый консъерж мегаблока, в котором ты живешь.

      Лендлинг худощав, словно высохшая палка, с морщинами, в которых можно не глядя посадить «боинг». Он облачен в потертый фрак, будто собирается на чьи-то похороны: вспышкой неона в голове загорается мысль о том, что ближайшие похороны – его собственные, но ты знаешь, что он так ходит всегда. Он смотрит на тебя поверх очков так, будто видит впервые, будто совершенно забыл, что ты живешь тут уже около полугода, и, не открывая до конца дверь, спрашивает: «Вам кого?»

      Ты смотришь на него не мигающим взором.

      Вспышкой неона ты представляешь, как этот маразматик, жизнь в котором поддерживается только ржавыми шестернями киберимплантов, наконец-то уступает своё рабочее место кому-то более адекватному.

 

 T H E  F U T U R E  I S  N O W 

 S O L O 

 

Night City, A1 District (Little Italy)

7 July 2020, 13:00

      Кафе Франческини – за то время, что ты простоял на ступеньке, вымощенной тротуарной плиткой под стиль доброй итальянской старины, ты буквально вычленил в сознании каждый голографический пиксель вывески, имитирующей дощечку с выжженным на ней названием заведения. Ты стоишь здесь уже битый час, переминая порядком затекшие ноги и провожая взглядом мелькающие вспышки глянцевых автомобилей, пока в твоих ушах гремит очередное гитарное соло рокербоя из группы «Atomic Blast».

      Тебе похеру, что ты на работе. Лучше оказаться застреленным из-за собственного пренебрежения вниманием, чем слушать трёп итальянца, с которым тебя выставили в пару.

      Твоя сегодняшняя цель находится за твоей спиной – за дверью в кафе, на которой сейчас висит зеленая табличка «Закрыто». Его зовут Хуан Родриго Бранко – молодой и нахальный макаронник: свежий шуруп, недавно ввинченный в подпольную империю мафиозной семьи его отца, мистера Родриго Бранко. Ты называешь Родриго Бранко «мистером» не потому, что он состоятельный или старый: ты называешь Родриго Бранко «мистером», потому что мистер Родриго Бранко – твой босс.

      А ты – телохранитель мистера Родриго Бранко.

      Сейчас мистер Бранко в отъезде, в Нью-Родосе – в той самой претенциозной утопии для киберпсихов, насколько ты слышал, – но его консильери передал тебе прямой приказ босса: обеспечить безопасность сына в качестве сопровождающего телохранителя, пока тот будет находиться вне виллы Бранко, занимаясь ведением семейного бизнеса.

      Точнее, обеспечивать безопасность сына до следующих распоряжений.

      Сейчас этот мелкий ушлепок в кафе Франческини, закрытое на время его пребывания там с представителем Брюса Скива. Вы вдвоем – ты и личный телохранитель Хуана Бранко по кличке Груви, продолжающий рассказывать тебе о пицце своей мамаши и не замечающий, что уже около сорока минут ты глушишь его болтовню синт-н-роллом, – были выставлены за дверь в качестве секьюрити на входе, которые должны донести особо одаренным корпоратам, что заведение находится на техническом перерыве и закрыто ради особо важных гостей. К счастью, у вас обоих есть весомые аргументы – весомые аргументы в виде тяжелой рукояти пистолета, которой всегда можно врезать по башке.

      И, когда трёп Груви начинает перекрывать очередной трек в твоем киберухе, а ты уже собираешься воспользоваться своим весомым аргументом для упразднения ублюдка, из кармана штанов до тебя доносится слабый, едва уловимый хрип полифонии.

      Похоже, тебе стоит взять трубку.

 

 T H E  F U T U R E  I S  N O W 

 C O R P O R A T E 

 

Night City, A5 District (East Marina)

3 July 2020, 7:13 

      В это утро над дистриктом Ист Марина восходит холодное красное солнце – мертвый диск из рукотворного фосфорного фосфата, давно проигравший зареву бессмертного галогена в битве за души ночных улиц.

      Отражение диска движется по выпуклому лобовому стеклу спорткара вверх, растягиваясь в кровавый овал, рассыпавшийся на идеальной обтекаемой форме твоей праворульной «тойоты» пеплом расходящегося света. Ты не сворачиваешь, почти не притормаживаешь на мигающий стоп-светодиоид, пока значение электронного спидометра на дисплее переваливает за полторы сотни миль в час: автомобиль сверкает, разбрасывает отсветы по асфальту Золотых Ворот, предваряющих небоскребные джунгли Найт Сити.

      Ты едешь в доки. В объятья смагглеровской промзоны, прикрытой неровными листами жести – фиговым листком, за которым прячутся самые грязные деньги залива Дель Коронадо. Движок ревет под алкогольным угаром от испаренного поршнями «чоха», выжирая литры топлива, залитого в бензобак: ты несешься по встречке, потому что ты опаздываешь. Ты можешь забыть поесть, забыть о дне рождения матери, забыть перезвонить очередной бабочке, которую подцепил парой броских слов и демонстрацией содержимого своего бумажника, но ты никогда не забываешь о том, что ты никогда не опаздываешь.

      Особенно, когда это касается грязных денег.

      Ты гонишь по встречке, нацепив на регистрационный номер машины плашку корпорации «Merrill, Asukaga & Finch» – фирмы инвестиций и финансового консалтинга самого высокого уровня, буквально способной создать инфляцию и обвалить рынок выбросом всех евробаксов из оборота в экономику выбранного за цель государства. Ты знаешь, что сейчас делает оператор камер, сидящий в участке: глядя на то, как несется твой спорткар, нарушая уже не только законы Северной Калифорнии, но и законы самого мироздания, он дрожащими руками берется за рычажок и сдвигает объективы камер перед тобой в другую сторону.

      Дог позвонила тебе в пять утра – как раз тогда, когда ты собирался спать в богом забытом клоповнике, «гробы» которого отделялись друг от друга натянутым полиэтиленовым полотном. Наглотавшись ноотропов, старательно выдавив из себя с уретрой тяжелый алкогольный осадок и затянув непослушное тело в пошитый на заказ черный костюм в белую клетку, ты уселся в автомобиль и вдавил педаль газа в пол, пока за твоей спиной медленно розовело предрассветное небо.

      Последнее время Дог часто звонит тебе. Последнее время твои дела стали все чаще выходить за рамки твоей работы – за зыбкие рамки должности начальника отдела финансового консалтинга, специализирующегося на торговых операциях с недвижимостью в Найт Сити, и это напрямую связано с амбициями Дог – нетраннера, которая прикрывает тыл в вопросах компьютерной безопасности. Последнее время твоя лояльность корпорации перестала приносить тебе достойное твоих трудов вознаграждение, и теневая информация от Дог все больше убеждает тебя в возможности построить свою собственную подпольную империю, не имеющую под собой ничего, кроме твоих талантов. Последнее время твои действия вызывают всё больше подозрительных взглядов со стороны коллег.

      Последнее время ты все чаще берешь трубку – и совсем не для того, чтобы довольствоваться жалкими пятнадцатью процентами от корпорации.

      Ты въезжаешь в дистрикт Ист Марина. Паркуешь «тойоту». Глушишь движок, вытаскиваешь ключ зажигания и давишь кнопку на брелке, оставляя автомобиль на попечение сигнализации. Ты помнишь слова Дог, ты прокручиваешь их в голове, будто застиранное белье в барабане.

      Двумя ангарами в порту владеет Родриго Бранко – второсортный мафиози Малой Италии, который собирается окончательно снять с себя бандитский пиджак, пошитый из вынужденной вежливости, ради скользкого костюма сиюминутного бизнесмена. Дог говорит, что эти два ангара – актив, способный вывести вас с насиженных мест в мир баснословной прибыли, и ты почему-то ей веришь. Поэтому ты здесь, на портовой сходке донов Найт Сити, где макаронник Бранко собирается провести аукцион своих прав на часть недвижимости в городе, в которых есть и доля на ангары. Выходя из машины, ты знаешь, что садишься на пороховую бочку, вымоченный в керосине и упорно высекающий искру зажигалкой: выходя из машины, ты видишь несколько черных лимузинов, несколько представительно одетых итальянцев и несколько вооруженных людей, провожающих тебя внимательным взглядом. Тебя здесь никто не ждет, дружище, и ты это знаешь.

      Торги вот-вот начнутся, и, чтобы участвовать в них, тебе нужно получить внимание окружающих – и получить его раньше, чем они решат, что ты должен получить пулю в висок.

 

 T H E  F U T U R E  I S  N O W 

 F I X E R 

 

Night City, B4 District (Med Center)

10 July, 13:34

      Крайзис Медикал Центер – госпиталь, являющийся одним из самых передовых Траума-центров в мире. Крайзис Медикал Центр – госпиталь, хирурги которого прошли боевое крещение в реальных военных действиях Центральной Америки и способны пришить голову человека к телу, соединяя сосуды биосваркой в перерывах между потягиванием газировки и игрой в голографический пинг-понг. Крайзис Медикал Центр – госпиталь, в котором никто и никогда не задает лишних вопросов, если их работу покрывает перевод нужной суммы кредитов, и покрывает с лихвой.

