Лидеры

Освальд Итан Вуд

Происшествие с чемоданчиком его отвлекло, но можно было услышать, как между извинениями он бормочет себе под нос "А я их настоятелю пририсовал, хм... чем им голуби помешали?". Впрочем, на его картинах люди обычно замечали благость лиц, а окружение лишь добавляло необходимое впечатление. Как и немного артефакторских приемчиков. Ничего особенного, все во славу веры. И инквизицию вовсе не о чем было ставить в известность. Несколько буквально незаметных штрихов. Голуби... ха. Их как-нибудь ночью можно переделать в чаек. Стоя на четвереньках и принимая в сложенную горстью ладонь добычу таких различных, но добрых сеньорит, он признательно каждой улыбнулся и поднялся, отряхивая колени. - Сеньо... риты (выбрал он наконец обращение после небольшой паузы), благодарю вас. Кажется, это всё. Руку протянули, чтобы помочь Морин подняться.

Пара вещей закатилась и под ноги сидящей недалеко Карле. Возведя очи горе, она наклонилась, подобрала их, и, не глядя, протянула в сторону ползающих по полу собирателей. Для профилактики собирания вещей у нее под ногами.

- Непременно, - тем не менее, кивнула Беатрис, идея ростового портрета ее заинтересовала. Немного. В конце концов, у нее всегда было ее зеркало. Галантное движение шляпы заменяло все слова. Это была рекомендация ценителя славной столицы всего самого прекрасного в этом мире… разумеется, в том, что касалось мирской его стороны. Светлая рекомендация столь же светлой юной душе. И никто не мог бы упрекнуть его сейчас в чем-то неприличном. - Мой? Он жизнерадостно засмеялся, но вскоре посерьёзнел. - В самом деле? Вы так считаете? Тщеславия инквизитор был не чужд. Брови сосредоточенно сдвинулись на одухотворенном лице южанина, Рука взметнулась, обрисовывая в воздухе анфас сеньора Мортимера на уровне носа сеньора Мортимера. — Абсолютно! Абсолютно, вы будете бесподобно смотреться на фоне ясного Римского неба. Белые голуби, облачко слева вдали, край моря… И базилика… Скажу по дружбе: мои портреты… как бы это сказать, приносят успех. Без ложной скромности, — он весьма лживо улыбнулся смущенно качнув головой. Вздохнул с воодушевлением дорогостоящего портного и добавил. — И инсигнию серебром с бликами солнца… Римское небо, сеньор Мортимер! Оно пойдет вашим глазам. Совершенно безопасный сеньор Буджардини взмахнул и второй рукой, но не слишком ловко. Его чемоданчик упал и раскрылся. По полу покатились лупа, гайки, какие-то железки и мелкий инструмент... Николя кинулся собирать свой скарб, бормоча извинения, когда мелкие вещицы приходилось подбирать в непосредственной близости от чьих-то ног.

- Как будет угодно, Карла. - непринужденно согласился он, отметив про себя, что на вопрос сеньора (или сеньорита?) так и не ответила. Впрочем, нежелание собеседника поддерживать разговор нисколько его не обескураживало, напротив, так он чувствовал себя даже свободнее. Только при виде сигареты брови слегка приподнялись вверх, как-будто свежеиспеченный инквизитор только теперь впервые увидел курящую женщину. Из-за его плеча высунулась благовоспитанная сестрица, синие глаза ее зажглись любопытством при виде столь свободного поведения Карлы, сама возможность коего, похоже, была для Морин открытием. - Как я уже сказал, мы в с сестрой в Риме впервые. - "упор" продолжал непринужденно болтать, уже даже не столько с Карлой, сколько со всеми сразу. - Невероятный город. Освободившись от необходимости поддерживать светскую беседу, Ратто мысленно выдохнула и не мысленно спрятала сигарету обратно. Не курить же, в самом деле, в помещении. Да при дамах. Да в ожидании его святейшества. Любопытному взгляду сестрицы разговорчивого инквизитора достался в ответ спокойный, но твердый, словно стена, ответный взгляд черных глаз. Впрочем, и от внимания голубоглазой особы она легко отделалась, спасибо братцу. И как эта юная невинность терпит своего столь же юного, но не в меру общительного родственничка? Пока обмен любезностями у остальных постепенно переходил в обмен комплиментами и уже чуть ли не приглашениями, это-то на первых же минутах знакомства, Ратто натянула шляпу поглубже и, скрывая в ее тени направление своего взгляда, принялась осматривать присутствующих более внимательно, обращая внимание на манеру держаться, жесты, взгляды, мозоли на руках, недоверие к незнакомым людям в глазах. Машинально она выводила предварительную оценку наиболее вероятного исхода боя, так, как будто каждый из них мог вдруг оказаться ее противником. Брат и сестра с голубыми глазами и странной английской фамилией, у этих англичан все фамилии странные. Инквизитор и ведьма. Слишком юны оба, ни опыта оперативной работы, ни боевого опыта вообще. Не опасны, ни вместе, ни по-отдельности. Француз-малефик с лицензией и скьявоной. Судя по осанке и жестам, умеет ей пользоваться. Опасен. Леди в черных брюках и белой блузке, с инсигнией, тоже англичанка. Весь опыт - в ведении светских бесед. Не опасна. Аналитик в очках, опять англичанин. Темная лошадка, хотя очки - та еще уязвимость в бою. Кудрявый художник вызвал немой вопрос об уместности своего нахождения здесь, пока речь не зашла об артефакторике. По глубокому убеждению Ратто, артефакторы сидят по домам и создают свои вещи, а не бродят черте-где с оружием в руках. Не опасен. Проведя первичную оценку, Ратто смогла наконец почувствовать себя более-менее в своей тарелке. Маги, особенно инквизиторы, ее не смущали - сказывался многолетний опыт совместной работы с ними. Вот с ведьмами работать приходилось редко, а уж артефакторами... Конечно, стоило добавить лишний процент опасности всем одаренным, та же ведьма может влезть в голову, а на что способна святая магия - Ратто знала не по наслышке, но по ее глубокому убеждению, пока человек никого не убил - он не может считаться бойцом. Но вот зачем кому-то вообще могла понадобится столько разношерстная компания, из столь далеких мест, да еще и невеликого опыта, догадаться было невозможно. Да и зачем гадать? Ждать не трудно, да и недолго.

Профессор с облегчением выдохнул при виде Аники, её улыбки. Если она улыбается, то всё хорошо. И с грустью поймал себя на мысли, что она редко улыбается в его присутствии. Возможно, это дело в нём? Наверняка. Что ж, она жива, а её улыбка зажигает огоньки в глазах маличиков и девочек, пугает тени. Это самое важное. - Рад видеть вас, Аника, с нами, - улыбнулся учёный. - И лично я глубоко признателен капитану Брук, Ивану и доктору Леманну за их роль в вашем спасении. Голубые глаза севшего по-турецки Рэннела чуть дольше задержались почему-то на Айзеке. - Это возмутительное поведение днищенских грызуль стало последним напоминанием, что моё указание использовать стилсьют не просто прихоть старости, что смерти боится. Лейтенанта и доктора дважды уберегли именно они, благослови Господь их неизвестного создателя. Но даже они с трудом выдержали встречу с метателем молнией. Хм. Эдвард не пришёл пока. Что ж, он услышит в любом месте их, если захочет. - Поскольку здесь все взрослые и самостоятельные люди, я не стану разоряться о неисполнении моего второго приказа: о наличии руководящего состава на борту, - в голосе Рэннела прозвенел металл, а ледяные глаза прошлись по капитану, лейтенанту, старому другу, смягчившись лишь на Анике. Шторм мелькнул и ушёл, сменившись мягкой улыбкой и грустным спокойствием. - Но разве я могу винить пылкую молодость за нежелание жить в подводной темнице из стали? Поэтому с сегодняшнего дня я становлюсь бессменным дежурным и буду сопровождать транспортные средства с помощью дронов сканерной комнаты.

"А представляться обязательно?" - мелькнула в голове мысль, когда остальные начали дежурный обмен любезностями, именами и прочими должностями. И всенепременнейшими фразами о погоде. Ратто слегка поморщилась, понимая, что если ей придется с ними работать, то как это не прискорбно, но отмолчаться все равно не получится. Но какая же это глупость - заполнять тишину всякой ерундой, когда говорить не о чем. С другой стороны, высказанную остальными информацию о себе она внимательно запоминала. Ратто продолжала молчать до упора, того самого, который уселся рядом, окинув ее непонятного свойства взглядом, и даже заговорил. - Вы бывали прежде в Риме, сеньора? - кажется, Мортимер пришел к некоему компромиссу внутри себя и полуобернулся к Карле. - Вот мы с сестрицей здесь первый раз и, должен сказать, это поразительное место. О да, отмолчаться не получится. Ратто повернула голову и пристально посмотрела на молодого человека, гадая, какая такая муха заставила его представить, будто она может быть замужем? Обращение "сеньорита", впрочем, вызвало бы у нее не меньшее возмущение. Ратто достала сигарету, повертела ее в руках и сунула в рот, зажигать, правда, не стала. В голове вертелась куча вариантов ответа, от "а тебе не все равно?" до "а если была, но не хочу говорить об этом?", но необходимость изображать хоть какое-то подобие вежливости победила: здесь были дамы, юные и благовоспитанные. Mio Signore1 , насколько все-таки проще разговаривать с уличной шпаной. - Карла, - коротко представилась она, не вынимая из рта сигарету, - оперативник отряда Наказующих Катании, - правая рука, свободная от сигареты, слегка приподняла шляпу, а взгляд поочередно пробежался по всем присутствующим, - лучше без "мисс", "сеньор", и прочей мишуры. -------- 1) Mio Signore (ит) - Мой Бог.

Улыбка адресованная ему грела сердце даже больше чем золотое итальянское солнце. Вопрос же был пожалуй логичен для собравшихся с ней, столько одарённых, его простой и строгий костюм в этой комнате был отмечен отсутствием отметки. -В мере своих сил и возможностей в Лондонское отделении Аналитического Департамента, мисс.

Мортимер, похоже, был слишком занят, чтобы уделить внимание кузине, а Морин слишком поглощена ожиданием грядущего, и не замечала взглядов, направленных на брата. - Освальд Итан Вуд, можете обращаться как будет удобно. -Добавил он кивком поприветствовав остальных. -Уверен, что смена климата в скором времени пойдёт только на пользу. - Благодарю вас, мистер Вуд. - сердечно улыбнулась юная ведьма. - Мне кажется, я уже ощущаю его благотворное влияние. А вы... тоже служите в Инквизиции, сэр? Спросила и оглядела сюртук господина в круглых очках, в поисках какого-нибудь знака или нашивки. Знаков не было.

-А вы знали, что в Риме есть настоящие пирамиды? -Спросила старушка или женщина, возраста столь пограничного и неопределённого, что любой намёк в ту или иную сторону мог закончиться скандалом. Надев этот забавный розовый чепчик она, наверное, готовила себя к скорой глубокой старости, но прыти, проявленной ею в ряде моментов, позавидовал бы иной молодой и здоровый юноша. Своего попутчика она и не замечала из-за развернутой огромной брошюры перед собой, но это ничуть не мешало ей осыпать его градом вопросов и фактов о которых ей непременно нужно было высказаться. Порой, ем казалось, что таких старушек держат где-нибудь в изоляции до поры пока поезд не отправятся, а может их специально где-то готовили как гвардейцев его величества. Иначе он не мог объяснить по какой причине в пути именно они и попадаются ему в попутчики. -Что, в самом деле? - Ответил он, не слишком вдумываясь в суть вопроса, зная, что порой от собеседника не требуется ничего кроме терпения. В голове у него было слишком много своих забот. Верней он считал, что они должны быть, но все страхи и опасения были не его. Те кто стали свидетелями вручения письма проявили куда больше эмоций чем он сам, для него же так и не осталось никакой другой реакции кроме как спокойного ожидания. Даже возможное отлучение от церкви упомянутое в письме намёком на некоторую угрозу было воспринято скорей как "Пожалуйста не опаздываете" остальное и вовсе могло значить столь многое что делало догадки бессмысленными. Передав все дела коллегам, и предупредив знакомых об отъезде на неопределённой срок он взял билет на ближайший поезд для Рима. Поезда казались ему более надёжным способом передвижения с большим числом удобств и радующих приятным видом из окна. Наступившее буйством южных красок лето стало для него даже некоторым открытием, родившим в душе желание найти время для прогулки по цветущему полю. Желание родилось и вспыхнуло как мотылёк, бросившийся к огню, опав чёрным пеплом, слова так и вбивали гвозди в его гробик. -Ох, вокзал наконец-то, жду не дождусь, когда увижу море. -Сообщила женщина принявшись тут же собираться ещё до того как поезд остановился, сообщение о том что поезд прибыл уже не стало неожиданностью как и то что его встретят. *** -Смит? - Переспросил человек до этого молчавший, едва уловимое движение губ выдало догадку посетившую его голову когда его взгляд остановился на знаке вышитом на одежде Морин, и отброшенную когда Мортимер небрежно продемонстрировал инсигнию. Взгляд его на этой паре задержался чуть дольше чем позволяли приличие, и чтобы не подать виду он снял и протёр очки белоснежным платочком что достал из кармана в жесте этом словно пробуя на вкус странное наваждение.  -Освальд Итан Вуд, можете обращаться как будет удобно. -Добавил он кивком поприветствовав остальных. -Уверен, что смена климата в скором времени пойдёт только на пользу.

