Игра 20-2: Запись

[Vuvuzela 9 444]

В США вошел в моду чарльстон и окончательно разрешили преподавать в школах эволюционную теорию, в Иерусалиме торжественно открылся Еврейский Университет, Адольф Гитлер писал "Майн Кампф", а Фицджеральд - "Великого Гэтсби", Москва боролась с троцкизмом, отдыхала от майских торжеств и готовилась пустить первые таксомоторы, но все это совершенно не занимало Кондратия Терехова и супругу его, Степаниду Егорьевну, попивающих чаёк за столиком, выставленном у дворницкой во дворе бывшего банкирского особнячка на Малой Никитской.

Занимало же их совсем другое: Кондратия - как выклянчить у старой грымзы три рубля на поправку здоровья, а Степаниду Егорьевну - и вовсе дела житейские.

- Слышь, старый хрыч, - говорила Степанида, шумно отхлебывая чай из блюдечка, - в особняк-то наш жильцы въедут-то...

- Дааа? - спрашивал Кондратий томным голосом, ибо голова его раскалывалась с самого утра немилосердно, и даже прикрикнуть на разболтавшуюся супругу сил у дворника не было никаких.

- Дааа, - передразнивала его Степанида, не по возрасту крепкими зубами раскусывая сухарь так звучно, что Кондратию оставалось только поглубже втягивать больную голову в плечи, словно Степанида вгрызалась не в сухарь, а в эту самую голову, - недолго особнячок-то пустой простоял-то... - продолжала она тем особенным тоном, который Кондратий за годы супружества научился распознавать очень хорошо. Бежать прочь, не дождавшись заветной трешки, было решительно невозможно, а потому дворнику оставалось только слушать и надеяться.

- Вот помнишь, старый, как раньше было? Банкир, конечно, экс-плу-а-та-тор был тот еще, - сочно выговаривала трудное слово Степанида, - но до чего ж культурный человек! И картины какие собирал, и гостей каких принимал, и жили хорошо-то как тогда... Жена его на праздники всегда то платье мне носила, то духи... - дворничиха шумно вздыхала так, что шевелились листья на ближайшем кусте малины, - а эти... понаехали тут! Вот за что им счастье такое-то, скажи, старый, а? Неспроста это, помяни мое слово!

Кондратий страдал, пожимал плечами и, обреченно жмурясь, огрызался:

- А тебе-то какое дело? Ишь, язык как помело. Все норовишь в чужие дела нос сунуть! Гони трешку, проклятущая, всю жизнь мне заела!..

Оставим супругов наедине с их тихим семейным счастьем и вернемся к упомянутому особнячку. И в самом деле, кто же такие были эти новоселы и за какие такие заслуги перепало им по комнатке в бывшем банкирском доме с лепными потолками и наборным паркетом, просторной, хоть и общей кухней, и целыми двумя уборными всего на полтора десятка человек?

Информация для игроков:

• В особняк могут въехать хоть фабричный рабочий из глухой деревушки, хоть светило мировой науки. Возраст персонажей: от 16 лет.
  
• Описывать в биографии заселение не нужно, только самого персонажа
  
• Ориентировочная дата начала игры - 12 сентября.
  
• Благодарности за идеи и литературно-художественные аспекты игры - Elshe и Буксе).

[Elshe 6 891]

Анна Семеновна Штольц

Здравствуй, дорогой Владя!

Как вы поживаете? Удалось ли решить вопрос с пшеничной мукой, о котором ты писал в прошлом письме? У нас все хорошо, Ванечка переболел корью, но, слава богу, ничего серьезного. В остальном - все по-старому. Миша так и пропадает в своем тресте, но хоть деньги появились, а то на Машеньку не успеваем шить – выросла за зиму, скоро меня обгонит. Она у нас – лучшая ученица в классе. Мама все такая же, ее ничто не изменит.

Владя, не хочешь ли ты, чтобы она пожила у вас?

С наилучшими пожеланиями,

твоя любящая сестра Зина

17 февраля 1925г.

P.S. Привет тебе от Миши и детей.

Зиночка, здравствуй!

Рад, что у вас все хорошо. С мукой наладилось, и на удивление недорого, но теперь ремонтируем печь. Уже кажется, что никогда эта артель не даст мне прибыли, одни заботы и убытки от нее, но и бросать теперь жалко, все-таки свое. Буду думать, что делать дальше, только тортами и спасаемся. Оля чудесно их готовит и у нас уже есть свои покупатели. Да ты, наверное, и сама помнишь. Даже не знаю, что ответить тебе на твой вопрос. Зинуля, родная, ну, сама посуди, где же я поселю маму, если сами мы снимаем три крошечных комнаты, а Оленька снова ждет прибавления?

Летом хотим выбраться к вам. Обнимаю и уже предвкушаю невиданную рыбалку, которую обещал мне Миша. Ему и детям передавай привет от всех нас.

24 марта 1925г.

Владя,

умоляю тебя, заклинаю всеми святыми, заберите маман к себе. Я покупаю ей билет и сажаю в поезд, иначе Миша ее просто убьет. Сил уже нет никаких, волком от нее воем. Дату сообщу телеграммой.

Зина

24 апреля 1925г.

***

7 мая 1925 года из пассажирского поезда Саратов-Москва вышла пожилая дама. В одной руке она держала плотно набитый саквояж, в другой – длинный мундштук с дымящейся папиросой. Видный мужчина лет тридцати с небольшим обреченно шагнул ей навстречу и преувеличенно восторженно воскликнул:

- Мама, как же я рад вас видеть!

- Владя, - дама глубоко затянулась, выдохнула, окутав закашлявшегося Владислава Георгиевича клубами дыма, и обошла вокруг него. Распахнутые для объятий руки она проигнорировала и сухо заметила: - Ты очень плохо выглядишь. Твоя жена совсем за тобой не следит. Никогда не понимала, почему ты женился на этой женщине. Твоему отцу нашлось бы, что сказать по этому поводу.

Руки Влади бессильно опустились, зато сам он весь вскинулся:

- Мама, как вы можете такое говорить? И не нужно приплетать сюда покойного папу, он был в восторге от Оленьки!..

- Георгий Иванович, при всех его достоинствах, всегда плохо разбирался в людях, - отрезала дама. – Не представляю, что бы он без меня делал. Что бы вы все без меня делали. Твоя жена хотя бы приготовила мне комнату?

- Мама, а у меня для вас сюрприз! – воскликнул Владя, старательно излучая радость всем своим существом. – Я выбил для вас отдельную комнату, совершенно чудесную, и не где-нибудь, а в…

- Так, значит, да? – перебила его дама, выбрасывая папиросу и вставляя в мундштук новую. – От меня отказались оба ребенка. И это после того, как я всю себя посвятила детям. Я уверена, что ваш отец сейчас переворачивается в гробу.