      Подсобка медцентра, в которой ты находишься сейчас, не входит в список доступных мест для прибывших посетителей, но тебя это мало волнует. Подсобка, в которой ты находишься сейчас, была единственным местом, куда ты могла свернуть для того, чтобы быстро уйти из поля зрения патрулирующей этаж охраны, и ты воспользовалась ручкой быстрее, чем мозг успел как следует обдумать ситуацию.

      Ты ищешь здесь одного итальянского ублюдка – ублюдка, имеющего достаточно средств, чтобы оплатить ремонт переломленного позвоночника, двух ног и разорванной ударом мотоцикла селезенки, которого буквально пару дней назад подобрали в Лейк Парке после громкой погони и гибели сына криминального авторитета Родриго Бранко. Ты ищешь этого ублюдка, чтобы он стал путеводной нитью, которая распутает этот окровавленный клубок догадок и сомнений: ты ищешь этого ублюдка, потому что смерть Хуана Бранко всколыхнула всю грязь в Найт Сити и чуть не развязала мафиозную войну, которая, из-за смерти исправно оплачивающей твои услуги клиентуры, обошлась бы тебе слишком дорого. Ты ищешь этого ублюдка, потому что мистер Бранко пообещал круглую сумму тому, кто разберется со всей шайкой, допустившей смерть «плоти от плоти его».

      Поэтому сейчас ты в подсобке Крайзис Медикал Центра, а в твоих ногах лежит облаченная в специальную форму медцентра уборщица, привязанная за запястья к выступающей из стены трубе и испуганно глядящая на тебя, пока её рот безмолвно шевелится под толстым слоем скотча.

      Тебе нужно выяснить, где находится этот ублюдок, этот Джузеппе Петронко, и единственный источник информации, из которого можно хоть что-то вытрясти, не привлекая ненужного внимания, сейчас пытается сорвать трубу весом собственного тела.

 

 T H E  F U T U R E  I S  N O W 

 M E D I A 

 

Night City, B3 District (Bank Block)

8 July 2020, 19:15

      — Я даже не хочу знать, насколько глубоко в заднице ты сидишь, чомбатта, раз согласился на такое дерьмо.

      Ты стоишь на крыше Федерал Билдинг, стоишь и судорожно тянешь иссохшую самокрутку, табачные листья в которой щедро перемешаны с синтетическим заменителем конопли. Вечером, на такой высоте, ветер обычно пробирает человека до костей, заставляя зябко ежится в тени небоскребов на Корпорат Плаза: тем не менее, ты не дрожишь, ты даже не вздрагиваешь от пронизывающего, заунывного воя, разбавляемого доносящимся снизу гулом автомобилей и нарастающим ревом сирен.

      Ты затягиваешься так сильно, что забываешь, курил ли ты когда-нибудь вообще: сейчас, когда ты и Чувак стоите на краю и смотрите в разверзшуюся перед вами бездну, не до мыслей о здоровом образе жизни или другой подобной херне. Сейчас в твоих киберглазах лишь механическое, потерянное выражение ментальной тупизны, пока на голову накатывает что-то вроде «я по уши в дерьме».

      — Ты по уши в дерьме, чомбатта, — констатирует очевидное Чувак, татуированный нигер, подстриженный под горшок. Чувак стоит рядом, зажав меж зубов самокрутку, и мочится с крыши Федерал Билдинг, взглядом бывалого медиа окидывая полыхающее здание японского посольства.

      Ты тоже смотришь на посольство, периодически сплевывая едкую горечь вниз, в толпу зевак. Смотришь на то, как пламя разрастается на первых этажах и ползет вверх, оцениваешь масштаб катастрофы. Прошло не больше десяти секунд с момента, когда здесь всё покатилось к киберматери, не больше десяти секунд с момента, когда появились первые язычки пламени, выбившие взрывом стекла на первом этаже. Сложно не задуматься о том, как плотно взаимосвязана вереница случайностей – теракт в японском консульстве во время отъезда консула, пребывание группы News 54 на крыше соседнего здания и домашний арест Яракими Иноуе, дочери консула, за сегодняшнее интервью с которой WNS отвалила взятками крупную сумму евробаксов, – и ты прекрасно понимал, что оказался, как обычно, в самом центре этой вереницы случайностей.

      В разрастающемся круговороте п@#%ца, если быть более конкретным.

      Ты – вольнонаемный медиа. Журналист из разряда «пушечное мясо», журналист, которого нанимают для заданий с пометкой «в последний путь». Сложно сказать, что способствовало такой славе – твой характер, твой образ жизни или твой стиль: ты сам обычно не задавался подобным вопросом. Может, все дело в твоем отношении к материальным ценностям? Ты настолько не любил деньги, что предпочитал их не возвращать тем, у кого одолжил – возможно, поэтому ты соглашался на работу, от которой благоразумно отказывались другие.

      Потому что на работе, которую предлагают, все-таки был шанс остаться в живых.

      А вот шанс остаться в живых, не возвращая долг людям, у которых ты занимал, был настолько мизерным, что не существовал вовсе.

      Чувак выбрасывает добитую самокрутку и хлопает тебя по плечу, желая удачи. Ты повторяешь за ним машинально, на уровне инстинкта, и уходишь следом, возвращаясь к съемочной группе.

       — Чили, раз-два, — раздается в голове голос нетраннера, который будет координировать тебя внутри посольства. — Помни: твоя задача – взять у этой суки интервью быстрее, чем до неё доберется охрана. Я сделаю всё, чтобы секунды взлома в системе защиты не стали для тебя летальными. Удачи.

      Перед тобой стоит Honda Metrocar – автомобиль за две тысячи евробаксов, предназначенный для того, чтобы ездить по асфальту на максимальной скорости в 40 миль в час.

      И сейчас на этом корыте ты должен будешь разогнаться и перелететь через улицу, прямо в стекло здания японского посольства.

      Добро пожаловать в 2020, смартбой.

 

 

Изменено 27 сентября, 2018 пользователем The Prophet

[Darth Kraken 568]

Ты начинаешь догадываться, что день будет дерьмовым, когда консильери твоего босса приказывает тебе пасти сынка этого самого босса на пару с личным охранником дитятки, ублюдком с набором лишних хромосом по имени Груви. И спасают тебя только импланты, которые фигачат тебе музон прямиком в мозг, минуя внешнюю часть уха.

Ты начинаешь догадываться, что не только этот день будет дерьмовым, когда твой смартган-кольт делает дырку в ноге твоей любимой сестры, одной из немногих родственников, которые относятся к тебе как человеку, а не к куску дерьма. С другой стороны, сестренка сама виновата. Никогда. Не. Шутите. С соло.

Ты начинаешь догадываться, что ты хорошенько так наступил в кучу дерьма, когда видишь беспомощное тело Хуана Родриго Бранко, которого увозят прочь. От дебила Груви нет толка, и в бешеную погоню приходится бросаться соло. Офигенный каламбур, да? Но ещё офигеннее то ощущение, когда три сотни кило углепластика, стали и резины впечатываются в тело бустера, что решил стырить твоего подопечного.

Ты начинаешь догадываться, что бросаться с монокатаной на чувака с пистолетом-пулеметом было фиговой идеей, когда очередь маленьких свинцовых ублюдков начинает терзать твой шлем, и ты, от офигевания степенью собственного идиотизма благополучно теряешь сознание.

И ты наконец-то понял, что ты в глубокой, темной жопе, когда, очухавшись после ударной работы Траума Тим, разглядываешь буквально сгоревшего от напряженной работы ума сына твоего босса, на минуточку, человека, управляющего всей Малой Италией. И пускай тебе никогда не нравился этот напыщенный индюк, в котором нет ни капли мозгов, или хотя-бы достоинства его отца, но такой горячей смерти он всё-таки не заслужил.

И теперь, что-бы выжить, у тебя только одна дорога. На самое дно. Ты оценил, как ловко кинула тебя сестра, обчистившая твою квартиру, и пообещал себе, что в следующий раз ты будешь целиться в голову. Ты оценил практичность тех отбросов, которым ты подогнал свежесделанный труп какого-то чувака, которому не повезло оказаться с тобой в одной комнате. В чем-то ты с ними соглашался - дырка есть дырка. Тебе и самому было не в падлу покрутить на шомполе симпатичный вертолет, но всё-же творящееся за окном было как-то фу. Зато тебе поставили дверь. Наверное специально для того, что-бы через три дня в неё постучали.

Изменено 28 сентября, 2018 пользователем Darth Kraken

[Leo-ranger 383]

Вы когда-нибудь спорили с маразматиком, которого живым поддерживает исключительно современная медицина, что на ночь нужно запирать двери? Мне приходилось делать это каждую неделю.

 

И спустя ровно семь дней решетка, которая заменяла подъезду входную дверь, оказывалась вновь открыта. Словно символ постоянной изменчивости этой Вселенной, Лендлинг начинал каждый новый день с того, что он ничего не помнил о предыдущей - порой, погружаясь в своё кресло перед ТВ с бутылкой пива в руках, я думаю о том, что и сама не отказалась бы от такой судьбы. Особенно зная, что в очередной раз меня ждут сны о том, как металлическая груда вырывает кому-то позвоночник одним непринужденным движением.