Посмотреть было на что. Вернее, на кого. "Позер", - мысленно фыркнула Беатрис, оценив как наряд любителя яблочек, так и выбранную им позицию в комнате. И не могла не отметить необычный цвет глаз мужчины. Собственно, этот эпитет можно было навесить почти на каждого из присутствующих, даже на неприметного мужчину в очках, он был слишком необычно обычен для подобного сборища. Движение Мортимера привлекло ее внимание, заставив отвлечься от раздумий, взгляд скользнул по инсигнии, затем выше, по идеально выглаженной рубашке к волевому подбородку и еще выше, в который уже раз задержавшись на пронзительно синих глазах мужчины, вынырнуть из которых удалось не сразу. - Беатрис Блэк, экзорцист на службе Инквизиции, Лондон, - представилась она слегка запоздало, досадуя на себя за то, что слишком задумалась. Сказывалась как необычность приглашения, так и ситуации в целом.

Охочий до яблочек француз перевёл взгляд странных янтарных глаз на обладательницу чистого, музыкального голоса. "Смиты"? Колдовская красота одна на двоих шептала, что они - родственники, возможно - близкие, брат и сестра. Но образ сестры и Стеллы время ещё не осмелилось красть из памяти, понимание, что это работа, а не светский раут, никуда не испарилось, поэтому он лишь отметил юную, какую-то хрупкую красоту девушки и интеллигентную харизму юноши. (Сила Воли -> двойной оглушительный успех) - Рафаль Солейн, - поклонился маг крови всем участникам, обозначив ударение в обоих случаях на последнем слоге, и из вежливости продолжил на английском с лёгким акцентом - то ли французским, то ли итальянским: - Добро пожаловать в Италию, мисс Смит, мистер Смит из Лондона. - Перевёл взгляд на остальных. - Леди, джентльмены. Ещё одна девушка, держится ближе к Смитам. Друзья? Или их красота привлекла её? Да, наверное. Люди тянутся к красивым. Но темновласка и сама окружена флёром очарования, хоть и иначе, не так... оглушительно. Ещё одна черноволосая дама, но старше. Она излучает уверенность. Независимость. Ей палец в рот не клади. В весьма курчавом мужчине угадывалась южная кровь, горячая как солнце в зените. Испанец, быть может? Ещё один мужчина. Неприметный. Профессионально неприметный. Глаз цепляется и соскальзывает. И в очках. Много работает глазами и головой? Ещё один стереотип, что все люди в очках - умные. С другой стороны, дураку бы тут точно не место сегодня. - Это Рим, мистер Смит. Лето всегда испытывает стойкость его гостей и жителей.

Roma Aeterna* Так называли его еще до рождества Христова. Еще до того, как вполне реальные, а вовсе не фантазмы обезумевших писцов, каковыми могли показаться, чудовища впервые вторглись в этот мир, швырнув его тем самым в магический водоворот: или погибнет, или выплывет, третьего не дано. Град на семи холмах. Средоточие человеческих достижений. Незыблемый ковчег завета, в котором Инквизиция черпала свою силу, откуда разворачивала свои крыла над землей, одним мягко обнимая, защищая послушных чад своих, а другим, словно стимфалийская птица, разя непокорных или врагов. Город Цезаря и Нерона, Рафаэля и Караваджо, Микеланджело и Челлини, и даже супругов Гарибальди. Город, выдержавший почти тысячу лет назад страшную и кровавую битву, прозванную позже бойней. Словом, неординарное место. Инквизиторы Рима приняли всех троих в свои надежные руки, стоило им лишь ступить на итальянскую землю с трапа дирижабля. Столь выразительная предупредительность произвела чрезмерно сильное впечатление на Морин. - Нет-нет, нам одну комнату. - качнув головой, Мортимер указал на себя и сестру, за мгновение до того, как их распределили во временные жилища. - Долго объяснять. Поверьте, так будет проще. Сопровождающие лишь пожали плечами. Фигурально и натурально. На этот счет никаких особых указаний не поступало. Послеполуденный средиземноморский зной утомил бы и более выносливых путешественников. Белокожие, привыкшие к дождям и туманам, Смиты были бледны куда сильнее, чем обычно, и если на юной мисс мало что могло отразиться в достаточной степени пагубно, то брат ее таким запасом стойкости не обладал. В комнате царила божественная почти прохлада, несравнимая с температурой воздуха на улице, наводящего на мысли о последнем дне Помпеи и вулканическом пепле, залежи которого стали для его жителей одновременно музеем и могилой. Мортимер рухнул на кровать и проспал не меньше двух часов. Мог бы и больше, но предусмотрительно заведенный будильник прервал его отдых. Чувствуя себя, как и предполагалось, обновленным, он потянулся, что-то в плечах тревожно хрустнуло. - Так и сидишь?.. Сестра все так же смотрела в окно, за которым агрессивно-зубчатые ряды вечно-зеленых кипарисов впивались острыми вершинами во все, до чего могли дотянуться. Рука нервно перебирала жемчужинки на длинной, до пояса, нитке: с этими бусами Морин почти не расставалась, не без оснований считая, что жемчуг к ней идет. Кроме того, это был подарок. - Волнуюсь. - призналась она, деревянно полуобернувшись. - Поскорее бы. Мортимер вздохнул, ожидая подобного. - Я буду с тобой. Рядом. - вполголоса сообщил он сестре по секрету, когда проходил мимо нее, к внушающему трепет своими летами и вместимостью чемодану. - Тебе нечего бояться. Ломкие пальцы неловко дернули очередную бусину и отстали, Морин вымученно улыбнулась. У нее на этот счет имелось свое мнение. *** - Нет. Это невыносимо. В черном я похожа на монашку! Я больше не стану это носить, даже не проси. Папа Римский ходит в белом, к чему этот вороний антагонизм? Мортимер оторвал глаза от книги, которой пытался развлечь себя. Собравшись, он коротал оставшиеся полчаса до выхода так, как привык. - На монашку? Ты?! - он вдруг захохотал, заразительно и неудержимо. Потом встал и тоже подошел к зеркалу, взглянул на отражение. Затем, с любовью, на сестру. - Ни один цвет в мире не сделает тебя похожей на монашку. - со всей доступной ему убедительностью заверил он. - Но изволь. Антагонизм и впрямь вызывающий. - Так значит, ты не против? - смех вовсе не показался ей обидным. - В пределах разумного. - предостерег мистер Смит воодушевившуюся девицу, поднимая указательный палец вверх. - Это же Ватикан. Просияв, Морин окончила сборы через десять минут, продемонстрировав невероятную скорость и несколько уступающую ее любимой кузине разумную практичность: узкая юбка достигала середины невысокого каблучка ее туфель. В машине не говорили, здесь, наконец, волнение передалось им всем. Учитывая стройность обеих своих спутниц, Мортимер вполне комфортно расположился посередине заднего сиденья, и теперь имел возможность смотреть в лобовое стекло. Безопасность здесь была поставлена на самом высоком уровне: неприметные ворота в тихих районах, секретные подземные тоннели, молчаливые вооруженные люди, весь вид которых просто не мог не внушить некоторого душевного трепета. И хоть такая работа, караулы в оружием в руках, сопровождение разнообразных, юных и не очень, незнакомцев, явно не была работой мечты новоиспеченного инквизитора, он от всей души проникся к обеспечивающим эту самую безопасность людям родственными чувствами. Да, именно так все и должно быть. В коридорах предположительно подземных ходов было пусто, шаги гулким эхом отражались от мрамора и позолоты, и, казалось, если все пойдет не так (что могло пойти не так, Смит знать не знал, но был уверен, что это очень возможно), никто не сможет засвидетельствовать, что они вошли сюда и больше не вышли. Подобные мысли подогревали кровь. Начальство четвертого ранга приковало к себе взгляд юной ведьмы, сеньор Паоло обладал весьма импозантной внешностью, и какими-то необыкновенными глазами. Ощутимый холод его голоса, когда сеньор инквизитор приказывал им подождать, резанул чуткий ведьмин слух. Она проводила его испуганным взором, а когда повернулась снова, оказалось, что они с братом стоят в дверях, а в белой, весьма роскошной, гостиной, уже находится не только Беа, но и несколько неизвестных ей человек. - Добрый... - юная ведьма запнулась, подбирая подходящее слово, и подумала, что стоило бы ей в свое время учить итальянский, но иностранными языками она пренебрегла в пользу иных наук, дающихся ей проще. - ...вечер? Скованно улыбнувшись, Морин продолжила. - Мы - Смиты. - весьма редкая фамилия. - Из Лондона. Трилистник на ее одежде избавлял от необходимости добавлять, кем ее саму считает большинство людей, и, вероятно, доставил некоторое количество беспокойства молодому, чуть старше них, господину, с которого с самого стоило бы немедленно написать портрет: взгляд ведьмы немного задержался на Николя, улыбка ее стала естественнее. Уже немного смелее она взглянула на другого мужчину, занявшего тактически верную позицию возле камина. На его одежде так же был знак, но иного рода. Слова брата о красивых итальянцах определенно оказались пророческими. Мортимер, стоя позади и справа от сестры на шаг, и ожидая, пока та последует примеру кузины и соберется с духом пройти внутрь помещения, приподнял в приветственном жесте обязательный котелок, и набросил на предплечье джентльменскую трость, с которой с некоторых пор не расставался, полагая, что та восполняет дефицит солидности, свойственный его возрасту. Одевался он всегда с большим вниманием к деталям, но сегодня явно желал произвести особенно хорошее впечатление. И перчатки. Разумеется. Без перчаток он на людях не появлялся. - Ужасная сегодня погода, не правда ли? - светским тоном присовокупил мистер Смит, галантно кланяясь и не менее галантно улыбаясь. Только здесь, когда закончились машины и коридоры, все они могли как следует разглядеть друг друга. * Вечный Рим (лат.)

Захарчик вскочил со своей соломенной лежанки с воплями: - А! Станция! Горим! Сердце порося стучало, как отбойный молоток, часто и громко. В полумраке своего сарая, он не сразу сообразил, что вообще творилось. А творился ночной кошмар. Ему снова приснилось, как на стары сарай с его драгоценнейшей персоной с орбиты грохнулась станция и чудом не убила, разметав сарай на занозы в радиусе два километра. Если подобное вообще можно было назвать чудом. После этой досадной неприятности, собственно он и начал говорить вместо: "Хрю", - более занятную фразу: "Хрю, я у всех вас калитку тряс"! Одно радовало, что он не стал обедом местного фермера, испепелённого огнём упавшей станции и на нежный бекон Захарчика больше никто не покушался с тех пор. - Ай, тьфу ты! Хрю-чёртов кошмар! Опять! Стотонная тяжесть в голове делала движения медленными. У свина сложилось ощущение, что космическая станция и правда не упала ему на голову, а заселилась прямо в мозги, не намереваясь оттуда съезжать лет ещё эдак триста. Непередаваемое ощущение полного тормоза. "Ох, как же болит голова"! Ночная попойка не прошла даром. Бурбон, сигары и пара девиц оставили Захарчика выжатым, как лимон, но довольным. Только сейчас, он сообразил, что стоит абсолютно голый и стесняется вспоминать, что те девицы с ним вообще делали. Извращенки. Но красивые! Вдруг поросёнка посетила шальная мысль: "Как вообще две красотки согласились со мной ..."? Ну да, он не простой хрюндель, а говорящий и сообразительный, как "птица говорун". "Может дамам не хватало духовного общения или просто острых ощущений"? - глядя себе ниже пояса, подумал свин. "Надо бы обязательно повторить этот прекрасный опыт", - шептал внутри озорной голос. Хотя, на фоне всех этих людей-икс, его персона выглядела весьма незаметной и заурядной. Один Циклоп чего стоил. Зыркнет на тебя и всё - ты бекон! Хорошо прожаренный, с корочкой. Окончательно отойдя ото сна, он вдруг взвизгнул, как..., короче, как свинья. Он вспомнил, что ему нужно бежать на встречу, деловую. Им заинтересовались какие-то влиятельные люди. "Конечно же заинтересовались! А кому не охота иметь под боком суперспособного чела? Ну или просто говорящее розовое рыло. Одно другому не помеха". Выскочив из сарая, Захарчик короткими перебежками прошмыгнул в дом, так, чстобы соседи не видели его нагишом. В доме же творился настоящий бардак. По-солдатски он начал приводить всё в порядок, поймав себя на мысли: "Родился свином, им и остался, даже после превращения, а сейчас ещё и с пропеллером в интересном месте". Ей богу, если бы лет двадцать назад, кто-то вошёл в этот дом и увидел, как он летает по комнатам, занимается уборкой и напевает песни, уже бился бы в истерике. Другое дело - сейчас! Ты можешь быть хоть устрицей-гением, знающей все языки мира, на тебя не обратят особого внимания. Спустя пятнадцать минут, свин уже стоял перед зеркалом в строгом костюме, пошитом по спец. заказу. "Ну и рожа у тебя, Шарапов"! - вспомнилась фразочка из какого-то допотопного кинца. Машинально запустив руку во внутренний карман, Захарчик убедился, что пистолет на месте и он готов ко всем неожиданностям. Вообще, свин был добрым до безобразия и добрым словом мог добиться многого. Но добрым словом и пистолетом он мог добиться ещё больше. Полковник Кольт одобрил бы. "Всё, пора бежать", - пробубнил зверёк себе под пятак, после чего его сдуло, словно ветром.