- Мама, зачем же вы такое говорите?.. - под суровым и полным скорби взглядом Владя покраснел, отвел глаза и смолк. Дама помолчала еще немного и продолжила:

- Я старая больная женщина, вдова, и понимаю, что мне следует быть благодарной, что вы просто не бросили меня умирать на улице. Ну что ж. Я смирюсь, - она поджала тонкие губы. – Кстати, договорись о носильщике и найди извозчика, а лучше – двух: я не рассчитывала, что на старости лет меня вышвырнут, как ненужную вещь…

Дама вручила раздавленному виной Владе саквояж и, не оглядываясь, направилась к зданию Саратовского вокзала*.

---

* Переименован в Павелецкий после ВОВ.

[Raz3r 649]

Дмитрий, 34 года.

Юридически — куда хочешь идти можно,

но фактически — сдвинуться никакой возможности.

Все люди куда-то спешат, лишь немногие остановились, задумавшись о чём-то. Москва 1920-ых так загадочна… Кто-то тосковал по царской власти, кто-то был за реформы. Но время идёт, и оставаться на одном месте нельзя.

Рассвет. Из квартирки в центре Москвы выходит мужчина лет тридцати, торжественно одетый, высокий и спортивного сложения. Широко шагая, он уходит дальше и дальше, и вот, кажется, силуэт его пропадает.

Наш герой – тот самый мужчина. Звать его Дмитрий. Прямота, честность и трудолюбие – это всё про него. Является же он следователем при прокуроре Верховного Суда СССР. Проявил Дмитрий себя очень хорошо, нет ни одного провального дела, где он участвовал. Но, к сожалению, постоянная работа не совсем благоприятно сказывается на его самочувствии. Большие нагрузки, недосып. У следователя начинаются явные проблемы с психикой, которые при такой должности недопустимы. Нужен отдых. Покидать город Дмитрий не хочет. Что же тогда? Кажется, он знает, что делать…

[Gорыныч 3 797]

Ваня Водопьянов, 25 лет.

Несмотря на свою фамилию, ведёт трезвый образ жизни. Родился и вырос в деревне, в многодетной семье. Отец погиб в Первую Мировую, поэтому, старшему Ване пришлось помогать матери вести хозяйство и присматривать за младшими братьями и сестрами. Несколько лет назад, Ваня решил оставить деревню и отправиться в город. Там он пристроился на завод разнорабочим, но благодаря своему усердию и трудолюбию, был замечен начальством, и выдвинут на должность помощника мастера. Научился читать и сейчас, по вечерам, занимается самообразованием, читая «всякие умные книжки». Простой, общительный, добродушный и жутко застенчивый.

[Ширра 21 271]

Георгий Микадзе, он же Дзе, он же Князь

16 лет

Товарный поезд, идущий из Ленинграда в Москву, остановился у самого города, пропуская встречный состав. В сгущающихся сумерках трудно было разглядеть фигуру, отделившуюся от последнего вагона товарняка. Темный силуэт спрыгнул с крыши, приземлился в присед и поднялся на ноги, оглядываясь по сторонам.

Свет в одном из пролетающих мимо окон на мгновение выхватил человека из сумрака и он оказался молодым пареньком кавказской внешности - высоким, плечистым... Одетым в косоворотку, галифе и потертые, но бывшие когда-то добротными сапоги.

Пасажирский состав прогремел мимо и унесся прочь.

- Все. Приехали. Москва, - махнул рукой парень, глядя туда, откуда только что спустился сам.

Невдалеке горел вечерними огнями город. Это было будущее.

В прошлом было слишком много всего, чтоб рассказывать об этом подробно.

Статья – воровство. Интернаты, детдома… в том числе Сергиевка с ее вполне заслуженной дурной славой. Когда Сергиевку закрыли - школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского.

Но…

Прощай, Питер. Здравствуй, Москва.

Ветер будоражаще пах весной.

В кармане не было почти ни шиша, там даже документов не было. Пальцы наткнулись на единственную ценность – наполовину скуренную сигарету.

Дзе вытащил ее, поднес к губам и задумчиво посмотрел на вечерние московские огни.

Что-то будет впереди… Что-то…

Изменено 9 сентября, 2012 пользователем Ширра

[Dmitry Shepard 30 680]

Алексей Трофимов, 26 лет.

Родился в 1899 году, в селе Серпуховка, под Саратовом, в семье простого крестьянина. С малых лет тянулся у наукам, чему отец всячески потворствовал, записав сына на уроки начальной грамоты, проводившееся в местной церкви. Так и рос Лешка, помогал отцу, подростком на девиц заглядывался, готовился в Саратовский Кадетский Корпус поступать, пока не грянул страшный 1917 год. Революция. И попал парень в 4-ю школу пограничной охраны и войск ОГПУ, прошел трехгодичный курс обучения и был распределен на Туркестанский фронт.

октябрь 1921 года.

..за проявленную доблесть в бою, приказываю наградить красноармейца Алексея Трофимова красными революционными шароварами!

Бухара. Жаркое было дело. И в прямом, и в переносном смысле. Трофимов попал в отряд Болотина и вместе с еще 14-тью товарищами восемь часов сдерживали более сотни басмачей, пока не подошло подкрепление. К тому моменту ранены в отряде были все, и семеро - тяжело. Но по счастливому стечению обстоятельств никто не погиб. Алексей получил легкое ранение в руку и шаровары. Красные, революционные.

Потом была долгая зачистка Восточной Бухары, завершившаяся для младшего лейтенанта Трофимова 23.12.1923 года боем близ кишлака Бога-Сакал, где Трофимов чуть не отдал Богу душу, получив три ранения: в плечо, в бедро и касательное в голову. В том бою никто не искал и не давал пощады. И Трофимов до последнего жал на гашетки "Максима", понимая, что замолкни пулемет и две сотни озверевших басмачей просто сомнут небольшой пограничный отряд в 15 человек.... Его, полумертвого, сумели доставить в местный полевой госпиталь с огромной кровопотерей. Другим повезло меньше, четыре его товарища не вернулись из того боя.

Потом был долгий период выздоровления и комиссование по ранениям. И вновь Трофимову повезло. Командир отряда Климов не забыл своего товарища и, нажав на свои связи, ухитрился устроить Алексея не куда-нибудь, а в московский угрозыск! В то время московской милиции как воздух нужны были опытные кадры и пограничник, которому не раз приходилось выслеживать банды басмачей, да еще и обладающий приличным боевым опытом, пришелся, как говорили до Революции, ко двору. Так бывший лейтенант пограничных войск стал сотрудником уголовного розыска Москвы. И поскольку был он не местным, определили ему комнату в бывшем банкирском особнячке на Малой Никитской...