 

Телик жужжит что-то по новостям, но я не обращаю на него никакого внимания, закидывая ноги на стол. Звуки чужого голоса на фоне помогали отвлечься от чувства одиночества, пока я вчитываюсь в вечерний скримшит. Новость о "Вознесении" напомнила мне о том, что ребята на днях собирались нанести визит в дом мисс Мэй - задать ей пару вопросов насчет нашего коллеги Ареса.

 

Громкий женский крик проносится по дому и я, не успев ещё обработать его, оказываюсь за дверью собственной квартиры с пистолетом в руках. Я бросаюсь на звук, взлетаю по лестнице и прыгаю в черный портал двери.

Три пары светящихся кибернетикой глаз смотрят на меня из темноты. Три ублюдка подскакиваю ко мне. Три удара ногой не оставляют на мне ни царапины. А потом один из них пытается взять меня в захват. И второй. И третий.

 

Ублюдки.

Мрази.

Скотины.

Говнюки

№%*"!

Членососы.

"№;%!"головые.

Недомерки.

 

Они свалили убийство на меня - отправили в больничку, приковали к кровати "до дальнейшего разбирательства" и усиленно стараются пичкать успокоительным, когда я в очередной раз пытаюсь убедить отпустить меня из этого проклятого заведения. Ни убеждение, ни угрозы не подействовали - но ни один врач больше не рисковал приблизиться на расстояние, на котором я могла бы дотянуться до них зубами.

Но вряд ли мне тут долго осталось сидеть - в NCPD тоже не дураки сидят и знают, что каждый член ПсихОтряда был на вес золота. Особенно те, кто после вступления в отряд умудрялись проживать несколько лет.

Нужно было только запастись терпением. 

[The Prophet 1 111]

T H E  F U T U R E  I S  N O W

H E A D C R A S H

C h  1 1 – S T V

«THINK-PER-FUCK» SHOW: PROBLEMS OF ATTRACTION

 

Вы испытываете проблемы с эрекцией, даже когда встречаете жену на кровати обнаженной и укрытой лепестками ароматических роз, выращенных на заказ корпорацией Biotech?

Или вам кажется, что страсть утихла, и спустя два долгих дня вашего сожительства вторая половинка перестала вас привлекать?

Проблема сексуальной аттракции женского населения – одна из ключевых проблем Найт Сити: именно об этом заявляют социологические опросы и выступления психологов, специализирующихся на взаимоотношении полов. По последним данным, угроза демографического кризиса в ближайшем будущем стала реальной не только для нашего города, но и для всего штата. Наша гостья, Эрика Леонард Джеймс, чей диджитал-бестселлер «Секс в Ночном Городе» вызвал настоящий фурор, объясняет причины этого явления и предлагает решение.

«Я давно считаю,» — заявляет миссис Джеймс, — «что женщины так называемых "кибердвадцатых"  утратили заложенную в них склонность к сексуальной аттракции для мужчин, таким образом провоцируя уже не моральную подавленность и неудовлетворенность сильного пола, но и диагностируемые врачами, вполне конкретные проблемы медицинского характера. Стремление женщины стать все более независимой от мужчины и выйти из тени традиционного понятия семьи для реализации собственных желаний – например, для достижения успеха в карьере, – стало уже трендом для нашего поколения. По моему мнению, [начало цитаты] женщина нужна только для того, чтобы трахаться с мужчиной, рожать детей и воспитывать отпрысков [конец цитаты]. Склонность подражать героиням из кинофильмов или соответствовать образу "стервы" не должна становиться для настоящей женщины нормой в реальной жизни: в конце концов, именно для удовлетворения подобных женских потребностей существует так называемый феномен ролевых игр, позволяющий отыграться за переживаемый стресс. Разумеется, отсюда исходит, что чрезмерная увлеченность ролевыми играми со своим партнером (а порой и не только со своим) характеризует неудовлетворенность своим положением и является первым серьезным "звоночком", на который должны обращать внимание врачи, оказывающие психологическую помощь.»

Hide  

      Мегаблок. Сто этажей бетонированной арматуры. Вверх уходит бетонная лестница, но ты надеешься на чудо и жмешь запавшую в полимерной панели кнопку вызова лифта.

      Чуда не произошло.

      ...Когда ты поднимаешься на 45-й этаж и судорожно хлопаешь ладонями по карманам, пытаясь найти карту магнитного замка от своей квартиры, твое единственное желание - сдохнуть: тем не менее, чипированная пластиковая хрень всё же обнаруживается, и ты, с большим облегчением осознав, что не оставила её на работе, отпираешь дверь и входишь внутрь.

      Техника включается автоматически: свет, кондиционер, телевизор. Кофемашина, вываривающая тебе порцию эспрессоматика с подсластителем и сиропом из седативных веществ, призванных ослабить твое эмоциональное напряжение и сбросить штраф -4 за усталость. Когда ты кидаешь в микроволновую печь препаки и закрываешь крышку, механизм самостоятельно определяет режим разморозки и приготовления, отмеряя длительность в восемь минут до превращения пищевого сырья в полноценный и питательный ужин. Наверное, твоя квартира - единственная, которая может похвастаться настолько проработанным обновлением интерьера: стоит признать, что муниципалитет Найт Сити действительно выделяет средства из бюджета на поддержание старшего лейтенанта ПсихоСквада в полной боевой готовности, не заставляя её задумываться над бренными деталями бытовухи. В этом плюс работы на систему, думаешь ты, пока автоматика выполняет свои обязанности похлеще лесбийской подружки, помешанной на хозяйственности: уже переодевшись в домашнее, ты потягиваешь горячий эссо и пялишься в телеэкран, сковзь очередное тв-шоу под названием "Хотлайн Майами".

      Цельнометаллическая сука берет интервью у "Колосса Нью-Родоса" – молодого корпората с ухоженной бородой и мертвенно-желтой радужкой линз, облаченного в белый костюм. Он обворожительно улыбается, рассказывая о том, что уже через четыре месяца его амбициозный проект станет флагманом в новой индустриализации эпохи трансгуманизма: он предрекает результаты социального эксперимента, устроенного им в Нью-Родосе, становлением межчеловеческих отношений совершенно нового порядка, добавляя, что сейчас, в последние полгода, ведется самая активная работа по их достижению. Остальной треп ты не слушала – мягкий голос домашней системы возвещает о том, что ужин готов, и ты забираешь наскоро приготовленный препак, теряя интерес к трепу с телеэкрана. Ешь ты быстро – если угодно, тому виной служит полицейская выправка. Сейчас, набивая желудок, ты увлечена только мягкой дремотой, навеваемой лекарствами эспрессоматика.

      Болтовня с телеэкрана, слишком претенциозная, чтобы ты обращала на неё внимание. Плоские глитч-изображения, мерцающие на дисплее, рассуждают о глобальных изменениях, о мире, в котором мы живем, о проблемах города. Ты чуть не давишься ужином, чуть не захлебываешься эссо, когда слышишь это дерьмо.

      Они рассуждают об опасности нетолерантного отношения к радикальному трансгуманизму. Об опасности киберфобии, о ненависти к имплантам и их носителям.

      О, ты можешь много им рассказать о ненависти, нетолерантности и опасности. Как старший лейтенант ПсихоСквада, ты можешь многим поделиться о мире, в котором мы живем – мире спущенных в подворотне кишок, завязанных узлом ради двадцатки. Мире киберпсихов, прошитых до абсолютных граней психоза, граней настолько темных и отвратительных, что белым воротничкам, рассуждающим о надуманных проблемах с телеэкрана, туда лучше никогда не соваться.

      Ты слушаешь голоса из интегрированных динамиков, медленно проваливаясь в сон.

      А затем ты слышишь это.

      Грохот. Грохот, будто сырой воздух разорвало эхо от порвавшейся струны электрогитары, на которой какой-то заезжий рокербой пытался вызвать Люцифера. Грохот из коридора, едва пробившийся сквозь перекрытие твоей звукоизолирующей двери. Оглушительный и резкий, будто сделанный специально таким, чтобы ты услышала.

      Грохот со скрежетом крика, полного нечеловеческой боли.

Я слышу эти крики каждый день - на улице, дома, в больнице, в магазине. Я слышу эти крики постоянно, потому что человеческая боль и сопровождающие её звуки - это часть моей работы. Часть моей жизни.

Я хватаю пистолет и распахиваю дверь пинком. Я мысленно отмечаю, что винтовка лежит в шкафу в прихожей, на случай если дело совсем плохо. Я застываю, пытаясь понять источник звуков.

 

      Человеческая боль - часть твоей жизни. Человеческие крики - единственная музыка, преследующая тебя на протяжении последних лет, не утихающая даже наедине с собой. Человеческая человечность – давно размененная для тебя монета, сдачу с которой жертвы киберпсихоза всегда дают тебе свинцом.

      Коридор мегаблока пуст – если не считать истошного женского крика, заполонившего пространство и разносящегося эхом дальше, по бетонной коробке, залезая в щели, в квартиры к другим жильцам. Кто-то из них уже отпер дверь квартиры и в недоумении выглядывает наружу. В недоумении и страхе они смотрят на выломанную дверь квартиры, напротив которой ты стоишь и которая продолжает надрывно реветь в темноте, будто полицейская сирена; звук явно исходит оттуда. В надежде они смотрят на тебя, будто на единственного архангела, стоявшего между ними и миром неоновой смерти, из которого ты родом и который пришел сегодня сюда, по их души.