5 июля 1923 года Изнурительная жара спала, оставила в покое Флоренцию. Вечерний город жадно приник губами к водам Арно, словно дикий зверёк перед ночной охотой. Всё больше окон загоралось в старых и не очень домах богатого искусством и деньгами городом Италии. Северная Италия всегда жила богаче, но этот город не утратил своих позиций со времён Эпохи Возрождения. Висевшее предчувствие грозы сбылось. Но не гремели молнии, не содрогались здания. Просто шёл дождь. Охлаждавший брусчатку. Обнимавший столь желанными прохладными объятиями разогретые здания. Союз вечера и дождя решил обернуться против незадачливых прохожих, накрыв город сладким полумраком и тёплыми струями, неумолимо крадущейся под одежду, словно руки пылкой возлюбленной. Правда, курьер Святого Официума был далёк от столь романтичных помыслов. Во внезапно набежавшем помрачнении неба он с фонариком выискивал нужный дом. Вот! Небольшой двухэтажный домик встретил его светом окон первого этажа. А природа решила отметить это событие градом. Как вовремя! Пригляделся к вывеске, кивнул. Всё так. Рафаль Солейн, проживает вместе с сестрой Даниэль Солейн. Оба – маги крови, сестра работает парфюмером и целителем. На первом этаже её магазин. Стук в дверь. Громкий. Уверенный. Стук-предвестник перемен, новых событий. Голоса. Взволнованные. Быстрые шаги многих людей. Наказующий нахмурился, рука легла на пистолет. Один из двух, что всегда с собой. Профессиональная паранойя сразу подсказала картины заговорщиков, но была обуздана. Досье говорило, что этот Солейн (француз?) вполне верный слуга Инквизиции. Ещё один стук. Уже не просто уверенный. Требовательный. Мягкие шаги. Босые? Растрёпанные светлые волосы, легкомысленное домашнее платье с открытыми руками и живые синие глаза. Она не отличается завораживающей красотой. Но есть в ней что-то… располагающее. Солнечное. - Buona sera? «Добрый вечер – зачем вы здесь?». «Добрый вечер – кто вы?». «Добрый ли вечер?». Карие глаза внимательно осматривают от макушки до пят. Молодая женщина оглядывается через плечо, переминается с ноги на ногу. Хм. И правда босоногая. Любовница? У него не было сведений о других обитателях дома. - Buona sera, signora. Вы не Даниэль Солейн. - Верно. – Спокойный ответ. Она не боится незнакомца. То минутное удивление, растерянность сменились уверенностью, присущей кому-то, кто наделён властью. Кто умеет с нею обращаться. - У меня дело к синьору Рафалю Солейну. Он не показывает письмо. Слишком хорошо знает протокол. Но показывает инсигнию. В голубых глазах мелькнула тревога. Не за себя. Почему бы ей тревожиться за мага крови? - Уточните, синьор. – Ответным жестом плавно извлекает на свет свою инсигнию. Хмыкает. Инквизитор в столь фривольном виде в гостях у мага крови? Предлагает помериться инсигниями. И поза изменилась. Тоже стала властной, как и взгляд. А ещё она защищает его. Как пить дать – любовница. Не сдерживает усмешки. - Письмо от Римской Канцелярии. Полночно-чёрный конверт, на котором будто оставила след серебряная луна, появляется из глубин непромокаемого плаща. Зрачки аквамариновых глаз расширяются, в них мелькает страх. Пытается уверенно смотреть в карие, как кора могучего дерева, глаза. Замечает свободную руку на пистолете, изгибает бровь. - Scusatemi, signora. - Рука поспешно соскользнула с оружия, лёгкий полупоклон. Немыслимая вежливость от Наказующего. - Подождите минуту. Она тоже знает протокол. Знает, что он не войдёт внутрь, предпочтёт подвергнуть себя риску простуды, чем потенциальным опасностям. Карие глаза внимательно следят за скрывшейся стройной фигурой, но без тени плотского интереса. Слышит голоса, но не разобрать. Мягкие, вкрадчивые шаги. Шаги скорее хищного зверя, чем человека. Наказующий напрягся. Обычные маги так не ходят. Молодой мужчина лет тридцати, светло-русые волосы намокли. Руки в перчатках. Белая рубашка с элегантной зелёной вышивкой с короткими рукавами, простые чёрные штаны. Холодное, но вежливое лицо. Из-за двери, ведущей куда-то на улицу, смотрели две пары голубых глаз. Та светловолосая девушка и темноволосая, отвечающая описанию его сестры. День и ночь, опекающие своего Волка. - Синьор Рафаль Солейн? - Верно, синьор. Чем обязан? Конверт лучше слов отвечает на вопрос. Мужчина спокойно кивает, подписывает бланк получения. Ни страха, ни тревог. Наказующий понимает: это не первый чёрно-серебряный конверт в его жизни. Кто он, чёрт возьми, такой? - Благослови вас Господь, синьор, - отчего-то произносит Наказующий. - Благодарю. Да осветит его Свет вашу дорогу, синьор. Уже когда дверь закрывалась, Наказующий обратил внимание на глаза и чуть вздрогнул. Янтарные волчьи глаза. Появление курьера совпало с началом града, и Солейны, ужинавшие вместе со Стеллой, что точно-точно не дочка ректора ди Герры, срочно побежали накрывать от безжалостных льдин лекарственные растения в саду. - Фаль… - прошептала Стелла, обнимая помрачневшую Дани. - Десница Господня призывает Волка своего, - спокойно улыбнулся маг крови. - Опять? – подала наконец-то голос сестра. - Не опять, а снова. – Брат обнял названую сестру с другой стороны, а не-дочка ректора замкнула круг на троих. Даниэль хорошо помнила, что хоть и первое письмо, призвавшее её брата в Австрию через год после её поступления в Римскую Академию, не обрекло его на гибель, но ран он получил достаточно. За прошедшие девять лет таких писем больше не было. Она надеялась, что не будет. Были другие. Провести расследование здесь, при необходимости поддержать участием в столкновении во время задержания. Но даже обычные письма бывали небезопасными. Порой ей казалось, что это месть английского отделения Инквизиции и её приёмного отца им за дерзость. Рафаль же лишь с улыбкой отвечал, что Инквизиция доверяет ему. - Мне надо собираться. У него и так всё готово. Дежурный чемодан, в котором всё самое нужное, чтобы отправиться мгновенно. Девушки переглядываются и кивают друг другу. - Обязательно, - соглашаются обе в унисон и ведут его под ручки за обеденный стол. - Мне же собираться… - Ты хоть не своей сестре сказки рассказывай, - фыркает Дани. – Мы идём ужинать. Втроём. Часть твоей подготовки. - И не той, кто тебя шестнадцать лет знает, - вторит Стелла. – А мы тебе поможем собраться потом. - Стелла, тебе вообще нежелательно с нами, а уж ночью… - Мне желательно время провести с дорогими мне людьми. И точка. А тебе желательно при этом помолчать, Фаль, и наслаждаться обществом двух очаровательных синьорин. Ему редко удавалось переупрямить и одну из них. *** 10 июля 1923 года Она не хотела отпускать его. Ночные конверты любого цвета и окантовки – предвестники разлуки, возможно, разлуки навсегда. И Волк Господень смертен. - Мне пора, - шепнул Рафаль на ушко сестре. - Знаю. - Не грусти. - Не проси невозможного. - Жизнь – череда невозможного. - Прекрати философствовать, когда сестра печалится. - Не проси невозможного. Ощутимый тычок по рёбрам, мужчина охает. Это ему за дело. Нежно-зелёный агатовый розарий занимает своё место на его шее, белые пальчики скользят по гладко выбритой, загорелой щеке. Розарий из нежно-сиреневых камней занимает место на шее Даниэль. Их традиция. Перед долгими разлуками обменяться розариями. Мысли всегда стремятся к любимым. *** 11 июля 1923 года Флорентийский француз с удовольствием воспользовался возможностью освежиться с дороги. Как и сменить дорожный, пропыленный костюм на свежий. Вдохнул нежный запах лаванды, теряя на мгновение в нём голову. Чёрный, лёгкий костюм наследника когда-то французского аристократического рода, в котором бывали герцоги Нормандии. Только куртка защитная. И оружие всегда при себе. Трое впереди. Кто они? Он не успел их рассмотреть. Четверо во второй. Одна женщина и двое мужчин. И один Волк. А кто вы? Незнакомая дорога по Собору. Очень Важному Собору. Незнакомый Инквизитор. Тоже Очень Важный. «Его Святейшество?». Всё-таки Его Святейшество. Такой чести он ещё не удостаивался. Хотя от этой чести пахло опасностью. Рука в перчатке лёгким движением подхватывает яблоко из вазочки по пути к камину. Расслабленно опереться о стену возле камина. Вредно всё время быть в напряжении. Никто не подойдёт сзади. Видеть вход. Видеть красивый сад за окном. Значительно, значительно больше их садика во Флоренции. Богаче. Какой же у них хороший дома садик. Хрум.

По водопроводной трубе постучали чем-то железным, и с первого этажа из проклятой комнаты, откуда вечно воняло масляными красками и растворителями, донесся ликующий голос соседа: — Мадмуазе-ель! Мадмуазель Жу-жу, а вы знаете, что я еду в Рим писать портрет нашего благословенного понтифика? Жози закатила миндалевидные глаза и тряхнула белокурыми кудряшками. Опять этот беспутный итальяшка. Вечно дыра в кармане, а хвастовства… Типичный средиземноморский темперамент, так ее раздражавший. — Ой да конечно. Небось и приглашение-то курьер на белом коне привез не иначе, — звонко отозвалась мадмуазель, не торопясь покидать удобной кушетки перед радиолой. Над балконной геранью показалась торжествующая физиономия с взлохмаченной шевелюрой. Перекинув ногу через балконную ограду, негордый без-пяти-минут-великий-и-богатый месье Буджардини, для разнообразия, в штанах и халате, помахал перед носом озадаченной содержанки злополучным конвертом. … — Ой, а тут дальше про отлучение! — испуганно воскликнула мадмуазель, поправляя кудряшку и тыча пальчиком в текст. — Что? Где? — Николя попытался заглянуть в послание, для чего ему пришлось приобнять Жу-жу за плечики и буквально нависнуть над ее декольте, щекотясь ухом о кудряшки. В такой позиции любая дурная весть оказалась бы сдобренной изрядной величины ложкой меда. Так что к приписке, до которой дочитать у художника терпения давеча не хватило, он отнесся с легкомысленностью истинного человека искусства: — Ах это… Ну, думаю, у них там в Риме это принято. — Николя щелкнул пальцами. — Интригующие постскриптумы. Что-то вроде «Будете в наших краях, не примените заглянуть на чашечку чая. Чай у нас обычно без четверти пять». Жози глядела снизу вверх на приосанившегося брюнета, вес репутации которого буквально только что преодолел в ее глазах отметку, за которой ресницы сами собой начинали робко дрожать, а щеки — покрываться румянцем. — Я к вам еще забегу попрощаться, — в самый неподходящий момент протараторил художник и, вежливо выдернув из пальчиков кокотки папское послание, ретировался от греха подальше. Собственно — в Рим. … В машине было душно. Рядом сидели какие-то люди. Перестав быть центром внимания сопровождавших его по всему комфортному пути инквизиторов, он потерялся в этой небольшой толпе мужчин и женщин, плохо понимая, отчего вдруг их стало много и кто все эти люди. Николя попытался абстрагироваться от этого странного события и почти всю дорогу в машине проглядел в окно, время от времени вежливо и немного смущенно улыбаясь дамам… ну и сеньорам тоже. Так. На всякий случай. В основном пытаясь понять, не маг ли кто-нибудь из них. Маги… не были в числе лиц, знакомства с коими он жаждал. Фобии артефактора.

Голубые глаза вернулись на её лицо. На долгое, долгое мгновение. Мгновение, полное возможностей. Войны ты мой цветок, Маргарита Брук. И серый цепкий взгляд замер, вдруг перестав быть цепким. Ты ведь знаешь, для кого этот цветок? Суррогат женственности, которой у меня нет. Пришлось позаимствовать у Хельмы. Но знал бы ты, чего мне стоило его надеть… Всей. Моей. Нежности. Всегда ведь была возможность протянуть руку. Позволить мне встать рядом. Хотя бы попытаться сдержать свое стремление к абсолютному превосходству и вечному сражению за стаю. Ты ведь победил. И этот цветок — мой белый флаг. Так уж заведено: чем больше стараешься сблизиться с кем-то, тем приходится больше раскрываться для удара. И его обычно наносят в самый сокровенный момент, когда принимаешь свою зависимость от другого и уже готов счесть ее за благо. Он говорил, а серый цепкий взгляд всё не отводили. Он просто становился суровее. - Двоевластие на моей памяти никогда не доводило до добра и только создавало для всех сложности. А поскольку мы, как вы метко выразились, в эпицентре катастрофы, то у нас нет времени для лишних сложностей и разборов полётов. В этой связи, я с этого момента полностью передаю в ваши руки командование экспедицией, капитан Маргарита Брук. Ваше решение по всем вопросам будет окончательным как для меня, так и для экипажа. Свои научные обязанности я буду исполнять в полной мере, какой потребуется. Одна. Марго вздохнула. Потолок — прекрасное место для вдохновения. Она тоже уже не смотрела на Рэннела. Она смотрела вверх. Командиру передают руководство операцией в экстремальной ситуации, а всё, чего ему хочется, — это не разрыдаться. Пауза продлилась недолго. Разочарование сменилось привычным равнодушием. Хотелось послушать команду. В конце концов, если Рэннел это серьезно, то сейчас нужно понять, где тушить пожар возмущения. Когда Аника закончила, Маргарита уже совершенно взяла себя в руки.