Изменено 7 сентября, 2012 пользователем Dmitry Shepard

[Fortis 1 291]

Виктор "Счастливчик" Рид, 20 лет.

- И куда ты собрался, Витя? – спросил высокий, темноволосый паренек лет двадцати.

- В Москву, Ванек, в Москву. Пора бы уже, - ответил ему другой молодой человек, закидывая увесистую сумку за плечо.

- Так и знал, что это случится. Ну! Зря ты так… Оставался бы здесь, в Ярославле! О тебе уже весь город знает! С твоей-то удачей мы тут все купим! Да что уж там, тебе красные в ноги кланяться будут, чтоб ты им долги их простил.

-Тише! Хочешь, чтоб тебя повязали и расстреляли? Даже у стен есть уши. В любом случае я все решил. Прощай.. хотя нет, нельзя так. До свидания, Ваня! Еще увидимся, не сомневайся. И Наташе.. передай, что я ее не забыл. И никогда не забуду. Надеюсь, она сможет меня когда-нибудь простить...

По пути в Москву Виктор Рид еще долго вспоминал этот последний разговор. Всю свою жизнь его звали «Счастливчиком», сколько он себя помнил. Удача преследовала двадцатилетнего паренька с пеленок. Он даже ни разу не попадался на воровстве, хотя делал это очень часто. Еще бы! Когда растешь на улице, приходится выживать всеми средствами. Своих родителей он не помнил, но говорили, что он родился от какого-то знатного иностранца, заезжавшего в провинциальный городок по делам.

В 12 лет Виктор начал поигрывать в карты… Надо было испытать свою удачу. И тут-то все и началось Он обыгрывал всех, никто не мог порой даже отыграть у него хоть одну партию. Сначала с дворовыми мальчишками. Ставками служили камни. Но позже Счастливчик перешел на ступень выше. Не один, не два и даже не три раза ему угрожали, когда отдавали последние деньги, но угрозы никогда не переходили в реальность: все почему-то боялись небольшого револьвера, что молодой человек носил с собой. Никто не знал, что это «оружие» выиграл Рид у старого пьяницы, бывшего царским офицером, и патроны в нем последний раз были лет так 7 назад. Однако эту вещицу Виктор решил взять с собой. Так спокойней.

Приехав в Москву, Счастливчик никак не мог разобраться в ее сложной, запутанной географии. На это ушло несколько дней. Первым делом молодой человек решил снять квартиру. Жить-то где-то надо первое время. Да и денег хватало. Не зря же Счастливчик с товарищами обворовал какого-то воротилу, торговавшего заморскими специями.

И вскоре подходящий дом нашелся.

«Бывший банкирский особнячок. Малая Никитская. А выглядит-то неплохо, но… жутковато. Странно. Ладно, моя удача со мной. Слышишь, удача, ты ведь… со мной?»

Фотокарточка

[FOX69 48 910]

Григорий Остерман. Он же Гриша Янкель. Он же Граф.

16 лет.

"Он зашёл в недавно открывшийся галантерейный магазин "Пьер Сивухин". Под эгидой новой экономической политики молодого советского государства, стремящегося всеми возможными силами гармонизировать экономику зарождающегося светлого коммунистического будущего.

Молодой человек на вид лет двадцати, стройный и худощавый, прошествовал по торговому залу, изящно помахивая буковой тростью с никелированным набалдашником, и с лицом аристократа отягощённого думами о невозможности сравнения художественно-выразительных средств скульптур "Умирающий раб" Буанорроти и новаторского "Мыслителя" Родена, спросил у милой девушки:

- Барышня, у вас не найдётся шёлкового кашне?

Небесно-голубые глаза продавщицы с восхищением воззрились на посетителя, а необъяснимый жест рукой в сторону стойки с шарфами был сопровождён страстным придыханием:

- Там.

- Мне нужен белый, - сказал посетитель и отправился в указанном направлении. На ходу он стянул светлые лайковые перчатки и смахнул иллюзорную пылинку с лацкана своего шоколадного смокинга.

Выбор был не долог. Предмет имиджа дворянского сословия нашёлся быстро:

- Заверните.

Девица с улыбкой блаженной идиотки запаковала вещицу и, не сводя глаз с посетителя, спросила:

- Votre nom, monsieur? (фр. - имя, господин)

Молодой человек снисходительно улыбнулся, выдирая из пухлых женских рук свёрток:

- Я слишком известен, чтобы называть своё имя. Но вам, прелестница, откроюсь. Граф Генрих-Иоган-Фридрих Остерман.

Чарующие звуки заставили девицу обомлеть. Полностью. Уходя, новоиспечённый граф небрежно бросил в кассу тридцать миллионов, взмахнул тростью и добавил для полного фурора "свой" родовой девиз:

- «Neс sol, nec frigora mutant». (лат. - ни жар, ни холод не изменяют)."

...Толчок грубый и не эстетичный разбудил его посреди ночи. Над головой мерцали звёзды и тонкий серпик луны сиротливо жался к краю чёрного облака. Он подскочил, съёжился от ночной прохлады, поднял ворот замызганного клифта и спрыгнул вниз с крыши товарного вагона:

- Эй, Дзе! Приехали что ли?

Изменено 12 сентября, 2012 пользователем FOX69

[Sazard 484]

Симон Шантен, 25 лет.

Француз.

Официальный представитель одной из трех французских концессий, ревизор.

Неофициально - шпион. И тс!! помалкивай об этом!

Неудачливый гость столицы, захваченный круговоротом таинственных событий.

Подозрителен. Неразговорчив. Знание русского языка - неровное.

Изменено 7 сентября, 2012 пользователем First Contact

[Glamorous and crazy 2 271]

Павел Потапович Погорелкин, 27 лет.