      Дверь напротив твоей квартиры выломана. Мерцающая над ней голографическая табличка "451", указывающая на номер квартиры, дрожит в припадке эпилептического глитча. В нос бьет запах "чоха", едкий и резкий, слезоточивый.

      Единственное, что ты видишь там, впереди – беспросветную, сгустившуюся тьму.

 

Я снимаю пистолет с предохранителя и шагаю внутрь прежде, чем из темноты доносится ещё один надрывной крик. Изнасилование? Убийство? Грабеж? Все, бл##дь, сразу? Я видела в этом городе слишком много, чтобы удивлять чему-либо. Я видела слишком много, поэтому готова пустить пулю в голову чему угодно, ожидающему меня там.

 

      Ты снимаешь пистолет с предохранителя, будто надеясь разглядеть хоть что-то в чертовой темноте. Рифленая подошва обуви тонет в скользком разлитом "чохе": ты едва не посказьзываешься от неожиданности и лишь чудом не издаешь ни звука – хотя крики боли вряд ли выдали бы тебя, даже если бы ты в падении проломила головой стену из тонкого полимерного перекрытия.

      Ты делаешь один шаг, другой, оставаясь настороже и держа оружие за углепластиковую рукоять. От очередного крика тебя бьет в озноб, а ладони потеют: ты сжимаешь пистолет крепче – так крепко, что кожа твоих рук начинает скрипеть. Ты напряжена, как натянутая струна, но твои руки холодны и бесчувственны. Твои руки не дрогнут, когда нужно спустить курок, и ты это знаешь.

      Когда ты почти проходишь темный коридор прихожей до конца, женский крик резко обрывается, погружая тебя в убийственную тишину. Темнота впереди все еще не развеялась, и твои глаза до сих пор не привыкли к мраку – но ты почти чувствуешь, что жертва, которую сейчас пережевывала убийственная темнота Найт Сити, находится в следующей комнате. И ты почти чувствовала, что тебя там ждут.

      Ты крадешься внутрь, переступая с пятки на носок, действуя в темноте наугад и выбирая дорогу в помещении, которое должно быть уставлено мебелью, ориентируясь только на свое чутьё. Кажется, ты дошла до середины комнаты, и твои глаза наконец адаптировались достаточно, чтобы смотреть сквозь бездну.

      Сначала ты разглядываешь протянувшийся по полу кабель, стараясь не споткнуться, не зацепиться за него ногой. Ты смотришь на него, словно завороженная, не понимая, почему этот кабель скользко, жирно блестит в добирающихся сюда отсветах с соседних небоскребов. Этот кабель всё больше напоминает какой-то шланг, пробитый и мокрый, испускающий жидкость: твой взгляд скользит по нему до тех пор, пока не находит конец – вернее, место, откуда он тянется.

      Он тянется из тела женщины, тянется из вспоротого живота. Тянется, потому что этот кабель – размотанные по полу кишки.

      Адреналин поступает в кровь. Ты видишь тело, выгнутое в неестественной позе, хрипящее в попытках сделать вдох. Это твоя соседка, жрица любви для местных политиканов, сидящих на взятках корпораций. И ей явно очень плохо.

      Ты стоишь по центру комнаты перед полумертвой телкой, изломанной и вскрытой. Ты оцениваешь её взглядом и раздумываешь, протянет ли она еще минуты три-четыре.

      Она, наверное, подождет.

      А вот три фигуры, стоящие у стен – нет.

      Три рослых фигуры. Все три не вооружены, но оружие вряд ли требуется им вообще. Ты застываешь между ними, понимая, что оказалась в бермудском треугольнике. С рук одного из них явно что-то капает, вязкое и отвратное. Они не шевелятся – просто стоят на месте, будто отлитые из свинца статуи.

      А затем их глаза загораются, и ты понимаешь, что они кибернетические. И понимаешь, что все это время они смотрели прямо на тебя – смотрели прямо на тебя через встроенные в импланты приборы ночного видения.

      Один из них хватает тебя, и ты чувствуешь боль, которую, наверное, испытывает грецкий орех, попавший под пневматический пресс. Ты пытаешься вырваться – или только думаешь, что пытаешься, – в то время как еще один ублюдок, очертания которого ты никак не можешь определить в темноте комнаты, награждает тебя увесистым ударом рукояткой твоего собственного пистолета. Бам! – и из глаз полетели искры, а тело обмякло, отказываясь слушаться.

      Бам – и картинка в твоих глазах резко мекнет, пока ты падаешь на скользкий, пропитанный кровью и разлитым повсюду "чохом" пол.

      Очередной рабочий день.

      И, судя по всему, последний.

[ H E L L O  D A R K N E S S ]

      Ты пришла в себя уже на допросе, скованная по рукам и ногам, вместе с двумя приставленными к тебе бойцами из ПсихоСквада – достаточно повидавшими за время работы, чтобы все время держать тебя на мушке и целиться прямо в башку. Ты не сразу поняла, что происходит, пока пожилой мужчина выкладывал на стол фотографии места преступления и монотонным голосом зачитывал твои права. Этот человек занимается федеральными расследованиями уголовных дел, произведенных полицейскими ~ кажется, его поручили федеральному маршалу, представляющему Свободный Штат Северной Калифорнии, но ты уже давно перестала разбираться во всей этой бюрократической чехарде.

      Тебе говорят, что ты подозреваешься в убийстве своей соседки по этажу, мисс Мерили Уотсон, вызванное, по предварительному заключению, перенапряжением на работе и психическим расстройством, из-за которого ты приняла её за преступника и в приступе собственного психоза убила с особой жестокостью.

      Дело осложнено отсутствием свидетелей. Дело осложнено тем, что квартира мисс Мерили Уотсон сгорела, а в твоей крови нашли остатки не растворившихся наркотических веществ, которые также были обнаружены в твоем шкафу. В процессе следствия уже было установлено, что мисс Уотсон пыталась оказать тебе сопротивление и выхватила твой пистолет, ранив тебя в ногу – это подтверждают пороховые следы на ладони жертвы.

      Также следствие предполагает, что ты, в приступе наркотического психоза, намотала кишки на руку и спустилась вниз, где твоей следующей жертвой стал мистер Лендлинг. Он попытался преградить тебе путь и помешать выломать решетку у входной двери. Мистера Лендлинга нашли со сломанной шеей – судя по всему, ты засунула его голову меж прутьев и нанесла несколько ударов ногой, после чего отключилась от передозировки.

      Разбирательство по твоему делу будет идти около года, пока следствие будет собирать улики твоей причастности, а ты будешь находиться в специальном крыле псхиатрической лечебницы для полицейских на предмет определения твоей вменяемости.

      Разумеется, до окончания расследования и следующего за ним судопроизводства ты лишена званий и уволена.

      Очередной рабочий день.

Показать контент  

Hide  

T H E  F U T U R E  I S  N O W

B R A I N  D A M A G E

99.2 FM - [K L I A] - [NEWS AND RADIO DRAMA]

ORSON WELLES - WAR OF THE WORLDS -  ORIGINAL RADIO BROADCAST 1938 - PT 1

 

И  вдруг  Оджилви  заметил,  что  круглая  вершина  цилиндра   медленно
вращается. Он обнаружил это едва  заметное  вращение  только  потому,  что
черное пятно, бывшее против него пять минут  назад,  находилось  теперь  в
другой точке окружности. Все же он не вполне понимал, что это значит, пока
не  услышал  глухой  скребущий  звук  и  не  увидел,  что   черное   пятно
продвинулось вперед почти на дюйм. Тогда он наконец догадался, в чем дело.
Цилиндр был искусственный, полый, с отвинчивающейся крышкой! Кто-то внутри
цилиндра отвинчивал крышку!
   - Боже мой! - воскликнул Оджилви. - Там внутри человек! Эти  люди  чуть
не изжарились! Они пытаются выбраться!

Hide  

 

 

      Груви смотрит на тебя в глупой, растянутой на лице улыбке, будто секунду назад вы мирно ужинали в какой-нибудь забегаловке, потягивая соевый кофе, а через секунду ты взял и по очереди поимел всю его семью. Он даже не вполне понимает, что именно ты ему сказал – видимо, ты казался ему крайне доброжелательным слушателем: дабы как-то перебороть стресс, итальянец вытаскивает пачку сигарет и нервно закуривает, все еще бросая в твою сторону взгляд, полный недоумения.

      Ты даже не сразу замечаешь, что дисплей твоего старенького кнопочного аппарата не высвечивает данные контакта звонившего. Ни данных, ни информации, ничего – только сухо горящая надпись "входящий звонок", наводящая на мысли крайне сомнительного характера. Твой номер нельзя просто так отыскать в телефонной книге. Твой номер вообще нельзя просто так отыскать.

      Сначала из динамиков не доносится ничего – только едкий фоновый шум, шипение принятого радиосигнала. Ты проговариваешь отработанный каламбур, возвещая собеседнику о том, что всё-таки поднял трубку.

      — Камо, — по ушам, будто мононожовкой, проходится хриплый скрипящий голос. — Это мистер Бранко.

      Он делает паузу. Босс всегда делает паузу, чтобы его подчиненный лучше усвоил предоставленную информацию.

      — За углом кафе, слева, есть небольшой переулок. Сразу за мусорными баками подворотни. Забери посылку.