- Сеньо... риты (выбрал он наконец обращение после небольшой паузы), благодарю вас. Кажется, это всё. - Морин! Его великовозрастная сестрица ползала по полу, словно годовалое дитя. Никакого понятия о собственном достоинстве! Не видя за собой заслуги в сборе рассыпавшихся вещей артефактора, Ратто пропустила мимо ушей и его обращение к ней, и даже улыбку. Зато вовсю уставилась на кричащего на собственную сестру инквизитора. Ничего предосудительного, требующего окриков и заката глаз, поведение девушки, на ее вкус, собой не представляло, но вместо того, чтобы помочь сестре... Разговоры на художественную тему ее нисколько не интересовали - в этом деле она не разбиралась совершенно. А вот внимание кузины к тому же инквизитору вызывало вопросы. Оторвав взгляд от Смита, Ратто уставилась на англичанку: и ей нравится его болтовня? Ах, да. Трое из семи в этой компании оказались родственниками, видимо, этим и объясняется все происходящее между ними. Но не слишком ли много родственников на одно дело? Все страньше и страньше.

Профессор позволил только себе чуть скривиться при упоминании её решения о передаче полномочий. Право слово, нашла кому передавать. Первоклассному пилоту с сомнительными навыками социального взаимодействия и приоритизации. Макс, Хельма, Иван - любой из них подошёл бы лучше, но она выбрала Эдварда Шимидзу. Она задавала вопросы - но в ответах не нуждалась. Он открыл рот и закрыл, как рыба. Наставал момент попкорна и чипсов из морской капусты. Для других, наверное, не для него. Нагнетает обстановку. Реализм, приправленный щедрыми щепотками угрозы. Страхом не удержать команду. Страхом не смотивировать людей. Ты и сплотить их сможешь только на время, милая девочка. Пока горит свет и открыты глаза. Пока дышат ядерный реактор "Архимеда" и биореактор - Водного дома. Они - преграда для сорняков страха, которые ты сейчас сажаешь и щедро поливаешь в их душах. И в своей. Не в его. Он слишком много видел и много сделал, чтобы бояться смерти. Но когда погаснут приборные доски в "Мотыльке" и "Муле", взрывным ростом взмоют сорняки страха, начнут душить их. Чихнёт реактор, заморгает свет - они вздрогнут. Вот это ты сейчас делаешь, дорогая моя Маргаритка с нежной, цветочной заколкой. Войны ты мой цветок, Маргарита Брук. Недовольно дёрнул щекой. Закусил губу. Перевёл взгляд на потолок, ища ответы, просчитывая варианты. Как ловко ты обставила всё. Голубые глаза вернулись на её лицо. На долгое, долгое мгновение. Мгновение, полное возможностей. Настало время принять ещё одно решение. - Вы правы, капитан, - неохотно признаёт седой учёный, урезоненный доводами молодой женщины. - Мы в эпицентре разворачивающейся войны. Это уже не научная экспедиция. Это военная вылазка на территорию противника, где мы собираем информацию. Военно-научная разведка, чтобы понять и подготовиться. Поэтому есть только одно решение, которое я могу принять в этой ситуации. Зря ты боялась, цветок войны, что профессор решит после всего сделанного дать полный назад. - Двоевластие на моей памяти никогда не доводило до добра и только создавало для всех сложности. А поскольку мы, как вы метко выразились, в эпицентре катастрофы, то у нас нет времени для лишних сложностей и разборов полётов. В этой связи, я с этого момента полностью передаю в ваши руки командование экспедицией, капитан Маргарита Брук. Ваше решение по всем вопросам будет окончательным как для меня, так и для экипажа. Свои научные обязанности я буду исполнять в полной мере, какой потребуется. Цвети, милый цветок, цвети.

Мортимеру бы доставила большое удовольствие реакция на дурацкую шутку про голубей, если бы не одно крохотное обстоятельство. - Морин! Его великовозрастная сестрица ползала по полу, словно годовалое дитя. Никакого понятия о собственном достоинстве! - Что? - мисс Смит уже подобрала последний винтик и, с готовностью опираясь на руку художника, вставала. Сама невинность. - О, Господи.. - мистер Смит закатил глаза, не желая сейчас развивать эту тему. Может быть, после. Если будет время. - Сеньо... риты (выбрал он наконец обращение после небольшой паузы), благодарю вас. Кажется, это всё. Мисс Смит, не чувствуя себя совершенно виноватой, аккуратно расправилась юбку, поправила волосы и ласково улыбнулась Николя. - Не стоит благодарности. Мне вдруг захотелось помочь. Если она всякий раз с такой готовностью и самоотдачей поддавалась любым своим порывам, обоих, и брата и сестру, поджидало в жизни ещё немало неловких ситуаций. Сердито глянув на Морин ещё раз, для острастки, инквизитор педантично поправил галстук и покосился в сторону Беатрис. С некоторых пор он стал замечать за ней некоторые странности. Эти взгляды, разные мелочи... Вот и сейчас: выходило, что он нравился ей? Во всяком случае, временами мисс Блэк смотрела на него с удовольствием. - А рассказ будет? - с улыбкой спросила Беатрис Поймав эту так или иначе лестную для себя мысль за хвост и покрутив ее так и этак, Мортимер цокнул языком. - Конечно! И принялся нести относительно правдоподобную чушь о расположении лапок и пёрышек у голубей на древних иконах, про вылинявшие краски и ошибки древних иконописцев, которые и довели некоторых отцов вселенской церкви до крайних проявлений арианской ереси, что закончилось весьма плачевно для голубей. А некоторых еретиков ещё и подвели под монастырь во всех смыслах. Все равно же никто не мог разоблачить его, так почему нет?..

Рука взметнулась, обрисовывая в воздухе анфас сеньора Мортимера на уровне носа сеньора Мортимера. — Абсолютно! Абсолютно, вы будете бесподобно смотреться на фоне ясного Римского неба. Белые голуби, облачко слева вдали, край моря… И базилика… Скажу по дружбе: мои портреты… как бы это сказать, приносят успех. Без ложной скромности, — он весьма лживо улыбнулся смущенно качнув головой. Вздохнул с воодушевлением дорогостоящего портного и добавил. — И инсигнию серебром с бликами солнца… Римское небо, сеньор Мортимер! Оно пойдет вашим глазам.  Мортимер на мгновение опешил, когда рука человека искусства замельтешила перед его носом, имитируя процесс. Надо отдать должное, на мгновение он и впрямь задумался... Но вот, моргнул, и снова засмеялся, куда дружелюбнее. Ему уже нравится этот фат и враль. В том, что касалось затуманивания мозгов разговорами, у Николя следовало бы даже взять пару уроков. - Вы всерьез заинтриговали меня, сеньор. Но заявляю со всей ответственностью, никаких белых голубей не должно быть. Это может быть сочтено за ересь, а я, каким бы странным это не показалось, не планирую закончить свою полную перспектив жизнь на костре. И вам... - он чуть склонился вперёд, зловеще понизив голос. - ...не советую. Это, знаете ли, весьма неприятно. Тут чемоданчик подвёл владельца, мелочи рассыпались. Морин инстинктивно вскочила, когда под ноги ей закатилась большая гайка и... утратив всю свою благовоспитанность, она тут же опустилась на колени и вместе с художником принялась ползать по полу, собирая потерянные вещи.

- Хорошая история, мне нравится, - поделилась она своим мнением. Мортимер улыбнулся мисс Блэк так, как это у него временами выходило: как-будто он, все тот же, всю жизнь ей знакомый задиристый мальчишка, и, в то же время, кто-то совсем другой. - Рад слышать, дорогая кузина, что тебе все еще нравится слушать мои рассказы. Заодно, у присутствующих теперь осталось чуть меньше пробелов относительно дружеских и родственных связей этих троих. Голубоглазая особа, меж тем, нет-нет, да и поглядывала в сторону Карлы. Невероятно заинтересовала ее эта женщина, демонстративно отвергающая любые нормы поведения. Впрочем, стоило появиться опасности снова наткнуться на суровый взгляд черных глаз, ведьма немедленно делала вид, что вовсе даже и не смотрела в ту сторону. И принималась со вниманием слушать болтовню брата.

Стыковочная шахта "В", 11:11 - Макс! - манипулятор ткнулся в жёсткий наплечник стилсьюта. Спящий вздрогнул, путаясь в обрывках тягучих сновидений. Прошло ровно 7 минут, как сознание провалилось в глубокую пропасть забытья. Ещё на грани яви с трудом приподнял веки и посмотрел в зрачок камеры. - Что? - еле слышный вопрос. - Профессор Рэннел сказал, чтобы ты спал, а отчёт о собрании он отправит на твой экзокортекс, - отрапортовал Шифти. - А... - глаза снова закрылись и через несколько секунд открылись. - Где собрание? - В кают-компании. Макс вздохнул и приподнялся на локте. Тело, как кусок иридиевой породы, стил, будто из осмия. Воздел себя над кроватью, сел и уткнулся лицом в перчатки. Сила воли ватная. Подняться на ноги всё равно что подвиг совершить. Протянул перчатками по щекам, тряхнул головой. Овощ. Единственное утешение - головная боль отступила. Теперь надолго. Поднялся. Заказал в изготовителе бутылку воды и посмотрел на панно. - Что скажешь? - ткнул пластиковым горлышком в сторону испачканной стены. Шифти крутанулся на ноге и уставился на цветные разводы. - Не твой стиль. - Не мой. - Авангардизм? - Мм... - Макс отхлебнул воды, придирчиво рассматривая произведение. - Типа того. А подробнее? - Ммм... - скопировал Шифти создателя. - Сюрреализм или символизм. Типа того. - Ну да... Как там доктор Бьёрк? - ещё несколько глотков воды заставили окончательно проснуться. - Доктор Леманн даёт благоприятный прогноз в отчёте. - Замечательно, - Макс вздохнул, захлопнул крышечку на бутылке. - Пойдём на собрание. - Профессор Рэннел сказал, чтобы ты спал. - Да, но я уже не сплю. - Тогда пойдём, - и Шифти шустро поколесил к выходу из шахты.