Павел Потапович Погорелкин был, в целом, хорошим человеком. Мальчиком он часто дрался, а кто ж в отрочестве не дрался ? Затем воровал, а что ж делать-то было юному молодцу, чай не дворянская кровь. Вырос он в семье рабочего, по молодости жрать было нечего, ибо буржуи, владевшие Даниловской мануфактурой, на коей его папаша работал, денег платили мало. Ну то есть, на жратву-то хватало, благо мать от них ушла сразу после рождения, да вот Потап Василич Погорелкин был человеком высоких моральных устоев и свято чтил память предков. «Я алкоголик в третьем поколении !» - бывало гордо кричал он, сжимая в пудовом кулаке стакан «Сухановской» - «А ты, сынок, коль не посрамишь меня, будешь в четвертом !» На чтение памяти предков большая часть зарплаты, собственно говоря, и уходила. На да что нам о старике Потапе вспоминать-то, ибо разошлись его пути с сыном в 14-м году, когда молодого Павлушу поймали при попытке содрать шубу с какой-то толстенной боярыни, будто бы она ей так была нужна. Все-бы ничего, только вот Павлуша был парнем ленивым, да и что тут скрывать, откровенно туповатым, так что шубу он начал сдирать прямо перед зданием московской жандармерии. Кончилось это для него весьма предсказуемо и хреново и Павлуша загремел на каторгу. Так и сгинул бы он в Уральских шахтах ни за что, если бы не Октябрьская Революция, увидевшая истинный пролетарский дух в молодом каторжанине и призвавшая его в ряды доблестной Красной Гвардии. О войне Павлуша не любил распространяться, война, как война. Человеком он сам был достаточно мирным, так что, если они с его отрядом находили богатую усадьбу, то казни и насилия он предоставлял своим боевым товарищам, а сам, как правило, уединялся в винном погребе и начинал древний семейный обряд почитания предков. После войны Павлуша твердо решил пойти по стопам отца и решил устроиться на завод, благо один из его товарищей, тоже весьма достойная личность, надо сказать, имел знакомых на Путиловском заводе - промышленном локомотиве молодой Советской республики. Работать Павлуше не очень нравилось, но зато очень нравилось сидеть вечерами в своем любимом питейном доме с необычным названием «Пьяный Ихтиандр», благо он был не абы кем, а потомком гордой фамилии Погорелкиных, фамилия которых, в свое время, вызывала священную оторопь у всех московских трактирщиков. Вскоре, обделенный павлушиной любовью завод решил расстаться с Погорелкиным создав молодому пролетарию некоторые проблемы с нахождением денег на очередную бутылку. И решил Павлуша поехать в Москву, попытать счастье в городе своего детства. Благо на паровоз ветерана-красноармейца пустили без билета, а старый машинист еще и стаканчик налил.

Изменено 7 сентября, 2012 пользователем Glamorous and crazy

[Marcus Thunder 281]

Нестор Берггольц, 40 лет.

- Убирайся! Пошел вон! Чтобы духу твоего здесь не было! - Таковы были прощальные слова Марфы, с которыми она выставила своего горе-муженька из дому.

На самом деле Нестор являлся неплохим супругом. Он был прост как валенок и работящ как лошадь. А также слыл хорошим предпринимателем. Имел собственное дело!

Но Нестор обладал одним большим недостатком – чрезмерной любовью к спиртному. Это пристрастие развилось с октября прошлого года, когда пленум ЦК принял решение о введении винной монополии. А поскольку доходы Нестора были нерегулярными, в силу специфичности бизнеса, то, время от времени, нужда, а точнее сказать – жажда, вынуждала Нестора запускать свою руку в недра семейного комода, где благоверная держала заначку на «черный день».

- «Черный день» наступил сегодня, - заплетающимся языком, оправдывался Нестор, когда возвращался домой после очередного вечера в кабаке, где слыл отъявленным завсегдатаем.

В ответ на него сыпались отборные ругательства с обещанием показать Кузькину мать. Хотя Нестор никогда ее не видел и не имел ни малейшего понятия кто это такая, и кто этот таинственный Кузя или Кузькин. Кто ж их разберет? Иногда, дело доходило до рукоприкладства. В ход шли крапива, кухонная скалка и даже сковорода! Последний инвентарь Марфа прикладывала к мужу в особые, так сказать, «женские дни», которые делали ее чрезвычайно злой.

Нестор мучился похмельем. Он медленно шел по улице, волоча за собой небольшую тележку, на которой размещался гроб. Да, да, вам не померещилось. Это действительно был гроб. Причем изготовлен он был им собственноручно во дворе их частного дома. Прохожие не обращали на него никакого внимания. Нестор был известен соседям как гробовых дел мастер и имел на соседней улочке маленькую контору. Когда Марфа выбрасывала его пожитки во двор, ему ничего умного не пришло в голову как положить их в готовое изделие из дуба и отправиться восвояси. Куда ему податься, Нестор не знал. Контора была полностью заставлена гробами, причем в вертикальном положении. Там гвоздю было некуда упасть, не говоря уже о том, чтобы устроить жилище.

Он остановился у стены с объявлениями, достал из кармана листок с рекламой и прикрепил ее.

"Погребальная контора «Удобри Землю». Шикарные гробы. Готовые и на заказ.

Гроб простой (дубовый) – 32 руб. 00 коп.

Гвозди и подушка не прилагаются.

Гроб «Без единого гвоздя» (закрывается на шпингалет) – 34 руб. 55 коп.

Модель для тех, кто не умеет пользоваться молотком. Обивка простая и только внутри. Подушка дешевая.

Гроб «Люкс» (помимо подушки в него входит прекрасное теплое одеяло и белые тапки) – 39 руб. 99 коп.

Обивка из шелка внутри и снаружи, позолоченные ручки и гвозди.

С нашими гробами ваша смерть будет удобной!".

Поместив рекламу, Нестор заметил на соседнем листке информацию о сдаче комнаты в бывшем банкирском доме на Малой Никитской. Он обрадовался. Похоже, ночевать на улице ему сегодня не придется. Нестор взялся за тележку и пошел по указанному адресу. Везти гроб в контору он не собирался. А вдруг комнату сдадут без мебели? Тогда гроб послужит в качестве постели. Всяко лучше, чем лежать на голом полу. Осталось придумать, где добыть деньжат на комнату и на бутылочку вина.

Изменено 8 сентября, 2012 пользователем Marcus Thunder

[Yambie 16 287]

Ларина Таисия Александровна

17 лет

Старший ребёнок в семье Лариных. Спокойная и интеллигентная девушка, любознательно относящаяся к окружающему миру.

Тася была разносторонней личностью. Что с перевода женского лексикона больше означало «нетипичная». Так как вместо самых привычных занятий самой обыкновенной девицы, будь то домохозяйство или вышивание, Тася увлекалась

изобретением разнообразной бытовой (или не очень) техники из выброшенных в утиль ресурсов

Правда из-за опаски осуждений и упрёков, Тася недолгое время скрывала своё хобби от родителей. А как только прятки закончились, Ларина старшая, найдя в себе силы постоять горой за своё увлечения, начала действовать в обрез родительскому мнению, продолжая мастерить стоящие вещи из ненужного мусора.

Со временем это обрело золотую середину, и отец семейства начал даже поощрять труды девушки. Тасе даже разрешали не ходить на торжества, где со среднестатистической вероятностью могли поджидать десятки ухажеров из более благополучных семей, чем Ларины. Под фразой «благополучные семьи» - эстеты до костей мозга. Да, девица терпеть их не могла, ибо думали не на трезвую голову. Да и вообще не тем местом.