      Можно считать тебя ссыкуном, когда ты входишь в потерянную в тенях зданий подворотню с пушкой наготове. Ты называешь это «осторожностью». Твой босс, мистер Бранко, называет это «профессиональной деформацией» – если соло, зарабатывающий на жизнь убийствами, похищениями и выслеживанием жертвы, вообще можно внести в список профессий.

      Соло. Вольный художник свинца, бегущий по краю.

      В любом случае, ты смутно догадываешься, что именно за твою «профессиональную деформацию» мистер Бранко и обратился к тебе. Обратился, как к профессионалу.

      Ты входишь в подворотню за кафе Франческини с пушкой наперевес, и, делая шаг во мрак, оказываешься прав. Твое чутье редко тебя подводит. Не подвело и в этот раз, и ты видишь тонкую, едва заметную темную фигуру, теряющуюся для невнимательного прохожего.

      Одна минута. Солдатская минута.

      Ты знаешь, что это такое – когда всё может изменить одно мгновение. Когда оно может подарить преимущество или превратить тебя в ничто, размазанное по асфальтированному хайвею. Кто-то может назвать тебя ссыклом, раз ты готов палить в первую же попавшуюся цель.

      Ты называешь это осторожностью, потому что привык забирать преимущество себе.

      Выстрел смартгана оглушительным эхом отскакивает от стен, бьет по барабанным перепонкам, сбалансированным аудиоприемником твоих киберушей. Выстрел вспыхивает, испаряясь в едком переулочном смоге, теряется в гуле автострад Найт-Сити. Выстрел выпускает пулю из капсуля, посылая её в противника.

     И, разумеется, выстрел попадает.

     Одна минута. Минута, которая может решить многое.

     Тень вскрикивает, высоко и тонко. Тень валится на землю, будто мешок картошки. Тень стонет. Из рук тени выскальзывает мобильный телефон с подсвеченным дисплеем, падая наземь и чудом не разбиваясь от удара. Дисплей горит, освещая лицо тени, и ты можешь теперь разобрать, в кого стрелял.

      Одна минута. Говорят, двойняшки часто спорят друг с другом о том, насколько важна одна минута, становится ли брат или сестра старше, если родилась на целую минуту раньше. Иногда обогнавший на минуту родственник часто пользуется этим аргументом в любом споре, вызывая у собеседника чувство бессильной ярости. Что ж, теперь ты точно отомстил за невинные аргументы своей старшей сестры, которую ты только что подстрелил в ногу.

      Кто может скрывать в темноте? Бомж. Киберпсих. Просто торчок. Или любой другой ублюдок, который готов грохнуть тебя ради пары сотен евробаксов. А может, ему нужна новая пушка. Или имплант. А босс ли мне звонил? Безобидный шнырь или потенциальный убийца? Эти мысли проносятся в голове вихрем. Я поднимаю пистолет, и смарт-очки переходят в инфракрасный режим с одним морганием глаз. Белый с красной точкой в центре кружок прицела наводится на человека впереди. Я не раздумываю. Раздумья в подобной ситуации смерти подобны. Левая нога попадает в прицел, и палец плавно тянет спусковой крючок. Гремит выстрел, и с яркой вспышкой пуля устремляется вперед...

       Тонкий, женский вскрик. Жертва падает. И... и вот теперь я действительно испугался. Пожалуй, в первый раз за всю свою карьеру соло.

— Обоссы меня господь, Шури! Ты чего творишь-то? — я кричу одновременно и на сестру, и на себя, осматривая её ногу, — Я же на работе, нельзя-же так, дура! А если-бы я сразу в голову тебе пулю всадил. Уфф...

      Я сажусь рядом с ошалевшей не то от теплого моего приветствия, не то от дырки в ноге родственницей, вытираю пот со лба, отрываю кусок ткани с её-же рубашки и перевязываю ей ногу.

— Не бойся, пуля ничего серьёзного не задела. Ну ты даёшь! Ну и куда мне теперь тебя, а, сестрица? Я тут работаю ведь. Не могу вот так вот все бросить.

      Никогда, мать твою, не шути с соло. Соло – это сотворенные самим богом Пятничной Ночной Перестрелки, самые отпетые и отбитые сливки наемничьего общества, превращенные углепластиковым оружием в карающую длань Найт Сити. Соло – это бесконечно безумные солдаты, неоновые маргиналы уличных разборок, готовые пристрелить тебя за то, что им не понравилось, как ты на них посмотрел. Никогда, мать твою, не шутите с соло – особенно с соло вроде Амади Камо, который только что прошил ногу любимой сестры в качестве горячего приветствия.

      — Господи, Амади, — она натягивает на побледневшем, покрывшемся испариной лице, слабую улыбку, и ты понимаешь, что она сейчас съязвит. — Я, обоссы тебя господь, тоже рада тебя видеть.

      Улыбка долго не держится, её сменяет болезненное выражение лица, пока густые черные волосы прилипают к намокшему лбу. Ты понимаешь, как ты лажанул, но теперь об этом раздумывать было бесполезно – теперь, пока твои пальцы прижимают кровоточащую дыру в ноге.

      — Я хотела сделать тебе сюрприз, — она кивает в сторону телефона, пока ты перематываешь ей ногу тряпьем. — Войс-модулятор. Здорово вышло, правда?

      Да уж, мать твою, шалость удалась.

      Ты слышишь быстрые шаги, и за тобой следом в подворотню входит Груви с явно обеспокоенным видом и, разумеется, пушкой наперевес. Ты прекрасно знал, что солдат из Груви еще хуже, чем мишень из твоей сестры: этот корпоративный планктон просто решительно преодолевал преграды в карьерной лестнице. Еще вчера он был курьером, сегодня он уже личный водитель и телохранитель Хуана Родриго Бранко, а завтра – кто знает, кем корпорат станет завтра?

      Будто кто-то вообще может что-то предполагать о завтрашнем дне, сидя в Найт Сити.

      Груви видит картину в переулке и немного бледнеет, округлившимися глазами разглядывая подстреленную Шури и тебя, перематывающего ей ногу. Губы итальянца шепчут старую макаронную молитву, которая для тебя звучит так же, как ускоренная версия озвучки из "Санта Барбары".

      — Камо, сеньоре, — он прикладывает ладонь тыльной стороной ко лбу: кажется, он побледнел даже больше твоей раненой сестры. — Ты отошел за угол, чтобы прикончить бедную девушку?

      Он оглядывается по сторонам, надеясь, что хлопок выстрела не привлечет ненужного внимания – особенно со стороны копов.

      — Амади, дурачок, — говорит сестра, обнимая тебя за плечо и поднимаясь. — Я бы уделила тебе больше времени, но теперь, как видишь, это... — она удрученно смотрит на ногу, затем снова поднимает взгляд на тебя: в киберимплантах глаз ты замечаешь холодную, но завораживающую синеву. — В общем, мне нужно где-то остановиться в городе, и я надеялась, что ты мне в этом поможешь. И подкинешь каких-нибудь деньжат, чтобы я смогла добраться – сначала до больницы, затем до квартиры.

      Она снова смотрит тебе в глаза.

      — И было бы неплохо, если бы ты... одолжил мне оружие. Судя по всему, в городе мне чертовски пригодилась бы пушка, если соло здесь действительно так много, как ты рассказывал, — Шури снова вымученно улыбается, и ты, должно быть, чувствуешь вину.

      — Камо, — прерывает тишину итальянец, беспокойно поглядывая по сторонам. — Босс вот-вот выйдет. Я не хочу, чтобы мистер Родриго снял с меня скальп за то, что ты тут устроил семейный вечер.

      — Держи. — я протягиваю сестре два чипа. Один - с тремя сотнями евробаксов, второй - ключ от моей берлоги. Кивнув напарнику, мол, я понял, я вызываю такси и с виноватой улыбкой отдаю Шури пистолет и два магазина к нему. Не беда. У меня есть винтовка и меч - хватит и этого. Порывисто обнимаю сестру, и называю ей свой адрес. — Извини. Глупо вышло. Вечером увидимся.

      Да, семья - это важно. Но и ссориться с боссом я не желаю. Иначе он не только меня, но и мою семью за[censored].. Потому мне сейчас надо идти и охранять этого ушлёпка.

      Ты провожаешь свою сестру взглядом, глядя, как она ковыляет вдоль улицы, растворяясь в толпе чинно прогуливающихся или суетливо спешащих куда-то граждан Найт Сити. Семья это важно, черт побери, и твоя старше-на-одну-минуту сестра тебе, разумеется, не безразлична – по крайней мере, ты стараешься убедить себя в этом, не глядя двигаясь вперед. Погруженный в свои мысли, ты двигаешься вслед за Груви ко входу в кафе Франческини, где ваш общий босс продолжал вытягивать из бизнес-ланча как можно больше евробаксов.

      Двигаешься до тех пор, пока метрах в двадцати от входа Груви не останавливается, пристально всматриваясь вперед.

      — Камо, — с легкой обеспокоенностью в голосе спросил телохранитель Хуана Родриго Бранко, кладя руку на спрятанный в кобуру пистолет. — А этот чертов кадиллак точно стоял здесь, когда мы уходили?..