- В мере своих сил и возможностей в Лондонское отделении Аналитического Департамента, мисс. Мистер Вуд был человек невыдающейся внешности. Морин даже находила немного странной его манеру неторопливо протирать очки платочком. Но хорошее отношение к себе, душевную теплоту, она улавливала инстинктивно, как зеленые листочки улавливают свет и тут же поворачиваются к нему, не потому что хотят, а потому что такими их создал Бог. - О. Понимаю. - заметно смутившись, Морин перестала, наконец, разглядывать круглые стеклышки очков. Мистер Вуд работал головой, если можно так выразиться. То есть, делал то, что ей самой удавалось плохо. Кроме того, похоже, у него плохое зрение: физический недостаток, затрудняющий жизнь. Ей самой никогда не доводилось испытывать ничего подобного. Иногда Морин чувствовала за это вину. О да, отмолчаться не получится. Ратто повернула голову и пристально посмотрела на молодого человека, гадая, какая такая муха заставила его представить, будто она может быть замужем? Обращение "сеньорита", впрочем, вызвало бы у нее не меньшее возмущение. Ратто достала сигарету, повертела ее в руках и сунула в рот, зажигать, правда, не стала. В голове вертелась куча вариантов ответа, от "а тебе не все равно?" до "а если была, но не хочу говорить об этом?", но необходимость изображать хоть какое-то подобие вежливости победила: здесь были дамы, юные и благовоспитанные. Mio Signore1 , насколько все-таки проще разговаривать с уличной шпаной. - Карла, - коротко представилась она, не вынимая из рта сигарету, - оперативник отряда Наказующих Катании, - правая рука, свободная от сигареты, слегка приподняла шляпу, а взгляд поочередно пробежался по всем присутствующим, - лучше без "мисс", "сеньор", и прочей мишуры. Мортимер выдержал пристальный взгляд, взрезающий его, он готов был побиться об заклад, не хуже скальпеля и хладнокровно ворошащий окровавленные внутренности, без видимых усилий. - Как будет угодно, Карла. - непринужденно согласился он, отметив про себя, что на вопрос сеньора (или сеньорита?) так и не ответила. Впрочем, нежелание собеседника поддерживать разговор нисколько его не обескураживало, напротив, так он чувствовал себя даже свободнее. Только при виде сигареты брови слегка приподнялись вверх, как-будто свежеиспеченный инквизитор только теперь впервые увидел курящую женщину. Из-за его плеча высунулась благовоспитанная сестрица, синие глаза ее зажглись любопытством при виде столь свободного поведения Карлы, сама возможность коего, похоже, была для Морин открытием. - Как я уже сказал, мы в с сестрой в Риме впервые. - "упор" продолжал непринужденно болтать, уже даже не столько с Карлой, сколько со всеми сразу. - Невероятный город. Столько историй. Я непременно посетил бы пьяцца Навона и церковь святой Агнессы. Вы же знаете эту историю? - Мортимер обвел присутствующих взглядом человека, убежденного, что говорит о самых широкоизвестных вещах. - Ну, ту самую, о святой Агнессе и садовнице, оплакивающей свои цветы? Эта женщина, Мария (кажется, всех женщин во всех легендах, зовут Мариями), горевала о своих цветах, что погибали от дурного влияния магии, печать которой осталась на городских улицах после Римской бойни, и не было силы, способной остановить это увядание. Она так искренне оплакивала их, что ей явилась святая и остановила увядание своей силой. Ходят слухи, что на рассвете, в то самое зыбкое время, между светом и тьмой, можно даже увидеть ее, святую Агнессу, с пением ходящую между цветов и поливающую их из лейки. Морин моргнула и перестала смотреть на Карлу, переключившись на братца, затеявшего рассказ. - Я никогда о таком не слышала. - возразила она на заявление, что об этом должен знать каждый. - Так или иначе, - Мортимер сделал неопределенное движение рукой. - незабудки действительно цветут перед этой церковью каждое лето, до сих пор, независимо от погоды. Уже почти тысячу лет. Жаль, нет времени убедиться лично. Он наткнулся на этот синий взгляд и повис на нем, словно это была единственная постоянная в завертевшемся, утратившем гравитацию мире. Невольно, безотчетно он одними губами повторил ее имя, пытаясь сопоставить оторопь, охватившую его, с незнакомым звучанием «Мори́н». — Позировали ли вы когда-нибудь для портрета?.. Ой, простите, я не представился. О-ля-ля. Николя… ха-ха-ха… вы заметили? Рифма. Оля-ля… Он обвел взглядом всех этих обладателей инсигний, стушевался и, прокашлявшись, потупил взор, наконец-то произнеся ожидаемое от него: — Николя Буджардини. Художник. Портретист. Шляпу он, оказывается, давно держал в руке. А знака ведьминской принадлежности сеньоры (или сеньориты?) Смитт попросту не заметил. В последний момент Морин поймала застывший на ней взгляд и это выражение лица... Она много раз видела такое прежде. Бледные щеки залил румянец. - Простите. - это случалось довольно часто. И каждый раз она раскаивалась. Раскаивалась в том, что совершенно не могла контролировать. - Простите, что? - это уже вклинился братец. Очевидно, такой поворот беседы вогнал его в легкий ступор. Морин же напротив оживилась. - Нет, сэр, никогда. - призналась она и тут же огонек интереса зажегся в глазах. - А почему вы спрашиваете? Шутка с рифмой выдалась не то чтобы очень удачной, если судить по физиономии мистера Смита, но юная ведьма серебристо рассмеялась. - Это комплимент, Мортимер? - она обернулась, как бы ища подтверждения своим словам. - Да. - натянуто улыбнулся братец. - И, поправьте меня, если мне показалось, но, по-моему, вы еще и пяти минут не знакомы. Не рано ли? Для такого рода комплиментов? Их лондонского наставника, наблюдай он свою ученицу в течении этих пяти минут, удар бы хватил. Оставалось только прямо спросить, кто он еще и чем полезен Инквизиции, но это была такая грубая бестактность, которую Беатрис не могла проявить никогда в жизни. А Морин могла и даже уже собиралась задать соответствующий вопрос, но сеньор художник пояснил все сам. - Так вы артефактор! Потрясающе. - она восхитилась. - Да уж. - согласился брат, но его, похоже, потрясала вовсе не профессия этого господина. Что ж, это объясняло практически все. Ремесло артефактора, таинственное и эффективное, весьма высоко ценилось в святой инквизиции. - Благодарю, мисс Морин, редко такое говорят про них, - снова доброжелательная, чуть потеплевшая улыбка. - Это дивный комплимент из уст ясноглазых фэйри Туманного Альбиона. - Взгляд возвращается на брата. - Надеюсь, солнце Италии будет ласково к вам обоим. Морин просияла. - Вы очень добры, Рафаэль. И. - Молодость - не порок. Все люди когда-то были молоды. - от ее брата. С тех пор, как он получил, наконец, свою инсигнию, тема возраста почти перестала его беспокоить.

- Из Лондона и на службе Инквизиции. - счёл нужным добавить интеллигентно харизматичный и молодой мистер, очень естественно, как бы между делом (а на самом деле, просто не имея сил отказать себе в этом маленьком хвастовстве), отводя чуть в сторону полу пиджака, где на внутренней стороне, закреплённая специальной булавкой, всякому, готовому смотреть, виднелась инквизиторская инсигния. - Как отрадно, что Лондонская Инквизиция не видит в молодости порока, - улыбается маг крови, рассматривая инсигнию, вежливо склоняет голову. И не поймёшь - то ли тонко посмеивается, то ли уважительно оценивает таланты столь молодого инквизитора. Вряд ли они слышали про него. Про него и в Италии мало слышали. И хорошо. Так и должно быть. У Волка Господнего несмотря на его верность делу Господа несколько напряжённые отношения с теми, кто стоит на формальностях в отношениях со Святой Троицей. "Мортимер, Морин", - шепчут губы, запоминая. Морт. Мортис. Смерть. Инквизитор и ведьма. Брат и сестра. Интересно, работают вместе? - У вас очень красивый цвет глаз, сеньор Солейн. Никогда такого не видела. - немедленно поделилась она сделанными выводами, с тем видом, с каким сообщила бы солнцу, что оно, это же очевидно, радует всех живущих на земле одним своим наличием на небосводе. - Рафаль, - подтверждает рассматриваемый и расспрашиваемый, ничуть не смущаясь ни первого, ни второго. Ответный взгляд не отрывается от голубых, как озеро Комо, глаз. Смотрите, если хочется, мисс. - Должен был быть "Рафаэль", верно подметили. Но ошибка клерка дала чуть иное имя. Впрочем, меня называют обоими именами. И менее приятные вещи маг крови в свой адрес тоже не раз слышал, и значительно менее нежным голосом сказанные. - Благодарю, мисс Морин, редко такое говорят про них, - снова доброжелательная, чуть потеплевшая улыбка. - Это дивный комплимент из уст ясноглазых фэйри Туманного Альбиона. - Взгляд возвращается на брата. - Надеюсь, солнце Италии будет ласково к вам обоим. Профессионал по яблочкам чуть усмехнулся в ответ на изучающий взгляд темновласки и склонил голову и в адрес второго служителя Инквизиции. Цеховой знак мага крови на левой стороне костюма говорил сам за себя. И Волк не служил Инквизиции. Волк служил Господу, а организации, их структуры - преходящи. Только музыка да план Божий вечны - но не неизменны.

- Приятно познакомиться, мистер Буджардини, - позволила себе легкую улыбку Беатрис. - Вы из Рима? - Кастеллабате, - машинально уточнил итальянец, растеряв всю свою парижскую лакировку. Признав отсутствие принадлежности к инквизиторской касте, он меньше всего ожидал продолжения. Казалось, что вот сейчас охрана отправит его восвояси.... на что Николя очень надеялся. А то не было бы хуже. Впрочем, по возвращении домой история выйдет приуморительная... Никто его никуда не отправлял. - Ну там давно осталось мое, так сказать, родовое гнездо. Дом артефактора Буджардини, не слышали? То есть живу я Париже, - поправился он, коротко кивая приветливой незнакомке. Кажется... она представлялась? У Николя смешалось всё в голове и половину названных имен он тут же позабыл. Темные волосы девушки сработали мнемоническим щелчком в короткой памяти художника, и он радостно присовокупил, - сеньорита Блэк. Всё шло, похоже, своим чередом. И чего он всполошился? Николя начал догадываться, что ошибки не произошло. - А знаете, среди моих клиентов немало служителей церкви и Священной инквизиции.

- Рафаль Солейн, - поклонился маг крови всем участникам, обозначив ударение в обоих случаях на последнем слоге, и из вежливости продолжил на английском с лёгким акцентом - то ли французским, то ли итальянским: - Добро пожаловать в Италию, мисс Смит, мистер Смит из Лондона. - Перевёл взгляд на остальных. - Леди, джентльмены. - Из Лондона и на службе Инквизиции. - счёл нужным добавить интеллигентно харизматичный и молодой мистер, очень естественно, как бы между делом (а на самом деле, просто не имея сил отказать себе в этом маленьком хвастовстве), отводя чуть в сторону полу пиджака, где на внутренней стороне, закреплённая специальной булавкой, всякому, готовому смотреть, виднелась инквизиторская инсигния. - Мортимер. - дополнительно представился инквизитор. - А сестру мою зовут Мори́н. Это то, что он счёл нужным добавить о себе, и все так же естественно и даже небрежно запахнул пиджак, снова скрывая овал из серебра размером с ладонь. - Польщён знакомством. - Рафаль? - переспросил музыкальный девичий голосок, видимо, греша на возможный языковой барьер. - Это как Рафаэль? Морин вгляделась в лицо мага крови, кажется, совершенно не стесняясь смотреть незнакомому человеку в глаза так долго. - У вас очень красивый цвет глаз, сеньор Солейн. Никогда такого не видела. - немедленно поделилась она сделанными выводами, с тем видом, с каким сообщила бы солнцу, что оно, это же очевидно, радует всех живущих на земле одним своим наличием на небосводе. - Это Рим, мистер Смит. Лето всегда испытывает стойкость его гостей и жителей. - Несомненно. - вежливо согласился Мортимер, делая вид, что не замечает бестактного поведения сестры. - Но мы - дети Туманного Альбиона, жара губительна для нас, как железо - для фэйри. Инквизитор самого младшего, седьмого, ранга тонко улыбнулся. Ирония заключалась в том, что действительно было в них нечто от сказочных созданий, так сразу и не сказать, дурных или хороших. Пожалуй, непредсказуемость была наихудшим из вариантов. Морин, похоже, немного освоилась. Она сделала несколько шагов в сторону дивана, и чтобы закрепить успех, брат первым занял место рядом с дамой в мужском костюме и в элегантной, хотя тоже далеко не дамской, шляпке. Дама представляться не пожелала, но мистеру Смиту было бы интересно узнать ее имя, и теперь, приняв позу, подобающую джентльмену в обществе, с котелком, накинутым на колено, он вскользь глянул на нее, обдумывая, как бы удовлетворить свое любопытство и не погрешить при этом слишком грубо против этикета. Морин теперь ничего не оставалось, как сесть рядом с братом, по другую сторону от него. Чтобы чем-то занять руки и не мучить более нитку с жемчугом, она взялась за чашку: напрасно. Ни пить, ни есть не хотелось совершенно. Она посмотрела на Беатрис, но та сосредоточенно молчала, ожидая, что будет дальше и юная ведьма опустила глаза в пол. - Вы бывали прежде в Риме, сеньора? - кажется, Мортимер пришел к некоему компромиссу внутри себя и полуобернулся к Карле. - Вот мы с сестрицей здесь первый раз и, должен сказать, это поразительное место. Забросив в омут этот камешек, он стал терпеливо, с вежливой заинтересованностью, ждать, когда пойдут круги по воде.

Рим закутал ее в чуть более легкую, прохладную, жару чем та, что царила на Сицилии. Карлу встретили на вокзале, можно сказать, подхватили под белы рученьки, хотя никаких сообщений ни о времени, ни о способе своего прибытия она никому не отправляла. Впрочем, удивляться тут было нечему, оставалось только спокойно последовать за своим сопровождающим. Улицы Рима, наполненные историей, летним солнцем и людьми, гордыми от того, что живут в центре верующего мира, оставили Ратто равнодушной. Интересно ей было только то, зачем ее сюда вызвали, но задавать вопросы своему сопровождающему не имело смысла. Семь лет работы на Инквизицию научили ее задавать только действительно важные вопросы только обладающим нужной информацией людям, а то, что сопровождающий вряд ли обладает как нужной информацией, так и правом ее сообщать - было очевидно. Кроме того, с тех пор, как ее непосредственный начальник фактически снял ее с костра, она считала себя чем-то вроде вещи, живущей и здравствующей до тех пор, пока она приносит Инквизиции пользу. Так что нет ничего удивительного в том, что один хозяин временно передал ее во владение кому-то другому. По собственной же инициативе или по принуждению - вопрос второй. Одета она была в свой обычный костюм, пряча глаза от солнца и прохожих под шляпой, а пистолет с механизмом, который у нее не отобрали ни семь лет назад, ни сейчас - под наброшенной на левую руку легкой курткой. Никаких чемоданов у нее не было, пара вещей в маленькой сумке, переброшенной через плечо, и все. Самое необходимое всегда были при ней. И на ней. Белая кожа, на удивление остающаяся бледной даже под постоянно палящим итальянским солнцем, оттенялась черными глазами и гладко зачесанными назад, такими же черными, волосами, вкупе с некоторыми чертами лица могла создать впечатление некой аристократичности своей обладательницы, но наваждение быстро смывалась резкими, мужскими движениями и грубой, уличной манерой манерой держаться и говорить. В отведенной ей комнате стандартного инквизиторского дома, куда Ратто поселили даже не спросив удостоверения, заняться было абсолютно нечем. Разве что в очередной раз перебрать и смазать оба пистолета, разобрать и собрать артефакторный механизм вброса. А еще закурить на маленьком балконе, погрузившись в собственные мысли. За привычной работой, в тишине, изредка нарушаемой веселыми криками играющих на улице детей, незаметно пролетело три часа. Стук в дверь застал ее уже одетой, экипированной и готовой к выходу, а два автомобиля, к котором она спустилась вслед за очередным, переполненным собственной важностью и святым долгом, сопровождающим, так же не заставили удивиться. Удивиться заставила такая разношерстная компания, которой, судя по всему, предстояла поездка туда же, куда и ей. Бросив взгляд на первое авто, которое занимали две двушки и парень, все через чур юные и неопытные на ее вкус, Ратто пожала плечами и села во второй автомобиль, заняв в нем переднее место и даже не взглянув, при этом, на трех оставшихся мужчин. Всю поездку она молча смотрела в окно, как будто продолжая о чем-то размышлять, ничему не удивляясь. И так же молча, по-привычке пряча взгляд под шляпой, заняла место на одном из диванов, где их всех оставили ждать. Инквизиторы четвертого ранга, так же в роли сопровождающих, с недавних пор тоже не заставили ее удивиться.