И так вышло, что после смерти родителей, опекуном Таси и её младших брата Егора с сестричкой Кларой стал мужчина средних лет. А именно безобразный актёр с завышенными потребностями к личной жизни.

Возникающие конфликты как таковые были не новостью в семье опекуна. И каждый взрослый хвалил именно его за «строгость» к детям. А малые же понимали только альтернативу. Опекун просто хотел заполучить наследство Лариных. Так или иначе ни та и ни другая стороны не нашли компромисс. И конфликты всё чаще и чаще начинали переходить на личности

В итоге всё это привело к переезду Таси, как главным катализатором проблем опекуна. А что с ней происходило на новоселье уже другая история.

[Dart Ph 14 719]

Саша Серова

Все, что нужно знать о Саше находится здесь [ей точно больше 16]:

Если вдруг вам показалось её лицо знакомым, но память так и не нашла имени...

Прототипом лица для данной мадам являлась

Без комплексов прямо и грубо

Или более витеевато, но красиво

Изменено 8 сентября, 2012 пользователем Dart Ph

[Naji 11 439]

Иван Никифоров

Иван Петрович Никифоров, для друзей просто Ваня*. Молодой человек, 23 лет от роду, сидел на скамейке Арбатского сквера** и молчал, уставившись куда-то перед собой. Он даже не заметил как к нему подошёл ещё один и, сев рядом, по-дружески толкнул кулаком в плечо, что помогло выйти из оцепенения.

- Вадик, - встрепенулся он, - задумался, не заметил как ты подошёл.

- Ты бы сейчас не заметил, если бы эту скамейку унесли вместе с тобой, - констатировал Вадик.

- У нас сегодня Сергей Александрович был! – воодушевлению Вани, казалось, не было предела, - из нового прочитал, слушай…

Я помню, любимая, помню

Сиянье твоих волос.

Не радостно и не легко мне

Покинуть тебя привелось.

Я помню осенние ночи,

Березовый шорох теней,

Пусть дни тогда были короче,

Луна нам светила длинней.

Я помню, ты мне говорила:

"Пройдут голубые года,

И ты позабудешь, мой милый,

С другою меня навсегда".

Сегодня цветущая липа

Напомнила чувствам опять,

Как нежно тогда я сыпал

Цветы на кудрявую прядь.

И сердце, остыть не готовясь,

И грустно другую любя.

Как будто любимую повесть,

С другой вспоминает тебя.***

- Романтик. – усмехнулся Вадик, - расскажи лучше, жить где будешь?

- А ты чёрствый бездушный тип, - вернул любезность Ваня, - Это такой же великий человек как Николай Иванович****, скажу в не известно какой раз, его студийные работы просто великолепны, сходи на выставку***** не пожалеешь, художник с большой буквы! Надеюсь когда-нибудь я смогу приблизиться к его мастерству.

- Да чего я там не видел… - замялся молодой человек.

- Стесняешься?

- С чего бы, - попытался принять бравый вид Вадик.

- Так сходи, если нет! – отрезал Ваня. – Как я переездом закончу так и сходим.

- Переездом? – оживлённо подхватил Вадим, радуясь возможности сменить тему. – Всё-таки дали?

- И не где-нибудь! – молодой человек встал и указал рукой в сторону остановки трамваев, - По-дороге расскажу, тут вот какое дело…

*

На фото Марк Марков-Гринберг, фотокорреспондент, где-то 1925 год.

**

Арбатская площадь. Фотография второй половины 20-х, впоследствии скверик уничтожен.

***

С.А. Есенин "Я помню, любимая, помню..." 1925 год.

****

Николай Иванович Свищов-Паола, фотохудожник.

*****

Обнажённая. Николай Свищов-Паола, 1920-е годы.

Хорошая фотка, да? Обращайтесь, у Ванечки такого добра чемодан ^^ ))

[Ashkenazi 73]

Сергей Натанович Буковский

- Решительно не понимаю, Анна Александровна, к чему этим холуям так громко кричать «Марсельезу», - Сергей Натанович гневно поджал губы и отвернулся от окна, за которым неизвестные холуи и впрямь нестройно, но крайне пылко распевали «Алон занфан де ля потри» перемежая куплеты с пьяноватыми выкриками «Долой» и «Не потерпим». – Ладно бы первое мая, пусть их тогда, но ведь июнь уж на носу, а они все не успокоятся. О, mon cher ami, c est une chose insupportable!

«Insupportable» для Сергея Натановича было если не все, то до крайности многое. Постылые Корольковские, живущие снизу (а в частности их невротическая собачка), неприятные Шуманы, живущие сверху (а конкретно их невротический ребенок), дурные Сдобины и их навязчивые визиты, домуправление, трамваи, газетные статьи, погода и политическая ситуация в Лондоне.

Анна Александровна Буковская к его невыносимостям давно привыкла, а потому даже не подняла взгляда от книги, ограничившись коротким:

- Пусть их. Продерут горло и замолкнут.

Сергей Натанович с обидой вздернул несколько безвольный подбородок, прикрытый ухоженной «докторской» бороденкой и сел напротив супруги. Поза его выражала одновременно праведное негодование и печальную кротость, что, по скрытому помыслу Анны Александровны, выглядело комично и чуть по-бабьи.

- Завидую я твоему терпению, моя дорогая Анна, - сообщил Сергей Натанович, покачав головой. - Завидую и самую малость осуждаю. Ангельский твой характер для подобных людей – есть ничто иное как повод, оправдание. Не заметит мол, и ладно. А ведь кабы не это, наверняка б уже поняла, что все эти существа близ нашего двора появились как раз после того, как заселился этот твой Федько.

- Не мой, - невозмутимо ответила Анна Александровна и перелистнула страницу. – И ты к нему несправедлив, Серж. Вполне воспитанный юноша.

Неизвестно, каким именно образом Николаю Федько, молодому поэту и певцу перемен, удалось получить расположение Анны Александровны, дамы строгого нрава, но стоит заметить, что путь к женскому сердцу он всегда находил легко. У него для этого был целый инструментарий, включающий в себя модный клетчатый пиджак, больной взгляд, полный переживаний за судьбу родины и мужественный шрам на левой щеке, полученный им то ли под Петроградом, то ли у Владивостока, при обстоятельствах невыясненных, но и без того вызывающих томление у его, Николая, подруг.

- Воля твоя, конечно, но я убежден что вся твоя благожелательность – не более, чем типичнейшее женское умиление, - отрезал Сергей Натанович, но, встретившись с Анной Александровной взглядом, поперхнулся и продолжил почти плаксиво. - Пойми меня, Аннинька, совершенно мне все это невыносимо. У меня ученики, у меня диссертат недописанный, сердчишко уже не молодое, пошаливает… Как же мне все это терпеть?