      Ты поднимаешь глаза, думая, что этот чертов карьерист снова сморозил что-то из потока своей несусветной глупости. Ты тоже прищуриваешься: солнце бьет прямо в глаза, не привыкшие к жизни вне ночи, и ты прикладываешь ладонь ко лбу, пытаясь рассмотреть автомобиль. Это был голубой Элдорадо Конвертибл восемьдесят пятого года выпуска, с водителем внутри и одним пассажиром на переднем сидении, Ты смотришь на них, пытаясь понять, откуда эти парни вообще взялись. Кажется, ты тратишь на это целую вечность, хотя прошли всего пара мгновений.

       А затем, еще через пару мгновений, витрина кафе Франческини лопается под воздействием брошенного тела, которое угораздило попасть ровно на заднее сидение. Тело, к которому через пару мгновений присоединятся два парня в костюмах и со шляпой на голове, а водитель вдавит гашетку в пол.

      Ты знаешь это тело. Это тело одного наглого, напыщенного итальяшки.

      О да, это тело Хуана Родриго Бранко.

      И прямо сейчас его увозят в неизвестном направлении несколько сумасшедших бустеров, которые решили воспользоваться вашей с Шури чудесной семейной встречей.

      Твою мать.

      — Ты какого вообще хрена поперся за мной, грёбаный дебил!? — я ору на Груви, бросаясь к своему мотоциклу.

      Не уйдут. Слишком броская и здоровая машина, даже если у неё мощный и современный движок. Бросив последний взгляд на своего замечательного напарника, и проорав, что-бы он звал бойцов босса на помощь, завожу байк и бросаюсь в погоню.

      О[censored] день.

      Вы несетесь по хайвею, как будто сами всадники Сатаны спустились с небес и решили устроить скачки на выживание. Ваша гонка идет к центру города, и на повороте в Вестхилл ты нагоняешь машину. Точно не разобрать, сколько там человек, но, кажется, один ведет тачку, второй сидит рядом с ним, а третий держит Хуана Бранко и подводит к нему вереницу проводов, пока тот отчаянно сопротивляется.

      Наконец водила замечает, что ты на хвосте, и резко сворачивает в Лэйк Парк, съезжая на обочину и начиная ралли по парковому бездорожью.

      Тебя не останавливает ничто. Ни люди вокруг, ни деревья, ни дрожащие колеса твоего мотоцикла. Тебя не останавливает даже здравый смысл, потому что ты на полном ходу достаешь винтовку.

      Тебя не останавливает ничто, потому что ты соло.

      Водила не справляется в лавировании на лопнувшей резине. Кадиллак уносит вправо, разворачивая на мягком скольком дерне: если бы влево, то все было бы куда веселее – в конце концов, немногие лихачи оставляют свою машину в озере Лейк Парк. Тем не менее, тачке повезло больше, чем уроду, который пытался тебя пристрелить, когда его вынесло с места и приложило об землю, а ты промчался следом за авто.

      Ты не подбираешь попутчиков.

      Машина встала, и ты встал следом. Водитель выпал в открытую дверь, сжимая в руках пистолет, пока второй наёмник, который держал в руках Хуана Родриго Бранко, бросил тело сына твоего босса, обмотанное вереницей проводов, и вытащил Ingram Mac 14 SMG, готовясь к дружескому приему.

      Удар мотоциклом отбрасывает улепетывающего водилу, как тряпичную куклу. Как бейсбольный мяч, поданный питчером и так и не достигший заветной перчатки. Ты скалишься – если не внешне, под маской, то внутренне ты явно доволен тем, как далеко улетел этот ублюдок. Он не просто решился увезти у тебя из-под носа твоего клиента – он решил убедить тебя в твоей профнепригодности.

      И за это ты его отфутболил.

      Ты, мать его, соло. Ты – последний аргумент в споре тупых мудаков и мудаков, которые тебе платят. Ты не собираешься задумываться о том, что порождают твои действия: смерть была до тебя и будет после тебя, и то, что ты – её беспечный ангел, ровным счетом них@#% для тебя не значит. Ты спрыгиваешь с байка, словно ковбой, прибывший в этот городок повидаться с сестрой и надрать жопы.

      И с сестрой ты уже повидался.

      Ты бросаешь пушку и расчехляешь монокатану, собираясь преподать урок мудаку с пистолет-пулеметом, позади которого, в салоне машины, бился в судорогах подключенный к тугому переплетению кабелей Хуан Бранко. Ты даже успеваешь заметить, как из его ушей льется кровь, разбрызгиваясь по бежевой кожаной обивке. Сейчас тебе немножко наплевать на это: если он бьется в судорогах, то он явно все еще жив.

      А вот ты, в сумасшедшем экстазе берсерка кибердвадцатых рвущийся под свинцовый дождь похитителя, через пару мгновений будешь уже не очень.

      Ты не сразу понимаешь, что произошло. Мысли не успевают за твоими рефлексами – скажем честно, они вообще никогда за ними не поспевали. Ты человек действия. Ударить первым? Check. Броситься в погоню по встречке? Check.

      Выстрелить в сестру?

      Check.

      Ты не сразу понимааешь, что произошло. Еще мгновение назад ты бежал вперед, занося для удара монокатану, а потом ты проваливаешься в холодную воду, на самое дно под мерцающей голубой толщей, остекленевшими глазами глядя вверх и видя там тени тварей, циклопических и ужасных, закрывающих свет внушительностью своих уродливых, извивающихся фигур. Ты чувствуешь, будто сорвался с грани лезвия и теперь теряешься в бездне.

      Ты чувствуешь, что ты умер.

      И понимаешь, что ты не можешь умереть. Когда угодно, но не сегодня.

      Не в прологе, мать твою.

      Разряд.

      Разряд.

      РАЗРЯД, ТВОЮ МАТЬ, РАЗ-РЯД!

[ H E L L O  D A R K N E S S ]

      Ты приходишь в сознание еще до того, как паззл, в который превратился твой череп, успевают собрать. Единственная причина, по которой ты не умираешь от болевого шока, лежит рядом, в опустошенном шприце обезбола. Единственная причина, по которой ты до сих пор жив – завалявшиеся в твоих карманах шесть сотен евробаксов.

Врачи не уговаривают тебя не вставать. Они буквально выпинывают тебя из «скорой», не забывая бросить напоследок сплющенную свинцовую блямбу, вымазанную в крови – подарок на память, оставленный тем ублюдком с пистолет-пулеметом. Пока ты судорожно пытаешься вдохнуть, они бросают дружелюбное «вали [censored] с дороги» и уезжают, оставляя тебя наедине с твоим коматозом.

      Ты стоишь посреди Лейк Парка, недалеко от копов и полосы «Do Not Cross», охеревший от насыщенности рабочего дня. На тебя всем плевать: полицейских гораздо больше заботит буквально выгоревший труп у брошенного «кадиллака» и то, что за ним последует. Даже отсюда ты понимаешь, что это за выжженное тело сейчас обмотано проводами. Ты смотришь на обугленный череп, скалящийся в безумной ухмылке, и понимаешь, что эта рожа Хуана Родриго Бранко явно не сулит тебе ничего хорошего.

      На тебя всем плевать – всем, кроме Груви, белого, как пластиковая заготовка под человека. Он молчит, и теперь ты понимаешь, в какой же заднице ты оказался. Наконец он выдыхает и шепчет тебе дружеский совет: дружеский совет брать байк, который он отогнал до приезда полици,и и бежать [censored] до того, как об этом узнает Родриго Бранко – по крайней мере, так поступит сам Груви. «Залечь на дно в Комбат Зоне,» — шепчет он и бьет тебя по плечу. «По одиночке, коллега.»

      Ты благодаришь его за байк. В конце концов, надо быть благодарным.

      А если вы столкнетесь в Комбат Зоне, ты прострелишь ему башку.

      Сердце ревет в унисон с мотором, когда ты мчишься на байке в квартиру, чтобы бросишь вещи в рюкзак и свалить оттуда, не заплатив. Пока ты едешь по неоновой автостраде, твое тело покрывается холодным потом, и мысли охлаждаются похлеще урановых стержней. Ты заберешь бабки, отложенные за квартиру, заберешь сестру и уедешь нахер из этого дистрикта, по возмoжности потерявшись среди арендуемых за центы «гробов». И будешь обходить Малую Италию до тех пор, пока не узнаешь о безвременной кончине мистера Родриго Бранко – или не организуешь её самостоятельно.

      Ты врываешься внутрь, выбивая дверь ногой, и кричишь «Шури!», повторяешь её имя, как заведенный, как заевшая пластинка. Ты не сразу замечаешь неладное – например то, что дверь была незаперта, но, когда ты в бессильных криках останавливаешься, пытаясь найти глазами конверт с евробаксами, мысли нагоняют тебя. В квартире холодно и сыро – холодно, сыро и пусто. Ты думаешь, что она вышла в магазин и сейчас вернется – а затем ты видишь кусок стены там, где должен был висеть купленный тобой телевизор.

      Ты не веришь своим глазам. Не веришь своим мыслям. Ты просто застыл с глупой рожей, с абсолютным недоумением разглядывая исчезнувший интерьер.

      Ты наступаешь в стекло. Смотришь под ноги, убираешь сапог – и видишь ампулы выкачанного наркотика, которым любят ширяться перед очередной прошивкой молодые мазохисты, срываясь в экстаз на грани киберпсихоза.