Лазарет, около 9 утра. Спящего эскулапа беззастенчиво рассматривали с женским оценочным любопытством. Серый взгляд пытливо подмечал и встрепанные каштановые волосы, и не по возрасту глубокие морщинки меж бровей, скользил по абрису носа к расслабленным во сне губам и рыжей щетине. Примечательное лицо. Не назовешь безусловно красивым, но в том и бОльшая притягательность. От эталонных красавчиков - детей пластической хирургии - с идеально выверенными пропорциями, бросало в легкую дрожь, но вряд ли ту, которую преследовали целью эти жертвы собственного нарциссцизма. А доктор Леманн был весьма привлекателен и вряд ли его нынешняя пациентка была одинока в своем суждении. Но что скрывалось за этой маской кроме профессионализма в работе и дозированной вежливости? Даже легкий акцент никак не удавалось распознать, чтобы чуть снизить градус загадочности их штатного врача. Но не пора ли доктору выписать свою подопечную, выдав рекомендации по дальнейшей реабилитации и выставив счет за свою работу? Сколько времени сказать было трудно, но чувствовала себя Аника весьма не плохо. И хотя любоваться своим - на данный момент личным - лекарем было весьма приятное занятие, но чувство голода, становящееся все навязчивее с утекающими минутами, подсказывало, что насыщаться должно не только иллюзорными образами. - Доктор Леманн, - позвала Бьёрк. Будить последнего по имени показалось непозволительно личным в их установившихся отношениях врач-пациентка. - Я бы хотела закрыть свой больничный лист.

Сицилия, г. Катания, 24 сентября 1916 года. Карла снова увидела инквизитора только через пять дней. После шестичасового допроса ее вернули обратно в камеру, не забыв тщательно обработать нанесенные раны. Кормили как по часам, но на вопросы, если они были, тюремщики отвечали молчанием. В остальном, про девушку будто бы все забыли. До определенного момента. Пять дней слились в один, но очень длинный. Окон в камере не было, поэтому судить о смене дня и ночи можно было только по частоте доставки еды. Впрочем, Ратто было все равно, она почти все время спала. Просыпалась, когда открывалась дверь и очередной служитель приносил еду, съедала все и снова спала. Кормят, поят, не трогают. Тепло, светло и мухи не кусают. Что еще нужно? Отоспаться, зализать раны. Пользоваться моментом, радоваться тому, что имеешь здесь и сейчас, тому, что жива. Все просто. Её привели в ту же самую комнату для допросов, вся разница была в том, что Амадео уже сидел за столом, его не пришлось ждать. Дождавшись, пока заключённую прикуют к кольцу на полу, а конвоиры выйдут за дверь, инквизитор подвинул поближе к девушке тонкую картонную папку. - Ознакомься. Внутри можно было найти признательные показания некоего Согни ди Пьяцца, инквизитора пятого ранга и, как следовало из текста, непосредственного начальника ныне покойного Стефано Бруццо. Разделявшего, как оказалось, пристрастия убитого в полной мере и, в обмен на поиск подходящих жертв, покрывавшего своего подельника. - Его заместитель покинул город в неизвестном направлении, пока я беседовал с тобой, сам ди Пьяцца оказался менее прозорлив. Или же решил, что дядя-кардинал в Римской Курии сумеет его прикрыть. Напрасные надежды, - в голосе инквизитора слышалось мрачное удовлетворение, почти перекрывавшее усталость, похоже, спал он, в лучшем случае, часов десять за все эти дни. - Почему я все это тебе рассказываю? Для этих заблудших душ все уже предопределено, их ждет аутодафе. С тобой все несколько... иначе. В обычных обстоятельствах тебя бы ждала смерть, вне всяких сомнений. Но, учитывая твою историю и проявленные тобой способности, я склонен не пускать на ветер такой талант. Ты можешь и дальше упорствовать в заблуждении, что мы все здесь такие и взойти на костер с гордо поднятой головой, так никому ничего не доказав и не переубедив. Или ты можешь войти в мою команду, как оперативник и служить делу Церкви, как это делаю я. Да, за тобой будут неусыпно наблюдать. Да, тебе придется работать на износ тела и воли. Да, решения за тебя буду принимать я. Но ты сможешь сделать наш мир хотя бы чуточку лучше. Как и собиралась, когда поступила в Академию. И на этот раз, от тебя не отмахнутся, потому что у кого-то там есть связи. Мы все равны пред ликом Господа и забывающим об этом напоминаем мы, Псы Господни.  Freebie7 закончилась, и ее отвели назад, в ту же допросную. Сane Punitivo уже был там, а в её руках оказались документы, из которых выходило, что во-первых, Бруццо был не один, а во-вторых, что сообщник продержался на допросе куда меньше её, едва ли пару часов. Ратто могла бы гордится собой - хотела задать работы для Наказующего, и сделала это. Хотя за проведенное в полудреме, в одиночной камере, время, ей начинало казаться, что местами Cane... не слишком-то усердствовал. Ослаблял хватку из опасения убить? Просто осторожничал? Героическое поведение не было свойственно Ратто, на допросе она кричала и сквернословила не хуже портового грузчика, и все же нужную информацию из неё вытягивали достаточно долго, а потом еще дольше проверяли и дополняли. Но прямо сейчас её больше интересовало бегство третьего сообщника. Сама того не замечая, она начала оценку и расчет сил и возможностей нового противника, оказавшегося достаточно сообразительным, чтобы дать дёру, едва его ушей достиг слух, что женщина, застрелившая Стефано Бруццо, жива и находится в руках Амадео ди Герра. Интересно, долго ли этот инквизитор сможет бегать от Инквизиции? Ратто вздохнула, закрыла и отложила папку. Её было довольно сложно удивить, но сидящему перед ней инквизитору это удалось. Она не держала зла на Пса за те шесть часов, что он выполнял свою работу, но недоверие к носителям креста сидело слишком глубоко, чтобы избавиться от него за несколько дней или даже лет. Доверие не купить ни за какую цену, в том числе за цену пары сожженных негодяев и одного помилования. - Сделать мир лучше, ха? - Ратто снова хмыкнула, на этот раз не слишком перекосив лицо, - да ты идеалист. В Scuola Superiore di Polizia8 поступает множество идеалистов, но Ратто не была в их числе. Она поступила туда потому, что ей приказали, впрочем, Амадео это хорошо известно. Ему вообще теперь о ней слишком много известно, больше, чем любому другому человеку в целом мире. На фоне всего того, что он вытянул из неё на допросе, её полное досье из Академии со всеми табелями и оценками, наверняка полученное им еще в первый день, было сущей мелочью, каплей в море. И всё же, он предлагает ей жизнь и работу. Будь Ратто по-настоящему гордой, она бы отказалась и взошла на костер с высоко поднятой головой, ведь быть Крысой - одно, а быть Крысой на побегушках у Пса - это совсем другое. Но её аристократическая гордость умерла уже очень давно. Умерла и похоронена где-то среди уличных помоек, и могилки не осталось. Работа - это постоянная кровать, вода и еда. И жизнь. Против костра. Предложение, от которого трудно отказаться. - Закурить дашь? - спросила Ратто, пошевелив пальцами на закованных руках. Первая необходимость после пяти дней в камере. Говорить что-то еще вряд ли было нужно. Амадео молча выложил на стол портсигар и зажигалку. И то, и другое было изготовлено из серебра и, при простоте покрывавшей их абстрактной гравировки, отличалось качеством ее исполнения и самого металла. Третьим на стол лег ключ от кандалов. Комментировать повешенный на него ярлык идеалиста он не стал. - Добро пожаловать в отряд, стажер.

Сицилия, г. Катания, 19 сентября 1916 года. Отделение Инквизиции в славном городе Катания располагалось в роскошном трехэтажном особняке, занимавшем немало места и надежно охранявшим своими стенами внутренний дворик с фонтаном. Но главным преимуществом (с точки зрения Инквизиции) бывшего жилища почтенного виноградаря Форцени ди Амато были обширные подвалы, по площади изрядно превышавшие площадь комнат в здании над ними. Инквизиции было где развернуться. Самому виноградарю, чей род захирел лет за сто до того, как Инквизиция приобрела это место, в любом случае уже было все равно, что происходит с его домом. Помещение для допросов, несмотря на скудную обстановку (стол, стул, кольцо для ножных кандалов в голом забетонированном полу), было сухим и хорошо вентилируемым, ни сырости, ни затхлости. Еще одним проявлением новомодных веяний было одностороннее стекло в когда-то сплошной стене напротив стула, который сейчас занимала приведенная двумя дюжими послушниками девушка. Пришлось подождать почти десять минут, прежде чем лязгнул засов и открылась дверь, пропуская в допросную немолодого уже мужчину с колючим и подозрительным взглядом, характерным для Наказующих, той ветви Инквизиции, что и была, собственно говоря, олицетворением карающей руки Господа на грешной земле. Двигался визитер, впрочем, легко и непринужденно, показывая грацию опытного и смертоносного бойца, которого годы еще нескоро догонят, да и тогда вряд ли согнут прямую спину. Одет мужчина был в удобное пальто, под которым было видно рубашку и брюки, на ремне брюк висела инквизиторская инсигния, холодно поблескивая освященным серебром в свете забранного металлической сеткой плафона на потолке. Оружия, по крайней мере, на виду, у него не было. - Здравствуй, Карла. Меня зовут Амадео ди Герра, я инквизитор пятого ранга, Наказующий. Я хочу знать, почему ты убила инквизитора пятого ранга, Стефано Бруццо, Ищущего. Это не спонтанное действие с твоей стороны, ты спланировала убийство и исполнила его с той же четкостью, с которой работают швейцарские часы и автоматоны1, не оставив Стефано, сильному и крупному мужчине, умеющему защитить себя, ни единого шанса. И осталась на месте преступления, хотя должна была понимать, что тебя ждет. Поэтому, я бы хотел, чтобы ты рассказала, что он сделал. Стандартная техника допроса подозреваемых и обвиняемых предусматривала различные меры психологического и физического воздействия, однако, на этот раз ни сакраментальные пыточные инструменты, ни ничуть не менее сакраментальная папка с документами или досье, которые следовало внимательно рассматривать добрых пятнадцать минут, не обращая внимания на допрашиваемого и вызывая у него чувство ненужности и дискомфорта, в допросной не появились. Да и действовал инквизитор в лоб, просто озвучив факты и свои намерения, будто рассчитывал на немедленный и правдивый ответ.  Cane2 мог отсутствовать сколько угодно. Десять минут, час, два, восемь - Ратто было все равно. Пока она здесь, в чистом сухом помещении, пусть и в кандалах, приковывающих ноги к полу, а руки - к столу, то нет ничего плохого в том, чтобы ждать. По крайней мере она не на пыточном столе, и не на костре. Ждать долго, неизвестно чего и без всякой гарантии она научилась давно. Ждать, пока какой-нибудь жирдяй нажрется и выбросит остатки булки в мусор или на тротуар. Ждать, пока другие беспризорники передерутся за еду или территорию, и сцепиться с ослабленным победителем. Ждать, пока caporegime3 соизволит обратить на нее внимание. Вся ее жизнь была одним сплошным ожиданием, с редкими минутами, когда нужно было действовать быстро, уверенно, и максимально эффективно, не брезгуя подлыми приемами и ударами в спину. Это сильные и глупые могут позволить себе благородство и красоту поступков, у Ратто больших сил никогда не было, только упрямство и желание выжить. За них, а ещё за терпение, позволяющее выжидать удобного момента столько, сколько нужно, за умение вцепиться мертвой хваткой, практически зубами, в жертву гораздо сильнее себя и вымотать её до полусмерти, да еще за выдающуюся худобу и подростковую нескладность, пусть и прошедшую со временем, она и получила когда-то свое прозвище. А еще она умела правильно оценивать свои силы и силы противника. Поэтому не оставила Бруццо ни секунды не то что на сопротивление, а даже на понимание ситуации, как бы ни заманчиво было позволить тому себя узнать. Слишком заманчиво для чувства мести, но слишком безрассудно и опасно для успешного завершения дела. Поэтому и не побежала потом - бегать от всей Инквизиции так же глупо, как и воевать с ней в открытую. И в этой оценке сил своего очередного противника - целой организации, богатой и могущественной, с вышколенными soldato4, не было ни капли уважения к ней, только холодный расчет. Поэтому, когда Сane Punitivo5 вошел в допросную, на него смотрела пара черных, озлобленных крысиных глаз, не собирающихся никому ничего объяснять. - Шанс? Этой мрази с крестиком? - Ратто хмыкнула, отчего ее лицо перекосила гримаса отвращения, ни капли не похожая на улыбку, - да плешивая собака в подворотне имеет больше прав на жизнь, чем эта тварь. Кандалы на руках слегка звякнули, когда Ратто наклонилась и демонстративно сплюнула на пол, показав все, что она думает и о своем собеседнике, и о тех, кто наверняка сидит сейчас за стеклом. Очевидно, что прямые вопросы она собиралась игнорировать. В карих глазах визитера отчетливо отразилось разочарование, быстро сменившееся смирением. Тем не менее, Пес Господень предпринял еще одну попытку достучаться до строптивицы, прежде чем переходить к привычным методам. - Интересный поворот от разумности к агрессии. Любопытный. Ты действительно хочешь, чтобы я опробовал на тебе наш арсенал добывания ответов? Что ты надеешься таким образом узнать о себе? Насколько ты стойкая и как долго продержишься? Если да, то это какой-то совсем детский подход. - Тебе не нужно строить из себя доброго дяденьку, - Ратто пожала плечами, её информация была слишком специфичной, чтобы в неё можно было просто взять и поверить, так что пыток ей было не избежать в любом случае, - мы оба знаем, что это не так. Беги, хватайся за свой обычный арсенал, я тебе не помощник. Если бы ты хотел узнать ответы, ты узнал бы их сам. Или такой же, как ты, много лет назад. Dannazione6, за те годы, что это гниль носила крест, можно было узнать все сотни раз. Но нет, вы же как шайка, покрываете друг друга, и заставляете других вас покрывать. Даже Cosa Nostra не потерпела бы такую мерзость в своих рядах, а великой Инквизиции можно все. Презрение, прозвучавшее в последних словах, было покрыто скорее толстой коркой горечи, чем агрессии. Ратто не было интересно, сколько она продержится - столько, сколько может, но ей было интересно, как глубоко внутрь Божественной Семьи проник этот вирус безнаказанности. Чуть приподнявшись на стуле, она наклонилась вперед, навалившись грудью на собственные скованные руки, и, глядя в глаза своему тюремщику, заговорщицким шепотом, но все же достаточно громко, произнесла: - А может, вы все этим занимаетесь? Может, это у вас норма? Если она ожидала увидеть в глазах инквизитора стыд, вину или, на худой конец, дискомфорт, то напрасно. Амадео оставался все также спокоен и собран. - Ты знаешь, что это не так, - невозмутимо ответил он, поднимая руку и делая знак кому-то невидимому, находившемуся за стеклом. Уже через минуту в помещение вошли давешние конвоиры. - Я узнаю все ответы, так или иначе. Это суть работы Наказующих. Просто, теперь это займет больше времени. - Рада, что не лишила тебя любимой работы, - снова хмыкнула Ратто, откидываясь назад, прямиком в заботливые руки подручных Сane Punitivo, - тебе ведь нравится причинять боль? Заключенной предстояли очень нелегкие часы близкого общения с инквизитором, умело дополнявшим химическое воздействие препаратов и причинение физической боли силой собственной воли, медленно, но верно ломая сопротивление и нежелание девушки говорить. Какой прок от информации, если не приложил к ее получению ни капли собственных усилий? В неё трудно поверить, слишком легко отбросить или забыть. Так что Ратто постарается, чтобы новые открытия дались Наказующему очень, очень тяжким трудом. Опыт терпения и моральной, и физической боли за ее спиной куда больший, чем ему кажется. 