И так проникновенно у Сергея Натановича все это высказалось, что, не выдержав наплыва чувств и огорчения, он украдкой утер скупую слезу в уголках бледно-голубых глаз. Понаблюдав за этим со странной смесью брезгливости и глубокого удовлетворения, Анна Александровна Буковская отложила книгу и сложила руки на коленях.

- Как никогда понимаю тебя, Серж и, смею сказать, даже вижу прекрасное решение твоих бед. Видишь ли, встречалась я вчера с Никольской, давешней моей подругой, и в разговоре с ней услышала об одной замечательной возможности… Уверена, ты будешь в восторге.

В иные моменты Сергей Натанович своей супруги побаивался. Была у неё замечательная странность, которую он про себя называл «припадком» - во время их течения, на лице у неё появлялась хитрая такая улыбка, ничего хорошего, обычно, не сулившая. В такие моменты супруг Анны Александровны нервно вздрагивал плечами и думал, отчего-то, о Гере, древнегреческой богине семейного очага.

Вполне возможно, потому, что и той и другой сильно не повезло с мужем. Хотя скорее всего оттого, что и та и другая обладали известной долей житейского коварства.

Изменено 8 сентября, 2012 пользователем Ashkenazi

[Leroy Fenix 61]

Никита Чапаев, 20 лет

не ругайте сильно, мой первый раз. (как бы двумысленно это не зучало :D)

Не смотря на очень звучную фамилию, Никите повезло в жизни куда меньше, чем его знаменитому тезке

В 5 лет он остался без родителей, которые бросили свое чадо и уехали из страны в Европу. А уже в 8 лет он устроился работать на тракторный завод, и с малых лет стал выполнять непосильную работу. Но хоть что-то, чем жить на улице и просить рублик-другой на кусочек черного хлебушка. Так продолжалось несколько лет, нужно было искать постоянное пристанище. Жить на заводе, конечно, круто: тут и от работы не далеко, и в цехах постоянно тепло, и кормят по расписанию. Но время идет. Пора бы задуматься о своем будущем. Возможно, Никите захочется пойти в Красную Армию, не взирая на свою ненависть к красным. Так он думал и рассуждал до 20 лет. Начальник цеха дал ему направление на вселение в один очень лицеприятный дом, и Никита ничуть ни мешкая согласился.

Никита - справа

Изменено 9 сентября, 2012 пользователем Leroy Fenix

[LayLi 15 025]

Анастасия Громова

16 лет от роду

Настя была из тех детей, которым родители ни в чем не отказывали, и были рады восполнить любые потребности своей родной кровинушки. Но девушка никогда не пользовалась щедростью своих предков, в истерике требуя от них дорогих платьев и новых туфелек.

Громова с детства предпочитала компанию соседских мальчишек, и далеко не потому, что тем можно было строить глазки. Заплетать косы, выбирать платья, следить за модой - все эти занятия Настя считала скучнейшими и не стоящими её времени. Пакости соседям, бег наперегонки, иногда даже драки и дух приключений - вот что было ей по душе.

Увы, матушка её пристрастий не разделяла, на почве чего возникали конфликты. И даже отец, вечно защищающий свою дочь, не мог удержать праведный гнев своей благоверной. И вот, после очередного скандала с участием платья и упрямства, Громова, собрав свои сбережения, громко хлопнув дверью, покинула родительский дом.

Изменено 9 сентября, 2012 пользователем LayLi

[Каэлторн 401]

Василий Коробкин. 19 лет.

Обладатель темно-русых волос, серых глаз и полного нежелания работать.

С раннего детства был ленив и… как бы сказать… слегка туповат. Любит поесть, поспать и выпить. Но выпить в меру, так как сослуживцы отца оставили не самые приятные впечатления.

С 1918 года жил почти один: умерла болеющая мать, отец в том же году был расстрелян большевиками за поддержку царской власти. Помогали молодому парню только друзья. Ребята работали, где только было можно. Очень, очень часто встревали в неприятности: нескольких арестовали за воровство, часть работала на бандитов, постоянно дрались с другими беспризорниками.

И вот революция закончилась, коммунисты пришли к власти. В родном городке стало спокойней и тише. Парни перестали воровать и прислуживать бандитам, даже отправились работать на отстроенный местный заводик.

Через четыре тяжелых года работы у станка Вася решил поехать за образованием, считая, что умственный труд легче. Единственное место, которое он считал достойным для этого, была Москва.

Приехав в столицу, паренек передумал поступать. Он поселился у брата бывшего товарища и нанимался на уборку грязных помещений (коих в Москве было полно).

Спустя полгода за постоянный беспорядок в комнате хозяин квартиры вышвырнул Васю из нее.

То же произошло и с работой.

Немного пожив на улице, Вася встретил постоянного клиента, который помог устроиться пареньку в комнатку в особняке на Малой Никитской.

[NearBird 6 979]

Климов Георгий Петрович

Всю свою жизнь семья Климовых посвятила служению Отчизне, и ни одна из войн недавнего прошлого не прошла без их участия. Отец Георгия гонял турок под Карсом, дед стоял на редутах Севастополя, но столько войн, сколько пришлось на век самого Георгия Петровича, хватило бы на пару жизней. Молодым корнетом Манчжурской армии встретил он войну Японскую, в ранге ротмистра он вступил в войну Германскую, Вторую Отечественную, Мировую, Империалистическую. Его мало беспокоило поднимавшееся в стране революционное движение – он, солдат до мозга костей, всегда считал, что каждый должен заниматься своим делом, и, пока политики до хрипоты спорили в Думе, разбрасывали по улицам листовки и готовились к переделу власти, Климов делал то, что умел лучше всего – защищал Родину.

Этим же он продолжил заниматься после революции, будучи в числе первых царских офицеров, добровольно вступивших в Красную Армию. Не вникая в политические вопросы, Климов продолжил служить на благо родной страны, а новоиспеченная советская власть выглядела ничем не хуже царской. Так он получил звание командира эскадрона и отправлен в Туркестан, где только-только начинало поднимать голову восстание басмачей, чтобы встать во главе погранзаставы, встречая свою третью войну - Гражданскую.