Показать контент  

Hide  

 

Изменено 5 октября, 2018 пользователем The Prophet

[Beaver 5 063]

Я с силой сжимаю челюсть уборщицы, давая ей понять, что ей лучше не делать глупостей. Внимательно смотрю ей в глаза и говорю:

— Я убираю скотч, а ты как хорошая девочка отвечаешь на пару вопросов. Иначе… — фразу не заканчиваю, но моя стальная хватка на одну долгую секунду становится ещё жёстче, после чего ослабевает. — Тебе всё ясно?

По её лицу я понимаю, что она настолько ошеломлена, что даже думать не может, но она кивает с такой частотой и скоростью, что если ей в рот вставить свинцовую трубу, она своим воспроизведением фрикций заставит её кончить. © @The Prophet

Такая реакция меня вполне удовлетворяет, так что я продолжаю действовать согласно первоначальному плану. Хотя сложно, конечно, назвать планом нечто, родившееся только что и включающее в себя варианты развития событий лишь на последующие пару минут как максимум.

— К вам доставили переломанного парня, Джузеппе Петронко. Где он? — интересуюсь я и резким движением срываю скотч.

[The Prophet 1 111]

      Когда ты отрываешь скотч, она сначала болезненно морщится и сжимает губы, не сводя с тебя напуганного взгляда. Потом уборщица с пару секунд просто смотрит на тебя, будто не решаясь ничего говорить: ты понимаешь, что она боится просто подать голос первой, поэтому бесцеремонно бьешь её по ноге.

      Это приводит её в чувство.

      — Господи иисусе, — она судорожно глотает воздух, пару раз сухо кашляет и смотрит на тебя снова, виновато и опасливо. — Вы что, думаете, я знаю их всех поименно? — уборщица что-то бормочет, будто наговаривая себе произнесенное тобой имя, а затем... — Джузеппе Петронко! он сидит в палате на тридцать восьмом этаже, уже три дня. Господи, оставьте меня и идите за ним, мне вообще насрать, что вы с ним сделаете, только оставьте меня живой, у меня двое детей и...

      Когда она пускается в рассказ обо всей своей мексиканской семье, ты с отвращением лепишь скотч обратно. Тридцать восьмой этаж – это там, где ты, но на тридцать семь этажей повыше.

      Теперь нужно было придумать, как попасть туда, не привлекая лишнего внимания своей броской внешностью.

[Beaver 5 063]

— Умница, — улыбаюсь я. То, что появляется сейчас на моём лице, больше похоже на оскал, так что уборщица начинает нервничать ещё сильнее. — Ты никому ничего не скажешь о нашей встрече, амиго. Иначе я найду тебя и убью, — описываю я ей радужные перспективы попытки сдать меня и наношу быстрый и мощный удар по затылку рукоятью нунчаков, вырубая её.

Я освобождаю мексиканку от пут, стягиваю с неё халат и надеваю его на себя. Женщину я привязываю обратно — со временем её, конечно же, обнаружат, но когда это случится, будет уже слишком поздно. Сейчас же она не должна привлечь чужого внимания, вот и всё.

Обшариваю карманы замызганной униформы в надежде найти, к примеру, марлевую повязку, дабы не светить лишний раз лицом, или что-нибудь полезное, но вытаскиваю из них только использованный презерватив, который не без отвращения бросаю на пол. Снимаю шлем, кладу его в новый мусорный пакет, а тот в свою очередь прячу среди чистящих средств на уборочной тележке. Готовясь вытолкнуть её из подсобки и покатить перед собой, осторожно выглядываю в коридор.

[The Prophet 1 111]

      В коридоре пусто. Нет, разумеется, ты видишь в приемном зале кучу людей разной степени окровавленности, мирно занимающих место в очереди, пока красные капли под ними заботливо вытирает тряпкой девушка, одетая так же, как сейчас одета ты. Охрану, от которой ты скрылась, видно не было – должно быть, они прошли дальше, и ты выходишь в коридор, толкая уборочную тележку перед собой. Кажется, никто не обращает на тебя внимания, и ты благополучно доходишь до грузового лифта, который практически закрывается перед твоим носом – однако дверцу придерживает кибернетическая рука мужчины в белом халате, учтиво приглашающего тебя внутрь.

      — Добрый, — кивает он тебе, погруженный в собственные записи. Затем прижимает планшет – не навороченный лаптоп в корпусе из углепластика, а простой, бумажный планшет – к себе, поправляет очки и растягивает хмурое лицо в приветливой улыбке. — Новенькая здесь?

      Пока ты думаешь, что ответить, ты понимаешь, что на его планшете был список фамилий и номер палат больных, но ты не уверена, есть ли там фамилия Джузеппе – документация исчезла слишком быстро, чтобы ты могла сказать наверняка. Доктор улыбается тебе и пристально смотрит поверх очков.

      Ты чувствуешь, что здесь что-то не так.

[Beaver 5 063]

Если этого парня действительно зовут доктор Стейдж, как указано на его прицепленном вверх ногами бэйджике, то почему тогда якобы его халат ему коротковат — неужели в больнице, где постоянно ворочат крупными суммами денег, нет средств на нормальную униформу для персонала? — и почему его рукав в крови, которую пытались отмыть? Такой же «новенький», как и я, — решаю я, толкаю тележку внутрь и следом ступаю сама.

— Спасибо, что придержали дверь. Да, сегодня — мой первый рабочий день здесь, — столь же приветливо улыбаюсь я в ответ, пока моя рука нащупывает винтовку под халатом, а глаза отмечают отсутствие камер в кабине лифта. — Знаешь, — интонация моего голоса мгновенно перестаёт казаться дружелюбной, а с лица, приобретающего угрожающее выражение, исчезает любой намёк на учтивость или страх, — ты ведь тоже явно не местный. Значит, расклад такой: либо мы не мешаем друг другу, а ты делишься со мной информацией, — я киваю на планшет, — либо ты остаёшься лежать на холодном полу с дырой в башке. Какой вариант выберешь?

Я пристально смотрю на мужчину, стоящего передо мной, готовая в любой момент вытащить оружие и пустить его в ход. Я не хочу этого, потому что мне не нужен лишний шум, но если чувак заартачится…

[The Prophet 1 111]

      Он смотрит на тебя, и глаза его расширяются в удивлении, однако затем, с каждым твоим словом, они приобретают все более хладнокровный взгляд. К моменту, когда ты заканчиваешь фразу своим стильным вопросом, мужчина в халате хмыкает и смотрит на тебя оценивающим взглядом настоящего, профессионального убийцы.

      — Неплохо, — "доктор" улыбается – насмешливо, без намека на прежнее дружелюбие. — Твои слова прокатили бы, если бы ты говорила с кем-то из персонала. Я, признаться честно, не въехал, что ты здесь тоже по делу, — он кивает на твою руку, затем немного оттягивает край халата: там, за пазухой, висела кобура с тяжелым пистолетом. — Я, как видишь, тут тоже не баклуши бью, и мне геморрой с тобой не нужен. Мозг у тебя еще не отбит настолько, чтобы сразу начинать шмалять почем зря, поэтому я дам тебе шанс выйти отсюда. Ты убираешь руку с пушки и ты говоришь мне, к кому здесь направляешься, а я решаю, что мы будем делать дальше.

      На панели лифта загорелась новая цифра – двадцать два.

[Beaver 5 063]

— Твои слова прокатили бы, если бы ты говорил с кем-то из персонала, — копируя тон «доктора», бросаю я. — Но мне тоже не нужен лишний геморрой, как видишь. Меня интересует Джузеппе Петронко.

Отнимать руку от оружия я, естественно, не спешу. Лишь внимательно слежу за движениями мужчины.

[The Prophet 1 111]

      — Что же, — он смотрит на тебя и снова хмыкает, обдумывая сказанное. — Не знаю, что тебе нужно от этого урода, но лично мне он нужен в состоянии трупа, и заплачено за это щедро. Подожди, — рявкает "доктор", заметив, как дрогнула у тебя рука, потянувшись к винтовке, — не спеши. Моя задача – его завалить. Твоя – что-то у него выяснить. Ты выполнишь свою работу, я выполню свою работу. И все в шоколаде.

      Он протягивает тебе руку – медленно и спокойно, явно не собираясь получить в ответ пулю.

      — Сигил.

[Beaver 5 063]

Столь же медленно и спокойно, без лишних движений, я вытаскиваю ладонь из-за пазухи. Если он задумал что-то против меня, то его ждёт пара сюрпризов. Пожимаю его руку. Крепче, чем он ждал, но не до хруста костей.

— Ника, — представляюсь я в ответ, давая понять, что предложенный им вариант развития событий меня устраивает.

[The Prophet 1 111]

      — Отлично, Ника, — ухмыляется он и снимает очки, убирая их в нагрудный карман халата. Белый мужчина, не старше двадцати пяти–тридцати лет, блондин: сняв очки, он будто потерял лет десять и пару десятков очков в тесте IQ. — В них невозможно ходить, но без них я бы явно не сошел за доктора.

      Лифт поднимается медленно. Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять...

      — Мы немного в заднице, Ника. Я знаю, в какой палате сидит Джузеппе, но эта палата на магнитном замке. Боюсь, обычными отмычками мы не разберемся – нужна ключ-карта ведущего врача. Это специальный этаж, — он выделяет слово "специальный", и ты понимаешь, что это означает "для охеренно богатых клиентов", — и без ключ-карты там делать нечего. Вот, — Сигил протягивает тебе список, тычет пальцем в фамилию, — доктор Хендрик Шмутц. Наверняка сидит в ординаторской, или я хер знает, где.