Гости Небесного Города: 1. Julia37 - Мортимер и Морин Смиты. 2. Nevrar - Освальд Итан Вуд. 3. Marikonna - Карла ди Фогна. 4. Meshulik - Николя Буджардини. 5. Stormcrow - Рафаль Солейн. 6. Rei - Алука Шеор. Мастерские НПС: 1. Беатрис Блэк. Дайсрум

После довольно бурной реакции сообщества на возвращение шанса выпадения редких предметов к норме после патча 1.0.3 (шанс был сильно повышен в течение пяти-шести часов до патча) разработчики пообещали, что будут постепенно менять систему лута, основываясь на отзывах игроков. Сегодня вечером на серверы выкатили первые из этих изменений: Повышен шанс выпадения Выдающихся и Легендарных предметов на МГ2 и МГ3 (GM2 & GM3) Повышен шанс выпадения Выдающихся и Легендарных предметов со всех сложных врагов на всех уровнях сложности: Легендарные и Эпические Древние Пепельные Титаны, Легендарные Фурии, Легендарные Урсики и Легендарные Люминари Директор по лайв-сервису Чад Робертсон специально отметил, что это только первое обновление, нас ждут и другие в следующем патче. Предположительно, он будет в конце марта.   Кроме того, в патче 1.0.4 ожидается исправление странной ситуации со скалированием урона предельной способности, ближнего боя и комбо. Сейчас множитель для этого урона считается по среднему уровню надетых вещей, соответственно, один надетый Легендарный предмет делает вас сильнее, чем если бы вы надели полный комплект Выдающихся предметов. По словам комьюнити-менеджера игры разработчики изменят формулу так, что средний уровень будет считаться по числу открытых слотов — для 30 уровня их открыто 11 - и каждый предмет будет лучше, чем оставлять слот пустым. Это, конечно, не решает глобальную проблему несбалансированности скалирования, но хотя бы исправляет один из самых заметных ее симптомов. В дискорде Крис Шмидт — один из разработчиков геймплея — сказал, что они прекрасно понимают проблему, со всей связанной с ней математикой формул и взаимосвязями с различными системами игры. И они считают, что смогут последовательными небольшими исправлениями привести все эти системы к тому виду, каким оно должно быть. Посмотрим, получится ли у них это сделать, но пока, по крайней мере, можно пойти пособирать урожай Легендарных предметов на высоких сложностях=)

Доброжелательный взгляд застыл антарктическим торосом, как и негромкий, опасно негромкий тон, от которого повеяло вечной мерзлотой. - Доктор Бьёрк, я сейчас сделаю вам один раз скидку - очень большую скидку - на то, что вы только-только начали оправляться от тяжёлой физической и нервно-психологической травмы. Только поэтому я сделаю вид, что ваших неуместно эмоциональных слов не слышал. Потому что звёзды на моих погонах слишком яркие и большие, чтобы я позволил кому-либо разговаривать со мной в подобном тоне. Он с трудом подавил в себе ледяную ярость и желание ответить так, что молодая женщина пробила бы колодец, которому Марианская впадина позавидовала бы. - Если вы не слышите меня, объясню ещё раз: мы имеем дело не с угрями, морскими змеями или гигантскими кальмарами. Мы погрузились на жалкие 500 метров - и уже столкнулись с опасностями, которые раньше не были известны нам. И капитан права: это война. При всех моих талантах я не военный. Я могу предусмотреть вопросы безопасности на шаг вперёд, два - но не продумать тактику, как капитан Брук и её бойцы. И сейчас мы в той ситуации, где именно она задает теперь тон. И вы бы, доктор Бьёрк, это поняли, если бы дослушали меня, а не начали бы бросаться обвинениями. Профессор активировал экзокортекс и проектор в кают-компании. - Видите? - указательный палец со старыми шрамами на просоленной коже ткнул в последнюю строчку об Ушастике, возле которой мигал значок радиационной опасности.

В чем инквизиторам Рима нельзя было отказать, так это в обязательности и конкретности. Мальдини прибыл за гостями ровно через двадцать минут, ни секундой раньше, ни секундой позже. - Господа, дамы, Его Святейшество готов вас принять, - сообщил он, жестом пригласив всех следовать за ним. На этот раз путешествие не затянулось и, спустя пару лестниц вниз и пяток недлинных коридоров, все приглашенные оказались в приемной, хотя за столом из хорошего резного дуба сидела не миловидная секретарша, а спокойный и излучавший во все стороны ауру профессионализма адъютант. Дополняли интерьер два столь же профессионально выглядящих охранника, стоявших по обе стороны выполненной из все того же дуба двустворчатой двери и самым диким с точки зрения любого эстета образом установленный на диван для посетителей, ожидающих приглашения, здоровенный оружейный ящик, совершенно пустой. - Пожалуйста, сдайте оружие, - тоном, не ожидающим и не приемлющим возражений, проговорил Мальдини. Беатрис, не став спорить, первой подала остальным пример, подойдя к ящику и аккуратно уложив в него верный пистолет и запасную обойму к нему. Иного оружия, кроме своего дара, у нее при себе больше не было.

Аника сокрушенно покачала головой. Что происходит? Безумие нарастает с скоростью, которой позавидуют появляющиеся перед их носом мутанты. И остро ощутила укол сожаления о том, что от решения ответить “нет” ее отделяют пол километра воды и несколько суток времени. Потому что они не экспедиция, не группа, работающая в общих интересах, а просто кучка людей, преследующих каждый свои интересы. Даже если последние порой совпадают. Вновь чувствуя себя разбитой и больной, женщина прошла к последнему свободному стулу и осторожно присела на краешек. Запустила пальцы в мягкие пряди, чтобы укрыться за их каштановым водопадом от чужих фраз. Слушала, слушала, слушала что говорят другие. - Рэннел, какого... вы творите?! Раздери вас Нептун, вы ли это вообще?! Бьёрк вспыхнула. Плотно сжала зубы, чтобы немного успокоиться. Вдохнула. Выдохнула. - Вы из лаборатории впервые вышли? Первый раз в море? Что, что такого ужасного случилось, что вы едва ли не готовы свернуть наше дело? Все живы, здоровы и готовы дальше продолжать работу. Ни стилсьюты, ни Мотыльки, ни КРАБы могут не уберечь нас от опасности, мы сами не знаем с чем можем еще столкнуться. Но разве не такова наша работа? Мы всегда подвергаемся риску. Всегда есть агрессивные акулы, ядовитые медузы, электрические скаты и прочая живность, населяющая Мировой океан. Всегда есть опасность кессонной болезни, нехватки кислорода и прочая, прочая, прочая. И даже вчера моя ошибка состояла вовсе не в выборе костюма для плавания, а в желании заполучить контрольный образец при явственной угрозе в свой адрес. Но это было мое решение. Да, ошибочное, но я за него и расплатилась. Бьёрк вскинула голову, глядя сердито на внезапно расклеившегося профессора: - Те ученые, что боятся любой опасности, остаются на суше, Рэннел. Как наш общий знакомый Майерс. Остальным приходится рисковать. Некоторые платят за то здоровьем, конечностями, редко, но бывает, что и жизнями. От всего невозможно уберечься. И если мы будем каждый момент, каждую координату, каждый новый метр обследовать гурьбой, то можем уже запаковывать Водный дом обратно. Потому что так нас хватит только на сбор топлива для биореактора. Нос, покрытый веснушками, что так порой привлекали чужое внимание, вызывающе задрали вверх. - И да. Я буду рисковать и дальше. Без этого мы ничего не добьемся и ничего не найдем. Готова пожертвовать собой еще раз, коль понадобится, если это будет приносить нам результаты. В медикаментах, к счастью, равно как и в перевязочных материалах, недостатка у нас нет. В отличии от КРАБов и МУЛов, предназначенных совершенно для другой работы.

На случай, если вам лень фармить/покупать/читерить по три ляма орб на каждого

Марго спешно пролистывала отчеты в экзокортексе. Ход обсуждения уводил куда-то в сторону. Это было чересчур локализованное понимание безопасности. Будто всё происходящее укладывалось в рамки обычной научной экспедиции. Но на самом деле вокруг творилось нечто, не укладывающееся ни в какие рамки. А люди сидели и рассуждали так, будто составление рабочего графика спасет их от очередной встречи с неизвестностью. - Профессор Рэннел, я не хочу вклиниваться в обсуждение ведения исследований. Вам виднее, как их лучше организовать и проводить эффективно. Но не кажется ли вам. что Иван прав? Наша цель давно уже стала иной. А мы меряем наши правила работы старыми мерками? Она оглядела присутствующих и вздохнула. Возможно, этот разговор лучше было вести с глазу на глаз. Но Рэннел поднял его на общем собрании. И обсуждение будет неизбежно. Приходилось перестроиться находу. А поговорить... можно и потом. Или вообще никогда. Сейчас важнее было их общее дело. - Мы обсуждаем вопросы безопасности на основании вчерашнего опыта. Первый эпизод. Вы, Рэннел, доверили мне руководство на станции в ваше отсутствие. И я это доверие приняла. Я распорядилась и передала полномочия Эдварду на основании тех полномочий, которые, как мне казалось, вы мне передали. И в данном случае я действовала не как ваше радио, а как руководитель. Вы ведь это имели в виду, передавая мне полномочия? Вы считаете мое решение неверным? А что бы изменилось, прими я решение остаться? Мы можем долго спорить, но лучше оставим это для другого случая. Сейчас есть разговор поважнее. - Дело не в том, правильно ли выстроена система безопасности в мирной экспедиции. Дело в другом. В том, что кругом - война. Она оглядела собравшихся, удостоверяясь, что все слышали ее и поняли, что это не шутка. - Мы в эпицентре катастрофы, которая происходит на наших глазах. От нее не убережещься за стилсьютом. От неизвестного электрического разряда при сопровождении хоть четверыми охранниками пострадали бы все скафандры. И неизвестно, не ждет ли нас дальше существо, способное повредить и самый прочный батискаф. Она вздохнула. Хельме не было страшно, а вот Брук - было. Она боялась, что Рэннел примет решение вернуться. - Наша тактика должна строиться не на защите. Нужно действовать эффективно и быстро. Иначе мы можем опоздать и никакие меры безопасности не уберегут не только нас, но и, что хуже, всё в океане. Поэтому предлагаю обсуждать тактику, при которой при достаточных мерах безопасности исследование будет проводиться максимально эффективно. Она пожала плечами и кивнула на невысказанный вопрос: - И да. Это будет опасное исследование.