Семь лет пролетели в непрерывных боях под непрекращающийся аккомпанемент винтовок и пулеметов, пока, наконец, на заставу не пришло письмо, в котором сообщалось, что комэска Климов Георгий Петрович направляется на обучение в Военную Академию РККА. Лучше поздно, чем никогда. Весь эскадрон торжественным строем вышел на проводы своего командира, и, глядя на красноармейцев, бок о бок с которыми он проливал кровь и терял товарищей, Климов с трудом мог сдержать скупую слезу. Но жизнь шла своим чередом, и он, потомственный офицер, принял грядущее повышение с воодушевлением. Тем более, в Москве на время обучения Климову предоставили комнату аж в банкирском особняке, что после проведенных посреди пустыни без единого отпуска семи лет, казалось самой настоящей путевкой в рай. Последним препятствием на пути к карьерным высотам и мягкому матрасу оставался трясучий вагон-теплушка по дороге в столицу.

[Gella 8 285]

Пелагея Степановна Кныш

Москва готовилась встретить ночь. В сгустившихся среди тесных арбатских переулков весенних сумерках наступила бархатная, дремотная тишина. Казалось, даже голоса птиц зазвучали мягче и глуше, а шаги редких прохожих - вкрадчивей и осторожней.

Однако квартира № 5 в доме 20 по Елоховскому жила своей обычной жизнью. Минуя томную вечернюю гармонию, с закопченной кухни доносился сквозь открытую форточку истошно-кислый запах жареного с капустой рубца и не ко времени бодрый дуэт двух столь же истошно-кислых женских голосов, один пониже и побогаче, другой повыше на терцию и несколько бледнее:

- Да что это вы, Тамара Ильинична, на меня уставились, как Ленин на буржуазию? – прогудел первый голос.

- Вы меня своим примусом едва не оглушили, Пелагея Степановна, а между тем, сейчас моя очередь готовить! - обвинительно задребежжал тот голос, что был побледнее.

- Христофору Марковичу нужно правильно питаться после язвенной болезни! - отрезал тот, что побогаче, - Вы бы лучше за мужем своим следили, Тамара Ильинична, когда он в уборной курит, ведь зайти же после него совершенно невозможно! – первый голос перешёл к контрнаступлению и добил контрольный: - У Христофора Марковича только-только язва затянулась, совсем уже совести нет!

- А с чего вы взяли, что это мой муж, Пелагея Степановна? – не сдавался второй голос, впрочем, надо заметить, что полноты в нём, и так не отличавшемся особенной плотностью, ещё поубавилось с осьмушку. - Васька Трясогузов, вон, тоже курит, и Кузьма Прохоров, так что нечего на моего мужа наговаривать, за своим следите, - кода второму голосу безусловно удалась лучше увертюры.

- Да бросьте трепаться! Думали, я там окурок не разгляжу, что ли? Кроме вашего мужа «Нашу марку» никто не курит! Так что вот съедем – и курите где хотите и сколько хотите, а пока мы здесь – уважайте правила общежития, вот что я вам скажу, Тамара Ильинична, - закончил тот из голосов, который по всем статьям явно и решительно бил второго.

Затем последовал резкий хлопок закрываемой двери кухни, потопивший робкое «скорей-бы-уж-мегера-старая!», - вместе с капустным запахом, и вот, в длинном и узком, как кишка, коридоре с единственной лампочкой, неуклюже сеявшей вокруг себя тусклый масляно-жёлтый свет, послышались быстрые и решительные, хоть и тяжёлые шаги победительницы. Появившаяся из кухни гражданка росту была среднего, возраста неприличного, телосложения грузного, цвет лица имела нездоровый, а в свете лампочки лицо её и вовсе напоминало осклизлый, оплывший от кухонного чада кусок сливочного масла, случайно опрокинутый на черное кургузое платье в крупный горох. Но глаза на этом лице горели по-боевому, по-боевому же были сжаты в узкую полоску губы со слегка выдающейся нижней, а каждый шаг заставлял измученный коридорный паркет жалобно, по-бабьи, стонать на все лады. Вздёрнув подбородок, гражданка решительно направилась, было, в свою комнату, но, повинуясь внезапной мысли, остановилась посреди коридора и огляделась по сторонам.

Коридор этот, надо сказать, представлял собою зрелище довольно примечательное. По всей его длине на уровне глаз тянулась полоса из подогнанных друг к другу грубо стёсаннных по краям досок с прикнопленными записочками следующего примерно содержания:

«Свиридова А. А.! Просьба не приводить своих гостей на кухню, там и так нечем дышать! С уважением, П. С. Кныш.»

«Ув. жильцы! В последнее время участились случаи проживания в нашей квартире беспрописочных граждан. Просьба этих граждан не проживать, иначе сообщим, куда следует. С уважением, П. С. Кныш.»

«Просьба не занимать уборную по два часа с утра. Это касается прежде всего О. А. Ерохиной. Стыдно, товарищи! С уважением, П. С. Кныш.»

«Категорически и решительно запрещаем открывать в кухне форточку с 8 до 20 часов! В квартире больные люди! Христофор Маркович только одолел бронхит, имейте совесть. А нечем дышать – не жарьте лук! Время открытия форточки – с 20 до 22 часов. С уважением, П. С. Кныш.»...

…и прочее в том же духе. Но вернёмся к нашей гражданке. К слову сказать, звали означенную гражданку Пелагея Степановна Кныш, и была она супругой упомянутого Христофора Марковича Кныша, секретаря (теперь уже бывшего) жилтоварищества того самого дома, из которого супруги ввиду обстоятельств непреодолимой силы собрались съезжать. О сути этих самых "обстоятельств" супруги предпочитали помалкивать.

Победив в очередной кухонной баталии соседку Заплечную, Пелагея Степановна пребывала в самом боевом расположении духа. Потому то, почти дойдя до своей двери, она и замешкалась. Отвоёванный рубеж должен быть закреплён. Ещё раз оглянувшись по сторонам, Кныш вытащила из кармана застиранного до серого цвета фартука коротенький карандаш, послюнявила его и вывела на бумажке, заранее прикнопленной к доске: «В. И. Заплечный! Прекратите нас травить! Марка ваша, а страдаем мы! Если не прекратите, обращусь куда следует, там вас живо разъяснят вместе с супругой. С уважением, П. С. Кныш.»

«Ох, совсем никакого сладу нет с проклятыми», - посетовала про себя Пелагея Степановна и, с чувством выполненного долга удалилась, наконец, в пока ещё свою комнату. А в комнате напротив, тесно прижавшись друг к другу на низенькой кушетке, супруги Трясогузовы тем временем перемигивались с самым заговорщицким видом. Склонив голову на плечо мужа, Варенька Траясогузова тихо, но заполошно шептала счастливым шепотом: «Ах, неужели, неужто так скоро?» И услышала в ответ: «К среде съедет, точно! В Малую Никитскую, Кузьма сам слышал». И напоследок, ещё тише: «Ууу, скорей бы уж, старая ведьма!»

Изменено 12 сентября, 2012 пользователем Gella

[Elhant 14 573]

Андрей Михайлович Шварц.