      Тридцать.

      Двери лифта медленно открываются, и внутрь заходит мужчина – представительный и пожилой, с седой бородой и с очками. Он в приличном костюме-тройке, но в руках у него халат доктора: увидев вас, он быстро протянул руку Сигилу и тот, продолжая сохранять образ, пожал её в ответ. Мужчина кивнул тебе с доброй улыбкой и встал к вам спиной, ожидая, пока дверь лифта закроется и вы направитесь вверх.

[Beaver 5 063]

Читаю надпись на бэйджике только что вошедшего доктора и понимаю, что сорвала куш. Хендрик Зайн, мать его, Шмутц.

Легонько толкаю локтем нового знакомого и, кивнув на ничего не подозревающего медика, шепчу одним губами:

— Наш клиент.

Ожидая реакции Сигила, думаю, как лучше поступить. Просто вырубить мужика и забрать ключ-карту?..

[The Prophet 1 111]

      Сигил смотрит на тебя. Сначала недоуменно, затем уже куда более осмысленно: он кивает, как бы говоря глазами "я понял фишку" и, не теряя ни секунды, достает пистолет и стреляет доктору в голову – без жалости, без слез, без сожалений.

      Тридцать. Тридцать один...

      Всю панель и двери лифта теперь забрызгала ярко-красная жижа. Через дырку в голове Шмутца выплескивались тонкие ручейки крови: Сигил быстро прильнул к телу и вытащил из кармана костюма заветную ключ-карту, положив к себе.

      — Че дальше? — с интересом спросил он.

[Beaver 5 063]

Я тяжело вздыхаю. Меня не парит смерть этого мужчины, которого я даже не знаю, но слегка напрягает, что труп, мать его, привлекает очень много внимания. Не говоря уже, что выстрел могли услышать.

Надеясь на лучшее, я готовлюсь к худшему.

По-быстрому оцениваю обстановку и нажимаю на «стоп» на кнопочной панели — лифт послушно замирает где-то между тридцать вторым и тридцать третьим этажом. Вытаскиваю из тележки тряпку и мусорный мешок. Шлем из него отправляется обратно в компанию к уборочному инвентарю.

— Проверь, открыт ли, — бросаю я Сигилу, кивнув на люк в крыше, и начинаю торопливо смывать кровь со стен.

Изменено 4 октября, 2018 пользователем Beaver

[The Prophet 1 111]

      Твой палец продавливает выпуклую кнопку – единственную, на которой надпись не стерта из-за постоянного использования, – и лифт послушно останавливается, сопровождаемый натужным скрежетом металлических канатов, которые тянули его вверх.

      Крови не так уж много – створки двери в лифт, немного на полу, на горящей панели, где теперь застыло слово "СТОП": ты усердно работаешь тряпкой, убирая следы вашего присутствия здесь. Сигил оставляет сальную шутку насчет «я женщина, а не киберпылесос», но ты слишком занята, чтобы послать его нахрен или хотя бы просто шмальнуть в него из уважения: он бьет кулаком по крышке люка, и тот со скрипом открывается, откидываясь на крышу лифта.

      Бинго.

      — Ты не против? — шутливо спрашивает киллер, вытаскивая один из мусорных мешков и по пояс заматывая труп доктора Шмутца в черный полиэтилен. Ты не отвечаешь на этот риторический вопрос: Сигил, поднимая тело киберрукой, без видимых усилий забрасывает верхнюю половину доктора в густую темноту шахты и, уперев руки в подошвы дорогих ботинок...

      — Так, стоп, — вдруг говорит он, и ты даже оборачиваешься через плечо.

Оборачиваешься, чтобы увидеть, как он с интересом расшнуровывает вычурные, стильные кожаные туфли.

Изменено 4 октября, 2018 пользователем The Prophet

[Beaver 5 063]

Я оборачиваюсь, чтобы узнать, почему Сигил остановился, и усмехаюсь.

— Отличный выбор, — комментирую я его действия, — поздравляю с обновкой.

«Всё же нужно было обшарить карманы трупа», — с лёгким сожалением думаю я, возвращаясь к работе тряпкой. Убираюсь я, к слову, примерно так же, как некий мастер Лиро пишет свои книги — на от%#@ись. Именно поэтому вскоре заканчиваю.

Критически осмотрев дела рук своих, я прихожу к выводу, что и так сойдёт. Сразу в глаза какая-нибудь хрень типа ошмётков мозга вроде не бросается и ладно.

[The Prophet 1 111]

      Лифт продолжает стоять на месте, пока Сигил переобувается в ношеную обновку, пробуя её по размеру. Ноги Шмутца продолжают свисать из люка, напоминая очень уж авторскую, необычную гирлянду на Хэллоуин.

      — Как тебе? — он демонстрирует обувь, привлекая твое внимание. — Не выглядят слишком вычурно?

      Ты смотришь на него, как на конченного дегенерата, выпавшего из реальности и не понимающего, что сейчас не время для модных шоу. Ты уже было открываешь рот, но...

      Лифт срывается с места и снова начинает двигаться вверх.

      Ты едва не наступаешь в ведро с вымоченной тряпкой, пытаясь удержать равновесие.

      Труп Шмутца с грохотом падает из люка, распластавшись по полу.

      Дисплей, отображающий номер этажа, теперь горит цифрой тридцать три.

[Beaver 5 063]

Я ещё раз быстро нажимаю на «стоп» и, послав Сигилу весьма красноречивый взгляд из серии «с кем приходится работать» и «всё приходится делать самой», без особого труда закидываю труп в люк, после чего захлопываю его и осматриваю окружающее пространство, чтобы убедиться, что всё более-менее прилично и у меня нет необходимости продолжать махать тряпкой.

[The Prophet 1 111]

      Лифт снова останавливается, столь же послушно, как и в прошлый раз. Сигил смотрит на тебя в недоумении: ему, как соло, не вполне понятно твое волнение, ведь теперь всё, что отделяло его от цели – минута в лифте и несколько санитаров, которым всегда можно пустить пулю в башку.

      Ты прекрасно знала, что многие соло отличаются прямолинейностью.

      — В лифте кто-нибудь есть? — вдруг раздается хриплый старческий голос, и ты понимаешь, что он воспроизводится через вмонтированный в панель динамик. — У вас заела кнопка «стоп»? Вы меня слышите?

[Beaver 5 063]

Я вздыхаю. Действительно, чего ещё ждать от соло? Сама виновата. Ну да ладно.

— Да, — отвечаю я «динамику». — Возникла небольшая проблема с панелью, но мы уже разобрались, спасибо.

Нажатием кнопки я отправляю лифт на тридцать восьмой этаж. Что ж, ключ-карта у нас, пушки — тоже. Что может пойти не так? Хотя… этим вопросом лучше не задаваться, ведь именно после него абсолютно всё идёт не так.

[The Prophet 1 111]

      Тридцать пять.

      Ты смотришь на динамик. Ты слышишь, что старик не выключил динамик. Ты слышишь, как он обращается к кому-то с фразой «надо проверить, что там с тросом, может лебедка полетела».

      Тридцать шесть.

      Ты смотришь на соло. На соло, натянувшие на ноги новые туфли – дорогие, кожаные туфли, за которые прошлый владелец отдал явно больше тысячи евробаксов. Такие туфли – ручная работа, а не машинная штамповка: поразительно, что они так легко подошли Сигилу. Нечто большее, чем просто везение, да?

      Тридцать семь.

      Ты смотришь в ведро, разглядывая собственное мутное отражение. Вода в ведре дрожит, пока лифт едет вверх – правда воды там гораздо меньше, чем крови. Ты накрываешь ведро пластиковой крышкой: тряпку оставляешь там же. Ты встаешь у тележки, ожидая, когда двери раскроются. Несмотря на то, что все хорошо, тебе кажется, что все очень плохо закончится.

      Тридцать восемь.

      Вы выходите вместе: Сигил пропускает тебя вперед, снова нацепив на нос очки и задумчиво разглядывая планшет: затем, в коридоре, он нагоняет тебя и вырывается немного вперед, становясь твоим ведущим. Вы проходите одну, две, три палаты, не сбавляя темп и не переходя на бег, хотя видите идущих вам навстречу охранников, сопровождающих мужчину в спецовке – нетрудно догадаться, что это и есть тот самый ремонтник, которого послал старик.

      Вы прибавляете шаг.

      Палата номер 38-12 – именно это гласит надпись над дверью. Сигил вытаскивает из кармана магнитную карту и прикладывает её к панели обработки: коротко пискнув, замок щелкнул и отпер дверь, и вы быстро вошли внутрь.

      Джузеппе Петронко находился в одноместной палате, в броне из твердого гипса, покрывавшей его с пят до шеи: открытыми оставались только обе руки, покрытые ссадинами и зарубцевавшимися порезами, и голова. Лежа на белой кушетке, он со скучающим видом читал книгу на итальянском и потягивал эспрессоматик из фарфоровой кружки: на ваше прибытие больной даже не отреагировал, удостоив только коротким взглядом.

      Что же, бизнес не ждет, верно?