Техники могут что-то предложить? - Сабельников поглядел на Макса и Хельму. - Могут, - проснулся техник. - Периметральная защита "Мотылька". Торпедные установки на "Мул" и "Краб". Если втроём возьмёмся, может быть за сутки сделаем.

Мортимер улыбнулся мисс Блэк так, как это у него временами выходило: как-будто он, все тот же, всю жизнь ей знакомый задиристый мальчишка, и, в то же время, кто-то совсем другой. - Рад слышать, дорогая кузина, что тебе все еще нравится слушать мои рассказы. Заодно, у присутствующих теперь осталось чуть меньше пробелов относительно дружеских и родственных связей этих троих. С некоторых пор, Беатрис нравилась эта его улыбка. Впрочем, она с чисто женским коварством не собиралась сообщать ему об этом, предоставляя Мортимеру догадаться самому. - Вы всерьез заинтриговали меня, сеньор. Но заявляю со всей ответственностью, никаких белых голубей не должно быть. Это может быть сочтено за ересь, а я, каким бы странным это не показалось, не планирую закончить свою полную перспектив жизнь на костре. И вам... - он чуть склонился вперёд, зловеще понизив голос. - ...не советую. Это, знаете ли, весьма неприятно. Беатрис не помнила какой-либо ереси, связанной с белыми голубями, но, с одной стороны, Мортимер обладал нешуточными энциклопедическими знаниями, а с другой, любил пошутить с совершенно серьезным видом. Вот и сейчас, пробиться через его невинный вид не получилось и в мысли девушки закралось сомнение, что, наверное, действительно что-то такое, связанное с голубями, указано в наставлениях. - А рассказ будет? - с улыбкой спросила Беатрис, легко наклонившись, чтобы поднять и передать Морин подкатившуюся к ней какую-то механическую мишуру непонятного для девушки назначения.

Как и Карла-не-надо-мишуры, Рафаль воспользовался возможностью посмотреть, как себя люди показывают, да послушать их истории. Такие группы просто так не собирают. Их собирают вместе для чего-то. Чем лучше узнает сейчас, тем легче потом. Хм. "Карла-не-надо-мишуры" звучит как-то длинно. О! "Шляпка". Пока просто "Шляпка", а там, может, переведём. Художник-артефактор пока представлял собой загадку. Если присутствие магов, оперативников и аналитика укладывается в формирование группы, то художник как-то выбивается из этой логической задачки. Хотя артефактор... Что ж, автору полночных конвертов виднее, наверное.

Проблема этого всего в том, что они хотят слепить из Неро второго Данте, меж тем, как им надо лепить из Неро самого Неро, самобытного, характерного, и эмоционально-доброго. Но они даже не пытаются, господи, даже не пытаются.

- Как я уже сказал, мы в с сестрой в Риме впервые. - "упор" продолжал непринужденно болтать, уже даже не столько с Карлой, сколько со всеми сразу. - Невероятный город. Столько историй. Я непременно посетил бы пьяцца Навона и церковь святой Агнессы. Вы же знаете эту историю? - Мортимер обвел присутствующих взглядом человека, убежденного, что говорит о самых широкоизвестных вещах. История была интересная. Беатрис вообще нравилось слушать Мортимера, когда он рассказывает истории, было что-то особенное в его голосе такие моменты. Или ей так только казалось? В любом случае, она очень быстро привыкла, что в его памяти есть рассказ на любой случай. - Хорошая история, мне нравится, - поделилась она своим мнением. Благодарный и восхищенный, он прижал шляпу к груди, вежливо опустив голову в поклоне, отчего его шевелюра скакнула вниз и снова вверх, назад, когда он выпрямился и поправил со значением: — Увы, нет. Но я как раз пишу портреты. Будете в Париже, обязательно зайдите в Cloî tre des Billettes. Можете сослаться на меня, тамошний настоятель — мой друг. Я как раз недавно закончил его. В полный рост. Большая работа… И я всегда готов взяться за новый заказ. Если честно, как порядочную подданную британской Короны, Париж не слишком привлекал Беатрис. С куда большим интересом и удовольствием она бы посетила Португалию, о которой так интересно рассказывала мама, официально бывшая оттуда родом. Прошлась бы по уютным улочкам с улыбчивыми, смуглокожими людьми, вдохнула аромат свежих апельсинов, впитавших, кажется, каждый лучик такого щедрого здесь солнца. И не забыла бы посидеть на побережье, ведя молчаливую беседу с Атлантическим океаном, таким непохожим на тот, что привыкла видеть она дома, в Англии. - Непременно, - тем не менее, кивнула Беатрис, идея ростового портрета ее заинтересовала. Немного. В конце концов, у нее всегда было ее зеркало.

Украдкой брошенный игривый взгляд на заколочку и на лёгкие круги под глазами Марго, так, когда обе обернулись к гидратору. Ответный взгляд — и больше ни слова. Тайну происхождения этой заколки я унесу с собой в могилу, лейтенант Такарай. Серьезное сосредоточенное лицо дегустатора каппучино. - Утра доброго, - поприветствовал инженер всех собравшихся и присел около стены прямо на мягкий мат, навалившись спиной на обшивку. Вид у него был взъерошенный. Слегка заляпанный красками стил, круги под глазами и усталость во взгляде. Шифти замер около алтаря. Кажется воспроизводя в своей базе данных трёхмерную схему сооружения. Сюрреализм обстановки в кают-компании навевал воспоминания о творчестве Кевина. Особенно клумбы. Ему бы было что рассказать Шифти о возможностях дизайна помещений. Взгляд задержался на сонном обитателе мата. Человек в стилсьюте. Даже сейчас. Сонная улиточка в своем походном домике. - Доброе утро. Стена, к которой она прислонилась, была приятно прохладной и головная боль постепенно начала утихать. Марго… так и не прочитала вчерашних отчетов. Черт… Она покосилась на профессора. Кивок Майте. Как обычно, от сержанта веет надежностью и спокойствием. Отыскав свободное место, механик присела и приготовилась слушать профессора. - Добрый день! У доктора Бьёрк был категоричный пунктик, что 11-00 это уже день. Улыбнулась присутствующим - довольно бодро, хоть и несколько виновато, прошла от двери вглубь комнаты. Против обыкновения длинные рукава надежно укрыли следы вчерашнего столкновения. Обе явившиеся почти одновременно женщины вызвали широкую улыбку с каким-то неуловимым налетом общих воспоминаний. Который случайно задел и ни в чем не повинного доктора Леманна. Каппучино был почти допит к приходу последних участников.

Николя был, вне сомнений, милым. И, если судить с точки зрения холодной логики формирования оперативных групп, совершенно лишним здесь, в этой гостиной. Если, разумеется, помимо заявленного "художник, портретист" не имелось чего-то еще, о чем он не стал сообщать. Беатрис едва заметно сощурилась, проверяя ауру мужчины на случай каких-либо отклонений, но не заметила вообще ничего сколько-нибудь подозрительного. Обычный человек, без магического Дара. Оставалось только прямо спросить, кто он еще и чем полезен Инквизиции, но это была такая грубая бестактность, которую Беатрис не могла проявить никогда в жизни. Она даже на практических занятиях по экзорцизму оставалась неизменно вежлива с Одержимыми. И, с некоторым удивлением обнаружила, что такая тактика тоже работает, нестандартное поведение выбивало напяливших чужое тело бесов и чертей из колеи. Не всех, конечно. — Николя Буджардини. Художник. Портретист. Шляпу он, оказывается, давно держал в руке. А знака ведьминской принадлежности сеньоры (или сеньориты?) Смитт попросту не заметил. - Приятно познакомиться, мистер Буджардини, - позволила себе легкую улыбку Беатрис. - Вы из Рима?

Он прячет растерянность за серьёзность. Суметь извиниться - это мужество и искренность. Негоже принимающему принижать этот поступок. Внимательно слушает котика, чей дух рассекает небеса, а тело - воды океана. - Такараи-сан, вы обеспечивали безопасность доктора Леманна, а отчёт вашего капитана говорит, что дежурство было передано Эдварду. Я не вижу здесь вашей вины. Не вы напали на доктора Бьёрк. Защищала её и привела обратно капитан Брук. - Пожатие плечами, задумчивое, немного печальное выражение лица. - Ваше чувство ответственности делает вам честь, но тут скорее вина другого, если искать виноватого. Раны доктора Бьёрк - последствия её выбора экипировки и, наверное, моя ответственность, что я недостаточно ясно дал понять, что после нападений змеи на Ивана, столкновения с газобрюхом мы работаем на глубине исключительно в стилсьютах. Он помолчал рассматривая алые пятна на щеках сиамского хвостатика. - Теперь будем внимательнее. И ещё от вас, лейтенант, и ваших коллег потребуется больше, чем раньше. Мы соблюдаем правила безопасности, но вы - наша первая и последняя защита.

Доктор, ночевавший сегодня в кресле, засопел. - Что? Омлет? Яичный? Пересохшее горло изломало голос и теперь он был похож на наждачку. Айзек прокашлялся, поднимая голову, а затем застонал, хватаясь за затёкшую шею. - А, мисс Аника..- пробормотал мужчина, силясь проморгаться и взглянуть на пациентку подобием ясного взора, - Как вы себя чувствуете? Встал и прошёл до мокрой точки в лазарете, чтобы сполоснуть лицо.

"Зайдите в круг! Зайдите в круг, идиоты!"))

У меня прохождение AC:o заняло около года, при этом потратил на игру около 30 часов, пройдя ее с помощью взломанного анимуса. К сожалению, это говорит не в пользу игры, как и те высказывания, где пишут, что контента в антеме достаточно, а унылый сюжет антема, который проходится без спешки за 15-17 часов, мучают уже 3+ недели. Для меня основная проблема антема заключается в том, что здесь ты вообще не ощущаешь развитие своего персонажа, в том числе это связано с малым контентом и явной недоработкой самой игры. Сюжет, с помощью которого идет прокачка с 1-30, не является продолжительным. И сам период, когда ты качаешься - он настолько не проработан, что к макс лвл, я не знал и о половине аспектов игры ( преувеличиваю, конечно же, но все же, хотя играл на харде). Если бы нам давали сразу 30 лвл пилота, то ничего бы не поменялось. Прокачка персонажа до капа в игре, можно сказать, отсутствует. А ставка на сюжетную составляющую не сработала, так как, по мне, сам сюжет отвратителен и его подача не лучше. И выходит, что биовары просто слили один из моих любимых аспектов в ммо, не дав ничего в замен. Но может, если в игре, так сказать, отсутствует промежуточное развитие, то тогда разработчики постарались над ендгейм контентом? Но увы. И вот что мы имеем: 1) Бесконечные контракты - где все задания делятся на однотипные - зачистить, задефать и собрать фрагменты. 2) Пустой фриплей - где заданий 6-7, которые делятся на однотипные- зачистить, задефать и собрать фрагменты. 3) И три крепости - где все этапы до боссов делятся на однотипные - зачистить, задефать и собрать фрагменты. При этом сам боссы что из себя представляют? Просто заклинивание лкм, а на надзирателе можно и уснуть ( хотя вроде его понерфили ). И нам выдают задание на 150к репутации и мы преследуем цель собрать легендарный обвес. И нам просто приходится зачищать, дефать и собирать фрагменты до бесконечности.... Сражаясь везде против 3 видов противников, делая одно и тоже и получая практически ничего. Так как и фарм репутации ничего толкового не принесет, и фарм легендарного шмота, который падает рандомно, не приносит вообще никакого удовольствия - т.к. это не какое-то достижение, а именно просто тупой рандом. Как я писал выше, я играл достаточно много в mmorpg - и одна из игр была от био - swtor, и играл я при релизе. И помню, как там даже люди жаловались на малое количество эндгейм контента. Что же говорить, про антем, где данный аспект, можно сказать, вообще отсутствует. Но в свторе было при этом очень много и промежуточного контента, а здесь он вообще отсоветует. И в плане сюжета, я до сих пор помню некоторые сюжетные моменты за кампанию про агента или ситха-воина, а мусор из последней игры био забывается уже спустя пару недель. В игре отсутствует подробная статистика персонажа. В игре присутствует всего два бесполезных магазина - ресурсы и косметика. В игре присутствует всего одна валюта ( если не считать донатную ). В игре практически нет вещей влияющих на внешний вид, кроме платных костюмов, которых по одному на каждый класс, а оружие все однообразное. В игре вообще толком ничего нет, кроме красивой картинки, и то, которая приедается из-за однотипности. И при этом игра обладает очень слабой технической составляющей. Я считал, что меа - это просто ошибка, что игру делала не основная команда. Но вышел просто отвратительный антем от основы нынешних биовар..... и не зря же антем сейчас сравнивают не с двумя играми на D, имеющих в названии 2, а с ф76 - а это о многом говорит.