Пунктуальный, требовательный, очень строгий тренер по тяжелой атлетике, который из сорока семи(по собственным подсчетам) недоразумений мужского пола сделал настоящих, крепких, сильных мужиков. А значит, как считал Андрей, сделал потенциально сорок семь баб счастливыми, а сорок семь семей - устойчивыми. Убежденный в том, что делает правое дело, которое господин Шварц любил всем сердцем и душой и которому посвятил семдесять четыре(опять же, по собственным подсчетам) процента своей текущей жизни, он старался помочь как можно большему количеству мужчин. Не раз его благодарили верные ученики и не раз он отказывался от благодарностей, приговаривая лишь, чтобы тот вновь не превратился в "бесхребетную мямлю", - ведь это самое главное. Увлекается игрой в шахматы и числами. Может быть чрезвычайно дотошен. Любит отправлять учеников на тяжелые испытания словами "Hasta la vista, Baby", а также, чтобы не позволять новоиспеченным атлетам расслабляться во время его непродолжительного отсутствия, приговаривает "I'll be back!". Иностранец, сменил имя и отчество по неизвестным причинам.

[Hanuka 3 802]

Христофор Маркович Кныш.

А пока Пелагея Степановна укладывала вещи в своем бывшем доме, ее муж довольно весело проводил время в кабаке на другой стороне улицы.

- Ну вот я и говорю, Палыч - повезло неописуемо! Квартира, да не где-где, а на Никитской ажно! - с упоением рассказывал Христофор Маркович, размахивая руками и случайно смахивая на пол граненый стакан c недопитой водкой. Земля русская всегда славилась отличной посудой, которыми можно было с успехом пользоваться в драке и оставить их в идеальном состоянии, но сегодня (как, впрочем, и всегда) судьба была неблагосклонна к недавно уволенному сотруднику жилтоварищества (воровать из казны - нехорошо!), и стакан разбился вдребезги, смешивая остатки плодов зеленого змия с осколками.

- Ээээх... - горестно вздохнул секретарь, достав из кармана последние деньги и расплатившись ими с тучной владелицей заведения, - даже не допил. Слушай, дай глотну, а? - погрустнеивший Христофор Маркович протянул руку в сторону стакана собеседника, но не тут-то было - Михаил Павлович тут же схватил сосуд с драгоценным напитком.

- Э, Маркович, куда тянешься? Мое! Ты разбил - вот и страдай теперь, делиться не собираюсь, - важно сказал бывший товарищ по работе, с недавних пор явно чувствующий свое превосходство перед уже бывшим коллегой, - у мегеры своей возьми, большой начальник, - саркастично посоветовал он.

В ответ на эти слова Христофор погрустнел. У жены он деньги брать не мог ну никак - даже потраченные сегодня кровные рубли были спрятаны от вездесущей Пелагеи Степановны. Она постоянно проверяла, точно ли ее любимый Христофорушка отдал все-все свои деньги, оставив себе лишь немного - на мелкие карманные расходы. Самого Кныша такой расклад, разумеется, не устраивал - но куда деваться? Пелагея крепко взялась за него, и любой шаг влево-вправо приравнивался к измене и расстрелу - фигурально выражаясь, конечно, но окружающие не поймут. Потому ему и приходилось мириться с давно нелюбимой женой - просто потому, что окружающие навязывают. Да и привычка, опять же, да возраст - ну кому он нужен, когда через несколько месяцев ему стукнет аж пятьдесят четыре года! И, хоть Пелагея ни в грош не ставила Христофора, принимая на себя полное командование домом и семьей, сам муженек особенно не возражал, будучи фигурой ведомой: ему проще было сделать что-то, что повелела ему жена, чем планировать что-то самому. Таким он и был - уже немолодым, серым и ничем не примечательным человечком, находящимся под тяжелой (во всех смыслах) пятой своей жены, и менять что-то Кныш был не намерен.

- А вот так и сделаю! А ты, Миша, жмот - не позову тебя в гости! - насупился Христофор, неуклюже вскочил со своего места, уронив стул, и покинул помещение. Скоро он должен был переезжать на новую квартиру с куда лучшими жилищными условиями. Может, теперь-то жена подобреет и перестанет пилить его по совершенно каждому поводу? Хоть какое-то житье от нее будет.

Изменено 11 сентября, 2012 пользователем Hanuka

[Букса 7 932]

Евдокия Петровна Пирожкова, 48 лет.

Когда-то, годах эдак восьмедисятых прошлого века Евдокия Петровна Семечкина мечтала встретить статного господина. Такого, чтобы и лицом, и сословием радовал молодое девичье сердце. И уехала бы с ним Евдокия Петровна, если не на край света - то на Воды или даже Бад Гаштайн. И гуляла бы статная пара (господин, импозантный до невообразимости в ладно сидящем сюртуке, а сама Евдокия - в платье с турнюром и талией тончайшей, нарочито корсетом подчеркнутой) по зеленым садам и ухоженным набережным. Про набережные-то Евдокия наверняка не знала, но воображение в данном вопросе целиком заменяло образование, а потому в умозрительных картинах те самые набережные, с белыми колоннами да парапетами, широкими ( может быть даже мраморными!) ступенями, непременно присутствовали.

Увы, но сюртуки и турнюры пали под ударами времени, мечты – под грузом бытовых и хозяйственных дел. Евдокия Петровна Семечкина сменила фамилию на Пирожкова, раздалась в талии, проводила супруга (далеко не столь импозантного и состоятельного как хотелось бы) на фронты Первой Мировой, овдовела и ныне, закалив свой и без того не особо жизнерадостный нрав в горниле революций, со всеми своими вещами и пожитками намеревалась въехать в отдельную комнату. Намерение это подкреплялось соответствующей бумагой, ради получения которой товарищ Пирожкова задействовала все свои связи, душевные силы и хватку, которой позавидовал бы и будьдог.

[Missis Taylor 13 234]

Бен Бенцианович Бенцианов, куплетист

Когда выходишь на эстраду,

стремиться надо к одному —

всем рассказать немедля надо,

кто ты, зачем и почему!

* * *

За гуманизм и дело мира

бороться буду я в квартире.

Меня узнаете вы все:

без слов, зато во всей красе!

На работе:

Дома:

[Honesty 12 024]

Лидочка Куницына

Бедные мои лапки! Бедные мои усики!(с)

Семья ее состоит в основном из представителей интеллигенции, что сказалось на воспитании девушки.

Утверждает что ей 22, но выглядит моложе. Идейная коммунистка. Поссорившись с родственниками по вопросам политической ориентации, уехала одна в Москву начинать новую жизнь, взяв с собою один небольшой чемодан, на одну вторую часть заполненный книгами.